Оливер не стал задерживаться у Афродиты. Вскоре после ухода мисс Вивианны Гринтри он обнаружил, что его желание провести несколько часов с одной из красоток, работавших у Мадам, куда-то улетучилось. Их смазливые личики и яркие платья о нескромными вырезами изрядно ему надоели. Ему уже давно наскучило их общество. Мисс Вивианна Гринтри с ее страстной верой в правоту своего дела и красивыми невинными глазами затмила их всех.

Он не слишком охотно признал это, потому что испытывал к этой настойчивой юной особе из Йоркшира противоречивые чувства. Неожиданной своей симпатии к ней он пока еще до конца не осознавал. То, что она ему понравилась, он понял сразу, как только увидел ее. Да, он действительно сделал вид, будто спутал ее с одной из девушек Мадам. Ему захотелось немного подразнить ее, смутить и посмотреть, как она будет вести себя. Он надеялся, что она испугается, поспешит сесть в карету и побыстрее вернется в свой родной Йоркшир. Однако он сильно ошибся в ней. Девушка оказалась не так проста. Она нисколько не испугалась его напора и даже осмелилась бросить ему вызов, пообещав любой ценой добиться своего.

Тот «обмен любезностями», который сегодня состоялся между ними, вызвал у него удивление и вместе с тем раздражение. Не в последней степени это было вызвано тем, что его первоначальное намерение припугнуть Вивианну обернулось чем-то совершенно другим. Сначала он попытался изображать из себя пресыщенного жизнью распутника, но вскоре забыл об этой роли, потому что испытал непреодолимое желание опрокинуть ее на обтянутое красным шелком кресло, стоявшее в комнате для свиданий. Подобная потеря самообладания не была для него какой-то редкостью. Такое случалось с ним в последнее время довольно часто.

Он отправил карету вперед и отказался от услуг уличного мальчишки-фонарщика, предлагавшего осветить для него путь. Сегодня ему захотелось пройтись по тихим лондонским улицам одному и немного поразмышлять над событиями недавнего прошлого. Весь последний год ему казалось, что он находится в бесконечном путешествии в никуда, безумном безостановочном странствии по лондонским трактирам и борделям. Он не стал ни от кого скрывать, что жизнь утратила для него всякий смысл, что ему все равно, что с ним происходит.

Он шел по ночному Лондону и думал о том, что после смерти своего брата Энтони он утратил все чувства, за исключением примитивных страстей, которые вели его к пока недостижимой цели. Зачастую это была погоня за наслаждениями, и иногда этой цели ему удавалось достичь.

Огонь страсти в жарких женских объятиях, радость карточного выигрыша, острое возбуждение, испытываемое при взгляде на любимую лошадь, которая на бегах пришла первой. Все это доставляло удовольствие, которое, к сожалению, длилось очень недолго. Странно, но когда Энтони был жив, ему казалось, что роль прожигателя жизни может быть очень приятной. Теперь же он страстно желал обрести в жизни нечто новое. Возможно, он просто стал старше и многие веши теперь оценивает по-другому. Все чаще и чаще он ловил себя на мысли, что спокойная, размеренная жизнь начинает казаться ему привлекательной.

Пока же ему приходится продолжать унылое существование на фоне надоевших лондонских декораций.

«Чего же ты ожидал? – задавал он себе вопрос. – Что все будет легко?»

Нет, конечно же, он не думал, что ему будет легко жить одному. Его единственной родственницей была леди Марш, прекрасно осведомленная обо всех его поступках. Оливер не сомневался, что она поддержит его во всех начинаниях.

Леди Марш была вдовой и собственных детей не имела. Она никогда не делала тайны из того, что хочет, чтобы Оливер женился и как можно скорее обзавелся наследником. В противном случае династическая ветвь Монтгомери обрывалась бы на самом Оливере и баснословное состояние этого семейства оставить было бы некому. Леди Марш, энергичная старая дама с решительными глазами и прямой спиной, была уверена, что молодой человек благородного происхождения должен оставить след в истории человечества иным способом, нежели посещение трактиров, борделей и игорных заведений.

Она хотела, чтобы Оливер женился, чтобы у него родился сын, а сам он остепенился бы и начал вести правильный образ жизни. Редкий месяц проходил без того, чтобы она не напомнила ему об этом. В последнее время подобные разговоры происходили даже чаще – раза два-три в месяц. Последняя встреча с леди Марш особенно ярко запечатлелась в его памяти.

– Твой отец, то есть мой брат, был отъявленным негодяем, Оливер, – заявила она. – Однако, несмотря на свой скверный характер и гадкие наклонности, он был весьма умен, этого у него было не отнять. Он мог бы обратить свой острый ум на то, чтобы стать выдающейся личностью, делать добрые дела. Увы, он не сделал этого.

Он прожил никчемную жизнь и ушел из жизни в сорок лет. Ты же знаешь, как нелепо он погиб. Затеял скачки на пари, и лошадь сбросила его. Какая нелепость! Ты не должен повторить его судьбу и понапрасну растратить свою жизнь.

– Энтони был единственным, на кого вы возлагали такие же надежды, как сейчас на меня. Я имею в виду женитьбу и рождение наследников, – напомнил Оливер. – Причем возлагали надежду еще с того дня, когда он только появился на свет. Теперь его нет, и вы хотите, чтобы предназначавшуюся ему роль сыграл я. Боюсь, что не слишком подхожу для нее.

– Я согласна, Оливер, ты не похож на своего брата, ты другой. Ты не такой, как Энтони. Тот был крепок, как скала, ты же – непостоянный, живой, как ртуть. Вас невозможно даже сравнивать. Но это вовсе не значит, что ты не сможешь стать продолжателем славного рода Монтгомери. Эта роль – для тебя, и ты с ней превосходно справишься. – Не отводя от племянника сурового взгляда, она продолжила: – Как ты думаешь, Оливер, когда закончится это дело с Лоусоном?

– Не знаю, тетушка.

– Я помню, как пообещала тебе, что буду всегда и во всем поддерживать тебя, но вот прошел уже целый год, а никаких результатов нет до сих пор. Может быть, откажемся от всего?

– Нет.

– Ты всегда был упрямцем, Оливер, – горестно вздохнула леди Марш. – Не знаю, почему это я так беспокоюсь за тебя.

– Я и сам этого не понимаю, тетушка.

Оливеру никогда не приходило в голову, что она когда-нибудь уйдет из жизни. В это не верилось, как не верилось в то, что может наступить утро, а солнце при этом не взойдет. Энтони был на пятнадцать лет старше Оливера и был полной противоположностью ему. Он отличался обстоятельностью и очень серьезно относился к обязательствам перед людьми своего круга и страной, в которой ему довелось родиться. Он был скучноват и порой излишне напыщен. Оливер не без удовольствия иногда подтрунивал над этими, как ему казалось, чудачествами брата. Однако в целом Энтони был славным малым, высокопорядочным и честным. После того как он познакомился с Селией Маклейн и не на шутку увлекся ею, его интересы, прежде ограниченные семьей и участием в политической деятельности партии тори, сосредоточились исключительно на женитьбе и будущем потомстве. Оливер с удовлетворением воспринял это известие, поскольку понял, что вскоре на свет появятся новые юные Монтгомери, которые станут продолжателями семейного древа. Тем самым он рассчитывал избегнуть необходимости самому обзаводиться семьей и получил счастливую возможность и дальше вести жизнь, полную все новых и новых наслаждений.

Однако его мечтам не суждено было сбыться. Случилась трагедия. Чуть больше года назад Энтони умер, и теперь ответственность за будущее семейства Монтгомери легла на плечи Оливера, который совершенно был не готов к этому. Леди Марш, разумеется, ни разу не обвинила его в смерти Энтони. Другие люди такие обвинения высказывали. Что касается самого Оливера, то он считал себя виновным в трагической смерти брата. Он часто не спал ночами, терзаясь угрызениями совести. На свете существует немало способов подтолкнуть человека к смерти без участия пули или кинжала, и Оливер знал, что, хотя это не он выпустил роковую пулю в Энтони, доля его вина в гибели брата все-таки была.

Сейчас, когда он шел и размышлял, бремя вины показалось ему особенно тяжким, и поэтому решимость отомстить истинному виновнику смерти брата, человеку, которого Оливер искренне любил и считал близким другом, окончательно утвердилась. Как знать, может быть, его мрачное настроение вызвано встречей с юной провинциалкой мисс Гринтри. Она проявила себя решительной, уверенной в себе и преданной своему делу особой. Она излучала жизнелюбие и была удивительно непосредственна в проявлении своих эмоций.

Оливер снова мысленно представил себе Вивианну Гринтри – да, следует признать, она сумела зажечь в нем любовный жар, – и покрутил в воздухе тростью. Действительно, эта девушка воспламенила в нем давно угасшие чувства. Интересно, когда он в последний раз чувствовал себя столь искренне вдохновленным присутствием женщины? Наверное, в те дни, когда бедняга Энтони был еще жив. Брат раньше часто укорял его за то, что он попусту растрачивает молодость и не торопится сделать в жизни что-нибудь действительно стоящее.

Еще раз мысленно представив себе Вивианну Гринтри, Оливер отметил про себя, что эта девушка покорила его воображение. Она не была красавицей в прямом смысле этого слова. Но ее каштановые с рыжеватым отливом волосы, заколотые на затылке, были, несомненно, густы и вызывали у него желание распустить их и прикоснуться лицом к длинным пушистым прядям. Кожа казалась удивительно гладкой – ее так и хотелось погладить и покрыть поцелуями. У нее были полные сочные губы. И он вспомнил, как восхитительно вспыхнули страстью ее выразительные глаза в то мгновение, когда он обнял и поцеловал ее. Она позволила ему обнять себя, явно оказавшись не в силах устоять перед его мужским обаянием.

Если бы он действительно был растленным негодяем, каким хотел представить себя в глазах окружающих, он бы попытался овладеть ею, не тратя времени на ненужные споры. Ему вспомнилось, как она отнеслась к его поцелуям. Она не упала в обморок, не стала кричать или пускаться в бегство. Нет, она повела себя как нормальная здоровая женщина, по крайней мере в самом начале.

Оливер постепенно замедлил шаг. Он представил мисс Гринтри в своих объятиях – ее крепкое тело, упругую гладкую кожу, высокую грудь и стройные ноги. Интересно, станет ли она выкрикивать его имя в момент наивысшего наслаждения? Или же потребует от него отказаться от замысла снести Кендлвуд в обмен на то, что отдаст ему самое дорогое, что у нее есть? Чувствуя, что заходит в мыслях слишком далеко, Оливер недовольно тряхнул головой. Если бы ему нужно было только ее тело, он мог бы понять себя. Но видимо, ему она нужна вся – и ее плоть, и ее душа.

Очнувшись от грез, Оливер понял, что остановился и стоит прямо посередине скудно освещенной улицы. Похоже, что он заблудился. Немного постояв, он двинулся дальше. Но ведь Вивианна Гринтри, напомнил он себе, относится к числу благородных высоконравственных женщин, которых он так презирает. Прямолинейных, с узким кругозором, назойливых, спешащих делать добро любой ценой. К тому же она из Йоркшира, из этой Богом забытой глубинки! И она хочет помешать ему сделать то, что он решил непременно сделать! Неужели она на самом деле рассчитывает пробудить в нем сознательность и добиться своего? Оливера даже передернуло от негодования.

Вспомнив, с каким выражением лица она говорила о Кендлвуде и как болезненно сморщилась, когда он ответил ей отказом, Оливер невольно состроил насмешливую гримасу. Вообще-то он не любил обижать тех, кто был слабее его, однако не мог не признать, что слабой Вивианну Гринтри никак не назовешь. Впрочем, он не мог поступить иначе. Не нужно давать ей повод увериться в том, что ей удастся переубедить его. Он, конечно, своего решения не изменит, но все-таки признаться в том, что отказ обрадовал его самого, он тоже не может.

Черт побери этих женщин!

Что бы она подумала, узнай она обо всех его прегрешениях? Осмелилась бы она бросить ему вызов? Или посчитала бы его недостойным даже того, чтобы вступить с ним в разговор? Последнее было бы предпочтительнее. Он уже так давно играл роль прожигателя жизни, что до известной степени и сам поверил, что является таковым. А мисс Гринтри – она совсем другая, нежная, чистая... Слава Богу, что он напугал ее и теперь она уже далеко отсюда, наверное, на пути в свой родной Йоркшир.

Миссис Хелен Рассел встретила Вивианну с недовольным выражением лица. Стоявшая за ее спиной Лил жестом призвала хозяйку быть начеку.

– Ты ушла одна, Вивианна! Я просто места себе не находила. Я так перенервничала. Что бы я сказала твоей матери, случись что-нибудь с тобой! Ты просто не представляешь себе, что такое Лондон!

Вивианна и Лил поспешили усадить ее в кресло, придвинутое плотно к стене. Миссис Рассел помахала рукой перед своим лицом. Вид у нее был еще более измученный и усталый, чем обычно. Устремив на Вивианну осуждающий взгляд, она печально покачала головой:

– Я очень испугалась за тебя, Вивианна. С тобой бог знает что могло случиться. Я не знала, куда ты пошла, зачем и когда вернешься. От твоей служанки я так ничего и не добилась, она утверждала, что ей не известно, где ты. Мы уже подумали, что тебя похитили какие-нибудь злодеи, задумавшие получить богатый выкуп.

Лил заметила предупреждающий взгляд своей юной хозяйки и прикусила губу, стараясь удержать улыбку.

– Случись такое, мы бы и не смогли выкупить тебя, – продолжила миссис Рассел. – Мы тут и так еле сводим концы с концами и сильно задолжали и повару, и бакалейщику. Так что никак не смогли бы помочь тебе. А Тоби так часто проигрывает в карты, что мне кажется... – Она сделала паузу и, слегка улыбнувшись, продолжила: – Надеюсь, что моя сестра сумела бы наскрести денег на выкуп. Эмми ведь у нас состоятельная особа, правильно? Да, случись такое несчастье, она бы сделала все как надо.

– Конечно, я нисколько в этом не сомневаюсь, – успокоила ее Вивианна. – Но ведь ничего подобного не случилось, тетушка. Простите меня, что доставила вам беспокойство, но так уж вышло. Мне нужно было поговорить... ну, в общем... с одним человеком о нашем приюте. Я не ожидала, что так долго задержусь. Еще раз простите меня.

Миссис Рассел еще какое-то время осуждающе смотрела на племянницу, после чего встала и сказала:

– Ну хорошо, моя дорогая, будем считать, что тут виной твое плохое знание Лондона и здешних нравов. Но я прошу тебя не допускать подобного впредь. Молодой даме вроде тебя нельзя ходить по улицам одной, без провожатого, да еще в столь позднее время.

– Я была не права, тетушка. Извините меня. Впредь я буду более осмотрительной.

– Что это? – раздался густой мужской бас, донесшийся от входной двери.

Вивианна еле сдержалась, чтобы не издать стон неудовольствия, когда увидела, что к ним приближается Тоби Рассел. Он был одет в сюртук, невероятно узкий в талии и чрезвычайно широкий в плечах – Вивианна была готова поклясться, что муж ее тетушки носит мужской корсет, – и жилет еще более кричащей расцветки, чем тот, что был на Оливере Монтгомери. Лицо сэра Тоби все еще сохраняло следы былой импозантности, однако складки у рта и морщинки возле глаз свидетельствовали о том, что погоня за наслаждениями состарила его гораздо быстрее, чем следовало ожидать. Вивианне дядюшка Тоби никогда не нравился, и ей было хорошо известно, что тетя Хелен глубоко несчастна в браке с этим человеком. Если в мире и существовал эталон очаровательного бездельника, то Тоби Рассел идеально соответствовал ему. Он плохо относился к своей супруге, был порочен до мозга костей, лжив и чрезвычайно ненадежен.

Вивианна подумала, что сэр Тоби наверняка сумел очень ловко втереться в доверие Хелен, если она вышла замуж за такое очаровательное ничтожество.

Когда Тоби Рассел горделиво прошествовал мимо Лил, та испуганно отпрянула в сторону.

– Вивианна поступила весьма неосмотрительно, – сообщила супругу Хелен. – Но я объяснила ей, как следует себя вести в большом городе, и она пообещала мне вести себя так, как и подобает юной леди.

– Звучит весьма интригующе, – фальшиво улыбаясь, отозвался Тоби. – Расскажите мне, что случилось, дорогая племянница.

– Вообще-то, дядюшка Тоби, я очень устала. Если вы не возражаете, я удалюсь в свою комнату. Мне хочется отдохнуть. Пойдем, Лил.

С этими словами Вивианна направилась вверх по лестнице в свою комнату, сопровождаемая верной Лил. При этом она постаралась не слушать, как тетушка Хелен начала объяснять сэру Тоби, почему ее племянница не явилась вовремя к ужину.

– Этот ужасный мистер Рассел попытался ущипнуть меня за попку, – объявила Лил, когда они вошли в спальню и закрыли за собой дверь.

Вивианна недовольно сузила глаза:

– Неужели? Извини, Лил. Старайся держаться от него подальше. Он человек не слишком порядочный.

– Вы могли бы и не говорить мне это, мисс. Я с первого взгляда раскусила его. Не беспокойтесь, я буду вести себя так, как надо.

Вивианна улыбнулась. Лил была симпатичной кареглазой девушкой маленького роста, обаятельной и очень живой. Вивианна нашла ее на улицах Йорка, когда та, в ту пору совсем еще малышка, умирала от голода и не имела крова над головой. Своей мольбой она тронула сердце Вивианны, которая убедила мать взять несчастное дитя к себе домой. Как оказалось, Л ил с детства обладала сообразительностью и добрым сердцем. С тех пор Вивианна ни разу не пожалела, что спасла ее и приблизила к себе.

– Я это знаю, Лил, – мягко произнесла она. – Извини, что так получилось с сэром Тоби. Видишь ли, мне нужно будет еще раз увидеться с лордом Монтгомери.

– Понимаю вас, мисс. Приют очень много значит для вас, он вам дороже всего на свете. – Лил принялась помогать хозяйке раздеться. – Но тем не менее вам нужно быть очень осторожной. Лорд Монтгомери мог с вами сделать все, что угодно, и мы с миссис Рассел ничем не смогли бы помочь вам.

«Он и так сделал со мной то, что пожелал», – подумала Вивианна, стараясь не покраснеть. Он трогал ее, прикасался к ней, крепко обнял. Она же не стала сопротивляться, а, напротив, сама прижалась к нему, да еще и вздохнула от удовольствия и застонала, когда он ее целовал. Ей это понравилось и захотелось, чтобы подобное повторилось снова.

– А теперь идите-ка поближе к огню, мисс, и обогрейтесь, а то вы совсем закоченели. И еще вам хорошо бы выпить горячего молока. Я вам его сейчас принесу.

Вивианна позволила усадить себя в кресло перед камином и подвинула ноги ближе к огню.

«Убедить его».

Улыбка исчезла с ее лица. Именно так совсем недавно сказала та немолодая женщина с умными проницательными глазами, которую почему-то называют просто Мадам. Вивианна не стала притворяться, будто не поняла смысла ее слов. Ей было совершенно ясно, что подобное выражение связано с любовными уловками. Не исключено, что ей придется целовать его и позволить целовать себя, прикасаться к нему или позволять ласкать себя. Использовать весь арсенал женского обаяния.

«Убедить его».

Неужели такое для нее возможно?

Пока Вивианна в подобное не верила. Она прекрасно понимала, что безоговорочно подчиняется всем нормам общественной морали, как и все остальные женщины ее социального положения.

Увидев в заведении мисс Афродиты женщин, которые выбрали себе судьбы отринутых обществом, она как будто заглянула в другой, неизвестный ей ранее мир. Нет, сама она ни за что не захотела бы стать... «аббатисой». Так, кажется, кебмен назвал Мадам? Однако Вивианне никогда не захотелось бы стать женой такого человека, как Оливер Монтгомери, несмотря на то что она позволила ему поцеловать себя и даже получила от этого удовольствие. Оказывается, есть целая область женского естества, о существовании которой она раньше даже не задумывалась и касаться которой ей представлялось совершенно невероятным до вступления в брак.

Это казалось ей таким интригующим...

Но подобное произойдет еще не скоро, сказала она себе, возвращаясь из мира грез в суровую реальность. Завтра она увидится с сестрами Битти и они вместе обсудят будущие действия по спасению приюта. Им также следует предусмотреть и вариант его перевода в другое место на тот случай, если им не удастся отстоять Кендлвуд. Вполне возможно, что мисс Сьюзен и мисс Грета предложат какой-нибудь разумный план, вовсе не предполагающий применения всяких там «женских уловок».

На следующее утро Вивианна проснулась в самом прекрасном расположении духа, несмотря на все те испытания, которые она изведала вчера. Она пообещала сестрам Битти навестить их и непременно побывать в Кендлвуде, как только прибудет в Лондон. Бедняжки мисс Сьюзен и мисс Грета, должно быть, заждались ее.

Она переоделась в новое, простого покроя платье и теперь терпеливо ожидала, когда Лил закончит причесывать ее. Неожиданно в дверь постучали. Это была служанка леди Хелен.

– Мисс, вас в гостиной дожидается некий джентльмен. Лорд... – она посмотрела на визитную карточку, – Оливер Монтгомери.

Вивианна почувствовала, что ей сначала сделалось холодно, а потом жарко. Она отчетливо представила события прошлого вечера, комнату в заведении мисс Афродиты, прикосновения рук Оливера, его горячее дыхание, его поцелуй. «Мне ужасно хочется покрыть вас всю поцелуями». Вспомнив эту фразу, она почувствовала, как у нее от волнения перехватило дыхание. В следующее мгновение Вивианна ощутила на себе осуждающий и встревоженный взгляд Лил.

– Я... со мной все хорошо, спасибо. Я сейчас спущусь к нему.

Служанка поклонилась и поспешно удалилась. Какое-то мгновение Вивианна не решалась встретиться взглядом с Лил. Но та умела лучше ее справляться с неловкими ситуациями.

– Вы ничего не рассказали мне о том, что случилось, мисс, – сказала служанка, укладывая последний локон в прическе своей госпожи. – Неужели это чудовище с вами что-то сделало?

– Он не чудовище, – ответила Вивианна. – По крайней мере, он не хищник. Скорее улыбчивый, красивый и обаятельный зверь. Он поцеловал меня, только и всего. Я не сопротивлялась. Это было прекрасно. Меня раньше никто никогда не целовал.

Лил недовольно покачала головой:

– Он может причинить вам огромные неприятности.

– Нет. Я этого не допущу. Я знаю, что делаю, Лил.

Лил с трудом удалось спрятать скептическую улыбку. Вивианна, еще раз посмотревшись в зеркало, вышла из комнаты и стала спускаться по лестнице. Что же ему нужно? Зачем он пришел? Вчера они расстались практически врагами.

Что же, сейчас выяснится истинная цель его прихода.

Поправив юбку, Вивианна сделала решительный вдох и вошла в гостиную.

Он стоял спиной к двери, обратив лицо к окну. Она уже во второй раз видела его в такой позе, скорее всего привычной для него.

– Милорд!

Оливер обернулся и с улыбкой, непринужденно и чуть небрежно поклонился ей. Вивианна предположила, что для того, чтобы так кланяться, нужно непременно родиться в старинном аристократическом семействе.

– Я пришел к вам для того, чтобы убедиться в том, что вы благополучно добрались до дома... – начал Оливер.

– Весьма... весьма любезно с вашей стороны, – чуть запнувшись, ответила Вивианна.

– ...и пожелать вам счастливого возвращения в Йоркшир.

Глаза Вивианны сердито сузились.

– Я пока не собираюсь возвращаться в Йоркшир.

– Жаль, – коротко отозвался Оливер.

– Я собираюсь пробыть в Лондоне еще какое-то время.

– Тогда я попрошу вас держаться все это время подальше от меня. Или вам придется провести его особым образом... порядочные дамы обычно стараются этого избегать... например, лежа на спине.

Вивианна резко выпрямилась, чувствуя, что все ее тело напряглось как струна.

– Я знаю, вы говорите подобные вещи для того, чтобы оскорбить меня, милорд, но, надеюсь, вам это не удастся. Вам ни за что не вывести меня из себя, можете даже не стараться.

Оливер еле удержался от смеха. Наверное, он сошел с ума, если осмелился прийти сюда. Теперь она стоит перед ним, внимательно глядя на него своими карими глазами, которые как будто проникают в самые глубины его души. Он подумал, что ему самому следует держаться от нее подальше – столь притягательна она была в эти минуты. В общем, его раздирали самые противоречивые чувства.

– Вы напрасно тратите время, – промолвил он и прислонился к спинке кресла, как будто был слишком пьян, чтобы самостоятельно стоять на ногах.

– Я сама вольна распоряжаться собственным временем, – ответила Вивианна и приблизилась к нему на один шаг. – Откуда вы узнали, где я нахожусь?

– Кто, как не вы сами, назвал мне свой адрес, когда я предложил нанять вам кеб? – с довольным видом улыбнулся Оливер. – Разве вы забыли?

– Ах да, верно. Смею предложить вам чашечку чаю, милорд? Мои тетя и дядя еще не встали, но, поскольку вы оказали такую любезность и заехали к нам, они бы не стали возражать против вашего появления в их доме.

Она предлагает ему чай? И это после всего того, что он наговорил ей? Оливер изумленно тряхнул головой.

– Нет, благодарю, я не задержусь у вас. Мне нужно кое-что покрепче чая, мисс Гринтри.

Минувшую ночь он почти не спал. Его мысли беспрестанно возвращались к забавной, привлекательной и благонравной мисс Вивианне Гринтри. И чаще всего ему на память приходили страсть и решительность ее взгляда.

Ему очень хотелось заключить ее в объятия и, не отпуская ни на миг, неустанно покрывать поцелуями ее нежную и гладкую кожу. Хотелось ласкать ее тело, заставляя стонать от наслаждения, заставляя требовать от него все новых и новых ласк. Лишь на мгновение его мысли взлетели до интеллектуальных высот, но затем снова приняли исключительно плотское измерение.

Господи, не сошел ли он с ума?

– Мисс Вивианна Гринтри, – медленно произнес он ее имя, как будто наслаждаясь каждым слагавшим его звуком. – Мне нравится ваше имя.

– Неужели, милорд? – изумилась Вивианна, не сумев, однако, скрыть своего удовольствия. Радостное выражение тут же сменилось подозрительным, как будто она почувствовала какой-то подвох.

– Прошу вас, называйте меня Оливер, – поправил он ее с искренним раздражением в голосе. Довольно поздно получив титул пэра, он все еще не отвык от прежнего обращения – мистер Оливер Монтгомери.

– Мне кажется, что называть вас по имени было бы крайне неприлично, – сказала Вивианна, сурово поджав губы.

– Я и так испытываю неприличные чувства, – невнятно произнес Монтгомери и в очередной раз удивился решительности своей собеседницы. – Мне также нравится и ваше лицо. Особенно ваш рот, да, да, мне очень нравится ваш рот. И еще мне нравится ваша...

– Я... вы... вы не передумали, милорд? Оливер? Относительно Кендлвуда? У меня возникло предположение, что вы могли принять новое решение. Обдумать то, о чем я вас просила, и дать мне ваше согласие. Я как раз сегодня собираюсь встретиться с сестрами Битти и с огромной радостью поведала бы им о том, что вы подарили нам надежду.

– Нет, мисс Гринтри, я не передумал.

– Но если бы только вы...

– Черт побери, сударыня, избавьте меня от ваших нравоучений!

Вивианна замерла на полуслове и стояла, приоткрыв рот и часто дыша. Оливер понял, что привел ее в замешательство, но никоим образом не напугал. Эту женщину вряд ли способен напугать даже разъяренный слон.

– Я пытаюсь довести до вашего понимания то, что...

– Неужели есть только один способ заставить вас замолчать?

– Какой же?

Оливер пристально посмотрел на Вивианну и заметил, как потемнели ее глаза. Ее губы сделались еще более сочными и манящими, чем прежде. Он крепко взял ее за плечи и поцеловал.

– Вот такой, – ответил он, оторвавшись от ее губ. – Для этого я и пришел. А это...

Договорить он не успел, потому что Вивианна неожиданно ответила на его поцелуй. Она даже осмелилась обнять его за шею и слегка повиснуть на нем.

– Я не доверяю вам, – оторвавшись от ее губ, произнес Оливер. – Ни минуты не верю.

– Тогда почему?..

– Прекратите ненужные разговоры. – С этими словами он снова крепко поцеловал ее: Вивианна незамедлительно ответила ему тем же. Оливеру показалось, будто его тело вспыхнуло огнем. Его руки скользнули по ее талии и крепко сжали округлые полушария ее ягодиц. Чувствуя постепенно нарастающее возбуждение, он еще плотнее прижал ее к себе.

Вивианна неожиданно выгнулась дугой в его объятиях. Оливеру показалось, будто он обнимает настоящую живую свечу. Именно в это мгновение он понял, что скоро потеряет контроль над собой.

Вивианна сделала вдох, потом еще один. Несмотря на то что каждая клеточка ее тела противилась этому, она отодвинулась от Оливера и опасливо огляделась по сторонам. У нее был такой вид, будто она только что пробудилась ото сна.

– Мисс!

Обернувшись, Вивианна увидела стоящую в дверях Лил. Она только сейчас поняла, насколько далеко зашла, дав волю желаниям Оливера. Чувствуя, что краснеет, она тем не менее попыталась принять непринужденный вид. Ей это удалось. По крайней мере голос ее, по-видимому, прозвучал более или менее ровно.

– Лил, лорд Монтгомери покидает нас. Пожалуйста, проводи его к выходу.

– Непременно, мисс, – довольно холодно проговорила Лил.

– Мою шляпу и трость! – попросил Оливер с легкой улыбкой, напуская на себя нарочито веселый вид.

«Но действительно ли ему было весело?» – подумала Вивианна. Так кто же из них одержал верх? Неужели ей все-таки удалось оставить последнее слово за собой, а он лишь притворяется довольным и веселым? Это, конечно, очень приятно сознавать, но сейчас ее занимало другое. Сам Оливер по-прежнему оставался для нее большой загадкой. Когда он поцеловал ее, ей захотелось дать ему пощечину, однако она не сделала этого. Напротив, она ответила на его поцелуй. Почему? Потому, что ей было любопытно, и потому, что ей просто этого захотелось.

– Прощайте, милорд! – произнесла Вивианна, оставаясь на прежнем месте.

– Я рада, что вы в хорошем настроении, мисс, – сказала Лил, когда вернулась, проводив гостя. – Я рада, что вы не расстроились. Этот человек... я предупреждала вас, мисс, да, предупреждала. Он опасен. Он вас не оставит в покое... будьте с ним осторожнее. Я вижу по вашему лицу, мисс, что он дал волю рукам. Он не отступится от вас, честное слово. Не успокоится, пока своего не добьется.

Не перебивая служанку, Вивианна выслушала ее до конца.

– Я знаю, Лил, что ты тревожишься обо мне, но, мне кажется, ты преувеличиваешь. Нет никаких оснований для беспокойства. Я способна сама постоять за себя.

Лил недоверчиво покачала головой:

– Ох, мисс, ничего-то вы не знаете о мужчинах. Особенно о таких коварных красавчиках. Он непременно разобьет вам сердце и погубит вас. Разве вы хотите этого?

– Я не вижу никаких оснований...

– Все вы понимаете, мисс, вы просто не хотите признаться. Вы думаете, что вам он безразличен, но я-то вижу, что это не так. Нет, мисс, вы все-таки держитесь от него подальше.

Вивианна подошла к двери.

– Я буду осторожна, Лил, обещаю тебе. Но мне вряд ли удастся держаться подальше от лорда Монтгомери. Я не смогу спасти приют, не общаясь с ним. Я не побоюсь его, даже если он поцелует меня... дважды... или трижды.

Лил в ответ лишь озабоченно простонала.

– Но вообще-то, – продолжила Вивианна и встретилась взглядом со взглядом служанки, – мне это очень понравилось.

С этими словами она зашагала вверх по лестнице в свою комнату, оставив Лил в полном недоумении.