Гренада была душным провинциальным городом, не имеющим ничего общего с той древней столицей, которой он был во времена последнего мавританского короля Андалузии — Боабдила: его еще называли «маленьким королем». На холмах Гренады этот «маленький король» некогда оплакивал утрату столицы своего королевства: «…оплакивал, как женщина, то, что не сумел сохранить за собой, как мужчина», — так повествует легенда, которую Федерико хорошо знал из «Сказок Альгамбры» Вашингтона Ирвинга, как, впрочем, и любой другой житель Гренады. Покидая Гренаду, Лорка с грустью прощался «в ее лице» с той древней столицей Андалузии, которой она некогда была. В одном из своих интервью в 1936 году, незадолго до гибели, он сказал: «Это была катастрофа для Гренады, хотя в учебниках истории об этом пишут обратное. Была утрачена великолепная цивилизация, с ее поэзией, астрономией, архитектурой, с ее уникальной изысканностью — взамен мы сейчас имеем этот бедный, скудный город».

В отличие от Гренады, Мадрид был исключительно привлекателен для тех молодых интеллектуалов, которые питали, как и Федерико, вполне похвальные честолюбивые надежды. Друзья Лорки по «Укромному уголку», особенно Хосе Мора Гварнидо, убеждали его отправиться покорять Мадрид — реализовать себя в полной мере и блистать. Амбиции Федерико разделял с ним и младший из клана Гарсиа Лорка — Франсиско, который станет в Мадриде блестящим студентом факультета права и даже поможет старшему брату пройти по этой стезе: тот юриспруденцией не интересовался и прилежанием не отличался. Именно таким образом старшему всё же удастся получить диплом правоведа и адвоката. Не верится: он мог бы стать «мэтром Гарсиа Лорка»… Но каким бы уроном обернулось это для поэзии и театра и какой катастрофой для испанской литературы в целом!

Семейство Гарсиа Лорка придерживалось в политике умеренного либерального правоцентристского направления, достаточно далекого от сурового духа испанской католической церкви, — притом что детям были даны подчеркнуто благочестивые имена.

Здесь уже упоминался человек, который заметил Федерико еще в Гренаде и затем увлек его за собой, чтобы помочь ему проявить себя в свободной, точнее, либеральной среде, — это был Фернандо де лос Риос. Он позвал своего ученика в Мадрид и помогал ему во всех его начинаниях — поэтических и театральных. Фернандо был верным последователем своего двоюродного деда, тоже знаменитого андалузца, Франсиско Гинеры де лос Риоса, который основал в 1876 году Институт свободного образования. Его внук и духовный наследник Фернандо получил воспитание в русле этой свободной светской педагогики и сам основал в 1880-х годах «передвижные миссии», настоящей целью которых было сокращение влияния церкви в сельских местностях.

Институт свободного образования был учрежден в ответ на изгнание из Мадридского университета преподавателей, которые отказывались подчиниться консервативным требованиям правительства — строить все преподавание на восхвалении католической церкви и его величества Альфонса XII. В результате возникло движение свободомыслящих педагогов, провозгласившее свободу совести, свободу дискуссий, приоритет знания и «идеальное воспитание» в духе Жана Жака Руссо. Позднее Лорка вспомнит эти «передвижные миссии» и создаст по их подобию и с поддержкой Фернандо де лос Риоса свой передвижной театр «Ла Баррака».

В рамках Института свободного образования в начале 1910 учебного года в Мадриде была создана университетская «Резиденция» для студентов — она была призвана заменить прежние семейные пансионы, в которых обычно проживали студенты. Эта «Резиденция» в скором времени приобрела статус настоящего оплота просвещения, что-то вроде утопической «фаланстеры» или Телемского аббатства, привлекавшего к себе всех испанских интеллектуалов, замешенных на европейской культуре. В 1919 году Фернандо де лос Риос посодействовал принятию Лорки в эту «Резиденцию». Федерико останется в ней на долгие годы — не как праздный молодой интеллектуал и искатель фортуны, завсегдатай театров, выставок и ночной прожигатель жизни (хотя всё это, естественно, тоже имело место), но с определенной целью — проявить себя как творческую личность. Здесь он заявил о себе с самых первых дней — сначала чтениями под аккомпанемент фортепиано, которые старался устраивать как можно чаще.

Что же представляло собой это место, столь пышно именуемое «Резиденцией»? Ничего похожего на настоящий университетский городок, конечно. Сначала там было не более полутора десятка комнат. Находилась она на окраине города, в северной части Пасео де ла Кастеллана, неподалеку от Национальной библиотеки. Поначалу это было скромное здание, но, с прицелом на перспективу, претендовавшее на роль символа просвещения. «Резиденция» действительно в скором времени расцветет и будет приносить плоды просвещения все 27 лет своего существования — до начала гражданской войны и окончательного ее закрытия.

Вскоре она была перенесена в новое здание, специально построенное для этих целей, — в пределах той же авеню, а именно на площади Сан-Хуан де ла Крус, как бы под покровительством этого великого классического поэта Испании. Именно здесь и будет вызревать авангард литературы и искусств Испании, и среди прочих — такие знаковые фигуры, как Федерико Гарсиа Лорка, Луис Бунюэль и Сальвадор Дали. Полный набор тузов.

Новая «Резиденция», открытая в 1915 году, стояла посреди лесистого покрова Месеты — кастильского плато более 700 метров высотой; с него открывается великолепная панорама на Сьерра-Гвадарраму. На первых порах эта студенческая «обитель» представляла собой лишь три павильона, выстроенных архитектором Антонио Флоресом в неовосточном стиле, — это тоже не могло не привлекать Федерико, выросшего у стен гренадской Альгамбры. Этот ансамбль включал в себя два устремленных ввысь здания, увенчанных башенками с деревянными навесами; в каждом из них — по 24 комнаты. Третье здание, ниже по склону, вмещало не менее пятидесяти комнат, и, кроме административных помещений и столовой, там расположился обширный конференц-зал, в котором суждено было побывать многим выдающимся людям: Ортега-и-Гасету, Мориаку, Унамуно, Эйнштейну, Ле Корбюзье, Арагону, Клоделю, Бергсону, Валери, Уэллсу, Честертону, Блезу Сандраре и Марии Кюри.

В этом зале проходили многочисленные концерты, и в нем за роялем «Плейель» вскоре начнет блистать юный талантливый пианист — наш Федерико. Здесь можно было услышать его учителя и друга Мануэля де Фалью, а также таких знаменитостей, как композиторы Дариус Мило, Морис Равель — о последнем очарованный им юный Лорка писал в своих ранних набросках: «Великий знаток техники; причем он настолько необычен, что в его музыке слышны инструменты, которых в действительности не существует». Бывали здесь композиторы Стравинский, Франсис Пуленк и знаменитые исполнители: самый известный испанский пианист того времени Рикардо Виньес, клавесинистка Ванда Ландовска, гитарист Андреа Сеговия, который, как мы уже упоминали, время от времени захаживал в «укромный уголок» кафе в Гренаде, — и многие другие виртуозы. Позднее «Резиденция» обрела дополнительных два павильона, выдержанных в том же стиле, но спроектированных уже другим архитектором, Франсиско Луке, — в них размещалось оборудование научных лабораторий.

Заправлял всем в «Резиденции» Альберто Хименес Фрод, уроженец Малаги: он был на 15 лет старше Федерико и являлся убежденным последователем идей Франсиско Гинеры де лос Риоса, то есть чистейшим продуктом Института свободного образования. Он неоднократно бывал в Англии и находился под сильным впечатлением от образцовых английских колледжей — так возник замысел подобного им испанского колледжа, который он наконец создал и стал во главе его. Это оказалось делом всей его жизни.

«Residencia de estudiantes» была открыта в 1915 году и названа «Тополиным холмом» — поскольку вокруг нее было высажено много этих деревьев; это наименование она получила с легкой руки Хуана Рамона Хименеса — поэта, влиянием которого будет отмечено всё молодое поколение испанских интеллектуалов — от Лорки до Альберти. Благодаря ему здесь же появилось патио лавров и роз — его и сегодня можно видеть в обновленной «Резиденции».

Великой плодотворной идеей Хименеса Фрода было то, что излишняя специализация в обучении наносит ущерб общей культуре обучаемого, — она свидетельствовала о его мощном даре предвидения: ведь XX и тем более XXI века поражены манией технологий и специализаций, в результате чего человек стал носителем сугубо ограниченной области знания и вся жизнь человечества оказалась отравлена прагматизмом. В тогдашней «Резиденции» студенты разного социального происхождения и разных специальностей должны были дружески общаться друг с другом, обмениваться полученными знаниями, наводить «культурные мосты» — и с этих гуманных позиций противостоять примитивному «эффекту массовости», о котором предупреждал философ Хосе Ортега-и-Гасет. Он сам прослушал просветительский курс у неокантианца Херманна Кохена в Марбурге и оттуда почерпнул идею-предвидение о том, что история в XX веке будет представлять собой «движение масс», или, точнее (и что еще хуже), будет движима определенным соотношением «массы и власть» — в том его виде, каким оно предстает в основополагающем труде Элиаса Канетти, чье мировоззрение формировалось в этой же школе.

Ортега-и-Гасет издал в 1917 году, в виде периодических публикаций в прессе, два капитальных труда, нацеленных на развитие политического самосознания в Испании: «Испания перевернутая» и «Бунт масс» — их, конечно же, не преминул прочесть и юный Федерико. Хосе Ортега-и-Гасет был членом директората этой самой студенческой «Резиденции», а еще здесь часто бывал другой известный деятель — Мигель де Унанимо, этот блестящий мозг либеральной Испании. Не случайно здесь же, в издательстве «Резиденции», были опубликованы «Размышления о Дон Кихоте» Ортега-и-Гасета и «Эссе» Унанимо. Именно здесь нашла себе оплот прогрессивная мысль Испании — мысль новаторская, европейского образца.

Необходимо отметить еще одну весьма характерную черту: в этой студенческой «Резиденции» не было даже часовни. В то время это было чем-то из ряда вон выходящим и, конечно же, сразу вызвало громы и молнии со стороны церкви на это «нечестивое» место и его директора. Когда же верх взял франкизм, он живо покончил с экспериментами подобного рода.

Несмотря на либеральные тенденции, повседневная жизнь в павильонах «Резиденции» протекала в учебных трудах и в суровой дисциплине. Директор требовал, чтобы во всех помещениях царила стерильная чистота, так что нашему рассеянному Федерико приходилось следить за собой в этом храме учебы, чтобы, не дай бог, не бросить на землю окурок. Это случилось с ним, к его великому стыду, только один раз, и как на грех — под укоризненным взглядом Хименеса Фрода: тот, не говоря ни слова, поднял этот окурок и положил его в урну. Алкоголь был под запретом — увидеть на студенческих столах бутылку вина было немыслимо. Зато чай (английский) лился рекой. Директор-гуманист никогда никого не наказывал — он лишь помогал студентам усвоить то, что является общепринятым, правильным и справедливым. И вся эта жизнь протекала в гармоничном окружении, эмблемой которого служило изображение прекрасного профиля «Белокурого атлета» — скульптуры V века; впоследствии это изображение, символизирующее сам дух «Резиденции», появится на почтовых марках. Это не было случайностью: сам директор, по примеру образцовых британских учебных заведений, всячески поощрял занятия спортом — футболом, теннисом, хоккеем, бегом…

Именно сюда, в Мадрид, в эту идиллию, трудолюбивую и скромную, отправился Лорка весной 1919 года — ему был ровно 21 год. Свободных мест в общежитии «Резиденции» на тот момент не оказалось, и он вынужден был поселиться в семейном пансионе в центре старого города, но уже к началу учебного года, в октябре, он получил, в виде особого к нему расположения, собственную комнату в «Резиденции». Тогда же он устроил свои литературные чтения под аккомпанемент рояля «Плейель» в новом помещении — недавно построенной аудитории. Он привез сюда, кроме ранних стихов, несколько экземпляров своего первого печатного произведения «Впечатления и пейзажи» — всё это послужило ему на новом месте «визитной карточкой»: он сразу заявил о себе как о поэте и артисте сильной индивидуальности — впрочем, наградой ему было только всеобщее уважение, и ничего более.

Федерико того периода своей жизни предстает перед нами немного неуклюжим, с неловкой походкой, мощной грудной клеткой и широкими плечами, на которых крепко сидит крупная голова; он явный сангвиник. Вот он направляется к группе своих будущих товарищей, горя желанием общаться, подружиться, и еще — убеждать в своих талантах и привлекать симпатию. Ведь до сих пор он был одинок: единственным его настоящим другом был младший брат Франсиско — именно он оставил нам трогательный портрет Федерико — романтика с печальными глазами: «Я вспоминаю… глаза моего брата, первый пушок на его смуглом лице, его темные родинки, затененные блеском белозубой улыбки, — в нем уже начинал проглядывать мужчина…»

Итак, Федерико подходит знакомиться с этими молодыми людьми: они часто собираются компанией в кафе «Гихон», что в двух шагах от парка Ретиро, который также расположен недалеко от «Резиденции». Не имеет смысла называть их всех: далеко не все они значили в жизни Федерико так же много, как вот эти два его новых друга, которые станут важными вехами на пути поэта и окажут большое влияние на всю его жизнь, — сначала Луис Бунюэль, а затем Сальвадор Дали. Вскоре они составят трио неразлучных друзей. Эти трое живут вместе, делятся всем, но главное — каждый из них создает свои оригинальные произведения, которые с одобрением воспринимаются и даже дополняются двумя другими. А затем здесь, в Мадриде, свершится великое дело: Лорка откроет для себя театр — и живой интерес к нему, который Федерико испытывал с самого раннего детства, расцветет наконец в полную силу.

Многие годы спустя испанская столица, воздавая почести своему безвременно погибшему драматургу, воздвигнет памятник Федерико Гарсиа Лорке на площади Санта-Ана — прямо напротив «Театро Эспаньоль».