6.04.2026

Партизанское руководство собиралось в спальне, которую в шутку прозвали «главным штабом», на первом этаже Дома. Когда зашел Уокер, там уже сидели Бун Карлсон, Нгуен Зиап, Хоппер Ли, Уолли Коппл и Коннор Морган. Намечалось обсуждение партизанской стратегии.

– Хотели меня видеть?

– Заходи, Бен. Садись, – предложил Карлсон.

Одну стену украшала большая карта Монтроуза, другую – карта США. В обоих торчали разноцветные кнопки. Люди расположились за круглым столом. Уокер опустился на стул.

– Ну что, будем спасать мир? Какие планы?

– Бен, мы обсуждали перспективу вещания с заброшенной радиостанции. Когда вы с Келси будете готовы?

– Я бы сказал, дней через пять-шесть. А что?

– Уложитесь в четыре?

Уокер потер подбородок.

– Не знаю. Возможно. Надо спросить у Келси. Мозг нашей команды – она, я так, на подхвате. А что такое-то?

Вместо Карлсона ответил Морган.

– Десятого тут могут быть корейцы. Они заполонят весь город, как тараканы.

– Мы получили сведения, что сюда направляется тяжелое подразделение корейцев, – добавил Карлсон. – Все, что сказал пленник, подтвердилось. Монтроуз выбран целью из-за добычи сланцевой нефти. У них танки, сотен пять легкой пехоты. Сейчас в городе от пятидесяти до ста корейских солдат, итого, считай, шесть сотен врагов. У нас человек тридцать бойцов. Картина чисто как в Аламо.

– Господи, – сказал Уокер.

– Пусть приходят! – рыкнул Морган. – Я не собираюсь на жопе отсиживаться!

Карлсон не обратил на него внимания.

– Кроме нас есть и другие партизанские ячейки, но мы понятия не имеем, сколько у них людей. Нам надо установить с ними связь и скоординировать действия. Когда придут корейцы, действовать в городе станет еще труднее. Есть опасение, что мы потеряем доступ к радиостанции.

Коппл начал было говорить, но его одолел кашель. Люди обменялись озабоченными взглядами. Сержант ловил ртом воздух. Зиап протянул ему бутылку воды. Коппл сделал пару глотков, и его отпустило.

– Простите, – сказал он. – Хотел сказать, что мы высоко ценим ваше с Келси дело. Мы как-то обсуждали, что нашему движению пригодилась бы твоя способность вдохновлять людей. Ты должен выйти в эфир до того, как придут корейцы, сообщить людям о том, что творится на реке Миссисипи, и призвать слушателей в ряды партизан. Хватит отсиживаться в кустах. Хватит терпеть.

– Мы знаем, что корейцы способны отследить сигнал, – продолжил Карлсон. – Не успеете до их прихода, и со станцией можно попрощаться.

– Мы можем использовать технику Хоппера, – сказал Уокер. – До сих пор нам удавалось вести передачи из укромных мест. Последние дни я был так занят на станции, что не выходил в эфир. Сегодня можем на скорую руку сварганить передачу. До сих пор нас не поймали. Если корейцы перехватывают нас, наверное, наши перемещения сбивают их со следа.

– Ценность радиостанции – в зоне охвата. Надо сообщить всей Америке, – объяснил Карлсон.

– Понимаю. – Уокер потер подбородок. – А знаешь, рядом с радиостанцией стоит начальная школа. И она работает. Видел там детей.

– Можно использовать как прикрытие. Родители утром приводят детей, днем забирают. Школ-то в Монтроузе почти не осталось.

Уокер кивнул.

– Так и сделаем. Значит, говорите, времени у нас до десятого.

– Именно.

Уокер вздохнул.

– Пойдем тогда работать.

 

9.04.2026

Следующие три дня Уокер с Келси дневали и ночевали на станции.

Здание простояло заброшенным лет десять. Большую часть оборудования спалил ЭМИ. Антенна на крыше вышла из строя, и Келси пришлось смастерить новую. Запчасти надергала со старой, трудность была в том, чтобы установить ее, не привлекая внимания караульных. К счастью, радиостанция притулилась на улице Роуз-Лейн, в тупичке на окраине квартала. Начальную школу же построили недавно, аккурат в центре.

Корейцы в первую очередь контролировали центр, в пригородах почти не появлялись. Уокер с Келси решили привлечь к работе Джима и воспользоваться услугами булочницы по имени Наоми.

Чтобы не терять времени, им нужно было, чтобы кто-нибудь предупреждал их, когда в районе появляются корейские солдаты. Электромеханики партизан успели починить несколько раций. С их помощью Карлсон, Морган, Ли и Зиап держали связь с Домом, когда выходили в город. Уокер попросил себе пару раций, их быстро привели в порядок. Джим брал лоток с домашней выпечкой Наоми, якобы «на продажу», и вставал на входе в переулок. В экстренном случае он использовал рацию, спрятанную в батоне. Чтобы хитрый батон случайно не купили, его «украсили» эдакой плесенью. Карлсон увидел в плане двойную выгоду: и охрану, и небольшой доход.

Девятого числа настало время устанавливать антенну. В потолке студии прорезали дыру и приставили к ней лестницу, чтобы напрямую выбираться на крышу. Студийное оборудование уже работало. Келси впаяла пару гнезд, чтобы подключать самодельный пульт и микрофон. Уилкокс хотела бы сделать что-нибудь помощнее, чем слабенький АМ-передатчик, но по идее дирекционная антенна Яги-Уда должна добить до обоих побережий. Осталось только подключить к пульту кучу проводов. Они жутко напоминали Уокеру спагетти, и он приберег эту пугающую задачку напоследок.

Уилкокс, стоя на крыше, смотрела в темное небо.

– Гроза приближается, – крикнула она в дыру. Уокер стоял у подножия лестницы.

– Когда будем уходить, не забыть бы закрыть крышку. Дрель подключила?

– Ага. – Келси с перфоратором в руках опустилась на колени. Провод от него тянулся в комнату. Уокер включил смонтированный в тележке генератор, привезенный из Дома. Понадобилось два человека, чтобы оттащить это «портативное» устройство.

– Готово!

– Врубай!

С бензином была напряженка, и Карлсон выделил его в обрез. Но сверлить дырки было надо, никуда не денешься. Уилкокс работала быстро, все нужные места были размечены заранее.

Джим сидел в раскладном шезлонге под пляжным зонтиком в другом конце переулка. С утра у него купили шесть батонов. Осталось четыре. Товар пользовался у идущих мимо родителей таким спросом, что бедная Наоми не справлялась. Когда он все распродаст, что делать?

Если нагрянет патруль, как объяснять, зачем он тут сидит? Скоро до корейцев дойдут слухи, что здесь торгуют хлебом. Рано или поздно они придут с проверкой.

Женщина с коляской, завидев лоток, подошла к нему.

– Почем хлеб?

– Доллар за батон.

– Разумная цена. Беру два.

– Деньги в наше время невысоко ценятся. Я скорее помогаю людям, – сказал Джим. Он подумывал в будущем поднять цены, чтобы отпугнуть покупателей.

Осталось два батона. День был в самом разгаре.

Окончились занятия. За большинством детей пришли родители. Джим вспотел. Мимо лотка прошло несколько человек. К счастью, никто не остановился.

Уилкокс как раз досверлила нужные отверстия. Уокер выключил генератор и полез на крышу ставить антенну. В разложенном виде мачта оказалась добрых двенадцати футов в длину. С учетом высоты здания она будет торчать в тридцати с лишним футах от земли. Высота Монтроуза над уровнем моря примерно 5800 футов. Вполне достаточно для хорошей передачи.

– Держи ровно, я зафиксирую опору, – сказала Келси. Они вдвоем подняли антенну вертикально над высверленными дырами. Поднялся ветер, и Уокер с трудом удержал шест.

– Понял, про какую грозу ты говоришь.

Нижнее колено выскочило, ударив Келси по руке. Болт покатился по крыше.

– Черт!

– Бен, держи!

– Стараюсь!

С того места, где сидел Джим, открывался хороший вид на заброшенную радиостанцию. Разглядеть людей внутри едва ли было возможно, а вот процесс установки антенны был как на ладони.

К лотку подошла женщина с девочкой-подростком. Джим встал с шезлонга.

– Чем могу помочь, мэм? – улыбнулся он.

И тут позвоночник сковало льдом. На угол Центральной улицы и Роуз-Лейн вышел патрульный в корейской форме цвета «темная олива», ни с чем не спутаешь. Заметив лоток булочника, он направился к Джиму.

– Так, посмотрим. Три батона осталось? – спросила дама.

– Если честно, два. Один заплесневел.

– Фу-у. – Раздался смешок. – В последнее время кушаем и с плесенью.

Быстрее же! – думал Джим. Ему срочно надо было предупредить Уокера.

– Беру все. По доллару?

– Простите, мэм, но я просто не имею морального права давать вам заплесневелый хлеб. Понимаете, я врач. В некотором роде. До заварухи работал медбратом, знаю о таких вещах предостаточно. Можно поиметь большие проблемы со здоровьем.

Корейцу оставалось пройти двадцать ярдов.

Женщина нахмурилась.

– Ладно, тогда беру два. В следующий раз привозите больше.

– Жена просто не успевает печь. Мука сейчас в большом дефиците. – Он завернул два батона. Стоя за спиной у женщины, солдат с интересом разглядывал Джима.

Та почувствовала чужое присутствие.

– Ой, – сказала она, обернувшись. Ее лицо перекосилось от страха. – Пойду я, пожалуй. Разрешите?

– Конечно, мэм. – Отдав два доллара и схватив завернутый хлеб, женщина потащила дочку прочь, оставив Джима наедине с корейцем.

– Добрый день, – сказал Джим. – Извините, я только что продал последний батон. Приходите завтра.

Солдат подошел вплотную и рявкнул:

– Документы!

Черт, черт! Смотри на меня, только не вдаль! Не поднимай глаз! – мысленно умолял Джим корейца.

– Вот, держите. – Джим достал из кармана паспорт.

Солдат изучил бумаги, трижды перевел взгляд с фотографии на Джима и обратно.

– Адрес твоя? – спросил он, глядя в документы.

– Конечно.

– Где такая?

– Улица? – Джим и сам не знал. В Доме стряпали поддельные документы с левыми адресами. Чтобы отвлечь внимание корейца, он показал ему за спину. – Три квартала в ту сторону.

Кореец вытащил электронный планшет и забил адрес.

Ох блин…

Солдат нахмурился и переспросил:

– Где такая?

Джим потряс головой.

– Простите, я потерял ориентацию. А что говорит ваш прибор?

Видимо, кореец плохо понимал английский.

– Где такая? – требовательно спросил он.

Джим не знал, что делать. Отчаяние прорвалось наружу.

– Говорю же, потерял ориентацию! Сам не знаю! Точно не в той стороне? – Он вновь указал на запад.

Солдату не нравился тон этого американца. Тот явно выступал против новой власти.

– На колени! – потребовал кореец. У Джима оборвалось сердце.

– Что? – Он с тоской посмотрел на плесневый батон.

– На колени!

Джим подчинился. Кореец зашел ему за спину и приказал:

– Руки за голову!

Господи Боже!..

На руках защелкнулись наручники. Начался обыск. Убедившись, что американец безоружен, солдат обратил внимание на хлебный лоток.

Уокер с Келси и не подозревали, какая сцена разыгрывается в пределах видимости. Ветер рвал антенну из рук, Уокер вцепился в нее изо всех сил. Келси закрутила половину болтов.

– Бен, если не будешь держать эту фиговину ровно, честное слово, я и тебя привинчу к крыше!

– Делаю что могу, блин!

Еще пара болтов встала на место. Осталось еще два.

Кореец заглянул в лоток, убедился, что там нет тайника с оружием. Взял батон и скорчил рожу, завидев плесень. Понюхав хлеб, развернулся к пленнику.

– Плохо есть! – рыкнул он.

– Знаю, – кивнул Джим. – Заплесневел. Не успел выкинуть.

Кореец в припадке отвращения швырнул батон на тротуар. Тот лопнул, и на асфальт выпала шипящая рация.

Черные глаза скользнули от прибора к Джиму.

В голове американца билась единственная мысль: надо отвлечь его внимание от Бена и Келси! Джим вскочил на ноги и бросился по Центральной улице в противоположном от радиостанции направлении.

– Стоять! – заорал солдат. Он достал Бэк-Ду-Сан, северокорейскую версию чешского пистолета CZ-75. Прицелившись в спину бегущему человеку, он повторил: – Стоять!

Джим не подчинился.

Корейцу хватило одного выстрела. От удара в спину партизан упал лицом вниз, попробовал встать на ноги, но потерял сознание. Солдат бесстрастно подошел к умирающему человеку и пустил еще одну пулю в голову беглецу.

Едва Уилкокс закрутила последний болт, как раздались выстрелы.

– Ну что там еще? – спросил Уокер. Они с Келси попробовали разглядеть, что творится на Роуз-Лейн.

– Джим пропал, – сказала Келси.

– Точно. – Из-за дома появился кореец. – Е-мое! Давай внутрь!

Уилкокс нырнула в дыру. Следом за ней спустился Уокер, поставивший на место крышку. Когда его ноги коснулись пола, Келси спросила:

– Что будем делать? Затаимся тут?

Уокер вспомнил, что забыл на пульте рацию, и в сердцах обозвал себя идиотом.

– Джим погиб.

– Откуда знаешь?

– Предчувствие. Надо убираться. Бросаем все здесь, выходим через задний ход. Выбираемся на шоссе, ведем себя как обычные прохожие. Если остановит патруль, говорим, что просто гуляем. Законом это не запрещено. До вечера далеко.

– А может, останемся?

– Надо посмотреть, что стало с Джимом. Это наш долг перед боевым товарищем. На сегодня хватит. – Бен показал на пучки проводов на полу у пульта. – Осталось воткнуть все куда надо и подключить нашу технику.

– Ага.

– По плану это задача на завтра. Пошли отсюда.

– Ладно, – согласилась Уилкокс.

Автомат Бена остался в Доме, но у обоих при себе были пистолеты.

– Если нас обыщут, хана, – сказала Келси.

– С чего бы? Веди себя спокойно, и все. На всякий случай, я снял пистолет с предохранителя.

Келси последовала его примеру, убрала оружие в кобуру скрытого ношения на спине, глубоко вдохнула и сказала:

– Пошли.

На улице они натянули на себя куртки, чтобы получше замаскировать пистолеты. Да и захолодало. Поднялся ветер. Они взялись за руки, сделали вид, будто увлечены беседой, хохотали и так дошли до хлебного лотка. На дороге лежал труп Джима, над ним стоял кореец и говорил по коммуникатору.

Больше вокруг не было ни души.

– Боже, – шепнула Келси.

– Идем дальше.

– Стоять! – крикнул, заметив их, солдат. С пистолетом в руке он бросился к ним. – Документы!

Бен с Келси обменялись взглядами. Из карманов появилось на свет искомое. Кореец схватил бумаги и долго их рассматривал. Бен и келси насторожились. Наконец, вернув паспорта, он убрал пистолет в кобуру.

– Повтори клятва! – потребовал он.

– Простите? – спросил Уокер. Они вообще не поняли, о чем идет речь.

– Клятва верности! Повтори!

Уокер сглотнул. Конечно, он ее не знал. Живот скрутило от ужаса, тело покрылось холодным потом.

Раздался дрожащий голос Келси.

– Сим присягаю в верности делу Чучхе и Новой Демократической Народной Республике Америки. Клянусь посвятить себя без остатка революционным замыслам Великого Председателя, Товарища Ким Чен Ына, и свято следовать указаниям Великого Председателя, Товарища Ким Чен Ына.

Она замолкла, вспоминая, как дальше. Кореец ел ее взглядом.

– Я снимаю с себя все обязательства перед государством, гражданкой которого была прежде. – Голос ее надломился, но, собравшись с духом, Келси закончила: – Я даю клятву добровольно, сознательно, не находясь под чужим влиянием.

В улыбке солдата сиял неприкрытый садизм. Он наслаждался терзаниями девушки. Одна жертва его удовлетворила, терзать Уокера солдат не стал. Дернув головой, он рявкнул:

– Иди!

Бена охватило чувство бесконечного облегчения. Улыбнувшись, он кивнул солдату.

– Доброго дня, – сказал он, беря Келси за руку.

А девушка отскочила и выхватила из-за спины пистолет. Кореец не успел и дернуться, как в лицо ему прилетела пуля. Из затылка вырвался фонтанчик крови и серого вещества. Солдат рухнул на землю. Уилкокс, пнув труп, плюнула на него.

– Пошел к черту, козел вонючий! Беру свои слова обратно! – крикнула она. По щекам потекли слезы.

Уокер крепко ее обнял.

– Тихо, Келси, тихо. Все хорошо.

Девушка, дав волю чувствам, зарыдала ему в плечо. Он гладил ее по голове, ждал, пока она успокоится, а потом невозмутимо предложил:

– Давай уберем труп, иначе завтра тут будет не пройти из-за корейцев. – Бен огляделся. На улице по-прежнему не было ни души. – Пока нас никто не видит, закинем труп в тележку и оттащим на радиостанцию.

Уилкокс, отодвинувшись, хлюпнула носом, убрала пистолет в кобуру и вытерла лицо.

– А как же Джим?

Уокер покачал головой.

– Как ни печально, мы должны оставить его как есть.

Они запихали тело солдата в тележку под хлебным лотком, прикрыли дверцу и покатили ее по дороге.

 

10.04.2026

Передатчик был готов к работе аккурат в тот миг, когда на пятидесятом шоссе появились корейские войска и жители города бросились в школу за детьми. Все партизаны собрались у перекрестка с Роуз-Лейн. Они собирались биться до последнего, чтобы выиграть для Уокера время. Шторм и самодельное оборудование не позволили Уокеру выйти в эфир прежде, чем начался бой. Буквально в сотне ярдов от радиостанции вспыхнула схватка. Здание содрогалось от взрывов.

Зиап отдавал команды по рации.

– Уокер! Две минута! Как понял? Прием.

– Вас понял! – ответил Уокер.

– Труба горн, да? Беги сразу!

Уилкокс выжидающе посмотрела на друга.

Бен развернул листок с набросками речи, постучал по микрофону, и его как парализовало. Он с десяток раз отрабатывал выступление, а теперь не мог выдавить ни слова. Страх облажаться в такой ответственный момент лишил его сил.

– Бен?

Тот не шевелился.

– Бен! Давай резче!

– Да, да, сейчас, – отмахнулся от нее Уокер.

А потом заговорил в микрофон.

– Народ Америки! Если вы меня слышите, знайте, вы не одиноки! По всей нашей великой стране разгораются очаги сопротивления. Мы должны прогнать оккупантов с нашей земли. Каждый из вас был свидетелем зверств врага, но самого плохого вы не знаете. Корейцы отравили реку Миссисипи от истоков до устья! Важнейшая артерия нашей страны заражена радиацией, все живое на берегах гибнет, жители окрестных городов вынуждены срочно эвакуироваться. Невозможно предсказать, как это чудовищное деяние отразится на наших потомках. Наша страна разрезана ядовитым барьером! Дороги с запада на восток больше нет. Друзья мои, это самое гнусное преступление, совершенное на нашей земле! За всю историю человечества природа ни разу не получала столь тяжелого удара. Не приближайтесь к реке! Повторяю: Миссисипи несет смерть!

Как будто захвата нашей страны им было мало! Этот бесчеловечный поступок больного разума стал последней каплей. Восстанем же и примем бой! Скажем: «Хватит!» Двести пятьдесят лет назад, в 1776 году, горстка революционеров восстала против Британской Империи. Они сражались за свободу и независимость. Они показали нам пример. Джордж Вашингтон, стоявший у истоков США, выступая перед континентальной армией, произнес такие слова:

«Наступает миг, когда станет ясно, быть ли американцам рабами или свободными людьми. Останемся ли мы хозяевами своей земли, или наши дома и фермы разграбят и сожгут, а самих нас загонят в такую нищету, откуда человеку никогда не подняться. Судьба будущих поколений, будь на то Божья воля, зависит от вашей смелости и дисциплины. Безжалостный враг оставляет нам простой выбор: храброе сопротивление или абсолютная покорность. А значит, мы либо победим, либо погибнем».

Друзья мои, слова Вашингтона сегодня так же истинны, как и тогда. Вторая американская революция началась. В каждом городе есть хотя бы одна партизанская ячейка. Найдите ее. Вступайте в наши ряды. Не теряйте надежды. Если у вас есть радиопередатчик, сообщайте людям правду. Мы вновь наладим связь, друзья мои! Мы обязаны!

На улице с новой силой разгорелась стрельба. Крики раздавались у самых стен радиостанции. Вдруг раздался громовой сигнал. Пора уходить.

– Я сказал все, что хотел, но я с вами не прощаюсь. Следите за эфиром. До новых встреч.

Здание содрогнулось от тяжкого взрыва. В пультовой рухнула стена. Комнату заполнил дым, пол покрылся битым кирпичом.

– Бен, пора уходить! – крикнула Келси.

– С вами был Бе… – хотел было сказать Уокер. А потом решил, что не стоит в эфире светить настоящее имя. – С вами был Голос Свободы. Я веду передачу с американской земли!

Он выдрал из пульта провода и сунул передатчик Келси в рюкзак. Подруга выключила генератор. Они вместе бросились к парадному входу на радиостанцию. Пробегающие мимо партизаны оборачивались, на бегу стреляя в наступающего врага. Бен заметил множество родителей, бегущих с детьми под прикрытие школы.

– Келси, быстрей! – крикнул он.

– Бен, давай бросим генератор. С ним мы далеко не убежим.

Неожиданно рядом возник Голиаф.

– Келси, это за нами. Быстрее!

Они пристроили тридцатифунтовый генератор в отсек боевого робота и забрались в кабину. Ли, должно быть, наблюдал за ними. Едва они устроились, как хитроумный механизм рванул прочь.

– Держись!

Голиаф, выдающий добрых пятьдесят миль в час, обогнал бегущих партизан. Если они успеют добраться до Кедрового кладбища, там отряд рассеется в разные стороны. Возможно, кому-то не повезет, но большинство уйдет от погони и доберется до Дома живыми.

Зашипела рация Уокера. Это Коппл вышел на связь.

– Для городского мальчика ты неплохо выступил, Уокер. – Бегущий сержант пыхтел, как паровоз. Его тяжелое дыхание пробивалось даже сквозь помехи.

– Ты слушал?

– У меня в кармане маленький транзистор. Ловил каждое слово. «Голос Свободы», значит? Мне нравится.

– Спасибо.

– Ладно, пока вы там катаетесь на машинках, некоторые бегают ножками. Давай, до встречи в Доме.

Когда корейцы захватили остатки радиостанции и организовали преследование, партизаны из Юты и Колорадо давно разбежались во все стороны по юго-восточным пригородам Монтроуза.

Они пережили этот день.