Мойра молчит, пока мы едем домой, но я чувствую, как гнев и растерянность волнами накатывают на нее. Однако и я сам не чувствую себя спокойнее. Думаю, что у меня даже не ускорился пульс, когда я пытался убить этого ублюдка за то, что он прикасался к Мойре, хотя она ему ясно дала понять, что не хочет этого.

Он был бы уже мертв в эту самую минуту, если бы Мойра не умоляла меня прекратить. Это впервые, когда женщина умоляла меня что-то сделать, и я без раздумий исполнил то, о чем она меня просила. Страх в ее голосе, паника в ее глазах. Я ослабил свою хватку на этом ублюдке — еще одно новое слово, мое любимое слово — и все закончилось.

Запомните, что я вам скажу. Гарантирую вам, что Майкл больше не будет крутиться вокруг Мойры.

Дорога до дома была короткой, мы быстро доехали, и вот я иду за Мойрой в дом. Я подготавливаю себя к тому, что она будет говорить мне грубые слова. Но я все-таки надеюсь на ее понимание, потому что я совершенно не в настроении слушать то, как она собирается отчитывать меня. Я и так пошел сегодня на уступки ради нее, ради ее мольбы отказавшись от решительного настроя убить. И сегодня вечером она не получит от меня никаких поблажек.

Положив свою сумочку на кухонный стол, она проходит в гостиную и садится на диван, расстроено вздыхая. Из-за этого движения ее платье приподнимается до середины бедра, плавно скользя вверх по ее ногам, а я не могу остановить себя и смотрю на ее шикарные длинные нежного сливочного оттенка ноги.

— Зак, нам необходимо поговорить о том, что только что произошло в клубе, — говорит она нерешительным и дрожащим голосом, и мои глаза поднимаются вверх по ее телу и останавливаются на ее лице. У нее мрачное и недовольное выражение.

— А о чем тут говорить? Я отпустил его, — пожимая плечами, говорю я и прислоняюсь к стене, граничащей с ее гостиной и коридором.

Она хмурит брови, и они сходятся вместе, между ними образовывается напряженная морщинка. Она выглядит встревожено из-за моей незаинтересованности в этом разговоре. Мойра вскакивает с дивана и подбегает ко мне. Ее лицо выражает злость, но присутствует и еще одна эмоция — страх. Страх не меня, а страх за меня. Я могу сказать с уверенностью, что перспектива ожидающих меня неприятностей здорово ее напугала.

Указывая пальцем мне в грудь, Мойра говорит:

— Ты не можешь просто так ходить и нападать на людей, потому что они тебе по каким-то причинам не нравятся. Ты не можешь пытаться убивать каждого, кто попытается схватить меня или прикоснуться ко мне. Ты меня хорошо понял?

— Я без разговоров убью любого, кто прикоснется к тебе и кто захочет причинить тебе вред, — прервал я ее речь, быстро вскинув руку и схватив ее затылок. Я слегка встряхнул ее, показывая ей тем самым слушать меня внимательно. — Я сам себе хозяин, Мойра. Никогда не забывай об этом.

— Зак… Но ты не можешь убивать. Всегда есть последствия того, что ты делаешь, и это не обязательно связано с законом, это также может затрагивать твою душу. Отнимая жизнь, ты совершаешь непоправимую ошибку. Ты хороший человек. Я думаю, для тебя это было бы подобно смерти — не забывай о том, как это скажется на твоем будущем. Тюрьма… Тебя запрут в камере… Никакой свободы.

Я притягиваю Мойру ближе к себе, пододвигаю ее лицо к своему, так что ей приходится немного привстать на носочки.

— Я знаю, что такое убить кого-то. Я делал это раньше и никогда, запомни меня, никогда не сожалел об этом, так что попридержите свою лекцию, доктор Рид.

— Что? Ты убил кого-то? — спрашивает она с недоверием, и в ее голосе намного больше страха, чем мне бы того хотелось. Что одновременно пугает и злит меня.

— Давай назовем это еще одним культурным отличием. Мое племя воевало с племенем Матика долгие годы. Мы нападали друг на друга и проливали кровь, убивали. Это наша форма правосудия, и когда я вернусь обратно домой, я сделаю это снова.

От моего признания Мойра бледнеет, и моя хватка на ее затылке становится сильнее. Я хочу ее шокировать, напугать, напомнить ей, что я все еще дикое и непокорное животное, а не человек, хотя бы тогда, когда мы сравниваем наши общества. Но я не хочу, чтобы я ей был противен. Я не хочу, чтобы она смотрела на меня взглядом полным стыда и разочарования.

— Позволь я расскажу тебе о последнем человеке, которого я убил, — мягко говорю я ей.

— Нет… Я не желаю слушать это, — ее голос почти срывается на крик, и она пытается вырваться из моей хватки.

— Ты выслушаешь меня, — приказываю я ей и еще сильнее сжимаю пальцы на ее шее, рывком притягивая ее ближе ко мне. Ее грудь плотно прижимается к моей груди, и по моему телу волной прокатывается болезненное желание. Я немного отступаю назад, хотя бы до того момента, пока Мойра не поймет, насколько я дикий. — Где-то за месяц до твоего приезда в Карайканскую деревню, чтобы забрать меня, мужчины моего племени напали на племя Матика. Это было нападение с целью спасения и отмщения. Однажды, незадолго до этого, пока мы были на охоте, в нашу деревню ворвались десять человек из племени Матика. Они изнасиловали некоторых женщин и украли троих мальчиков, жестоко убив мать этих детей, которая пыталась защитить молодые жизни ценой своей собственной.

— Я не хочу этого слышать, — кричит Мойра.

— Может, ты и не хочешь, но тебе нужно это услышать. Мы планировали свое нападение, очень тщательно все продумывая. Целью было не просто вернуть то, что у нас отняли и украли, но и наказание за то, что они напали на наших женщин и детей. Мы шли туда с желанием убить в ответ.

— Это неправильно, — говорит Мойра, смотря на меня широко открытыми глазами.

— Может, это и не вписывается в твое понимание правильного, но для нас это правильно и это то, что мы должны были сделать. В конце концов, мы не только забрали у них наших мальчишек, но мы вернули им долг в десять убитых жизней. Я с гордостью смотрел на то, как мой приемный брат, Коурло, возвращал своих украденных сыновей и убил того человека, который их выкрал и жестоко поиздевался над его женой, а потом убил.

Мойра дрожит в моих руках, но сейчас в ее глазах я вижу чуточку понимания.

Я наклоняюсь, чтобы прошептать ей на ухо:

— А хочешь знать, кого убил я?

Она отрицательно машет головой, но не останавливает меня, когда я начинаю говорить.

— Когда вошел в их деревню, я увидел Тукабу, с головы до ног перепачканную грязью. Она была раздета, и вся внутренняя и внешняя часть бедер была в крови из-за многочисленных повторных изнасилований, которые она пережила. Ее украли из своего родного племени Поурно, где она росла и воспитывалась. И она была почти при смерти, когда я нашел ее, но при этом достаточно сильной, чтобы выжить, когда ее забрали из этого племени к нам в деревню. Мы посадили их в грязи перед длинным общим домом, связав руки за их спинами. Тукаба указала нам на тех мужчин, которые ее украли и насиловали. Мы с моими братьями по племени использовали все наши стрелы, стреляя в них до того момента, пока они не были мертвы — так было отмщено за Тукабу.

Из глаз Мойры скатилась крошечная слезинка, но я увидел что-то новое в ее лице. Сострадание после рассказал о Тукабе, что, я надеялся, означало понимание совершенных мной поступков.

— Иногда я забываю, насколько отличается твоя жизнь и существование там от моей, — мягко говорит Мойра. — Ты так хорошо адаптировался здесь, что я забываю, насколько это должно быть для тебя тяжело: жить здесь, пока твое сознание наполняют те образы и все то, что тебе пришлось пережить.

Ее слова укутывают меня мягкой волной понимания моих поступков, потому что в ее голосе больше нет и намека на непонимание или обвинение. Может, она и не согласна с моим желанием справедливости и мести, воспитанных во мне племенем, или даже с моим желанием утолить мой гнев такими неправильными действиями. Но она понимает на самом простом уровне, что то, как я вел себя в некоторых ситуациях в моей жизни — это вполне нормально и оправдано… По крайней мере, для меня.

— Я знаю, ты думаешь, я не хочу вести себя так, как это принято у вас. Но, Мойра, это не так. Я достаточно видел, достаточно прочел, чтобы отличить белое от черного, как верно и как нет относительно ваших культурных норм поведения. Но это и не значит, что я буду соблюдать все ваши правила.

Несмотря на то, что я крепко держу ее за шею, Мойра кивает мне.

— Но, пожалуйста, пообещай мне, что ты не сделаешь ничего подобного. Пожалуйста, не впутывай себя больше в такие неприятности, как эти.

Я улыбаюсь соблазнительной улыбкой, в которой кроется немного понимания в ответ на ее просьбу; хотя я и понимаю ее позицию, я не могу с ней согласиться.

— Я согласен с тем, что такого больше не повторится, Мойра. Но я никому никогда не позволю… а особенно обществу… контролировать мои действия. Это одна из самых главных причин, по которой я хочу вернуться в свою деревню… Потому что там я полностью свободен, и делаю то, что я хочу.

Мойра открывает рот, чтобы возразить что-то, но я быстро притягиваю ее к себе, пока ее тело не прижимается к моему. Медленно наклоняясь к ней, легко прикасаюсь губами к ее виску и задерживаясь в коротком поцелуе. Низким хриплым голосом я говорю ей:

— Если честно, я безумно хочу тебя забрать с собой, чтобы ты была доступна моим желаниям везде, где бы я тебя ни захотел. Я бы никогда не разрешил тебе носить даже крошечный кусочек ткани, и твои колени и твоя киска саднили бы от моего обладания тобой. Но потом бы я прикоснулся своим языком к твоей сладкой киске и нежно вылизал бы всю ту боль, которую бы причинил.

С губ Мойры срывается прерывистый вздох и обдает теплым прикосновением мою ключицу; по ее телу пробежала легкая дрожь. Она возбудилась от того образа, который я только что нарисовал, что я мечтаю с ней сделать.

Ее тело полностью расслаблено, а ее отказ поддерживается лишь ее страхом. Я буду трахать ее десятью различными способами в воскресенье, но сегодня я хочу ее именно так. Я прижимаюсь к ней.

— Встань на колени, — приказываю я, потому что знаю: она хочет находиться в моем подчинении. Это то, чего она хочет, я в этом уверен.

— Нет, — упорно шепчет она, и я внутренне улыбаюсь. То, каким голосом она это говорит, говорит об обратном.

Я нежно сжимаю ее шею, чтобы напомнить ей, что она стоит передо мной здесь, потому что я ей это приказал.

— Не смей мне больше говорить «нет», — прорычал я ей в лицо. Используя свою хватку на ее шее, я отталкиваю ее от себя и разворачиваю ее спиной ко мне. Слегка толкая, я заставляю ее опуститься и хочу расплакаться от чувства радости и победы, когда она не сопротивляется мне, а начинает сама опускаться на колени.

Я сгибаю колени и опускаюсь на пол вместе с ней. Сначала ударяются, коснувшись пола, ее колени, затем мои, я продолжаю ее нагибать вперед до тех пор, пока ее щека не соприкасается с мягким ворсом ковра, а ее попка становится высоко приподнятой для меня.

— Ты помнишь, как впервые увидела меня? — шепчу я и нежно сжимаю ее шею рукой.

— Да.

— Это возбудило тебя, да?

— Да.

Ты хотела, чтобы я трахал тебя так же, да?

— Да.

— Ты хочешь этого сейчас?

— О боже, да, — стонет она, и мое тело становится наполненным чувством победы и похоти. Мой член, который сейчас возбужденный и твердый, как никогда, выпирает сквозь жесткую ткань джинсов.

— Тогда расскажи мне, — говорю ей повелительным тоном, наслаждаясь тем, как ее решимость исчезает по крупицам.

— Рассказать тебе что? — прерывисто втягивая в себя воздух, спрашивает она.

— Расскажи мне все про тот первый раз, когда ты меня увидела. Расскажи мне ту историю, моя сладкая Мойра, и тогда я обещаю подумать, чтобы дать тебе то, что ты хочешь.

Затем Мойра покорно рассказывает мне, как она смотрела на меня сквозь яркий огонь костра, трахающего Тукабу, и желая, чтобы это ее тело было подо мной. С тихим стоном возбуждения она рассказала, как ее кровь наполнил жидкий огонь желания, и она едва могла дышать, потому что то, как я смотрел на нее, выбивало весь кислород из ее легких. Она рассказала мне, как представляла мой член у себя между ног, она шептала мне это все, не стыдясь и без сожаления, что она хочет почувствовать, как мой оргазм сотрясает мое тело.

— Это отличная история, Мойра, — говорю я ей, стараясь, чтобы мой голос звучал уверенно и искренне, чтобы она не догадалась, насколько я близок к потере контроля над собой.

— Я это запомнила так, — говорит она, и в ее голосе проскальзывают нотки смелости и решимости. Хотя я добиваюсь ее подчинения, думаю, что мне нравится, как Мойра не сдается моей власти без боя.

— Ты тогда хотела меня, так ведь?

— Да, — выдохнула она.

— Так же, как хочешь меня сейчас?

— Да.

— Тем же самым способом?

— Тем же, — соглашается она, и я знаю: сейчас она принадлежит мне.

Свободной рукой я тянусь к подолу ее платья и приподнимаю его, обнажая ее округлую попку и бедра. Медленно тяну его выше и вижу самое красивое и сексуальное кружевное белье, какое бы я только мог представить на женщине. И еще одно слово пополняет мой словарный запас — белье.

Когда ее сексуальная попка и поясница обнажены, я говорю ей:

— Прежде чем я дам тебе это, скажи мне кое-что еще.

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — спрашивает она меня. Я сильнее сжимаю ее шею, потому что мне кажется, ее голос звучит требовательно. Она толкается в мою руку, которая держит ее, но я только усиливаю мою хватку.

— Я хочу, чтобы ты сказала самое главное, что выучила обо мне, с тех пор как увезла меня из дома.

— Я выучила, что ты… Закари Истон… дикарь.

— Да, — шепчу я ей, ослабляя свой захват на ее платье, и начинаю нежно дразнить, оттягивая кружево ее нижнего белья. — Ты хорошо училась.

Мгновение Мойра молчит, и потом говорит:

— Зак?

— Хм-м-м?

— Научи меня большему, — шепчет она.

Мое сердце так стучит, будто хочет выскочить из груди от звука ее голоса, наполненного мучительным желанием. Поддевая пальцем кружево ее трусиков, я тяну их по ее бедрам и по округлой попке и опускаю вниз.

— О, детка… Я собираюсь показать тебе, каково это — быть оттраханой во власти дикаря.

Она мягко и нетерпеливо стонет, когда ее кружевные трусики спущены до колен, а я придвигаюсь к ней ближе и вижу влагу, которая покрывает ее киску. Под моим взглядом ее складочки смотрятся так красиво. Я поднимаю руку и — это для меня впервые — медленно погружаю в нее палец, чувствуя жар ее возбуждения.

Мое дыхание вырывается шипящим звуком сквозь стиснутые зубы.

— Такая влажная для меня.

— О боже мой, — Мойра вскрикивает и толкается бедрами назад.

— Не двигайся, — строго приказываю я ей, пока мой палец скользит в ее киску снова и снова. Она остается стоять в той же позе, но ее тело дрожит, и ее стоны становятся все более частыми.

Я быстро убираю руки с ее шеи и от ее киски, стягиваю футболку, потому что я не хочу, чтобы было что-то лишнее, что может мне помешать наслаждаться ее готовностью для меня. Я расстегиваю пуговицу и аккуратно тяну вниз молнию на джинсах, потому что мой член твердый, как никогда, его покалывает от желания и тверже в этой комнате нет ничего. Быстро спустив джинсы и боксеры до колен, освобождаю свой член.

С головки выделяется обильное количество смазки, и взяв его в руку, я медленно вожу им по ее попке, между ягодиц, растирая смазку, прикасаясь своей длиной к ее складочкам, оставляя влажный след желания на ее коже.

— Видишь, я тоже возбужден для тебя.

— Пожалуйста, — умоляет Мойра.

Я придвигаюсь ближе, настолько, что могу чувствовать ее обнаженную кожу, хватаю и удерживаю ее затылок.

— Пожалуйста, что?

— Пожалуйста, трахни меня, Зак.

— Сейчас, детка, — обещаю я ей.

Я направляю свой член в ее киску, возбужденной головкой приоткрывая ее чувствительные складочки. Ощущения, что переполняют меня, заставляют напрячься каждый мускул в моем теле, от головы до пальцев ног. Я медленно толкаюсь вперед бедрами, погружаясь еще на дюйм.

Она такая тугая, и ее скользкая влажность засасывает мой член, чтобы он протолкнулся немного дальше. Я вижу, как ее попка вздрагивает в ожидании меня, ее пальцы цепляются за мягкий ворс ковра. Сейчас я чувствую, что ее мышцы расслабились и привыкли к моему размеру, я отпускаю свой член и хватаю ее за бедро, вдавливая пальцы в ее мягкую кожу. Я останавливаюсь лишь на пару секунд, чтобы насладиться плавными изгибами ее тела сзади и тем, как ее огненные волосы рассыпаются по ковру. Ее голова повернута в бок, ее профиль выглядит изящным. Глаза приоткрыты, губы изогнуты в удовлетворенной улыбке. Я никогда не забуду этот момент.

Быстрым движением я отстраняюсь от нее, почти полностью выходя из ее киски, и резко вонзаюсь в нее до упора, глубоко погружаю член одним толчком, прижимаясь бедрами к ее ягодицам.

Из моего горла вырывается стон удовольствия, потому что первое, что я почувствовал — как ее тугая киска сжимает мой член, и это было намного лучше, чем я мог себе представить. Мойра мягко и негромко вскрикнула и зажмурила глаза.

Я остановился, не двигаясь, мышцы ее киски сокращались вокруг меня, сжимая приятно мою длину.

— Черт! — рычу я, потом судорожно подаюсь бедрами назад и вхожу в нее снова, пытаясь удержать этот сладкий момент.

Мойра издает протяжные и долгие стоны, и я хочу слышать эти звуки как можно дольше. Я начинаю ритмично двигаться, выскальзывая и входя в нее снова. Но я чувствую, что вот-вот потеряю контроль, поэтому останавливаюсь и делаю глубокий вдох. Я не могу потерять контроль. Теперь мои движения становятся мягкими и размеренными, кружась в сильном танце нашего желания, я утверждаю свою власть и показываю ей мою силу.

Я готов вытащить член из ее тугой киски: так я могу излиться на ее тело и продолжать дальше свою изысканную пытку.

— Зак? — мягко говорит Мойра.

— Да?

— Не выходи из меня, не сдерживайся, — говорит она нуждающимся голосом. — Отдай мне всего себя

— Черт!

По моему телу проходит дрожь, вызванная ее словами и жаждой желания, которую я могу ощутить. Это поддерживает во мне мою силу и власть. Ее слова призывают мое тело сжаться от желания и необходимости начать двигаться в жестком темпе, трахая ее. Я закрываю глаза и представляю себе наши медленные и неспешные движения, но Мойра снова убивает меня:

— Пожалуйста, Зак.

— Черт! — я издаю шипящий звук и толкаюсь в нее, трахая ее с такой силой, что она немного качнулась, продвигаясь на ковре на пару дюймов, и с каждым жестким толчком мои яички ударяются о ее плоть.

Из нее вырываются стоны:

— Да, да… — и это все для меня.

Меня охватывает животное желание. Еще сильнее хватаясь за ее шею, я начинаю быстро и жестко врезаться в ее тело, мое тело ударяется об нее с такой силой, что эти звуки похожи на раскаты грома. Я опускаю глаза и смотрю, как мой член входит и выходит из ее киски, полностью покрытый ее влагой, и чувствую, как последние остатки контроля покидают меня.

Я трахаю ее настолько жестко, что начинаю испытывать страх, что могу поранить ее изнутри, но я не в силах остановиться. Мое тело прижимается к ее, грудь вздымается, а член жестко пронзает ее плоть.

Мойра пытается извиваться и двигаться вместе со мной, но я ее крепко держу. Если бы не ее стоны и вскрики, я бы начал серьезно волноваться, что причинил ей вред, но я не уверен, может ли хоть что-то остановить бурю, которую я сейчас обрушил на нее.

Глубокие, проникающие толчки.

Соприкасаясь, тела издают шлепающие звуки. Ее мышцы сокращаются вокруг меня, доводя меня до безумия. Запах нашего возбуждения проникает во все мои чувства

Когда накрываю ее всем телом, я не могу сдержать вырывающиеся из меня звуки, напоминающие мне в этот момент, что я больше животное, нежели человек.

Я ритмично врезаюсь в нее своим членом, с каждым ударом выпуская из своих рук все больше и больше контроля.

Мягкие всхлипы Мойры — «Да, да, да…» — подпитывают меня с каждым следующим толчком в ее тело.

По телу Мойры проносится спазм удовольствия, и стенки ее влажной и горячей киски сжимают мой член, словно тисками — я понимаю, что она кончает. Она кричит настолько громко, что я знаю, ее горло будет завтра болеть. Я чувствую, как мои тяжелые от желания яички подтянулись и напряглись, готовясь отдать себя до последней капли ее телу.

Я ослабляю хватку на ее шее и опускаю руку, сжав ее бедро. Изменяя угол моего захвата на ее бедрах, впиваюсь пальцами в ее мягкую попку, развожу ее ягодицы и смотрю, как мой член входит до упора в ее сладкую готовую киску, он покрыт ее влажным желанием. Я начинаю врезаться в нее грубыми движениями, о которых так молила ее ноющая киска.

Мой собственный оргазм был уже близко, и теплая волна омывает мое разгоряченное тело. Начинает кружиться голова, когда я вдалбливаюсь в нее снова и снова, пока, наконец, мое семя не заполняет ее. В изнеможении я опускаюсь на ее спину, принуждая ее лечь на пол, пока я продолжаю кончать. Я потерял контроль над собой. Даже когда волна за волной мое наслаждение накрывает меня с головой, мои бедра продолжают толкаться в нее сзади. Мой член лениво и неглубокими толчками двигается внутри ее киски, но мы продолжаем двигаться в едином ритме, пока ее тело полностью не иссушает меня

Даже когда я опустошен, маленькие спазмы продолжают сотрясать мое тело — это самый длинный и самый сильный оргазм, который мне приходилось испытывать за всю свою жизнь.

Я не представлял.

Я никогда не знал, что это может быть так

Я никогда не знал, что терять контроль может быть настолько приятно.