Каждое многочисленное политическое собрание, ввиду значительного количества своих занятий, для экономии времени, должно пользоваться упрощенным или кратким голосованием, при котором довольствуются приблизительным подсчетом голосов в тех случаях, когда результат ясен, и не важно знать точное число голосов каждой партии.
По большей части именно так и приходится голосовать в этом случае лучше всего собирать голоса при помощи какого-нибудь видимого знака. Голосование посредством восклицаний, особенно в многочисленном собрании, менее наглядно, так как орган зрения – более верный судья, чем орган слуха. Поднятые руки или стоящие люди всегда ясно видны; голоса же сливаются в общий гул и в них труднее разобраться. Если количественное отношение между сторонами кажется сомнительным, то голосование посредством сидения и вставания может быть повторено или продолжено без всякого затруднения.
Продолжать или повторять восклицания и неудобно, и смешно. К тому же – голосо обманчивый свидетель. Сила легких или усердие партии может заставить принять небольшое количество публики за большинство или, по меньшей мере, сделать результат сомнительным и привести к необходимости раздельного голосования.
Восклицания следует избегать еще и по другой причине. Они имеют свойство возбуждать окружающих, и это ведет к разгорячению умов и к шумным ссорам. В делах, которыми сильно заинтересованы партии, это – нечто вроде боевого клича.
Способ сидения и вставания выставляет вотирующих на вид, а способ восклицаний скрывает их в толпе; им пользуются для уничтожения оппозиции и для стеснения свободы.
Действительно, сказать, что какой-нибудь вопрос прошел посредством восклицаний, это все равно, что дать понять, будто бы он прошел единогласно; но, если единогласие существует на самом деле, то гораздо выгоднее доказать это раздельным голосованием.
Голоса должны собираться не поочередно, а единовременно, если это только возможно. Здесь дело идет о тех случаях, когда голоса подаются открыто. Способ собирать их единовременно рекомендуется не только как наиболее краткий, но и как наиболее благоприятный для свободы голосования, так как он ведет к ослаблению влияния власти и партий, по меньшей мере тогда, когда не было заранее предрешенного намерения.
Голосование раздельное или правильное – это такое, при котором все голоса отобраны и сосчитаны. Эта операция называется разделением собрания.
Она может производиться различными способами: или посредством листов, на которых каждый член записывает свой голос, или жетонов, или просто переменой мест между голосующими. Выбор зависит от обстоятельств и от свойств собрания.
При этом следует принимать предосторожности против возможных обманов, как со стороны вотирующих, чтобы они не подавали нескольких голосов, так и со стороны поверяющих голоса, чтобы они не могли подменить их. Раздельное голосование необходимо в двух случаях: 1) для проверки первоначального заявления о большинстве, если оно подвержено хотя бы малейшему подозрению, 2) для обеспечения осуществления закона о гласности.
Каждому члену должно быть предоставлено право требовать раздельного голосования и осуществлять его простой подачей президенту подписанной формулы: «Прошу разделения».
Нельзя отнимать у членов права знать, действительно ли решение соответствует воле собрания и лишать их возможности апеллировать воле собрания и лишать их возможности апеллировать к общественному мнению, выяснив, кто вотировал за или против какой-нибудь меры.
Тот, кто просит разделения, может действовать лишь по этим побуждениям. Если разница ясно выражена, то он, может быть, желает знать относительные силы обеих партий, или подвергнуть вотирующих суду гласности. В последнем случае, это – нечто вроде апелляции к народу против решения большинства или, строго говоря, обличение вотирующих.
Против злоупотребление этой привилегией, т. е. слишком частых разделений по маловажным вопросам, можно было бы потребовать, для просьб о раздельном голосовании, наличности известного числа членов, но подобное злоупотребление мало вероятно; отдельный человек едва ли будет стремиться разделять собрание только для того, чтобы показать, что он один идет против всех.
Способ, принятый в палате общин, мне кажется весьма неудобным: дела останавливаются; собрание находится в замешательстве, пока подсчитывают голоса тех, кто выходит из залы и тех, кто остаются. Эти шумные хождения, эти перерывы длятся часто по получасу и лишают действия законодательного собрания того достоинства, которым оно должно обладать во всех случаях. Кроме того, так как такой беспорядок всем неприятен, часто воздерживаются от точного голосования; никто не желает быть виновником смуты, и часто возникает спор, на кого падет обязанность требовать раздельного голосования. Чтобы разрешить этот спор, потребовалось издать правило, которое опять-таки вызвало ряд сложных вопросов. Можно было бы составить целый том, перечисляя те затруднения, которые возникли в этой отрасли парламентской юриспруденции. Как часто целому собранию приходилось заниматься обсуждением пунктов, столь же ясных, как знаменитый школьный вопрос: utrum chimaera bombinans in vacuo passet comedere secundas intentiones!
Эти бесполезные выдумки парламентской науки обыкновенно только стесняют свободу и вредят истинному знанию. Большинство людей в ужасе отступают перед этим лабиринтом изощрений и поневоле мирятся с мыслью слепо идт за теми, кто купили себе господство над другими ценой изучения сухой и скучной формалистики. Здесь, как и везде, тайна открывает дверь обману.
Создать мир из ничего – было делом божественного могущества. Создать целую науку из ничего и ни для чего, этим занимается человеческое безумие. Из подобных тонкостей процедуры вытекает еще одна странность в английском голосовании, это – то, что любой член может быть принужден вотировать против своего желания, и что законодательное собрание совершает подлог. «Если кто-либо из членов, говорить Hatsell, по невниманию или по какой-либо иной причине не вышел до закрытия двери, то уже не в его воле голосовать по своему усмотрению; он считается вотирующим с теми, кто остался, хотя бы всем было известно, что он придерживается обратного мнения» (Hatsell, 11, 141).
Этот способ голосования очень древний; он был установлен еще до изобретения книгопечатания, когда искусство письма было мало кому известно. В древнем Риме Сенат вотировал почти так же: manibus pedibusque descendo in sententiam vestram.
Я скажу только несколько слов о французской практике; о ней говорилось уже раньше. В национальном собрании краткий способ голосования выражался в сидении и вставании. Точный способ состоял в вызывании по именам (appel nominal); он был настолько продолжителен, так утомителен, так неблагоприятен для личной независимости, что, казалось, его сохраняла господствующая партия исключительно для смущения слабых. Правда, при этом приказывали публике молчать, запрещались знаки одобрения или неодобрения, но необузданный в своей воле, народ редко подчинялся этим запрещениям.
При точном голосовании каждый член должен быть обязан подавать свой голос. От исполнения этого долга можно воздерживаться, только по безучастности, трусости или развращенности. Нет, скажет мудрый человек, я не вотирую потому, что недостаточно сведущ в вопросе; боюсь ошибиться, высказавшись за или против. Действительно, нерешительность весьма обычное свойство ума. Требовать утвердительного или отрицательного ответа от человека, находящегося в сомнении, значит заставить его лгать, заменять свободу принуждением. Древние римляне в уголовном праве отметили разницу трех состояний ума и нашли формулы для их выражения. Absolio, – condemno, – non liquet. Однако, юристы и законодатели, которые заимствовали столько нелепых законов из римской юриспруденции, не подумали воспользоваться этим мудрым определением.
Я со своей стороны предлагаю, вследствие этого, новую форму голосования. До сих пор было только два листа или два шара: один для согласных, другой для несогласных, я предлагаю третий для нерешительных. Могут возразить: для чего подавать такой голос, который не будет иметь влияния ни на ту, ни на другую сторону? Ответ на это готов: – нерешительный голос подвергает лицо, подавшее его, суду общественного мнения. Воздерживаясь от голосования, избегают наблюдения или находят различные оправдания. Но предположите нерешительное голосование в случае, где ясно выражен общественный интерес, и вотирующий не может избавиться от критики; его преступность или неспособность будет так же ясна, как если бы он решительно принял сторону противной партии. В случаях, которые допускают добросовестное сомнение, количество нерешительных голосов послужит к выяснению дела собранию и докажет ему, что совещание не достигло в этом отношении зрелости.