1

Сквозь сон было слышно, как отъезжали машины, на кухне что-то готовилось, в коридоре неслышно ходила прислуга. Разумеется, нормальный человек ничего этого слышать не должен. В доме была абсолютная звукоизоляция, а спальня Дорис расположена в той самой глубине дома, что делает ее равной неприступной крепости. Но если и сохранились сказочные персонажи в наше время, то вот она перед вами: Принцесса на горошине собственной персоной! Возможно, звуки существовали только в ее воображении. Она открыла глаза, потянулась и мечтательно оглядела потолок. Не изменился! Какое счастье валяться в постели и знать, что никто не ворвется в ее спальню с воплем: «Вставай! Опоздаешь!». В последний раз этот вопль издала мамаша Ди в день ее свадьбы. И когда Дорис с молодым мужем садилась после венчания в лимузин, то вместо поцелуя она вдруг сказала:

— Я могу попросить тебя об одном одолжении?

— Разумеется, дорогая! Все, что хочешь!

— Я бы хотела, чтобы никогда — слышишь, никогда! — меня не будили по утрам! И вообще, никогда не будили. Это мое единственное желание. Кажется, я внесла его в брачный контракт. Отнесись к этому серьезно.

— А если будет пожар? — удивленно спросил молодой муж. — Или я умру?

— Я проснусь, когда будет жарко, — ответила Дорис, — а будить, чтобы сообщить дурную весть, это не просто глупо, а подло. Неудачный пример.

— Ты так любишь себя? — с иронией спросил Роджер.

— Я просто не люблю, когда меня будят, — без всякой иронии ответила Дорис.

Нельзя сказать, чтобы молодожен очень удивился. Он был готов к любым неожиданностям. Когда отец поставил ему ультиматум «Или женись или прокляну!», Роджер, разумеется, выбрал первое. О его тогдашней подруге, диско-певице Либби речи быть не могло. Даже Сильвия, с которой он встречался время от времени, не была достойной партией. Во-первых, она была его старше и не собиралась рожать наследников. Во-вторых, она была замужем. Нет, все-таки это во-первых. К тому же ее муж был деловым партнером отца. Как все сложно! Надо было срочно выбирать невесту. Мама с энтузиазмом взялась за дело. Были представлены шесть кандидаток — дочери очень достойных родителей: у одной папа был английский лорд, у другой владелец телеканала. Роджер с тоской пролистывал журналы. Бесспорно, девушки были видные, но… Хотя он твердо знал, что жениться надо по расчету, все-таки и в расчете должен быть какой-то смысл. Две претендентки отпали сразу — выяснилось, что за ними числятся кое-какие грешки. Одна делала аборт от известного футболиста, у другой когда-то нашли в школьном ранце наркотики. Дочь владельца телеканала была слишком амбициозна, чтобы согласиться на брак по договоренности: она вообще планировала занять место перед телекамерой. Английская леди была не то чтобы непривлекательна, но Роджеру показалось, что она чем-то похожа на их кухарку Джан. Мать сначала отмахнулась с досадой, а потом с изумлением признала это невероятное сходство. Остались две куколки: смуглянка Кимберли, дочь шоколадного короля, и белая мышь Дорис, серия магазинов готовой одежды «Долли Браун». После недолгого колебания выбор остановили на белой мыши. Она была спокойна и невозмутима. А смуглянка может устроить скандал со своим темпераментом. Еще начнет ревновать и бить посуду. Но не для такой семейной жизни готовил себя наследник миллионов, тем более семейной жизни по контракту.

Молодые люди встретились на ежегодном осеннем балу, потом сходили в театр, на скачки, посетили друг друга в гостях и объявили о помолвке.

И вот Дорис Браун стала леди Берли. Если бы не эти интриги вокруг нее со всех сторон, возможно, она никогда бы не вышла замуж. Она окончила частную школу-лицей для девочек во Франции и хотела поступить учиться в Сорбонну. Но мать срочно вызвала ее домой. Мама Ди прочла в одном популярном журнале, что процент студенток-лесбиянок во Франции самый высокий. Кроме того, большинство студентов хотя бы один раз пробуют наркотики, ведут беспорядочную половую жизнь и увлекаются левыми идеями. Было решено нанять Дорис частных педагогов, а потом она может сдать экзамены экстерном. Дорис расстроилась, но спорить не стала. Когда она смотрела на мать, ей казалось, что это не женщина, а статуя Свободы с факелом, только в обычный человеческий рост. От матери шли волны гипнотизирующей уверенности в своей непогрешимости. Дорис с детства знала, что спорить с ней бесполезно. Но она научилась обходить эти рифы. Просто отключала слух и только кивала в ответ. Скоро она нашла, что этот способ общения самый удобный. Делать вид, что слушаешь, ни с кем не споришь, ни о чем не просишь. А в это время в голове проносятся тысячи мыслей, воспоминаний о прошлом и будущем. Дорис с детства знала, что у нее есть все: лучшие игрушки, книжки, наряды. Хотя во Франции ее и учили готовить, но дома это уже было не нужно. Разумеется, молодые люди волновали ее, но только в мечтах. Правда, ей очень нравился один юноша-музыкант, но он оказался помолвлен. Они так мило болтали, встречаясь в кафе по вечерам. До тех пор пока он не привел свою фиансе и не познакомил их. Дорис целый вечер проплакала, но потом быстро забыла своего знакомого пианиста. Папины друзья были женаты. А холостяки очень уважали ее отца и недолюбливали мать, чтобы открыто ухаживать за Дорис. И когда Дорис в сердцах воскликнула «Я умру старой девой!», тут-то и появился красавчик Роджер с предложением руки и сердца. Она не была в него влюблена, но при мысли, что мама будет жить далеко, а у нее самой будет свой дом и слуги, а также милый и предупредительный муж, у Дорис перехватило дыхание. Роджер был очень вежлив. Это, пожалуй, единственное, что можно было сказать про него. Ходили слухи, что он плейбой, шалопай и папенькин сынок, но с Дорис он вел себя безукоризненно. Они обсуждали свадьбу, гостей, свадебный торт и медовый месяц. Роджер со всем соглашался и говорил «о'кей» и «как хочешь». Но все-таки Дорис смущало, что они встречались только по делу. А потом Роджер исчезал. И даже ни разу не делал попытки ее поцеловать. То есть он целовал ее в щечку, но никакого горения в его прикосновениях не было. Так продолжалось до самой свадьбы. Дорис даже начала подозревать своего жениха в нетрадиционной ориентации. Но ей вовремя попалась в руки какая-то газетенка. Там смачно описывали похождения Роджера и лихие предсвадебные мальчишники в обществе грудастых красоток. Были и намеки на какую-то давнюю и тайную любовь. Но тут напустили такого туману, что Дорис растерялась: уж не в первую ли леди был влюблен ее жених? Впрочем, мама Ди как всегда развеяла все ее сомнения. Она авторитетно заявила, что любви нет. Это просто психическое заболевание, которое пиарят такие же психопаты, потому что любовь дает хорошую прибыль. Как, например, продажа наркотиков. Все же знают, что употреблять наркотики вредно, но почему-то доходы от их продажи самые большие. И почему-то ни одно государство не может победить это зло. А казалось бы чего проще? Вывод — все дело в деньгах. Так же и в браке.

— Твоя задача наслаждаться деньгами, жить в свое удовольствие и извлекать пользу только для себя. Если тебе понравится с ним нежиться в постели — делай это. Не понравится — дай мужу свободу и живи по своим правилам. Только без скандалов и разводов — это отдает мещанским душком или дешевым кафешантаном.

Вот так напутствовала мать свою дочь-невесту. Отец жениха говорил примерно то же самое. И потому свадьба была роскошной, но в меру, а свадебное путешествие ничем не омрачилось. Правда, однажды, вдыхая запах морской прохлады, Дорис спросила мужа:

— Послушай, а когда должен наступить оргазм? Через сколько месяцев после свадьбы?

Роджер поперхнулся и пристально посмотрел на молодую жену.

— Извини? Ты хочешь сказать, что за эти две недели у тебя ни разу…

Он вскочил с кровати, молча оделся и вышел из номера. Дорис задумалась. Что такого обидного я сказала? В конце концов, имею же я право на оргазм? Зачем тогда надо было выходить замуж? А может, я просто фригидна? Кажется, сорок процентов женщин фригидны, и ничего — не вешаются.

Она заснула, так и не дождавшись мужа. Наутро она встретила его за завтраком в общем холле. До этого им приносили завтрак в номер. Роджер мрачно ел яйцо. Увидев Дорис, он встал и подвинул ей стул.

— Мне кажется, наша проблема в том, что мы не любим друг друга. То есть я очень уважаю тебя и… Но ты первая женщина, кто говорит мне о моей мужской несостоятельности. Я не знаю, что и сказать на это.

— Все нормально. Я просто фригидна. Давай закроем эту тему. Секс не самое главное в жизни. Главное, соблюдать семейную этику.

— Что ты имеешь в виду?

— Это просто. Не делать того, что неприятно другому. Мне бы не хотелось читать в газетах о твоих посещениях массажных салонов и стриптиз-баров. То есть ты можешь туда ходить, но постарайся не светиться. И еще: если мы куда-то идем вместе, то и уйти должны вместе. И никаких флиртов на публике. Все остальное меня не касается.

— Разумно. Мои пожелания такие же. И если ты захочешь развода, то сообщи мне об этом сама, а не через адвоката.

— Я не собираюсь разводиться. Это очень дорого и не респектабельно. Но я не буду мешать твоей свободе. И давай договоримся, сколько я трачу в месяц на себя.

— Кажется, это есть в брачном контракте.

— Ну ты же понимаешь… Есть еще и другая бухгалтерия.

— Как скажешь, дорогая. Меня все устраивает. А ты планируешь ребенка?

— Пока нет. Может, подождать лет пять?

— Как хочешь. Мне это вообще не нужно.

— Когда будет нужно, скажи.

— Итак, свобода?

— Свобода!

Больше они не занимались сексом и не надоедали друг другу ненужной информацией о своей жизни. Как бы сказал какой-нибудь тинейджер — не грузили друг друга и не напрягали. Прошел год, за ним другой. Роджер не светился в скандальной хронике, а Дорис с удовольствием тратила деньги, ходила и летала на премьеры, иногда занималась благотворительностью и прекрасно себя чувствовала. Единственное, что ее утомляло, это ежемесячные обеды с двумя парами родителей, а еще еженедельные разговоры с мамой на одни и те же темы: «Как ты живешь с мужем?» и «Когда у вас будет ребенок?». Но Дорис научилась отключаться от источников раздражения и отработала неуязвимые фразы на все возможные вопросы. Но иногда она начинала тосковать. Ей не хотелось вставать по утрам. Вот как сейчас. А хотелось натянуть подушку на голову и заплакать. Потом встать и выпрыгнуть из окна — желательно в озеро, пойти на дно и там остаться. Она уже приготовилась зарыдать, но потом решила, что есть еще один способ отвлечься от подступающей депрессии. Дорис была начитанная девушка и знала, что ее сегодняшнее настроение, скорее всего, называется именно так. Поеду в салон, решила она. Перекрашу волосы. Сделаю себе французский маникюр, педикюр, массаж и маску на лицо. Потом макияж и позвоню Кэт. Мы вместе позавтракаем. Потом… Потом что-нибудь придумаю. Ах, вечером у нас выход в свет на какой-то ужин. Замечательно, день пройдет не зря.

Она встала с постели. Позвонила горничной и попросила организовать ей визит в салон «Королева красоты». Это был не самый дорогой салон, но там была удобная парковка и приятный мужской персонал. А рядом была огромная плаза с бесчисленным множеством магазинов и кафе.

Когда Дорис вошла в зал, к ней бросились два молодых человека — белокурый Пол и смуглый Рой.

— С чего вы хотите начать? — спросили они почти хором.

— С маникюра. Я по дороге сломала ноготь. Хлопнула дверцей машины и сломала. Ужасно неудобно. А потом я подумаю.

Дорис села за столик и протянула руку очаровательной девушке, похожей на розового пупса. Это была новенькая.

— Пол будет делать вам педикюр, — нежно проворковал пупс. — Вы моя первая клиентка, я так счастлива, мисс. Ой, простите, мадам! Вы не хотите снять кольцо? Я вам сделаю потом массаж кистей рук…

— Я не люблю экспериментов. Ладно, посмотрим, как вы делаете.

— Простите. Я сюда пришла? — раздался громкий и уверенный голос за спиной у Дорис.

Дорис оглянулась. Стройная шатенка в хлопковых штанах и рыжей майке насмешливо оглядывалась по сторонам. К ней неспешно подошел Рой.

— Чем могу служить, мисс? — спросил он, быстро подсчитав про себя стоимость посетительницы. Судя по одежде и манере, это был не совсем их клиент, но все можно ожидать в этом мире.

Девушка достала из сумочки (не дороже двадцатки на распродаже, сразу отметила Дорис, почему-то заинтересовавшись посетительницей) какую-то бумажку.

— Я получила это по почте. Здесь написано, что сегодня вы делаете маникюр и педикюр по цене одного маникюра. Такая акция. И еще даете скидку на стрижку. Это правда?

Рой нехотя взял в руки рекламу.

— Мне очень жаль, мисс, но вы перепутали адрес. Это в парикмахерской напротив, но вчера она закрылась. Скорее всего, эта была последняя акция, и она тот салон окончательно разорила. Но мы можем вас тоже обслужить. И как первому клиенту сделать скидку.

— Ну и сколько у вас стоит маникюр? Сто долларов? Вы что, очумели? В нашем районе у китайцев я могу уложиться в десять раз дешевле. Да и маникюр-то я не делаю вообще. Извините, но здесь написан именно ваш адрес: Линкольн-плаза, четырнадцать. «Королева Красоты». Позовите вашего менеджера.

— Я менеджер.

— Тогда директора.

— Мисс, здесь какая-то ошибка. Пол, взгляни!

Пол, виляя бедрами, подошел к девушке и двумя пальцами взял листок.

— Да, все верно, это наше заведение. Но посмотрите на дату! Это бумажка устарела ровно на год. Почему вы так долго к нам собирались?

Все засмеялись.

Но девушка не растерялась.

— Я не знаю, откуда она попала ко мне в почтовый ящик. Но я ее достала вчера. Или вы думаете, что я годами не разгребаю почту? Похоже, кто-то из ваших сотрудников решил избавиться от старых бумаг таким оригинальным способом. Рассылать прошлогоднюю рекламу — очень элегантный сервис! Вы меня одурачили! А теперь еще и выставили посмешищем. Если я поеду на почту и выясню, что произошло на самом деле, вы еще мне заплатите за потраченный бензин. Впрочем, я и так много времени потеряла с вами. Прощайте! — Она повернулась и решительно направилась к выходу.

Розовый пупс презрительно хмыкнула.

— Все врет, хотела одурачить. Если нет денег, так и не суйся в приличное место. Еще и угрожает.

— Извините, мисс, я сейчас вернусь… — Дорис выскользнула из-за столика и устремилась вслед за девушкой. Она сама не понимала, что на нее нашло. Но ей стало противно слушать эту дуру пупса. А вот посетительница показалась очень интересной.

Дорис догнала ее возле фонтана в центре маленькой площади.

— Мисс, извините, я все слышала! Мне жаль, что с вами так поступили. Знаете, есть другой салон, поехали туда вместе. Я… хотите, я оплачу вам маникюр? У меня много денег, не думайте… Просто девать некуда… а вы такая милая.

Девушка пристально и серьезно смотрела на Дорис во время ее тирады.

— Извините, мадам, но я не такая. У меня есть бойфренд, так что все в порядке. Конечно, мне приятно, что я вызываю такие чувства. Как сказал Лопе де Вега: «Любовью оскорбить нельзя». Но извините и гуд бай!

Он повернулась и быстро пошла к машинам на парковке.

Дорис побежала за ней.

— Нет, все не так. Я просто… просто хочу с вами подружиться. Подождите. Я… я знаете кто? Я Долли Браун, вот посмотрите сюда! — И она повернула девушку в сторону огромного универмага, на крыше которого светились эти слова.

— Не поняла. Вас так зовут? Меня тоже хотели назвать Элизабет, тогда бы звучало как в честь Элизабет Тейлор. Но, слава богу, передумали, говорят: в честь кого назовешь, такую и судьбу накличешь. Долли, почему вы плачете? У вас проблемы?

— Да нет же! Я не Долли, я Дорис. В нашей семье все женщины носят имя на букву «Д». Долли Браун наша прабабушка, она основала этот магазин. Потом у нее были сыновья и дочери, моя мама наследница, а мой папа тоже из нашей семьи. Его усыновил бабушкин брат. Это магазин нашей семьи, есть еще несколько, но этот основной. Мне очень плохо сегодня. Вы такая живая. Я больше не могу так жить… — И Дорис вдруг разрыдалась.

— О господи! Зачем же так расстраиваться? Давайте посидим где-нибудь — и вы успокоитесь. Я учусь на психолога, сейчас я вас развеселю в два счета. Меня зовут Лора Тейлор, теперь вам понятно, почему я так рада, что я не Элизабет? Давайте зайдем в эту кафешку, кажется там уютно и недорого. Извините, я все со своей колокольни сужу. Ведь я всего лишь аспирантка, а не звезда Голливуда. И не Долли Браун. Но это же так здорово! Я давно хотела знать, но не у кого было спросить: ты что, можешь запросто взять любую вещь из своего магазина? Бесплатно? Или надо как-то отметиться?

— Я там не покупаю. Это же для среднего класса. Но если что-то коллекционное в одном экземпляре от нашего дизайнера, перед тем как пустить на поток… Обычно я еду в Милан или Париж или мне присылают кутюрье. А так, зачем мне ходить туда?

— Действительно, зачем? Я как-то не подумала. Ну так что мы плачем? В Париже сегодня плохая погода — аэропорт Орли не принимает?

Девушки уже зашли в кафе и расположились за столиком.

Официант принес меню. Лора начала его листать, поглядывая на Дорис и стараясь разглядеть черты легкого помешательства. Но внешне Дорис выглядела весьма приятно: светло-золотистая блондинка с пухлыми губами, прекрасным цветом лица. Серо-голубые глаза обрамляли тщательно накрашенные ресницы и оттеняли нежно тонированные веки. Красивые темные очки Дорис подняла на лоб, и они мерцали разноцветными камушками с темно-красных дужек. Светлый льняной костюмчик, гранатовый топик под пиджаком, лакированная сумочка из крокодиловой кожи с тем же гранатовым отливом. Наверняка такие же туфли или босоножки. Очень хорошенькая мисс и вовсе не выглядит идиоткой из анекдота про блондинок. И все-таки что-то в ней не то, заторможенность какая-то. Можно подумать, весь мир будет трепетно ждать, когда она наконец надумает что-то сообщить ему.

— Принесите мне воды, — требовательно изрекла Дорис, даже не оглянувшись проверить, стоит официант или нет. И он, как ни странно, тотчас вырос рядом и почтительно наклонился к ней. А вот с Лорой такого не бывало. Всегда приходилось дожидаться своей очереди. Правда, и доставалось потом этим официантам. А заодно и всему заведению. Лора умела постоять за себя и никому спуску не давала. Иногда она спрашивала у своего приятеля-соседа Бони:

— Ну почему мне всегда приходится биться за свои права? Даже в каком-то сраном магазине или ресторане проходят мимо, словно меня нет. Может, у меня биополе слабое?

— Да нет, у тебя танк, а не биополе. Просто… ну как бы тебе сказать? У тебя лицо бедного человека. Все дело в лице, в выражении глаз. У людей, выросших в богатстве, что-то есть такое, даже когда у них денег нет, все равно им хочется услужить. А почему, я не знаю.

— Да чушь все это! Я прихожу с деньгами и желанием купить, при чем здесь выражение лица?

— Не могу объяснить, но что-то в этом есть такое. Какая-то мистика. А вот предо мной всегда встают без очереди в банке или на почте.

— Ты хочешь сказать, что у тебя лицо благородного человека, который не выбьет никого кулаком из очереди? Ерунда, все дело в биополе.

— Глупости, в социальном статусе. Я не верю в эту галиматью с аурой, чакрами и прочей восточной хреновиной. Дань моде.

Один из бывших бойфрендов Бони был инструктор по йоге, и Бони после разрыва с ним презирал все, что напоминало о его друге.

А в это время Дорис назидательно диктовала официанту:

— Со льдом, пожалуйста и выжмите туда пол-лимона. — Потом обратилась к Лоре: — А что ты будешь, я угощаю, ну пожалуйста…

— Ладно, раз так, то капучино с корицей и манговое мороженое. Так что все-таки с тобой стряслось, можешь мне рассказать?

— Понимаешь, моя жизнь ужасна! Просто ужасна! У меня нет подруг, мой муж и я не любим друг друга, я ненавижу свою мать и мне просто нечем заняться. А я мечтала учиться во Франции. Моя мама была против и… И что, так будет всю жизнь? Ужасно! Извини, что я тебе говорю это. Я не должна так. Но ты такая смелая, энергичная. Я всегда хотела быть такой.

Лора была удивлена этим неожиданным всплеском откровения и в то же время польщена доверием и комплиментами в свой адрес. Она приняла сосредоточенный и доброжелательный вид, какой, по ее мнению, должен быть у хорошего психоаналитика, и важно сказала:

— Я не вижу причин для такого настроения. Я так поняла: ты замужем, богата и можешь тратить любые деньги на свое усмотрение? Это так?

— Да, насчет денег все о'кей.

— И ты живешь отдельно от мамы?

— Разумеется!

— Ну так кто тебе мешает поехать во Францию или устроиться на работу? Чем бы ты хотела заниматься?

— Не знаю. Я раньше представляла себя учительницей в какой-нибудь миссии, в Африке например. Дети меня обожают, и все зовут «наша белая мама». Потом после уроков я иду домой, и все со мною здороваются и улыбаются, меня все там уважают и слушают. В мое скромное бунгало приходят за советом старейшины племени. И однажды один красивый миссионер из Дании или Англии влюбляется в меня, мы празднуем свадьбу, и звучат тамтамы в нашу честь.

— Здорово! В кинозале все рыдают. Ты, наверное, недавно посмотрела какой-нибудь старый фильм по каналу «Классика кино» с Одри Хепберн?

— Нет. Я давно так мечтаю. Я вообще люблю мечтать. Вся моя жизнь — одни мечты. Особенно после кино. Я часто придумываю продолжение фильма, где злодей перевоспитывается и влюбляется в меня.

— Да во всех фильмах все так банально заканчивается, даже не свадьбой, а возвращением после медового месяца с трехмесячной беременностью. Там и придумать ничего нельзя, а злодея всегда убивают.

— А я придумываю, что он не убит, а ранен и выздоравливает.

— И себя ты видишь начальником тюрьмы, где он сидит пожизненно? Но его ведь посадят не в женскую тюрьму, а в мужскую!

— Ну, я так придумываю, что получаются разные смягчающие обстоятельства…

— Может, тебе просто сочинить что-то свое? А имея деньги, ты запросто поставишь все это в кино. Мне бы твои возможности!

— Ты так все легко решаешь! Если бы у меня была твоя сила воли и знание жизни…

— Ладно, какая уж сила воли… Я не могу расстаться со своим бойфрендом, хотя давно пора гнать его в шею. Но из-за своей сексуальной зависимости я каждый раз оказываюсь с ним в койке — и потом… все сначала!

— Он тебя принуждает к сексу? Но ты же можешь обратиться в полицию…

— Ты чего? Какая полиция! Меня никто не принуждает, я сама на это иду. Ну как тебе сказать… Я твердо решаю больше с ним не общаться. Он не хочет серьезных отношений, лентяй, инфантил…

— Кто?

— Инфантил. Я так называю мужиков, которые до старости воспринимают себя мальчиками и хотят видеть в женщине или мамочку или куклу. Так вот, я уже давно знаю, что ждать нечего от моего Тома — не жениться, не делать что-то стоящее он не собирается, даже элементарную поездку к родителям или в Европу организовывать ему лень. Самое большее, он может пойти на футбол или съездить на выходные искупаться, да и то если я заранее все приготовлю и сто раз ему напомню. И еще не факт, что он не проспит или не забудет, куда положил билеты. И еще одно милое качество. Он любит врать. Может, его легендарная рассеянность, это тоже маска и вранье. Нет, он еще врет просто так. Знаешь, у Джима Моррисона есть замечательная песня «Странные люди»?

— Я ее обожаю. Пипл ар стренж… ля-ля-ля…

— Вот именно. Вот объясни мне, например, такой случай. Мы с ним познакомились, вернее уже переспали, и я захотела сделать ему подарок. Решила подарить электробритву самую навороченную. Но на всякий случай спросила его, как он относится к электробритвам. А он отвечает с таким апломбом: «Я бреюсь только опасной бритвой. Это целый ритуал в моей жизни… бла-бла-бла». Ну я, конечно, подивилась и купила ему дорогой одеколон. А потом вспомнила, что от моего покойного деда остались всякие прибамбасы для опасной бритвы. Он был старый морской волк и признавал только такое бритье. Как последняя дура, специально сгоняла в субботу к тетке. Убила на это целый день, разворошила весь чердак и нашла специальную точилку для бритвы. И торжественно вручаю ему при встрече. А он… вылупил глаза и спрашивает: «Ой, что это?» Я говорю: «Это тебе для бритья твоей опасной бритвой!» А он смотрит на меня чистыми голубыми глазами и отвечает: «Какой бритвы? Я бреюсь обычными лезвиями по доллару за набор».

— И что ты?

— А что я? Буду его уличать? Я же не следователь, а он не подозреваемый. Я просто сказала про себя: «Так, запишем на всякий случай. Склонность к немотивированной лжи. Вернее легкое мифотворчество».

— А это разве психическая болезнь?

— Думаю, нет. Просто в душе человека есть изъян, он хочет казаться круче, чем он есть на самом деле, или несчастнее, или счастливее. В общем, надо разбираться. Но пойми, я не хочу этим заниматься дома! Я не желаю быть домашним психологом, я дома хочу отдыхать и расслабляться. Так к чему я это все говорю? Извини, я тебя загрузила…

— Ой, что ты, что ты! Это так интересно! Со мной никто так не разговаривал. Мой муж… Господи, он такой скучный! У него на лбу написано: «Положись на меня! Я такой надежный!». Хотя до женитьбы он был плейбоем и заводила всех вечеринок, как говорят. Но мне этого уже не досталось. Лора, ты хотела рассказать что-то про секс и твою зависимость, мне это важно знать…

— Неужели кому-то важно знать мои проблемы? Как приятно. Понимаешь, я очень темпераментная, завожусь с полуоборота. Мне даже не нужна никакая прелюдия. Я удивляюсь этим бабам, которых надо лизать и гладить часами, чтобы им захотелось. Мне только член покажи — и я готова к сексу. Не подумай, я не нимфоманка. Я не хочу прямо на улице, глядя снизу на мойщика стекол. Но если мне нравится парень и он меня обнял, то я уже хочу с ним потрахаться, причем на всю катушку, так, чтобы перья летели из подушек. И Том этим пользуется.

— Ты такие интересные вещи говоришь. Но если ты такая секси, то заведи себе другого парня!

— Это мысль, конечно. Но я же не на скачках. Одну лошадь заездил — садись на другую. Мне нужно влюбиться, понять, о чем потом с ним поговорить и что он меня не высмеет перед другими. Мне нужна надежность и комфорт. Да, и пойти к друзьям с ним, чтобы было не стыдно. Это такая сложная мозаика отношений выстраивается не сразу, а трахаться хочется каждый день. Том неплохой парень, юморной и добрый. Но он просто не готов к серьезным отношениям. То есть именно надежности и нет, а от этого дискомфортно. А чтобы найти другого парня, я должна перестать с ним встречаться. А это очень трудно, потому что мы постоянно вместе.

— Он тоже психолог?

— Нет. Я сначала училась на другом отделении — изучала французский язык и специализировалась по Сартру. А потом перешла на психологию. Том остался на прежнем факультете, пишет работу о романах Дюма. Очень характерно для него. Детский сад! Что там писать?! Я ему однажды сказала, что моя любимая героиня у Дюма — Миледи. Так он так оскорбился, что два дня со мой не разговаривал.

— А я обожаю Дюма! «Королеву Марго» я читала пять раз, а «Графа Монте-Кристо» три раза.

— Да, вы бы нашли общий язык! А я смотрю на тебя и думаю: какая счастливая женщина! Так ухожена, упакована, такая безмятежная. Не надо никуда бежать сломя голову, думать, где взять деньги на уплату за следующий семестр. Работать на трех работах, чтобы хоть как-то сводить концы с концами.

— А твои родители? Они бедные?

— Они давно на небесах, я надеюсь…

— Извини…

— Да нет, ничего. Отца у меня не было, а мама с отчимом погибли в автокатастрофе, когда мне было десять лет. Меня воспитывала тетя, учительница и старая дева. Дедушка оставил ей что-то, а у родителей сбережений не было, квартиру они снимали, отчим хорошо зарабатывал, был здоровяк и умирать не собирался. После их смерти я переехала к тете. Тетя Летти молодец, она меня заставила полюбить учебу, стать круглой отличницей. И в университет я поступила без экзаменов, меня даже посылали на стажировку во Францию. Каждый год я получала стипендию. Но что такое стипендия? Тебя освобождают от платы за ученье. А за все остальное надо платить — книги, общежитие. А теперь я вообще аспирантка. Пришлось сдавать дополнительные экзамены и вносить за это отнюдь не символическую доплату. Но, с другой стороны, психоаналитик зашибает бешеные бабки, а кому нужен специалист по Сартру? Богатому мужу? И ему, думаю, ни к чему умная жена.

— Однако твой Том так не считает, изучает своего Дюма.

— Том хочет быть журналистом или сценаристом, правда еще ничего не написал, только мечтает. У него небедные родители. Но я не могу на это рассчитывать.

В это время официант подошел убирать посуду.

— Леди, счет вам или вашей сестре принести? Или пополам обеим? — поинтересовался официант у Лоры.

— Мне, пожалуйста, — вспыхнув, ответила Дорис. — Общий счет мне принесите. Ты слышала, что он сказал? — спросила она, когда официант отошел. — Назвал нас сестрами. Неужели мы похожи?

— Это у него помутнение от наплыва посетителей. Ты натуральная блондинка, я темная шатенка. Ничего общего. Почему ты решила платить за меня? Не бери в голову мое нытье. На кафе у меня деньги всегда есть.

— Нет, позволь я тебя угощу. Послушай, давай зайдем в туалет. Я хочу подкраситься. И вообще, посмотрим, чем мы так похожи. А вдруг ты моя сестра? Ты же не знаешь своего отца?

— Пиши романы. Это твое призвание! Послушай меня, я как психолог тебе говорю.

Девушки вышли из-за столика, оставив деньги на столе в поданном им кожаном бюварчике. В туалете никого не было. Они подошли к зеркалу и внимательно посмотрели друг на друга в его отражении.

— Подожди, давай закроем волосы руками. Вот так. Что теперь скажешь? — Дорис торжествовала. Они были действительно очень похожи друг на друга.

— У тебя брови уже.

— Ерунда, выщиплешь свои — и станут такие же. Возьми-ка мою помаду. И карандаш для губ. Господи, можно кино снимать про близнецов! А давай переоденемся?

Они побежали в соседние кабинки, на ходу спрашивая друг друга про размеры. Оказалось, что обе носят восьмой размер, а лифчики у них тоже почти одинаковые, то есть в чашечках полное совпадение, а в объеме Лора на два дюйма толще.

— Надо худеть, — авторитетно заявила Дорис.

— А может, это тебе следует поправиться? — ехидно парировала Лора.

С обувью вышла неувязка. Нога Лоры оказалась на полразмера больше.

— Ладно, купишь себе новые, а мне отдашь мои! — воскликнула Дорис.

— Лучше умереть босиком, чем надеть твои туфли!

Девушки вышли из кабинок, критически оглядывая друг друга.

— Я что-то не поняла: что ты сказала про туфли?

— Ну, твои не подходят к этому костюму. А мои к твоему. Послушай, у меня появилась идея, ужасно смешная…

— Нет, не пойдет. У меня завтра выступление на семинаре.

— По Сартру?

— По Юнгу.

— А если я прочту твой доклад вместо тебя?

— Это не доклад, а реплики на доклад профессора. Хотя… Ну и как ты все это видишь?

— Мы перекрашиваем волосы, ты делаешь себе педикюр, маникюр, щиплешь брови, покупаешь туфли и едешь ко мне на моей машине. А я еду к тебе, и мы неделю кайфуем. А потом меняемся. Разумеется, так как это моя идея, то я оплачиваю расходы.

— Заманчиво, черт возьми! Ладно, обещаю не спать с твоим мужем. А он не догадается?

— Мы вообще не спим с ним. И редко видимся. Это был брак по расчету. А я легко откажу твоему Тому и расчищу тебе дорогу к новой любви. Насчет Роджера не беспокойся, он ничего не заметит. Вот если только моя мама, но, кажется, на этой неделе она будет в Европе. Ты говорила что-то про китайцев в твоем районе? Наверное, надо будет у них перекраситься. Заодно покажешь мне свой дом.

— А как насчет твоего дома?

— Ты же умная. Я дам тебе адрес и скажу все коды. А еще возьми мою кредитную карточку. И кстати, можно я тебе, то есть себе, возьму денег? Ну пожалуйста! Не отказывай мне! Мне так хочется побыть студенткой!

— Аспиранткой… Постарайся только не нахватать хвостов. Ладно, поезжай за мной на своей шикарной тачке, если по дороге передумаешь, погуди три раза.

 

2

Через двадцать минут две машины — роскошный алый «ягуар» последней модели и серый обшарпанный «шевроле» 81-го года припарковались возле маленькой парикмахерской под вывеской «Две луны». Правда, одна буква в слове «луны» не горела, а другая мигала. Девушки вышли из машин и отворили дверь в салон, ответившую мелодичным звоном колокольчика. К ним сразу бросилась хозяйка-японка, дама не первой молодости, но ухоженная, накрашенная и не по-японски разбитная.

— Какое счастье! — заверещала она. — Девочки, к нам пришли такие шикарные леди! Кажется, вы у нас были? Спасибо, что не забываете старую мадам Чио. Что угодно, прекрасные дамы? Все к вашим услугам: маникюр, педикюр, массаж, чистка лица, стрижка любая. Мун у нас теперь стрижет, она была лучшая стилистка в Гонконге, вот ее диплом, на стене висит.

— О'кей, о'кей, все понятно, у нас есть к вам серьезное предложение. И конфиденциальное. — Лора на секунду задумалась в поисках удобного выражения их необычного замысла.

Но Дорис ее перебила:

— Итак, нам нужно перекраситься. Я должна быть, как эта леди, — цвета корицы, а она будет, как я, — золотистой блондинкой. Потом вы должны сделать нам одинаковые стрижки, французский маникюр, педикюр и одинаково выщипать брови. Что еще? Сделайте этой леди пилинг и маску лица. А мне в это время можете помассировать спину. Все запомнили? И, пожалуйста, пускай никого, кроме нас, не будет в салоне. Оплата по двойному тарифу. Идет?

Пока она говорила, лицо мадам Чио пережило рад метаморфоз: сначала оно расплылось в улыбке Чеширского Кота, потом улыбка куда-то испарилась и оно стало сосредоточенным и серьезно-одухотворенным. Потом по нему пробежала плутовская ухмылка. Последняя же фраза привела ее в благоговейный восторг, и она, обернувшись, хлопнула в ладоши.

— Все слышали?! Запереть дверь и повесить табличку «Закрыто»! Гуана, кто у нас записан? Перенеси все визиты на другой день. Девочки, шоу-тайм! Все за работу!

Лора в растерянности дала себя раздеть и отвести в косметический кабинет. Хваленая Мун из Гонконга срезала прядь ее волос и положила на свой столик рядом с золотистой прядью Дорис. Безумие начинается! — подумала Лора, закрыв глаза и отдавая себя в руки изящной китаянке. Судя по всему, этот маленький салон представлял собой все азиатские державы. Через полчаса вьетнамка, откликающаяся на имя Элли, делала ей педикюр, а помощница Мун, маленькая кореянка с трудным именем, красила волосы. Дорис, кажется, была на массаже. Когда волосы были пострижены и уложены, Лора себя не узнала. Она никогда не была блондинкой и считала это эталоном пошлости. Темноволосая Дорис сидела рядом с ней на соседнем стуле.

— Я думаю, надо постричься еще покороче и тебе, и мне, — авторитетно заявила она, разглядывая себя в зеркало.

— Кто-то сетовал на свою слабохарактерность. А на деле ты ведешь себя, как Наполеон.

— А по-твоему, он был такой уж сильный духом? Подкаблучник и сумасброд! Я с пятнадцати лет провожу в салонах красоты большую часть своего времени. Единственное поле боя, где я знаю каждый окоп. Ты когда-нибудь щипала брови? Тогда держись!

— Господи! Мало того что я сейчас лишусь своих волос, которые не стригла пять лет, так мне еще и брови выщиплют! А Жаклин Кеннеди не щипала брови! И считалась одной из самых элегантных женщин своего времени.

— Ой не надо! Ей изменяли все ее мужья!

— Ну не из-за бровей же!

— Леди, а вот по законам фэн-шуй полагается иметь тонкие брови. Они привлекают любовников, — почтительно заметила Мун. — Если хотите быть похожими друг на друга, то, может быть, надо снять волосы еще кое-где?

— Боже! Я забыла! Тебе нужно сделать эпиляцию бикини! Или у тебя это сделано?

Лора с изумлением огляделась по сторонам.

— Вообще-то у меня не торчат космы из-под купальника, но ты намекаешь, что надо пойти глубже? Кто будет меня проверять? Ты же сказала, что твой муж…

— Хорошо-хорошо, не продолжай. Оставь как есть. Мы это потом обсудим, наедине.

Прошло около четырех часов с того момента, как на двери салона повесили табличку «Закрыто». Преображенные девушки вышли на воздух, наполненный вечерней прохладой. Лора была так измучена, словно отработала две смены в отделе выдачи книг университетской библиотеки. Дорис, привычная к подобным эскападам, была, наоборот, неестественно взвинчена. Не сговариваясь, они зашли в маленький бар по соседству и уселись в тихом уголке.

— Итак, — сказала Лора, — если честно, то я хочу спать. И желательно в своей кровати.

— Моя кровать покажется тебе более комфортабельной, я думаю. Давай поедем сейчас к тебе, покажешь мне — что и как.

— Давай сначала договоримся. Первое: этот эксперимент будет продолжаться неделю…

— Послушай! Я выкинула деньги на наш карнавал, давай две недели. Чтобы затраты окупились.

— Хорошо, хотя я предлагала тебе свои деньги. И мы не спим с нашими парнями. Просто гони Тома в шею, когда он появится, хорошо?

— Я за своего мужа ручаюсь. Он даже не покажется на пороге твоей спальни. Но ты мне привезешь мои туфли. А себе подберешь по размеру.

— Твоя голова забита глупостями. Туфли! Разве это так важно?

— Конечно, важно. Вспомни Золушку. Твоя проблема в том, что ты несерьезно относишься к предметам туалета.

— А твоя — в том, что ты только об этом и думаешь. Не считая платонических мечтаний о помощи голодающим в Африке. Покажи мне лучше, как управлять твоей машиной?

Девушки подошли к алой мечте с летящем ягуаром на бампере.

— Боже! — воскликнула Лора. — Я никогда не думала, что сяду в такую игрушку! Итак, ключ сюда, а как включаются поворотники? А это что? Ага, понятно. Секунду, я сейчас тихо посижу и все внимательно осмотрю сама. Ладно, у меня все проще. Тоже автомат. Две педали — тормоз и газ. Внизу ручка и три дырочки — вперед, нейтралка и назад. А это что? Ах, это двери и окна… А мои двери открываются путем верчения ручки по часовой стрелке, кстати одна дверь, задняя, вообще не открывается изнутри, только снаружи. И кондиционер там сломался, продувается через окно, денег нет починить. Я все думала, что поменяю машину, но, видно, не удастся так скоро. Хорошо, поехали ко мне, я тебе остальное покажу.

Лора сначала запаниковала, усаживаясь на комфортном сиденье «ягуара». Выезжая с парковки, она покрылась мелкими капельками пота от напряжения и страха зацепиться за какой-нибудь столб, но через несколько минут, когда машина легко, быстро и плавно вылетела на скоростное шоссе по пути в Вашингтон, она почувствовала себя гораздо лучше.

Да, в этом что-то есть! Скромное обаяние буржуазии… Черт бы ее побрал!

Она изящно вырулила на проспект Независимости и свернула в сторону Висконсин-авеню.

Лора жила не в общежитии университета, а в крошечной квартирке в районе Адамс-Морган, месте, где обычно селилась богема и студенческие пары. Случилось так, что, проезжая мимо эфиопского ресторанчика, над его крышей Лора увидела надпись «Продается». В это время у нее в кармане лежал чек на пятьдесят тысяч долларов. Эти деньги она получила в наследство после смерти деда. Ей пришла в голову мысль тут же вложить свой неожиданный капитал в недвижимость. Пока он еще у нее есть. Квартира стоила семьдесят тысяч. На остальную сумму Лора получила кредит в студенческом банке, но почти навечно продала себя в рабство, ибо отныне ей пришлось пойти еще на одну работу. Она попросила профессора Крайнера быть ее гарантом для банка, а он в обмен предложил стать ей своей ассистенткой-секретаршей. И отныне всю его пыльную бумажную работу она делала у себя дома, отслеживая по компьютеру новости по интересующей его теме, роясь в архивах и газетных вырезках и отвечая на письма. И это, не считая подработки в библиотеке и в кафе «Красная птичка». Въехав в квартирку, Лора была поначалу в восторге от своей затеи, но спустя неделю поняла причину подозрительной квартирной дешевизны. Окна квартиры выходили на улицу, активно живущую ночной жизнью — через улицу в другом африканском кафе каждый вечер били в барабаны, внизу звучала музыка и был слышен дурацкий смех подвыпивших клиентов. Пришлось раскошелиться на кондиционер, которого не было, — домик был старой конструкции. Теперь окна в квартире не открывались, но с весны до осени в доме стоял непрекращавшийся шум кондиционера. Лора попыталась продать квартиру, но покупателей почему-то не нашлось даже за меньшие деньги.

Все это она объяснила Дорис, поднимаясь по узкой крутой лесенке к себе на второй этаж.

— Здесь прелестно! — воскликнула Дорис. — Как в домике Барби. Все такое игрушечное! У меня такое чувство, что я наконец в безопасности. Как в норке.

— Вечером пройдет. Норку будут отслеживать дикие звери, они же пьяные завсегдатаи и такса-кобелек в лице моего бойфренда. Кстати, тут рядом полно церквей непонятно каких концессий и постоянно шляются какие-то уроды и нищие. Не давай им денег, а то тебя замучают. Превратишься в филиал Армии Спасения. Ну, смотри, это мои шмотки, это моя техника, а это мои учебники и записная книжка. Придется мне сделать ее копию на всякий случай. Вот расписание моих лекций, а это моей работы. Может, мне позвонить профессору и взять отпуск? Не думаю, что ты справишься со всем этим.

— Ерунда! Это так интересно! А вот список моих мероприятий. Сегодня в восемь ты идешь на презентацию — не знаю чего — с моим мужем. Завтра у тебя ланч с дамами-благотворительницами. А сейчас я напишу тебе имена слуг и кто что делает. Подожди, как включить твой компьютер? В Интернете наверняка есть описание нашего дома и его фотографии.

— Господи, какой ужас! Меня посадят в кутузку за эту авантюру! А сколько денег я могу тратить за неделю?

— Постарайся не больше миллиона долларов, а то наш бухгалтер заподозрит неладное. Ну, тысяч двести, наверное…

— Ты в своем уме?! Так много?!

— И не меньше десяти тысяч. Меньше тоже будет подозрительно. Я могу тут что-то преобразовать, подкупить кое-чего?

— Валяй, только не делай совсем уж как у Барби. Ко мне иногда приходят друзья. Том обязательно завалится. Забери у него ключи, пожалуйста! Что, расстаемся?

— Подожди, давай звонить друг другу каждый день в десять вечера и встретимся через неделю. В каком-нибудь ресторане подальше и где тихо. И привези мне желтые босоножки, это мои любимые.

Лора вышла из своего дома, сжимая в руке изящную сумочку Дорис и ключи от машины. Она оглядела улицу и, громко вздохнув, села в машину. Какой-то бездомный уже нацелился открутить у машины зеркальце, но она, высунувшись, заорала:

— Отвали, урод!

Он тут же исчез в ближайшей подворотне. Машина завелась и мягко тронулась с места.

Две идиотки! — подумала Лора. Да ладно, проскочим!

И машина понеслась в сторону Кей-бридж.

 

3

Оставшись одна, Дорис с восторгом упала на низкий топчанчик, заваленный книгами и выстиранным бельем. Под ее головой оказался толстый том Густава Юнга, а в поясницу впилась молния от какой-то кофточки. Дорис перевернулась на живот и оглядела свои новые апартаменты. Боже, какой беспорядок! Но зато какая свобода! Она вскочила и выглянула в окно. Ветер мел улицы. Наискосок от дома была аптека, а еще чуть дальше какая-то продуктовая лавочка. Можно вполне дойти пешком, не прибегая к этой уродливой машине. А может, просто купить новую? Ну, какую попроще, «хонду» или тот же «шевроле», но последнего года выпуска, жить скромно, чтобы соседи не догадались ни о чем. Но сначала надо убраться и разобраться в гардеробе. Дорис распахнула дверцы стенного шкафа и вздохнула: она такое никогда не носила! Стиль какой-то пацанки без половых признаков. Ладно, джинсы еще куда ни шло. А вот эти безразмерные майки и куртки просто уродуют фигуру. В бельевой корзине она нашла выстиранную белую блузку с вышивкой в стиле кантри и примерила ее, вроде ничего. В этих шлепанцах с перемычкой можно дойти до обувного магазина и набрать себе что-нибудь приличное.

В дверь постучали.

— Да, войдите! — воскликнула Дорис.

Вошла девица с афрокосичками и полным отсутствием груди и бедер. Если бы не косички, то вполне сошла бы за парня.

— Привет, Лора! Ты подстриглась? Клево выглядишь! Как тебе идет моя рубашка! Могу подарить. А ты мне дай вон ту в стиле милитари. Я иду на одну убойную тусовку. Будут ребята из военной школы. Наши люди есть везде! Но это секрет, не проболтайся.

— Привет, бэби! — рассеянно ответила Лора, пытаясь вспомнить, что говорила Дорис про своих подружек. — Бери, пожалуйста! А мне можно пойти с тобой?

Афрокосички изумленно вытаращились на Дорис.

— Ну, я не знаю… Ты пишешь курсовую о наших? Я сам там буду в первый раз. Если тебя одеть мальчиком, например… Но вдруг к тебе кто-то подкатит, будет глупо… Ладно, я спрошу. Может, можно прийти гостям. Нет, лучше ты приходи на митинг против сексуальной дискриминации и выступишь как стронг-девушка типа: это не правда, что геи отбивают наших парней. Мы все живем дружно.

Дорис покраснела. Боже, чуть не влипла! Ведь Лора рассказала мне про соседа с нетрадиционной ориентацией, но мне даже в голову не пришло, что он так похож на девицу. Как же его зовут? Дорис подбежала к столу с памяткой. Ага, Бони, слава богу!

— Бони, я пошутила! Конечно, иди и повеселись. Потом расскажешь. А когда этот митинг?

— Завтра, в три часа. Нам разрешили митинговать два часа. А потом надо будет освободить место антиглобалистам, у них тоже мало времени. Их уже поджимают «Права человека в Восточной Европе». А за ними абортники. В смысле те, кто за включение аборт в оплату по страховке. Так что не опаздывай, ладно? Спасибо за кофточку! И ты мою носи на здоровье! Так я забираю свое стираное белье? Спасибо за помощь, а то бы его давно уже сперли из подсобки. Чао!

Хотя Дорис чуть не прокололась в самом начале, но главная удача была в том, что сосед ни на минуту не усомнился, что перед ним Лора. Но если бы кто-то из ее родственников узнал, что она стирает белье в одной стиральной машине с гомиком! Маму бы хватила кондрашка от одного вида Бони! А эти митинги! Роджер как-то заметил, что раньше плебеи ходили на бои гладиаторов, а теперь на митинги и пикеты. А эта Лора что, такая активистка?

Прошло два часа. На звонки Дорис не отвечала. Пускай записывается на автоответчике, потом она внимательно прослушает или даст прослушать Лоре. Стараниями Дорис квартирка наконец стала похожа на уютное гнездышко. Дорис спустилась вниз и вышла на улицу. В маленьком сторе она купила цветы и свечи, разные тряпочки для мелкой уборки и книгу «Вкусная еда». Если уж начинать жить как все, то следует вспомнить, как правильно готовить. Когда она подошла к дому Лоры, на улице уже стучали барабаны, а из эфиопского ресторана неслись аппетитные запахи.

— Сэр, — обратилась Дорис, заглядывая за дверь, к рослому чернокожему менеджеру, — можно взять что-нибудь на дом?

— Хэлло, Лора! Хочешь, пришлю тебе твое любимое блюдо домой? Или зайдешь все-таки?

— Хэлло, пришли, пожалуйста. Мне рассиживаться некогда, надо писать доклад. Гуд бай… — Ох, никогда не знаешь, что тебя ждет за каждой дверью.

Дорис быстро поднялась наверх. Неожиданно она поняла, что никогда ей не было так хорошо и интересно жить, как сейчас. Она толкнула ногой дверь раньше, чем вспомнила, что заперла ее. Лора строго-настрого велела все запирать, даже если уходишь за почтой. Но дверь тихо растворилась. В комнате горел свет. А на диванчике сидел мужчина, задрав ноги на тумбочку — гибрид книжной полки и журнального столика на колесиках. У Дорис от ужаса подкосились ноги. Она молча сложила пакетики на кухонный стол и вопросительно посмотрела на незнакомца.

— Где ты ходишь? Я же предупредил, что приду в шесть. Ну ладно, не дуйся, ты была права. А я не прав. Пойдем, перекусим где-нибудь.

Он подошел к Дорис и попытался ее обнять. Дорис попятилась. Она внимательно рассматривала Тома, так как уже догадалась, что это он. Стройный, загорелый, черноглазый. Смесь Киану Ривза с Хью Грантом. И такой одеколон приятный. Но Лора велела гнать его в шею. А заодно отнять у него ключи.

— Я не дуюсь. Просто я думаю, что после всего нам нет смысла встречаться. И, как мне кажется, это не очень комильфо входить в дом девушки без нее, даже если у тебя есть ключи. Джентльмен дождался бы у двери.

— Какая чушь! Зачем тогда ключи? Ты, наверное, перезанималась. Ладно, пупсик, не дури. Лучше дай я поцелую тебя в пузико. — Том бесцеремонно задрал блузку на животе у Дорис и попытался чмокнуть ее в пупок.

Дорис завизжала и отскочила. В это время в дверь постучали.

— Ваш ужин, мисс Лора. — Красивая девушка — судя по внешности, эфиопка — вошла с подносом и поставила его на стол. — С вас восемнадцать долларов, мисс.

— Спасибо, вот возьми, Стелла. — Том вытащил двадцатку.

Стелла вопросительно посмотрела на Дорис.

— Ни в коем случае, Стелла. Возьмите мои деньги. И сообщите внизу охраннику, что необходимо вывести одного нахала из чужой квартиры.

— Спасибо, мисс. Вы точно уверены, что надо именно так поступить?

— Стелла, не слушай ее, у мисс временное помрачение ума. Ну хорошо, вот десять долларов. Лора, возьми мою половину, я голоден как волк.

Стелла быстро вышла из квартиры со словами:

— Я внизу, если что…

Дорис молча села за стол, придвинула блюдо к себе и, оторвав кусочек аппетитной лепешки, оглянулась в поисках вилки.

— Вообще-то это едят руками, — заметил Том. — Ты какая-то на себя не похожая. Что-то на работе не так? Черт, я понял: ты укоротила волосы! — Он оторвал кусочек тонкой лепешки и ловко захватил ею ароматный кусочек мяса.

Дорис последовала его примеру и, с наслаждением проглотив острый и сочный кусочек, сказала:

— Я не шучу, Том. Да, я отрезала волосы и собираюсь так же резко поменять все вокруг. Наши отношения зашли в тупик. Буду очень признательна тебе, если ты покинешь это помещение и вернешь мне ключи. Я забыла, ключи от твоей квартиры есть на этой связке? Можешь их забрать тоже.

Том замер и как-то сразу сник.

— Неслабо уела, спасибо. Ладно, думаешь не смогу сам себе снять комнатенку? Да и в общежитии неплохо. Только потом не ной: «Ах извини… вернись… я люблю тебя».

Дорис пожала плечами и промолчала. Она вспомнила, как в школе, когда она занималась в театральной студии, их руководитель говорил: «Самое трудное — держать паузу. И на сцене и в жизни. Держите паузу, девочки, и вы всего достигните!».

Том еще постоял возле нее, машинально вытаскивая из блюда мясные кусочки. Потом потоптался возле входной двери и наконец вышел. Дорис кинулась к двери запереть ее. Но Том быстро отворил и с надеждой взглянул на Дорис.

Какой красивый и несчастный… Будь я на месте Лоры, я бы его простила. Но сейчас это никак невозможно. Я же не могу оставить его ночевать, подумала Дорис и решительно захлопнула дверь перед носом Тома. Уф, теперь можно лечь спать.

 

4

Лора ехала по шоссе к роскошному особняку Дорис, сверяясь с инструкцией. Особняк находился на Потомаке. Этот запредельный район был покруче Маклина. Но стоял в стороне от всех больших дорог. И просто проехать мимо него был невозможно. Расстояние между домами было огромным, как в Средние века от замка до замка. Скоро Лора увидела холм с особняком, действительно похожим на замок. Она несколько раз проезжала въезд на частную дорогу, гадая, та это дорожка или от другого похожего замка. Наконец, попав на правильный въезд и проехав несколько миль по частной территории, Лора оказалась перед воротами, которые бесшумно отворились перед ее машиной. Дальнейший ее путь следовал по тенистой аллее парка.

Господи, этот въезд никогда не кончится, как в кафкианском «Замке», до которого герой никак не может добраться, подумала Лора. И тут она увидела главный вход и с облегчением остановила машину. Выйдя из машины, Лора подошла к багажнику забрать пакеты с покупками Дорис и своими книгами, но к ней тут же подбежала девушка и с извинениями стала забирать из рук пакеты, а какой-то мужчина спросил, нужна ли ей будет машина сегодня.

— Я подумаю, — рассеянно ответила Лора. Она вспомнила, что Дорис говорила о каком-то вечернем мероприятии, но что надо делать с машиной…

— Я отвезу ее в гараж, леди. А если вам будет нужно, то сразу подгоню любую ко входу.

— Очень мило с вашей стороны. Простите, как вас зовут?

Мужчина поклонился.

— Билл, с вашего позволения.

— Отлично, Билл я вам позвоню, но, думаю, до восьми вечера я буду дома.

Она пошла в дом, стараясь поспеть за горничной, потому что не знала, куда ей идти. И хотя Дорис нарисовала ей план, но половина из нарисованного была ей непонятна.

Билл, вернувшись в гараж, заметил механику:

— Хозяйка каждый раз спрашивает, как меня зовут, и каждый раз забывает. Это что, такая форма снобизма или она совсем уж круглая дура?

— И то и другое, — ответил механик Джо. — Ладно, не парься. Главное, чтобы она не забывала тебе чек выписывать раз в месяц.

— Слава богу, это не ее забота. Приготовь «кадиллак». Вечером наша сладкая парочка едет на прием.

Лора вошла в небольшой зал с камином и уютными диванчиками посредине. Потом наугад отворила дверь в розовую комнату, напоминающую коробку из-под дорогих духов и так же обволакивающе пахнущую. Судя по широкой кровати, это была спальня. На комоде стояли красивые коллекционные куклы, а на кружевных подушках сидели разноцветные плюшевые мишки.

Какая пошлость! — воскликнула про себя Лора.

Она огляделась в поисках письменного стола. Туалетный столик и несколько антикварных консолей в счет не шли. Из спальни дверь вела в гардеробную. Другая дверь — в еще одну маленькую гостиную с низкими пуфиками и тяжелыми занавесками. Лора повертела листок. Эта комната значилась как «Комната для релаксации». Рядом ванная, состоящая из двух зальчиков — собственно ванная с огромной круглой фарфоровой чашей, где можно было искупать целый детский сад, и зал с массажным столом и тренажерами.

Не ванная, а мечта! — обрадовалась Лора. Ладно, мишек отправим в гардеробную. А из релаксухи сделаем кабинет.

Горничная стояла, ожидая приказаний.

— Так, мисс, а где мой компьютер? Письменный стол?

— Простите, леди?

— Вы, кажется, Мадлен? Парле ву франсе?

— Вюи, мадам. Но у вас не было компьютера… здесь. Он есть в библиотеке. Там же стоит стол, он довольно-таки большой. На нем работает месье.

— Тогда мне нужно переоборудовать эту комнату. И… можно я по телефону закажу себе ноутбук?

— Вы хотите, чтобы это сделала я? Или Клайд?

— Клайд ведает закупками? Тогда пускай он. А вы организуйте мне маленький кабинетик и сделайте там свет поярче, ладно? Вы что-то хотели мне сказать, Мадлен?

— Я хотела спросить, что вам приготовить для приема.

— Ах да… Я забыла… Какой прием? — Лора взяла из рук Мадлен билет. Там сообщалось, что это благотворительный вечер по случаю организации какого-то комитета помощи детям, пострадавшим от наводнения в Азии.

— Наверное, надо поскромнее, раз речь идет о бедных детях.

— Здесь написано «блэк тай», с вашего разрешения. Вечернее платье.

— Ну а бывает скромное вечернее платье? Мадлен, я устала все время придумывать, предложите мне что-нибудь. Может, это черненькое в целлофане?

— Вы его ни разу не надевали, его вам на днях прислали.

Когда Лора примерила платье, действительно очень скромного вида, но с треугольным вырезом на спине до самого пояса, она очень себе понравилась. Тут она вспомнила, что все туфли Дорис ей малы на полразмера. Тогда она нашла серебряные босоножки на высокой танкетке, где ее выступающая пятка не так будет заметна. Мадлен ничего не сказала, но молча вытащила откуда-то из глубины серебряную сумочку в тон босоножкам.

Лора поблагодарила девушку и выпроводила ее. Надо бы достать украшения, но морочиться с шифром сейфа Лора поленилась. Она села за туалетный столик и увидела на соседнем пуфике шелкового игрушечного слоника с блестящей брошкой, тоже слоником. Она сняла брошку с игрушки и приколола ее к воротничку платья, решив, что для детского праздника это самое то. В сумочку она положила телефон, носовой платок и губную помаду. А что еще надо? Надо купить маленький карманный компьютер и держать при себе визитку, чтобы не напутать чего-нибудь. На секунду задумавшись, Лора сунула в сумочку инструкцию Дорис. В этот момент в дверь постучалась Мадлен и сказала, что машина подана. Лора брызнула на себя из первого попавшегося пульверизатора и пошла к двери, стараясь не потерять шлепанцы.

В холле ее встретил высокий мужчина в токсидо с приятным открытым лицом и копной русых волос, лежащих на голове с тщательной небрежностью. Он улыбнулся и со словами «Рад тебя видеть!» предложил Лоре руку. Лора поняла, что это был сам Роджер Берли.

Черт, если бы у меня был такой муж, я бы трахалась с ним с утра до вечера! И что они не поделили? Да, у богатых свои причуды, подумала Лора, с удовольствием опираясь на крепкую руку Роджера.

— Какая милая брошка, — заметил Роджер в машине. — А почему не надела новое колье? То самое, что тебе привезли вчера?

Откуда привезли? Кто привез? Неужели это так важно? — пронеслось в голове у Лоры. Ну не надела и не надела. Том не заметил бы на мне даже противогаза.

— Я подумала, что для благотворительного вечера в пользу сирот, это будет смотреться не совсем этично. Если только не сорвать его с себя и не положить в корзину для пожертвований, как дамы-конфедератки из «Унесенных ветром». Но, если я брошу такой клич, меня растерзают.

Роджер удивленно посмотрел на Лору. Потом рассмеялся.

— Знаешь, это мысль. Жаль, что тебе это так поздно пришло в голову. Прости, но ты как-то изменилась. Другая стрижка… и это платье. Ты, мне кажется, раньше никогда не носила черного?

— Чего не сделаешь для несчастных деток! — засмеялась Лора, любуясь Роджером. — А как твои дела? — спросила она, чтобы отвлечь его от своей персоны.

Роджер опять с удивлением взглянул на Лору.

— Что ты имеешь в виду? Мой гольф, акции или состояние души? — Он вдруг тоже рассмеялся. — Прости, твой вопрос меня обескуражил. У тебя все в порядке? Или что-то стряслось?

— Ничего не стряслось, просто я посмотрела на тебя и подумала: у этого парня очень интересная жизнь. Хорошо бы узнать о ней побольше.

— А как же наш контракт? Впрочем, именно сегодня я подумал, что все проходит впустую, и мне стало муторно.

— Ну, тошнота это обычное состояние при недолжной жизни, как сказал бы Сартр. Это говорит о твоей духовности и исканиях. Почему мы остановились?

— Мы приехали. Дорис, ты читала Сартра? Приятный сюрприз.

— Я училась во Франции, дорогой. — Лора подумала, что хоть что-то в их биографиях с Дорис совпадает. Неужели Роджер не видит подмены? Брошку заметил, а главное осталось за бортом. Однако не надо слишком умничать. Хотя ей очень хотелось произвести на Роджера впечатление, она понятия не имела, как с ним вела себя Дорис и какие у них были отношения. По сумбурному рассказу Дорис, они вообще не встречались. А на деле выходит, что они сидят в машине бок о бок и ведут светскую беседу, а на приеме будут изображать милую пару молодых супругов.

В зале, украшенном цветами, стояли столики, похожие на белые сугробы. На небольшой сцене — кафедра для выступающих, в противоположенном конце зала — бар. А еще дальше круглый зал, откуда слышалась музыка. Лору и Роджера сразу окружила стайка незнакомых Лоре людей, которые любезно раскланивались, целовались и трясли им руки. Когда первый туман рассеялся, Лора заметила в зале несколько известных сенаторов, примелькавшегося на телеэкране политолога с молодой красавицей женой, русской художницей, несколько телеведущих, киноартистов, журналистов с камерой и прочих роскошных господ и дам, знакомых по обложкам глянцевых журналов. Она все еще держала Роджера под руку. Он подвел ее к одному из столиков, где уже сидели какие-то люди.

— Я буду за одним из соседних, — шепнул он ей, мягко высвобождаясь. — Увидимся после банкета в круглом зале.

Лора огляделась. Слева от нее сидел седовласый господин в бабочке, рядом с ним солидная леди, возле нее мужчина с помятым желчным лицом и совсем юная особа с худыми ключицами. Справа вертел головой мужчина лет сорока, в котором Лора узнала журналиста из «Грейт ньюс мэгазин». Он с интересом уставился на Дорис и, кивнув ей, представился:

— Джим Прайс. Я узнал вас, леди Дорис. Как вы все находите? Считаете, такие мероприятия нужны обществу?

— Думаю, это нужно тем, для кого они устраиваются. Главное, чтобы деньги действительно дошли до пострадавших.

— Довольно оригинальная мысль. Если принять во внимание, что акцию организовал ваш муж. Вы серьезно считаете, что часть денег уйдет на ваши брильянты?

Лора вспыхнула. Так проколоться! Разве можно необдуманно вступать в беседу со скандальным журналистом?

— А сколько долларов стоил ваш билет? Я могу вернуть вам деньги прямо сейчас, чтобы вы спали спокойно. И где вы видите на мне брильянты? Я давно уже отказалась от украшений. И вообще, для журналиста вы как-то наивно мыслите. Эти деньги пройдут через несколько организаций и банков, да и на конечном месте раздачи есть свои тонкости и проблемы. Неужели вы думаете, что мой муж сам набьет деньгами мешок и лично все доставит по адресу детского госпиталя? А по дороге не удержится и купит на все деньги жвачку и мороженое?

Гости за столиком рассмеялись. Джим неожиданно покраснел.

— Вообще-то прессу приглашают бесплатно, — пробормотал он.

— Я знаю. Обычно любят считать чужие деньги те, кто в жизни ни разу не потратился на бедняка. Еще Сартр сказал: «Питаться общими соображениями куда отраднее». — Последнюю фразу Лора произнесла по-французски, но тут же перевела ее, глядя на Джима. Наверняка журналист не знает иностранных языков.

— А я хочу вспомнить другое его выражение: «Индивидуальный поступок затрагивает все человечество», — отозвался седовласый господин. — Благодарю вас, леди, за подаренную мне мысль. Сейчас мое выступление. Я все не мог придумать, как его начать. Арчибалд Лис, с вашего позволения.

Кровь бросилась Лоре в лицо. Знаменитый философ и экономист был ее кумиром. Но она даже подумать не могла, что когда-нибудь будет запросто сидеть с ним за одним столиком и выслушает его признание за удачно поданную идею. Неужели он прилетел из Европы, где живет уже двадцать лет, чтобы выступить на благотворительном вечере? Все-таки быть богатым и знаменитым неплохо. Сколько возможностей открывается! Со сколькими интересными людьми можно познакомиться!

— Я счастлива вас снова видеть в Америке. Надеюсь, вы еще побудете здесь недолго?! — с жаром воскликнула она.

Сидящая рядом дама улыбнулась.

— Думаю, великое светило на сей раз задержится на нашем скромном небосклоне. Мистеру Лису предложили прекрасные условия для работы на два года в библиотеке Конгресса.

— Имею честь говорить с его супругой? — любезно поинтересовалась Лора.

Дама покраснела и рассеянно оглянулась.

— Простите, я не представилась. Я Патриция Ройт, жена сенатора Ройта и председательница Комитета помощи ученым и литераторам. На наших вечерах жен сажают отдельно от мужей. Но для нашего дорогого академика мы сделали исключение и посадили его с супругой. Леди Дорис Берли — Изабель Лис. Леди Лис — леди Берли. Извините, что я сразу не представила вам всех, но вы так быстро вступили в дискуссию с господином Прайсом.

Женой великого философа современности оказалась та самая девица с ключицами, выпирающими, словно концы вешалки из бретелек платья. Она с кислой миной протянула Лоре длинную ладонь с тонкими, но цепкими пальчиками.

Блин, прямо вторая крошка Арлетта, удочеренная любовница старины Сартра. О чем мудрый Лис с ней говорит в промежутке? Или у старика промежуток начал длиться всю оставшуюся жизнь? Тогда вообще не понятно, зачем ему этот точильный станок? Хотя он философ. А кредо философа гласит, что лучше есть в компании свежего цыпленка, чем в одиночестве глодать старую курицу. Но как экономист, он многим рискует. Впрочем, если считать этого цыпленка вложением капитала.

И хотя мысли Лоры были несколько циничны, на лице ее блуждала быстро перенятая светская лучезарная улыбка. Желчного господина справа звали Дмитрий Волин, он был из русских эмигрантов последней волны. Год назад ему за былые заслуги в борьбе за права человека присудили одну из учрежденных кланом Берли премий. Волин был приглашен не по платному благотворительному билету, а как обладатель премии Берли, к тому же он был почетный член различных политических комитетов.

— Вы тоже пришли с супругой? — обратилась к нему Лора, чтобы не обидеть соседа невниманием.

— Нет. Я один. Моя первая жена бросила меня еще в Москве задолго до отъезда. А здешнюю, американскую, я сам оставил. Так и не смогли договориться. Может быть, мой английский так плох, что она меня совсем не понимала, а я не понимал, почему она сердится.

Лора не знала, как реагировать на этот неожиданный поток откровенности. Но, наверное, у русских так принято. Когда она читала Достоевского, ее всегда поражало, что герои начинают первому встречному тут же рассказывать о своих очень интимных переживаниях.

— Сочувствую, — проникновенно ответила Лора и подумала, что все эти великосветские тусовки на самом деле довольно-таки утомительная работа и надо контролировать каждое слово.

Дмитрий, видимо, решил, что у них завязались особые доверительные отношения. Он наклонился к ее уху и сообщил, что сидящий за соседним столиком известный политолог правого толка — агент русской разведки еще со времен КГБ.

— Неужели? — ответила Лора и вдруг поймала себя на том, что отвечает, как типичная светская снобка, которых она раньше презирала. Тогда она решила выйти из роли Дорис Браун и ехидно заметила: — Боюсь, половина гостей агенты каких-нибудь спецслужб. Надеюсь, хоть это как-то гарантирует нам безопасность на сегодняшний вечер?

— Вы напрасно иронизируете. В России служат в органах не такие дураки, как их показывают в вашем кино.

— Не думаю, что американцев в русском кино показывают очень умными парнями. Я заметила, что многим людям вообще нравится выставлять друг друга идиотами. Так они повышают свою самооценку. А это правда, что у русских не принято говорить комплименты и объясняться в любви? Но тогда как же у вас делают предложение руки и сердца?

Дмитрий неожиданно смутился.

— Да нет, у нас тоже… объясняются. Просто у нас это говорится от всей души, а не потому, что так требуют правила приличия, как у вас.

— Я не совсем поняла. То есть если вам не показалась дама, то вы не встанете и не предложите ей стул? И уступите его только смазливой мордашке? Но это дискриминация похуже террора!

— Постойте. Вы передергиваете. И, насколько мне известно, американские женщины требуют равноправия и не хотят принимать знаки внимания от мужчин?

— Вы поддерживает радикальных феминисток?

— Боже избави!

— Значит, вы все-таки сторонник политики разделения полов, но при этом оказываете внимание женщине только по субъективным соображениям?

— Вы меня запутали.

— Браво, леди Берли! — воскликнул журналист Джим. — Вы запутали человека, которого даже КГБ не могло поймать на крючок! Дмитрий, признайте свое поражение, как его признал я! Дорис, а я могу взять у вас интервью? Может, на этой неделе?

— Я подумаю, — скромно ответила Лора.

В этот момент профессор Лис под громкие аплодисменты вышел к кафедре и начал выступление:

— Я благодарен леди Дорис Берли, подавшей мне мысль процитировать моего друга Жана Поля Сартра. «Индивидуальный поступок затрагивает все человечество». В данном случае мы видим этому подтверждение почти буквально. Индивидуальный поступок Роджера и Дорис Берли — их помощь людям, потерпевшим стихийное бедствие, затрагивает большую часть человечества. Сильным мира сего это напоминает, чтобы они не забывали о тех, кто нуждается. Обездоленные получают надежду на спасение. А нас, интеллигенцию, это заставляет решать не только свои экзистенциальные проблемы, возводя их в степень мировых, а снова и снова на деле обращаться к вечным истинам добра и милосердия, размягчая людские сердца, охваченные страстью к наживе и наслаждению.

— Демагогично, но красиво сказано, — заметил Дмитрий. — Но все равно это ничего не изменит в мире.

— Ну, это хотя бы изменит что-то в бедственном положении нескольких тысяч людей, — вызывающе заметила юная Изабель и взглянула на Лору, ища поддержки.

— Новый Орлеан показал хваленое американское человеколюбие, — неожиданно буркнул Дмитрий.

— А я слышал, в коммунистическом Ленинграде в блокаду вообще ели людей! — ехидно заметил Джим.

— Потому что наши союзнички не очень-то торопились нам помочь. А теперь вы всему миру трубите, что исключительно американцы выиграли Вторую мировую войну.

— Я что-то не пойму, кто со мной говорит: бывший диссидент или бывший агент КГБ?

— Я многое переоценил, живя в Америке, — с важностью ответил Дмитрий.

Лора поймала на себе испуганный взгляд Патриции Ройт. Она явно была не рада такому соседству.

— Господа! — воскликнула Лора. — Подумайте только, о чем вы спорите! Все в прошлом! Прошлое не возвращается, и ничего нельзя исправить! Мы люди, а люди всегда ошибаются. Мы зачастую не можем наладить жизнь в маленькой семье, а хотим изменить мир. Дмитрий, вы так много сделали для падения тоталитарного режима в России! Скажите, что могу сделать я для вас, вашей работы и вашей родины. А вы, Джим, лучше оттачивайте свое перо, разоблачая коррупцию в правительстве, а не мнимых агентов КГБ. Или поезжайте в Россию и напишите книгу о новой русской жизни вместе с Дмитрием. А мы попробуем вам профинансировать этот проект. Мне кажется, вы хорошо дополняете друг друга.

За столом воцарилась тишина. Потом все стали горячо приветствовать возможность такого проекта. Джим и Дмитрий углубились в обсуждение тем, а дамы, с улыбкой переглянувшись, решили поболтать о милых пустяках. Например, о туалете Изабель и о смешной брошке Лоры.

— А знаете, слоник — это мой амулет.

— Когда я увидела эту брошку, я сразу поняла, что вам можно доверять! — воскликнула Изабель с неподражаемым акцентом.

— Я вам ее дарю на память о нашей встрече, — весело рассмеялась Лора.

— Ой, что вы, я не это имела в виду, — засмущалась Изабель.

— Это в обмен на ваш визит к нам. Я знаю, ваш муж очень занят…

— Я его уговорю найти для вас время, — лукаво улыбнулась Изабель.

— Не сомневаюсь в ваших возможностях, — заметила Патриция. — Ну а я всех приглашаю к нам на парти на следующей неделе. Адрес и приглашение я пришлю по почте или по факсу, как вам будет удобно. Господа, вы тоже приглашены! — обратилась она к журналисту и бывшему диссиденту.

Те в ответ церемонно раскланялись.

Возвращаясь домой, Роджер с интересом посматривал на жену.

— Дорис, я немного озадачен словами Лиса. Он хотел сделать тебе комплимент или ты на самом деле подсказала ему цитату из Сартра?

— Я навела его на эту мысль, — скромно потупившись, ответила Лора. — Кстати, мы приглашены на вечеринку к сенатору Ройту, и еще надо решить, в какой день мы можем принять чету Лисов. Его жена дала согласие на визит к нам. Мне кажется, лучше позвать только их двоих и посидеть вчетвером. Или пригласить для остроты этого русского… Дмитрия. Он очень сердитый, но милый.

Роджер изумленно уставился на Лору.

— Дорис, мы приглашены к Ройтам? Эта надутая ведьма Пат пригласила тебя в гости?! Она даже наших родителей считает парвеню и здоровается сквозь зубы. А ее муженек отклонил законопроект, который мы лоббировали. Мы, разумеется, пойдем, только это так странно. Как тебе удалось очаровать эту мегеру?

— По-моему, она очень мила. Люди меняются. Может, ей наскучили старые подружки и захотелось свежачка. Так что насчет Лисов?

— Я не знаю. Для них я освобожу любой день. Пятница устроит? Договорись с ними, а я подстроюсь. Неужели тебе не будет скучно целый вечер слушать старого зануду? Узнай, что он ест и пьет. Может, ему нужно что-то кошерное или он буддист и не ест мяса?

— Профессор Лис католик и ест все, что и мы. А так как он много лет жил во Франции и его юная жена француженка, то пьет он скорее всего коньяк и красное вино. Ты можешь поболтать с его женой, ей на вид лет пятнадцать, и тебе не будет с ней скучно.

— Откуда ты все это знаешь? Ну, про Арчи Лиса? Ты его видела раньше?

— Нет, я читала его книгу «Поиски истины в современном мире», а там он в предисловии рассказывает о себе и своей семье.

— Дорис! Я поражен твоими познаниями в области философии. Неужели ты всем этим интересуешься? Я думал, все твои увлечения укладываются в масштабы универмага «Пятая авеню».

— Я же сказала, Роджер, люди меняются. А разве ты не изменился за время нашего брака? Или все так же: утром — клаб, вечером — паб?

— У тебя появился смешной студенческий жаргон. Новые друзья?

— А что еще остается делать, если брак по расчету?

— Надеюсь, рожать ты будешь все-таки от меня? И что плохого в браке по расчету? Мы никогда не устраивали друг другу сцен. А любовь может прийти… при хороших отношениях.

— По-твоему, хорошие отношения, это никакие? А мне нравятся дикие сцены. После них хочется заниматься сексом. — Что я несу? Какой ужас! Я же с ним флиртую. Бедная Дорис. Прости меня. Но ты такая дура, что не спишь со своим мужем. Надо срочно сменить тему.

— Тогда я попробую устроить тебе сцену. Только надо предлог найти. Ты не подскажешь?

— Можно приревновать. Или рассердиться на мои необдуманные траты.

— Нет, это как-то банально.

— Я подумаю и скажу тебе… завтра. Спокойной ночи.

Лора выпрыгнула из машины, не дожидаясь, когда кто-то откроет ей дверцу. Она пулей пролетела мимо изумленной прислуги и скрылась в своей спальне.

Что же мне делать? Наприглашала гостей, замутила с чужим мужем. Пообещала деньги журналисту. Ладно, с деньгами ерунда. Дорис назвала какую-то офигительную сумму на еженедельные расходы. Урежу траты на косметику, тогда смогу оплатить суточные в московском отеле двум этим чудакам. Как я, однако, разошлась. А бедная крошка Дорис в это время мучается в моей конуре. Боюсь, ей скоро это надоест и она вернется как раз к вечеринке у Ройтов.

С этими сумбурными мыслями Лора уснула на роскошной двуспальной кровати своей заместительницы.

 

5

Утром Дорис проснулась от звука будильника и криков за окном. Она вскочила в поисках источника мерзко звучащего марша «Янки дудль». Казалось, джаз-банда сифилитиков дула и плевалась в стеклянные банки для анализов. Но потом сводный оркестр вендиспансера замолк сам по себе, а будильник так и не был найден. Дорис подошла к окну. Два бомжа дергали друг у друга магазинную тележку на колесиках. Рядом стояла дама с линялыми целлофановыми пакетами, типичная бездомная «бэкледи», и подначивала обоих. Один из спорящих был лет пятидесяти, худой и морщинистый, наверное бывший хиппи, другой чернокожий толстяк, обросший бородой, как Робинзон Крузо после десяти лет жизни на острове. «Робинзон Крузо» все-таки победил «дитя цветов» и, выдернув из его рук железную тележку, торжествующе загремел ею по асфальту. Но тут из ближайшего магазинчика выбежала бойкая латиноамериканская девица, прямо вылитая Дженнифер Лопес. С криками и поминанием полиции она изъяла тележку у растерявшегося «Робинзона» и, продолжая фонтанировать угрозами в адрес всей троицы, молниеносно вкатила ее в дверь магазинчика. «Робинзон» горестно повернулся к бывшим соперникам, но хиппи и его пакетная подружка демонстративно отвернулись, делая вид, что поглощены беседой. Начался второй акт городской трагедии — сцена раскаяния и примирения. Дорис окончательно проснулась от собственного хохота и начала собираться в университет. Машина Лоры не завелась. Дорис уже опаздывала и не раздумывая взяла такси. Она помнила о первой обязательной лекции важного профессора Богомолофф, но к началу все-таки чуть-чуть опоздала. Профессор на безукоризненном английском читал что-то запредельное. Единственными понятными словами для Дорис были «Фрейд» и «Юнг», но что там между ними происходило было совершенно неясно. Пару раз она чуть не заснула, и только боязнь разоблачения не дала ей смежить очи и опустить голову на конспект. Наконец профессор закончил и, обводя аудиторию суровым взглядом из-под очков, спросил:

— Леди и джентльмены, есть ли у вас вопросы или дополнения?

Сидевшие рядом с Дорис студентки начали толкать ее под руку:

— Лора, ну давай, выдай ему, ну давай…

Дорис послышалось в этих подначках что-то провокационное, явно от нее ждали шоу, и, кажется, совсем не из дружеских побуждений. Все смотрели на нее, и профессор, откашлявшись, поинтересовался:

— Похоже, наша Лора — расхитительница гробниц хочет меня дополнить или опровергнуть, не так ли?

Надо было что-то говорить. Дорис встала, гламурно улыбнулась и сказала:

— Я в восторге от лекции. Все, что вы сказали, было потрясающе интересно и настолько глубоко, что я бы с удовольствием еще раз прослушала вас. Я еще чувствую свою некомпетентность в ряде вопросов, которые вы так блестяще раскрываете. Быть вашей ученицей для меня большая честь. А если я иногда и пытаюсь что-то высказать, то лишь затем, чтобы, проговорив текст, лучше понять для себя ваши глубокие мысли. Еще раз спасибо за лекцию и за то, что вы уделяете нам так много времени. — И Дорис села на место с радостным чувством выполненного долга.

В аудитории повисла недоуменная тишина. Профессор растерялся и снял очки. Он словно ждал еще чего-то, считая слова Дорис началом какой-то провокации. Но прозвенел звонок и все стали медленно расходиться. Когда Дорис проходила мимо кафедры, профессор остановил ее.

— Лора, я не совсем понял, что вы хотели сказать этим странным спичем?

Дорис удивленно взглянула на профессора.

— Я всегда говорю то, что думаю. Мне очень понравилась ваша лекция, и я почувствовала себя полной идиоткой по сравнению с вами.

— Ну зачем так строго? — неожиданно смутился профессор. — У вас все какие-то крайности. Вы очень способная девушка, немного ершистая, но теперь я вижу, что вы можете быть объективной. Знаете, я слышал, что вам нужна работа. Может, поговорить на кафедре? Есть ставка ассистента. Думаю, вам теперь не нужно будет работать в кафе. И, если честно, неплохо бы отвязаться от Крайнера. А то вы окончательно превратитесь в его рабыню и у вас не будет времени на учебу. Зайдите завтра на кафедру к десяти часам.

Дорис пролепетала слова благодарности. Она не знала, как отнесется Лора к такому предложению.

Потом Дорис подошла к доске расписаний. Она очень утомилась от сложной лекции профессора и решила послушать что-нибудь попроще. Ее внимание привлекло объявление о спецкурсе какого-то профессора Иоффе. «Вампиры. Экскурс в историю и психологию». Вот это то, что нужно. Лора наверняка бы осудила ее за такое легкомыслие, но надо пожалеть собственную головку, так долго не отягчавшуюся умственными упражнениями.

Профессор Иоффе был молодой худенький брюнет, ну просто вылитый Джонни Депп из фильма «Девятые врата». В небольшой аудитории сидело человек пятнадцать. Судя по всему, это было уже не первое занятие. Жестикулируя и расхаживая между рядов, Иоффе увлеченно говорил:

— Итак, возьмите, к примеру, известную киноленту «Потерянные мальчики». Какие ассоциации возникают у вас при рассказе о том, как подросток знакомится с другими подростками, ночью они что-то пьют, причем его провоцируют на это, после чего он начинает вести странную жизнь. Шляется по ночам, днем спит. Перестает учиться, ходит в темных очках из-за какой-то странной чувствительности глаз…

— Наркотики! — воскликнул кто-то.

— Абсолютно точно. Это типичное поведение наркомана. Но, если сделать фильм про банду наркоманов, это будет слишком уж в лоб. Зато вампиры, сеющие смерть таким кровожадным способом, а не банальной дракой с ограблением прохожих, сразу захватывают наше воображение, и мы смотрим фильм до конца. И только потом до нас доходит эта развернутая метафора. И мы ужасаемся. Разве дети-наркоманы не вампиры своих родителей? Родители перестают спать, они ночью рыщут по улицам в поисках своих заблудших чад, часто плачут, худеют. Бледнеют, болеют. Сходят с ума и получают рак на нервной почве. По той же схеме сделан фильм «Возле тьмы». Только там не подростки, а семейка. Такие типичные безработные и бездомные, бывшие реднеки. Ездят на своем трейлере, голодные и без денег, а ночью выходят на охоту.

— А бывают родители вампиры? — поинтересовалась Дорис.

— Разумеется!

— А как их отличить?

— Если они при встрече доводят вас до слез. Предположим, вы приходите навестить старушку-маму, а она говорит: «Что это на тебе ужасное надето?» или «Ты, как всегда, забыла мне купить телепрограмму!». Можно и такой текст: «Наш внук, он же твой сын, плохо воспитан» или «Не хочу ничего сказать плохого, но твой новый друг похож на алкоголика». И вот вам навязывают бессмысленный диалог, после которого вы с сердечным приступом прощаетесь с любящей мамой, получившей от вас хорошую пинту крови и продлившей этим свою жизнь еще на день, а то и на месяц. Все зависит от того, как часто вы ее навещаете.

— Мужчины, живущие с женщинами половой жизнью, тоже, на мой взгляд, вампиры, — опять выступила Дорис.

Все возмущенно зашумели.

— Расшифруйте ваш тезис, — невозмутимо ответил профессор. — Слава богу, что мы, мужчины, не людоеды в ваших глазах.

— Я неточно высказалась. Я не совсем понимаю, зачем мужчина живет с женщиной, если он не собирается заводить семью.

Все захохотали.

— Вообще-то есть такое волшебное слово «секс», и люди получают от этого удовольствие, — заметил сидящий рядом с Дорис парень.

— Но для секса есть проститутки. И это будет стоить гораздо меньше, чем ухаживание за честной девушкой. И гораздо проще: не нужно думать, что ты ей скажешь, не надо знакомить с мамой, слушать о ее проблемах. А самое главное, очень просто расставаться. Я думаю, что использовать девушку-непроститутку для секса — это акт вампиризма в чистом виде.

— Да нет, — горячо парировал парень. — Это другое. Например, в магазине продается прекрасное мясо, а люди почему-то едут на охоту.

— Охотников значительно меньше, чем покупателей.

— Поэтому охотничьи инстинкты переносятся на женщин. Раньше, забив мамонта, уже не было сил охотиться за разными самками. Нашел одну и жил с ней до конца жизни. А теперь все мамонты вымерли. А инстинкты еще нет.

Все воодушевились. Кто-то был согласен с Дорис, кто-то с ее оппонентом.

Профессор Иоффе, довольный горячей дискуссией, вдруг заметил:

— А использование проститутки вы не считаете вампиризмом?

— Она получает деньги. А деньги — это питательная энергия! — воскликнула Дорис. — Они компенсируют потерю крови и энергии.

— Но я не считаю секс потерей энергии, — заявил кто-то. — Если уж потеря, то кое-чего другого…

В аудитории хихикнули.

— А как же знаменитое высказывание про животное, которое после наслаждения всегда печально? — раздался голос от двери.

Дорис оглянулась и увидела Тома.

— Господа, наше время вышло. В следующий раз мы поговорим о вампиризме в политике и о кровавых ритуалах тоталитарных режимов. Давайте я запишу вашу фамилию, вы будете ходить на семинар? — обратился профессор к Дорис.

В коридоре Том подошел к Дорис и молча пошел радом.

— Считаешь меня вампиром? — усмехнувшись спросил он. — Странно. А почему нельзя было просто рассказать мне о своих страхах и чувствах?

Дорис была в затруднении. И потому решила завести разговор о другом.

— А как ты оказался на этом семинаре? Тоже интересуешься вампирами?

— А как ты здесь оказалась? Просто Марк Иоффе мой друг, я у него сегодня ночевал. Он совсем недавно стал профессором, только защитил диссертацию. Эту прикольную тему с таким скрипом разрешили в деканате, а теперь, оказалось, она многим интересна. Вот он удивится, узнав, что ты моя девушка.

В это время Дорис догнал юноша, вступивший с ней в дискуссию на семинаре.

— Простите. Я не представился. Шон Сеймор.

— Лора Тейлор, — чуть запнувшись, ответила Дорис. — Очень приятно. Мне понравилось, как вы мне оппонировали. На самом деле это спорная тема и любое мнение достойно рассмотрения.

— А может, мы с вами это обсудим вечером? Вы свободны сегодня?

— Конечно.

— Может, сходим в «Красную птичку»? В семь, о'кей? За вами заехать?

— Не стоит, увидимся в кафе.

— Я очень рад, Лора.

— Я тоже, бай.

Шон отошел. А Том с изумлением посмотрел сначала ему вслед, а потом на Дорис.

— Это просто… у меня слов нет! Я только вчера съехал. А ты уже идешь на свидание с парнем, да еще так с ним разговариваешь!

— Я нормально с ним разговаривала. Не вижу оснований не пойти с интеллигентным юношей в кафе.

— Ты разговаривала с ним, как… как Пэрис Хилтон перед камерой. Кривляка и… Ты шлюха, Лора!

Дорис остановилась и ударила Тома по щеке.

— Не смей меня так называть! И при чем здесь Пэрис Хилтон? Она нормальная девчонка… — Тут Дорис вовремя прикусила язык, чтобы не проговориться о своем знакомстве с наследницей империи Хилтон.

— Извини, — пробормотал Том. — Извини. Я не думал, что меня это так заведет. Я люблю тебя и не хочу терять.

— Любишь? — ехидно спросила Дорис. — И на что же ты готов пойти ради любви? Начать зарабатывать? Копить деньги на свадьбу? Разгрузить меня, чтобы я не пахала на трех работах? Отвезти на море? Или подарить цветы в крайнем случае? Ты просто любишь меня трахать. Еще бы — ведь это так экономично в наше время. А мне надоело трахаться! Потому что это не любовь, а блуд!

— Что? Это что-то новое!

— Ничего нового. Любовь — это когда ты смотришь на человека и понимаешь, что роднее его лица нет ничего на свете. И ты едешь с ним в Африку учить детей и тебе ничего не надо, кроме его уважения. Он понимает тебя с полуслова и гордится тобой. Вот что такое любовь! И ты хочешь его видеть независимо от того, потрахаетесь вы с ним сегодня вечером или нет. Прощай, Том. Мне было хорошо с тобой, но я должна идти вперед. Во всех смыслах. Пропусти меня.

Дорис произнесла эту тираду от души. Наверное, так говорила какая-нибудь героиня старого фильма. Дорис столько раз произносила в мечтах нечто подобное, но кому она могла сказать это наяву в своей настоящей жизни? Горничной, шоферу? Сказать такое мужу повода не было. Ее никто никогда не уговаривал вернуться или отдаться, она никого не била по щеке и не назначала свидания с одним парнем на глазах у другого. Дорис шла, а ее щеки горели, сердце бешено колотилось. Вот это жизнь! Настоящая, не то что было у нее в «замке на холме».

Она вспомнила слова профессора Богомолофф о каком-то Крайнере. Кажется, Лора что-то написала о нем в памятке двойника, так назвали они свои записочки друг о друге. Дорис вышла в маленький садик перед университетским кафе. Этих кафе было несколько, не считая главной столовой — большого зала с несколькими стойками и автоматами с самой разнообразной едой. Но в любом из них мог перекусить кто угодно, даже горожане, потому что рядом было полно магазинов и учреждений. В садике перед кафе стояли столики, и можно было вынести еду на улицу или просто посидеть с книгой или ноутбуком. Дорис развернула бумажку.

«Профессор Крайнер, Ричард. Работаю на него по вторникам и пятницам. 10 долларов в час. Мой гарант в банке, которому я должна 20 тысяч (банку, а не Крайнеру). Буду работать до тех пор, пока не расплачусь с банком. Делай, что он скажет, это не сложно. Если не получится, скажись больной, я потом отработаю».

Проще отдать 20 тысяч, чем корячиться за смешные деньги, подумала Дорис. Тем более что этот милый профессор Богомолофф посоветовал с ним распрощаться. Надо звонить Лоре. Впрочем, если я выплачу в ее банк ссуду, она не будет против.

Дорис так и сделала. Вернулась домой, достала бумаги Лоры и, поехав в банк, перевела на ее имя недостающие деньги. Что это за сумма для Дорис? Зато можно под этим предлогом еще пару недель поиграть в гордую аспирантку. Кстати, Лора еще работает в кафе, где у Дорис сегодня свидание с Шоном. В памятке говорится, что она там трудится в понедельник и среду с двух до шести. Господи, а когда же она занимается?! А в четверг Лора выдает книги в университетской библиотеке с четырех до десяти вечера. Теперь понятно, почему она такая нервная. Нет, надо ее немедленно разгрузить. А заодно и себя. Дорис отправилась в «Красную птичку» за расчетом.

Кафе находилось неподалеку от главного корпуса университета. И хотя оно не имело никакого отношения к университетским зданиям и выросло само по себе, это было излюбленное место свиданий у студентов. Вокруг маленького затемненного зальчика с невысокой эстрадой располагались крохотные закуточки для двоих. Цены были невысокие. А на эстраде мог играть или петь любой желающий. Надо было только заранее договориться с менеджером о своем выступлении. На столиках стояли вазочки с плавающими свечами. В общем, идеальное место для интима. Если парень приглашает тебя в «Красную птичку», это означает не просто дружеское расположение, а нечто большее и, как правило, заканчивается поцелуями сразу же после десерта. Но если девушка на предложение парня с невозмутимым видом предлагает пойти в другое место, то этим она дает понять: только дружба и ничего больше. Но Дорис не знала этих этических тонкостей, известных каждой студентке. Поэтому так легкомысленно согласилась на свидание, окончательно уронив Тома в его собственных глазах.

Ее появление в «Красной птичке» за три часа до свидания вызвало недовольство бармена Тэдди и хозяйки заведения Софи.

— Так-так, мы приходим на работу с часовым опозданием! А позвонить было трудно? Слава богу, основной народ явится позднее. Срочно переодевайся — и за работу!

— Я пришла уволиться. И еще: у меня будет здесь встреча. Собственно, это я и хотела сказать…

— Вообще-то положено сообщать о своих планах заранее, — выразила свое отношение к происходящему Софи. — А ты что, получила премию? Или очередной дедушка умер? Ладно, я не стерва. Иди в кассу за расчетом и можешь кайфовать за столиком со своим кавалером. Только учти, никаких скидок тебе уже не светит. И никаких бесплатных коктейлей. Зоя, ты слышала? Лора уволилась. Тэдди, позвони Салли, пускай выходит сегодня вечером.

Дорис смутилась и подошла к кассе, чувствуя некоторую стесненность: а правильно ли делать такие резкие движения в чужой жизни?

Тэдди улыбнулся ей и небрежно выложил на стол несколько бумажек по пятьдесят, двадцать долларов и пятерку.

— Все. Вот твои сто сорок пять долларов. Ты же неделю назад получила чек. Забирай остатки. А правда, что у тебя стряслось?

— Мне предложили хорошую работу по специальности в университете.

— Поздравляю. А почему ты сегодня у нас гуляешь? Хороший парень? Или Том решил-таки сделать предложение?

Дорис хихикнула и пробормотала какие-то междометия. Лора ничего не говорила ей о степени доверительности со своими коллегами по ресторану. Она смущенно кивнула всем, кто там был, и быстро ретировалась.

— Какая-то она странная сегодня? Ты не находишь? — заметила официантка Зоя, стройная гречанка с крупным носом, который ее совсем не портил. — Со мной даже не поздоровалась. Я думала, она потом подойдет ко мне поболтать. Может, у нее что-то случилось?

— Если бы я ее не знал, решил бы, что она обкурилась. Она даже деньги не посчитала, собрала все в кучку и стряхнула в сумочку, будто это бумажные салфетки. И глаза какие-то не такие.

— А сумочка-то у нее новая. За триста баксов, — заметила Софи. — Я такую себе только примериваюсь купить к Рождеству. — Наверное, какого-то богатого мужика подцепила. Вот и замяла разговор. Может, со своим профессором спуталась? Он к ней все время пристает.

— А что за свидание у нее тогда? Профессор женатый. Он сюда не придет. Или у нее теперь несколько хахалей? Бедняга Том. — Тэдди всегда был на стороне мужчин.

— Том козел. Давно его надо было бросить. Чего к девушке прицепились? Радоваться надо, что у нее теперь есть денежки. Вечером все узнаем. — Зоя стала быстро протирать столики и накрывать их салфетками.

Если бы Софи знала настоящую цену сумочки Дорис, она бы подавилась собственным языком. Надев на себя вещи Лоры, Дорис не смогла заставить себя примерить ее рюкзачок и сложила все бумаги в коллекционную пятитысячную сумку от «Рудольфо Доменико», имитация которой действительно стоила триста долларов и продавалась в магазине «Долли Браун» на первом этаже, где выставлялись дешевые и уцененные товары.

Испытав некоторое неудобство от увольнения по собственному желанию, Дорис решила освободиться от профессора Крайнера по телефону, оставив ему сообщение на автоответчике.

— Хэлло! Господин профессор, это Лора Тейлор. Мне очень жаль, но я у вас больше не работаю. Я внесла деньги в банк, и наш договор аннулирован. Спасибо за поддержку, надеюсь, вы на меня не сердитесь. Передайте привет вашей жене. Гуд бай.

Очень довольная своим сообщением, Дорис решила отдохнуть и приодеться к своему первому свиданию.

 

6

Лора проснулась чуть свет. Она соскочила с кровати, но тут же присела на нее, облегченно вздохнув. События вчерашнего дня мгновенно пролетели в ее сознании, и она рассмеялась.

Надо обязательно позвонить Дорис, подумала Лора. Но когда? Сейчас? Или лучше вечером? Ну, если бы что-то случилось у Дорис в университете или дома, она бы давно позвонила мне сама. А если ничего не случилось, а обо мне Дорис не волнуется, то чего волну гнать? Так думала Лора, с удовольствием принимая ванну, приготовленную для нее горничной-невидимкой. Ванна была размером с Лорину квартиру. А ванная комната тянула размером на нижний эфиопский ресторан. Лора вытянула ногу и, глядя на кончики своих непривычно напедикюренных пальчиков, запела свою любимую мелодию — колыбельную из «Порги и Бесс», которую она всегда пела в момент наивысшего блаженства. В самый акустический момент дверь распахнулась и на пороге возник красивый до неправдоподобия Роджер в белом махровом халате и с газетой в руке.

— Извини, что без стука и без звонка. Но, думаю, тебе интересно будет прочитать, что пишет о тебе твой новый знакомый из «Грейт ньюс мэгазин».

Лора стыдливо спрятала ногу, но нечаянно обнажила грудь, усевшись поудобнее, чтобы взять газету из рук своего псевдомужа. Но тут же с визгом ушла по шею в воду.

— Осторожнее, мне тоже показалось, что дно здесь скользкое. Нет, лучше я сам тебе прочитаю. Кстати, ты не будешь против, если я тоже приму ванну вместе с тобой? В брачном контракте об этом ничего не сказано, но почему бы и нет?

Лора не успела раскрыть рот, как Роджер скинул халат с загорелых плеч и, обнажив накачанную мускулатуру, стройные ноги и весьма привлекательные на Лорин взгляд причинные места, непринужденно опустился в воду напротив Лоры. Его ноги скользнули вдоль ног Лоры.

Эти жены всегда врут про свою супружескую жизнь. Ой, я с мужем не живу… бла-бла-бла. Только мы вместе моемся, спим и трахаемся. Я убью тебя, Дорис Браун, за дачу ложных показаний! — подумала Лора, не зная, как ей реагировать на Роджера. Но ее ехидство в адрес Дорис было напрасным. Сама Дорис так же была бы озадачена поведением своего мужа, как и ее временная заместительница. А Роджер, развернув газету, стал с выражением читать:

— «Она не носит брильянтов. Ее единственное украшение — забавный слоник, детская брошка, тут же подаренная жене философа Арчибалда Лиса. Юная мадам Лис с личиком девочки из группы поддержки бейсбольной команды приняла этот дар с грациозностью Лолиты. Но кого напоминает мне Дорис Берли? На память приходят гордые и скромные героини Джейн Остин. Но они жили так давно. А эта красивая, блистательная Дорис Берли моя современница. А может быть, о ней еще не написана книга? И есть время подумать, собрать материал и приступить к работе над книгой под названием «Дорис — это слишком». Зачем ей брильянты, если ее глаза горят во сто раз ярче? Она полна идей о благоустройстве мира, ее остроумие раскололо крепкого русского диссидента, ее эрудиция вдохновила признанного философа, а здравый смысл озадачил бывалого журналиста, то есть автора этих строк…» Вот это да! Что ты там им всем наговорила, что он запел таким соловьем? Если бы ты не сидела все это время на виду, я бы решил, что ты ему отдалась в туалете или выписала чек с шестью нулями. Что, по-моему, одно и то же… — Роджер расхохотался и вдруг провел ногой по бедру Лоры.

Лора, упоенная и немного озадаченная печатным славословием в свой адрес, от неожиданности опять чуть не ушла под воду. Роджер был похож на мужчин с глянцевых обложек журналов. Глядя на таких красавчиков, понимаешь, что едва ли встретишь нечто подобное в своей жизни. А тут такое чудо запросто гладит тебя ногой в ванне и смотрит при этом с радостным восхищением. Лора почувствовала, как все воспоминания о Дорис и их соглашении каким-то образом растворились в ее сознании, как пузырьки пены в воде. Она, сама не зная зачем, тоже провела ногой по упругому бедру Роджера и соскользнула навстречу ему, вернее его раздвинутым ногам. Через секунду они уже страстно целовались, прижимаясь мокрыми телами. Потом, выбравшись из ванны, растянулись на мягком ковре и с безумным упоением отдались друг другу.

Я сукина дочь и проститутка! — тотчас подумала Лора, но от этих слов ее еще больше завело. Сокрушительная волна оргазма сорвала с ее губ громкий стон, за ним последовал еще более громкий вопль. Роджер на секунду замер. Потом, обхватив ее лицо руками, прошептал:

— Прости, я был таким идиотом… теперь мы будем заниматься этим все время…

Черт меня побери! — пронеслось в голове у Лоры. Я опять вляпалась из-за своего темперамента, что теперь делать?

Но наслаждение оказалось волшебным и таким новым, что Лора перестала заниматься самокопанием. У Роджера было великолепное тело — мускулы, загар, прекрасный запах, словом все атрибуты знающего себе цену молодого мужчины с неограниченными финансовыми возможностями. Разумеется, Том в постели тоже был не плох, несмотря на бледность и худобу, но в Роджере Лора почувствовала что-то другое. От него шла волна уверенности в настоящем, будущем и даже в прошлом, за которое не надо было краснеть или что-то скрывать. Откинувшись на ковер, он широко улыбнулся и прошептал:

— Я влюбился в собственную жену! Как это забавно!

— Да, полный улет, — вяло ответила Лора. А сама подумала: неужели он так и не заметил подмены? Просто анекдот какой-то про жену с противогазом на морде, принятым верным супругом за фруктовую маску.

Но надо было о чем-то говорить в такую интимную минуту. Лора ласково потерлась о его обнаженное плечо.

— Мне так нравится твоя уверенность. Ты очень надежный. У тебя бывают сомнения в чем-нибудь?

Роджер вздохнул.

— Надежность — это миф, придуманный женщинами. Разумеется, я не спрыгну в шлюпку с «Титаника», отталкивая женщин и детей. Но буду очень переживать, опускаясь на дно, и в последнюю минуту пожалею о своей порядочности. Тебя так муштруют всю жизнь, что сам не понимаешь: быть хорошим, это твое свойство или вбитая в тебя привычка?

— То есть ты хочешь сказать, что, попав в другую реальность, ты примешь другие законы человеческих отношений?

— Не попав, а родившись в другом обществе. Например, моя мать была проститутка. И я становлюсь сутенером без всяких угрызений совести. А если мой отец был коммунистический диктатор, то я, наверное, тоже был бы каким-нибудь идейным функционером.

— Но я знаю немало других примеров. Многие люди из низов становились учеными, а дети тоталитарных министров сражались за права человека в своей стране и даже шли на смерть…

— Знаешь, я не осуждаю ни тех, кто восстал против своего класса, ни тех, кто продолжает жить по его законам.

— Ну, при чем здесь класс и его законы? Есть понятия Добра и Зла, Бога и Дьявола. Если твои родственники или друзья служат темной стороне, надо уйти от них! Надо сделать свой выбор.

— Милая Дорис, на это способны только сильные личности. С тобой так интересно разговаривать! Но мне пора возвращаться к своей темной стороне и ехать на встречу с акционерами. Забота о детях-сиротах требует жертв. Придется разорить парочку компаний.

— И сделать нищими благополучные семьи?

— Не переживай. Мы выплачиваем большие компенсации.

— А сколько кладете себе в карман?

— Я же не один в этой гонке. Ты советуешь отойти от дел? И отдать власть над миром темным силам? Я все-таки не самый худший на этом пикнике мировых амбиций.

— А ты веришь в теорию заговора?

— Есть только один заговор. Заговор денег. И вечная борьба больших денег и очень больших. Может, перекусим сегодня в городе? Давай сразу договоримся встретиться в два часа в ресторане «Два веронца»? Там очень вкусно готовят рыбные блюда.

Они нежно поцеловались. Роджер ушел переодеваться, а Лора, лениво поднявшись, томно побрела в спальню. Ей опять захотелось спать после таких потрясений.

Во сне она видела какую-то мешанину из лиц и картинок. Тома на боксерском ринге с Роджером, Дорис в противогазе, танцующую в обнимку с диссидентом Дмитрием и журналистом из «Грейт ньюс».

Она проснулась, как говорится, в холодном поту и с удивлением обнаружила, что не одна в спальне. Возле двери почтительно стояли Мадлен и еще какой-то молодой человек с тележкой. Лора приподнялась на локте и спросила:

— Вы кто?

— Пардон, мадам, — испуганно пролепетала Мадлен. — Но вы сказали: как только привезут компьютер, сразу несите ко мне без стука и звонка.

— Да-да, точно. Давайте его сюда! — Лора соскочила с кровати, быстро набрасывая на себя пеньюар.

Молодой человек с тележкой оказался Клайдом, ответственным за покупки. Его внешность просто сама просилась на обложку журнала «Успешные и деловые». Идеальный костюм, идеальная стрижка молодого яппи, честный взгляд голубых глаз стопроцентного американца-южанина. И держался он с таким видом, словно пришел подписывать миллионный контракт. Пока распаковывали компьютер, Лоре пришла в голову шальная мысль пригласить кого-нибудь из друзей наладить его. Почему бы не дать хорошим людям возможность заработать? А принимать она их будет в маске… из авокадо.

— А вот этого мастера пригласите ко мне для наладки компа. Мне его рекомендовали… рекомендовала жена сенатора Ройта. — И она протянула Клайду визитку своего друга Бони.

Клайд с уважительной осторожностью принял карточку, словно она была из платины.

— Неплохо бы обмыть покупку, как думаете? — весело изрекла Лора. — Клайд, как насчет коньяка? Или предпочитаете добрый старый виски?

Клайд растерялся и смущенно пролепетал:

— Я бы не оказался от чашечки кофе. Но я не совсем понял, извините, а что, собственно, надо отмечать?

Лора засмеялась.

— Как что? Вы постарались: купили мне классную вещь. А чтобы она хорошо работала, надо это дело обмыть. Ну, не хотите коньяка, давайте пива дерябнем. Мадлен, распорядись насчет морского коктейля: креветки, мидии, ножки осьминога. Или вы закусываете польскими колбасками? Ну, давай, Моди, организуй нам закусон!

Через полчаса ошарашенные горничная и менеджер сидели в комнате для релаксации на полу между подушками и пили пиво, закусывая креветками и солеными фисташками. Очистки Лора предложила бросать в напольную китайскую вазу.

— А я не знал, что вы разбираетесь в компьютерах, леди Дорис! — восхищенно говорил быстро захмелевший Клайд. — Мне сказали в магазине, что это лучшие марка и модель.

— Да они всем так говорят, чтобы товар впарить, — отвечала Лора, впавшая в эйфорию от восторга обладания покупкой и всеми остальными приобретениями, включая мужа. — Хотя, может, они и правы. Я давно мечтала прикупить именно эту модель, да все денег… — Но тут она вовремя прикусила язык. — То есть времени не хватало. Все приемы да тусовки. А кстати, вы читали, что обо мне в газете написали? — И она быстро сунула им номер газеты, принесенный Роджером.

Газета имела успех. Пока Мадлен и Клайд читали заметку, Лора задумалась. Эх, жаль я не могу показать ее моим друзьям в университете, тому же Тому. Хотя что мне теперь Том? И самое удивительное, что и совесть меня особо не мучает. А может, мне вообще ничего не говорить Дорис? Или сказать? Ладно, потом что-нибудь придумаю. Жизнь сама подскажет.

Выпитое пиво совершенно не опьянило привыкшую к студенческим вечеринкам Лору, но ее сотрапезников развезло до безобразия. Мадлен «по секрету» рассказала, как, живя в Париже, она завела роман с одним шикарным мужчиной, оказавшимся замешанным в темных делишках. И однажды ночью к ним нагрянула полиция. Ужас, да и только. В полиции она долго объясняла про свое преподавание в престижном коллеже и полное незнание, чем занимается любовник. Ей не поверили, но отпустили по ходатайству с работы. Правда, потом с работы ее попросили уйти в обмен на хорошую характеристику. А любовник остался в полной уверенности, что именно она его выдала полиции. Вот так Мадлен оказалась в Америке. Подальше от французской полиции, позора в академических кругах и опасных связей.

— Прямо пиши ремейк романа «Опасные связи» — «Опасные связи — 21 век»! — с воодушевлением воскликнула Лора. — А вы, Клайд, как к нам попали?

Клайд пожал плечами.

— Экономическое образование. Школа бизнеса в Гарварде. Но у вас я получаю больше, чем бы получал в любой фирме после окончания университета. А в резюме я пишу — ведущий менеджер корпорации Берли. А когда накоплю достаточно денег, то открою свое дело. Чтобы уж совершенно ни от кого не зависеть и не дрожать, что тебя кто-то однажды изобличит и настучит боссу…

— А в чем вас можно изобличить, Клайд? Или вы по выходным банки грабите, как ваш тезка? — Лора захохотала от абсурдности этого предположения.

Клайд насупился.

— Я гей. Только, умоляю, никому ни слова здесь. Об этом знает только Мадлен… и теперь вы.

— Да ладно, не строй из себя Оскара Уайльда! — Лора панибратски хлопнула Клайда по плечу. — Сейчас этим никого не шокируешь. А уж тем более не удивишь!

— Возможно, но ваша матушка как-то за обедом объявила, что это извращение. Да и ваш супруг-республиканец, скорее всего, такого же мнения. Мне приходится делать все возможное, чтобы на работе никто не догадался. А то придется искать другое место, а это новые сложности.

— Ну, я-то считаю извращенцами только некрофилов. Положись на меня — я тебя в обиду не дам. И кстати, хочешь пойти на пикет в поддержку геев и лесбиянок, что будет в три часа возле университета? Я тебя туда командирую от лица общественности фирмы «Долли Браун»!

— Вы это серьезно? А меня потом не уволят?

— За что? А если кто-то будет выступать, скажи, что я тебя туда отправила… для сбора голосов в поддержку моего нового проекта. Заодно там с кем-нибудь познакомишься. А то ты какой-то невеселый. Наверное, месяц назад расстался с другом и все еще по нему сохнешь? Ничего. Встретишь клевого парня и забудешь как страшный сон своего подлого изменника.

Клайд был потрясен.

— Как вы догадались, леди Дорис?

— Прочла много книг по психологии от нечего делать.

Мадлен и Клайд были до глубины души потрясены широтой взглядов своей хозяйки. Наконец, допив пиво, все разошлись. Лора занялась новым компьютером. А хмельные и возбужденные Клайд и Мадлен, поддерживая друг друга, начали медленно спускаться с лестницы, к общему изумлению остальных слуг.

Увлекшись новой покупкой, Лора чуть не опоздала на свидание к Роджеру. Покрутившись по площади, она наконец нашла ресторан «Два веронца». И с удивлением заметила, что пикет в защиту нетрадиционной любви одним боком выходит на подступы к ресторану.

Когда она вошла в зал, то сразу увидела Роджера. Он вскочил из-за столика и бросился к ней. Не обращая внимания на окружающих, они заключили друг друга в страстные объятия. И так, продолжая обниматься, прошли за столик.

— Что ты хочешь? — весело спросил Роджер, поглаживая ее руку.

— Сама не знаю, да и есть-то особенно не хочется. Закажи по своему вкусу, — ответила Лора, любуясь спутником. Она поймала его взгляд, тут же вспомнила их утро, и внутри у нее все затрепетало и загорелось. Роджер неожиданно покраснел и, наклонившись, прошептал:

— Если ты будешь так смотреть на меня, я уведу тебя в туалет и там трахну. Хочешь?

Лора сглотнула слюну.

— Поедим сначала.

Наконец им принесли ланч. Когда они занялись едой, Роджер вдруг спросил:

— Ты обратила внимание на пикет между нашей плазой и университетом?

— А что, это тут обычное дело, кто-то права качает.

— Вообще-то я толерантен к подобным проявлениям гражданской активности и даже подобного образа жизни. Но я увидел нашего Клайда. Он шел под руку с какими-то трансвеститами, и они хором громко скандировали что-то про регистрацию однополых браков.

— Да ладно, это я его отправила туда… в рекламных целях.

— В каких целях?

— На всякий случай. Я тут собиралась посоветоваться с тобой. Хочу сделать один проект. Заказать книгу про Россию Дмитрию Волину и журналисту, что про меня написал. Пускай съездят на несколько месяцев, соберут материалы. Представляешь, как будет клево: один американский журналист, этакая акула пера. А другой этнический русский и его везде пропустят, но он бывший диссидент, поэтому настроен критически. Короче, они оба будут как-то одновременно сдерживать друг друга и заводить. Получится довольно-таки объективная книга.

— А кто это профинансирует?

— Ну… а мы не могли бы?

Роджер молча смотрел в тарелку.

— Если честно, я ждал от тебя идеи провести лето на острове в океане или поехать в Европу на второй медовый месяц. А ты вдруг озаботилась какой-то книгой и двумя претенциозными писаками. Дорис, ты серьезно хочешь устроить им публикацию, презентацию и прочие акции? А если они там напишут всякую чушь и поссорят нас с нашими партнерами по бизнесу? Они же оба неуправляемые субъекты!

— А я все прорецензирую.

— Странно, — задумчиво произнес Роджер. — Мне вдруг показалось, что передо мной сидит совершенно незнакомая женщина. Вроде все как у моей жены — и нос, и рот, и глаза… Но что-то изменилось. Понять бы что…

— Изменилось то, что мы с тобой начали трахаться и у нас хорошо получается! А это всех меняет, особенно женщин. И вообще кто-то обещал пойти со мной в туалет…

Роджер оглянулся по сторонам.

— Ты это серьезно? Я же просто пошутил.

— А я не шучу. Пойдем, пока мало народу. Я тебе покажу, как грамотно пользоваться сиденьем для унитаза.

Она захихикала, а Роджер покраснел и улыбнулся.

Они непринужденно встали и с независимым видом прошли мимо столиков в туалет.

— Дамский или мужской? — шепотом спросила Лора.

— Мужской, — твердо ответил Роджер. — Если тебя там застукают, тебе ничего не будет, а если меня обнаружат в дамском, то вызовут полицию и объявят маньяком.

— Это противоречит биллю о правах. Надо или всех арестовывать или никого.

Роджер быстро запихнул Лору в довольно-таки широкую кабинку. К счастью, в фойе никого в этот миг не оказалось. Роджер дернул вниз Лорины трусики и прильнул губами к темному треугольнику. Она охнула и толкнула его на стульчак. Роджер оседлал его, спустив брюки и обнажив пенис, пребывающий уже в боевой готовности.

— Черт, меня это так возбудило, — шепотом сказал он Лоре. — А вдруг кто-то войдет?

— Конечно, войдет, но не сюда же, а рядом. И будет дрочить, слушая нас.

— Какая ты испорченная девочка, — прошептал Роджер, медленно насаживая ее на себя. — Подними трусики с пола, а то увидят. И как ты их наденешь потом?

— С чего ты взял, что я их надену… потом… Милый… ох, не так быстро…

— Пойдешь с голой попкой отсюда?.. Тебе не стыдно?.. Вот так хорошо, сожми его сильнее, бэби…

— И не только с попкой голой, у меня еще кое-что будет голенькое… и мокренькое, и очень натруженное после посещения туалета… Мужского… Я кончаю, милый…

Роджер зажал рукой Лорин рот, но она продолжала громко стонать. В стенку застучали.

— Вы, пидеры вонючие, кончайте гомосячить! Вам улицы мало, пикетчики чертовы!

Лора медленно приподнялась, обтерлась своими трусиками и помогла встать Роджеру. Они вышли из кабинки, столкнувшись нос к носу с возмущенным соседом.

— Простите, мисс, — машинально произнес мужчина средних лет и тотчас остолбенел.

Лора как ни в чем не бывало кинула свои трусики в мусорное ведро и со словами «Не терплю гомофобов!» пулей вылетела из туалета.

— Мадам, а вы ничего не потеряли?! — крикнул ей вслед быстро пришедший в себя мужчина.

— Возьми на память! — прокричала в ответ Лора, направляясь к столику.

Роджер почти бежал следом. Наконец они, красные и запыхавшиеся, уселись за столик.

— Счет, пожалуйста, — весело обратился Роджер к официанту. — Ну ты даешь, бэби! Со мной в первый раз такое!

— Это мы даем. А не я… бэби. Так о чем мы говорили? Ну, ты согласен на проект?

— Ты хочешь сказать, что весь этот страх и срам я пережил только ради твоих проституток пера?

— Вот как ты заговорил. Уж кто осрамился, так это я. Вон видишь этого типа, что смотрит на нас. Мне кажется, у него в кармане мои трусы. Пойдем скорее отсюда. А насчет моего проекта. Я же с тобой трахаюсь, а не с проститутками пера. И вообще, с чего ты взял, что они проститутки?

— Потому что за деньги будут делать все, что я захочу. Смотри, если только услышу про ваши шашни, я тебя сразу убью! Ну ладно, ты права. Пускай едут подальше и надолго. На год, например. А где мы будем ужинать?

— Может, дома, тихо и при свечах?

— Это мысль. А то у нас какой-то экстремальный секс. Пора вспомнить, что мы супруги со стажем, и спокойно лечь в кровать.

Они поцеловались и каждый сел в свою машину.

 

7

Дорис снова подъехала к кафе «Красная птичка». Разумеется, она не удержалась и перед свиданием заехала в магазин. Купила очень модное голубое платье от Версаче, обтягивающее ее стройную фигурку. Платье было чуть выше колен, и ее загорелые ножки, обутые в золотые босоножки на шпильке, просто ослепляли. С ее плеча спускалась лакированная бело-голубая сумочка на золотой цепочке. А в ушах висели золотые серьги с голубыми топазами. Разумеется, эти камни стоили дешевле, чем брильянты, но сами серьги были авторской работы и сумма стоимости за дизайн перекрывала разницу в цене камней. Дорис казалось, что она выглядит очень скромно. Но на самом деле она смотрелась райской птичкой, залетевшей на сельскую птицеферму. Весь персонал кафе, увидев ее, онемел. Дорис же как ни в чем не бывало прошла мимо пустых столиков и села на самое приятное местечко возле окна, немного поодаль от остальных столов. Несколько секунд она сидела неподвижно, потом посмотрела в сторону бара и подняла палец. Бармен толкнул под локоть Софи, а та толкнула недовольную Салли. Салли подошла ухмыляясь. Дорис посмотрела на нее, отметила про себя, что у барышни толстоватые ноги — верный признак хозяйственной приземленности, и спросила ангельским голосом:

— Можно сделать маленький заказ? Пока мой друг задерживается…

Салли наклонилась к ней и тихо сказала:

— Лора, ты что, обкурилась? Прошла, как будто всех нас в первый раз видишь… Не могла возле бара попросить. Ну что тебе дать, пепси бесплатную, пока Том не пришел? Ты с ним уже помирилась?

Дорис откашлялась и тихо ответила:

— Я жду не Тома… Поэтому такая конспирация. Принеси мне «кампари джюс» для храбрости.

— Понятно, — более мягко ответила Салли, — отчего тебя на коктейли потянуло. Он, между прочим, не бесплатный…

— Да есть у меня деньги…

Салли потопала своими толстыми ногами к бару. Но в это время к столику уже подходил улыбающийся Шон Сеймор.

— Но я ведь не опоздал? — Он вопросительно посмотрел на Дорис. — Даже чуть раньше пришел… Но столик вы, мисс, выбрали самый лучший.

— А я почему-то не рассчитала дорогу сюда. Пробок не было. А вот и мой коктейль. Заказывайте, пока официантка здесь.

Шон на секунду задумался.

— Вообще-то я не голоден. Может, для начала пива и соленых орешков? А потом что-нибудь решим.

Дорис не любила мужчин, которые сытыми приходят в ресторан. Это означало, что у них мало денег или что они жадные. Так однажды сказала ее мать. А уж она-то видела людей насквозь. Она всегда сама отбирала людей на работу даже на самое незначительное место. Посмотрит на фото и сразу говорит: «Этот будет воровать, а эта вечно отпрашиваться и небылицы плести. Берем вот эту и эту. Эти нормальные работяги».

Не зная, о чем говорить с новым знакомым, Дорис потянула соломинкой коктейль. Потом бросила взгляд на соседний столик и чуть не подавилась. Там сидел Том и пристально глядел на нее. Дорис машинально помахала ему рукой.

— Знакомый? — участливо спросил Шон.

— Ну да, если можно так выразиться. Да тут все знакомые, из университета. А как вы попали на семинар профессора Иоффе?

Шон опять заулыбался.

— Я изучаю теологию. Ну и заодно все остальные мистические темы. В прошлом семестре у нас был семинар по Кроули, а перед ним — по Блаватской. А вы как там оказались?

Дорис задумалась. Но потом решила не врать.

— Я просто мимо шла. Так устала на лекции профессора Богомолофф, что решила отдохнуть на какой-нибудь ерунде. И если честно, я вообще не верю в эту ерунду — вампиров, ведьм. Просто люди очень внушаемы. И кто сильнее, тот верх берет. Стыдно признаться, что дал слабину, вот и сочиняешь: ах меня околдовали, кровь высосали…

Шон слушал Дорис с подобострастным вниманием. Ей это очень льстило. Впервые ее воспринимали так серьезно. И она сама почувствовала себя очень умной и значительной.

— Позвольте к вам присоединиться? — вдруг раздался знакомый голос.

Дорис подняла глаза и увидела Тома. Ей показалось, что он немного не в себе. То ли от выпивки, то ли от волнения.

Шон удивленно посмотрел на Дорис.

— Вообще-то мы здесь вдвоем и нам не нужен третий, — дружелюбно ответил он. — Ведь так, Лора?

Дорис в это время разглядывала Тома, словно видела его впервые. Он вдруг поразил ее своей одухотворенной красотой, в нем было что-то итальянское, такой сладостный Ромео. Темные блестящие глаза, узкое смуглое лицо, яркие губы, растрепанные русые волосы — намного светлее, чем они должны быть у такого смуглого красавца, но именно это делало Тома необычайно привлекательным.

Том нарочитым жестом отодвинул стул от другого столика и бесцеремонно уселся рядом с Дорис. И тут же положил ей руку на плечо. От его руки шел жар, и вдруг Дорис захотелось еще ближе прижаться к Тому, а вовсе не сбросить его руку с плеча, как должно была бы она поступить исходя из правил приличия.

— Том, что за безумства? — только и сказала она. — Как ты себя ведешь?

— А ты как себя ведешь? О боже, что ты пьешь? Ты же раньше эту бурду в рот не брала? — Том демонстративно отпил из бокала Дорис и, поморщившись, поставил его на место.

— Послушайте, это переходит все границы! — возмутился наконец Шон, выйдя из легкого ступора. — Немедленно убирайтесь отсюда! И если вы отпили из бокала моей девушки, то унесите его с собой, не забыв заплатить!

— Да подавись, ублюдок! — воскликнул Том и швырнул в Шона пригоршню квотеров.

Дорис вскрикнула. Шон вскочил и ударил Тома в грудь. Том тоже вскочил и двинул Шону в лицо. Но тот быстро ушел от удара. В зале на мгновение притихли и тут же возмущенно зашумели. К разбушевавшимся драчунам уже направлялся бармен и семенила расстроенная Софи.

— Ребята, выясняйте отношения на улице! А то я сейчас полицию позову, — миролюбиво начал Тэдди. — Лора, скажи своему парню, чтобы он угомонился.

В это время Шон все-таки двинул Тому по скуле. Том зарычал и бросился на Шона. Тэдди схватил его за шиворот и поволок к выходу. Дорис побежала за ними. Шона остановила Софи, требуя заплатить по счету.

На улице Тэдди поставил Тома на ноги.

— Да у тебя фингал под глазом! Лора, из-за тебя уже мужики дерутся. Ну кино, да и только! А теперь бегите, ребятки, пока ваш приятель полицию не вызвал. Мне почему-то кажется, что он любитель этих приглашений.

Дорис тут же схватила Тома под руку и повела к своей машине. Том не сопротивлялся. Доехав до ближайшей бензоколонки, Дорис купила мешок льда и набор полотенец. Она прокусила зубами мешок, высыпала на полотенце несколько кубиков льда и приложила к щеке Тома.

— Благодарствуем, — насмешливо произнес тот.

— Да не стоит, — в тон ему ответила Дорис.

Они быстро доехали до Адамс-Моргана. Дорис сама не понимала, почему она так делает. Но драка двух самцов из-за нее оказалась тем глубоким глотком счастья, которого ей так не хватало в жизни.

Едва она отворила дверь в свою квартирку, как Том отбросил мокрое полотенце и заключил ее в объятия. Она не сопротивлялась. Горячие откровенные поцелуи Тома словно волшебным ключом отомкнули заржавевший замок ее неразбуженной чувственности. Его сухое гибкое тело, совершенно не похожее на накачанный торс Роджера, опьянило ее предвкушением чего-то знойного, жаркого, виденного во сне. Она даже не заметила, как он успел полностью раздеться, словно под джинсами у него ничего не было. И так же молниеносно раздел ее. Бормоча какие-то бессвязные словечки, Том запрокинул Дорис на кровать и начал покрывать поцелуями, облизывать языком, теребить руками.

— Гадкая девочка, хотела меня бросить, хотела отдаться этому снобу, он уже тебя щипал за сиськи, признавайся? Я тебе задницу надеру, я тебе сейчас все надеру, сладкая моя дрянь, — бормотал Том.

И эти слова почему-то жутко возбуждали Дорис. Она раздвинула ноги и, прильнув к нему животом, так же страстно зашептала:

— Да-да, накажи меня, я бяка, выдери меня хорошенько, миленький мой… — От Тома пахло горьковато-дымным запахом, от которого у Дорис голова пошла кругом.

Он вошел в нее, и тут Дорис поняла, что пришел конец ее прежней жизни и началась новая. Она вдруг стала извиваться, ныть, отвечать ему бедрами до тех пор, пока не захлебнулась в каком-то ярком забытье и перед глазами у нее не вспыхнуло сто молний. Она зарыдала, а Том все продолжал свои неуемные движения — то медленные, то быстрые, — снова и снова высекая молнии и наводя на нее сладкий туман. Наконец они угомонились и замерли в полузабытье.

— Это было круто! — вдруг воскликнул Том. — А ты какая-то другая стала за эти дни! Боже, Лора, я тебя обожаю! И знаешь что? Знаешь?

— Угу… — простонала Дорис.

— Выходи за меня, слышишь? Я так больше не могу. Тебя любой может отбить, пока ты свободна. Я умру от ревности. Ей-богу. Погоди… я сейчас.

Том соскочил с кровати, сунулся к своим джинсам и достал коробочку. Потом снова упал рядом с Дорис и вложил ей коробочку в руку.

Дорис машинально открыла ее, увидела колечко с маленьким брильянтиком, надела его на палец и засмеялась.

Том, приподнявшись на локте, смотрел на нее с улыбкой.

— Этот дебильный смех можно расценить как «да», моя мышка?

Дорис потянулась и обняла Тома.

— Давай еще разок, — вдруг вырвалось у нее. — У тебя получится еще разочек, мой котик?

— Посмотри сюда! — Том откинул простыню, и Дорис увидела его пламенный стержень, твердый и отточенный, как штык перед боем. Она начала осыпать его поцелуями, как любимую куклу, облизывать, словно это было мороженое и сосать как чупа-чупс, испытывая при этом небывалое возбуждение и воодушевление.

— Какой ты вкусный! — воскликнула она. — Я тебя съем!

— А я тебя, если ты меня не накормишь после такого убойного марафона. Ты так ведешь себя, словно в первый раз его увидела… А я, признаться, решил, что уже надоел тебе с моим дружком. И кстати, я нашел работу! В газете «Грейт ньюс»! Пока, конечно, внештатную, но если за этот год у меня получится не меньше пяти публикаций, то и в штат зачислят. Мне так сказали. Буду ездить потом на разные горячие точки, а ты будешь меня ждать.

— Я тоже хочу ездить. Я устроюсь в Красный Крест, и мы не будем расставаться.

— А как же твоя диссертация?

— Ну, ты же не сразу поедешь в горячие точки. К тому времени я уже ее напишу. — Дорис вдруг стало грустно. Что она плетет Тому? Разве такое возможно? Но как бы ей хотелось, чтобы это стало реальностью. И что надо для этого сделать?

В это время ей позвонили на мобильный. Это была единственная вещь, которой девушки не поменялись. Звонила мамам Ди. Дорис похолодела.

— Куда ты пропала?! — заорала мать. — Не смей выключать телефон! Я приезжаю послезавтра. И мы вас ждем с Роджером на обед. Ну как ты там, тыква, все дрыхнешь?!

— Кто там так разоряется? — спросил Том, поворачиваясь на другой бок. — Твоя новая начальница с кафедры? Говорят, она такая психопатка…

— Точно, — шепотом ответила Дорис. — Извините, мэм, но я не могу сейчас с вами говорить. У меня гости…

— Какие гости так поздно! Это Роджер? Дай его сюда на минутку…

— Зачем ты мне звонишь тогда, если поздно? Все. Выключаю телефон. Спокойной ночи!

Дорис сглотнула. Она впервые так говорила с матерью и страшно разволновалась. Господи, ну почему я ее не люблю?! — вдруг подумала она. Неужели я такой моральный урод? Телефон зазвонил снова. Дорис уже хотела выключить его, но вовремя увидела, что это Лора.

— Наконец-то! — воскликнула Дорис. — Мне срочно нужно встретиться с тобой! Нам есть что обсудить!

— Аналогичная история случилась на нашем ранчо в Айдахо… Туфли захватить заодно?

— Так, возьми пар пять, но обязательно черные лодочки Бали, белые босоножки от Риччи и красные вельветовые от Стеллы Маккартни. А еще эти золотистые туфельки от Сони Рикель… И балетки для ходьбы. Ну, эти на свой вкус выбери. И давай встретимся где-нибудь… подальше от всех. Понимаешь? Завтра после занятий…

— Завтра пятница. Тогда в час дня. Давай встретимся в парке усадьбы Думбартон-Окс в Джорджтауне. Там можно побродить в тишине. А потом перекусим где-нибудь на Висконсин-авеню.

— Договорились. У тебя все хорошо?

— Кажется. А у тебя?

— По-моему, да. При встрече поговорим, ладно. Бай. — Дорис выключила телефон и собиралась убрать его в сумочку.

Но Том удивленно воскликнул:

— Слушай, а откуда у тебя такая крутая мобила? Дай-ка посмотреть…

Дорис похолодела, но тут же нашлась (недаром она уже побывала в шкуре бойкой студентки-феминистки).

— Это мое прайвиси. Мой телефон совсем сдох, а вчера я проходила мимо мола, а там была акция. Покупаешь дорогой телефон, а деньги тебе возвращают, если ты наговоришь за месяц на пятьсот долларов в определенной компании. А если не наговорю, то могу вообще его вернуть. И тоже деньги получить. Без налога, конечно.

— Эти акции сплошное надувательство. И чего ты повелась на это? Да и телефон какой-то дебильный… с камушками.

— Других уже не было, — обиженно ответила Дорис. — Все расхватали. Давай спать, ладно?

— Давай. Только я не пойму, с кем и как ты будешь разговаривать на пятьсот баксов. Может, мне тебе мою дипломную работу по телефону читать?

— Лучше эсэмэской пришли. Заодно ошибки проверю. — Дорис зевнула, блаженно вытянулась вдоль узкого тела Тома и, закинув на его бедро свою ногу, утонула в розовой пене сладкого сна.

 

8

Лора специально приехала пораньше, зная как сложно в Джорджтауне найти парковку. Раньше, в бытность студенткой (господи, такое чувство, словно она уже целую вечность не посещала университет), она никогда не ехала в центр города на машине, а шла пешком. Чудесные улочки, садики, утопающие в азалиях, всегда настраивали ее на лирический лад. Неужели кому-то можно здесь жить, запросто выгуливая маленькую собачку по узким тротуарам и здороваясь с редкими прохожими? Правда, ее сегодняшний дворец был более роскошным, чем особнячок в Джорджтауне, но она ни на минуту не забывала, что это чужое место. А вот найти что-то среднее между недосягаемой вершиной богатства Дорис и более чем скромным житьем над эфиопским рестораном очень хотелось вконец запутавшейся в своих желаниях Лоре Тейлор.

Всю предыдущую ночь она провела в безумной любовной схватке с Роджером. Она так хотела спать, что едва не заснула, переезжая Кей-бридж и стоя на трехминутной пробке у въезда в город. Но уже возле парковки ее сон как рукой сняло и появилась какая-то приятная легкость и медлительная истома во всем теле. Она вдруг вспомнила лицо Роджера в минуту их близости, его страстные стоны и нежные слова, и ее сердце забилось, как у девочки перед первым свиданием.

Боже, я полюбила его! Какой ужас! И что я скажу Дорис? И что мне теперь делать? А может быть, оставить все как есть? Нет, а университет? Выходит, вся прежняя жизнь была ненастоящая? Вернее, сейчас она ненастоящая, а я ее буду тянуть всю последующую жизнь? Тьфу, совсем запуталась.

Наконец на Висконсин-авеню, прямо возле японского ресторана, кто-то стал выруливать на улицу, а Лора тут же забила посреди улицы место, не обращая внимания на гудки задних машин. Серая «хонда» выползла на улицу, а красный «ягуар» Лоры, вернее Дорис, стал медленно втискиваться в пространство между машинами. Еще секунду Лора боялась, что не войдет, но она все-таки влезла. Выйдя из машины, Лора неторопливо пошла к Думбартон-Окс. Это место было одним из ее любимых. Замечательные садики, сменяющие друг друга, водоемы, лужайки. Чудесный вид с террасы, оформленной в византийском стиле, и совершенное безлюдье в будние дни. Лора купила входной билет и стала ждать Дорис недалеко от входа. Скоро Дорис появилась на тропинке, стройная, в узких джинсиках и длинной тунике, размахивая какой-то умопомрачительной сумкой, несколько дисгармонировавшей с общим скромным студенческим прикидом. Лора бросилась ей навстречу. Девушки обнялись и, оглядев друг друга, признали, что эта смена пошла им обеим на пользу. Лора явно похорошела и стала казаться более ухоженной и довольной жизнью, а Дорис утратила свой наивно-сонный вид Барби и выглядела весьма импозантно. Даже ямочка на ее щеке гляделась как-то не по-кукольному игриво.

— Ой, что за костюмчик? Я такого не помню. А это из новых от Армани. А туфли привезла? Что там Роджер, ничего не заметил?

— Туфли в машине. Это не Бони тебя одевал? А про сумку никто не просек? Я бы тебе и сумки привезла, зачем ты новые покупаешь? Я просто не знаю, что с твоими сумками делать. Тома видела? А что в университете? Меня еще не отчислили по твоей милости?

Девушки присели на скамеечку в одном из садиков и вдруг замолчали.

— Я должна тебе сказать… — Дорис покраснела и замолчала, но Лора в это время тоже произнесла похожую фразу.

И они снова молча посмотрели друг на друга.

— Я очень плохо поступила, — произнесла наконец Дорис. — Но… зато он сделал предложение мне… то есть тебе. И ты можешь его принять. Потом он на работу устроился… в журнал какой-то. А ты говорила, что он ничего делать не хочет…

— Постой, ты это о ком? О Томе, что ли? Да хрен с ним, я вот чего… Ты правда своего мужа не любишь и не спала с ним?

— Ну, мы спали в медовый месяц, но как-то… я вообще ничего не почувствовала, совсем не так, как с… — Дорис вдруг осеклась и жалобно посмотрела на Лору.

Лора глядела на нее с напряжением, словно от ответа Дорис зависело очень многое.

— Как с кем? — быстро переспросила Лора. — С кем ты еще спала? Ну что ты от меня скрыла, говори, это важно. А то я опять попаду в идиотское…

— С Томом, — упавшим голосом пробормотала Дорис. — Я очень виновата, но так получилось…

— Тьфу, черт! И этот кретин не заметил подмены? Вот они мужики! Если и следят за чем, то только за траекторией своего члена. Ладно, не переживай так. Только скажи: почему твой накачанный жеребец Роджер не мог тебя пробить, а Том — между нами, это две доски, перевязанные трусиками, — вдруг разбудил в тебе самое святое?

Дорис, уже начавшая плакать, мгновенно успокоилась и ответила, все еще всхлипывая:

— Он из-за меня подрался… с одним типом… А откуда ты знаешь, что Роджер жеребец? Ты что, тоже переспала с ним? Лора, я не ожидала этого от тебя! Это нечестно! Он все-таки мой муж!

— Я понимаю. Значит, теперь у тебя будет два мужа, ведь ты с Томом помолвлена, как я поняла? А у меня, значит, ни одного? Это честно?

Дорис рассмеялась.

— Лора, извини, глупость какая-то. И что нам теперь делать? Я ужасно не хочу возвращаться к Роджеру. Я на самом деле не люблю его, и мне с ним скучно. А Том поедет корреспондентом в Африку и обещал взять меня с собой. А давай так все и оставим! Хотя нет, маму мы не проведем. Она сквозь землю видит!

— Я считаю, что мы должны нашим мужчинам во всем признаться. Потому что… я полюбила твоего мужа и не представляю, как жить дальше!

Дорис задумалась.

— А как это сделать? Они нас наверняка бросят. А мне еще хочется несколько дней побыть с Томом.

— Да и у меня остались кое-какие делишки. Я тут такое замутила без тебя. Званый ужин, грант. Хорошо, еще пару дней поиграем. А перед приездом твоей мамаши откроемся им. Я подумаю, как это лучше сделать. Ладно, рассказывай теперь, что у тебя было в университете и с Томом.

Девушки пошли по парку, пересказывая друг другу бурные события этих дней. Потом они вышли к Висконсин-авеню, зашли в китайский ресторанчик на втором этаже белого домика. Теперь уже в рассказе солировала Лора, а Дорис только охала и восхищенно повторяла:

— Я бы так не смогла! Это и правда твое место! — Про Роджера она прослушала с любопытством, но, задумавшись на минуту, сказала: — Знаешь, а ведь и впрямь мы не случайно встретились. Может быть, именно для того, чтобы понять, какой мужчина нам нужен.

Лора усмехнулась.

— Однако какой сложный алгоритм надо было придумать Всевышнему для такого простого дела. Можно подумать, ему там заниматься больше нечем, как подыскивать нам мужиков, да еще таким извращенным способом.

Дорис испугалась.

— Не говори так! Я где-то читала, что это как раз люди все время мешают Богу, потому все так и запутано у всех.

Лора только пожала плечами. Расставшись, девушки договорились к воскресенью открыться своим половинкам и, возможно, даже предстать перед ними в двойном экземпляре для пущей убедительности.

Времени на проведение всех задуманных дел у Лоры оставалось мало. Она решила уплотнить график и пригласила на этот вечер философа с женой, а также журналиста и писателя. Как ни странно, несмотря на такую несветскую быстротечность приглашения, все согласились и даже обрадовались. Лора спустилась на кухню и обсудила с поваром меню ужина. Собственно, повар предлагал, а Лора со всем соглашалась.

— Да, а еще французу нужно коньяк, русскому — водку, а американцу — виски, но только самые лучшие.

Повар снисходительно улыбнулся и пообещал, что все предусмотрит. Лора была счастлива: наконец-то не нужно самой гонять в магазин и стоять у плиты. И даже не заказывать из ресторана на худой конец. И она с жаром начала благодарить повара. Тот даже смутился от неожиданности.

— Все-таки она очень милая, — заметил он остальным слугам, когда Лора ушла. — Хозяйка так всему радуется, даже неловко.

— У нее настроение хорошее. Кажется, с мужем у них теперь полный амур. Как мало человеку надо, чтобы стать любезным! — заметил дворецкий.

— А это не мало, совсем не мало в нашей жизни, — грустно ответил повар и вздохнул. Его жена жила в другом штате, и они виделись только на праздники.

О наполнении духовной пищей светского раута Лора не беспокоилась. Она читала книгу Лиса, а там было о чем поспорить. Что же касается двух претендентов на грант, то их возможности можно было обсуждать до утра. А молодую жену профессора Лора решила поручить своему мужу, чтобы ни она, ни он не скучали от слишком умных разговоров.

В восемь вечера возле особняка семьи Берли припарковались три машины. Они приехали почти одновременно. Юная Изабель успела за это время сдать на американские права. А профессор на свой гонорар приобрел для жены последнюю модель «ниссана». Машины двух писателей были американские, только Джим разъезжал на новом «корвете», а Волин довольствовался подержанным «фордом».

Хозяйка встретила гостей в белой тунике и в золотых босоножках с ремешками, заплетенными до середины икры. Эта маленькая деталь почему-то настроила всех на мысли если уж не об оргии в римском стиле, то на худой конец о платоновском пире, замешанном на изысканных угощениях и утонченных диалогах. Когда в гостиной всем предложили выпить, то оказалось, что интуиция, основанная на банальных представлениях о национальных традициях, подвела Лору. Гости пили совсем не то, что она предполагала. Профессор предпочитал шотландский виски, так как его отец был именно из тех мест, где рос вереск и короновали Макбета. Журналист, явно подражая Черчиллю, предпочитал армянский коньяк, а русский диссидент вообще ничего не пил из-за язвы желудка. Водку же запросто употребляла юная Изабель, причем смешивая ее со всеми возможными ингредиентами — от апельсинового сока до вермута и тоника со льдом.

После восторгов по поводу дома гости плавно перетекли из гостиной в столовую. Роджер вел туда философа с женой. А Лора, немного задержав журналиста и писателя, взяла у них анкеты-резюме и заявку на грант, пообещав дать ход этому проекту сегодня же.

— Но если я уеду в Россию, то мне придется уйти из газеты, — сказал Джим. — Едва ли босс согласится дать мне такую длительную командировку.

— Но попросите его хотя бы место оставить, — сказала Лора. — Да не волнуйтесь, после книги вы станете таким знаменитым, что вас везде с руками оторвут. Будете работать в «Нью-Йорк таймс» или «Вашингтон пост». А может, я вообще уговорю мужа прикупить вашу газету.

— Хорошо все-таки, что деньги иногда достаются интеллигентным людям, — саркастично заметил Волин. — Но это скорее исключение, чем закономерность.

— Не говорите, — вздохнула Лора. — Я сама удивляюсь иногда: как я сюда попала и что здесь делаю?

И это была чистая правда. Но все восприняли ее фразу как шутку и только доброжелательно рассмеялись.

Обед проходил необычайно приятно. Лора обсуждала с профессором Лисом причины популярности философа Дерриды среди студентов университета. Волин тут же заметил, что модный французский философ просто распиарен, а на самом деле его суждения совсем не оригинальны. Джим тут же пояснил, как из ничего делают значимую фигуру, а Изабель спросила у Роджера, где в Вашингтоне можно поплавать и позагорать, кроме соляриев и бассейнов. Роджер обещал после ужина принести карту Виргинии и Мэриленда и распечатать адреса и планы проездов на пляжи, водоемы и аква-парки.

После десерта все перешли на террасу.

— Где же обещанная карта? — лукаво спросила Изабель.

— О, извините, сейчас принесу из кабинета, — спохватился Роджер.

— А можно посмотреть ваш кабинет?

— Разумеется, хотя наверняка там не так интересно, как в кабинете вашего мужа, — улыбнулся Роджер, пропуская Изабель вперед в соседнюю дверь.

— Новое всегда интереснее хорошо знакомого, — с тем же лукавством ответила Изабель. — Вы так не считаете? И это относится не только к мебели…

— Но иногда старое вдруг поворачивается новой стороной и делается еще интересней, — заметил Роджер, явно имея в виду свою новую фазу супружеской жизни.

— Так только кажется. Самовнушение. Вы, американцы, слишком добропорядочны. Подозреваю, что это от лени. Все силы отдаете работе, а на остальное уже нет сил. А ведь настоящая жизнь всегда вне работы. Труд — это печальная необходимость, а не радость времяпрепровождения. Нет?

— Сразу чувствуется, что вы жена философа, — доброжелательно ответил Роджер, вдруг поняв, куда она клонит.

Но Изабель решила не тратить больше времени на умные беседы и плотно прижалась к Роджеру бедрами и грудью, если это можно было так назвать. Острые соски, торчавшие сквозь облегающее платье, казалось, выпирали у нее из грудной клетки, а не из двух округлостей, как у других женщин. От изумления Роджер невольно обнял ее, но тут же отпрянул.

— Чего ты боишься? Мы оба несвободны и ничего не собираемся менять. Но это так приятно — маленькая шалость, легкий отрыв…

— Простите, мадам, но я не готов к такому повороту. Думаю, нам лучше вернуться к гостям и сделать вид, что ничего не случилось.

— А ничего и не случилось, дурачок, — засмеялась Изабель и быстро вышла из комнаты.

Роджер передернул плечами и пошел вслед за ней.

Была бы хоть грудь у нее, а то какой-то мальчик переодетый, подумал он. Интересно, мне не захотелось из-за этого или из-за Дорис?

Он вошел в каминную. Дорис стояла возле Джима с бокалом и о чем-то горячо спорила. Она увидела Роджера и сразу подошла к нему. Вдруг Роджеру на секунду показалось, что это не Дорис. У жены был совершенно незнакомый взгляд и другая манера говорить, не растягивая, а, наоборот, чуть глотая слова.

Кажется, я перебрал или эта Лис-а меня околдовала, вернее навела злые чары, мелькнуло в голове у Роджера.

Дорис тихо спросила:

— Что ты там делал с этой сучкой в кабинете? Она пришла с таким видом, будто…

— Потом скажу, когда все уйдут. Да нет, ничего не было, просто смешно все это, — добавил Роджер, заметив напряжение в глазах жены. — Но, мне кажется, дама снова исчезла, на этот раз с нашим русским другом. Предлагаю принести чай-кофе и всех распустить по домам, пока наш светский раут не закончился мордобоем.

После кофе и чая гости стали прощаться. Вид у Волина был несколько обескураженный, но более умиротворенный, чем в начале вечера. А так как он не пил спиртного, то объяснить это состояние можно было только его десятиминутным отсутствием в гостиной на пару с мадам Лис.

— По-моему, эта Изабель редкостная сука, — заметила Лора, снимая с себя украшения перед зеркалом туалетного столика.

— Согласен, — ответил Роджер, бреясь перед сном. Он твердо был намерен наверстать упущенную возможность со своей женой, притягивавшей его сейчас, как никогда раньше.

— Странно, что философ на ней женился. Хотя, может, ему все равно уже, зато она его на машине возит, — продолжала Лора, раздеваясь.

— Да, странно. У нее же совершенно нет груди. Что за удовольствие спать на доске. — Роджер встал под душ и, отодвинув занавеску, крикнул: — Сладкий мой, иди сюда! Я так соскучился по тебе за вечер. Когда ты говорила за ужином какие-то непонятные слова, мне стало казаться, что ты не моя жена.

— А что тебе было не понятно? Слово «эмпатия»?

— Да вообще все, что нес старый рогоносец.

Лора вошла под душ и прильнула к Роджеру.

— А откуда ты знаешь, что у нее нет груди? — спросила она вредным голосом.

— Она пыталась соблазнить меня в кабинете, но я думал только о тебе. По-моему твоя грудь стала больше. Или мне так кажется после этой француженки.

— А если я тебе скажу… если скажу одну вещь… — Лора уже набралась смелости признаться Роджеру в подмене, но он ее уже не слушал. Плохое я всегда успею сообщить, подумала Лора, отвечая на его ласки. И зачем мне портить такую прекрасную ночь?

 

9

Том явился в редакцию в девять утра. Там еще никого не было, кроме секретарши и корректоров. Он прошелся по коридору, представил себя в одной из комнат, запертых пока за стеклянными дверьми, и вздохнул. Уселся в приемной главного редактора. Его сосватал в газету Марк Иоффе, приятель заместителя главного редактора Айзека Голдена. Том как-то особо не вникал в степень иерархии газеты, но только сейчас до него дошло, что главный редактор женщина. Разумеется, женщина, если ее зовут Джинджер Хигг. Наверное, родители леди Хигг были хиппи, раз назвали ее так ботанически, или фабриканты имбиря в сахаре. Том улыбнулся. Но в это самое время по коридору прошелестел легкий шум, началось движение, секретарша вскочила, какие-то люди стали заглядывать в дверь, и в приемную вошла худая и решительная женщина, одетая в очень элегантный костюм стального цвета. Она на ходу что-то диктовала почти бежавшему за ней мужчине, а он быстро правил в своем маленьком карманном компьютере.

— Ну и так далее, — вдруг резко оборвала леди Хигг. А это была она. Главный редактор громко и добродушно поздоровалась с секретаршей (черт, ее, оказывается, зовут Ванесса, надо запомнить, подумал Том). Потом сгребла почту одной рукой, заказала себе слабый американский кофе с двумя порциями сливок и, заметив Тома, воскликнула: — Отлично! Вы мне очень нужны! Заходите. Ванесса, сделай еще кофе… мистеру Томасу Келтону. Я не ошиблась, вас именно так зовут?

Том, ошарашенный манерой своего нового босса, вскочил и проследовал за ней в кабинет.

— Итак… — Джинджер Хигг включила компьютер, одновременно раскладывая уже открытые для нее письма и потроша свою сумочку-портфель. — Черт, он вечно заваливается! — Это несомненно относилось к ее мобильному телефону, он же карманный компьютер и записная книжка. — Итак, вы поступаете в мое, вернее в наше распоряжение, я не люблю брать ответственность только на себя в таком деле, но Айзек вас очень хорошо отрекомендовал. А я ему верю, как себе и даже больше, потому что у него в отличие от меня не бывает критических дней. Итак, Джим Прайс, гений нашего цеха, вчера вечером сообщил мне, что берет долговременный отпуск и уезжает в Россию. Я не спала полночи и поняла, что хотя нам не по карману собственный корреспондент в Москве, но, если Джим хочет остаться работать в газете после возвращения, он будет присылать нам небольшие репортажи и заметки на гонорарной основе без ежемесячного жалованья. Так что все неплохо! Сегодня вы примете его дела. Надеюсь, он еще не улетел. Идите к его помощнице Мей Бартон, она введет вас в курс дела. А жалованье я вам положила то же, что было у Джима. До первого прокола. Если сорветесь, то все потеряете. Если что не понятно, приходите ко мне. А вот и кофе. У нас еще есть пять минут. Расскажите мне о себе, пока пьете. У вас есть семья, где вы родились?

Том был потрясен напором своей новой начальницы и ошарашен столь быстрым продвижением. Он тотчас проникся к боссу восхищением и любовью, воодушевленно поведал о своем детстве на ферме в Айове. Собирался сообщить, что помолвлен, но, заметив, как она мельком взглянула на часы, встал и откланялся.

В приемной он застал белокурую девицу в узких брюках и рубашке сафари с камерой на плече. Она злобно смотрела на Ванессу и напористо говорила:

— Я требую приема у шефа, я настаиваю на этом!

Наконец Ванесса, тяжело вздохнув, подняла трубку внутреннего телефона:

— Мэм, к вам рвется мисс Бартон. Поняла. Мей, проходи, но только не долго.

— А это уж как получится! — злобно ответила Мей и ринулась в кабинет.

Том вопросительно взглянул на Ванессу. Та пожала плечами.

— Это личное. Джим был ее бойфрендом. И, судя по всему, не пригласил ее с собой в Москву.

— А она не расстроилась, что не получила его место?

Ванесса задумалась.

— Да нет, она же фотограф. Просто они работали в паре, делали вместе удачные репортажи. Мы даже думали, что они помолвлены и скоро надо будет собирать деньги на подарок к их свадьбе. Ах Джим, какой он все-таки легкомысленный! Разве можно крутить романы на работе? Хотя, с другой стороны, где их еще крутить, когда ты работаешь день и ночь?

Из-за двери послышался шум и отдельные выкрики Мей. Ванесса на цыпочках подошла к двери и прислушалась.

— Пора вмешаться. Четыре, три, два, один — пошла! — подмигнула она Тому.

Судя по всему, Том ей понравился. Том же не стал дожидаться конца этих женских разборок, а направился в свой стеклянный офис, вернее в бывший офис Джима.

Джим появился в двенадцать. Он тут же подхватил Тома под руку и вывел его через черный ход на улицу. Они быстро дошли до ближайшего бара. Джим усадил Тома за столик в углу, достал из портфеля несколько компьютерных дисков и протянул ему.

— Посмотришь на досуге, там все понятно. Я улетаю завтра утром и еще не успел собраться и вообще, как говорится, у меня конь не валялся. Только успел квартиру сдать приятелю, но надо еще вещи оттуда забрать. Кстати, не поможешь мне, а я тебе по пути все расскажу?

Том согласился, тем более что начальница велела весь день работать с Джимом и перенимать его опыт.

— Если честно, — заметил Джим, когда они, наскоро выпив по кружке пива, сели в машину, — я просто боюсь остаться один на один со своей бывшей девушкой. То есть я не говорил ей еще, что бросаю ее, но все шло к тому, а эта поездка так кстати свалилась, прямо какое-то провидение, ей-богу. Я обязательно в Москве зайду в Кремль и там поставлю свечку за здоровье леди Дорис Берли.

— А почему в Кремле? Там же президент заседает?

— Я уже изучил кое-что. Там еще есть главные церковные соборы и музеи, кстати та же знаменитая базилика святого Василия. Он стоит прямо перед Кремлем. Представляю, что это за красота! Неужели я все это увижу?! Я уже видел Тадж-Махал, пирамиды. И теперь этот храм — одно из чудес света. Даже присутствие злобного Волина не сможет омрачить воплощение моей мечты!

— А как же Мей? Она уже приходила скандалить утром…

— Да знаю, мне Ванесса уже позвонила. Кстати, очень хорошая тетка. Дружи с ней. Обязательно покупай ей маленькие подарочки к праздникам. Она обожает синие ирисы. Секретарша босса всегда пригодится. Начальница тоже нормальная баба, только очень резкая. Все видит и в отличие от мужика-шефа еще и душевная в меру своих возможностей. Но терпеть не может вранья и лени. Пришел работать — работай на всю катушку. Остальные все тоже нормальные ребята. Короче, самая стервозная — это Мей. Я слишком поздно понял свою оплошность, переспав с ней. Впрочем, если сможешь, то утешь ее. Она хорошо готовит и классная в постели. Только потом трудно будет отвязаться.

— Спасибо, я помолвлен, — скромно ответил Том. — Кстати, я собирался позвонить своей девушке и перекусить с ней. Мы надолго тут?

Они вошли в квартиру Джима. Там царил такой кавардак, словно у Джима накануне был обыск.

— Абсолютно нет. Надо только собрать все мои вещи, выгрузить их в дальнюю комнату и запереть там. А в остальных комнатах будет жить мой друг.

Том быстро включился в работу. Новоиспеченные коллеги складывали вещи в коробки или просто сгребали их в мешки и относили в кабинет Джима. Джим в это время без умолку рассказывал об основных проблемах газеты и своей работе. Время пролетело незаметно. Скоро квартира стала совершенно пустой: кроме мебели и кухонной утвари, не осталось ничего.

— Ну все, можно звонить уборщице и Полу. А я могу с вами перекусить или у вас все очень интимно?

— Конечно, я с удовольствием познакомлю тебя с Лорой.

Джим и Том вышли на залитую солнцем улицу. Дорис стояла на другой стороне и махала ему рукой.

Джим посмотрел в ее сторону и изумился.

— Постой. А ты уверен, что это твоя девушка? Это же леди Берли. Только она почему-то подтемнила волосы.

— Ты, я вижу, так очарован своей благодетельницей, что всех за нее принимаешь, — засмеялся Том и направился к Дорис.

Дорис стояла у входа в индийское кафе, которое они с Томом уже успели полюбить. Там был буфет самообслуживания и очень приятная атмосфера. Официантки ходили в сари, звучала тихая индийская музыка. Том познакомил Дорис с Джимом, который все еще смотрел на нее с пытливой подозрительностью. Они сели за заказанный Дорис столик.

— Ты ведь был в Индии? — начал разговор Том. — Расскажи, что ты там делал.

Обычно Джим, как и все журналисты, обожал рассказывать о своих приключениях. Но на этот раз он как-то вяло ответил, что был недолго, и опять уставился на подругу Тома.

— А вы случайно не родственница Дорис Берли? — спросил он ее.

Дорис покраснела, но ответила:

— Нет, а почему вы меня об этом спрашиваете?

— Знаете, вы так похожи на нее. Только она блондинка. У меня отличная зрительная память. И, глядя на вас, я бы решил, что вы просто перекрасились. А вы ее точно не знаете? Может, вам имеет смысл познакомиться и принять участие в шоу «Двойники»?

— Я читала про нее в газетах, но мне даже не приходила в голову такая мысль. Мне вообще-то, кроме дурацкого шоу, есть чем заняться в жизни. Ладно, забудем. Лучше пускай Том расскажет о своей работе. Ну так тебя берут туда?

Том, немного удивленный странным поведением своего нового друга, начал рассказывать о своем первом дне и неожиданной удаче с получением постоянной ставки. Джим, отвлекшись от своего открытия, включился в беседу. Но неожиданно он быстро сфотографировал Дорис, а потом непринужденно предложил снять их обоих на память.

— Не стоит, — ответила Дорис. — Вы все равно уезжаете и не успеете сделать снимки.

— Глупости, я вам их вышлю по электронной почте завтра же. И все-таки почему вы не хотите познакомиться с Дорис Берли? Она очень влиятельная особа и могла бы помочь вам с работой. Как она помогла мне.

— Спасибо, но сейчас я больше озадачена своей личной жизнью. Мы собираемся пожениться с Томом, и моя работа будет зависеть от его назначения. Вдруг его пошлют в Африку и мне придется ехать с ним?

— Боже, Том, что я слышу? И это говорит эмансипированная американка? Я тебе завидую. Но, мисс, уверяю вас, что в Африку его не пошлют. А вот в Париж возможно. Босс собирается открывать там новый офис. Кстати, Том, ты говоришь по-французски?

— Свободно, — ответил Том. — Я написал диплом по французской литературе. И в этом году его защищаю.

— А я тоже знаю французский, я училась во Франции, — заметила Дорис, но тут же замолчала, поняв, что сказала лишнее.

— Когда ты училась? — удивленно спросил Том. — А, вспомнил, на втором курсе ты ездила на стажировку. Кстати, Лора специалист по Сартру.

— Да? — Джим задумался. — Как интересно! И самое удивительное, что леди Берли тоже интересуется Сартром. Нет, вас определенно надо познакомить…

Дорис ничего на это не ответила, быстро доела свой ланч и, сославшись на неотложные дела в университете, распрощалась со своими собеседниками. На прощание она, мило улыбнувшись, поинтересовалась, когда Джим покидает Штаты. Джим ответил, что утром, так как деньги ему уже пришли на счет, а билет был заказан еще накануне. Дорис облегченно вздохнула и пожелала ему счастливого пути.

Когда она ушла, Джим задал Тому несколько вопросов о Лоре — где они познакомились и откуда она родом, — выразил свое восхищение его выбором и откланялся. Том отправился в редакцию. Схожесть Лоры с какой-то дамой из высшего общества его совершенно не смутила, он расценил это всего лишь как дежурный комплимент Джима и тотчас забыл об их застольной беседе. Впереди его ждала интересная работа и встречи с новыми людьми.

 

10

Лора, получив от Дорис эсэмэску о встрече с журналистом и его въедливых расспросах, решила не медлить и рассказать Роджеру о затянувшейся шутке. Тем более что в конце недели приезжает мать Дорис, а уж ее-то не проведешь. Жаль, правда, что ужин с женой сенатора сорвется, но, с другой стороны, зачем леди Патриция бедной аспирантке? Да еще после такого скандала. А что будет большой скандал, Лора не сомневалась. Она подъехала к многоэтажному офису Роджера, с трудом отыскала парковку и вошла в огромный вестибюль его компании. Хотела позвонить ему снизу, но почему-то ее старенький мобильник не брал сигнал. Какой-то лощеный молодой человек, проходивший мимо, с удивлением взглянул на элегантно одетую дамочку, вертящую в руках дешевый сотовый телефон. Он окинул ее оценивающим взглядом, изобразил сначала недоумение, а потом равнодушное презрение и отвернулся, вызывая лифт.

— Сэр, на каком этаже кабинет вашего босса? — спросила Лора, встав рядом.

— Простите, мисс? Какого босса? — с деланой любезностью спросил молодой яппи, думая о чем-то своем.

— Какого-какого? Мистера Роджера Берли, разумеется.

Молодой человек ухмыльнулся и ответил:

— На восьмом. А вы идете прямо к нему? Вам назначено? Вообще-то офис по приему на работу в другом здании, там же проходит собеседование. Вы на какую позицию подали документы?

— Да не твое дело, малыш, — досадливо ответила Лора. — Моя позиция — сверху, снизу и раком. Понял? — Она вошла в лифт и нажала на цифру восемь.

— Он не останавливается на восьмом, — холодно заметил молодой человек, потрясенный ответом Лоры. Обычно чем сильнее был он озадачен, тем более чопорным становился. — Меня зовут Билл, Билл Викер.

— Лора Тейлор, — машинально ответила Лора. — Простите, это мой псевдоним, я пишу кое-что, а вообще-то я Дорис Берли, жена вашего шефа.

Молодой человек онемел.

— Это шутка? — спросил он, когда лифт остановился на его шестом этаже.

— Если вам так легче будет жить, то да, — ответила Лора.

В лифт вошли еще двое.

— На восьмом лифт не останавливается, — хором сказали они.

— Ну и как мне туда добраться? — спросила Лора.

Они пожали плечами. Лора вышла вместе с ними на десятом. В холле сидели охранник и администратор. Судя по всему, они были на всех этажах, но странно, что в вестибюле никого не было. Лора подошла к администратору и спросила, как ей найти Роджера Берли.

— Я вас соединю, как вас представить? — улыбнулась дама лет сорока, явно принадлежавшая к поколению, еще умеющему себя вести в любых ситуациях.

— Я его жена, — ответила Лора. — Вам показать мои водительские права? Я обычно не ношу с собой брачное свидетельство, извините.

— Что вы, что вы! Не волнуйтесь. А мистер Берли знал, что вы придете?

— Нет, но мне надо было срочно… это особая ситуация… Я не могла дозвониться до него.

— Я поняла, мэм. — Дама нажала на кнопку и что-то проворковала в микрофон. — Сейчас за вами придут, — очень любезно сообщила она. — Не хотите ли присесть?

Но прежде Чем Лора ответила, к ней приблизился молодой человек с маленьким наушником в ухе и предложил пройти с ним. Он вышел с ней в коридор и, извинившись, провел в комнату, где стояли какие-то приборы.

— Извините, у нас инструкция. Положите руку на это и посмотрите сюда.

Лора не успела опомниться, как ее рука сканировалась, а щелчок мгновенно ослепил зрачок. Молодой человек посмотрел на монитор и. тотчас позвонил кому-то.

— Алло, Кит, у нас проблемы. Зайди, пожалуйста.

— В чем дело? — спросила Лора. — Где мой муж?

— Терпение, мэм. Я только выполняю свою работу. Ничего личного.

В комнату вошел мужчина, огромный как шкаф.

— Ваши документы, мэм, — хмуро произнес он.

Лора достала права и высыпала на стол все кредитки.

— Где вы взяли эти документы? — спросил Шкаф. — Ваше настоящее имя?

Хрен, началось. Как же я не догадалась, они сканировали мои отпечатки и сетчатку глаза! Идиотка, надо было позвонить Роджеру, вот кретинка! Но кто мог подумать, что тут все так серьезно!

— Я отказываюсь отвечать без моего адвоката! — заявила она. — Или без мистера Берли. Я могу позвонить?

— Разумеется, мэм. Один звонок.

Лора набрала номер Роджера.

— Хэлло, беби, ты где? Я хотел звонить тебе. Ты номер поменяла, а я его потерял. Молил Бога, чтобы ты сама мне позвонила…

— Роджер! Я сижу в твоем офисе… в комнате… — Лора вопросительно посмотрела на Шкафа.

— Тысяча.

— Номер тысяча. Меня задержали и не пускают. Что мне делать?

— Господи, как ты туда попала? Я сейчас приду!

Роджер появился через пять минут. Он поцеловал Лору и вопросительно взглянул на охранников. Те были заметно смущены.

— Сэр, произошло недоразумение. Данные сканирования не совпали с данными этой леди. Кроме того, вы не сообщили, что к вам должны прийти, а по новым правилам, которые вы сами подписали…

— О'кей, мистер… — Роджер быстро взглянул на бирку, висевшую на галстуке Кита, — Перин, все правильно. Значит, у вас испортились приборы и надо этим заняться. Леди принимает ваши извинения, не так ли, милая?

— Ну да, разумеется, они все правильно делали. Пошли отсюда.

Они вышли из комнаты. Роджер спросил:

— Кто их позвал?

— Дама с десятого этажа, такая пепельная блондинка лет сорока, администратор.

Роджер взял под руку Лору и вышел в холл десятого этажа.

— Фелисия, вы уволены, — сказал он побледневшей администраторше. — Вы здесь работаете больше десяти лет и могли бы запомнить лица моих ближайших родственников.

— Но ваша супруга никогда не была здесь, — прошептала Фелисия.

— Роджер, не надо ее увольнять, это моя вина. Я тут всех замутила. Он вас не уволит, мэм. Это так, попугать. Вы же все правильно сделали.

Роджер сурово посмотрел на Лору, потом на администраторшу.

— О'кей, пусть будет сегодня по-твоему. Пошли, Дорис.

— Спасибо, мэм, — прошептала Фелисия.

— Не стоит, я его сама боюсь иногда, — шепотом ответила Лора и незаметно пожала ей руку.

Они зашли с Роджером в отдельный лифт, который Лора даже не заметила. Роджер вызвал его поворотом ключа. Лифт плавно открылся и быстро опустил их на восьмой этаж.

— Вот где ты проводишь основное время своей жизни! — воскликнула Лора, чтобы скрыть неловкую паузу. — Роскошно! Какой вид из окна! Как все культурно, обалдеть!

Роджер сел на синий кожаный диван и откинулся на спинку, забросив руку в сторону. Это была его любимая поза.

— Так что случилось? Мама приехала? Конечно, я страшный зануда, но ты все-таки звони в следующий раз. Сама видишь, какие у меня тут порядки. После одиннадцатого сентября все словно с ума посходили.

— Роджер, я пришла не случайно. Это очень важно. Постарайся понять. Дело в том, что твои охранники абсолютно правы. Я не Дорис…

— Что?!

— Я Лора Тейлор, аспирантка Вашингтонского университета. Просто мы подружились с Дорис и решили поменяться на время ролями. Ради прикола. Мы, оказывается, очень похожи. Дорис мне пожаловалась, что ей скучно, а меня достали домашние проблемы. Мы думали, это на день-два и никто не заметит. А получилась полная фигня…

— Ты в своем уме?! Что ты несешь?! Какая Лора Тейлор?! У тебя шизофрения началась, как у твоей мамаши! Меня предупреждали, что это может случиться!

— А разве у матери Дорис шизофрения? Она мне ничего не говорила.

Роджер вскочил и забегал по кабинету. Потом он приблизился к Лоре и в упор посмотрел на нее.

— Черт, так вот почему мне казалось, что ты стала другой! Но ты же спала со мной! А Дорис это знала?

— Да, но мы этого не планировали. Она тоже переспала с моим бойфрендом. Черт, может, не стоило это говорить, но я влюбилась в тебя. Правда, клянусь! Я так и Дорис сказала. И мы решили открыть правду.

— И что теперь? Что я должен с этим делать? Две шлюхи, пошутить им вздумалось! Убирайся отсюда! Я не могу так быстро принять решение. И могу сделать что-то очень плохое сейчас. Убирайся! Слышишь?!

Лора выбежала из кабинета. Ключа от лифта у нее не было, и она выскочила на пожарную лестницу. Восемь этажей пролетели у нее перед глазами как кинокадры в первых немых фильмах. Она не помнила, как оказалась на улице, как села в машину.

И куда теперь? — кисло подумала она. Наверное, домой, на Адамс-Морган, а куда еще?

Лора встала на свободное место во дворе за эфиопским рестораном, отметив, что машина Дорис уже на месте. Она поднялась по узкой лестнице и постучала в дверь. В комнате что-то орал Том. Он прыгнул к двери и со словами «Кого еще несет?» распахнул ее настежь. Увидев Лору, Том остолбенел, а потом, повернувшись, медленно пошел прочь.

— Ну вот, начинается, — устало произнес он. — Клоны Лоры Тейлор захватили планету…

На кровати сидела заплаканная Дорис.

— Ты сказала? — спросила Лора.

— Да, но он мне не поверил. Решил, что я нарочно так говорю, чтобы замуж не выходить за него. А ты сказала?

— Мне поверили сразу, но зато обозвали шлюхой. И тебя заодно тоже. А теперь, Том, ты видишь, что это я? Однако ты остался таким же дураком, каким и был.

Том подошел к Лоре и внимательно посмотрел на нее.

— Теперь вижу, что это ты. А я-то думал, как же она изменилась! Наконец-то стала нормальной девчонкой, доброй, покладистой и любящей. Выходит, я сделал предложение не Лоре, а совсем незнакомой мне девушке?

— Ты считаешь, что мы с тобой не знакомы? грустно спросила Дорис и опять заплакала. — А наш секс это что, просто так? Для меня это было очень значимо, я впервые испытала оргазм. Ты почти лишил меня девственности… между прочим.

Том молча разглядывал Дорис.

— Подожди, Лора, когда ты была на семинаре Марка, это была ты или не ты?

— Меня зовут Дорис, и это была я, а не Лора. Я пришла, когда нам принесли еду из эфиопского ресторана. Я тебя тогда выгнала…

— Да, я еще удивился. Потому что Лора выгоняет обычно после того, как использует в койке.

— Слушай, ты нахал! Его использовали! Скажите, пожалуйста! А вы, сэр, просто работали в поте лица, ничего за это не получая! Знаешь, иди отсюда! Нам нужно поговорить с Дорис!

— И куда я уйду, если я здесь живу? И кстати, я вчера заплатил за квартиру, потому что мне в редакции выписали аванс.

В этот момент зазвонил телефон.

— Алло? — машинально взяла Лора трубку и вдруг побледнела. — Когда это случилось?! — закричала она. — Господи, я сейчас выезжаю! — Она бросила трубку и, заплакав, взглянула на Дорис: — Моя тетя умерла три часа назад в госпитале. От сердечного тромба. Соседка позвонила. Мне надо ехать.

— Я поеду с тобой! — воскликнула Дорис.

— Мне тоже с вами поехать? — нерешительно спросил Том.

— Не стоит. Я позвоню тебе, когда будут похороны. Так что можешь оставаться в этой квартире месяц, раз уж заплатил. А я, наверное, это время буду у тети… в ее доме. — Лора опять заплакала. — Даже не знаю, что брать с собой. Твои вещи там, мои на тебе.

— Ерунда, купим по дороге, — ответила Дорис, собирая косметичку. — Главное, не волнуйся. Ты помнишь, как доехать? А она была старая?

— Да не очень. Ей не было даже шестидесяти. Но она не очень здоровая была. — И Лора снова зарыдала.

Девушки решили поехать на «ягуаре» Дорис, оставив машину Лоры Тому. Своей машины у Тома не было, да она особенно не была ему нужна в городе. Всегда можно добраться на метро. А если куда подальше, то Лора всегда его подвозила. И если он собирается ехать на похороны, то надо же на чем-то ему приехать.

Лора вела машину на автопилоте. Дорога домой была ей хорошо знакома и должна была занять не больше двух часов быстрой езды. Тетка жила в Западной Виргинии, в очень красивом и относительно безлюдном месте, утопающем в зелени. В пути Лора рассказывала Дорис про свое детство, маму и отчима, деда и тетушку. Теперь у нее никого не осталось из родственников, и Лора только сейчас с ужасом осознала это.

Она замолчала, но Дорис, чтобы отвлечь подругу от грустных мыслей, стала уточнять, куда надо приехать сначала — домой или в госпиталь — и кто займется организацией похорон. Она предложила заскочить по дороге в какой-нибудь банк и на всякий случай снять наличные деньги.

Лора так и сделала. Заехав на Майн-стрит и обогнув банк, она вытянула из окна руку, чтобы взять деньги из автомата. Банковская карточка пискнула и исчезла, а на мониторе засветилась надпись: «Ваша карта заблокирована. Обратитесь в офис вашего банка».

— Что за черт?! Дорис, твоя карточка не работает.

Дорис достала другую, потом третью. Все они быстро исчезли в автомате.

— Подожди, у меня есть еще моя собственная, мне ее папа подарил, правда я ее давно не пополняла.

На карточке было всего две тысячи долларов. Дорис сняла триста и задумалась. Лора достала свою собственную, которой тоже давно не пользовалась. Там набежало три тысячи. И то потому, что Том в этом месяце заплатил за квартиру, а в банк Лора была уже не должна.

— Это Роджер! — не сговариваясь воскликнули девушки.

— Подлец! — заявила Дорис.

— А может, он просто хочет, чтобы ты или я вернулась? — более миролюбиво заметила Лора.

— А позвонить слабо? — ехидно ответила Дорис.

— А знаешь, ты изменилась, с тех пор как побывала в моей шкуре, — улыбнулась Лора. — Такая боевая стала. Хотя и плакса.

— Ты тоже стала другой. И тоже плачешь.

— Ну, у меня, согласись, более веская причина рыдать. Я из-за парня никогда не ревела.

— Да я раньше тоже, — усмехнулась Дорис. — Мне кажется, пять тысяч долларов мало, чтобы начать новую жизнь. Ты как считаешь?

— Но мы же не паралитики и не дебилки. Что-нибудь придумаем. На похороны хватит. И, кажется, у тетки страховка была.

Еще солнце не село, когда девушки подъехали к дому тети, теперь уже дому Лоры. Это был типичный небогатый домик южан, с большой открытой террасой, просторным первым этажом, где без всяких дверей и перегородок находилась прихожая-гостиная, плавно переходившая в столовую и кухню. А дальше уже шла подсобная комната со стиральной машиной и сушилкой и, наконец, дверь с выходом во внутренний дворик-патио. На второй этаж вела узкая скрипучая лестница, там были маленькие спаленки. Спален было три. В относительно большой, хозяйской спальне обретался дед, в средней — Лора, а в маленькой — тетя. Она считала, что у ребенка должна быть просторная комната, а дед должен продолжать ощущать себя хозяином, чтобы не потерять важное для всех стариков чувство значимости. В этом была вся тетя Летиция — без комплексов, без амбиций, тактичная, заботливая и думавшая о себе в последнюю очередь. После смерти деда она переехала в его спальню, а маленькая комнатка стала спальней для гостей. Впрочем, тетя настойчиво предлагала Лоре занять спальню деда, но Лора объяснила тете, что жить она здесь пока не собирается, а вот Летти заслужила право чувствовать себя хозяйкой дома.

Девушки кинули баул на пол в гостиной и сразу же отправились в госпиталь. Начались скорбные хлопоты и печальные приготовления для проводов тети в последний путь.

Лора и Дорис действовали на редкость слаженно. Лора оформляла бумаги, Дорис договаривалась со священником местной пресвитерианской церкви. Лора помогала собирать тетю и готовила похороны, согласуясь с когда-то высказанными пожеланиями покойной, а Дорис обзванивала по ее телефонной книжке всех тетиных друзей — для Лоры это было бы слишком тяжело по нескольку раз за час сообщать о смерти дорогой Летти. Для организации поминального обеда вызвалась помочь соседка, а еду заказали в местном ресторанчике вместе с официантом. Он когда-то учился у тети и вызвался помочь бескорыстно в знак уважения к покойной. За этими обязательными и довольно-таки хлопотными делами Лоре было некогда плакать и переживать.

Но вот наступил день похорон. В зале городского похоронного дома, красиво украшенном белыми лилиями (это постаралась Дорис), стоял полированный гроб цвета слоновой кости. Народу собралось много — весь зал был заполнен. Тетя тридцать лет проработала учительницей, и к тому же у нее было полно подруг по всей стране. К Лоре несколько раз подходили какие-то неизвестные пожилые мужчины и, скороговоркой проговорив свое имя, выражали соболезнования. Судя по всему, это были ее бывшие поклонники, а возможно, и возлюбленные. Но тетя никогда никому ничего не рассказывала о своей личной жизни. В последнюю минуту приехали мэр Силвер-Спринга и Том. Он приехал с камерой и тут же начал всех снимать.

— Не снимай тетю в гробу, — тихо сказала Лора. — Она просила этого никогда не делать. И сама терпеть не могла смотреть на мертвые лица.

Том кивнул и отошел в сторону. Потом подумал и подошел к Дорис.

— Привет! Как дела? — тихо спросил он.

— Как видишь! Веселого мало.

— А я вот все думал… Мне кажется, Лора меня больше не любит. А ты?

— А меня зовут Дорис. Давай обсудим это после похорон, ладно? Спасибо, что приехал, ты очень милый.

А вот Лора меня даже не поблагодарила, подумал Том. Только указания дает — то не делай, в гробу не снимай… Да она и меня тоже в гробу видела. Небось нарочно все подстроила, чтобы от меня отвязаться. Интересно, откуда взялась Дорис? Она просто какой-то улучшенный вариант Лоры, настоящая Лора моей мечты. Но захочет ли она теперь выходить за меня? И вообще, кто она такая? Надо все подробно разузнать, прежде чем на ней жениться.

Погруженный в свои мысли Том затерялся в толпе, и, когда гроб вынесли к лимузину, он попал в другую машину, а не рядом с Лорой и Дорис. На кладбище он все-таки пробился в первые ряды и встал между девушками, время от времени присматриваясь то к одной, то к другой и пытаясь найти различие. Надо сказать, что все обратили внимание на необычайное сходство Лоры и незнакомки, но в такой скорбный день расспрашивать было как-то неудобно. Однако после похорон к девушкам подошел очередной седовласый господин и, пожав руку Лоры, произнес:

— Я доктор Харрисон, вы меня не помните, а вот я вас видел вот такими крошками… — он сделал характерный жест руками, показывая, какие они были маленькие, — принимал вас у вашей мамы. Как хорошо, что вы снова вместе. — Он так же церемонно пожал руку Дорис и удалился, опираясь на палку.

Том толкнул Лору.

— Ты слышала, он сказал — я принимал вас. Он что, хочет сказать, что вы родились одновременно. Вы что, сестры?

Лора задумалась.

— Я не поняла, я думала это очередной тетин ухажер, тут их, оказывается, полно и все такие солидные. По-моему, он сказал, я «принимал вас» в смысле меня… «А снова вместе» — это про нас с тобой. Наверняка тетя ему рассказывала про наши с тобой ссоры и примирения, раз они были любовниками…

— Ты всегда слышишь только то, что тебе хочется. Он явно сказал «я видел вас вот такими крошками» во множественном числе. И с какой стати твоя тетя будет рассказывать своему любовнику про личную жизнь своей племянницы?! Уж что-что, а она была очень тактичная леди — в отличие от тебя. Да мужики обычно и не запоминают такую туфту про чужих родственников. Пожалуй, я навещу его и расспрошу поподробнее про ваши семейные тайны.

— Не надо ссориться и грубить, — вмешалась Дорис. — Том, ты сам задираешься к Лоре, так и норовишь ее уколоть. А мне тоже послышалось про крошек, а не про крошку, но я решила, что доктор оговорился…

— Какая ты милая! — воскликнул Том. — Ну почему Лора не похожа на тебя?

— Послушай, мы уже закрыли эту тему. Я другая и не подхожу тебе. Ты же сделал Дорис предложение. Ну и женись на ней. Ладно, поехали. У нас еще поминки впереди.

На поминках народу было гораздо меньше, чем в похоронном доме и на кладбище. Столы были накрыты фуршетом. Лора поставила видеоролики с кадрами из жизни тети, которые шли один за другим, начиная с ее окончания колледжа. Последние кадры были рождественские. Тетя поднимала бокал и говорила в камеру: «А теперь пью за вас, мои дорогие!». Все присутствующие не могли удержаться от слез.

К Лоре подошел незнакомый мужчина средних лет, оказавшийся нотариусом.

— Ваша тетя оставила завещание. Она написала его давно, но буквально на днях зашла и еще раз проверила и подтвердила свою волю. Словно предчувствовала что-то. Само завещание я оглашу вам, когда вы посетите меня — надеюсь, на этой неделе. А вот это ее письмо я хотел бы отдать сейчас. — Он достал из внутреннего кармана плотный конверт и протянул его Лоре.

— Спасибо, — сквозь слезы ответила Лора и оглянулась, отыскивая глазами, куда бы его положить. Не найдя ничего лучше, она сунула письмо в медный ящичек для писем, что стоял на подоконнике.

— Не забудьте про него, — мягко предупредил нотариус. — Это очень важное письмо.

Гости стали расходиться, по очереди целуя Лору и пожимая руки Тому и Дорис. Наконец остался один Том.

— Я не знаю, мне ехать или нет? — неуверенно спросил он.

Лора пожала плечами.

— Спроси у Дорис, она теперь твоя невеста.

Том засмеялся.

— Я, право, не знаю… ничего про Дорис. Хотелось бы узнать кое-какие подробности.

— Ты хочешь сказать, что помолвку разрываешь? Очень мило с твоей стороны!

— Подождите, надо действительно все обсудить. Дело в том, что я замужем, значит, помолвка недействительна. Но я буду разводиться… и тогда…

Том остолбенел.

— Черт, так я спал с замужней дамой! Вот дела! А почему ты молчала об этом?

— Но я же была Лорой. Я понимаю, это глупо звучит, но я не любила своего мужа и теперь это точно поняла.

— Да все неверные жены так говорят, вы обе просто шлюхи какие-то!

Лора засмеялась.

— Ну вот и от тебя дождались комплимента. Как это неоригинально! Все мужчины одинаково мыслят. Ну раз мы шлюхи, то и катись отсюда! А между прочим, Дорис из семьи миллионеров. Слыхал про сеть магазинов «Долли Браун»? Они принадлежит ее семье. Прежде чем обзываться, подумал бы!

— А мне плевать на ее деньги! Значит, она тем более без царя в голове. Если вы думаете, что с деньгами все можно, даже издеваться над парнями, меняясь ими, то… Ладно, я поехал. Мне завтра с утра надо быть в редакции.

Том резко дернул за дверную ручку. Потом вдруг обернулся.

— Послушай, Дорис, а когда ты собиралась поехать со мной в Африку, ты тоже шутила?

— Нет, я всегда об этом мечтала, — тихо сказала Дорис. — Я вообще-то вовсе не такая легкомысленная. Я не предполагала, что так получится.

— Прощайте, девушки, — махнул рукой Том. — Я вам когда-нибудь позвоню. А вы и вправду очень похожи, особенно сейчас.

Дорис и Лора стояли в прихожей до тех пор, пока машина Тома не отъехала.

— Не плачь, он тебя не достоин, — сказала Лора, обнимая Дорис. — Я-то его получше знаю. А ты что правда решила разводиться?

— А что мне теперь делать? К тому же ты любишь моего мужа, а я нет. Может быть, он женится на тебе?

— Уже спешит. Слышишь, как призывно шуршат шины нашего свадебного лимузина. Я была у него в офисе. Там такие монстры его охраняют. Если нас за этот карнавал не посадят в тюрьму, то, считай, нам крупно повезло. Лучше пойдем читать тетино письмо. Старушка, наверное, пишет, кому раздать ее комнатные цветочки и безделушки.

Девушки сели на диване перед камином, и Лора разрезала ножом плотный конверт. Там был еще один конверт из прозрачной бумаги и несколько листков тетиного письма, сложенных три раза в длину.

Лора решила сначала прочесть письмо, а уж потом рассматривать приложение. Она пробежала глазами начало текста, написанного от руки очень разборчивым, каллиграфическим почерком, но потом, охнув, стала читать вслух.

«Дорогая, любимая моя Лора! Я давно уже обдумывала свое послание, но вчера вдруг решила закончить с этим, потому что смерть моего близкого друга навела меня на мысль о невозможности предвидеть свой конец. Ты очень удивишься, раскрыв второй конверт. На твое имя открыт счет в размере двух миллионов долларов. Я планировала отдать эти деньги тебе в день твоего тридцатилетия. Именно в этом возрасте у тебя окончательно сформируется привычка трудиться и ты станешь достаточно зрелой, чтобы с умом потратить эти деньги и не попасться на удочку мошенников и любителей поживиться за чужой счет. Но если я умру раньше, то эти деньги тотчас станут твоими. Поэтому я на всякий случай пишу это письмо. Кто знает, будет ли у меня возможность объяснить все это тебе самой в твой день рождения? Ты спросишь: откуда у скромной учительницы такая сумма? Это деньги твоей матери. Она получила их за отказ от встреч с твоим отцом и ещё за один поступок, который всегда мучил ее и не давал возможности быть счастливой. Она не тратила эти деньги в надежде вернуть их и исправить свою ошибку. Но именно в тот момент, когда она решилась на это, случилось несчастье — она погибла в автомобильной аварии вместе с мужем, твоим отчимом, который полностью поддерживал ее во всех решениях. Проанализировав то, что случилось, я приняла решение оставить все как есть. Счет был оформлен на тебя и твою маму. После ее смерти я переоформила все на тебя. Я не могу написать тебе всего, что мне известно, так как это не моя тайна. И попытка приоткрыть ее закончилась для нашей семьи трагически. И я не могу уверенно думать, что это всего лишь случайность. Надеюсь, ты не станешь упрекать меня за это и за то, что я не отдала тебе эти деньги раньше, но свои резоны я уже изложила. Будь счастлива. Но все-таки я надеюсь, что смогу сама вручить тебе этот конверт. А если нет, то не забывай меня и знай: ты была моим самым дорогим существом, и я счастлива, что смогла тебе хоть как-то заменить твою милую, замечательную, так любившую тебя маму. Твоя тетя Летиция».

— Господи, милая Летти! И я тебя очень любила! — воскликнула Лора. — Но какие у нас были семейные тайны! Почище Железной маски!

В пластиковом конверте лежала выписка из банковского счета, пластиковая карточка и чековая книжка.

Дорис внимательно посмотрела на все это.

— Поздравляю, Лора, теперь ты богачка. А я бедная. Не зря мы менялись местами. Может быть, это именно то, что нам было нужно!

— Глупости! Я пользовалась твоими деньгами. Теперь это наше общее. Можем уехать и начать новую жизнь. Но я должна докопаться до правды. Сейчас посмотрим!

Лора потянула Дорис на чердак. Там стояли коробки с альбомами и фотографиями. Тетя Летти где-то прочла, что фотографии умерших родственников плохо действуют на атмосферу дома, и вынесла весь семейный архив на чердак.

Лора зажгла свет. Дорис достала верхнюю коробку, а Лора начала быстро вытаскивать из нее фотографии. Это были фото тети, маленькой Лоры в огромном количестве, старые чернобелые фотографии дедушки и бабушки, письма, праздничные открытки, вырезки, какие-то выписки из кулинарных книг и цитаты великих людей, а также бесконечные снимки учеников из теткиного класса и ее подруг. Лора уже разглядывала третью коробку, пока не наткнулась на мамины фотографии. Мама с отчимом на свадьбе, мама с маленькой Лорой, мама на пикнике.

— Послушай, — вдруг сказала Дорис, — у меня такое чувство, что я была здесь. Правда. Я вот могу сказать, что за той тумбочкой лежит мяч, а в тумбочке сидит кукла в чем-то коричневом.

Дорис вскочила с колен и подошла к тумбочке. Отодвинула ее, и на середину чердака выкатился старый мячик.

— Не пугай меня, — заметила Лора, продолжая рыться в фотографиях. — Нам только ясновидящих тут не хватало. И давно это у тебя?

Дорис молча распахнула дверцы пыльной тумбочки и торжественно достала тряпичную куклу в коричневом бархатном платье.

— Хорошо, это моя первая кукла. Мне ее тетя подарила, когда я только родилась. А эта тумбочка стояла у меня в детской. Здесь все вещи из моей детской. И даже так же расставлены. А мячик я всегда толкала ногой под тумбочку. Ему вообще сто лет, в него еще моя мама играла. Посмотри, я нашла фото моей мамы с каким-то парнем. Это точно не папа Саймон. Может, это мой настоящий отец? Посмотри. Я на него похожа?

Лора протянула Дорис фото. Дорис посмотрела на фотографию и замолчала.

— Да вообще-то пора бы и догадаться. И странно, что мы не догадались до сих пор.

— У тебя что, опять приступ ясновидения? Ну так кто это, госпожа Ванга? Мой отец?

— Нет, это мой отец, — тихо ответила Дорис. — Это мой папа, Мэтью Теодор Браун, но очень молодой. У меня дома тоже есть очень похожая фотография, он даже в такой же рубашке поло. Только на той фотографии он стоит на террасе в каком-то саду.

— Вот в этом? — спросила оробевшая Лора, протягивая фото. На нем молодой Мэтью стоял один, прислонившись к дереву. А у его ног была цветочная клумба.

— Да, только на моей он не так улыбался, а был задумчивый. Он сказал, что снялся в год моего рождения. Поэтому подарил ее мне.

— А когда ты родилась?

— 17 апреля 1982 года. А ты?

— 17 апреля 1981-го. А когда твой… наш папа женился?

— О, я хорошо помню дату его свадьбы, потому что мама Ди всегда с такой помпой ее отмечает: 27 июля 1981 года.

— Итак, если я родилась в апреле, а твой отец женился в июле… То есть, выходит, он бросил мою маму ради твоей? И этими деньгами откупился от нее, а заодно и от меня? Только мне не понятно, почему она решила отдать эти деньги? Уж не думала ли она, что он к ней тогда вернется? Но ведь мама уже была замужем и они очень хорошо жили с отчимом. И почему все это секрет? Честное слово, я не вижу ничего плохого в том, что случилось. Ну любил, ну бросил ради богатой невесты. Это так банально в наше время. Но он же заплатил ей хорошие деньги, чтобы мы не ходили с протянутой рукой. А мама со своей глупой гордостью их не стала тратить. Да, наше поколение совсем другое, мы более прагматичны. Но зато, Дорис, представляешь, ты моя единокровная сестра! Это же здорово! — И Лора порывисто обняла Дорис.

Дорис расплакалась.

— А знаешь, отец не любит маму Ди и никогда не любил ее, — вдруг сказала она. — Однажды они так ругались, и Ди кричала: «ТЫ женился из-за бизнеса! Ты меня никогда не любил!».

— А что он ответил?

— Промолчал. Но меня потом нянька быстро отвела от двери.

— Почему ты называешь ее Ди?

— Она Диана. Вообще-то она очень… у нее характер очень сложный, я ее даже в детстве боялась.

— По-моему, ты ее и сейчас боишься. А у кого не сложный характер? Я таких людей не встречала. Пойдем, сестренка, выпьем за упокой моей тети и здоровье нашего папы!

 

11

Рано утром Том уже мчался в редакцию. На душе у него было муторно. Такое чувство, словно отрезали полсердца. И хотя он приехал ровно в девять утра и даже на десять минут раньше, все машины сотрудников уже стояли на парковке.

Ночуют они на работе, что ли? — с грустным удивлением подумал Том. Хотя теперь у меня тоже одна работа осталась. Девушки у меня уже нет. От этой мысли Тому совсем стало невмоготу. Но едва он переступил порог редакции, как думать о личном стало некогда. Его тут же вызвали к шефу. В кабинете у Джинджер Хигг толпился народ. Каждый из присутствующих, посмотрев на какое-то фото в свежем номере, пожимал плечами и передавал газету другому.

— Не понимаю, из-за чего весь сыр-бор? — сказал заместитель редактора Айзек Голден. — Привет, Том, как дела? У нас эта рубрика идет из номера в номер. Почему-то Хиллари Клинтон не устроила скандала, когда ее фото поместили рядом с фото продавщицы из супермаркета. А тут какая-то дочка владельца сети магазинов дамского платья, оказывается, дискредитирована сходством с аспиранткой университета. По-моему, это какая-то паранойя.

— Паранойя не паранойя, а нам хотят предъявить иск на кругленькую сумму и придется идти в суд. Вот только этого мне не хватало. И так у нас проблемы с финансами. Как бы газету не закрыли. Так, Айзек и я идем к адвокату. Том, поезжай и возьми интервью у сенатора Ройта. Вот тебе список вопросов и его адрес, он согласен принять тебя дома в двенадцать. Будет очень неплохо, если сенатор нас полюбит и об этом скажет кому-то из судебных приставов. А мы попробуем разузнать про этих «Долли Браун», кто они такие и вообще…

— Простите, вы сказали «Долли Браун»? Это такой магазин? — спросил Том.

— Это целая империя магазинов. Ладно, все за работу, некогда ничего объяснять.

Том вышел из кабинета редактора и, подойдя к столу Ванессы, взял в руки свежий номер газеты и начал переворачивать страницы, пытаясь понять, что произошло. Наконец он нашел рубрику «Две капли воды». Эта рубрика была детищем Джима и Мей. Из номера в номер они печатали фотографии двойников известных и неизвестных людей, случайно оказавшихся похожими друг на друга как две капли воды. Отсюда появилось и название. Рубрика имела такой бешеный успех, что в редакцию стали приходить письма и любительские фото. Многие из двойников даже попали на телевидение и умудрились сделать себе новую карьеру. На этот раз Том с изумлением и страхом узнал в двух фотографиях Лору и Дорис. Причем было трудно понять, кто из них кто: Дорис в виде Лоры или Лора в виде Дорис. Том вспомнил, что Джим сфотографировал Лору-Дорис, когда они ходили в индийский ресторан. Так, значит, он успел перед отъездом сдать этот материал! Вот это журналистская хватка!

— Ванесса, а почему все так всполошились? Фотки как фотки. Девушки действительно очень похожи, и одна, между прочим, моя фиансе. Джим ее при мне снимал, когда мы встречались. — Он все-таки не стал говорить «бывшая».

— Да ты что?! Может, ты поможешь как-то все это разрулить. Мать одной из них собирается подать на нас в суд за незаконное вторжение в личную жизнь. Дескать, ее дочь не давала согласия на публикацию снимка. Конечно, это все чушь собачья и нам ничто не грозит, но все равно неприятно и расходы большие. У этой дамочки миллионы, к тому же она неадекватна. Будет судиться с нами до бесконечности. Она еще требует уничтожить весь тираж.

— Но ее дочь совершеннолетняя, надо у нее спросить.

— Вот этим мы и занимаемся, только ее найти нигде не можем. Уже звонили ее мужу. Но он нас послал, сказав, что ему наплевать и вообще он разводится. Бред какой-то. Твоя-то фиансе не будет подавать на нас в суд?

— Нет, конечно. Но я, кажется, знаю, где найти дочку этой безумной «Долли Браун». И я даже знаю, как укоротить саму мамашу! Где у нас Книга личных телефонных номеров?

Том быстро начал искать телефон доктора Харрисона. Через несколько минут он уже мчался на север по 495-му шоссе. Там в Мэриленде его ждал доктор, который мог ответить на самый главный вопрос жизни и Лоры и Дорис и даже самого Тома.

Мэтью Браун решительно вошел в кабинет своей супруги. Хотя он не любил разговаривать с ней, тем более на подобные щекотливые темы, но надо было что-то делать, в конце концов. Эта женщина стала просто неуправляемой.

— Диана, что за скандал ты затеяла с газетой? Ты понимаешь, что это глупо и ничего нам не принесет, кроме позора?

— Что это ты раздухарился, милый? Попей кофе со мной. И мы все обсудим. — Диана сидела в кресле. На журнальном столике стоял серебряный поднос с кофейником и набором для кофе: сахарницей, молочником, вазочкой с имбирным печеньем и кофейной чашкой. Диана встала и подошла к шкафу с дверцей из матового стекла. Она достала оттуда кофейную чашку с блюдцем. — Тебе подойдет «веджвуд»? Или ты предпочитаешь коллекционный японский фарфор? — спросила она сладким голосом. Обычно она так начинала говорить, когда хотела закрутить какую-то интригу или просто начать издеваться над кем-то.

— Тебе надо меньше пить кофе, ты и так слишком возбужденная. Это уже все замечают. Ладно, я выпью с тобой, но при одном условии: мы наконец-то поговорим начистоту, — Мэтью посмотрел на жену.

Она никогда не была красивой: широкая кость, плохая кожа, маленькие глаза, редкие волосы. Но годы постоянного контроля над весом и усиленных стараний косметологов сделали свое дело. Волосы были всегда безукоризненно уложены, и, как догадывался Мэтью, там была даже сделана трансплантация из чужих волос, кожа поправлена несколькими операциями и поддерживалась искусным гримом, глаза умело подведены и спрятаны под красивыми дымчатыми очками от Шанель. Дефекты фигуры скрывала хорошо сшитая одежда. Но внутри это была все та же самая Диана Браун — хитрая, недобрая хищница, с детства уверенная в том, что она на все имеет право. И только ее неуправляемая природная вспыльчивость и агрессивность часто портила многие блестяще задуманные ею интриги.

— И что же ты хочешь от меня, мой сладкий муженек? — игриво спросила Диана.

Мэтью передернуло.

— Ди, мне звонили из газеты. Спрашивали про Дорис. Ты, кажется, забыла, что она совершеннолетняя и замужняя дама. С какой стати ты решаешь за нее вопросы с публикацией фотографий?

— Дорис — дура недоразвитая. И ты это знаешь. Она родилась с весом полтора килограмма и почти год лежала в барокамере. Когда мы ее забрали, то она сошла за новорожденную, что облегчило нам многие проблемы, связанные с ее удочерением. Как я скажу, так она и поступит. Но почему вдруг всплыла эта девица здесь? Мы же договорились, что я больше не услышу об этой семейке?

— Диана, как ты можешь так говорить о дочери?! Хотя она и не твоя, а моя, но ты же ее растила с года. Или она была нужна тебе только для манипуляций? Послушай, я не могу так больше. Давай разойдемся по-хорошему.

— Так вот зачем ты пришел?! Подонок! Теперь, когда я стала старой, а ты поднаторел в бизнесе и понял, что справишься без меня, ты собрался развестись? В нашей семье не было разводов и не будет! Попробуй только начни этот процесс, с твоей второй дочкой случится то же самое, что с ее мамашей. Да и денег ты не получишь — я докажу суду, что ты был неверным мужем.

— Что ты несешь?! То, что я жил с женщиной до нашей свадьбы, не является изменой. И какое отношение имеет вторая девочка к тебе? Ты хочешь сказать, что ее мать погибла с твоей помощью? Это так, Диана? Ты сошла с ума! Я все выясню. И если это правда, то пеняй на себя! А пока для начала прекрати это дурацкое дело с газетой! Уж кого можно уличить в супружеской неверности, так это тебя. Все знали, что ты жила с моим шофером.

— А что мне оставалось делать, если ты со мной спал раз в год и то после какой-нибудь пьянки? Ты погубил мою жизнь, Мэтт!

— А ты мою. Я слабохарактерный человек, но даже такие тряпки, как я, однажды восстают. Если ты не угомонишься, я тебя уничтожу, так и знай!

Том едва успел на интервью с сенатором. Его уже ждала злая от волнения Мей.

— Ты что, с ума сошел, Том?! Разве можно приезжать за одну минуту? — зашипела она. — Нас уже ждут!

— Извини. Я был в Мэриленде по очень важному делу, тоже имеющему отношение к газете. Думаю, что в суд мы не пойдем.

— Молодец, наш пострел везде поспел. Ты хоть вопросы помнишь?

— Вообще-то я аспирант на кафедре французской литературы. И запоминать тексты моя профессиональная обязанность.

— Ладно, яйцеголовый. Тут особый интеллект не нужен. Ох как здорово умел брать интервью Джим!

— Мне кажется, он не только в этом был мастер, если ты чуть не разбила камеру после его отъезда? — ехидно заметил Том, уязвленный недоверчивостью Мей к его профессиональным возможностям.

— Много рыб в океане, — философски ответила Мей. — В этом-то деле незаменимых нет. Прекрасному тоже нет предела. А как ты относишься к простому здоровому сексу после работы?

— Я не могу однозначно ответить на твой вопрос, — сказал Том, с неожиданной радостью вспомнив эту замечательную и всеобъемлющую фразу, которой его научила Лора, будущий психолог.

Сенатор принял Тома очень душевно и без всякого снобизма. Он попросил только пригласить его супругу присутствовать на интервью, так как всецело доверял ей и ничего не делал без ее участия.

— Я вам завидую! — искренне воскликнул Том. — Это такое счастье иметь жену-друга и делиться с ней всеми своими планами и раздумьями. Для меня это идеал отношений. Помните, как у Оскара Уайльда в «Идеальным муже» сэр Чилтерн отвечает наглому журналисту? Так мог ответить только по-настоящему сильный мужчина.

— Это мое любимое место! — воскликнул сенатор. — Дорогая, помнишь, журналист спросил: а правда говорят, что вы многим обязаны вашей жене? А сэр Чилтерн отвечает: «Нет, это неправда. Я обязан ей всем».

Леди Патриция с улыбкой кивнула.

— Я люблю эту пьесу. Как и все пьесы Уайльда. Они очень нравственные. Но как это можно совместить с жизнью самого писателя? Вот это у меня не укладывается в голове.

— Уайльд очень переживал, что его жизнь так ужасно сложилась. Вообще-то об авторе надо судить по его произведениям и их нравственному значению, а не по ошибкам, которые они совершали в жизни. Думаю, переживая трагедию собственной жизни, Уайльд хотел помочь нам — читателям и зрителям — не совершать таких же ошибок, — ответил Том.

— Вы правы, сэр, — заметила леди Патриция. — Я тоже так склонна думать. Дорогой, мне кажется, ты в хороших руках. Я могу вас оставить, чтобы показать милой даме наш дом и сад. И она сделает красивые снимки, а потом и тебя сфотографирует.

— Разумеется, дорогая. Это хорошая идея. Итак, Том, начинайте…

— Тогда у меня к вам совершенно естественно возникает первый вопрос: кем является для вас ваша супруга?

Том настолько понравился сенатору и его жене, что интервью вышло за рамки просто ответов на вопросы, а плавно перетекло в задушевную беседу. Том как-то интуитивно понял, что брак для обоих Райтов был очень важен. Хорошие семейные отношения во многом помогли и продвижению сенатора, и репутации его супруги. И их излишняя строгость в вопросах морали, которую многие принимали за ханжество, была просто естественным состоянием людей, нашедших свою единственную половину и не понимавших, как можно жить иначе. Впрочем, Том искренне уважал таких людей, справедливо считая, что в трудную минуту на них можно положиться, особенно если дело касалось политики или благосостояния государства. Пока Мей делала фотосессию дома и сада, сенатор, очарованный Томом, пригласил его на свой сегодняшний прием.

— Приходите со своей невестой, — любезно сказал он (Том в разговоре обмолвился, что он обручен.).

— К сожалению, она в отъезде. У нее умерла тетя, и ей надо привести в порядок кое-какие дела. Сэр, я постараюсь сделать о вас достойный материал. Вы всегда можете положиться на нашу газету.

— Я это запомню, — шутливо ответил сенатор, и они расстались, весьма довольные друг другом.

Том заехал в редакцию, сообщил Айзеку, что текст будет готов к вечеру, и просил отпустить его, так как он отыскал местоположение Дорис Браун и она, возможно, прекратит этот глупый процесс. Айзек сказал, что Том гений, и пожелал ему счастливого завершения дела, заметив, что текст интервью можно принести и утром, так как все равно раньше четверга его не опубликуют. А когда Айзек узнал, что Тома пригласили на вечернее парти к Ройтам, он даже присвистнул от изумления.

— Парень, ты далеко пойдешь! Снобы Ройты даже не всех политиков к себе приглашают, не говоря уже о нашем брате. И чем же ты их так покорил? Неужели своей молодостью и красотой? И эти поборники нравственности на самом деле тайные развратники и обожают секс втроем?

— Все гораздо проще и добропорядочнее. Я поразил их воображение тем, что процитировал Оскара Уайльда, так сказать ослепил своей эрудицией.

— Если бы ты процитировал Библию, то вопрос бы снялся, но Уайльд… это тоже несколько, я бы сказал, рискованно. Вот увидишь, в конце вечера сенатор затащит тебя в спальню под предлогом показать старинные гобелены.

Том рассмеялся, и Айзек захохотал вместе с ним. Том подумал, что все журналисты чем-то похожи друг на друга. Казалось бы, такой солидный профессионал, заместитель главного редактора, а тоже не прочь позубоскалить на всякие двусмысленные темы, как и Джим. Тому и в голову бы не пришло такое подумать о добропорядочной чете Ройтов. Но кто знает, может если он проработает в газете года два, то начнет мыслить обо всех совершенно так же, как его старшие коллеги. Говорят, что и полицейские после нескольких лет работы считают, что все люди воры и насильники если не на самом деле, то в душе. Это профессиональное заболевание. Но тут Том вспомнил о своих личных проблемах и начал звонить в Виргинию.

А вот бы обо всем этом написать, вдруг подумал он. Надо только довести до конца журналистское расследование. Тьфу, кажется, я тоже начинаю заболевать, разозлился он на себя.

Лора и Дорис не захотели ехать в Вашингтон, и тогда Том поехал снова в Силвер-Спрингс, надеясь умудриться не опоздать на прием.

 

12

Уговорить Дорис написать отказ от каких-то претензий по поводу публикации фото труда не составило. Они быстро сгоняли в нотариальную контору, оформили бумагу, в которой Дорис даже благодарит редакцию за фото, помогшее ей найти сестру.

— Но ты понимаешь, что этим окончательно разозлишь свою мать? — заметила Лора, когда обрадованная приездом Тома Дорис начала собираться. — Достаточно будет только простого отказа от всяких претензий.

И тут Том выдал последний, как ему казалось, секрет торгового дома «Долли Браун».

— Да она и не мать ей вовсе! — радостно воскликнул он, но тут же осекся.

Дорис побледнела и машинально опустилась на пуфик в прихожей.

— Полегче, приятель, — строго произнесла Лора. — Что ты гонишь?

— А то, что у Лиззи Каббл, в замужестве Тейлор… Тебя ведь усыновили и Тейлор фамилия твоего отчима, не так ли? Так вот: у твоей мамы родились две девочки-близнецы. И одна весила вполне прилично, я подозреваю, что это была ты, а другая родилась недоношенной, и ее держали в барокамере даже после выписки твоей мамы с тобой. Но потом, как мне сказал доктор Харрисон, случилось нечто странное. Эту недоношенную девочку перевели в какой-то необыкновенный госпиталь, потому что появившийся отец ребенка заявил, что лечение недостаточно хорошее. А на письме с просьбой о переводе стояла подпись и мамы. Так что все было сделано по закону. И на этом история обрывается. Но я почему-то уверен, что эти два миллиона твоя мать получила за отказ не от жениха, а от ребенка.

— Так вот что имела в виду тетка, когда в письме делала свои туманные намеки. Поэтому мама не тратила деньги — она хотела их вернуть и забрать мою сестру обратно! И не успела! Теперь мне все ясно! Но зачем она согласилась на это?! И так мучилась все время…

— Я думаю, ваш папаша запугал ее тем, что малышка умрет. И поставил вопрос ребром — или отдавай ребенка и мы его вылечим с нашими деньгами, или пускай помирает… Постой, Дорис, очнись.

Дорис медленно сползла на пол. Когда она открыла глаза, то прошептала:

— Вы не знаете Диану, она если что захочет, то ребенка даже из живота вытащит. Я знала, что она мне не мать… знала. — И Дорис горько заплакала.

Роджер не собирался идти на прием к Ройтам. Но в последнюю минуту передумал. Как ни странно, этот визит был напоминанием ему о Дорис-Лоре, девушке, с которой он был счастлив так недолго и которую потерял. А в том, что он ее потерял, Роджер не сомневался. Прежде всего потому, что все оказалось до неприличия запутанно. И раскрутить эту историю без скандала не удастся. А скандал разрушит налаженный механизм его жизни и работы. И что потом делать, он не мог даже представить. Но жил ведь он раньше без этих римских каникул, как он окрестил мысленно события последних дней. И даже был счастлив. Но кто-то сказал: «Счастье — как здоровье, пока оно есть, его не замечаешь». И теперь он был несчастен. Пока он собирался на раут, в дверь кто-то постучал. Это был Клайд.

— Простите, сэр, за нескромный вопрос… А где леди Дорис?

— Какое ваше дело? — вдруг с неожиданной злостью спросил Роджер. — Этот вопрос не входит в число вопросов, которые вы можете задавать мне по долгу службы! Как говорится, вы не имеете чести оплачивать мои счета…

— Простите, сэр, но при таком отношении я тотчас уйду отсюда и буду искать другую работу. Но вдруг с леди что-то случилось?

— Я еще раз говорю, это не ваше собачье дело! Черт с тобой! Еще в полицию позвонишь, с тебя станется! Она ушла от меня, и мы разводимся! Доволен?

— Простите, сэр, мне так жаль. А я могу вам помочь чем-то?

— Да, закрыв дверь с той стороны! — трясясь от злости, ответил Роджер. Еще немного — и он двинул бы Клайду по физиономии.

Сам не понимая, чего он так разошелся, Роджер отправился к Ройтам, вызвав шофера, чтобы напиться в гостях назло всем правилам приличия. В вестибюле он обнаружил свежий номер «Грейт ньюс мэгазин» и, развернув газету, ошалело пробежал глазами по рубрике «Две капли воды».

Надо позвонить в редакцию и спросить адрес этих двух авантюристок, наверняка в газете про все знают, подумал Роджер, не задавая себе вопроса, зачем он хочет узнать местопребывание своих жен — настоящей и поддельной. А все равно будет скандал из-за развода, может как-то сгладить, тихо поменяться, крутилась у него в голове полная ерунда.

Когда Роджер приехал к Ройтам, все остальные гости уже собрались и перезнакомились, а те, кто знал друг друга еще и до вечеринки, мирно бродили по гостиной и пили коктейли или минеральную воду. Почему-то салон сенатора собирал или принципиальных трезвенников, или любителей нализаться на халяву. Скорее всего, на эти две категории делится все американское сообщество. Роджер заметил, что с уходом жены его стало тянуть на какие-то саркастические умозаключения с философским уклоном. Он поздоровался с четой сенатора и скрепя сердце извинился, что супруга не могла приехать: срочно отбыла в другой штат по семейным обстоятельствам. Сенатор, как человек воспитанный, не стал уточнять обстоятельства, а вот его жена отреагировала совершенно не по-светски: расстроилась и сразу потеряла к Роджеру интерес.

— Ну с господином профессором Лисом и его супругой вы знакомы. Позвольте представить вас моим друзьям…

Дальше сенатор перечислил знакомые Роджеру по газетным и телевизионным новостям имена политиков и затерявшиеся в коридорах памяти гостя имена их жен. Ройт добродушно посетовал, что стараниями четы Берли запланированные гости — русский писатель-диссидент и известный журналист не смогли прийти на парти. Но сенатор выразил желание представить сэру Роджеру восходящую звезду отечественной журналистики Томаса Келтона, бравшего у него интервью и покорившего их с супругой своей подкупающей манерой общения и эрудицией, столь редко встречаемой в журналистских кругах.

К Роджеру подошел действительно очень симпатичный молодой человек и представился корреспондентом газеты «Грейт ньюс мэгазин». Роджер поперхнулся виски, а Том Келтон обалдел, услыхав фамилию Роджера.

— Нам надо поговорить! — почти одновременно воскликнули они и вышли на открытую террасу на другой стороне огромной гостиной сенаторского дома.

Роджер тут же сунул Тому в руки газету и взволнованно начал:

— Прошу вас пока не задавать вопросов. Я вижу, вы настоящий джентльмен, и надеюсь на вашу скромность. Вот эти две девушки на фотографии… Где их можно найти? У вас наверняка в редакции есть их адреса.

— Простите, сэр, но мне все-таки придется задать вам пару конфиденциальных вопросов, потому что ваши проблемы, как это ни странно звучит, являются и моими тоже. Вы муж Дорис, не так ли?

— Да, — расстроенно ответил Роджер, уставший от постоянного вранья. Наверняка этот молодой человек далеко пойдет в отечественной журналистике, он обладает качеством, делающим журналиста незаменимым: умеет вызвать на откровенный разговор, внушает доверие и ему почему-то не хочется врать. Эти мысли пролетели в голове Роджера по касательной, но все же он почувствовал какую-то надежду на выход из тупика.

— А я друг другой девушки, Лоры Тейлор. И похоже, мы с вами оба стали жертвами — нет, лучше скажем, участниками — этой поистине шекспировской авантюры с переодеванием.

— То есть вы хотите сказать, — с грустной насмешкой ответил Роджер, — что спали с моей женой, думая, что это ваша подруга? И я что, должен вам посочувствовать за это как товарищу по несчастью? Или у вас с Лорой была чистая дружба двух интеллектуалов?

— Ну да, интеллектуалов вроде Жан-Поля Сартра и Симоны де Бовуар.

— Так вот откуда появилось имя Сартра в нашей простой негоциантской семье. Вообще-то по всем параметрам я должен дать вам в физиономию.

— Можно обойтись ковбойской дуэлью из двух пистолетов. Садик за домом очень подходящее место. Представляете, какой праздник мы устроим моим коллегам. Да и ставки нашего хозяина как политика сразу вырастут. Послушайте, Роджер, ваши претензии просто смешны. Я так понимаю, вы с Лорой тоже не читали по ночам друг другу великого французского философа? Так что мы с вами квиты. Я дам вам ее адрес. Кстати, у нее умерла тетка, так что вы даже не солгали сенатору о причине ее отсутствия.

— А вы уже заранее знали, что я приду?

— Вспомнил об этом, когда вы появились. Лора мне что-то говорила о приглашении. Она все не может забыть вас и свой блестящий краткий полет кометы по небу больших возможностей в качестве вашей супруги. Если говорить начистоту, то она идеально вам подходит в этом качестве. Эрудитка, с амбициями, умеет себя подать. Ну а напористый и ехидный характер… Я думаю, это в ней было от усталости и нехватки денег. Вы же не собираетесь разыскать ее, чтобы сделать ей гадость или обидеть?

— А вы хотите сказать, что вам больше подходит Дорис? Глупая, тихая, полностью подпадающая под влияние сильных людей, не интересующаяся ничем, кроме шопинга и салонов красоты?

— Хорошего же вы мнения о своей супруге! Сразу видно, что вы ее не знаете. А я вам скажу по-другому: хорошо воспитанная, сдержанная, нежная, добрая, любящая уют, мечтательница и верный друг своему спутнику…

— Ты влюбился в нее? А Лора не такая?

— Может, и такая. Но с другим мужчиной. Подозреваю, что с тобой. Я ее давно раздражал, и мы уже были на грани разрыва. Мне кажется, она затеяла этот маскарад, чтобы порвать со мной.

— А Дорис хотела пожить другой жизнью и самой попробовать свои силы. Что ж, девочкам это удалось! А что делать нам? И вообще, как ты расцениваешь эту ситуацию? Тебе не кажется, что мы оба выглядим дураками, которых подставили собственные женщины?

— А по-моему, это прикольно! Я нашел женщину своей мечты. Мне всегда хотелось, чтобы у нее была внешность Лоры, а душа совершенно другая — как у Дорис.

— Да. Они похожи, но у Лоры абсолютно другая энергетика. Она страшно меня заводила, и я просто с ума сходил от страсти рядом с ней. Но откуда у них такое сходство?

— Они сестры-близнецы.

— Что?! Мистика какая-то!

— Не сомневайся. Я уже кое-что выяснил. Правда, некоторые подробности знают только сами участники этой драмы. Короче, папа Браун любил одну девушку и сделал ей ребенка, вернее двух. Но, судя по всему, у него были обязательства перед другой девушкой — богатой и более подходящей ему по статусу. Непонятно зачем, но он захотел взять одного ребенка себе — возможно, его невеста была бесплодной, а может быть, таким образом она хотела окончательно привязать к себе неверного жениха. Скорее всего, мать детей не соглашалась на это. Но одна девочка родилась здоровой, а другая слабой и недоношенной. А папаша напугал маму смертью крошки, если она не отдаст ее в руки лучшим врачам и в то же время откажется от нее за два миллиона. Думаю, бедняжка находилась еще в состоянии послеродовой депрессии и не могла адекватно принимать решения. Девочку забрали из госпиталя и удочерили. А мать, придя в себя, решила ее вернуть. Она не тратила деньги, но ждала момента, когда встанет на ноги и сможет отвоевать второго ребенка. И в этот самый момент она попадает в автомобильную катастрофу и погибает. Деньги теперь у Лоры, тетка передала их после своей смерти. А нашли сестры друг друга совершенно необъяснимым способом: случайно познакомились в салоне красоты. Так что ты напрасно так высокомерно отозвался о пристрастии Дорис посещать подобные заведения.

— Невероятно! Какая-то безумная история в духе Диккенса. У него в романах вечно кто-то кого-то находит и появляются разные незаконные или потерянные дети. Мне всегда это казалось надуманным. Но что делать с родителями Дорис? Как они все это расценят? Мой тесть человек вменяемый, хотя, как оказалось, со своим скелетом в шкафу. А вот теща очень неприятная особа и патологически скандальная. Боюсь, ей все это не очень понравится.

— А тебе какое дело? Как выяснилось, она тебе не теща, даже при старом раскладе. Так что ты решил делать?

— Думаю, мне надо объясниться с… Лорой. И вместе что-то решить.

— Ответ, достойный мужа феминистки. Тогда предлагаю поехать к ним прямо сейчас.

— Как? Без звонка? А что мы скажем хозяевам? Да я и выпил к тому же.

— Слушай, считай, что ты выпил для храбрости. Хозяевам на нас наплевать, а явиться без предупреждения — это очень хороший стратегический маневр. Мы застанем их тепленькими и возьмем голыми руками. Они на все согласятся, вот увидишь!

— Ты так рассуждаешь, словно мы два ковбоя, решившие похитить себе невест с соседнего ранчо. Ладно, я согласен. Если честно, одному жить хреново. Меня теперь даже слуги не боятся.

Но удрать сразу не удалось. Всех гостей проводили за стол и подали роскошный ужин. Ройты были людьми старой школы светского общества и поэтому всегда устраивали настоящее застолье с переменой блюд и бесшумными официантами. Рядом с Томом оказалась Изабель, супруга профессора Лиса. Она была ослепительно хороша в стального цвета костюмчике и серебристом тюрбане на голове. Задав Тому несколько наводящих вопросов и выяснив, что он пока холост, Изабель заметила:

— Мне рассказывали всякие глупости про американцев. А я не верила. Но тут действительно какое-то торжество пуританизма. Верные мужья, преданные жены… надеюсь, мне с вами больше повезет?

— Смотря, что вы имеете в виду, мадам.

Том почувствовал, как кончики пальцев ноги Изабель гладят его лодыжку и стараются подняться все выше.

— Ах вот что вы имеете в виду, мадам… Боюсь, что и тут у вас облом. Я обручен. А что, ваш ученый муж больше не может вас развлечь по-французски?

— Он не француз, а наполовину шотландец, наполовину бельгиец. Помните Эркюля Пуаро? Да, он милый и добрый. Мы хорошие друзья, и он совершенно не против, если у меня будет друг. Мы и согласились приехать в вашу даль и глушь, чтобы развлечься каждый по-своему. Может быть, вы мне кого-нибудь порекомендуете?

— Непременно, мадам. Мне только надо подумать. Жаль, мой предшественник Джим уехал в Москву на год. Он бы составил вам отличную компанию. Или его соавтор Волин. Но, увы, они далеко.

— Так Волин в Москве, говорите? Странный мужчина… Может, мне слетать туда на Рождество? Спасибо за идею. А вы не дадите мне их координаты?

— С удовольствием, мадам. Как только сам их узнаю.

Роджер и Том откланялись после застолья, сославшись на неотложные дела. Том доверительно сообщил, что утром сдает интервью, текст которого сенатор милостиво разрешил не показывать ему до публикации. А Роджер сказал, что должен срочно выехать к супруге, и это, как ни удивительно, было абсолютной правдой.

 

13

Роджер и Том ехали по ночной дороге в машине Тома. Том ничего не пил, кроме бокала сухого красного вина, но это было вполне легально. Роджер, осушивший два бокала виски со льдом, совершенно, как ему казалось, не опьянел, а только был очень возбужден. Обычно он с трудом сходился с людьми, и даже со своими коллегами, которых знал много лет, говорил очень сдержанно и безукоризненно вежливо. Многие считали его холодным и очень уравновешенным. Со своими старыми друзьями по школе, университету и холостяцким попойкам Роджер общался, но все реже и реже. После женитьбы на Дорис, как ни странно, он увлекся своей работой и былая легкомысленная жизнь отошла куда-то в сторону. Прежние возлюбленные отпали как-то сами собой, и за время его почти фиктивного брака он был несколько раз близок со случайными эскорт-девушками высокого класса, но каждый раз с разными. Все это начинало его тяготить, но неожиданная близость с женой, которую он так и не узнал до этого и заново для себя открыл, воодушевила и окрылила его. Когда же раскрылся неожиданный обман, Роджер совершенно пал духом. Ведь он так надеялся обрести счастье в семейной жизни! Но чем больше он раздумывал о случившемся, тем менее страшным и безнадежным ему вся эта история представлялась. После встречи с Томом у него появилась надежда. И по мере приближения к дому девушек на душе у него становилось все радостней от предвкушения встречи с Лорой. Он уже начал волноваться, как мальчик перед первым свиданием. С Томом у Роджера возникла удивительная доверительность, словно они знали друг друга с детства. Они болтали о разных отвлеченных предметах — политике, спорте, кино, но каждый думал только об одном: как пройдет встреча с любимой девушкой. И их подруги представлялись им лишь в новом обличье — Роджер мечтал только о Лоре, а Том — о Дорис.

Новые друзья приехали к дому тети Летти за полночь. В доме было темно.

— Все спят уже, — глубокомысленно заметил Том. — Хотя, по-моему, не так уж и поздно.

— Все относительно. Рано для Нью-Йорка или Вашингтона, а для провинции глубокая ночь. Устали за день на новом месте, да еще такие нервные потрясения…

Дверь была заперта. Мобильные телефоны не отвечали, а номера в тетином доме Том не помнил, так как почти никогда не звонил по нему. Достав из машины фонарик, Том начал светить в окна и вдруг увидел белую полоску конверта, прикрепленную к двери. Он оторвал его и распечатал. В конверте лежал ключ от входной двери и записка.

«Том, зная твою странную привычку являться без звонка и за полночь, мы оставляем тебе ключи на всякий случай. Я попросила соседку, если за три дня конверт никто не возьмет, забрать ключи себе и поливать наши цветы. Мы уехали в Нью-Йорк. Хотим там потусоваться недельку, а потом куда-нибудь махнуть. Может, в Австралию, а может, и в Россию, где нас радостно встретят облагодетельствованные нами друзья Джимми Прайс и Дмитрий Волин. Мы хотим начать новую жизнь, а тебе надо подумать о том же. Насчет развода Дорис уже звонила адвокату. Так что все под контролем. Твои твинки-свинки Дорис и Лора».

— Вот дерьмо! Настоящие свинки! — воскликнул Том, передавая записку Роджеру. — Ладно, пошли в дом. Не возвращаться же обратно. Я устал от всего, признаться честно. Просто ляжем спать, а утром уедем.

— Надо срочно ехать в Нью-Йорк. Мы не должны отпускать их в Россию! Эти Волин и Джим захотят их соблазнить!

— Да не парься ты так. Я уже направил туда секс-десант в лице Изабель Лис. Когда она пыталась меня соблазнить у Ройтов, я порекомендовал для интимных экспериментов именно эту сладкую парочку.

— Она и тебя хотела соблазнить? Вот уж поистине тесен мир…

— Да не мир тесен, а ее трусики.

Оба захохотали, и Изабель была забыта вместе с опасениями Роджера.

Они вошли в дом. Том зажег везде свет. Быстро отправился на кухню и достал из холодильника холодный чай. Попил сам и предложил Роджеру. Тот не отказался бы от пива, но чай все же выпил.

— Я лягу в спальне для гостей, а ты в Лориной, — предложил Том. — Пойду приготовлю нам постели. А ты можешь принять душ или посмотреть домик. Небось никогда не бывал в скромных владениях простых людей?

Роджер пожал плечами. Вообще-то Том был прав, но как-то не хотелось признаваться в своем снобизме. Скромный домик учительницы для какого-нибудь эмигранта из Восточной Европы или нелегала из Мексики вполне мог показаться дворцом — два этажа с мезонином, три спальни. Но Роджеру все это напомнило какую-то декорацию из фильмов про жизнь среднего класса. Старая мебель, которую не меняли лет двадцать, допотопные телевизор и холодильник. Но во всем этом было что-то трогательное, чистое и очень добропорядочное. Роджер был растроган. Так вот где росла Лора! Здесь она читала, мечтала, писала свои домашние сочинения. А на чердаке наверняка хранятся ее старые игрушки. Роджеру вдруг захотелось посмотреть на Лорины куклы, ведь они несли в себе частичку своей хозяйки. Он поднялся на чердак и зажег там свет.

И правда — в углу полно игрушек. Плюшевый мишка Тедди в целлофане, три Барби, почему-то голые, а рядом мешочек с их одежками. Вот большая фарфоровая кукла, сидит отдельно и смотрит в упор своими фиолетовыми глазками. Все еще симпатичная. Только бледновата. Наверняка Лора ее умывала и кормила — одного зубика не хватает. Роджер развеселился. Он схватил куклу и вдруг поцеловал ее. Потом испуганно оглянулся — вдруг Том зайдет. Еще подумает, что я псих. Не объяснять же ему, что я умильно целовал не куклу, а маленькую Лору.

В углу стояла коробка со всякой пластмассовой ерундой. За коробкой высились другие коробки — поменьше. Между ними торчал обитый гобеленом ящик. Роджер вытащил его — обычно в таких ящиках хранится рукоделие. Он решил достать на память какую-нибудь Лорину поделку. Может, ее безделушку. Он приоткрыл крышку сундучка. Там лежала красивая тетрадка в сафьяновом переплете и тонкие пачки писем, перевязанные ленточкой. Лорины? — подумал Роджер. Конечно, это нехорошо, но я хочу о ней знать все! Она тоже в чем-то поступила нехорошо. Мы будем квиты.

Успокоив свою совесть таким образом, Роджер раскрыл тетрадь. Но, судя по дате, это был дневник не Лоры, а ее тети или даже матери.

«…Я спросила тогда Мэтью, есть ли у него девушка. Он ответил, что теперь есть. И посмотрел на меня так… Мне даже стало неловко. Он очень красивый. Закончил университет. У его родителей какое-то свое дело. Мэтт должен его продолжить, но он не хочет. Он мечтает путешествовать и изучать искусство. В университете он занимался Древним Римом. Его мечта — написать книгу об этом времени. Он говорит, что очень многое выдумано и обросло слухами и сплетнями. Например, Мессалина вовсе не была развратницей. А просто решила развестись с Клавдием и выйти замуж. Но так как она была царского рода, то ее муж автоматически тоже становился царем. И ее убили из-за политики, а потом уж распустили про нее всякие мерзкие слухи. Она была ничем не хуже других римских матрон. Я могу слушать Мэтью часами. К сожалению, я не так интеллектуальна, как он. Я хочу заниматься рекламой и пиаром. Это живая работа и дает деньги в отличие от античности, которой хочет заниматься Мэтт. Но там дают гранты. Мэтт сказал, что если он поедет в Рим, то возьмет меня с собой. Папа не отпустит. Мэтт хочет с ним познакомиться.

18 августа

Мэтт очень понравился папе. Они долго говорили о Юлии Цезаре и совершенно забыли о нас с сестрой. Летти хочет быть моей подружкой на свадьбе. Чушь какая-то, еще не было предложения. Мы только целовались… ну, не только. Мэтт сказал, что он очень осторожен и бэби не будет. Я его люблю очень сильно!

20 августа

Мэтт сделал мне предложение и подарил кольцо. Оно тонкое, но камень очень красивый. Я поругала его, что это очень дорогой подарок, а нам надо копить деньги. Я решила искать работу, когда у Мэтта определится его место. Пока работаю в кафе. Это папа сказал, что до свадьбы не надо искать работу серьезную. Может, Мэтью пригласят в университет на Восток или даже за границу. Я согласилась, хотя хотелось бы выглядеть в глазах его родителей более престижно. Мэтт почему-то не знакомит меня с ними — говорит, они в отъезде.

23 августа

Вчера ходили с Летти по магазинам — смотрели платье. Все наряды какие-то дурацкие. Но я расстроилась не из-за этого, а потому что меня все время мутило от запаха парфюмерии в моле. Так воняло. Словно бочку духов разлили по всем этажам. А Летти говорит, что ничем особенно не пахнет. Наверное, у нее гайморит или еще что-то с носом.

26 августа

Это не у Летти что-то с носом, а я осталась с носом. Я беременна. Мэтт расстроился. Но не из-за бэби, а потому что так не вовремя. Мне кажется, он не хочет знакомить меня со своими родными. Я спросила у него: это потому, что я работаю официанткой и не закончила университет? Но он же знает, что тогда умерла мама, а Летти хоть старше меня, но много болела и у нее слабое сердце. Она не может и учиться, и работать. Вообще-то мне оставалось каких-то два года.

И я всегда могу восстановиться. Летти закончит университет, а я вслед за ней. Теперь я уж точно не буду искать новую работу. Мэтт на мои слова ответил, что мы завтра же пойдем в Сити-холл и распишемся, а свадьбу сыграем потом. Но на мой вопрос он не ответил. Мне придется смириться с этим. Наверное, там какие-то сложности.

27 августа

Мы стали мужем и женой. Я была в красивом платье цвета слоновой кости, Мэтью — в светлом костюме. Папа тоже принарядился, а Летти надела прелестное открытое платье из бирюзового шелка. Со стороны Мэтью свидетелем был незнакомый мне молодой человек по имени Марио. Он очень молчаливый и немного странно держится. Словно они с Мэттом не друзья. Как бы сказать… Ну, будто Марио у него служит кем-то вроде секретаря или даже шофера. Кстати, Мэтт нанял такую красивую машину для нас, а Марио сам ее вел. Мы зашли в маленький, но очень уютный итальянский ресторанчик и погуляли на славу. Эта свадьба была такая спонтанная, что я даже не могла никого пригласить. Ведь надо было всех заранее приглашать. А я сама узнала о ней только вчера. Но все равно было хорошо. Потом Марио уехал отвозить машину, а Мэтт остался у нас ночевать. В первый раз.

Сентябрь

Чувствую себя ужасно. Мне сказали, что будет двойня. Но мне уже все равно. Все время тошнит. Мэтт не живет у нас, а приезжает. Говорит, что ходит на интервью. Папа спросил, где он планирует жить. Мэтт сказал, что как только найдет работу, то снимет квартиру. Но он дал отцу деньги — говорит, это наследство от бабушки. Папа не хотел брать, но Мэтт его уговорил. Сказал, что можно отремонтировать пока наш дом. Папа ответил, что на эти деньги лучше нам снять отдельное жилье, но Мэтт очень справедливо заметил, что я плохо себя чувствую, а он все время бегает по делам. И зачем мне одной сидеть в городе и дышать кондиционером, когда здесь так хорошо и дома всегда кто-то есть. И папа с ним согласился. А родители у Мэтта очень странные. Он приемный сын у них, и они хотели его женить на своей родственнице, чтобы продолжить дело. Но Мэтт решил объявить им обо мне, когда я рожу и все само собой устроится. Папа мне ничего не говорит, но, по-моему, его что-то тревожит. Вчера он куда-то ездил и вернулся очень сердитый. Смотрит на меня, как будто я больная СПИДом, а не беременная…

Октябрь

Не писала. Все хорошо. Папа дуется. Но я на него не обращаю внимания. С Мэттом он говорит как-то натужно, но тот даже не замечает. Я его люблю.

День благодарения

Пришли мои подруги и соседи. Мэтт приехал очень поздно. Сказал, что говорил с родителями. Но те недовольны его браком и пока не хотят меня видеть. Мэтт сказал: время лечит. Мне кажется, что, если бы они меня увидели, я бы им понравилась.

25 декабря

Рождество. Ждем Мэтта. Он приехал только утром. Сказал, что его отцу было плохо и они всю ночь провели в госпитале. Я сказала папе и Летти, что это ужасно, но его родителей наказывает Бог за то, что они не хотят со мною знакомиться. Папа сказал, что это меня Бог наказал разумом. Не пойму, что он имел в виду. Наверное, то, что я так глупо и не по-доброму выразилась. Но Мэтт обещал мне, что Новый год мы встретим обязательно вместе. Он снова уехал к отцу. Папа куда-то звонил весь вечер, а потом опять стал чернее тучи. Может, у него неудачный роман с какой-нибудь дамой?

Январь

Мэтт очень расстроен. Его отец болеет и просит помочь в бизнесе. Мэтт помогает отцу. Там какие-то проблемы в делах. Что-то с акциями и их падением. Мэтт очень занят и редко приезжает к нам. Я уже стала очень толстой. Ну и лучше, что он меня не видит. Папа перестал сердиться, но очень грустный. Надо его порасспросить. Не могу писать часто, болит спина.

Февраль

На день влюбленных Мэтт подарил мне красивый браслет с черным и белым жемчугом. Но моя подруга Ани сказала, что жемчуг к слезам. Наверное, просто из зависти, я думаю. Ее бойфренд подарил ей кастрюлю. Намекает, чтобы она готовила, а не ходила по ресторанам.

Март

Мэтт уехал по делам отца, но обещал вернуться к моим родам. Я должна родить в начале апреля. Пытаюсь поговорить с папой. Он не поддается. Но Летти мне вдруг сказала, что папа шпионит за Мэттом. Я была в ужасе. Летти сказала, что папа не хочет меня расстраивать, но он узнал, что Мэтт из очень богатой семьи и все магазины «Долли Браун» принадлежат их семье. Не считая разных других предприятий и компаний. И его отец не был ни в каком госпитале на Рождество. Папа обзвонил все госпитали. Я не ожидала от папы такого коварства. Ездить, выслеживать… Думаю, что все образуется. Вообще Браун очень распространенная фамилия, и папа мог что-то напутать. А даже если и так, то тем более Мэтту сложно. Я ему верю. Он любит меня — это же так очевидно!

Май

Я уже дома с малышкой Лорой. Дорис осталась в больнице. Она очень слабенькая, врачи ничего не обещают. Чувствую себя ужасно, хожу как пьяная. Я все время плачу, но мне сказали, что это депрессия. Мэтью был всего два раза. Он сказал мне, что Дорис надо везти в другой госпиталь. Самый лучший, специально для таких детей. Но наш госпиталь тоже хороший. Но я подумала, что он отец и должен мне помочь. Я согласилась подписать бумагу на перевод Дорис. Я хотела сама ехать за ней, но у меня поднялась температура.

Май

Меня увезли в госпиталь. У меня началось заражение крови. Лору кормит папа и Летти из бутылочки. Мне сделали операцию, теперь мне лучше. Про Дорис не знаю, но папа сказал, что она жива и ей тоже лучше.

Я дома. Стала искать бумагу, что я подписала о Дорис. Я не помню, куда ее отвезли. Папа звонил по своей привычке в разные места. Он вдруг сказал, что я подписала не ту бумагу. Я подписала вообще отказ от ребенка. Мне так плохо, что я ничего не соображаю. Папа собирается ехать к родителям Мэтта.

Август

Я давно не писала и больше писать ничего не буду. Дорис осталась у Мэтью. Он прислал мне развод по почте. Я все подписала. Бесполезно искать правду. Он приезжал к нам до этого, плакал и просил его простить. Сказал, что любит меня, но не может идти против семьи. У его отца большие проблемы с долгами. Мэтт должен жениться на кузине — и тогда все исправится. Иначе его отец может даже покончить с собой. А эти люди его воспитали, он им всем обязан. Он сказал, что я не справлюсь с двумя детьми. А у его кузины не будет детей. У нее детская матка, и она это знала всегда. Он дал папе чек на два миллиона и просил не приходить к нему больше. Папа спросил у меня, что делать. Я сказала — возьми деньги и забудем все. А что я могла сказать? У нас нет денег на адвокатов, чтобы отсуживать ребенка. Но Дорис будет там хорошо, ведь Мэтт ее родной отец. Сегодня у него свадьба. Я хочу умереть, но буду жить ради Лоры и ему назло…».

Кроме тетради в коробочке лежал диплом на имя матери Лоры об окончании университета и получении квалификации социального работника. И еще куча каких-то дипломов о повышении квалификации и даже каких-то юридических курсов. Брачный сертификат о ее втором замужестве. Свадебные фото. Второй муж Лизы был очень приятен на вид. Рядом стояла маленькая трехлетняя Лора с корзиночкой для свадебных цветочков. Письма были на имя Мэтта Брауна и датированы, как ни странно, более поздним сроком. Неужели они помирились и стали переписываться?

Роджер был потрясен всей этой историей. Он раскрыл наугад письмо от Мэттью.

«Любимая моя девочка! Я так счастлив, что могу писать тебе. Я не спал всю ночь и решил, что пора уже кончать с таким малодушием. Я собираюсь объявить Диане о своем решении. Ребенка я заберу, тем более что мать она никакая. Если ты хочешь отдать деньги, то, может быть, это и хорошо, ведь деньги Диана очень любит. Я преклоняюсь перед тобой. Ты пишешь, что твой муж хороший человек и тебе его жалко. Но если мы будем вместе, то и наши дети соединятся. Я любил только тебя и все эти годы безумно страдал. Моя жизнь ад. К тому же у Дианы, кажется, что-то с головой. Она сумасшедшая, это точно. Надо побыстрее разводиться, пока ее такой официально не признали, иначе мне могут не дать развода. Но, с другой стороны, и ребенка ей доверить нельзя. Будем действовать вместе и разумно. Я твой всегда. Мэтт».

Письмо было датировано 1996 годом, как и свидетельство о смерти Лизы, наступившей в результате повреждения шейных позвонков во время автомобильной аварии.

Странно, что никто не удосужился прочесть все это, подумал Роджер. А может, Летти и читала, но решила не показывать Лоре до поры до времени. Иначе бы она это все не хранила. Роджер взял дневник и письма и спустился вниз. Том уже был в постели и посоветовал Роджеру последовать его примеру.

Роджер долго не мог заснуть на новом месте. Но когда заснул, ему приснился его тесть, Лиззи, мать Лоры, и безумная теща, и все эти участники драмы кружились в странном хороводе и каждый что-то пытался ему объяснить и рассказать…

Проснулся Роджер чуть свет и разбудил Тома.

— Мы должны найти их. Может, они заехали в Вашингтон по дороге? Забрось меня домой, а потом встретимся и поедем их искать.

— Мне вообще-то в редакцию надо заглянуть, — заметил Том. — У меня интервью горит. Вот тебе адрес Лориной квартиры — поезжай сам. И кстати, там наш сосед Бони. Он наверняка знает, куда они намылились.

Роджер приехал домой и обнаружил там целый переполох. Оказывается, леди Берли заезжала, но не одна, а с другой леди Берли, то есть со своей сестрой. И это было очень странно, потому что никто не мог понять, кто есть кто. Они прошли в спальню и взяли какие-то вещи. А заодно и Мадлен, которая решила теперь жить у них и помогать им. Мадлен даже предложила не ехать в Нью-Йорк или Москву, а сразу полететь в Париж. И дамы вдруг согласились. А так как они очень громко все обсуждали, то все это слышали. Потом они взяли из гаража большую машину, кажется «лендровер», погрузили туда вещи и отбыли в неизвестном направлении. А Клайд тоже насовсем ушел. Но адрес оставил, на всякий случай.

Роджер машинально взял в руки адрес и был несколько удивлен его идентичностью с адресом Лоры.

— Прекрасно! — сказал он и тут же уехал, сам сев за руль и не сказав никому куда.

 

14

Мэтью Браун ходил по кабинету, напряженно обдумывая скандал с женой и свое решение о разводе. Конечно же так и должно было произойти рано или поздно. Конечно же он сам во всем виноват. Но кто в юности не делает ошибок? И как легко дать себя уговорить словами, что все жертвы ради семьи оправданны? И кто виноват, что сама судьба помешала им с Лизой вновь соединиться, когда они окончательно поняли, что не могут жить друг без друга. Девочкам было тогда десять лет. Долго же они шли к этому решению. Но… тут он вспомнил странные слова Дианы и ее нелепые угрозы. Так, может быть, не судьба, а кто-то другой вмешался в их жизнь? Смерть Лизы была таким потрясением для него. На похороны он пришел, но у входа на кладбище отец Лизы потребовал, чтобы он убирался по-доброму. Дочку ему даже показать не захотели — Летти сама оформила опеку над ней. Лиза никому не рассказывала об их встречах и переписке и решении начать одновременно бракоразводные процессы. Наверное, она даже мужу не успела сказать, если они вместе куда-то ехали. А может, именно в этот момент она ему об этом и говорила. А ее муж от волнения не справился с управлением. Говорят, что какая-то машина с тонированными стеклами неслась им навстречу. В какой-то миг обе машины столкнулись, но машина Лизы упала в овраг, а другая исчезла так быстро, что никто не заметил ни ее номера, ни ее марки. Но две машины неслись на большой скорости, и, если бы «тойота» Лизы ехала чуть медленнее, такого бы не случилось. Кто теперь скажет, отчего так понеслась «тойота» и почему встречная машина оказалась от них так близко?

Но вдруг Мэтью прошиб пот. Как он раньше не догадался?! Ведь за неделю до этого он заявил Ди, что уходит от нее. Она очень спокойно отнеслась к этому. Сказала что-то вроде «Хрен с тобой!» или «Подавись ты своим разводом!»… А спустя неделю после гибели Лизы она начала рыдать не переставая. В это время его шофер Марио вдруг взял расчет и куда-то исчез. Мэтт напился. Он пил всю неделю после смерти Лизы. И в один из вечеров к нему в спальню пришла Диана и стала умолять не бросать ее. Мэтту было все равно. Диана осталась у него на ночь, и они помирились. Перемирие длилось недолго. Снова начались скандалы и измены, но о разводе никто уже не вспоминал. А если в той машине за тонированными стеклами сидел Марио? И все это подстроила Диана? Но почему Марио согласился на такое? Из-за любви? Едва ли. Наверное, из-за денег, которых ему всегда не хватало. Ведь он постоянно играл в карты и на бегах. Он давно уже тяготился вниманием хозяйки и ее мелкими подачками. Решил сорвать огромный куш и смыться. А разыскивать она его точно не стала бы, боясь разоблачения. Все эти соображения пронеслись у Мэтта в голове, и он бросился в спальню жены.

— Это он, скажи мне, гадина, это он, твой любовник Марио, убил Лиззи?! — кричал Мэтью, тряся жену за плечи и пытаясь схватить за горло.

Диана вырывалась от мужа, отбивалась от него и шипела:

— Заткнись, сволочь, заткнись! — Наконец она вырвалась. — Ты ничего не докажешь! У тебе нет доказательств! И что дальше? В суд пойдешь? Кто тебе поверит?! А я расскажу, как ты обманом отнял ребенка у матери! Да я что хочешь расскажу про тебя. Скажу, что ты педофил, что пытался изнасиловать Дорис, когда она была маленькая…

— Ты сумасшедшая! Да кто тебе поверит?! Дорис не будет лжесвидетельствовать.

— А тебе кто поверит?

— Я найду Марио!

— Так он тебе и скажет, ха! Дурак он, что ли?!

— Мне не скажет. А суду скажет. Проведут расследование. Выяснят, откуда у него появились деньги. Почему он ушел от нас тогда…

Мэтью, не договорив, вышел из комнаты. Да и о чем говорить с этой женщиной! Она всегда была такой — наглой, напористой. Как легко она окрутила его, приперла к стенке, заставила жениться! Как ловко разорила его отца, чтобы все прибрать к рукам. А эту авантюру с ребенком она тоже придумала сама, чтобы еще сильнее привязать к себе Мэтта и потом всю жизнь шантажировать. Но такой изощренный ум, такая бешеная энергия должна была иметь обратную сторону. Она стала сходить с ума, стала почти неуправляемой, все служащие ее боялись и ненавидели, ни один мужчина не мог сойтись с ней больше чем на одну ночь. Только Марио продержался несколько лет, но она ему за это платила.

Мэтт позвонил своему другу из ЦРУ и попросил навести справки о своем бывшем шофере. Но в это время решила разыскать своего бывшего любовника и Диана Браун.

Ее охватила лихорадочная активность и одержимость. Она решила немедленно разыскать Марио и предупредить его.

Несколько лет назад Диана уже нашла его. Она предполагала, что он где-то в Лас-Вегасе или, насмерть обкурившись (он когда-то грешил этим), получил ножом в бок в каком-нибудь притоне. А может, уехал в Калифорнию, женился и обзавелся кучей детей. Но однажды, на открытии нового торгового центра, в одном из прежде непрестижных, а ныне вполне приличных районов Вашингтона, Ди обратила внимание на нарядную толпу возле местной русской ортодоксальной церкви. Она поинтересовалась, что там такое происходит. Через несколько минут ее секретарь доложил, что в храме большой праздник и фестиваль ортодоксальных хоров со всей Америки. И кстати, приглашаются все желающие. Диана решила при таком скоплении народа организовать маленький пиар ее торговому центру. Она вошла в храм, быстро вычислила одного из распорядителей и предложила благотворительный взнос и скидку всем присутствующим. Ее вежливо поблагодарили и предложили послушать пение. Выступал, как значилось в программе, хор мужского Джорданвиллского православного монастыря. Пели все без музыки, и это очень удивило Диану. Но звуки голосов были настолько слаженными и красивыми, что она почувствовала какое-то странное сладостное оцепенение. Это было так непривычно, что Диана испугалась. Чтобы стряхнуть с себя это наваждение, она стала рассматривать лица поющих и вдруг, к своему изумлению, увидела Марио. Да, это был он, но с черной бородой и длинными волосами под черной шапочкой. Она знала, что он неплохо пел и даже в молодости играл в каком-то рок-банде. Однако эта метаморфоза была просто фантастична. Диана решила, что у нее начались видения. Впрочем, это вполне объяснимо в храме, да еще в таком мистическом, как любая греко-русская ортодоксальная церковь. Но Марио был по отцу итальянец, и она всегда считала его католиком. Тут Диана вспомнила, что его мать была гречанкой, и это все объясняло. После выступления она подошла к нему. Ей все-таки не верилось, что это тот самый Марио, который закатывал ей сексуальный марафон и без стеснения брал за это деньги. Она слегка толкнула его сзади рукой. Марио быстро обернулся. На миг его лицо передернулось, но тут же приняло спокойное выражение.

— Это ты? — спросила Диана. — Что ты тут делаешь? Что за карнавал?

— А что ты тут делаешь? — тихо спросил Марио. — Откуда ты узнала, что я буду здесь сегодня?

— Я случайно зашла. Мы открыли новый магазин на Висконсине. Ты на самом деле монах или просто поешь в хоре?

— Меня зовут теперь брат Марон. И ты еще удивляешься, почему я стал монахом? После всего, что я сделал?! Конечно, мне надо было сидеть в тюрьме. Но пойти в полицию и признаться я не мог из-за тебя. Я не хотел стать доносчиком. Так что теперь отмаливаю наши грехи здесь. Думаю, теперь тебе лучше уйти. Да, можешь пожертвовать что-то на наш монастырь.

— Я уже достаточно тебе пожертвовала, — холодно ответила Диана и быстро пошла прочь из церкви.

Диана не любила, когда ей что-то напоминало о совершенных ею подлостях. Но она же просила только попугать эту нахалку! Денежки получила, небось все истратила и решила мужа увести. Она давно следила за Мэтью и, узнав, что он снова встречается с Лизой, решила положить этому конец. Марио должен был разбить их машину, а когда муж вылезет выяснять отношения, избить его и припугнуть соперницу. Несколько дней Марио ездил за машиной Лизы. Наконец он отследил их вдвоем с мужем на безлюдном шоссе. Но случилось непонятное. Только Марио собрался слегка ударить машину в бок, как та разогналась и удар получился такой силы, что машина Лизы отлетела в овраг. Марио не стал ждать окончания истории и быстро исчез.

Так же стремительно он исчез и из жизни Дианы.

И вот теперь, через столько лет, Мэтью собирается ворошить это дело.

Диана быстро сорвалась с места и вышла из дому. Когда еще ее благоверный отыщет Марио, а она знает, где его искать. Диана ехала в Джорданвиллский монастырь. Это не так уж и далеко. Подумаешь, другой штат. А по шоссе всего ничего. Весь день она ехала без остановки. Стало темнеть, и по многополосной дороге понеслись огромные трейлеры. Они неслись как Летучие Голландцы, и ужасный ветер, летящий от них, леденил душу, как ветер смерти.

Мне надо остановиться и отдохнуть, шептала себе Диана. Отдохнуть… Но вдруг она ясно увидела дно оврага и горящую машину. А на траве два трупа. И молодую женщину в узких джинсах и белой, испачканной в крови и грязи блузке. У нее была странно свернута шея, и потому лица не было видно. В этот миг огромный трейлер стал менять полосу и его длинный хвост с надписью «Ойл» ударил по капоту машины замешкавшейся Дианы. Видение перед глазами Дианы пропало, и она стремительно провалилась во тьму. А потом ее обступила тишина, которой уже не было ни конца, ни края…

Роджер поехал на Адамс-Морган только после четырех. Как он и предчувствовал, там никого не оказалось. Роджер долго бил в дверь кулаком. Наконец открылась соседняя дверь и оттуда показался… Клайд.

Роджер машинально сказал:

— Хай! — Потом подумал и спросил: — А почему ты здесь? Или тебя Лора приютила?

— Лора познакомила меня с новым другом, — ответил Клайд, — а он тут живет. Ну и я временно. А когда мы начнем свое дело, то, возможно, и переедем.

В это время раздался голос:

— С кем ты треплешься? Это Том, что ли?

К двери подошел странный тип с афрокосичками. Или, может, это девушка? Но, судя по щетине на подбородке, это все-таки не девушка. Тип как ни в чем не бывало обнял Клайда за талию и мурлыча спросил:

— Кто это рвется к нашим милым девушкам?

— Это муж одной из них, Бони, мистер Берли, — ответил Клайд.

— Это который миллионер? — переспросил Бони. — Ничего, симпатичный. Девочек нет, не бейся головой в дверь.

— Я это понял, — мрачно ответил Роджер. — А где они могут быть?

— Они вроде в Париж собирались, — мечтательно ответил Бони. — Узнай, когда туда летит ближайший самолет. А вообще-то ты не пробовал им позвонить?

Роджер сел на ступеньку и замолчал. Он вдруг почувствовал, что устал. Просто устал и хочет спать. Облокотившись о стенку, Роджер уже стал проваливаться куда-то, но вдруг его телефон забился трелью звонка. Звонил Том.

— Срочно поезжай к своему тестю! Его жена разбилась на машине! — закричал Том. — Девчонки поехали к нему! — Том что-то еще рассказывал про трейлер, про снесенную голову Дианы, про ее непонятное ночное бегство неизвестно куда.

Роджера охватила странная апатия. Ему показалось, что он никогда больше не увидит Лору. И куда бы он ни приехал, ее уже там не будет. Его мысли поплыли куда-то в сторону.

— Эй, приятель, ты в порядке?! — Кто-то тряс его за плечо. Это был Бони.

Клайд же схватил Роджера под мышки и, встряхнув, распорядился:

— Быстро несем его к нам. Надо ему выпить горячего чаю и отоспаться. По-моему, это какой-то нервный срыв.

Роджер позволил уволочь себя в квартиру Бони. Его свалили в кресло. Клайд включил на полную мощь кондиционер, Бони побежал готовить чай. Постепенно от прохлады и тишины Роджер пришел в себя. Горячий сладкий чай с лимоном был тоже очень кстати. Бони участливо смотрел на Роджера, облокотившись на стол. А Клайд дипломатично сидел поодаль в другом кресле и читал газету.

— Надеюсь, смерть вашей тещи не главная причина этого легкого нервного срыва? — спросил Клайд. — Ее, конечно, жалко, как и каждого безвременно ушедшего человека, но, мне кажется, ее уход намного облегчит жизнь всей вашей семье? Не так ли? Прошу прощения за навязчивость…

— Да все как-то навалилось. Иногда думаешь, это случается с любым, кроме тебя. И как выйти из дурацкой ситуации, не потеряв лицо? — Роджер приходил в себя и с интересом оглядывал в уютную комнату, и ее обитателей.

Клайд выглядел по-домашнему умиротворенно, его безукоризненная вышколенность и чопорность исчезли, но не изменили в его лице располагающего выражения достоинства и уверенности. Бони был очень смешной и миловидный, но при этом в его глазах плясали чертики. Роджер почувствовал, что начинает отдыхать и постепенно приходить в себя.

— Если все ваши волнения из-за любви, то наплюйте на глупые детали. Бояться казаться смешным — это детские комплексы. Это прекрасно — быть смешным! Вас любят, а все остальное в сторону!

— А если нет? Если только решили поиграть?! — взволнованно спросил Роджер, думая о своем.

— Да ладно, не парься! — неожиданно воскликнул Бони. — Лора тебя любит. Не такая она девушка, чтобы дурью заниматься. Не любила бы, так бы и сказала: отвали, мужик. А если темнит, прячется, значит, проверяет, хочет удостовериться в тебе. Женщины любят, чтобы все было наверняка.

— Мужчины тоже, — заметил Клайд. — Что может быть смешнее двух геев, живущих вместе. Причем один банковский служащий, а другой фолк-музыкант? И мы смеемся, но ужасно счастливы.

Роджер выпил еще чашку чая, обсудил с Бони особенности ориентальной музыки и ушел от ребят спокойный и уверенный в себе. Теперь ничто не могло помешать ему найти свое счастье.

Похороны Дианы Браун были скромными и немноголюдными. Из-за ее странной гибели было решено не привлекать слишком большого внимания прессы к деталям и подробностям похорон и вообще ко всей семейной саге Браунов. Лора, накануне впервые увидевшая своего отца, была сдержанна и сосредоточенна. Она не знала, как вести себя в подобной ситуации. Она очень доброжелательно отвечала на вопросы Мэтью, молча стояла возле Дорис и чувствовала, что вторые похороны за месяц, это все-таки перебор. Поодаль стояли Том и Роджер. Том разыскал их накануне, но не стал предлагать встретиться, принимая во внимание тяжелую и ответственную миссию сестер. Роджер тоже дозвонился и, выразив соболезнования, попросил не уезжать, не простившись. Родственников на похоронах было немного, служащих оказалось больше. Да и родственников почти не осталось, кроме каких-то двоюродных дядей и племянников, чьи имена даже Мэтью уже не помнил.

И это когда-то могущественный клан Браунов, с горечью подумал Мэтью. То, ради чего я пожертвовал своим счастьем, счастьем дочерей и что в конце концов погубило и Диану. Все давно умерли, всем давно все равно.

Он почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. Его дочери подошли к нему и встали с двух сторон. Он обнял их и разрыдался.

Поминок не было. Сестры, не сговариваясь, собрались ехать в дом отца. Им надо было многое обсудить. Роджер подошел к Лоре и протянул ей пакет с письмами и дневником матери.

— Где ты это взял? — ничему уже не удивляясь, спросила Лора.

— У вас на чердаке в гобеленовой коробке. Странно, что ты сама этого не видела, — ответил Роджер, старясь быть ровным и доброжелательным.

— Я думала, там нитки и иголки, — пожала плечами Лора. — А я с детства терпеть не могу дамского рукоделия. Ты-то что там искал?

Роджер усмехнулся.

— Хотел взять что-нибудь на память, какую-нибудь твою безделицу — вроде вышитого зайчика…

Лора хмыкнула.

— А может, вернешься к Дорис? По-моему, зайчики — это из ее арсенала. Я не знала, что ты такой сентиментальный…

— Я и сам не знал… Дорис тоже никогда не увлекалась шитьем. В этом вы похожи, стало быть. Ну, извини, звони, если что… — Роджер отошел и медленно направился к выходу с кладбища.

Том в это время топтался возле Дорис.

— Какие планы? — спросил он.

Дорис посмотрела на него, словно увидела впервые.

— Какие у меня могут быть планы? Я ни о чем думать не могу, в голове все перепуталось. Поеду к папе, а там видно будет.

— Ну тогда пока, я могу позвонить?

— Ну да, конечно… звони. — Дорис отвернулась и подошла к Лоре.

Том постоял на месте и, развернувшись, пошел искать свою машину.

В доме Браунов Лора растерялась. Ей захотелось уйти оттуда и никогда не возвращаться. Отец показался ей не таким, каким она себе его представляла. Совершенно чужой человек. Когда он заплакал на кладбище, у нее в груди что-то ёкнуло. Но потом она снова засомневалась, стоит ли возрождать давно потерянные отношения. В отведенную ей комнату зашла Дорис. В этот момент Лора дочитывала дневник. Она захлопнула его и протянула Дорис. Сама же принялась за письма.

Прочитанное так потрясло обеих, что не было сил все это обсуждать. Но в дверь постучала горничная и позвала на ужин.

За столом сидел их отец и Мадлен. Бывшая горничная быстро освоилась с новыми обязанностями и всячески старалась произвести хорошее впечатление своими безукоризненными манерами и доброжелательной предупредительностью.

Неплохо она тут смотрится, подумала Лора. Может, оставить ее здесь, а не таскать за собой? На черта мне горничная?! Всю жизнь не было и привыкать не стоит.

Дорис вообще ничего не подумала, она не обратила внимания на Мадлен в новом качестве, а была полностью погружена в только что прочитанное. При виде девушек Мэтью встал.

— Ну вот, — произнес он, — не очень удачный случай послужил предлогом для нашей встречи, но я все равно счастлив, что это произошло.

— Что именно? Смерть вашей супруги или неожиданное новое отцовство? — не удержалась от своего обычного ехидства Лора.

Дорис вспыхнула. Она никогда бы не рискнула так ответить отцу.

— Лора, — тихо начал Мэтью, — ты вправе презирать меня, но попробуй хоть немного пожалеть… и я надеюсь, что, возможно, когда-нибудь заслужу твою любовь…

— Не обещаю, — строго ответила Лора. — Настоящая любовь вырастает из уважения. А вы… сначала вы обманывали мою мать, потом свою невесту, потом обманом украли ребенка, потом опять же решили снова разбить жизнь моей мамы и развести ее с хорошим мужем, которого я любила и считала своим отцом. И в довершение всего мама погибла, а я росла сиротой. Дорис ужасно жила, полностью подавленная вашей супругой и разлученная со своей семьей. А теперь и ваша супруга погибла. И наверное, не случайно — может, вы ее довели до этого опять же своей ложью. Вся ваша жизнь — обман. И только не врите мне, что вы меня любите. Я вам не верю.

Мэтью встал и вышел из столовой.

Мадлен тихо сказала по-французски:

— Зачем вы так резко говорите с ним? Это только один взгляд на все, но есть и другая сторона. И потом, он только что потерял жену. Не важно, как они жили, это все равно травма…

— Мадлен, я буду тебе очень признательна, если ты возьмешь на себя заботу о нашем бедном папе. А еще лучше, выйдешь за него замуж и окончательно его утешишь. Мне все это как-то неинтересно, — тоже по-французски, но не так мягко ответила Лора.

— Не командуй, пожалуйста! С какой стати папа будет жениться на Мадлен? Он же старик, а она молодая. Мадлен, ты хочешь поехать с нами в Париж? — на своем приятном французском заметила Дорис.

— Если честно, то я не такая уж юная, но мерси, мадам… или вы уже мадемуазель? Мне в этом году будет сорок. Но это между нами. И в Париж возвращаться мне не очень хочется… Да я и не уверена, что меня там ждут, а если и ждут, то не в объятия любви. Надо сначала бы навести справки. Но если вы не возражаете, то я бы осталась с этим достойным джентльменом и стала бы заботиться о нем… И кто знает, может это моя судьба?

— Смотри, проверяй тормоза теперь более тщательно. Бог любит троицу, — не удержалась и съязвила Лора.

— Прикуси язык, сестренка. Странно, что Роджер в тебя влюбился. Наверное, он тайный мазохист.

В это время в комнату вошел Мэтью. Он держал в руках фотографии. Сев рядом с Лорой, он разложил их на столе. Это были фото счастливо улыбающейся Лизы, их фото в саду, Лиза беременная. Потом Лора увидела свои детские фотки, школьные, выпускные и даже университетские.

— Откуда они у вас? — спросила она.

— Что-то дала твоя мама, а что-то делал я сам. Я собирался встретиться с тобой, но был связан словом, которое дал твоей тете, и, если честно, боялся, что Диана может как-то навредить тебе. Я тщательно обдумывал, как лучше поступить, но судьба все решила за меня. Мы действительно хотели с твоей мамой снова быть вместе. Мы любили друг друга всегда, но я не мог бросить в беде моих приемных родителей. Они дали мне все — образование, положение в обществе. Я думал, заработаю деньги, верну долги и разведусь. И Дорис я не украл. Она действительно умирала. Я ее спас. А эта идея с удочерением… Это была целая интрига. Диана предложила разделить детей, как бывает после развода, она уверила меня, что Лиза не в состоянии поднять двоих, а если оставить ей одну девочку, то она не впадет в депрессию, а, наоборот, выздоровеет. А когда я опять хотел вернуться, твоя мама уже вышла замуж. А через несколько лет мы снова пытались соединиться, но тут случилось это несчастье. Я не хочу верить, что Диана приложила к этому руку. Но если это действительно так, ее страшная смерть искупила этот грех. Все ее грехи. Она была глубоко несчастной женщиной. Ее никто не любил, даже Дорис, а ведь Дорис считала Ди своей матерью. Пусть земля будет ей пухом. Теперь ты веришь, что я всегда помнил о тебе, Лора?

— Прости, если что не так, папа, — тихо сказала Лора. — Вообще-то это здорово, когда у тебя есть отец… и сестра. А я только недавно думала: вот теперь я одна на свете. Это так тяжело — остаться одной.

— Мне кажется, у тебя есть не только я и папа, но и еще кое-кто, — сказала Дорис.

— Ну это весьма проблематично, — заметила Лора. — Так ты точно решила ехать в Париж? Попробую перевестись туда в аспирантуру. Если получится…

 

15

Прошел год. Лора Тейлор и Дорис Берли жили в Париже. Лоре не удалось перевестись в аспирантуру, но она поступила в Сорбонну и заново писала диссертацию на совершенно другую тему. Она решила проработать вопрос о психологии интеллектуалов эпохи шестидесятых годов, на которую большое влияние оказал экзистенциализм и левые идеи. Дорис же поступила туда в качестве студентки и начала изучать теологию и проблемы социальной помощи и адаптации. В их жизни произошли и юридические изменения. Дорис получила по почте бумаги на развод и подписала их. Теперь она носила фамилию Браун. Лора же по восстановленным метрикам стала официально признанной дочерью Мэтью и тоже стала носить его фамилию. От Роджера и Тома не было ни слуху ни духу, не считая свидетельства о разводе и газетных публикаций Тома. Наступало Рождество. Девушки всерьез подумывали, не рвануть ли им на родину на этот праздник. Что может быть прекрасней, чем Рождество в Америке?! Хотя папа, напротив, собирался приехать в Париж. Кажется, Мадлен поработала на совесть, и отец уже намекнул в письме, что приедет не один, а с прекрасным франкоговорящим гидом.

Зайдя в любимое кафе на Елисейских Полях, девушки совершенно неожиданно столкнулись с Джимом Прайсом и Дмитрием Волиным. Обменявшись восторженными приветствиями, все четверо уселись за столик.

— А вы разве не в Москве? — поинтересовалась Лора.

— Что ж, нам и отпуска не полагается? — как обычно, буркнул Дмитрий. — Я уже охренел от своей исторической родины. Дорого, удобства минимальные, хамство максимальное. Ничего не меняется. Правда, открыты казино и по Тверской гуляют шлюхи, но это никогда не было символом прогресса и демократии.

— Дмитрий все усугубляет. Он так мрачно ко всему относится, даже прекрасная француженка не могла его развеселить. Мне очень нравится в Москве. И кстати, теперь у нашей газеты есть отделение в Москве, а я его представитель. И все благодаря вам, Дорис… или Лора. Я уже не пойму, кто есть кто. Книга почти написана. А уезжать не хотелось, но случай все решил…

— У меня два вопроса: какая прекрасная француженка и какой случай? И кстати, как там Том?

— У Тома все отлично. Француженка — это Изабель Лис. Она закрутила с Волиным роман. Поэтому он на Рождество ринулся сюда. Ну а я… я просто люблю Париж.

— Кто его не любит?! — воскликнула Дорис. — Расскажите про Тома поподробнее.

— Ну, Том влез без мыла в задницу сенатору Ройту. Тут я снимаю шляпу перед ним. И старик раскошелился и раскошелил еще парочку толстосумов. Так что теперь у нашей газеты отделения в самых главных городах Европы. А между прочим, Том прибывает в Париж, если уже не прибыл. Его назначили заведовать парижским филиалом. Он же, оказывается, блестяще владеет языком, так как учился на французском отделении университета.

— Том в Париже? — спросила Дорис упавшим голосом. — А где будет расположен филиал вашей газеты?

— Да тут недалеко. На Монпарнасе, 29-а. Сейчас там заканчивают ремонт. Вообще-то это просто будет его квартира, ну и одна комната типа офиса. Если, конечно, он не возьмет с собой штат девиц. Уверен, что Мей точно за ним рванет. Эта штучка не упустит ни одного стоящего парня, делающего карьеру.

— А что за Мей? — поинтересовалась Лора, увидев, как расстроилась Дорис.

— Моя бывшая подружка. Я оставил ее Тому как переходящий вымпел. Вы же с ним расстались, Лора? Я правильно понял? Или я что-то не так сказал?

— Дорис, я слышал, вы разошлись с мужем? — вдруг вылез Волин. — Скажите мне только правду. Вы с ним разошлись, потому что у него был роман с Изабель? Мне это очень важно знать.

— Да идите вы в задницу с вашей потаскушкой! — вдруг сорвалась Лора. — Никогда у него не было с ней романа, она сама ему в штаны лезла. Вы единственный, наверное, кто на нее клюнул. И то потому что русский. Все русские традиционно любят иностранок. Ведь раньше при железном занавесе женитьба на них была единственной возможностью удрать из Союза.

Оставив деньги, сестры быстро ретировались.

— Чего это она раскипятилась? — удивился Волин. — Ей-то что? Если честно, я до сих пор не разобрался, кто из них кто. И вообще, что это за история? Какой-то «Принц и нищий» по-американски…

— Ладно, пускай Том пишет об этом, я теперь занимаюсь Россией и на великосветские сплетни мне наплевать, — беспечно заметил Джим.

В это время в дверях появилась Изабель. Джим благородно удалился за дальний столик.

— Вот идиоты! — кипятилась Лора, когда они завернули за угол. — Гуляют на наши деньги и при этом какую-то чушь несут нам назло.

— Знаешь, я, пожалуй, пройдусь одна, — вдруг сказала Дорис.

— Я даже знаю твой маршрут, — заметила Лора. — Ты уверена, что это хорошая идея?

— Нет, но я не могу иначе. Я хочу его видеть.

— Тогда желаю удачи!

Они расцеловались и разошлись в разные стороны.

Дорис быстро шла к Монпарнасу. Как только она услышала имя Тома, все у нее в душе перевернулось. Непривычная напряженная учеба, да еще на чужом языке, настолько ее изматывала, что сил на сексуальные желания уже не оставалось. Но о Томе она никогда не забывала. И понимала, что продолжает любить его. Но самой разыскивать его Дорис казалось унизительным. Ее адрес был у отца, у Клайда и Бони. При желании Том всегда мог найти ее.

Надо поставить точку. Поставить точку, вертелось у нее в голове. Я должна удостовериться, что все кончено. И тогда… Что тогда? Утоплюсь? Нет, начну новую жизнь!

Дорис нашла дом и вход в него. Справа от входа уже висела табличка на двух языках: «Грейт ньюс мэгазин». Дорис толкнула дверь. Дверь была не заперта. Небольшой холл упирался в широкую лестницу. Дорис стала подниматься по ней. Сверху раздавались голоса. Там явно кто-то двигал мебель. Какая-то девица закричала по-английски:

— Том, я ухожу! Мне надоело дышать пылью.

А вдруг это его новая подружка?

Навстречу Дорис спускалась белокурая девица в белых джинсах. Ее волосы были собраны в хвост и стянуты розовой резинкой.

Какая безвкусица, подумала Дорис. Зимой в белых штанах. И эта деревенская резинка. Типичная американская мочалка. Никакого шика.

— Простите, вы кого-то ищете? — спросила девица на плохом французском.

— Я здесь живу! — резко ответила Дорис по-французски.

— Ничего не понимаю, — пробормотала девица, выходя на улицу.

Дорис вошла в заставленную нераспакованной мебелью комнату и сразу увидела Тома. Он выглядел отлично, стал еще более красивым и был чем-то озабочен.

— Мей, раз ты еще не ушла, то подай мне вон то описание, на стуле возле двери! — крикнул он, отвернувшись к окну.

Дорис увидела на стуле инструкцию по сборке книжного стеллажа и, взяв ее в руки, подошла к Тому.

— Это, дорогой? — спросила она очень тихо, протягивая ему через плечо белые листочки.

— Мерси, — ответил Том и вдруг вздрогнул. Он резко обернулся и выронил описание из рук. — Дорис! — воскликнул он. — А как ты меня… — Но через секунду он уже целовал ее в губы, в щеки, в шею.

— Что за Мей? — шептала Дорис. — Где ты был? Почему не звонил?

— Мей — моя коллега, она скоро уедет. Я вчера прилетел, я знал, что ты здесь, и хотел… Ты же уехала и ничего не сказала… И после развода… Я знаю от Роджера про развод. Он, кстати, тоже здесь по работе… Ты все еще любишь меня?

— Да, но ты изменял мне?

— Не успел. Да чтоб я сдох! Мы же были обручены. А где кольцо? Ты его уже не носишь?

Дорис отстранилась от Тома и вытащила из-под пуловера цепочку, на которой висело кольцо.

— Ты согласна? — спросил Том.

— Ну да, да, да!

Они вдруг начали сбрасывать с себя одежду и упали на пол, застеленный целлофаном и усыпанный мелкими опилками. Том сразу вошел в нее, и они исчезли из этого мира. Дорис, за пять минут до этого мига считавшая близость чем-то несбыточным, вдруг ощутила себя частью Тома, и это ощущение показалось ей постоянным и никогда не прекращавшимся в ее жизни. Они ласкали друг друга то нежно, то грубо, шептали глупые слова и междометия. И наконец утомившись, одновременно почувствовали, что опилки колются, а целлофан больно прилипает к телу. Выбравшись из этого мусора, молодые люди расхохотались.

— Ты просто артефакт какой-то, — радостно шептал Том, снимая с груди Дорис мелкую деревянную пыль и кусочки целлофана. — Мое самое бесценное сокровище. Слушай, посмотри мою квартиру. Мне кажется, нам хватит места. Давай прямо сейчас поедем за твоими вещами!

Дорис не пришлось долго уговаривать.

Когда они вышли из дома, Дорис воскликнула:

— Ты сказал, что Роджер здесь. А у тебя есть его телефон?

Спустя двадцать минут стояния в обязательной пробке Дорис и Том уже были у входа в апартаменты сестер Браун. Там уже их поджидал Роджер.

— Роджер, — обратилась к нему как ни в чем не бывало Дорис, — Лора дома. Может быть, ты первый поднимешься? А мы посидим вон в том кафе напротив?

— Ты считаешь это удобным?

— Это необходимо! Только дайте нам знак, когда можно зайти, о'кей? Я хочу забрать вещи.

Роджер кивнул и, войдя в фойе здания, прошел к лифту. Консьерж что-то спросил у него, но подоспевшая Дорис тут же что-то ответила. Роджер от волнения не разобрал что.

Он подошел к двери и позвонил.

— Дорис, ты? Дверь открыта, я в ванной, — раздалось из-за двери. Потом послышались быстрые шлепки мокрых ног по каменному полу.

Роджер вошел в прихожую. Судя по мокрым следам, ванная была в глубине квартиры. Он быстро скинул с себя одежду и тихо пошел по следам Лоры. К счастью, дверь в ванную комнату не была заперта. Роджер осторожно отворил дверь. Лора стояла возле ванны, наполненной водой, и, судя по всему, добавляла в нее кипяток. Сама комната была необычной: с большим окном во всю стену, красивой мозаикой на полу, зеркалами и столиками по стенам и ванной посредине.

— Представляешь, мне сказал консьерж, что после девяти вечера и до завтрашнего дня не будет горячей воды из-за какой-то аварии, — сказала Лора. — Я тебе тоже советую сейчас помыться, можешь ко мне залезть. Ты слышишь?

— Я не против, — ответил Роджер. — Мы уже это не раз делали, помнишь, крошка?

Лора вскрикнула и уронила в воду полотенце.

— Как ты сюда попал?! — закричала она. — Откуда ты узнал, где я? И почему не позвонил?

— Я давно собирался сюда приехать! Вообще-то до развода я не мог с тобой видеться по закону. Нет, это бред. Ты была такой холодной тогда, и я подумал, что это конец! Но я собирался объясниться с тобой. И даже у твоего отца попросил адрес…

Лора смотрела на него. Роджер стоял голый и смешно жестикулировал. Она начала хохотать, потом и он рассмеялся. Они бросились друг другу в объятия и не разжимали их ни в ванне, ни в спальне, ни на полу гостиной. От этого сладостного занятия их отвлек звонок. Лора не стала поднимать трубку, дожидаясь автоответчика. Голос Дорис внятно произнес:

— Мы уже три часа сидим в кафе и тоже хотим делать то, что делаете вы. Если вы не отвечаете, я приеду за вещами завтра. Мы уходим.

Лора расхохоталась и сняла трубку:

— Заходите через десять минут. Я бы выбросила твой чемодан в окно, но мне лень его упаковывать.

— Конечно, ты и свои вещи не любишь укладывать. А кто будет это делать, когда мы разъедемся?

— Ну не я же. Правда, Роджер? Ты позаботишься, чтобы мне кто-то укладывал чемоданы?

— Ты правильно мыслишь, потому что я должен возвращаться в Штаты и надеюсь, что ты поедешь со мной. После Рождества, конечно.

Мэтью прилетел с Мадлен на Рождество в Париж. Он встретил его с дочками и их молодыми людьми. После всего, что произошло, он уже ничему не удивлялся. Спустя два дня в посольстве США в Париже были зарегистрированы две брачующиеся пары. Церемония прошла очень торжественно, хоть и скромно. Но никто из молодоженов не захотел роскошного многолюдья. Роджер и Лора улетели в Вашингтон. Дорис и Том остались в Париже. Мэтью Браун и Мадлен полетели на Багамы. А вот Мей Бартон и Изабель Лис отправились в Москву. Нетрудно догадаться, зачем и к кому держали путь эти безрассудные дамы. Может, и вам, дорогие читатели, если вы заскучали или хотите изменений в своей жизни, тоже стоит куда-нибудь отправиться? Для начала можете посетить парикмахерскую. Теперь вы понимаете, что может произойти из такого, казалось бы, невинного посещения…

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.