– Просто выщипать несколько волосков... Просто выщипать несколько волосков... – твержу я себе под нос, пока осторожно атакую свою монобровь перед зеркалом в ванной этим же вечером. Это не химиотерапия. Это не переливание крови. Спустя первые двадцать волосков это уже даже не так больно. Я справлюсь! Я так хочу, чтобы Ава гордилась мной, когда вернётся.
Мама слышит мои визги и писки и заходит посмотреть, чем же я занята. Я не привыкла откровенничать с ней о том, что касается модельного бизнеса, поэтому немного странно объяснять маме, что это для встречи с Тиной. К моему удивлению, она улыбается и предлагает свою помощь. Ава права: она не хотела говорить мне гадости. И вау – она виртуозно выщипывает брови. Жаль, что я не знала этого раньше.
– Я не предлагала просто потому, что не видела в этом острой необходимости, милая, – говорит она, ловко удаляя очередную лишнюю волосинку и прикладывая свою теплую руку к моей коже, чтобы притупить болезненные ощущения.
Ага, опять мама про мою "внутреннюю красоту". Как мило. Но хорошо, что она уделила внимание также и моей внешней красоте.
Ава сказала, что на следующий день она будет чувствовать себя намного лучше, и она была права: переливание крови рулит. К моменту моего возвращения из школы она была другим человеком – розовощёкой, энергичной и с кучей вариантов моего облачения, разложенных на её кровати в ожидании моего выбора.
Она была чертовски хороша в стиле, и её новая энергия заразительна. Полтора часа спустя я была полностью готова. На мне лучшее шёлковое летнее платье из маминых закромов, дополненное вельветовым жакетом от Боден и одним из маминых индийских шарфиков, что делало образ "демисезонным" (есть такое слово, привыкайте к нему). Я была обута в свои школьные балетки, потому что ничего более подходящего у меня не нашлось. На глазах – дымчатый макияж, и это моя самая любимая часть образа. Макияж глаз – сильная сторона Авы, что доказывает её сумка, набитая тенями от M·A·C. Больше макияжа практически не было, отчасти потому, что мы не были уверены, что именно от нас требуется, отчасти потому, что, стоило добавить немного блеска для губ, как образ показался завершённым.
– Вот! – сказала Ава, восхищаясь результатом своих трудов. – Я настоящая фея-крёстная. Не могу дождаться момента, когда услышу, как всё прошло. Не позволяй Тине давить на тебя.
– Давить на меня?
– Она похожа на человека, который умеет убеждать. Просто не позволяй ей втянуть тебя в то, чего ты делать не хочешь.
– Не переживай, ей не удастся. Королева воинов, помнишь?
Сестра улыбается.
– Вылитая Зена.
Мне бы хотелось, чтобы Ава пошла со мной, но сегодняшним вечером мой сопровождающий – папа. Он ждёт меня в гостиной, одетый в свой лучший костюм для собеседований, блестящие начищенные туфли и самый шикарный из папиных галстуков. А ещё он сильно пахнет ароматом Dior Pour Homme. Должно быть, Кларидж – роскошное место. Папа с мамой пристально разглядывают меня. Затем они переглядываются и слегка покачивают головами.
– Ужасно? – спрашиваю я.
Папа улыбается.
– Нет. Хорошо, на мой взгляд. Просто иначе. Непривычно. Ты выглядишь совсем взрослой, милая.
Раздаётся звонок в дверь.
Мама поправляет папу.
– Он имел в виду, повзрослевшей. Наверное, это водитель. Вам пора идти.
Я вышла из квартиры, чувствуя себя определенно взрослой, под руку с моим весьма эффектным отцом, хоть у него и растрепаны волосы. Я еду в Кларидж. Говорить с кучей супер-модных людей о супер-модной фигне. Что может быть более взрослым? Прямо сейчас мне очень нужны каблуки. Раньше я беспокоилась из-за того, что они делали меня выше, чем все мальчики, которые могли бы мне понравиться, но сейчас я начинаю думать, что это не такая уж и плохая штука. Зена бы с этим справилась. Она не против того, чтобы люди взирали на неё снизу вверх.
– Шампанского?
– Эм, Тед ещё рановато пить, – говорит папа.
– О боже, не слушайте меня, – говорит Тина, наливая себе второй бокал. – Конечно, ей нельзя. Вот ПОЧЕМУ... этот коктейль "верджин берри" просто УБЬёТ ТЕБЯ. Буквально УБЬёТ ТЕБЯ. Тебе понравится. Попробуй.
На мой взгляд номер Тины в Кларидже подошел бы для королевы, только, может быть, будь он более дорогой и украшенный золотом, так что скорее для Мадонны или Виктории Бэкхэм, или, возможно, даже Бейонсе и Jay-Z. Винтажный зеркальный бар был набит бутылками с шампанским и удивительного вида напитками в графинах. Тина налила один из напитков в бокал для меня. Насыщенно-красный, он мог бы оказаться ядом, как в Диснеевских мультиках, но я предполагала, что Тинино "буквально убьёт тебя" на самом деле означает всего лишь "восхитителен на вкус".
Я попробовала. Фруктовый и восхитительный вкус. Я могла бы выпить целый графин. Папа перехватывает мой взгляд и усмехается. Бьюсь об заклад, его шампанское тоже вкусное. И он, совершенно очевидно, в восторге от Тины. Я уверена, он уже думает, как позже изобразить Тину, чтобы повеселить маму с Авой. К счастью, его выражение лица "Поверить не могу, что вы реальный человек" очень похоже на "О, очень рад встрече", и только близкие люди могут увидеть разницу. Хорошо, что папа здесь, иначе бы я поверила, что мне всё это снится.
Фрэнки сидит на одном из золоченых диванчиков в гостиной. Кассандра Споук – возле окна, выглядит элегантно и ухоженно, как всегда, но хмурится и пытается поймать сигнал на свой БлэкБерри. Тина расставляет тарелки с блинчиками, сдобренными ложкой икры, переключает фоновую музыку с классики на хип-хоп и поддерживает разговор с Фрэнки о её наряде.
– О. Мой. Бог. Не спрашивай меня, кто дизайнер. Даже не спрашивай. У него крошечная студия в Бед-Стае, и через какие-нибудь два года все будут буквально выпрашивать леггинсы его лэйбла. Он – ГЕНИЙ одежды из лайкры. Даже и не вздумай ходить туда. Его зовут Энди Вонг. Это я тебе говорю. Он УНИКАЛЬНЫЙ дизайнер леггинсов. А теперь поблагодари меня как следует, потому что проблема поиска леггинсов решена до конца твоей жизни.
– Энди Вонг? – переспрашивает Фрэнки, доставая свой айфон и вбивая в него информацию. – Удивительно. Я и не знала, что лайкра может создать эффект крокодильей кожи. А жилет?
– Жилет? Ничего особенного. Всего лишь вещица, которую сделала для меня Фрида из Гуччи. За основу взят меховой жилет моей матери. Я обожаю винтаж, а ты? Но когда вещи начинают разваливаться от старости, приходится преображать их. Вот почему Фрида сделала его в виде кольчуги. Мех слишком банален, правда? Ну а теперь, малышка Тедди, моя лапушка. Мы все здесь для того, чтобы поговорить о ТЕБЕ. Ты готова стать ЗВЕЗДОЙ?
Я плюхнулась на краешек дивана, стараясь не поставить свой коктейль там, где могла бы случайно опрокинуть его. В этом номере все поверхности выглядят так, будто покрыты шёлком и не предназначены для стирки.
– Ээ, нет, я не думаю, – совершенно честно говорю я. Я даже сомневаюсь, что морально готова к леггинсам "под крокодиловую кожу".
– Разве она не ОЧАРОВАТЕЛЬНА? Я знаю кучу людей в Штатах, которые бы тебе поклонялись. Ну что же, посмотрим. Всё очень хорошо – лицо, волосы, невероятная, я на твоей стороне,– но ты должна выделяться. Прежде, чем я буду довольна, я должна посмотреть, как видит тебя камера.
Папа перехватил мой взгляд. Прежде чем она будет довольна? Если для неё это просто разминка для большего удовольствия... Я думаю, он переживает, как бы Тина не взорвалась как фейерверк, и вряд ли леггинсы с этим справятся.
Она наклоняет голову, чтобы взглянуть на меня, и поджимает губы – почти так же, как когда я не смогла сразу понять её сравнение с Джин Сиберг. Но это выражение не задерживается на её лице дольше секунды. Прежде, чем я успеваю среагировать, она сжимает мое лицо ладонями и озаряет меня улыбкой.
– Лицо – сказочно; наряд – катастрофа. Пойдём со мной, солнышко. Нам нужно переодеть тебя из обыденной одежды во что-то более глам-тастичное.
Мы идем в спальню, а папа подскакивает с места, взволнованный нашим перемещением.
– Солнышко, ты уверена, что всё в порядке? – зовёт он.
– Нормально, пап. Не волнуйся, – хихикаю я.
Тина задумчиво смотрит на груду одежды, вываливающуюся из огромного чемодана от Луис Виттон, стоящего в углу. Затем выхватывает что-то из его глубины.
– Это, я думаю. Сними свой жакет.
Послушно снимаю. Не говоря ни слова, Тина расстегивает моё платье, приспускает его верхнюю часть до пояса, расстегивает лифчик и оборачивает большой шелковый голубой шарф вокруг моей груди, завязывая его в большой узел на правом плече. Все это происходит так быстро, что я даже не успеваю испугаться. Кроме того, я усвоила, что в шоу-бизнесе зачастую приходится переодеваться так расторопно, что вы просто не можете позволить себе быть чопорной. По крайней мере, это было быстро, и никто не видел, хвала богам.
– А теперь послушай, принцесса, – говорит Тина, не отрываясь от работы. – Я видела твою пробную съемку и обнаружила проблему. О чём ты думала, когда работала?
Мысленно возвращаюсь к той съёмке с Сэбом. О чём я думала? Мои пальцы? Мои ноги? Общее сумасшествие всей этой ситуации? Стена?
– Ну, больше всего, полагаю, я думала о фоне.
– О, спасите меня! – говорит Тина, драматично закатывая глаза. – Ты думала о фоне? Неудивительно, что ты выглядишь так... обыкновенно.
О боже. Она прочитала мысли Сэнди МакШанд?
– Слушай, детка, – начинает она. – Объектив камеры – это потрясающая часть оборудования. Он сосредотачивается на самой важной детали картины, и в нашем случае это – твои глаза. Ты должна хотеть, чтобы это было то, что внутри твоих глаз. Ты должна хотеть, чтобы это была история, которую ты рассказываешь. Не стена позади тебя, ясно?
– Ага, – киваю я. Хорошо. Я полностью поняла. Наверное.
– Эм, а какая история? – уточняю я.
– Это уже работа фотографа, – говорит Тина. – А сегодня вечером – моя. Так что не волнуйся, я всё объясню тебе, когда мы приступим. Начни со своих глаз, и твоё тело последует за ними. Готова?
Если она так говорит, то я готова. С обернутым вокруг меня шарфом, моя верхняя половина выглядит супергламурно. Тина сказала, что не стоит переживать из-за нижней части: она не войдет в кадр, так что её не волнует, что верх моего платья собрался у меня на бедрах, а рукава болтаются внизу, как пара дополнительных ног.
Я прохожу вслед за ней в гостиную, и папа приподнимает бровь при виде моего странного наряда, но ничего не говорит. Не думаю, что действия Тины ещё могут его удивить. Она уже выбрала место для съёмки в углу комнаты с простым золотистым фоном, и настроила освещение так, чтобы оно зрительно сужало моё лицо. Я чувствую перемену в её поведении: она стала более резкой и сосредоточенной. Видимо, она может выглядеть по-настоящему сумасшедшей, но она усердно работает, чтобы сделать всё правильно, и она точно знает, что делает. Она просто получает от процесса намного больше удовольствия, чем всё, кого я встречала до этого момента.
Вместо телефона она берет профессиональную на вид камеру с бокового столика и ловко регулирует настройки. Фрэнки наклоняется вперёд, сидя на диванчике. Так же, как и папа. Кассандра откладывает свой Блэкберри и подходит ближе, чтобы посмотреть.
– Я прощу прощения, – говорит Кассандра. – Мой сын. Этот идиот захлопнул дверь. Сейчас он зайдет, чтобы взять у меня ключи. О, Тед, выглядишь замечательно!
Верно. Так это оказался Кошмарный Мальчик. Зайдет сюда с минуты на минуту. Между тем, я полураздета и позирую для сумасшедшей модной стихии. По крайней мере, он привык к таким вещам. Возможно, мне стоит сказать что-нибудь умное о сюрреализме, когда он войдет. Тем временем, я запихиваю эти мысли в глубину сознания и пытаюсь сфокусироваться на том, что сейчас делаю.
– Выглядишь великолепно, моя принцесса!
Тина подходит и берет меня за подбородок, двигая моё лицо до тех пор, пока не находит подходящее положение. Сейчас она говорит намного тише и с другой энергичностью. До этого она красовалась. Сейчас же она работает. Я тоже. На самом деле, это неплохое чувство.
– Ладно, мишка Тедди. Мы поняли друг друга. Я хочу увидеть ту королеву воинов, о которой ты говорила, пока мы смотрели тот темно-оранжевый мини-крини выход на модном показе. Я хочу увидеть эту горячую и храбрую девушку. Я знаю, ты можешь, потому что, когда я заметила тебя возле Сомерсет Хауза, я поняла, что у тебя только что произошло что-то УЖАСНОЕ, и ты была очень испугана, но рада, что жива. Твои глаза могу говорить, Тед. Вот почему ты такая волнующая. Поговори со мной.
Ого, с ума сойти – эта женщина – телепат. Недавно мы с Авой смотрели "Молчание ягнят", и Тина – Ганнибал Лектор среди гуру стиля. Жутко пугающе, но абсолютно верно. Возможно, мы понимаем друг друга.
– Давай приступим, – говорит Тина. Она возвращается на выбранное место и настраивает объектив.
Я думаю о том, как сидела рядом с Авой в парикмахерской «Локс, Сток и Баррел». Я воображаю себе Зену – Королеву Воинов, которую мы смотрели вместе с Авой после радикальной стрижки волос. Я представляю себя в облегающих золотых доспехах, и мы вместе шагаем по Елисейским полям. Я пытаюсь спроецировать то, что вижу, в свои глаза. Это странное ощущение, но это одно из преимуществ неумения лгать как следует: некоторые люди могут видеть, о чём я думаю. Уверена, Тина разглядит Елисейские поля в моём взгляде.
– Да, принцесса! Давай, малышка!
Возможно, на мне и нет золотых доспехов, но есть шарф. Я стараюсь так развернуть плечи, чтобы шелковый узел был освещен. Даже мои пальцы сегодня совершенно естественны. Краем глаза я замечаю папу, Фрэнки и Кассандру, и все они наблюдают. Но всё в порядке. Они смотрят на Зену, и Зена крутая, уверенная и у неё всё под контролем.
– Вот так, принцесса. Смотри прямо на меня, – говорит Тина, щёлкая камерой.
Я смотрю в объектив. Я смотрю прямо в него и сквозь него. Это больше не пугает. Я уверена, что в руках Тины он тоже понимает меня.
После фотографий Тина заставляет меня снять короткое видео. Я просто должна назвать своё имя, место проживания, и упомянуть Модел Сити. Затем мне нужно повернуться слева направо, чтобы продемонстрировать свой профиль. Я чувствую себя немного глупо, но Тина предлагает мне записать пробный вариант. Когда всё закончено, она усмехается.
– Превосходно! Ты была совершенно естественной, принцесса. У нас всё получилось с первого дубля. Вот его мы и используем.
Только Тина может меня так успокоить. Вне всяких сомнений: мы понимаем друг друга. После целого лета ощущения себя "очень обычной", я удивлена тем, что, возможно, во мне "что-то есть".
– Вот и всё, – говорит она. – Вы можете поболтать, пока я включу макбук в спальне и просмотрю ролик.
– Мы уже закончили? – спрашиваю я. Моя предыдущая пробная фотосессия длилась несколько часов.
– Наверняка, – говорит Фрэнки с усмешкой. – Тина знает, чего хочет, и всегда этого добивается. О, извините.
Она встаёт, чтобы ответить на стук в дверь.
– Ник, привет! Заходи.
Она отодвигается в сторону, и Ник входит в комнату. Я замечаю старую выцветшую розовую футболку под потрепанной курткой. Моё сердце на миг замирает, затем начинает стучать, как ритм-секция большого духового оркестра. Он сердито смотрит из-под новых очков – с крутой круглой оправой, а его пальцы перемазаны чернилами. Пожалуйста, пусть он заметит, что я облачена в небесно-голубой шёлк, подчеркивающий мои глаза, а не то, что я полураздета. Пусть он спросит у меня что-нибудь о Мэн Рэе, чтобы я могла умно ответить и показать, что я подготовила домашнюю работу. Пожалуйста, пусть он хотя бы взглянёт в мою сторону.
Но он не смотрит. Избегая взглядом всю мою сторону комнаты, движется прямиком к дивану, на котором сидят Кассандра и мой папа.
– Вот, мам, у меня нет времени. Парни ждут на лестнице.
Он даже не заметил меня. Это весьма подавляюще. Я опускаюсь в ближайшее кресло и делаю вид, что вовсе и не ожидала приветствия.
Кассандра вздыхает.
– Подожди минутку. Ключи где-то в моей сумке.
Её сумка огромна – дамская сумочка размером с чемодан, модная в этом сезоне. Пока Кассандра копается в глубине сумки, выходит сияющая Тина.
– Милые, я СОВЕРШЕННО ПОТРЯСАЮЩА. О. Здравствуй, Ник.
Кажется, даже Тина немного покорена Кошмарным Мальчиком. Я не думала, что такое вообще возможно. Но по тому, как сердито он на неё взглянул, я поняла, что у них есть своя история. Она отвела от него взгляд и сосредоточилась.
– Вот оно. То, что надо. У неё есть ВЗГЛЯД. Это всё, что я вам скажу.
Кассандра прерывает свои поиски и поднимает на Тину взгляд.
– Правда? Можно взглянуть?
– Разумеется.
Обе уходят назад в спальню смотреть фотографии на компьютере. Фрэнки ухмыляется мне и присоединяется к ним. Я сижу, как лимон, в своём кресле, не зная, что делать. Папа совершенно не замечает неловкости, встаёт и подходит познакомиться к Нику.
– Привет. Я Стефан Траут. Отец Тед. Рад познакомиться с тобой. Извини, что заняли твою маму сегодняшним вечером.
По крайней мере, Ник жмёт папе руку. Затем пожимает плечами.
– Не беспокойтесь. Это нормально. Мама – раб своей работы, – он саркастично смеётся и сердито смотрит в направлении спальни. – Ну, вы понимаете, модельный бизнес на первом месте. Так мы всегда говорим. Я имею в виду, это вопрос жизни и смерти, верно?
Папа кашляет. Он, наконец, осознал напряженность беседы. Папа терпеть не может напряжение. Мы все смущенно молчим пару секунд.
Затем Ник встряхивает головой.
– Постойте. Вы сказали Траут? Тед Траут?
Папа смущенно улыбается и поправляет себя.
– Тед Ричмонд. Простите. Постоянно об этом забываю.
Ник машет рукой, словно он и близко не интересуется моей новой фамилией. Затем он, наконец, смотрит в моём направлении, поднимает брови и окидывает меня взглядом с головы до ног: практически отсутствующие волосы, макияж, импровизированный топ, расстегнутое платье. Я не такая, какой он видел меня в последний раз, на кухоньке Сэба, в маминых мешковатых штанах для йоги.
– О, это ты, – удивленно сказал, слишком долго пялясь на меня. Но Ник не только не выглядит впечатленным, он выглядит совершенно разочарованным. – Так они всё-таки заполучили тебя? Когда мама говорила о новой девушке, я не понял, что речь о тебе.
Я прикладываю усилие и выдавливаю улыбку. Я очень, очень хотела бы снять этот идиотский шарф и застегнуть платье. А ещё лучше было бы оказаться в джинсах и папиной шляпе, занимаясь чем-то из области искусства. Я хочу сказать ему, что это неправда – это всего лишь эксперимент, и на самом деле я – обычный подросток. Но я – в середине фотосессии в люксе отеля Кларидж. Это, отчасти, правда.
– Так ты Тед Траут? – продолжает Ник. – Сестра Авы? Она показалась мне знакомой, когда я видел вас обеих в тот день, но я не смог вспомнить. Хотя и должен бы. Джесси показывал мне столько её фотографий...
– Погоди, – говорю я, поднимаясь и удерживая платье вокруг талии на манер набедренной повязки. – Ты знаком с Джесси?
– Да, мой старый приятель. Я познакомился с ним в Корнуолле несколько лет назад. Джесси хороший парень. Как твоя сестра? Я не в курсе с тех пор, как он уехал на Средиземное море.
Сейчас, когда он говорит о Джесси и Аве, лицо Ника выглядит совершенно иначе. Сердитый взгляд смягчился. За его очками я вижу проблеск того Ника, который не злится из-за матери, её карьеры и всего с этим связанного. Он выглядит нежным и уязвимым. Тот парень, рядом с которым хочется свернуться в клубочек и болтать о Мэн Рэе. Или о чём угодно.
– Выходит, Джесси рассказывал тебе об Аве? – спрашиваю я.
Ник улыбается медленной забавной улыбкой.
– Постоянно. Мы созваниваемся по Скайпу. Он обычно очень, очень утомительный собеседник, когда доходит до этой темы. Как она талантлива в сёрфинге, её шутки, что-то забавное, милое, что она делает со своими ногтями... Боже, это бесконечно.
Папа улыбается, и я тоже. Фрэнки, Тина и Кассандра возвращаются из спальни, продолжая разговаривать. Они останавливаются, как вкопанные, когда видят новое выражение лица Ника и тот факт, что он разговаривает со мной, как цивилизованный человек.
– Во всяком случае, он рассказал мне, через что она сейчас проходит, – говорит он, снова становясь серьёзным и полностью игнорируя вошедших женщин. – Она до сих пор... в том же положении?
Я киваю и сглатываю. Обычно, когда меня спрашивают об Аве, я спокойно отвечаю, что она в норме, но Ник застал меня врасплох.
– Ей довольно трудно переносить химиотерапию. Хотя сегодня она чувствовала себя хорошо. Ава помогла мне накраситься. Извините...
Подводка для глаз начала размазываться. Внезапные мысли об Аве выбили меня из колеи. Обеспокоенное выражение лица Ника только всё ухудшает.
– Передай ей мои... я не знаю... Тёплый привет, – говорит он тихо. – И...
– Да?
Он глядит на меня так, будто собирается пожелать удачи или сказать что-то милое. Но потом его взгляд цепляется за мой импровизированный шарф, обнаженную талию и платье – набедренную повязку, и Ник просто печально смотрит.
– Ничего. Пока.
Он видит зависшую позади меня Тину и направляет на неё всю мощь своего кошмарного взгляда. Кассандра передает ему ключи, и он уходит.
– Ладно, – говорит она, глядя ему вслед. – Это не заметно, но он не такой плохой, как кажется.
– Он не кажется плохим человеком, – замечаю я.
Несмотря ни на что, я бы хотела встретиться с ним однажды, когда я не буду полуобнаженной или в мешковатой маминой одежде, или готовой к показу. Я думаю, что он бы понял происходящее с Авой: хорошие моменты и плохие моменты. Я думаю, что он бы понял большую часть всего. Как я понимаю, насколько он на самом деле мягкий под этой своей кошмарной оболочкой. В следующий раз, если он вообще будет, я обещаю себе, что буду такой... удивительной, что он в самом деле обратит на меня внимание. Может быть, он увидит Зену, как Тина. Может быть, он будет поражен. Никогда не знаешь.
– Пойдем, тебе надо одеться, – предлагает Тина. – Я помогу тебе.
Когда мы остаемся вдвоём, она криво улыбается мне.
– Тебе интересно, как он стал таким, правда, принцесса? И почему он винит меня?
Я не пытаюсь отрицать. Эта женщина – телепат, и мы обе это знаем.
– Это связано с Шехерезадой Скотт? – спрашиваю я.
– Ага! – говорит она, передавая мне бюстгалтер и аккуратно разматывая шарф. – В точку, принцесса. Так ты знаешь Шехерезаду? Она великолепна. Как и ты, только с другой энергетикой. Они встречались несколько недель. Абсолютный праздник любви. Затем я отправила её в Токио и – КАК Я И ГОВОРИЛА – она стала большой звездой. Она участвовала там в паре кампаний, и одна из них была с Эмилио Романо. Мальчик из Келвин Кляйн. Несомненно, ты видела его в трусах. О. Мой. Бог. В любом случае, между Шехерезадой и Эмилио что-то было. Такое случается. Два красивых человека, одни в чужом городе – алло? – Ник считает, что это моя вина, потому что я сделала её знаменитой в Японии. И, принцесса, он СОВЕРШЕННО ПРАВ. Но сейчас у нас нет на него времени. Все наше время посвящено ТЕБЕ. Кассандра согласна со мной. У тебя получилось. Нам нужно быть осторожными, потому что это будет БЕЗУМИЕ.