В школе я не упоминаю о произошедшем за последние дни. С Дэйзи мы говорим о таком дома – если речь идёт не об Аве – но это всё кажется слишком странным, чтобы обсуждать в школе. И я до сих пор не забыла первую реакцию Дэйзи, когда я рассказала ей о работе модели. Она была совсем не положительной. Так или иначе… с тех пор, как обнаружилась моя внутренняя Зена, я просто не испытываю потребности в том, чтобы производить впечатление на всех вокруг. На самом деле мне даже нравится вести секретную двойную жизнь. Никто не видел моего провала на ТВ, и ни одна из моих фотографий ещё не была опубликована, так что я собиралась подождать этого события, прежде чем рассказывать всем. Таким образом я ещё и избегала взгляда Кэлли «Да ладно?», что было хорошо.

Однако спустя несколько дней после того, как Тина поведала мне новости о рекламной кампании для парфюма, пара длинных ног спустилась по школьной лестнице позади меня, когда я брела к автобусной остановке. Я оглянулась назад. Дин Дэниэлз. Кто, «совершенно случайно», – впервые в истории – идёт той же дорогой, что и я.

– Привет, Тед. Ты домой, да?

Две странности: во-первых, куда делась «Пятница»? И, во-вторых, естественно, домой. Куда я ещё могу идти? И почему он внезапно стал таким косноязычным?

Дин кашляет.

– Эм… кое-кто сказал… что ты… – ещё кашель, – вроде как модель. Это правда… или как?

– С чего ты взял?

– О, да ничего такого. Просто кузина Натана Кинга работает в этом модельном агентстве. Они там действительно в восторге от новой девочки. И она… – кашель, – …эм, наверняка станет, ну, ты знаешь, типа знаменитой.

– О, действительно. Очень интересно.

Мы подходим к автобусной остановке. Я высматриваю автобус, который, кажется, и не планирует появляться на горизонте.

Дин медлит.

– Ну, так? – спрашивает он.

– Э, извини?

– Это ты?

– Почему тебе вообще это интересно?

Дин опускает взгляд и шаркает ногой.

– Знаешь… модели…

Нет, на самом деле, не знаю. Что он вообще подразумевал под этим «модели»? Какие модели? Его лицо морщится от смущения, и сам он старательно избегает моего взгляда.

– Что?

– Ладно, ты знаешь. – Его лицо морщится ещё сильнее. Он выглядит почти так же неловко, как я на занятиях хора в прошлом семестре. Затем он встречается со мной глазами на долю секунды и издает грязный смешок. – Ты знаешь… модели. Больные.

– Больные?

– В хорошем смысле. Ты знаешь…

Снова такой смешок, но помимо этого, Дин действительно не находит слов – впервые за всё время нашего знакомства. Не считая «больные», которое, очевидно, не считается. Это странно. И неловко – для нас обоих.

– Ладно, мне пора, – говорю я ему, доставая свой проездной для автобуса.

Автобуса всё ещё нет. Пожалуйста, только бы он не заметил, что я смотрю на пустую улицу.

– Ага. Конечно. Ну, как-то так. Круто. Увидимся завтра. – Он плетётся прочь, рюкзак подпрыгивает у него на плечах.

Я понимаю, что ни разу не ответила на его вопрос, но всё равно завтра новость разнесётся по всей школе. Если кто-нибудь додумается заглянуть на сайт Модел Сити, отрицать будет бессмысленно. Тогда я официально стану «Тед Ричмонд, моделью».

Я привыкала ощущать себя «Зеной, тайной Королевой Воинов», и мне это нравилось. Хотела бы я продлить этот момент, но судя по совершенно странному взгляду Дина, время ушло.

Разумеется, пару дней спустя, благодаря кузине Натана Кинга, новость о моей поездке в Нью-Йорк стала известна всем в классе. Кэлли смотрит настолько ревнивым взглядом, что это почти причиняет физическую боль, и многие девочки вообще со мной не разговаривают. Совсем не та реакция, которой я ожидала. Они словно поделились на тех, кто злобствует у меня за спиной, и тех, кто слишком ошеломлен, чтобы хоть что-то сказать.

Мальчики хуже. «Модели. Больные». Хотела бы я, чтобы это прошло. Я думала, что все будут под впечатлением пару секунд, а потом вернутся к нормальной жизни. Я не хотела, чтобы ребята просили мой автограф на математике.

Мисс Дженкинс печально улыбается мне своими малиновыми губами, будто бы я присоединилась к команде противника. Мистер Андерсон более косноязычен, чем обычно, и просит меня демонстрировать пение больше, чем за весь предыдущий учебный год. Даже директор вызывает меня к себе в кабинет для долгой беседы об успеваемости и запасной профессии.

Потребовалось несколько ночных бесед с Авой, чтобы убедить меня, что всё это временно и в любом случае полностью окупится, когда я начну работать с ведущими дизайнерами и фотографами. Не говоря уже о серьёзных заработках. Но я начинаю понимать, почему так много девушек, которых я встречала на кастингах, больше не ходят в школу.

Съёмки для парфюма намечены на конец ноября. Я должна пропустить день занятий, но мама согласилась при условии, что такое больше не повторится, потому что я так взволнована, и папа убедил её, что мне полезно увидеть Нью-Йорк.

Мама поедет со мной, потому что у папы намечены несколько встреч. Я надеюсь, что это не встречи с привлекательной ТВ-ассистентом, но это не то, о чём можно просто спросить, и в данный момент происходит слишком много всего, чтобы беспокоиться ещё и из-за этого. Надеюсь, теперь, когда Аве лучше и наши жизни возвращаются в привычную колею, мама будет менее напряжённой, и папа будет ходить выпить кофе с ней вместо всяких там ассистентов.

Мы с Авой не обсуждаем эту тему. Больше всего мы говорим обо мне и Манхэттене, о деньгах, гламуре и всяких бесплатных штучках от «Константин и Рид», которые они, вероятно, мне презентуют, и что из этого подойдёт Аве, и если подойдёт, то сколько из этого она сможет заполучить, и насколько взволнованы будут пациенты нашей бритоголовой группы в госпитале, когда мы расскажем им. Я думаю, что сильно.

Затем, неделю спустя, мне звонит Кассандра Споук.

– Привет, моя милая девочка. Ты в восторге от своей работы? Слушай, мне нужно обсудить с тобой некоторые детали. Мы можем встретиться на моей территории? Так куда приятнее, чем в офисе. Сегодня вечером я как раз свободна. Ты можешь поменять свои планы?

– Конечно, – нервно отвечаю я. Почему со мной говорит глава агентства, а не мой обычный агент? – Эм, а что случилось с Фрэнки?

– О, ничего особенного. Она разбирает потерянные паспорта в Стокгольме. К тому же это такой важный этап для тебя, Тед. Это может стать началом твоей карьеры. Мне всегда нравилось лично контролировать процесс, когда речь идёт о чём-то особенном.

Кассандра объясняет, где она живёт, и это оказывается дом неподалеку от Букингемского Дворца. Я думаю, для многих людей это прозвучало бы как совершенно обычный адрес в Лондоне, но, когда ты живёшь здесь, ты знаешь, что никто не живёт поблизости Букингемского Дворца. Тот район застроен монастырями, зданиями парламента и несколькими другими дворцами, в которых живут королевские семьи и премьер-министр. Возможно, если повезёт, вы получите возможность жить в одной из крошечных квартир, впихнутых между этих зданий, но целый дом? Я просто обязана это увидеть.

– Полный порядок, – говорю я, – Я приеду.

– И вызови такси, – добавляет Кассандра. – Я не хочу, чтобы ты в одиночку бродила вечером по городу. Мы заплатим по счёту.

Я действительно начинаю любить эту работу.

Мамы нет, папа пишет, а Ава спит. Папа предлагает составить мне компанию, но я не хочу, чтобы он оставлял Аву одну. Он соглашается, что я могу съездить к Кассандре, если вернусь к половине десятого.

Итак, в семь часов моё оплаченное чёрное такси останавливается перед классическим высоким домом в георгианском стиле с пятью этажами мерцающих окон. Дом действительно находится очень близко к Букингемскому дворцу, так что, бьюсь об заклад, каждое утро они просыпаются от стука копыт королевской конной гвардии.

Я вылезаю из такси в своих новых обтягивающих джинсах и длинной лохматой жилетке, которую мне дали на съёмках Miss Teen. Я знаю, что выгляжу в миллион раз лучше, чем во времена моих походных шортов, но до сих пор не уверена, что готова к визиту к Кассандре домой. То есть, я не ношу ничего шёлкового, или золотого, или от модных дизайнеров. В таких домах наверняка бывают супер-гардеробы. На вид это здание может вместить несколько таковых. Также здесь живет Ник Споук, конечно, но я пытаюсь убедить себя, что он не дома, потому что наверняка находится или в художественном колледже, или со своими друзьями, или рисует, или «увлекается фотографией». К тому же, я его не интересую. Так что не будет иметь совершенно никакого значения, если именно он откроет дверь.

После звонка в дверь я стою в ожидании целую вечность. Это точно нужный дом? Кто-нибудь идёт? Затем я слышу звук отодвигающегося запора. Дверь открывается. Он стоит прямо здесь. На нём забрызганные краской шорты, сделанные из старых обрезанных по колено джинсов, старая рубашка-поло, ноги босые. По сравнению с ним я выгляжу слишком разряженной. Он видит меня, хлопающую ртом, как золотая рыбка, и медленно улыбается. По крайней мере, на этот раз я не полураздетая. Это уже что-то.

– Заходи, – он отворачивается и кричит – Евгения! К маме гости! – затем отходит в сторону, так что я могу пройти в большой холл, увешанный картинами.

– Извини. Дом большой, – говорит Ник. – Вечно никто не слышит звонок в дверь. У вас встреча?

Я киваю. Ну, просто безумно красноречива.

Ник смотрит на свои часы и кивает своим мыслям.

– Она сегодня заработалась допоздна. Ещё не видел её этим вечером, – он немного колеблется и смотрит на меня сквозь свои совиные очки. – Мне нравится… – замолкает он.

– А? – спрашиваю я с надеждой. Никогда до этого не слышала от него, что ему что-то нравится. За исключением абстрактного экспрессионизма. И естественного освещения.

Ник смеётся.

– Мне нравится твоя… лохматая штука.

Не могу удержаться от улыбки. Возможно, у него есть модное чутьё, как бы он ни отмахивался от этого, но уж точно не словарный запас его матери.

– Спасибо. А мне нравится твоя…

Он пристально смотрит на меня. Что я собираюсь сказать?

– Раскраска.

Я показываю на художественные брызги краски на его футболке и шортах. И указываю на его шорты. Я только что сказала, что мне нравится его раскраска. О боже, о боже, о боже, о боже, о боже.

Его улыбка перерастает в ухмылку. Совсем не Кошмарный Мальчик в данный момент. Хотя, я, возможно, Кошмарная Девочка. Мне нравится твоя раскраска. Честно.

– Пойдем наверх, – говорит Ник.

Я поднимаюсь следом за ним по грандиозной винтовой лестнице, так близко, что мы почти соприкасаемся. Слышу звук бегущих ног на лестничной площадке над нами. Наверху лестницы нас встречает женщина в удобной футболке и тренировочных штанах.

– Мне так жаль! – присоединяется она. – Я гладила бельё…

– Все нормально, – говорит ей Ник. – Тед, это Евгения. Она позаботится о тебе. Евгения, это Тед Траут. На самом деле, сейчас она Тед Как-то-там-ещё, да?

– Траут сойдёт, – отвечаю я. После всего, что я о нём узнала, предпочтительней, чтобы он думал обо мне, как о сестре Авы, чем начинающей модели.

Словно прочитав мои мысли, Ник становится взволнованным.

– Насчёт твоей сестры… Она…?

– Она… – я пожимаю плечами. Я не собираюсь говорить ему, что она в порядке, когда Ава большую часть дня пыталась съесть и удержать в себе крошечную миску салата.

Он понимает и сочувственно кивает.

Из соседней комнаты раздается голос Кассандры.

– Она уже здесь? Проводи её в кабинет, хорошо?

– Ладно, – говорит мне Ник после небольшой неловкой паузы. – В любом случае, увидимся.

– Да. Прекрасно, – говорю я, поддерживая мою репутацию остроумного собеседника.

Он направляется выше по лестнице, а я смотрю ему вслед. На заметку: никогда не указывать на шорты мальчика, который тебе интересен, и не восхищаться их декором. Но, безусловно, снова надеть «лохматую штуку». Вздохнув, я следую за Евгенией, которая провожает меня по коридору до комнаты, отделанной деревянными панелями и уставленной кожаными креслами и зелеными бархатными диванчиками.

Лабрадудль, Марио, смотрит на меня со своей собачьей лежанки от Луи Виттон у камина. Сейчас он дружелюбен, но я рада, что знаю его слишком хорошо, чтобы попытаться погладить. Кроме того, меня больше занимает изучение окружающей обстановки. На самом деле до этого я толком не обращала внимания, но сейчас не могу не заметить. Вау. Картины маслом ярких цветов. Такое оформление интерьера было бы уместно и в Кларидже. Посреди комнаты – массивный латунный журнальный столик, заваленный последними журналами. Даже журналы наверняка стоят больше, чем наша семья тратит за месяц. Я признательна Евгении, когда она предлагает мне присесть на стул. От всей этой роскоши просто подгибаются колени.

Чуть позже появляется Кассандра в очках, занятая чтением документа, который она быстро заканчивает и сворачивает со вздохом.

– Постоянная работа! Это никогда не закончится, – говорит она вместо приветствия.

– Однако, оно того стоит, – предполагаю я, оглядываясь вокруг. – Я имею в виду, – это место похоже на музей.

Кассандра ещё сильнее вздыхает.

– Вот и Ник так же говорит.

– В хорошем смысле, я хотела сказать. Извините. Обстановка великолепна.

Я представляю Ника где-то наверху. В таком большом доме у него наверняка есть комната, которую он может использовать как художественную студию. Возможно, он сейчас рисует ещё одну огромную картину с брызгами краски.

– Спасибо, – улыбается Кассандра. – Но это всё не только моя заслуга. Мой муж – банкир, и он трудится куда больше, чем я, – одно мгновение она рассматривает обстановку усталым взглядом, затем снова улыбается и берёт себя в руки.

– Но нужно чем-то жертвовать, если хочешь лучшей жизни. Слава богу, у нас есть Евгения. Если бы не она, я бы просто не справилась. О, она здесь.

Как раз в этот момент Евгения возвращается со стаканом прозрачной жидкости со льдом для Кассандры и разными напитками для меня. Я выбираю апельсиновый сок, и Кассандра говорит,:

– Ну, за работу. Съёмки. Мне звонили из офиса Рудольфа, так что нам нужно многое обсудить. Во-первых, ты не боишься змей?

Я улыбаюсь.

– Нет. Не люблю пауков, но змеи прекрасны. А что? Они собираются обматывать змей вокруг меня?

Было бы весьма экзотично. Мне даже нравится идея позирования с питоном. Всегда была фанаткой змей – с тех пор, как Ава бросила на меня одну во время посещения контактного зоопарка, и я обнаружила, что змеи не скользкие, а гладкие и сухие, с нежными чешуйками. И большинство змей не могут убить человека с одного укуса, вопреки тому, что внушают нам в фильмах ужасов. У меня много вопросов к «Змеиному полету».

– Нет. Тебе придется оказаться в ванной, полной змей.

– Извините?

Беру свои слова обратно. Они думают, что я – Индиана Джонс, что ли? Они совсем с ума посходили?

Кассандра смеётся.

– Ванна с фальшивыми змеями. Резиновыми змеями, укрывающими тебя до плеч. Как пузырики, только куда более острые ощущения. Парфюм называется Viper, а змея символизирует «Константин и Рид». Одна змейка обвивается вокруг флакона с духами. Вот. Смотри.

Она подходит к боковому столу и передает мне зелёный стеклянный флакончик с золотой змейкой, обернутой вокруг него. Она выглядит ядовитой. Когда я открываю пробку, чувствую насыщенный и острый аромат, словно бутоны в полном цвету.

– Они представляют себе чувственный, ночной образ, – говорит Кассандра. – Это реклама парфюма. Они продают не молоко или печенье. Требуется большая… степень обнаженности… чем ты позволяла себе раньше.

– Эм, обнаженности? Насколько? Потому что, я…

– Я знаю, всё это ещё ново для тебя, – перебивает она, улыбаясь мне, – Но ты увидишь, когда приступишь – это будет великолепно. Сделано с абсолютным вкусом. И в каком-то смысле будет проще, потому что ты можешь сфокусироваться только на себе и не думать об одежде. Кроме того, Рудольф – гениальный фотограф. Он сделает такие снимки, какие никто и вообразить бы не смог. Это будет мастер-класс.

Я киваю, не совсем убежденная. Но «великолепно» и «сделано со вкусом» звучит неплохо. Разве я могу упустить такую возможность?

Кассандра отхлебывает свой напиток.

– Есть всего одна крошечная деталь, – добавляет она. – Им нужно переснять часть русского Vogue. Им предоставили неправильный вид икры, и один икорный миллиардер взбесился. Из-за этого возникла недельная задержка, но всё к лучшему, потому что, по секрету, мы с Тиной смогли организовать невероятный кастинг для тебя сразу после этого. Честно говоря, тебя выбрали для Нью-Йоркской Недели Моды в следующем сезоне. Затем, по словам Тины, твоя карьера взлетит вверх, как ракета.

– Ээ, – мой мозг лихорадочно жужжит. Кажется, Кассандра считает, что всё хорошо, но у меня плохое предчувствие. Пока пытаюсь осознать, в чём дело, я спрашиваю, кто будет проводить кастинг. Кассандра перечисляет их мне:

– Ральф Лорен. Зак Позен. Проенца Скулер. Родарте. Вера Вонг. Если ты попадешь в любой из этих модных домов в феврале, мы сможем начать поднимать тебе цену.

Матерь божья. После летнего просвещения в мире моды я узнаю все эти имена. Они великие. Они колоссальны. Настолько колоссальны, что нужно кислородное оборудование, чтобы добраться до них. Но я должна ходить в школу в следующем семестре, и в любом случае я только что вспомнила, почему не могу поехать на кастинг.

– Мне очень жаль, но вы говорите о двухнедельной работе, а в это время я должна быть в Лондоне. Я кое-чем занята с сестрой.

Кассандра всматривается в меня.

– Но… Ральф Лорен. Зак Позен. Вера Вонг.

Я киваю. Я уяснила, что это великие имена, но это не отменяет проблему.

– Мы организуем церемонию бритья голов в госпитале. Этим занимаются четыре человека. Винс из парикмахерской «Локс, Сток и Баррел» согласился прийти и побрить всех желающих. Я обещала быть там.

Кассандра делает ещё один глоток напитка и хмурится, пока раздумывает.

– А что конкретно ты должна делать?

– Ну, ничего особенного, но я планирую рассказать им, что при этом чувствуешь и как хорошо, когда есть люди, поддерживающие тебя. И это я попросила Винса прийти.

Кассандра улыбается.

– Но это же чудесно! Похоже, что ты уже внесла свою лепту. И посмотри-ка, к чему тебя привело это обривание головы! Так что ты можешь поехать в Нью-Йорк и отпраздновать!

– Могла бы, но не в это время. А мы не можем попытаться…?

– Милая, ты забронирована, – теперь её голос звучит жестче. – Тине пришлось звонить высоким покровителям, чтобы организовать для тебя этот кастинг. Но это стоит того, вот увидишь. Ты должна стать трансатлантически знаменитой, иначе никто не будет воспринимать тебя всерьёз. Другие девушки на что угодно пойдут ради такой возможности. Поверь мне – на что угодно.

Я представляю, как говорю Дэйзи, что должна стать трансатлантически знаменитой. Она бы прижала пальцы к горлу. Или папа. Он, наверное, просто проверил бы, есть ли такое слово на самом деле. Хоть Ава восторженно усмехнулась бы. Нью-Йорк… Милан… Париж… одежда…

– Могу я подумать? Мне нужно обсудить это с семьей.

Кассандра снова выглядит утомленной.

– Не уверена, что ты понимаешь, милая. Иди и поговори с семьей, если это необходимо. Просто подумай, что ты можешь упустить. Одни из величайших имен в мире моды, – она умолкает. – Позвони мне, когда примешь решение.