Время змееносца

(Небеса)

С 24 октября по 23 ноября Солнце находится в созвездии Скорпиона. Этот знак зодиака часто называют знаком Смерти.

Вы, конечно, знаете, дорогой читатель, что знаков зодиака – двенадцать. Зодиакальные созвездия определяют небесный маршрут Солнца и оказывают большое влияние на жизнь планеты Земля и на судьбы людей.

Долгое время астрологи не рассказывали людям о тринадцатом знаке зодиака – о Змееносце, когда силы добра и зла вступают в непримиримую борьбу за власть над душами людей. Время Змееносца длится ровно две недели – с 15 по 29 ноября. Первую неделю, с 15 по 21 ноября, называют Скорпионо-змееносцем или “Сожженной дорогой”. Именно в эти дни, Фаэтон, пролетая над землей на огненной колеснице Солнца, сжег все живое.

…Фаэтон, златовласый сын нимфы Климены и бога солнца Гелиоса, был молод и самонадеян. Он считал, что все уже знает и умеет, поэтому попросил у отца разрешения проехать по небу в золотой колеснице. Пусть весь мир увидит, что он уже вырос! После этой поездки никто не осмелится сомневаться в его божественном происхождении…

Но Фаэтон не справился с управлением колесницы и сбился с пути. Пытаясь отыскать дорогу, он приблизился к земле на столь опасное расстояние, что реки пересохли, растения почернели, земля задымилась. Увидев, что сделал, Фаэтон хлестнул лошадей, и они унесли его так далеко от земли, что растения, сумевшие уцелеть от иссушающего зноя, погибли от неожиданно наступившего холода. Снежные бури обрушились на землю. Люди завопили так громко, что разбудили крепко спящего Зевса. Бог-громовержец не стал разбираться в подробностях происшествия, он выбрал самую мощную молнию в своем арсенале и метнул ее в негодного мальчишку…

Иллюстрация. Дерзнуть и погибнуть.

Питер Пауль Рубенс “Падение Фаэтона”. (Цвет. илл. 2)

Первая неделя Змееносца – время могущества зла. 21 ноября – последний и самый опасный день тьмы. На следующий день начинается восхождение к свету и духовное возрождение…

(Москва, 21 ноября 1999 года)

Двадцать первого ноября Ольга, героиня нашего романа, и ее личный водитель Саша, не задумываясь о существовании созвездия Змееносец и обострении борьбы между силами добра и зла, уехали с работы сразу после обеда. Как сказал Саша, “Ольга Владимировна решила прошвырнуться по магазинам”.

Как и положено героине, Оля была красавицей. А Саша был не только ее водителем и охранником, но и незаменимым помощником: он возил “своего начальника” на работу и с работы, на учебу и с учебы, а также по делам, магазинам и личным вопросам. Он выполнял все многочисленные просьбы капризной женщины, и занимался ее проблемами с раннего утра и до позднего вечера. Если бы Оле пришлось выбирать между мужем и водителем, скорее всего, она выбрала бы Сашку – такое большое место занимал он в ее жизни в настоящее время.

(Например, этим летом, когда Оля и Владимир Иванович ездили навестить Алешку в летний лагерь, в их автомобиль, который двигался по шоссе со скоростью восемьдесят км/час, неожиданно, сзади, врезался пьяный водитель. Ольга, которая была за рулем, растерялась и не знала, как поступить: она никогда еще не попадала в аварии. Владимир Иванович посоветовал дочери позвонить Василию.

В Москве и Подмосковье тогда было утро выходного дня, и Вася отсыпался после “вчерашнего”. Оля услышала много ценных советов о том, кому “непременно надо набить морду”, и как эффективнее это сделать. Она расплакалась и позвонила Сашке.

Примерно через час, Сашка с друзьями был уже на месте аварии. И хотя от мужчин не двузначно пахло “вчерашним вечером”, они так “душевно” поговорили с пьяным виновником ДТП, что тот почти протрезвел, извинился, поделился своими проблемами в личной жизни, заплатил нужную сумму денег на ремонт автомобиля и уехал.)

Сейчас Саша посматривал на часы и размышлял о том, как быстро Ольга Владимировна удовлетворит свою покупательную способность, то есть, как быстро у нее закончатся наличные деньги, потому что она не пользовалась кредитными картами. И останется ли у него временной зазор между работой и возвращением домой, чтобы заскочить к ребятам в гараж и “принять на грудь по ящичку пивка”.

Саша посмотрел на Ольгу, и, заметил, что она чем-то расстроена. – Что же ты, грустишь, красавица? Купишь сейчас целый ворох ненужных тряпок… Оль, а, ты, во сколько планируешь закончить?

– Что-то у меня на душе неспокойно, даже не хочется ходить по магазинам. (Оля.)

Саша свистнул. – Нет уж, иди, давай, раз запланировали. Тем более, скоро Новый год, и я не хочу, чтобы мой любимый начальник “бледно” выглядел на фоне Васиных “секретуток”. Только купи, пожалуйста, что-нибудь яркое, а то одеваешься, как покойник. И, постарайся, побыстрее!

– Сны мне сегодня какие-то странные снились. В последнее время мои сны определенно напоминают сериал ужасов… (Оля.)

– Ой, а расскажи, пожалуйста, – попросил Саша. – Я обожаю ужасы.

– Нет, такие ужасы даже ты не любишь… (Оля.)

– Ну, расскажи, не ломайся, все равно в пробке стоим… (Саша.)

– Все началось неделю назад. Мне тогда приснился очень симпатичный пушистый Белый Кот. Не обычный белый кот, а удивительно обаятельное, крылатое и улыбающееся создание. Я его гладила, а он мурлыкал и жмурился от удовольствия. Но неожиданно пришла огромная Рыжая Крыса и проглотила Белого Кота… (Оля.)

– Оба-на! Ну, и где же здесь ужасы? (Саша.)

– В следующую ночь мне приснилась Жар-птица из русской сказки и ужасный Монстр – смесь жабы, ящерицы и свиньи, который пытался общипать прекрасную птицу, прямо живьем, представляешь? (Оля.)

– Я думаю, он хотел ее зажарить. Я лично жар-птиц не пробовал, не приходилось; вкусно, наверное. Должно быть похоже на фазанов.

Ну, и что было дальше? – спросил Саша, смеясь.

– Дальше я напилась валерьянки перед сном. Чудовищ больше не было, но образовалась огромная Черная Дыра, которая засосала в себя весь Белый Свет. Я проснулась посреди ночи в холодном поту, и еще раз выпила валерьянки. (Оля.)

– Помогло? – поинтересовался Саша.

– Нет: под утро Многоголовая Гидра разорвала на множество кусочков большого Красивого Орла со львиной головой…

Саша смеялся в полный голос.

– Ничего смешного! – возмутилась Оля. – Следующей ночью коварный Черный Кот напал в моем сне на Добрую Собаку-колли. Потом Летающий Вампир-кровосос всю ночь издевался над Белым Слоном, а препротивный Розовый Кролик с голым крысиным хвостом чинил пакости Большому Козлу…

Сашка даже хрюкал от смеха. – Ой, Оль, перестань сочинять, а то мы сейчас врежемся в кого-нибудь…

– Вчера я вообще не могла заснуть. А когда заснула, ко мне прилетела Синяя Сойка и села на руку. И клевала зернышки до тех пор, пока непонятно откуда взявшаяся Черно-зеленая Пиявка не всосала в себя и сойку, и мою руку. У меня, между прочим, даже синяк остался, вот посмотри, – Оля показала руку. – Я, естественно, проснулась и подумала: может мне вообще не ложиться спать?

– По-моему такие сны снятся женщине только в двух случаях, – сказал, всхлипывая от смеха, Сашка.

– И когда это? – спросила Оля.

– Либо женщина беременная, либо ей надо нормального мужика. Во втором случае я, по старой памяти, могу тебе помочь. Прямо сейчас могу помочь, в магазине, – Сашка откровенно посмотрел на Ольгу своими голубыми глазами.

– Дурак ты, Саш, и пошляк! Такие вещи просто так не снятся. Что-то непременно должно случиться, – серьезно сказала Оля. – И видимо, что-то неприятное, – героиня вспомнила, что под утро ей приснился еще один сон, о котором не просто было даже рассказать…

Ей приснилась бурная, многоводная река. На том берегу, где она стояла, было тихо, тепло и безопасно. А что было на другом берегу, она не видела: брызги, туман, ничего нельзя было рассмотреть. Но ее неудержимо тянуло к неизвестному берегу, попасть на который был только один способ: надо было оторваться от земли и перелететь реку, довериться неизвестной силе, погрузиться в опасность… Потом Оля проснулась и никак не могла понять, что же было лучше: прыгнуть в водоворот, или остаться на берегу?

– Тебе надо больше спать и меньше думать, тогда и кошмары сниться перестанут, – посоветовал Саша.

– Как я могу больше спать? Ты же знаешь, сколько у меня проблем… (Оля.)

Саша усмехнулся. – И какие это у тебя проблемы? И дома, и на работе, насколько мне известно, у тебя все в порядке. Проблемы у тебя с головой: нормальные люди параллельно в двух романах не участвуют.

– Саш, не начинай, – попросила Оля.

– Я тебя, по-дружески, предупреждаю. Одно дело, когда встречаются два взрослых человека, и совсем другое – встречаться с несовершеннолетними… (Саша.)

– Ему двадцать четыре года, я тебе уже говорила. (Оля.)

– А он тебе зачем? (Саша.)

– Он – романтик. Да ты все равно не поймешь! (Оля.)

– Куда мне! Когда у нас с тобой была романтика, я понимал. Но кататься по ночам на мотоцикле… У тебя с головой все в порядке? У тебя, между прочим, двое детей и муж – “олигарх”! Седина в бороду, что ли? Рановато, однако… (Саша.)

– Саш, мы с тобой договаривались… Ты сам-то великий праведник, что ли, чтобы морально-нравственные нотации мне читать?! (Оля.)

– Нет, ну ладно был бы нормальный мужик… (Саша.)

– Знаешь, какие он мне стихи пишет? (Оля.)

– Смотри, как бы эти стихи Вася не прочитал! О, песня хорошая, послушай, – Саша сделал приемник громче.

Ольга слушала песню очень внимательно, и зрачки ее сине-зеленых глаз постепенно расширялись. Потом закружилась голова, закололо в сердце, чертики запрыгали в глазах, и стало нечем дышать…

– Понравилась? Эй, подруга, что с тобой?! – Саша в первый раз в жизни видел, как женщина теряет сознание. – Ни фига себе, какой расклад! – он остановил машину, выбежал, достал аптечку, нашел нашатырный спирт… – Оль? Але! Прием!

– Что-то случилось, – пришла в себя героиня.

– Ой, не придумывай! У тебя, что, голова закружилась? (Саша.)

– Нет, со мной все нормально. – Оля достала мобильный телефон и стала звонить домой.

Когда она позвонила своим близким, а Сашка засунул в рот таблетку валидола, потому что у него “работа нервная”, он сказал: – Слушай, дорогая, тебе точно лечиться надо. Видишь, до чего доводят параллельные романы в преклонном возрасте?

(Героине было тридцать лет.)

– Я – здорова. Просто что-то случилось, и я это чувствую, – упрямо твердила Оля.

– Ну, значит, ты, точно, беременная. Вот только интересно от кого: от своего “несовершеннолетнего” или от “лица вьетнамкой национальности”, по интернету? (Саша.)

Ольга была ужасно бледной и задумчивой.

– Ну, что ты себя накручиваешь? Ты же своим позвонила… (Саша.)

– Не всем, – вздохнула Оля.

У настоящей героини должна быть тайна. Оля набрала номер Владимира Николаевича.

Не смотря на то, что герои нашего романа уже давно не общались друг с другом, Оля поддерживала связь с Димкиными родителями: возила детей к ним в гости, потому что они любили ее детей, как собственных внуков; помогала Владимиру Николаевичу с налоговой отчетностью… Дима и Оля жили и работали в одном городе, но были очень и очень далеки друг от друга. Как подметил Антуан де Сент-Экзюпери, французский писатель и знаменитый летчик, “отдаленность измеряется не расстоянием”. По официальной версии, принятой в кругу родных и друзей, в последний раз герои виделись, когда Димка был еще в армии, то есть одиннадцать лет назад.

– Алло, дядь Володь, это Оля…

– Оля, доченька, как дела? (Владимир Николаевич, радостным голосом.)

– Все хорошо, я из машины звоню. Дядь Володь, у вас все нормально? (Оля.)

– Да, вроде, да… (Вл. Ник.)

– А у тети Зины? (Оля.)

– Она по Димке переживает, но чувствует себя неплохо. (Вл. Ник.)

– А он давно вам звонил? (Оля.)

– Недели две назад… А что? (Вл. Ник.)

– А вы ему позвонить можете? (Оля.)

– Да мы звоним, все без толку: “абонент не доступен”. В горах связи нет. (Вл. Ник.)

– Ну ладно, тогда извините. Что-то пригрезилось мне… (Оля.)

– Да, что ты, Оленька, что с ним будет-то? Ты не волнуйся. Как объявится, я тебе позвоню. Хорошо? (Вл. Ник.)

– Угу… (Оля.)

– Ты приезжай к нам с ребятишками в выходные, соскучились… (Вл. Ник.)

– Обязательно. (Оля.)

– И кто это “он”? Сын Владимира Николаевича? – поинтересовался Саша, когда Оля закончила разговор.

– В личном водителе, конечно, есть много плюсов, но есть и минусы – чрезмерное любопытство, например, – сказала Оля и попыталась улыбнуться, но опять темная туча поглотила светлое ее лицо. – Господи, да что же это такое со мной сегодня?!

– Опять будешь в обморок падать?! – испугался Саша. – Ты так не шути… Может, отвезти тебя в больницу?

– Нет, к черту больницу, давай лучше в кабак. (Оля.)

– Ты это серьезно говоришь? А как же шопинг? (Саша.)

– Да, фиг с ним. Что мне надеть нечего, что ли? Пойдем, напьемся, машину кинем; потом ты меня на такси довезешь… Так погано на душе, и страшно, до жути! (Оля.)

– У тебя что болит-то, сердце или голова? Я так и не понял, – спрашивал Саша, паркуя машину у ресторана.

– Душа, – вздохнув, сказала Оля.

– Душа?! Тогда, однозначно, надо в кабак. А кто-то еще говорил, что это я – алкоголик… Ну, пойдем-пойдем, красавица; что касается выпить и поесть – тут меня уговаривать не надо. (Саша.)

…

Итак, Саша и Оля сидели в ресторанчике и обедали. Вернее, обедал один Сашка. Между прочим, второй раз за сегодняшний день. А Ольга курила сигареты и пила текилу. Саша удивленно наблюдал за своим начальником, который пил какую-то водку из кактусов, слизывал насыпанную на руку соль, а потом, морщась, закусывал все это лимоном. Ольга Владимировна, надо сказать, пила спиртное редко, а курила – так вообще первый раз за их знакомство. А знакомы они были уже пять лет.

– Ты хоть расскажи мне, что тебе пригрезилось? – попросил Саша.

– Пригрезилось, что один человек попал в беду, свалился в пропасть, и помочь ему некому. И песня эта, которую мы с тобой в машине слушали, у него в плеере тоже звучит; только он без сознания…(Оля.)

– А он тебе кто? – поинтересовался Саша.

– Сейчас – никто, – вздохнула Оля. – А вообще, он Алешкин отец…

– Я думал, Алешкин отец – Александр Аркадьевич. Как ты сама-то не путаешься в своих внебрачных связях?! И где сейчас этот орел? (Саша.)

– Где-то в горах. Связи с ним нет. В Тибете, по-моему… (Оля.)

– Так не бывает, что бы на расстоянии чувствовать. (Саша.)

– Хорошо, если не бывает… Господи, я готова всю жизнь мучиться со своим Василием, только бы у него все было хорошо! Аполлон, я умоляю тебя! – Оля выразительно посмотрела наверх.

– А ты что, с Василием, мучаешься? – удивился Саша.

– А ты сам разве не видишь? (Оля.)

– Я редко вижу тебя такой. Мне вообще кажется, что тебе все по фигу… (Саша.)

– А мне вот кажется, что я много лишнего наговорила… (Оля.)

– Откровенность за откровенность, раз уж мы оба пьяные. Я вот до сих пор жалею, что ты меня кинула… (Саша.)

– Я тебя кинула?! Ты что, забыл, как было на самом деле? Но слава богам, я влюбчивая, – улыбнулась Оля.

– Да, есть за тобой такой грех. Но я все равно жалею, потому что ты – лучшая. А с мужем, тебе, действительно, не повезло. Василий Андреевич – человек мягкий. Тебя надо держать в ежовых рукавицах – а он предоставляет тебе полную свободу, чем ты и пользуешься… (Саша.)

– Кто бы говорил! (Оля.)

– Но это можно легко исправить – разве мало желающих предложить тебе руку и сердце? Хорошо бы еще – плетку и клетку, в комплекте. Жаль, что ты собираешься во Вьетнам, по-моему, тебе надо в Японию. Японцы они более жестокие… (Саша.)

У Ольги зазвонил мобильный телефон. – Привет, Вась! – приветствовала она супруга.

– Ты где? Опять пошла “в разнос”? Ленка мне сказала, что ты по магазинам поехала… Ты тратишь деньги быстрее, чем я их зарабатываю! (Василий.)

– Не волнуйся, до магазина я не доехала. Сижу в ресторане, запиваю валидол минеральной водой, а минеральную воду – текилой… (Оля.)

– Что-то случилось у тебя? (Василий.)

– Сознание, вдруг, ни с того, ни с сего, потерялось… (Оля.)

– Подожди, – Василий позвонил по своему второму телефону. – Сашка, а ты где?

– Здрасьте, Василий Андреевич! Я охраняю Ольгу Владимировну, как вы и приказывали, ни на минуту от нее не отхожу, поэтому тоже пью водку…. Это Ольга Владимировна меня заставила! (Саша.)

– Ты, что, б…, на работе водку пьешь? Да я тебя уволю за такие дела! (Василий.)

– Считаете нужным – увольняйте! Не мог же я допустить, чтобы она одна пила эту дрянь из кактусов?! (Саша.)

Василий выключил второй телефон.

– Ну и чего ты ругаешься? Это я попросила его пообедать со мной, потому что чувствую себя плохо: слабость какая-то, и в голове звенит; Сашка тут не причем… (Оля.)

– Давай, домой, быстро! Потом разберемся, кто из вас виноват. Сколько же ты выпила, если в башке звенит?! Может врача тебе вызвать? (Василий.)

– Не надо врача! Вроде отпустило уже… (Оля.)

– Отпустило! Меньше работать надо по ночам. И никаких полетов в Юго-Восточную Азию в ближайшее время! Поняла?! – Василий орал так, будто это он был потерпевшим.

– Ну, и зачем ты сказал, что пьешь водку?! – спросила возмущенная Оля несчастного Сашку, оказавшегося между супружеских огней.

– Возьми такси и езжай домой, а этот алкоголик пусть катится на метро! – это Вася перезвонил. Беспокоился.

(Тибет, 21 ноября 1999 года)

Именно в этот час, когда на Ольгу напал леденящий душу страх, Дима ехал на Тойоте Лэндкрузер по Тибетскому нагорью на другом конце света. До гестхауза на озере Манасаровар оставалось километров сорок, и еще завтра – двадцать километров пешком – до монастыря, в котором он жил.

Такие мужчины, как Дмитрий, теперь редко встречаются в России: Homo sapiens мельчает, а наш герой был ростом 189 см, косая сажень в плечах. Не сказать, что бы красивым, но обладал он эдакой харизмой… Подобные экземпляры очень нравятся женщинам.

В вечерних сумерках засмотрелся Дима на потрясающие горные пейзажи, машина плавно съехала с обрыва и “полетела” вниз. В Тибете в это время было шесть часов вечера. Димка понял, что сейчас разобьется и попытался представить себе силу предстоящего удара. Еще он пытался затормозить, вцепился в руль и жал изо всех сил на педаль тормоза, но это не помогало…

“Если там внизу, не очень далеко, по счастливому стечению обстоятельств, окажется ровная площадка… я, конечно, опять, переломаю себе ноги, руки и ребра, но останусь жив. Если площадки нет или она далеко – тогда смерть неминуема. Хорошо бы, чтобы сработала подушка безопасности. И надо бы потуже пристегнуться”, – думал Дима, но падение было столь стремительным, что он не успел ничего предпринять.

Время в момент опасности течет по-другому. Пока Димка падал, в его голове пронеслась череда мыслей. “Сразу, как только приземлюсь, независимо от тяжести переломов, надо сообщить о случившемся Аполлону, родителям и Оле, чтобы они организовали мое спасение… Господи, в последний раз, умоляю тебя! Аполлон, спаси меня, дурака! Оля, люблю тебя, люблю! Лети ко мне, найди меня, помоги мне! Ганс сможет начать поиски только завтра утром. Я нахожусь в шестидесяти километрах от монастыря… Хорошо бы не разбился в этой круговерти фотоаппарат… Мама будет плакать, когда узнает, что я опять разбился, а отец будет курить сигарету за сигаретой… Как же они в их возрасте перенесут горную болезнь?!”

“Димон, ты бы расслабился… Тебя ожидает захватывающий фильм о твоей жизни в деталях. Память – это как запись на лазерном диске…” (Аполлон.)

Во время полета (который длился никак не более пяти секунд), находясь в состоянии невесомости, Дима умудрился увидеть всю свою жизнь в формате кадров кинохроники. Он ожидал, что фильм о прожитой жизни будет черно-белым, но тот оказался цветным. Кадры были яркими, громкими и трехмерными. Дима улавливал глубокий смысл происходящего до мельчайших нюансов. Прожитая им жизнь оказалась наполненной удивительным внутренним светом. Самые тяжелые, самые трагичные, самые постыдные эпизоды казались теперь правильными, нужными и значимыми. Он был свободен от негативных суждений. Все было так, как должно было быть. Все было на своем месте и все было замечательно. А прекраснее всех была она, Оля. И он не испытывал к ней ненависти, только любовь…

2. Падение…

Поль Гюстав Доре

Героя окружали золотые горы Тибета, освещаемые закатывающимся за горизонт солнцем, и небо – розовое и голубое, и звучала радостная музыка. Диме было очень хорошо: он был в гармонии с окружающим миром и с самим собой. “Это свободное падение, видимо, будет длиться вечно. Автомобиль еще долго будет кружиться в облаках, пока не приземлится на мягкий снег в далеком московском дворе…”

Но падение закончилось, и он ясно услышал удар от столкновения автомобиля с грунтом. Тойота ударилась о каменную площадку “носом”, подпрыгнула от неожиданности и рухнула на крышу. Она “съежилась” и сжала Димку в металлических объятиях. По лицу текла кровь, но герой не чувствовал боли. Не чувствовал ни отчаяния, ни тревоги. Ничего такого не было. Он оставался в сознании и понимал все, что с ним происходит. Мысли были абсолютно логичными, спокойными и четкими.

“Удачно” приземлившись, Дима отметил, что остался жив, но потерял способность двигаться. Проанализировав ситуацию, он оценил вероятность своего спасения на 50 %, обрадовался этой довольно высокой вероятности и переключился на анализ прожитой им жизни. Он лежал, словно зародыш в материнской утробе, смотрел внутренним взором на звездное небо и слушал божественную музыку, льющуюся с высоты. Его состояние напоминало сладкую дрему, которая предшествует сну от усталости. Боль он почувствует только несколько часов спустя…

…

У небесного куратора Дмитрия, бога Аполлона – властителя жизни и смерти, были свои методы помощи умирающим. Он считал, что введение дипропилтриптамина или диэтиламида лизергиновой кислоты, уменьшает физическую боль, ослабляет панику, нивелирует страх и увеличивает осознанность. “В конце концов, процесс смерти – это, скорее, приключение в сфере сознания, а не конец света. “Сознание преодолевает ограничения пространства и времени. Оно исследует собственное биологическое и духовное прошлое, путешествует во Вселенной, общается с богами и демонами. Оно становится ведущей характеристикой действительности, которая превращается в бесконечные приключения…” (Аполлон.)

В предрассветной мгле, ранним утром следующего дня, монахи отправились на поиски героя… Уже во второй половине дня они заметили сломанные ограждения на дороге и внизу, на площадке перевернутый искореженный автомобиль. Потом в течение двух часов люди вытаскивали из машины бесчувственное тело, разжимая домкратом зажатые Димкины ноги…

“Ну, слава богу, кажется, живой”, – обрадовался Ганс, прислушавшись к дыханию.

“Ну, наконец-то! – обрадовался Дима, услышав человеческий голос. Он попытался что-то объяснить, но почему-то не смог ничего сказать. – Если я еще минут пять промолчу, они подумают, что я просто отдыхаю, и уйдут. А я ведь не сплю, ведь со мной что-то случилось… И почему он говорит по-немецки? Что, черт возьми, происходит?!”

Так как везти Дмитрия до ближайшего госпиталя было опасно, Ганс привез его в монастырь…

…

Когда Дмитрий в следующий раз пришел в себя, ему сначала показалось, что он находится в Тибете, но потом горы стали зыбкими… И он оказался в каком-то городе, в отеле… Кажется, в Марокко. С ним был Вадим, вместе с которым они путешествовали, и три симпатичные девчонки. Они пили, трахались, в общем-то неплохо все было. Потом пошли в ресторан, ужинать.

В ресторане, к их столику подошел мальчишка неизвестной национальности лет семи-восьми, одетый в лохмотья, и заявил на каком-то тарабарском языке, что он, собственно, пришел к Дмитрию, сказать, что он его сын, и что он “получился” два часа назад, в номере отеля. Ребята за столом смеялись – никто не понимал, о чем говорит мальчик.

– Слушай, пацан, вот тебе десять долларов, и вали отсюда; не мешай нам ужинать, – пытался спровадить непрошеного гостя Вадим. – Димон, чего он к тебе привязался? Ты, понимаешь, что он говорит?

Дима хотел сказать, что не понимает, хотя все понял, но не смог ничего сказать.

Официант попытался вывести мальчика из ресторана, но это чудовище вонзило длинные свои острые ногти в тело героя так глубоко, что Димка заорал бы, если мог. На его спасение в зале ресторана появился седовласый араб в белой одежде, что-то сказал бьющемуся в истерике мальчику, и тот наконец-то оторвался от Дмитрия. Светлая футболка покрылась алыми пятнами крови. Араб взял мальчика за руку и вывел его из ресторана.

– Может быть, он узнал в тебе своего отца? – пошутил Вадим.

– Дим, а у тебя дети есть? – поинтересовалась одна из девушек.

В ресторане был полумрак, и никто не обратил внимания на пятна крови на Димкиной одежде. Вадим с девчонками решили пойти развлекаться дальше, в какой-нибудь ночной клуб.

Когда вышли на улицу, араб с мальчиком сидели на тротуаре возле ресторана. Араб спокойно сказал: – Дмитрий, мы тебя ждем.

– Вы идите в машину, я сейчас, – Диме не хотелось, чтобы ребята были свидетелями этого разговора.

– Садись, посиди с нами. (Седовласый араб.)

Дмитрий сел на землю.

– Этот ребенок – твоя похоть, Дмитрий. Это твой ребенок. Тебе придется взять его с собой. Я уже стар, о мальчике кто-то должен заботиться. Теперь он всегда будет рядом с тобой… (Седовласый араб.)

– У него есть хотя бы документы? – спросил Дима.

– Зачем ребенку документы? Ты умой его, он похож на тебя, как две капли воды. (Араб.)

Дмитрий вернулся с мальчиком в отель. Вымыл его, накормил, уложил спать.

…

Уже почти рассвело, когда в комнату постучал Вадим: – Димон, ты спишь?

– Тише, разбудишь ребенка, – попросил сидящий на полу Дима.

– Какого ребенка?! – Вадим вошел в номер.

Дима посмотрел на кровать, куда вечером уложил мальчика. Кровать была пуста.

– Димон, ты не болен? – поинтересовался Вадим.

– А мы сейчас его вылечим! – в Димкин номер ворвались девчонки. Они стали раздевать его и смеяться. Девушки были очень сексапильными, только вот что-то происходило с их ногами. Длинные стройные ноги сохли прямо на глазах, и покрывались темными пятнами…

– А что это у них с ногами? – испуганно спросил Димка.

– А… это? А что ты хотел, они же того, не совсем живые… (Вадим.)

Дмитрий попытался вырваться из рук этих златокудрых чудовищ с трупными пятнами на ногах, но не тут-то было. Девицы обладали недюжинной силой: они кричали, визжали, кусались, а потом и вовсе превратились в настоящих гарпий – хищных крылатых чудищ, с птичьими телами и кривыми когтями…

“Пол, кто это такие?! Эти дамочки с птичьими телами и когтями на лапах?” (Внутренний вопрос героя к богу.)

“Сирин и Алконост? Это райские птицы из средневековых русских легенд. Сирин грустит и тоскует о Рае, а Алконост радуется грядущему блаженству. Это образ человеческой души, в которой уживаются добро и зло. В твоем случае – два Сирина и Алконост”. (Ответ бога.)

Каким-то чудом Димке удалось вырваться из объятий чудовищ. Он выбежал на улицу и побежал по незнакомому городу. Он бежал и бежал, по узким улочкам, сворачивая в переулки… Неожиданно герой оказался на широкой дороге, освещенной фонарями. Эта дорога вывела его к мечети.

“Могу ли я войти в мечеть? – подумал Дима, – ведь я не мусульманин. Могу ли я попросить защиты у другого, неизвестного и неведомого мне бога?” – Пока Дима размышлял о различиях христианства и мусульманства, мечеть растворилась в воздухе, и он опять потерял сознание.

Когда он очнулся вновь, то лежал на холодном каменном полу. Сзади были ряды деревянных скамеек, впереди – распятый на кресте Иисус Христос. “Значит, это католический костел, – решил Дима. – Это у католиков Иисус до сих пор висит на кресте…”

– Господи, я никогда не верил в тебя, прости меня, – прошептал герой.

– С какой такой радости, Господь должен прощать тебя, нечестивец?! – спросила по-английски какая-то препротивная старуха. Дима понял ее, хотя почти и не знал английского языка. – Пошел вон из храма Господня!

– Иисус Христос – не только ваш, он и наш бог, – попытался объяснить Дима.

– Я сказала: вон!! Иначе я вызову полицию, и они упекут тебя, пьяного, за решетку! – старуха так неистовствовала, что Дима был весь забрызган ее слюной. Он схватился за нагрудный карман и понял, что у него нет с собой паспорта. А в какой стране он находится, было не понятно…

Когда он вышел на улицу, шел дождь. Во дворе, за храмом, Дима увидел каменное надгробие с крестом, одиноко стоявшее под дождем. Он опустился на колени, прислонился головой к холодному камню. – Куда же мне идти? Если я ни во что не верю, никого не люблю, если у меня нет ни дома, ни семьи, и на этой земле никто меня не ждет?

– Он гладил мокрый безымянный камень, и вдруг в голову пришла страшная мысль: “А вдруг этот камень стоит на моей могиле? Что же я поехал в Марокко… и умер?!”

Надо было встать, куда-то бежать, кого-то найти, чтобы узнать: где же все-таки он находится? Но он не мог… Он стал, словно этот камень: неподвижным и тяжелым. “Но если я не могу бежать и говорить, стало быть, я действительно умер!?”

В следующий раз Дмитрий очнулся в каком-то большом здании под огромным куполом. – Люди, – обрадовался герой и огляделся вокруг. Он лежал босиком на сухом ковре в мечети. Мечеть была пуста.

– Господи, не прогоняй меня, – попросил Дима. Тишина была ему ответом. Он наконец-то согрелся и задремал.

(Москва)

Ночью на 22 ноября содержание Олиных снов неожиданно изменилось. Пошла вторая неделя, когда Солнце гостило в созвездии змееносца – неделя Стрельца-змееносца. В эту ночь героине приснился греческий бог врачевания Асклепий, сын Аполлона, лечивший больных змеиным ядом. И Белый Ястреб склевал надоевшего своим жужжанием Жирного Овода.

В ночь на 23 ноября Смелый Мангуст прогнал из прекрасного фруктового сада Трусливого Суслика… 23 ноября Оля узнала о Димкином падении в горах.

– Оля, Димка разбился, – позвонил Владимир Николаевич.

– Нет, – сказала Оля. – Нет!!! Только не это…

Ольга Владимировна, была в то время на работе, в своем кабинете финансового директора, который она делила с главным бухгалтером фирмы. Елена Васильевной была ее единственной подругой. Ольга так сказала это “нет”, что Лена поняла: случилось что-то страшное. Она встала, закрыла дверь на ключ и попросила секретаря никого с ними не соединять, если только это не налоговая инспекция.

– Оля, нам позвонили из монастыря и сказали, что он при смерти, чтобы мы приезжали прощаться… (Владимир Николаевич.)

– Дядь Володь, вы дома? Я сейчас к вам приеду. Ничего не предпринимайте! – Ольга положила мобильный телефон на стол и закрыла лицо руками. Когда она открыла глаза, что-то случилось с окружающей действительностью: та стала черно-белой. – Господи, какая же я все-таки дура! Ведь я должна была догадаться!

– Что случилось? – спросила Лена.

Больше всего Ольге хотелось сейчас завыть громким голосом, спрятаться куда-нибудь в укромное место, никого не видеть, ничего не знать, чтобы ей хоть чуточку, хоть самую малость, стало легче! “Господи!!! Зачем мне все эти победы на любовном фронте, зачем мне такое немыслимое количество шмоток и украшений, зачем нужна вся эта мишура, если вот он разбился, и его не будет… Зачем мне все это тогда?!”

“Стоять!” – приказала гордая королева планете, которая бешено кружилась у нее под ногами, и своим мыслям, которые кружились вместе с Землей. – Лен, я сейчас возьму все деньги, которые есть в сейфе, – сказала Оля вслух спокойным голосом. – Чтобы Вася не устраивал истерик, сними завтра такую же сумму с моего личного счета…

– Я сделаю все, что нужно. Ты можешь сказать, что случилось?! (Лена.)

– Димка мой разбился в горах. Подробностей – я не знаю. Васе ничего не говори… Я поехала к Владимиру Николаевичу. – Оля набрала Сашин номер.

– Слушаю тебя, непреступная красавица. (Сашка.)

– Саш, ты мне срочно нужен. (Оля.)

– Что случилось, Ольга Владимировна? – через минуту улыбающийся Сашка уже стучался в бухгалтерию. – Но я никуда не поеду, пока не пообедаю, имейте это в виду…

– Случилось! – открыла дверь Лена. – И ты зря радуешься!

…

– Что же ты делаешь, демон жизни и смерти?! – вопрошала Оля Аполлона, пока ехала в машине, еле сдерживая слезы.

– Да он не насмерть разбился, – спокойно сказал сидящий на заднем сиденье автомобиля всезнающий бог.

Ольга развернулась и пристально посмотрела на него. Бог солнечного света был потрясающе красив. Представьте себе, милые женщины, что все мужчины, которые вам нравились когда-то и нравятся сейчас, и даже те, которые понравятся в будущем, с восхищением и любовью смотрят на вас.

– И не надо испепелять меня своим взглядом, – сказал Аполлон.

Оля закрыла лицо руками и шепотом спросила уже не бога, но друга: – Что же мне делать, Пол?

– Вот это другое дело. Тебе надо принять правильное решение. Если ты хочешь продолжить свой путь, тебе придется оставить на берегу все, что у тебя есть: успешную карьеру обеспеченную жизнь жены “олигарха” Васи, свой большой дом, свои грандиозные амбиции и ощущение безопасности. Ты потеряешь почву под ногами, и тебе придется довериться великой силе любви… И никаких гарантий, как ты понимаешь. Придется пойти на риск, полагаясь лишь на собственное мужество и веру. Но у тебя нет выбора, – сказал златокудрый губитель и прорицатель, улыбаясь.

На самом деле, мы всегда знаем, что нужно делать. “Я говорю сейчас не о ком-то, я говорю о тебе”.

…

– Ой, Оля-я-я, – слезами и причитаниями встретила ее Димкина мама.

– Хорошо, Ольга, что ты приехала. Не знаю, то ли Димку лететь спасать, то ли мать… Зин, ну, что, неотложку-то вызывать? (Владимир Николаевич.)

– Господи, сыночек мой, за что-о-о?! (Зинаида Алексеевна.)

– Теть Зин, перестаньте! Не надо никакой неотложки – не до нее сейчас. Дядь Володь, дайте ей какой-нибудь успокоительное… Пойдемте на кухню.

Саш, проходи, проходи, не стесняйся. Теть Зин, успокойтесь, бога ради! Возьмите себя в руки, займитесь чем-нибудь. Сашку, вон, накормите! Дядь Володь, давайте по порядку: кто звонил, когда звонил и что сказал? Только без эмоций… (Оля.)

– Звонил какой-то китаец. Сказал, что Димка разбился два дня назад, в сознание не приходил, и они просят приехать родственников… прощаться. (Владимир Николаевич.)

Зинаида Алексеевна опять заголосила.

– Ну, что за глупости?! – возмутилась Оля. – Он же живой?

– Вроде живой пока… (Вл. Ник.)

– Теть Зин, он – живой, слышите? Что вы раньше времени его хороните?! Перестаньте немедленно причитать! Дядь Володь, вы адрес монастыря записали? (Оля.)

– Записал. Вот. (Вл. Ник.)

– Замечательно. Тысяча триста километров от Лхасы… Господи, где это?! Я, надеюсь, жена его бывшая не полетит? (Оля.)

– Конечно, не полетит! Тут даже думать нечего. (Вл. Ник.)

– Ну, значит, я полечу. А тебе, Саш, придется лететь со мной, как верному оруженосцу; я без тебя там не справлюсь. (Оля.)

Сашка чуть не подавился котлетами, которые все-таки смогла разогреть ему Зинаида Алексеевна. – Я-то полечу без проблем, я в Тибете не был. Тем более, за чужой счет… А что ты Васе скажешь, подруга моя боевая?

– Если полетишь, мне нужен номер твоего загранпаспорта. Срочно. (Оля.)

– Он у меня дома… У Ленки в бухгалтерии есть все номера. (Саша.)

– Звони Ленке! – Ольга уже звонила в туристическое агентство. – Ларис, привет. Это Оля Королева. Мне нужно как можно быстрее, лучше сегодня же вечером, два билета в Тибет, в Лхасу. Мне и Сашке, охраннику моему. И не ставь, пожалуйста, Васю в известность…

– В Лхасу нет прямых рейсов, – объяснила Лариса. – Надо лететь через Катманду.

– Через Катманду – значит, через Катманду. Катманду же, вроде, в Непале? Ларис, мне нужно попасть в Лхасу! Обратно пока не надо… (Оля.)

– Ты безвозвратно, что ли? А когда любовь к охраннику закончится, что будешь делать? И, кстати, сейчас не лучшее время для путешествия в Тибет. (Лариса.)

– Я просто не знаю, когда вернусь; у меня там беда с другом… (Оля.)

– Понятно. Как только закажу билеты, свяжусь с тобой. (Лариса.)

– Спасибо. Только, бога ради, быстрее! (Оля.)

– Оля, если ты серьезно собралась на край света, тебе интересно будет узнать, – сказал Сашка, который уже залез в интернет, – что там холодно, надо тащить на себе спальные мешки, и еще баллоны с кислородом, потому что там дышать нечем… И вообще это путешествие не для слабонервных!

– Саш, технические моменты нашей экспедиции в Тибет – это твои проблемы, поэтому я и беру тебя с собой. (Оля.)

– Ты ограничиваешь меня во времени! Я не успею так быстро собраться! Мне надо дня три… Там еще и жрать нечего! Значит, шашлыка не будет. Так я так и думал! (Саша.)

– Я думаю, что все можно будет купить в Лхасе… (Оля.)

– А я вот не уверен, что там вообще что-то будет можно купить! (Саша.)

– Ближайший вылет на Катманду сегодня, в 23.50, – это перезвонила Лариса. – Выкупать?

– Конечно, выкупай! (Оля.)

– Билеты привезут в аэропорт. Рейс Катманду-Лхаса – на следующий день, так что успеете купить все необходимое. (Лариса.)

– Спасибо большое. (Оля.)

– Во сколько у нас самолет?! Я должен отвезти тебя домой, заехать к другу, который, по счастливому стечению обстоятельств, тоже увлекается экстремальным туризмом, забрать у него все необходимое; потом собраться в условиях грандиозного домашнего скандала, забрать тебя… И когда я все это успею?! – возмущался Саша женской алогичностью.

– Саш, помолчи немного, ты меня сбиваешь с курса! (Оля.)

– Я тебя сбиваю?! (Саша.)

– Так, все, поехали. Теть Зин, не плакать и не переживать. Ждать, верить и молиться. Дядь Володь, что это? Что вы мне суете? Нет, я не возьму, у меня есть деньги! (Оля.)

– Дочка, а иконку Николая Угодника? (Зинаида Алексеевна, всхлипывая.)

– Николая Угодника – возьму. Давайте! (Оля.)

– Оля, а что скажет твой “олигарх”? (Вл. Ник.)

– Что-нибудь, наверное, скажет. Дядь Володь, помните, вы мне сказали, что мы – одна семья, чтобы ни случилось. У нас все будет хорошо, потому что не может быть по-другому! – Оля обняла Димкиных родителей и шепнула: “Внуков тут без меня берегите, и глупости из головы выбросьте. Не может он умереть, сына не увидев!”

– Оль, мы опоздаем на самолет… Хотя, и к лучшему, что опоздаем… (Саша.)

– Поехали, поехали. Все, дядь Володь, теть Зин, пока-пока; я вам позвоню… (Оля.)

…

Саша поехал к другу за вещами, а Ольга – на такси, домой. У нее осталось три часа на сборы. – Дети, родители! Всем привет! – громко крикнула героиня.

– Мамуля, привет! А я мультики смотрю! – Алька чмокнула Ольгу и убежала дальше смотреть свои мультики.

– А Алешка где? – поинтересовалась мама Оля.

– Только из школы вернулся, переодевается у себя наверху. (Владимир Иванович.)

Алешка уже спускался вниз по лестнице, когда услышал, что приехала мама. Но Аполлон, которого он “достал” в последнее время своими вопросами по поводу Дмитрия, схватил его за руку и затянул за портьеру. – Стой и слушай.

Алешка хотел было возмутиться, что подслушивать не хорошо, но Аполлон закрыл ему рот.

– Оля, что это ты сегодня так рано? – удивилась Татьяна Алексеевна. – А Вася где?

– Это хороший вопрос… Лен, – Ольга опять позвонила на работу, – а где мой Вася, ты не знаешь?

– Поехал на какие-то переговоры, просил тебе передать, что дома будет поздно. (Лена.)

– Замечательно! (Оля.)

– А ты-то где? (Лена.)

– А я вот как раз дома. Лен, ты, запиши, пожалуйста, все телефоны Владимира Николаевича… (Оля.)

– У меня есть все его телефоны. Что с Димкой? (Лена.)

– Опять разбился, сволочь! – в сердцах сказала Оля. – Я сейчас вещи соберу, и полечу к нему сегодня ночью, в Тибет… (Оля.)

Алешка услышал эту фразу, сказанную мамой.

– Куда?! Одна полетишь?! (Лена.)

– Нет, с Сашкой. (Оля.)

– Господи, Оля, а может быть… – Лена попыталась спасти брак подруги.

– Нет, Лен, не может быть. В ближайшие дни, ты будь, пожалуйста, всегда на связи. Мне потребуется твоя помощь… (Оля.)

– А как же дела здесь, на работе? (Лена.)

– Теперь это твои проблемы. У меня сейчас только одно дело! (Оля.)

– Но, почему?! Кто он такой, черт возьми, что ты из-за него должна рушить всю свою жизнь!? – возмутилась Лена.

– Он – Алешкин отец, – очень тихо ответила Ольга.

Для Алешки не случился гром среди ясного неба – он об этом догадывался…

– Ты хотел знать правду? – спросил Аполлон. – Ты ее слышал.

– Пап, помоги мне, пожалуйста, собраться. Альке пока ничего говорить не надо, а то она Васе меня “сдаст”. (Оля.)

– Дочка, – вздохнула Татьяна Алексеевна и схватилась за сердце, поняв какие тучи сгустились над головой ее непутевой дочери.

– Татьян, не вздыхай, не вздыхай, – обнял жену Владимир Иванович. – Надо – значит надо. Давай-ка, я тебе валерьянки накапаю… Тибет – прекрасная страна на краю света! Там сейчас замечательная погода: холодно, скользко, опасно и звезды над головой… Что случилось-то?!

– Этот горе-путешественник свалился в пропасть. Лежит теперь без сознания в монастыре. (Оля.)

– Хорошо, что Саша с тобой поедет, одна ты там не справишься. Обязательно купите баллоны с кислородом или специальные таблетки, если есть. Горная болезнь не лечится, имей это в виду. И купи себе по дороге костюм полярника, что ли… и ботинки! (Влад. Ив.)

– Пап, вот тебе ключи от моего сейфа в кабинете, мне могут понадобиться деньги. Вот Ленкин телефон. Переведете мне тогда. (Оля.)

– Как там Зинаида-то? (Татьяна Алексеевна.)

– Плохо. Голосит, как на похоронах. (Оля.)

– Может нам их к себе пригласить, взять детей и уехать на дачу, пока ты в Тибете будешь? (Влад. Ив.)

– Это было бы замечательно! Они бы с детьми возились, отвлеклись, может быть… (Оля.)

– Володя, ну, где мы там будем жить?! Как Алеша будет ходить в школу? – возмущалась Татьяна Алексеевна.

– А то у нас там жить негде? (Влад. Ив.)

– Зимой?! (Тат. Алекс.)

– И прекрасно. Печку натопим, баньку организуем, чай горячий… Красота! Татьян, ты не о том думаешь. Нам надо Димкиных родителей к себе забрать, потому что они одни в четырех стенах с ума сойдут. Не можем же мы их сюда к Василию переселить? А на даче – мы будем все вместе; и снег чистить нам с Владимиром Николаевичем сподручнее; а Алексея по очереди будем в школу возить… (Влад. Ив.)

– Оля, Оля… А Васе-то что ты скажешь?! (Тат. Алекс.)

– Скажу, что надо помочь Владимиру Николаевичу Позвоню ему из аэропорта… (Оля.)

– Мам, ты поедешь к дяде Диме в Тибет? – спросил Алешка, выйдя из своего укрытия.

– Ты Василию только не говори, и Альке пока тоже, – попросила сына Ольга.

– А мне с тобой можно? (Алешка.)

– Ой, Алеш… Если Дмитрий увидит меня, он, наверное, сойдет с ума; а вот если он увидит тебя, – Оля обняла сына и погладила его по рыжим волосам. Она вдруг подумала, что надо обязательно взять с собой Алешкины фотографии. – Если он увидит тебя, то он, точно, умрет, а потом и воскреснет, может быть… Алеш, помоги мне собраться в Тибет. Ты, наверное, лучше знаешь, что может понадобиться в горах?

Ольга собирала косметику и одежду а Владимир Иванович и Алешка по списку распечатанному из Интернета, складывали ей совсем другие, гораздо более нужные в Тибете вещи: перчатки, теплые носки, спальный мешок, термос, кипятильник, флягу, налобный фонарик…

Мастер-класс по особенностям пребывания на высокогорье Оля слушала очень невнимательно. Находясь в Москве, сложно представить, что вы будете ощущать в Тибете, тем более, если вы там никогда не были.

Когда ехали в аэропорт, Оля нервничала, звонила то родителям, то детям, то Ленке… Васе не звонила – боялась, что муж может прервать этот незапланированный круиз в Тибет, закатив грандиозный скандал в аэропорту.

Во время паузы в ее диалогах, Саша спросил водителя: – Как вы как относитесь к Омару Хайяму?

– Никак не отношусь, – ответил удивленный водитель.

– Не будете возражать, если я девушке прочту одно четверостишие? Всего одно, чтобы она успокоилась. (Саша.)

Таксист покачал головой: – Читай, мне-то что.

– Спасибо большое. Оль, ты, послушай… (Саша.)

Саша уже давно украл у Оли томик Омара Хайяма, и теперь, всякий раз, по случаю и без случая, читал его четверостишия, Рубаи.

– Это же для мужчины написано, что ты мне читаешь? (Оля.)

– А ты у нас разве женщина? Ты плакать-то умеешь, что-то я никогда не видел твоих слез… (Саша.)

– А очень хочется увидеть? (Оля.)

– Да! Тебе самой стало бы легче, между прочим. Мужа ты не любишь, поэтому и вкалываешь, как лошадь – с раннего утра до позднего вечера, чтобы в холодной постели, долго одной не оставаться, а сразу заснуть от усталости. Приличные любовники тебя не устраивают; неприличные, оно и понятно, устроить тебя не могут… Ты, кстати, своему “несовершеннолетнему” забыла позвонить. (Саша.)

– Саш?! Ты очень удачно выбрал место и время для морально-нравственных нотаций! (Оля.)

– А ты очень удачно выбрала время для экскурсии в Тибет! Но я не об этом хотел тебе сказать. Перестань звонить по телефону когда с тобой разговаривают! – Саша забрал у Ольги телефон.

– Ну что ты хотел мне сказать – говори! (Оля.)

– Оказывается, на этом свете есть мужик, который может выбить тебя из колеи, настолько, что ты все бросаешь и летишь к нему в Тибет… В такой мороз! Оль, там минус сорок, бывает, ты осознай! (Саша.)

– Ну, что ты выдумываешь?! От – ЮС до +1 °C. Алешка в интернете смотрел. (Оля.)

– Да, нет, лети, спасай, без вариантов. Кому же еще его спасать? Вот только чует мое сердце – попросит меня Вася с работы за такие дела… (Саша.)

– Я очень переживаю за детей… (Оля.)

– С детьми-то как раз все будет нормально, у них есть адекватные бабушка и дедушка. Непонятно, в кого ты такая уродилась?! О себе бы лучше подумала, ты же на развод нарываешься… Ты вообще, отдаешь себе отчет в своих действиях?! (Саша.)

– Отдаю, – вздохнула Оля.

– Ну? (Саша.)

– Что, ну? (Оля.)

– Лишишься всех материальных благ. Потом будешь локти кусать! (Саша.)

– Не злорадствуй – ты тоже лишишься зарплаты. (Оля.)

– Сравнила, ты хоть удовольствие получишь… (Саша.)

– Большое удовольствие… Он же при смерти!? (Оля.)

– Говорят, хоронить бывших любовников до чрезвычайности приятно… (Саша.)

– Саш, как тебе не стыдно?! (Оля.)

– Да, шучу я, шучу. В Тибет – так в Тибет. Я у Сереги забрал все, что было: спальники, рюкзаки с жесткой спинкой, специальные очки с боковой защитой от света, дозиметр – для измерения радиоактивности… Куртки и штаны с защитой от влаги и ветра, термобелье, специальные трекинговые ботинки. Каждый ботинок по килограмму весит! У нас будет такой дикий перегруз! Давай мы хоть твою косметику выбросим, за ненадобностью? Да, и ботинки тебе надо одеть, чтобы ты к ним привыкла…(Саша.)

– Не буду я надевать чужие ботинки! – возмутилась Оля.

– Будешь, как миленькая. Или будешь штурмовать Тибет на шпильках? (Саша.)

В аэропорту Оля устроила грандиозный скандал: – У нас будет перегруз, потому что ты набрал с собой никому ненужный хлам!

– Дура! Это тебе не туристическая поездка! В горы надо брать не то, что тебе хочется – а то, без чего нельзя обойтись! – Сашка был непреклонен. И Ольгины юбки и бархатные кофточки остались в камере хранения аэропорта.

…

Ольга набрала телефон мужа, когда они с Сашей уже сидели в салоне самолета, за пять минут до взлета. – Вась, привет. Как у тебя дела? Хорошо? У меня тоже. Только мне надо срочно в Тибет слетать; у Владимира Николаевича – беда, а он нам всегда помогает…

– Куда слетать?! Я не понял… (Вася.)

– В Тибет. Туда-обратно, всего пару дней… (Оля.)

– Ты что охренела?! Зачем?! (Вася.)

– Димка разбился; Владимир Николаевич полететь не может, потому что тетя Зина болеет… (Оля.)

– А ты-то тут причем? Кто такой Димка?! (Вася.)

– Сын Владимира Николаевича… (Оля.)

– Ну? (Вася.)

– Он сорвался в пропасть, лежит в монастыре, без сознания. Нужно организовать лечение! Настоятель монастыря просит приехать родственников… (Оля.)

– А ты, что – родственница? (Вася.)

– Ну, почти; я много лет дружу с Владимиром Николаевичем… (Оля.)

– Да мало ли кто с кем дружит! Оль, ты – ненормальная?! У Дмитрия, по-моему, жена есть; вот пусть она и летит! (Вася.)

– Он развелся перед Тибетом. А потом, у его жены маленький ребенок… (Оля.)

– Да ты-то тут причем?! Нечего не понимаю! У нас тоже Алька маленькая… (Вася.)

– Вась, мне надо лететь, иначе у теть Зины инфаркт будет. Ты тут за детьми пригляди… (Оля.)

– Оля, Оля, успокойся, я уже еду домой, – вообще-то Вася сидел в одном полотенце на бедрах, в сауне, отдыхая после “сложных” переговоров. – Сейчас приеду, мы поговорим и все обсудим. Если Владимиру Николаевичу помощь нужна, мы, конечно, поможем, какой разговор… Но лететь тебе нет никакой необходимости! Чем ты ему поможешь? В крайнем случае, Сашку пошлем. Ну, если, похороны.

Он тело привезет или урну с прахом, что гораздо легче, – тут Вася услышал, как Ольга зарыдала в телефон, и набрал Сашкин номер.

Саша отключил свой телефон, еще когда ехал за Ольгой, потому что его жена тоже никак не могла понять: зачем он летит в Тибет? “Уволит, меня, Вася. Без вариантов. Ну, хоть в Тибете побываю. Говорят, красота там нереальная…”

(Небо, Москва-Тибет)

Жизнь может измениться. Внезапно. Оля предполагала, что рано или поздно, так оно и будет. То, что должно случиться – случится, и никуда не денешься. Она решила лететь в Тибет потому, что была убеждена: только действуя, можно спасти человека. Здесь все средства хороши. Если нужны врачи, лекарства и больница – она все организует. Если нужно верить и молиться – она будет. Она готова заплатить любую цену за его жизнь, ведь она – ангел-хранитель его души. Просто она не может быть рядом с ним, потому, что он – исчадие ада… А может это проблема в ней? Нет, точно в нем.

Первую половину полета Оля проспала. Ей приснился Надежный Лев с огненной шерстью, который заслонил ее от Злобной Пятнистой Гиены. А Сашка ел, пил, читал книжку о Непале, которую успел купить в аэропорту; спал, опять ел, пил… Когда Оля наконец-то проснулась и привела себя в порядок, он сказал: – Ну, теперь я буду спать, а то не успею выспаться перед экстремальным восхождением на высочайшие вершины мира.

– Теперь можно с вами познакомиться? – поинтересовался сосед, импозантный мужчина с седыми висками, лет пятидесяти-пятидесятипяти.

– Теперь можно, – улыбнулась Оля. – Я проспала почти всю дорогу…

– Вы спали достаточно спокойно, это я могу диагностировать, как доктор. (Сосед.)

– Я уже привыкла к этим чудным снам, приняла ситуацию и теперь готова к любому повороту событий. Меня Ольгой зовут, Ольгой Владимировной, а вас?

– Ну, для отчества вы слишком молоды, а самолет – не место для официальных бесед; поэтому – Ольга, Оля, или даже Оленька. А меня зовут Александр Ильгизирович. А теперь, когда мы наконец-то познакомились, расскажите-ка мне, какую сложную жизненную ситуацию переживает такая красивая женщина? Уж простите меня за любопытство. Во-первых, нам еще долго лететь. А во-вторых, как врач, я считаю, что настоящие проблемы могут быть связаны только со здоровьем.

– Хорошо, я вам расскажу. Потому, что, во-первых, я не считаю любопытство пороком. А во-вторых, мне как раз нужен доктор. А вы, какой доктор, хирург? (Оля.)

– Хирург. – Александр Ильгизирович протянул Оле свою визитку.

– Ой, а я о вас слышала… И даже читала статью в журнале. Как же это замечательно, что мы летим в одном самолете! (Оля.)

– Ну, а кто же вы, моя таинственная попутчица? (Алекс. Ильг.)

– Кто я? Ох, Александр Ильгизирович, если бы вы спросили меня об этом вчера, я бы много чего могла вам рассказать. Например, что у меня прекрасная семья: муж и двое замечательных детей; что я финансовый директор успешной фирмы, и что недавно я закончила MBA-финансы. Это мое последнее достижение. (Оля.)

– А что вы скажете мне сегодня, на высоте десять тысяч метров над уровнем моря? – улыбнулся Александр Ильгизирович.

– Скажу, что нельзя врать самой себе, что от судьбы не уйдешь, и что ни деньги, ни связи, ни уверенность в завтрашнем дне не делают нас счастливыми. (Оля.)

– Оленька, это известные истины… (Алекс. Ильг.)

– Теперь эти истины стали моим личным опытом, – вздохнула Оля.

– Поздравляю тебя. И какой ценой? (Алекс. Ильг.)

– Пока не знаю, какую цену назовут боги, поэтому и лечу в Тибет. Хотя я догадываюсь о цене вопроса… Я так и знала, что рано или поздно этот самый важный вопрос в моей жизни встанет на повестке дня, и я не смогу его проигнорировать! (Оля.)

– Ну, чтобы задать самому себе “самый важный вопрос в жизни”, нужна большая смелость. Ведь ответ может и не понравится, не так ли? А самое страшное, Оля, ответ может кардинально изменить твою жизнь. Но я скажу тебе по секрету: не нужно бояться. “Страх – это индикатор того, что ты приблизилась к границам своих возможностей и навыков. Поэтому, делая именно то, что страшно, – ты начинаешь развиваться. А развиваясь, ты приходишь к себе…” Оля, а ты летишь просто в Тибет или к кому-то в Тибет? – уточнил Александр Ильгизирович.

– К кому-то. (Оля.)

– И этот кто-то… жив-здоров? (Алекс. Ильг.)

– Будь он жив-здоров, я бы к нему ни полетела. Ни за что бы, не полетела! Но он умудрился свалиться в ущелье, переломал все кости, теперь вот лежит без сознания в Тибетском монастыре. Представляете, какой наглец?! (Оля.)

– Да… – Александр Ильгизирович подумал-подумал и сказал: – А знаешь, что? Возьми меня с собой! У меня есть две недели отпуска. Одну из них я могу уделить тебе и твоему таинственному другу. Без ложной скромности, добавлю, что у меня есть кое-какой опыт по спасению упавших с гор. А у тебя, как я вижу, есть вера и любовь. Неплохое начало… (Алекс. Ильг.)

– Я даже не знаю, как мне вас благодарить! – обрадовалась Оля такому неожиданному предложению известного доктора.

– Лучше деньгами, – подсказал Александр Ильгизирович.

– Договорились, – улыбнулась Оля.

“Спасибо тебе, Пол, за доктора!” (Оля про себя.)

“Какая же счастливая эта девушка, – думал Александр Ильгизирович, – и этот парень, который свалился в ущелье. Дай бог, чтобы он был жив, конечно… Такой счастливый! Галилео Галилей считал, что Вселенная написана на языке математики. Может быть и так. Кто-то считает, что она написана на языке музыки или искусства, а я вот уверен, что она написана на языке любви…

Когда случается любовь – мир меняется. Ты начинаешь слышать пение птиц, звезды из детства возвращаются на твой небосклон. Ты узнаешь, что в мире существует не только дорога на работу, сама работа, холодильник, телевизор и диван перед телевизором… Но и бесконечно высокое небо над головой, и удивительно красивая земля, и огромный спектр давно позабытых тобою эмоций. Грусть и радость, страдание и ликование, надежда и отчаяние, вдохновение, вожделение, желание… Человек вдруг узнает, что, оказывается, вокруг него есть люди, и встречаются даже люди порядочные! Жизнь наполняется солнечным светом и музыкой, новыми идеями и дерзкими мечтами. Влюбленный разворачивает бурную деятельность: строит дома, города, мосты, заводы; штурмует вершины гор, знаний, власти, славы, спорта, искусства, науки – любые вершины, которые попадаются под руку. Он может даже покорить целые народы и страны, оказавшиеся в опасной близости от него.

Любовь случается со всеми, но не с каждым случается Любовь. Каждый может писать стихи, но не каждый становится поэтом. Мы все знаем, как устроен мир, хотя не все мы физики. Мы много рассуждаем, не являясь философами. Мы молимся богу, когда нам страшно, но от этого не становимся верующими. И не с каждым случается Любовь.

Когда случается Любовь, реальный мир перестает существовать, земля уходит из-под ног, и ты кружишься в небесах в первозданном танце хаоса и неопределенности. Ты теряешь способность думать, трезво оценивать ситуацию и не торгуешься о цене, которую готов заплатить за этот аттракцион. Тебя вообще больше нет. Есть только Любовь. И ты знаешь о любимом человеке все, потому что он – продолжение тебя. Может быть, за эту встречу придется отдать все, что ты имеешь: социальное положение, успешную карьеру, материальное благополучие… Но оно того стоит, черт возьми!

…

Когда Оля летела в Тибет, она вспомнила свой сон о бурной реке… Да, она, выбрала “удобную” любовь сначала с Сашей, потом с Василием. С Димкой все было бы по-другому: ничего не спланируешь заранее; то хорошо, то плохо, то радости, то проблемы. А Оля хотела, чтобы было комфортно, поэтому она всегда стояла на крутом берегу, на высоких каблуках, красивая, расчетливая, хитрая. Бурный поток любви проносился где-то там, далеко внизу, лишь брызгаясь и шумя. Она иногда позволяла себе порезвиться в реке, не уплывая далеко от берега. Но глубина манила ее… Ей хотелось разбежаться и прыгнуть во что-то завораживающее и ужасное одновременно, ни о чем не думая, ничего не боясь… “А стоит ли он на другом берегу? И меня ли он ждет?” – думала Оля о Дмитрии.

Дима в этот момент был очень и очень далеко. Он стоял не на берегу реки, он стоял на краю своей жизни…

 

Диалог со Смертью

(Между мирами)

…Димка почувствовал запах роз, хотя до этого момента никогда не задумывался, как пахнут розы. Он находился в каком-то Неведомом саду. Роскошные, насыщенные влагой, цветы заплетали деревянную изгородь розовыми, белыми, бардовыми и желтыми махровыми коврами. Малиновые, абрикосовые и лимонные ароматы витали в воздухе, терпкие и едва уловимые. Вокруг были тысячи, миллионы, мириады цветов. Музыка Райского сада уносила героя в Неведомое пространство…

Идя дорогой роз, он оказался там, где не было никаких границ, предметов и мыслей, не было времени, но был свет. Только свет.

Не яркий, неоновый свет городских улиц, а тихий вечерний свет гостиной, где ты желанный гость; в доме твоих несбывшихся надежд. Дима почувствовал любовь ко всему и ко всем; это чувство было новым для него…

На пороге открывшегося Рая герой плакал над упущенными возможностями и растраченными в поисках счастья годами. В чужих краях пытался он отыскать любовь, а она, оказывается, всегда жила в нем. Диме даже показалось, что он обрел гармонию со своим прошлым, но тут его внутреннему взору явилась Ольга, и гармония бесследно испарилась. Воспоминания об ее изменах, браках, детях захлестнули его сознание. Телом вновь овладела боль, душой – отчаянье, а потом вернулась и ненависть. “Из-за этой златокудрой чертовки я не был счастлив в жизни, из-за нее я и в Раю буду мучиться?!” Но облик королевы растворился в розовом тумане; и он сам стал меняться, причем изменения эти были существенными.

Сначала он превратился в Ольгу(!), а потом в ее величество Женское Коварство(!!). Согласно жизненным принципам Дмитрия, это превращение должно было вызвать отравление организма и рвоту. Причем эта неприятность должны была случиться неоднократно… Но ничего подобного не произошло. “Так, значит, женское коварство будет сопровождать меня даже в Раю?! Или я должен принять его как данность? Но не могу же я вот так запросто взять и отказаться от собственных принципов?!”

В общем, Рай пришлось покинуть… И тогда наступила Тьма.

…

“Теперь вокруг меня абсолютная темнота”, – с ужасом констатировал герой. Он ничего не слышал, никого не видел, не мог открыть глаза и не чувствовал своего тела.

– Это тебе только кажется, потому что ты считаешь свою жизнь неосуществленной. На самом деле, вокруг тебя – свет. (Аполлон.)

“Вокруг абсолютная тьма… И тишина. И больше ничего. Неужели я все-таки УМЕР?!” – с ужасом думал Дима.

– Кто же, Дим, видит темноту, если ты умер? – поинтересовался Аполлон.

– Пол, привет! Я ощущаю твое присутствие… Это потому, что я еще жив, или потому, что я уже мертв?! (Дима.)

– А ты как хочешь больше? (Аполлон.)

– Пол, подожди, подожди… Я не хочу, не хочу умирать!!! Я еще очень молод! Не так много я и натворил всяких мерзостей! Уж точно, не больше чем другие! Во всяком случае, я никому ничего не обещал…

Ребенок Анькин – не мой; ну, ты же знаешь?! Жизнь я никому не портил: каждый сам себе портит жизнь. Ну, только если родителям. Пол, я даже заповеди не все нарушаю… (Дима.)

– Ты христианские заповеди имеешь в виду? Возлюби ближнего, как самого себя? Не убивай. Не прелюбодействуй. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Не желай дома ближнего твоего, не желай жены ближнего… (Аполлон.)

– Ольга?! Да, с ней я, конечно, дал маху, но она мне смерти не желает; я это точно знаю! Она – вполне приличная баба, просто шлюха… (Дима.)

– В этом мире все тленно. Люди придумывают разнообразные идеи и следуют всяческим методикам продления жизни, но они все равно умрут. Разве возможно, чтобы живое не умерло? Бытие человека – конечно, смерть – неизбежна. Царство мертвых многократно больше и разнообразнее, чем царство живых. Недаром, Аид – бог смерти и изобилия одновременно. Все мы приходим из Небытия и уходим в Небытие. “Но небытие – не пустота, наоборот, это подлинная жизнь. Небытие – это когда нечего бояться, это когда на все вопросы получен ответ и цель достигнута”.

Жизнь человеческая – лишь миг вечной жизни души. Человек всегда находится между жизнью и смертью, но никогда не бывает готов к тому моменту, когда он должен покинуть этот мир. Люди смертны, Дмитрий, именно поэтому Жизнь так прекрасна… Но и Смерть прекрасна! Там нет ни прошлого, ни настоящего, ни будущего. Там есть великий покой и великие возможности… После смерти меняются только два понятия – пространство и время. Память и сознание у умершего присутствуют. Небытие также захватывающе, как и Жизнь… А ты, что, боишься Смерти? (Аполлон.)

– Ну, конечно, боюсь! Очень боюсь, – признался Дима.

– Ну, ты же решил быть героем, а герои смерти не бояться… (Аполлон.)

– Да не собирался я быть героем! (Дима.)

– Зачем же ты тогда, не будучи альпинистом, потащился в горы? – удивился Аполлон.

– Пол, потому что я дурак! (Дима.)

– Ну, не настолько же, чтобы не принимать во внимание вероятность, что в горах, да еще зимой, можно разбиться? Ладно, успокойся. Смерть тела не так страшна, как кажется. Смерть тела – “лишь дверь в другую комнату, гораздо более светлую и просторную”, как сказала умница Эль Тат. Ты просто еще не адаптировался к этому “таинственному беспредельному счастью освобожденной от земных забот души…” (Аполлон.)

– Пол!? Я тебя умоляю… Не надо!!! – взмолился Дима.

– Я тебе подготовил специальную литературу. Пока ты находишься между – успеешь прочесть. (Пол.)

– ?! (Дима.)

– Бардо Тедоль – тибетская книга мертвых; Перт Эм Хру – собрание погребальных египетских текстов; книги из средневековой серии “Искусство смерти”… Особенно глубоко тема смерти была проработана в эпоху Средневековья, когда люди тысячами гибли в войнах, умирали от массового голода, эпидемий и антисанитарных условий в городах, и в моду вошли публичные казни и сожжения еретиков… (Аполлон.)

– Пол, я не смогу это читать! Нормальный человек понять это не в состоянии! (Дима.)

– Нормальный западный человек… Дмитрий, скажи мне, какое событие, кроме рождения, столь же значимо для человека, как смерть? А “нормальный западный человек” всеми возможными путями пытается уклониться от нее. “Старение, болезни, смерть воспринимаются современным обществом не как естественные составляющие процесса жизнедеятельности, а как конец света! Как последний трагический аккорд в непрекращающейся битве человека с природой!

Люди боятся болезней. Как только кто-то из родственников заболевает, они сразу же помещают его в специализированное учреждение. В больницах медики днем и ночью “борются” с болезнью, вооружившись современными лекарствами и хирургическими инструментами. Если больному все же удастся вернуться оттуда живым – семья тут же отправит его “долечиваться” в санаторий.

Люди боятся старости, а особенно – немощи. Больных родителей убирают с глаз долой в дома престарелых, чтобы за ними ухаживали специальные сестры милосердия. Ты, задумайся, Дмитрий: милосердие в современном мире – это не черта характера, это чья-то профессиональная обязанность!

Смертельно больного человека определяют в хоспес – специализированное учреждение для умирающих. Ну, а умершим уже займутся служащие морга и похоронного бюро. Индустрия болезни и смерти избавляет родственников от нелицеприятного зрелища смертельных мук. За деньги, конечно, и до поры, до времени.

Кстати, и врачи, и медсестры тоже предпочитают не входить в близкий контакт с больными и умирающими. (Аполлон.)

– Потому что тоже боятся физических страданий и смерти… (Дима.)

– Своей смерти. Отсюда это навязчивое желание облегчить страдания больного, отсрочить наступление конца, любыми средствами продлить жизнь физического тела. А ведь больные люди, а тем более умирающие, остро нуждаются в искренних человеческих контактах… Верно, Дмитрий? (Аполлон.)

– Верно. (Дима.)

– Не должно быть никакого отчаяния, ибо “что значит умереть, как не встать нагим на ветру и растаять на солнце?!” Тем более, кто-то был недоволен жизнью… (Аполлон.)

– Нет, нет, нет! Пол, что ты… (Дима.)

– Ты был счастлив? Каждый прожитый тобою день? – удивился Аполлон.

– Понимаешь, что-то я не доделал на земле… (Дима.)

– Ну, это не удивительно. В твоем подсознании – прошлые жизни; в твоей памяти – незавершенные события вчерашнего дня; в уме – бесконечные опасения и страхи по поводу будущего; в мечтах… эротические фантазии с садо-мазохистским уклоном. Одни иллюзии вокруг! Что тебя радует? Алкоголь и психоделические галлюцинации? Зачем тебе реальная жизнь, если ты проводишь большую часть времени в иных реальностях? Откуда же, черт возьми, возьмется энергия, чтобы сделать не сделанное?!

Но ты не переживай, Дмитрий, главное – ты не исчезнешь полностью; это я тебе обещаю. Внутренние ценности останутся с тобой даже после смерти… (Аполлон.)

– Пол, я тебя умоляю… В последний раз… – прохрипел Дима, ловя ртом воздух.

Бог выдержал паузу и ответил: – В последний, Дмитрий.

Знаешь, почему ты боишься умереть? Потому, что ты так и не познал любовь в своем сердце. “Страх перед смертью – лишь результат неосуществившейся жизни”.

– Что это за внутренние ценности? – спросил Дима, когда пришел в себя.

– Это все то, о чем мечтает человек. Свобода от собственных страхов, радость от каждого прожитого дня, внутреннее бесстрашие, знание, творчество, удовлетворенность, осознанность, тишина и любовь. Знаешь, что сказал Ошо о жизни и смерти? “У меня нет никакой цели. Поэтому умри я прямо сейчас, у меня бы даже на секунду не возникло ощущения, что я оставляю что-то недоделанным. Не стоит вопрос о завершении чего-то. Пока я жив – работа делается, когда я умру – она закончится”.

О смерти знают поэты, которые умерли молодыми:

Без близкого знакомства со смертью невозможно понять философию, религию, мифологию. Невозможно понять ценность жизни. Шкала ценностей, особенно у таких индивидов как ты, меняется после того, как они побывают “по ту сторону”… (Аполлон.)

– У каких индивидов? (Дима.)

– Которые входят в Смерть через “Золотые ворота”… (Аполлон.)

– Но я не страдаю суицидальными наклонностями… (Дима.)

– А я ничего не имею против самоубийств. Эти люди хотя бы не пичкают себя огромным количеством лекарств и обладают храбростью умереть в полном сознании. (Аполлон.)

– А есть средство от страха смерти? (Дима.)

– Ну, а как же: вера в реинкарнацию. (Аполлон.)

– В реинкарнацию верят только на Востоке… (Дима.)

– Вера в реинкарнацию существует не только в индуизме, буддизме и джайнизме, она есть и в космологических системах индейских племен Северной Америки, в философии Платона и в орфическом культе Древней Греции, в раннем христианстве… (Аполлон.)

– В христианстве?! – удивился Дима.

Концепция реинкарнации была осуждена Вторым Константинопольским собором в 553 году. Ориген, один из высокообразованных отцов церкви, считал, что “душа не имеет ни начала, ни конца. Каждая душа является в этот мир, усиленная победами, либо ослабленная поражениями предшествующей жизни. Ее положение в мире подобно ладье, которой предначертан путь к чести или бесчестью; определено прошлыми достоинствами и недостатками. Ее деятельность в этом мире определяет положение в мире грядущем”.

Смерть в незападных культурах не воспринимается как абсолютное уничтожение личности. Она рассматривается как переход или преображение… (Аполлон.)

(Непал, Катманду)

Оле казалось, что все происходит очень и очень медленно. Она не понимала, почему в Лхасу надо лететь через Катманду, если Катманду – это столица Непала, а Лхаса – столица Тибета? Она никак не могла “переключиться” с московского ритма; и уж тем более, не могла взять в толк, зачем набивать рюкзаки ненужным хламом?! В Катманду Александр Ильгизирович и Саша ходили по магазинам и покупали какие-то лыжные палки, водонепроницаемые баулы, кислородные баллоны… Чтобы Ольга не мешалась, ее отправили осматривать местные достопримечательности.

Мало того, что экскурсовод целый день показывал дворцы и ступы, которые Олю в настоящий момент совсем не интересовали, он еще притащил ее к какому-то тибетскому ламе за благословением.

– За каким благословением?! – простонала Оля.

Монахи напоили туристов “адской смесью” – тибетским чаем, от которого Ольгу чуть не стошнило. Тибетцы варят чай, добавляя в него лежалое масло, соль и соду: он имеет кофейный цвет и весьма своеобразный вкус.

– Этот чай знаком всем кочевникам Центральной Азии, – ответил экскурсовод на немой Олин вопрос. – Он бодрит и насыщает одновременно…

Лама Ринпоче, благословляя героиню, ударил ее по голове каким-то неопознанным предметом и сказал через переводчика, что ей не надо торопиться, что она все успеет, потому что идет туда, куда должна идти.

“Идти-то я иду, – согласилась с ламой Оля, – вот только очень медленно!”

Оля, конечно, не догадывалась, что Аполлон вел ее теми же дорогами, по которым прошел Дмитрий. Она ходила кругами вокруг тех же ступ, вертела те же самые молитвенные барабаны мани, получила благословение у того же ламы. Оля этого не знала, но она верила, что с Димкой все будет хорошо.

…

– Итак, техническое оснащение нашей экспедиции закончено. Теперь поделюсь с вами некоторыми хитростями для облегчения акклиматизации, – сказал Александр Ильгизирович вечером, в отеле.

– Акклиматизация – это нормальный процесс привыкания организма к дефициту кислорода и понижению давления на высоте. Происходит он в первые семь дней после прилета в Лхасу. Першит горло из-за сухости воздуха, даже при малейшей нагрузке учащается дыхание, беспокоит головная боль, иногда случается рвота и расстройство желудка…

– И что делать?! (Саша.)

– Во-первых, не надо никуда спешить, – Александр Ильгизирович укоризненно посмотрел на Олю. – Но надо двигаться и глубоко дышать. Во-вторых, пить как можно больше жидкости – до четырех литров в день…

– А пиво – можно? (Саша.)

– Пить надо постоянно и маленькими глотками. Пить будем горячий напиток на основе лимона, меда, имбирного корня, шиповника и каркаде… И растворимый аспирин с витамином С. В-третьих, никакого алкоголя, никотина, переедания и кофе! Есть будем витамины и сухофрукты (курагу, чернослив, имбирь), а также орехи, горький шоколад и сухарики из черного хлеба с солью… (Александр Ильгизирович.)

– А лекарства? (Саша.)

– Лучшее лекарство – это время и постепенный набор высоты. Но я взял с собой гомеопатические мочегонные средства, микрогиурин и диамокс. (Алек. Ильг.)

– А чтобы башка не болела? (Саша.)

– Парацетамол, ибупрофен… Все взял. (Алекс. Ильг.)

– Александр Ильгизирович, а какая нас ожидает погода? – поинтересовался Саша.

– Хорошая. Днем солнце будет прогревать воздух до восьми градусов тепла, ночью температура будет опускаться до минус восьми. Ветер будет холодным. И днем и ночью было ясно. (Алекс. Ильг.)

– Когда лучшее время для посещения Тибета? (Саша.)

– В мае-июне и в сентябре-октябре. Тогда климатические условия оптимальны, а содержание кислорода в воздухе максимально. Так что твой друг, Оля, правильно выбрал время… (Алекс. Ильг.)

– Только вот зачем он задержался так надолго? (Саша.)

– Значит, на то были причины. (Алекс. Ильг.)

– А почему не в июле-августе; ведь летом здесь, наверное, теплее? (Саша.)

– В июле-августе есть большая вероятность дождей. Из-за дождей и высокой влажности не видны вершины гор, дороги часто преграждаются селевыми потоками, а в июне по Тибету иногда проносятся непродолжительные песчаные бури… (Алекс. Ильг.)

– Песчаные бури?! Здесь? (Саша.)

– Да, в Тибете есть песчаные дюны. Во второй половине августа погода в Тибете обычно меняется, дожди прекращаются, и в сентябре-октябре, как правило, стоит ясная солнечная погода. Температура днем +10+15, к вечеру холодает до +5. Однако нужно помнить, что погода в горах всегда переменчива, и даже в самые благоприятные месяцы может выпасть неожиданный снег на несколько дней и занести перевалы. Не следует забывать и о большом перепаде дневной и ночной температур. Солнечный день сменяет морозная ночь с инеем даже в сентябре! К тому же здесь почти всегда дует ветер. Но в целом, погода вполне дружелюбна…

В высокогорье воздух разряжен, поэтому следует беречь глаза и все тело от сильного ультрафиолетового излучения с помощью солнцезащитных очков и крема с SPF-фактором. В горах старайтесь полностью закрываться, оставляя открытыми только лицо и руки, которые следует регулярно смазывать кремом от загара. Тибет – страна ветра и пыли, поэтому для глаз и носа у нас есть увлажняющие капли, для губ – защитная помада, и еще мы купили специальные маски от пыли… (Алекс. Ильг.)

– А зачем вы взяли растворимые супы и каши? Разве в Тибете нет ресторанов? (Оля.)

– Оленька, Тибет – страна особая. Здесь у людей иное мировоззрение, иная система ценностей, отличная от европейской культура и религия… И в горах, конечно, нет ресторанов. (Алекс. Ильг.)

(Тибет, Лхаса)

Дорога из аэропорта в Лхасу проходила по долине реки Брахмапутра. Деревни, стада, огороды… и горы вокруг. Лхаса находится на высоте 3650 метров над уровнем моря, и в переводе с тибетского означает “место богов”.

В машине Оля спрашивала Александра Ильгизировича, как они доберутся до Димкиного монастыря: по железной дроге или на машине?

Железная дорога в Тибете есть. Это самая длинная и самая высокогорная в мире, Цинхай-Тибетская железная дорога; 960 км которой расположено на высоте более четырех тысяч метров над уровнем моря! Протяженность дороги – 1956 км. Движение на участке Синин-Голмуд было открыто еще в 1984 году а участок от Голмуда до Лхасы строился как раз сейчас… Ну никто же не знал, что Ольга Владимировна, жена “олигарха” Васи из Москвы, в Тибет соберутся!

– Как на такой высоте можно строить железную дорогу? – удивлялся Саша.

– Я тебе отвечу, как, пока нам не дали китайского гида-КГБэшника. Нет на свете таких вершин, которые не смогли бы взять китайские коммунисты. Железную дорогу на Лхасу строят не вольнонаемные трудящиеся… (Алекс. Ильг.)

…

– Александр Ильгизирович, мне Макс сказал, что добраться до нашего монастыря можно только на джипе. Два дня на джипе, а потом двадцать километров пешком! Мы после такого трекинга выживем?! Или мне с женой попрощаться, пока связь есть… (Саша.)

– Замечательно, значит, вы с Ольгой увидите кусочек Тибета. Вы будете потрясены! Только перед трекингом надо хорошо выспаться…. (Алекс. Ильг.)

И Оля бы выспалась, если бы не горная болезнь, которая “накрыла” ее в четыре часа утра. Она проснулась от ужасной головной боли и сильного озноба…

– Оль, тебе тоже плохо? – в дверь барабанил Сашка. – Отрывай, сейчас мы тебя вылечим!

После экстренного лечения Оле приснился добрый Синий Дельфин, который спас маленькую девочку от кровожадной Полурыбы-полузмеи Мурены. Перед пробуждением, во сне светило

Солнце, летали Веселые Стрижи, не обращая внимания на искавшего что-то в земле Слепого Крота. Потом Крот нашел поилку с тибетским чаем, и пил его до тех пор, пока чудесным образом не прозрел…

Александр Ильгизирович удержал Ольгу в Лхасе еще на один день, мотивируя это тем, что надо кое-что докупить. На самом деле – для лучшей адаптации к условиям высокогорья. Набор высоты должен быть постепенным. При наборе каждой тысячи метров, желательно хотя бы один день пробыть на этой высоте.

– Я думала Лхаса – маленький “город небожителей”, а здесь давно уже цивилизация… (Оля.)

– Население Лхасы – семьдесят пять тысяч человек. Это раньше в Лхасе жили боги и люди, осознанно отказавшиеся от внешних материальных ценностей для внутреннего духовного познания, а сейчас это китайский город. С 1985 года китайцы возвели здесь многочисленные современные строения. Мы посетим сегодня рынок Баркор… (Алек. Ильг.)

…

Вокруг храма Джоканг расположен старый район Баркор.

– Во все времена здесь шумел восточный базар. И сегодня на прилавках можно найти все что угодно… (Алекс. Ильг.)

– Только вряд ли что-то нужное. (Саша.)

Обедали они в том самом кафе, на балконе которого любил сидеть Димка. Внизу, по часовой стрелке, обходили храм паломники буддисты, а против часовой – немногочисленные поклонники религии бон…

На крыше храма Оля долго смотрела на окружающие Лхасу горы, на небо с облаками. “Что ждет меня там, за этими горами?!” На душе было тревожно, но солнце наполняло героиню жизненной силой. Сегодня, 26 ноября был праздник Солнца…

Возвращались в отель уже поздно вечером. Шли по какой-то улице и неожиданно увидели дворец Потала…

– Ничего себе! Я никогда не видел его ночью, – сказал восхищенный Александр Ильгизирович.

Иллюстрация. Загадочная Потала.

Фотография Тырченкова А.В. (Цвет. илл. 3)

Стоявший на берегу озера дворец отражался в воде, и получилось сразу два дворца. Оля пыталась сфотографировать открывшееся им чудо.

– Дай сюда фотоаппарат, а то снимки испортишь! (Саша.)

…

Странные сны, к которым уже привыкла Оля, перестали быть страшными. Сначала во сне шел Золотой Дождь, потом прилетел Златогривый Пегас и растоптал своими серебряными копытами Ядовитую Гадюку. А потом Олю опять накрыла горная болезнь…

(Тибет, Лхаса-Шигадзе-Сага-озеро Манасаровар)

– Оля, может быть, ты все-таки переобуешься? – спросил Александр Ильгизирович, озадаченно глядя на каблуки-шпильки.

– Нет! – гордо ответила Оля.

– Не стоит, Александр Ильгизирович, не стоит с ней связываться. Поверьте моему многолетнему опыту. Она упрямая, как коза. (Саша.)

– Но она же ноги сломает? (Алекс. Ильг.)

– На этот счет можете быть абсолютно спокойны: она даже по пляжу ходит на каблуках. Сломает она не ноги, а свои каблуки, вот тогда и переобуется в нормальную обувь. (Саша.)

Ольга отказалась одевать бандану, чтобы “не испортить прическу”. Солнечные очки, по ее мнению, “оставляли белые пятна на лице”, а жирный крем от солнца “вообще портил кожу”. Александр Ильгизирович не знал, как убедить ее выполнить эти необходимые в горах мероприятия, а Саша предложил обратить внимание на лица местных жителей. Лица коренных жителей Тибета были красными, обветренными, со слезящимися глазами и растрескавшимися губами… Оля, увидев, что ожидает ее в недалеком будущем, не только намазалась кремом, но и замоталась платком, как арабская женщина.

…

По дороге героиня удивленно смотрела по сторонам. Никогда в жизни не видела она такого яркого солнца, невыносимо синего неба и удивительных гор. Вокруг были снежные горы, тибетские деревни, бесконечная дорога… Белые одно-двух этажные деревенские домики с красной окантовкой по верху напоминали маленькие тибетские монастыри. На оградах лежали стопки сушеных ячьих лепешек – единственного доступного топлива в Тибете.

Деревни сменяли друг друга. Населенные пункты отличались цветом домиков и крыш, а вот победоносно развивающиеся китайские флаги всегда были красными.

Водитель ехал очень медленно.

– В Тибете вообще никто никуда не торопиться, – вздохнул Саша.

– В этом разница между западным и восточным менталитетом… (Алекс. Ильг.)

– Ага, разница. Если в России две беды: дураки и дороги, то в Тибете только одна – дураки. Потому что только дураки могут ехать по свободной дороге со скоростью пятьдесят километров в час! (Саша.)

– Мало того, что ползет как черепаха, так еще и поет! Я его сейчас убью, – сказала Оля, имея в виду водителя.

– Здесь просто не разрешено ехать быстрее, – разъяснил ситуацию Александр Ильгизирович. – Мы же на оккупированной территории находимся…

– Что-то я не приметил гаишников, одни голодные тушканчики бегают… (Саша.)

– А ты обратил внимание, что на каждом въезде в деревню находятся КПП? Там контролируют скоростной режим. Поэтому мы стояли и ждали на обочине, чтобы не приехать раньше положенного времени… (Алекс. Ильг.)

– До чего же хитрые эти китайцы! (Саша.)

– Александр Ильгизирович, я столько раз спрашивала у водителя про реку, а он все время отвечает мне, что это Брахмапутра. Он надо мной издевается?! (Оля.)

– Но это, действительно, Брахмапутра или Ярлунг Цангпо. Дело в том, что эта река протянулась вдоль всего центрального Тибета. Во время летних дождей вездесущая Брахмапутра разливается, и пейзажи Тибета начинают напоминать Юго-Восточную Азию. Между прочим, через нее нет мостов… (Алекс. Ильг.)

– Днем цветовая палитра Тибета потрясающа… (Оля)

– Да уж! Снег и ветер. Ветер и снег! (Саша.)

– Синее небо. Бежевые и темно-коричневые горы. Бронзовозолотые горы, серебряно-золотые… Сияющие снежные вершины. Ледники, струящиеся по склонам гор, словно корни гигантских деревьев, или как будто пенящиеся волны бушующего моря… (Оля.)

– Я в прошлый раз был здесь в сентябре, вот тогда была красота. Склоны гор были покрыты зеленым мхом и разноцветными травами. Вокруг раскинулись бронзовые поля. Горы были совсем разноцветными: зелеными, бежевыми, бардовыми… А на закате они окрашивались в розовые, золотые, темно-синие и сиреневые цвета. (Алекс. Ильг.)

– Горы напоминают огромных мифических монстров. Небо и сказочные великаны… Нереальные пейзажи! (Оля.)

В машине звучала тибетская музыка. На горных перевалах закладывало уши…

– Ну, вот, мы и добрались до Саги, – сообщил китайский сопровождающий.

Ночью добрая Белая Корова поила Олю молоком. На горизонте лишь на мгновенье появился Черный Носорог, но тут же пропал, растворившись в Белом Тумане. Оля проснулась и облегчено вздохнула. Больше ей не снились мифические животные.

…

– Как вы и предупреждали, Александр Ильгизирович, на улице не лето, – констатировал Саша за неторопливым ранним завтраком.

– С декабря по февраль – самое холодное время в Тибете. (Алекс. Ильг.)

– Это я уже понял. (Саша.)

– Здесь устанавливает холодная и сухая погода, и посещение Тибета в это время проблематично. Все перевалы занесены снегом и проезд часто не возможен. Но в долинах, расположенных невысоко, снега совсем немного. Надеюсь, что мы доберемся без приключений… (Алекс. Ильг.)

– То есть нам повезло? Могло быть и хуже? Я вот что думаю… Оль, может нам еще и вокруг Кайласа обойти? Заодно уж. Когда Дмитрий в следующий раз свалится, не известно… (Саша.)

– Кайлас отсюда далеко… (Алекс. Ильг.)

– Но ближе чем Москва! (Саша.)

Оля почти не участвовала в разговоре, она приходила в себя после гестхауса, в котором они ночевали, и пыталась представить, что же будет дальше. В “гостинице” не было горячей воды; не было даже кранов, откуда эта вода могла бы течь. Не было ванны и туалета – была дырка в полу, в деревянной будке на улице. Так как электричество включали на час в день, то ночью в туалет надо было ходить с фонариком на голове… Это потом, во время трекинга в горы, Оля поймет, что отсутствие бытовых удобств – это, конечно, проблема, но нехватка кислорода – проблема куда более существенная!

…

Когда Оля шла по горной тропе к Димкиному монастырю, она плакала. Тушь разъедала глаза, глаза слезились, и она почти ничего не видела вокруг. Как и обещал Саша, каблуки сломались очень быстро. Героиня переобулась в трекинговые ботинки, стерла с лица косметику, убрала в “хвостик” свои роскошные кудрявые волосы и перестала требовать “элементарных человеческих удобств”.

– Ну, вот и акклиматизировалась, – улыбнулся Саша.

Теперь Оле не надо было смотреть под ноги, и она увидела неземные Рериховские пейзажи. Снежные горы, небо и буддийские ступы, увешанные флажками. Эти цветные молитвенные флажки в Тибете повсюду – на вершинах гор, в долинах, над монастырями и жилыми домами…

– А что означают эти флажки, которыми опутаны горные вершины? (Оля.)

– На этих флажках написаны молитвы. Тибетцы, верующие буддисты, вывешивают их в местах, где дует ветер. Флажки колышутся на ветру, и ветер разносит на дальние расстояния положительную энергию их священных текстов. (Алекс. Ильг.)

Пройдя двадцать километров пешком, Оля стала другой…

…

Когда вечером, с рюкзаками за спиной, Александр Ильгизирович, Саша, Оля и Макс, наконец-то, добрались до Димкиного монастыря, в Ольгиной голове остались две мысли. Первая: “Только бы он не умер за эту неделю, пока я добираюсь к нему”. Вторая: “Какие же должны быть проблемы в жизни у человека, чтобы он приехал в этот суровый край по собственной воле?!”. Оля имела в виду, конечно, Дмитрия, а наблюдавший за ней Аполлон имел в виду кого-то другого.

Иллюстрация. Золотые вершины Тибета.

Н.К. Рерих “Путь в Шамбалу”. (Цвет. илл. 4)

Уставшие путники остановились передохнуть. Монастырь был уже виден. Олю преследовала музыка звенящих колокольчиков и, даже когда она закрывала глаза, разноцветные флажки продолжали трепетать на ветру… В голове осталась только одна мысль: “Только бы он был жив”.

Иллюстрация. Монастырь в горах.

Н.К. Рерих. “Гималаи. Темно-синие горы, постройки на холме”. (Цвет. илл. 5)

Оля вошла в келью, где лежал Дмитрий, увидела его, и пол медленно поплыл из-под ног… Саша едва успел поймать ее: – Ты только не падай!

– А, он точно, живой?! – спросил Оля Ганса, немца-монаха, который привел их к Дмитрию.

– Живой-живой, это я тебе как специалист по смерти говорю. (Аполлон.)

– Пол, а ты к смерти какое отношение имеешь? (Оля.)

– Здрасьте вам. Вообще-то, я – демон смерти, убийства, и даже человеческих жертвоприношений, но, правда, освященных ритуалами. (Аполлон.)

– Как же можно быть целителем и губителем одновременно? (Оля.)

– Это кто говорит? Ты же Димку своего постоянно спасаешь. Зачем? Чтобы потом, когда он придет в себя, сделать ему еще больнее. Разве не так? (Аполлон.)

Оля нахмурилась. – Не так однозначно.

– Но и у меня все не так однозначно. Жизнь вообще, слава богам, изменчива и разнообразна. Добро превращается в зло, которое становится добром. Я же хранитель гармонии, это моя божественная обязанность. (Аполлон.)

– У тебя столько ипостасей, как ты в них не путаешься? (Оля.)

– “У каждой души есть множество ликов, в каждом человеке скрыто множество людей”, что уж говорить о богах. (Аполлон.)

– Пол, почему с ним это случилось?! (Оля.)

– Что? (Аполлон.)

– Как что? Ты что же, белокрылая бестия, считаешь, что с ним все в порядке?! Ты же его ангел-хранитель… (Оля.)

– Ты ничего не перепутала, дорогая? Кто его ангел-хранитель? (Аполлон.)

– Зачем? Зачем… так жестоко?! (Оля.)

– Оль, он сам попросил существенных изменений. Это его выбор. На мой взгляд, хороший выбор. Тибет – единственная страна, где родилась наука о смерти – танатология… (Аполлон.)

– Поэтому ты его почти убил? (Оля.)

– Не преувеличивай, пожалуйста. Без сознания организм имеет редкую возможность отдохнуть. Он же не может в таком состоянии ни есть, ни пить, ни курить, ни баб трахать. Кроме того, сокращенное потребления сахара снижает биологическую активность мозга, что тоже полезно. Там, где он сейчас находится, нет ни света, ни звука, ни запаха, поэтому человек очень скоро начинает видеть, слышать и осознавать нужные ему вещи. Когда он придет в себя – станет совсем другим человеком, вот увидишь. Дней за сорок станет почти святым… Чакры – энергетические центры человека – закрутятся как новенькие, а это очень важно. С помощью муладхары человек побеждает страх перед физической смертью. Свадхистхана дает способности интуитивного самопознания. Манипура помогает ясновидению. Лнахата помогает устанавливать контакты и получать информацию на расстоянии. Активизация вишуддхи открывает возможность познания прошлого, настоящего и будущего. Аджнъя – “третий глаз” – пробуждает сознание. В сахасраре живет бог Шива. Эта чакра похожа на лотос с тысячью лепестков и сияет над головой как “десять миллионов солнц”… (Аполлон.)

Оля хотела перевезти Диму в больницу в Шигадзе.

– Нет, Оль, в таком состоянии его нельзя никуда перевозить! (Алекс. Ильг.)

…

Утром Оля проснулась на рассвете. Потрясающий вид на залитые солнцем горы открылся ей. Монастырь располагался на вершине невысокой отдельно стоящей горы, на высоте трехсот метров над тибетским плато. А высота над уровнем моря была четыре с половиной километра. Внизу в долине струился ручей, к которому приходили на водопой стада яков и коз…

Целый день Саша, Александр Ильгизирович и Ганс делали и делали какие-то дела, а Оля сидела рядом с Дмитрием, смотрела на него и слушала стук его сердца. – Ну, привет, дикий мой тибетский барс. Даже здесь тебе не удалось спрятаться от меня. Здравствуй-здравствуй, демон моей души… Как же мне помочь тебе, Дима? Как заживить сломанные крылья? Аполлон, солнечный мой бог, позволь мне подарить ему половину оставшейся жизни?

…

Вечером, когда на небе взошла убывающая, в три четверти, луна, Оля вышла на воздух. Было морозно. Богиня мудрости и лунного света, вечно юная красавица Артемида, освещала горы своим таинственным светом…

Оля стояла, окутанная тибетской шалью и бездонной декабрьской ночью. Стая серебряных звезд покинула небо и слетела вниз. Звезды превратились в серых, сверкающих металлическим блеском птиц, и вихрем приближались к ней. Женщина сжалась от ужаса, и птицы пролетели сквозь нее…

Она не почувствовала боли. Птицы были прозрачными и невесомыми. Только слух резали неприятные звуки “вжить-жить-жить”, и никуда невозможно было спрятаться. Оля почувствовала холодное прикосновение Смерти…

– Как мне страшно, Пол. Смерть… как это страшно!!! – прошептала потрясенная героиня.

– Почему? – откликнулся солнечный бог жизни и смерти. – Смерть всегда присутствует в жизни. Сон – это маленькая смерть. Оргазм – это тоже смерть: на короткий миг не существует ни времени, ни пространства. Даже любовь – это смерть: в любви умирает эгоизм. “Для близких людей, остающихся на этом свете, очень важен опыт смерти. Участие в процессе умирания уменьшает степень отчаяния перед собственным неминуемым концом. К тому же умирающий может обучить некоторым необычным вещам…”

Оля рассказал Аполлону о металлических птицах Смерти.

– Страх смерти пронизывает жизнь каждого из нас. Впервые мы осознаем смерть, когда она забирает близкого и любимого нами человека. Мы просим, умоляем, требуем невозможного! И склоняем перед Ней голову как перед Всемогущей Силой, с которой нам никогда не совладать. Мы бессильны и ничтожны перед Смертью.

“Джатор” – “подаяние птицам” – так называется тибетский обычай похорон под открытым небом. Родственники приносят тело на специальное место, и с помощью ножа разделывают его. На ужасное пиршество слетаются хищные птицы и склевывают плоть. Оставшиеся кости мелко дробятся и смешиваются с мукой, чтобы птицы и животные могли их быстрее съесть. Тибетцы верят, что так тела умерших возвращаются в природу через живых существ, а души освобождаются от плоти и достигают небес.

Тебе страшно, Оля, потому, что ты находишься между хорошо знакомым вчера и неизвестным завтра. Если бы люди не боялись жизни во всех ее проявлениях, они бы и смерти боялись меньше. (Аполлон.)

(А в это время в Москве)

Ольгины родители решили пожить с детьми на даче. Вася возражать не стал. – И правильно, и поезжайте. Я к вам в выходные тоже приеду… Владимир Иванович, ну хоть вы мне объясните, как так можно? Бросить детей, работу, мужа и улететь к любовнику в Тибет на неопределенное время?!

– Вась, ты не волнуйся… Все будет хорошо. (Влад. Иван.)

– Когда, Владимир Иванович? Когда она думает возвращаться?! (Василий.)

Через несколько дней Василий заявился на дачу и был очень удивлен, обнаружив там родителей Дмитрия.

– Владимир Николаевич?! Может быть, хоть вы мне объясните, зачем моя жена полетела в Тибет? Что она делает у вашего сына?

– Объясню, только один на один, без свидетелей. (Влад. Ник.)

– A-а… Ну, тогда пойдемте в машину. (Василий.)

…

– Ты, Василий Андреевич – умный мужик… Так что ж ты такие дурацкие вопросы задаешь?! Сын мой – без сознания, так что вреда тебе от него не будет никакого… (Влад. Ник.)

– Ваш сын – Ольгин любовник? (Василий.)

– Нет. Ольга его первая любовь, еще школьная. Когда он в армию ушел – она замуж вышла. Больше они не встречались: Дмитрий ее видеть не хотел. А с нами она всю жизнь дружит… (Влад. Ник.)

– Почему моя жена поехала его спасать? У него же своя жена есть. Почему вы сами не поехали? (Василий.)

– С женой он развелся недавно. Мать Дмитрия в плохом состоянии, сердце у нее прихватывает, и я оставить ее одну не могу. Ольга поехала в Тибет, потому что мы ее попросили: Дмитрию помощь нужна… (Влад. Ник.)

– Какая? (Василий.)

– Надо организовать врачей, лекарства, уход… (Влад. Ник.)

– Я вам сочувствую. Но, я не верю, что Ольгу с вашим сыном ничего не связывает! И я это выясню, Владимир Николаевич! (Василий.)

– Это твое право. (Влад. Ник.)

…

Через несколько дней, Василий опять приехал на дачу.

– Что-то удалось выяснить? – поинтересовался Владимир Николаевич.

Василий кивнул.

– Ну, замечательно. Тогда поделись со мной информацией, мне ведь Дмитрий ничего не докладывает… (Влад. Ник.)

– Ваш сын не замечен в отношениях с моей женой. Все их общие знакомые, в один голос, твердят, что, после того, как Дмитрий вернулся из армии, а Ольга замуж вышла, они, действительно, не встречались. Правда любовь у них сильная была, она к нему в армию ездила… Сотрудники вашей фирмы тоже Ольгу знают. Они подтвердили, что Дмитрий ее за версту обходит. Только есть один момент… Даже не знаю, как вам сказать, Владимир Николаевич. Говорят, что Алексей – копия вашего Дмитрия. Вы это отрицать не будете? (Василий.)

– Не буду. Но Дмитрий сына никогда не видел, и знать о нем ничего не хочет. Это тебе тоже должны были сказать. (Влад. Ник.)

– Сказали… Владимир Николаевич, вы меня не обманули, что они в последние годы не встречались, но они связаны – раз у них общий сын! Теперь мне понятно, почему она полетела в Тибет! (Василий.)

– Ну, Василий, то моя головная боль, не твоя. У вас с Ольгой – дочь, а прошлое – оно у всех есть. Ты поменьше распространяйся на эту тему – тогда и сплетен не будет. Ведь Алексей ничего не знает, он считает отцом Александра. Ольга язык за зубами крепко держит. Чего ты расстроился? (Влад. Ник.)

– А вдруг я еще чего не знаю? (Василий.)

– Всего знать нельзя. Да и не нужно… Вот ты узнал, легче тебе стало? (Влад. Ник.)

– Только хуже… (Василий.)

– Семейная жизнь – это не бизнес. Здесь точно, меньше знаешь – лучше спишь. Пойдем за стол, там Татьяна волнуется, что ты голодный… (Влад. Ник.)

За столом Василий все на Алексея смотрел. Потом уехал…

Через несколько дней он позвонил Владимиру Николаевичу и сказал, что летит отдыхать на острова, “потому что работать в таких условиях не может!” Попросил поставить его в известность, когда Ольга соберется возвращаться, чтобы он лично встретил ее в аэропорту. Владимир Николаевич пообещал…

(Тибет, горный монастырь)

Почти все время Оля проводила около Дмитрия. Она протирала его тело спиртом, делала ему перевязки, смазывала раны и ушибы тибетскими мазями, которые приносил Ганс, и давала лекарства, которые купил в Лхасе Александр Ильгизирович. Ночью, если он стонал, она вздрагивала, просыпалась, подходила к нему, успокаивала, поила, даже пела ему песни. Потом подолгу сидела рядом и держала его за руку… Она забыла обо всем на свете. В монастыре было тихо, связи с внешним миром не было.

Днем Оля ухаживала за больным, разговаривала с ним или читала книги, которые привезла с собой. “Мой мужчина из гонимого ветром тумана, ты – чистый освежающий дождь, наполняющий горную реку, ты – спутник темной ночи. Когда в небеса посмотрит мое лицо, ты будешь моим мужчиной…” – Ничего не меняется на земле, – Оля закрыла “Мифы и легенды австралийских аборигенов”, – как древние женщины ждали своих мужчин, так и я жду… Когда подступали слезы к горлу, она уходила молиться в горную пещеру, которую показал ей Ганс.

Немец-монах старался не нарушать ее покой. Когда он был нужен, она всегда могла найти его хлопочущим по хозяйству. Когда с Дмитрием случилась беда, и монахи вытащили его тело из автомобиля, Ганс подумал: “не жилец”. Но когда в их тихий горный монастырь ворвалась эта любящая горлица, светлая Ольга, он сразу понял: “не даст она ему умереть” А с тех пор, как Ганс услышал ее диалоги с Аполлоном, он при встрече всегда склонял перед ней голову. Оля смущалась, просила не делать этого, а монах целовал ее руку и кланялся ей до земли. И всегда уходил, когда она приходила к Дмитрию, чтобы не мешать: мало ли, какие дела у молодых, и Сашку уводил.

– Чем я им помешаю, если он без сознания? (Саша.)

– Не мешай, я тебе сказал. Лучше за ячьими лепешками сходи. (Ганс.)

– Ага, то за гавном, то за водой. Зачем монастырь на горе построили, олухи царя небесного?! (Саша.)

Хотя монастырь располагался всего на трехсотметровой высоте, учитывая горную болезнь и одышку, ходить туда-сюда-обратно было занятием не из легких, даже для Сашки, который в Москве два раза в неделю регулярно посещал спортзал, правда, по выходным, так же регулярно пил пиво. И не только пиво…

“Блин, как жаль, что я засветился, что знаю немецкий”, – думал Саша, когда тащил очередную партию ячьих лепешек или пластиковую канистру с водой на гору.

Вместе с монахами он ходил пешком или ездил на яках в ближайшие населенные пункты, и еще несколько раз добирался до Саги на джипе, который присылал Макс, чтобы “оборудовать” келью Дмитрия “на уровне мировых стандартов”.

– Я даже не могу представить себе, чем ты будешь со мной расплачиваться за этот многоразовый трекинг, – сказал Саша. – Трехлетний сексуальный абонемент, новенькая BMW, пожизненная пенсия за подорванное здоровье – это минимум, на который я рассчитываю… Что ты на меня смотришь? У меня все признаки горной болезни на лицо, а она, я слышал, не лечится!

– Что ты выдумываешь?! – возмутилась Оля. – Какие признаки?

– Когда я бегаю по горам с баллонами воды, у меня появляется одышка и учащенное сердцебиение… (Саша.)

– Так ты ходи, не бегай! (Оля.)

– И еще у меня повышенное давление… (Саша.)

– Откуда ты знаешь, если ты его не измеряешь? (Оля.)

– Оно должно быть повышенным, раз у меня горная болезнь. (Саша.)

– Саш, перестань валять дурака! (Оля.)

– По ночам меня мучает головная боль, бессонница, сексуальное воздержание, головокружение, слабость, тошнота и даже… отсутствие аппетита! (Саша.)

– Отсутствие чего?! Ты сожрал все запасы монахов на много лет вперед. (Оля.)

– Он опять выставляет тебе счета за бескорыстную дружескую помощь? (Алекс. Ильг.)

– Он утверждает, что у него горная болезнь! (Оля.)

– Саша, горная болезнь не является болезнью. Это здоровая реакция адаптации любого организма к изменению высоты. И как только организм адаптировался, симптомы уходят сами собой. По-моему, ты уже давно адаптировался… (Алекс. Ильг.)

– И ничего подобного, Александр Ильгизирович! (Саша.)

– Тогда используй горную болезнь для самопознания. На высоте сознание и восприятие действительности перестраиваются. Наблюдай за своими мыслями и желаниями. Очень может быть, что ты найдешь ответы на сложные вопросы… (Алекс. Ильг.)

– В отличие от Ольги Владимировны, я таких вопросов себе не задаю. Но иногда мне очень хочется выпить… (Саша.)

– Ты же выпил все настойки монахов?! (Оля.)

– Ну, это в целях лечения… (Саша.)

Александру Ильгизировичу так понравилась Оля, что он и вторую неделю своего отпуска провел в горном монастыре.

Иногда к героине для “поднятия морального духа” залетал Аполлон.

– Привет, горлица! Что это ты читаешь? Андрея Курпатова? Мне тоже очень нравятся его книги. Я прочел все, что он написал, и все, что он еще напишет. Я бы дал ему Нобелевскую премию мира за спасение человечества от внутренних комплексов и страхов. Осталось только уговорить человечество эти книги прочитать…

– Пол, а миф об андрогинах – существах, разделенных на две половинки, мужскую и женскую, это правда? (Оля.)

– Да, было дело, но немного не так… (Пол.)

– А как? (Оля.)

– Этот миф придумал Платон… (Пол.)

– Ты с ним общался? (Оля.)

– Я и сейчас с ним общаюсь. Он мне друг, но, как сказал Сократ, истина важнее.

В Древней Греции люди были более лояльны друг к другу, секса не стыдились, гомосексуальные отношения были легальны. Многие мужчины, все свое время посвящавшие философии, искусству и науке, вступали в сексуальные отношения с другими мужчинами просто потому, что так было удобнее: не надо искать женщину, уламывать ее, терять время. Да, и если честно, мужские отношения более гармоничны. Мужчины понимают друг друга с полуслова. Сократ, кстати, тоже был гомосексуалистом… (Пол.)

– Какая разница, был ли Сократ гомосексуалистом, если он был Сократом?! (Оля.)

– Но не все были образованными людьми, даже в Древней Греции. Чтобы не конфликтовать с властью и общественным мнением, Платон и придумал миф про андрогинов и изложил его в своем диалоге “Пир”.

– Жаль, что я не читала диалогов Платона, – вздохнула Оля.

– Всему свое время. Он написал, что в древние времена было на земле три рода людей: мужской, женский и андрогин – мужской и женский одновременно. Тогда образ человека был шаровидный, рук у него было четыре, ног тоже четыре. На одной шее вертелись два схожих лица, смотревших в противоположные стороны… (Пол.)

– Как же они передвигались? Падали, наверное… (Оля)

– Андрогины имели четыре глаза, четыре уха, два рта и два детородных органа – мужской и женский. Ходили они прямо, не падали; когда же нужно было им бежать, они просто катился с горы, подобно клубку. А еще, имели андрогины страшную силу и настолько большие амбиции, что задумали они победить богов. Вот тогда, чтобы сделать людей слабее, Зевс и придумал каждого из них разделить надвое… (Пол.)

– Как разделить?! (Оля.)

– Ну, как? Трах-тибидох. Зевс разрезал их пополам, а я придавал им надлежащий вид: стягивал-натягивал и завязывал на пупке. (Пол.)

Ольга засмеялась.

– Платон тоже смеялся, когда писал. Согласно мифу, после этой процедуры, все смешалось: в ком-то стало больше женского, в ком-то – мужского, а в ком-то поровну. Ничего нельзя было разобрать. Кому-то нужна была женщина, кого-то тянуло только к мужчинам, а кое-кто был не против – то так, то этак. Причем, в разные периоды жизни могло быть по-разному. Автор добился, чего хотел: разнообразие сексуальных влечений получило почти научное объяснение… (Пол.)

– Как интересно! А я-то думала, что этот миф про притяжение мужчины и женщины… (Оля.)

– Эту печальную интерпретацию мифа придумали романтики Возрождения: что, якобы, боги ослабили людей, разделив их надвое, и с тех пор люди, отложив все остальные дела, только тем и занимаются, что ищут свою вторую половину. Впрочем, никто не мешает верить в единение душ любящих мужчины и женщины. Вопрос веры. Кто верит – может быть счастлив даже в семейной жизни, кто не верит – не будет счастлив и в гареме на тысячу мест. Счастье – это личное дело каждого…

В келью вошел красивый темнолицый пожилой мужчина с длинной седой бородой и в белой одежде. – День добрый, уважаемый Ошо, хотите добавить вашу интерпретацию мифа об андрогинах? – улыбнулся, приветствуя гостя, Аполлон.

Ошо поклонился Богу, улыбнулся Оле и присел к Димке на кровать. – Каждый человек и мужчина, и женщина, – сказал он. – Ведь человек происходит от отца и от матери? Поэтому каждый человек обоеполый.

– Общество всегда утверждало и продолжает утверждать, что мужчина обязан быть мужчиной, а женщина должна быть женщиной… (Аполлон.)

– Эта социальная обусловленность не соответствует природе человека, уважаемый Аполлон, вы же знаете. (Ошо.)

– Согласен с вами, многоуважаемый Ошо. Двойственность в природе вещей. Все социальные (так же как и политические, и национальные, и религиозные) разделения надуманы. (Аполлон.)

– В Индии бог изображается как двуполое существо – ардханаришвар – наполовину мужчина, наполовину женщина. (Ошо.)

– Это лучшее изображение бога, которое я видел. (Аполлон.)

– Все границы придуманы людьми. Для энергии преград не существует. Мужская и женская энергии переходят друг в друга. Вот, когда ты, Оля, дышишь левой ноздрей, то действует правое полушарие мозга – и твоя энергия женственна. А когда ты дышишь правой ноздрей, действует левое полушарие – и твоя энергия мужественна… (Ошо.)

– И как часто я дышу разными ноздрями? – удивилась Оля.

– Каждый период длится около сорока пяти минут. Когда ты злишься, закрой правую ноздрю и дыши левой, и через несколько секунд твоя агрессивность исчезнет… (Ошо.)

– Получается, что я не только женщина, но и… мужчина?! (Оля.)

– В тебе течет и мужская и женская энергия. И обе они важны. Когда в человеке встречаются два потока внутренней энергии, Инь и Ян, человек становится Богом. Об этом миф Платона. Нет ничего важнее этой встречи. В момент этой встречи человек находит бога в самом себе. (Ошо.)

– Апологеты всех мировых религий вряд ли согласятся с вами… (Аполлон.)

– Если они будут внимательно читать первоисточники, они согласятся со мной. Слово “израиль” состоит из трех символов. “Из” происходит от египетской Изиды, или от вавилонской богини Иштар. И в тот и в другом случае, это богиня Луны, женское начало. “Ра” происходит от имени египетского бога Солнца. Это мужское начало. А вот “иль” происходит от слова “элохим”, по-мусульмански это будет “аллах”, а на иврите – “бог”. (Ошо.)

– То есть слово “израиль” символизирует встречу мужского и женского начала, и их трансценденцию? Получается, “израиль” означает “дао”? (Аполлон.)

– Верно. Человек содержит в себе и мужчину, и женщину, и нечто запредельное… (Ошо.)

– Бога? (Оля.)

– Именно это имел в виду Платон. (Ошо.)

 

Тайна Адриаана Бекмана

Оставим наших героев в горном монастыре, а сами вернемся к событиям, предшествовавшим падению героя…

“Героическая” эпопея с разводом

(Москва)

Летом 1999 года Дмитрию исполнился тридцать один год, он работал вместе с отцом в юридической фирме, поэтому знакомые называли его “адвокатом”. Де-юре Дима был женат, де-факто – свободен, как ветер. У него было две квартиры, каждый год он менял машину, с женщинами – тоже не было определенности, но зато у него были настоящие друзья. Их было не много, но они были.

Что касается внешности, если он хотел, он мог быть очень и очень привлекательным. Вещей в его гардеробе было ровно столько, чтобы быстро собраться на работу: два-три костюма, подобранные к каждому костюму рубашки и галстуки. В одежде Диме нравился свободный стиль: джинсы, не мнущиеся слаксы и трикотажные пуловеры. Он обожал кожаные куртки и дорогую удобную обувь. Носки у него были всегда под цвет этой самой обуви. Соблюдая эти немногочисленные правила, ему удавалось выглядеть стильно. Перед тем, как появиться в магазинах “Джентльмен”, что случалось с ним два-три раза в год, он писал себе список вещей и не уходил, пока всего не покупал. Два раза в год, считал он – вполне достаточно. Мужчины – счастливые люди: для них одежда – это одежда, не средство самовыражения.

После автомобильной аварии, случившейся в ноябре 1996 года, Дмитрий перестал много пить, увлекся восточным мистицизмом и пристрастился к экстремальному туризму: то лазил в горы, то погружался на морское дно, а то и вовсе парил над землей на параплане. Мама очень переживала: Димка был ее единственным ребенком. Владимир Николаевич был спокоен: “Ищет себя, сын. Дай бог, когда-нибудь, найдет”. “Если шею раньше времени не сломает”, – сокрушалась Зинаида Алексеевна.

С легкой руки небесного куратора Дмитрия, бога солнечного света Аполлона, в нашем герое лихо уживались два мужских архетипа из египетской мифологии: Сет, которому всегда чего-то не хватает, который всегда чего-то боится, кого-то ненавидит, кому-то завидует, на кого-то обижается, стремится к обильному и разнообразному сексу; и Гор – самый гармоничный из всех мужских архетипов – настойчивый, упорный в достижении цели и даже готовый прислушиваться к мудрым советам… Так Дмитрий и жил в вечной борьбе с самим собой: побеждал Сет – и он погружался в гремучую пучину доступных развлечений, побеждал Гор – он выбирался на солнечный берег и начинал заниматься духовным самосовершенствованием.

В обычной жизни Димка был циником. Циник – это такой промежуточный тип, который, обладая ранимой душой, уже научился огрызаться и обороняться, но еще не научился принимать этот мир таким, каков он есть.

Всю первую половину 1999 года Дима разводился со своей второй женой…

…

Он матерился в кабинете отца, как пьяный сапожник на вокзальной площади, когда узнал, на каких условиях Анька-стерва, наконец-то, согласилась на развод.

Родив ребенка от своего любовника, пока он путешествовал по Америке, бывшая супруга потребовала двухкомнатную квартиру, машину, и “денег на жизнь”. (Причем квартира, о которой шла речь, была куплена задолго до их знакомства!)

– Нет, все, мое терпение кончилось! Б… какая! Убить ее дешевле! (Дима.)

– Ты не горячись, – успокаивал отец. – По закону, ей ничего “не светит”, кроме половины совместно нажитого вами автомобиля. Ну, и комнату в коммуналке тебе придется купить: не можешь же ты ее с ребенком выписать в “никуда”? Я бы с ней до победы судился. У тебя целых три года впереди на раздел имущества. И она получила бы то, что положено по закону. Ну, конечно, если ты уверен, что ребенок – не твой… (Владимир Николаевич.)

– Я абсолютно в этом уверен! Сколько раз я должен это повторять?! Я познакомился с ней в сентябре! (Дима.)

– Ну и что? Может быть, он родился недоношенным… (Влад. Ник.)

– У меня есть документы из роддома: он нормально доношен! Это – не мой ребенок! У меня, слава богу, вообще нет детей! (Дима.)

Владимир Николаевич многозначительно посмотрел на сына. – Тогда зачем ты торопишься?

– А я тороплюсь?! Я ушел из своей квартиры в марте. На улице, – Дмитрий посмотрел в окно, – лето! Эти хитроумные ребята припеваючи живут в моей квартире, которую я заработал собственными руками, ну, то есть головой; а у меня даже документы на развод не принимают. Потому что у меня, видите ли, грудной ребенок! У меня!? Нет, я не хочу судиться с ней в течение последующих трех лет. Отец, твои адвокатские «заморочки” не приемлемы для нормального человека. Я согласен: я куплю ей комнату и денег дам. Пусть подавится! Но при условии, что она исчезнет с моего горизонта вместе со своим сопливым ребенком! А то не ровен час, я ее убью, тогда ей и комната не нужна будет… Тысяч двадцать пять – хватит ей? (Дима.)

– Если ты согласен купить ей комнату – я решу вопрос и без денег. (Влад. Ник.)

– Ну, тогда, договаривайся, отец, не тяни; а то она еще кого-нибудь родит… (Дима.)

– Ох, Дима, Дима. Правильно говорят люди: если человек не хочет растить своих детей, значит, будет растить чужих! (Влад. Ник.)

– Пап, что ты имеешь в виду?! Я не хочу сейчас разговаривать о детях. Я не в том состоянии нахожусь! (Дима.)

– А ты всегда находишься не в том состоянии. (Влад. Ник.)

…

История Димкиного развода со второй женой была гораздо интереснее развода с первой. Аня предупредила Дмитрия, что из “своей, честно заработанной телом и умом”, квартиры, она уйдет только в одном случае – ногами вперед. Никто за язык ее не тянул.

Пока Дима не соглашался предоставить жилье – развод не получался. Сначала Аня была беременная, на что у нее имелась соответствующая справка из медицинского учреждения. Дмитрий проконсультировался со специалистом по семейному праву и выяснил, что выписать беременную женщину “в никуда”, практически не возможно. Пришлось герою разбудить в себе Сета, перестать быть приличным человеком и устроить супруге “сладкую” жизнь. Каждый нормальный человек его поймет.

Он жил в квартире, принадлежащей ему на праве собственности, и не пускал туда Игоря, генетического отца ребенка. А когда тот все-таки рискнул проникнуть в квартиру Дима вызвал милицию. Аня попыталась было заступиться за Игоря как за своего родственника… Но документов, подтверждающих родство, у нее не оказалось, а назвать Игоря отцом своего ребенка она не могла по “идеологическим соображениям”.

Через какое-то время Игоря из милиции выпустили, и он стал навещать беременную Аню тайком, пока Дмитрий был на работе. Тогда Дима установил металлическую дверь с двумя сейфовыми замками на большую комнату и перенес туда холодильник. Аня терпела. Еще он обратился в частную охранную фирму, и теперь во время его отсутствия в квартире “дежурил” охранник.

Когда Дима возвращался с работы, он отпускал охранника и включал телевизор и магнитофон на полную громкость. Аня закрывалась в своей комнате, плакала, но терпела. На ужин бывший муж жарил мясо, изводя голодную женщину “вкусными запахами”. (Аня не работала, а у Игоря была “напряженка” с деньгами.)

По вечерам к Димке приходили “подружки” – знакомые проститутки. Он даже не всегда пользовался их профессиональными услугами, просто предлагал “помыться в ванне, побегать по квартире, пошалить и покурить”. И платил за это по установленному тарифу. Вопрос же не в деньгах, а в принципе. Аня терпела.

Димка “сдался” первым. Он понял, что она, действительно, умрет, в прямом смысле этого слова, погубит своего недоношенного ребенка, сделает все, что угодно – но ни за что не уйдет из его квартиры. И тогда в марте Дима сдал комнату одной бойкой бабенке, торгующей на рынке свежей рыбой. Мария Ильинична предупредила Диму, что у нее есть сожитель, который, в общем-то, “мужик хороший, но по выходным выпивает”.

– Буянит? – обрадовался Дима.

– Нет…Выпивает и засыпает прямо на кухне… (Мария Ильинична.)

– А… Это ничего. (Дима.)

Дима вывез на дачу бытовую технику, забрал личные вещи, и к Аниному ужасу отдал два комплекта ключей от квартиры Марии Ильиничне. Холодильник оказался тяжелым, вывозить его из квартиры было лень, поэтому Димка подарил его арендаторам, и разрешил им пользоваться стиральной машинкой. Виктора Петровича он попросил следить за тем, чтобы в квартиру не проникали “разные чужие люди”, имея в виду Игоря, фотографию которого он ему и показал. Так как оплата за охранные услуги совпала с оплатой за комнату, радостная Мария Ильинична сообщила, что “туточки никакого другого хахаля, окромя ее Витички, не будет, и в том не может быть никакого сомнения”.

Создав Ане “нечеловеческие условия существования”, Дима переселился в однокомнатную квартиру. В мае он уехал в Америку, а Аня родила девочку. После родов у нее случилось “просветление в мозгах”, которому немало поспособствовал Владимир Николаевич, и она согласилась на развод. А Дима согласился “подарить” ей комнату, но в другой квартире. Вот так, прежде чем стать буддистом, герой освоил азы благотворительности.

Так как комнату он пока еще не купил, Аня, Игорь и их маленькая дочка, которая “почему-то” все-время плакала и болела, а так же Мария Ильинична и Виктор Петрович продолжали “дружно” жить в Димкиной частной собственности.

Два дня из жизни героини

(Москва – Ближайшее Подмосковье)

Ольга Владимировна работала финансовым директором в фирме, торгующей горюче-смазочными материалами.

…Как-то в октябре, сидя в своем кабинете, из окон которого был виден Кремль, она решила, что как только досчитает эффективность нового проекта, порученного ей Валерием Вениаминовичем (Председателем совета директоров), так сразу же устроит себе заслуженный отдых. “Поеду к Митьке, буду смотреть американские фильмы и заниматься с ним сексом… Ну и что, что мне тридцать лет, а ему всего двадцать четыре? Я же замуж за него не собираюсь…”

Ольга Владимировна была очаровательной женщиной. Она была невысокого роста, всего сто шестьдесят четыре сантиметра; между прочим, как сама богиня любви Афродита! У нее была потрясающая фигура: стройные ноги, крутые бедра, тонкая талия и грудь размера D. И весила она не больше пятидесяти килограмм. Свои вьющиеся, русые от природы волосы, Оля постоянно перекрашивала во все цвета радуги. В настоящий момент волосы были ярко каштановыми с золотыми прядями. А еще у нее были удивительные сине-зеленые глаза, цвет которых менялся в зависимости то ли от настроения, то ли от освещения.

У героини было двое детей: сын Алексей, десяти с половиной лет, от первого брака, и дочка Аленка, трех с половиной лет отроду.

Ольга была замужем за генеральным директором фирмы, в которой работала. Имея высшее экономическое образование, она закончила еще MBA-финансы, так что если бы ей, вдруг, пришлось развестись с мужем (в жизни, знаете ли, всякое бывает) – она смогла бы дать своим детям достойное образование.

Детей своих Ольга любила, но вот заниматься ими ей было некогда. Во-первых, она “с утра до ночи” работала; во-вторых, всегда была в кого-нибудь влюблена; в-третьих, была вынуждена сопровождать мужа на разные “важные мероприятия”, а значит, должна была сногсшибательно выглядеть, а это, знаете ли, отнимает массу времени и сил!

Ольге нравилась ее работа, она любила общаться с людьми и обожала деньги, которые расширяли его горизонты. Еще она любила путешествовать и делать подарки друзьям. Приезжая домой, она с интересом узнавала, какие приключения случились с ее детьми, пока ее не было рядом. Олины родители жили вместе с молодыми в большом загородном доме, помогали вести хозяйство. Можно даже сказать, что вели хозяйство и растили детей.

Больше всего на свете Оле нравились ее “секретные” романы, особенно в начале, когда “что-то такое непостижимое происходит внутри тебя, и непонятно, что из всего этого получится”. Но в последнее время с нашей героиней стали происходить странные вещи: ей определенно чего-то не хватало… Но вот чего? Пока у нее не было времени с этим разобраться.

– Оля, а куда это ты собралась? – спросила Лена Васильевна. Главбух внимательно смотрела на подругу, которая, закончив финансовые расчеты, стояла перед зеркалом и расчесывала свои кудрявые волосы, длиной до середины спины.

– Ленусь, ну, понимаешь, – как-то неопределенно махнула рукой Оля.

– У нас, между прочим, баланс, – сообщила Лена. – И Вениаминович тебя спрашивал, и Вася в офисе…

– Ну и что? Если я кому-то понадоблюсь, скажи, что я в налоговой инспекции. (Оля.)

– Ты и Сашку заберешь?! И как я отчеты сдавать буду? Блин, а до конца месяца нельзя потерпеть со свиданиями?! (Лена.)

– Как это потерпеть?! Ты что говоришь такое? Да это самое важное в жизни! – Оля перестала причесываться и с удивлением посмотрела на подругу. – У Митьки мама сегодня в гости уехала, он из-за этого врача на дом вызвал, на работу не пошел… (Оля.)

– Детский сад какой-то… (Лена.)

– Так и быть, я тебе Сашку оставлю; сама такси возьму. Пусть он только вечером меня заберет, а то в Митькиной Тмутаракани такси поймать практически невозможно! Да, проект Вениаминовичу я посчитала. Вот здесь, в папке лежит, если он вдруг вспомнит. Не вспомнит – не отдавай, привяжется потом, как банный лист. Лен, если что срочно, пошли мне смс-ку. (Оля.)

– Нет, все, моему терпению пришел конец! Вот сдам баланс и уеду на целый месяц в отпуск! И отчет Совету директоров ты будешь делать одна! И не смотри на меня так. (Лена.)

– На месяц?! Ты что же, хочешь моей погибели? На две недели, ладно? Месяц я без тебя не продержусь. И потом, мы же договаривались на январь? (Оля.)

Лена молчала.

– Лен, вот когда ты влюбишься, я тоже буду отпускать тебя на свидания… (Оля.)

– Не дай бог, чтобы со мной когда-нибудь случилась такая оказия, потому что у меня муж “отмороженный” и двое сумасшедших детей. И на работе я торчу с девяти утра и до семи часов вечера! И начальник у меня – Лена вполне определенно покрутила пальцем у виска – вечно влюбленный… Ты еще и во Вьетнам, по моим сведениям, собираешься в ближайшее время?

Ольга параллельно была влюблена во вьетнамского ученого-космолога, с которым познакомилась по Интернету.

– Лен, но у меня тоже есть муж и дети, – попыталась “оправдаться” героиня.

– Да что ты говоришь?! Только у тебя еще есть я! (Лена.)

– А я никогда не умаляла твоего значения… (Оля.)

– Еще бы! Я покупаю твоим детям учебники и игрушки, одежду и обувь; родителям – продукты; многочисленным родственникам – лекарства и билеты в театр; твоим мужикам – подарки к праздникам! Оль, мне не тяжело – я “электроника” загружу, он все, что хочешь, в интернете найдет; но я устала объяснять твоему мужу, почему ты постоянно отсутствуешь в офисе. (Лена.)

– Ленусь, ну чуть-чуть еще потерпи, роман мой скоро закончится. Романы, они всегда заканчиваются… (Оля.)

– Свежо предание, да верится с трудом. Один закончится, другой – начнется. У тебя же это хобби… (Лена.)

– Скоро вообще все романы закончатся! Мы состаримся, будем сидеть за бухгалтерскими отчетами, и ничто нас не будет отвлекать от них. Но если сейчас у меня не будет романов, о чем же я буду рассказывать тебе в старости?! – Оля посмотрела на Лену широко открытыми сине-зелеными глазами. – Ну, ты меня отпускаешь?

– Нет, я тебя не отпускаю… Но ты же все равно уедешь? – вздохнула, улыбаясь, Лена.

– Спасибо, Лен. Ты – настоящий друг. (Оля.)

– Ты только не забудь, как в прошлый раз, что налоговая инспекция работает до 17.45. (Лена.)

– А где же я потом? – задумалась Оля.

– Потом ты в магазине… шубу ищешь. (Лена.)

– Почему шубу? Ты же знаешь, я не ношу шубы: в шубе – во-первых, жарко, во-вторых… Я здесь прочла надпись в маршрутке: “носишь мех – носишь грех”. Я даже записала, для детей, вот послушай: “Одна шуба – это ВОСЕМНАДЦАТЬ убитых лисиц! Или ДВАДЦАТЬ СЕМЬ убитых енотов! Или ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТЬ убитых норок! Или ШЕСТЬДЕСЯТ куниц! Или СТО СЕМЬДЕСЯТ шиншилл! Или ДВЕСТИ ПЯТЬДЕСЯТ белок”! Представляешь?! Не хочу быть увешанной таким количеством трупов! На стекле еще была библейская заповедь N6: “Не убий” и слова Льва Николаевича Толстого: “От убийства животных до убийства человека – всего один шаг”. Что за замечательные люди есть на свете, которые оставляют такие надписи в маршрутках! (Оля.)

– Для Васи – ты ищешь шубу. И не перепутай, философ. (Лена.)

– Почему шубу? (Оля.)

– Потому что мне нужна шуба, а у меня из-за твоих свиданий совсем нет времени ее искать! (Лена.)

– Поехали в выходные по магазинам? Возьмем детей, Сашка будет с ними возиться, потому что он сам как ребенок… (Оля.)

– Оль, а сколько стоит норковая шуба, ты в курсе? (Лена.)

– Да не нужна тебе шуба! Сейчас такие куртки классные продаются с искусственным мехом… (Оля.)

– Давай съездим, только в куртке, без машины, холодно… (Лена.)

– Так и купи себе машину, зачем же животных истреблять? Вася мне по секрету сказал о хорошей премии к Новому году, – Оля “вильнула хвостом” и умчалась на свидание.

На следующее утро Ольга проснулась от Алькиного “визга”…

Алька была очень активным ребенком, ей было три года восемь месяцев, и по любому поводу она устраивала громкий визг, который разносился по огромному дому. Все домашние сбегались посмотреть, что с ней опять приключилось. А ничего особенного и не произошло: просто ей захотелось чего-нибудь, что бабушка давать ей отказывалась, из-за соображений безопасности.

– Мам, доброе утро! Аля, что у тебя опять стряслось? – спустилась Оля на первый этаж в гостиную. – Мам, дай ты ей, бога ради, что она просит! Голова уже болит от ее визга. Ты же знаешь, если ей что-то нужно, она не успокоится, пока не получит.

– Она не плачет, заметь, – спокойно ответила Татьяна Алексеевна, – она визжит. Она такая же, как ты была в детстве: любой ценой хочет получить то, что ей понравилось.

– А разве это плохо? (Оля.)

– Это опасно, потому что в данный момент она требует набор ножей. (Тат. Алекс.)

– Аль, а зачем тебе ножи? – поинтересовалась мама Оля.

– Надо, – тут же успокоившись, сказала Аля. – Буду делать салат.

– Бабушка все равно не даст тебе настоящие ножи, потому что они очень острые. Помнишь, сколько было крови, когда Алешка порезался? Когда я была маленькой, бабушка и мне ножи не давала. Но салат можно делать… волшебными ножами, тогда он, кстати, получится еще вкуснее. Давай, поедем в магазин игрушек и купим тебе набор волшебных ножей? – предложила Ольга.

– Давай, – прошептала восхищенная такой перспективой Алька.

– Дед, а ты с нами поедешь? (Оля.)

– Куда это вы собрались? – поинтересовался Василий, тоже проснувшийся от Алькиного визга.

– Будем покупать волшебные ножи! – гордо сообщила Алька.

– И кого ты хочешь зарезать этими ножами? Своего братца? Это правильно, давно пора… Татьяна Алексеевна, а можно я курицу съем? (Василий.)

– Вообще-то, курица предназначалась на обед, а на завтрак – яичница с ветчиной. Есть еще овсяная каша, – ответила теща.

– И пить я хочу. О, лимонник – это как раз, то что надо… Татьяна Алексеевна, вы не переживайте: я сначала съем курицу, на закуску; потом – завтрак; а когда вы приготовите обед, съем и обед. Обещаю. Слово даю. – Василий выпил два стакана лимонника и смотрел на тещу такими голодными глазами, что та не выдержала: – Ешь, что с тобой сделаешь! Давай разогрею.

– Нет, только зря время терять; я и так съем, холодную… Дамочки, а хотите, я с вами в магазин поеду? – поинтересовался Василий.

– Ула! Папа едет с нами! (Аля.)

– Ну, тогда я не поеду, – облегченно вздохнул Владимир Иванович, – а то мне надо вино разлить, и с Алешкой позаниматься…

– Так Алешка, наверное, с нами поедет? – предположила Оля.

– Ну, тогда я не поеду! – сказал Вася. – У меня всего полтора выходных осталось, – он посмотрел на часы. – Не так много, чтобы это рыжее “исчадие ада” мне их портило!

– Оля, езжайте без Алешки. Мы с ним физикой должны позаниматься… (Влад. Ив.)

– Владимир Иванович, я вот никак не пойму: зачем вы ему загромождаете мозги, если он итак у нас слишком умный; не понятно только в кого… (Василий.)

– Понимаешь, Василий, детство – это такая золотая пора, когда все получается, все успеваешь и очень многое можно узнать. (Влад. Ив.)

– Я, когда вспоминаю свое “золотое” детство – мама моя тоже почему-то считала, что оно было золотым – то сразу начинаю благодарить бога, что оно уже закончилось. И очень радуюсь, что я вырос, а значит, могу одно дело делать хорошо, другое – плохо, а на третье вообще могу плюнуть и не делать, если я устал, или мне не хочется… (Василий.)

Вскоре Василий, Ольга и Алька уехали в магазин игрушек…

…

Вечером, после того, как Алька изрезала своими “волшебными” ножами все, что только смогла изрезать, она утащила у Алешки фломастеры, чтобы нарисовать бабушке красивую картину на кухню.

Ольга с Василием сидели в гостиной, смотрели кино, а Алька, высунув язык от удовольствия, рисовала картину.

– Так, ты зачем украла мои фломастеры?! – Алешка подошел к сестре и забрал принадлежавшую ему вещь.

Алька завизжала как сирена на милицейской машине. Василий сделал звук телевизора громче; но громче Альки у телевизора кричать не получилось. Ольга нажала на клавишу “стоп” на пульте видеомагнитофона.

– Алеш, отдай ей фломастеры, – приказал пасынку Василий.

– С какой стати? Это мои фломастеры. Она их стащила с моего письменного стола. (Алеша.)

Алька перестала кричать, внимательно прислушиваясь к диалогу.

– Тебе что, жалко? – спросил Василий.

– Аль, чьи это фломастеры? (мама Оля.)

Аля показала пальцем на брата.

– Если эта вещь принадлежит Алексею, почему ты взяла ее без спроса? Разве можно так поступать?! – удивилась мама Оля.

Алька покачала головой из стороны в сторону.

– Разве Алеша когда-нибудь берет твои вещи, не спросив разрешения? (мама Оля.)

Алька опять покачала головой.

– Тогда в чем дело? (мама Оля.)

– Но мне очень надо! – сама за себя заступилась девочка.

– Если тебе надо, то попроси об этом по-человечески, (мама Оля.)

– Алеш, – подошла Алька к брату. – Мне очень-очень надо. Я не поломаю…

– На, – сказал сестре Алешка. – Только в следующий раз спрашивай разрешения!

– Спасибо! – Радостная Алька опять уселась рисовать.

– Ну, что мы можем продолжить киносеанс? Инцидент исчерпан? – поинтересовался Василий.

– Молодец, сын, – похвалила Ольга Алешку, – и нажала клавишу “пуск”.

…

– Я вот не понял, – спросил Василий в спальне, – а почему Алька не может взять его фломастеры? Что это за частный собственник такой?! Я же не говорю ему, что он живет в моем доме?

– Ты как раз говоришь. Почти каждый день. Вась, а почему Владимир Иванович никогда не берет твою машину? (Оля.)

– Потому, что у него своя есть, – ответил Вася.

– Нет, ни по этому. А потому, что он уважает твои имущественные права. (Оля.)

– Ах, вот оно как?! (Вася.)

– Да, вот так. В семье все должны уважать имущественные права друг друга, иначе получится разбой и грабеж. (Оля.)

– А по-моему, ты из мухи делаешь слона. Все это мелочи и глупости! (Вася.)

– А по-моему, из таких вот мелочей и получается детское счастье или несчастье. Да и не только детское. Вот подожди немного, – Ольга ушла в гардеробную и через пять минут вернулась в эротическом костюме пчелки с прикольными усиками на голове и в сапогах-ботфортах, как у “красотки” из одноименного фильма.

– Ух, ты! – обрадовался Вася. – Ну, иди сюда, мой сексуальный пчел в сапогах. Придется тебе сейчас поработать…

– Вась, а где же мед? – спросила Оля.

– А я? Разве уже не гожусь на роль меда? – спросил Василий голосом расстроенного Винни-пуха.

Ольга, хитро улыбаясь, смотрела на него.

– Ну, что, деньги надо платить? – Вася достал пачку долларов.

Оля покачала головой.

– Золото-бриллианты? (Вася.)

Оля опять покачала головой.

– Тогда что? У меня больше нет ничего! (Василий.)

– Ладно, все равно не поймешь, – вздохнула Оля. – Счастье – это приятные мелочи, мгновенья радости, солнечные зайчики, брызги в море, пузырьки от шампанского…

– Так бы и сказала, что хочешь выпить, – Василий встал и принес из холодильника бутылку полусладкого белого вина.

Совсем и не выпить хотелось Ольге, а чего-то совсем другого, но объяснять это мужу у нее не было желания. К тому же она и сама не знала, чего хотела.

Тайна времени, которую открыл Адриаан Бекман

(Москва)

В октябре, наконец-то разделавшись с процедурой развода, Дмитрий, решил: “Все, еду в Тибет. Вернусь, куплю Аньке комнату и выселю ее из квартиры…ко всем чертям!”

В последние два года Дима мечтал посмотреть на эти мистические горы, которые почему-то снились ему, звали его… Сергей, лучший Димкин друг, с которым он дружил еще со школы, подлил последнюю каплю в переполненный сосуд его терпения. Он как-то заехал к Димке на Речной Вокзал, в пятницу вечером, после работы. Сергей решил открыть другу Тайну времени, которую ему самому открыл Адриаан Бекман.

– Скажи мне, Димон: бываешь ли ты там, где тебе очень хочется быть?

– Нет, – честно ответил Дима.

– Почему? (Сергей.)

Дима молчал. Сергей ждал ответа.

– Серег, я не могу ответить на этот вопрос. У меня это не по-лу-ча-ет-ся. Вот что у меня, действительно, хорошо получается, так это создавать себе проблемы… (Дмитрий.)

– Хорошо. Тогда ответь мне на следующий вопрос: бываешь ли ты там, где тебе быть совсем не хочется? (Сергей.)

– Да, и довольно часто. (Дмитрий.)

– Зачем? (Сергей.)

А теперь вы, дорогой читатель, пока герой думает, попробуйте ответить на эти же вопросы.

Присутствуете ли вы там, где вам хочется быть?

______________________________________________

Если “нет”, то почему?

______________________________________________

Бываете ли вы там, где вам быть совсем не хочется?

______________________________________________

Если “да”, то зачем?

______________________________________________

После того, как друзья запили длительное молчание Дмитрия холодной водкой, и извлекли из холодильника все, чем эту водку можно было закусить, Сергей продолжил разговор.

– Конечно, не надо идеализировать нашу жизнь, но и не надо показывать ее в темных тонах. Реальность – она сложная, разнообразная и многовариантная. И вообще, человек сам создает мир, в котором живет. Все в нашей жизни придумали мы сами: и людей, и события, и проблемы. Есть лишь два вопроса. Насколько этот придуманный мир соответствует реальному? И может ли быть человек счастливым в нереальном мире? В общем, Димон, мы живем той жизнью, в возможность которой поверили, а мечтаем о той, в которую боимся поверить.

Сочтя мудрые слова друга прелюдией к тосту, Дмитрий налил по второй рюмке. – За веру в мечту. Я, правда, в нее не очень верю…

– Да это не важно, “веришь ты или не веришь, важно, что это работает”.

– Что работает? (Дима.)

– То, что мы своими мыслями творим реальность. Каждый человек в твоей жизни – один из аспектов тебя самого. Хочешь что-то поменять в окружающем тебя мире? Меняй что-то в себе. Наши желания и наши действия меняют окружающий мир… (Сергей.)

– Тогда надо выпить за перемены. (Дима.)

Выпив по третьей рюмке, Дима напомнил: – Ты обещал, открыть Тайну времени.

– Ах, да. Так вот. Время связано с процессами. В жизни мы участвует в разных процессах… Дим, ты же знаешь, чего ты хочешь? Ну, чего ты по-настоящему хочешь? (Сергей.)

– Конечно, знаю, – вздохнул Дима.

– Подожди, больше не наливай. Вопрос в том: как сделать это реальностью? Ответ: тебе нужно приобрести новый опыт в незнакомой ситуации. (Сергей.)

– Не понял… (Дима.)

– Ну, изменить что-нибудь, причем кардинально. Место проживания, профессию, образ жизни… (Сергей.)

– И как это работает? (Дима.)

– Узнавая новый жизненный процесс, сознание открывается для новых идей – и ты узнаешь, как воплотить в жизнь желаемую реальность… – Сергей еще долго рассказывал о пространстве-времени. О том, что продолжительность времени определяется нашим восприятием, а размеры пространства обусловлены нашим сознанием. О том, что “коли дух покоен, один день сравниться с тысячей веков, а коли помыслы широки, крохотная хижина вместит в себя целый мир”. О том, что количество информации, поступающее в мозг, составляет четыреста миллиардов бит в секунду, а мозг воспринимает только две тысячи бит в секунду, поэтому мы видим лишь то, что знаем…

– Вот и получается, что твоя реальность – всего лишь воплощение твоей ограниченности. Но если открыть дверь – в твою жизнь проникнут новые возможности – и тогда реальность может круто измениться. По-моему, ты дошел до той точки, когда надо менять привычный образ жизни… (Сергей.)

– По-моему, тоже… В общем, я в Тибет собрался. (Дима.)

– Хорошее дело… (Сергей.)

– Ты со мной не хочешь? (Дима.)

– Нет. Меня моя реальность, в общем-то, устраивает. Давай, еще по одной – за Тибет, и я поеду домой. (Сергей.)

– Куда же ты такой пьяный поедешь? Давай теперь чай пить, – предложил Дима.

– Давай, – согласился Сергей. – Я только жене позвоню, чтобы она не беспокоилась… – Ты, Димон, настоящий герой нашего времени, – сказал он, договорившись с женой о более позднем возвращении. – Тибет – это круто!

– Какой же я герой, – засмеялся Дима, – ну, если только отрицательный…

– Не-ет… В тебе сейчас происходит великая борьба Сета и Гора. (Сергей.)

– Кого с кем? – удивился Дима.

– Если ты еще не хочешь спать, я расскажу тебе о Горе… (Сергей.)

– Тогда давай на диван переберемся… Ты как к кальяну относишься? (Дима.)

– Никогда не пробовал. (Сергей.)

– Много потерял. (Дима.)

– Дим, я же не курю… (Сергей.)

– Ну, и не кури, у меня есть фруктовый табак. Располагайся поудобнее. Будем пить чай с шоколадными конфетами, курить кальян, и ты будешь рассказывать о Горе. Это какая мифология? (Дмитрий.)

– Египетская… (Сергей.)

 

Миф о Горе и Сете

(Москва – Древний Египет)

– Древние греки, с их безграничным любопытством и страстью к познанию всего нового и неизвестного, открыли страну Та-Кемет, или Черную Землю. И Гиппократ, и Платон, и “отец математики” Пифагор, и “отец истории” Геродот – все они посещали Египет, стремясь приобщиться к мудрости древних. Для них Древний Египет был как для нас Древняя Греция, – начал свой рассказ Сергей.

– А кто был учителем древних египтян? (Дима.)

– Ну, кто-то был… Когда Сахара в IV тысячелетии до н. э. стала превращаться из плодородной степи в песчаную пустыню, в цветущую долину Нила переселился народ, родственный берберам – хамиты. Они слились с местными племенами – так и возникли египтяне – смуглые люди с прямыми черными волосами. Египтяне назвали свою страну Та-Мери – Любимая Земля. Еще они придумали огромное количество богов. Хотя, согласно их мифологии, это боги создали людей. Существует несколько версий египетской космогонии… (Сергей.)

– Серег, откуда ты все это знаешь? И главное, откуда у тебя столько времени, чтобы все это знать?! (Дима.)

– Знаешь ли, Дим, семейная жизнь имеет массу преимуществ… (Сергей.)

– А, понятно; намекаешь, что зря я развелся? (Дима.)

– Нет, в твоем случае – не надо было жениться. Согласно Мемфисской версии, вначале был холодный тоскливый океан Нун, у которого не было берегов… (Сергей.)

– А дно? (Дима.)

– Дно – было. И состояло это дно из земли Птаха. Бог Птах обладал очень деятельной натурой, и ему было ужасно скучно сидеть и ничего не делать. Однажды, решившись на великое дело, Птах, могучим усилием воли создал из земли свою плоть, и стал Богом – единственным, на сто верст вокруг.

“Создавать мир в одиночку? Ну, уж, нет!” – подумал Птах, и решил призвать к жизни других богов. Зародилась в его сердце мысль об Атуме, возникло на языке слово “Атум” – и возник бог Атум… (Сергей.)

– Лихо! (Дима.)

– Этот творческий метод позднее стал известен как творение Мыслью и Словом. Атум сразу же принялся помогать отцу в его творческой деятельности: создал Великую Эннеаду – Девятку могущественных и мудрых богов. Когда были созданы храмы и учреждены праздники, возникла необходимость в тех, кто будет молиться в этих храмах и участвовать в праздниках, и тогда Птах создал людей…

Согласно Гермопольской версии, вначале существовал Хаос в виде Первозданного Океана, но он не был абсолютно пустым. В глубине океана таились ужасные силы разрушения, а на его поверхности радостно плескались, словно дельфины, четыре пары богов – Великая Восьмерка, Огдоада. (Сергей.)

– Плавать в компании куда веселее, чем в гордом одиночестве, – заметил Дима.

– Это верно. Силы разрушения – Мрак, Исчезновение и Пустота – вносили разнообразие в жизнь богов и придавали элементы азарта и риска. Плавали боги, плавали… и решили, что все-таки чего-то не хватает им для полного счастья. Начались дискуссии о путях решения возникшей проблемы… (Сергей.)

– Тогда они и решили создать людей? (Дима.)

– Ага. Когда, боги, наконец-то, достигли согласия, то дружно взялись за дело: они подняли из воды Изначальный Холм и в полной темноте вырастили на нем цветок лотоса. Из цветка появился младенец Ра, прекрасное солнечное божество, осветившее своими лучами мир, до той поры пребывавший в полном мраке. Увидев чудесный мир, маленький Ра заплакал от радости, и из его слез возникли первые люди… (Сергей.)

– Красиво… (Дима.)

– Жизнь, вообще, очень красивая штука. (Сергей.)

– Ну, это не у всех… (Дима.)

– Когда Ра вырос, ему пришлось почти все свое время тратить на борьбу с ужасным змеем Апопом. И не только с ним. Дело в том, что в суматохе творения мира, из Первозданного Океана на землю Египта выбрались бесчисленные орды чудовищ в облике гиппопотамов, крокодилов, бегемотов… (Сергей.)

– Ну вот, а ты говорил, жизнь – красивая штука, – рассмеялся Дима.

– Согласно Гелиопольской версии, – продолжил свой рассказ Сергей, – все тоже началось с бескрайнего океана Нун, из холодных вод которого выскочил солнечный бог Атум-Ра и создал Изначальный Холм. Ему, как и всем первозданным богам, не хватало проблем…

– Я так понимаю, человек – главная проблема бога, вечная и неразрешимая… (Дима.)

– Ра изверг семя себе в рот и выплюнул Шу – бога ветра и воздуха, а потом выплюнул Тефнут – богиню мирового порядка. (Сергей.)

– Какие интересные методы творения у египетских богов… (Дима.)

– Так как вокруг были темно и ни черта не видно, маленькие Шу и Тефнут куда-то уползли… Безутешный отец вырвал свое огненное Око, которое превратилось в Солнце, и вскоре божественные шалуны были найдены. Бог Атум-Ра заплакал от радости – и его слезы превратились в людей. Когда Шу и Тефнут выросли и поженились, у них родилась богиня мудрости Сотис и близнецы: бог земли Геб и богиня неба Нут. (Сергей.)

– В общем, какую версию ни возьми, но боги и люди возникли на земле Египта. И что же было дальше? (Дима.)

– Так как великий Ра был вынужден постоянно воевать с Апопом и другими чудовищами, он поручил своему внуку Гебу руководить цивилизацией людей, Атлантидой. Геб со всем пылом юношеского азарта отдался новому неизвестному делу. Эмоции и амбиции захлестывали молодого бога… (Сергей.)

– Чем атланты отличались от людей? (Дима.)

– Геб наделил атлантов огромными способностями: они материализовывали вещи из атомов, находящихся в пространстве; силой мысли переносили предметы на большие расстояния. Телепортация позволяла им создавать грандиозные постройки; левитация помогала свободно перемещаться на любые расстояния на Земле; а души их могли совершать осознанные путешествия в пространстве Вселенной. (Сергей.)

– Круто. (Дима.)

– Ты считаешь, что Атлантида – это легенда? (Сергей.)

– Нет, что ты! Я знаю, что она была на самом деле, – серьезно сказал Дима. – Только вот почему она погибла?

– Потому что атланты использовали данные им возможности на удовлетворение своих эгоистических потребностей. Мало того, что они, не останавливаясь, воевали между собой, он еще замыслили войну с богами… Могущественный Ра, видя такое дело, немного повернул ось Земли, что вызвало природные катастрофы, изменение климата, а потом и потоп, который смыл с Земли амбициозных атлантов. (Сергей.)

– Но не все же атланты погибли? (Дима)

– Не все. Кое-кто остался в живых, чтобы передать свои знания людям… (Сергей.)

– Наверное, Геб, видя крах своей цивилизации, ужасно расстроился? (Дима.)

– Еще бы! Старшая сестра Геба, мудрая богиня Сотис, чтобы успокоить брата, послала к нему младшую сестру, красавицу богиню Нут, которая стала женой Геба. Нут родила мужу Осириса и Исиду, Сета и Нефтиду. (Сергей.)

– Теперь Гебу некогда было расстраиваться, потому что он целыми днями занимался воспитанием детей, – засмеялся Дима.

– Да, это верно. Больше всего хлопот доставлял ему буйный строптивый Сет. Семейная жизнь изменила Геба: он повзрослел… (Сергей.)

– Нет, ты все-таки намекаешь, на мою неудавшуюся семейную жизнь! (Дима.)

– Это ты постоянно об этом вспоминаешь… Дим, не сбивай меня с мысли!

В жестоких боях с исчадиями мрака великий бог Солнца Ра состарился, и ум его притупился. Когда весть об этом дошла до людей, они опять решили свергнуть своего создателя с престола, чтобы самим управлять миром. Люди собрали большое войско и двинулись на штурм небесного дворца Ра. Старый Ра немедленно созвал всех остальных богов. Геб выдвинул кандидатуру Хатор для расправы с бунтовщиками… (Сергей.)

– А кто такая Хатор? Что-то очень знакомое… (Дима.)

– Хатор была богиней любви, музыки, пляски и веселья, и никогда не держала в руках оружия, поэтому она очень удивилась предложению Геба. “Почему это я должна расправиться с бунтовщиками?!”

“Потому что от любви до ненависти – один шаг!” – категорично заявил Геб. И все боги поддержали его.

Когда Хатор поняла, что ей придется сражаться с вооруженными до зубов полчищами обнаглевших до бесстрашия людей, потому что все остальные боги не меньше Ра боятся их, она сначала заплакала от отчаянья, но потом разозлилась и издала такой свирепый рев, что боги попрятались кто куда. Ветреная красавица Хатор превратилась в огромную львицу Сохмет… (Сергей.)

– Вот она женская сущность, во всей красе! (Дима.)

– Сохмет убивала людей сотнями и тысячами и с наслаждением пожирала их. На земле Египта разлились озера крови, а разъяренная львица все лакала и лакала теплую человеческую кровь и никак не могла остановиться…

“Так она истребит весь человеческий род, – сказал потрясенный Ра. – Потом придется создавать все заново… Кто-нибудь, может ее остановить?!”

Но боги молчали: никому нехотелось попасть в лапы кровожадной Сохмет. И только Тот, бог Мудрости и Сокровенных знаний, пришел на помощь Ра. Он добавил в пиво снотворное и вылил его в озера крови в той долине, где уставшая львица улеглась отдохнуть.

Проснувшись и налакавшись хмельной влаги, Сохмет опять крепко заснула, чтобы проснуться теперь уже в образе Хатор, нежной богини музыки и любви.

“Как это тебе удалось усмирить ее?” – изумился Ра.

“Потому что если от любви до ненависти один шаг, – ответил мудрый Тот, – то и обратный путь ничуть не длиннее”.

Хотя богу Ра и на этот раз удалось расправиться со своими врагами, он решил, что с него довольно и пора ему уже уйти на заслуженную пенсию. Он снова созвал совет богов и объявил о своем решении. (Сергей.)

– И ушел на пенсию?! По собственной воле? Неужели такое бывает? И кому же он передал власть? (Дима.)

– Некоторое время Ра спокойно отдыхал на небесах, а внизу обеими землями Египта правил Геб. Но так как у многодетного Геба слишком много времени уходило на семейные дела, он делегировал ответственность и поручил руководство Египтом энергичной богине справедливости Маат.

Чтобы упорядочить устройство мира, Маат создала две ладьи: дневная ладья Манджет должна была перевозить Солнце по небу с востока на запад, а ночная ладья, Месктет – доставлять Ра по подземной реке, через царство мертвых Дуат, обратно на восток.

Ра вовсе не обрадовался таким нововведениям: “Ты предлагаешь мне, на старости лет, каждый день плавать туда-обратно?!” – спросил он Маат. Но Маат заверила его, что это необходимо для поддержания порядка в мире, да и путешествие будет для него приятной оздоровительной прогулкой. Наконец Ра согласился, и ладья, с богами на борту, отправилась в свой первый рейс.

Сначала все шло хорошо, но когда ладья достигла середины небосклона, из небесной реки вынырнул гигантский змей Апоп и с шипением вцепился зубами в борт. Со времени последней битвы, Апоп не только залечил раны, но и стал в два раза длиннее и толще.

“И это ты называешь приятной прогулкой, Маат?! – завопил Ра, от неожиданности свалившись со своего трона. – Да это же Апоп! Боги, друзья мои, бейте его быстрее! Бейте ползучего гада!”

После того, как змей, побежденный богами, нырнул обратно в небесную реку, и боги облегченно вздохнули, Маат виновато оправдывалась: “Не понимаю, откуда здесь взялся этот реликт? Но, уважаемый Ра, обещаю тебе, что наш дальнейший путь будет только приятен…”

После захода солнца, Ра и другие боги пересели в ладью Месктет и поплыли по подземной реке. Оказалось, что в Дуате царит куда больший порядок, чем на небесах: вся подземная река была перегорожена воротами, и ладья то и дело останавливалась перед очередной преградой. Ра не рискнул спросить Маат, от кого охраняют Дуат столь мощные перегородки. Престарелый бог, убаюканный мерным движением, заснул, но тут ладья доплыла до захоронений. Толпы умерших, приветствуя Ра, кошмарными голосами орали гимн, который сочинила для них Маат.

“Маат, этим путешествием ты загонишь в гроб меня самого!” (Ра.)

“Тебе не понравился гимн, владыка? – расстроилась Маат. – Хорошо, я изменю слова…” (Сергей.)

– Женская логика, – рассмеялся Дима.

– Ра испепелил бы ее уреем, будь она смертной женщиной, но Маат была богиней. В конце путешествия, когда душераздирающие крики мертвых наконец-то стихли, ладью налетела на мель…

“Почему встали?” – осведомился Ра.

“О, владыка, это Апоп выпил всю воду из подземной реки”, -дрожащим голосом сообщила Маат.

“Апоп?! И на что тогда нужны твои двенадцать защитных ворот, если любой гад может через них проползти?!” (Ра.)

Не известно, сколько бы длились препирательства Ра и Маат, но неутомимый реваншист Апоп с жутким шипением вдохновенно ринулся в бой. Лишь когда боги пронзили ползучего агрессора копьями, он изрыгнул всю проглоченную воду, и ладья смогла последовать дальше.

Весь оставшийся путь Ра хранил гордое молчание. Он ничего не сказал, когда ладью окружили утопленники, оставшиеся без погребения и лишенные скудных радостей загробной жизни. Ра небрежным взмахом руки даровал им погребение, о котором они молили его. В том же гордом молчании бог Солнца выслушал объяснение Маат, что ладья должна проплыть сквозь внутренности гигантского пресмыкающегося, чтобы снова попасть из Дуата на Небо. Только покинув причалившую к краю неба ладью и смыв с себя в ближайшем озере следы пребывания в змеиной утробе, Ра в сердцах изрек: “Чтобы я еще когда-нибудь принял участие в твоих увеселительных прогулках, Маат!?”

– И что, больше не плавал? (Дима.)

– С тех пор Ра в окружении богов, каждый день плавает по небосклону в ладье Манджет, а ночью – по Дуату в ладье Месктет, и ему вновь и вновь приходится сражаться с не убиваемым злодеем Апопом. Иногда змею даже удается одержать верх над богами – тогда на Египет налетает песчаная буря, а если Апоп исхитряется проглотить ладью – наступает солнечное затмение. Но потом солнце показывается снова… (Сергей.)

– А что же Геб? Как сложилась его семейная жизнь? – поинтересовался Дима.

– Когда дети Геба и Нут выросли, Исида, богиня домашнего очага и великая чаровница, стала женой Осириса, а ее сестра Нефтида вышла замуж за Сета.

Геб процарствовал 1773 года, после чего ему наследовал Осирис, сделавшийся владыкой Верхнего и Нижнего Египта. Брат Осириса Сет, длинноухий, красноглазый и рыжеволосый красавец, бог пустынь и раскаленных ветров, еще в утробе матери мечтавшей о власти, испустил вопль ярости, узнав, что Осирис по праву первородства стал наследником Геба. (Сергей.)

– Наверное, Осирис, развернул в Египте бурную деятельность? – предположил Дима.

– Да, в отличие от Ра и Геба, не слишком много времени уделявших людям, Осирис деятельно взялся за организацию жизни смертных. Он научил людей ирригации и культурному землепользованию, внедрил разнообразные ремесла, установил справедливые законы, с помощью бога Тота обучил египтян письменности… Когда Осирис и Тот привели Египет к процветанию, Осирис оставил царствовать в Та-Мери свою супругу Исиду, а сам отправился в другие страны – учить тамошние дикие народы уму-разуму. (Сергей.)

– Исида – она кто? (Дима.)

– Исида – египетская богиня воды, ветра, мореплавания и торговли. А еще она символ женственности и семейной верности. (Сергей.)

– А что же делал Сет? (Дима.)

– Сет завидовал Осирису. Сет хотел славы и власти, он хотел сам править Египтом. Он считал, что царь должен величественно сидеть на троне, предаваться всевозможным удовольствиям, держать в страхе своих подчиненных и завоевывать соседние царства. А чем занимается Осирис? Смотреть противно! Странствует по свету, основывает города, обучает людей земледелию и ремеслам… Ну, царское ли это дело?! В общем, Сет решил совершить государственный переворот. (Сергей.)

– Оба-на! (Дима.)

– И он бы уже давно овладел троном Египта, если бы не Исида. Пришлось Сету скрежетать зубами и дожидаться подходящего случая… И этот случай представился, когда Осирис, завершив свою цивилизаторскую миссию, наконец-то вернулся в Египет.

Вернувшись домой Осирис расслабился, напился пьяным и перепутал свою спальню со спальней Сета. Это переполнило чашу терпения последнего… (Сергей.)

– Это надо было хорошо напиться… (Дима.)

– По случаю возвращения Осириса, Сет устроил у себя во дворце крутую тусовку, на которую пригласил множество богов, богинь и известных смертных. Надо сказать, что Сет был признанным мастером по организации развлечений. Исида на мероприятии не присутствовала: устав от хлопот, связанных с управлением страной, и расстроившись из-за измены Осириса, она решила навестить старика Ра.

Пир был в самом разгаре, когда Сет велел вынести деревянный сундук, украшенный золотом и драгоценными камнями, и предложил всем по очереди ложиться в него: кому сундук придется впору, тот и получит его в подарок. Забава пришлась разгоряченным вином гостям по вкусу. Один за другим ложились они в великолепный сундук, но никому он не был в пору, потому что с самого начала был задуман как гроб для царственного Осириса. Когда очередь дошла до самого Осириса, и тот лег в сундук, Сет подал знак своим сообщникам, которые быстренько захлопнули крышку, заколотили ее и бросили гроб в устье Нила. “Наконец-то!!! – обрадовался Сет, и знойная буря пронеслась по всему Египту. – Теперь я – царь!”

Узнав о вероломном убийства мужа, Исида облачилась в траур. Она простила Осирису измену, потому что была богиней всеведения и всезнания, и, сопоставив факты, оправдала мужа: Осирис забрел в спальню к Нефтиде, во-первых, потому что был пьян, во-вторых, потому что было темно, а в-третьих, потому что подонка Сета не оказалось ночью дома! А еще Осирис подарил Нефтиде цветы, которые любила Исида.

“Если бы Осирис любил Нефтиду, он бы подарил ей другие цветы”, – рассудила трезвая Исида, – и отправилась разыскивать сундук с телом мужа. (Сергей.)

– Мне бы такую Исиду… (Дима.)

– Тебе не надо Исиду: тебе с ней будет скучно. Тебе нужна другая женщина, вечная муза… Воды Нила вынесли гроб Осириса в море, а волны моря прибили сундук к побережью, где стоял великий финикийский город Библ. Выброшенный прибоем на сушу, гроб остался лежать возле маленького ростка тамариска. Год проходил за годом, побег тамариска разросся в могучее дерево, и последнее пристанище Осириса оказалось заключенным внутри его ствола. Прошло еще нескольких лет, и царь Библа повелел срубить великолепный тамариск и сделать из него колонну для своего дворца… Лишь тогда Исида и ее сестра Нефтида, странствующие в поисках тела Осириса, наконец-то добрались до Библа. При помощи заклинаний Исида узнала, где находится тело ее возлюбленного супруга, извлекла гроб из тамарисковой колонны, привезла его в Египет и спрятала в дельте Нила, в густых зарослях камыша. (Сергей.)

– Нашла где прятать… (Дима.)

– Когда ни Исиды, ни Нефтиды не было поблизости, Сет, охотившийся на берегу Нила, нашел в камышах хорошо знакомый ему сундук, открыл его и увидел нетленное тело мертвого брата. В ярости, Сет вытащил меч, разрубил труп на двенадцать частей и разбросал их по всему Египту, а фаллос Осириса, глумясь и улыбаясь, скормил рыбам. Египтяне считают Сета первым на свете братоубийцей… (Сергей.)

– А то до этого никто никого не убивал, можно подумать… (Дима.)

– За двенадцать дней Исида и Нефтида вспахали египетскую землю, и нашли все части тела убитого бога – за исключением фаллоса. Не растерявшись, Исида вылепила фаллос из глины и прирастила его к собранному телу. Потом Исида, Нефтида и Анубис – сын Нефтиды от Осириса – забальзамировали тело Осириса. (Сергей.)

– Так у него еще и сын был от любовницы? (Дима.)

– Любовь Исиды к мужу была так велика, что превратившись в сокола, она взлетела над мертвым телом Осириса в небо, и зачала сына с помощью Святого Духа: ведь благородному делу Осириса нужен был наследник. (Сергей.)

Иллюстрация. Зачатие Исидой Гора.

Джонатан Эрл Боузер. (Цвет. илл. 6)

– Ага, с помощью Святого духа… Знаю я этих духов. Ходят через дверь, туда-обратно. А историки, конечно, списали все на Непорочное зачатие? (Дима.)

– Да, и ты зря богохульствуешь. В истории не в первый и не в последний раз случилось Таинство Непорочного зачатия: Исида забеременела Гором.

Воздев руки к лучезарному богу Солнца, она звонко крикнула: “Защити моего сына, великий Ра! Пусть вырастет он могучим и сильным, пусть отомстит за смерть своего отца! Пусть станет мой сын, наследник Осириса, владыкой богов!”

“Пусть станет!” – ответил Исиде с небес великий Ра.

В бурную ночь в поросших камышом болотах дельты Нила Исида родила прекрасного младенца Гора. (Сергей.)

– Кто же в это время правил Египтом? Сет? (Дима.)

– Да, Сет захватил власть в стране. Повсюду в Египте процветало хамство, непрофессионализм, взяточничество и откаты. Не обрабатывались поля, не строились дороги, не развивались ремесла, не спускались на Нил новые корабли, оружие распродавалось врагам, собранные налоги оседали в карманах чиновников, а в казне не было денег на зарплату врачей, учителей и на пенсии для пожилых людей. Страна пришла в запустение, и не понятно было, сколько это продлится, ведь “некомпетентность не знает границ ни во времени, ни в пространстве”… И ничего не оставалось людям, как пить горькую от отчаянья, грабить соседей и распродавать то, что еще можно было продать. (Сергей.)

– А куда же смотрела премудрая Исида? (Дима.)

– Исида растила Гора, обучая его тайнам мироздания. Она наслала на старика Ра змею, чтобы выведать его тайное имя и получить власть над ним. Узнав это имя, Исида обрела великую силу, которую готовилась передать своему сыну. (Сергей.)

– Значит, у Гора было счастливое детство? (Дима.)

– Детство у Гора было трудным – на нашей планете по-другому не бывает. Исида часто вынуждена была покидать малыша, чтобы зарабатывать на пропитание… (Сергей.)

– Зарабатывать на пропитание?! Она же богиня… (Дима.)

– Ну и что с того? (Сергей.)

– Чем же она занималась? Неужели… (Дима.)

– Нет, не неужели. Знание магии помогало ей лечить людей и скот, и местные жители благодарили ее хлебом, рыбой и молоком. Однажды в ее отсутствие малыша укусил скорпион, но мудрый бог Тот исцелил маленького Гора. А чтобы и впредь не случилось подобной беды, бог мудрости приставил к Гору для охраны семь божественных скорпионов огромного размера и ужасающей внешности…(Сергей.)

– Да, действительно, детство не из легких. В связи с такой охраной, он, наверное, вырос заикой? (Дима.)

– Этого я не знаю. Но когда Гор вырос, возмужал и, прибавил к собственной силе могущество Ра, он бросил вызов узурпатору Сету. Но Сет тоже был невиданно силен, к тому же он стократно приумножил свою мощь, сопровождая ладью Ра, и совершенствуя боевые навыки в непрестанных сражениях с гигантским змеем Апопом.

“Куда тебе до Апопа, сосунок!” – гаркнул Сет, презрительно смерив взглядом юного племянника. С этими словами он вырвал глаз Гора, по своей старой привычке разрубил его на шестьдесят четыре части и разбросал их по всей египетской земле. (Сергей.)

– Глаз… на шестьдесят четыре части? Он обращался за помощью в клинику доктора Федорова? (Дима.)

– Однако Тот, постоянный покровитель Гора, опять пришел на помощь своему любимцу: собрав все кусочки, он вернул Гору целое и невредимое Око. Новое Око Гора обладало магическими свойствами и смогло сделать то, что было не под силу даже великой волшебнице Исиде. Гор вложил Око в рот мертвого отца, и случилось чудо: Осирис воскрес! (Сергей.)

– Наверное, Гор, и сам не очень обрадовался этому событию… (Дима.)

– Нет, Осирис не претендовал на трон Египта. Долгие годы смерти изменили его. Он завещал египетский трон сыну, а сам спустился в подземное царство Дуат, чтобы стать царем Загробного Мира.

Гор обратился к богу Солнца Ра, попросив вернуть ему трон.

“Если трон Египта принадлежит тебе – возьми его, – ответил Гору великий Ра. – Трон должен принадлежать сильнейшему. Сет сумел прийти к власти, и не важно, как он это сделал!”

“Я не буду нянчиться с Гором, – сказал Ра Осирису, – если ему нужен трон Египта – пусть он завоюет его!”

– И началась великая битва добра со злом… (Дима.)

– И началась великая битва… Вновь и вновь Гор и Сет сходились на поле боя, причем Сет часто превращался в разных животных. Но и Гор уже набрался боевого опыта и бесстрашно лупил узурпатора по морде, какой бы она не была: тигриной, змеиной или крокодильей. Однажды он даже проткнул копьем гиппопотама Сета и разрубил его тушу на мелкие кусочки, отплатив любителю “расчлененки” той же монетой. Однако Гор поленился разбросать куски по всему Египту, поэтому Сет через некоторое время опять предстал перед изумленным сыном Осириса живым и невредимым, со своей неизменной наглой усмешкой… Так продолжалось почти восемьдесят лет. (Сергей.)

Иллюстрация. Вечный бой Гора и Сета.

Египетский папирус. (Цвет. илл. 7)

– Устали, наверное… (Дима.)

– Наконец, непрестанные битвы надоели обоим богам. Тогда Гор и Сет решили вынести свой спор на суд Великой Девятки: пускай Эннеада решит, кому из них быть властелином Египта.

Великая Девятка под председательством Ра собралась в Гелиополе. Все боги были на стороне Гора, но великий Ра сказал: “Я считаю, что править Египтом должен Сет. Гор еще очень юн. К тому же он – незаконный сын Осириса, потому что родился уже после его смерти…” (Сергей.)

– В этом вопросе я согласен с Ра, – улыбнулся Дима. – Должно быть, Ра припомнил Исиде ее проделку со змеей?

– Видимо, да. Боги галдели до тех пор, пока утомленный Ра не предложил послать за всеми уважаемым богом плодородия Банебджетом, чтобы вынести дело на его третейский суд. Банебджет же, при виде свирепых лиц Сета и Гора, уклонился от прямого ответа, и выдвинул вместо себя на роль третейского судьи кандидатуру богини войны и охоты Нейт. Богиня сказала, что трон Осириса должен получить Гор. Однако Ра заявил: “Гор не получит трон Осириса! Разве под силу царствовать тому, кому еще не исполнилось и двухсот лет?”

– Действительно. (Дима)

– Девятка богов разразилась негодующими криками, но это лишь сильнее разозлило упрямого старика Ра. Вслед за Гором и Сетом перессорились все остальные боги: потолок Великого зала дрожал от брани, взаимных попреков и оскорблений. Сет, шантажируя судей, кричал, что он никогда больше не поплывет ни на небесной, ни на подземной ладьях, если трон не будет отдан ему. “Посмотрим, как без меня вы справитесь с Апопом!” – встряхивая огненно-рыжей гривой, орал шантажист.

“Нет-нет, только не это – охнул Ра, вспомнив, что лишь в присутствии Сета плаванье проходило более-менее гладко. – Конечно, трон Осириса, должен принадлежать тебе, Сет, ведь ты самый могучий и опытный воин!”

“Опытный интриган!” – крикнул бог Шу.

“Узурпатор!” – поддержал его Геб.

“Потрошитель!” – добавил Тот.

И страсти забушевали с новой силой.

“Ты же обещал сделать моего сына владыкой Обеих Земель, старый склеротик?!” – напомнила Исида. Ра, вспомнив свое давнишнее обещание, почесал за ухом… Сет сразу же уловил колебание старика: “Как Исида смеет попрекать тебя, владыка?! – громогласно вопросил он. – Пусть ее выведут отсюда! – и добавил: – Если Исида останется здесь, ноги моей больше не будет на палубе твоих ладей! Выбирай: или я – или она!”

– Наверное, Исиду попросили “покинуть помещение”? (Дима.)

– Да, как Исида не протестовала, ее выдворили из зала суда. После чего Эннеада решила перенести заседание на священный остров посреди Нила, строго-настрого приказав перевозчику, богу Анти, не доставлять на остров никаких женщин. (Сергей.)

– Что же придумала “наимудрейшая”? (Дима.)

– Исида, приняв облик древней старухи, соблазнила жадного Анти золотом и все-таки уговорила его переправить ее на остров. В это время боги как раз прервали заседание и пировали в пальмовой роще. Воспользовавшись тем, что Сет, покинув компанию, удалился в кусты, Исида приняла облик прекраснейшей из женщин и как бы невзначай попалась злодею на глаза. Она была так хороша, что Сет сразу воспылал к ней страстью, и даже не задавшись вопросом, откуда взялась эта красотка на безлюдном священном острове, потребовал от нее немедленного секса.

“Хорошо, – сказала Сету Исида, – я буду твоей, но сначала, если ты мужчина, заступись за меня и моего сына. Я была женой пастуха и родила ему сына, но когда муж мой умер, чужеземец отнял у сына стада и прогнал его вон. Муж мой мертв, и некому заступиться за меня”.

“Не вопрос, я заступлюсь за тебя, – пообещал красавице Сет, – если ты уделишь мне внимание. Где это видано, чтобы добро отдавали чужеземцу, если у хозяина добра есть законный наследник?”

Услышав от Сета такие слова, Исида превратилась в птицу, с торжествующим видом взлетела на вершину высокого дерева и оттуда крикнула: “Ты сам вынес себе приговор, похотливый бесстыдник! Ты сам признал, что трон должен принадлежать моему сыну!” (Сергей.)

– Она его соблазнила, а он, значит, “похотливый бесстыдник”… (Дима.)

– Все боги онемели от изумления. “Ну, вот и конец тяжбе, – облечено вздохнул Ра. – Ты сам вынес себе приговор, Сет, и теперь ты должен…”

“Ничего я не должен! – оправившись от неожиданности, негодующе взревел Сет. – Эта двуличная тварь обманула меня!” – он впал в ярость и бушевал до тех пор, пока Ра не предложил ему и Гору решить спор в честном спортивном поединке. “Превратитесь оба в гиппопотамов и нырните в Нил, – велел соперникам солнечный бог. – Кто пробудет под водой меньше трех месяцев, тот проиграет тяжбу”

“Пусть пробудут под водой как можно дольше, – подумал про себя старый Ра, – а я тем временем хоть немного отдохну от их бесконечных дрязг, требований и угроз!”

Оба врага тотчас нырнули в мутные воды Нила, и над священным островом воцарилась блаженная тишина… Но ненадолго: Исида нарушила ее горестными воплями – она испугалась, что Сет убьет ее сына под водой. Недолго думая, Исида сделала гарпун и метнула оружие в воды Нила. Второпях богиня забыла прошептать над гарпуном волшебное заклинание, и зазубренное острие вонзилось в тело Гора.

“Мать моя, что ты делаешь?! – закричал из-под воды Гор. – Это же я, твой сын, вели гарпуну отпустить меня!”

“Гарпун, отпусти его, отпусти! – ужаснувшись своей ошибке, взмолилась Исида. – Это не враг, это мой единственный сын!”

Гарпун тотчас отцепился от Гора, Исида вытащила его, прошептала над ним волшебные слова и снова метнула его в реку. На этот раз бросок был верен – острие гарпуна воткнулось в спину гиппопотама-Сета.

“Вели гарпуну отпустить меня! – взмолился Сет. – Вспомни,

Исида, ведь я твой родной брат!” – он кричал и умолял ее до тех пор, пока Исида, вспомнив о детских годах, проведенных вместе, не сжалилась над злодеем.

“Отпусти его, это и впрямь мой родной брат”, – велела Исида гарпуну.

Гор пришел в ярость, услышав, как мать заступается за его смертельного врага. Выскочив из-под воды, он схватил топор и одним взмахом отсек Исиде голову Единственное, что успела предпринять чародейка – это превратиться в каменную статую без головы. Опомнившись, Гор схватил отрубленную голову матери и, обезумев от горя, убежал в Западные горы. Там его настиг Сет и вырвал у него глаза… (Сергей.)

– Видимо, Гор “заразился” от Сета страстью к расчленению родственников? (Дима.)

– Терпение старого Ра лопнуло, ему надоел этот многолетний сериал ужасов. Он потребовал привести Сета и Гора пред свои ясные очи. Вскоре Гор с Сетом предстали перед верховным богом, настроенным на этот раз столь решительно, что даже неукротимый Сет струхнул под гневным взглядом Ра. (Сергей.)

– Чего же он испугался? – не понял Дима.

– Ра же мог испепелить его уреем, – напомнил Сергей.

– Ах да, я и забыл… (Дима)

“Мне надоели, – сказал Ра, – ваши бесконечные глупости, вроде гонок на каменных ладьях: даже ты, Сет, с твоим небольшим умом, мог бы заранее сообразить, что ладья из камня непременно потонет. Мне надоели ваши вопли и вечные драки. Мне надоели неприличные выдумки Исиды, вроде того трюка, который она выкинула с семенем Сета…”

– Что это за гонки на каменных ладьях? – поинтересовался Дима.

– Сет предложил Гору построить каменные ладьи и устроить корабельные гонки: чья ладья одержит победу, тот и будет править Египтом. Сет построил свой корабль из настоящего камня, и его корабль пошел ко дну. А Гор построил свой корабль из кедра и сверху покрыл его гипсом, замаскировав “под камень”. “В борьбе со злом ничего не добьешься без хитрости”, – рассудил он. Корабль Гора красиво поплыл по древнему Нилу, и боги признали его победу. Что же касается инцидента с изнасилованием… Сет пригласил Гора в гости. Они прекрасно провели время, и пьяные улеглись в одну кровать…

– Серега, не пугай меня… (Дима.)

– И вот ночью Сет укрепил свой член и направил его между ляжек

Гора. Гор принял семя Сета в руку и отправился жаловаться своей матери Исиде. Богиня закричала от ужаса, схватила нож, отрезала Гору руку, выбросила ее в болото и вырастила ошарашенному сыну новую руку. (Сергей)

– Нет, точно, это у них наследственное. (Дима.)

– Потом Исида укрепила член Гора, сунула его в небольшой сосуд, и он испустил в него свое семя. Утром она пошла в сад к Сету и спросила у садовника: “Какие овощи обычно ест твой хозяин по утру?”

“Латук, – ответил ей садовник. – Он всегда ест латук”.

Исида окропила латук семенем Гора. Сет поел латук и забеременел, но он не знал об этом.

Сет вызвал Гора в суд и заявил: “Уважаемые судьи, отдайте мне трон Египта. А что касается Гора, то ставлю вас в известность, что я выполнил работу мужчины по отношению к нему, а беременный мужчина не может занимать трон”. (Сергей.)

– Логично. (Дима.)

– Боги пришли в ужас от содеянного Сетом. Но Гор поклялся богам: “Сет, как обычно, лжет. Давайте позовем семя Сета, и посмотрим, откуда оно откликнется. Потом позовем мое семя, и посмотрим, откуда оно откликнется”.

Тот положил руку на плечо Гора и сказал: “Выходи, семя Сета!” – Но семя Сета откликнулось из глубины болота.

Тот положил руку на плечо Сета и сказал: “Выходи, семя Гора!” – И семя Гора появилось в виде золотых рогов на голове Сета. (Сергей)

Дима засмеялся.

“Он сам виноват, ведь он пытался изнасиловать моего сына, гнусный извращенец!” – немедленно крикнула Исида.

“Молчать!!! – прервал ее старый Ра, приготовившись в качестве последнего аргумента пустить в ход свой урей – испепеляющий третий глаз. – Хватит! Тебе, Исида, следовало бы получше воспитывать сына, чтобы он, даже в самом неистовом гневе, не смел поднимать руку на родную мать!

Если дело так дальше пойдет, – обратил Ра к Гору и Сету, – вскоре, дорогие мои, вам не за что будет воевать! Посмотрите вокруг: храмы богов разрушены и заброшены, люди прячутся в камышах, ваши битвы превратили цветущие нивы в бесплодные пустыни. Я уже и не говорю о том, что над землей теперь то и дело воцаряется мрак, потому что я вынужден разбираться в ваших дрязгах… Словом, пока мы все, вслед за Исидой, не лишились своих голов, пора прекратить это многолетнее безобразие. Я принял окончательное решение, и заставлю всех и каждого подчиниться ему!”

“Давно бы так” – пробормотал Тот.

– Это точно: давно бы так. (Дима.)

“Итак, решение мое таково: мы пошлем запрос в подземную канцелярию Осириса, и узнаем его мнение по этому запутанному вопросу… Что такое?” – строго воззрился Ра на поперхнувшегося от его мудрых слов бога Тота.

“Ничего”, – откашлявшись, ответил Тот. – “Лучше уже такое решение, чем никакое”, – подумал он про себя.

Тот быстро составил послание к Осирису и отправил его с уведомлением в Дуат. Ждать пришлось недолго: Осирис негодующе вопрошал: почему Гор до сих пор не получил трон?! В постскриптуме, перечисляя свои заслуги перед египетской цивилизацией, он упомянул и о создании им ячменя и полбы – любимой пищи богов и скота. Последний пассаж привел к тому, что уязвленный Ра, вместо того, чтобы отдать трон наследнику великого создателя полбы и ячменя, отправил в Дуат новое послание, оспаривая приоритет Осириса в сотворении вышеперечисленных земледельческих культур. Еще долго сновали туда-сюда гонцы, доставляя послания богов из подземного мира в наземный и обратно… (Сергей.)

– Бюрократия – явление вне времени и пространства… (Дима.)

– Наконец, выведенный из терпения Осирис пригрозил напустить на Эннеаду Похитителей сердец, если только боги немедленно не присудят его сыну трон Обеих Земель Египта! Боги испугались перспективы досрочно оказаться в стране мертвых, на “прекрасном диком Западе”, и присудили царский трон Гору. (Сергей)

– Но, Сет, конечно не сдался? (Дима.)

– Конечно, не сдался. Бесстрашного Сета не остановила даже опасность лишиться сердца. Презрев решение Эннеады, он потребовал, чтобы ему дали еще один шанс помериться силами с Гором.

“Хорошо, так и быть, – кивнул уступчивый Ра, – уже привыкший к их поединкам. Однако, вспомнив угрозу Осириса, он сказал: – Но этот бой будет последним!”

И состоялась последняя битва Сета и Гора. Много дней и ночей длился ужасный бой, во время которого тьма покрывала Египет. Победила молодость. Гор занял трон Египта. Тростник и папирус стали символом объединения двух заклятых врагов – Гора и Сета. После этого сын Осириса долго управлял Египтом, разумно и заботливо, а потом передал корону своим наследникам – фараонам, а сам занял место в ладье великого Ра. (Сергей.)

– Видимо, соскучился по Сету… (Дима.)

– Ну, еще бы: привычка вырабатывается за сорок дней, а здесь годы, проведенные в битвах друг с другом. С тех пор Гор и Сет стали вместе путешествовать в Ладье Вечности, бок о бок сражаясь со змеем Апопом и другими порождениями тьмы. – Сергей закончил свой рассказ уже глубокой ночью. Дмитрий предложил ему остаться ночевать: – Только не изнасилуй меня, пожалуйста, как Сет Гора, – попросил он.

Ночью Дима спал плохо, ему снился ужасный зеленый змей, и он сам, будучи Гором, все пытался убедить Апопа перестать вести себя так паршиво, и оставить его, наконец, в покое. Но потом срывался в кулачный бой, превращаясь в неистового Сета…

…

Утром, за завтраком, на трезвую голову, Сергей добавил к своему вчерашнему рассказу: – Знаешь, Дим, что самое интересное… В мифе об Осирисе и Исиде есть одна загадка: он описывает не столько прошлое, сколько настоящее и будущее земной цивилизации. Борьба Гора и Сета продолжается, Гор еще не одержал окончательную победу. Сет и Гор живут в душе каждого мужчины…

 

TIBET

(Москва-Тибет)

Когда друг уехал, Дима достал альбом с фотографиями Тибета. Серега подарил ему этот альбом, когда он лежал в больнице, после аварии. Он еще подумал тогда: “не могут быть такими разноцветными горы, миф какой-то…”

Иллюстрация. Разноцветные горы.

Н.К. Рерих “Лхаса”. (Цвет. илл. 8)

Тибет – это нагорье, высота которого четыре тысячи метров над уровнем моря. И даже выше. Многие великие реки Азии начинают отсюда свой путь. Если смотреть на Тибет на глобусе, то похоже, будто на коралловом плато рассыпаны кусочки бирюзы; это озера. Тибет – “страна, затерянная среди облаков”, которая была раньше, и жили в ней особенные люди. Теперь такой страны нет, потому что однажды пришли китайцы и завоевали Страну Снегов.

Тибет занимает треть территории Китая, а проживает там всего шесть миллионов тибетцев. С метрополией у тибетцев сложные отношения: китайцы считают Тибет своим, тибетцы – тоже своим.

В том-то и проблема конфликтов на земном шаре, что обе стороны считают себя правыми. В китайском языке нет слова, которое бы объединяло все районы Тибета, а в тибетском – нет слова, объединяющего Китай и Тибет. В общем, Тибет – это не страна, это культурное и этническое единство.

“А я, в какой стране живу? – подумал Дима. – Родился я в Советском Союзе, и стыдно мне было в юности за страну свою, где все поголовно играли друг с другом “в переводного дурака”. А когда ее развалила Американская Империя руками первых советско-российских президентов – мне было плевать, я был дурак и молод, и ничего не предпринял; и потому, остался от моей великой родины, один миф. Ведь у России такие ресурсы, такая огромная территория, что можно накормить половину земного шара, если сажать хлеб и пасти скот…”

“А ты сам-то, хлеб, что ли сажаешь? У тебя даже семьи нет, и дома нет, и женщину свою ты потерял. И даже вернуть ее не пытался…” (Внутренний голос.)

Израненная цивилизация Тибета была близка блуждающей Димкиной душе. Подобно тибетскому правительству, герой тоже ощущал себя в вынужденном изгнании: от семьи, от счастья, от себя самого.

“Что же я за дурак такой? Что же мне не везет-то так? Другие люди, как люди: и жены у них нормальные, и дети свои, и живут – горя не знают. А у меня ни черта не получается! И квартиру, почти, потерял, и семьи нет. Что случись – ни одна сучка крашеная спасать не приедет… Не могу я больше жить такой жизнью. Господи, ты слышишь меня?! НЕ МОГУ!!!” – взмолился Дима в небеса.

“Ну, все, Дмитрий. Ты сам попросил”, – решился на крайние меры небесный куратор Дмитрия, Аполлон Мойрагет, творец человеческой судьбы.

Уж вы, дорогой читатель, будьте осторожнее в своих просьбах к богам: потому что “когда боги хотят наказать нас, они внимают нашим молитвам”.

В конце октября Дима полетел в Тибет. О неблагоприятных погодных условиях в горах, в это время года, он думал менее всего. В самолете он задал себе вопрос: зачем я полетел в Тибет? И целую дорогу на него отвечал…

У каждого мужчины в жизни есть цель, которую рано или поздно он осознает и формулирует: стать мастером в каком-нибудь деле, достичь известности или финансового благополучия. Для чего?

Для того чтобы небрежно и легко бросить все заработанное к ногам прекрасной женщины. Потому что только женщина сможет этими достижениями искренне восхититься и умело воспользоваться, а также создать герою надежный тыл и окружить его комфортом и любовью.

Как сказал доктор Курпатов, “мужчина всегда мечтает быть любимым”. Он мечтает, что у него будет своя семья: красивая жена, талантливые и послушные дети. Причем “жена будет любить его так, как любила мама, то есть не за что-то там, а безусловно. Или даже еще сильнее…”

Когда мужчина добивается успехов, и у него появляются деньги, он задумывается о будущем, а значит, он задумывается о семье. Если нет семьи – человек живет настоящим. А кто может позволить себе так жить? Либо философ, либо монах. А нормальный мужик этого позволить себе не может, потому что он – добытчик. Но зарабатывать деньги для самого себя – скучно, поэтому у него должна быть женщина. Она встретит усталого и голодного героя в теплом жилище, накормит и приласкает его. Он успокоится, отдохнет и утром снова будет готов совершить подвиг. Так было во все времена.

Что должен сделать настоящий мужчина? Он должен построить дом, или замок, или хотя бы купить квартиру. Вокруг дома будет сад, в котором весной зацветут фруктовые деревья, а осенью дадут урожай. Женщина родит ему сына, который продолжит дело отца. А потом родит дочку, которая “будет любить его вечно”…

Дмитрий был “нормальным среднестатистическим мужчиной”. Он был хорошим юристом и научился зарабатывать неплохие деньги, а вот женщины у него не было. Это не значит, что не было женщин! Женщин было, и много; даже слишком. Его женщины не было. Вернее, она была, но не с ним.

…Он хотел ее всю свою жизнь. Он мечтал о ней с тех самых пор, когда увидел ее в первый раз, в раннем, уже совсем позабытом детстве. Он раздевал ее глазами всю свою юность. Он был самым счастливым пацаном Советского Союза, когда в десятом классе занимался с ней любовью на чердаке своей образцово-показательной школы. А когда он ушел в армию – она его предала. Нет, мир не перевернулся, но своим предательством она выбила почву у него из-под ног и столкнула в водоворот страстей, а он был молод. Ну, и понеслось… В двадцать семь лет он попробовал начать все с начала. Но новое предательство этой кудрявой ведьмы вновь толкнуло его туда, откуда он с таким трудом выбрался.

Теперь, чтобы найти свой обетованный берег, ему нужна была вера. Ни деньги, ни алкоголь, ни женщины не приносили настоящей радости. Он был грешен, и ему нужна была вера. Он попробовал найти эту веру в буддизме. Буддизм – лояльная религия, принимает всех заблудших.

Не столько постулаты буддизма, разобраться в которых у Дмитрия не хватало ни времени, ни терпения, сколько красота и достоинство горных вершин Тибета, дали надежду его душе. Поэтому-то он и летел в Тибет. Горы позвали его… Ему был тридцать один год. Он еще не построил свой дом, не соорудил поливальную систему в саду, потому что у него не было сада. И сына тоже не было… Но все это он мог еще успеть.

“Чем выше подняться, – думал Дима, – тем лучше. Может быть, тогда, она услышит меня? Демон моей души, вернее, демоница…” Он слышал легенду о демонице Тибета. Царь Сронцзангамбо построил на ее теле буддийские храмы, чтобы усмирить ее дикий нрав. Теперь это символ Тибета – демоница, обращенная в буддизм. Димка же сам на себя решил наложить оковы: “Что ж, попробую смирить себя буддизмом”.

Он добирался в Лхасу через Непал, потому что авиабилеты Катманду-Лхаса были намного дешевле, чем Пекин-Лхаса.

Несколько дней пробыл в Катманду: побродил по Дарбар-сквер, обошел вокруг ступы Боуднатх, побывал в святилище бога Шивы в индуистском храмовом комплексе Пашупатинатх (правда ортодоксы-шиваисты внутрь его не пустили), посетил Обезьяний Храм, пообедал и поужинал в нескольких кафешках города…

Аполлон предупредил Диму, что любуясь на панораму Катманду с холма Обезьяньего храма, надо быть очень осторожным в свои желаниях. С буддисткой точки зрения, Сваямбунатх настолько удачно расположен, что все пожелания, произнесенные здесь, имеют свойство усиливаться в тринадцать миллиардов раз!

Потом Дмитрий полетел в Лхасу – столицу Тибета. Во время перелета было ясная и солнечная погода, и он увидел высочайшие вершины мира: Эверест, Макалу и Лхотце, возвышающиеся над облаками…

Ночью, в гостинице Лхасы, которая находится на высоте 3650 метров, Димку “накрыла” горная болезнь. Наш герой, будучи физически неплохо подготовленным, этого никак не ожидал. Он побрел на ресепшн, и там познакомился с немцем Отто, который помог ему справиться с головной болью. Дима плохо знал английский, зато почти свободно говорил по-немецки. Отто оказался ученым-тибетологом и буддистом, и ехал изучать какие-то рукописи в монастырь, расположенный недалеко от озера Манасаровар. “Наверное, это то, что мне нужно”, – решил Дмитрий и попросил Отто взять его с собой…

Пока Отто готовился к “монастырскому заточению”, он предложил Диме прокатиться по Лхасе и ближайшим окрестностям, на джипе-внедорожнике, с китайским гидом-КГБэшником Максом. И джип, и КГБэшника Отто предоставило Китайское министерство культуры и туризма. Дима отказываться не стал, тем более что без китайского “сопровождающего” иностранцам по Тибету передвигаться запрещено.

Сначала они посетили дворец Потала, который был построен в XVII веке для V далай-ламы. – Загадочную Поталу часто окружает туман, – сказал Макс. Дима очень удивился, так как не ожидал услышать подобных слов от представителя организации, стараниями которой святыни Тибетского буддизма стали культурными достопримечательностями Китая. – Но самый мистический вид на Поталу открывается ночью…

Потом Макс познакомил его с Норбу Линкой – летней резиденцией далай-лам, расположенной в трех километрах от Лхасы. Во дворцах были очень старые лестницы – лестницы с “агрессивным наклоном”, как назвал их Дима, и кучи пыльного реквизита.

Ночью, во время очередного приступа горной болезни, Дмитрий вышел прогуляться и добрел до Поталы. Он стоял на берегу озера, смотрел на отражение дворца в воде и думал: “Вверху – реальный дворец, внизу – реальность зыбкая. Вот так и моя жизнь: жизнь внешняя и жизнь внутренняя, словно айсберг. И не поймешь, какая из них важнее…”

С храмом Джоканг Дима знакомился самостоятельно. Храм был совсем старым, построенным еще Сронцзангамбо в VII веке…

Мистическая атмосфера буддистских храмов произвела на героя впечатление. Воздух в них наполнен смесью горького запаха масла и сладкого аромата ладана. Колонны раскрашены яркими рисунками. Статуи богов закутаны в парчу и шелк. Кругом азиатское барокко орнаментов. Монахи бьют в барабаны и тарелки, звенят в колокольчики, дудят в длинные и короткие рожки. Верующие кланяются перед алтарями и статуями богов и зажигают сотни традиционных светильников в молельнях. Зачем?

Во мраке тибетских храмов, свет, исходящий от свечей, зачастую, является единственной подсветкой для статуй богов на алтарях. Люди освещают статуи богов, а боги дарят свет людям. Внутренний свет…

Дима поднялся на верхнюю площадку-крышу Джоканга. Позолоченные шпили, драконы и птицы, две газели и колесо – символы тибетского буддизма. Вокруг раскинулись горы. Отдельной скалой на фоне гор гордо стояла тринадцатиэтажная Потала. Вдаль по небу неслись белые облака…

Потом Дима сидел на крыше здания, в кафе, на площади Баркор и наблюдал за шумящим внизу рынком. Площадь заволокло дымом от можжевеловых веток. Там внизу, приехавшие со всех концов Тибета паломники, молились, ходили кругами вокруг монастыря, перебирали четки и звенели молитвенными погремушками…

На следующий день побывали в монастырях Сера и Дрэпунг. Оба монастыря были основаны в начале XV века. “Наверное, в Тибете, множество монастырей расположено подобным образом, – подумал Дима. – Долина, горы, небо, облака, солнце… А внизу – обычная жизнь людей”.

– Раньше в монастыре Дрэпунг проживало восемь тысяч монахов, сейчас – всего четыреста. Это самый большой из действующих монастырей. Он знаменит своими оракулами. Это главный монастырь традиции Гелук. В этом монастыре Цинкапа, один из восьми драгоценных учителей-основоположников философии буддизма, написал свое “Большое руководство по пробуждению”. Пять томов. Кстати, оно переведено на русский язык… – Макс совсем “замучил” героя своими проповедями. Вечером Дима пошел в бар.

Наш герой, хоть и увлекался буддизмом, монахом не был. Лхаса – это большой китайский город, и ночью там бурлит жизнь…

Дима находил общий язык с девушками любой национальности, и китаянки не стали исключением. Но неожиданно он заметил плачущую соотечественницу.

– Приехала в Тибет, чтобы поплакать? – подошел к ней Дима.

– Нет, – сказала девушка, всхлипывая, – чтобы найти настоящего мужчину…

– Ну и? (Дима.)

– А они все пошли смотреть новую модель телефона, и никто-никто не пошел со мной в секс-шоп, а я потерялась! (Девушка.)

– Ничего не понял. Ты можешь объяснить поподробнее? (Дима.)

– Гид предложил нам на выбор: секс-шоп или магазин электроники. Я выбрала секс-шоп, а они все – новую модель телефона! А я – единственная девушка в группе, и никто, никто не пошел провожать меня до гостиницы, а я ведь красивая… (Девушка.)

– Да, это есть; только ты глупая. (Дима.)

– Почему? (Девушка.)

– Потому что выбрала не тот тур. В Тибет едут не за сексом. Мужчины идут в горы решать свои внутренние проблемы. За женщинами они едут в сексуальные туры, в Таиланд, например. Но ты особо не расстраивайся, я могу тебя проводить… (Дмитрий.)

– Правда? – девушка перестала плакать.

– Ну, конечно. (Дима.)

Потом Дима предложил соотечественнице секс. Она ответила, что опасается горной болезни. – Нет, болезнь будет под утро, а сейчас еще можно. Секс – лучшее средство от многих заболеваний, помогает оно забыть и о горной болезни…

Прощаясь, Дима “успокоил” девушку: – Большинство мужчин из твоей группы с тобой обязательно переспит, но вот жениться – никто не женится.

…

– Дмитрий, как тебе не стыдно? – спросил возвращающего в свою гостиницу героя Аполлон. – Вроде бы читаешь книги по буддизму…

– Нравственное учение буддизма предлагает человеку не творить зло, но не обязывает его делать добро, – ответил богу Дима.

Дмитрий терпеть не мог, когда его что-либо заставляли делать. Спокойствие и ненавязчивость буддизма импонировали ему. “Именно такой и должна быть религия. Моя религия должна быть такой. Она должна быть светлой, радостной и солнечной. Она должна приносить мне удовольствие!”

Будда – не пророк и не бог, он – человек. Он и внешне нравился Димке. Ему казалось, что иногда Будда был похож на Аполлона… Конечно, внешний облик Будды не имел особого значения. Как объяснил Дмитрию сам Аполлон, первые антропоморфные изображения Будды появились не сразу, а только в I веке до н. э. Внешняя схожесть Будды с Аполлоном стала последствием завоеваний Индии Александром Македонским. Правда, рассказывая это, хитроумный бог загадочно улыбался.

– Будда должен был стать либо завоевателем народов и стран, либо завоевателем человеческих душ. Пророчество сбылось: Будда стал завоевателем. С точки зрения высших сил, Будда и Александр Македонский – одного поля ягоды… (Аполлон.)

– Как это?! – удивился Дима.

– Николай Гумилев называл таких людей “пассионариями”. Это те, кто не дает покоя ни себе, ни окружающим. Они “колебают” действительность, изменяя все вокруг. Они, как подземные ключи – не дают реке жизни превратиться в болото… (Аполлон.)

Наконец, Отто оформил все необходимые документы, и ранним утром они выехали из Лхасы в сторону Шигадзе, второго по величине города Тибета.

– От монастыря Гэндан остались одни развалины, а он был красивейшим в Тибете. Построен он в начале XV века. Проживало здесь шесть тысяч монахов. До оккупации в Тибете существовали тысячи монастырей, в которых проживали более семисот пятидесяти тысяч монахов(!). Каждый восьмой житель страны был монахом. После 1959 года, а особенно в годы культурной революции большинство монастырей были закрыты, многие разрушены… (Макс.)

– С архитектурной точки зрения монастыри Тибета очень органично вписываются в окружающий ландшафт… (Отто.)

– А почему на окнах наличники траурного черного цвета? (Дима.)

– Наличники на жилых домах тоже черного цвета. Считается, что черные наличники сдерживают негативные воздействия… (Отто.)

– А что делают монахи в монастырях? – поинтересовался Дима.

– Живут. Молятся, изучают религиозные тексты, размышляют о жизни, ведут философские беседы, свое нехитрое хозяйство, готовят еду, зажигают тысячи свечей. Кроме того исполняют тантрические танцы для устрашения демонов… (Макс.)

Через пару часов путешественники любовались видами озера Ямдрок-цо…

Иллюстрация. Озера Тибета.

Фотография Павла Седова. (Цвет. илл. 9)

– В Гьянтзе находится огромный чортен Камбам, построенный в XV веке… Заедем, посмотрим? – предложил Макс.

– А что такое чортен? (Дима.)

– Чортен – это “место поклонения”. В Индии подобное сооружение называется “ступой” – там хранятся мощи Будды Шакьямуни или других великих учителей буддизма. Чортен – это символ веры, место для моления и сбора пожертвований. Они существуют, чтобы напоминать о боге, о неизбежности смерти и загадке существования… (Отто.)

На следующий день ехали по направлению к Саге. Дима смотрел на горы… Горы были розовыми, розово-фиолетовыми, серобежевыми, песочными, серо-синими, светло-серыми, темно-синими – в общем, разноцветными. И напоминали огромных животных. Бегемоты, слоны и крокодилы мирно дремали в тибетской пустыне. Гигантские мистические драконы лежали, не шевелясь, и своими хитрыми мордами наблюдали за редкими в этих местах туристами…

Деревни встречались реже и реже. Кладбищенских погостов в Тибете нет. Деревья в этом краю не растут. Только дорога, горы и небо с облаками… Заходящее солнце окрасило горы совсем уж в космические цвета: розово-сиреневые, синие, бледно-фиолетовые, оранжево-охристые, розово-фиолетовые, бардовые… “В общем, Рерих красок пожалел”, – подумал Дима.

Дальше горы становились все более покатыми, а потом и вовсе превратились в песчаные дюны… – Пустыня Тибета: нет ни людей, ни деревень… (Дима.)

– Но зато асфальтированная дорога и электричество вдоль всей дороги. Слава коммунистической партии Китая! (Отто.)

На небе не было ни облачка – поэтому горы окрасились в натуральные цвета: от бледно-бежевого до насыщенного бардового, от розового до коричневого. То справа, то слева возникали бирюзовые озера. На горизонте появились снежные вершины Гималаев…

…

Вечером, после ужина, Дима с Отто гуляли по Саге. Небо покрылось огромным количеством звезд. Отто рассказывал историю Тибета.

– Легенды гласят, что тибетцы произошли от союза крупных обезьян иженщин-великанш – духов-покровителей гор. Но не простых, конечно, обезьян, а от воплощения богини Ченрезиг. Антропологи же относят тибетцев к монголоидной расе.

В VII веке до н. э. царь Сронцзангамбо объединил разрозненные тибетские племена и сделал Лхасу столицей своего государства. В Тибете господствовал тогда шаманизм и религия бон, повсюду бродили духи природы и демоны. О бон мало что известно, якобы он основывался на магическом анимизме.

Сначала Сронцзангамбо женился на непальской принцессе Белее, потом – на китайской принцессе Гьясе; и обе принцессы привезли в Страну Снегов буддистские тексты. Но чтобы перевести эти тексты на буддистский язык, его еще надо было создать…

– То есть? (Дима.)

– Ну, у тибетцев не было письменности. Тогда Сронцзангамбо пригласил ученых из Индии и приказал им создать тибетский алфавит. Поэтому-то тибетский язык схож с санскритом.

Буддизм обосновался в Тибете в VIII веке, во время правления Тисрондэбцзана, который пригласил из Индии двух великих учителей буддизма – Сантаракшиту и Падмасамбхаву, и построил первый буддийский монастырь – Самье.

А в IX веке, во время правления Ландарма, монастыри были закрыты и осквернены. Один из буддистских монахов нарушил тогда обет ненасилия и убил жестокого правителя. Последствия были удручающими: страна раскололась на множество небольших государств… (Отто.)

– Значит, монастыри разрушали не один раз? (Дима.)

– На стыке тысячелетий буддизм во второй раз распространился в Тибете. Он соединился с религией бон и превратился в тибетский буддизм, или ламаизм. Слово “лама” («вышестоящий») по значению равно индийскому слову “гуру” и обозначает духовно выдающегося учителя.

Ламы создали четыре основные школы: Ньингмапа ("старая школа"), кагьюдпа ("традиция наставлений"), сакьяпа (по названию монастыря Сакья в Южном Тибете) и гелугпа ("закон добродетели"). В каждой школе проповедуется свой особенный синтез устного философского наставления и его практического осуществления с помощью медитации. Последней в XIV веке возникла традиция гелугпа. Эта специфическая форма тибетского буддизма еще называется ваджраяной (“алмазной колесницей").

В XIII веке монгольский хан Удэгей двинул свои войска на завоевание Тибета. Казалось, страна была обречена, но случились непредвиденные события. Великий духовный учитель лама Сакья Пандита обратил Удэгея в буддизм. Монгольский хан сделал настоятелей школы Сакья правителями Страны Снегов. Теократия просуществовала в Тибете около ста лет. Потом у власти были разные мирские тибетские династии… В середине XVII века Далай-лама V Агванлобсан-джамцо, благодаря поддержке монгольского хана, стал правителем Тибета. (Отто.)

– А когда в Тибете появились китайцы? (Дима.)

– Во время правления VI Далай-ламы монгольский военачальник Лхабсанг-Хан завоевал Тибет и преподнес его в подарок китайскому императору. Вторжение одного монгольского хана возбудило аппетит другого, и в начале XVIII века Зюнгари вторгается в Тибет. Но китайский император отвоевал свой подарок обратно. Так Тибет оказался под протекторатом Маньчжурской династии.

В начале XIX века, когда создавались колониальные империи в Азии, тибетцы решили закрыть свою страну для иностранцев.

В начале XX века Тибет очень “хотели” три страны: Китай, Великобритания и Россия. Под новый 1904 год сюда пришли британские войска. В 1911 году произошла Синьхайская революция, и последняя династия китайских императоров была свергнута. Тогда Далай-лама XIII заявил о независимости Тибета. Но 7 октября 1950 года сорокатысячная Народно-освободительная армия Китая атаковала административный центр Восточного Тибета – Чамдо. 9 октября 1951 года китайские войска заняли Лхасу.

Далай-лама был вынужден признать Тибет китайской автономией. На деле автономия оказалась колонизацией. Далай-лама бежал в Индию, сто тысяч тибетцев последовали за ним – в Индию, Непал и Бутан. Тибет был разделен, провинции Амдо и Хам вошли в состав китайских территорий. (Отто.)

– И как отреагировала ООН на эту китайскую операцию? (Дима.)

– ООН посчитала ситуацию в Тибете внутренним делом Китая, только Индия поддержала Тибет. В Тибете начались коммунистические реформы… (Отто.)

– Что же, здесь можно национализировать? Если только горы, – недоуменно сказал Дима.

– Коммунисты национализировали все: земли, монастыри, даже “процесс воплощения лам” хотели взять под контроль. Что ты смеешься? Это правда. Монастыри опустели. В 1955 году тибетцы подняли восстание, США начало поставки оружия в Тибет, но китайцы разбомбили Тибет авиацией. На сей раз ООН осудила политику Китая… (Отто.)

– Помогло? (Дима.)

– Нет. Потом стало совсем плохо. В1966 году случилась культурная революция, которая покончила с тибетскими монастырями. В 1975 году началось переселение китайцев в Тибет. В 1976 году, после смерти Мао, китайцы признали свою политику в отношении Тибета колониальной: китайцев частично выселили обратно, заключенных монахов освободили, монастыри отстроили заново. Китайские власти открыли Тибет для иностранных туристов лишь в 1984 году. (Отто.)

– Я читал, что китайцы нашли здесь почти всю таблицу Менделеева, поэтому они и строят самую высокогорную железную дорогу… (Дима)

– Да, и безудержно вырубают лес. Вырубка лесов приводит к эрозии почвы и катастрофическим наводнениям в странах Южной и Юго-Восточной Азии. Тибетский далай-лама борется теперь уже не за независимость, а за автономный Тибет в составе Китая, и против захоронения ядерных отходов. (Отто.)

Добрались до озера Манасаровар. Уже был виден Кайлас – священная гора Тибета.

– Высота Кайласа – 6666 м. Его называют Канг Ринпоче – Сокровищем в снегах, пристанищем богов и центром Вселенной. В окрестностях этой горы расположены истоки четырех великих рек: Инда, Брахмапутры, Карнали (приток Ганга) и Сатледжа. (Макс.)

“Где-то здесь медитирует Шива со своей супругой Парвати”, -подумал Дима.

– Здесь великий святой Ришабхадатта, первый из двадцати четырех учителей джайнизма, достиг освобождения. И основатель бона Шенраб спустился с небес на землю… (Макс.)

На снежной вершине Кайласа издали различимы крест и лестница богов. С определенного ракурса вершина горы кажется искусственным сооружением на фоне окружающих гор.

– Сегодня мы будем ночевать в Тритапури – это одно из тибетских “мест силы”. По преданию, гуру Падмасамбхава победил здесь одного из демонов. А завтра мы отправимся в долину Гаруды, в царство Шанг-шунг, откуда берет свое начало древняя традиция бон. Ну и конечно, заедем на горячие источники… (Макс.)

– Где же они здесь жили, эти религиозные деятели? – удивленно спрашивал Дима на следующий день.

– Видишь пещеры в горах? (Отто.)

– Впечатление, конечно, потрясающее, но жить в таком месте можно только не по своей воле… (Дима.)

– Завтра я покажу вам то, что еще мало кто видел, – пообещал Макс.

…

– Все китайские кгб-эшники производят впечатление очень порядочных людей, но с ними надо быть осторожнее, – посоветовал Диме Отто, когда Макса не было рядом.

– А почему ты думаешь, что он притворяется? Я тоже, между прочим, в ранней юности, был пионером, а в поздней – комсомольцем. Если бы Союз не развалился – пришлось бы и в партию вступить. В Германии, наверное, и порядочные люди в СС работали? Куда деваться-то? (Дима.)

Горный каньон перед городом Толлингом – или Каменный город богов – это что-то неописуемое!!! Это дно океана, вывернутое наизнанку…

– Такое ощущение, что ты смотришь на разрушенный древний город, а не на чудо природы, созданное ветром и дождями. (Отто.)

– Да, Большой каньон в США нервно курит в стороне, – сказал Дима, глядя на эту грандиозную красоту. – Китайцы еще удивят этим мир. Видимо, они держат его про запас: дорога – еще грунтовка…

Иллюстрация. Толлинг – каменный город богов.

Фотография Тырченкова Л.В. (Цвет. илл. 10)

Лучи заходящего солнца делали горы золотыми, бронзовыми, яшмово-бардовыми, медными. Реки, протекающие в горных долинах, искрились серебром, вершины гор сверкали алмазами…

…

Ужинали в китайском ресторанчике. Там Дима встретил группу соотечественников, присоединился к их столу и стал свидетелем интересной сценки.

Русский гид – полный эзотерик-буддист лет двадцати пяти сообщил туристам “пренеприятнейшее известие”, что ночевать придется в четырех-шестиместных номерах. Русские туристы в

Тибете – люди не простые, а он им – шестиместные номера. Что тут началось…

Предприниматель из Нижнего Новгорода, интеллигентный парнишка спортивного телосложения, лет тридцати-тридцати трех, громким командным голосом заявил, что гид должен сделать все, чтобы разместить людей “по-человечески”. По-человечески – это кто как хочет: кого-то устроит вдвоем, кого-то, может быть, и втроем. Что касается лично его, то он специально доплачивал за одноместное размещение в городских гостиницах. В общем, предприниматель предложил гиду объехать гостиницы города и найти свободные номера. Если же в местных отелях существуют только четырех и шестиместные номера, то он готов доплатить за одноместное размещение. А дома он “разберется” со своим туристическим агентством по вопросу компенсации материального и морального ущерба.

– Я тоже готов доплатить за одноместное размещение, – поддержал новгородского предпринимателя менеджер из Питера, светловолосый и представительный мужчина лет тридцати пяти.

Тридцатилетняя блондинка из Астрахани «вопила» по страшному, потому что ей “гарантировали одноместное размещение по всему маршруту “Лхаса-Кайлас”. Дима представил себе люкс на Кайласе, улыбнулся, и решил после ужина предложить блондинке переночевать у него в номере.

Молодая пара из Питера устроила за столом семейную сцену. Женщина требовала, чтобы муж “немедленно выбил двухместный номер”, на что мужчина интеллигентно отвечал, что “сделать это не представляется возможным, если в природе существуют только четырёхместные номера”.

Москвичи – семейная пара средних лет – вели себя на удивление спокойно. Они порекомендовали гиду удовлетворить требования людей, которые не хотят жить в “густонаселенных” номерах, со своей стороны гарантируя доплату за двухместное размещение.

Нефтяник с Дальнего Востока, бывалый путешественник лет сорока пяти, хитро посмеивался, потому что приехал в Тибет уже во второй раз…

Русский японец шестидесяти лет (русский, но женатый на японке), бывший журналист, работник спецслужб и каратист с многолетним стажем, воспринимал все происходящее с восточной мудростью: красиво и молча. Живя уже двадцать лет в Японии, в стране с одним из самых высоких доходов на душу, но и с самой высокой плотностью населения, он спокойно относился к четырехместному размещению, как к специфике тибетского туризма.

Молодой программист из российской глубинки, очень молчаливый молодой человек, думал о чем-то своем и не принимал участия в диспуте.

Гид же искренне не мог понять возмущения людей. Как потом выяснилось, он предложил четырехместное размещение вовсе не потому, что в Толлинге не хватало номеров и отелей, а чтобы и другим туристам (которые могут неожиданно приехать ночью) хватило номеров(!) Он прожил в Непале и Тибете много лет, и его менталитет уже явно отличался от менталитета соотечественников. “Буддистская” позиция гида вывела из себя практически всех. Туристы, конечно, люди интеллигентные и духовные, но комфорт должен быть обеспечен на максимально возможном уровне!

– Это из-за женщин мы такие, – попытался “разрядить” обстановку Дима.

– Это точно! – согласились с ним предприниматель из Новгорода и менеджер из Питера.

Когда “тур по Тибету” был завершен, Отто и Дима вернулись к озеру Манасаровар, а Макс поехал обратно в Лхасу, “сопровождать” новых путешественников.

– Завтра нас с тобой ожидает небольшой трекинг. Монастырь, в котором меня ждут непрочитанные рукописи, находится в двадцати километрах от гестхауса… (Отто.)

Жизнь и учение Будды

У Отто в монастыре был знакомый монах – немец Ганс. Поэтому бытовые проблемы были решены. Но ходить за питьевой водой и продуктами в ближайший населенный пункт (т. е. двадцать километров пешком!) приходилось самим…

Днем Дима читал книгу о Будде, а по вечерам размышлял о жизни, потому что в монастыре не было электричества, и делать что-либо другое не представлялось возможным. Отто, при свечах, переводил на немецкий язык тибетские манускрипты.

…Будда родился на границе Индии и Непала. Его родителями были царь Шуддходана и царица Маха-Майя – правители княжества, расположенного на склоне Гималаев, где жил народ шакья. Рождение Будды относится к 560 году до н. э., смерть – к 480 году до н. э. Будду звали Сиддхартха. Фамилия его была Гаутама. Будда – это не имя, это просветленное состояние. При рождении принцу было предсказано, что он станет либо великим правителем, либо просветленным монахом – Буддой. Но какой отец захочет, чтобы его наследник отправился в горы и там погрузился в себя?!

Безмятежной и счастливой была жизнь во дворце. Отец окружил принца роскошью, чтобы не допустить в нем и мысли о самоотречении от мира. Как любой здравомыслящий царь, Шуддходана хотел, чтобы сын продолжил его дело, поэтому он подарил Сиддхартхе три дворца и сорок тысяч прекрасных наложниц. Еще принц прекрасно стрелял из лука и владел мечом. Став взрослым, Гаутама создал семью и стал совершать тайные выезды за пределы дворца.

Индра, главный из богов, в недоумении наблюдал с небес, какими глупостями занимается Будда во дворце, ведь у него были такие перспективы! Пришлось Богу взять с собой нескольких помощников и спуститься на землю. Вообще-то боги невидимы, но в любой момент могут стать видимыми.

Сначала около царской колесницы прошел больной, страдающий от лихорадки, и принц понял, что он тоже может заболеть. Потом Сиддхартха увидел старика, и слуги объяснили ему, что придет время – он тоже состарится. Потом мимо проследовала похоронная процессия, и принц узнал, что когда-нибудь умрет. Так наследник престола узнал о существовании человеческих страданий. Он был потрясен.

Сиддхартха задался вопросом: возможно ли избавить мир от старости, болезней и смерти? Можно ли избавить мир от страданий? Эти вопросы не давали ему покоя.

Однажды Гаутама встретил монаха и открыл для себя первый способ избавления от страданий. И в один прекрасный (для человечества, но не для принца) день Будда покинул дворец. Ему было двадцать девять лет. Он проехал через три царства и у реки Анавама снял с себя дорогие одежды, остриг волосы и в одеянии нищего монаха начал новую жизнь…

“Все-таки отрекся от мира”, – подумал Дима.

Будда отрекся не от мира, он отрекся от иллюзии о мире.

Двенадцать лет Сиддхартха Гаутама искал Истину. Сначала он искал ее у мудрых учителей Индии: аскетов-брахманов, йогов и философов – но не нашел. Тогда он решил искать ее самостоятельно. Он подвергал себя мучительному самобичеванию, умерщвлял плоть и предавался строгой аскезе, пока не понял, что истина – явление внутреннее. “Если ничего не стоит жизнь, полная удовольствий, то и жизнь, полная лишений, ничем не лучше. Надо найти “свой путь”, -решил Будда.

И вот однажды, в мае, в маленькой деревне Урувела, недалеко от города Бодхи-Гая, Сиддхартха уселся на берегу реки Нираньджана под фиговым деревом (смоковницей). В эту ночь – ночь полнолуния – его не интересовала истина, он просто устал. Но как только он расположился под великим деревом просветления, тут же появился Кама-Мара – могущественный бог любви и смерти.

Сначала владыка вожделения Кама послал к Будде своих прекрасных дочерей: Желание, Удовлетворение и Сожаление, и еще тысячу сладострастных красавиц. Но им не удалось отвлечь разум Будды, который расстался со своим эго. Монах невозмутимо сидел под смоковницей и медитировал.

Тогда Кама превратился в Мару – тысячерукого дракона, в каждой руке которого гремело грозное оружие – от палицы до огнемета. Владыку ужаса окружала бесчисленная армия вооруженных демонов. Бог войны обрушил на Будду всю свою ненависть и всю свою силу, но Будда не ведал страха, потому что расстался со своим эго. Он лишь рассмеялся и превратил артиллерийский огонь в фейерверк из прекрасных цветов.

Тогда Кама прекратил военную компанию и напомнил Будде о долге перед семьей и государством. На что Будда ответил, “что сейчас он находится воистину на своем месте, в самом центре мира, и свой долг почитает закрытым”.

Взошло солнце. Солнечный свет наполнил Будду изнутри. Бывший принц обрел способность проникать в суть вещей и благодаря этому стал Буддой, т. е. пробудившимся. Он уничтожил в самом себе “три главных зла”: похоть, желание и невежество. И познал четыре благородные истины: о всеобщности страдании, об источнике страдания, о возможности прекращении страдания и о пути к прекращению страдания.

В момент просветления Будда не обнаружил никакого бога, поэтому он создал буддизм – религию без бога. Будда не верил в бога – он верил в человека. Он был уверен, что каждый может стать просветленным. Будда нашел свой путь к богу – срединный путь: прими мир таким, какой он есть – и решил подарить его человечеству.

Потом Будда еще семь дней неподвижно сидел под деревом Бодхи, потому что дьявол Мара пытался отговорить его передавать полученные знания людям. Но Будда не изменил своего решения. В парке Исипатаны, близ Бенареса, он встретился с пятью аскетами и прочитал им знаменитую “проповедь в Бенаресе”. Эти аскеты стали его первыми учениками. Будда не записал свое учение, но поручил своим ученикам повсюду распространить его. Так принц Сиддхартха Гаутама основал первую религию с миссионерскими задачами и в течение сорока последующих лет проповедовал ее…

“Интересно, он так и не вернулся домой?” (Дима.)

Когда Будда стал просветленным, первое, что он сделал, он приехал в свой дворец и извинился перед отцом, женой и сыном, которому исполнилось двенадцать лет. Жена спросила его: “Чего ты достиг в горах такого, чего нельзя было достичь дома?” И Будда согласился с женой: не было нужды уходить в горы. “Мне нужно было попасть внутрь самого себя, а это возможно где угодно. Но тогда я не знал этого”.

…

Шло время. Возникли различные направления буддизма, важнейшими из которых стали Хинаяна ("Малая Колесница") и Махаяна ("Большая Колесница").

Хинаяна, южный вариант буддизма, наиболее близка к учению Будды. Она распространена на Шри-Ланке, в Мьянме (Камбодже), Таиланде и Вьетнаме. “Малая Колесница” рассматривает окружающий мир и человеческое страдание как реальные явления и учит, что спасение возможно лишь в монашеской жизни.

Великая Колесница, Махаяна, северная разновидность буддизма – религия с мощным этическим учением, цель которого заключается уже не в том, чтобы спастись самому, вырваться из круговорота страстей и перерождений, а в том, чтобы помочь другим достичь освобождения. Она распространена в Китае, Корее и Японии. Махаяна считает внешний мир и человеческое страдание лишь видимостью и предлагает множество путей к спасению. Она проявляет сочувствие ко всем живым существам. Эта позиция олицетворяется в идеале Бодхисаттвы ("просветленного существа"). Так называют человека, который проследовал буддистским путем до самого конца, но отказался от вхождения в нирвану.

Еще в буддизме есть Алмазная Колесница, Ваджраяна. Она распространена в Тибете и Монголии. Это смесь буддизма и индуизма, с добавлением тантризма и шактизма. Тантры – тексты тибетского буддизма, прослеживающие бесчисленные во вселенной взаимодействия между явлениями. В своих ритуалах тантристы используют йогу и магию, сексуальную символику и эротический дуализм. Шактизм – культ женских богов. Союз Шивы – начала статичного и Шакти – созидательной динамической силы вселенной предстает как сексуальная любовь между мужчиной и женщиной.

Дмитрию импонировал тибетский буддизм, и он был категорически не согласен с автором книги, который считал Алмазную Колесницу далекой от исходного учения Будды. Дима считал Ваджраяну развитием буддизма. Именно динамика отношений мужчины и женщины изменяет окружающую действительность, вот только он не был уверен, что в лучшую сторону. Шива со своей Шакти тоже мучился…

Отто разыскал для Дмитрия книжку с тибетской поэзией на русском языке. Дима открыл книжку и испугался: потому что все тибетские поэты писали об Ольге…

“Оля, а от тебя куда-нибудь можно скрыться на этой планете?!”

Солнце садилось. На золотой колеснице, запряженной двумя огромными белыми орлами, к Диме прилетел Аполлон. – Ну, Дмитрий, ты и забрался! “География, дорогой мой, – слабое средство против того, что тебя гложет. От себя нельзя убежать”.

– Смотри, Пол, какая суровая красота вокруг… (Дима.)

– Я больше люблю Олимп, хотя здесь тоже красиво. Горы сверкают на солнце как драгоценные камни. Правда, трудновато дышать. Горную болезнь каждый раз приходится преодолевать заново. (Пол.)

– Здесь не только дышать, здесь даже думать трудно – поэтому сидишь и ни о чем не думаешь. (Дима.)

– И как твои успехи в медитации? (Пол.)

– Из-за ее лица я не всегда вижу даже Гималаи… (Дима.)

– Подожди, подожди… Ты поэзию, что ли читаешь?! – удивился Аполлон.

Дима поэзию никогда не читал; ну, разве что сказки Пушкина в далеком детстве, и Есенина, в ранней юности.

– Ты, представляешь, Пол: все поэты пишут об этой кудрявой стерве! (Дима.)

– А ты думал, что уединение каменной пустыни защитит тебя от ее присутствия? – рассмеялся Аполлон.

– А кто-то говорил, что красота спасет мир… А мой мир она разрушила! (Дима.)

– Это Достоевский сказал про красоту; но он не был в Тибете. А Рерих более двадцати лет вместе с женой прожил в Индии, в Гималаях, и существенно дополнил Достоевского. Он сказал так: “Осознание красоты спасет мир”. Но самые красивые слова о Тибете написал Есенин… (Пол.)

Дима удивленно посмотрел на Аполлона.

– Дим, а ты знаешь, к кому обращена молитва Тибета “Om ma ni pad me hum”?

– А она обращена к кому-то конкретно? (Дима.)

Аполлон кивнул. – Она обращена к одному из самых почитаемых в Махаяне Боддхисаттв, Авалокитешвару. Он остановился на пороге нирваны и поклялся, что прежде чем войдет в Пустоту, приведет к просветлению всех живущих на земле людей. Всех, без исключения…

– Но ведь это невозможно?! (Дима.)

– Это невозможно лишь для того, кто не понимает, что время и вечность являются аспектами одной и той же реальности… (Аполлон.)

Напомню вам, дорогой читатель, что все это происходило с героем еще до его падения с горного серпантина. А сейчас пришло время вернуться “назад, в будущее”…

 

Условия спасения

(Вилла Афродиты на Кипре, день зимнего солнцестояния)

Да, Дмитрий так и не пришел в себя, но упрямая Оля продолжала молиться о его выздоровлении… Аполлон прилетел к Афродите на Кипр. Будуар богини любви утопал в цветах. Розы, мирты, анемоны, фиалки, нарциссы и лилии источали нежнейшие ароматы.

– Приветствую тебя, прекраснейшая из прекрасных и мудрейшая из мудрых! – Аполлон прошел, не спрашивая разрешения, через комнату и включил телевизор. На большом плазменном экране возникла монастырская келья Тибетского монастыря…

– Привет, невоспитанный, – ответила гостю одетая в прозрачные шелка Афродита.

– Обворожительнейшая, – начал светлейший свою речь. – Сообщаю тебе, что уже три недели как Оля молится в Тибете. Всю красоту свою она выплакала, стало страшно смотреть на нее. Если бы Дмитрий сейчас ее увидел – он бы опять сознание потерял… Тебе что же, совсем не жаль ее, богиня милосердия?

Иллюстрация. Молитвы героини.

Вильям Адольф Бугро “Кающаяся”. (Цвет. илл. 11)

– Ну, почему же, очень жаль, – ответила Афродита, даже не посмотрев на экран: красавица расчесывала золотые локоны перед зеркалом. Прекрасная богиня светилась сегодня как солнце, потому что пребывала в состоянии влюбленности; а значит, это был подходящий момент для разговора.

Хитроумный Предводитель муз поставил на трельяж из розового дерева небольшой сундучок, усыпанный драгоценностями, и восхищенная богиня красоты хлопнула в ладоши: – Больше всего на свете я обожаю драгоценные камни и цветы! Пол, неужели это мне?

– Самой красивой на земле и на небесах, – улыбнулся в ответ Аполлон.

– Значит, мне. (Афро.)

– Послушай, Афро, как красиво она молится, – Пол включил звук телевизора.

“О, Аполлон! Солнечный бог мой! Молю тебя, как молили древние персы… Помоги мне! Ты есть воплощенный свет, твое величие исконно и незыблемо, и даже после смерти ты возрождаешь день… Верую в твой наместнический жезл с двойной силой черного и белого, дающий любовь и красоту, и желание, и страх, и притягательную силу, и чистоту, и смертоносность, и жизненную силу огня… Пошли ему жизнь!!!” (Оля.)

– Современный человек не умеет достойно переживать трудности, он слишком быстро сходит с ума… Что это за бред? – спросила Афродита, любуясь своим отражением с подаренным на шее ожерельем.

– Это не бред, умнейшая, это “Восточная ода” Френсиса Томпсона о поклонении Митре. Персидская мифология. Оля днем читает Димке мифы, а по ночам молится. Говорю я тебе, непреклонная моя, съедет у нее крыша… То, что происходит сейчас с героями, напоминает мне картины Рериха “Капли жизни” и “Жемчуг исканий”, если повесить их рядом. Путь героя и путь героини…

Иллюстрации. Путь героини.

Н.К. Рерих “Капли жизни”. (Цвет. илл. 12).

Путь героя.

Н.К. Рерих “Жемчуг исканий” (Цвет. илл. 13)

Афро, насколько я помню, ты простила Олины прегрешения, – продолжил диалог Аполлон. – Какая кошка опять между вами пробежала? Она же все бросила: работу, детей, мужа, любовника… Даже на гордость свою наступила – ведь Димка, по большому счету, не звал ее – и полетела его спасать. Я так понимаю, только она и может его спасти?

– Правильно понимаешь. Какие красивые бриллианты… (Афро.)

– Я знаю тебя три тысячи лет, и на протяжении всего этого времени ты вешаешь на себя эту мишуру. Как тебе до сих пор не надоело?! Так, что на счет Оли? (Пол.)

Высунув от удовольствия язык, Афродита примеряла подаренные колечки.

– Подумай сама, божественная, ведь Дмитрий не может бесконечно долго находиться в таком неопределенном состоянии: между жизнью и смертью? (Пол.)

– Он выживет, если она согласится его простить и принять, а он сделает ей предложение… Ой-ой-ой, – вдруг запричитала красавица, обнаружив нечто в сундучке.

– Что такое? (Пол.)

– Этот браслет на ножку или на ручку? (Афро.)

– Какая хрен разница? Он должен сделать ей предложение? В третий раз?! Ты издеваешься? (Пол.)

– Ну, да, ты же сам это придумал… (Афро.)

– Нет, Афро, у тебя определенно склероз, только ты могла такое придумать. (Пол.)

– Тогда тем более, должен. (Афро.)

– Это вряд ли возможно, – Аполлон почесал свой божественно прекрасный затылок.

– Вот и славно, и не надо им быть вместе. Они не подходят друг другу… (Афро.)

– Что значит не подходят?! В этом же суть нашего проекта! Демоническая душа героя в прошлых воплощениях любила только себя, ангельская душа героини жертвовала собой ради других. В настоящем воплощении они должны научиться “любить ближнего как самого себя”. Этот способ излечения души от ненависти и жестокости придумала тоже ты, хитроумная богиня любви! Поэтому герои должны быть вместе! Оля должна научиться любить себя, а Дмитрий – другого… (Пол.)

– Я-то придумала, а ты все испортил. Проект был обречен с самого начала. Зачем ты выполнил его условия воплощения?! Ты превратил его в монстра! Тысяча девственниц, тысяча наложниц, гарем на тысячу мест… Сексуальные извращения, возбуждающие средства, легкие деньги на все вышеперечисленные безобразия. И никакой религии, потому что он “терпеть не может занудства”! (Афро.)

– Он попросил – я выполнил, мне не трудно. Тем более, требования вполне разумные, только вот счастья не приносят. Что касается религии – он в поисках. Просто ему не религия нужна, а вера… Да и героиня согласилась на эти условия. “Пусть будет так, как он хочет, но до тех пор, пока меня не будет рядом”, – сказала она и попросила подарить демону чувство меры, чтобы тот со своими претензиями к жизни дожил хотя бы до свадьбы. Я договорился, и Дионис подарил ему чувство меры… (Пол.)

– Чувство меры?! Твой Дмитрий десять лет, как Одиссей, путешествует по разным странам, пьет алкоголь, курит марихуану и развлекается с женщинами. И не испытывает никакого чувства ответственности! А бедная Оленька, как наседка, сидит дома, и воспитывает детей! (Афро.)

– Оля воспитывает детей?! Не смеши меня! Твоя Оленька – не наседка, она – кукушка. Кому только не подсовывала она своих детей… (Пол.)

– В этом нет ничего предосудительного! Чем с большим количеством людей общаются дети – тем больше жизненных сценариев они видят! (Афро.)

– Воспитывает детей Олин папа, заботится о них ее мама, а твоя “крестница” только и делает, что крутится перед зеркалом. Она эгоистична, капризна и взбалмошна. Ты оправдываешь героиню потому, что это ты подарила ей неотразимую прелесть и напутствовала ее словами: “Женщины, которые любят себя, нравятся мужчинам”. Яблоко от яблони не далеко падает! (Пол.)

– Ты кого это имеешь в виду?! Истинная женщина и должна крутиться перед зеркалом, чтобы вдохновлять мужчин на подвиги. В этом ее божественное предназначение! Она не обязана целый день стоять у плиты! Ты же сам советовал Оле “чаще влюбляться”, сам организовывал ее романы и говорил, что “спутником красоты всегда было легкомыслие?!” (Афро.)

– Ну, говорил. Потому что красивая женщина не должна быть одинокой. Она стервой становится, и красота ее может увянуть от тоски. Я и твои романы организовывал! Ты когда не влюблена – с тобой опасно разговаривать… (Пол.)

– И по поводу детей. Да, Оля – не наседка, она – “мать творческой радуги!” Матери земли ухаживают за детьми и постоянно кормят их. Они приносят себя в жертву этим маленьким монстрам. А матери творческой радуги живут полной жизнью и вдохновляют детей… (Афро.)

– Чем? Бесконечными романами? Оля так же часто появляется на детском горизонте, как упомянутая тобою радуга! (Пол.)

– Она вдохновляет детей творческим подходом к жизни! Святая обязанность родителей – “создать условия для развития ребенка, помочь ему открыть в себе творческие возможности и реализовать их”. И Оля со своими обязанностями справляется, а вот твой “герой”.. (Афро.)

– Вот и давай дадим ему возможность почувствовать себя отцом. Пора уже сказать Дмитрию о детях… (Пол.)

– А кто не давал ему такой возможности?! Рамзан ему о сыне говорил? Говорил. Сергей намекал. Владимир Николаевич каждые выходные намекает… (Афро.)

– Так ты же не разрешаешь ему встречаться с детьми!? (Пол.)

– Да потому что теперь уже поздно! Дети выросли, поезд ушел… В общем, я свою часть работы по проекту выполнила: Оля себя обожает, а вот твой Дмитрий не любит ни себя, ни окружающих. Он грубый, пошлый и невоспитанный тип. К тому же, он – сексуальный маньяк, и к детям его подпускать опасно. Ты провалил проект. (Афро.)

– Дмитрий – мужчина, ты это хотела сказать? (Пол.)

– Я сказала, что он – сексуальный маньяк, потому что ты сам – бабник. Бабником был, бабником и остался. Соблазнитель муз! (Афро.)

– Покровитель. Я – покровитель муз. А кому удавалось прожить эту жизнь святым? – усмехнулся Аполлон. – Это даже хорошо, что ангельская репутация героини подмочена, потому что ее предыдущие жизни – сплошная скука…

– Скука?! Мудрая жрица древнего племени? (Афро.)

– Оказывающая вождям сексуальные услуги. (Пол.)

Многодетная индийская женщина, совершившая по собственной воле страшный обычай сати? (Афро.)

– Что-то я не припомню, чтобы она любила мужа при жизни. (Пол.)

– Прекрасная греческая гетера? (Афро.)

– Гетера была действительно прекрасная. Этот пункт без комментариев. (Пол.)

– Средневековая целительница, не испугавшаяся инквизиции? (Афро.)

– Колдунья, травившая людей за деньги. (Пол.)

– Монахиня, спасающая голодных детей в чужой стране? (Афро.)

– А что стало с ее родными детьми? Тебе напомнить? (Пол.)

– Королева, которая так и не смогла подарить королю наследника? (Афро.)

– Зато щедро одарившая его рогами… (Пол.)

– Знаменитая актриса… (Афро.)

– Эгоистичная стерва! (Пол.)

– Писатель в революционное лихолетье, не имеющий возможности писать о том, о чем он думает? И, наконец, герой, который погиб молодым, сражаясь за свободу своей родины?! (Афро.)

– Это свято. Здесь я согласен. (Пол.)

– Все это, дорогой мой, называется самопожертвованием! А в настоящем воплощении Оля научилась любить себя и свою кармическую задачу выполнила! (Афро.)

– Неужели? Почему же тогда ей “все время чего-то не хватает”? А потому, сладкоголосая богиня любви, что задача человека – “научиться любить другого как самого себя”. Так что ничего она еще не выполнила… (Пол.)

– Но твой-то монстр тоже не овладел искусством любви к ближнему. Он и себя-то не очень любит… (Афро.)

– Ты издеваешься?! Ему всего тридцать один год! У него все еще впереди… Чтобы герои выполнили свою кармическую задачу, им надо дать еще один шанс. По-моему, у них прекрасные перспективы, а у читателей впереди вторая серия… (Пол.)

– Нет, я категорически против их встречи! Категорически. Во-первых, еще не прошло двадцать семь лет с момента первой встречи. Во-вторых… – Афродита задумалась. – Я – против, потому что Дмитрий мне не нравится. Не нравится – и все тут! Мужчина должен действовать…

– Он должен действовать осознанно, а для этого сначала необходимо разобраться в себе самом… Да и причем здесь нравится – не нравится?! (Пол.)

– Притом. Тебе нравятся оба героя. Ты даже спал с ними с обоими! (Афро.)

– Ну и что? Кто с кем спал – к делу не относится! Тебе тоже никто не мешает спать со своими героями… И я не понял: ты что-то имеешь против секса? Ты?! Самая сексуальная богиня планеты? Ты состарилась что ли? (Пол.)

– Я не против секса, наоборот, я очень даже “за”. Но в жизни твоего героя секса слишком много! (Афро.)

– Это ты так думаешь. Дима же считает, что в его жизни секса недостаточно. И потом, доктор Курпатов советует получить разносторонний сексуальный опыт до брака, чтобы потом “не было всю жизнь мучительно больно от того, что вы чего-то недополучили, чтобы потом не было измен, и чтобы понять одну простую вещь: ничего сверхъестественно нового от нового партнера не будет!” Так что я жду умнейшая, более весомых аргументов. (Пол.)

– Оля – ангел, а Дмитрий – исчадие ада, садист и сексуальный маньяк, какие же еще нужны аргументы, олух царя небесного?! (Афро.)

– Я не олух, я его сын. Димка, по сути своей Гор, и никогда не остановится на достигнутом. Он может на какое-то время скатится в пучину удовольствий, но ему это быстро надоест. А что касается Оли… Ангел этот уже дважды побывал замужем, и оба раза – по расчету. И у нее все дети от незаконных связей… (Пол.)

– Ну и что?! У меня тоже все дети от незаконных связей! – Афродита оторвалась от своих занятий и в упор посмотрела на Аполлона. – Если женщина замужем за нелюбимым мужчиной она имеет полное право рожать детей от любимого мужчины! Более того: она обязана это делать! Пол, в тебе опять проснулся великий блюститель нравственности и морали?! Между прочим, я видела в твоем компьютере реестр внебрачных детей, который ты, видимо, ведешь для того, чтобы самому не сбиться со счета…

– При чем здесь мои дети? Мы говорим о подмоченной репутации героини… (Пол.)

– Еще шумеро-вавилонская мифология отождествляла образ женщины с фазами планеты Венеры. “Как утренняя звезда, она девственна, как вечерняя, распутна”. Может, Оля и выглядит порой легкомысленной, и люди, которые не знают ее, могут даже усомниться в строгости ее жизненных правил, но она вовсе не является доступной женщиной, и ты сам это знаешь. Завоевать ее любовь, ох, как не просто! (Афро.)

– Кажется, я опять, наступил на мозоль… (Пол.)

– Оля должна была совершить и измену, и предательство, и много других непривлекательных поступков, чтобы понять твоего монстра! Но она, все равно – ангел! – разгневанная Афродита встала и топнула ножкой. – Потому что ангел – это тот, кто приходит в трудный час, кто дарит нежность и тепло в минуты отчаянья… “Посланцами любви” называл ангелов Вим Вендерс, а Дмитрий Мережковский – “крыльями божественного духа”. Ангелы могут летать, потому что относятся к себе легко. Они всегда с улыбкой выполняют самую тяжелую и рутинную работу. Живут они в небесах и в душах. Хорхе Луис Борхес считал ангелов “последними божествами, а стихи – их обителью”. Ангелы полны сердечной теплоты и радости и говорят всегда одно и то же: не бойся! Ничего не бойся! Вот и Дмитрию нечего

бояться, пока Оля рядом с ним.

– Ну, что ж, – согласился Аполлон, – против таких аргументов трудно спорить. В какие-то моменты жизни Олю действительно можно назвать ангелом. Не тогда, конечно, когда она изменяет своему возлюбленному с несколькими мужчинами одновременно…

– Но Дмитрий изменил ей первым! Еще в армии, если ты помнишь, с чего все началось?! (Афро.)

– Конечно, помню: все началось с предательства. С женского предательства. Все всегда с этого начинается… (Пол.)

– Конечно, с предательства. Но не героини, а героя! (Афро.)

– Пока Дима с автоматом в руках защищал границы необъятной родины… (Пол.)

– Как можно защищать границы родины после нескольких бутылок водки? (Афро.)

– У него день рождения был. И он был дембелем! (Пол.)

– Как он мог похвастаться Оле походами в самоволку и коллективными пьяными оргиями с местными шалавами?! И почему при этом он обозвал героиню “шлюхой” и чуть не выбил ей глаз? (Афро.)

– Как она могла выйти замуж за другого, если любила Димку и была от него беременна?! И почему ты считаешь изменой только “трах”? Я считаю изменой уже мысль об измене, а Оля всегда смотрела налево, еще в школе. Что было у нее со Стасом? (Пол.)

– Были “уроки любви” Ты же сам постоянно посещаешь всевозможные курсы повышения квалификации. Твоими дипломами можно увешать стены Лувра! (Афро.)

– А с Владом, зачем она целовалась в трудовом лагере? И зачем она вышла замуж за ископаемого археолога? (Пол.)

Афродита, смеялась. – У меня даже нет слов, чтобы ответить на все твои глупости.

– А я тебе сам отвечу. Это ты нашептала ей, что “у малыша обязательно должен быть папа”! (Пол.)

– Это не я, дорогой мой, это сексуальная революция. Теперь женщина во многих странах мира имеет право выходить замуж за того, с кем ей удобно. Кто не пьет и не курит, не распускает рук и не вступает в беспорядочные связи с женщинами. Кто заботится о ней и помогает во всем… (Афро.)

– Прекрасно. Почему же тогда слезы по ночам? Да, потому, уважаемая покровительница браков, что замуж надо выходить за настоящих мужиков! Подумаешь, выпил с друзьями и поставил ей фингал… Раньше только мужчины женились по расчету а теперь и женщины научились выходить замуж за нелюбимого человека. И “такая жизнь приводит женщину в состояние постоянного невроза”, как абсолютно точно диагностировал доктор Курпатов. Вышла бы замуж за Димку, дождалась бы, пока он “перебесится”… (Пол.)

– А ты помнишь, что он Алешке подарил, когда тот родился? Боевые гранаты! Он хотел убить собственного сына! (Афро.)

– Во-первых, он не знал, что это его сын. А во-вторых, это дело чести – отомстить за обиду. “Агрессивность из мести – это ответная реакция индивида на несправедливость, которая принесла ему страдания. Lex talionis – закон возмездия: око за око, зуб за зуб”. (Пол.)

– Как можно вылечить героя от агрессивности и жестокости, если проект курирует вспыльчивый грозовой бог? Вот ты всегда весел и сердечен, но внешность обманчива. Ты вооружен стрелами, которые редко пролетают мимо цели… (Афро.)

– Просто я знаю искусство стрельбы из лука. (Пол.)

– …и это было бы еще полбеды. Ты не просто меткий стрелок, ты стреловержец-губитель. Ты пускаешь свои стрелы в ход, как с благой, так и со злой целью – в зависимости от того, какое у тебя настроение. Ты сам частенько грешишь местью, ревностью и даже злопамятством. (Афро.)

– “Почему мстительность является такой глубоко укоренившейся и интенсивной страстью? По всей видимости, человек тогда берется вершить правосудие, когда он теряет веру…” (Пол.)

– Я знаю эти мужские отговорки. Противоправные деяния перестают быть таковыми в зеркале чести. Сначала мужчина убивает неугодного ему человека, а потом искупает свою вину каким-нибудь хитрым способом. Геракл изничтожил всю фауну Древней Греции, Дмитрий перетрахал три тысячи женщин… (Афро.)

– А Оля твоя, между прочим, хотела “упаковать Алешку в корзинку и отправить его курьерской доставкой Димке в офис, чтобы тот менял подгузники!” (Пол.)

– А ты когда-нибудь ухаживал за грудным ребенком?! (Афро.)

– Ну, начинается… Женщина растит ребенка – мужчина зарабатывает деньги. Так заведено во веки веков! (Пол.)

– Оригинальные методы зарабатывания денег у твоего героя: рэкет, разборки, драки… Бары, рестораны, кабаки… Групповое изнасилование секретарши… (Афро.)

– Ухаживать за ребенком и крутить романы на Черноморском побережье Кавказа – это тоже далеко не одно и то же… (Пол.)

– Так это же ты, златокудрый сводник, уговорил Эроса носиться над Черным морем и не давать Оле сосредоточиться на чтении?! Ты убеждал ее, что “книги по истории родной страны надо читать в старости, а молодость дана для совершения ошибок”, – Афродита передразнила Аполлона.

– Но тебе ведь тоже нравился Влад, синеокая богиня моря, свежего ветра и свободы чувств? (Пол.)

– Да, Влад был удивительно хорош… (Афро.)

– Милосердная Афродита всегда помогает любящим сердцам преодолевать непреодолимые моральные препятствия, – усмехнулся Аполлон.

– В любовном романе, дорогой мой, греха куда меньше, чем в убийстве… (Афро.)

– Но убийства не было… (Пол.)

– Потому что ты спас Димку, чтобы спасти свой проект! (Афро.)

– Наш проект, дорогая… (Пол.)

– Ты всегда спасаешь убийц, потому что сам убийца! (Афро.)

– Не спасаю, а помогаю искупить свой грех через осознание, очищаю душу человека от скверны пролитой им крови. Убийца обязательно будет наказан: будут страдать его дети и внуки до седьмого колена. Людям не нужно брать на себя функцию палачей и совершать новое убийство. Я также против тюремного заключения. Редко приходилось видеть, чтобы человек выходил из тюрьмы более милосердным, чем входил туда. Тем более, Дмитрий никого не убил. (Пол.)

– Потому, что был настолько пьян, что просто не попал! (Афро.)

– Но ведь не убил, и черту не перешел? (Пол.)

– А многочисленные аборты – последствия его случайных половых контактов? Аборт – это тоже убийство. Разве оно не подлежит небесному наказанию? (Афро.)

– Ты трижды права, справедливейшая Афродита, еще как подлежит. Я тоже считаю, что женщина должна быть наказана по всей строгости закона… (Пол.)

– Женщина?! Нет, все, мое ангельское терпение закончилось! И разговор наш подошел к концу. Твой герой не создан для семейной жизни. Это я говорю тебе как богиня браков и родов! Зачем ты организовал Оле встречу с руководителем чеченской группировки? Опять уговорил этого негодного мальчишку Эроса… (Афро.)

– Эрос – великий бог любви и человеческих взаимоотношений, а не негодный мальчишка. Да и Димке надо было помочь, чтобы он бизнесом занимался, а не томился в чеченском плену… (Пол.)

– Чем-чем он занимался? Бизнес – это конкретная деятельность, организованная в рамках определенной структуры, главной целью которой является получение прибыли. Разве можно называть бандитизм – бизнесом?! (Афро.)

– Исходя из твоего определения – можно. (Пол.)

– Зачем ты впутал Олю в чеченские перипетии? (Афро.)

– Чечня – это часть России, часть страны, в которой она живет. У героини должна вырабатываться гражданская позиция по отношению к окружающему миру. Тем более, Рамзан не требовал от Оли мужества и не втягивал ее в войну. Он просто шел своим путем – защищал свободу своей родины. (Пол.)

– А по-моему, цель настоящего мужчины – решать конфликты мирным путем. Тем более, учитывая цель нашего проекта – преодоление человеческой агрессивности… (Афро.)

– Мужчины – воины по необходимости… (Пол.)

– Вы испортили всю историю человечества! (Афро.)

– Афродита, может быть, мы обойдемся сегодня без морально-нравственных нотаций? (Пол.)

– Может быть… Тогда зачем ты превратил Олю и Рамзана в рыб, потом в чаек, а потом в черепах? (Афро.)

– Мне нравится экзотический секс. Между прочим, заниматься любовью в обличии черепахи не так-то просто. Отличный способ похудения… (Пол.)

– Ты на что намекаешь?! (Афро.)

– Я только о сексе… (Пол.)

– А зачем ты превращал героев в бегемотов, в кузнечиков и крабов? Зачем устраивал оргию моллюсков-гермафродитов, обладающих двумя половыми органами, и столпотворение спаривающихся змей, среди которых 98 % самцов?! (Афро.)

– Дорогая моя, моногамия – редчайшая сексуальная практика на Земле. Ее придерживаются галки, ушастые совы, черные грифы, пингвины, гуси… ну и ты. (Пол.)

– Зачем ты организовал “инцидент с Андреем”? Ведь это пошлость! (Афро.)

– Измена с другом – не пошлость, а классика жанра. Это один из лучших эпизодов в романе, который, мог бы закончиться свадьбой, если бы кое-кто, подобно громовержцу Зевсу, не сказал свое категоричное “нет” на очередное предложение Дмитрия о замужестве. Так что же удивительного, что он решил ее убить? В такой ситуации и я бы так поступил… (Пол.)

– Да ты так и поступал! Убивал своих любовниц, которые тебе изменяли… (Афро.)

– Ну, изменяли не мне одному… “Любить и быть разумными едва ли могут даже боги”. И я, кстати, стараюсь исправлять свои ошибки… (Пол.)

– Да, ты вытаскивал нерожденных детей из чрева убитых тобою женщин. Благодетельный губитель! (Афро.)

– И после встречи героев я тоже все исправил… (Пол.)

– Исправил?! Ты обещал удерживать своего зверя в рамках приличия, а вместо этого, заменил один ремень другим, “более усовершенствованной конструкции, который не оставляет на теле ярко-выраженных следов насилия”. Это ты называешь “исправил”? Садист с ангельскими крыльями! (Афро.)

– Я – садист?! А кто устроил Оле двухсерийную операцию, украсив ее сексуальный животик четырьмя хирургическими швами, не ты ли, богиня любви, плодородия и жизненных сил? (Пол.)

– Операцию Оля заслужила. Здоровье второй энергетической чакры женщины зависит от качества ее взаимоотношений с другими людьми, в особенности, с мужчинами. Проблемы с яичниками появляются тогда, когда женщина, не разобравшись в своих личных проблемах, перегружает себя работой. Не надо было ставить интересы внешнего мира над потребностями внутреннего “я”. (Афро.)

– Ну и ремень заслужила. И вообще в этой ситуации невыносимо больно и обидно было герою, а не героине… Да! А что тебя удивляет? Оля “поимела” сразу двух мужчин, а Дима потерял и любимую, и друга. (Пол.)

– Но зачем ты повторил сцену встречи?! (Афро.)

– Да они сами попросили! Афро, ты, что же проповедуешь половое воздержание? Ты, богиня любви, самая сексуальная женщина планеты?! Да секс – это “удовольствие, радость, игра, молитва, религия, и духовность” одновременно! Это лучший метод излечения человека от страха и агрессивности. Это единственный способ создать новую жизнь, между прочим! Это прекрасная возможность постичь самого себя, потому что в сексе “исчезает эго и исчезает время. А в отсутствии эго проявляется душа, а в безвременье божественное проникает в душу…” (Пол.)

– А кто познакомил Олю с “олигархом” Васей, не ты ли, теоретик духовности, бог гармонии и совершенства? (Афро.)

– А ты что-то имеешь против русских олигархов? – удивился Аполлон.

Афродита промолчала.

– Да, наш герой совершает ошибки… Потому что он учится быть богом! Он не подавляет собственных чувств: любит и ненавидит. Зато он понял, что через насилие и жестокость нельзя добиться желаемого… (Пол.)

– Ничего он не понял. Дмитрий – неизлечимый садист. Я напомню тебе, старый склеротик, кем был твой герой в прошлых воплощениях… (Афро.)

– Не утруждайся, злопамятная богиня, я и сам помню. Он был доблестным воином Александра Македонского, метким монгольским стрелком, испанским конкистадором – бесстрашным первооткрывателем новых земель… (Пол.)

– Ой, не надо… Перестань! Я не хочу этого слышать! (Афро.)

– Как хочешь, прекраснейшая. Но не станешь же ты отрицать, что прогресс налицо? В этой жизни Дмитрий не участвует в войнах…

– Просто ты не дал ему такой возможности. Но давай вспомним организованную тобой Черную мессу, которая закончилась гибелью тысячи ни в чем неповинных девушек и аутодафе героини! (Афро.)

– Девушки были ненастоящие, героиня – жива-здорова… Афро, а ты же говорила, что не смотрела? (Пол.)

– А ты говорил, что мысль важнее действия… (Афро.)

– Это не я, это Иисус Христос говорил. “В созданном царствие Божием внутри нас мысль так же реальна, как и действие”. А теперь и современная наука доказала: когда человек убивает кого-то в своем воображении, он испытывает те же эмоции, что и убивая наяву, потому что в мозге происходят одни и те же процессы… Да, в сфере эмоций нет разницы между действием совершенным и желаемым, но в действительности-то разница есть, и огромная! Я не оправдываю Дмитрия, но я могу его понять. Сколько раз и ты, и я, убивали и людей и богов в своих мыслях? Молчишь, богиня вечной весны? Афро, но с тех пор много воды утекло… Для “просветления” в мозгу мне даже пришлось организовать герою автомобильную аварию… (Пол.)

– Да, я это помню. Хирурги, читающие по ночам Карла Густава Юнга и Станислава Грофа, Дэвида Бома и Карла Прибрама… Где ты видел хирургов, рассказывающих своим пациентам о ритуалах перехода?! (Афро.)

– Я не вижу ничего плохого в ритуалах перехода. Да, испытуемые проходят через духовно-психическую смерть, но потом они возрождаются и гораздо больше радуются жизни… (Пол.)

– Но он же хирург, а не психотерапевт!? (Афро.)

– Но и Дмитрий не американец, а русский. И потом психотерапия – это не лечение, а самоисследование. И прохождение родового канала – это гениальное и действенное средство излечения от страха и агрессивности! (Пол.)

– Я давно хотела поговорить с тобой о твоих методах, об этих базовых перинатальных матрицах беременности. Официальная медицина не поддерживает таких экстраординарных методов излечения… (Афро.)

– Это только подчеркивает, что метод эффективен. Надо же было Дмитрия как-то “подтолкнуть” к пониманию, что нельзя изменить окружающую реальность и переделать других людей, но можно измениться самому и тогда изменится мир вокруг. Кстати, после “психоделических экспериментов” в больнице, Димка почти перестал пить и увлекся туризмом… (Пол.)

– Экстремальным туризмом. И последствия этого увлечения – сейчас как раз перед нами. (Афро.)

– Герой ищет веру… (Пол.)

– Тогда он должен был отказаться от абонемента в Публичный дом! (Афро.)

– Мужчина не может отказаться от такого абонемента. А как все красиво получилось, Афродита? Индийский океан, сверкающий на солнце песок пляжа… (Пол.)

– А ты взял и все опошлил: гарем арабского шейха, русалки в пруду, программа воспитания строптивой жены… (Афро.)

– Да не было никакой программы… Была ночь на Ивана Купалу. Не у всех мужчин на земле, многоуважаемая покровительница гетер и блудниц, главная задача – перетрахать все движущиеся предметы, есть и такие, которым нужно счастье… (Пол.)

– А кто мешает герою быть счастливым в реальной жизни? Почему он верит в помощь богов, в сказки и мифы, а не в свои собственные возможности? Почему Дмитрий не может сесть в машину и доехать до Оли? (Афро.)

– Потому что в Москве постоянные пробки. (Пол.)

– Почему он не может спуститься в метро? Дорога от подъезда до подъезда займет не больше часа… Вот поэтому мне и не нравится Дмитрий: не тянет он на героя. Не вижу я в нем ничего особенного. (Афро.)

– Да ты и во мне не видишь. Тебе пора сходить к окулисту дорогая. (Пол.)

– В тебе я вижу много чего; и если бы не твой невыносимый характер! (Афро.)

– Вот в этом-то все и дело. В Димкином упрямстве. Но он – настоящий герой своего времени. (Пол.)

– Зачем же ты посоветовал “настоящему герою” жениться на секретарше? Ты “подарил” своему протеже проблемы с разделом имущества… (Афро.)

– Но эти проблемы привели его в Тибет… Мы написали с тобой, Афродита, красивый роман. Так давай допишем его? В сказке должен быть хороший конец… (Пол.)

– Пол, ты неисправимый романтик… (Афро.)

– Так это же роман, а не научное исследование о методах и способах излечения человека от страха и агрессивности? (Пол.)

– И все-таки по поводу агрессивности… За все те ужасные мерзости, которые он творил в прошлых жизнях, герой не заслужил счастья… (Афро.)

– Но в настоящем детали прошлого не имеют значения… (Пол.)

– Детали?! Жизни тысяч людей?! По-моему, он заслужил наказания. Согласно закону кармы, качество текущей жизни человека определяется поступками, которые он совершил в предыдущих воплощениях. (Афро.)

– Древнеиндийское слово “карма” обозначает действие, а не неотвратимое наказание. Карма служит гармонизации души, так как в любое время поддается корректировке с помощью противоположных поступков. Если человек идет по пути духовного совершенствования, ему нужно жить в настоящем, а не сожалеть о прошлом. Буддисты считают сущностью духовности именно умение жить “здесь и сейчас”… (Пол.)

– Буддисты рекомендуют думать о добре, говорить хорошие слова и совершать только добрые поступки! (Афро.)

– Да, потому что в отличие от индуистов, они не верят в перевоплощение души, зато с лихвой верят в переселение сознания. Поэтому они обращаются со своей кармой на сознательном уровне… (Пол.)

– Буддисты считают, что наказанием за убийство становится короткая жизнь. Агрессору гарантированы постоянные проблемы и вечная разлука с любимым человеком… (Афро.)

– Если ты все это знаешь, почему же ты сама проявляешь к Дмитрию агрессивность? (Пол.)

– Потому, что все, что исходит от человеческой личности, должно к ней и вернуться! (Афро.)

– Тем более, – улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой Аполлон.

– Зачем ты морочишь его буддизмом? Он же перевернул с ног на голову всю религию! (Афро.)

– Буддизм – не религия, это путь… (Пол.)

– Но почему именно буддизм? (Афро.)

– Потому что, буддизм способствует духовному развитию. Это, во-первых. А во-вторых, социально обусловленный дуализм преодолевается в тибетском буддизме посредством сексуального соединения мужчины и женщины… (Пол.)

– По-моему, ты что-то напутал, – нахмурилась красавица Афродита. – Преодоление дуализма изображается в тибетском буддизме в символике сексуального соединения мужского и женского, а не так как ты сказал…

– Тебе не идет, когда ты думаешь. У тебя морщинки появляются над переносицей… (Пол.)

– Где?! – Афродита бросилась к зеркалу. – Нет у меня никаких морщин! Как ты можешь говорить о вере, если ты сам – язычник в душе! (Афро.)

– Язычество – это тоже вера. Христианский император Феодосий не просто запретил греческие мистерии и закрыл прекрасную страницу человеческой истории – язычество, он наложил табу на прямое общение человека с богом. Да, я язычник. Любой бог – язычник. Я уважаю отца, чту традиции, стараюсь поддерживать порядок… (Пол.)

– От Олиной интерпретации Элевсинских мистерий у меня до сих пор бегают мурашки по спине… (Афро.)

– Проблема голода не стоит перед современным человеком в развитых странах – вокруг полным-полно магазинов, а вот проблема преодоления внутренних страхов продолжает быть актуальной. Как и проблема жестокости, и безусловной любви… (Пол.)

– Вот именно. Оля любит Димку безусловно, поэтому она здесь, в Тибете. А Дмитрий любит ее с многочисленными оговорками… (Афро.)

– Поэтому он в коме? Просто у Оли есть, кому учить ее безусловной любви – у нее есть дети! (Пол.)

– А кто мешает Дмитрию учиться? (Афро.)

– Ты, ты мешаешь… Афродита, мы общаемся с тобой уже целый час, а консенсус так же далек, как и в начале беседы. Мне нравится общаться с тобой: ты неповторимая, умная и очень красивая женщина, но, по-моему, ты куда-то торопилась… (Пол.)

– Ах да! Ты меня заговорил, и из-за тебя я опять опоздаю на свидание! (Афро.)

– Так что ты хочешь за то, чтобы Дмитрий и Ольга были вместе? (Пол.)

– Пол, вопрос стоит совсем не так… (Афро.)

– Но все-таки: чего ты хочешь? (Пол.)

– Ну, ладно, ты сам предложил. Я хочу футбольный клуб “Челси” и две картины Вильяма Бугро: “Вечернее настроение” и “Рассвет”. И сделай, пожалуйста, Роме, английское гражданство… (Афро.)

Аполлон рассмеялся и развел руками. – Нет, ну футбольный клуб – куда ни шло, но зачем ему картины, если он владеет самой моделью?! Афро, они стоят, между прочим, миллионы долларов, плюс их надо еще и выкрасть!

– Но они напоминают ему обо мне. И потом, Рома терпеть не может импрессионистов, и ему нравится Бугро, потому что импрессионистам он не нравился… (Афро.)

– Здесь я полностью согласен с Романом Аркадьевичем. Я считаю, что “нельзя, относясь несерьезно к жизни, относится к искусству серьезно”. А английское гражданство ему вообще без надобности, он же депутат Государственной Думы Федерального собрания по Чукотскому одномандатному округу… (Пол.)

– Ты издеваешься?! (Афро.)

– А в конце будущего года он станет губернатором Чукотки. Афродита, я давно хотел тебя спросить… У олигархов, действительно, нет недостатков или они просто меркнут на фоне их богатств? (Пол.)

– Не было бы этих недостатков – был бы он так очарователен? К мужчине надо относиться как к богу: им можно только восхищаться!

– улыбнулась Афродита.

– А вот к настоящему богу ты относишься как к мужчине! Поди, подай, принеси… Так мы договорились? (Пол).

– О чем? Что Оля должна принять этого монстра? – Афродита задумалась. – Бедная девочка. Она заслуживает большего.

– Опоздаешь на свидание… (Пол.)

– Ну и что, я всегда опаздываю. Вот где он шлялся столько лет, твой герой? Как можно принять мужчину после двенадцати лет отсутствия?! (Афро.)

– Дмитрий не шлялся – он искал себя. Ты же помнишь схему путешествия героя по Джозефу Кэмпбеллу? Сначала герой, столкнувшись со своей внутренней проблемой, убегает от ее решения, и погружается в странствия и приключения. Периодически, раздираемый противоречиями, он находится “не в себе”. В своих многолетних скитаниях он обретает внутреннюю силу, возвращается домой, женится на принцессе и становится богом. Сейчас как раз настало время вернуться домой. И герои должны быть вместе. Потому что Дмитрию нужен секс с любимой женщиной: никакой другой его уже не удовлетворяет… Потому что дети должны быть со своим отцом… Потому что излечить душу от агрессии может только семья, дети и собаки! (Пол.)

– Да, только после того, что он натворил, как я заставлю Олю принять его предложение? (Афро.)

– Тю, разбежалась! Ты сначала заставь его это предложение сделать… (Пол.)

– А вот это, дорогой мой Мойрагет, уже твои проблемы. Через два года истекает срок испытания героев, и они должны быть вместе. Какой же ты бог, если не можешь помочь влюбленным преодолеть непреодолимые препятствия?! А с Олей я, так и быть, поговорю, просто в последнее время я была очень занята… (Афро.)

– Это понятно. Чем ты была занята, кем ты была занята… (Пол.)

– Пол, не ревнуй. И давай, лети уже отсюда, а то мне, ей-богу, некогда! (Афро.)

– Пока-пока, красивейшая, мудрейшая и я, очень надеюсь, милосерднейшая, богиня любви, – Аполлон направился к выходу.

Афродита не удержалась и посмотрела ему вослед. “Аполлон, без сомнения, самый красивый из богов. Он статен, прекрасен и светловолос, удивительно обаятелен и сексуален… Но у него невыносимый характер!”

Аполлон обернулся, улыбнулся своей неповторимой солнечной улыбкой и закрыл за собой дверь.

…

Как и обещал бог, Роман Аркадьевич Абрамович победит на выборах губернатора Чукотского автономного округа 24 декабря 2000 года. В марте 2001 года он передаст из собственных средств восемнадцать миллионов долларов (!) на улучшение жизни жителей Чукотки. В июле 2001 года Роман Абрамович приобретет контрольный пакет акций футбольного клуба “Челси” за тридцать миллионов фунтов стерлингов, выкупит долги клуба еще за сто пятьдесят миллионов, и фактически станет жителем Великобритании.

 

Небесный диалог

(Горный монастырь, Тибет)

Оля любовалась вечерним солнцем, заходящим за горы. Героиню окружала великая бездна молчания…

– Как только не называют люди Тибет: Скалистое море, Крыша мира, Страна снегов… Но более всего, мне кажется, подходит “Сердце Азии”, – к Оле прилетел Аполлон на своем любимом коне Пегасе, необыкновенном, белоснежно-белом.

– А мне кажется Тибет – это дух, дух Азии. – Обрадовалась появлению бога Оля.

– Многие искали здесь мифическую страну Шангрила – духовную страну, рай на земле, где человек может летать… (Пол.)

– Головой вниз? – невесело пошутила героиня.

– “Тибет ставит оптимизм духа выше пессимизма разума”. В Тибете летает душа – между небом и землей – счастливая, свободная, бессмертная. Парит в небе, среди облаков и таинственных звезд. Ах, небо, небо… Очень давно, больше миллиона лет назад, позвоночник человека выпрямился, человек приобрел вертикальную осанку, для того, чтобы не только смотреть себе под ноги, но и запрокидывать голову в небеса. Правда, не все видели там безграничные возможности. Галлы, например, считали небо твердым и боялись, что когда-нибудь, в самый неподходящий момент, оно свалится им на головы… А ты когда-нибудь слышала, как разговаривает небо? (Аполлон.)

Оля прислушалась и услышала чей-то голос с небес: “Бог – не где-то за облаками, он – в тебе…”

“Это правда, – подтвердил другой голос. – В каждом из нас скрыта вся полнота небес. И дьявол, и ангел…”

“Полны ангельских крылий надо мной небеса”, – процитировал сам себя русский поэт Александр Блок.

“Предел возможностей человека должен быть превзойден, иначе для чего нужны небеса?” – задал вопрос Роберт Браунинг, английский поэт.

“В душах есть все, что есть в небе, и много иного”, – поддержал диалог Константин Бальмонт, русский поэт и историк литературы.

“Небеса – это не место и не время”, – вздохнула Флоренс Найтингейл, английская сестра милосердия, пошатнувшая патриархальные устои западного общества.

“Великолепие пустого неба – рай возможного”, – поддержал ее Анри Барбюс, французский писатель и борец с фашизмом.

– Небо – это бесконечность времени и бесконечность пространства, – осмелилась Оля поучаствовать в небесном диалоге.

“Ничто не озадачивает меня больше, чем время и пространство, – ответил ей Чарльз Лэм, английский поэт, публицист и критик, – и вместе с тем ничто не волнует меньше: ни о том, ни о другом я никогда не думаю”.

– Вопрос о небе – это вопрос о том, как обрести счастье, – сказал Аполлон. Он попросил Виктора Гюго прочесть его “Созерцания” Гюго прочел:

А потом Жюль Сюпервьей читал свои “Небесные ритмы”:

“А какие слова говорит небо? – задал провокационный вопрос Конфуций, основатель государственной религии Китая. – И все-таки четыре времени года идут своим чередом, и все растет и процветает. Но разве когда-нибудь говорит небо хоть одно слово?”

Русский поэт Дмитрий Мережковский согласился с китайским мудрецом:

А Сергей Есенин сказал так:

– Красиво… – прошептала Оля.

– И пусть зима в Тибете – суровое и холодное время года, и вокруг нет ни травинки. Зато зимой горы выглядят необычайно величественно, небеса неистово голубые, все вокруг залито солнечным светом, воздух чист и прозрачен, и далеко-далеко видно вдаль. И тебе нечего бояться, – улыбаясь, сказал Оле бог Солнечного света, – и давай уже встречать рассвет. Ничего нет прекраснее рассвета!

Над Тибетом всходило огромное солнце…

Иллюстрация. Над Тибетом всходило огромное солнце…

Н.К. Рерих “Сиссу: Монастырь”. (Цвет. илл. 14)

Здесь, на краю Земли, любуясь на розово-золотые горы, героиня задала себе главный вопрос: – Оля, кто ты? – И набравшись смелости, ответила: – Я женщина, которая любит этого мужчину, каким бы он не был. И я готова изменить свою жизнь. Даже, если он не готов.

– Умница! (Аполлон.)

 

Поворот судьбы

Утром Аполлон предложил Оле “прогуляться” к озеру Манасаровар. Сказал, что там ее ждет сюрприз. Оля не стала спорить с богом.

Иллюстрация. Озеро Манасаровар.

Фотография Тырченкова Л.В. (Цвет. илл. 17)

Когда Оля подошла к озеру, лед растаял, и из священных вод появилась великолепная Афродита: высокая, стройная, с мягкой волной золотых волос. Богиню окружали львы, волки и медведи, усмиренные любовным желанием.

Оля, не обращая внимания на грозных зверей, кинулась к Афродите. – Великая богиня, блистательная и милосердная, спаси его, спаси, умоляю тебя! Не оставляй меня в такой беде! Прости меня, пожалуйста… Прости!

– Добрый день, Оля. С чего это ты взяла, что я сержусь на тебя? Знаешь, когда я счастлива, я – не злопамятна, – улыбнулась Афродита.

– Что я должна сделать, прекрасномудрая богиня? (Оля.)

– А ты все сделаешь, что скажу? (Афродита.)

– Только бы он жил… (Оля.)

– С мужем разведешься своим богатым? (Афродита.)

– Ну, конечно… (Оля.)

– Даже если он тебе ничего не оставит в наследство? (Афродита.)

Оля кивнула.

– Скажешь Дмитрию про сына? (Афродита.)

– Если надо – скажу. (Оля.)

– Простишь его? (Афродита.)

– Попробую. (Оля.)

– Ох, Оля, Оля… А ты, знаешь, какой он, твой Демон? (Афродита.)

– Догадываюсь… (Оля.)

– Знаешь, сколько у него было женщин? Сотни три-четыре-пять… шесть. И это не считая тысячи девственниц, тысячи наложниц и гарема на тысячу мест, которые организовал ему этот златокудрый извращенец! (Афродита.)

Ольга молчала, потупив взор…

– С проститутками спал… Перед поездкой в Тибет – тоже спал, если тебе это интересно. И в Лхасе развлекался, говорил, что “секс – это лучшее средство от горной болезни”. Сексуальные оргии в своей квартире устраивал; девчонок малолетних в Таиланде покупал, растлевал и возвращал обратно родителям. Оружием торговал, наркотиками бы тоже торговал – только ему никто не предложил. – Афродита перечисляла Димкины “подвиги”, зажимая свои прекрасные маленькие пальчики, все до одного унизанные подаренными Аполлоном колечками. – Сколько он зубов людям повыбивал, сколько ребер переломал – не сосчитать, человека даже застрелил…

– Афродита, этого не может быть! (Оля.)

– Нет, было! Застрелил! Но не до конца. Ты вспомни, Оля, что он Алешке на день рождения подарил; как он тебе предложение делал в первый раз, как он делал тебе его во второй раз… Неужели забыла?! Увидела его в бинтах с ног до головы и сразу все позабыла? Без бинтов-то, он же другой – звероподобный. Он же чуть не убил тебя тогда, во время “случайной” встречи на жизненном пути. И он бы убил тебя, если бы не Аполлон. Ты представляешь, сколько стоило ему повернуть время вспять?! (Афродита.)

– Я помню, Афродита. Но сейчас это не имеет никакого значения. Я хочу, чтобы он жил, и был здоров и счастлив! (Оля.)

– Ты думаешь, если ты спасешь его, он вернется домой и в благодарность сразу женится на тебе? – усмехнулась богиня.

– А мне не надо в благодарность, мне надо по любви! (Оля.)

– Ах, по любви! Верить ли мне своим ушам? Неужели же ты любишь его?! Неужели, если он вдруг вернется… (Афродита.)

– Афродита, милосердная волшебница, так, значит, он вернется, ты спасешь его?! (Оля.)

– Я этого еще не сказала. Впрочем, у меня сегодня хорошее настроение. И это от тебя зависит, буду ли я его спасать. (Афродита.)

Оля встала перед богиней любви на колени, обняла ее за ноги и с мольбой посмотрела наверх. – Я все сделаю, что ты скажешь…

– Оля, ну, ты не влюбленный юноша, чтобы стоять передо мной на коленях, – улыбнулась Афродита и помогла девушке подняться. – Хорошо, вот придет он к тебе, и ты его простишь, разрешишь ему видеться с сыном, да?

– Да, – кивнула Оля.

– А принять его… примешь? (Афродита.)

– Как принять? (Оля.)

– Что значит “как”? Что ты дурочку из себя строишь? Всем сердцем. Как мужчину, как мужа, как любовника… Будешь с ним жить? Вместе, под одной крышей? Не испугаешься жить с демоном? Сможешь доверить ему своих детей, свой дом, свой бизнес, даже свою собаку, если она у тебя будет? (Афродита.)

Ольга смотрела на богиню во все глаза. – Неужели он меня простит?! Разве это возможно? Он за столько лет ни разу не пришел…

– Девочка моя, у тебя склероз начинается. Он приходил, когда ты за Васю замуж собралась… (Афродита.)

– Ага, приходил… До сих пор вспоминать страшно! (Оля.)

– А он, такой, Оля. Так что подумай хорошенько, надо ли его спасать? Я, между прочим, у обеих его жен спрашивала: нужен ли он им? Они мне сказали, что не нужен. Так что нет женщины, которая его ждет… (Афродита.)

– Что ты, Афродита, господь с тобой! У него мама есть! (Оля.)

– Ну, знаешь ли, мама! – возмутилась богиня. – Мать всегда ждет! Не о том сейчас речь. Лучше скажи мне, есть ли женщина, которой он нужен такой, какой есть… со всеми своими “прибабахами”? Та, которая любит его всем сердцем и будет ждать столько, сколько понадобиться, храня ему верность? – пристально посмотрела на Олю Афродита.

– Конечно, есть! – уверенно ответила Оля.

– Храня ему верность! – повторила богиня последнюю фразу. – Ты хорошо расслышала меня?

– Я поняла тебя, Афродита! – Оля не посмела возразить богине, хотя внутри нее грохотал гром и сверкали молнии.

– Только Любовь может спасти демона от небытия. Твоя любовь, Оля. Он будет жить – пока будет жива любовь. Умрет любовь – умрет и он. Имей это в виду. (Афродита.)

– Ты жестока к нему, Афродита! (Оля.)

– Он и сам жесток. Хорошо, допустим, ты простишь ему прошлое… А что будет дальше? Вот будет он гулять направо и налево, и ты будешь на это спокойно смотреть?! (Афродита.)

– А он будет гулять? (Оля.)

– Нет, – покачала головой Афродита. – С тобой рядом вряд ли будет, испугается опять тебя потерять – слишком дорогой ценой ты ему достанешься. Но он измучает тебя сексуальными приставаниями, он же одержим сексом!

– Я потерплю, – улыбнулась Оля.

– А если он будет пить? (Афродита.)

– Афродита, а пусть он будет буддистом? Буддисты вроде не пьют… (Оля.)

– Ну, хорошо, – рассмеялась богиня, – пусть будет буддистом. Но ревновать тебя он все равно будет, здесь даже буддизм не поможет. И не только к столбам, но и к тем, кто между столбами. Но и это еще полбеды. Скажи мне, дорогуша, как быть с его навязчивой идеей твоего наказания? Он имеет в виду физическое наказание, Оля. Неужели ты позволишь, чтобы он тебя бил?! Зачем тебе это надо? Еще не поздно вернуться к Василию. Если ты достойно отблагодаришь меня, я смогу убедить его в твоей полной невиновности. Вася станет известным политиком, и с ним тебя ждет очень комфортная жизнь…

– Сильно? – спросила Оля.

– Что сильно? – не поняла Афродита.

– Сильно он будет меня бить? (Оля.)

– Господи, о чем ты думаешь?! – возмутилась богиня.

– Если я не соглашусь на твои условия, он не выживет? (Оля.)

– Конечно, не выживет! (Афродита.)

– Тогда я согласна! – закричала героиня. – Ты можешь больше не перечислять, что ждет меня в будущем. Не пугай меня заранее, милосердная Афродита! Я согласна сразу на все. Оптом.

– Ну что ж, это той выбор. Как сказал Эрих Фромм, “человек – это вечно изменяющееся существо, это процесс, которому нет конца, и жизненно важные потребности человека могут иметь различные способы реализации. Потребность в общении может быть реализована в разгульной жизни, пьяных сборищах и потреблении наркотиков, а может проявляться и в страстной дружбе. Потребность в могуществе может получить удовлетворение в садизме и деструктивности, а может проявить себя в любви и продуктивном труде. Потребность в положительных эмоциях может вызвать к жизни творческое отношение человека к миру, искренний интерес к природе, искусству и другим людям, но может переродиться в вечную погоню за удовольствиями…” В общем, все зависит от тебя. (Афродита.)

– Как мне отблагодарить тебя, великая богиня любви, весны и возрождения? Хочешь, я подарю тебе колье, которое подарил мне Вася за Алькино рождение? Только его носить не возможно, оно тяжелое… Или квартиру на Вернадского? (Оля.)

– Ладно, – вздохнула Афродита, – пусть так и будет. В моей коллекции прибавится еще одно колье и еще одна квартира, а в твою жизнь вернется этот сексуальный зверомонстр. И он даже не будет тебя бить, потому что опять побоится потерять, – Афродита вдруг спохватилась. – Это ты сейчас строишь из себя послушную овечку, чтобы я спасла его! Это ты от Аполлона заразилась хитростью! А тронь он тебя хоть пальцем, опять сбежишь от него на семь лет, я же тебя знаю!

– Больше не сбегу, – пообещала Оля.

– Разлюбишь его – он умрет. Запомнила? (Афродита.)

– Запомнила. (Оля)

– И мой совет тебе, Оля, возьми инициативу в свои руки: попробуй переориентировать его садомазохистские наклонности в мирное русло эротических игр… (Афродита.)

– Я попробую, – улыбнулась Оля сквозь слезы.

– Но и это еще не все. Оля, он будет семейным тираном! Настоящим тираном. Ты должна будешь готовить еду, встречать его с работы, смотреть дурацкие фильмы, читать книжки на ночь, развлекать его сексуальными играми, удовлетворять все его мыслимые и немыслимые желания, восхищаться всеми его проектами, путешествовать с ним по миру, прощать ошибки, выдерживать толпы его друзей, рожать детей… Он потребует тебя целиком, он высосет из тебя все соки! Из ветреной самовлюбленной красавицы Хатор ты превратишься… мне даже страшно сказать об этом вслух: в обыкновенную женщину. (Афродита.)

– Афродита, Афродита, неужели все, что ты сказала – возможно?! Ты – самая щедрая богиня на земле и на небесах. Чем же я заслужила такую великую милость?! – Оля не знала, плакать ей или смеяться, поэтому она, смеясь и плача, целовала солнечные, почти прозрачные руки богини.

– Ты, сумасшедшая, Оля! Ты – сумасшедшая! – взмахивала руками Афродита. – Он же не знает, что такое семейная жизнь, да и ты толком не знаешь. Будете ругаться, он будет мешать тебе писать…

– Что писать? – удивленно спросила Оля.

– Ты будешь писать такие романы про любовь, что даже я буду плакать, читая их… Неужели он нужен тебе, Оля, девочка моя? Если ты попросишь меня, я сосватаю тебе шейха, настоящего арабского шейха. Нет? Даже если у него будут десятки нефтяных скважин? А сеть пятизвездочных отелей на побережье Персидского залива? Тоже нет? Ты хорошо подумала? Тогда южноафриканского владельца алмазных копий… Опять нет?! Ну, хорошо, американского сенатора? Адриано Челентано, в которого ты была влюблена в школе? Олега Янковского, Брэда Питта… Любого, кого захочешь! (Афродита.)

– Удивительная, всемогущая, прекрасная… Царица мира! Благодарю тебя! Но мне никто не нужен – только он. Он мне необходим… как крыльям птицы воздух для полета, для игр дельфина – море-океан, для розы – солнце, штурман – самолету! Мне скучно без него даже дышать… (Оля.)

– Сумасшедшая! Ты – сумасшедшая, – смеялась красавица Афродита. – Господи, как же я люблю сумасшедших влюбленных!

(Между мирами)

Последние несколько дней Димка провел в каком-то непонятном месте. Он окрестил его “космическим пунктом пересадки из ниоткуда в никуда”. Место было ни светлое, ни темное; не теплое, ни холодное; не опасное – но неизвестное. В нем и не было ничего, но и ничего не хотелось. Диме лень было вставать и что-то делать, он просто лежал и ни о чем не думал… Но одно навязчивое желание день ото дня все сильнее разгоралось в нем. “Жив я, в конце концов, или нет? Могу ли я хоть это узнать определенно?!”

Узнать он мог. Но для этого надо было встать и подойти к одной из двух дверей его обиталища. За первой дверью постоянно слышался какой-то подозрительный шум, а из-под второй струился мягкий волшебный свет. Дима осознавал, что если он заглянет не туда, куда нужно, то это будет конец… Поэтому он терпеливо ждал.

Когда терпение закончилось, он встал и осторожно заглянул в замочную скважину той двери, откуда слышался шум. Дырочка в замочной скважине была маленькой-премаленькой, но за дверью разворачивались невероятные события…

Будто во время природного катаклизма вселенского масштаба, то там, то здесь, вздымались горы, образовывались пропасти, кипели реки лавы, дымилась земля… С небес шел огненный дождь, все вокруг было объято пламенем, рушились здания, горели машины… Среди этого хаоса десятки, сотни, тысячи человеческих лиц молили о спасении… Дима присмотрелся. Нет, искривленные злобой, не помощи просили они у него, а жаждали они его погибели, протягивая к нему свои руки… Дима отпрянул от двери.

Но границы миров оказались нарушены, и Димкино обиталище стало наполняться тенями, призраками, а потом и языки пламени проникли в него… Огненная лава стекала по стенам на пол, подбираясь все ближе и ближе… Дима знал, что бежать ему не куда. Ужас охватил героя… Вдруг из Ниоткуда возникла женщина в черной вуали, стройная, грациозная, окутанная облаком удивительных духов. Недвусмысленными обещаниями позвала его за собой. Как мужчина, Дима не смог отказаться, о чем потом очень сожалел. Когда неизвестная взяла его за руку, Димку затрясло от холода, ноги перестали слушаться, и он почувствовал, что силы оставляют его. Он попытался освободиться от рукопожатия, но хватка этой дамочки оказалась смертельной…

Превозмогая страх и бессилие, Дима спросил: – Кто ты? И куда ты ведешь меня?

– Я веду тебя в Вечность, – ответила ему дама голосом доброй волшебницы.

– Но я не хочу в вечность… Я жить хочу! (Дима.)

Женщина развернулась и попыталась посмотреть ему в глаза.

– Нет-нет-нет! Не вздумай испепелить меня взглядом! Я жить хочу! – орал Димка, закрывая лицо свободной рукой. – Никуда я с тобой не пойду! Руки от меня убери!

Оля, Оля, ты слышишь? Тут твоего мужика, какая-та дамочка в вуали, уводит в вечность… Тебе все равно, что ли?! Оля, я тебя, кажется, спрашиваю! – вырвавшись их смертельных объятий, и не обращая внимания на огонь и жар, Димка барабанил из последних сил в другую дверь. Барабанил до тех пор, пока та не открылась…

То, что Дима увидел за этой дверью, потрясло его даже больше, чем открывшаяся ранее картина Ада. Оля, в образе беззаботного мотылька, нежная, голая и почти прозрачная, кружилась в воздухе с другими мотыльками. “Я здесь практически сгораю в преисподней, а она себе преспокойненько танцы танцует… Стерва!”

Эта идиллическая картинка расстроила Димку до боли в сердце. Он хотел было дотянуться до своей пассии, чтобы ударить ее, остановить совсем неуместный среди огня и разрушения танец, но голый мотылек упорхнул от него… В погоне за зловредным насекомым, Дима опять перешагнул порог, дверь с грохотом захлопнулось, и герой оказался в потоке яркого света… В этом свете растворились наваждения, преследовавшие его, но боль стала невыносимой. Схватившись рукой за сердце, он прошептал: “Ты спасла меня, чтобы опять издеваться надо мной?!”

“Я люблю тебя”, – ответила Оля, но Димка не расслышал этих слов…

(Тибет)

Он пришел в себя, когда счастливая героиня возвращалась в монастырь после разговора с Афродитой. (Аполлон смилостивился и “сократил” обратный трекинг в десять раз.) Ганс сообщил радостную новость о Димкином “возрождении” Саше, тот побежал разыскивать Ольгу… А через два часа, Оля и Саша уже покинули горную обитель.

– Ты – ненормальная! – орал Сашка. – Ты по ночам так выла, что было слышно даже в Саге, всех тибетских сусликов в округе перепугала до смерти. Ты вылизывала его языком, как корова новорожденного теленка, а теперь, когда он пришел в себя, ты сбежала, даже не поговорив с ним?! Ты можешь мне хоть что-нибудь объяснить?!

– Саш, это долго рассказывать, – Оля уверенно спускаясь по тропинке в горных ботинках, удерживающих голеностопные суставы от вывихов, и с рюкзаком за плечами.

– Это как же надо было достать мужика, если ты боишься показаться ему на глаза даже после того, как вытащила его, практически, с того света!? (Саша.)

Оля молча шла по заснеженным горам под зимним кобальтовым небом. На привале сказала: – Ты же сам хотел быть дома к Новому году.

– Да я безумно счастлив оттого, что Новый год мы встретим дома, а не в этой холодной каменной пустыне без телевизора! Но хотелось бы получить моральное удовлетворение после совершенного нами подвига и принесенных мною жертв. Я похудел здесь на шесть… на восемь килограмм! (Саша.)

– Откуда ты знаешь, если в монастыре не было весов? Саш, мы с тобой спасли жизнь отцу моего ребенка. За твою помощь я обязана тебе до конца жизни. Дай бог, чтобы у тебя никогда не случилось нечто подобное… (Оля.)

После твоих слов, Ольга Владимировна, моральное удовлетворение получено мною сполна. Но вот как быть, если Вася все-таки меня уволит? (Саша.)

– Я выплачу тебе трехмесячное пособие… Но только если он тебя уволит! (Оля.)

Чтобы Тибет запомнился Оле яркими красками, Аполлон проложил обратный путь героини через сентябрь. Горы окрасились в оранжево-салатовые, дымчато-розовые, ярко-зеленые цвета. И еще горчично-желтые, желто-оливковые и рыже-бардовые. Они превратились в сказочных богатырей: серые скалы с острыми вершинами – в отряд суровых воинов, пологие зеленые холмы – в разлегшихся на пляже ленивых монстров-гигантов, шкура которых покрылась зеленым мхом, а горы на горизонте – в рыжих великанов в снежных шлемах…

В Тибете нет ничего, кроме разноцветных гор. Ничего, кроме неба и солнца, луны и звезд. Почти нет людей. Тибет – это бескрайний простор, тишина и дорога.

“Земля так прекрасна, а жизнь так коротка! А может, потому и коротка, что так прекрасна?!” Небо было настолько голубым, что Оля не выдержала и расплакалась…

– Там ты не ревела, чего теперь-то ревешь?! – возмущался женской алогичностью Сашка. Но даже он понимал, что во всем виноваты эти чертовы горы!

Тибет забирает в плен твою душу. Это первое знакомство со Смертью. Ты случайно заглянул за горизонт, и смерть навеки поселяется в твоей душе. Недаром именно в Тибете родилась наука о смерти – наука о будущем…

Оля плакала, потому что не могла справиться с накрывшей ее словно цунами любовью, жалостью и состраданием… К Димке, к богам и людям, которые помогли ей спасти его, к этим горам, к удивительному земному миру. Героиня плакала, а Аполлон улыбался. Всегда, когда человек плачет от любви – бог радуется.

Говорят, нет ни одного надежного средства от любви, но есть множество способов пробудить ее. Тибет – самое оригинальное из них. Там рукой подать до Солнца, поэтому оттаивает сердце, даже среди снега и ветров. Тем, кто побывал в этих горах, придется проститься со многим в своей жизни и начать восхождение к вершинам духа. Люди едут в Тибет перед своим главным испытанием, но Страна Снегов принимает не всех… Тибет, наверное, был нужен Оле не меньше, чем Дмитрию.

Водитель увозил героиню из Тибета какими-то нетуристическими грунтовыми дорогами. Вокруг по-прежнему были величественные горы, так много видевшие на своем веку. Оле казалось, что старые приземистые горы смеются над острыми шпилями снежных гигантов, стремящихся достичь небес. Солнце любовалось на свое отражение в изумрудных озерах. На безлюдных просторах струились серебряные реки. Пространство было наполнено музыкой бескрайнего неба, а Оля вдруг увидела Дмитрия, идущего по залитой солнцем каменной пустыне. С альпенштоком в руке, в горных ботинках, не продуваемых штанах, флисовой куртке и пуховом жилете, в очках от солнца, бондане и с рюкзаком за спиной. Она видела его очень четко, даже заметила обветренные губы. Рядом с Димкой гордо вышагивал черный пес неизвестной породы, но с прикольными густыми усами и бородой… На ее вопрос Сашка ответил, “что ничего не видит, а у нее “глюки” Тогда Оля попросила остановить машину.

Узнав, в чем дело, водитель рассказал, что в этих местах с путешественниками часто случается нечто подобное – каждый видит то, что очень хочет увидеть.

Тибет – это единство противоположностей. Высоко в горах дуют холодные ветры – там живут всемогущие боги, а внизу на полях обычные люди пасут стада яков и овец, и выращивают ячмень. Горы учат довольствоваться малым, хотя сами таят в себе несметные богатства. Тибетцы давно уже открыли великий смысл существования – поэтому они никуда не спешат, живут простой повседневной жизнью. А амбициозные завоеватели этой страны нашли здесь почти всю таблицу Менделеева, и теперь строят самую “крутую” цивилизацию на земле… Пожелаем им всяческих успехов!

А Оля в конце своего путешествия на Восток попала в райскую долину Сункоси. Сначала то там, то здесь стала появляться зеленая трава, потом деревья… А за горным перевалом, незадолго до тибетско-непальской границы, как по волшебству, вокруг раскинулись настоящие субтропики!

– Господи, что это?! Только что был снег, а теперь… мы почти что в джунглях! – не могла поверить своим глазам героиня.

В ущельях долины Сункоси шумят водопады. Они срываются откуда-то сверху, с грохотом падают вниз, и автомобили едут по “водным” туннелям. Дороги в Непале ни в какое сравнение с тибетскими не идут, поэтому здесь запросто можно “спланировать” вниз. Буйная растительность покрывает склоны гор. “Вертикальный” лес поднимается до небес и спускается вниз до реки Бхотакоси на пять-восемь-десять-двенадцать уровней!

“Наверное, это одно из самых красивых ущелий на нашей планете”, – думала Оля, с удивлением разглядывая окрестности.

В божественно красивом ущелье в убогих лачугах жили темнокожие улыбчивые непальцы. И Оля вдруг осознала, что “убогий” не значит жалкий. “Шалашами в раю” окрестила героиня жилища местных жителей. “Цивилизация окружает людей комфортом, но не дает им ощущение рая. Видимо, в раю не нужен комфорт, потому что рай – это ощущение внутреннее…”

Склоны гор были распаханы везде, где только было можно, сельскохозяйственные террасы тянулись на километры вниз и вверх. В небольших горных городках уровень жизни был намного выше: люди жили здесь в двух-трех-четырех этажных домах. На первом этаже располагались традиционные торговые лавки… “Материальные достижения цивилизации – не главное. Во-первых, они не решают личных проблем. Во-вторых, не делают человека счастливым”, -думала Оля.

Добравшись на джипе за двое суток до Катманду, Оля решила отдохнуть. – Саш, ты можешь лететь в Москву, а я поживу здесь еще пару дней…

– А я тоже хочу отдохнуть, Ольга Владимировна. И, между прочим, за твой счет. Надеюсь, я заслужил хотя бы оплачиваемые выходные?! (Саша.)

– Конечно… Но ты вроде домой торопился? (Оля.)

– А что ждет меня на родине? Развод и увольнение? Уж лучше я буду охранять тебя от лупоглазых индийцев… (Саша.)

– Непальцев. Мы сейчас в Непале. (Оля.)

Четыре дня Оля и Саша прожили в Катманду. Теперь, когда появилась устойчивая мобильная связь, телефоны “нарушили обет молчания”. Вася грозился прилететь в Непал со своих островов и “расстрелять обоих за измену”, жена по нескольку раз на дню угрожала Сашке разводом, а ребята бродили по Дарбар-сквер, ужинали в ресторанчиках на крышах и добирались на велорикшах до своего отеля…

Только в самолете, во время обратного полета, Оля осознала, что жизнь ее теперь круто изменится. Она должна была выполнить требование Афродиты: развестись с Васей. Оля вспомнила, что сказал ей Александр Ильгизирович по дороге в Тибет: “Если вам страшно – делайте! Страх – это индикатор того, что вы приблизились к границам своих возможностей и навыков. Поэтому, делая именно то, что страшно, – вы начинаете развиваться. А развиваясь – приходите к себе…”

Абы кому боги любви не посылают, но человек никогда не бывает готов к ней. Это чувство не так-то просто встроить между карьерой и привычным образом жизни. Любовь – это другая реальность, в которой действуют свои законы. Расплачиваться за это увлечение приходится дорого, а что ждет тебя впереди – не известно…

Оля всегда обвиняла Димку в том, что он не готов поставить любовь к ней во главу своей жизни. Но, сейчас, она вдруг поняла, что сама не готова. Мы всегда обвиняем других за присущие нам недостатки.

“Катастрофа!!! – Оля вжалась в мягкое кресло самолета. – Я-то думала, что у меня все хорошо… А кем я была? Избалованной куклой, не знающей других забот, кроме романов сомнительного содержания и покупки шмоток, которые уже не умещаются в моих встроенных шкафах? Что ждет меня впереди, если у меня не будет Васи – гаранта моей безопасности, и Сашки – гаранта моего комфорта?! Мне же придется обеспечивать детей, вернуться жить в Москву, работать с утра до вечера… Из капризной принцессы я превращусь в обыкновенную одинокую женщину, – Оля беззвучно плакала, как маленький ребенок. – Это катастрофа. Моя жизнь была так похожа на сказку… Зачем же мне менять ее? Зачем я полетела в этот Тибет?!”

Но дело было в том, что никто не спрашивал героиню, хочет ли она менять свою жизнь или не хочет. На этот раз, у нее, действительно, не было выбора. События разворачивались таким образом, что прежняя жизнь разваливалась на глазах как айсберг при глобальном потеплении. Мозг сковало ужасом от надвигающейся катастрофы, а душа волшебным эльфом порхала с цветка на цветок. Потому что душа давно ждала и откровенно жаждала перемен. Все и всегда приходят вовремя. Богам виднее.

Самолет приземлился на родную землю вечером 28 декабря. Василий, Владимир Николаевич и дети встречали Олю в аэропорту…

Вася был загоревшим, отдохнувшим и, как обычно, очень разговорчивым. Алька даже спросила его: – Пап, а ты чего такой веселый? У нас ведь голе?

– Какое горе, дочка?! Мама наша возвращается из туристическо-эротической поездки, папа вернулся из деловой командировки. У нас радость: вся семья, наконец-то, в сборе, и скоро Новый год! (Василий.)

– Если у бабули и дедули голе, то и у меня голе! (Алька.)

Василий осекся, замолчал. – Загрузили ребенку мозги! Ты как тут жила без меня?

– Я научилась молиться дедушке богу. Бабуля меня научила, – ответила Алька.

– За кого же ты молилась?! – опешил Вася.

– За тебя, за маму, за дядю Диму, за бабу Зину – потому что она все плачет и плачет, – вздохнула Алька.

Рейс задерживался. У Василия беспрестанно звонил телефон. Он, не обращая внимания на присутствующих, назначал деловые встречи, любовные свидания, решал денежные вопросы, отпускал сальные шуточки, матерился…

“Как Ольга с ним живет?!” – думал Владимир Николаевич. Ему было неудобно перед детьми. – Алеш, идите в кафе, закажите себе чего-нибудь, и мне кофе. Я сейчас к вам подойду… Василий, что ж ты при детях материшься и свидания назначаешь?!

– А что такого? Пусть учатся жизни смолоду. В кого им быть высоконравственными, в мать, в отца, в вашего сына? Меня тут проинформировали – он тоже не агнец божий… (Василий.)

Наконец, прилетел самолет. Владимир Николаевич увидел Ольгу еще издали: вроде она – яркая, броская, а вроде и не она: бледная, худая, глазищи огромные…

Василий, когда жену увидел, испугался так, что даже телефоны отключил. Дети обрадовались. Алька все пыталась залезть к маме на руки, а Алексей спрашивал: – Мам, ты, что, заболела горной болезнью?!

– Нет, сынок, я просто устала. Как вы, мои хорошие, жили тут с папой? (Оля.)

– Нормально, – коротко ответил Алеша.

– Почему с папой? – удивилась Алька. – Мы жили на даче, а папа ездил в опасную командиловку на далекие остова. Да, пап?

Василий только вздохнул и взял дочку на руки. Владимир Николаевич проводил их до машины. Оля успела сказать ему, что Димка пришел в себя, все у него нормально, руки-ноги на месте, и пригласила его на следующий день к себе домой. В машине Оля молчала и не отвечала на Васины вопросы…

Уже поздно вечером, когда легли спать, она объявила мужу о разводе. Вася пожелал супруге спокойной ночи и пообещал найти хорошего психиатра.

Оля так много хотела рассказать Владимиру Николаевичу… Когда он приехал, домашние оставили их в гостиной, но Василий уходить не собирался.

Оля поведала о том, как ей помогали Саша, Александр Ильгизирович и немецкий монах Ганс. О том, как, оказывается, тяжело жить в горах, но как там спокойно и торжественно. Рассказывая о Димке, Оля плакала, и Владимир Николаевич, глядя на нее, тоже подносил платок к глазам. Вася молча наблюдал эту душещипательную сцену…

– Как только Димка пришел в себя, он сразу же потребовал его накормить, так что теперь быстро пойдет на поправку. Но так как у него поломаны почти все кости, лечиться ему придется долго… (Оля.)

– И руки, и ноги? – невесело уточнил Владимир Николаевич.

– И ребра! Но, слава богу, внутренние органы все целы, а кости срастутся. Там, в монастыре умеет это лечить, потому что туристы регулярно падают и что-нибудь ломают. С головой – сотрясение мозга, конечно, но монахи сказали, что он соображает… (Оля.)

– Монахи сказали? Ты, с ним, что, даже не поговорила?! (Влад. Ник.)

– Дядь Володь, ну как я могла? Ему же нервничать нельзя. Кто знает, как бы он меня воспринял? Я и Гансу запретила обо мне говорить. И вас прошу: для него – меня там не было. (Оля.)

Владимир Николаевич только головой тогда покачал. – Долго он там еще пробудет?

– Думаю, с полгода. Вы его не торопите, пусть лечится. Вам ехать туда – нет необходимости. У Димки все есть: одежда, продукты, лекарства, книги, деньги. За ним там хорошо ухаживают. Телефон я ему оставила, но связи там нет. Скорее всего, он попросит кого-нибудь из туристов позвонить вам из Саги или Лхасы… (Оля.)

– Спасибо, тебе, дочка. До конца дней будем с матерью за тебя бога молить. Спасла сына… (Владимир Николаевич, прерывающимся голосом.)

Вася, наконец, не выдержал. – Владимир Николаевич, я за вас очень рад, честное слово! Но мне то, что делать?! Она после своего турне решила со мной разводиться…

– Подождать, Василий. Оля отдохнет, придет в себя, все у вас наладиться… (Влад. Ник.)

– Нет! – твердо сказала Оля.

– Что – нет?! – спросил Василий.

– Я, прошу вас, Владимир Николаевич, помочь мне с разводом. Мы с Василием решили развестись… (Оля.)

– Мы с Василием?! А ты там, дорогая, случайно, сама в пропасть не падала? С чего это ты взяла, что я дам тебе развод?! (Василий.)

– Что ж ты меня, насильно, удерживать будешь? (Оля.)

– Тебя – не буду. Но у нас дочь… (Василий.)

– Вот ради нее, нам и надо развестись, чтобы она не слышала твоих телефонных разговоров, чтобы не знала о твоих многочисленных любовницах! (Оля.)

– О, как ты заговорила! Думаешь, у твоего горного орла, как только кости срастутся, так он тебя сразу замуж возьмет? Дудки, дорогая! Я тут про тебя справки навел: ты, оказывается, волчица в овечьей шкуре! (Василий.)

Владимир Николаевич решил вмешаться: очередные нервные стрессы были Ольге ни к чему. – Ребята, я хочу вам напомнить, что вы – не одни…

– А одни, Владимир Николаевич, мы уже разговаривали! Теперь моя жена считает, что нам нужны адвокаты. Она мне ничего не объяснила, кроме того, что вы сейчас сами слышали. Почему мы должны разводиться?! Она же ни в чем не нуждается: деньги, дома, машины, шмотки, бриллианты… У нее же все есть – все, что она хочет. Даже любовники есть, как выяснилось! Вы об этом не знали? Я тоже не знал! Благодаря вашему сыну, дай бог ему здоровья, я много нового узнал о своей жене. Но все равно, я не готов с ней разводиться! Потому что, во-первых, я ее, дуру все еще люблю, а во-вторых, я очень люблю Альку, и хочу, что бы у нее была нормальная семья: то есть, отец и мать. Пусть даже такая мать, не совсем нормальная! Оль, ты меня слышишь? (Василий.)

– Слышу! Я тоже люблю Альку. И к тебе у меня нет претензий. Я видела, какой ты, когда замуж выходила. Ты не изменился с тех пор, может даже, лучше стал… (Оля.)

– Ну, вот видишь, дорогая, зачем же нам тогда разводиться? – обрадовался Вася. – Ты отдохни, успокойся, сходи в салон красоты, прогуляйся по магазинам. Ты же умная женщина, где ты такого дурака еще найдешь? Я знаю про Сашку, который, вместо того, чтобы охранять, трахал тебя в машине; знаю про твои шашни на MBA; про твоих вьетнамских физиков и русских лириков; что Алексей – внук Владимира Николаевича, тоже знаю! Да-да! И не смотри на меня глазами ангела. И при всем этом – я не хочу с тобой разводиться! Даже Сашку увольнять не буду, потому что второй раз бомба в одно и то же место не падает. Пусть в Новом году все у нас будет по-старому…

Да занимайся ты, чем хочешь: хочешь бизнесом, хочешь шопингом! Путешествуй, любовников заводи… Мне плевать!! Есть еще папуасы, эскимосы, индейцы, раз ты у нас такая любительница экзотики. Ты меня не трогаешь – я тебя не трогаю. Все твои капризы будут оплачиваться и впредь. – Василий перевел дух. – Договорились?

– По-прежнему, Вась, уже ничего не будет. Нельзя войти в одну и туже реку дважды. Ты умный, богатый, общительный, еще встретишь свою любовь – будешь счастлив… (Оля.)

– Любовь у меня уже была, надеюсь, и у тебя тоже. Не за деньги же ты за меня замуж пошла? А любовь настоящая, видно, один раз бывает. Я из-за тебя все уже бросал… Не хочу повторяться! (Василий.)

– А я не могу больше врать! (Оля.)

– Так и не ври. (Василий.)

– Дядь Володь, я Димку люблю. И всегда любила. Думала, забуду… (Оля.)

– Ах, вот оно что! Да он тебя ненавидит, Ромео твой школьный. Он на тебе никогда не женится, можешь даже не мечтать об этом! А если вдруг женится, то я его убью. Это я тебе со всей ответственностью заявляю… (Василий.)

– Василий, ты, зачем при адвокате такие вещи говоришь? – поинтересовался Владимир Николаевич.

– Да вы не можете быть ее адвокатом – вы ее родственник! (Василий.)

– Ну, это не доказуемо. У Алексея де-юре другой отец, ты же знаешь… (Влад. Ник.)

– Нет, я не понял, Владимир Николаевич, вы что, ее поддерживаете?! Она глупости говорит. Она уже сломала жизнь вашему сыну, вашему внуку… Теперь, она ломает мою жизнь, свою и Алькину, в придачу! А вы ее поддерживаете?! Да если Дмитрий узнает про сына – он ее убьет! Он, в гневе, как зверь вооруженный, мне рассказывали. Я опросил его друзей, жен и даже проституток… (Василий.)

– Я ее не поддерживаю, и ты во всем прав… Оля, а ты, десять раз отмерь, один – отрежь. Ты – замужем, и у тебя дочь. Василий, может быть, и не идеальный муж, но и ты… далека от идеала. – Владимир Николаевич с трудом подбирал слова.

– Еще как далека! (Василий.)

– Затеешь развод – журналисты столько дерьма на поверхность вытащат – мало не покажется; Альке жизнь поломаете. Живите ради детей, раз любовь не смогли сохранить, – Владимир Николаевич, как мог, подавал Оле знаки, чтобы она замолчала. Но все было напрасно.

– У меня есть веская причина для развода. Я, не хотела, Вась, ее вытаскивать на белый свет, но раз ты не хочешь дать мне развод по-хорошему… (Оля.)

– Ну, говори, говори, дорогая, здесь все свои. (Василий.)

– Ты представил меня перед Владимиром Николаевичем монстром… (Оля.)

– А то Владимир Николаевич тебя не знает, – ухмыльнулся Василий.

– Но ты ведь тоже не святой! Ладно, твои постоянные измены и пьянки, так всегда было… Вот ты сейчас на Борнео один летал, или со своей секретаршей Светой? (Оля.)

– Оля, я даже оправдываться не буду, не я же тебе развод предлагаю! Ты тоже в Тибет не одна летала: с одним бывшим любовником – спасать другого бывшего любовника! Ха-ха! (Василий.)

– Таких как Светка не жалко, она знает чего хочет. А вот как быть с Ириной Анатольевной, руководителем нашей юридической службы? (Оля.)

– Так она уже уволилась… (Василий.)

– Только она на пятом месяце беременности, дорогой! (Оля.)

– Черт, сучка, обещала же! – возмутился Вася. – Я решу этот вопрос: ребенка не будет!

– Ты, что же, убьешь его? Аборт делать уже поздно. И потом, это твой ребенок. У нее мальчик будет, я с ней разговаривала… (Оля.)

– Слушайте, я уже жалею, что связался с вами, ей богу, – используя паузу в диалоге супругов, сказал Владимир Николаевич. – Оль, может быть, тебе другого адвоката пригласить?

– Другого – он обведет вокруг пальца; вся надежда только на вас! (Оля.)

– Василий, ну и что делать будем? (Влад. Ник.)

– Мне, Владимир Николаевич, подумать надо. Дадите мне две недели? (Василий.)

– Ну, конечно. Думайте, как жить дальше будете. Решите жить вместе – буду рад. Надумаете разводиться – милости прошу ко мне в офис. Приезжайте только по отдельности. Все, пока, я поехал, от греха подальше… (Влад. Ник.)

– До, свидания, – Оля пошла проводить Владимира Николаевича. Он успел шепнуть ей в прихожей: – Приезжай ко мне, когда сможешь. Да язык проглоти на время, если всерьез задумала разводиться.

– Ладно, – пообещала невестка.

Следуя мудрому совету Владимира Николаевича, Оля вела себя с мужем очень тактично. Настолько “тактично”, что в предпоследний день уходящего года Василий уволил ее, а в последний – собрал чемодан и улетел со своей новой секретаршей на очередной экзотический остров в Тихом океане. В третий раз за последние три месяца. На Васино счастье, в Тихом океане островов много…

 

Появление сына

Возвращение в себя

(Тибет)

Дмитрий пришел в сознание через месяц после падения, двадцать первого декабря, в день зимнего солнцестояния. Герой себя не узнал, потому что весь его организм стал другим. Он же в Тибете мяса почти не ел, водку – не пил, а в последний месяц вообще вынужденно голодал.

“Так вот почему Пифагор требовал от своих учеников сорокадневного голодания, прежде чем посвятить их в тайны учения, вот почему голодали Христос, Магомет и Будда…” – Дима ощущал в своем теле огромное количество энергии: он лучше видел, лучше слышал, и запахи стали острее, и цвета ярче, и даже курить не хотелось. Но так как он был забинтован словно египетская мумия, воспользоваться всеми этими вновь приобретенными качествами не представлялось возможным.

После неописуемой радости по поводу возвращения в себя, Дима почувствовал боль… дикую боль во всем теле! Приняв боль, как подтверждение факта жизни, он огляделся вокруг, соображая, где же это он находится. Первое, на что он обратил внимание – на лучи солнца, проникающее сквозь окошко. – Аполлон, бог мой, приветствую тебя и благодарю!

– Ты как себя чувствуешь? – поинтересовался Аполлон у вернувшегося из небытия героя.

– Мне кажется, что я родился заново. Что-то изменилось у меня здесь и здесь, – Димка показал сначала на сердце, а потом на голову.

– Ну, что ж, тогда с днем рождения! (Аполлон.)

Привыкая боли и к телу, привязанному к доскам, Дима все пытался вспомнить что-то очень важное, что открылось ему между жизнью и смертью. И вдруг вспомнил: “Оля!” – Пол, я осознал, что тоже виноват, – он с трудом подбирал слова. – Это она… способствовала моему возвращению?

Аполлон кивнул.

Дима облегченно выдохнул и посмотрел по сторонам. В его “апартаментах” было тепло и уютно. В печке горели дрова. Рукомойник, полотенце, скатерть на столе… И три полки с книгами. “Камасутра?! – удивился Дима, внимательно посмотрев на книги, – значит, это точно Олиных рук дело… Опять она издевается надо мной! – он вспомнил ее подарок на тридцатилетие. – Камасутра – это, здорово; особенно, если все кости переломаны!”

– Спасибо, что хоть руки-ноги на месте, и голова соображает. Нет, Пол, я серьезно, без иронии. Спасибо! (Дима.)

– Какая уж тут может быть ирония?! – Аполлон вспомнил эпопею с картинами Вильяма Бугро.

“Опять “завертка” моей души дарит мне секс – вечное искусство любви. А, мне, Оль, знаешь, не секса сейчас хочется, а заботы, нежности и простых человеческих слов!” – Дима еще ничего не читал про тантрический секс, и не задумывался над тем, что секс не имеет временных и пространственных ограничений, и является одним из путей достижения близости и вечной любви… – Пол, скажи-ка на милость, это ты устроил мне многосерийный сериал ужасов?

– Что ты имеешь в виду? (Аполлон.)

– Ну, документальная хроника моей жизни. Как будто смотришь фильм с собой в главной роли. Заново испытываешь все эмоции… причем не только свои! Чувствуешь боль других людей от собственных идиотских поступков. Но больше всего удручает даже не то, что сделал, а то, на что так и не сподобился! (Дима.)

– Не хроника, а перепросмотр… (Аполлон.)

– Мои детские проблемы, взрослые проблемы, авария – повторно. Полеты среди звезд, плавание с китами. Это дурацкое прохождение родового канала! А у меня, между прочим, клаустрофобия!! Ты же знаешь! (Дима.)

– Нет, это не я устроил. Это так устроено. Главная цель перепросмотра – освежить воспоминания. Он имеет важные последствия. Во-первых, вводит в глубокий кризис, заставляющий индивида задуматься над смыслом своего существования… (Пол.)

– Да, это есть. (Дима.)

– Во-вторых, это открытие духовности, “которая есть неотъемлемая часть человеческой личности и не зависит от характера культурного и религиозного воспитания индивида”. (Пол.)

– И когда теперь кризис разрешиться? (Дима.)

– “Когда человек отыщет для себя ориентиры вне узких рамок физического организма и вне ограниченной продолжительности собственной жизни…” (Пол.)

– Понятно, – вздохнул Дима.

– Но, Дмитрий, позитивные изменения уже налицо: у тебя появился интерес к книгам, обычная жизнь наполнилась глубоким смыслом, в душе потихоньку зарождается любовь… (Аполлон.)

– Знаешь, Пол, что поразило меня больше всего? Оказывается, все, что я делал в жизни, все было правильно?! Нет, я не отрицаю, что кое-что я делал неправильно… (Дима.)

– Чередование добра и зла, преступления и раскаяния, смерти и возрождения характерно для жизни. По ту сторону нет полярности противоположностей. (Аполлон.)

– И еще там был Свет. Я задал всего один правильный вопрос, который меня интересовал, и получил исчерпывающий ответ. (Дима)

– Ты его запомнил? (Пол.)

Дима утвердительно кивнул.

– Постарайся не забыть, чтобы опять падать не пришлось… (Пол)

– А еще я побывал в Раю и видел Ад… (Дима.)

– Я тоже бывал там неоднократно. В древнем ведическом рае – царстве света – звучит музыка, и исполняются сексуальные и прочие чувственные желания. В Уттаракуру – дивном саду индусов – живут многочисленные божества, с которыми могут общаться лишь те, кто вел правильный образ жизни и выполнял многочисленные ритуалы индуизма. Буддисты на своих небесах продолжают готовиться к вечной жизни. Практичные греки обрабатывают Елисейские поля, находящиеся по другую сторону Атлантического океана. Там не бывает снега и сильного ветра, светит солнце и идет дождь, и земля дает по три урожая в году…

– А что в христианском раю? – спросил Дима.

– Там – скучно. Ангелы и святые беседуют с богом о религии, а простые смертные дышат свежим воздухом в саду Любви. Правда сад тот находится за золотым забором, что существенно ограничивает свободу передвижений. В мусульманском раю царит разврат, по берегам винных рек растут фруктовые сады, в тени которых черноглазые гурии без устали удовлетворяют сексуальные желания правоверных…

– Точно! Мне Рамзан об этом рассказывал. (Дима.)

– Гораздо интереснее в раю у ацтеков. Они придумали сразу три рая. Не очень развитые души находятся в нижнем рае – Тлалокане, в стране воды и туманов, среди садов и огородов. Они поют песни, играют в чехарду и ловят бабочек. Продвинутые ацтеки, последователи бога-короля Кецалькоатля, научившиеся жить вне физического тела, попадают в Тлиллан-Тлапаллан. А в высшем рае – в Доме Солнца, Тонатиухикане, наслаждаются жизнью самые “продвинутые” души.

Североамериканские индейцы живут там, где происходит удачная охота, эскимосы – в лучах северного сияния, а африканцы – в краю благоденствия, где никто не бывает голодным… (Аполлон.)

– А как обстоят дела в Аду? (Дима.)

– Что касается ада, там почти во всех религиях, стоит непроглядная тьма, но это не мешает устраивать разнообразные пытки для обитателей.

Еврейский ад – Шеол, расположен за высокими-высокими стенами. Люди живут там в темноте и невежестве. Геенна огненная – это глубокая долина, заполненная негасимым огнем, где грешники мучаются в пламени. Греческий подземный Аид расположен на крайнем Западе, под территорией США. Тот, кто нанес личное оскорбление Зевсу, попадает в бездонную пропасть – Тартар. В христианском аду полным-полно злобных чертей, которые пытают грешников огнем, физической болью и удушением. Исламский ад мало чем отличается от христианского. В эпоху Средневековья, когда только ленивые служители церкви не устраивали своей пастве аутодафе, вошли в моду холодные ады… (Аполлон.)

– А в тибетском аду? (Дима.)

– Там грешников пытают и огнем и холодом, а также разрубают на куски, нанизывают на дерево с шипами, заливают расплавленный металл в разные отверстия тела. А вот в аду индейцев уичоли хуже всего приходится тем, кто имел сексуальные связи с испанцами: их протыкают огромной колючкой бывшие половые партнеры. Ацтеков пронзают ледяные ветры, острые стрелы и дробят сталкивающиеся скалы… Ну, я полечу по делам, а к тебе идет Ганс. (Аполлон.)

– Добрый день, Ганс! – приветствовал герой вошедшего в келью монаха.

– Добрый день, Дима. С возвращением… (Ганс.)

– Зачем здесь эти венки? Это что, меня хоронят? (Дима.)

– Нет-нет, что ты. Просто скоро рождество… (Ганс.)

– Сколько же я здесь уже валяюсь? – удивился Дима.

– Ровно месяц, – ответил улыбающийся Ганс.

“А вообще, ты права, секс – это то, что надо, – подумал Дима. – Это именно мой путь. Да и Камасутра актуальна уже пять тысяч лет – неспроста. Пока я прикован к кровати, я же могу все это прочитать, делать все равно больше нечего…”

В тибетских монастырях электричество стало появляться только тогда, когда начали строить железную дорогу, с 2003 года. Не было у Димки в монастыре электричества. Но читать днем – это, пожалуйста, сколько душе угодно!

“Что же ты мне, интересно, приготовила?” – с этой приятной мыслью герой задремал…

На третий день, акклиматизировавшись к новым условиям существования, Дима попросил Ганса показать ему книги… Афоризмы великих людей, мифы, книги по мировой истории, по истории России, книги о современных научных открытиях, о буддизме, о дзен, о медитации, о тантрическом сексе, просто о сексе, о женской и мужской психологии, и даже об отношениях между мужчиной и женщиной. “Это-то интересно к чему? – удивился Дима. – Что ж думаешь, что я с женщинами общаться не умею, что ли?!”

– А что там еще? Об отношениях между родителями и детьми? Мне?! – Дима усмехнулся. – Ганс, а дай мне, пожалуйста, вот там, на полке, толстая книга… Да-да, вот эта… – Он открыл альбом и увидел себя маленьким. Только фотография почему-то была цветной. (Во времена детства героя цветные фотографии были редкостью.) Дима испугался. “Что-то у меня с глазами… Да, надо привыкать к обновленному организму…”

Он попросил Ганса помочь ему закурить, но организм от никотина отказался. “Ну, нет – так нет”, – согласился Дима. Он поблагодарил монаха, и сказал, что хочет побыть один. Но почувствовав запах куриного бульона, Дима опять позвал Ганса, попросил помочь ему поесть… Ел бульон, как манну небесную.

Потом, когда остался один, опять открыл фотоальбом… и следующие три дня изучал его содержимое, прерываясь только на еду, сон и неприятную, в силу беспомощности, процедуру туалета. Рассматривая фотографии, улыбался, с трудом вытаскивал их непослушными пальцами и читал Ольгины надписи с обратной стороны, вспоминая, где он был и что делал в это время. “Ведь никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть… Ведь только если я сам поверю, что это мой сын – значит, у меня будет сын. Не поверю – останусь одиноким идиотом. Вопрос веры…”

Герой в сына поверил. Теперь у него была не только новая жизнь, но был сын. Классный рыжий мальчишка, похожий на него так сильно, что Димка спрашивал себя: “Может это фотомонтаж?” и сам себе отвечал: “Дурак, ты Дмитрий!”

Дима не знал, но чувствовал, что в этот важный период жизни он был не один. Всегда, когда в душе рождается что-то новое, к человеку слетаются музы и окружают его, и в сердце человека поселяется мечта. И начинается долгий путь к этой мечте, к солнечному свету, к самым дорогим людям…

Новогодняя речь президента

(Подмосковье)

– Господи, что это?! – спросила Оля, удивленно слушая речь президента.

– Это закончилась “эпоха Ельцина”. Послушай, послушай, тебе полезно. (Владимир Иванович.)

31 декабря 1999 года первый президент России Борис Николаевич Ельцин в своем Новогоднем обращении к гражданам страны попросил прощения(!) за свои ошибки и сообщил о решении уйти в отставку.

– И кто теперь будет президентом? (Алешка.)

– Теперь будет Путин В. В. (Влад. Ив.)

– А кто такой – Путин В. В., и откуда он взялся? – поинтересовалась Оля, никогда ранее не слышавшая этой фамилии.

– Оля, как можно не смотреть новости? (Влад. Ив.)

– А зачем? От того, что люди смотрят новости, они не умнеют, не добреют, и мир не становится менее агрессивным. (Оля)

– Владимир Владимирович Путин – это наш премьер-министр, бывший бескомпромиссный директор ФСБ… (Влад. Ив.)

– А, тогда понятно… – Оля почему-то подумала, что поторопилась с разводом.

– В августе 1999 года началось вторжение боевиков с территории Чечни в Дагестан. Басаев, Хаттаб и Умаров объявили о создании независимого государства. Вот тогда-то премьер-министром РФ и стал директор ФСБ Путин. Ельцин объявил его своим преемником…

В сентябре на территории Дагестана велись боевые действия, и боевиков удалось вытеснить обратно в Чечню. В сентябре были взорваны жилые дома в Буйнакске, Москве и Волгодонске. 17 сентября Путин назвал заключенное в Хасавюрте мирное соглашение ошибкой. 23 сентября Ельцин опять подписал указ о начале боевых действий в Чечне…

Осенью 1999 года была полностью ликвидирована задолженность по выплате пенсии населению. Решительные меры по борьбе с терроризмом обеспечили Путину общественную поддержку. В своей программе он обещает политическую стабильность. Приоритетными национальными проектами названы: здоровье, качественное образование, доступное и комфортное жилье, развитие АПК, демографическая проблема…

Почему тебя совсем не интересует то, что происходит за пределами твоей карьеры и личной жизни? (Влад. Ив.)

– Почему не интересует? Я переживаю. Тем более что теперь у меня нет ни карьеры, ни личной жизни. Пап, а что я могу сделать? (Оля.)

– Хотя бы обратить внимание на окружающую тебя действительность… (Влад. Ив.)

– Это на то, как НАТО бомбит Сербию? (Оля.)

– Да, на то, что когда НАТО бомбило Сербию, Россия “капитулировала” перед Западом. Впервые, за всю историю существования Североатлантического союза, силовые действия велись за пределами зоны традиционной ответственности НАТО! 24 марта 1999 года начались массовые налеты на Сербию. На семьдесят восьмой день бомбардировок администрация Ельцина заставила президента Милошевича подписать капитуляцию перед Западом. На то, что в 1999 году, Польша, Чехия и Венгрия вступили в НАТО. На, то, что официальный внешний долг нашей страны составляет сто тридцать три миллиарда долларов! Ты же живешь в этой стране, у тебя дети! (Влад. Ив.)

– Володя, ты решил начать Новый год с политинформации?! (Татьяна Алексеевна.)

– Знаешь, пап… Мне страшно даже думать об этом! Страшно, что НАТО может бомбить и наши города. Почти никто из моих друзей не хочет ничего знать об этом! Все ушли в бизнес, в частную жизнь: зарабатывают деньги, получают второе образование, путешествуют… В общем, живут по принципу “ничего не вижу, ничего не слышу, да и знать ничего не хочу!” (Оля.)

– Ты еще забыла про торгово-развлекательные центры и ночные клубы, в которых проходит большая часть жизни наших соотечественников… (Влад. Ив.)

– И про бесконечные бабушкины сериалы, – подсказал Алешка.

– А причем здесь мои сериалы?! – возмутилась Татьяна Алексеевна.

– Верно, Алеш. Вы с мамой развлекаетесь в торговых центрах, Василий – в ночных клубах, бабушка смотрит телесериалы… Слава богу, что у нее еще остается время нас кормить. А администрация США делает все, что заблагорассудится! Широкий ассортимент товаров сформировал в России общество потребления, гражданам которого наплевать на то, что происходит за стенами их домов. Никто не пойдет на демонстрации протеста… (Влад. Ив.)

– Нет, пап, причина безразличия – не широкий ассортимент товаров в магазинах, а страх в душе… (Оля.)

– Какой такой страх, мам? (Алеш.)

– Великий страх, Алеш. Страх перед неизвестностью, перед изменениями, перед наказанием, перед смертью… Если бы люди не боялись, они бы выходили на демонстрации и боролись за достойную жизнь. (Оля.)

Ритуал смерти-возрождения

(Тибет – Новая Гвинея)

В новогоднюю ночь Аполлон “подарил” Диме ритуал смерти-возрождения.

…По сюжету Дмитрий был еще совсем мальчишкой и жил в древнем племени на каких-то тропических островах.

После того, как мальчиков посвящали в мужчины, племя на несколько дней погружалось в стихию сексуального разврата.

Маленьких детей помещали в специально вырытые ямы, чтобы они не путались под ногами. Там за ними присматривали старые женщины. Прошедших инициацию мальчишек держали в отдельной яме…

Три дня назад Димка прошел испытание. Все теперь изменилось для него. Он получил право ходить на охоту вместе со взрослыми. На следующий год он будет принимать участие в сексуальных оргиях! А в скором времени непременно заслужит право взять в жены красавицу Биллу. Блаженство разлилось по его болевшему после испытаний, телу…

Когда племя наконец-то устало от неистового секса, детям разрешили покинуть свои убежища. Они, радостные, побежали в центр поселка, откуда раздавался бой больших барабанов, и где должна была состояться заключительная церемония праздника.

Посередине поселка на специальной площадке был сооружен шалаш из огромных, наклонно поставленных бревен, поддерживаемых двумя стойками. На некотором отдалении от него, мужчины и женщины, старики и дети пели и плясали ритуальные танцы.

Сегодня под этими огромными бревнами Дима в первый раз познает женщину. “Хорошо бы, чтобы эта была толстушка Нэнси, или вредина Рина с торчащей задницей”, – мечтал Димка. Потом девушка должна будет умереть. В этом не было ничего удивительного, так был испокон веков. Главное, что это будет ни Билла. Его красавица Билла была дочкой старейшины племени, и если даже она вытащит смертельный жребий, отец обязательно откупится. Последний по жребию юноша тоже должен будет умереть. Но уж он точно не может быть последним! В этом Дима не сомневался. Жизнь – удивительно прекрасная штука. Скорее бы уже наступил вечер!

…

Когда он радостный подошел к шалашу, друзья молча окружили его.

– Что случилось? – спросил Димка, почуяв не ладное.

– Билла вытащила жребий, разве ты не знаешь? – тихо спросил кто-то из друзей.

– Представляешь, мы будем трахать саму Биллу…

– Не может быть… – Дима побежал к хижине, где жила девушка.

Голосила мать Биллы, уговаривал дочку отец…. Дима услышал ее звонкий срывающийся от слез голос: “Нет, отец, так распорядились боги! Почему кто-то должен умирать вместо меня?!”

Качнулось небо над Димкиной головой, поплыла из-под ног земля. “Билла, Билла, что же ты делаешь?!”

…

Словно в густом тумане, видел он, сквозь слезы, как его прекрасную юную Биллу, смысл и мечту всей его жизни, женщины племени вели к могиле, как укладывали ее в шалаше под тяжеленными бревнами. Как прошедшие инициацию мальчишки тянули жребий, чтобы вступить с ней в свое первое половое сношение. Судьба хранила его: не он вытащил последний жребий. Друзья угрозами и обещаниями отобрали у счастливчика заветный жребий и отдали ему. Но он отказался от того, что принадлежало ему по праву любви. Он пропускал и пропускал пацанов впереди себя. И вот когда их осталось двое – он и тот, кто должен сегодня умереть, он подошел и забрал жребий из его рук. “Живи, – сказал он ему, – и помни!” – и подтолкнул мальчишку вперед.

А потом он вошел в шалаш и посмотрел наверх, на зловеще нависающий над головой свод из опирающихся друг на друга бревен. Когда он познает ее, подпорки выдернут, и они вместе умрут под этими бревнами.

Он подошел к девушке и опустился перед ней на колени. Растерзанная, с искусанными в кровь губами, смотрела она на него из-под одурманенных наркотиками глаз.

– Билла, привет, это я. Ты, слышишь, меня, Билла? (Дима.)

– Кто ты? – прошептала Билла.

“Может и не надо, чтобы она знала?” – подумал он и лег рядом с ней на спину.

– Не бойся, вдвоем умирать не страшно. Да, и еще, я тебя, кажется, люблю… (Дима.)

Билла вышла из наркотического забытья и узнала его. – Ты… ты вытащил последний жребий?!

– Да. А что тут удивительного? Ты хотела чего-то другого? (Дима.)

– Я хотела, чтобы ты жил! (Билла.)

– Нет уж! Жить так вместе, умирать так тоже вместе. Смотри, из-под бревен видно звездное небо. Иди ко мне и ничего не бойся. На том свете мы теперь точно будем вместе и обязательно поженимся,

– Дима улыбнуться. Он в это беззаветно верил.

– Я теперь не боюсь, – он почувствовал, как Билла взяла его руку.

– Я тоже тебя люблю, и мне не кажется…

А потом, как при замедленной киносъемке, падали с неба огромные бревна. И они умерли, держась за руки.

Но умерев во сне, Дима продолжал видеть сон. Как их тела вытаскивали из-под завала, как разделывали на куски… А потом, посыпая пряными травами, жарили на костре и поедали с большим аппетитом и мужчины, и женщины, и дети. И во сне ему казалось, что так и должно быть, потому что жизнь и смерть едины. Целью этого обряда было принятие жизни такой, какая она есть, и об этом знали все члены племени, даже те, кто только-только научились говорить…

“Кошмар, какой! Дикость, ужас!!” – думал тридцатилетний русский мужчина, проснувшийся в монастырской келье в конце XX века, в одиннадцать часов утра Нового 2000 года. Герой жадно пил воду и благодарил бога, что это был только сон.

– Почему дикость?! – удивился Аполлон. – Целью ритуалов перехода является преобразование личности. Проходя через физическую боль, уничтожение, смерть, человек рождается вновь. Обряды перехода очень близки к перинатальным матрицам беременности… Если ты заметил, символика обоих явлений концентрируется вокруг рождения, секса и смерти. Обряды перехода помогают пережить и освободиться от негативных энергий, связанных в подсознании перинатальными матрицами. Агрессивные импульсы снижаются, возрастает терпимость к альтернативным точкам зрения…

Димка был потрясен видением, а Биллу (которая была ужасно похожа на Олю) ему было жалко до слез.

Появление внучки

(Москва)

Весь мир сходил с ума от круглой даты своего существования, а Оля перевозила вещи в трехкомнатную квартиру на Таганке.

У директора фирмы, главным бухгалтером которой работал Сергей, Олин друг, была “лишняя” трехкомнатная квартира. Недвижимость в центре Москвы пустовала и “зарастала пылью”. Сергей договорился, и квартира вместе с мебелью и техникой оказалась в распоряжении Ольги. Вопрос с жильем был временно решен, а дальше надо было думать…

Покупка городской квартиры не входила в Ольгины ближайшие планы. Ей хотелось жить в Подмосковье. Летом 1998 года соседи по даче продавали два участка, Оля купила их, и Владимир Иванович залил фундамент под новый дом. С весны 1999 года строительство шло полным ходом, огромный деревянный сруб был уже возведен под крышу. Но жить в доме пока было нельзя: там не было ни окон, ни дверей…

Когда закончились рождественские каникулы, Оля приехала в офис к Владимиру Николаевичу.

– Ну привет, привет, красавица, – обнял он ее, – как же ты похудела в Тибете… Совсем там нечего есть что ли? Спасибо тебе, Оль, и от меня, и от матери. Я ей пока тебе звонить не рекомендовал, учитывая твои личные проблемы… Из Лхасы звонили русские ребята – передавали от Дмитрия привет. Сказали, что он держится молодцом, книжки читает в келье при свечах, благодарит за посылки и, особенно, за фотографии сына. Так и сказали “за фотографии сына”… Как у тебя с Василием-то? Не передумала разводиться? (Влад. Ник.)

– Нет, не передумала, привезла вот вам материалы для развода. А вы не передумали быть моим адвокатом? (Оля.)

– И я не передумал. Это я перед твоим Василием ломался, тебе, конечно, помогу. Только ты, хорошенько подумай, выгоден ли тебе развод? (Влад. Ник.)

– Дядь Володь, вы меня все еще любите, после того, как Вася обо мне столько всего рассказал? (Оля.)

– Я тебя, Оль, как дочку люблю. Да и что нового мог рассказать мне Василий? – Владимир Николаевич усмехнулся. – Что ты такая красивая, что мужики тебе проходу не дают? Так я сам это вижу. Что Алешка мой внук? Этим я горжусь. А ты чего вдруг разводиться надумала? Столько терпела… Неужели, правда, из-за Димки?

– Неужели-неужели, неужели, в самом деле? – улыбнулась Оля. – Я три недели с ним рядом побыла, так он мне, в бреду, столько всего наговорил, сколько наяву, никогда, наверное, не расскажет… Он меня до сих пор любит, дядь Володь, представляете?! Ненавидит и любит, одновременно.

– А ты будто не знала? – прищурившись, спросил Владимир Николаевич.

– Нет, – Оля покачала головой.

– Я ж тебе намекал… Но ты не обольщайся на его счет: это он в бреду, а в жизни… Вася прав: Димка тебя никогда не простит. Ну, если только головой он ударился так сильно, что мозги на сто восемьдесят градусов перевернулись… (Влад. Ник.)

– Вы не волнуйтесь, дядь Володь, я пока еще адекватно оцениваю действительность. (Оля.)

– Да? Так, может быть, рано с Василием разводиться? (Влад. Ник.)

– Самое время, учитывая беременность юриста Ирины Анатольевны. (Оля.)

– Да, он выкрутится, он же как уж намыленный. Оля, развод с твоим Василием будет длиться очень долго. Может год, может два… Нервов он тебе попортит, ого-го! Алькой будет манипулировать… (Влад. Ник.)

– У меня адвокат хороший, – улыбнулась Оля, – а дорогу осилит идущий.

– Что ты хочешь от него получить? (Влад. Ник.)

– Альку, прежде всего. Что касается имущества, если что-то вы у него отсудите – я буду очень благодарна. Список того, что у него есть… ну, из того, что я знаю, здесь, в документах. Пять процентов от стоимости имущества вас устроит? (Оля.)

– Помолчала бы… Ты мне как дочь, Алешка – мой единственный внук. О деньгах не может быть и речи! Как тебе не стыдно?! (Влад. Ник.)

– Простите, дядь Володь, я не хотела вас обидеть… (Оля.)

– Так и не обижай. Чтобы о процентах я больше не слышал! Что-нибудь я отсужу у него… Ну, а накладные расходы, за тобой, разумеется. (Влад. Ник.)

– Спасибо. (Оля)

– Пока не за что. Здесь в папке вся информация, или за душой что припасла? (Влад. Ник.)

– Здесь только документы о собственности. А за душой… припасла, конечно! Вы как себя чувствуете? (Оля.)

– Выкладывай, давай. (Влад. Ник.)

– Я очень виновата перед вами, дядь Володь, и перед тетей Зиной, – Оля опустила глаза. – Совсем я запуталась… В общем, это из-за меня Димка в пропасть свалился.

– Оля, перестань! Кто его туда посылал? Он от себя все сбежать пытался, и ты здесь совершенно не причем. Из-за нее Димка в пропасть свалился! Ну, придумала же! Ты его, когда в последний раз видела, не считая Тибета? В армии? Сколько воды с тех пор утекло… (Влад. Ник.)

– В последний раз мы виделись четыре с половиной года назад. Алька – его дочь. Это – мой последний аргумент для развода с Василием. Будет нужно – можете им воспользоваться… (Оля.)

Владимир Николаевич много лет работал адвокатом, и приходилось ему слышать про разные чудеса. Но, услышав об Альке, он в первый раз потерял дар речи.

– Если потребуется, анализ ДНК подтвердит это? – спросил он после длительного молчания.

– 100 % гарантия, – кивнула Оля.

– И Василий что… не знает?! (Влад. Ник.)

– Никто не знает. (Оля.)

– Ну, ты даешь, партизанка! Ну, что тут скажешь… – Владимир Николаевич развел руками. – Спасибо за внучку! – Он встал, поднял Ольгу и прижал ее к себе.

– Пожалуйста, – ответила невестка, обворожительно улыбаясь.

– Оля, а у тебя только двое детей, или может еще где-нибудь есть? (Влад. Ник.)

– Пока только двое. (Оля.)

– Угу… Так может, мы, как-нибудь, на досуге, расскажем Дмитрию, что у него тоже двое детей? А то как-то нехорошо получается: живет себе человек, у него рождаются дети, растут без него, а он и не в курсе событий! (Влад. Ник.)

– Я все ему уже рассказала, дядь Володь… (Оля.)

– Это когда он без сознания был? (Влад. Ник.)

– Да. А что, думаете, не вспомнит? (Оля.)

– Ну, не знаю, не знаю… (Влад. Ник.)

– Наяву я с ним не рискну встречаться. Ваш сын, Владимир Николаевич, использует запрещенные приемы: оружие, пытки, угрозы… (Оля.)

– Оля, я начинаю серьезно опасаться за твою голову. Как говорит Вася, “ты в Тибете, случайно, не падала головой вниз”? Ты говоришь сейчас о реальных событиях? (Влад. Ник.)

– К сожалению, да. Но я не буду об этом рассказывать. Он никогда не простит меня за предательство. Я это знаю. Но и я прощать его тоже не собираюсь: он меня чуть не убил во время последней встречи! Но раз уж боги спасли меня, а потом помогли мне спасти его – вы правы, Владимир Николаевич, он имеет право знать, что у него есть дети. Даже имеет право с ними общаться. И дети имеют право знать, кто их отец. (Оля.)

– Ох, Оля, Оля… Ты мне сейчас перевернула всю адвокатскую концепцию твоего развода, а заодно и всю мою жизнь! В который уже раз, Оля!! (Влад. Ник.)

– Ну, извините меня, дядь Володь. Я не виновата, что у меня все шиворот-навыворот! И потом, правда, всегда лучше, чем ложь, даже тяжелая правда… (Оля.)

– Ну, не такая уж она и тяжелая, я бы даже сказал – приятная. Теперь у меня двое внуков – а это значит, что род мой на земле продолжится, теперь можно и на пенсию. Дмитрию, конечно, трудно будет принять твою правду… Какую же интересную жизнь ты устроила моему сыну Оля! Как в хорошем кино… Умом, конечно, он этого не примет, ну, может сердцем поймет… когда-нибудь. (Влад. Ник.)

– Дядь Володь, я вас прошу, вы сначала разведете нас с Васей, а потом, в спокойной обстановке, расскажите Дмитрию о детях. Да, и Вася не должен знать, кто отец Альки… во избежание вооруженных конфликтов! Он только должен знать, что он – не отец. (Оля.)

– Не скажешь Василию об Альке – будешь богатой женщиной. Если же он узнает – тебе ничего не светит. Против его денег – никакие документы и доказательства не понадобятся. Это я тебе как адвокат говорю. (Влад. Ник.)

– Так не в деньгах же счастье! Я люблю деньги, очень люблю, и слава богам, сама умею их зарабатывать. Они дают мне уверенность и многочисленные возможности в жизни. Но самое дорогое, что у меня есть – это мои дети, потому, что это… Димкины дети! Его взгляды, его улыбки, его привычки. И пусть наша жизнь сложилась не так, как надо… Но он – лучшее в моей жизни! И мне кажется, что дочери он даст больше, чем Василий. (Оля.)

– Да, дилемма… Ты Васе пока ничего не рассказывай, тут надо подумать. Крепко подумать… (Влад. Ник.)

– Думайте, дядь Володь, на то вы и адвокат. А я буду надеяться, что вы не оставите внуков без средств к существованию. (Оля.)

– Надейся, надейся. Но с Василием будь очень аккуратна – трижды взвешивай, что говоришь! (Влад. Ник.)

Вернувшись с экзотических островов, в третьей декаде января, Вася не обнаружил дома ни жены, ни детей, ни тещи, ни тестя. Жена ушла из дома по-мужски: забрала только одежду, игрушки, книги и свою коллекцию черепах. Вася понял, что “погорячился” с ее увольнением и приехал “просить прощения” к теще.

Алька, которая в Василии души не чаяла, подозрительно спросила: – Ты меня, что, лазлюбил?

– Кто тебе сказал такую глупость?! – искренне возмутился Василий.

– Бабуля сказала, – честно ответила Алька.

– Аля, разве ты не знаешь, что я тебя люблю больше всех на свете? Угадай, что я тебе привез? (Василий.)

– Что? (Аля.)

– Золотые браслетики на каждую твою ручку и на каждую твою ножку. (Василий.)

Подарок Альке понравился, и она решила, что папа ее не разлюбил. – А что ты маме пливез?

Василий растерялся: Ольге он ничего не привез.

– Понятно, значит, ты маму лазлюбил, – сделала вывод Алька.

– Ну, что ж, тогда ладно. Пойдем, покажу тебе, что мне надалили на Новый год мама, бабушки и дедушки…

– Ольга, с Новым годом! Там без тебя в офисе народ скучает

– попытался “навести мосты” Василий. – Если ты передумаешь разводиться, я, так и быть, возьму тебя обратно… Хочешь, удвою тебе оклад?

– Нет, Вась, спасибо… (Оля.)

– Хочешь, чтобы я поделился с тобой процентами? – с опаской спросил Вася.

Ольга покачала головой из стороны в сторону.

– По суду ты от меня ничего не получишь! – не выдержал Василий.

– Ну и ладно. Тебя тоже с Новым годом! (Оля.)

Космический танец Шивы

(Тибет – Древняя Индия)

Даже в Тибете в апреле наступает весна… Правда, возможны неожиданные снегопады и перевалы до конца месяца занесены снегом.

Когда Дмитрий смог полусидеть-полулежать на кровати, он начал изучать “Камасутру”, положив в нее фотографию, на которой Оля держала Алешку на руках. Алешку он закрыл рукой: – Тебе, сынок, еще рано.

Теперь с ним была его женщина. “Ну, наконец-то! – думал Дима.

– Надо было свалиться в пропасть, чтобы разрешить себе мечтать о ней!”

– Ладно, пока я ранен, можешь побыть со мной рядом, предательница! Забудем на время твои многочисленные преступления. Но только на время, имей в виду, – решив таким образом вопрос со своей совестью, Дмитрий обрел в своих эротических мечтах чувственную партнершу. Хотя, если уж быть до конца откровенным, она и раньше была героиней его эротических фантазий…

– Ведьма! – говорил Димка, глядя на фотографии. Но рядом с Ольгой был его сын. – Ну, хорошо, обаятельная ведьма. Заноза моя, завертка. Непостижимая, непредсказуемая… Вот бы коснуться сейчас твоих изгибов! Лучше любого лекарства. Вот бы раздеть тебя… Как же я хочу видеть тебя обнаженную!

– Дима, а, смысл? Если половина костей в твоем организме поломаны… (Внутренний голос.)

Чтобы жить дальше, Димке нужна была опора. “Обаятельная ведьма” протянула руку – и у него не хватило духу ее отвергнуть. Так как он не мог самостоятельно даже вставать, он принял все, предложенное ею. Он почувствовал (после продолжительного голода мысли стали удивительно позитивными), что тот, кто организовал ему этот “культурно-монастырский досуг”, руководствовался… вряд ли, конечно, любовью (на такое эта стерва не способна!), но сочувствием – точно, а может быть даже и состраданием.

Димке так хотелось жить, просто жить, иметь возможность дышать, смотреть в окно, двигать руками, ногами, ходить… Что бы ни было у него с ней раньше, сейчас она помогала ему выжить. И он принял эту помощь с благодарностью. В первый раз… с благодарностью! К тому же она не навязывалась, не приезжала. Как бы ни хотелось оказаться перед ней таким беспомощным! Она просто предоставила ему все, что было нужно.

Боли терзали Димку по ночам. Ганс поил ему какими-то микстурами… Боль не исчезала, но происходили перемены в ее восприятии. Она текла как река и звучала как симфония; расширяясь, включала в себя не только изматывающую монотонность, но и необычные сочетания цветов и звуков, неожиданные чувства и замысловатые видения… Как детектив по телевизору, музыка которому не помеха, так и боль не мешала Димке видеть “страшные” сны.

Оля снилась ему в образе яростной богини Кали с длинными волосами. Кали была богиней чувственных удовольствий, жестокой и милосердной одновременно. Ее стройную фигурку “украшало” ожерелье из отрубленных мужских голов и пояс из отрезанных членов… У богини, как и положено, было четыре руки, а вот четыре торчащих груди добавило ей воспаленное Димкино воображение. В левой верхней руке Черной богини сверкал окровавленный меч, а нижняя левая держала за ухо отрубленную голову демона неведения… Поверженное тело демона Кали топтала каблуками, словно разъяренная фурия. Оля-Кали поднимала верхнюю правую руку – и в Димку били молнии, поднимала нижнюю правую – и дикие змеи бросались на него с неистовым шипением. Когда богиня начинала заплетать свои черные кудри в косы – для Димки наступали минуты блаженства, и он засыпал…

Но так как Кали, по совместительству, была богиней разрушения и смерти, то оказывается, Дима не засыпал – он умирал… Вскоре Оля-Кали стала похожа на комикс датского художника Херлуфа Бидструпа про ку-клукс-клан, с характерным капюшоном на голове и с арканом в руке, и начала пожирать его заживо… И ничего страшного, между прочим – обычное дело для мифов Юго-Восточной Азии.

Дмитрий проснулся весь в поту, попытался закурить, но передумал, и выпил отвар трав, который принес Ганс. Он успокаивал себя, что начитался “Камасутры”, что секс и смерть тесно связаны друг с другом на подсознательном уровне, недаром французы называют секс “маленькой смертью”. Отвар трав подействовал: Дима опять уснул.

Кали снова танцевала на его теле, но ему уже не было больно, потому что богиня смерти, как правило, танцует на трупах поверженных ею мужчин…

В Димкиных снах Кали всегда или неистово танцевала, или занималась с Шивой любовью. Тоже неистово. Шива-Махадева был мужем богини чувственных удовольствий. Шива – великий бог созидания и разрушения. Из индийских богов он нравился Дмитрию больше других. Во-первых, символом Шивы был сияющий лингам-фаллос. Как сказал в “Махабхарате” мудрец Упаманьо, “знак творения – не лотос Лакшми, не диск Вишну, не ваджра Индры, но линга и йони, и поэтому Шива – верховный бог и творец мира”.

Существует предание, что во время спора Брахмы и Вишну по поводу “кого же из них следует почитать творцом мира”, перед ними возник огненный линга необозримой величины. Пытаясь найти его конец и начало, Вишну в облике кабана спустился под землю, а Брахма птицей взлетел на небо, но ни тот ни другой не достигли цели. Тогда они признали Шиву величайшим из богов.

Во-вторых, Шива нравился Димке, потому что он испепелил бога любви Каму. А в-третьих, он всю жизнь мучился со своей женой: эта стерва своей красотой и дурным характером не давала богу возможности ни на чем сосредоточиться…

Иллюстрация. Танцующая Оля-Кали.

Рисунок Госьковой Анастасии. (Цвет. илл. 15)

Каждый бог в индийской мифологии имеет свой женский аспект – шакти. Шакти – это сила, энергия, без которой невозможно ни зарождение жизни, ни эволюция вселенной. Шакти Шивы носила разные имена: Кали, Деви, Ума, Дурга, Парвати… Шива придумал для супруги сто имен. Но, как бы не называл он ее, характер любимой не менялся в лучшую сторону.

Неистовая богиня любви и смерти имеет полное право танцевать на теле своего божественного супруга. Для Шивы, она всегда – “непостижимая”, всегда – “блаженное видение”. Он считает меч смерти в ее руке знаком духовной дисциплины, и готов сложить за нее голову. Кали всегда успокаивает мужа, призывая его “ничего не бояться” и обещая неземное блаженство…

…Когда-то Парвати, дочь Гималайя – короля гор и апсары Мены, ушла высоко в горы, чтобы предаться суровому аскетизму. Жестокий тиран-исполин Тарака захватил тогда власть над миром, и только истребитель демонов Шива мог свергнуть его. Чтобы спасти мир от асуров, Парвати надо было женить Шиву на себе. Но Шива был йогом: бесстрастным, одиноким и погруженным в глубокую медитацию. Он был великим аскетом, Махайогином: вечно ходил голым, был перемазан золой и не имел привычки расчесываться. Тогда хитроумная Парвати решила победить Шиву его же оружием.

Она постилась и загорала обнаженной под горячими лучами солнца до тех пор, пока ее прекрасное тело не сморщилось и не высохло до костей, а глаза не стали гореть воспаленным жаром. Слух о том, что сотворила со своей неземной красотой дочь короля гор, распространился в округе… И однажды к Парвати пришел молодой брамин и поинтересовался, почему она, некогда столь прекрасная, превратила себя в подобное чудовище со спутанными волосами?

Страшилище гордо ответило ему: – Мое желание – Шива. Я практикую аскетизм, чтобы вывести благодетельного Шанкару из состояния равновесия и пробудить в нем мужское любопытство. Если когда-нибудь Шива увидит меня – он не сможет не полюбить…

– Шива – бог разрушения, он нищий и ужасный, – сказал брамин. – Его окружают злые духи и оборотни, питающиеся человеческим мясом. Для него нет большего наслаждения, чем медитировать на кладбище среди разлагающихся смердящих трупов. Зачем он тебе?

Парвати ответила на это: – Шива – бог и он за пределами твоего скудного браминского понимания. Пусть он нищий – но он источник изобилия, пусть он ужасен – но он источник красоты, а его аскетизм говорит лишь о его безмерной чувственности.

– Ах так! – ответил брамин. – Ну, что ж, посмотрим. – И он обратился в имеющего львиную голову Киртимукху. Потом – в ужасного Бхайраву – чудовище с гигантскими клыками, опоясанное черепами и змеями. Девушка лишь рассмеялась: Шива – моя любовь!

И тогда брамин не выдержал, и сбросил свою личину. Это был Шива-Вишванатха – владыка мира. – Твоя непредсказуемость зажгла в моем сердце любовь, – сказал он дочери гор, – и я хочу, чтобы ты стала моей женой. Но Парвати, умоляю, приведи себя в порядок!

В другой раз в Димкином сне, уже сам Шива-Натараджа – воплощение космической энергии, весь в огне, танцевал “тандаву” – танец созидания и разрушения. Оглушительно звучал “Танец с саблями” из балета “Щелкунчик” – и Димкина голова раскалывалась на части… Но не от музыки Чайковского, а от того, что Владыка мира танцевал на его голове!

Иллюстрация. Шива-Матарайя – бог, танцующий в огненном круге космоса.

Звездообразование в Туманности “Рождественская елка” (Скопление Снежинки). (Цвет. илл. 18)

Посредине лба Шивы сверкал третий глаз, пламенем которого он сжег бога любви Каму. Вставшие дыбом волосы украшал серп полумесяца. Тело бога было окрашено в ярко синий цвет, потому что во время пахтанья океана он выпил яд калакуту, чтобы спасти мир. В правой верхней руке Великий владыка держал бубен-тамбурин, символизирующий музыку рождения Вселенной. В его верхней левой руке горел огонь, напоминающий о конце света, искры которого падали на несчастного Дмитрия. Все четыре лица Шивы источали спокойствие и отрешенность, как и положено богу. Нижние руки тоже изображали какие-то жесты, но их значения Димка не понял. Сам герой в образе поверженного асура Апасмары возлежал на бронзовом цветке лотоса и терпел неимоверную боль. Глаза его были закрыты, и на внутреннем экране шли кровавые титры о том, что поверженный демон олицетворяет собой его, Дмитрия, невежество, мешающее освобождению и свободному полету его же божественной души…

Проснувшись, Дима никак не мог понять: если Шива танцевал на его голове, почему у него закололо сердце? Он еще не знал, что священное место, в котором бог танцует свой танец – это человеческое сердце.

По большому счету космический танец Шивы Димке понравился. Бог времени и всего сущего был хаотичен, непредсказуем и даже опасен. Волны его кудрявых черных волос струились по мускулистому телу, живые змеи извивались браслетами на руках и ногах. Наш герой тоже считал, что хаос – это нормально, потому что мы живем во Вселенной, которой правит беспорядок.

Но танцы танцами, а свою жизнь пора все-таки упорядочить. Буддизм – это не танцы, это – дисциплина. Самодисциплина.

Благородные истины буддизма

(Тибет)

– Так-с, ну начнем, – Дима решил подойти к буддизму серьезно. – О, книжка с посвящением…

“Одни люди ничего не хотят знать об истине, другие уже нашли ее, а третьи ищут путь. Именно для них предназначено учение Будды”.

Это Ошо. Выздоравливай быстрее. Сергей.

– Серега, спасибо, – поблагодарил Дима друга через время и расстояние. Было чертовски приятно, что о нем помнят в Москве.

“Существуют четыре благородные истины буддизма: о страданиях, о причине страданий, о прекращении страданий и о пути, ведущем к прекращению страданий”.

Первая истина: о страданиях.

“Итак, я страдаю… (Дима таких слов раньше никогда не употреблял.) Нет, не от боли и вынужденной обездвиженности – это временно и можно пережить. К тому же, кормят меня вполне прилично, бывает даже дичь, а библиотека, собранная заботливыми руками – выше всяких похвал”. – Дмитрий был уверен, что встанет на ноги, поэтому не впадал в депрессию. Голова, руки, ноги – на месте; тело молодое, сильное – срастется. Мучило его другое… И сейчас, пользуясь вынужденным отпуском, ни в чем особо не нуждаясь, и никуда не торопясь – он решил все-таки пойти себе навстречу. “На пути к себе есть вероятность встретиться с самим собой”, – Дима вспомнил слоган московского эзотерического магазина “Путь к себе”.

Мучился он из-за связи с тем, что его не радовало, и из-за разрыва с тем, что он любил. “Полезно иногда долбануться головой: многое сразу встает на свои места. Сколько лет прошло, а боль и обида от ее предательства так никуда не делись. Время, говорят, лечит. Видимо, не всех. Вот если бы сейчас она была рядом… Что бы я сделал?”

– Выгнал бы ее к чертовой матери! Пусть катится к своему “олигарху”! (Дима.)

– Ты бы не хотел, чтобы она была здесь?! Это же она тебе все организовала… (Внутренний голос.)

– С чего бы это? Совесть, значит, замучила? Никогда даже не намекнула, что сын мой! (Дима.)

– Ну, ты мог бы и догадаться. И отец тебе намекал, и Рамзан тогда говорил… царствие ему небесное! А Серега, твердил черным по белому: “Сходи, посмотри на Ольгиного сына!” (Внутр. голос.)

“Очень уж ты похож на меня, Алешка. Как я тебе на глаза покажусь через десять… одиннадцать лет?! – Димка все смотрел и смотрел на фотографии сына. На Ольгу тоже смотрел – в зависимости от самочувствия: то с ненавистью, то с восхищением. “Живут они без меня, за тридевять земель, с чужим мужиком. А я лежу в этом монастыре один, как дурак, и долго буду еще лежать… Пока все книжки не прочитаю”.

В-третьих, мучила героя невозможность достичь того, о чем он мечтал. А мечтал он о том, как познакомится с сыном. И сын ему, конечно, обрадуется. А Оля опять станет любящей, верной, надежной его девчонкой… ну или женщиной. Нежной, страстной и заботливой. Дима представлял себе, как они смеются над чем-то, и как им хорошо вместе. Как он торопится с работы домой, заезжая по пути в магазины и скупая все, что попадется под руку. Какие вкусные они устраивают ужины… А потом, завалившись на диван, смотрят приключенческие и исторические фильмы…

– Да, факт страдания налицо, – признался сам себе Дмитрий. – Ну, и что там дальше?

Вторая истина: о причине страданий.

“Причиной страданий являются желания, которые в совокупности с чувственными наслаждениями порождают новые желания.

Да, к старым чувственным желаниям теперь прибавились новые…”

Третья истина: о прекращении страданий.

"Прекращение желаний и полное их исчезновение возможно только вдали от мирской суеты…

Ну, нахожусь я сейчас “вдали от мирской суеты”. Куда уж дальше?! Дальше только небо. Но не только о полном исчезновении желаний, об их прекращении, но даже об уменьшении – говорить не приходится. Особенно после серии книг “Камасутра” в фотографиях!”

Четвертая истина: о пути, ведущем к прекращению страданий.

“Так, а чтобы желания все-таки прекратились (а зачем?) указан путь, который ведет к прекращению страданий.

Восьмеричный путь: правильное понимание, правильная мысль, правильное намерение, правильное слово, правильное действие, правильный образ жизни, правильное усилие и правильное сосредоточение.

Сложно все как…

Правильное понимание. Ну, это у меня есть. Я-то правильно понимаю, что баба это моя. Это у нее неправильное понимание, что деньги – это главное. Только, зачем же ты, дорогая, оплачиваешь мой отдых в горах, если я тебе не нужен? Рассчитываешь на благодарность? Почему родителям моим помогаешь?” (Дима.)

– Да, потому, что тебе всегда некогда! (Внутр. голос.)

– Да, это правда. Ведь она и маму лечила, и отца. И меня тогда к Андрею перевезла… Я уж и забыл об этом. (Дима.)

– А когда она была в больнице? Ведь ты знал и ничего не сделал… (Внутр. голос.)

– С какой стати?! (Дима.)

– Но она же тебе помогает? (Внутр. голос.)

– Так у нее сын мой! (Дима.)

– А у тебя – чей, бестолочь? (Внутр. голос.)

– Я ничего о сыне не знал! (Дима.)

– Ну, ладно, Димон, не сбивайся с пути! Так, значит, правильное понимание у нас есть. Что там дальше? Правильная мысль. (Внутр. голос.)

– Мысль такая – приехать и отбить Ольгу у “олигарха”! (Дима.)

– Опаньки! А захочет ли этого королева? А как же дочка ее? (Внутр. голос.)

– Ну, это уже нюансы. А мысль – правильная! И намерение правильное: трахаться с ней, ну, или заниматься любовью… (Дима.)

– А правильное слово – какое? (Внутренний голос.)

– Да, мечтать, лежа привязанным к доскам, это, конечно, одно, а вот приехать и сказать то, что думаю… Это совсем другое! (Дима.)

– Приехать и сказать – это уже правильное действие! (Внутр. голос.)

– Правильный образ жизни – это и так понятно. Не пить, по бабам не ходить, жениться на Ольге, работать, растить детей… Куда уж правильнее?!

Так, осталось совершить правильное усилие', выздороветь и встать на ноги. Все– таки хочется прийти к жене и сыну на собственных ногах, а не в инвалидной коляске приехать. А правильное сосредоточение – на сексе у меня еще с юности, здесь двух мнений быть не может. Вот на изучении “Камасутры” я и сосредоточусь!

Ну, что ж, путь я выбрал. Как он там называется? Восьмеричный путь. Верный путь!” (Дима.)

К богу ведут много дорог. Тибетский буддизм – учение срединного пути – одна из них. Дима выбрал свой путь. Дело осталось за малым: принять этот мир таким, каков он есть.

Чтобы увидеть Солнце, герою придется потрудиться. Пройдет еще три месяца, пока он сможет выйти из монастырской кельи на собственным ногах. Он увидит солнце, улыбнется и зажмурит глаза от счастья…

– Дмитрий, что для тебя означает свет солнца? – спросит его Ганс.

– Это мой Бог, которому я поклоняюсь, – ответит Дима.

– А небо? (Ганс.)

– Небо для меня загадка… Я впервые увидел его здесь. (Дима.)

В Тибете трудно не заметить небо, оно там – повсюду.

О чем думает человек, когда он смотрит на небо? Он думает о себе.

 

Черный ангел

Кризис трех лет

(Москва)

Думать о себе Оле пока было некогда, потому что Ленка, чтобы не сидеть без денег, бралась за восстановление бухгалтерского учета и аудиторские проверки, а Ольга ей помогала. Это давало подружкам деньги на жизнь.

Лена уволилась из фирмы, когда Вася уволил Ольгу, хотя ей и предложили повышение оклада. “У меня, Василий Андреевич, – сказала Лена, – не так много хороших подруг”.

Мало того, что Ольга жила теперь одна с двумя детьми в чужой квартире, она еще осталась и без Сашиной помощи. Теперь она поняла, каким бесценным помощником он был для нее. Только теряя, мы начинаем ценить. Оля даже предложила Саше работать у нее “на частных условиях”, но жена отговорила его. Да и что могла предложить Ольга? Только голый оклад. Ни медицинской страховки, ни официального трудоустройства. Да и скучно – без разговоров с пацанами, без девчонок, без бесплатных обедов. В общем, приходилось теперь принцессе все делать самой: ездить по магазинам, покупать продукты и решать массу бытовых проблем. А тут еще Алька со своим очередным кризисом роста!

Мама Оля пропустила трехлетний кризис у Алешки, она просто не знала тогда, что такой кризис существует. Теперь Оля знала о нем (у девочек кризис наступает в возрасте около четырех лет), но ей было не до кризисов… Алькин кризис пришелся как раз на период Ольгиного развода. За то, что у нее отнимают любимого “папувасика” Алька решила маме “мстить”, и начала придумывать, как она это будет делать, благо у нее как раз сформировалась способность думать о том, что она будет делать в ближайшем будущем. Спасибо доктору Курпатову!

– Пап, представляешь, что мне Алька сказала? – жаловалась Ольга в выходные, когда с детьми приехала к родителям. – Как было бы хорошо, если бы я и Алешка умерли. Тогда она жила бы со своим “папувасиком”, имея три комнаты для игрушек и все мои драгоценности!

– Оля, ну ты же знаешь, что дети обладают “магическим мышлением”, – рассмеялся Владимир Иванович, – они не чувствуют разницы между желанием какого-то события и самим событием…

– Но когда ребенок хочет твоей смерти?! (Оля.)

– Не бери в голову, Альке сейчас очень тяжело… (Влад. Ив.)

– А мне легко!? У меня вся жизнь перевернулась, а она свои игрушки складывает в чемодан и собирается “переезжать” к Василию! Я не знаю, что с ней делать… Может, пусть она, действительно, поживет у Васи? (Оля.)

– Так он ее и взял! – вмешалась в разговор Татьяна Алексеева. – А особенно она нужна его новой жене, перед родами. Мало ей Васиных “закидонов”, ей еще только нашей Альки, для полного счастья, не достает. А ты, знаешь, что Алька ворует игрушки, когда мы ходим с ней гулять?

– Мать, перестань, Ольге сейчас не до того; пусть она сначала разведется, – попытался остановить жену Владимир Иванович.

– Как это ворует игрушки?! – Оля отказывалась верить собственным ушам.

– Да так и ворует. Я сначала тоже не хотела верить. Но когда это случилось в третий раз… И ведь не признается, ни за что не признается, даже когда я поймала ее с поличным! Стыдоба какая! (Тат. Алекс.)

– Причем здесь “стыдоба”?! – возмутился Владимир Иванович. – Здесь главное совсем другое. Она же тебе объяснила, “что ей это папа ей подарил”…

– Не только ворует, но еще и врет! Это Васины гены. (Тат. Алекс.)

– Ложь в этом возрасте – это нормально, ребенок стремиться к независимости, и хочет скрыть от взрослых часть своей жизни. Не надо просто контролировать ее по мелочам! А вот с воровством – сложнее, здесь я пока еще не нашел ответа… (Влад. Ив.)

– Я знаю ответ на этот вопрос. Я читала у Андреа Клиффорд. Меня тогда это очень удивило, поэтому я запомнила: если ребенок ворует – ему не хватает родительской любви… (Оля.)

– Ну, вот, что и требовалось доказать! Говорил я тебе, Татьяна, что Алька не виновата? Оля, если тебе совсем невмоготу, пусть она поживет у нас. Мы с ней справимся. И давай-ка дочь, достраивать дом, хватит “переживать” развод, пусть Владимир Николаевич голову ломает. Надо тебе делом заняться… (Влад. Ив.)

Но были в Ольгиной жизни и светлые полосы: ей очень повезло с соседкой по квартире, с Валентиной Павловной. Соседка во всем помогала: если Оля задерживалась, кормила ужином Алешку. И Ольгу тоже кормила, потому что той всегда было некогда. А Алька переехала жить к бабушке с дедушкой.

Альке у бабушки с дедом понравилось: здесь не было вредного Алешки, который постоянно жаловался на нее маме, не было мамы, которая “бросила” несчастного “папувасика”. “Папувасик” приезжал к Альке по выходным, и бабуля, добрая душа, его кормила. А еще Алька познакомилась с соседом по лестничной клетке: с Мишкой, который помог ей разобраться в одном очень сложном вопросе.

То, что она была девочкой, Аля знала уже давно. И чем девочки отличаются от мальчиков, тоже знала. “Девочки они класивые, у них длинные волосы и они любят налязаться, а мальчики – они любят пачкаться, иглать в машинки и длаться”. Но Алешка сказал сестренке, что все это глупости, и что она не совсем девочка – потому что она вредная и тоже любит драться. А чтобы узнать наверняка, кто перед тобой – девочка или мальчик – надо провести один “секретный эксперимент”, но какой, он ей не скажет, потому что она еще маленькая.

Тогда Алька спросила об этом Мишку, когда тот пришел к ней в гости. И Мишка сказал, что Алешка прав. Они закрылись в ванной, чтобы провести “секретный эксперимент”, когда бабушка пекла на кухне пироги, а дедушка ушел в магазин.

В выходные, довольная Алька доложила брату, что она, точно, девочка, и он может в том даже не сомневаться, потому что она провела секретный эксперимент, но какой, она ему тоже не расскажет. Алька показала брату язык, и, довольная, убежала в гостиную.

В гостиной она заявила родителям (и Ольга и Василий вместе сидели за столом), что теперь она хочет стать доктором, и потребовала “прямо сейчас” купить ей белый халат, как у доктора по телевизору, и медицинские инструменты. Мама Оля сказала, что халат Альке носить не обязательно, а инструменты она ей купит. А папа Вася сказал, что это инструменты как раз не обязательно, а вот халатик очень даже нужен…

В следующие выходные ей подарили два ящика с медицинскими инструментами и красным крестом на крышке. И папа подарил, и мама подарила. Так Алька стала доктором. Сначала она вылечила бабушку “от пеледавливания в голове”, потом дедушку “от того, что он ничего не помнит, что плосила сделать бабуска”, а потом оттащила один ящик Мишке, чтобы тот тоже смог вылечить своих больных родителей и бабушку. Больше всех Алька “лечила” Мишку, она даже делала ему уколы в попу, или он делал ей уколы – в зависимости от того, чья была очередь.

Появление Макса

Еще в марте Ольга с Леной взялись за большую аудиторскую проверку. Работы было “по горло”, и времени думать о перипетиях личной жизни не оставалось. Но дурные мысли продолжали лезть в голову по ночам. “Что делать? Как жить? Достроить дом и переехать за город? Или купить большую квартиру в Москве?”

Владимир Николаевич предупредил Олю, что пока не будет оформлен развод, покупать ничего не стоит, и предложил ей переехать к ним, “поставить, так сказать, Дмитрия перед фактом”.

“Устроиться на работу? Ну, кто же возьмет меня “с улицы” финансовым директором?” Вася обещал предоставить новым работодателем “подробный рассказ об истинной сущности своей бывшей супруги”. Конечно, Ольга всерьез не принимала его угроз, и у нее были знакомые, которые могли бы помочь с трудоустройством… “Но кто же будет Алешку в школу возить? Что вообще, мне делать дальше?!” Жизнь – вот так раз – и изменилась! И все нужно было начинать сначала.

С романами пришлось завязать, выполняя данное Афродите обещание верности. Со злопамятной богиней шутки плохи. Да теперь было и не до романов. Митька названивал, приглашал ее в кино. “Мить, у меня теперь жизнь, как ужасное кино”, – отнекивалась Ольга. Романы хорошо крутить, когда у тебя муж “олигарх”, родители все делают по дому, а охранник таскает сумки с продуктами прямо до холодильника.

Днем Оля работала, ночью плавала в ванне, а потом плакала в подушку, чтобы Алешка не слышал. По выходным возила детей к Димкиным родителям, где они все вместе собирали посылки “монастырскому затворнику”. Дмитрий из Тибета передавал всем приветы. Всем, кроме Ольги… Отчаянье и страх одиночества завладели ее душой. Омар Хайям так прокомментировал то, что случилось с героиней:

И вот однажды, около одиннадцати часов дня, когда уже не осталось сил переносить это бесконечное одиночество, случилось чудо.

Оля выбежала из дома во второй раз за это солнечное апрельское утро. Пока она отвезла Алешку в школу, пока кое-что доделала… До часу дня, ей, кровь из носа, надо было успеть сдать очередной баланс в налоговую инспекцию.

Около своей машины Оля увидела маленькую черную собачку, щенка, который, видимо, потерялся, и теперь даже не гавкал, а визжал на весь двор от отчаяния.

Увидев Олю, щенок обрадовался и вцепился лапками в ее ногу. Оля взяла щенка на руки. Щеночек был маленький-премаленький, совсем крошечный и плюшевый. Черный-пречерный, только пузико розовое. Глазки синие-синие, щенячьи. Черные ушки и влажный носик пуговкой. А хвостика у щенка не оказалось – вместо него торчали какие-то нитки. На руках пузатый щен стразу успокоился и лизнул Олю в лицо. Посмотрев на “стрелки” на своих колготках, Ольга подумала: “Ну, и ладно, колготки можно в машине снять. Нигде ведь не написано, что в налоговую инспекцию пускают только в колготках”. Она хотела было вернуть успокоившегося щенка на землю, но не тут-то было: он крепко вцепился в ее одежду своими зубками и всеми четырьмя лапками. И при попытке оторвать его от “обретенной мамы”, начинал испуганно верещать на весь двор.

“Маленький мой, но я не твоя мама, – пыталась объяснить щенку Оля. – И тебя, наверное, уже ищут. Куда мне тебя девать? У меня даже квартира, и та съемная…” Ольга отнесла щенка на травку, под деревья. Потом вернулась к машине, открыла дверцу, и тут ее отвлек телефонный звонок.

Это звонила Лена. – Ну, что, сдала?

– Нет еще, еду. А ты? (Оля.)

– Я уже сдала. Давай быстрее, там “дикие” очереди! (Лена.)

– Да у меня тут щенок, представляешь, вцепился мне в колготки… (Оля.)

– Какой щенок, Оль, время двенадцатый час?! (Лена.)

Ольга посмотрела на то место, где оставила щенка. Его там уже не было. Она заглянула под машину, посмотреть, не залезло ли туда это крохотное ушастое чудо. “Ну, слава богу, убежал куда-то. Пол, миленький, пусть он найдется, а то он такой маленький…”

“Пусть найдется”, – согласился солнечный бог.

Ольга завела машину. И вдруг увидела серьезно смотрящего на нее пузатика, лежащего на соседнем сиденье, посреди ее бумаг.

– Ты что здесь делаешь?! И как ты сюда попал? – удивилась Оля. “Не мог же он залезть в машину; машина высокая, а он – такая кроха?” – Ладно, пузатик, поедешь со мной в налоговую инспекцию. Сначала сдадим баланс, а то тетя Лена будет ужасно громко ругаться, а потом будем искать твоих хозяев. Только давай договоримся, машина – это средство передвижения, а не туалет. Договорились?

…

Уходя в налоговую инспекцию, Оля оставила щенку полотенце, которым она протирала окна в машине, чтобы он в него, в случае чего, мог пописать, и щенок самозабвенно занялся игрой в новую “игрушку”.

Благополучно сдав баланс, Оля тихонько подкралась к машине и заглянула внутрь. Плюшевый черный комочек мирно дремал на сиденье. Синие глазки были полуоткрыты. Но он сразу проснулся, как только она открыла дверцу, и радостно бросился к своей новой маме, опять облизав ей лицо своим шершавым язычком.

– Ну, что? Поехали искать твою настоящую маму? – спросила Оля.

Она принесла щенка домой. Позвонила соседке: – Валентина Павловна, добрый день.

– Добрый день, Оленька! Ой! Что это у тебя?! – удивилась Валентина Павловна.

– Щенок. Представляете, залез утром ко мне в машину. Не знаю, что мне с ним делать… Сейчас покормлю его чем-нибудь, и пойдем искать хозяев. Вы не знаете, что они едят, такие маленькие?

У Валентины Павловны когда-то была собака, болонка. – Я дам тебе кефир, – сказала она. – Только ты его подогрей. Оля, слышишь, обязательно подогрей, до комнатной температуры.

Щенок весь перепачкался в кефире, три раза пописал, один раз покакал и начал радостно носиться по квартире, как маленький пропеллер. Ольга бегала за ним, убирая опасные предметы с пути. Вдруг он перестал носиться и уснул. Прямо на лету. Она присела рядом на корточки. Щенок и во сне, продолжал бегать: лапки подергивались, глазки подсматривали… “Ему, по-моему, понравилось у меня дома, – подумала Оля, глядя на спящего щенка. – Ну, что я буду, как дурочка, ходить по чужим квартирам и спрашивать, не потерялся ли у кого-нибудь щенок? Лучше написать объявление и развесить его на ближайших подъездах…”

Когда Оля забрала Алешку из школы, она предупредила сына: – Алеш, у нас дома гости, но это не значит, что ты сегодня не будешь делать уроки.

– Гости? Кто? (Алешка.)

– Приедем – увидишь. (Оля.)

Когда открылась дверь, щенок бросился к ним навстречу.

– Мама, ты взяла щенка?! Ух ты! Какой классный! Почему ты мне ничего не сказала? Макс, привет! (Алешка.)

– Почему Макс? – удивилась Оля.

– Ну, мне же снилась собака, я тебе рассказывал, его звали Макс! Да ты ничего не помнишь, со своими балансами… (Алешка.)

– Почему ты решил, что это он, ну…что он – мальчик? (Оля.)

– Так видно же. (Алешка.)

– А почему у него в хвосте нитки? (Оля.)

– Некоторым породам хвостики купируют, ну, то есть обрезают. Мам, а он какой породы? (Алешка.)

– Откуда я знаю? (Оля.)

– Как это ты не знаешь?! Ты когда покупала, не спросила разве?

Или тебе подарили? (Алешка.)

Ольга покачала головой. – Нет. Он сам пришел…

– Как это сам?! (Алешка.)

– Видимо, потерялся. Залез ко мне в машину. (Оля.)

– Залез в машину?! Ну, ты, Макс, даешь! Как же узнать, какой ты породы? Точно не овчарка и не доберман. Мам, что же это за порода? (Алешка.)

– Я не знаю, сын. Да и какая разница? У тебя у самого – какая порода? (Оля.)

– Да, точно, все равно, какая порода, хоть двортерьер. Такой классный пес! Макс, ты теперь – Макс. (Алешка.)

Макс, от того, что он стал Максом, был счастлив даже больше Алешки. Он облизал все его лицо.

– Мам, я ему тоже понравился. (Алешка.)

– Алеш, это не наш щенок, его надо отдать хозяевам… (Оля.)

– С какой это стати? Он залез к тебе в машину? Значит, он выбрал тебя. Теперь это наш пес! – Макс опять облизал Алешку. – Ну, вот, видишь? Будет он чужих облизывать!

В квартиру позвонили. Это пришла соседка. – Ну, как тут наш щеночек?

– Валентина Павловна, это Макс! Вы про него уже знаете? (Алешка.)

– Знаю, знаю. Я вот ему кашу сварила. Вы его, наверное, еще и не кормили? (Вал. Павл.)

– Он съел весь кефир. (Оля.)

– Так это когда было? Макс, маленький мой, ты голодный? (Вал. Павл.)

Вместе с кашей Валентина Павловна принесла заодно и миску. Макс с огромным аппетитом съел всю кашу и удивленно посмотрел на Валентину Павловну: – Это все?

– Маленьких щенков, Оля, кормят четыре-пять раз в день. И у него постоянно в миске должна быть чистая вода. Он какой породы, Алеш? (Вал. Павл.)

– Этого я пока не знаю. Мама говорит, двортерьер. (Алешка.)

– Нет, – сказала Валентина Павловна. – Вы посмотрите, какие у него крупные и крепкие передние лапы. Вырастет, будет огромный пес. Красивый, огромный будет пес. Какая у него шерсть, жесткая, блестящая… Да, но собака, имейте в виду, это большая ответственность. Регулярная еда, прогулки. А щенок – это, вообще, исчадие ада. Что-то у вас попахивает… (Вал. Павл.)

– Чем? – не поняла Оля.

– Оля, да у тебя посредине гостиной куча не убрана! (Вал. Павл.)

– Как, опять?! Я же убирала! (Оля.)

– Ой, мам, смотри, а сколько здесь луж… (Алешка.)

– Лужи тоже надо сразу вытирать, а то от паркета останутся рожки да ножки. И лучше застелить пол газетами. Алеш, пойдем со мной, у нас у деда целые подписки хранятся… (Вал. Павл.)

Оля вытирала лужи, а Валентина Павловна и Алешка закрывали пол газетами, которые Макс радостно рвал на маленькие кусочки.

– Алеш, мы не можем оставить щенка, потому что я работаю, и мы живем с тобой в чужой квартире… (Оля.)

– Мам, все работают, но у многих есть собаки. Собака – это же… Ну, как ты не понимаешь?! Это же лучший друг! Я сам буду с ним гулять! (Алешка.)

– А кто его будет кормить пять раз в день? (Оля.)

– Кормить буду я, – сказала Валентина Павловна, – когда вы на работе и в школе, а то мне скучно жить без собаки. Гулять с ним пока не надо…

– Почему? (Оля.)

– Пока не сделаны основные прививки – на улицу выходить опасно. А потом, когда он вырастет, гулять с ним и кормить его, вы уже сможете сами. Взрослые собаки едят всего два раза в день: утром и вечером. И гулять с ним надо будет тоже два раза: утром перед работой и вечером после работы. Ну, не в одиннадцать часов вечера, конечно! – Валентина Павловна назидательно посмотрела на Олю. – Так что придется тебе, дорогуша, домой приходить пораньше…

– Нет, это невозможно! Это очень большая ответственность! Я сейчас напишу объявление, о том, что мы нашли щенка. Придется тебе, Алеш, развесить их на ближайших автобусных остановках и на подъездах. (Оля.)

Алешка хотел было возмутиться, но Валентина Павловна приложила палец ко рту и подмигнула Алешке.

– Я развешу, конечно, но вряд ли кто позвонит, – хитро улыбаясь, сказал Алешка.

…

Когда Алька узнала от брата, что у них “завелся” Макс, они кричала на том конце провода так громко, что немедленно хочет к маме, что было слышно на этом конце и без телефонной трубки. Пришлось Ольге забирать ее на полпути между двумя квартирами.

…

– Ой-ой-ой! Какой он хорошенький! – Алька аж задрожала от желания взять Макса на руки.

– Его нельзя брать за пузо! – остановил порыв сестры Алеша. – Давай я покажу тебе, как правильно держать щенков на руках.

– Хорошо, покажи, – Алька даже не стала спорить с братом, как обычно. Она готова была сделать, все что угодно, лишь бы только ей дали подержать это ушастое синеглазое чудо.

Иллюстрация. Макс: маленькое чудо.

Фотография Тырченкова А.В. (Цвет. илл. 16)

В пятницу вечером, Ольга, разговаривая с соседкой, удивлялась: – Странно, так никто и не позвонил по объявлению…

– Видно он убежал откуда-то издалека, он вон какой шустрый, да Макс? – улыбнулась Валентина Павловна.

Алешка только усмехнулся. Было бы удивительно, если кто-нибудь позвонил по объявлениям, которые он собственноручно разорвал на мелкие кусочки и выбросил в мусоропровод.

– Поедем завтра на Птичий рынок. Покупать корм, игрушки и все необходимое этому “исчадию ада”. Надо его хоть чем-то занять, а то он разгромит нам чужую квартиру… (Оля.)

– Ура! Ур-ра! Ур-ра! – детям было понятно, что мама и сама влюбилась в Макса, и теперь у них есть пес, правда, непонятно какой породы. За этим, как обычно, последовали клятвы со щенком гулять, учиться на “отлично” (со стороны Алешки) и во всем маму слушаться (со стороны Альки).

На следующий день они обошли весь Птичий рынок и не нашли ничего похожего на Макса. Алька была на Птичке впервые, и от удивления рот у нее не закрывался всю дорогу.

– Наш Макс – зверь какой-то непонятной породы, – резюмировал Алешка.

– Какого же размера мы будем покупать ему кроватку? – растерялась Ольга.

– Мам, давай купим самую большую… на всякий случай. (Алешка.)

Около выхода Алешка с Алькой задержались у книжного развала.

Алешка спрашивал у продавца, к какой породе мог бы принадлежать их пес…

– Мама, мама, а я нашла Макса! – вдруг закричала Алька.

И точно на обложке одной из книг красовался маленький Макс – один в один – “Все о шнауцерах. Ризеншнауцер”, – прочитала Ольга название книги. – Что же это за зверь такой? Вы, случайно, не знаете?

– Это очень серьезный пес, – ответил продавец. – Ризены вырастают до семидесяти сантиметров в холке. Собака очень сильная и чрезвычайно характерная. Женщине с такой собакой не справится… Где, дети, ваш отец?

– Мой папа живет с чужой тетей, потому что она – толстая, – сообщила продавцу Алька.

– Это потому, что она беременная, – разъяснил ситуацию Алексей.

– А еще потому, что твой папа Вася – дурак! Но и папа Саша тоже вряд ли справится с такой собакой, он с болонкой-то не справлялся… А вот дядя Дима точно бы справился!

– Понятно, – сказал продавец, выслушав Алешкин монолог. – Это называется трудное детство. Бывает… Вот вам, дамочка, телефон хорошего кинолога.

– Алеш, а причем здесь кинолог? Кинолог – он чем занимается, кино? – спросила Ольга, когда они купили книгу про Макса и отошли от прилавка.

– Мам, ты что, ненормальная? Кинолог – это тренер для собак. (Алешка.)

Все выходные Алешка и Оля штудировали книгу о ризеншнауцерах. Алешка был в полном восторге: – Мама! Это – такая собака!! Я даже не представлял себе, что бывают такие собаки! Нам с ним очень повезло. Я тебе сейчас прочту, послушай.

“Ризеншнауцер – непревзойденный сторож, великолепный охранник. Ему даже не нужно объяснять, в чем заключается функция сторожа. Скорее, его придется удерживать от слишком рьяного выполнения этих обязанностей, которые он сам на себя возлагает еще в щенячьем возрасте.

Ризеншнауцер – надежный и преданный друг, разумный и исключительно внимательный. Неутомимый следопыт, азартный преследователь и яростный защитник. Лучший из спортсменов, отличный буксировщик, великолепный пловец…

Тому, кто не выносит энергичный стиль жизни, не стоит связываться с этой собакой – ей нужен компаньон, способный понять его взгляд на жизнь и оценить его достоинства…” В общем, мам, тебе надо срочно жениться, – сделал вывод Алешка.

Ольга с удивлением посмотрела на сына.

– Может быть, ты женишься на дяде Диме, когда он вернется из Тибета? Я уверен, что он с Максом справится… (Алешка.)

– Когда мы решили оставить Макса, кто-то обещал мне, что будет заниматься его воспитанием. Я ничего не перепутала? – Ольга расстроилась: получалось, что женщине, без приличного мужчины, даже собаку завести проблематично.

Макс, действительно, был ризеншнауцер. Но не обычный шнауцер. Такое важное дело – появление в семье щенка, конечно, не обошлось без вмешательства Небесного куратора. Аполлон любил людей, но животных он любил больше. В его храмах никогда не приносили в жертву животных.

Так как Аполлон владел облаками, пасущимися на бескрайних небесных лугах, и огромными стадами крупного и мелкого рогатого скота на земле, у него была извечная проблема всех пастухов – как эти стада сохранить.

Проблема была решена, когда в 1909 году, на мюнхенской выставке, Пол увидел ризеншнауцеров. Он не поленился, слетал в Баварские Альпы, и в нагорье между Лехом и Изаром-Инном взял себе пару “баварских волкодавов”. Интеллект этой “деревенской собаки” превзошел все его божественные ожидания.

Ризен оказался близок Аполлону и по духу: в нем сочетаются прямо противоположные качества – от нежности до неукротимой ярости, от детской непосредственности до хватки дикого зверя. Он всегда разный, непредсказуемый, но любит традиции, ритуалы и порядок. Он сам придумывает себе обязанности и самозабвенно их исполняет. Ризеншнауцер всегда имеет относительно всего происходящего собственное мнение и никогда не действует, пока не взвесит все “за” и “против”. К тому же у ризена неистребимая жажда познания и новых впечатлений, и как следствие – всегда хорошее настроение. Он наделен природным темпераментом, высоким интеллектом, острым умом и бесконечным желанием действовать.

С тех пор Пол занялся разведением ризенов, которые не только самостоятельно охраняли его несметные стада, потому что у солнечного бога были и другие многочисленные обязанности, но и работали “по совместительству” ангелами, обучая людей безусловной любви, внося в их жизнь радость и счастье. Аполлон считал своей обязанностью избавлять людей от многочисленных неприятностей, которые люди умудрялись создавать себе на ровном месте, и ризеншнауцеры были ему в этом незаменимыми помощниками.

Макс был ангелом Аполлона, которого бог “подкинул” Ольге, чтобы научить ее принципу Солнца – принципу безусловной любви.

Если вам, дорогой читатель, ни с того ни с сего, под ноги прямо с неба, упадет щенок или котенок – рискните и возьмите его в свой дом. А если у вас полным полно проблем, тем более возьмите. Не пожалеете.

Диалоги о разводе

Узнав, что Алька – не его дочь, Василий не поверил. “Но раз так, – сказал он Владимиру Николаевичу, – теперь она тем более ничего не получит!”

Как и предполагал Владимир Николаевич, бракоразводный процесс затягивался. Но у него были “железные” нервы, а Ольга в процесс не влезала, предоставив всему идти своим чередом. Она готова была смириться с имущественными потерями. Деньги на жизнь у нее пока были. “Когда закончится “эпопея” с разделом имущества, я организую небольшую фирму. Мне с детьми хватит. Достроим с отцом дом, будем с Максом жить на даче… Я справлюсь!” – успокаивала себя героиня.

Вася звонил Альке, спрашивал у нее, когда они с мамой поедут к бабушке Тане, и тоже приезжал к Ольгиным родителям, чтобы вести “диалоги о разводе”. Альке он всегда привозил подарки. Это он Ольге и Владимиру Николаевичу объяснял, что “раз она не его дочь – он ее теперь не любит”. На самом деле Вася Альку любил.

– Оль, может быть, ты все-таки передумаешь со мной разводиться?

– Может быть. Но как быть с тем, что у тебя родился сын? (Ольга.)

– Причем здесь это?! От сына я не отказываюсь, но я не хочу с тобой разводиться. Сыну я алименты буду платить… (Вася.)

– Зачем мне нужен муж, у которого двое внебрачных детей?! (Ольга.)

– Кто бы говорил?! Оль, а давай ты к нему еще раз слетаешь, спросишь, женится ли он на тебе? Он тебе ответит “нет”, и мы не будем разводиться. (Василий.)

– Куда я должна лететь? (Ольга.)

– Ты не придуряйся, к адвокату своему. (Вася.)

– Нет, я не полечу. (Оля.)

– Почему это? (Василий.)

– Потому что он – неадекватный. Я с ним боялась встречаться, когда он здоровый был. А теперь, может у него крышу окончательно

снесло? (Ольга.)

– А ты хочешь, чтобы он с нашими детьми общался?! (Вася.)

– Шизофреники к детям хорошо относятся… (Оля.)

– Давай я с тобой слетаю, если ты одна боишься. (Василий.)

– Вась, ты как ребенок. Мы с тобой разводимся, а ты: “давай я с тобой слетаю../' (Ольга.)

– А я не хочу с тобой разводиться! (Вася.)

– Отстань от меня! (Ольга.)

– Оль, ну зачем он тебе? (Василий.)

– Что ты привязался ко мне? Успокойся, он на мне не женится… (Ольга.)

– Вот и я говорю, что не женится. (Вася.)

– Тогда чего ты опасаешься? Когда мы с отцом достроим дом, мы переедем жить на дачу, и никто на мне уже не женится. Ты будешь приезжать к нам в гости, теща будет тебя кормить. Алька очень радуется, когда ты приезжаешь… (Оля.)

– Фиг-два, никто на тебе не женится! В интернете уже очередь организовали. Все же думают, что ты богатая разведенная жена “олигарха”, а ты просто дура! (Василий.)

– Вась, я тебя никогда не оскорбляю. (Ольга.)

– Я тоже тебя не оскорбляю – мне тебя жалко. Выйдешь замуж за какого-нибудь идиота, будешь потом всю жизнь локти кусать. (Вася.)

– Да кому я нужна? У меня трое избалованных детей. Мне тридцать один год. Характер у меня… сам знаешь, какой. Готовить я не люблю, хозяйство вести не умею. Только деньги считать могу, да и то, чужие… (Ольга.)

– Зато ты красивая, Оль. Ты в последнее время стала такая красивая… – Василий предпринял очередную попытку к интимному сближению.

– Нет, Вась, вот это – нет! – безапелляционно заявила Ольга.

– Почему это?! Мы ведь еще не разведены даже… (Василий.)

– Потому, что я обет дала. Понимаешь? (Оля.)

– Даваемые обеты выполняются редко. Ты что собралась спать только с этой рыжей сволочью?! – догадался Вася.

– Ты откуда знаешь, что он рыжий? (Ольга.)

– Так он же на нашего Алешку похож? (Василий.)

– Это Алешка на него похож. (Оля.)

– Какая разница! (Вася.)

– Знаешь, какой обет? Спать только с тем, кто меня любит. И только с тем, кого я люблю. Хотя, по большому счету, я этот обет никогда и не нарушала… (Ольга.)

– Так я тебя люблю. (Василий.)

– Ты же мне постоянно изменял? (Оля.)

– Все мужики изменяют своим женам… (Вася.)

– Ты у всех спрашивал? (Ольга.)

– Этот рыжий черт, даже если он отбил себе все мозги и женится на тебе, будет тебе изменять! Если, конечно, у него осталось, чем изменять… (Василий.)

– Я найду такого, который изменять не будет, или буду жить одна. (Оля.)

– Я и говорю, что ты – дура. Одной скучно. (Вася.)

– Ну, не совсем одна… У меня же есть дети и Макс! – улыбнулась Оля.

Василий к таким разговорам готовился. За время развода он объехал всех, кто мог сообщить ему какие-либо сведения о Дмитрии. Вася за информацию платил, денег не жалел, правда, страстно торговался. Он всегда торговался. Потом устраивал Ольге “нравоучительные лекции”. Оле было смешно и хотелось послать его куда подальше, но Вася выискивал удивительно интересные факты из Димкиной биографии. Он даже познакомился с его бывшей женой, с Аней.

– Оль, а я был у его жены, – сообщил как-то Василий.

– У чьей? (Ольга.)

– Дмитрия твоего. Ну, у бывшей. Он же перед Тибетом развелся, сволочь! (Вася.)

– Зачем? – удивилась Оля.

– Я не знаю, зачем он развелся. Ребенок у нее, по-моему, не от него… (Василий.)

– Зачем ты у нее был?! (Ольга.)

– Интересно было посмотреть, какие девушки нравятся твоему адвокату. Могу тебе сообщить, что ты – не в его вкусе. Анюта – девушка молодая, очень высокая и страшно красивая. Блондинка… волосы у нее аж до задницы, – Вася показал на себе, какой длины у Ани волосы. – Ноги длинные. Размер ноги – больше, чем у меня, но формы очень аппетитные…

– Вась, я знаю, что она красивая, я ее видела, она же у Владимира Николаевича работала. Дальше что? (Оля.)

– Живет красавица-Анюта с каким-то мужиком в квартире твоего адвоката. Мужик такой конкретный жлоб в семейных трусах.

Я ее спросил, почему она не поехала в Тибет мужа спасать, а она мне ответила, что инвалидами не интересуется. Я ей объяснил кто я и чего мне надо – тогда она заявила, что за деньги расскажет мне все, что я захочу услышать. (Василий.)

– Ну и? (Ольга.)

– Я предложил ей пять тысяч баксов за обстоятельный рассказ, включая “интимные подробности”. (Вася.)

– И что? – рассмеялась Оля.

– Что, что? Часа три не мог ей рот закрыть… (Василий.)

– Отдал пять тысяч баксов?! (Ольга.)

– Отдал, конечно, раз обещал. Могу теперь тебе все перессказать… (Вася.)

– Вась, ты с ума сошел? Да я знаю, что он по бабам ходит, что пьет, я знаю. Зачем ты ей деньги отдал? Или так понравилась? (Оля.)

– Да нет, Оль, он не просто “ходил по бабам”. Он приводил их к себе на квартиру по две-три-четыре штуки, представляешь?! Параллельно, не последовательно! И устраивал настоящие оргии… Я, между прочим, такого никогда себе не позволял! (Вася.)

– Так в чем дело? Позволь. (Ольга.)

– И он не просто пьет, он – алкоголик! (Василий.)

– Это – не правда, не в кого ему быть алкоголиком. Ты же знаешь Владимира Николаевича? (Оля.)

– Причем здесь Владимир Николаевич? У него не врожденный алкоголизм, а приобретенный! (Вася.)

– И в чем это выражается? (Ольга.)

– Его в субботу утром таксисты приносили домой: он был в таком состоянии, что даже сам не мог до двери дойти…. (Василий.)

– И ты считаешь это алкоголизмом? (Оля.)

– Ну, конечно! (Вася.)

– И ему надо лечиться? (Ольга.)

– Однозначно! (Василий.)

– Но тебя тоже по утрам в субботу охранники домой приносили. Я рада, что ты признал, что это алкоголизм. Лечись! (Оля.)

– При чем здесь я?! (Вася.)

– При том. Ты Дмитрия исчадием ада представил, а чем ты от него отличаешься? В чужом глазу соринку видишь, в своем – бревна не замечаешь? (Ольга.)

– Оль, ну хорошо, пусть я такой же, как он. Пусть! Но у меня баб – меньше. Честное слово, меньше! А вот бабок – больше… (Василий.)

– Да, “всецело предаться одному пороку нам мешает лишь то, что у нас их несколько”. Ладно, ты меня убедил. Вообще-то я и не собиралась идти к Дмитрию замуж проситься. Я даже в Тибете с ним не разговаривала: как только он пришел в сознание – я улетела. Просто я должна была помочь его родителям. А сам он ко мне вряд ли не придет. Так что вопрос о замужестве закрыт. (Оля.)

– А вдруг он головой долбанулся так, что забыл, что он тебя ненавидит? Возьмет и придет! Ты же его спасла… (Вася.)

– Нет. Я только молилась за него и помогла организовать лечение. Да никто ему и не скажет, что я у него была… (Ольга.)

– А то он дурак – сам не догадается… (Василий.)

– Да тебе то что?! Я с тобой развожусь не из-за него! Мне врать надоело… (Оля.)

– Ну, не хочешь врать – так и не ври. Можешь мне не изменять. (Вася.)

– А ты сможешь мне не изменять? (Ольга.)

– Конечно, смогу. Я теперь буду изменять аккуратно, – пообещал Василий.

– Аккуратно? Как там Ирина Николаевна себя чувствует? (Оля.)

– Как-как… Хорошо! Вот баба – дура. Говорю ей: не люблю тебя, жить с тобой не буду, будешь требовать алименты – вообще расстреляю! (Вася.)

– А она? (Ольга.)

– Говорит, что алименты требовать не будет… (Василий.)

– Женись на ней, Вась. Это идеальный вариант. (Оля.)

Проделки Макса в чужой квартире

Сдав годовые балансы, Ольга сказала Лене, что больше помогать ей не в состоянии, и попросила до осени ее не трогать.

– Почему это? – удивленно спросила Лена.

– Потому что у меня теперь трое детей, и один из них – очень быстро бегает и все подряд грызет, и за ним нужен “глаз да глаз”. Валентина Павловна не справляется….

– У тебя, что, наконец-то проснулся материнский инстинкт? – догадалась Лена.

Алька вместе со своим кризисом роста опять переселилась к маме, где ей, в связи с появлением “младшего ушастого братика”, была предоставлена полная самостоятельность в самовыражении. Разрабатывать картины страшной мести теперь было некогда – надо было спасать от вездесущего Макса свои игрушки и обувь.

Аля окончательно определилась со своим местом жительства:

– Пап, я тебя очень люблю, больше чем маму, конечно, – сказала она Василию, – но Макс… Мама одна с ним не справится, а ты… приезжай к нам в гости!

…

Юный шнауцер Макс был настоящим “энерджайзером хаоса”. Он ни минуты не мог “сидеть без дела”. Он исследовал и пробовал на зуб все, что попадалось ему “под лапу”: книги и бухгалтерские документы, разбросанные по квартире игрушки, обувь и одежду, карандаши и ручки… Особенно ручки. Он грыз их на кровати, основательно разгрызая до мельчайших подробностей. После такой “исследовательской деятельности” белье приходилось выбрасывать из-за чернильных пятен.

Макс обожал терзать и “убивать”, словно добычу, меховые шапки, вязаные шарфы, носки и варежки, которые умудрялся доставать из шкафов. Он очень “уважал” детские книжки и Алешкины учебники. Также ему нравились все кожаные вещи, потому что они классно пахли – ремни, забытые на стуле, перчатки, дорогущие Ольгины туфли…

Оставленная без присмотра пища моментально поедалась ушастым “троглодитом”. Однажды у Альки упал брикет мороженого на пол, так она даже не успела наклониться, как Макс уже проглотил мороженое. Алешка с Алькой испугались, что он отморозит себе внутренности, и прикладывали к нему теплую грелку, пока не пришла мама.

Так как щенка до трех-четырех месяцев, пока не будут сделаны основные прививки, не желательно выпускать гулять с другими собаками, Макс гулял, писал и какал прямо в квартире. Он уписал весь пол, так что к лету золотистый паркет стал черным, и Ольга “попала” на капитальный ремонт. Но этого Максу показалось недостаточно: он пристрастился вытаскивать из размокшего пола паркетины, и, думая, что это палочки, обгрызал их со всех сторон. Алешка потом аккуратно укладывал паркет на место, приклеивая его на клей “Умелец”.

– Принесите ребенку палок с улицы, – посоветовала Валентина Павловна. Она всегда была на стороне подрастающего поколения.

Книгу о себе Макс прочитал от корки до корки, и разорвал ее на мелкие кусочки.

– Мама, наш шнауцер, в прямом смысле слова, сгрыз “гранит науки”. (Алеша.)

– Макс, самопознание – это здорово, но как нам тебя растить без инструкции? – поинтересовалась Ольга у довольного содеянным актом вандализма, щенка.

– Этого я не знаю, но книжка была вкусная и хрустящая, – облизнулся Макс.

– Мам, теперь у него внутренний механизм самоконтроля, раз он сожрал инструкцию. (Алешка.)

Когда Оля открывала дверь, Макс проскальзывал под ногами, кружился юлой по лестничной клетке и врывался в квартиры к любопытным соседям. Пожилой писатель, визжал во время таких визитов, словно женщина, наступившая на таракана, и обзывал щенка “Мефистофелем”, а потом объяснял Ольге по телефону, что “работать в таких условиях он не может”.

Оля, когда уходила по делам, поручала Макса Валентине Павловне. Его нельзя было оставлять в квартире одного, потому что от скуки он “учинял” погром, даже если ему оставляли включенным свет и приемник.

“В гостях” у Валентины Павловны Максу было намного интереснее. Там он “воровал” пищу у мужа соседки. Александр Иванович был очень болен, у него был цирроз печени, и он уже почти не вставал с постели. Валентина Павловна готовила еду и оставляла ее на столике возле кровати. Вечно голодное, юное, растущее, “ушастое создание” поедало приготовленные на пару “котлеты и каши”. Свой корм Макс тоже съедал с удовольствием. В результате он рос, как “на дрожжах”.

Однажды, когда Ольга занималась уборкой, а Алька с Максом носились по квартире соседей, Макс умудрился попасть под ноги еле передвигающемуся Александру Ивановичу, и тот упал, придавив щенка. Макс завизжал так, что Ольга, бросив свои дела, срочно прибежала к соседям.

Щнауцеренок лежал, не шевелясь, только еле слышно попискивал. Все вокруг ужасно перепугались. Валентина Павловна ругала мужа, что он придавил “это крохотное невинное создание, этого ангела во плоти”. Несчастный Александр Иванович, чуть не плача, пытался доказать, что он “придавил его не сильно, и тем более, не специально”. Оля же, обливаясь слезами, принесла Максика домой, и сказала, чтобы дети немедленно собирались в ветеринарную клинику.

Через десять минут все уже сидели в машине. Был поздний вечер, и ехать пришлось в центр города, в дежурную клинику на Цветном бульваре. “Бездыханный” щенок лежал на коленях у Алешки. Алька в голос ревела на заднем сидении. Ольга шмыгала носом и терла глаза носовым платком, так как слезы мешали вести машину. Алешка гладил Максика по голове и умолял его “не умирать”, потому что “он любит его больше всего на свете”

Когда приехали в клинику, Алька, увидев очередь, завизжала сиреной скорой помощи, поэтому доктор вышел из кабинета и спросил, что случилось. Обследовав “больного” вне очереди, он рассмеялся и сказал Максу: “Ах ты, ушастый симулянт! Напугал всех до смерти! Ну-ка, немедленно вставай на лапы!”

От этих слов Макс, действительно, вскочил на лапы, и радостно забегал по клинике – раз его уже вылечили. Доктор налил счастливой Ольге валерьянки и объяснил, что строение собаки на самом деле такого, что падение на него мягкого человеческого тела не может вызвать серьезных повреждений, а поведение щенка можно объяснить испугом: так что если других жалоб нет, то он пойдет лечить настоящих пациентов…

Но тут с оглушительным криком: “Где этот ветеринар, или я сейчас всех здесь перестреляю!” в ветлечебницу ввалился здоровенный детина, длиной два, шириной полтора метра – с огромным чемоданом в руках.

– Мужчина, а что у вас в чемодане? – поинтересовался доктор.

– Аполлинарий! – гордо ответил “новый русский” любитель экзотических животных.

– Аполло… кто? – удивилась Алька. А кто это?

– Мой единственный друг, – расплылся в улыбке дядя. Он поставил чемодан на пол и открыл его. В чемодане лежал огромный удав, такой же толстый, как его хозяин.

Очередь, которая собиралась возмутиться очередным внеочередным вторжением, замерла в глубоком почтении…

– Ничего себе, – сказала восхищенная Алька. – Мама, он похож на Пифона, на которого Аполлон охотился…

– Я сейчас сам тут устрою охоту! – заорал огромадный дядя и достал пистолет. В клинике установилась гробовая тишина. Кошки, собаки, люди втянули морды и головы в плечи. Даже белка, которая шелушила в колесе орехи, перестала заниматься ерундой – вопрос стоял о жизни и смерти.

– Так ты вылечишь моего друга или как?! – испытующе посмотрел дядя на доктора.

– Ну, конечно, дорогой мой! Разве у меня есть выбор? Слава богу, что ваш друг не крокодил… Поднимайте своего Аполлинария и пройдемте в кабинет… Граждане, наберитесь, терпения. Я обязательно всех приму, – обнадежил доктор очередь.

– Прямо как мой папа! – сказала Алька. – Да, мам? Этот дядя похож на папу…

– Мам, может подарить Васе удава, чтобы он оставил тебя в покое? (Алешка.)

– Я не согласен! Ваф! – звонко гавкнул “вылеченный” Макс. Удав произвел на него впечатление…

В машине Оля позвонила Валентине Павловне, чтобы успокоить ее.

– Ну, слава богу, а то мой старик собрался уже умирать, чувствуя себя виноватым… (Вал. Павл.)

…

Когда дети начинали играть с Максом в активные игры, Ольга уже не обращала внимания на визги, крики и лай, на грохот падающих на пол предметов и на звон бьющейся посуды. Она никогда не наказывала детей, а кроху-ризененка вообще не могла обидеть. (Разве можно наказывать детей за игры?!)

Вообще ни детей, ни собак бить не рекомендуется. Взрослые являются гарантами безопасности, как сказал доктор Курпатов, и должны оберегать детей от опасностей внешнего мира. Как же может “гарант безопасности” наказывать?! Тогда из мамы и папы он превращается в агрессивный блок НАТО, который “защищает” народы и страны от неугодного США диктатора, бросая бомбы на города, почему-то рассчитывая, что эти бомбы попадут прямиком в несговорчивого диктатора, минуя мирных жителей.

Что касается щенков – лупить их бесполезно. Во-первых, если собака “вошла в раж”, то она не почувствует боли; во-вторых, вы только испортите отношения со щенком. Эффективен легкий шлепок, сопровождаемый комментарием своих действий в грозном тоне. Если же этого недостаточно, поступайте, как вожак в стае: схватите щенка за шиворот, встряхните, а если и этого мало – придавите его к земле (только не душите!), и держите до тех пор, пока нарушитель порядка не подчиниться и не успокоиться.

Если собака периодически не слушается, обратите внимание на свое собственное поведение. Скорее всего, проблемы с психикой у вас, а не у собаки.

Ризен, как и любой другой пес, не способен на гадости лишь для того, чтобы “насолить” вам или испортить настроение, он просто дает выход своей бьющейся через край энергии. Покупайте ему игрушки, “косточки”, приносите с улицы палочки, чтобы он был чем-нибудь занят.

Неугомонный Макс часами носился по квартире, а когда уставал – засыпал на лету, и тогда в квартире ненадолго наступала тишина. Во сне Макс дрыгал лапками – продолжать бегать и играть.

Шнауцер очень хотел “чему-нибудь” научиться. С двухмесячного возраста до года собака находится в стадии наибольшей восприимчивости. Макс теперь бегал по дому в маленьком ошейнике, и Алешка, играя с ним, учил его основным командам. Так как маленький щенок быстро устает и ему не хватает внимательности, с командами его лучше знакомить в процессе игры. Одно упражнение – перерыв на игру.

Команды надо подавать ровным, спокойным голосом. Пес хорошо различает именно звучание команды и интонацию. На него наиболее эффективно воздействует тон вашего голоса, а не громкость. На начальной стадии обучения достаточно и пятиминутных занятий, которые желательно заканчивать положительными эмоциями, похвалой щенку, лакомством. Лучше ежедневно повторять отработанные команды. Не скупитесь на ласку и открыто демонстрируйте щенку свою радость при его правильном поведении.

За два месяца проживания Макса в съемной квартире, квартира была разгромлена, а жизнь Ольги кардинально изменилась. Права была книга “О ризеншнауцерах”: “если у вас завелся шнауцер, не торопитесь планировать свою дальнейшую жизнь. Пес обязательно внесет в нее коррективы”.

Макс внес в жизнь семьи массу положительных эмоций. Благодаря его активной жизненной позиции, Ольга и дети пережили развод с Васей спокойно. Теперь все ждали окончания учебного года, чтобы переехать жить на дачу, в основном из-за “буйств и бесчинств” неугомонного ризеншнауцера.

Татьяна Алексеевна была против этой затеи: “Тебе надо идти работать в какую-нибудь крупную структуру, чтобы выйти замуж, раз ты, глупая, Васю бросила, а не хоронить себя в деревне!” А Владимир Иванович дочку поддержал: “Уж там-то Максу будет где “развернуться”!

Прикосновение к тайне дзэн [87]Философская система дзэн произошла от буддизма, но по некоторым существенным пунктам она расходится с первоисточником. Дзэн – это путь одиночества, на котором человек берет на себя ответственность за свои мысли, слова и поступки. Дзэн-буддизм отказался от всех религиозных традиций и ритуалов. Дзэн – это спонтанное понимание, внезапное внутреннее озарение и познание действительности.

(Тибет)

Читая книги в монастыре, наблюдая за изменениями природы, медитируя и размышляя, Дмитрий нашел свою веру. Вера, как и положено, пришла изнутри. И это был не буддизм, и не христианство, и не ислам – это была его собственная вера в счастье. Она не дала ответы на все вопросы, но наградила решимостью добиться цели. Да и цель теперь была сформулирована предельно четко.

“Надо же, вроде такая беда – переломал себе все кости, а вышло наоборот. Остановился, задумался, разобрался… Как здорово, господи, что я свалился, и свалился так удачно!” – Дима радостно присвистывал от удовольствия. Еще бы, он прочитал почти все Ольгины книги. Чем больше читал, тем лучше понимал, что он – полный дурак, и быстрее бы ему уже выздороветь и начать жить нормальной жизнью…

Дзэн-буддизм герой оставил на закуску, название книги его пугало: “Верхом на быке вернуться домой”. Читая о стадиях к просветлению в дзэн-буддизме, Дима переходил от ступени к ступени легко и уверенно. “Нормально, видимо я дочитался уже до пределов возможностей моего мозга – все понимаю…”

“Я смотрел, но не видел; слушал – но не слышал; я часто ел не потому, что хотел, а потому, что пришло время обедать; я занимался любовью – но не любил и не чувствовал любви; я “делал” бизнес, вообще не понимая, что делаю. Я не жил, я только думал. Думал вчера, думаю сегодня, буду думать завтра… О чем? – о проблемах, которые сам себе создал”.

Дима несколько месяцев пытался остановить бег своих сумасшедших мыслей с помощью медитации. Мысли победить пока не удалось, но в голове появилось много свободного места и чистого света. Правда, дряни всякой, ненависти, злобы еще тоже осталось… Но дорогу осилит идущий.

3. Верхом на быке вернуться домой

Сэнсэй Гекусэй Дзикихара

Герой стал по-другому смотреть на свои проблемы, спокойнее и как бы со стороны. Стал обращать внимание на многое такое, на что раньше не обращал. Да и задумываться стал о многом, о чем раньше не задумывался. Это было, как оказаться в новой стране – без гида, без словаря и без денег. Чувствуешь себя очень неуверенно, зато становишься внимательным, и приходиться доверять собственной интуиции. Теперь он не бежал от проблем, а концентрировался на них – на своих чувствах, поступках, действиях – и начинал видеть все в другом свете. Оказалось, что все в его жизни было неспроста, и никто не виноват в его бедах, и ничего еще не поздно изменить…

Конечно, укоренившиеся привычки будут сбивать с пути. Но это не страшно, потому что он уже видел этот путь. Еще пару месяцев – и выработаются новые позитивные привычки. Достижение счастья – это ежедневная работа. Важно медитировать ежедневно. “Я упрямый, я сумею!”

Очень важно не только карабкаться на гору – добиваться той цели, которую себе поставил, важно научиться просто сидеть на равнине – ждать и понимать. Димка дошел до середины книги… и уснул. Трижды он пытался дочитать ее до конца… и не мог. То засыпал, то нужно было что-то делать. “Что за черт!” Потом понял: он пока здесь, на плато. Сама его жизнь – как учение дзэн – путь, который проходит человек, а он пока еще не дошел даже до середины. А дальше он должен преодолеть сложности – и вернуться домой! А дальше – будет дальше…

“Да, дзэн – удивительное учение, – думал Дмитрий. Я прошу прощения, что коснулся чуда, может и понял все не так: просто моя цель – не изучение практики дзэн, моя цель – счастье, любовь и семья… Ну, ничего себе, я сказал! И мир не перевернулся, и камни с гор не посыпались”.

…

Правильно сказал британский историк Арнольд Тойнби, что спустя сотни лет важнейшим событием нашей современности, оказавшим влияние на все последующее развитие человечества, будут считать не открытие атомной энергии, не полет в космос, не компьютеры, не научные открытия и другие достижения нашей техногенной цивилизации, а приход буддизма с Востока на Запад.

Дима еще долго находился под впечатлением книги о дзэн-буддизме. Окружающая паутина действительности поразила его воображение. В XII веке дзэнский мастер Гоань сочинил стихи к картинам “Поиски быка”, описывающим духовное путешествие. В XVII веке в Японии китайскими монахами была основана буддийская дзэнская школа Обаку. Эта школа славилась своими мастерами каллиграфии. В конце XX века Сэнсэй Гекусэй Дзикихара еще раз нарисовал эти картины. Джон Дайдо Лури, настоятель монастыря Дзэн-Маунтин (штат Нью-Йорк, США) написал книгу “Верхом на быке вернуться домой” Прекрасная русская женщина (оставим в стороне ее моральный облик) передала ему эту книгу. И все это было сделано для того, чтобы он, сильный русский мужчина, выздоравливающий в далеких тибетских горах, осознал глубокую значимость обычной повседневной жизни. “Ну, ни фига себе!” (Перевод: “Ну, разве это не удивительно?!")

А потом герой прочитал роман Булгакова “Мастер и Маргарита” – любимый Ольгин роман, в котором римский прокуратор Понтий Пилат получил свободу от содеянного поступка и возможность разговаривать с Иешуа Ганоздри… только после того, как за него попросил один из самых трагичных и ироничных советских писателей и красивая русская женщина… Две тысячи лет спустя!

…

“Довольны ли вы своей жизнью? – спрашивал Диму доктор Андрей Курпатов со страниц своих книг. – Чувствуете ли вы себя полностью удовлетворенным? Если – да, то чудненько. Если нет – прочтите мою книгу “3 ошибки наших родителей. Конфликты и комплексы”, и поймете почему. Вам надо научиться любить…”

“Любите ли вы себя? – доставал Диму неугомонный доктор.

– Любите ли вы себя таким, какой вы есть, безусловно? Любите ли вы себя так, как вам бы хотелось, чтобы вас любили ваши родители? Просто так. Не за что…

Вы хотите, чтобы все вас любили? Вы для этого стремитесь сделать невозможное: достичь идеала? Быть красивым, умным, богатым… Да? Думаете, что любовь можно заслужить?

Будьте собой. Любите себя. Делайте, что хотите. Вы – уже уникальны”. (Андрей Курпатов.)

– За что же мне себя любить? (Дима.)

– Как за что?! Ведь если ты появился в этом мире… Значит, этот мир не смог без тебя обойтись! (Внутренний голос.)

“У каждого из нас свой собственный путь – от земли до неба. Пора уже расправить зачем-то данные нам крылья, и начать свой полет, получая удовольствие от каждого взмаха крыла, от каждого вздоха и каждого прожитого дня, от каждой идеи, ставшей вашей реальностью. Вас обязательно кто-то полюбит…” (Доктор Курпатов.)

 

Появление дочери

Возвращение из Тибета

(Москва)

Дмитрий вернулся из Тибета в конце июня, к своему дню рождения: хотел сделать родителям подарок. Наш герой изменился: не было больше рыжего оттенка в его волосах, волосы стали пепельными, седина поблескивала на висках, первые морщинки легли на лбу… Но выглядел он хорошо.

– Сын, а ты хорошо выглядишь… (Владимир Николаевич.)

– Ну, так, полгода на монастырских хлебах… (Дима.)

– Димуля, они тебя что ж, кормили все полгода? – счастливая Зинаида Алексеевна суетилась вокруг сына.

– По три раза в день. Чай с молоком, орехи, мед. Иногда даже дичь… (Дима.)

– А я думал, монахи молятся и соблюдают пост… (Влад. Ник.)

– Они-то соблюдают, но я-то у них ВИП-гостем был. (Дима.)

– Почему ВИП? Их, что, так вдохновил твой полет в пропасть? (Влад. Ник.)

– Вдохновили их тридцать тысяч долларов, заплаченные за мой отдых в горах. Зачем так много, отец? Они бы меня и бесплатно лечили. (Дима.)

– Сыночек, а болит? (Зин. Алекс.)

– Да нет, мам. Ничего уже не болит. Монахи вправили на место все кости, кости срослись, шрамы зарубцевались. Мазали они меня какими-то мазями, массажи делали, иголками кололи… Оказывается, в Тибете растет огромное количество целебных трав! – Димка был загорелым, веяло от него здоровьем, силой и молодостью.

– Что ж ты тогда вернулся, если жил, как в раю? – поинтересовался отец.

– Да книги на русском языке закончились, а тибетский я не осилил. Мне, спонсор, который, видимо и деньги за мой отдых заплатил, почти сотню книг прислал. Особенно полезна в моем положении была “Камасутра в фотографиях”. (Дима.)

– ?! (Влад. Ник.)

– Это жена олигарха, незабвенная Ольга Владимировна, опять спонсировала мой отдых? Видимо, она тоже буддистка… (Дима.)

– Да, это Ольга. Но зачем же тебе “Камасутра”? (Влад. Ник.)

– Она-то и подняла меня на ноги. У меня есть деньги, я ей отдам. (Дима.)

– Так она у тебя и взяла… А чего ты на меня смотришь? Не возьмет она твои деньги. И правильно сделает! (Влад. Ник.)

– Ты, ее сынок, не расстраивай. Она и тебя спасала, и нас с отцом поддерживала. А сейчас у нее у самой проблемы… (Зин. Алекс.)

– Да, я читал в самолете про их громкий бракоразводный процесс. Веселые такие, на фотках, улыбаются… (Дима.)

– Это на фотках. (Влад. Ник.)

– Только я не понял, зачем она разводиться придумала? (Дима.)

– Ну, коль не понял – значит, дурак, и долбанулся не достаточно… (Влад. Ник.)

– Володя, перестань! (Зин. Алекс.)

– Ага, спасибо, отец… Пойду я, покурю. (Дима.)

– Иди, иди… – Минут через пять Владимир Николаевич вышел к сыну на балкон.

– Пап, а можно вопрос к адвокату? Почему так долго тянется это дело о разводе? (Дима.)

– Потому что дело не простое. Есть нюансы… (Влад. Ник.)

– Что, Ольга хочет так много денег? – усмехнулся Дима.

– Дело не в деньгах. (Влад. Ник.)

– Хочет бизнес у него забрать? (Дима.)

– Васин бизнес – связи. (Влад. Ник.)

– Так чего же она хочет?! (Дима.)

– Дочь. (Влад. Ник.)

– Неужели Вася хочет нянчиться с ребенком? Или это он из вредности? (Дима.)

– Дим, я же сказал, есть нюансы. (Влад. Ник.)

– Так ты объясни… (Дима)

– Ольга сказала Василию, что Алена – не его дочь. (Влад. Ник.)

– Зачем?! – удивился Дмитрий.

– Хочет, чтобы он оставил ее в покое… (Влад. Ник.)

– Ненормальная, она же так все потеряет! У нее с головой – все в порядке?! (Дима.)

Владимир Николаевич пожал плечами и вздохнул.

– Так дочь – его или не его? Что ты вздыхаешь? (Дима.)

– Он считает, что его. А Ольга говорит, что не его. (Влад. Ник.)

– Странно… (Дима.)

– Вот я и говорю, что дело не простое. Пойдем чай пить. (Влад. Ник.)

…

Сидели за столом и разговаривали до утра. Димка рассказывал о Тибете, показывал фотографии, расспрашивал об Алешке…

– Ну, пойдемте спать, – сказал Владимир Николаевич, – утро уже, светает.

– Сынок, я тебе в твоей комнате постелила… (Зин. Алекс.)

– Спасибо, мам. А вы, завтра, на дачу собираетесь? (Дима.)

– Хотели на дачу, но можем и не поехать. (Влад. Ник.)

– Нет-нет, поезжайте, а я отосплюсь, и постричься мне надо… Пап, а где ключи от моей однокомнатной квартиры? (Дима.)

– На тебе ключи. Замки я там поменял, так, на всякий случай. (Влад. Ник.)

– Спасибо, пап. (Дима.)

– Только там, на квартире-то у тебя, особо ничего нет… (Влад. Ник.)

– Ну, все что надо у меня есть: книги, холодильник, телевизор… (Дима.)

– Угу. И удочки с аквалангом. (Влад. Ник.)

– Самое главное. (Дима.)

– Ну, иди, сынок, спать. Утро вечера мудренее… (Зин. Алекс.)

– Пап, а ключи от офиса ты мне не дашь? (Дима.)

– Тебе зачем? Неужели по работе соскучился? (Влад. Ник.)

– Ну, вроде того… (Дима.)

– Висят, на входе, как обычно. – Владимир Николаевич посмотрел на сына и добавил: – И ключи от сейфа, где обычно…

– Спасибо, пап. А меня в офис-то пустят, в выходной? (Дима.)

– Пустят, куда денутся; ты есть в списке. (Влад. Ник.)

– А машину мою Анька случайно не вернула? Ну, вдруг? – улыбнулся Дима.

– Смешно. Иди спать, буддист! (Влад. Ник.)

Изучение дела “олигарха"

Димка проснулся в два часа дня. – “Блин! Все проспал… Так, фотографии буду смотреть вечером, сейчас, главное – документы”. -На скорую руку поел, помылся, побрился. Отец оставил ему деньги на столе. – “Деньги очень кстати, в банк поеду в понедельник, а сейчас – в парикмахерскую и в офис”.

Когда ехал на такси, думал: “Машину надо купить в первую очередь, не ездить же всю оставшуюся жизнь на такси… Если отец ведет Ольгино дело, то документы у него в офисе, в сейфе. Отец сразу понял, что я хочу познакомиться с делом, даже ключи от сейфа оставил. Спасибо, пап!”

…

В офисе все было как обычно. На дверях его кабинета висела табличка с именем.

Дима зашел в комнату, подошел к столу, взял в руки свой талисман – чертика, одиноко стоявшего на столе: – Ну, что, чертяка, соскучился? Думал, я уже не вернусь? Как же ты полгода без конфет-то выдержал, горемыка?

Вместе с чертиком пошел в кабинет отца. “О, я же могу коньячку выпить, раз у меня машины нет. Может Аньке-сучке, позвонить, пусть все-таки вернет? Или пусть подавиться? Нет, все это потом: машины, квартиры… Сейчас главное “Дело олигарха”.

– Так, в шкафу нет, – Димка пробежал глазами названия папок. – Ну, так я и думал, в сейфе… Ну, что, готов ко встрече с правдой, буддист? – спросил он себя.

Димка выбрал из запасов отца коньяк. Взял любимый отцом – грузинский. Достал из холодильника закуску. Налил две рюмки, одну поставил перед чертиком: – Хоть мы с тобой теперь и буддисты, но за встречу надо выпить. – Потом открыл папку с делом.

Ольгино заявление о разводе. “Мало кто по собственной инициативе разводится с “олигархами”… – Дима задумался. – Организовала мое лечение, хирурга известного в Тибет пригласила… Зачем? Чтобы я в благодарность сделал ей предложение? В который раз лечу “Москва-Одесса”. Тем более что сын мой… Я, конечно, не сделаю. Но ведь если сделаю – она же опять скажет “нет”, вильнет своим рыже-черно-белым хвостом (Дима не знал, какого цвета сейчас у Ольги волосы), и опять выйдет за кого-нибудь замуж, мне назло. Стерва!

Когда она подала на развод? Через два месяца после моего падения в пропасть? Логично. Как раз к этому времени Вася должен был узнать, какие деньги она тратит на своих бывших любовников… Нет, не логично. Почему же тогда она подала на развод, а не он? Нормально, ты – олигарх, у тебя все схвачено, а собственная жена, за твой счет лечит своего любовника. Вася, наверное, считает меня Ольгиным любовником… Интересно, а о публичном доме он тоже знает? Как он с ней жил? Бедный!

Он старше Ольги на десять лет. Был женат, и ребенок был, сын. Значит, развелся из-за нее. Влюбился, наверное. Ну, это не удивительно. Ох, Оля, Оля…

Ксерокопия паспорта. Двое детей. Алексей Александрович… Стерва, ты Оля! Никакой он не Александрович! Он Алексей – Дмитриевич! Королев?! Она оставила сыну свою фамилию?! – Димка встал и стал взволнованно ходить по кабинету. – Ничего себе! Мой сын носит мою фамилию!” (Дело в том, что Оля и Дима были однофамильцами).

– Ну, друг, за это надо выпить! (Дима.)

– За сына выпить – это святое дело! – поддержал предложение чертик.

Это была уже третья рюмка коньяка.

Дмитрий опять сел за стол. “Первый брак зарегистрирован когда? Через три месяца, после того, как она была у меня в армии, в последний раз… Вот зараза, всех обманула! Ну, ладно, меня… У меня от обиды мозги тогда отключились. А этот муж ее? А свекровь? Все слепые, что ли? Может, она уже спала с ним, сучка, раз он поверил, что ребенок его? – Дима оторвался от бумаг. – Когда я ревел тогда на вокзале, ведь чувствовал, что больше не увижу ее. Так больно было… Как же я мог, дурак, руку на нее поднять?! Думал, любит, простит, вот вернусь, все по-другому будет. А она не простила, сучка крашеная… Почему?!”

– Дим, “почему” – это риторический вопрос, ты от дела не отвлекайся, – посоветовал чертик, и они выпили по очередной рюмке коньяка.

“Так… А что у нас со вторым браком? Через три месяца после самой ужасной ее измены и последующего за этим самого потрясающего секса в моей жизни. Ах, так вот, почему “нет”! Она уже лыжи навострила на бизнес-олимп. Значит, спала уже со своим “олигархом”…

– Вот ты объясни мне, друг, – Дима обратился к чертику. – Как эта змея объяснила своему будущему мужу, кто ее избил накануне свадьбы? И как это он ей поверил, и повел ее в ЗАГС? Ведь он не дурак, не историк и не ботаник. Ведь следы от ремня должны были остаться конкретные. Кожу, что ли она поменяла? Или благодетельный Аполлон помог ей скрыть грех… Предатель!

– Ты меня не с кем не перепутал? – Аполлон в белых джинсах и белой рубашке навыпуск, возник в кабинете. – Привет, Дмитрий.

– Прости, Пол, прости, это я сгоряча. Приветствую тебя, мой бог! (Дима.)

– То-то. Дмитрий, а ты себя как чувствуешь? (Пол.)

– Нормально. Ты коньяк будешь? (Дима.)

– Наливай. (Аполлон.)

Теперь выпили на троих.

– Я слышал, ты хотел знать правду? (Пол.)

– Ну, хотел… (Дима.)

– Хотел, хотел, – подтвердил захмелевший чертик.

– Тогда ты обрати внимание на дату рождения Ольгиной дочери. А коньяк хороший, жаль, что я пролетом… (Пол.)

– Ты что имеешь в виду? Что значит, “обрати внимание на дату рождения”, изверг крылатый, – Дима смотрел на уходящего в окно Аполлона. – Сейчас опять что-нибудь обнаружиться… Давай мы с тобой еще раз выпьем, хвостатый? Коньяк хороший, да?

– Да… Только крепкий больно. Правильно Владимир Николаевич советует больше трех рюмок не пить, а мы с тобой целую бутылку усидели… (Чертик.)

Штормило уже конкретно.

– Девочку зовут Аленка, Алька, как родители мои ее называют. Алена Васильевна. Так и в паспорте написано. Я думал, будет Елена или Алевтина какая-нибудь… Королева?! Как же это Вася допустил, чтобы ребенок носил Ольгину фамилию?! Хотя с его фамилией… без вариантов. Родилась девчонка в феврале. А она ничего, симпатичная, на Ольгу похожа… (Дима.)

– Такая же воображала, – подтвердил чертик. – Но характер еще хуже…

– Да? – Дмитрий, улыбаясь, смотрел на фотографию Ольгиной дочери, и считал месяцы с мая по февраль, загибая пальцы на руках. Потом с февраль по май – в обратную сторону. Потом взял календарь…

Чертик предусмотрительно спрятался в книжный шкаф, а Димка почти протрезвел. Вспомнил точную дату последней встречи с Ольгой… Хорошо, что никого не было в офисе, потому что матерился он так, что слышно было даже на улице.

“Какие к черту тебе нужны доказательства?! – орал Дмитрий сам на себя. – Все и без доказательств яснее ясного. Вася не хотел развода – она настаивала. Он согласился, предложил ей два особняка. Ничего себе! Совсем неплохо. Сам предложил, чтобы она не препятствовала ему встречаться с дочерью. А она ему сказала: “Нет, дорогой мой, особняки мне не нужны, потому что дочь – не твоя!” Порядочная оказалась, хоть и шлюха! Вот мужик попал…Так вот почему, отец, дело непростое?!

– Аполлон! – закричал Дима в окно. – Ну, за что мне все это?!

– У меня, Дмитрий, тоже есть дети… Это не самое страшное, – ответил ему бог с небес.

Потом Дима сидел за столом, морщил лоб и курил сигарету за сигаретой. Был он чернее самой черной грозовой тучи. Ругал он Ольгу такими нехорошими словами, что даже чертик затыкал в шкафу уши.

Когда все ругательства закончились, чертик вылез из шкафа и осторожно предложил: – За дочку все-таки надо выпить…

Через час, оставив своему хвостатому другу купленный для него килограмм шоколадных конфет, Дима поймал такси и поехал на дачу к родителям.

…

– Дима! А мы тебя так рано не ждали, – удивился отец.

– Отец, у меня к тебе разговор. (Дима.)

– Это понятно. Ну, пойдем ко мне в кабинет. А чего это от тебя так коньяком разит? Зачем же ты мне сказки рассказывал, что буддисты – не пьют? (Владимир Николаевич.)

– Выпили мы бутылку твоего грузинского коньяка. Ты уж прости, пап. (Дима.)

– Кто это – мы? – удивился Влад. Ник.

– Да не, я один пил. И в сейф твой залез. (Дима.)

– Ольгино дело изучал? (Влад. Ник.)

– Угу. (Дима.)

– Изучил? (Влад. Ник.)

– Сложное, говоришь, дело? (Дима.)

– Не про-сто-е. – Владимир Николаевич, прищурившись, посмотрел на сына.

– Отец, ну что ты на меня так смотришь?! Я не знал. Ей-богу, не знал! Я не виноват, что эта сучка рожает детей только от меня… (Дима.)

– Ты не ори! Не виноват… Это дети не виноваты, что у них родители – идиоты и эгоисты! (Влад. Ник.)

Обычно серые, насмешливые и злые Димкины глаза излучали сейчас такой мистический синий свет, и была в них такая боль, что Владимир Николаевич не стал больше ничего говорить сыну.

Дмитрий остался на даче, но ушел в себя. Сидел за столом, лежал на диване, смотрел телевизор. Подолгу валялся на траве в саду: медитировал. На все вопросы отвечал односложно “да” или “нет”.

– Володя, а он не свихнется? – беспокоилась Зинаида Алексеевна.

– Не должен. (Влад. Ник.)

– Эх, ничего я не понял в буддизме! – сокрушался Дима, изучая бегущие по небу облака.

– Все, что ты мог понять – ты понял: это четыре благородные истины и золотой восьмеричный путь. – Ответил герою Бог. – А в тонкостях – будь то Учение Ока или Учение Сердца, три чертога или семь врат – пусть разбираются тибетские монахи. Главное в буддизме – это сила сострадания – а здесь нужна практика. Следуй указаниям Шантидевы: воспитывай в себе сострадание, ставя себя на место другого. Пытайся облегчить страдания ближнего, даже если этим ближним является женщина, указавшая тебе на дверь…

– Ну, начинается! Эта стерва не имеет никакого отношения к буддизму! (Дима.)

– Еще как имеет. А вот гнев, дорогой мой товарищ – злейший враг сострадания… (Аполлон.)

…

В воскресенье вечером, когда поехали домой, Димка сел за руль.

– Ты уверен, сын? (Влад. Ник.)

– Уверен. Соскучился… (Дима.)

В понедельник, Владимир Николаевич, даже не стал спрашивать, пойдет ли Дмитрий на работу. Уходя, предупредил жену: – Зин, ты в магазин сходи, на рынок, купи чего-нибудь вкусненького.

– Да у нас все есть, Володь, – ответила Зинаида Алексеевна.

– Он хочет фотографии найти, все шкафы уже облазил. Ты уйдешь

– он на антресоли залезет, мы же их там прячем. Непонятливая ты! (Влад. Ник.)

– А он, что, спросить не может? Я бы ему сама показала, где искать. (Зин. Алекс.)

– Значит, не может. (Влад. Ник.)

– Ну, хорошо, я на рынок схожу, – вздохнула Зинаида Алексеевна.

– Вот и сходи. Ну, до вечера. – Владимир Николаевич обнял жену…Дмитрий нашел фотографии на антресолях. Целых три альбома. Перетащил их к себе в комнату. Закрылся, сидел на полу, смотрел альбомы, пил пиво и курил. В общем, “пошел в разнос”. Разве в этом городе можно быть буддистом?!

В альбомах была вся Ольгина жизнь без него, вернее та ее часть, где она была с детьми. Просмотрев фотографии несколько раз, Дима достал спортивную сумку, сложил в нее фотоальбомы и свои вещи. Вечером, после ужина, сказал родителям, что поедет к себе.

– Ты только звони, сынок, – попросила Зинаида Алексеевна.

– Вы тут не волнуйтесь, – сказал Дима, – мне нужно прийти в себя…

Через две недели, он заехал к отцу в офис.

– Дима, ну, где ж ты пропадаешь?! Мама волнуется… (Владимир Николаевич.)

– Устраиваюсь на новом месте, отец, затеял ремонт… (Дима.)

– Помочь? (Влад. Ник.)

– Нет, что ты, сам справлюсь. (Дима.)

– А с деньгами? (Влад. Ник.)

– Есть у меня. Пап, мне тут друг позвонил, зовет на Байкал, на омуля, на рыбалку, недели на три… Я съезжу? У меня в квартире пока ремонт доделают. Когда вернусь – приду к тебе работать, если ты меня возьмешь, конечно. (Дима.)

– А я тебя и не увольнял. Ты, что, табличку на дверях кабинета не видел? (Влад. Ник.)

– Видел. Спасибо, отец. (Дима.)

– Ты к матери-то заедешь? (Влад. Ник.)

– Заеду вечером. Может быть, даже переночую… Я у вас фотоальбомы украл. Я их здесь в своем кабинете оставлю. Ты не забирай, ладно? (Дима.)

– Не буду. (Влад. Ник.)

– Ну, тогда – до вечера? (Дима.)

– До вечера. (Влад. Ник.)

Дмитрий закрыл за собой дверь, но шагов не было слышно. Отец прислушался. Сын вернулся. – Пап, я в дело “олигарха” Васи еще раз лазил…

– Я заметил. Нашел что-то новенькое? (Влад. Ник.)

– Слава богу, нет. Детей только двое, – усмехнулся Дима. – А для Васи очень важно общественное мнение. Я тут посмотрел информацию в интернете. По-моему, он в политику собирается…

– Да, это так. (Влад. Ник.)

– А раз так, то на эту мозоль и надо давить. Скажи ему, если он не даст развод на ваших условиях – ты расскажешь журналистам, что Алька – не его дочь. Вася не переживет, если все вокруг будут знать, что он столько лет растил чужую дочь, и не догадывался об этом. Его же друзья-олигархи на смех поднимут… (Дима.)

– А ты прав, на этом можно сыграть… Хорошая идея. Спасибо! Дим, ты, возвращайся со своей рыбалки побыстрее, а то тяжеловато мне одному… (Влад. Ник.)

– Я вернусь, отец, – пообещал Дмитрий.

 

Человек познает мир в общении с другими людьми, но иногда человеку нужно побыть одному. Чтобы понять самого себя, чтобы вернуться к самому себе…

Июль и август Оля провела в Подмосковье, а Дмитрий пытался осознать свое двойное отцовство, сидя с удочкой на берегу озера Байкал. У героев наконец-то появилось время, чтобы вспомнить, как они пришли к тому, к чему пришли.

– Аполлон, а можно поговорить с человеком – сквозь время и расстояние? (Дима.)

– Ты же со мной говоришь… (Аполлон.)

– А я с тобой… сквозь время и пространство разговариваю?! (Дима.)

– Именно так. Ты просто спрашиваешь и слушаешь тишину. И ответ придет. (Аполлон.)

 

Первая встреча (воспоминания)

В 1974 году в Греции была восстановлена демократия, В Индии создали атомную бомбу Турция оккупировала северную часть Кипра, генерал Спинола устроил военный переворот в Португалии, в Ираке возобновились военные действия, между Марокко и Мавританией начался конфликт… Китайцы обнаружили терракотовую армию, погребенную вместе с императором Цинь Шихуанди, а в Эфиопии раскопали скелет австралопитека “Люси”… В СССР началось грандиозное строительство Байкало-Амурской магистрали, продлившееся десять лет, и был выслан из страны Александр Исаевич Солженицын, выступивший с открытой критикой власти. Во время получения Нобелевской премии он сказал: “Спасение человека в том, чтобы всем было дело до всего: людям Востока было бы сплошь небезразлично, что делается на Западе; людям Запада – сплошь небезразлично, что совершается на Востоке…”

А Дима в этом году в первый раз увидел Олю. Ему было шесть лет…

(Москва)

Тогда был конец августа, мама несколько дней назад забрала его из деревни. По дороге она рассказала, что у них в семье случилась большая радость: отцу дали служебную трехкомнатную квартиру на четвертом этаже сталинской пятиэтажки, и у него теперь будет своя комната…

“Ничего себе радость! – расстроился Димка. – Новый район, где я никого не знаю! Хорошо, что в деревне у бабушки я целых три месяца чуть ли не каждый день дрался с мальчишками. Как чувствовал, что родители выкинут что-нибудь подобное!”

В новом дворе начались “боевые” будни героя, появились новые враги и друзья. Врагов, конечно, было больше. Но зато появилось два настоящих друга: Андрей, от которого Димке сначала досталось, зауважал его после того, как тот не выдал его родителям; и Макс – выдумщик и заводила, который познакомил Димку со всеми “достопримечательностями” округи. Именно Макс и познакомил его с Олей.

В самое обыкновенное московское утро, которое потом окажется самым необыкновенным, Димка и Макс гоняли на велосипедах вокруг клумбы с цветами. За ними с визгом и лаем мчалась стая маленьких, но удивительно агрессивных “комнатных” собачонок. Сидевшие на лавочках бабульки громко ругались на детей. Это “музыкальное сопровождение” их “ужасной хулиганской деятельности” доставляло мальчишкам особое удовольствие. Они могли бы кататься еще долго, но вдруг Макс остановился, как вкопанный, и Димка “въехал” в него на полной скорости. И велосипеды, и мальчишки оказались на асфальте. А Макс, указывая на девчонку, вышедшую из соседнего подъезда, голосом судьбы произнес: – Смотри, это она!

– Кто она? – спросил Димка, почесывая шишку на лбу.

– Олька – королева нашего двора! (Макс.)

И Димка увидел ангела с розовыми крыльями и кудрявыми каштановыми волосами, летевшего в их сторону внутри золотисто-сиреневого облака. Пролетев метров пятнадцать-двадцать, облако остановилось. Мальчишки, бросив велосипеды, к великому счастью охрипших бабушек, моментально оказались рядом с Олей.

– Привет! – с разбегу выпалил Макс. – Когда это ты приехала?

– Привет, Макс! Я вчера еще приехала, а ты? – ответил ангел.

– Я уже неделю назад. Ты так загорела или просто месяц не умывалась? (Макс.)

– Очень остроумно, – совсем не обидевшись на ужасные слова Макса, сказала девочка.

– Димон, знакомься, это Олька. Она хоть и самая-самая красивая девчонка, но совсем не зазнайка, и иногда даже дружит с мальчишками. Олька, а это Димон, он теперь мой друг. Он так здорово дерется, ты себе даже не представляешь! Он уже подрался и с Вовкой, и с Андрюхой, и… (Макс.)

– Тоже мне достижение! – сказала Оля, удивленно глядя на Димку: цвет его волос был как расплавленное золото, и у него были веснушки.

Димкина голова кружилась и никак не могла остановиться после езды вокруг клумбы. Кружился асфальт под ногами, деревья во дворе, облака над головой… И в этой бесконечной круговерти, ангел с розовыми крыльями говорил ему: “Здравствуйте!”

– А у вас правда есть крылья? – ничего не соображая, спросил Димка.

– Что у меня есть? – не поняла Оля.

– Ведь этого не может быть никогда, – опешил Димка.

– Чего не может быть? Боже мой, да у тебя же шишка на лбу… Какая большая! – Оля потрогала Димкину шишку.

– А, это мы упали с великов, когда тебя увидели. (Макс.)

– Ну, значит так, Дима. Надо срочно приложить холод к твоей шишке. Моя мама говорит, что голова – это очень серьезно. Где ты живешь?

– Олька, а у тебя родители сейчас дома? (Макс.)

– Нет, а что? (Оля.)

– Давай мы лучше к тебе пойдем. (Макс.)

– Ну, хорошо, пойдемте… Макс, иди и забери велосипеды. (Оля.)

– Ладно, я потом вас догоню, – Макс побежал за велосипедами, но вдруг остановился. – А как я один привезу два велика сразу? – Но никто ему не ответил: Димка, сопровождаемый розовокрылым ангелом, уже скрылся в подъезде.

Дальше для него все было как во сне. Ангел взял его за руку, причем даже не поморщился, хотя Димкины руки были перепачканы велосипедным маслом, землей и кровью разбитых коленок. Ангел был необычайно чистым и красивым, и от него пахло леденцами. Он уводил Димку по ступеням в свою сказочную страну…

Жил ангел в маленькой комнатке, где вместо кукол и прочих девчачьих глупостей, Димка обнаружил солдатиков войны 1812 года, которых он безуспешно просил у родителей уже целый год, клееные модели кораблей и почти что настоящий замок. “Вот это да! Так вот, значит, как живут ангелы…”

На широком подоконнике, в ящике, росли какие-то оранжевые цветы, напоминающие маленькие деревья, а под ними, прямо по земле, проходила игрушечная железная дорога. Справа и слева от нее раскинулись маленькие домики, склеенные из спичек. Еще в рукотворном парке были карусели с крошечными зайцами, и даже озеро-блюдце с крошечными лебедями!

Ангел постелил на свою розовую кроватку малиновый плед, принес из холодильника лед, и своей полупрозрачной рукой коснулся горячего Димкиного лба. Герой подумал, что при таком раскладе падать с велосипеда можно хоть каждый день…

– Еле отобрал велики, до чего же зловредные бабки попались! – это пришел Макс.

– А вы нашли где кататься; пошли бы на школьный двор… (Оля.)

– Много ты не понимаешь! Вокруг клумбы кататься очень даже забавно: эти шавки так и бросаются под колеса, словно анны каренинские, а старые грымзы героически их спасают… (Макс.)

– Не каренинские, а Каренины, и не шавки – а собаки, – поправила Макса Оля.

– Ну, собаки, ладно, тут я согласен, но против старых грымз-то ты не будешь возражать? (Макс.)

– Но они же отдали тебе велосипеды? (Оля.)

– Как же, отдали! Пришлось взять кое-кого в заложники… Ну, что там с Димоном, что-то его не слышно совсем? Эй, ты живой? (Макс.)

– Пусть посидит немного, – сказала Оля, озадаченно глядя на Димку. – Макс, а ты иди мыть руки в ванну. Да, и коленки тоже помой, я их тебе зеленкой “прижгу”…

– Ты чокнулась, что ли? – крикнул Макс из ванны, которая находилась напротив Олиной комнаты.

– За каждую коленку – получишь по конфете, – крикнула Оля в ответ.

– По шоколадной? – поинтересовался Макс.

– Где я тебе летом возьму шоколадные, если они будут только в новогодних подарках? По сосалке “Полет”. (Оля.)

– Ладно, сойдет и “полет”. (Макс.)

Потом Оля положила на Димкину шишку лед из холодильника и обмотала его голову широким бинтом.

– Да… – сказала она, озадаченно глядя на героя. – Ну что, пойдемте пить чай?

Они втроем сидели на кухне, пили чай и ели вкусный пирог с яблоками, который Оля достала из духовки. Лед таял, и капельки холодной воды попадали Димке за шиворот, но он терпел. После чая Оля потащила его в ванну, где он, молча тер мочалкой свои коленки, почти не чувствуя боли. Высушенные коленки прижгли зеленкой, и Оля подула на них своим волшебным дыханием со вкусом сосалок “полет”.

Они дружно сходили в булочную за хлебом, и потом целый вечер играли у Ольги в комнате в солдатиков – пока не пришли родители и не накормили их ужином…

Когда мальчишки вышли из подъезда – было уже темно.

– Димон, что с тобой такое, ты какой-то пришибленный целый вечер, – поинтересовался Макс. – Может у тебя перетрясение мозга?

– А что это? (Дима.)

– Я точно не знаю, мозги, наверное, в голове, перемешались от удара об асфальт, а на место не встали… (Макс.)

– И что теперь делать? (Дима.)

– Может еще раз удариться головой? (Макс.)

– Об асфальт? (Дима.)

– Ну, необязательно… Можно о стену дома. (Макс.)

– Обойдусь. (Дима.)

– Родителей надо бы спросить… (Макс.)

– Ага, тогда к перетрясению мозга, получишь еще и по заднице… (Дима.)

– По заднице все равно получишь: ты посмотри, что стало с великами, – вздохнул Макс. – Ну, ладно, Димон, до завтра?

– До завтра. (Дима.)

– Эй, а ты свои сосалки съел? (Макс.)

– Нет. (Дима.)

– А где они? (Макс.)

– Я вроде в карман клал… (Дима.)

Друзья еле оторвали слипшиеся сосалки от кармана Димкиных брюк.

– Зачем ты их засунул без фантиков в карман? – поинтересовался Макс.

– Не знаю. Точно, с мозгами что-то не так… (Дима.)

Разделив конфеты, ребята побрели по домам. Ангел покинул Димкину жизнь: на него надвигалась прозаическая действительность предстоящего разговора с родителями…

Дальше были удивленные глаза мамы: “Что это случилось с брюками, ведь утром они были новые?”. Брюки, действительно, были испорчены – огромные дырки зияли на коленках, залитые кровью и зеленкой. Дальше еще хуже… Суровые глаза и сведенные скулы на лице отца. “Ты, лучше спроси, что у него с велосипедом? Почему это руль вывернут задом наперед?!” Когда отцовские руки привычно заскользили в сторону ремня, Димка, вместо того, чтобы испугаться, вдруг вспомнил своего ангела, и произнес уверенным голосом: “Организация необъединенных наций запрещает наказывать детей с перетрясенными мозгами!” И произошло чудо… Отец, вместо того, чтобы ругаться, стал, весело смеясь, задавать ему вопросы: “Что ты сказал? Каких наций?”

– Ой, Володя, ты посмотри, какая у него шишка, – заметила мама.

– Та-а-ак, – сказал отец, убрал ремень, сел перед Димкой на корточки и спросил: – Ты головой бился, бестолочь?

– Ну, бился. (Дима.)

– Обо что? (Отец.)

– Об асфальт. (Дима.)

– Зачем? (Отец.)

– Упал с велосипеда! (Дима.)

– Володя, а вдруг у него, действительно, сотрясение мозга? – испугалась мама.

– Чтобы сотрясти мозги, для начала, их неплохо было бы иметь. Голова кружиться у тебя? (Отец.)

– Сынок, тебя тошнит? Когда ты упал? (Мама.)

– Голова уже не кружится, только болит немного. Не тошнит. Упал давно, еще утром, – Димка отвечал на вопросы родителей, как пленный немец на допросе.

– А где же ты был целый день? – удивилась мама.

– В гостях. Лед держал лед на голове, коленки “прижег” зеленкой. Поел, сейчас хочу спать… (Дима.)

– Ну, ладно, герой, отправляйся чистить зубы и спать. Что делать с велосипедом – завтра обсудим. (Отец.)

…Когда Димка лег спать, он думал об Оле. Она поразила его воображение. Это была самая-самая красивая девочка на свете. Невозможно красивая…

К нему пришла мама, тихонько села на кровать. – У кого ты был в гостях, сынок? У Максима?

– Нет, – покачал головой Димка. – У одной девочки. Мы играли в солдатиков, а она рассказывала о войне, в которой воевали русский Кутузов и французский Наполеонов… (Дима.)

– Кутузов и Наполеон? (Мама.)

– Ну, да. (Дима.)

– Разве девочки играют в солдатиков? – удивилась мама.

– Но она необыкновенная девочка! – Димка сел на кровати, глаза у него стали огромными и заблестели в темноте, и он прошептал тихо-тихо: – У нее розовые крылья за спиной, а вокруг – сиреневое облако… И она умеет летать, представляешь?

– Она, что, очень красивая? – догадалась мама.

Дима утвердительно кивнул.

– А ты ей понравился? (Мама.)

– Нет… Макс, сказал, что она королева двора. Не могу же я понравиться королеве, – Димка уже засыпал.

Иллюстрация. Дима и Оля в детстве.

Вильям Адольф Бугро Амур и Психея в детстве”.(Цвет. илл. 19)

Когда Оля встретилась с Димкой, она столкнулась с тайной, с загадкой мироздания. Ей ужасно нравилось, что теперь у нее появилась настоящая тайна. И не какая-нибудь там, а “тайна цвета апельсина, или даже солнца, солнца самого”.

Димкин мир был странным. В нем преобладали черно-белые, стальные и красные цвета. И он был огорожен колючей проволокой. В центре Terra incognito возвышались горы со сверкающими снежными вершинами и зияли чернотой глубокие ущелья, в которых можно было спрятаться в случае опасности… В горах светило солнце, но было холодно и ветрено. Хорошо еще, что иногда там порхали разноцветные сны и мечты, огибая острые утесы. Этот мир был интересен Оле, как ученым – обратная сторона Луны.

Ее собственный мир был другим. К сожалению, в нем тоже были правила и ограничения, придуманные Олиной мамой. Но, маме не на зло, а вопреки, дочка окрасила свой мир в неяркие полутона, и он получился бежево-изумрудно-голубым, а по ночам – даже сиренево-фиолетовым. В нем было тепло, шумело море, летали диковинные птицы и бродили полумифические животные. Горы сплошь были засажены садами и розами, и в голубом безветренном небе весело кувыркались белые барашки-облака. Днем в золотой колеснице проезжало по небосклону Солнце, ночью – серебряная красавица-Луна танцевала босиком удивительные танцы среди мириадов звезд…

Димке очень хотелось попасть в этот сказочный мир: там, наверное, можно ничего не бояться (там же не было отца с ремнем)… Оля открыла ему дверь: “Заходи, мне не жалко”. Но Дима остановился на границе двух миров, потому что в Олином мире не принято было ездить на танках.

До их встречи Дима был злым черным демоненком, а Оля – добрым светлым ангелом. Столкнувшись друг с другом, их души “проснулись” для выполнения своих кармических задач: Димку “потянуло” к свету, а Оля перестала быть “правильной девочкой”, потому что теперь ей надо было вдохновлять героя на подвиги, ну, или хотя бы дразнить его, пока они маленькие.

 

Ужасная сказка “Детство” (воспоминания)

Воспитание жестокости

Свое раннее детство Дима всегда вспоминал с ужасом. И не из-за сложной политической ситуации в мире. Не потому что случались “конфликты” на советско-китайской границе с применением артиллерии, танков и ракетных установок; не потому что американцы возобновили бомбардировки Северного Вьетнама; не потому что началась третья индо-пакистанская война, а на Ближнем востоке война так и не закончилась, и не потому, что в Северной Ирландии британские войска расстреливали демонстрантов… И даже не из-за мирового энергетического кризиса 1973 года, когда арабские государства объявили эмбарго на поставку нефти США… Детство всплывало в памяти в образе огромного отца с ремнем в руке. И хотя Димка давно уже вырос и стал мастером спорта по дзюдо, а отношения с отцом стали дружескими, он все равно иногда просыпался в холодном поту.

…

В те далекие времена, Димкин отец, Владимир Николаевич, был эгоистичным, жестким и очень целеустремленным человеком.

Родился он в 1941 году на Дальнем Востоке. Отец погиб на фронте, защищая далекую Москву, а мама была простой неграмотной женщиной… Злобным волчонком наблюдал мальчик, как мать воровала деньги у своих пьяных “ухажеров”: надо было как-то растить сыновей. Ему и жалко было мать, и стыдно за нее, и ненавидел он ее “по-страшному”, по-детски, не принимая в расчет никаких обстоятельств. Старший брат после армии пошел работать на завод, часто приходил домой пьяным… Жили в комнате, в коммуналке. Было тесно и неудобно; и сразу после армии, Володя уехал в Москву. Поначалу, работал и жил, где придется, часто и спать было негде, и есть было нечего. Но потом устроился на завод, получил комнату в общежитии… Через два года, пошел учиться на вечерний факультет ВЮЗИ. Всего добивался сам, ни на кого не надеялся – не на кого было надеяться.

В 1967 году Владимир Королев работал мастером на заводе и учился на четвертом курсе института. Высокий, статный, светловолосый, он увлекался спортом и был секретарем комсомольской организации.

В заводском общежитии жили шумно и весело, устраивали вечеринки и много пили, заниматься там было сложно, да и отдохнуть толком не удавалось, поэтому Володя снял себе комнату в коммунальной квартире. Женщины у него здесь бывали, но надолго он их не задерживал.

В соседней комнате жила Зиночка, темноволосая миловидная девушка восемнадцати лет. Она недавно приехала в Москву и работала медсестрой в ближайшей поликлинике. Девушка жила одиноко: никто к ней не приходил, да и она все вечера проводила дома.

Как-то у секретаря комсомольской организации оторвался борт пиджака, и он пошел к соседке за нитками. Та предложила помощь… Пока Зиночка шила, Володя жаловался на жизнь: мол работы у него много, и на лекции в институте он ходить не успевает… Зина вернула ему пиджак и, смущаясь, предложила, если потребуется что-нибудь еще зашить – он может к ней обращаться.

И Володя стал обращаться к соседке с разными просьбами: то что-то купить в магазине, то оплатить квитанции, то помочь выгладить рубашку к собранию. “Все равно сидит вечерами дома”, – думал он в свое оправдание. Зина оказалась неглупой и грамотной девушкой. Володя доверил ей даже переписывать лекции.

Как-то он пришел домой не совсем трезвым и по привычке, пошел в комнату к Зине, и остался у нее ночевать. После этого случая, он перестал благодарить соседку за оказываемые услуги. Шло время…

Однажды, во время сессия, Зина, робко, сказала, что им надо поговорить. Володя в это время смотрел фильм по телевизору, про разведчиков: – Вот кино закончится, тогда и поговорим.

– Ну, что там у тебя стряслось? Кстати, ты лекции мне переписала? (Володя.)

– Переписала… (Зина.)

– Я рубашку бросил в таз, в ванной… (Володя.)

– Я уже постирала. (Зина.)

– Так что ты хотела мне сообщить? (Володя.)

– Володя, нам, наверное, придется заявление в ЗАГС подать, – тихо сказала девушка.

– Что значит придется?! С чего это вдруг? Разве я когда-нибудь обещал на тебе жениться?! (Володя.)

– Нет, не обещал, – Зиночка смутилась.

– Может, тогда объяснишь, что случилось? – светлое Володино лицо начало приобретать багровые оттенки.

– Я беременна… (Зина.)

– И из-за этого я должен на тебе жениться?! Да если бы я женился на каждой беременной дуре… У меня был бы целый гарем! (Володя.)

– Но если так получилось… (Зина.)

– Ну как получилось, так и рассосется! Я-то здесь причем? Зачем ты мне рассказываешь интимные подробности своей личной жизни? Делай аборт. (Володя.)

– Уже почти четыре месяца… (Зина.)

– Да хоть пять! И, вообще, иди к себе в комнату, мне заниматься надо. У меня завтра зачет, а я еще не готовился! (Володя.)

Зиночка тихо вышла. Володя закурил. “Вот, стерва! И на что надеется? Что я на ней женюсь, на дуре необразованной?!”

Он решил прекратить с соседкой всяческие контакты. Но это оказалось не так просто… Ужинать в заводской столовке, после домашней стряпни, было противно. Да и в магазин, за продуктами, пришлось ходить самому. И рубашки гладить этим килограммовым чугунным утюгом! Он уже и забыл, как это делается. И лекции переписывать вместо кино…

Вечером Володя пошел к соседке: – Зин, ну, прости меня. Просто так неожиданно получилось… Неужели, правда, четыре месяца?

Зина утвердительно кивнула головой.

– И ничего нельзя сделать? Ты у врача-то была? (Володя.)

– Была. Врач сказал, что уже поздно… (Зина.)

– Так чего ж ты тянула?! (Володя.)

– Аборт делать грех большой… (Зина.)

– А спать с чужим мужиком – не грех? (Володя.)

– Но ты мне не чужой, – Зиночка заплакала.

– Сочувствую, а вот ты мне – чужая! Спасибо, конечно, что помогаешь мне. Но жениться на тебе я не со-би-раюсь! – Володя ушел и хлопнул дверью.

“Ну, и как быть? Мне помощь сейчас нужна, как никогда, а она, сучка, знает это и пользуется, и “залетела” специально! А мне, зачем сопливый ребенок в коммунальной квартире?!” – Володя собирался жениться лет этак в тридцать, на дочке какого-нибудь университетского профессора, что бы сразу и дача, и квартира…

Вечером, когда соседи уснули, секретарь комсомольской организации опять пошел к соседке. – Зин, давай стобой договоримся…

Мне еще рано жениться, понимаешь? Мне надо институт закончить… Давай, я на тебе потом женюсь? А пока ты сделаешь аборт, и все у нас будет по-прежнему?

– Володенька, но он же живой, – опять заплакала Зиночка.

– Кто?! (Володя.)

– Ребенок… (Зина.)

– Он еще даже не родился! Глупости говоришь! (Володя.)

…

В воскресенье Володя потащил Зину в женскую консультацию. Не стесняясь в выражениях, убеждал врача в необходимости аборта, называя заплаканную девушку “глупой деревенской телкой, пытающейся испортить ему карьеру”.

Врач, женщина лет пятидесяти, сурово сказала, что она ему сочувствует, а девушке – тем более, но аборт делать уже поздно.

– Почему поздно? Ведь случаются же выкидыши и в пять, и в шесть месяцев? – не унимался Володя.

– Выкидыши случаются… (Врач.)

…

Три дня Володя ходил сам не свой, а потом не выдержал и избил Зинаиду. – Не хочешь, по-хорошему, что ж, давай по-плохому…

Она не кричала, только пыталась закрыть от ударов живот. – Володя, пожалуйста, не бей по животу!

Володя надеялся, что она уедет, но Зина терпела. Все терпела: и оскорбления, и побои. Так продолжалось целый месяц, пока к нему не подошла Мария Антоновна, пожилая соседка по квартире, бывший военврач, ветеран великой отечественной войны, и не сказала: – Если ты не женишься на ней, фашист, и еще раз хоть раз поднимешь на нее руку, я сообщу об этом в твой партком!

– Что, нажаловалась, соседям?! Ну, хорошо, я женюсь на тебе. И бить тебя я больше не буду… Но жизнь твоя станет невыносимой, это я тебе обещаю! (Володя.)

Они расписались. Володя слово свое сдержал. Утром, уходя на работу, давал жене гору поручений. Часто кричал на нее, оскорблял, в свою комнату приводил женщин, на выходные уезжал куда-нибудь с друзьями… Зиночка плакала, когда мужа не было дома… Она никогда не видела своего отца – он погиб на фронте, и мама растила дочерей одна. В доме не было мужчин, и Зина не знала, какие они, мужчины. Может быть, они все такие, как Володя… Она очень любила своего малыша, который должен был вскоре родиться. “Вот родится сын, – надеялась Зиночка, – и он станет другим. Обязательно, станет. Прошу тебя, Господи…”

Мальчик родился в конце июня. Роды были тяжелыми и долгими: ребенок застрял в родовом канале и почти задохнулся. Он родился с желтухой, и Зина пролежала в инфекционном отделении почти месяц. Володя к ней, за это время, ни разу не пришел. Девчонки из поликлиники навещали ее, и соседка, Мария Антоновна.

Когда она вернулась домой, Володя даже не посмотрел на сына. – Ну, наконец-то… Где же ты пропадала целый месяц? На курорт, сто ли, ездила? Значит, жить дальше будем так: я отдаю тебе 25 % зарплаты на твоего засранца и на все остальное… Ты за это, как обычно, готовишь, стираешь и убираешься. Да, и в мою комнату не смей с ним входить, видеть его не хочу! Поняла?

– Поняла, – Зиночка даже обрадовалась, думала, он, вообще уйдет из квартиры…

На последнем курсе института, Володя приказал Зинаиде отправить мальчика в деревню, к матери. – Иначе я его задушу… подушкой! Он своим визгом мешает мне готовиться к диплому!

– Володя, но он же совсем маленький, ему даже годика нет… (Зина.)

– Ничего с ним не случится! Институт закончу – возьмешь его обратно. (Володя.)

Четыре месяца маленький Димка провел у бабушки в деревне. Потом полгода он прожил вместе с родителями. А потом, зимой, с Зиной случилось несчастье…

Полуторогодовалый Димка крутился под ногами, когда Зинаида полезла на антресоли. Потолки в доме были высокие, больше трех метров. Приставную деревянную лестницу надо было придерживать внизу, но к мужу за помощью она никогда не обращалась, а соседей дома не оказалось. Лестница начала скользить и падать на Димку; женщина испугалась, отпрянула назад, чтобы спасти сына… Зина сломала позвоночник, ее увезли в больницу, а за Димкой приехала бабушка и опять забрала его в деревню, где он прожил целых полтора года…

Зина долго не могла ходить, даже не могла вставать с кровати, и за ней ухаживала Мария Антоновна.

– Бросит он, меня, калеку, ох, бросит, – причитала Зиночка.

– Хорошо бы, если бросил, так ведь не бросит! – сокрушалась соседка. – Где он такую дурочку себе найдет?

– Мария Антоновна, голубушка, а если я так и останусь инвалидом?! (Зина.)

– Не выдумывай глупости! И не с такими ранами люди в войну вставали, и в бой шли, и без ног летали! Встанешь, как миленькая. У тебя сын. Кто его растить будет, фашист твой? (Мария Ант.)

После окончания института “фашист” работал юристом на заводе. Теперь для всех он был Владимиром Николаевичем. Без помощи жены ему пришлось многое делать самому. Она все порывалась помочь, и очень о сыне тосковала. Владимир Николаевич стал лучше к ней относиться, приносил домой продукты, покупал лекарства. Зине казалось, что на лекарства уходит так много денег, что она не смела попросить мужа о чем-то еще…

Володя очень гордился собой. Все у него складывалось очень даже неплохо. Зарабатывал он хорошо, стоял в очереди на квартиру и даже на машину. С женщинами на заводе тоже проблем не было. А еще весной прошлого года он познакомился с Татьяной – студенткой второго курса ВЮЗИ, очень эффектной девицей. Вернее, это она познакомилась с ним. Владимир Николаевич иногда бывал в своей альма-матер, советовался по некоторым юридическим вопросам со своим бывшим завкафедрой.

– Владимир Николаевич, а вы не проводите меня? – раздался сзади звонкий голос.

– А ты откуда меня знаешь? – удивился он.

– Оттуда. Меня Татьяной зовут. У нас с вами один научный руководитель, – улыбнулась девушка.

– А, понятно… Тогда, конечно, провожу. (Влад. Ник.)

Таня оказалась девушкой настойчивой. Через месяц она пригласила Владимира Николаевича к себе домой. Жила студентка второго курса в отдельной однокомнатной квартире, обставленной импортной мебелью (из стран социалистического лагеря).

– Кто же у тебя отец? – удивился Владимир Николаевич.

– Преподаватель в институте, а что? (Таня.)

– Да, нет, ничего. Тань, давай мы с тобой договоримся. Ты, конечно, очень мне нравишься, но во избежание проблем… Сколько тебе лет? (Влад. Ник.)

– Да вы не переживайте, я уже совершеннолетняя, – рассмеялась Таня.

– Это замечательно. А ты, знаешь, что я – женат, и у меня есть ребенок? (Влад. Ник.)

– Конечно, знаю. Но я же очень красивая, правда? (Таня.)

Первое время все шло хорошо. Но потом начались капризы, выяснения отношений, слезы… Дошло до того, что девушка стала звонить ему на работу и требовать, чтобы он “немедленно приехал”. Владимир Николаевич приехал… и объявил о разрыве отношений.

– Нет, – сказала Таня, – если ты хочешь разорвать отношения – пожалуйста, но только не со мной. Тебе придется развестись со своей калекой-женой. Я, кстати, была в твоем коммунальном раю, и видела твою супругу. Как ты можешь с ней жить, если она даже не знает, где находится парикмахерская?!

– Ты была у меня дома?! (Влад. Ник.)

– Ну, была. А что здесь такого? Должна же я знать, кому будет платить алименты мой будущий муж? (Таня.)

– Так… Ну, вот что, дорогая. Я не собираюсь разводиться с женой, это – раз. И я никогда не обещал на тебе жениться, это – два!! (Влад. Ник.)

– Ты все сказал?! А теперь послушай меня. Ты женишься на мне, как миленький! Иначе я устрою светопреставление на твоем заводе… (Таня.)

– До свидания, – сказал Владимир Николаевич.

…

По дороге домой он купил букет цветов.

– Ой, Володя… Это что, мне? – чуть не потеряла сознание от неожиданности Зина.

– Ну, конечно, тебе. (Влад. Ник.)

– Ой, спасибо! Ты проходи на кухню… (Зина.)

На кухне, как всегда, Владимира Николаевича ждал горячий ужин, и он подумал, что уже четыре года (не считая времени, когда Зина лежала в гипсе), эта женщина готовит ему еду, стирает одежду, гладит рубашки, а он сегодня в первый раз подарил ей цветы.

Вечером ему не спалось, и он пошел к Зинаиде. (Супруги спали в отдельных комнатах, у Зины была кровать со специальным ортопедическим матрацем). То, что он увидел, потрясло его до глубины души. Женщина стояла на коленях в углу, где у нее были иконы, и, содрогаясь от плача, неистово благодарила бога за необыкновенное счастье, случившееся в ее жизни. Перед ней на полу лежали подаренные им цветы… Зина не заметила, что муж заглядывал в комнату.

На следующий день Владимиру Николаевичу не работалось: он сидел в своем кабинете и думал о жене. Думал о том, что она никогда ничего у него не требовала. Никогда не говорила, что ей нужны деньги на одежду или на косметику. Даже, когда просила деньги для сына, смущалась и извинялась. А Танька за каждый сеанс секса выклянчивала то на кофточку, то на кафешку. Он вспомнил слова этой наглой девицы о том, что его жена не знает, где находится парикмахерская…

Легкая на помине, Татьяна, позвонила через час, и заявила, что ждет его на проходной, и если “он немедленно к ней не явится – то она за себя не отвечает!”

– Я явлюсь, через пять минут обязательно явлюсь. Только ты держи себя в руках, – попросил Владимир Николаевич бывшую пассию.

Он спустился на проходную, закурил и спросил: – Что ты хочешь от меня?

– По-моему, я уже неоднократно говорила… Я требую, чтобы ты на мне немедленно женился, иначе… (Таня.)

– Вообще-то предложение обычно делает мужчина; в том случае, если он хочет жениться… (Влад. Ник.)

– Я мне плевать, хочешь ты или не хочешь! Ты все равно на мне женишься! (Таня.)

– А я тебе зачем? У меня нет квартиры, ты меня не любишь, я тебя не люблю, – улыбнулся Владимир Николаевич.

– Ну, хотя бы затем, что я беременна. (Таня.)

– Ты это сейчас придумала? Что-то раньше я от тебя такой глупости не слышал. (Влад. Ник.)

– Сейчас придумала. (Таня.)

– Тань, мне работать надо, – Владимир Николаевич докурил сигарету. – Я тебе все сказал: не люблю, не женюсь. И, пожалуйста, не приходи больше, не унижайся, – бросил он, уходя.

– Не уни-жай-ся?! Ну, ты у меня попляшешь! – Владимир Николаевич обернулся на этот окрик, и ему показалось, что Татьяна сейчас лопнет он ненависти и злобы, переполнявшей ее.

Через неделю Владимиру Николаевичу позвонил научный руководитель и попросил заехать к нему в институт.

– Что случилось, Ольгерд Иванович? – спросил Владимир Николаевич, входя в кабинет заведующего кафедрой.

– Садитесь, Владимир Николаевич. Стыдно мне говорить вам такое, а не сказать – не могу! Я не оправдываю дочку, она у нас избалованная, у жены даже давление из-за нее поднимается… Но и вы должны меня понять: я – отец, ее горе – мое горе. А она неделю не выходит из своей комнаты, отказывается есть, грозиться наложить на себя руки! Я понимаю, что не могу вас заставить жениться на Тане… (Ольгерд Иванович.)

– Так Таня – ваша дочь?! (Влад. Ник.)

– А вы разве не знали? (Ольг. Ив.)

– Нет, она никогда не говорила об этом… (Влад. Ник.)

– Это так на нее похоже… Никогда не знаешь, что она придумает в следующий раз! Владимир Николаевич, вы поймите, Таня – совсем еще ребенок. Она говорит, что вы насильно добились близости с ней, обещали жениться, что вам нужна квартира в Москве… (Ольг. Ив.)

– Нет, я не обещал жениться. Наоборот, я ее предупреждал, что женат и у меня есть ребенок. И ваша квартира мне ни к чему, у меня скоро будет своя… (Влад. Ник.)

– Я верю, Владимир Николаевич, каждому вашему слову верю. Но Танечка так вас любит и так переживает! Вы поймите, она у нас единственная дочка… Мы отдадим вам квартиру, сами будем жить на даче. Женитесь на ней, пожалуйста. Она успокоиться, и все у нас наладиться. А своему ребенку вы будете платить алименты, как положено. Таня сказала, что вы не любите жену, а ребенок вообще живет где-то в деревне… (Ольг. Ив.)

– Ольгерд Иванович, послушайте меня… Да, я не устоял перед Таниной привлекательностью, и в этом, я, конечно, виноват. Как мужчина мужчину, вы меня, надеюсь, понимаете… (Влад. Ник.)

– Понимаю, – вздохнул профессор. – Но Танечка говорит, что беременна… (Ольг. Ив.)

– А я уверен, что это не так! Попросите Танину маму сходить вместе с ней к доктору. И если окажется, что она – не беременна, и у вас и у меня груз упадет с плеч. (Влад. Ник.)

– Если я предложу Тане такое, она может обидеться?! (Ольг. Ив.)

– Но это необходимо сделать, чтобы эта неприятная для всех ситуация разрешилась как можно быстрее. Согласитесь, чем дольше Таня будет находиться в плену собственных иллюзий… (Влад. Ник.)

– Да-да, вы правы, Владимир Николаевич… Но неужели вы совсем ее не любите?! Она рассказывала нам, что вы целый год прожили вместе, что по утрам она варила вам кофе, а вы дарили ей дорогие подарки, возили ее на юг… (Ольг. Ив.)

– Нет, все было не так. Мы встречались не чаще двух раз в неделю, я никогда не оставался у нее ночевать, и уж, тем более, никуда с ней не ездил. (Влад. Ник.)

– Ох, дочка-дочка! – схватился за голову несчастный профессор. – Я все понял… Я так и думал, что наше баловство добром не кончится…. Но что же теперь делать?! (Ольг. Ив.)

– Будем надеяться на лучшее. Таня попереживает, повзрослеет, окончит институт, вот потом и выйдет замуж. Перестаньте ее баловать, не давайте ей много денег, не платите за съемную квартиру… Пусть либо вернется домой, либо зарабатывает деньги самостоятельно. (Влад. Ник.)

– А если она все-таки окажется беременной? (Ольг. Ив.)

– Будем решать проблемы по мере их поступления. (Влад. Ник.)

…

Дома Владимир Николаевич сказал жене, что раз она уже начала ходить по магазинам, пора им забрать сына из деревни. Зина плакала от радости несколько дней подряд и благодарила бога, что тот услышал ее молитвы.

Уезжая в деревню, Владимир Николаевич, оставил жене деньги, и предложил сходить в парикмахерскую, привести себя в порядок, купить себе красивую одежду, ну и все остальное, что полагается…

Когда за ним приехал отец, Димка спрятался под кровать. И как не просила его бабушка, вылезать отказывался. Он не помнил отца, но боялся его. И не зря. Владимир Николаевич церемониться не стал, вытащил из брюк ремень… Тогда Димка вылез из-под кровати, но за всю дорогу до Москвы не проронил ни слова.

В Москве он увидел свою маму. Вот ее он помнил и очень любил.

Владимир Николаевич не узнал жену. Вместо заколотых в пучок волос – модная стрижка. Зина смущенно улыбалась и поправляла новое платье…

Вечером, когда она уложила Димку спать, и мыла на кухне посуду, Владимир Николаевич позвал ее к себе в комнату. – Зин, ты сегодня такая красивая, – сказал он, смущаясь. – Слушай, а тебе можно… Ты как себя чувствуешь?

– Неплохо, – ответила Зина. – Конечно можно, только осторожно…

– А чего ты тогда плачешь? (Влад. Ник.)

Плакала Зиночка от счастья.

…

В выходной день Владимир Николаевич передвигал в квартире мебель. Теперь в одной комнате была родительская спальня, а в другой – детская.

В своем раннем детстве, проведенным в деревне, Димка ничем особенным не отличался. Он был то расстроен чем-нибудь, то возбужден. Но в целом был спокойным, уравновешенным ребенком. Бабушка целый день хлопотала по хозяйству. Она сажала Димку в большую корзину, “чтобы он никуда не делся”, и полола грядки, кормила скотину, готовила еду…

В Москве Димка был отдан в детский сад. Воспитатели ему не понравились: они постоянно пили чай с конфетами и ругали детей.

Димка воспитательницам тоже не нравился. “Ваш ребенок какой-то дикий, – жаловались они родителям. – Он постоянно дерется, ломает игрушки, рвет книжки. Ему совершенно безразлично, что другому тоже может быть больно. Внутри него – сгусток ненависти и злобы! Вы посмотрите, как он играет: “сначала он сломал ему руку, потом сломал ногу. Потом его долго мучили, и наконец-то совсем убили… Машинки у него постоянно терпят аварии, самолеты разбиваются, корабли тонут!”

Дима любил, чтобы из детского сада его забирала мамочка, потому что когда приходил отец, то всегда интересовался: – Что еще натворил мой обормот? – И вечером, Димка получал ремнем по заднице. Мальчик ненавидел отца всеми силами своей детской души, боялся его, и мечтал о том, как вырастет и убьет его.

Чтобы поменьше посещать детский сад, Дима “придумал” постоянно болеть. До школы он умудрился переболеть всеми возможными болезнями, а свинкой и ветрянкой – даже дважды!

Иногда мальчику снился сон о белом ангеле, который умел летать. Ангел превращался в красивую кудрявую девочку, и, взявшись за руки, они бегали по небу, падая и кувыркаясь в облаках. И никто не делал им замечаний. Это была волшебная страна, и туда не пускали злых пап и воспитательниц детского сада. Когда Димка просыпался, он очень сильно зажмуривал глаза, чтобы опять уснуть и попасть в страну своих грез.

Считалось, что Дима рос в очень благополучной семье. Отец хорошо зарабатывал, мама на работу не ходила, но постоянно стирала и гладила белье, готовила первое, второе, третье… Димка был предоставлен сам себе.

Потом, когда герой вырастет, он не пойдет к психотерапевту, а зря. Потому что психотерапевт мог бы рассказать ему о чрезмерной потребности в любви. Но, тогда, в детстве, Димка был убежден, что любви вообще не существует на свете, что это сказка для маленьких. Потому что папа был злым и жестоким, а мама доброй и светлой, как фея, но глупой, потому что любила отца. “Вот когда я вырасту, я никогда не буду наказывать своего ребенка, в любом случае, не разобравшись!”

Все мы хотим, чтобы нас любили, уважали и поддерживали. Димка хотел этого очень сильно, даже чрезмерно. Он считал, что мама должна любить только его, а не папу, потому что папа – плохой.

– Ты должна любить только меня! – заявлял он матери.

– Но, сына, а кто же будет любить папу? (мама Зина.)

– Не знаю. (Дима.)

– Разве папа мало делает для тебя? (мама Зина.)

– Он меня бьет ремнем! (Дима)

– Если ты будешь хорошо себя вести, он не будет тебя наказывать… (Мама.)

– Что значит – “хорошо себя вести?” (Дима.)

– Слушаться воспитателей… (мама Зина.)

– Она говорит: “немедленно спи!” а я спать не хочу! (Дима.)

– Тогда просто лежи с закрытыми глазами. (Мама Зина.)

– Почему я не могу поиграть в машинки? Почему?! (Дима.)

– Папа приходит с работы уставший, ему нужна тишина и покой, а ты носишься по квартире, как сумасшедший. Днем тебя не слышно, а вечером в тебя словно черти вселяются! (мама Зина.)

Это была правда. Когда они были с мамой вдвоем, Димка был ангелом. А по вечерам он превращался в дьяволенка, и доводил отца до “белого каления”. И не успокаивался, пока не получал ремня, или пока отец не отправлял его в угол, “подумать о своем поведении” В углу Димка продолжать изобретать новые способы “выведения отца из себя”. Он не понимал, как тот может вылезти из себя, но ему очень хотелось посмотреть на это…

– Вот ты говоришь, что папа ничего для тебя не делает, а он с каждой зарплаты покупает тебе игрушки… (мама Зина.)

– Игрушки покупаешь ты! (Дима.)

– Но зарабатывает деньги папа… (мама Зина.)

– У некоторых мальчиков в детском саду, которым повезло больше, вообще нет пап. Откуда же их мамы берут деньги? (Дима.)

– Они сами зарабатывают… (мама Зина.)

– Почему ты не можешь работать? (Дима.)

– У меня спинка болит, ты же знаешь. (Мама Зина.)

– Зачем же ты таскаешь тяжелые сумки с продуктами? (Дима.)

– А кто будет ходить по магазинам? Папа устает на работе, он не может заниматься еще и домашним хозяйством. (Мама Зина.)

– Значит, посуду мыть у него нет сил, а меня бить ремнем по заднице – всегда, пожалуйста. (Дима.)

Димка частенько придумывал, с каким удовольствием он бы расправился с отцом. “Вот была бы сейчас война, а отец был бы полицаем. Непременно был бы полицаем! А я взял бы автомат и убил его. И меня наградили бы орденом. И мама, наконец-то поняла, кто здесь настоящий герой!”

Маму Димку очень любил. Но это не мешало ему ненавидеть ее, когда она уделяла внимание отцу. Он считал, что его, Димку, она “недолюбливает”. Чтобы она не делала для него, ему всегда казалось, что она делает мало, или делает вообще не то, что нужно.

– Димуль, а ты меня любишь? – спрашивала мама.

– Уж побольше, чем ты меня, – отвечал сын.

Димка и себя-то не очень любил, не то, что кого-нибудь другого. Когда что-то у него не получалось, он и себя мог ненавидеть. Что такое любовь? Откуда ему знать?

Вот вы можете дать определение любви? Можете? Попробуйте.

Любовь – это…_______________________________________________

______________________________________________________________

______________________________________________________________

______________________________________________________________

В августе 1974 года Дима познакомился с Олей и его жизнь изменилась. До этого он не верил в сказки, но Оля была настоящей принцессой. Аполлон оказался прав: чудеса все-таки случаются на этой планете.

С солнечным богом Дима познакомился следующим образом.

Мальчику очень хотелось, чтобы у него был свой бог. Ну, что бы было кому пожаловаться и попросить о чуде. Папа сказал, что богов не существует, но это была не правда. Потому что мама, тайком от папы, молилась богу. И бабушка молилась. И все люди вокруг говорили: “Не дай-то, бог” и “Слава богу!” – хотя в бога не верили. Взрослые – странные люди. Бабушкин и мамин бог мальчику не нравился. Бабуля всегда говорила, что он всех “накажет”. Но для этого у Димки уже был отец…

Однажды родители смотрели по телевизору передачу про Древнюю Грецию, и Димка, пробегая мимо гостиной, услышал про бога Аполлона, у которого в руках был лук и какой-то неизвестный музыкальный инструмент, а за спиной – колчан с серебряными стрелами, который он получил от Гефеста, другого бога. Этими стрелами Аполлон убил Пифона, ужасного дракона, и еще он убил Тифона – чудовище, не похожее ни на что на свете. Димка остановился и внимательно смотрел на неизвестного неистового бога, бицепсы на атлетическом теле которого были весьма убедительны. Но потом Аполлон заиграл на лире (неизвестный музыкальный инструмент оказался лирой), и вокруг него закружились в танце красивые полуголые девушки… Так Димка обрел своего Бога.

После того как Димка встретил Олю, он стал меньше бояться отца. У него появился свой обетованный берег, куда он мог спрятаться “как с головой под подушку”. Аполлон посоветовал ему не устраивать отцу неприятности.

– Нельзя так к отцу относиться, – сказал Бог после очередной отцовской экзекуции.

– Вырасту, убью его, – ответил со слезами на глазах Димка.

– Тебе Оля нравится? (Аполлон.)

– Спрашиваешь! (Дима.)

– Вырастишь – женишься на ней? (Аполлон.)

– Само собой. (Дима.)

– И у тебя родится сын… (Аполлон.)

– Конечно, родится. (Дима.)

– И он тебя убьет! (Аполлон.)

– Как это он меня убьет, если он мой сын?! – возмутился Димка.

– Отец – есть отец. Нельзя его убивать, даже если очень хочется, – бог порядка и закона, Аполлон, всегда свято чтил своего отца. – От твоего отношения к отцу зависит, будет ли этот мир для тебя источником опасностей или он будет полон возможностей…

– А у тебя какой отец? (Дима.)

Аполлон присвистнул. – В тысячу раз хуже твоего. Мой отец – властитель неба и земли, Зевс-громовержец Зевс. Чуть что не по нему, он сразу пускает в ход громы и молнии. Все боги подчиняются его воле.

– А он тебя когда-нибудь бил? (Дима.)

– Лучше бы бил. Он убивал моих близких… (Аполлон.)

– И ты, что же… любишь его после этого?! (Дима.)

– Я его уважаю. Зевс, несмотря на все страсти, которым он подвержен, держит равновесие справедливости. Должна быть последняя инстанция, должен быть закон. Понимаешь, этот мир держится на определенных традициях и ритуалах. Светит солнце, идет дождь, после зимы наступает лето, после ночи – день. Ты любишь маму и уважаешь отца – таков порядок. Не будешь его соблюдать – тебе же хуже. (Аполлон.)

– Почему? (Дима.)

– Ты самый сильный во дворе? (Аполлон.)

– Если честно, то нет, – вздохнул Дима.

– Ну, ты же не боишься драться? (Аполлон.)

– Иногда – боюсь, но все равно дерусь. (Дима.)

– Значит, ты самый упрямый. (Аполлон.)

– Это точно. (Дима.)

– Если бы у тебя был другой отец – ты бы тоже был другим. У тебя характер отцовский… (Аполлон.)

– Что же мне ему теперь в ножки кланяться? (Дима.)

– Не надо кланяться. Даже говорить ничего не надо. Просто будь ему благодарен за свою смелость и упрямство. Молча. Так уж устроено, что материнская любовь безусловна, а отцовская – предлагается на определенных условиях, и ее надо заслужить, добиться… Что это значит? Это значит, что ею можно манипулировать. И еще. Ты вот считаешь, что у тебя трудное детство… (Аполлон.)

– Конечно! Жду не дождусь, когда вырасту. (Димка.)

– Вот и у меня, тоже, было трудное детство. Но, когда я вырос, я узнал, что и у моего отца, оно тоже было трудным. Отцу Зевса, Крону, была предсказана смерть от руки сына, и он не придумал ничего лучше, как поедать всех своих новорожденных детей. Поэтому Рея родила Зевса в пещере, в горах, а мужу отнесла завернутый в пеленки камень. Зная об этой детский травме Зевса, даже начинающий психолог оправдает прескверный характер громовержца… (Аполлон.)

– А у кого-нибудь на этой планете детство бывает счастливым?! (Дима.)

– Бывает. Но оно у всех – трудное. (Аполлон.)

Как-то за ужином, отец сказал, что не знает, радоваться ему или расстраиваться.

– А что случилось? – спросила мама Зина.

– Помнишь, год назад, в новостях говорили, что вышел на полную мощность Волжский автозавод, и с конвейера сошел миллионный автомобиль ВАЗ-2101, советский аналог итальянской модели ФИАТ-124…

– Я помню! – сказал Димка.

Владимир Николаевич посмотрел на сына: – Ты – молодец. Зин, ты тогда еще смеялась, что теперь и до нас очередь дойдет…

– Ой, ну ты вспомнил, это когда было-то… (Зина.)

– Ну, так очередь дошла, а денег у нас с тобой нет; все ушло на квартиру и мебель… (Влад. Ник.)

(Летом 1974 года, по случайному стечению обстоятельств, на целых два года раньше срока, Владимир Николаевич, получил служебную двухкомнатную квартиру, и ему удалось поменять ее на “трешку” в сталинском доме в районе метро “Аэропорт")

– Ну, и обойдемся без машины, подумаешь… (Зина.)

– Как это “обойдемся без машины”?! – возмутился Димка. Он убежал в свою комнату и притащил копилку. – Есть у нас деньги!

Отец и мама рассмеялись.

– Видишь, Зин, придется все-таки покупать машину. – Ну, сын спасибо, выручил! (Влад. Ник.)

Так в их семье появилась машина – ВАЗ-2101 – знаменитая “копейка”. Деньги заняли у бывшей соседки по коммунальной квартире – Марии Антоновны.

– Говоришь, твой садист перестал быть садистом? А не врешь? (Мария Ант.)

– Не вру, – ответила похорошевшая Зинаида.

Воспитание хитрости

Детство своей единственной дочери Владимир Иванович считал счастливым по многим причинам. Во-первых, конфликты на советско-китайской границе завершились договоренностью о сохранении существующего положения вещей. Во-вторых, американский космический корабль “Аполлон-11” приземлился на Луне, а советская космическая исследовательская ракета “Венера-7” – на Венере. В-третьих, в 1972 году, во время визита президента США Никсона в Москву, было подписано Соглашение об ограничении систем противоракетной обороны (ПРО) и Договор об ограничении стратегических вооружений (ОСВ-1), и тем самым, обе страны отказались от дорогостоящего и дестабилизирующего строительства систем противоракетной обороны по периметру своих границ. В-четвертых, в январе 1973 года в Париже было наконец-то подписано соглашение о прекращении войны во Вьетнаме. В-пятых, рост мировых цен на нефть принес СССР значительные доходы. Кроме того, начал полеты американский авиалайнер “Боинг-747”, появились компьютерные микропроцессоры ("чипы"), первые видеомагнитофоны, первые карманные калькуляторы, и даже сканеры. Не в СССР, конечно; главное, что появились… Но когда Оля выросла, ей почему-то не хотелось опять стать маленькой.

Кстати, вы не замечали, что не мы называем наше детство счастливым, а наши родители? Но ведь счастье – ощущение субъективное?

И вы, наверное, дорогой читатель, считаете детство своих детей счастливым? А вот будут ли они считать его таковым, когда вырастут?

Оля росла жизнерадостным и любопытным ребенком. Ей постоянно чего-то хотелось, и она требовала от находящейся дома мамы то одно, то другое. Мама Таня занималась домашним хозяйством, оставляя без внимания многочисленные Олины “хочу”, поэтому девочке приходилось изыскивать способы достижения желаемого. А вот папа всегда и во всем дочке помогал, поэтому Оля считала его настоящим волшебником, и радостно бежала на встречу, когда он возвращался с работы.

По вечерам Оля с папой играли в разные игры, а мама постоянно мешала им, требуя, чтобы папа сходил в магазин или что-то отремонтировал…

– Она все это специально придумывает, – говорила Оля.

– Нет, Оленька, просто у папы есть обязанности по дому. Но мы ведь можем делать их вдвоем? (Владимир Иванович.)

– Ты думаешь? (Оля.)

– Я в этом уверен. (Влад. Ив.)

Иногда Оле снился волшебный сон о дружбе с лохматым зверем черного окраса и неизвестной породы, с которым они вместе летали по небу, бегали по пушистым облакам и смеялись. Во сне у нее были розовые крылья, и она ничего не боялась. Просыпаясь, девочка блаженно улыбалась, потягивалась, осматривала свои руки и удивлялась: почему у нее нет крыльев? И почему друг из ее снов никогда не приходит к ней в гости наяву? Когда в прихожей раздавался звонок, она всегда бежала посмотреть, не он ли это пришел…

– Пап, я хочу рассказать тебе секрет. Ты только маме не говори,

– попросила Оля.

– Доча моя, у тебя уже есть настоящий секрет?! – восхитился папа Володя. Он всегда восхищался дочкой.

– Да. (Оля.)

– Это замечательно! Только если это настоящий секрет, его никому нельзя открывать… (папа Володя.)

– Только маме нельзя, – сказала Оля, – а тебе можно. Пап, ты знаешь, что я – не совсем девочка?

– Как это? (папа Володя.)

– Пока я еще не родилась, я была ангелом, у меня были красивые-прекрасивые крылья, и я умела летать… (Оля.)

– Да что ты? – удивился папа Володя.

– Да. Но это не главное… (Оля.)

– Умела летать?! (папа Володя.)

– У меня и сейчас иногда чешется спина, вот здесь… – Оля показала на спину, между лопатками. – И крылья обязательно бы выросли, если бы не каша, которую мама заставляет есть по утрам. Ангелы не едят каш, они пьют нектар с цветов!

Владимир Иванович, улыбаясь, смотрел на свою очаровательную маленькую дочку. – Так что же главное?

– Главное, что там, на небе, у меня был друг. Огромная черная… не знаю, как называется. (Оля.)

– Собака? (папа Володя.)

– Нет, как тигр, только черная. (Оля.)

– Пантера? (папа Володя.)

– Да! Пантер. (Оля.)

– Даже если это был он, все равно – пантера, (папа Володя.)

– Пап, давай сходим в зоопарк. (Оля.)

В выходные Владимир Иванович и Оля долго гуляли по зоопарку…

– Нет, здесь его нет, – сказала расстроенная девочка.

– Может быть, ты не узнала его? (папа Володя.)

– Я не могла его не узнать… А где еще живут пантеры? (Оля.)

– В цирке. Хочешь, сходим в цирк? (папа Володя.)

– Нет! – категорично сказала Оля. – Он не сможет жить в клетке, он там просто умрет… Поэтому его и в зоопарке нет.

– Так, может, он в лесу живет? Может он – дикий? (папа Володя.)

– Может быть… Точно, он – дикий! Он – демон… – вдруг вспомнила Оля.

– Демон?! – удивился Владимир Иванович.

– Да. У него блестящая, черная шерсть, и красные, как угли, горящие глаза. (Оля.)

– А ты не испугаешься, доча, ведь демоны – это пожиратели человеческих душ? – спросил страшным шепотом папа Володя.

– Это все сказки для маленьких! На самом деле демон, как и ангел – это просто маленький бог. (Оля.)

Владимир Иванович все думал и думал над той загадкой, которую загадала дочь. – Оля, я вот что придумал… Если ты говоришь, что на небе была ангелом, а теперь, на земле, ты – девочка, может быть, твой друг, черная пантера…

– Стал мальчиком?! – закричала Оля.

– Да. Именно это я и хотел сказать, (папа Володя.)

– Папа, папочка! – Оля бросилась отцу на шею, – никогда не слушай маму, когда она говорит, что ты плохой ученый, потому что зарабатываешь мало денежек… Ты – настоящий волшебник! Конечно, он теперь мальчик!

Обычно Оля с папой гуляли вдвоем, потому что у мамы “всегда было много дел, и она не любила плохую погоду. А Оле с папой было “фиолетово”, какая на улице погода. Они бродили по улицам, ездили к бабушке на трамвае пить чай с пирогами, гуляли по паркам и аллеям, ходили в музеи… Однажды в декабре, когда на улице шел мокрый снег и дул холодный ветер, Владимир Иванович повез дочку в Пушкинский музей.

– Это удивительный музей, – рассказывал Владимир Иванович по дороге. – Раньше он назывался Музеем изящных искусств императора Александра III. Инициатором создания музея был профессор Московского университета Иван Владимирович Цветаев. Он задумал организовать такой музей, в котором будет представлена вся история искусства с древности и до Нового времени. В 1898 году начал функционировать Комитет по устройству Музея. Председателем Комитета со дня его основания и до своей гибели в феврале 1905 года был великий князь Сергей Александрович Романов. По его ходатайству царем Николаем II для строительства музея, безвозмездно, была предоставлена территория напротив Храма Христа Спасителя…

– Какого Храма? Здесь нет никакого Храма! Здесь бассейн! – Оля с удивлением смотрела на купающихся в декабрьские морозы людей.

– Папа, они, что же, все моржи?!

– Нет, дочка, вода в бассейне подогревается… (Влад. Ив.)

– Так может, мы тоже пойдем в бассейн? – предложила Оля.

– Чтобы нас пустили в бассейн, надо заранее купить абонементы, а для этого нужна справка из поликлиники, что мы с тобой здоровы. Еще надо взять с собой плавки, резиновые шапочки и тапочки. Давай запланируем водные процедуры в следующий раз, а сегодня пойдем в музей. Ты же хотела посмотреть, как выглядят настоящие боги? (Влад. Ив.)

– Ну, ладно, – согласилась девочка.

Владимир Иванович продолжил свой рассказ. – Из государственной казны на строительство было выделено двести тысяч рублей. Московский архитектор Клейн придал музею вид античного храма…

– А двести тысяч – это много? – поинтересовалась Оля.

– Очень много. Заместителем председателя Комитета по строительству стал крупный промышленник Нечаев-Мальцов. На свои средства он раздобыл и доставил с Урала белый морозоустойчивый мрамор для облицовки фасадов музея и для колоннады; и оплатил гранитный цоколь и внешнюю лестницу здания, на которой мы с тобой сейчас стоим. Он же приобрел первые памятники искусства и культуры Древнего Египта. В общей сложности на строительство и комплектование коллекции музея им было потрачено около двух миллионов рублей! Фантастическая сумма! (Влад. Ив.)

– Он был таким богатым?! (Оля.)

– Он был щедрым. У ученого-востоковеда Голенищева была приобретена уникальная коллекция предметов древнеегипетского искусства и культуры, свыше шести тысяч предметов! Русский дипломат Щекин пожертвовал собранные им произведения итальянской живописи XIII–XV веков. Более сорока коллекционеров подарили Музею свои коллекции! Предприниматели, мануфактуристы, банкиры вносили денежные средства, известные художники оформляли интерьеры здания… (Влад. Ив.)

– Зачем же они отдавали свои картины?! Им было не жалко? (Оля.)

– Они занимались благотворительностью. Понимаешь: творили благо… (Влад. Ив.)

– Что они творили? Благо? Что это? Что-то очень-очень хорошее? (Оля.)

– Очень хорошее. Музей изящных искусств имени Александра III был открыт 31 мая 1912 года. Первым директором музея стал

Цветаев. В послереволюционные годы в музей поступили картины из Румянцевского музея, иконы – из музея иконописи, большое количество древних памятников из Музея классического Востока, картины из бывших частных коллекций, из национализированных дворянских усадеб… Экспозицию пополнили и материалы раскопок, которые сотрудники музея вели в Крыму и на Тамани с 1927 года.

Сегодня в музее представлены искусство и культура древних цивилизаций; скульптуры античности, средневекового периода, Итальянского и Северного Возрождения; Византийские иконы, западноевропейская живопись VIII–XX веков, американское искусство ΧΙΧ-ΧΧ веков… (Влад. Ив.)

– Пап, я сейчас замерзну! (Оля.)

– Ну, пойдем, внутрь… (Влад. Ив.)

…

В музее было светло и тепло, как летом. Папа и Оля сняли верхнюю одежду, Оля полюбовалась на себя в зеркало, и они отправились осматривать экспозицию.

В Греческом зале девочка растерялась от большого количества статуй, но папа подвел ее к одной из них и сказал: – Смотри, Оля, это богиня любви, римляне называли ее Венерой, а греки – Афродитой…

Иллюстрация. Венера Милосская.

Копия с оригинала, возможно, второй половины II века до н. э. (Цвет. илл. 21)

Оля смотрела на Афродиту, но видела не мраморную статую с отбитой головой и руками, а живую Богиню любви и красоты, в шелковой одежде, струящейся по телу, с длинными золотыми волосами, гордую и надменную.

– Эта статуя была подарена королю Франции Луи XVIII как работа великого Праксителя, но стиль статуи позже его времени. Возможно это работа Александера, мастера из города Антиохии. В общем, автор не известен… (Влад. Ив.)

Богиня любви стояла рядом с каким-то мужчиной, красивым и сильным, и было понятно, что тот собирается уходить. Правая рука Афродиты придерживала спадающий гиматий, а левая замерла во взмахе раздумья: стоит ли удерживать того, кто все равно уйдет? Афродита смотрела на Марса глубоким взглядом женщины перед разлукой, а Марс смотрел в будущее… То, что богиня любви и красоты была почти голая, не смущало Олю. Афродита была прекрасна. Не то что бы она была необычайно красива, нет. Но она была уверена в своей неотразимости и осознавала свою всепобеждающую власть.

Владимир Иванович хотел показать дочке картины, но Оля убежала от отца. Она вернулась к Афродите. – Здравствуй, здравствуй, моя богиня. Так вот ты какая: необыкновенная, удивительная, волшебная, – девочка села у ног статуи и заплакала от радости, потому что нашла свою богиню. Оля не знала раньше, что можно плакать от радости.

Когда зал опустел и в музее погас свет, девочка все еще сидела на полу в лунных бликах и зачарованно смотрела на Афродиту… Неожиданно в темном зале возник яркий мужской силуэт. В лучах солнечного света, непонятно откуда взявшихся в этот хмурый морозный декабрьский вечер, из Ниоткуда, из глубины пространства появился живой настоящий Бог. Молодой, красивый, высокий и стройный… Он был, конечно, в одежде. Почему же мужчина должен быть голым в музее?!

Бог шел навстречу Оле, лишенный величия и суетности, открытый всему новому, стремительный и сосредоточенный. За его спиной шелестели крылья, на плече висел колчан со стрелами. В протянутой левой руке он держал лук, в опущенной правой – лавровый венок.

Иллюстрация. Аполлон Бельведерский.

Скульптор Леохар. Римская копия с греческого оригинала. (Цвет. илл. 20)

Оле очень понравился неизвестный бог, особенно повязка у него на голове, завязанная бантиком. – А ты кто? – спросила очарованная девочка.

– Я – бог солнечного света, – улыбаясь, ответил Аполлон.

Бог сверкал, словно весь был обсыпан бриллиантовой пылью. Золотые волосы струились по плечам и спине живыми веселыми змейками. От него исходил мягкий теплый свет и какой-то неизвестный пока Оле аромат.

– А чем это таким вкусным ты пахнешь? – спросила она.

– Так пахнет сказка – ответил хитроумный Аполлон. (Вообще-то это был аромат легкого итальянского вина.)

Светлый бог сел рядом с Олей на пол.

– А как тебя зовут? – поинтересовалась девочка.

– Аполлон.

– А я – Оля.

– А я знаю. (Аполлон.)

– Представляешь, я разыскала здесь свою богиню, даже в бассейн из-за нее не пошла, а она не хочет разговаривать со мной! – пожаловалась Оля.

– Да нет, она просто в образе… Эй, прекраснейшая! – окликнул Аполлон статую.

– Кто посмел потревожить меня?! – раздался грозный возглас Афродиты.

– Ой, как нам страшно! – Аполлон рассмеялся. – Знакомься, сладкоумильная, это – Оля.

– Она еще совсем ребенок, и мне не о чем с ней разговаривать! (Афродита.)

– Ничего я не маленькая! – заверещала Оля, как ужаленная.

– Мне нужен он, мой черный монстр! Где мне найти его? Отвечай немедленно!

Афродита усмехнулась и опять погрузилась в вечность.

– Афродита, ну, вернись же! – кричала Оля, щипая богиню за голые пальцы ног.

– Это бесполезно, – остановил девочку Аполлон. – Богиня любви делает только то, что считает нужным. Она почти всесильна и чрезвычайно упряма. Все боги бояться ее и восхищаются ею. Запомни, Оля: Афродитой можно только восхищаться.

– Если ты – бог солнечного света, – спросила Оля, – значит, ты – главный бог?

– Нет. Главный бог – Зевс. И это не обсуждается. Но я – самый нужный бог. (Аполлон.)

Оля залезла к богу на колени и поинтересовалась: – Почему она не стала со мной разговаривать?

– Понимаешь, разговаривая с богами, нужно соблюдать этикет. Это определенные правила поведения… (Аполлон.)

– Почему же ты со мной разговариваешь? – удивилась девочка.

– Потому что правила существуют для того, чтобы иногда их нарушать. (Аполлон.)

– Я тоже не всегда соблюдаю правила. Когда разговариваю с мамой – соблюдаю, а когда с папой – нам и без правил хорошо. (Оля.)

– Это называется “хитрость”. (Аполлон.)

– Это плохо? (Оля.)

– Это не плохо и не хорошо. Это – нормально. Ты будь всегда сама собой, и делай то, что считаешь нужным…. А что ты там говорила про черного монстра? (Аполлон.)

– Про него я не всем могу рассказать, – вздохнула девочка. – Я только папе про него говорила. Еще я могла бы рассказать о нем своему другу, настоящему другу… Но разве ты можешь быть моим другом, если ты – Бог?! – Оля внимательно посмотрела на Аполлона.

– Нет, но если ты хочешь… Только другом быть не просто, имей это в виду, – погрозила она своим пальчиком.

– Но я все-таки попробую, – Аполлон протянул Оле руку.

Девочка вложила свою маленькую ладошку в волшебную руку бога и долго-долго смотрела в его небесно-синие глаза. – Хорошо, – наконец, сказала она, – раз теперь ты мой друг, то это тебе, – и достала маленькую шоколадку из кармашка своего платья.

– Спасибо большое. Расскажи мне про черного монстра, может я смогу тебе помочь? (Аполлон.)

– Понимаешь, еще до того, как я стала девочкой, я была ангелом, у меня тоже были крылья… – Оля обошла вокруг Аполлона. – Не такие большие, как у тебя, поменьше, конечно, но тоже красивые. А главное, у меня был друг. У него тоже были крылья, он был черной-пречерной пантерой, и я по не нему очень скучаю…

– А он, точно, был твоим другом? – улыбнулся Аполлон. – Ты хорошо это помнишь?

– Он был больше чем друг, – вздохнула девочка. – Ты, случайно, не знаешь, где он сейчас? (Оля.)

– Знаю, конечно. (Аполлон.)

Олины глаза увеличились в три раза…

– Ты скоро встретишь его: вы будете учиться в одном классе. (Аполлон.)

– Неужели? – обрадовалась Оля. – А как же я узнаю его, если он тоже стал человеком?

– Ты не сможешь его не узнать: цвет его волос будет как расплавленное золото, и у него будут веснушки. (Аполлон.)

– Вот это да! Здорово! Спасибо тебе большое! (Оля.)

– А что тебе не жалко подарить мне? (Аполлон.)

– К сожалению, у меня нет ни картин, ни денег, – вздохнула Оля, вспомнив папин рассказ.

– А куклу? Свою самую любимую куклу? (Аполлон.)

– Я могу подарить тебе всех моих кукол, потому что я в них не играю, а мама на каждый праздник дарит мне новую. (Оля.)

– А свою железную дорогу или своих солдатиков? (Аполлон.)

Оля задумалась на минуту, вздохнула и сказала: – Забирай!

– А ты – не жадная девочка. (Аполлон.)

– Я тво-рю бла-го… (Оля.)

Аполлон рассмеялся. – Да я пошутил на счет игрушек. Я хотел попросить тебя о другом… Чтобы просыпаясь, ты говорила доброе утро солнцу. Чтобы умудрялась видеть солнечный свет даже сквозь непогоду. А по вечерам – смотрела бы на закат и благодарила бога за каждый прожитый тобою день… (Аполлон.)

– И все?! Но я итак всегда улыбаюсь солнцу… (Оля.)

– Я хочу быть твоим богом и твоим другом. Мне будет приятно, если ты иногда будешь думать обо мне, читать обо мне… (Аполлон.)

– Ты уже – мой бог и мой друг! Самый-самый, – Оля прижалась к Аполлону. – Вот только читать я не умею…

– Оля, ну, наконец-то! – это Владимир Иванович и смотрительница музея вошли в Греческий зал. – Мы тебя обыскались! Почему ты сидишь на полу? Испугалась? Пойдем быстрее одеваться! Ну, и достанется же нам с тобой от мамы! Ужин уже три раза остыл…

– Аполлон, мне пора домой, – шепнула Оля.

– Пока-пока, – шепнул бог в ответ. – А читать ты уже умеешь.

– Оля, с кем это ты разговариваешь? – спросил папа.

– С Аполлоном. Это бог солнечного света. Теперь он – мой бог! (Оля.)

– Прекрасно. Тогда попроси его, чтобы мама нас не ругала. (Влад. Ив.)

– Не буду я просить бога о таких глупостях! Пусть ругается! Бога можно просить только о главном… У нас дома есть книжка про Аполлона? (Оля.)

– Есть. “Мифы Древней Греции” называется. Может, пора тебе научиться читать? (Влад. Ив.)

– Но я умею читать. (Оля.)

– Ну, не придумывай, пожалуйста, ты же еще совсем маленькая… (Влад. Ив.)

– Но читать я уже умею! – уверенно повторила дочка.

…

На улице Оля побежала к бассейну. – Где же мог стоять храм, если здесь целое озеро воды?!

– А раньше был храм… (Влад. Ив.)

– А кто его построил? (Оля.)

– Его очень долго строили… Император Александр I не верил, что сумеет победить Наполеона. Но когда свершилась Великая победа в 1812 году, он дал обет воздвигнуть в Москве огромный храм во имя Христа Спасителя – бога, в которого он верил. Сначала предполагалось построить храм на Воробьевых горах по проекту молодого шведского архитектора Витберга. К несчастью, император назначил молодого художника начальником строительства, и тем самым одел на его голову терновый венец. Витберг был обвинен в растрате огромной суммы казенных денег, царь Александр умер, а пришедший ему на

смену Николай I отправил архитектора в ссылку… (Влад. Ив.)

– Ну вот! – расстроилась Оля. – Так кто же все-таки построил храм? (Оля.)

– В 1832 году Николай I утвердил новый проект храма архитектора Тона и выбрал место для него. Алексеевский монастырь и церковь Всех Святых были снесены… И в 1839 году начали строить храм Христа Спасителя. Строили его на народные пожертвования сорок лет. Замечательные русские художники Суриков, Крамской, Верещагин создавали фрески… Весной 1883 года храм, наконец-то, был построен, а зимой 1931 – взорван. На месте разрушенного храма собирались построить Дворец Советов, но получился, как видишь, плавательный бассейн. (Влад. Ив.)

– Странная история: ломают один храм, чтобы построить другой. Столько лет строят, строят, и опять взрывают… Пап, а как вместо дворца может получиться бассейн? (Оля.)

…

После того, как мама Таня поругалась на них, но все-таки накормила ужином, “разогретым в десятый раз” Владимир Иванович, принес дочке книгу сказок.

– Пап, маме пора купить очки, – шепотом сказала Оля. – Она у нас совсем слепая. Зачем десять раз разогревать ужин, если дома никого нет?

– Ольга, перестань, – так же шепотом ответил папа. – Лучше, попробуй, прочти что-нибудь…

– Это не честно, я эти сказки наизусть знаю. Давай книжку про Аполлона. (Оля.)

– “Во времена первобытные, когда миром правил еще Кронос, боги и люди, происшедшие от одной общей матери Земли, дружно жили вместе, едва сознавая, есть ли между ними какое различие…”

– Татьяна, Таня, ты слышишь! Наша Оля читает! Сама читает!! – закричал потрясенный Владимир Иванович.

– Как читает?! – прибежала с кухни мама Таня. – Кто же научил тебя читать?

– Я пью, потому что хочу пить. Ем – потому что, голодна. Читаю – потому что мне надо знать. Нечему здесь учится! (Оля.)

“Спасибо тебе, Аполлон! Ты настоящий друг! – лежа вечером в своей кроватке, в первый раз в жизни молилась Оля своему обретенному богу. – Спасибо, что научил меня читать, теперь не надо будет ждать папу с работы. Ты всамделишный бог, ты совершил сегодня настоящее чудо… Нет, целых три чуда! Передавай, пожалуйста, привет Афродите. Она такая красивая! И спасибо тебе за моего черного пантера! Спасибо, спасибо, спокойной ночи и добрых снов…”

Оля уважала свою маму, потому что мама была красивой, умела танцевать и могла накормить “целую армию” гостей. А главное потому, что ее очень любил папа. У мамы были каштановые кудрявые волосы, большие глаза и ямочки на щечках, когда она улыбалась. Пока она не вышла замуж за папу, она жила у бабушки…

Татьяна росла без отца. В деревне поговаривали, что отцом ее был красивый цыган. Как-то летом в полях, за деревней, стоял табор. Цыган тот хорошо пел и лихо воровал деревенских лошадей…

Олина бабушка Наташа была знахаркой и умела лечить разные болезни. Все жители деревни обращались к ней за помощью. А еще она была акушеркой и принимала роды у всех женщин в округе.

Таня сбежала от трудностей деревенской жизни в семнадцать лет. В Москве она смогла каким-то чудом устроиться в “почтовый ящик”, секретарем директора по науке. Девушка увидела объявление на информационной доске завода, и смело пришла в отдел кадров.

Там она заявила, что обладает всеми необходимыми навыками и готова приступить к работе немедленно. Руководитель отдела кадров проверила грамотность, которая у Тани была врожденная. К тому же, девушка обладала привлекательной наружностью, а секретарь, как обычно, требовался срочно. “Ну, считай, красавица, что тебе просто повезло. Беру тебя с испытательным сроком в три месяца, за который советую всему научиться”, – сказала кадровик. Это была Танина “путевка в жизнь”.

Цель жизни у красавицы Танюши была сформулирована предельно четко: как можно быстрее выйти замуж и перестать ходить на работу. “За три месяца – я управлюсь!” – решила она. Выбор пал на Владимира Ивановича, талантливого инженера, кандидата наук, интеллигентного мягкого тридцатилетнего холостяка, живущего в малогабаритной, но зато отдельной, двухкомнатной квартире.

В Олиной семье всем заправляла мама, потому что четко знала, что должен делать ее муж, и что является счастьем для ее дочери. Татьяна Алексеевна больше никогда и нигде не работала, так как имела редкий талант довольствоваться малым. Она стала “профессиональной домохозяйкой”: дома было чисто, уютно и всегда вкусно пахло. Владимир Иванович был “простым советским инженером”, так что большого достатка в семье не было, но зато у отца были друзья. И по субботам в доме собиралась веселая компания. Мама умела играть на гитаре, замечательно пела и танцевала. Отец был влюблен в нее всю свою жизнь…

И все было бы в Олиной семье хорошо, если бы не Эдипов комплекс, который придумал Зигмунд Фрейд. В общем, если бы не Зигмунд Фрейд – все было бы хорошо. Эдипов комплекс, как говорят знающие люди, – это сексуальное влечение к родителю противоположного пола.

Владимир Иванович дочку очень любил, но в присутствии жены чувства свои проявлять боялся, так как заметил, что у Татьяны от этого портится настроение. Почему так происходит, он понять не мог, а спрашивать об этом ему казалось нетактичным. Поэтому он старался не провоцировать недовольство жены, которая в гневе была как фурия.

Олина мама считала, что дети – это просто маленькие взрослые, и обязаны жить по инструкции. Когда мамы не было дома, Оля с папой веселились и играли, как “ненормальные”. Но как только на горизонте появлялась матушка, начинался воспитательный процесс “как надо правильно себя вести”.

Сначала девочка пыталась соперничать с матерью за внимание отца, и конечно, проиграла в этой борьбе. Тогда она придумала вредить ей.

Оля наблюдала, что доставляет маме особое неудовольствие, и провоцировала ее на вспышки гнева. Больше всего маме не нравилось, когда Оля хорошо отзывалась о бабушке Тамаре (папиной маме). “Папочка, а поедем к бабуле, она обещала испечь пироги. А я так люблю ее пироги!” Еще маме не нравилось, когда Оля замечала какие-нибудь недостатки в ее внешности. “Ой, пап, смотри, у мамы пятно на платье…” Перед выходом в гости Ольга могла заявить: “Тебе это платье не идет, ты в нем – толстая”. Когда отца не было дома, девочка подолгу стояла в углу. Так мама наказывала ее. Там, в углу, Оля придумывала новые “пакости”. Не понятно до чего могли бы довести такие игры… Ситуация могла бы сложиться негативно: гнев на мать мог трансформироваться в чувство вины, либо в ненависть к другим людям, например к отцу или другим мужчинам. Кто-то же должен быть ответить за неудачи ребенка!

Но, к счастью, все закончилось благополучно. В пять с половиной лет Оля встретила рыжеволосого мальчишку, который влюбился в нее сразу, навсегда и бесповоротно. По его серо-синим глазам Оля поняла, что лучше ее вообще никого на этом свете не существует. Димка не обращал внимания на других девочек, даже на Анжелу, которая была главной красавицей двора. Отец Анжелы привозил дочке (из-за границы) одежду такой необыкновенной красоты… А мама Таня считала, что маленьким девочкам красиво одеваться необязательно. Оля же считала наоборот. И она нашла себе союзницу – бабушку Тамару.

Бабушке так нравилось “дружить против мамы”, что почти всю свою пенсию она тратила на покупку тканей, и шила внучке наряды с вышивками, бусинками и блестками. Это непослушание дочери еще больше испортило отношения с матерью, но Олю теперь это не волновало. У нее появился Димка, и она оступилась от отца.

Аполлон научил Ольгу одной очень важной премудрости взрослых: он научил ее хитрости. Оля говорила бабушке Тамаре, когда была у нее в гостях, что она готовит вкуснее, чем мама. А маме говорила, что она научилась готовить вкуснее бабушки. Когда собирались гости, Оля громко кричала: “Посмотрите, какое у мамы красивое платье, как у актрисы, я по телевизору видела!” А потом обязательно добавляла: “это мама придумала такой вкусный салат”, “моя мама лучше всех поет и танцует” и “моя мама – самая красивая на свете”.

Пол показал ей один приемчик, который на маму оказывал просто гипнотическое действие. Оля останавливалась у зеркала в прихожей, звала папу, и шепотом, но чтобы мама обязательно слышала, говорила: “Посмотри, какая красивая тетя, вон там, в зеркале, видишь?” В общем, Оля больше в углу никогда не стояла. В углу стоять неинтересно, Пол прав: в жизни есть другие, более увлекательные занятия.

Школа. Начало…

Через год Димка должен быть пойти в школу, а Оля – только через два года, потому что ей было всего пять с половиной лет. Но, узнав от подружки со второго этажа, что к ней придет учительница проверить ее подготовленность к школе, хитрая девочка пригласила учительницу зайти и к ней домой. Так ей Аполлон посоветовал сделать. Оля уже умела читать, писать и считать, и поэтому ее записали в первый класс. Так Дима и Оля стали одноклассниками.

Ребята пошли в школу в 1975 году. В этом году в СССР было введено обязательное десятилетнее образование.

В мире, как всегда, было неспокойно. В Ливане началась гражданская война. Ангола получила независимость от Португалии, и там тоже началась гражданская война, а потом еще кубинские войска вторглись в страну. В Камбодже был установлен режим “красных кхмеров” – кровавая диктатура Пол Пота.

Пока Дима и Оля учились в начальной школе… Вьетнам захватил Камбоджу; в Афганистане случился коммунистический переворот; Сирия вторглась в Ливан; в Пакистане в результате военного переворота к власти пришел генерал Зииуль-Хак; а эфиопская армия завоевала города Эритреи. В Китае умер Мао Цзэдун, и постепенно стала устанавливаться новая линия Дэна Сяопина: модернизация экономики, деколлективизация, открытая внешняя политика, профессиональная армия… В США была разработана нейтронная бомба. Американские космические зонды “Викинг 1 и 2” передали на Землю изображения поверхности Марса. В Англии Фредерик Сенгер установил первичную структуру ДНК и родился первый ребенок, оплодотворение которого произошло в пробирке. Джеймс Эллиот обнаружил кольца вокруг Урана, а в Париже открылся Национальный центр искусства и культуры Жоржа Помпиду. В СССР закончилось издание двухсот томов “Библиотека всемирной литературы”. А 7 октября 1977 года был утвержден текст новой Конституции, шестая статья которой объявила КПСС “руководящей и направляющей силой советского общества”. Членство в партии стало обязательным условием для любой карьеры.

В школе и Димка, и Оля оставались на продленке. Оля – чтобы не ругаться с мамой, а Димка – из-за Ольги.

Оля была отличницей, ее фотография с огромными белыми бантами красовалась на доске почета, она занималась танцами и принимала активное участие во всех школьных мероприятиях. Димка был хулиганом и троечником.

Маме Тане не в чем было упрекнуть дочь. И хотя Оля не любила заниматься домашней уборкой, зато она с превеликим удовольствием ходила в магазин, в аптеку и отвозила бабушке лекарства. В семье установился нейтралитет: мать не трогала Олю, а дочка не дерзила матери.

У Димки конфликты с отцом теперь тоже возникали реже: оба были заняты. Только когда Димка получал двойку или умудрялся что-нибудь натворить, и отца вызывали в школу… Димка как-то спросил у отца, какое у него было детство: трудное или счастливое. Отец подумал и ответил, что трудное. Теперь Димка изо всех сил старался его уважать, раз у него тоже было трудное детство, да и Аполлон сказал, что по-другому, нельзя. И Владимир Николаевич стал менять отношение к сыну. Во-первых, ему было некогда заниматься его воспитанием, и он занимался им от случая к случаю. Во-вторых, дома сын стал намного сговорчивее, а то, что он был хулиганом в школе, отец считал нормальным. Отношения более-менее наладились. Димка признал авторитет отца.

Мама Зина совсем поправилась, превратилась в настоящую красавицу. Родители стали вместе ходить в кино или в гости. Вечерами за столом все чаще звучал родительский смех. А благодаря массовой раздаче садово-огородных участков в шесть соток вскоре в семье появилась “дача”, где Димка вместе с отцом “разбирался” в автомобиле. Отец остался требовательным, но стал спокойнее и терпеливее. Дима даже поверил матери, что он “желает ему добра”, добавляя про себя “иногда”. Когда мальчик начал общаться с отцом, он узнал, что тот умеет много такого, чего не умеет мама: умеет делать вкусные шашлыки, ловить рыбу и даже строить дом!

В Олиной семье дачи не было: Татьяна Алексеевна не хотела “возиться в грязи”. Вечером Оля тихонечко сидела в своей комнате, не мешая родителям, читала книжки, или крутилась перед зеркалом, примеряя одежду или придумывая прическу для своих кудрявых волос. Так как мама не занималась ее внешностью, Оля нашла себе других учителей – свято место пусто не бывает – дикторов телевидения и известных актрис.

Бабушка Тамара шила внучке “наряды для принцессы”. А еще у них с бабушкой была “тайна” – сосед по лестничной клетке, который работал радистом на корабле дальнего плавания. Бабушка следила за его квартирой и котом, когда он уходил “в загранку”. За это радист привозил Оле подарки: кроссовки, джинсы и куртки, а самое главное – журналы мод, откуда бабушка с внучкой черпали идеи для шитья. И большая часть бабушкиной пенсии, и проценты по ее вкладу на сберкнижке, и премии отца, которые он скрывал от мамы, уходили на Олины наряды. Но это окупалось с лихвой: она была первой красавицей класса.

Природная жизнерадостность и безусловная Димкина любовь сделали героиню уверенной в своей неотразимой красоте. Ее мало интересовало, какое впечатление она производит на других мальчиков. Это привело к тому, что почти все мальчики в ее классе и в параллельном классе тоже, были в нее влюблены. И почти все мальчики на танцах, и в пионерском лагере, и в деревне, куда она ездила летом к бабушке Наташе…

Бабушка Наташа вела большое хозяйство: продавала яйца, молоко, картошку и козий пух, так что Оля возвращалась из деревни “с приданым”. На эти дополнительные деньги бабушка Тамара покупала девочке импортную одежду и обувь.

На всю жизнь сохранила Оля любовь к своим бабушкам. “Вот состарюсь, тоже буду баловать своих внуков. Надо только денег накопить…”

 

Индийская эпопея

(Подмосковье, лето 2000 года)

Оля отдыхала в тени фруктовых деревьев в своем саду. Было жарко, и даже Макс не носился как “угорелый”, а тихонько посапывал рядом на надувном матрасе.

Сквозь листву деревьев пробивались солнечные лучи, и Оля шептала в сладкой полудреме: “Услышь меня, высоко в горах, где ты, может быть, обитаешь, или в бездонном море, волны которого качают тебя, или в голубых облаках, где летит твой самолет: мои глаза хотят видеть тебя, мои руки хотят прикасаться к тебе… А ты где-то шляешься, паразит, как Одиссей по Эгейскому морю!”

– Все мечтаешь, красавица? – спросил Аполлон, заглянувший в Подмосковный сад. Обрадованному Максу была вручена сахарная косточка, которую тот и бросился грызть с неописуемым усердием.

– Не смей влезать в мои мечты! – засуетилась Оля.

– То, что они у тебя эротические, знает даже маленький Макс; это известно всем, и деревьям, и птицам, и насекомым. В этой части сада, где ты имеешь обыкновение мечтать, даже плоды созревают быстрее, – усмехнулся Аполлон.

Ольге стало стыдно.

– Не за то должно быть стыдно, что ты – особа сексуальная, а за то, что ты тратишь божественную энергию любви в никуда. Будущее заманчиво, Оля, оно переливается разноцветными огнями, искрится надеждой и манит фантастическими возможностями. Планы на будущее – дело очень полезное. Но когда настоящее превращается в ожидание будущего – жизнь проходит мимо.

Когда мы живем здесь и сейчас – мы существуем; когда мы планируем, мечтаем о будущем, сожалеем о прошлом, прокручиваем сценарии вероятностных событий – мы не существуем. Бывают, конечно, исключения… Для Платона реальность заключалась в размышлении о мире; он считал, что абстрактные геометрические фигуры, “идеи”, составляют реальный мир. Для Иисуса Бог был реальностью… Но ты же не философ, не мистик, ты – женщина. Хочешь Димку – предложи ему эротический абонемент, он не откажется, я думаю, – Аполлон улыбнулся. – Хочешь, я предложу?

Оля замотала головой из стороны в сторону.

– Тогда позови его, пусть познакомиться с детьми. Опять нет? Тогда напиши роман, он прочтет, поймет, может быть… Делай же что-нибудь! (Аполлон.)

– Пол, так жарко… Можно я еще чуть-чуть помечтаю? (Оля.)

– Нет. Но ты можешь побывать в одном интересном месте… (Аполлон.)

Героиня заснула, и ей приснился сон…

…В какой-то далекой экзотической стране она брела по дороге и подошла к красивой кованой решетке, напоминающей решетку Летнего сада в Петербурге.

– “Райский сад”? – удивилась Оля названию и вошла в открытую калитку.

Пространство сада было залито волшебным светом. Солнце протягивало к земле тысячи лучей, луна окутывала ее таинственным сиянием, и голубыми сапфирами сверкали на небе звезды. Повсюду были рассыпаны драгоценности. Ими была усыпана тропинка, по которой шла Оля, опутаны ветви деревьев, словно новогодними гирляндами, и засыпаны берега рек и озер…

В саду не было ни души. Но это не вызывало беспокойства. Оля была уверена, что если она заблудится – кто-нибудь ей обязательно поможет. Если она захочет увидеть своих детей – она их увидит. И даже если ей вздумается реализовать невозможное – что бы кое-кто оказался рядом – и это случится. А раз все возможно – значит, не надо и торопиться. “Осмотрю-ка я пока это место, а то они будут дергать меня в разные стороны, и я ничего толком не увижу”, – подумала Оля и смело пошла вглубь сада.

Райский сад был необычайно ухоженным. Малахитовые деревья купались в речных заводях и озерах. Лужайки утопали в цветах. Повсюду стояли храмы и статуи из белого мрамора…

Сад этот был волшебным, и было в нем много тайн. Например, было непонятно, какое сейчас время года и суток. Листва на деревьях была и зеленой, и желтой, и красной, и бардовой одновременно. Некоторые деревья еще цвели, хотя на других уже висели сочные плоды. На просторных полянах располагались группы зверей, причем и хищники и травоядные мирно дремали бок о бок.

“Как же такое возможно? Видно они не голодные”, – подумала Оля, и рука ее непроизвольно потянулась к плодам ближайшего дерева. Она сорвала неизвестный фрукт, вдохнула необыкновенный аромат и попробовала его. Он напоминал фрукты и овощи, сыр, жареную рыбу и вино. Вкусив диковинный плод, героиня позабыла о голоде.

В саду было не жарко и не холодно. Пели птицы, стрекотали цикады, жужжали пчелы, но все это не мешало наслаждаться тишиной и покоем. Внутренним покоем. Оле захотелось разуться и раздеться. Показалось неприличным находиться среди такой красоты в одежде, и жаль было топтать каблуками эту девственную траву-мураву.

Трава оказалась теплой и с массажным эффектом. Босые ноги героини касались земли, и какая-то неизвестная сила наполняла ее тело. Она подняла голову, и ей так захотелось в это бездонное синее небо, окружающее ее со всех сторон… Вскоре она перестала ощущать свое тело. “Еще немного и я взлечу” – рассмеялась Оля… и взлетела.

…

Никуда не торопясь, ни о чем не беспокоясь, летела она по райскому саду, наслаждаясь красотами и звуками, и восхищаясь теми огромными возможностями, которые были даны ей… Она услышала смех своих детей и заливистый лай Макса, и увидела, как они играют в футбол, летая в воздухе над большой поляной. Оля не стала мешать детям. На соседней поляне она увидела Димку, лежащего на траве и жующего экзотические плоды (наверное, со вкусом пива и шашлыка) и мечтающего о сексе с ней…

Оля очнулась. – Ты, знаешь, я сейчас побывала в настоящем раю, – сказала она сидящему рядом богу.

– Что больше всего поразило тебя в нем? – поинтересовался Аполлон.

– Там есть все, что хочется. Совсем немного, – Оля вспомнила, что в раю не было городов, многоэтажных домов, офисов и магазинов. – Но все что хочется – есть.

– Чем твой собственный сад отличается от райского? (Пол.)

– Только одним… – Оля подумала о Димке.

– Правильно, – сказал Аполлон. – Но это можно исправить. Было бы желание. Постарайся запомнить это ощущение безграничных возможностей и радости от самых простых вещей.

(Озеро Байкал)

Дима в это время был на рыбалке. Рыбачить ему было лень, поэтому он лежал на берегу озера и думал о детях…

Сколько лет он не хотел ничего слышать о них. Стоило только родителям затеять разговор на эту тему – и Дима закрывал за собой дверь с другой стороны. Он не хотел знать, что они вообще существуют на свете, а оказалось, это его дети.

Теперь дети стали навязчивой идеей. Он все время представлял себе, какие они, как разговаривают, как улыбаются… “Интересно, сердятся они сейчас или смеются? О чем думают, мечтают, чем интересуются? Что они знают обо мне?”

Когда он узнал, что у него есть еще и дочка, то понял, что теперь не сможет встретиться с сыном. “Что же, с сыном я познакомлюсь, а с дочкой – нет?”

Когда герой думал о детях, он начинал нервничать, дергаться и курить. Но, преодолевая себя, шаг за шагом, шел все дальше и дальше… И вот дошел уже в своих мыслях до встречи с ними. И что же? Самое страшное оказалась как раз за этой дверью!

“Позволит ли Ольга познакомиться с детьми? И на каких условиях? Даст ли возможность нормально поговорить? И что я им скажу?! Даже если она разрешит увидеть детей – что я буду делать с ними? Как объясню свое столь длительное отсутствие?”

В кино (аналогичные ситуации Димка видел только в кино) дети посылали своих незадачливых папаш далеко и надолго. Дмитрий стал обращать внимание на детей, которых видел вокруг. Впервые за свою взрослую жизнь он заметил этих непознанных им обитателей планеты Земля. Перед отъездом на рыбалку даже сходил в магазин игрушек.

Магазин произвел на героя неизгладимое впечатление: он как на Луне побывал, причем на той стороне, которую никто не видел.

“Что же это за племя такое? Алексею сейчас одиннадцать лет, – Димка вспомнил себя в пятом классе. – Какой я был тогда? Да взрослый уже, соображал, что к чему… Ну, ничего себе! Это я тогда был уже взрослым или сейчас все еще ребенок?

Да я в пятом классе уже знал, откуда дети берутся. Собирался жениться на Ольге, и хотел, что бы у нас было трое детей. Ну, вот, детские мечты сбываются… Да приди ко мне такой “горе-папаша”, я бы с ним и разговаривать-то не стал. Тем более что у Алешки уже есть “отец”. (Родители рассказывали, что с первым мужем Ольга в хороших отношениях, и Алешкин отец, а особенно бабушка, души в мальчике не чают.) – Вот, интересно, Оль, как это тебе удается быть в хороших отношениях и с первым мужем, и со вторым, и со всеми своими любовниками? Почему только со мной ты не дружишь?!

А Аленке, Альке (как называл дочку Дмитрий) уже целых четыре годика. “Она почти такая же, как была Ольга, когда я в первый раз ее увидел, всего на год младше. Такой же розовокрылый смеющийся ангел”, – Димка видел фотографию, где Алька была в костюме ангелочка.

Родители говорили, что Алька очень красивая, избалованная и уверенная в себе девочка. Что она влюблена в “папувасика”, который балует ее подарками, постоянно ездит к Ольге ужинать (только ли ужинать?!), и все это не смотря на то, что они находятся в состоянии развода, и Вася знает, что это не его дочь! Дмитрий в такое сочетание фактов никогда бы не поверил, если бы не знал эти подробности от отца.

“Вот Василий-то обрадуется моему появлению!”

Мама рассказывала, что Василий (что б ему!) надарил Альке бриллиантов, ребенок уже ходит в сережках с бриллиантами и в бриллиантовых часиках.

“Прикольно, как я буду конкурировать с “олигархом”? – думал Дмитрий.

“А даст тебе “олигарх” с ним конкурировать? Легче же тебя подстрелить где-нибудь в темном переулке…” (Внутренний голос.)

“Ах, Алька, Алька! Какая же ты славная девчонка! Хорошенькая какая, прелесть. На фига тебе, заяц, бриллианты?

Что же мне делать? Что же ты, кудрявая стерва, натворила? Как мне теперь сделать моих детей – моими? Ты об этом подумала?!” (Дмитрий.)

“Димон, а оно, вообще, тебе надо?” (Внутренний голос.)

“Не знаю! Я ведь никогда ничего не просил! Сейчас я готов даже просить – но что и у кого?! Просить любви у своих детей? Добиться любви? Это как? Добиться любви – нельзя. Любовь – она либо есть, либо ее нет”. (Дима.)

“А ты что… любишь детей?! Это что-то новенькое. Ты же до недавнего времени знать о них ничего не хотел?” (Внутренний голос.)

“Весь мир для меня изменился. Алешка так похож на меня. И характер, говорят, тоже мой. Физиономия почти на всех фотках подбита, и одет, как попало. А Алька похожа на маленькую Олю. Она их специально такими что ли сделала?! И взгляд у дочки такой смелый, озорной, насмешливый – палец ей в рот не клади. Если к Ольгиному характеру прибавить избалованность Василием, можно представить себе, какой гремучий замес моя дочь! Хотя отец говорит, что даже представить нельзя”

Димка вспомнил, что родители рассказывали об Альке:

“Алька научилась смотреться в зеркало, раньше, чем научилась ходить. В три годика она уже любила наряжаться. Наденет красивое платье, обвешается Ольгиными украшениями, высунет от восхищения язык, и стоит, любуется на себя в зеркало…” (Зинаида Алексеевна.)

“Когда она чуть поменьше была, это был какой-то кошмар. Она везде лазила, хватала все подряд с криками “Дай! Мне это надо!” Услышав слово “нельзя”, она тут же устраивала истерику: падала на пол, кричала и дрыгала ногами, как в эпилептическом припадке. Даже Вася, который считал, что Алька – нормальный ребенок, потому что это его ребенок, посоветовал Ольге обратиться к врачу. На что та ему ответила, что она это сделает в ближайшее время, но при условии, что Вася тоже пройдет курс лечения у этого доктора…” (Владимир Николаевич.)

“Татьяна Алексеевна, единственная, кто мог с ней справиться. Она говорила всем, чтобы Альку не трогали и не обращали никакого внимания на ее истерики. И что удивительно, это срабатывало. Если не обращать внимания – истерика быстро заканчивается…” (Зин. Алекс.)

“Алька – прирожденная актриса, ей нужны зрители, а коли зрители разошлись, то чего тратить силы зря? В общем, с истериками покончено, но и сейчас она может так хлопнуть дверью, что мало не покажется. Татьяна говорит, что это упрямство, эгоизм и избалованность, а Ольга считает это источником творческой энергии…” (Влад. Ник.)

(Подмосковье)

Оля не только отдыхала на даче, она еще принимала активное участие в ремонте и обустройстве дома, которыми руководил

Владимир Иванович. Раньше научная работа составляла главный смысл жизни доктора наук, а теперь – дом и семья. Владимир Иванович не торопился. Все, что он делал – он делал на века. Он считал, что главное – это позитивные изменения, которые происходят вокруг благодаря его деятельности. Но женщины поставили ультиматум: к Новому году вечная тройка должна быть завершена!

Владимир Иванович справился бы с ремонтом и один, но без дочери ему было скучно. А за Ольгой хвостиком ходил Макс, за Максом – Алька, поэтому они все вместе ездили на строительный рынок за отделочными материалами.

…Когда поехали на рынок в первый раз, и Макс увидел огромное количество машин, и людей, и строительных материалов, он так испугался, что залез к Ольге на руки: и шея, и лицо хозяйки оказались поцарапанными.

– Макс, ты как маленький ребенок, – стыдила щенка Алька.

Ольга старалась, по возможности, брать Макса с собой. Она вычитала в книжке, что чем разнообразнее опыт, тем менее уязвима собака. Макса сначала укачивало в машине, но потом он привык и готов был ехать куда угодно. За терпение мама покупала детям мороженое “Экскрим”. Макс очень любил мороженое.

– Собакам нельзя мороженое! – возмущалась Алька, когда Макс смотрел на нее несчастными голодными глазами.

– Кто придумал эту глупость? – возмущался в свою очередь Макс, роняя слюни на сиденье автомобиля.

– Алешка. Так в книжке про тебя написано. (Алька.)

– Книжку эту писала не собака. В-ав! Дай лизнуть мороженое, жадина! (Макс.)

На обратном пути маме Оле, детям и Максу приходилось умещаться в машине между строительными материалами, но они терпели…

Жили пока в бане: Ольга с детьми спали на втором этаже, бабушка с дедушкой – на первом. Макс любил спать на кровати, как и положено интеллигентной собаке. Укладываясь, он крутился во все стороны и сбивал лапами белье.

– Макс, перестань немедленно! – возмущалась Татьяна Алексеевна.

– Татьян, он не может перестать – заступался “за младшего внука” Владимир Иванович. – Привычка утаптывать место для отдыха свойственна всем диким родственникам собаки…

– Во-первых, Макс у нас – не дикий, а во-вторых – пусть он тогда со своими привычками спит в собачьей кровати! (Татьяна Алексеевна.)

Макс, по природе своей пастух, пытался собрать всех в одном месте, и бродил туда-сюда всю ночь. Лестница была достаточно крутая, и сам он ходить по ней пока опасался. Поэтому, когда он хотел подняться или спуститься, он устраивал “истерику”: лаял, стаскивал с кого-нибудь одеяло, требуя помочь ему осуществить желаемое.

– Макс, ты дашь нам сегодня поспать или нет?! – ругалась внизу Татьяна Алексеевна.

– Макс, угомонись, а то я отправлю тебя сейчас ночевать на улицу, – пугал Макса Владимир Иванович.

– Ему нельзя ночевать на улице, он еще маленький! – кричала сверху Алька. – Мама! Дед хочет выгнать Макса на улицу!

– Да я его просто пугаю, Аля, успокойся. (Влад. Ив.)

Обычно, Ольга или Алешка, брали Макса на руки, поднимали его по лестнице или спускали вниз. Так продолжалось всю ночь, туда-сюда, туда-сюда… Дело в том, что до пяти-шести месяцев не следует разрешать щенку спускаться вниз по крутой лестнице, чтобы он не испортил себе спину и лапы. Макс об этом был прекрасно информирован.

Однажды, по просьбе Алешки, все вместе поехали на рыбалку, только бабушка осталась дома, сказав, “что этот экстрим не для нее”.

Пока копали червей в навозе, пока складывали вещи, пока добирались… Обустраивались уже в темноте, но место оказалось очень удачным: бетонный пирс, площадка возле пирса. Удалось подогнать машину прямо к воде. Дед с Алешкой забросили спиннинги и “донки”, рассчитывая на вечерний клев. Но клева не было, поэтому посидев у костра, пошли спать, решив порыбачить на зорьке.

Когда наконец-то все угомонились, и улеглись в палатке, Макс опять закатил скандал. Ольга постелила ему одеяло во внешнем отделении, но щенок требовал пустить его внутрь, мотивируя тем, что одному спать скучно и холодно. Владимир Иванович пытался объяснить Максу, что он своими когтями прорвет надувные матрацы, и тогда вообще ночевать будет негде. Но победила молодость, и довольный Макс улегся между Ольгой и Алькой.

Не прошло и пятнадцати минут, как ему опять захотелось выйти из палатки. Застегнутая молния мешала свободе передвижений ризеншнауцера.

– Говорил я тебе, что охранная собака должна спать на улице, – Владимир Иванович выпустил Макса.

Через десять минут Макс залился звонким лаем, и не останавливался до тех пор, пока Ольга с Алешкой не вылезли из палатки. Этот ушастый монстр сидел около машины, и требовал пустить его внутрь.

– Макс, мы еще не уезжаем, зачем тебе в машину? – удивился Алешка.

– По-моему, этот “эстет” не может ночевать на природе, ему нужны более комфортные условия, – догадалась мама Оля. – Он же привык спать на кровати.

– На вашей природе, меня комары кусают, – подтвердил Макс, почесываясь. – Ваф!

– Почему же ты тогда не стал спать в палатке? – спросил Алешка.

– На резиновом матраце спать неудобно. (Макс.)

– Ну, иди-иди в машину, городская собака… И что бы до утра я тебя не слышала! Я приоткрою окна, чтобы ты не задохнулся. (Оля.)

– Что это вы сделали с Максом? – поинтересовался Владимир Иванович, – что-то его не слышно…

– Он спит в машине, – объяснил Алешка.

– Нормально. Охранный пес спит в машине под сигнализацией, а мы в палатке и безо всякой охраны. (Влад. Ив.)

Утреннюю зорьку дружно проспали…

Оля проснулась от какого-то непонятного шума: голоса людей, крики, смех, лай… Она вылезла из палатки и не поверила собственным глазам: палатка стояла посреди причала, на котором собралось человек тридцать. Везде были разбросаны их вещи, детские игрушки, рыболовные снасти… Макс, надрываясь, лаял внутри машины, люди покатывались от смеха, а к пристани подходил пароход.

Один из сердобольных пассажиров, указал на приближающийся пароход и крикнул Ольге: – Девушка, сейчас ваши снасти будут намотаны на винт.

Оля разбудила Владимира Ивановича и Алешку, они спешно стали сматывать спиннинги и вытаскивать донки, под смех и комментарии ожидающих пароход пассажиров. Снасти удалось спасти, но место дислокации пришлось поменять.

…

Спустя два часа, завтракали и дружно покатывались от смеха, вспоминая утренний инцидент с пароходом.

– Пап, ну, как же ты не различил, что это пристань? – удивлялась Оля.

– Мам, темно уже было… (Алешка.)

Владимир Иванович “перевел стрелки” на Макса: – Это ты виноват, ушастый, проспал все в своей машине. А еще называешься охранной собакой!

– Я вообще в первый раз на рыбалке, а про пароходы в книжке не было написано! Ваф! – оправдывался Макс.

После завтрака, пес, первым делом, принялся обследовать ближайшую территорию и загнал на дерево невесть откуда взявшего кота.

Когда пошли купаться, Макс возмущался тем, что все пошли плавать, оставив его одного на берегу. – А я? А как же я?! В-аф! Ваф! Ваф!

– Макс, да ты не бойся и плыви к нам! – кричала Алька, махая надувными нарукавниками.

– В книжке написано, что ты прекрасно плаваешь, – поддержал сестру Алешка.

Владимир Иванович взял Макса на руки и зашел с ним в воду. Макс так испугался, что быстренько доплыл до Ольги и залез к ней на руки. Пес всегда, если случалось что-то страшное, прятался на руках у мамы.

– Макс, ты меня сейчас утопишь! – вопила Ольга. – Чего ты в меня вцепился? Ты же замечательно плаваешь! – держа Макса на руках, Оля пыталась плыть вместе с ним. В итоге, Макс перестал бояться воды, а мама вылезла на берег опять вся поцарапанная, но смеющаяся и довольная.

Потом дети втроем бултыхались в воде: Алька с Алешкой – до посинения, как обычно, а Макс плавал за палочкой – до дрожи во всем теле. Никто не хотел вылезать на берег, пока дед не пожарил рыбу и не позвал всех обедать. Тут объявились хозяева кота, искавшие его по всей округе. Пришлось покаяться, временно закрыть Макса в машине… Алешка полез на дерево и снял оттуда перепуганное и дезориентированное в пространстве мяукающее создание. Однако когда Оля “угостила” несчастного головами от съеденных рыб, тот пришел в себя, и его счастливые хозяева согласились поменять свою дислокацию. Макс, видя как “недопойманный” кот поедает его рыбьи головы, неистовствовал в машине, забрызгав все стекла слюной…

Дети были в неописуемом восторге от рыбалки. Всем так понравилось, что решили остаться еще на одну ночевку.

На следующее утро, рано-рано, Алешка с дедом и Максом пошли ловить рыбу, а Ольга с Алькой остались спать в палатке. Они проснулись от громкого голоса Владимира Ивановича: – Девчонки, просыпайтесь!

– Дед, а где же рыба? – первым делом спросила Алька.

– Об этом ты у Макса спроси, – ответил Алешка.

– Ольга, давай деньги на рыбу, пока рыбаки предлагают по сходной цене, а то придется нам голодать, – сказал Владимир Иванович.

– А что опять случилось? (Оля.)

– Это не собака рыболова, это тайный член организации “Гринпис”! – Владимир Иванович указал на Макса.

– Опять будут жаловаться, – проворчал пес.

– Мам, мы поймали с дедом почти десять рыб, и запустили их в садок. Макс внимательно наблюдал за этим процессом. Но пока мы рыбачили, он залез в воду, отвязал садок и выпустил всю рыбу на свободу… (Алешка.)

– Зачем? – удивилась Оля.

– Это ты у него спроси. Продукты мы все съели, так что давай деньги. (Влад. Ив.)

Макс получил прозвище “зеленый”, что не помешало ему лакомиться купленной рыбой.

“Как же это здорово, что в нашей семье есть мужчина, который может организовать вот такую рыбалку”, – думала Оля на обратном пути. – Пап, спасибо тебе большое за такое интересное приключение! – она поцеловала отца.

– И мне понравилось, дед, – Алешка тоже чмокнул деда в щеку

– И мне понравилось, хоть на меня и переводили стрелки, – сказал Макс, и облизал Владимиру Ивановичу затылок и шею.

– А я писать хочу, – сказала Алька.

– Ну, начинается… Терпи! Сейчас вот проедем поселок, тогда остановлюсь, – ответил внучке Владимир Иванович.

Макс тоже выбежал пописать за компанию. И тут он увидел коров… Никогда в жизни ризеншнауцер не видел таких огромных “собак”! На всякий случай он решил спрятаться в лесу…

– Макс, а ты куда?! – закричал Алешка вслед убегающему Максу.

Алешка погнался за Максом, Ольга – за ними, Алька писала, а Владимир Иванович и коровы от души смеялись, наблюдая эту сцену.

– Пап, а ты чего смеешься? – спросила Оля, когда с Максом на поводке они вернулись к машине.

– Дед, мы его еле поймали… (Алешка.)

– Макс, ты так красиво удирал…(Владимир Иванович.)

– Макс, а ты что, боишься коров? – удивилась Алька.

– И ничего подобного! Просто “бег по оврагам и между деревьями отлично формирует приемистость и ловкость у собак”. В-аф! Понятно? – как всегда, выкрутился Макс из сложной ситуации.

Собирая малину в саду, Оля начала видеть галлюцинации и слышать диалоги в своей голове. – Пап, мне, что, пора идти к психиатру?

Владимир Иванович заинтересовался. Герои дочкиных “галлюцинаций” жили в эпоху Средневековья, страстно любили друг друга и совершали массу ошибок. Ольга рассказывала удивительные вещи об их жизни.

– Нет, тебе не надо к доктору. Тебе надо это записывать, – посоветовал отец.

Тогда Оля съездила к Алле Сергеевне, забрала рабочие материалы по своей дипломной работе (по истории Средних веков) и начала писать книгу…

(Москва – Древняя Индия)

К сентябрю Дмитрий вернулся с рыбалки, жил в своей отремонтированной однокомнатной квартире, работал с удовольствием и интересом. По выходным приезжал к родителям, расспрашивал о детях и слушал, слушал, слушал…

Сколько же радости и восторга было в этих рассказах, сколько возмущения и восхищения, обожания и блеска в глазах, смеха, жестов, жалоб, охов и ахов! Дима почувствовал сам, да и родители, подтвердили, что дети очень похожи на него. “Такие же буйные, бесцеремонные, неугомонные и ненормальные!”

Дмитрий влюбился в них. Принял их безоговорочно, безусловно, такими, какими они были. “Каким бы долгим не был мой путь к вам, я буду идти по нему. Рано или поздно вы сможете меня понять, простить и принять… Ох, Оля, Оля! Как же ты могла так поступить со мной?! Хорошо, хоть догадалась разрешить моим родителям общаться с внуками”.

Дима спросил, что дети знают о нем?

“Знают, что дядя Дима – хороший адвокат, спортсмен и выдающийся путешественник. Это так Алешка говорит, что ты – “выдающийся путешественник”. Он, пока рос, играл в твои игрушки, да и сейчас еще модели разбирает, когда к нам приезжает…” (Владимир Николаевич.)

“Алешка всегда интересуется, где ты и что делаешь? Вытаскивает из альбомов твои фотографии. Никогда ничего плохого о тебе мы от детей не слышали”. (Зин. Алекс.)

“Это потому что Ольга никогда ничего плохого о тебе не говорила”. (Влад. Ник.)

По вечерам, после работы, Дмитрий теперь разговаривал со своими детьми (с фотографиями своих детей). Все пытался объяснить, почему не был с ними так долго… Скажи ему кто года два назад про эти разговоры – он бы заранее психиатрическую лечебницу себе оплатил.

Дима знал, что будет с его детьми дальше – что будет их тревожить и интересовать. И он хотел быть рядом, потому что чувствовал, что нужен им. Особенно Алешке. Нужен именно он – не кабинетный историк Саша и не “крутой” бизнесмен Василий, и не какой-то новый чужой мужик (свят-свят-свят, не допусти, Аполлон!)

“Оля, Оля, ты же вроде продвинутая, ты должна это понимать. Да и с Алькой должен быть я, чтобы держать ее в ежовых рукавицах, а то вырастет такая же, ветреная, как ты!” (Дима.)

“Так она же сказала отцу: пусть Дмитрий приходит к детям”. (Внутренний голос.)

“К детям!? Детям семья нужна, если ты хочешь, чтоб они выросли нормальными, спокойными и уверенными в себе людьми!” (Дима.)

Сначала Дмитрий винил во всех бедах Ольгу. Но нельзя говорить плохо о матери. Потом винил себя. “Но если я такой уж плохой, то почему они должны захотеть общаться со мной? Тоже неправильно”. Потом перестал кого-либо винить. Он рассказывал детям об интересных фильмах и книгах, вел с ними нескончаемые “диалоги” на разные темы. Нашел свой стиль общения: уважительный и насмешливо-серьезный. Ему стало комфортно с ними, и он перестал бояться: примут или не примут.

“Примут, куда денутся! Неужели я не смогу договориться с Алешкой – договориться с самим собой, каким я был двадцать лет назад? Что во мне кардинально изменилось за эти годы? Я научился врать окружающим и самому себе. Не буду врать – смогу найти с сыном общий язык. А Альке, я тем более, не могу не понравиться. Ведь она – вылитая Ольга, а в детстве я королеве нравился. Только я и нравился… Как же мне попасть к вам, дети? Как вернуться в сказочную страну моего детства?”

По выходным Дима подслушивал разговоры родителей со своими детьми.

– Оля, а ты мне Алешку не позовешь к телефону? (Владимир Николаевич.)

– Сейчас. Он читает индийские мифы… Алеш, дедушка тебя зовет! (Оля.)

– Что читает? Алеш, привет, что ты там читаешь такое? (Влад. Ник.)

– “Рамаяну”. Привет, дед! (Алешка.)

– А тебе не рано? – удивился Владимир Николаевич.

– Ты что, дед, мифы – это же, как сказки. (Алешка.)

– Деда, привет! Спаси меня скорее: ракшасы вселились в моего ненормального братца! – кричала Алька в телефонную трубку.

– Внученька, а кто такие – ракшасы? (Влад. Ник.)

– Ракшасы – это демоны, ты что, дед, не знаешь?! (Алька.)

– Дядь Володь, скажите, только честно, вы сами “Рамаяну” читали? (Оля.)

– Нет, конечно; не читал… (Влад. Ник.)

– Я тоже не читала. Вот видите – сначала рано, а потом времени может и совсем не быть. Пусть читает. Он нам по вечерам вслух читает. Интересно, между прочим. Герои индийского эпоса совершают те же ошибки, что и современные люди. (Оля.)

– Эх ты, дед! Кто не знает историю Рамы и Ситы – не может считать себя просвещенным человеком. (Алешка.)

– А кто делает замечания дедушке – тем более! (Оля.)

“Мать честная, – подумал Дмитрий, – надо попросить отца составить список прочитанный моими детьми литературы, чтобы я хоть в курсе был…”

Теперь Дмитрий перед сном читал “Рамаяну”. По ночам выходил на балкон и смотрел на звезды, даже телескоп себе купил. И герои индийских мифов оживали на черном небе… Рамаяну написал брахман Вальмики. Оказалось, что это история любви Рамы и Ситы. Дима раньше не знал об этом.

Древний город Айодхья был столицей великой страны Кошалы. Страной этой правил мудрый Дашаратха, у которого было три жены:

Каушалья, Сумитра и Кайкейи. В те давние времени, люди жили на земле тысячи лет. В свое время у Дашаратхи родились четверо сыновей: Каушалья подарила царю Раму Кайкейи – Бхарату а Сумитра – близнецов: Лакшману и Шатругхну.

Сыновья Дашаратхи не были простыми людьми – они были воплощениями бога Вишну на земле. У хранителя Вселенной Вишну была великая миссия: он должен был победить ракшасов – демонов зла, с которыми сражались боги. В этой борьбе Вишну должны были помогать храбрые обезьяны, способные менять свой облик.

Сыновья Дашаратхи росли храбрыми и добродетельными. Особенной любовью отца и всего народа пользовался Рама. Царевич никогда не гневался понапрасну, помнил каждое доброе слово и забывал тысячи обид.

У Джанаки, правителя соседней страны, был чудесный лук, который подарил его предкам великий Шива, разрушитель Мироздания и истребитель демонов. Еще у Джанаки была дочь божественного происхождения – красавица Сита. Когда Рама, в первый раз, увидел ее, он чуть не лишился рассудка. Никого не было теперь для него красивее, лучше и желаннее, чем Сита. Рама сказал отцу, что хочет жениться на ней.

Но Джанака готов был отдать свою дочь в жены только тому, кто сумеет согнуть лук Шивы. Божественно прекрасна была Сита, и многие герои пытались сделать это – но никому не под силу оказалось натянуть тетиву волшебного лука. Он был настолько тяжел, что пять тысяч могучих богатырей должны были тянуть повозку, на которой он лежал. Но так велика была любовь Рамы, что он смог взять лук в руки и согнуть его. И тогда Джанака отдал дочь в жены богатырю…

Иллюстрация. Сита и Рама. Начало истории…

(Цвет. илл. 22)

Когда пришло время Дашаратхе выбирать наследника, он выбрал своего старшего сына – Раму. И приближенные, и народ одобрили его выбор. Дашаратха напутствовал сына на царство словами: “Не позволяй любви и гневу затуманить твой разум. И пусть друзья всегда окружают тебя – ибо даже добродетель может поддаться влиянию извне, и никто не знает, что может случиться завтра”.

Но не все любили Раму во дворце. Кайкейи, младшая и самая любимая жена царя, была очень красива. Она хотела, чтобы наследником стал ее сын, Бхарата. Коварная женщина напомнила царю о данном много лет назад обещании. Тогда, в битве с ракшасами, Дашаратха был тяжело ранен. Кайкейи отыскала его на поле боя и исцелила. В благодарность царь обещал выполнить два ее желания.

Красавица улыбнулась и сказала, что у нее есть все, чего желает душа, но когда-нибудь она обязательно придумает эти желания. И вот теперь Кайкейи попросила Дашаратху отправить Раму в лес на четырнадцать лет и сделать царем ее сына Бхарату.

Как не умолял Дашаратха жену отказаться от задуманного злодеяния – она оставалась непреклонна. И царю пришлось выполнять обещание – ибо ничто не ценится так высоко, как сдержанное слово. Кайкейи рассказала Раме о решении отца. Царевич покорился судьбе, ведь исполнить волю отца – долг каждого любящего сына.

Прекрасная жена Рамы, Сита, решила разделить судьбу мужа, сказав ему: “Я буду счастлива лишь рядом с тобой, ибо муж для жены – бог”. И верный брат Лакшмана последовал за ним в лес.

…

В лесу Рама и Лакшмана построили добротную хижину, с крышей из листьев, и стали охотится, собирать травы и коренья, и жить в согласии друг с другом.

Когда Рама покинул дворец, Дашаратха разорвал узы, связывающие его с Кайкейи, и нашел утешение в покоях Каушальи, матери Рамы. Вскоре Дашаратха скончался. Перед смертью он вспомнил о злодеянии, совершенном им в молодости. Однажды, будучи искусным лучником, он убил отшельника, приняв его в темноте за слона. Родители убитого юноши пощадили его, потому что он сам разыскал их и рассказал о содеянном. Но вступив на погребальный костер, они прокляли Дашаратху, предсказав, что ему самому суждено умереть, горюя о собственном сыне.

Похоронив отца, Бхарата нашел Раму в лесу, и стал умолять вернуться и занять трон, принадлежащий ему по праву. Но, верный повелению отца и мачехи, Рама отказался вернулся в Айодхью.

Двенадцать лет прожил царевич в лесу, защищая отшельников от ракшасов. В лесу было полным полно демонов, они не оставляли Раму в покое ни днем ни ничью: то похищали Ситу, то придумывали другие пакости. А тут еще сестра главного демона Раваны, уродливая Ракшаси, воспылала к Раме страстью, и, когда он не ответил взаимностью, набросилась на Ситу. Лакшмана выхватил меч и отрубил Ракшаси нос и уши. Демоница нажаловалась Кхаре, младшему брату Раваны. Кхара собрал армию в четырнадцать тысяч ракшасов и напал на Раму. Рама сразил всех демонов и убил стрелой Кхару. На небесах возрадовались боги, а Равана решил отомстить Раме…

Равана был главой всех ракшасов, самым главным демоном и врагом богов. Двадцать рук и десять голов имел он, и был практически бессмертен. Все его тело было покрыто шрамами, оставшимися после сражений с богами. Когда боги оставляли Равану в покое, он занимал убийством брахманов и похищал чужих красивых жен.

Иллюстрация. Похищение Ситы Раваной.

(Цвет. илл.23)

Когда Равана похитил Ситу, вся природа погрузилась в скорбь, а мудрые боги возрадовались, предвидя скорую погибель демона.

На золотой колеснице, по небу, привез Равана украденную девушку в свой великолепный город Ланка, и, очарованный красотой, предложил ей руку и сердце. Сита сначала расплакалась, но потом взяла себя в руки и решительно отвергла предложение ракшаса. Равана поручил своим слугам сломить ее волю, при помощи уговоров или угроз – как получится. А Рама начал поиски жены…

Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается. Сначала Рама с Лакшманой оплакивали гибель друга – повелителя орлов Джатаю, который отдал свою жизнь, пытаясь спасти Ситу. Братья развели костер и совершили погребальный обряд, достойный брахмана. Потом, по ошибке, в лесу, Рама и Лакшмана убили еще одного ракшаса, который, на самом деле, не был замешан в исчезновении Ситы. Братья опять сложили погребальный костер. Восстав из огня, невинноубиенный, приготовился вознестись на небеса и посоветовал Раме искать помощи у царя обезьян Сугривы.

Встретившись, Рама и Сугрива обошли вокруг костра, который разложил сын бога ветра, дипломатичный обезьян Хануман, и поклялись друг другу в верности. Рама обещал убить злого Бали – жестокосердного брата Сугривы, отобравшего у того царство и жену; а Сугрива, в ответ, обещал помочь вернуть Ситу.

Потом Рама убил Бали и вернул Сугриве трон…

Миновало четыре месяца непрерывных дождей. Рама очень тосковал по Сите, но в дождь ни один уважающий себя мужчина даже любимую жену разыскивать не будет.

Когда небо прояснилось, и земля подсохла, Сугрива собрал миллионную армию обезьян. Готовясь выступить в поход, Рама, Лакшмана и Сугрива столкнулись с серьезным препятствием: никто не знал, где живет Равана, и где он прячет Ситу. Сугрива разослал обезьян во все концы земли. Особые надежды он возлагал на зоркого

Ханумана. Рама обрадовался: теперь его надежда отыскать Ситу окрепла. Сын бога ветра отправился на поиски Ситы, а храбрые Рама, Лакшмана и Сугрива остались дожидаться его возвращения.

Наконец, Хануман узнал, что Равана живет в городе Ланка, за безбрежным океаном. Никто из обезьян не был в состоянии преодолеть такое расстояние, а самолетов тогда еще не было. Хануману оставалось только одно – перепрыгнуть безбрежный океан…

Хануман долго молился солнцу, ветру и всему сущему. Наконец, обретя уверенность в своих силах, он неизмеримо увеличился в размерах и перелетел через океан! Потом, уменьшившись до размеров кота, он проскользнул в город, незамеченный стражей.

Иллюстрация. Полет Ханумана над океаном.

(Цвет. илл. 24)

Хануман повсюду искал Ситу, которую никогда в жизни не видел. Фотографии девушки у него не было, потому что тогда еще не было фотоаппаратов.

Хануман обыскал весь город и пробрался во дворец Раваны.

Десятиголовый демон, усыпанный драгоценностями, спал на огромном роскошном круглом ложе, устланном благоухающими цветами. Каждая из двадцати чудовищных рук ракшаса обнимала прекрасную обнаженную женщину. Хануман долго наслаждался представшей перед ним картиной, не в силах отвезти глаз. Самой красивой из жен Раваны оказалась царица Мандодари. “Должно быть, это и есть Сита, – подумал Хануман, но потом засомневался: – Нет, она не могла одарить Равану своей любовью”, – и обезьян отправился обыскивать многочисленные дворцы демона.

Многих красавиц повстречал сын бога ветра, но не одна из них не подходила на роль Ситы. Наконец, во дворце, расположенном в лесу и охраняемом свирепыми демонами, он увидел ослабевшую женщину, лежащую на мраморном полу в грязных одеждах. Хануман был почти уверен, что перед ним Сита, к тому же на ней были драгоценности, о которых рассказывал ему Рама, но решил дождаться утра.

Утром он оказался свидетелем неприятной сцены. К Сите заявился Равана и принялся уговаривать ее стать его женой. Так Хануман удостоверился, что это Сита. Девушка отвергла притязания Раваны, разъяренный демон дал ей еще два месяца на раздумья, и пообещал, что после истечения этого срока, ее ждет ужасная смерть. Когда Равана ушел, охранявшие Ситу ракшасы принялись избивать ее плетками, но царевна вырвалась и убежала в лес.

Много усилий понадобилось Хануману, чтобы убедить Ситу в том, что он друг Рамы. Он рассказывал ей об исторической встрече Рамы с Сугривой, об убийстве злого Бали, о том, как долго они отмечали воцарение Сугривы на царство, и, наконец, о том, как Сугрива собрал миллионную армию обезьян, которая ждет его возвращения по ту сторону океана. Сита ничего не поняла из его рассказа и только тихонько плакала. Наконец, Хануман показал ей кольцо мужа, и тогда царевна перестала плакать.

“Странные эти женщины”, – подумал Хануман и предложил Сите перенести ее через океан. То ли Ситу укачивало от полетов по воздуху, то ли она боялась упасть в воду, но она отказалась, объяснив это тем, что честь ее спасения может принадлежать только Раме. Восхищенный добродетелью, Хануман отправился в обратный путь.

Но так просто покинуть Ланку сын бога ветра не мог, поэтому он пронесся по городу, словно торнадо, вырывая с корнем вековые деревья и разрушая здания. Грохот разбудил демонов, и завязалась битва. Увеличившись в размерах, Хануман летал над Ланкой, поджигая дворцы и убивая ракшасов. Разгромив половину города, он вдруг испугался, что Сита тоже могла погибнуть в огне. Тогда он вернулся в лес, где оставил девушку, и к своей радости, нашел ее живой и невредимой. Затем Хануман взмыл в небо и полетел через океан…

Весть о том, что Сита жива, безмерно обрадовала Раму. Лакшмана, Рама и Сугрива праздновали эту новость несколько дней подряд и просили Ханумана еще и еще раз рассказать им о том, как он разгромил полгорода ракшасов.

Вскоре войско обезьян под предводительством Сугривы двинулось в путь. Преодолев горы и леса, великая армия остановилась на берегу океана. Рама созвал совет, который должен быть решить, как организовать переправу, ибо что такое победа, как не плод размышлений?

Но никто не знал, как преодолеть океан.

В полном молчании, сосредоточившись на одной мысли, Рама провел на берегу океана три дня, но океан безмолвствовал. Тогда, рассердившись, Рама, который силой не уступал богам, схватил лук Шивы и пообещал осушить океан, и даже выпустил несколько стрел в море. Вода закипела, превращая все живое, что плавало в ней, в вареное; небеса потемнели; горы содрогнулись; и перед Рамой предстал разгневанный бог океана. – Рама, я не могу высушить океан – это место моего постоянного жительства, но ты можешь построить мост!

Мудрые слова бога моря успокоили Раму, и он перестал стрелять из своего лука. Когда вода немного остыла, бог моря сказал герою: – В твоей армии есть обезьян по имени Нала, он сын искусного зодчего.

Рама нашел Налу и спросил: – Почему ты не сказал мне, что ты – зодчий?

– Ты не спрашивал меня об этом, – ответил Нала.

Мост был построен в рекордные сроки – за пять дней. Многомиллионная армия переправилась через океан. Началась осада Ланки…

Когда у Рамы закончилось терпение (а это произошло уже на следующий день), завязалась ужасная битва. Яростные крики ракшасов смешались с устрашающим визгом обезьян, поле битвы превратилось в огромное облако пыли, по земле струились реки крови. Демоны ждали захода солнца, ибо ночью их силы удваивались. Ночью погибли тысячи и тысячи обезьян. Рама и Лакшмана упали на землю, раненые тысячью стрел…

Через некоторое время Рама пришел в себя. Отдав должное храбрости обезьян, он принял решение распустить войско. Видя, что надежда покидает сердце героя, военачальник обезьян Сушена рассказал ему о четырех видах волшебных трав, которые произрастают в Тибете, и которые способны воскрешать мертвых.

Рама и Лакшмана были исцелены волшебником Гарудой, которого с небес послали боги. Армия обезьян вновь ринулась на штурм Ланки. Хануман схватил огромный камень и швырнул им в Думракшу, военачальника демонов. Увидев гибель своего военачальника, ракшасы отступили.

Взойдя на золотую колесницу, повелитель демонов Равана сам вышел на поле боя, и повел свое войско на обезьян. Лакшмана обратился к Раме с просьбой позволить ему сразиться с Раваной. Получив согласие, он отправился на боле битвы, но увидел, что Хануман уже сражается с ракшасом. Лакшмана и Хануман не смогли одолеть Равану.

Наконец, сам Рама вступил в смертельную схватку с царем Ланки, ему удалось ранить Равану, но он пощадил его: – Ты сражался сегодня, как герой, и битва изнурила тебя. Возвращайся в Ланку, а завтра мы снова встретимся с тобой на поле боя, – сказал врагу милосердный Рама, и боги возрадовались на небесах.

Хануман обошел поле боя, со скорбью в сердце, глядя на тысячи и тысячи убитых и раненых обезьян. И сам, будучи раненым, решил пересечь океан и принести с Тибетских гор целебные травы, о которых говорил Сушена, чтобы с их помощью исцелить раненых и воскресить убитых. Сын бога ветра взмыл в небо и летел над морем и горами, лесами и озерами, пока не достиг Тибетского нагорья. Здесь он долго и безуспешно искал целебные травы, потому что не знал, как они выглядят. Рассердившись, он вырвал целую гору с корнем и перенес ее к Ланке. Целебные травы сделали свое дело: и раненые, и убитые обезьяны поднялись с земли. Может Хануман и не был ботаником, но он не поленился и вернул гору на место.

Настала вторая ночь осады Ланки. Равана вновь и вновь посылал против обезьян свои войска. Теперь войско демонов возглавлял Индраджит, сын Раваны, так как все другие военачальники были убиты. Ночью демоны стали невидимыми и, пользуясь этим преимуществом, опять убили и ранили тысячи и тысячи обезьян, но Лакшмана сумел отсечь голову Индраджиту. Увидев гибель сына Раваны, ракшасы разбежались. У демонов не осталось больше героев, кроме самого Раваны.

Великая скорбь охватила главного ракшаса при известии о гибели сына. Терзаемый горем, он хотел убить Ситу, но советник удержал его: – Не поднимай руку на женщину, ибо, когда ты убьешь Раму, она станет твоею. Тогда Равана поклялся убить Раму и Лакшману.

И снова сошлись в смертельной битве армии обезьян и демонов. В этой битве погиб Лакшмана. Над телом погибшего брата, Рама поклялся убить Равану. Боги возрадовались на небесах.

Когда закончилась битва, Хануман опять слетал в Тибет и принес целебные травы, благо теперь он знал, как они выглядят, и не надо было ему, раненому, тащить на себе тяжеленную гору. Ожили тысячи и тысячи обезьян, ожил Лакшмана и призвал Раму выполнить обещание.

Бог солнца и неба Индра послал в помощь Раме свою колесницу. Ободренный помощью богов, Рама ранил повелителя демонов, но возничий умчал Равану с поля боя. Тогда наш герой обратился к солнцу: – О, Солнце, податель жизни, пробуждающий цветы лотоса, разрушитель тьмы, свет души моей, помоги мне победить демона! – долго молился Рама Индре… И взял он лук разрушителя Вселенной Шивы, и убил повелителя ракшасов! Радость наполнила сердца богов. Солнечные лучи проникли в самые сокровенные уголки леса. Миссия, ради которой Вишну, отделивший небо от земли, принял человеческий облик, была выполнена. Одержав победу над могущественными силами зла, боги успокоились, солнце осветило поле брани, тысячи и тысячи обезьян были излечены и оживлены, а тысячи и тысячи убитых демонов скинуты в океан.

Вместе с Вибхишаной, братом покойного Раваны, благородный Рама оплакивал мужественного героя, когда-то обратившего в бегство самого бога Индру. Из Ланки пришли многочисленные жены Раваны, проклинающие, на чем свет стоит, Ситу, и свою горькую судьбу. Над Раваной был совершен погребальный обряд. Довольные боги вознеслись на небеса. Лакшмана провозгласил Вибхишану новым царем ракшасов.

Люди, обезьяны и ракшасы праздновали наступление долгожданного мира. Ракшасы, хоть и были демонами, оказались вполне приличными сущностями: храбрыми, способными любить и даже верующими в богов.

Уставший после многодневного праздника, Рама, попросил Ханумана, неутомимого сына бога ветра, отправиться на поиски Ситы.

…Хануман нашел царицу в роще, где ее по-прежнему охраняли ракшасы, не знавшие, из-за отсутствия телефона, что в Ланке сменился правитель. Хануман поведал о победе Рамы. Счастливая

Сита выразила желание видеть своего господина. Сын бога ветра сообщил Раме слова жены; Рама погрузился в молчание… Он испытывал одновременно радость, печаль и гнев. Выйдя из молчания, он попросил Вибхишану привести Ситу.

Одев богатые одежды, Сита предстала перед супругом и с великой радостью смотрела на него. Но Рама сказал: – Благодаря моим друзьям: бесстрашному Лакшмане, не единожды погибшему во время кровавых битв; беззаветно преданному и верному Хануману, неоднократно пересекшему океан; отважному Сугриве с его многомиллионной армией; и Вибхишане – новому повелителю ракшасов, я выполнил свое обещание. Я смыл оскорбление, нанесенное моей семье и мне лично, и с помощью богов одержал победу над демонами. Но как я могу принять жену, так долго находившуюся в доме другого?!

Да, я убил Равану, но нас с тобой, дорогая Сита, более ничего не связывает, ибо как ты могла сохранить честь, оставаясь наедине с демоном?! А для меня нет ничего превыше твоей чести! И моя честь требует, чтобы я отпустил тебя на все четыре стороны. Ты можешь остаться с Лакшманой, Бхаратой, Сугривой или Вибхишаной, если захочешь.

Услышав жестокие слова мужа, Сита горько заплакала. Но потом, осушив слезы, гордо ответила ему: – Я сама свидетельствую о своей непорочности. Против моей воли касался меня другой, сердце же мое оставалось верным тебе, Рама. Но если ты отвергаешь меня – жизнь больше не мила мне. Почему же ты не передал свои слова через Ханумана, я умерла бы уже давно, и тебе не пришлось бы осаждать Ланку!? Гнев и ревность слышу я в твоих словах, ты видишь во мне обычную женщину, но ты не знаешь меня. – И повернувшись к Лакшмане, Сита сказала: – Приготовь для меня погребальный костер, я не хочу жить, незаслуженно опороченная!

Рама молчал. И Лакшмана, повинуясь его молчаливому согласию, сложил для царицы погребальный костер.

Сита обратилась к богу огня: – О, бог огня, прошу тебя: засвидетельствуй мою непорочность, и если сердцем я была верна Раме, защити меня от смерти! – с этими словами она бесстрашно вступила в пылающий костер.

Все присутствующие погрузились в печальные стенания – так красива была Сита в своем отчаянье, лишь Рама не вымолвил ни слова.

В золотых колесницах с небес спустились боги: – Разве, Рама, ты не знаешь своей божественной сущности? Почему ты судишь Ситу, как простой смертный?

– Я не знаю своей божественной сущности, – ответил богам Рама.

– Так знай! – сказали боги. – Ты – воплощение Вишну – хранителя Вселенной, а Сита – воплощение Лакшми. Ты – лук времени, творец и разрушитель, защитник богов и победитель демонов. Теперь, когда Равана мертв, твоя миссия выполнена, и ты можешь вернуться на небо.

Бог огня, с черными, как смоль, вьющимися волосами, сияющий как солнце, вынес царицу из огня. – Сита чиста перед богами и людьми, – сказал он Раме. – Она устояла перед Раваной и никогда ни словом, ни делом не изменила тебе.

– Я никогда не сомневался в том, что сердце Ситы принадлежит мне одному, и что ее добродетель была лучшей защитой от посягательств Раваны, – сказал мудрый Рама. – Сита принадлежит мне, как солнцу принадлежат его лучи. Но она долгое время провела в доме демона, и потому должна была пройти это испытание перед народом.

Так Рама вновь обрел жену.

Четырнадцать лет прошло с тех пор, как Рама отправился в изгнание. Когда герой вернулся домой – Бхарата вернул ему царство. Рама взошел на престол и наградил богатыми дарами всех, кто помог ему одержать победу над демонами. Хануман стал народным героем, символом беззаветной преданности и верности.

Рама правил Кошалой десять тысяч лет. Во время его правления дули благоприятные ветры и не было войн. Наконец Сита забеременела. Обрадовавшись, Рама пообещал жене выполнить любое ее желание. Царица сказала, что хочет посетить обитель отшельников, живущих на берегах Ганга.

По несчастливому стечению обстоятельств, в тот же вечер, Рама собрал совет, и спросил своих министров: – Что жители моей страны говорят обо мне, о моем правлении и моей семье?

– Люди прославляют твои великие деяния, о Рама, твою победу над демонами, но судачат о Сите, о том, что ты взял в дом женщину, к которой прикасался Равана.

Услышав это, Рама погрузился в печаль. Он пригласил братьев и рассказал им то, что услышал от министров. – Чтобы доказать свою невиновность, Сита прошла испытание огнем. Сами боги засвидетельствовали ее непорочность. Я никогда не сомневался в добродетели своей супруги, но упреки подданных больно ранят меня: лучше уж смерть, чем бесчестье. Завтра, Лакшмана, отвези Ситу в обитель Вальмики, и оставь ее там.

На берегу Ганга Лакшмана поведал Сите, что Рама во второй раз отрекся от нее, ибо подданные судачат о ней. Сита погрузилась в отчаянье и печаль, а Рама – в государственные заботы. Вскоре Сита, жившая в монастырской обители, разрешилась от бремени, произведя на свет двух сыновей, которых нарекли Кушей и Лавой…

Прошли годы. В лесу выросли сыновья Ситы, учителем которых был сам Вальмики. За эти годы Вальмики создал Рамаяну, а Куша и Лава, от нечего делать, выучили ее наизусть.

Однажды Рама решил почтить богов и принести им богатые дары. Он пригласил на церемонию друзей и всех выдающихся людей своего времени. Среди приглашенных был и Вальмики, который пришел вместе с Кушей и Лавой. Когда мальчики прочли царю начало Рамаяны, прославляющей его подвиги, он пожелал наградить их золотом.

– К чему нам золото, если мы живем в лесу? – удивились юноши.

Тогда Рама оставил юношей во дворце, и день за днем слушал Рамаяну, вспоминая былые времена, и, наконец, узнал, что Куша и Лава – сыновья Ситы.

Вспомнив любимую, Рама послал гонца в обитель отшельников, прося их засвидетельствовать добродетель Ситы. – И спросите ее, не согласится ли она снова предоставить доказательства своей невиновности?

Вскоре отшельники сообщили царю, что Сита готова пройти испытания.

Когда наступило назначенное время, она явилась в Айодхью в сопровождении Вальмики, который засвидельствовал перед народом ее добродетель, подтвердил, что Куша и Лава – сыновья Рамы, и поклялся, что если на Сите есть какой-либо грех, то он готов отринуть плоды своего аскетизма, который исповедовал тысячи лет! Собравшиеся встретили появление Ситы радостными возгласами, она же смиренно стояла перед людьми со сложенными руками, словно богиня.

– О, великий аскет, – отвечал Рама Вальмики, все люди знают, что ты – сама добродетель, твои слова убедили меня. Я признаю Кушу и Лаву своими сыновьями, но пусть Сита все же пройдет испытание, чтобы в ее невиновность поверили все собравшиеся…

– Никогда в моих мыслях не было никого, кроме тебя, о Рама! – промолвила Сита. – Что толку в доказательствах, если ты сам не веришь в мою невиновность. О, богиня земли, защити меня!

После ее слов содрогнулась земля, и из недр возникла Великая богиня. Обняв Ситу, она усадила ее на трон, украшенный алмазами, и вместе они погрузились в лоно земли, и земля сомкнулась над ними. Так все собравшиеся убедились в добродетели Ситы, один лишь Рама был охвачен скорбью и гневом.

– Что же ты сердишься, Рама?! – воскликнул Брахма, создатель Вселенной. – И ты, и твой народ получили доказательства невиновности царицы. Сита чиста и невинна, и благодаря своей добродетели, отправилась в подземную обитель, а ты встретишься с ней теперь уже на небесах. Вспомни о своем божественном происхождении, вспомни, что ты – Вишну – хранитель Вселенной!

Но Рама так и не утешился. Без Ситы мир казался ему пустым, нигде не находил он покоя. Минула еще одна тысяча лет. Царство Кошалы по-прежнему процветало.

Наконец явился во дворец Рамы могущественный йог по имени Время, и Рама почтительно склонился перед ним. – О, Рама, ты был рожден на земле, чтобы сокрушить десятиглавого ракшаса, после этого суждено было тебе царствовать одиннадцать тысяч лет. Теперь пришло время, и верховный творец послал меня к тебе, чтобы спросить: Желаешь ли ты и дальше править людьми или хочешь вернуться на небо?

Рама предпочел вернуться в обитель богов. Узнав о его решении, к нему пришли его братья – Бхарата, Лакшмана и Шатругхна.

– Благословен будешь, Вишну! – воскликнул Брахма. – Скоро ты, Рама, и твои братья снова станете единым целым.

Приняв свой истинный облик, Вишну вознесся на небо, где его приветствовали боги, и ждала хорошая взбучка от Лакшми. Сита была воплощением Лакшми на земле, и ей не очень-то понравилась эта “ролевая игра”, которая вошла в историю как “Рамаяна”.

– Пол, а я осилил “Рамаяну”, – похвастался Дима богу.

– Это подвиг, достойный Геракла! – восхитился героем Аполлон.

– А “Махабхарата” о чем? – поинтересовался Дима.

– О жизни. Создателем ста шести тысяч стихов “Махабхараты” считается мифический мудрец Вьяса. Но с V века до н. э. по II век н. э. над этим классическим произведением мировой литературы поработало много авторов… О чем “Махабхарата”? О романтических приключениях одержимого демоном царя Нала, который покидает свою супругу Дамаянти исключительно из любви к ней. (Аполлон.)

Дима удивленно посмотрел на друга. – Как опять?

– Точнее, чтобы защитить ее от самого себя. О женской верности Савитри, которая своим упрямством добилась сострадания бога смерти Ямы, и он возвратил ей умершего супруга живым и здоровым. (Аполлон.)

– Я думал, о войне. (Дима.)

– Об этом тоже есть. О борьбе между двумя родственными семьями: злыми Кауравами и добродетельными Пандавами. (Аполлон.)

 

Восьмое чудо света

Параллельные миры

(Москва-Подмосковъе, осень)

Владимир Иванович, будучи на пенсии, нашел достойное применение своим силам: он увлекся созданием “нового человечества” в лице своих внуков. Ольга предоставила отцу полную свободу действий, потому что интуитивно чувствовала, что дед воспитывает детей совсем на другом уровне – он воспитывает их ОСОЗНАННО.

– Вы же собирались заниматься физикой и математикой, почему же вы смеетесь? – поинтересовалась бабушка Таня. – Что может быть смешного в этих сложных дисциплинах? Ах, так вы сатириков читаете?!

– Бабуля, мы с дедом изучаем законы мироздания по Станиславу Ежи Лецу. Хочешь послушать? (Алеша.)

– Нет, мне некогда! (Тат. Алекс.)

– Ба, послушай! “На этой земле все падает вниз”, – это физика. “Прямолинейность не является кратчайшим путем, ведущим человека к цели”, – это уже математика. А вот и биология: “Мозг человека постепенно тяжелеет, а ведь именно он удерживает нас в положении гордой вертикали”, – Алешка смеялся.

– Пересмешники! (Тат. Алекс.)

…

Дед делал из Алешки “вундеркинда”, и у него это неплохо получалось. Но мама Оля подкидывала сыну неподвластные логике задачки, приземляя тем самым взращенные дедом амбиции.

– Вот если бы ты не вмешивалась, он мог бы стал выдающимся ученым в будущем! – горячился Владимир Иванович.

– Не надо нам ученых! Пусть будет простым счастливым человеком. (Оля.)

– Дед, а, правда, могут существовать параллельные миры? – поинтересовался будущий ученый.

– Могут, но только в кино, – ответил Владимир Иванович.

– То есть это неправда? (Алеша.)

– Это идея, Алеш, способствующая расширению сознания. Не стоит переносить квантовые законы в физическую реальность… (Влад. Ив.)

– Нет, дед, ты не прав. Вот в моей голове точно существуют параллельные миры. А моя голова – это же физическая реальность? Вот, смотри. Мама поручила мне купить кое-что из продуктов. Я могу сходить в магазин прямо сейчас, но могу и позже; могу позвать в гости кого-нибудь в гости и попросить купить продукты по дороге; могу тебя попросить. Могу вообще забыть, “закрутиться”, как бабуля говорит; сказать, что не успел, так как задали много уроков, или что магазин не работает. Правда, есть опасение, что маме это не понравится. Видишь, сколько вариантов будущего? (Алеша.)

– Нет, здесь дело не в параллельных мирах, а в фантастическом количестве межнейронных связей в твоем мозге, которые являются физиологической основой для всех ассоциативных процессов. Эти связи в момент мыслительной деятельности включают параллельно огромное число комбинаций, делая ассоциативный ряд практически безграничным. Но это все теория, дорогой внук, а реальность такова: иди в магазин! (Влад. Ив.)

…

Алешка вернулся из магазина и спросил: – Мама, а секс – это плохо?

– Конечно, нет – ответила Оля. – Разве плохо, что ты есть на свете?

– Нет… (Алеша.)

– Но ведь ты родился, потому что мама и папа занимались сексом. Разве плохо, что я есть не свете? (Ольга.)

– Нет. (Алеша.)

– Я родилась, потому что бабушка и дедушка занимались сексом. Я уже не говорю про твою Марину… (Оля.)

– Ольга, перестань! – возмутилась Татьяна Алексеевна.

– Мам, я понял: секс – это здорово! (Алеша.)

– Зачем ты говоришь ему, что “секс – это хорошо”?! (Тат. Алекс.)

– А разве это плохо? – удивилась Оля.

– Вопрос не в том, плохо или хорошо! А в том, что с детьми о сексе вообще нельзя разговаривать! (Тат. Алекс.)

– Почему?! Дети все равно узнают, что секс существует, и что взрослые занимаются сексом. Если их обманывать, они перестанут уважать нас: мы говорим одно, а делаем другое. Лучше объяснить, как есть. Секс – естественная часть нашей жизни, ее лучшая часть… (Оля.)

– Но ему всего одиннадцать лет! – напомнила дочери Татьяна Алексеевна.

– Если он об этом спросил, значит, ему пора об этом знать. (Оля.)

…

– Дед, а зачем вообще нужна школа? – огорошил внук Владимира Ивановича.

– Алеш, ну ты и спросил! Тебе что, неинтересно учиться? (Влад. Ив.)

– Мне интересно ходить в школу: проводить время с друзьями, играть в футбол… Но я там не учусь. Какой смысл изучать целый год учебник, если ты объясняешь мне его за неделю? Ты же сам говорил: главное – суть, а нюансы все равно забудутся. (Алеша.)

– Но нюансы тоже имеют значение. Слово education означает образование, воспитание, обучение. Глагол educate – воспитывать, обучать. У этого глагола два значения: вытягивать из человека то, что находится внутри, реализовывать его потенциал, и “вести вперед из темноты к свету”. Учить ребенка – значит, помочь ему осознать свои возможности, выявить и проявить то, что потенциально уже присутствует в нем, а не навязывать свои несбывшиеся мечты, как часто делают родители.

Школа – великая вещь. Во-первых, это общение: с мальчишками, с девчонками, с учителями. Вот сколько у вас в школе человек? И ты со всеми можешь общаться. И со сверстниками из других школ. Ты учишься общаться с людьми, узнаешь много нового, занимаешься спортом. Кроме того, там ты научился читать, писать, считать… (Влад. Ив.)

– Это ты меня научил. (Алеша.)

– А школа эти навыки закрепила. И потом, не у каждого ученика дед – не работающий доктор технических наук… (Влад. Ив.)

– Не все учителя мне нравятся. Тем более, у нас нет преподавателя по астрономии, и по биологии тоже нет; их постоянно кто-нибудь заменяет… (Алеша.)

– И это прекрасно… (Влад. Ив.)

– Да?! (Алеша.)

– Прекрасно, что тебя это волнует. Значит, ты изучишь эти предметы и без преподавателя, было бы желание. Книги, журналы, НТВ+, интернет… Ты посмотри: какие у тебя возможности! Школа учит задавать вопросы. Вот почему нет учителя по астрономии и биологии? (Влад. Ив.)

– Я почем знаю?! Никто не хочет преподавать эти предметы… (Алеша.)

– Почему? (Влад. Ив.)

– Потому что учителям мало платят… (Алеша.)

– Но учителям математики и биологии платят одинаково. (Влад. Ив.)

– Эти предметы не популярны в нашей стране. (Алеша.)

– А какие популярны? (Влад. Ив.)

– Финансы, право, экономика, бухгалтерия… (Алеша.)

– А все ли нормально в королевстве, в котором не популярны звезды, деревья и животные, да и сам человек? В королевстве, в котором не берегут природу, хотя она дает нам воду, пищу, тепло? (Влад. Ив.)

– Наверное, не все в порядке… (Алеша.)

– Если бы ты не ходил в школу, ты бы это понял? Школа знакомит тебя с основными культурными достижениями человечества, достижениями науки и техники, с проблемами, стоящими перед твоей страной… (Влад. Ив.)

– Это ты, дед, знакомишь меня с достижениями человечества, и многоканальное телевидение. (Алеша.)

– Школа систематизирует знания по предметам, по странам, по историческим периодам. И потом, сейчас написаны такие замечательные учебники! Ты не объективен, Алеш. Разве в вашей школе нет учителей, знающих свой предмет? (Влад. Ив.)

– Ну, есть… (Алеша.)

– Разве нет учителей, вкладывающих в вас свою душу? Вы же ходите по музеям, по театрам? За всем этим стоят люди. Школа для учителей – и работа, и жизнь, и призвание. Великий труд за очень небольшие деньги. Без особого уважения с вашей стороны, да и со стороны родителей, тоже. Без особой помощи и поддержки со стороны государства. Зарабатывать меньше тысячи долларов в месяц; еле сводить концы с концами; каждое утро проводить в переполненном общественном транспорте. Достойно выглядеть – а то вы засмеете; учить людей, часто не желающих ничему учиться. Посещать всевозможные курсы повышения квалификации; читать спецлитературу – а то вы уличите в отсталости; параллельно стирая, готовя, воспитывая собственных детей. Стоять с открытым сердцем и больной спиной перед сидящими, циничными, шумящими учениками… Часто вы говорите учителям “спасибо”? И так изо дня в день, из года в год. Это подвиг, Алеш. Это – подвиг! (Влад. Ив.)

– В школе не учат отношениям между мальчишками и девчонками, любви к природе и животным. Мы не изучаем там мифы, кинофильмы, современную музыку, восточные единоборства. Нас не учат, как зарабатывать деньги! (Алеша.)

– Если бы вы все это изучали – ты и на ночь бы там оставался. Для чего же тогда нужны родители, бабушки и дедушки? У тебя есть возможность учиться всему, чему хочешь. Смотри на все позитивно, и как скажет твоя мама, “проявляй во всем творческий подход”. Тебе ли жаловаться: отец – историк, мать – финансист, отчим – бизнесмен, один дед – физик, другой – юрист… Ну что ж, давай расширять спектр изучаемых дисциплин, – подытожил разговор дед. – Психология, биология, астрономия, мифы народов миров, история современного искусства… Пиши, список. Я – с удовольствием. Отношения между мальчиками и девочками – это сложный вопрос, но можно поискать литературу. По зарабатыванию денег – это к маме или к Василию. А по восточным единоборствам – это к дяде Диме нужно. “По женщинам – тоже к нему, – добавил про себя Владимир Иванович. – Он, говорят, специалист еще тот. Да… Ребенку нужен отец, это видно невооруженным взглядом. Его родной отец. Надо все-таки поговорить с Ольгой”.

Капитализация

Осенью Ольга решила навести порядок в личных финансах.

– Пол, у меня деньги уходят, как песок сквозь пальцы! – пожаловалась она. – Училась я на MBA, училась… финансовым стратегиям, а со своими личными деньгами разобраться не могу.

– Если ты сделаешь мне массаж спины, там, откуда у меня крылья растут, я поделюсь с тобой информацией, которая поможет тебе стать экономнее и богаче. (Пол.)

Ольга сделала Аполлону массаж. Втирала целебные мази, которые ей прислал знакомый “космический физик” из Вьетнама.

– Кажется, стало легче. Спасибо, – поблагодарил Аполлон. – Итак, по поводу денег.

Денег не хватает всегда и всем. Это аксиома. Поэтому, ситуация с деньгами должна быть под контролем. Контроль над финансами достигается с помощью личного финансового планирования.

Первое: доходы и расходы. Тебе надо организовать собственный бизнес, чтобы он приносил регулярный доход.

Что касается расходов… Ты знаешь, сколько ты расходуешь денег и на что?

– Знаю, конечно. На детей, на продукты, на одежду… (Оля.)

– Мне нужны точные сведения о твоих среднемесячных расходах за прошлый год. Сколько денег в процентном отношении ты тратишь на продукты, сколько на одежду, которую уже некуда складывать, а сколько на “херы и пряники”? (Пол.)

Ольга развела руками.

– Чтобы узнать это, надо вести Отчет о доходах и расходах. Когда ты определишь основные статьи своих расходов – ты будешь очень удивлена, потому что большая часть денег тратиться обычно либо на ненужные вещи, либо вообще непонятно куда.

Очень важно, чтобы твои доходы превышали твои расходы. “Тратьте меньше, чем зарабатываете, – вот вам и весь философский камень”.

Второе. Активы и пассивы. Активы – это то, что у тебя есть – квартира, дом, депозиты… Алешкину квартиру можно сдавать, мне кажется, ни Саша, ни Алла Сергеевна, не будут возражать против этого. И квартира твоих родителей тоже пустует…

Пассивы – это то, что ты кому-то должна – кредиты, займы. Здесь все нормально: кредитов ты не берешь, и правильно делаешь.

И третье. Инвестиции. Твои деньги, насколько я знаю, лежат мертвым грузом в банковской ячейке. Знаешь, как распределяют свой капитал миллионеры?

20 % – ценные бумаги и инвестиционные фонды;

25 % – пенсионные фонды;

20 % – недвижимость;

20 % – бизнес;

15 % – другие активы, в том числе банки.

Конечно, я не советую тебе пользоваться российскими пенсионными и инвестиционными фондами, но вложить деньги в западные организации, существующие сотни лет, наверное, можно? И почему бы тебе не купить землю, стоимость которой будет расти в будущем? (Пол.)

– Может, лучше купить коммерческую недвижимость для сдачи в аренду? (Оля.)

– Нет, лучше землю. Недвижимость достанется тебе от Васи. Не забудь, кстати, поблагодарить Владимира Николаевича, и Димку, тоже… (Пол.)

– Димку-то за что?! (Оля.)

– Знаешь, я очень богатый, по земным меркам, человек. Но я ничего особенного для этого не делаю. Я просто соблюдаю несколько правил. Я избавляюсь от активов, которые не приносят дохода. Моя жена ежедневно учитывает доходы и расходы нашей семьи…

– Ежедневно?! (Оля.)

– Да. И как любой среднестатистический миллионер, я инвестирую 20 % своих доходов. (Пол.)

– Пол, как ты умудряешься быть таким умным во всех областях жизни?! (Оля.)

– При чем же здесь ум? Я богат благодаря времени и мониторингу своих финансов. Именно время позволяет значительно приумножить капитал. Я держу деньги в самых консервативных банках планеты. Капитализация – это получение основного дохода не только на основной капитал, но и на процент. Это срабатывает лишь на длительных промежутках времени. Когда у Ротшильда спросили, знает ли он семь чудес света, он ответил: “Не уверен. Но я точно знаю, что такое восьмое чудо света – это капитализация”.

Кстати, все, что я тебе сказал, ты сможешь найти в замечательной книжке Владимира Савенка “Путь к финансовой независимости”.

Через несколько дней Оля раздобыла рекомендуемую книгу и засела за ее изучение…

– Ольга-то где? Опять за книжками сидит? – спросил Владимир Иванович.

– Все дни напролет или читает, или сидит за компьютером до ночи. Завтра встанет, как зомби, после обеда. Поговори с ней, отец, нельзя же так! Так она замуж никогда не выйдет! (Татьяна Алексеевна.)

– Оля, ты вечерами всегда теперь дома, почему? – заглянул в кабинет к дочери Владимир Иванович. – Сходила бы на концерт, в театр. Неужели некому тебя пригласить? Мать переживает…

– Раньше меня ни днем, ни ночью дома не было дома – вы тоже переживали. Теперь я сижу дома, книги читаю, роман пишу, вы опять переживаете… Пап, почему? (Оля.)

– В таком количестве книги надо на пенсии читать, а сейчас лучше общаться с интересными людьми. Если ты все прочитаешь, что же ты в старости делать будешь? (Влад. Ив.)

– Разве можно все прочитать? Чтение книг – это тоже общение. Общение с писателями, с учеными… (Оля.)

– С самыми интересными и умными людьми всех времен и народов. Знаю, знаю… Меня тоже всегда книги спасали. Это еще Рене Декарт подметил, что “чтение книг – это разговор с самыми интересными людьми, притом такой разговор, в котором они сообщают вам свои лучшие, сокровенные мысли”. Но почему ты читаешь не художественную, а только научно-популярную литературу? (Влад. Ив.)

– Она дает мне энергию, силы и знания… (Оля.)

– А кто твоим детям будет давать энергию, силы и знания? Оля, детям нужен отец. (Влад. Ив.)

Ольга молчала.

– Знаешь, почему важно, чтобы в воспитании ребенка принимали участие и мать, и отец? Мужской и женский взгляд на действительность диаметрально противоположны, и это хорошо, потому что истина лежит где-то посередине… Мама твоя, месяц назад, когда были сильные дожди и грозы, сказала мне: “Володь, принеси спички, и давай, наконец, сожжем ветки”.

Я ей ответил: “Татьян, на улице – дождь, в таких условиях костер жечь нельзя”.

“Ну и что, – сказала мама, – я хочу сжечь мусор, потому что эта куча раздражает меня и портит мне эстетическое восприятие сада”.

“Если сжечь ветки сейчас, потребуется много сухих дров. Ветки мокрые, и соседи опять будут жаловаться на дым. Лучше сожжем их в сухую погоду”, – предложил я ей.

“Ну и пусть жалуются”, – сказала мама.

Ольга засмеялась.

– Видишь, почему не только Алешке, но и Альке, нужен отец. Женская логика основана на “чувствую” и “хочу”, мужская – на жизненном опыте. Если девочка живет с отцом, они впитывает в себя и мужскую и женскую логику, и видит альтернативные способы решения проблем. Если в семье нет отца – логика ребенка будет однобокой… (Влад. Ив.)

Рене Декарт-французский философ, математик, физик.

– Пап, хорошо, что у моих детей есть ты. Я тебя очень люблю. Знаешь, мне кажется, у меня получится быть писательницей… (Оля.)

– Конечно, получится. У тебя все получается: захотела стать женой бизнесмена – стала, захотела стать финансовым директором – тоже стала. И писательницей станешь. Можно стать профессионалом в любой области: учись, работай, читай; было бы терпение. Но, дочка, станешь ли ты от этого счастливой? Может тебе стоит научиться любить, чтобы в твоей жизни появился мужчина? (Влад. Ив.)

– Научиться любить? Это как? – удивилась Оля.

– Если ты хочешь научиться любить – открой свое сердце. И постепенно, понемногу, ты дашь возможность закрутиться этому водовороту, ты заметишь, что любовь – везде. В глазах чужих тебе людей, в словах и поступках людей, близких тебе. Ты услышишь любовь, увидишь ее повсюду, ты ее почувствуешь. И главное – ты почувствуешь ее в себе. Любовью пронизан весь мир. Вернее и мира то нет, как такового, есть только любовь. Как-нибудь, включи радио, и посиди молча часа три. Послушай песни, которые поют люди. Люди всегда поют о любви… (Влад. Ив.)

Характер ризеншнауцера

Макс стал компаньоном для всех членов семьи. Он помогал всем и во всем, летая черной молнией по дому и саду. Он всюду совал свой любопытный кожаный нос, и ему до всего на свете было дело.

Ольге он “помогал” работать: приносил игрушки, тыкал ими в книги, и требовал, чтобы хозяйка перестала заниматься ерундой и поиграла бы с ним. С Алешкой он мог часами играть в палочки, заставляя бросать их, пока не набегается. С Алькой они носились по саду, устраивая друг на друга засады. Деду Макс помогал по хозяйству. Особенно ему нравилось жечь костер: он вытаскивал из него палки и ветки, и грыз их. Охотно шнауцер помогал и бабушке: выкапывал неправильно посаженные, с его точки зрения, растения; “поливал” цветы, деревья и кустарники, пробегая мимо них и задирая заднюю лапу… В результате такого “полива”, растения начали чахнуть, особенно любимые бабушкой туи.

Татьяна Алексеевна пыталась объяснить ушастому внуку “правила поведения в саду”. Макс удивлялся, слушая бабушку. Тогда Ольга с Владимиром Ивановичем придумали огородить грядки, деревья и цветы невысокими заборами из сетки.

Несмотря на вред, который наносил ризеншнауцер садоводству и огородничеству, в саду с его появлением стало веселее. Бегает он, бегает по своим делам, но стоит только позвать его – и он уже мчится на зов энергичным, присущим только ему характерным галопом.

Любимым занятием Макса было “общение” с двумя огромными соседскими кавказскими овчарками. Забор был глухой, соседи друг друга не видели, но слышали и чувствовали. И Макс понимал, что если бы не забор… В ризеншнауцере нет безрассудства. Это не та собака, которая полезет в пасть ко льву. Но раз забор надежно предохранял его от более сильного противника (а Макс неоднократно проверил прочность сооружения, пытаясь “протаранить” его на скорости), то можно придумать хитроумный способ досадить этому противнику. И Макс придумал. Он подбегал к забору, в том месте, где с другой стороны у овчарок были будки, и начинал гавкать. Как только собаки захлебывались лаем, он спокойно убегал по своим делам. Но стоило им успокоиться – все повторялось. Потом Макс придумал не подбегать, а тихо-тихо подкрадываться к забору. Ризену было полгода, энергии у него было предостаточно, и он мог дразнить собак в течение двух-трех часов кряду. В результате, через несколько недель соседские собаки охрипли. Макс торжествовал победу.

Ольга беспокоилась по поводу Макса: – Алеш, как же будем его воспитывать?

Алешка успокоил маму, объяснив ей, что воспитательный процесс – процесс обоюдный. Оказывается, собака тоже воспитывает своего хозяина и членов его семьи. Главное в воспитании: выдержка, спокойствие и настойчивость в достижении цели.

Зимой Оля пригласила опытного кинолога.

Кинолог объяснил, что команда “ко мне” должна быть связана со всем самым приятным: общением с любимым хозяином, лаской, лакомством. Следует проявлять изобретательность, чтобы юный любознательный шнауцер очертя голову мчался к вам, как к самому интересному и важному существу на свете. Надо хвалить его, предлагать короткую бурную игру, игрушки, ведь он “летит” к вам за вниманием и любовью.

Команда “фу” подается только в двух случаях: если щенок хватает что-либо недозволенное или бросается на кого-то.

Чтобы научить собаку выполнять команды “сидеть” и “лежать”: сначала надо закрепить безотказное выполнение команды, а затем уже работать над выдержкой.

Команды рекомендуется чередовать, так как разнообразие меньше утомляет щенка. Надо быть непредсказуемым, тогда ваш шнауцер, не зная, чего ожидать в следующую минуту, будет вынужден внимательно следить за вами. Ризен обучается легко и весело, если налажено полное взаимопонимание с хозяином.

Макс ужасно любил учиться и обожал своего учителя. За несколько занятий пес выучил все основные команды.

Когда начались занятия по преодолению препятствий, Ольга испугалась, что столь способный ученик может и забор “перелететь” и решила перестать учить собаку прыжкам в высоту.

Кинолог посоветовал поводить Макса на “собачью площадку”, чтобы не была нарушена “социальная адаптация” из-за отсутствия общения с себе подобными. С четырех до восьми месяцев – период наибольшей восприимчивости для щенка.

На “собачьей площадке” у Макса появились и друзья, и враги. С друзьями, он носился по территории, весело лая и играя, с врагами – отчаянно дрался.

Дети ходили на площадку вместе с Максом.

– Макс, перестань! Мама, мама, зачем наш Макс “нюхает чужие письки?” (Алька.)

– Не “письки”, а “собачьи метки”, – поправил сестру Алешка. – Запах для собаки – это основной способ познания мира. Обнюхивая “метки”, Макс узнает, кто, когда и с какими намерениями здесь был. Собака различает тысячи запахов, даже очень слабых. И когда ты или мама “обливаетесь” духами, Максу это очень не нравится…

– Ага, а когда он вывалялся в дохлой кошке, в лесу, мне это тоже не понравилось. Запах был просто убийственный! (Алька.)

– Это для тебя он убийственный. Ризен – прирожденный охранник, его предки охраняли стада от волков. Вот чтобы волк не почуял запах собаки, он и вываливается в тухлятине… (Алешка.)

На площадке Макс ревновал Ольгу к другим собакам. Однажды, когда хозяйка имела неосторожность проявить к кому-то “избыточную” симпатию, шнауцер не выдержал, поднял заднюю лапу и “пометил” ее. Объяснил, чья это мама.

А потом Макс влюбился в Кэсси…

Когда Макс впервые увидел Кэсси, он остановился, как вкопанный, перестал лаять, и у него потекли слюни.

– Макс, ты чего это? – не понял Алешка.

Кэсси была блондинкой и помесью мастиффа с овчаркой. Она была удивительно привлекательной особой и, видимо, знала об этом. Теперь Макс “дружил” только с ней. Ольге приходилось согласовывать походы на собачью площадку с хозяевами Кэсси.

Когда щенки играли, черно-белый визжащий клубок катился по собачьей площадке, сметая все на своем пути. Это сказывалось на качестве обучения… Блондинка-то вообще не хотела учиться, считая, что ей это без надобности. А Макс учился только, если Кэсси не было рядом. К “счастью”, хозяева белокурой подружки переехали в другой район, и Макс “с горя” ушел с головой в учебу.

Занимаясь с Максом, Ольга и дети поняли, что ризеншнауцер – это удивительный пес, с очень сложным характером, который умеет любить, ненавидеть, испытывать муки ревности, тосковать и радоваться, и старались не забывать о его чувствах. Пес стал любимым членом семьи.

Практика буддизма

(Москва)

Пока Макс учил Ольгу безусловной любви, Дмитрий думал о ней. Так как у него не было собаки, ему приходилось учиться любви самостоятельно. “Если встреча с детьми – это встреча с моим будущим, то встреча с ней – встреча с моим прошлым, о котором я столько лет пытался забыть. И думал, кстати, что забыл”.

Огромный золотой диск счастья освещал Димкину юность. И имя этому диску было Оля. Она сделала его, обычного московского пацана, королем всей округи, которому завидовали ребята на сто верст окрест… А потом взяла и разрушила его жизнь!

– И как после этого я могу с ней встретиться?! (Дима.)

– Можешь и не встречаться. Она, между прочим, не навязывается и предлагает привезти детей к родителям. Видимо, тоже не хочет с тобой встречаться… (Внутр. голос.)

– Она-то со мной, почему не хочет? (Дима.)

– Ну, не знаю, не знаю… Дим, а ты никогда не думал, как она оценивает все происшедшее с вами? (Внутр. голос.)

– Нет, никогда не думал. (Дима.)

– А надо бы. Ты даже не пришел к ней тогда, и не спросил: почему?! А может, она ждала? Может она замуж только для того и вышла, чтобы ты пришел и спросил, а ты струсил. (Внутр. голос.)

– Я не струсил – я обалдел от ее чудовищного предательства! (Дима.)

– А вот если переиграть все назад… Ты бы пошел к ней? (Внутр. голос.)

– Нет, не пошел бы. (Дима.)

– Ну и дурак! (Внутр. голос.)

– Нельзя же устанавливать отношения с детьми, не встречаясь с их матерью? Рано или поздно дорожки пересекутся… А я не хочу видеть ее счастливой! А другой она, судя по фотографиям, не бывает! – Димка никогда не завидовал Ольгиным достижениям, но он жутко ревновал ее к счастью. К тому, что она с кем-то другим может быть счастлива.

– Когда я приехал с Севера, думал, она меня ждет, потому и развелась. А она, стерва, развелась, чтобы выйти замуж за “олигарха”! (Дима.)

– А почему ты теперь-то думаешь, что она развелась из-за тебя? Может быть, она опять замуж собралась, мало ли в России олигархов… (Внутр. голос.)

– Очень может быть. (Дима.)

– Или за премьер-министра какой-нибудь страны, или за арабского шейха… Кто там круче “олигархов”? Будущий муж сразу презентует ей три замка: во Франции, в Италии и на каком-нибудь греческом острове, чтобы она не расстраивалась из-за потерянной недвижимости в промозглой Москве. (Внутр. голос.)

– Может быть, – вздохнул Дима. Но где-то в самых потаенных уголках его души жила маленькая девочка Надежда, которая верила: Оля помнит его и ждет, и испугалась за него, и поняла, что не может быть без него счастливой.

– Как мы можем встретиться?! – Когда герой представлял себе эту встречу, волосы у него на затылке начинали шевелиться. – Или я просто убью ее, или, используя свое “адвокатское красноречие”, выскажу ей все, что я о ней думаю!

– Да, но ваша встреча будет происходить на глазах у детей, едва ли это будет свидание при свечах. А значит, дети увидят и поймут, что ты – трамвайный хам и законченный идиот, а это плохо. (Внутр. голос.)

– И что же получается? (Дима.)

– Получается, если ты хочешь общаться со своими детьми – тебе придется принять ее такой, какая она есть. Так получается. (Внутр. голос.)

– Но она же шлюха? (Дима.)

– Мать твоих детей… шлюха? (Внутр. голос.)

– Нет, нет, нет. Надо подыскать ей какое-нибудь другое название: куртизанка, гетера, гейша, Тайс Афинская… Хотя на самом деле, она, конечно, шлюха! (Дима.)

– Какая же она шлюха, Дим? Ты посмотри, посмотри не нее. Красивая она, изысканная, сексуальная… Ради того, чтобы увидеть блеск любви и восхищения в ее глазах, ты же готов пойти на что угодно? (Внутр. голос.)

– Готов… Но не пойду! (Дима.)

На фотках рядом с детьми красовалась его мечта: то блондинка, то рыжая, то золотая, то со стрижкой до плеч, до волосы аж… Дух захватывает!

– А тебе-то, какая разница, какие у нее волосы, если ты к ней не собираешься? (Внутр. голос.)

– С тех пор, как я видел ее в последний раз, она не очень-то и изменилась. Такие законченные стервы, видимо, не стареют. Как раньше, любит джинсы и майки… Ну что ж, есть что показать. (Дима.)

– Да грудь у нее потрясающая! Четвертый размер – не меньше. А может быть и пятый. Талия – такая тоненькая… (Внутр. голос.)

– Оказывается, осиная талия – это как у осы, а я раньше думал – как у осины. А у осины нет талии. Что значит, жизненный опыт… Схватил бы ее, заласкал, зацеловал, задушил бы… Убил бы! Вот почему у нее фигура не испортилась? Почему она не растолстела, ведь у нее двое детей? (Дима.)

– Потому, что это твои дети, поэтому и не испортилась. Хоть бы спасибо сказала, стерва! (Внутр. голос.)

На фотографиях менялись стили одежды, прически, цвет волос. Оля была чудо, как хороша, и нравилась Димке, что бы на ней не было одето. Лучше бы ничего не было… – Как же я буду общаться с детьми, делая вид, что она – не существует? Как она может быть рядом – и не существовать для меня?!

Мучился-мучился Дима, и понял, что он все-таки хочет ее видеть. И хочет не только видеть, но еще и слышать… И заниматься с ней любовью: утром, вечером, вдруг и когда захочется! Целовать ее, обнимать, прикасаться к ней, жить с ней в одном доме… Тогда и детям ничего объяснять не придется.

– О, решил проблему с детьми! – обрадовался герой.

– Может быть, ты предложишь ей дружбу? (Внутр. голос.)

– Это оригинально. (Дима.)

– Тогда предложи секс. Предложи быть твоей любовницей… (Внутр. голос.)

– Что-то новенькое… (Дима.)

– Неужели ты предложишь ей руку и сердце?! В третий раз? (Внутр. голос.)

– Она все равно не согласится… (Дима.)

– А если бы согласилась, ты бы взял ее замуж? После всего, что было? После ее “олигарха”?! Ты вспомни его наглую физиономию в журналах. После шансонье, песни которого ты теперь принципиально не слушаешь по радио Шансон? Или после этого молокососа на роликах? После всего, чего ты еще не знаешь… И даже после Андрея?! (Внутр. голос.)

– Нет-нет, я не могу на ней жениться… Но и без нее не могу. Могу, конечно, но не живу. Не могу, значит. (Дима.)

– О, господи! Ты что же думаешь, она тебя ждет? (Внутр. голос.)

– Оля, ты хоть раз позвала меня? Хоть раз намекнула, что хочешь меня видеть? Что же ты тогда на остров в Индийском океане не прилетела? Я тебя ждал. Детей согласилась мне показать… двенадцать лет спустя?! Какая неслыханная щедрость, королева. Да не свались я с гор, хрен бы ты мне детей показала! (Дима.)

– Вот-вот-вот… Вот ты туда придешь, а она там не одна. Она ведь, б… такая, все эти годы не одна жила! Влюблялась, трахалась с кем попало, путешествовала с ними по миру… С твоими детьми, между прочим! (Внутр. голос.)

– Отец сказал, что после Тибета, она изменилась: непонятная стала, непредсказуемая… (Дима.)

– Как будто она раньше была предсказуемая… (Внутр. голос.)

– Стала больше времени проводить дома… (Дима.)

– А почему ты решил, что это из-за тебя?! Может у нее новый роман? С электриком дачного товарищества, с соседом, с главой местной администрации… (Внутр. голос.)

Димкина голова раскалывалась от противоречий, и что бы как-то отвлечься от медитации на тему “Главная женщина моей судьбы”, герой искал спасения в буддизме. К своему удивлению, он разыскал в “Хинаяне” или “Малой колеснице” десять наиболее важных добродетелей – парамит, которые решил попробовать соблюдать. Особенно важны были первые две: подаяние и нравственное поведение.

Первая добродетель буддизма – подаяние

Когда-то Владимир Николаевич оказывал бесплатные консультации дому малютки, расположенному в их районе. Детский дом находился в здании, требующим капитального ремонта. Пользуясь этим, чиновники, по заказу одной коммерческой организации, задумали переселить малышей куда-нибудь на окраину города…

Дмитрий попросил отца дать телефон адекватного человека из администрации приюта. Позвонил, договорился о встрече, пришел и сказал, что готов ежемесячно оплачивать счета на сумму в тысячу долларов. И стал регулярно эти счета оплачивать.

Следуя добродетели подаяния можно было освободиться от материальной зависимости. Этого с Дмитрием не произошло. Но сравнив суммы, которые он тратил на одиноких малышей и себя любимого, ему стало стыдно, и он перестал тратить деньги на ненужные вещи, даже перестал ужинать в ресторанах и научился готовить сам. Еще попробовал давать милостыню. Преодолевая неловкость, желал людям здоровья и благополучия. И люди в ответ тоже желали ему добра.

Вторая добродетель – нравственное поведение

Нравственное поведение, герой определил для себя следующим образом.

Во-первых, пить только “по поводу” с близкими друзьями или с родителями – то есть практически не пить. И никаких баров по пятницам.

Месяца три после этого решения злился, потому что очень хотелось чего-нибудь выпить, а потом вдруг отпустило. Дима не знал, как это связано, но после снижения уровня алкоголя в крови, он стал испытывать радость от совсем обыкновенных вещей: от хорошей книги, от интересного фильма, от разговора с другом.

Во-вторых, он решил спать только с той женщиной, которую действительно любит. Постулат был красив, но на деле означал монашество. Монахом у Димы быть не получилось, но количество женщин в его жизни существенно уменьшилось. Он перестал посещать в интернете сайты сексуальных знакомств…

Но даже после этого в буддизме оставалось еще восемь добродетелей!!

Добродетель третья – самоотречение и самоограничение

Если учесть первые две добродетели, самоограничиваться дальше было некуда. Но Дима изыскал резервы: он перестал играть в казино.

Четвертая добродетель – познание и мудрость

Что касается познания – стал много читать. Что касается мудрости – надеялся, что она придет с годами.

Добродетель пятая – активность

Активность проявлялась в основном в области юриспруденции. Дима брался за все дела, которые предлагал отец. Все рабочее время теперь было расписано, порой, некогда было даже пообедать. Но это не принесло ему больших доходов. Тогда отец познакомил его с “секретной инструкцией”, которую сочинила для их фирмы Ольга

Владимировна.

– Пап, она же правильно пишет, надо сосредоточиться на сопровождении сделок с недвижимостью. Это дает самый большой доход. (Дима.)

– Да, но люди не покупают объекты недвижимости каждый день; разводятся и делят имущество они, к сожалению, гораздо чаще. А потом, есть же еще профессиональное любопытство: иногда деньги не большие – но дело интересное. Но ты можешь сосредоточиться на недвижимости… (Владимир Николаевич.)

Дмитрий сосредоточился. Следуя инструкции, реанимировал сайт, наполнил его актуальной информацией, выделил деньги из бюджета на интернет-рекламу… Месяца через три существенно возросли доходы.

Шестая добродетель буддизма – терпение и долготерпение

Терпеть было уже невмоготу. Долго терпеть – тем более.

Седьмая добродетель – правдивость

Надо все-таки сказать Ольге, что он без нее жить не может…

Добродетель восьмая – решительность

Точно: надо сказать!

Добродетель девятая – доброжелательность

Причем умудриться сказать это доброжелательно…

И, наконец, добродетель последняя, десятая – спокойствие

Сказать доброжелательно и спокойно. А вот как принять то, что он услышит в ответ, особенно, если это будет “нет”? Об этом в буддизме не было сказано. Дмитрий понял: надо опять ехать в Тибет.

 

Конец тысячелетия

Разговор с сыном

(Подмосковье)

К концу века семья Макса наконец-то закончила ремонт и окончательно перебралась в новый дом. Татьяна Алексеевна надеялась, что пребывание в доме “шерстяного внука” будет ограничено первым этажом. Но Алька научила шнауцера бегать по лестницам, и теперь эта “черная бестия” носилась по всем этажам. Подметая пол, Татьяна Алексеевна удивлялась, каким образом черная шерсть появлялась даже у нее под кроватью? Даже в сауне, расположенной в цокольном этаже, куда пес вообще никогда не заходил?! И откуда брался белый пух? (Бабуля упорно отказывалась замечать Аполлона, даже если белокрылый бог ужинал с ними. Пол не вписывался в ее христианскую концепцию мира.)

Для ночного отдыха Макс облюбовал себе Ольгину спальню на втором этаже, но мог поваляться и на детских кроватях, и в спальне бабушки с дедом. А когда все смотрели телевизор, пес занимал лучшее место на диване. Заставить эту собаку спать в его собственной кровати не получалось. “Зачем же я буду лежать на матрасике, на полу, – недоумевал ризен, – если в доме столько кроватей и диванов?”

Шнауцер обживался в доме, приспосабливая его интерьер под собачьи нужды. На первом этаже у него была собственная ванна, в которой он мыл лапы в грязную погоду. В Ольгиной ванне он “приватизировал” биде и использовал его как “поилку”. Еще Макс обожал пить из трехлитровой банки на кухне и требовал, что бы свежую воду ему наливали непременно в эту банку. (Татьяна Алексеевна как-то оставила на полу банку с водой, чтобы та отмокла от варенья.)

Еще ризен терпеть не мог закрытых дверей. Стоило кому-то попытаться уединиться, как в двери тут же возникал черный кожаный нос, а потом и хитрая лохматая мордашка, которая энергично отодвигала дверь в сторону (в жилых комнатах были откатные двери).

Днем, когда Алешка учился, Макс и Алька носились в саду по сугробам, потому что для собаки очень полезен бег по глубокому снегу. Владимир Иванович продолжал отделочные и столярные работы, Татьяна Алексеевна, ругалась, убирая строительный мусор, а Ольга писала книгу о Средневековье и крестовых походах. По вечерам топили камин, собирались в гостиной и рассказывали, что сегодня натворило это ушастое существо. Ризеншнауцер каждый день что-нибудь творил. Он обожал быть в центре всеобщего внимания. Однажды он умудрился украсть у бабушки телячьи языки прямо из стоящей на плите кастрюли!

Макс всегда “помогал” бабуле готовить еду, в надежде, что ему что-нибудь да “перепадет”. Он крутился под ногами, заглядывал в холодильник, в кухонные шкафы, слизывал с пола, все, что туда нечаянно падало. Татьяна Алексеевна ворчала, но периодически давала ему что-нибудь вкусненькое: Макс был единственным членом семьи, который помогал ей готовить.

Бабуля сварила тогда на ужин шесть телячьих языков. Когда языки были уже готовы, она открыла крышку и отошла от плиты за специями. А когда вернулась к плите – кастрюля была пуста. “Я же не вытаскивала языки из кипятка? – удивилась Татьяна Алексеевна. – Ну и где они? Господи!”

– Бабуль, ты чего опять ищешь? – Это Алешка прибежал на “запах мяса”

– Да куда-то исчезли вареные языки из кастрюли… (Тат. Алекс.)

– Ба, что с тобой? Они не могли сами исчезнуть. Это ты их куда-то положила… (Алеша.)

– Да я их еще не доставала! (Тат. Алекс.)

Алешка заглянул в кастрюлю.

– Видишь, кастрюля пустая. Отвернулась на две минуты, поворачиваюсь – языков нет. Чудеса, да и только! (Тат. Алекс.)

– Бабуля, какие такие чудеса?! Где чудеса? – это Алька, услышав, что что-то интересное происходит на кухне, прибежала сверху.

– Аля, у нас языки пропали, – пожаловалась бабушка.

– Что опять случилось? – пожаловал на кухню и Владимир Иванович. – Говорят, сегодня на ужин языки с хреном? – дед, очень довольный, потер руки.

– Хрен-то остался… (Тат. Алекс.)

– А языки, дед, исчезли. Таинственным образом, – улыбнулась Алька.

– То есть как?! А что же мы ужинать будем? (Влад. Ив.)

Бабуля еще раз рассказала историю про исчезновение языков.

– Да, дела! Склероз, у нас с тобой, Татьян, однако, прогрессирует. Надо что-то с этим делать… (Влад. Ив.)

– Причем здесь склероз, когда кто-то украл языки?! – закричала рассерженная Татьяна Алексеевна.

– Мам, ты чего ругаешься? – спросила Ольга, привлеченная на кухню всеобщим переполохом.

– Мама, кто-то украл у бабули языки, прямо из кастрюли. Шесть штук! (Алька.)

– Может быть, Макс? – предположил Алешка.

– Ну как он мог залезть в стоящую на плите кастрюлю с кипятком, и вытащить шесть языков сразу! (Тат. Алекс.)

– Макс, ты не брал? – спросила Алька.

Шнауцер, тихо сидевший рядом с плитой, покачал головой.

– Татьян, а ты, точно, не вытаскивала их из кастрюли? – уточнил Владимир Иванович.

– Не успела. (Тат. Алекс.)

– Ну, и что мы будем ужинать? (Влад. Ив.)

– Сделаем яичницу! – предложила Ольга. – Алеш, помоги мне порезать лук… Мам, не расстраивайся! Найдутся твои языки.

– Вы делайте яичницу – сказал Владимир Иванович, – а я поищу языки. Не могли же они бесследно исчезнуть?

– Макс, может быть, все-таки ты их съел? Больше не кому… – Алька подошла к Максу.

Пес опять покачал головой.

– А ну-ка дыхни… Макс, ну, как тебе не стыдно?! От тебя же пахнет языками! (Алька.)

– Точно, пахнет, – принюхался к собаке и Алешка. – Что же ты съел все шесть штук?! И нам ничего не оставил? Жадина! (Алешка.)

– Причем здесь, жадина? Сыночка, ты не обжегся? – бросилась мама Оля к ушастому ребенку.

Все, даже бабушка Таня, рассмеялись.

– Макс, это только ты мог, за две минуты вытащить шесть языков из кипящей кастрюли, проглотить их и даже не подавится! Тебя надо в Книгу рекордов Гиннесса внести. (Алешка.)

– Эх, Макс! А еще собака-компаньон называешься! (Влад. Ив.)

Макс виновато опустил глаза, вздохнул и ушел в гостиную.

Вообще ризеншнауцер – любитель вкусно поесть. По этому поводу на кухне соорудили не стол, а барную стойку, чтобы он не мог ничего “стянуть”. Но Макс находил “слабое звено” (как правило, это была Алька), и громким лаем вымогал “свою долю”. Если лай не помогал – на этот случай у Макса были зубы. Пес был всеяден, он ел даже соленые огурцы(!). Но больше всего на свете шнауцер обожал “поющие” мягкие игрушки и пищащие мячики, с которыми он носился по дому, поднимая всем настроение.

По вечерам, устав от бесконечного сидения за компьютером, Оля выходила на прогулку в сад. Она пристрастилась ходить кругами вокруг дома. В любую погоду: дождь ли, снег ли, тепло или холодно. Погода в последнее время мало ее интересовала. Во-первых, как известно, “у природы нет плохой погоды"; во-вторых, надо просто правильно одеваться. В-третьих, героиня обожала свой сад – тихое дивное место на Земле под огромным небом и волшебными звездами. В саду Оля была одна, и в тоже время – вместе со всей Вселенной. Она любила бродить по тропинкам, разговаривала с Максом, который “путался” под ногами, приставая к хозяйке то с палками, то с игрушками.

“Как же хорошо, что мы переехали жить за город, – думала Оля. – Сад у нас большой, Макс может гулять сколько угодно и без поводка, и не надо опасаться, что он кого-нибудь испачкает или с кем-нибудь подерется”.

Если мама надолго погружалась в свои мысли, и переставала с ним играть, шнауцер устраивал на нее “засады”. Он забегал вперед, прятался в сугробе, а потом неожиданно выскакивал перед Ольгой, прыгая на нее с разбегу, и она падала в снег.

– Ах, ты так со мной? Ну, держись! – после этого Оля пыталась догнать Макса и кричала “Ловите, ловите его!” а пес радостно крутился вокруг нее словно юла…

Каждый новый день в саду не был похож на предыдущий. Было то морозно и сухо, то снежно и влажно, то солнечно, то ветрено и холодно. И небо над головой всегда было разным. То высоким, бездонным, сине-голубым, то серым и низким, и “давило” сплошными облаками на голову, как в Петербурге. Иногда, ветер устраивал для Оли представление: облака мчались друг за другом, превращаясь в сказочных животных. По вечерам небо разговаривало с ней мириадами звезд или молчало бездонной темной бездной. Оля общалась со звездами, с Максом, с птицами на деревьях. Разговаривала со своими героями, сама с собой, с Димкой. О разном. То обижалась на него, что он так и не пришел к ней, то улыбалась, представляя его рядом…

Однажды морозным декабрьским вечером, с крыльца раздался звонкий Алешкин голос: – Ма-ам, ты где?

Она вздрогнула. “Как же похож его голос на голос из моего детства…”

Алешка разыскал маму в саду. Вездесущий Макс сразу принес ему палку.

– Куда это ты собрался на ночь глядя? – удивилась мама Оля.

– Никуда. Можно я с тобой погуляю? (Алеша.)

Сначала Алешке пришлось кидать Максу палку, в надежде, что тот не найдет ее в глубоком снегу и успокоится. Но надежды не оправдались: шнауцер был превосходнейшим следопытом. Он всегда находил палки, даже в очень глубоких сугробах. Только когда пес вдоволь наигрался, он разрешил Алешке поговорить с мамой.

Они шли по саду: Макс с палкой в зубах гордо вышагивал впереди, за ним – Алешка, следом – Ольга. Под ногами и лапами хрустел снег.

– Мам, вот ты всегда гуляешь одна… Тебе не скучно? (Алеша.)

– Во-первых, я не одна, а с Максом. Он то “тиранит” меня своими палками, то устраивает на меня засады. А потом есть еще небо, звезды, деревья, птицы… Если человек идет по дороге, он – не один. Рядом с ним – его собеседник. Разве нет? Вот когда ты куда-нибудь идешь – ты один? (мама Оля.)

Алешка задумался. – Не-ет, я с Маринкой…

– Вот видишь, – улыбнулась мама Оля.

– Я-то с Маринкой, это понятно. А ты с кем? (Алеша.)

– Тоже не одна… (мама Оля.)

– Ну, я же сказал, с кем я. (Алеша.)

– Мог бы и не говорить, я и сама бы догадалась, – улыбнулась мама Оля.

Алешка остановился, развернулся, посмотрел на маму и усмехнулся. Они стояли под фонарем. “Глаза у тебя отцовские, и усмешка его… Будто специально, чтобы я эту наглую рыжую физиономию никогда забыть не смогла! – подумала Оля. – Моего в сыне совсем ничего: чуть-чуть хитрости и гибкости. От деда – логика, слава богу, перепала и тяга к знаниям. А все остальное: внешность, характер, привычки – все от него! В наказание мне или в награду? Теперь уж и не знаю… Опять со мной растет мой Димка, взрослеет, превращается в мужчину. Я буду стареть, а он будет любить другую женщину”, – и хотя Ольге нравилась Алешкина пассия, все-таки было немного обидно.

Алешка маму любил. За что? Ну, она “не доставала” его. Хочешь что делать – делай, не хочешь – как хочешь. Были, конечно, у него обязанности, но он их уже усвоил. Любил за то, что она была настоящей, живой: то веселой, то грустной, всегда что-нибудь придумывала, и ему с ней было интересно. Она обращалась с ним на равных, даже советовалась иногда. Не читала ему нотаций, просто рассказывала какую-нибудь историю, и он уже сам понимал, что к чему. Все, что он просил у нее: диски, книги, технику – она покупала. Все, что просила она – он старался делать, тем более что просила она немного. Он никогда не упрекал маму за то, что она могла его и не накормить – для этого у него была бабушка. Иногда мама могла забыть, что обещала, поэтому о важных вещах Алешка напоминал ей по нескольку раз. Но он не обижался: что тут поделаешь, женщина. Зато мама была очень красивой. Он гордился, что раньше она была финансовым директором, а теперь еще и книжки пишет.

Единственным темным пятном в биографии мамы Алешка считал Дмитрия, вернее его отсутствие. Он никак не мог понять, почему она отказалась быть его женой. Об этом внуку поведала бабушка Зина.

А еще Алешка любил маму “просто так” за то, что она его тоже любила. И в этом он сам себе завидовал. Они могли разговаривать на повышенных тонах, и даже иногда ругались “по-страшному”, как говорила бабушка Таня. (Бабушка в такие моменты пила смесь валидола, валерианы, пустырника и пеона уклоняющегося. А дед недоумевал: – Татьян, а чего ты переживаешь? Да пусть поорут друг на друга. Ну и что, что соседи услышат? Как будто в первый раз. Разве это проблема? Проблема – если ты детей своих не любишь, а Ольга детей любит.)

Но долго обижаться друг на друга у них не получалось. Как в юности Димка, подходил к ней: “Ну, Оль?!”, так теперь эта его копия: “Ну, мам?!”

– Я тоже знаю, с кем ты разговариваешь каждый вечер, – сказал Алешка, улыбаясь.

– Не придумывай. Я просто гуляю, дышу воздухом, глаза у меня от компьютера отдыхают, думаю, о чем буду писать дальше… (мама Оля)

– Ага… А чего у тебя физиономия такая довольная? (Алеша.)

– А разве мы плохо живем? Все, слава богу, живы-здоровы. Пес у нас такой замечательный! Такой дом красивый мы построили, (мама Оля.)

– Что Макс – лучший пес на свете, и что дом красивый мы с дедом построили – это правда, а в остальном – ты врешь. (Алеша.)

– Алеш? (мама Оля.)

– Врешь, врешь. Ты с ним разговариваешь, я знаю. (Алеша.)

– С кем – с ним? (мама Оля.)

– С тем, который Табу. (Алеша.)

– С дядей Димой, что ли? – усмехнулась Оля.

– С дядей Димой. (Алеша.)

– Почему ты так решил? (мама Оля.)

– Потому, что я не дурак. (Алеша.)

– Вот надо было один раз съездить в Тибет помочь человеку, и теперь все, кто об этом знают, делают свои неправильные выводы! (мама Оля.)

– У наших родственников и знакомых раньше тоже были проблемы, и ты всегда помогала. Но как? Ты разговаривала по телефону, утешала, лекарства доставала. А тут ты бросила работу, развелась с Васей и стала другой! (Алеша.)

– Какой другой? (мама Оля.)

– Мам, совсем другой… (Алеша.)

– Лучше или хуже? (мама Оля.)

– Не лучше и не хуже, просто – другой. Ну, вообще, лучше. Стала любить собак, и мы тебя стали чаще видеть. Да что там говорить, ты даже готовить научилась! Ну, конечно, не так, как бабуля… (Алеша.)

– Ах ты, сволочь рыжая! Да я с вами почти безвылазно живу в этой глуши! – Ольга толкнула ничего не ожидавшего сына в сугроб. Алешка упал, Макс прыгнул на него сверху. Пес всегда действовал по принципу: нападать на слабого!

– Вот я и говорю, что ты стала другой, после того, как съездила в Тибет, – Алешка, смеясь, вылез из сугроба. Теперь настала Ольгина очередь падать в снег.

– Макс, перестань, на маму нельзя прыгать! – верещала она из сугроба. – Сыр не получишь! – Больше всего на свете Макс любил сыр.

– Алеш, причем здесь Тибет? – Ольга отряхивала снег. – Мы достроили дом. В город ездить каждый день нет необходимости, я же теперь с дядей Васей не работаю. Я пишу книгу – поэтому больше времени провожу дома. Вот и все. И не фантазируй, пожалуйста.

– Мам, а дед (Алешка имел в виду Владимира Николаевича) говорит, что ты его спасла. И если бы не ты – не было бы у них сына. А он даже не пришел тебя поблагодарить. Почему? (Алеша.)

– Алеш, вот скажи мне, на милость, откуда ты взялся такой умный? В прямом смысле слова “взялся”. Кто подарил тебе жизнь? (мама Оля.)

– Ну, ты. (Алеша.)

– Я и твой отец. А ты нам за это спасибо сказал? (мама Оля.)

– А я должен был?! – удивился Алешка.

– Нет, не должен. Я же тебя рожала не для того, чтобы ты мне спасибо говорил, (мама Оля.)

Алешка развернулся к маме и “переваривал” информацию. В это время они опять стояли под фонарем, и Ольга могла наблюдать за выражением его лица. “Как же я люблю в тебе твоего отца!”

– Ну, мам, я даже не думал об этом… (Алеша.)

– Вот и я лечила дядю Диму не ради благодарности с его стороны, а чтобы помочь бабушке с дедом. Они очень близкие мне люди, (мама Оля.)

– А он? (Алеша.)

– Слушай, а с чего это вдруг у тебя такой интерес к его персоне? (мама Оля.)

– Совсем и не вдруг. Мне дед о нем рассказывал. И бабуля тоже. У него черный пояс по дзюдо – пятый дан! Представляешь?! И ездит он не в пятизвездочные отели, как Вася, а увлекается экстремальным туризмом. Я фотки видел, как он горные вершины покорял, плавал среди акул с аквалангом, по Африке путешествовал на джипе…

Ольга улыбалась: Алешка с таким восторгом рассказывал о Дмитрии. “Как много он знает о нем, оказывается. Да, Владимир Николаевич и Зинаида Алексеевна, времени даром не теряли. Конкретно “загрузили” внуку мозги”.

– То есть, дядь Дима тебе нравится? (мама Оля.)

– Он что, девчонка, чтобы мне нравиться, – смутился сын.

– Почему же ты с ним до сих пор не познакомился, если у вас – взаимная симпатия? (мама Оля.)

– А почему ты думаешь, что взаимная? (Алеша.)

– Ну, ты же сам рассказывал, что он тебе подарки дарит… (мама Оля.)

– Мам, ну тебе же он не нравится? Ты же говоришь, что он – табу. Я вот только не понимаю, если он – табу, зачем ты его спасала? Не нравился бы он тебе – не полетела бы ты в Тибет, это уж точно! (Алеша.)

– Ты хочешь знать, что я думаю про дядю Диму? Ладно, я скажу. Он – хороший юрист, интересный человек, много путешествует и много знает. Ты бываешь у бабушки с дедом, можешь с ним познакомиться… (мама Оля.)

– И ты – не против?! (Алеша.)

– Да, в общем, нет. (мама Оля.)

– Это точно? (Алеша.)

– Да. (мама Оля.)

Алешка замолчал: он получил разрешение, на которое даже и не рассчитывал. Радостный, он продолжил разговор: – Мам, а бабуля говорит, что раньше вы с дядей Димой были друзьями…

– Это было давно, (мама Оля.)

– Но, это было? (Алеша.)

– Да, мы учились в одном классе. Десять лет. И дружили, (мама Оля.)

– А потом? (Алеша.)

– Потом перестали дружить, (мама Оля.)

– Почему? (Алеша.)

– Почему? Почему ты в первой школе дружил с Леной, а теперь

дружишь с Мариной? (мама Оля.)

– Так это давно было… (Алеша.)

– Я школу тоже не вчера закончила. Когда дядя Дима был в армии, я вышла замуж за твоего отца. Потом вы с Алькой родились. Я же экстремальным туризмом не увлекаюсь… (мама Оля.)

– Ну и что? Дядя Андрей и дядя Сережа тоже не увлекаются экстремальным туризмом – но ты же с ними до сих пор дружишь? Какая разница? (Алеша.)

– Есть разница, Алеш. Дядя Сережа и дядя Андрей – мои друзья. А дядя Дима… Я была его первой любовью, как Марина у тебя, (мама Оля.)

– Мам, ну это же в корне меняет дело! То, что ты была его первой любовью, это не удивительно – ты просто очень красивая. А вот то, что он был твоей первой любовью – означает очень многое… (Алеша.)

– Но я не сказала, что он был моей первой любовью, (мама Оля.)

– Ну, так скажи. Он был? (Алеша.)

– Был… (мама Оля.)

Алешка хлопнул в ладоши. – Что и требовалось доказать!

– И что же это означает? – улыбнулась мама Оля.

– То, что он, действительно, самый лучший! (Алеша.)

– Ты это услышать, что он – самый лучший? (мама Оля.)

– Я хотел услышать, что ты разрешила мне с ним общаться. (Алеша.)

– Разрешила, (мама Оля.)

– И он может приехать к нам в гости? (Алеша.)

– Не думаю, что он захочет приехать к нам в гости… (мама Оля.)

– Опять – двадцать пять! Почему? Ты хочешь, чтобы он приехал? (Алеша.)

– Я не знаю, – растерялась мама Оля. – Мы столько лет не виделись; к тому же поругались в последний раз… А причем здесь я?! – вдруг спохватилась Ольга. – Что ты стрелки переводишь? Ты же хочешь с ним общаться? Вот и общайся!

– Мам, ну если ты, королева школы, выбрала его… Значит, он должен быть каким-то особенным? (Алеша)

– Он и был особенным, (мама Оля.)

– А поподробнее? (Алеша.)

– Он был смелым, сильным, дерзким, исполнял все мои желания и классно целовался. Этого достаточно? (мама Оля.)

– Мам, дядь Дима – больше не табу, мы договорились? – улыбаясь Димкиной улыбкой, спросил сын.

– Договорились! (мама Оля.)

“Алешке нужен Дмитрий, прав отец. С Сашей у него хорошие отношения; он тоже любит книги, историю… Но ему хочется на футбол, и на соревнования по восточным единоборствам; хочется в горы, на рыбалку, в море с аквалангом – а Сашу это не интересует. И Василия это не интересовало. Поэтому Алешке всегда нравился Владу он и сейчас просит отправить его на лето в Лазаревское, “там, где море и корабли”. Ему нравился мой Сашка. Оля вспомнила, как сын однажды предложил: “Мама, может быть, ты женишься на дяде Саше, а дядя Вася будет тебя охранять?” А теперь на его горизонте появился Дмитрий, который занимается тем, что Алешке тоже интересно, дарит ему то, что ему действительно нужно… Нашел подход к сыну, рыжий дьявол!

Ну, пусть, пусть пообщаются. Если Дмитрий, конечно, решится. А если не решится – Алешка сам устроит ему очную ставку!”

“А тебе-то, дорогуша, это надо? Если Дмитрий с Алешкой будут общаться – рано или поздно он придет в твой дом, но не к тебе…” (Внутр. голос.)

“И зачем я с Васей развелась? – запаниковала Ольга. – А может, придет и не выдержит? Я очень стараюсь, чтобы опять убить его наповал. Я даже не верю, что он устоит…”

“А что потом, Оля?! Несколько часов сумасшедшего секса, почти десять месяцев беременности… и третий ребенок? И опять одинокие ночи? И кто тебя замуж возьмет с тремя детьми?!” (Внутр. голос.)

“Ведь я сама рассказала ему о сыне. Это было условие Афродиты. И теперь пути назад уже нет, и не знаешь, что впереди… Как же я боюсь нашей с тобой встречи, и как мне хочется увидеть тебя!” (Оля.)

– Мама!! – кричал Алешка. Макс громко лаял на него: он не любил, когда кто-то громко кричал.

– Алеш, чего ты кричишь? (мама Оля.)

– Я тебя уже пять минут зову, а ты опять погрузилась в свои мечты! (Алеша.)

– Задумалась просто… (мама Оля.)

– Мам, а почему он? Почему именно дядя Дима? (Алеша.)

– Что почему? (мама Оля.)

– Почему, ты выбрала его? (Алеша.)

– Ну, уж нет, Алеш, дудки! Не приписывай мне чужих заслуг. Нравится он тебе, а мне он нравился сто лет назад! (мама Оля.)

– Зачем же ты тогда с дядей Васей развелась?! – удивился сын. – Разве не для того, чтобы выйти замуж за дядю Диму?

– Алеш, ты перестанешь надо мной издеваться?! (мама Оля.)

– Бабушки и дедушки очень хотят, чтобы вы поженились. Я слышал! Ты теперь не замужем, он, между прочим, тоже. Почему бы вам не пожениться? (Алеша.)

Оля не знала, что ответить…

– Мам, а почему вообще люди женятся? – задал наводящий вопрос Алешка.

– Потому что, любят друг друга и хотят быть вместе, (мама Оля.)

– А почему тогда разводятся? Перестают любить? (Алеша.)

– Перестают… (мама Оля.)

– Почему? (Алеша.)

– Когда люди женятся – они влюблены друг в друга, мир для них наполнен чудесами, радостью, сексом – в общем, сплошной праздник. А потом наступают будни, и надо многому учиться: слышать друг друга, уважать, разделять интересы друг друга… В общем, умудриться быть счастливым, не мешая при этом счастью другого, (мама Оля.)

– А у тебя так не получилось? (Алеша.)

– Не получилось, к сожалению, (мама Оля)

– А почему вы с папой Сашей развелись? (Алеша.)

– У нас были разные интересы: папа увлекался историей, а я бизнесом… (Оля.)

– Это Васей что ли? Ну, с Васей мне все и самому понятно… (Алеша.)

– Что же тебе понятно? – улыбнулась мама Оля.

– Что у вас тоже были разные интересы: тебе нравились мужчины, а ему – женщины. (Алеша.)

Ольга рассмеялась. – Знаешь, сын, наверное, в этом вопросе никогда не надо торопиться. Надо дождаться настоящей любви…

– Расскажи, мам, – попросил Алешка.

– Встреча двух близких людей – это судьба. Мы сами планируем эту встречу, еще до своего рождения, и бесполезно ее торопить. Она будет, когда будет – не раньше и не позже. Надо только дождаться… (мама Оля.)

– Но, точно – обязательно будет? (Алеша.)

– Вопрос веры. Если человек верит – то обязательно будет, (мама Оля.)

– А ты, веришь, мам? (Алеша.)

– Я – да. (мама Оля.)

– Ты, молодец! Я тоже верю. Значит, человек сам выбирает свою судьбу? (Алеша.)

– Сам. Здесь не на кого переводить стрелки. Вся ответственность лежит только на тебе самом. Алеш, а ты во что веришь, в свою встречу или в мою? (мама Оля.)

– И в свою, и в твою, за компанию. Дедушка говорит, что вы с дядей Димой любите друг друга, только почему-то сказать друг другу об этом боитесь. Как такое может быть? Он ведь ничего не боится… А ты жужелиц в бассейне спасаешь, чтобы они не захлебнулись, и червяков обратно в землю закапываешь. Как тебя можно бояться? Тебя и Макс-то не боится, хотя он и сгрыз почти всех твоих черепах… (Алеша.)

– Макс, ты опять сгрыз черепашку? Алеш, какую? – расстроилась мама Оля.

Науке это не известно. Мы с дедом не смогли идентифицировать. От нее остались рожки до ножки. Дед сказал, что тебе даже расстраиваться нечего. (Алеша.)

– Черепаха была вкусная, – облизнулся Макс.

Надо сказать, что шнауцер познавал окружающий мир, как и подобает настоящей собаке: он пробовал его на вкус. Черепах в Ольгиной коллекции было много, встречались среди них и съедобные. Больше всего Макс уважал деревянных, считая, что это даже и не черепахи вовсе, а маленькие палочки. А палки на-то и палки, чтобы их грызть. “В-аф!”

Заключительный аккорд

(Москва)

В этот вечер Дмитрий сидел в офисе допоздна, расстраивался, что опять придется ехать домой на метро. Потому что ловить каждый вечер такси настоящему буддисту как-то не к лицу…

– Слушай, сын, а ты чего почти полгода пешком ходишь? Может добавить тебе денег на машину? – спросил Владимир Николаевич, заглянув в кабинет.

– Да нет, дело не в деньгах. Все выбираю: что нравится – дорого, жаба давит; что не дорого – не нравится, а подержанную брать не хочу. (Дима.)

– Пойдем, что покажу тебе. Оторвись, ты, от своих бумаг, всех денег все равно не заработаешь, – отец привел его на внутренний двор, на автостоянку.

Дмитрий сразу увидел свою мечту: дивную черную новенькую Тойоту “Land Cruiser Prado”, последнюю модель с раскосыми хрустальными глазами. На улице шел снег, и под светом фонаря машина переливалась, как новогодняя сказка…

Владимир Николаевич открыл дверцу, пригласил сына внутрь. Спросил: – Нравится машина?

– Спрашиваешь!? Чья? (Дима.)

– Моя. (Влад. Ник.)

– Твоя?! Откуда? (Дима.)

– Подарили… (Влад. Ник.)

– Подарили?! Кто это может делать такие подарки? (Дима.)

– Одна очень красивая женщина… (Влад. Ник.)

– Неужели Ольга?! Ты отсудил ей два особняка? (Дима.)

– К сожалению, только один, но зато без скандала. Деньги я с нее взять отказался, так она мне машину подарила. На вот тебе документы, доверенность – пользуйся. Я к такой красавице и подходить-то боюсь… (Влад. Ник.)

– Да, ты, что, отец, я-то здесь причем?! (Дима.)

– Так твоя идея сработала – я сыграл на Васиных амбициях. Так что, машина – заслуженно твоя. (Влад. Ник.)

Дима понимал, что должен отказаться. – Пап, я не могу отказаться, извини…

– Я знал, что ты не устоишь, – рассмеялся Владимир Николаевич. Дима гладил свою красавицу руками, целовал ее в фары, ласково шептал: – Дорогая моя, ну, здравствуй!

“Как ребенок”, – покачал головой отец.

 

В первые январские каникулы наступившего третьего тысячелетия герои предавались воспоминаниям…

 

Воспоминания о школе

Ежик событий

(Москва, 1979–1980)

В 1979 году в Вене был подписан Советско-американский договор об ограничении ядерного вооружения ОСВ-2. Израиль и Египет подписали мирный договор в Вашингтоне. Президентом Ирака стал Саддам Хусейн. В Иране установилась Исламская республика во главе с аятоллой Хомейни. Премьер– министром Великобритании стала Маргарет Тэтчер. Из-за нового повышения цен на нефть в Европе опять начался кризис.

В Афганистане произошел военный переворот, и Брежнев принял решение о вводе туда советских войск. В декабре на аэродроме Баграм высадился 105-й полк гвардейской воздушно-десантной дивизии. Десантники штурмом взяли дворец премьер-министра Амина, он был убит и страну возглавил Бабрак Кармаль. В Афганистан был введен “ограниченный контингент” советских войск численностью до ста тысяч человек, после чего гражданская война в стране затянулась на десятилетия.

Произошли пограничные столкновения между Китаем и Вьетнамом. Танзанийские войска вторглись в Уганду и свергли диктатуру Иди Амина. Гражданская война в Родезии завершилась восстановлением колониального управления Великобритании. В Никарагуа диктатура Самосы была свергнута повстанцами из Сандинистского фронта.

Американские “Вояджеры” передали на землю снимки Юпитера и его спутников. Вокруг Сатурна были обнаружены кольца. Английский ученый Джеймс Лавлок предложил гипотезу Геи. Появились первые компакт-диски (CD) и началось массовое производство персональных компьютеров IBM PC, ну не в СССР, конечно…

А Ольга занималась танцами в доме культуре. Мальчишки из секции восточных единоборств замирали в восхищении, когда в противоположном углу актового зала начинались занятия по танцам. А девчонки приходили посмотреть, как прыгали, кувыркались, чуть ли не летали мальчишки.

– А помнишь, как в пятом классе я провожал тебя на танцы? (Дима.)

– Ты провожал меня на танцы?! По-моему, ты шел по противоположной стороне улицы? (Оля.)

– Иногда я даже дожидался, когда закончатся занятия… (Дима.)

– Да, чтобы подраться с моим партнером! (Оля.)

После очередной такой драки, когда Димка, хлюпая разбитым носом, “провожал” ее домой, Оля громко спросила: – Ну что, опять тебе достанется от отца?

– Ну, достанется, тебе то что? Главное, что я выиграл! – крикнул Димка в ответ. Было начало десятого, люди сидели по домам, смотрели программу “Время”, и на улице почти никого не было.

– А хочешь, я наколдую, чтобы не досталось? (Оля.)

– Как это? – не поверил Димка.

– Может быть, ты перейдешь на мою сторону улицы? Почему я должна кричать?! Все равно ведь тебе придется переходить! (Оля.)

– Может, и перейду! – ответил Димка и перебежал дорогу.

– Как бы ты хотел, чтобы отец тебя встретил? (Оля.)

– Ну, чтобы купил модель корабля или танка… (Дима.)

– Ты смотри, реально, на вещи! Ты придешь домой около десяти часов вечера. Ты, наверняка, не предупреждал, что задержишься. К тому же, у тебя куртка порвана, и нос разбит – понятно, что ты дрался! (Оля.)

– Реально отец выпорет меня ремнем по заднице. (Дима.)

– Это очень больно? (Оля.)

– Неприятно. Тебя что никогда не пороли? (Дима.)

– Нет. И долго будет продолжаться эта экзекуция? (Оля.)

– Зависит от того, признаю ли я свою вину, и как дела у отца на работе. (Дима.)

– Ну, о делах твоего отца мне ничего не известно. А что касается тебя – признай вину. В чем проблема-то? (Оля.)

– И в чем я виноват?! Я сидел и смотрел, как ты танцуешь. Физию мне случайно разбили… (Дима.)

– Я не сказала, что ты виноват, я сказала “признай свою вину”! Что еще отец может с тобой сделать? (Оля.)

– Гулять не отпустит… (Дима.)

– Как, интересно, он проверит, гуляешь ты или нет, если он целый день на работе? (Оля.)

– Матери позвонит. Телек еще запретит смотреть. (Дима.)

– Ну, все тридцать три удовольствия разом! Попробуй все-таки извиниться за то, что поздно пришел… Дим, ты куда?! Давай ко мне зайдем, я тебе куртку заклею. (Оля.)

– Чем, интересно, канцелярским клеем? – усмехнулся Димка.

– У отца есть такой клей волшебный, он его на работе изобрел. (Оля.)

…

– Оля, ты почему так поздно? – спросила Татьяна Алексеевна.

– Добрый вечер, мам. Сначала были танцы, потом драка. Потом мы с Димкой шли домой пешком, потому что автобус так и не приехал. – На самом деле мимо героев проехало целых три пустых автобуса.

– Па, привет! Помоги нам, пожалуйста, заклеить Димкину куртку. (Оля.)

– Дим, а что у тебя с лицом? (Тат. Алекс.)

– Мам, можно как-то это можно исправить? (Оля.)

– Для начала нужно промыть перекисью водорода. (Тат. Алекс.)

– Дима, снимай куртку. (Влад. Ив.)

– Ну, что ты стоишь? Куртку снимай и пошли в ванную. (Оля.)

– Да не поможет это… (Дима.)

– Чудеса случаются только с теми, кто в них верит. (Оля.)

…

– Добрый вечер, родители, – заявил с порога Дмитрий, когда пришел домой. – Извините, что я не позвонил…

– Ты где был-то? И где тебя научили так разговаривать? – подозрительно посмотрел на сына Владимир Николаевич.

– Ходил с Ольгой на танцы. Потом драка была, из-за идеологических разногласий с ее партнером. Куртку порвал, но мы ее заклеили. Нос разбил, но Ольга его реставрировала… (Дима.)

– Понятно. А куртку хорошо заклеили. Смотри мать, даже зашивать не придется, – удивился Владимир Николаевич.

– У Ольгиного отца клей есть специальный, он его сам изобрел. (Дима.)

– Интересно. Ты, в следующий раз узнай, как он его делает, и запиши. Не забудешь? (Влад. Ник.)

– Дим, а лицо сильно разбил? Покажи-ка. (Зинаида Алексеевна.)

– Да нет! Я в ванну пойду, или что? – посмотрел исподлобья Димка на отца.

– Иди, иди. Когда выйдешь, посмотри на письменном столе, я тебе книгу купил про путешествия… (Влад. Ник.)

– Спасибо… “Книга – это, конечно, не модель корабля, но гораздо приятнее порки…” (Дима, про себя.)

– Я тогда окончательно удостоверился в том, что ты – настоящая колдунья… (Дима.)

– Почему тебе никогда не нравились мои танцы? (Оля.)

– Просто ты очень хорошо танцевала. Так хорошо, что мне даже хотелось уронить тебе парту на ногу! (Дима.)

– Опять?! (Оля.)

Дело в том, что в третьем классе Димка уже проделывал эту процедуру, и сломал Ольге два пальца на ноге. Она тогда почти месяц просидела дома.

Инфузория-туфелька

(Москва, 1980–1981)

В 1980 году начиналась первая Ирано-Иракская война (1980–1988 гг.) и гражданская война в Сальвадоре. Шла партизанская война в Перу. Ливия вторглась в Северный Чад.

Президентом США стал Рональд Рейган. В Исландии Финнбогадоттир стала первой женщиной в мире, избранной главой страны в результате всеобщих выборов. В Нью-Йорке убили Джона Леннона. В Китае была создана первая особая экономическая зона, открытая для иностранных инвестиций.

В СССР прошла Олимпиада, на время проведения которой дети были высланы из Москвы. Но это было летом. А осенью им опять пришлось вернуться в школу…

– А помнишь, как в шестом классе, я нечаянно раздавил инфузорию-туфельку? (Дима.)

– Инфузорию раздавила я, а ты взял вину на себя. (Оля.)

Поведение сына всегда было для Владимира Николаевича дамокловым мечем. На него жаловались все, кому не лень: учителя, родители одноклассников, соседи. То, играя в футбол, мальчишки разбили окно в квартире на первом этаже. То разбили камнем стекло в автомобиле у заслуженного артиста. То высыпали пачку соли в бак со школьным супом. То достали ящериц из банок со спиртом в кабинете биологии. То намазали клеем стулья в классе во время перемены. То зачем-то бросили гайки в большой школьный аквариум – и за выходные вода вытекла и рыбки сдохли…

Не одно подобное мероприятие не могло обойтись без участия Дмитрия. Мало того, что Владимиру Николаевичу приходилось терять время на посещение школы, и, сдерживая смех, выслушивать жалобы учителей; он вынужден был компенсировать материальный ущерб, причиненный жертвам многочисленных происшествий. Родители избитых одноклассников приходили жаловаться к ним домой, грозились сообщить о “бандитских” выходках сына в детскую комнату милиции или в партком.

Владимир Николаевич терпеливо и методично приучал сына к социальным нормам поведения: ремнем, отсутствием прогулок и телевизора по вечерам. Ничего не помогало. Наказаниями отец стремился объяснить, каким должен быть его сын: воспитанным, уважительным, дисциплинированным – то есть цивилизованным.

Димка был не дурак, и давно осознал, что он “плохой”. Но поделать с собой ничего не мог, да и не хотел. Он был главным хулиганом класса. Самым смелым, самым отчаянным. И она, Ольга, знала об этом.

Она была для него как Солнце. Когда она появлялась на горизонте, весь мир преображался: он становится цветным и обретал смысл. Димкино сердце начинало бешено биться, голова переставала соображать, и он готов был делать все, что угодно, лишь бы привлечь ее внимание. Готов был перевернуться вниз головой, и так и прыгать вокруг своей королевы.

Однажды классная руководительница разрешила им сесть так, как они хотят. Димка, набравшись смелости, перебрался со своего второго ряда “на виду у учителя и под его неусыпным контролем” на комфортный бельэтаж в середине пятого ряда, попросив Олину подружку Светку пересесть к Максу.

Герой небрежно кинул школьную сумку на парту, и под молчаливое восхищение пацанов, громко поинтересовался: -

Надеюсь, Королева, ты не будешь возражать?

Ольга, не моргнув глазом, ответила ему: – Да, садись, пожалуйста. Тем более что это ненадолго. Тебя все равно за твое поведение пересадят обратно.

Исполнилась давняя Димкина мечта – он сидел с королевой. Но что делать дальше? Вот сидит она рядом, а он с ней не то, что разговаривать, даже дышать громко боится.

Был урок биологии. Изучали каких-то инфузорий “в туфельках”. Лаборантка поставила на парты микроскопы – по одному на двоих. Ольга долго-долго что-то там разглядывала, потом пододвинула микроскоп Димке.

– Не вижу ни фига: ни инфузорий, ни туфелек! (Дима.)

– Если не видишь, купи себе очки. Все прекрасно видно! (Оля.)

– Если ты, вправду, такая умная, помогла бы… (Дима.)

– Хорошо. Закрой один глаз. Сосредоточься. Захочешь увидеть – увидишь! (Оля.)

– О, правда, кто-то плавает… Да их тут до фига! (Дима.)

Услышав его радостный возглас, лаборантка принесла им другое стеклышко.

– Оль, смотри, а эти – другие, – освоился Димка в роли биолога. Ольга стала увлеченно изучать стеклышко с нанесенными микробами.

– А если сложить два стекла вместе, интересно, микробы перемешаются? (Дима.)

– Дим, что ты делаешь?! – Оля забрала микроскоп. Трубка микроскопа соскользнула вниз и раздавила оба стеклышка. – Блин, доигрались!

– Что случилось? – к ним подошла лаборантка. – Вы знаете, сколько они стоят?!

Подошла учительница. – Так… кто разбил стекло?

– Я, – моментально среагировал Димка.

– Оля? – вопросительно посмотрела учительница.

– Это я разбила, Валентина Игнатьевна, нечаянно. (Оля.)

– Неужели вы ей поверите? (Дима.)

– Дмитрий, это стеклышки стоят по пять рублей за штуку. Я еще раз спрашиваю: кто их разбил? (Вал. Игн.)

– Да все равно разбил я! (Дима.)

– Хорошо. Завтра жду твоего отца, с деньгами. (Вал. Игн.)

Дмитрий победно улыбался. Ольга молчала. Минут десять они

сидели в тишине. Герой был абсолютно счастлив.

– Знаешь, я после урока подойду к учительнице и скажу, что это не ты… (Оля.)

– А я скажу, что я. И поверят мне. (Дима.)

– Мне ничего не будет, даже если вызовут отца. А тебе – достанется! Да и деньги – не маленькие… (Оля.)

– Ну и что, все равно разбил я. (Дима.)

Потом они опять сидели молча. А потом стул под Ольгой стал ездить по полу.

– Дим, что ты делаешь?! (Оля.)

– Катаю тебя… (Дима.)

– Давай скажем, что мы вместе разбили? – предложила Оля.

– Нет, разбил я один, не примазывайся. (Дима.)

– Почему? (Оля.)

– Потому что когда мы вырастем, я на тебе женюсь. И у нас будет трое детей: два мальчика и одна девочка. Или две девочки и один мальчик. (Дима.)

– А я не собираюсь за тебя замуж! (Оля.)

Стул ездить перестал. – Как это? – удивился Димка.

– Так это, – передразнила его Оля. – Почему я должна выходить замуж за хулигана и троечника? Ну, кто теперь разбил стекла? (Оля.)

– Я разбил, – отчеканил Дима в ответ. Потом Оля услышала его бурчание: – Куда ты, интересно, денешься? Не собирается она за меня замуж! Как будто у тебя есть выбор?

На следующее утро, Дима, Валентина Игнатьевна и Владимир Николаевич, встретились в кабинете биологии.

– Владимир Николаевич, я бы не стала отвлекать вас по пустякам, но эти лабораторные стекла стоят немалых денег… (Вал. Игн.)

– Ты зачем, разбил их, охламон? – спросил Владимир Николаевич сына.

– Интересно было поближе посмотреть на инфузорию-туфельку. (Дима.)

– Десять рублей, Дмитрий, это не десять копеек; это целый день моей работы, ты это понимаешь? (Влад. Ник.)

– Если они такие дорогие, зачем их в руки детям давать? (Дима.)

– А аккуратнее быть не пробовал? (Влад. Ник.)

– Извините, можно войти? – это Оля, смущаясь, вошла в кабинет.

“Какая симпатичная девчонка”, – отметил про себя Владимир Николаевич.

– Оля, я сейчас занята, зайди позже. (Вал. Игн.)

– А я по теме. Дело в том, что это я разбила стекла, а Димка просто взял вину на себя. Не знаю, зачем ему это нужно, – девочка пожала плечами. Димка покраснел, а Владимир Николаевич заинтересовался.

– Сын, кто разбил стекло? – спросил он.

– Я что похож на попугая, чтобы сто раз повторять одно и то же?! (Дима.)

– А ты родителям об этом сказала? – поинтересовался Владимир Николаевич.

– Конечно, – девочка достала конверт. – Здесь деньги.

– Нет, так не пойдет. Если вы оба признаете вину, значит платить надо пополам, – Владимир Николаевич взял конверт, заглянул в него и передал его учительнице. Потом достал из портмоне пять рублей и отдал Оле со словами: – Отцу передай. Ну, что инцидент исчерпан? Я могу наконец-то ехать на работу? – он посмотрел на часы.

Валентина Игнатьевна кивнула головой. – А вы оба – марш на занятия!

…

Вечером, когда Димка лег спать, в комнату заглянул отец. – Слушай, Дим, а ты – молодец. – Сын такие слова редко слышал. – Я по поводу утреннего инцидента…

– Я думал, ты меня выпорешь… (Дима.)

Отец покачал головой. – Не за что.

На очередном школьном собрании, Владимир Николаевич разыскал Ольгу. – Можно тебя на минутку? Хочу тебя спросить. Помнишь те разбитые стекла? Почему ты разделила с Димкой вину?

– Это вы разделили, – улыбнулась Оля. – А стекла, действительно, разбила я.

– Я не об этом тебя спросил. (Влад. Ник.)

– Потому что Димка не прячется за чужую спину, за что ему и достается! (Оля.)

Владимир Николаевич пришел домой озадаченный. Когда он рассказал за ужином о разговоре с Ольгой, Димка был потрясен не меньше отца. Они оба были уверены, что ему также далеко до идеала, как идти пешком из Москвы до Пекина прогулочным шагом, а самая красивая и самая умная девчонка в классе сказала, что он уже “классный парень”. Было о чем задуматься…

На родительских собраниях, которые регулярно устраивала классная руководительница, Димку не ругали только два учителя: физрук, который на собрания не приходил, и учительница немецкого языка, которая называла его характер “настоящим арийским”.

Владимир Николаевич, хоть и верил учителям, и доставалось Димке после этих собраний по первое число, про себя удивлялся: “Называют сына “беспробудным троечником”, сами выставляют ему в четвертях четверки, оправдывая это тем, что он “способный троечник, просто лентяй”.

Владимир Николаевич очень уважал Димкину учительницу немецкого языка. Когда все учителя в один голос твердили, что Королев – это настоящее исчадие ада, она – одна против всех – заступалась за него.

– Дело в том, дорогие коллеги, что все люди очень разные, – говорила София Михайловна своим приятным голосом. – И дети разные. Знаете, детский психолог Эда Ле Шан разделила детей на ангелов и дьяволят. Дети, которые ангелы, растут, почти как цветы в саду, сами по себе: полил в жару, укрыл в мороз, и никаких особых проблем. Хорошо учатся, хорошо себя ведут, сами себе ставят цели и сами их достигают. Что там делается у них в душе, непонятно, но окружающим они особых проблем не доставляют. А бывают дети – сущие дьяволята: вечно визжат, дерутся, постоянно ввязываются в неприятности и создают себе проблемы. Они все усложняют, учатся то хорошо, то плохо. Ничего у них не поймешь: то они смеются до слез, то плачут от отчаянья, то впадают в тоску, то устраивают безобразные драки с друзьями…

И все-таки, все-таки, все-таки… Все наши дети – ангелы, и вы не имеете права топтать их белые крылья! Если вы крыльев не видите, – обращалась София Михайловна к родителям, – это значит, что вы еще молоды. А если вы не молоды и крыльев не видите, – это учительница уже обращалась к своим пожилым коллегам, – сходите к окулисту.

Если дети вам ангелами не кажутся – это ваши проблемы! Но они – ангелы. А еще, – она улыбнулась, – они – дьяволята. И вот если вы не будете их любить, заботиться, всячески поддерживать, уважать и помогать им во всех начинаниях, – теперь учительница смотрела на Димкиного отца, – они вырастут настоящими исчадиями ада. И первыми, кому они “звизданут” своими роскошными черными крыльями, будете вы.

Вспомните, дорогие мои, сколько вопросов вам задавали дети, когда были маленькими? “Мама, папа, а почему? А зачем? Как это? Где это? Что это значит?”

Кто теперь задает вопросы? “Где ты был?! Что ты там делал?! Зачем? Как ты мог?! Сколько еще это будет продолжаться?! Почему ты это сделал? Почему ты это не сделал?” Ну, и кто убил любознательность в ребенке?

Ну-ну, успокойтесь. Конечно, не вы. Не вы одни. Большинство вопросов в первом классе задают дети, а к шестому классу ситуация кардинальным образом меняется: вопросы теперь задают учителя и родители.

Тут многие жаловались на мальчишек, что они употребляют нецензурную лексику. Из года в год в нашей школе случается одна и та же “катастрофа”: дети ругаются непристойными словами на сексуальную тему; все туалеты исписаны этими словами. Ну и что? Разве это проблема, уважаемые родители? Как ребенку донести информацию о своих потребностях, связанных со взрослением, с общением с другим полом, с первой влюбленностью? У нас десятиклассники поставили спектакль про Ромео и Джульетту, так в зале разрешили присутствовать ученикам, начиная с девятого класса. А Джульетте было четырнадцать, она, получается, в восьмом классе училась…

София Михайловна попросила Владимира Николаевича подойти к ней после собрания. Владимир Николаевич, конечно подошел. Учительница сказала, что у Димы особый талант к немецкому языку: он дается ему без всяких усилий с его стороны.

– Владимир Николаевич, вы меня извините, пожалуйста, что я, вздумала давать вам советы. Я уже пожилой человек, гожусь вам в матери. Жизнь так сложилась, что у меня нет собственных детей. Но, знаете, в каждом классе у меня есть “любимчики”. Может, это и неправильно, ничего не могу с собой поделать. Ваш Димка – один из них. Он самый лучший мальчишка в шестом “Б”, и я не одна так считаю. (Соф. Мих.)

– Да, я сегодня слышал. Так считает еще учитель физкультуры. (Влад. Ник.)

– И не только он. Так считает Оля Королева, ваша однофамилица. Вы ее знаете? Она висит у нас на доске почета. (Соф. Мих.)

– Видел, знаю. (Влад. Ник.)

– Красивая девочка, к тому же умница. Все учителя ее хвалят, вы, наверное, обратили внимание? Ваш сын – самый отчаянный мальчишка в классе, он большой выдумщик и заводила, и поэтому именно он нравится Оле, хотя в нее влюблены почти все мальчишки в шестом “Б”. У вас растет замечательный сын. А учеба, тут такое дело… Для успешной учебы ребенку необходимо иметь надежный тыл и разрешение родителей быть любопытным. Вы позволите мне поделиться некоторыми профессиональными секретами? (Соф. Мих.)

Владимир Николаевич кивнул.

– Замечательно. Димка на вас, кстати, очень похож. Вырастет – будет таким же привлекательным мужчиной. Оля, действительно, умная девочка. (Соф. Мих.)

Владимир Николаевич смутился, даже покраснел.

– Так вот, – вернулась к педагогической теме, София Михайловна. – Надежный тыл – это уверенность ребенка в том, что он любим двумя людьми на этой земле: папой и мамой, которые любят друг друга. “Если они меня любят, – думает ребенок про родителей, – значит, я способный”. Ведь родители, для ребенка, как боги…

Владимир Николаевич, вы – член коммунистической партии, да? Я тоже. Но я скажу вам по большому секрету, что верую в бога. Не удивляйтесь, когда состаритесь, тоже в него поверите.

Уверенность в родительской любви позволяет ребенку не заботиться о том, что подумают родители о том или ином его поступке. Ребенок получает свободу думать о других вещах: о космосе, о звездах, о путешествиях. Чем безопаснее чувствует себя ребенок дома, тем больше он открыт для учебы. Если он знает, что родители признают в нем личность, наделенную собственным достоинством, своим стилем мышления, чувствами и правом выражать себя, ему легко будет учиться.

Знаете, сколько лет я учу детей? Почти сорок. Если у меня будут юридические вопросы, я, обязательно, обращусь к вам, Владимир Николаевич, потому что, все учителя в нашей школе знают, что вы – хороший юрист. А я – хороший учитель немецкого языка. Это тоже всем известно. И я скажу вам как профессионал – профессионалу. Плохие оценки вызваны не неспособностью ребенка учиться, а тем, что он озабочен не школьной программой, а теми задачками, которые ставит перед ним жизнь. А задачки эти, чего греха таить, именно взрослые подкидывают детям…

Знаете, когда ребенок начинает обманывать? – Когда он начинает взрослеть, когда он находится в процессе отделения от своих родителей, и всеми силами пытается оградить от взрослых свою личную жизнь. Мы обзываем его “лжецом” – а он просто используют ложь для борьбы за независимость. Как же ему стать самостоятельным, когда мы бесцеремонно суем нос во все его дела? Если ребенок лжет, спросите себя – хвалите ли вы его просто так, не за оценки, а за то, что он есть?

А когда ребенок ворует? Знаете? – Когда ему не хватает родительской любви. Не опеки и контроля, а любви и понимания.

Когда ребенок становится хулиганом? – Когда чувствует себя беспомощным перед силой своего отца, или когда подвергается прямому насилию с его стороны. На ребенка кричат, ему угрожают, ставят ультиматум… Владимир Николаевич, вы же – разумный человек: не убьете же вы своего Димку, если он у вас – единственный сын?! (Соф. Мих.)

– Не убью, София Михайловна, обещаю вам, – сказал Владимир Николаевич, прощаясь. – И постараюсь быть к сыну внимательнее…

– Я очень надеюсь на вас. У Димы большие способности, помогите ему реализовать их. (Соф. Мих.)

После разговора с учительницей немецкого языка Владимир Николаевич всерьез задумался о своих отношениях с сыном. “Что же такого увидела в моем оболтусе такая умная и красивая девочка Оля Королева, чего я в нем не заметил?”

Субботник и математика

(Москва, 1981–1982)

Пришедшая к власти в США администрация Рональда Рейгана взяла курс на создание стратегического преимущества над СССР. Израильская авиация уничтожила во время воздушного налета иракский ядерный реактор. В Польше к власти пришел генерал Ярузельский… Аллан Гут поделился с миром гипотезой о расширении Вселенной. Компания IBM начала производство персональных компьютеров, использующих операционную систему “Майкрософт”.. А седьмой “Б” убирал территорию школьного двора от листьев и мусора.

– А помнишь, как ты хотела посадить меня в милицию на пятнадцать суток? (Дима.)

Ольга, в джинсовом комбинезоне, вместе с другими девчонками, сгребала листья в кучи, а мальчишки, во главе с Андреем, отвозили их в костер. Дмитрий с друзьями сидел около костра и курил.

– Ольга твоя в этом комбинезоне похожа на трактористку Пашу Ангелину, – сказал Володька.

– Точно, – согласился Игорь. – Героически работает! Как в кино…

– Надо ей сказать об этом, – предложил Виктор.

Ребята подошли к Ольге.

– Неужели ты, Королева, решила стать дворником? – поинтересовался Дима.

– Оль, ты так умело орудуешь граблями; смотреть на тебя со стороны – загляденье! (Игорь.)

– Может, ты приедешь ко мне на дачу, у меня там этих опавших листьев, просто завались… (Виктор.)

– Дураки, – гордо ответила Оля, продолжая сгребать листья.

– Ну, это не ответ. Ты нам объясни, может, мы чего не понимаем: зачем ты убираешь школьный двор, если это не твоя дача? (Виктор.)

– Ну! И я о том же. Ведь есть же дворник, ему зарплату платят, а ты работаешь, между прочим, бесплатно. (Игорь.)

– Так субботник же, идиоты! (Оля.)

– Идиоты – это те, кто работает бесплатно. (Дима.)

– Мне вот тоже кажется, что работать можно только за деньги… (Володька.)

– За большие деньги. (Игорь.)

– А лучше вообще не работать. (Дима.)

– Нет, работать надо, но только головой, а не руками… (Виктор.)

– Два раза в год убрать территорию школьного двора – это проблема? Вот если бы некоторые взяли в руки грабли, а то только языком! (Оля.)

– Оль, а кем ты будешь, когда институт закончишь? – поинтересовался Виктор.

– Милиционером! Чтобы вот таких умников сажать за тунеядство! (Оля.)

– Слыхал, Димон, какая семейная жизнь ждет тебя в будущем?! (Володька.)

– А помнишь, как я перелезла через загородку раздевалки, чтобы достать калькулятор, а ты залез вместе со мной… (Оля.)

– И нас “застукала” директриса! (Дима.)

Ольге срочно надо было попасть в раздевалку но нянечка Марья Ивановна, отсутствовала на рабочем месте, и раздевалка была закрыта. Уже прозвенел звонок, а значит, началась контрольная по алгебре. Оля озабоченно смотрела на закрытую дверь…

– Что, шпаргалки остались в кармане куртки? – Дмитрий, собственной персоной, появился в холле первого этажа.

– Не шпаргалки, а калькулятор, – ответила Оля. – А ты чего гуляешь, Королев, контрольная уже началась, между прочим.

– И что я там забыл? У меня перекур. Списать я все равно успею… (Дима.)

– Везет тебе. (Оля.)

– Если ты меня очень попросишь, я могу тебе помочь… (Дима.)

– Это как? Марью Ивановну найдешь? (Оля.)

– Ты всегда все усложняешь. Можно же перелезть через загородку… (Дима.)

– Я об этом не подумала. Ну, хорошо, тогда я тебя очень прошу: отвернись, пожалуйста. (Оля.)

– Зачем это? (Дима.)

– Я и сама могу перелезть… (Оля.)

– Ты?! А это уже интересно. Вот еще, буду я отворачиваться, я как раз полюбуюсь… (Дима.)

– Наглый ты Димка, ну и смотри! – Ольга залезла на загородку. Дмитрий, как настоящий джентльмен, последовал за ней. Но тут лицо его вытянулось, и он показал рукой, чтобы Оля прыгала вниз. Но она не стала этого делать.

– Замечательно! Ну, то, что ты, Королев, сидишь здесь, это обычное дело. Но ты, Оля!? Как ты могла туда залезть?! – нежданно-негаданно возникла перед ними директриса.

– Мы здесь ни при чем, Лариса Ивановна, а вот гардеробщица опять отсутствует на рабочем месте… (Дима.)

– Никто и не отсутствует, хулиганы! Я на минутку в туалет отошла, – заявила вернувшаяся Марья Ивановна.

– Так. Завтра, с утра, оба, с родителями, у меня в кабинете! – отрезала директриса и удалилась.

– Замечательно! – сказала Оля и спрыгнула вниз. Ее юбочка в складочку поднялась и одарила Дмитрия эротическим видом колготок и просвечивающихся трусиков.

– Вау! – свалился Димка с перегородки. – Оль, давай каждый день так прыгать?

– Я тебе контрольную списать не дам, имей это в виду! (Оля.)

– Куда ты денешься, если ты всю жизнь мне списывать даешь! Хотя, знаешь, не хочешь – не давай. С двойкой по математике меня оставят на второй год… (Дима.)

– Это твои проблемы! (Оля.)

– Тебе стыдно будет. (Дима.)

Ольга достала калькулятор и пошла на контрольную. Димка же вышел на улицу. И там блаженно вспоминал увиденное… “Красивые, синие, по-моему, трусики… Эх, не успел, как следует рассмотреть!”

…

Контрольную списать Оля ему дала. Да, Дмитрий в том и не сомневался.

– Только почему-то отца тогда в школу не вызвали… (Дима.)

– Это потому что я ходила “замаливать” грехи. (Оля.)

После уроков Оля пошла в кабинет директора школы. Не упоминая про утренний эпизод, доложила, как идут дела с постановкой спектакля на английском и немецких языках. Дело в том, что ребята учились не в обычной школе, а в школе “эстетического воспитания” – единственной в районе, между прочим. Поэтому ее регулярно посещали иностранные делегации.

Лариса Ивановна, улыбаясь, смотрела на Ольгу. “Интересно, скажет про вызов родителей?”

Когда разговор был закончен, Оля, опустив глаза, попросила: – Лариса Ивановна, извините нас, пожалуйста, за утренний эпизод. Можно родители завтра в школу не придут, мне калькулятор нужен был для контрольной по алгебре…

– А Дмитрию, что было нужно? С каких это пор его алгебра интересует? (Лар. Ив.)

– Он помочь хотел… (Оля.)

– Ладно, Оля. Только что бы больше этого не повторялось! Ты же у меня – положительный пример, на доске почета висишь… (Лар. Ив.)

– Извините, Лариса Ивановна… (Оля.)

– Ты вот скажи мне, девочка, что ты в нем нашла? (Лар. Ив.)

– В ком? – удивилась Оля.

– В Дмитрии. (Лар. Ив.)

– А я не из его компании… (Оля.)

– Слава богу. Оля, а он маме твоей нравится? (Лар. Ив.)

– Нет, – сказала Оля честно. – Он и мне не очень нравится…

– Почему же ты всегда его защищаешь? (Лар. Ив.)

– Чтобы он не портил успеваемость класса, я же замполит. (Оля.)

– Ты знаешь, что такое – интеллигентный человек? (Лар. Ив.)

– Никогда не задумывалась об этом. (Оля.)

– Ты посмотри в словаре значение слова “интеллигентный”, и зайди ко мне. Мы с тобой поговорим на эту тему. (Лар. Ив.)

– Хорошо. Родителей не надо приглашать? (Оля.)

– Не надо, не надо. И Дмитрию передай, что не надо. (Лар. Ив.)

…

– Лариса Ивановна, можно к вам? – заглянула Оля в кабинет директора на следующий день.

– Заходи, только подожди минутку, – директриса разговаривала по телефону.

– Я посмотрела, что значит “интеллигентный”, – сказала Оля и достала лист бумаги. – Интеллигентный – это интеллектуальный, культурный человек. Образованный, рассудительный, мыслящий, умный, понятливый, располагающий сведениями…

– Ну и как, по-твоему, Дима – подходит под это определение? (Лар. Ив.)

– У нас в классе никто под него не подходит. Но, Лариса Ивановна, ведь все перечисленные качества – приобретенные? Значит, любой человек может стать интеллигентным… (Оля.)

– Для этого лучше бы родиться в интеллигентной семье. Вот твой отец, Оля, интеллигентный человек. (Лар. Ив.)

– А Владимир Николаевич? – удивилась Оля.

– В интеллигентных семьях не принято использовать физические методы воздействия на детей. (Лар. Ив.)

– Если мужчина женится на девушке из интеллигентной семьи; его семья, в будущем, будет считаться интеллигентной? (Оля.)

– Скорее всего, да. (Лар. Ив.)

– Ну, значит, у Димки есть шансы, – улыбнулась Оля. – Я не себя имею в виду!

– И все-таки, ты не увлекайся им. Вы – очень разные! (Лар. Ив.)

“Но противоположности имеют тенденцию притягиваться”, – Лариса Ивановна вспомнила это потому, что была, по совместительству, учительницей физики, а Оля – потому, что ей очень нравился Димка. Хотя она об этом никому не собиралась рассказывать. “Он, конечно, оболтус, – думала девочка, – но какой милый!”

Школа, не смотря на советский характер, была счастливым временем их детства. Чего только они не придумывали тогда. Летом, как, маленькие, играли в брызгалки. Зимой мальчишки отбирали шапки у прохожих и забрасывали их на деревья. Прикольно было наблюдать, как какой-нибудь интеллигентный инженер в очках, пытался достать свою пыжиковую шапку, и при этом не уронить достоинство. Шапки были таким жутким дефицитом, что никак нельзя было оставлять их висящими на деревьях!

Весной и осенью школьники энергично занимались сбором макулатуры: ходили по домам и просили отдать им старые газеты и журналы. В их районе находился и “дом актера”, и “дом журналиста”, и “дом писателя”. Тогда было такое время, что люди запросто пускали в свои квартиры незнакомых мальчишек и девчонок и поили их чаем.

В любое время года можно было устроить взрыв на уроке химии или “короткое замыкание” на уроке физики, или “кучу-малу” в раздевалке.

Как крутила сальто Ольга на качелях! Как лихо прыгала она через заборы! Она даже играла с пацанами в футбол, и однажды Димка, нечаянно, попал мячом ей в лицо и отбил у принцессы кусочек переднего зуба. Оля плакала от отчаянья, потому что он “испортил всю ее неземную красоту”, а он уверял, что расстраиваться абсолютно нечего, потому что он жениться на ней даже при таком раскладе.

Когда не было дождя, они играли в казаки-разбойники по всему району, рисуя на асфальте стрелки украденными из школы мелками. Чуть ли не каждую неделю ходили в театр. В театр на Таганке под руководством Любимова, в Ленком, которым с 1973 года руководил Марк Захаров. Театр был в то время в центре общественного внимания. А еще это было время фильмов Данелия, реприз Райкина, песен Владимира Высоцкого…

Побег из детства

(Лето 1982 года)

В 1982 году израильская армия вошла в Ливан, чтобы изгнать оттуда палестинцев. Иранские войска вторглись на территорию Ирака, аргентинские – на Фолклендские острова, и тогда Великобритания силой восстановила их колониальный статус. Израиль возвратил Египту Синайский полуостров… В продажу поступили первые музыкальные компакт-диски (CD)… А для Дмитрия в это лето кончилось детство. Оно осталось в памяти запахом бабушкиных блинов, ощущением безграничного неба над головой, возможностью смеха без причины и удивительной верой в чудеса. Наступила юность, которую звали Оля…

Лето после седьмого класса Димка провел у бабушки в деревне. Ему исполнилось четырнадцать лет, он вырос почти на двадцать сантиметров, у него изменился голос и начали расти усы над верхней губой – закончился период пубертата, и появились сексуальные влечения. Вообще-то влечение к Ольге у него было всегда, просто раньше он не знал, что оно называется “сексуальным”.

– А помнишь, как ты пришел ко мне в деревню? Ненормальный! (Оля.)

Все лето Димка пытался об Ольге не думать, и поэтому думал только о ней. Ее образ неотступно преследовал его: лицо, глаза, взгляд, ее улыбка… Волосы, пропорции тела, походка… Манера разговаривать, смеяться… Димка понял: если он не увидит ее, то сойдет с ума. Это Эрос, веселый, шаловливый и коварный, надоумил его сбежать тогда из деревни. И в августе он сбежал. Пешком, автостопом, без денег, без вещей. Оставил бабушке записку, чтобы она не волновалась, взял продуктов на три дня и отправился в путь. Добирался целую неделю…

Бабушка сообщила родителям, Владимир Николаевич телеграммой заказал междугородний телефон с почтовым отделением. – Оля, здравствуй.

– Здравствуйте, Владимир Николаевич. Что случилось?! (Оля.)

– Дмитрий у тебя не появлялся? (Влад. Ник.)

– Дима? У меня?! – удивилась Оля.

– Он сбежал из деревни три дня назад. Написал, что к тебе. (Влад. Ник.)

– Нет, пока не появлялся. Но вы не волнуйтесь, как только он объявится, я сразу вам позвоню… (Оля.)

– Я выезжаю к тебе. (Влад. Ник.)

– Зачем? (Оля.)

– Встретить этого путешественника и убить его! (Влад. Ник.)

– Владимир Николаевич, Дима – не маленький, не потеряется. Не надо его убивать, пусть он поживет у моей бабушки. Ба, ты – не против? Это мой школьный друг. (Оля.)

– Мы собирались на море… (Влад. Ник.)

– Вот и езжайте, и отдыхайте, спокойно. В конце августа родители за мной приедут, и Димку тоже заберут, – успокоила Оля Владимира Николаевича.

Димка появился через три дня, голодный, как волк.

– Привет, Сенкевич! – встретила его загорелая Ольга в шортах и в майке. Девушка сидела на ступеньках крыльца и читала книжку.

– Здравствуй, красавица, – Димка посмотрел на ее загорелые ноги, облизнулся и спросил: – Ты меня, может быть, накормишь?

– Ба! – крикнула Оля в открытую дверь – Мы накормим этого голодного зверя?

– Накормим, накормим, – бабушка, вытирая руки о передник, вышла на крыльцо.

– Ба, знакомься, это Дмитрий. (Оля.)

– Ну, здравствуй, Дмитрий. Меня бабушкой Наташей зовут. Оля, помоги ему умыться, и садимся за стол. – Ты как же добрался-то пешком?

– Димка, как же ты вырос! Ты меня выше теперь на целую голову! (Оля.)

Пока герой со скоростью света поглощал все, что было на столе, бабушка сказала: – Вы, сходите на почту, закажите разговор с Москвой. Родители твои, Дим, волнуются…

– Отец звонил. (Оля.)

– Что сказал? – Дима.

– Что ты можешь здесь остаться. Ну, если, конечно, ты не хочешь с ними на море… (Оля.)

– Я лучше останусь. Бабушка Наташа, найдется для меня какая работа? (Дима.)

– А как же, работа всегда найдется! – обрадовалась бабушка.

Работа, в основном, заключалась в сборе грибов в лесу или малины в палисаднике; еще надо было поливать огурцы и собирать колорадских жуков с картошки. Все остальное время ребята проводили на речке. Ольга читала вслух книги, а Димка слушал и “незаметно” любовался своей королевой.

Вокруг жужжали пчелы, летали стрекозы, стрекотали кузнечики…

Когда к магазину привозили хлеб из пекарни, сельчане разбирали его прямо с хлебовозки. Димка тоже бегал за хлебом; и они посыпали еще горячий хлеб сахаром и запивали холодным молоком. А вечером бабуля жарила картошку, и они уплетали ее с солеными хрустящими рыжиками. Потом сидели на ступеньках крыльца, встречали возвращающееся с пастбища стадо, и грызли семечки. Деревенские мальчишки звали Ольгу на танцы, но она смеялась и отказывалась. Они спрашивали: почему? Когда Дмитрию надоедали эти вопросы, он откладывал в сторону подсолнух, и уходил драться. Потом возвращался, и они опять грызли семечки. Почти до рассвета…

Запись в секцию дзюдо

(Москва, 1982–1983)

В ноябре 1982 года скончался Леонид Ильич Брежнев. Закончилась целая эпоха в жизни страны. По этому поводу был объявлен общегосударственный траур, по всем каналам радио и телевидения звучала классическая музыка, а в школе была организована линейка в актовом зале, где обычно проходили концерты и дискотеки.

Ученики-старшеклассники смеялись над “невосполнимой утратой советского народа”, молодые учителя взывали к их совести, а учителя пожилого возраста плакали навзрыд, опасаясь, что теперь мир ожидают катаклизмы. Как в воду глядели…

Президент США Рональд Рейган объявил о разработке новой системы противоракетной обороны – стратегической оборонной инициативы (СОИ), о программе “Звездные войны” и о поддержке никарагуанских “контрас”. В Германии, Италии и Великобритании разместили “Першинги-2”. Американские военные моряки вторглись в Гранаду. Северная часть Кипра была провозглашена независимой турецкой республикой. В парламент ФРГ впервые избрали “зеленых”. Новым генеральным секретарем ЦК КПСС стал Юрий Владимирович Андропов. Французский врач Люк Монтанье открыл вирус иммунодефицита человека (ВИЧ), вызывающий СПИД. Американский космический зонд “Пионер-10” покинул Солнечную систему… А Оля и Дима в восьмом классе оказались в разных компаниях.

В Димкиной компании принято было разговаривать матом, прогуливать скучные уроки, курить на переменах, дерзить учителям, пить в подъездах дешевый портвейн и петь “блатные” песни под гитару. И драться – всегда, когда для этого случался повод. Не разбитая физиономия, не отцовский ремень, а публичное осмеяние в своей среде считалось тяжелейшим наказанием. В Олиной компании было принято обсуждать интересные книги, ходить друг к другу в гости, устраивать вечеринки с танцами и шампанским…

– А, помнишь, как мы катались на ледяной горке около кинотеатра? (Дима.)

– Я помню, чем это закончилось: очередной дракой! (Оля.)

– Я тогда записался в секцию дзюдо… (Дима.)

Ольга стала настоящей красавицей с длинными каштановыми волосами и с такой тонкой талией, что Димке казалось возможным обхватить ее пальцами рук. А бедра и грудь у нее были такими, что учиться он почти не мог.

Больше всего на свете герой ненавидел дискотеки, потому что Оля любила танцевать. И ее приглашали на медленные танцы, все кому не лень: и просто старшеклассники, и спортсмены-старшеклассники, и секретарь комсомольской организации школы (сын директрисы), и руководитель театральной студии!

Все Димкины друзья знали, что он по уши влюблен. “Нет, не про нашу честь, эта краля! – возмущался Володька. – Найди себе, Димон, что-нибудь попроще!”

На уроках Димка всегда сидел позади Ольги, и, словно демон, “пожирал ее глазами”. Он обжигал руки об ее блестящие кудрявые волосы. Ломал ее плечи от отчаяния и невозможности к ним прикоснуться. Душил ее в своих объятиях. Она была так близко и в то же время недосягаема, как звезда! А самое ужасное было то, что в последнее время, он не мог с ней разговаривать. В прямом смысле слова: у него пропадал голос. И так как он стоял молча, Оля уходила.

– Дим, если ты хочешь, чтобы она подольше была рядом, тебе надо с ней разговаривать, что ты молчишь, как истукан на острове Пасха? – подсказывал ему Сергей. Сергей был из Ольгиной компании, но он был лучшим Димкиным другом. – Как сказал Сократ: “заговори, чтоб я тебя увидел!”

Однажды, зимой, они всем классом пошли в кинотеатр. Их классная руководительница организовала поход в кино вместо двух спаренных уроков по литературе. Фильм был скучный, но это было лучше, чем сидеть в душном классе.

После фильма катались на горке. Вот горка была классная: накатанная, гладкая, как ковер самолет, она убегала с крутого склона почти до середины пруда. Девчонки на ней кататься боялись, потому что посередине возвышался трамплин. При таком раскладе кататься можно было только вдвоем.

Ольге очень хотелось прокатиться, но жаль было ломать каблуки на новых сапогах. “Блин, разоделась, как кукла! – ругала героиня сама себя. – Ну, кто же знал, что на горку пойдем? Упаду – и колготки шерстяные порвутся, и юбка задерется. Можно конечно попросить кого-то из ребят, Андрея, например../' Андрей занимался каратэ, был самым сильным в классе и всегда заступался за Олю, потому что она давала ему списывать математику и химию. А еще он был в нее влюблен.

“Андрей меня точно удержит, даже если мы упадем – он умудриться меня спасти. – Но здесь был Димка, глаз с нее не сводил. – Наказание всей моей жизни! Сам подойти боится – а все остальные боятся его постоянного навязчивого желания набить кому-нибудь физиономию! Видно, придется идти домой, так ни разу и не прокатившись!”

Почти уже решив уходить, Оля стояла у самого края горки, печально гладя вдаль. И вдруг кто-то, сзади, с разбегу, и столкнул ее на скользь горы, и крепко обхватил ее руками чуть выше талии. Она перепугалась ужасно, но этот кто-то держал ее железной хваткой. Ей даже показалось, что подпрыгни она сейчас обеими ногами, и замри в воздухе, он все равно ее удержит. А когда он крикнул ей на лету: “Не бойся, не упадем!” – она успокоилась, улыбнулась и обрадовалась.

Как он и обещал, они не упали. Когда ледяная дорога закончилась, он взял ее за руку, и они побежали вперед, по снегу, удерживая равновесие. Он был уверен, что здесь, внизу, когда все благополучно закончилось, она убьет его за такую дерзкую выходку. Но Оля только рассмеялась и сказала: – Так здорово! Я бы одна, на своих каблуках, не устояла. Спасибо тебе большое, Дим!

“Спасибо? За что?! – удивился герой. – За этот кайф, за эти волшебные локоны, которые знаменем победы над собственной нерешительностью бились ему в лицо?”

– Хочешь, еще разок прокатимся? – предложил он Оле.

– Хочу. (Оля.)

Они по ступенькам поднимались наверх. – Значит так, – инструктировал Дима. – Ты разбегаешься, я догоняю тебя сзади. Ни о чем не думай, и ничего не бойся. Поняла?

– Поняла. (Оля.)

– Ну, давай! (Дима.)

Оля разбежалась. Было страшно. Но, как и в первый раз, через несколько секунд она уже почувствовала на себе его крепкие руки. Ветер свистел в ушах. Они опять не упали. Внизу он вопросительно посмотрел на нее…

– Я хочу еще! – сказала Оля.

– Пошли. (Дима.)

Как нравились ей скорость и его крепкие руки; как нравилась ему она: звонкая, теплая, кудрявая. И эти волшебные слова “хочу еще”. Какой она была маленькой и грациозной, даже в зимней куртке! Если бы Ольга так громко не визжала, может быть, они так и катались бы целый вечер, но она умела привлекать к себе внимание. И вот, когда счастливая и уверенная, что он опять догонит ее, она в третий раз побежала с горки, чьи-то чужие руки, грубые и наглые, обняли ее. – Это кто же у нас такая красивая?

Ольга чуть не задохнулась от возмущения. Молча съехала с горы. Повернулась и сказала: – А тебе-то что?!

– Теперь будешь кататься со мной! – нагло заявил незнакомый парень, явно намного старше ее.

– Сейчас, разбежался! Она со мной катается! – Дима взял Олю за руку.

– Это еще почему?! (Незнакомый парень.)

– По кочану! (Дима.)

Ситуация принимала неприятный оборот. Вокруг этого хама образовалась группа поддержки. К Димке на помощь спешил Володька с ребятами…

– Дим, было здорово; но я, пожалуй, пойду, – сказала Ольга и убежала с девчонками домой.

Потом была драка…

Когда герой шел домой с разбитой физиономией, он вспоминал, как они два раза прокатились с горки, и думал: “Вот бы так каждый вечер с ней кататься! А потом пусть будет драка. Не вопрос”.

Увидев на следующий день синяки и ссадины на Димкином лице, Оля решила на горку больше не приходить. И опять он сидел позади нее, и смотрел не на учителя, и не на доску, а на каштановую копну кудрявых волос. Они сияли ему будто второе, земное солнце. Какое-то немыслимое количество резинок, заколок и бантиков хранилось у Оли дома. То божии коровки ползали у нее по голове, то летали в волосах бабочки, то размещался целый коллектив из какого-нибудь мультика. Димка зачарованно наблюдал за этим разнообразием фауны. “Вот бы вытащить всех этих жуков, прижаться губами и целовать, целовать, целовать эти волосы, особенно кудрявые завитки у нее на шее”, – об этом и мечтал мальчишка все уроки напролет. Успеваемость катилась под гору…

А Ольга увлеченно училась. И когда получала очередную “пятерку”, отвечая у доски, победоносно оглядывала класс, и, как бы случайно, останавливала взгляд на Димке. Тот краснел и отводил глаза. Так продолжалось уже давно, и могло бы продолжаться еще долго. Но Владимиру Николаевичу надоела вечно разбитая физиономия сына, и он спросил: – Сколько еще будет продолжаться это безобразие?!

– Не знаю, – честно ответил сын.

– Володя, не ругай его, – попросила Зинаида Алексеевна.

– Что значит, не ругай? У него уже сломан нос; выбито несколько зубов; ребра, наверняка, все переломаны. Ты хочешь, чтобы он еще и без глаз остался? (Вл. Ник.)

– Но он же не виноват… (Зин. Алекс.)

– А кто виноват?! (Влад. Ник.)

– Никто не виноват. Просто он влюблен в самую красивую девочку в классе…(Зин. Алекс.)

– Ты Олю Королеву имеешь в виду? (Влад. Ник.)

…

Вечером Владимир Николаевич заглянул в комнату к сыну: – Дим, ты спишь?

– Сплю. (Дима.)

– Слушай, а ты, что, правда, влюблен в Ольгу? (Влад. Ник.)

– Это мое личное дело! (Дима.)

– А в кого-нибудь попроще нельзя было влюбиться? Если она у вас королева, то, наверное, много желающих стать ее королем? (Влад. Ник.)

Дима молчал.

– Ну, и что ты делать собираешься, Отелло? (Влад. Ник.)

– Ничего. Буду бить каждого, кто посмеет к ней приблизиться! (Дима.)

– Хочешь калекой стать? (Влад. Ник.)

– Не хочу. (Дима.)

– Ты насчет дзюдо подумал? (Влад. Ник.)

– А дзюдо, что – реально поможет? (Дима.)

– Если будешь серьезно заниматься, хотя бы два-три раза в неделю, перестанешь курить и пить всякую дрянь в подъезде, – поможет. (Влад. Ник.)

– Я бы хотел научиться драться профессионально… (Дима.)

– Хорошо, я поговорю с тренером. Только потом никаких “нет”! (Влад. Ник.)

В пятницу у Димки произошел неприятный инцидент с математичкой, который закончился очередным вызовом отца в школу. И надо было ему съязвить: “Почему вы хотите видеть именно моего отца, может быть, мама захочет прийти?” После выяснения отношений, нервная училка нажаловалась директрисе, и той тоже захотелось встретиться с Димкиным отцом. И вот теперь об этих незапланированных встречах, надо было сообщить отцу… И это как раз накануне выходных, в которые они собирались поехать в ЦСКА, а потом на дачу, на подледную рыбалку! Накрылась и рыбалка, и дзюдо!

– Дмитрий, ты помнишь, что завтра мы едем в ЦСКА? (Влад. Ник.)

– Не получится, – вздохнул Дима.

– Это почему?! Мы же договаривались! (Влад. Ник.)

– Тебя в школу вызывают. (Дима.)

– Ну, сколько можно?! Что ты опять натворил? (Влад. Ник.)

– Я уже не помню подробностей. Мне надо было просто промолчать. Извини меня, пап: я не хотел портить тебе выходной. (Дима.)

Отец внимательно посмотрел на сына: “А мать права, он взрослеет”.

– Во сколько в школу вызывают? (Влад. Ник.)

– В одиннадцать. (Дима.)

– Поедем пораньше, покаемся, и бегом в ЦСКА. На машине – успеем. Ты каяться-то умеешь, быстро и убедительно? (Влад. Ник.)

– Еще ни разу не пробовал. (Дима.)

– Ну, добро, научу. (Влад. Ник.)

Утром Владимир Николаевич инструктировал сына: – Значит так, слушай меня, внимательно. Учительница математики и директор школы – обе женщины, и женщины, насколько я понимаю, незамужние – иначе они бы по субботам в школе не сидели…

– Это точно. (Дима.)

– Так как у нас с тобой очень мало времени… Мы сейчас покупаем два букета цветов и потом ты искренне – слышишь искренне! – просишь у них прощения за все, что ты там натворил. И мы удираем, сославшись на мою занятость.

Дима заучил слова, придуманные отцом. Директриса рассмеялась, выслушав их, а математичка даже расплакалась.

…

– Александр Михайлович – мужик крутой, – говорил Владимир Николаевич сыну в машине. – Чтобы он тебя взялся тренировать, такого дылду неотесанного (не обижайся, пожалуйста), – ты должен ему очень понравиться…

– Я не девчонка, чтобы кому-то нравиться! (Дима.)

– Так… Кому нужно дзюдо, мне?! Я уже мастер спорта. (Влад. Ник.)

– Ну, мне. (Дима.)

– Вот и давай без “ну”! Веди себя с ним, пожалуйста, уважительно. Опыт у тебя уже есть. Ты меня сегодня уморил в школе; я еле сдержался, сам чуть не расплакался. Так что, если захочешь – все получится. Договорились? (Влад. Ник.)

– Договорились… (Дима.)

– Кажется, успели. Дмитрий, никогда к нему не опаздывай, слышишь? Он этого терпеть не может. (Влад. Ник.)

…

– Здорово, Михалыч! (Владимир Николаевич.)

– Привет, Николаич! (Александр Михайлович.)

– Как жизнь? (Влад. Ник.)

– Неплохо. Это и есть твой сын? Похож… Спортом с малолетства заниматься надо, а ему уже жениться пора. Дмитрий, тебе сколько лет? (Алекс. Мих.)

– Пятнадцать будет… летом. (Дима.)

– Ничего себе! Владимир Николаевич, как жизнь-то течет. (Алекс. Мих.)

– И не говори, Александр Михайлович. (Влад. Ник.)

– Ну, пойдемте ко мне, в кабинет, поговорим. У меня есть полчасика, – тренер посмотрел на часы. – И какая же такая острая необходимость привела вас ко мне, молодой человек?

– Понимаешь, Саш, у нас проблемы… (Влад. Ник.)

– У кого проблемы, Володь, у тебя?! Я считал тебя одним из лучших юристов в городе, а у тебя проблемы? (Алекс. Мих.)

– Ну, не совсем у меня… (Влад. Ник.)

– Вот пусть он сам и говорит о своих проблемах. У него что, языка нет? Что за ссадины на лице, дорогой товарищ? (Алекс. Мих.)

– Ну, дрался. (Дима.)

– Часто приходится драться? (Алекс. Мих.)

– Приходится… (Дима.)

– А боли не боишься? (Алекс. Мих.)

– А чего ее бояться? (Дима.)

– Уже хорошо. Драки то – по поводу или как? (Алекс. Мих.)

– Раньше были без повода… (Дима.)

– Так что ж ты ко мне пришел, я – тренер, не врач; если с головой беда – надо к доктору. (Алекс. Мих.)

Теперь появился повод. Хочу научиться драться профессионально. (Дима.)

– Если честно, поздновато… (Алекс. Мих.)

– Я готов каждый день, сколько надо! (Дима.)

– Серьезный, значит, повод. Девчонку не поделили? (Алекс. Мих.) Димка покраснел.

– А чего ты краснеешь? Повод у всех один, сколько лет работаю. Непростая, значит, девчонка. (Алекс. Мих.)

– Нам простые-то без надобности – королеву подавай. (Влад. Ник.)

– Ну, королев-то в нашей округе немного. Я вот знаю одну, многие мои пацаны по ней с ума сходят. Ольгой зовут. Из вашей, кстати, школы. (Алекс. Мих.)

– Так о ней и речь. (Влад. Ник.)

– О ней?! Ну, парень, нашел ты себе головную боль, поздравляю. Здесь не только каждый день, здесь и по выходным придется заниматься. (Алекс. Мих.)

– Значит, буду и по выходным. (Дима.)

– Дзюдо учатся не для того, чтобы кулаками в уличной драке махать. Это боевое искусство и система самозащиты. Будешь использовать запрещенные приемы на улице – выгоню из секции. Это – понятно? (Алекс. Мих.)

– Понятно. (Дима)

– Тогда, иди, переодевайся. (Алекс. Мих.)

Димка вышел из кабинета.

– Ты, сына-то, мне не убей. Он у меня один. (Влад. Ник.)

– Я-то не убью. А девчонку эту у меня полсекции добивается. Что-то есть в ней такое… (Алекс. Мих.)

– Видел, знаю. (Влад. Ник.)

– А у него это серьезно? (Алекс. Мих.)

– Если он сюда пришел, значит – серьезно. (Влад. Ник.)

– Тогда надо помочь. Первое время трудно ему придется, будет с синяками ходить… (Алекс. Мих.)

– А он всегда с синяками ходит. (Влад. Ник.)

– Видимо, сын, у тебя, Володь, такой же упертый вырос, как ты. А что ты мне по телефону говорил: пьет, курит, проблемы? Нормальный пацан! Сейчас мы ему мозги чуть-чуть вправим, и будет любо-дорого поглядеть. (Алекс. Мих.)

…

После “дзюдо” Дмитрий поехал с родителями на дачу. На рыбалке отец официально налил ему водки, чтобы он не замерз. Разговаривали о “двойных стандартах”…

Многие школьные предметы казались Димке ненужными, многие учителя – глупыми, а от “коммунистической” пропаганды он впадал в раздражение. – Ну, ты что, пап, серьезно веришь в победу коммунизма?! Это же маразм! Почему все молчат и делают вид, что все нормально?

– Потому что никто не хочет сидеть в тюрьме. Потому что надо карьеру делать, деньги зарабатывать, семью содержать… Почему?! Ты мне лучше скажи, почему ты в комсомол не вступаешь? (Влад. Ник.)

– А я не кому не обещал участвовать в этом идиотизме! (Дима.)

– А сейчас вопрос не о ком-то, а о тебе. Не будешь нормально учиться, не станешь комсомольцем – придется идти в ПТУ или в техникум. Неужели так хочется вкалывать на заводе? (Влад. Ник.)

– А я ничего не имею против девятого класса. Я просто не согласен с идеологическими установками партии и правительства… (Димка.)

– И я не согласен, – ответил ему отец. – А что ты на меня так смотришь? Ты что же думаешь, ты один умный, а все вокруг – дебилы? Внутренне ты можешь быть не согласен с советским режимом сколько угодно, но внешне тебе придется его поддерживать и одобрять, если ты хочешь чего-то добиться в этой жизни. А в наше время, слава богу, есть возможность добиться и профессиональных успехов, и материальной стабильности, и семейного благополучия… (Влад. Ник.)

– А как же гражданская совесть? (Димка.)

– Уход в частную жизнь – тоже гражданская позиция… (Влад. Ник.)

– Разве частная жизнь быть гражданской позицией?! Это же трусость! (Димка.)

– Вот уж никогда не думал, что в твоей голове есть такие умные мысли! Ты свои взгляды-то не очень афишируй. Бороться с существующей советской системой – так же эффективно, как головой пробивать бетонную стену. (Влад. Ник.)

Наладились отношения с отцом – и Димка занялся проблемами внутреннего роста. Что отличало героя от других подростков – это то, что он любил думать. И благодаря этому процессу у него сформировалась своя система ценностей.

Он уже давно понял, что прав тот, кто сильнее – спасибо отцу.

Лет в двенадцать Димка заметил, что кто-то богат, кто-то беден, и стал думать: почему? Социалистический лозунг “от каждого по способностям – каждому по труду” не удовлетворил его любопытство. Наконец он понял, что дает людям преимущество над другими: не работа, не талант, а деньги и связи. И он сделал вывод: в будущем у меня должны быть деньги… любой ценой!

Нет, вообще не любой. Идти вкалывать на завод ему не хотелось. Куда приятнее было сидеть на шее у родителей и учиться в институте – по большому счету валять дурака. Так Димка осознал ценность образования. А плохо учился он вовсе не из-за того, что не хотел учиться, и из-за Ольгиного поведения!

Секс и деньги – так определил подросток свои приоритеты. Но было в нем что-то еще. И это еще было главным. Димка был Гором. А главная задача Гора – построить себя, поэтому светила герою вечная учеба. Он и друзей себе выбирал, у которых мог бы чему-нибудь научиться. И Оля ему нравилась, потому что она была непредсказуемой, непохожей на других, сексуальной и лучше всех танцевала! Димка понимал, что он не дотягивает до короля. Вообще он часто был недоволен собой: он многого не знал, много не умел, часто сомневался и комплексовал по разным поводам. Спасался он тем, что уходил в свой внутренний мир и мечтал, как все исправит и станет круче всех!

Владимир Николаевич теперь больше интересовался домом, чем работой. Но работать приходилось много. По вечерам его тянуло домой: там было тепло, уютно, вкусно. Жена встречала его в хорошем настроении, радовалась его приезду, начинала хлопотать вокруг, расспрашивала, что да как. Если случались проблемы, охала и начинала придумывать, как бы ему помочь. Происходило что-то хорошее – она говорила: “Что же ты не позвонил, я бы тебе что-нибудь “особенное” приготовила!” Владимир Николаевич полюбил свои семейные вечера и выходные. И никуда не хотелось ему ехать: ни к друзьям, ни еще куда-нибудь. Так он и стал хорошим семьянином, и

Зинаида Алексеевна дождалась своего счастья.

 

Уроки любви (воспоминания)

– А что ты делала летом, после восьмого класса? (Дима.)

– В июле была на море, в Лазаревском… А ты? (Оля.)

– И я был в Лазаревском, только в августе. А что ты делала на море? (Дима.)

– Брала уроки английского языка. (Оля.)

(Поселок Лазаревское, лето 1983)

Об Айвазовском

После экзаменов, родители хотели отправить Димку в деревню.

– Да вы, что, с ума сошли?! У меня в аттестате всего две тройки. Я старался, как ненормальный, а вы меня за это… в деревню?! Колорадских жуков собирать? Ну, уж нет, дорогие предки. (Дима знал, что Ольга в это лето в деревню не собирается.)

– Володь, ну, тогда мы с ним, до твоего отпуска на даче поживем, – предложила Зинаида Алексеевна.

– На даче, еще, куда ни шло, – согласился Дима.

– Вот только попробуй мне мать не слушаться! (Влад. Ник.)

А Ольга с родителями уехала на море…

“Лучше бы я поехала в деревню, или бы осталась в Москве, читала бы книжки в парке… Зачем они берут меня с собой?!

Татьяне Алексеевне было тридцать четыре года, а Оле – почти пятнадцать. В столовой, на пляже – везде и всюду, мужчины обращали внимание на ее дочь. Мама Таня сходила с ума. Молодость так быстро заканчивается! Владимир Иванович ужасно переживал, не понимая, в чем дело. Оля уходила куда-нибудь подальше, чтобы не участвовать в этом “конфликте поколений”.

После очередного скандала, девочка ушла на дикий пляж. Лежала на поролоновом матрасике, читала книгу немецко-американского психолога Карен Хорни “Психология женщины”. Аполлон ей посоветовал. Так увлеклась, что даже ужин прозевала…

…

В половине седьмого, на пляже появился симпатичный мужчина ростом выше среднего, лет тридцати пяти, в плавках, рубашке и с рюкзаком за плечами. В руках он нес маску ласты и ружье для подводной охоты. Расположившись недалеко от Ольги, снял рубашку и спросил: – Девушка, за вещами не посмотрите?

– Посмотрю, – ответила Оля. – Плывите!

– А вы точно никуда не уйдете? (Незнакомец.)

– Если вы за полчаса уложитесь… (Оля.)

– Постараюсь, – мужчина наконец-то погрузился в море.

“Такие экземпляры нравятся моей маме, – подумала девушка ему вослед. – Вечные романтики, в очках и ластах. Общительные и разговорчивые. Вылезет и обязательно привяжется”.

…

Через пятнадцать минут незнакомец появился из воды. На гарпуне у него была рыба. – Серебристая кефаль, – похвастался он.

Ольга с интересом посмотрела на рыбу. Мужчина вытерся полотенцем, надел рубашку и подошел к ней: – Спасибо, что за вещами посмотрели.

– Не за что, – ответила Оля, и продолжила чтение.

– Кстати, меня зовут Стас. Станислав Николаевич, – подкорректировал он, с учетом возраста оппонента. – А вас как зовут? Девушка, я вас, кажется, спрашиваю…

– Ну, раз вас даже на пляже зовут Станиславом Николаевичем, то меня – Ольгой Владимировной, – ответила Оля, закрывая книгу.

Стас рассмеялся. – Ольгой? Красивое имя. Знаешь, я собираюсь готовить ужин: буду варить уху и печь картошку. Присоединяйся, если хочешь…

Оля посмотрела на Стаса. Из-под очков на нее смотрел улыбающийся пошляк-романтик. Но делать было нечего: книгу она дочитала, к родителям возвращаться не хотелось, а поужинать было бы кстати. – Ну, хорошо, помогу вам. Но за это – половина кефали – моя.

– Договорились! – обрадовался Станислав Николаевич.

Пока он разводил костер, Оля “накрывала на стол”, извлекая из рюкзака съестные припасы.

– Я обратил внимание, ты читала книгу по психологии. Это странно. Я в твоем возрасте про приключения читал… (Стас.)

– Я бы тоже про приключения читала, но у меня родители постоянно ругаются из-за меня, вот я и пытаюсь разобраться, почему. (Оля.)

– Знаешь, иногда легче все рассказать чужому человеку. (Стас.)

– Ну, не знаю, может быть. (Оля.)

– Давай жарить рыбу? (Стас.)

После ужина Стас достал девушке свитер – стало прохладно. – У меня тоже проблемы в семье. Бывшая жена не разрешает мне встречаться с дочерью. И дочь растет, меня не видя, и я боюсь, что ненавидя… (Стас.)

– А сколько ей лет? (Оля.)

– Двенадцать. (Стас.)

– А сколько было, когда вы ушли? (Оля.)

– Восемь. (Стас.)

– У вас были хорошие отношения? (Оля.)

– С дочерью? Да. (Стас.)

– Тогда не стоит волноваться. Надо только встречаться почаще… (Оля.)

– Легко сказать! Жена не разрешает нам общаться, зачем-то перевела ребенка в другую школу. Я даже не знаю, где она теперь учится! (Стас.)

– За что она так с вами? Вы ее сильно обидели? (Оля.)

– Наверное, обидел… (Стас.)

Они долго молчали.

– Ну, ладно, – сказала Оля, – я пойду, поздно уже. Спасибо за ужин.

– Слушай, я завтра вечером опять буду здесь ловить рыбу. Ты, если захочешь, приходи? (Стас.)

– До свидания. (Оля.)

Весь следующий день Станислав Николаевич лазил по горам. Вечером пришел на море. “Вдруг эта симпатичная девчонка надумает со мной поужинать?”

“Стас! А ты зачем ее ждешь?” (Внутр. голос.)

“Ну, как зачем? Поговорить, пообщаться, как с дочкой”. (Стас.) “А-а-а… Как с дочкой? А я-то подумал…” (Внутр. голос.)

“А ты всегда ниже пояса думаешь! Она пацанка совсем…” (Стас.) “А тебя когда-нибудь останавливали возрастные нюансы?” (Внутр. голос.)

“Ну, младше семнадцати, у меня еще никого не было…” (Стас.)

“А хочется попробовать?” (Внутр. голос.)

“Не надо опошлять чистые помыслы! Я просто поговорить хотел. Может быть, помочь, посоветовать что-нибудь…” (Стас.)

“Кому и когда это помогали чужие советы?! Если ты такой умный, что же ты себе ничего хорошего посоветовать не можешь?” (Внутр. голос.)

Ольга не появилась. Черноморское побережье – большое. Девушка расположилась в двух километрах от Стаса, с другой стороны санатория.

…

– Почему же ты отказалась от свежевыловленной рыбы на ужин? – поинтересовался Аполлон. – У мамы твоей был бы весомый аргумент для лекции на тему нравственности и морали.

– Вот поэтому и отказалась, – ответила Оля богу. – Смотри, Пол: в зависимости от солнечного света море меняет свою палитру…

– И не из-за мамы вовсе ты отказалась. А море, действительно, необыкновенная вещь! Сегодня оно – как на картинах Айвазовского, – улыбнулся Аполлон.

– У Айвазовского много картин о море? (Оля.)

– Что-то около шести тысяч… (Пол.)

– ?! (Оля.)

– Айвазовский писал, пел, рисовал морскую стихию, во всем многообразии ее состояний! Море было его Музой. На его картинах – берег моря туманным утром и солнечным днем; море на закате и лунные дорожки на воде; штили и ураганы. Рождение бури, атмосфера бури и море в предрассветной тишине. Морские пейзажи и бухты; заливы и волны; и небо над морем, и радуга. Прибои, бушующие волны и скалы; кораблекрушения, взрывы, трагедии; пристани, рыбаки, контрабандисты… – бог поэтов и художников устроил для Ольги “просмотр” картин Айвазовского в натуральную величину. Небо и море вокруг окрашивались в сотни разных оттенков.

– Художник рисовал бриги и парусники, шхуны и канонерки, баржи и лодки, смоляные рыбацкие фелюги, турецкие корчмы и французские фрегаты. Корабли Колумба; пароходы и броненосцы; торговые купеческие суда; боевые корабли Черноморского флота, крейсеры, целые эскадры кораблей! Берега Петербурга, Ревеля, Кронштадта, Амстердама; Ялты, Феодосии, Севастополя, Одессы, Керчи; Ниццы, Венеции, Константинополя…

– Какая красота… (Оля.)

– Море, омывающее берега Мальты, Капри, Крита и Искии; Финский залив и Черное море, Средиземное море и ледяные горы в Антарктиде, Ниагарский водопад и Венецианскую лагуну, Босфорский пролив и Неаполитанский залив. Морские битвы конца XVIII – начала XIX веков: бой в Хиосском проливе, Чесменский бой, сражение при Ревеле, Выборге, Наварине….

Иллюстрация. Неаполитанский залив.

И.К. Айвазовский. (Цвет. илл. 25)

– Почему он рисовал сражения? Разве это красиво?! (Оля.)

– Дело в том, что в 1839 году по приглашению генерала Раевского, героя Отечественной войны 1812 года и начальника Кавказской береговой линии, Айвазовский, как художник, принял участие в военно-морском походе. Он познакомился с флотоводцем Лазаревым и молодыми офицерами Корниловым, Нахимовым, Истоминым, и сохранял с ними дружественные отношения на протяжении всей своей жизни. А в 1844 году он стал живописцем Главного морского штаба и принимал участие в ряде военных компаний, в том числе в Крымской войне 1853-56 годов… (Аполлон.)

– Ничего себе! А где он жил? (Оля.)

– Ованес Гайвазовский – это настоящее имя художника – родился в 1817 году в Феодосии. Он мог бы жить в Петербурге, но в зените славы, в 1845 году, вернулся на родину, построил на окраине дом и мастерскую, и прожил в этом небольшом черноморском городке долгую, спокойную и счастливую жизнь. (Аполлон.)

– Небо и море: удивительное сочетание оттенков. Непонятно где кончается одно и начинается другое… (Оля.)

– Все свои картины Айвазовский начинал с изображения неба и не останавливался, пока не завершал его. Это позволяло добиться естественности воздушного пространства. “На его картинах нет ничего, кроме неба и воды, но вода – это океан беспредельный, колыхающийся, суровый, бесконечный, а небо еще бесконечнее…” (Аполлон.)

– Небо и море – вполне достаточно. (Оля.)

– На картинах художника – свет, солнечный или лунный, но всегда – свет. Только у Айвазовского солнечные лучи проходят сквозь волны… (Аполлон.)

– Да…. (Оля.)

– А еще он рисовал Сотворение мира, Всемирный потоп и сошествие Ноя с горы Арарат, хождение Иисуса Христа по водам и переход евреев через Красное море… (Аполлон.)

– А демонов рисовал? (Оля.)

– Ну, конечно: бога морей Посейдона, Данте, Байрона и Пушкина на море, и Наполеона на острове Святой Елены… (Аполлон.)

– А вернись еще раз к “Сотворению мира”, – попросила Оля. – Я никогда не видела этой картины.

– “Сотворение мира. Хаос”. Борьба двух первозданных стихий, двух противоположностей: воздуха и воды, неба и моря, которые озаряет и пронизывает насквозь божественный солнечный свет, объединяя их воедино… А Стас тебе может быть полезен, – намекнул героине, бог солнечного света, улетая.

Иллюстрация. Сотворение мира. Хаос.

И.К. Айвазовский. (Цвет. илл. 26)

На следующий вечер Станислав Николаевич побрился, оделся поприличнее и отправился в санаторий. “Разыщу ее, заодно и поужинаю”. Оля в это время сидела с родителями в столовой. Когда она относила посуду, Стас шепнул ей: – Привет! Поговорить надо.

– Станислав Николаевич! Неужели решили перебраться поближе к цивилизации? – минут через десять Оля вернулась в столовую.

– Ты почему на море не приходишь? – поинтересовался Стас.

– А разве я обещала? (Оля.)

– Видел твоих родителей… (Стас.)

– Да? Ну, и как впечатление? (Оля)

– Мама у тебя еще совсем молодая, а ты – очень симпатичная, можно даже сказать, красивая, – Стас улыбнулся. – Видимо, она ревнует к твоей молодости…

– Ну, это я уже поняла, только мне от этого не легче. Мне же в этих условиях как-то до восемнадцати лет дожить надо. (Оля.)

– Оль, а поехали в Лазаревское? – предложил Стас.

– Зачем? – удивилась девушка.

– Ну, не знаю. На колесе обозрения прокатимся, в кино сходим… (Стас.)

– Да что вы, Станислав Николаевич, мама меня не отпустит. Такой экстрим: с мало знакомым мужчиной и в кино! (Оля.)

– Так ты ей не говори про меня. Скажи, что воздухом хочешь подышать. А к одиннадцати мы вернемся, – Стас посмотрел на часы.

– Точно вернемся? А то меня будет ждать грандиозный скандал со смертоубийством… Маминым смертоубийством. (Оля.)

– Точно-точно, обещаю, поехали! – Стас потянул девушку к выходу…

– Подождите! – остановила его Оля. – Я пойду переоденусь, не во вьетнамках же в кино идти?!

– Ну, давай. Только бегом! Я жду тебя на автобусной остановке. (Стас.)

Оля переоделась, обула босоножки на танкетке, и даже немного подкрасилась.

– Ты куда это собралась на ночь глядя? – удивилась Татьяна Алексеевна.

– Пойду прогуляюсь. В кино схожу или подышу морским воздухом… (Оля.)

– Может быть, ты лучше книгу почитаешь? – предложила мама.

– Я бы почитала, только в библиотеке книги закончились! – ответила дочь.

– Как ты со мной разговариваешь?! (Тат. Алекс.)

– Татьяна, перестань! Пусть Оля сходит в кино. Она итак целыми днями книги читает. Ничего себе отдых! – вмешался в разговор Владимир Иванович. – Иди, дочка, иди. Только не до утра.

– К одиннадцати вернусь, – пообещала Оля, поцеловала отца в щеку и попросила: – Пап, дай мне денег, на всякий случай… Спасибо. Самое позднее, вернусь к двенадцати, ну если будет две серии.

– Оля, не позднее двенадцати! – крикнул дочери Владимир Иванович.

– Почему ты ее отпустил?! – возмутилась Татьяна Алексеевна. – Ты видел, как она оделась? Косметика, каблуки, как взрослая!

– Таня, она уже взрослая и очень привлекательная особа – хочешь ты этого или нет. И я думаю, что она не одна пошла в кино… (Влад. Ив.)

– А с кем?! (Тат. Алекс.)

– Да-да-да. И вместо того, чтобы придираться к ней по пустякам, ты бы лучше научила ее, как правильно вести себя с мужчинами… (Влад. Ив.)

– Ей надо школу окончить, о чем ты говоришь? Какие мужчины?! (Тат. Алекс.)

– Вот, чтобы она окончила школу и поступила в институт, а не выскочила замуж раньше времени, тебе и надо поделиться с ней секретами женской мудрости. Не поделишься ты – она найдет себе другого учителя. (Влад. Ив.)

…

Станислав Николаевич ждал Ольгу у входа в санаторий. Девушка, увидев его, подумала: “Может мне не надо никуда идти? Он ведь старый совсем, как мои родители. Ни за что бы ни пошла! Но чего не сделаешь ради любимой мамули!”

– Ну, наконец-то, я полчаса тебя уже жду! – Стас остановил попутную машину. – Шеф, до Лазаревского довезешь? Оля, поехали!

– Дочка ваша? – поинтересовался водитель.

– Дочка, – рассмеялся Стас. – Красивая, правда?

После кино, Стас уговорил Ольгу посидеть с ним в кафе.

– Мама меня уже за кино убьет; а кафе она, может и вовсе не пережить… (Оля.)

– Да перестань ты циклиться на своей матери! Она тебя, что, бьет, если ты поступаешь по-своему? (Стас.)

– Нет, бить не бьет, но издевается по полной программе: хватается за сердце, пьет валидол, жалуется отцу и не разговаривает со мной по нескольку дней. (Оля.)

– Ну, и пусть не разговаривает. Ты от этого страдаешь что ли? (Стас.)

– Да, в общем-то, нет; вы правы. (Оля.)

– Слушай, я тебе не отец, что бы ты меня на “вы” называла! (Стас.)

– Как же мне вас называть? (Оля.)

– Ну, давай выпьем шампанского и еще раз познакомимся. Меня зовут Стас.

– Очень приятно. А чего ты кричишь? (Оля.)

– Вот это другое дело. Мама твоя, как я понимаю, не работает? (Стас.)

– Почему же, работает. У нее очень тяжелая работа: придираться ко мне по пустякам, пилить меня с утра до вечера… Вообще, она дома сидит: готовит, стирает, убирается. Она – идеальная домохозяйка. (Оля.)

– А ты? (Стас.)

– А я терпеть ненавижу домашние дела! Раньше я занималась танцами в доме культуры, а теперь – “пропадаю” на комсомольской работе. (Оля.)

– Ты красиво одеваешься; вещи на тебе, явно, импортные. Кто тебе помогает? (Стас.)

– Бабушка. За это мама бабушку еще больше не любит. (Оля.)

– Оля, я должен сообщить тебе принеприятнейшее известие: тебе придется идти работать. Это даст тебе независимость. И я бы на твоем месте переехал жить к бабушке. (Стас.)

– А ты круто придумал… У моей мамы от этого сердечный приступ сделается. Вообще-то, я с удовольствием, – задумалась Оля, – вот только школу менять не хочется: у нас такая “теплая” компания. Мы там особо и не учимся, все иностранные делегации принимаем… И потом, я хочу в институт поступать, на дневное отделение.

– Ну и поступай; кто тебе мешает? Работать можно по выходным, и по вечерам. Устройся продавщицей в секцию мужской одежды или обуви – с твоей внешностью, тебя с руками и ногами “оторвет” любой магазин. Сможешь перепродавать дефицит. Когда у тебя появятся собственные деньги – тебе станет наплевать на мамин контроль. У тебя своя жизнь, у родителей – своя. Завтра куда пойдем? – спросил Стас, провожая Ольгу.

– Никуда не пойдем, – кокетничая, ответила девушка.

– Ну, тогда я познакомлюсь с твоей мамой. Давно пора… (Стас.)

– Стас, это запрещенный прием! – возмутилась Оля.

– Поцеловать-то тебя на прощанье можно? (Стас.)

– Э-э-э, Станислав Николаевич! Да вы пьяны, раз к детям пристаете? (Оля.)

– Что за дети такие пошли? Соблазняют взрослых мужчин… (Стас.)

Ольга рассмеялась. Ей понравился Стас. Конечно, совсем не так как Димка. Но с ним было интересно.

На следующий день, Стас сообщил Ольге, что решил проблему с ее мамой.

– Да?! Это как? – удивилась Оля.

– Сразу, после обеда, мы будем уезжать с тобой в Лазаревское. Загорать и рыбачить можно и там. Вечером будем ходить в кино, а потом я буду возвращать тебя родителям. (Стас.)

– Круто! Я, конечно, должна отказаться от такого неприличного предложения… Стас, а можно я на время стану твоей дочкой? Ну, как будто, дочкой. Тебе так идет роль учителя и воспитателя. (Оля.)

– О'к. Мне как раз не хватает общения с детьми. А я, так и быть, научу тебя, как правильно вести себя в обществе… (Стас.)

– Чему ты меня научишь? – заинтересовалась Оля.

– Тому, чему вряд ли научит тебя твоя мама, – хитро улыбаясь, пообещал Стас.

Прошел один день, другой, третий… Пятый. Пляж, кафе, разговоры, кино – никакой такой учебы. Оля не выдержала: – Когда же ты собираешься меня учить, если через две недели я в Москву уезжаю?!

– Чему? – удивленно спросил Стас.

– То есть как это чему?! Быть самой привлекательной и желанной девушкой на свете! Для мужчин, я имею в виду… (Оля.)

– Оба-на! А разве у тебя с этим проблемы? (Стас.)

– Проблем нет, но и особых достижений не наблюдается. (Оля.)

– А тебе не рано… учиться? (Стас.)

– Учиться никогда не рано. (Оля.)

– Хорошо. Только тебе придется меня слушаться… (Стас.)

– Ну если это не будет ущемлять моих детских прав. (Оля.)

– Кстати, по поводу прав: сколько нам лет? (Стас.)

– Нам в январе будет шестнадцать, – смело прибавила Оля один год.

– Паспорт покажи. (Стас.)

– Вот в январе и покажу. (Оля.)

– То есть ты – несовершеннолетняя, и я “попал”… Думаю, пока не поздно, ретироваться? (Стас.)

– Я правильно поняла, что твой ответ “да”? (Оля.)

– А ты, настойчивая… (Стас.)

Так начались Ольгины “любовные университеты”

Урок первый: внешность

– Ну, что ж, дорогая, я выполнил твою просьбу, – сказал Стас на следующий день. – Я снял квартиру в Лазаревском. Так что сегодня можем начать обучение…

– Снял квар-ти-ру?! – Оля не поверила собственным ушам.

– А ты что хотела, чтобы я учил тебя любви на пляже?! Пошли-пошли, отступать некуда – впереди Москва. (Стас.)

…

Ольга никогда еще не была на съемной квартире… Все внимательно осмотрев, она выглянула в окно. Стас подошел к ней и потрогал кожу на ее щеках. – Твоя кожа должна быть ровной и гладкой, как китайский шелк.

У девушки была нормальная кожа, но, конечно, в неполные пятнадцать, она была далеко не идеальной. – Я не была в Китае, – ответила Оля. – Поэтому не знаю, как сделать кожу шелковой…

– И я не знаю; но повторяю тебе: кожа должны быть ровной и гладкой. Настоящая женщина должна быть ухоженной, вся: от макушки до кончиков пальцев на ногах. Никаких ногтей с облупившимся лаком, – Стас проверил Олины ручки с аккуратно постриженными коготками и поцеловал их. – И ручки и ножки должны быть ухоженными, – он посадил Олю на диван, сел перед ней на корточки и занялся изучением ее ног. Видимо, они тоже удовлетворили его вкус, потому что он подал девушке руку, чтобы она встала. – Женщина должна не просто приятно пахнуть, она должна благоухать…. – Стас понюхал Олины волосы, шею и уткнулся ей в подмышку.

– Ты меня, обнюхиваешь, что ли?! – возмутилась Оля.

– Тише-тише-тише… Стас поднял вверх одну Олину ручку, и внимательно изучил состояние ее подмышки, потом вторую…

– Перестань немедленно! Все у меня нормально! (Оля.)

– Глупая, должно быть не “нормально”, а “и-де-аль-но”! (Стас.)

– И что у меня не так?! (Оля.)

– Эпиляцию надо делать воском… (Стас.)

– Это как?! (Оля.)

– Я не знаю, как, но так в журналах написано. Сама разбирайся! Так, ну, продолжим, – сказал Стас, глядя на обескураженную Ольгу. – Уважающая себя женщина не может одеть на следующий день ту же одежду, в которой она была вчера…

– А как же школьная форма? (Оля.)

– Это для учителей форма – это одежда, а для тебя, это – способ самовыражения. Каждый день на тебе должно быть что-то новое, и туфельки и сумочка под цвет… (Стас.)

– Под цвет – чего? – не поняла Оля.

– Друг друга! Туфли и сумка должны быть одного цвета, бестолочь! (Стас.)

– Где же я возьму такое разноцветье?! У нас в магазинах только черные продаются, и то “из-под” прилавка, если кожаные. (Оля.)

– В комиссионках поищи. Да, нижнее белье и колготки тоже каждый день стирать надо… (Стас.)

– Без тебя мы никак не догадались бы об этом! (Оля.)

– Ну, хоть что ты знаешь! И то, слава богу. Так, дальше. У женщины могут быть только длинные волосы… (Стас.)

– А как же модная стрижка? (Оля.)

– Приветствуется, но на длинных волосах. (Стас.)

– Почему?! – у Ольги всегда были длинные волосы, но она не могла понять: почему Стас так категоричен?

– Потому что, только из-под длинных волос может сексуально торчать грудь и задница. И по поводу задницы: категорически нельзя носить панталоны и стринги-ниточки: потому что ты не старая бабка и не проститутка. (Стас.)

– А зимой? Что тогда носить зимой? (Оля.)

– Тонкие шерстяные черные колготки. (Стас.)

– Стас, ты как с другой планеты. Ты их где-нибудь в продаже видел? (Оля.)

– Поэтому я и настаиваю на том, чтобы ты шла работать в торговлю, иначе быть сексуальной будет очень дорого. Оля, а что самое главное в женской внешности, скажи мне. (Стас.)

– Ты уже говорил: туфли или сапоги. (Оля.)

– Бестолочь! Ухоженные волосы, нижнее белье и обувь на каблуке! Волосы у тебя очень красивые, – Стас посадил девушку к себе на колени и стал гладить, а потом и целовать ее волосы, – но это заслуга природы. А я вот читал в журнале, что для длинных волос необходимо использовать кондиционер и бальзам, ну, чтобы они сияли колдовским огнем, и мужчине всегда хотелось прикоснуться к ним.

– Я об этом тоже читала, – Оля освободилась от его рук, встала и отошла подальше. – Кондиционер мне еще удается доставать, но вот бальзам…

– Крутись, Оля – я не говорил, что будет легко. Попробуй поговорить с девчонками из парикмахерской, может, они, что посоветуют. Так, про красивое белье я сказал? (Стас.)

– Сказал. (Оля.)

– Быть женщиной – это значит, в любой момент быть готовой раздеться и свести мужчину с ума. Понятно? (Стас.)

– Понятно… (Оля.)

– Ну, если тебе все понятно, раздевайся! (Стас.)

– Как?! Прямо сейчас? – не поверила своим ушам Оля.

– Ну, да, – Стас развалился в кресле, – хочу оценить твое нижнее белье.

– Я могу сходить в ванну и раздеться там? (Оля.)

– Нет, не можешь. (Стас.)

– Но… (Оля.)

– И без всяких “но”. (Стас.)

Ольга растерялась от такого предложения… “Ну, в конце концов, ничего страшного, он же видел меня в купальнике!” Девушка любила красивое нижнее белье; она всегда одевала его для Димки: вдруг он случайно подсмотрит. Под юбкой и майкой на ней оказался красивый темно-синий комплект белья.

– Ну, что ж, неплохо… Совсем даже неплохо, учитывая эпоху всеобщего дефицита. Так должно быть всегда! Запомни, красивое белье – визитная карточка женщины. Босоножки обуй, а то босиком холодно, и на вот тебе, за примерное поведение, – Стас достал приготовленный заранее подарок: импортный голубой купальник, который разыскал в местной комиссионке.

– Боже мой, красота, какая! А ты знаешь мой размер? (Оля.)

– Конечно, знаю. Снизу – самый маленький, а сверху – второй? (Стас.)

– Да. Спасибо, Стас! (Оля.)

– Можешь примерить… (Стас.)

– Я лучше дома. По-моему, должно быть как раз. (Оля.)

Стас рассмеялся. – Подойти к зеркалу, медленно разденься, чтобы доставить мне эстетическое удовольствие, и померяй мой подарок.

– Что?! – Оля покраснела. – Здесь и сейчас?

Стас кивнул. Девушка подошла к зеркалу и долго смотрела на свое отражение. Она была юна и хороша, но раздеться вот так, догола, перед мужчиной… она не могла!

– Оль, ты заснула, что ли? (Стас.)

– Стас, я не могу… (Оля.)

– Помочь? (Стас.)

– Н-нет… Оля подошла к дивану, повернулась к Стасу спиной и стала медленно снимать с себя лифчик, а потом трусики…

Повернись ко мне! – приказал Стас. – И никогда не стесняйся своего тела! Тем более что ты – красавица. Настоящая красавица!

Иллюстрация. Уроки любви.

Вильям Адольф Бугро. “Девушка с раковиной”. (Цвет. илл. 27)

У Ольги закружилась от страха голова, но она повернулась к Стасу.

– Красивее тебя даже трудно придумать. Женские половые органы для мужчины – это настоящее “чудо света”. Ты своими можешь гордиться… “Мне бы только удержаться, а то закончится, не начавшись, наша с тобой, учеба”, – подумал про себя Стас. – А вслух сказал: – Я понимаю, что тебе очень нравится соблазнять мужчин, но может быть, ты уже оденешься?!

– Ой! – спохватилась девушка. – Конечно. – Она быстро надела на себя новый купальник. – Стас, можно я к зеркалу сбегаю?

– Оля, снимай купальник и одевай еще раз! Медленномедленно… Вот так. Теперь беги. (Стас.)

Перед зеркалом девушка с удовлетворением и высунутым от удовольствия языком оценила себя в новом купальнике. – Стас не смог сдержать смеха.

– Очень красивый, – сказала Оля. – Спасибочки, – она подошла, обняла и поцеловала учителя в щеку.

– Это как прикажешь понимать? Ты пристаешь ко мне, что ли?! (Стас.)

– Нет, – покачала головой Оля. – Что-то сегодня жарко… Пожалуй, я не буду одеваться, так посижу. Ты не против? По моему, тебе нравится на меня смотреть, хотя я и не идеальная, как ты говоришь.

“Вот откуда в ней эти ужасно соблазнительные нотки? Разве можно этому научить? Это дар Афродиты – он либо есть, либо его нет. Она уже – драгоценный алмаз, надо только вставить его в оправу, чтобы она знала себе цену, – подумал Стас. – Может и сумочку ей сейчас подарить?” – Ему определенно нравилась эта девочка…

“Ну, уж нет! – вмешался в это неслыханное транжирство внутренний голос, – пусть потерпит! За сумочку и купальник, я тебе напомню, мы отдали пятнадцать рублей!”

“Господи, как же она мне очень нравится… Может, мне жениться на ней, черт возьми?!” (Стас.)

“Ну, началось… Ну, не можем мы на всех на них жениться!” (Внутр. голос.)

– Оля, а чем ты будешь со мной расплачиваться? – поинтересовался Стас.

Девушка удивленно посмотрела на учителя.

– Насколько я понимаю, о сексе вопрос не стоит, или… (Стас.)

– Конечно, не стоит! – возмутилась Оля.

– За все в этой жизни надо платить. Обычно женщина расплачивается с мужчиной сексом. Так ей дешевле. Если нет – она должна предложить альтернативу… (Стас.)

– Например? (Оля.)

– Меня бы устроил часовой сеанс массажа… Ежедневно. (Стас.)

– Я согласна! (Оля.)

– Плюс поддержание чистоты в этой квартире, которую я снял для тебя, потому что я бы мог пожить и в палатке. И тебе придется готовить мне еду! (Стас.)

– Неужели, первое, второе и третье?! – испугалась Оля. – Тогда накрылся пляж…

– Нет, мясо и рыбу я буду жарить сам. А вот борщ и салаты – за тобой. А ты, готовить-то умеешь?! (Стас.)

– А что если нет? (Оля.)

– Тогда – секс. (Стас.)

– Будет тебе борщ, – пообещала Оля.

– Тогда приступай. Урок закончен. (Стас.)

– Пошли на рынок, – девушка быстро оделась.

– Приступай к массажу, бестолочь! На рынок я и без тебя схожу. И разденься немедленно! Не надо по мне в одежде ерзать! (Стас.)

Урок второй: табу

– Оля, никогда не оставляй никаких записок. Это улики. Давай, я буду говорить заповеди любви, а ты будешь делать мне массаж и повторять их “с чувством, с толком, с расстановкой”, и по семь раз. (Стас.)

– А семь раз – это не много? Я же не попугай! Может быть, трех раз будет вполне достаточно? (Оля.)

– Будешь торговаться – будешь повторять по двенадцать! (Стас.)

– Ну, тогда, я согласна на семь, – вздохнула девушка.

– Никогда не проси его сводить тебя в ресторан. Вообще, никогда ничего у него не проси! Но и давай – как можно меньше.

Никогда не таскай его с собой по магазинам. Ни-ког-да. Мужчина ненавидит магазины!

Никогда не плачь в его присутствии. Это, вообще, главное табу. Мужчина боится женских слез хуже огня!

И никогда не восторгайся при нем маленькими детьми! Не вздумай, слышишь?! Иначе больше ты его не увидишь.

Никогда не говори, что ты спала больше чем с пятью мужчинами. Вообще никогда ничего не рассказывай о своих прошлых романах. Это главное табу. (Стас.)

– Почему? (Оля.)

– Потому, что он с легкостью оправдает свои две сотни женщин, с которыми спал, но никогда не оправдает твоих пять человек. Он будет считать тебя шлюхой! (Стас.)

– Две сотни женщин?! Ты это серьезно говоришь?! (Оля.)

Стас усмехнулся.

– Но это же нечестно!! (Оля.)

– Мы говорим о правилах. Разве могут быть честными или нечестными правила математики или русского языка? Что за вздор!

Никогда не строй из себя шлюху в постели. С каждым своим парнем, каждый раз, как в первый, ты будешь узнавать новые позы и игры, и делать удивленное лицо. Запомни: только он может тебя чему-то научить, только у него есть ключ к потрясающему сексу.

Никогда не признавайся в измене. Ни-ког-да! Даже если он тебя застукал… придумай что-нибудь!

И никогда не пей спиртное, пока не научишься. (Стас.)

– Как же я тогда научусь? (Оля.)

– Я сам тебя научу. В холодильнике должна быть бутылка водки. Неси… (Стас)

Ольга принесла водку.

– Ну ты что, издеваешься? А рюмки, кто должен нести, дядя Вася? Пошли на кухню, бестолочь! – На кухне Стас заставил девушку пить водку. Из закуски предложил только черный хлеб и соленые огурцы.

– Стас, она горькая! Я больше не хочу! (Оля.)

– Я не спрашивал тебя, хочешь или нет. Пей, немедленно! (Стас.)

– Наверное, хватит уже? – спросила Оля, морщась, после второй рюмки.

– Я сказал: пей! (Стас.)

После третей рюмки у Ольги закружилась голова. После четвертой – пол и потолок поменялись местами, и девушка почувствовала невесомость. А после пятой ее стало тошнить… Шестую рюмку Стас заставил выпить ее уже в туалете, когда она стояла на коленях перед унитазом. Эта совсем уже лишняя рюмка вызвала рвоту… Потом Оля мылась под холодным душем, и, вернувшись в гостиную, бледная и несчастная, завалилась на диван. Стас укрыл ее пледом. – Ладно, можешь немного поспать. Проснешься – отвезу тебя домой. Только я буду смотреть телевизор, извини.

…

Вечером, когда она проснулась, Стас поинтересовался: – Ну, и как ты себя чувствуешь?

– Ужасно! У меня дико болит голова! Ты – изверг и садист! (Оля.)

– Запомни это состояние и никогда не пей больше трех маленьких рюмок водки. И никогда не смешивай напитки. Хорошая водка, хорошее вино, дорогой коньяк – это все, что может пить женщина. (Стас.)

– А шампанское? (Оля.)

– В моем списке было шампанское? Давай собирайся, поздно уже… Так, я тут знакомого встретил, – сказал Стас, когда они ехали в такси. – Так что послезавтра у нас будет машина. Всего на один день. Смотаемся с тобой в Сочи. В девять буду ждать тебя у выхода. Оля, в девять, слышишь? Опоздаешь – накажу!

Урок третий урок: футбол

В половине десятого у Стаса закончилось терпение. Он отогнал машину за поворот, и зашел в магазин, чтобы понаблюдать, как будет вести себя Ольга, когда увидит, что он ее не дождался. Красавица выпорхнула из ворот санатория, и не увидела ни Стаса, ни машины. “Здрасте вам, – девушка посмотрела на часы. Было без двадцати минут десять. – Подумаешь! Опоздала-то всего ничего! А он уехал… Вот, сволочь!”

Тогда Оля решила съездить в Лазаревское одна. “Не возвращаться же к родителям!” – и стала ловить попутку. Первая же машина резко затормозила возле нее…

“Вот, шалава!” – Стас вышел из своего убежища и крикнул: “Оль, а ты, куда это собралась? Пошли в машину, двоечница! И никогда не заставляй мужчину ждать тебя больше пятнадцати минут, он от этого звереет!

В машине Ольга обиженно смотрела в окно.

– Нет, посмотрите на нее, она еще и обиделась! – возмущался Стас. – Эй, хочешь за руль? – спросил он минут через десять, чтобы помириться.

– Конечно, а можно? – обрадовалась Оля.

– Нет, нельзя. Никогда не садись за руль, если рядом – мужчина. (Стас.)

– Он от этого тоже звереет? – догадалась Оля.

– Да. (Стас.)

– А в нем, вообще, есть что-нибудь человеческое? (Оля.)

– Ты что это делаешь своими лапками?! – закричал Стас.

– Ищу какую-нибудь приличную музыку, про любовь. (Оля.)

– Мужчины не любят песни о любви! (Стас.)

– О чем же тогда? Все песни на свете о любви… (Оля.)

– Пусть он сам подбирает музыку, я например, люблю джаз, – Стас переключил приемник на ту волну, которая звучала до ее вторжения в машину. – Джаз делает людей энергичными, классика навевает мечты, а поп-музыка только пробуждает воспоминания…

“Он не выносим! Неужели все мужчины такие?!” (Оля.)

…

После посещения Сочи, Стас завез Ольгу на квартиру.

– Может, ты меня сразу в санаторий отвезешь? Поздно уже… (Оля.)

– Я же тебе говорил: сегодня по телеку футбол… Ну, слава богу, успели! (Стас.)

– А если я не хочу смотреть футбол? (Оля.)

– Тогда помой посуду… (Стас.)

– Я уже полчаса жду, а ты все смотришь и смотришь свой футбол! (Оля.)

– Можем смотреть со мной, только молча, – разрешил Стас.

– Футбол – это неимоверная глупость! (Оля.)

– Забудь, что ты сейчас сказала, и никогда больше не повторяй этих слов! Тебе придется научиться любить футбол, воблу, пиво и рыбалку. Только пиво сама никогда не пей; сиди и смотри футбол, молча. Можешь кричать “ура”, если наши вдруг забьют. Если сделаешь счастливым лицо, можешь даже есть мою воблу… (Стас.)

– Ты когда-нибудь рылась в моих вещах? – спросил он, когда футбол наконец-то закончился.

– А что надо было? – удивилась Оля.

– Никогда не ройся в его вещах, не ищи никаких доказательства измены. Ты интуитивно ее почувствуешь: по запаху, по ноткам в голосе, по его поведению. Просто будь наблюдательной… (Стас.)

– И что тогда делать? (Оля.)

– Не задавать глупых вопросов! Так, завтра мы с тобой идем в бар. (Стас.)

– Меня же не пустят… (Оля.)

– Пустят, я тебе сделал липовые права. (Стас.)

Урок четвертый: измена и расставание

Привет, красавица. Классно выглядишь… Хочу тебя предупредить: все, что сегодня будет происходить – это урок. Потом – никаких обид. Договорились? (Стас.)

Оля кивнула.

В баре Стас разрешил ей пить только сок и танцевать. Сначала он не отходил от нее ни на минуту, а потом, вдруг, “переключился” на какую-то девицу…

“Нормальный расклад. “Оля – это урок” – вспомнила она предупреждение. – Не очень приятно, однако, – девушка ушла в туалет. Стояла перед зеркалом и думала, как ей поступить: уйти домой или остаться танцевать. – В конце концов, на нем свет клином не сошелся! Пожалуй, я останусь”.

Танцуя, Оля познакомилась с симпатичным парнем. В десять часов засобиралась домой. Артем предложил ее проводить…

– Только до автобуса, – улыбаясь, согласилась Оля.

Стас следил за каждым ее действием. На всякий случай, выяснив, где живет девушка, с которой познакомился, он распрощался, объяснив, что свою “маленькую сестренку обещал маме, самолично, вернуть в санаторий”. Когда он выбежал на улицу, Артем и Оля уже шли по направлению к шоссе.

– Оля! Подожди! – крикнул Стас. – Извините, молодой человек, – сказал он Ольгиному провожатому – но это моя девушка. Мы с ней поругались, но это не повод, чтобы вы провожали ее…

Артем вопросительно посмотрел на Ольгу.

– Даже если бы мы и поругались, то это не повод, чтобы так себя вести! Артем, если у тебя еще не пропало желание, провожай меня, пожалуйста, дальше. (Оля.)

Артем молча взял девушку за руку.

– Ольга, будь аккуратна… А ты, имей в виду, что ей всего пятнадцать лет! (Стас.)

“Вот маленькая стерва! – переживал Стас – не надо было ее отпускать!”

“Стас, перестань паниковать! Парень, с виду, нормальный, да и у девчонки голова на плечах есть. Это она специально придумала… Отомстила!” (Внутр. голос Стаса.)

“Выучил, на свою голову! Ну, держись у меня!” (Стас.)

– Ну, и как это называется?! – отчитывал учитель ученицу на следующий день, когда разыскал ее на пляже. – Я же тебя предупреждал, что будет урок. Домой ты должна была поехать со мной! По ночам опасно шляться с малознакомыми мужчинами! Я, между прочим, переживал…

– А, по-моему, вчера был перебор с твоей стороны! (Оля.)

– Согласен. Ну, ладно, извини. (Стас.)

– Я подумаю. (Оля.)

– Поехали в Лазаревское! (Стас.)

– Никуда я с тобой не поеду! (Оля.)

– Ну, тогда продолжим наши занятия в номере. Вот наша мама обрадуется! Уходить с другими мужчинами – это запрещенный прием. Пока ты со мной – ты со мной. Все, жду тебя у выхода! (Стас.)

…

Ольга не явилась. Прождав ее целый час, Стас, плюнул, и уехал один. На следующий день он опять приехал за ней.

– О, Стас, привет, давно не виделись, – сказала Оля, как ни в чем не бывало. – Ну, что, продолжим наши занятия?

– Продолжим… (Стас.)

– Я – сейчас, только переоденусь… (Оля.)

Стас опять прождал ее полчаса.

…

– Стас, что это с тобой случилось? – спросила Оля, когда они вошли в квартиру. – Чего ты злой такой? Голодный что ли?

– Я вчера прождал тебя целый час, как мальчишка! Сегодня я опять тебя ждал…

– Ну и что? Я всегда опаздываю. (Оля.)

– Ничего… Просто мне все это надоело! – вдруг громко сказал

Стас.

Оля еще не видела своего учителя в плохом настроении. – Если у тебя нет настроения, я могу и уйти. Только не надо повышать на меня голос!

– Извини; я, действительно, голодный. (Стас.)

Оля стояла в нерешительности.

– Приготовь мне, пожалуйста, что-нибудь поесть, – попросил Стас.

– Хорошо, – девушка ушла на кухню.

Минут через пятнадцать она пригласила его ужинать. – Пойдем, накормлю тебя, может быть, настроение поднимется?

– Нет. Нам надо поговорить. Я не смогу больше заниматься с тобой… (Стас.)

Оля не знала, что ей делать дальше, спросить: почему? Или не спрашивать?

– Ну, не можешь – не занимайся. (Оля.)

– А тебе не интересно: почему? Может быть, все-таки, спросишь? (Стас.)

– Не буду я ничего спрашивать! – Оля встала и вышла из комнаты.

Стас вышел за ней в прихожую. Девушка расчесывала волосы перед зеркалом.

– У меня появилась новая ученица, – сказал он, наблюдая за Ольгиной реакцией в зеркало, – та, с которой я в баре познакомился. Она симпатичнее и старше тебя, мне с ней намного интереснее, у нас с ней секс, а с тобой так, одна глупость…

– Ну и замечательно. Желаю всяческих успехов! – Оля положила расческу в сумочку и открыла дверь.

Стас закрыл проем двери своим телом. – Что-то я не вижу твоих слез?

– А зачем тебе мои слезы? (Оля.)

– А что ты будешь делать здесь без меня? С мамой в столовую ходить?

– Пока не знаю. Но в море топиться не пойду, ты не волнуйся, – девушка улыбнулась, хотя впору было расплакаться. “Так неприятно, как в страшном сне!”

Далее в прихожей происходила борьба: Ольга пыталась выйти из квартиры, а Стас ее не пускал. “Что он делает? Я не понимаю, зачем он это делает?!” А потом Оля услышала его спокойный голос, который зазвучал, как капли дождя после грозы: – Оль, успокойся, успокойся; я пошутил… Ты – молодец. Это опять был урок.

Ольга медленно сползла на корточки. Закрыла лицо руками, чтобы он не видел ее слез. Стас сел рядом с ней. Минут десять в прихожей было тихо.

– Стас, я все-таки пойду, – наконец сказала Оля.

– Тяжелый урок? – спросил Стас.

– Не простой. (Оля.)

“Что-то все-таки я значу для этой вертихвостки, хоть и немного”.

– Хорошо, не будем больше заниматься, – согласился Стас, – пойдем ужинать. Я, правда, ужасно голодный. Оль, ну, соберись! Думаешь, так легко найти красивее тебя?

После ужина, Стас усадил Ольгу к себе на колени, укутал пледом, и баюкал, как маленькую девочку. – А урок заключался в следующем. Если когда-нибудь будет скандал, и он соберется уйти – а в жизни это обязательно случиться – ты должна спокойно сказать: “В моей жизни все было отлично до встречи с тобой, все будет отлично и после тебя”. Ты должна так не только сказать, ты должна быть в этом уверена. Ты всегда должна быть к этому готова… Ну, согласись, если бы я тебя предупредил, урок бы не получился. Хочешь, целоваться научу?

– Нет, не хочу. (Оля.)

– Всегда необходимо иметь про запас еще одного мужчину… (Стас.)

– Нормально… А у тебя, девушка про запас, тоже есть? (Оля.)

– Я сказал иметь, но никогда не говорить, что имеешь. И не задавать глупых вопросов! Да, и спать с ним – совсем не обязательно. (Стас.)

Урок пятый: альтернативный секс

Занятия все-таки были продолжены: по обоюдному согласию.

– Ты должна быть ненавязчивой, нетребовательной и независимой, – Стас продолжал делать из Ольги идеальную любовницу.

– А я, что, навязчива? (Оля.)

– Повторяю: ты должна быть ненавязчивой, нетребовательной и независимой. Никогда не звони ему сама. Когда он звонит тебе, делай вид, что очень торопишься. Для него – ты должна быть всегда занята, но не им.

Никогда не рассказывай ему о себе слишком много. Ты должна оставаться загадкой, тайной, вожделенной дверью, к которой нет ключа. Хочешь поговорить – расспрашивай о нем.

Никогда не целуйся на первом свидании. И на втором. И на третьем тоже. И, вообще, почаще отказывай ему… (Стас.)

– В чем? (Оля.)

– В том, чего ему больше всего хочется! Это должно быть твоей главной привычкой. Ты должна быть неуловимой. (Стас.)

– Всегда? (Оля.)

– Всегда. (Стас.)

– А если я хочу быть с ним? (Оля.)

– Вставай и беги. Если ты уйдешь первой – он побежит за тобой. Если уйдет первым он – он больше никогда не вернется. Ему должно быть очень трудно добиться тебя… (Стас.)

– Но когда-то же он добьется? (Оля.)

– Тогда ему должно стать еще труднее добиваться. Если ты осталась у него на ночь, ты должна испариться из его квартиры до того, как он проснулся, лучше еще вечером… (Стас.)

– Почему? (Оля.)

– Это не правильный вопрос. Правильный вопрос: когда тебе можно будет остаться? (Стас.)

– Через год? (Оля.)

– Когда выйдешь за него замуж, бестолочь! Оль, а ты замуж хочешь? (Стас.)

– Стас, не задавай глупых вопросов. (Оля.)

– Ученица не может так отвечать учителю, – Стас сжал девушку в объятьях. – Не отпущу, пока не ответишь!

– Конечно, хочу. Любая нормальная девчонка хочет замуж. (Оля.)

– Ты это серьезно?! Я тебя учу-учу, время свое трачу, делаю из тебя идеальную любовницу, а ты замуж хочешь?! Да для этого учиться совсем не обязательно! (Стас.)

– Я не просто хочу замуж. Я хочу удачно выйти замуж. (Оля.)

– Какая разница?! (Стас.)

– Огромная! (Оля.)

Стас так расстроился, что пошел курить на балкон.

Когда он вернулся, Оля попыталась его успокоить: – Но я не сейчас замуж собираюсь, а лет через пять…

– В двадцать лет?! С твоими данными лет до тридцати можно морочить головы мужчинам, наслаждаться победами на любовном фронте и получать удовольствие. Зачем тебе пеленки-распашонки? (Стас.)

– А ты для чего меня учишь? Хочешь отомстить мужской половине человечества? За что? (Оля.)

– Ты мне нравишься, ты – способная… (Стас.)

– И ты мне нравишься, ты – замечательный учитель. Вот только ты никогда не спрашивал: зачем я учусь? (Оля.)

– И зачем же ты учишься? (Стас.)

– Я хочу стать настоящей Королевой и выйти замуж за Короля. (Оля.)

– За какого короля? (Стас.)

– Этого я еще не решила. Будет ли он королем какой-то страны, или королем науки, или королем секса… (Оля.)

– Ну, ты даешь! Значит, я могу рассчитывать на персональную пенсию в старости? Что ж, это неплохо. Ладно, скажу тебе по поводу брака. Предложение должен делать мужчина женщине, а не наоборот. Если брак не будет для тебя первоочередной задачей – он станет таковой для него. Но выходить замуж нужно по любви. Вот почему твоя мама недовольна жизнью? Потому что вышла замуж по расчету. Но это не наше дело… Никогда не проси мужчину подтвердить, что он тебя любит. (Стас.)

– Как же я тогда об этом узнаю? (Оля.)

– Если он с тобой – значит, ты ему нравишься. (Стас.)

– Значит, я нравлюсь тебе? (Оля.)

– Сколько раз уже говорил: не задавай глупых вопросов. Оль, а ты веришь в настоящую любовь? (Стас.)

– Конечно, верю. (Оля.)

– Молодец! Тогда когда вырастешь, заведи собаку. (Стас.)

Ольга посмотрела на Стаса. – Обязательно заведу! А ты – не только пошляк, ты еще и циник, как Промтов – герой рассказа Максима Горького “Проходимец”.

Стас “произдевался” над Ольгой все две недели. Она не сказала ему о дне своего отъезда, но он пришел на вокзал.

– Дочка, тебя зовут, – сказал отец, когда они сидели в купе.

– Кто?! (Татьяна Алексеевна.)

Стас в солнечных очках и с букетом роз стучал в окошко…

– Стас, – обрадовалась Оля неожиданному появлению своего учителя. – Пап, я сейчас, – девушка выбежала из купе.

– Оля, поезд через пять минут отходит! Вернись немедленно! – крикнула мама.

– Татьяна, успокойся… (Влад. Ив.)

– Господи! Какой позор! (Тат. Алекс.)

– Почему симпатичный молодой человек, тем более, с цветами, – Владимир Иванович посмотрел в окно.

– Молодой?! Да он мне ровесник! (Тат. Алекс.)

– А ты разве старая? Я думал, что молодая… (Влад. Ив.)

…

– Стас, зачем ты пришел?! – спросила Оля.

– Ты почему не сказала, что уезжаешь сегодня? (Стас.)

– Чтобы ты не пришел… (Оля.)

– Как там, наша мама себя чувствует? (Стас.)

– Ужасно! Своими цветами ты испортил ей обратную дорогу, – смеялась Оля.

– Я еще тебя сейчас обниму и поцелую… (Стас.)

– А, может, не надо? (Оля.)

– Надо, надо, иди сюда. У проводницы должна быть валерианка. Может, ты все-таки дашь мне свой телефон? (Стас.)

– Я тебе обязательно позвоню, – пообещала Оля.

– Оленька, поезд отходит через две минуты! – крикнул в окно Владимир Иванович.

– Иду, пап… Ну, я пошла? Спасибо тебе, Стас! – Оля помахала букетом цветов.

Оле очень хотелось позвонить Стасу и продолжить занятия. Она даже посоветовалась с Аполлоном, как ей поступить. Бог сказал ей так: – Оля, дальше у вас будет секс. Вероятнее всего, альтернативный, но все-таки секс. Если ты хочешь, чтобы твоим первым сексуальным партнером стал не Димка, а кто-то другой… Но с Димкой все будет в три тысячи раз интереснее. И первый твой ребенок будет похож на твоего первого сексуального партнера. Выбор – за тобой.

– Ну, тогда я подожду, – решила Оля.

– Тогда я расскажу тебе об альтернативном сексе… (Аполлон.)

Последствия учебы

(Москва, 1983–1984)

Начался учебный год. Девятый класс – золотое время! Ни тебе экзаменов, ни тебе зачетов, сиди себе, спокойненько, на уроках, смотри в окошко, мечтай, а после уроков – дни рождения, танцы, шампанское… Но Ольга задумалась о самостоятельности.

Она обратилась к маме своего одноклассника, которая работала заведующей промтоварным магазином.

– Оленька, зачем же тебе так рано работать?! – удивилась Лидия Константиновна. – Тебе об институте надо думать…

– Я обязательно буду поступать в институт… Но сейчас мне нужны деньги. У меня же мама не работает, мы живем на одну зарплату отца. А сколько стоит красивая одежда, вы сами знаете… (Оля.)

– Это, конечно. Ты девочка, ответственная, и в том, что ты будешь хорошо работать, и мне за тебя не будет стыдно, я уверена. Но, как же быть с учебой? Ты же будешь уставать… (Лид. Конст.)

– Не волнуйтесь: я справлюсь! – пообещала Оля.

Лидия Константиновна помогла девушке устроиться в магазин мужской одежды и объяснила ей “нюансы” советской торговли. Когда Ольга освоилась, у нее появилась возможность доставать и мужские, и женские дефицитные вещи.

В феврале 1984 года Юрий Владимирович Андропов, страдавший многими болезнями, скончался. Но он успел четко обозначить приоритет своей политики: “Хотя нельзя все свести к дисциплине, но начинать надо именно с нее!” Новым секретарем ЦК КПСС стал Черненко, который скончается в марте 1985 года.

Индира Ганди были убита сикхскими экстремистами. В Тунисе бушевали голодные бунты. США поддерживали вооруженную борьбу “контрас” в Никарагуа. В Чикаго появилась первая телефонная сотовая связь. В Японии началось производство первых цветных телевизоров с плоским экраном. А Оля “тренировалась” на мальчишках, применяя к ним “приемчики”, которым обучил ее Стас.

К весне результаты обучения были на лицо: в нее влюбились почти все мальчишки из класса, и мальчишки из десятого класса, и из двух спортивных классов тоже… Оля очень изменилась за этот год. Теперь даже мама Таня побаивалась задавать дочке глупые вопросы. Ольгина уверенность в себе убивала в Димке всякую надежду на счастье, поэтому он с головой ушел в дзюдо, чтобы стать кандидатом в мастера спорта. Оля, узнав об этом, достала ему кроссовки “адидас” и отдала их Зинаиде Алексеевне по той цене, за которую купила. – Вы только не говорите, что это я достала, а то он носить не будет.

– Почему, Оленька? – удивилась Димкина мама.

– Он обзывает меня “спекулянткой”. Теть Зин, если что нужно, вы говорите, не стесняйтесь, я достану. (Оля.)

 

Космические нюансы

(Москва-Вьетнам, январь 2001 года)

Ольга была абсолютно уверена, что Дмитрий придет поздравить их с Новым годом, но он не пришел. Он отправился в Антарктиду(!), потому что туда, видите ли, “лучше всего ехать зимой”: в январе там лето… И тогда Оля с детьми улетела во Вьетнам! В “край Светлой, Красной и Черной рек” ее позвал профессор астрофизики, специалист в области внегалактической астрономии, который жил и работал в США, но родился во Вьетнаме. Оля познакомилась с ним два года назад…

В самолете мама Оля “писала книгу”, а дети разговаривали.

– Ты обещал рассказать, кем работает Аполлон, – напомнила брату Алька.

– Кем он только не работает! Но главная его обязанность – управлять волшебными конями, которые везут по небу колесницу Солнца. Уже тысячи лет, день за днем, не смотря на плохую погоду, проезжает он с востока на запад по небосводу, пока не доберется до золотой лодки, которая ждет его в конце пути. Эта лодка отвозит его во дворец Солнца на востоке. И вот там он отрывается по полной программе… (Алеша.)

– А где находится дворец Солнца? (Алька.)

– Есть такое особое место, где океан и небо сливаются воедино. Вот там, в этой голубой стране на дальнем востоке, и стоит дворец Солнца. (Алеша.)

– А какой он? (Алька.)

– С золотыми колоннами и башнями, усыпанными драгоценными камнями. И все. Ничего лишнего. Огромный, светлый и просторный, как мечети у мусульман… (Алеша.)

– Ой, Алеша, смотри! – Алька постучала пальчиком в окно. Там, на крыле самолета сидел Аполлон, бог путешественников, и терпеливо ждал, когда они его заметят.

– Мама! (Алеша.)

– Алеш, не мешай, я работаю! (мама Оля.)

– Ну, мама?! (Алька.)

– Что опять у вас случилось?! (мама Оля.)

– Ничего особенного: настоящий бог прилетел! (Алеша.)

– Ой, Аполлон, привет! Дети, что же вы мне сразу не сказали?! (мама Оля.)

– Привет-привет. В следующий раз повешу на себя сирену от милицейской машины, чтобы ты меня заметила… (Пол.)

– Ну, прости, заработалась. Как твои дела, любимый мой бог? (Оля.)

– Хотел подарить вам возможность поваляться в облаках, только по-моему вам это не интересно, – обиженным голосом сказал Пол.

– Мне, например, очень интересно! Я никогда в облаках не валялась… (Алька.)

– Поваляться в облаках?! Да интереснее – трудно придумать! Ну, мам?! (Алешка.)

– Мне тоже очень хочется, – сказала мама Оля. – Только не надо кричать на весь самолет, а то стюардесса будет искать для вас доктора среди пассажиров… Пол, перестань обижаться, – обратилась она к богу, сидевшему на крыле самолета с расстроенной физиономией. – Ты же бог, а капризничаешь, как мужчина!

– В первую очередь, я – мужчина, – ответил Аполлон. – Но женщины, во все времена, были и остаются, невнимательными и неблагодарными существами!

– Ну, я же извинилась… И я очень рада тебя видеть! (Оля.)

Алька попросила Аполлона открыть боковую дверцу самолета.

Девочка радостно прыгнула на руки богу, даже не задумываясь, возможно это или не возможно. Алешка тоже вышел на крыло. “Просто сейчас не надо думать о законах физики”, – сообразил он.

Аполлон посадил Альку себе на шею, взял Алешку за руку. Вторую руку протянул Ольге: – Ладно, иди сюда, вредная!

Оля поцеловала протянутую руку и прижалась к ней щекой. Пол улыбнулся.

Пятьдесят градусов мороза по шкале Цельсия и высота в десять тысяч метров не стали помехой для прогулки.

Когда они приземлились на ближайшее облако, Аполлон сказал: – Вот вам сандалии с крыльями, в них удобнее бегать по облакам. На счет “три” будем прыгать вниз. Алька, держись крепче, а то улетишь в Никуда! Ну, готовы? (Аполлон.)

– Готовы! – радостно закричали дети.

– Пол, а что это у меня за спиной?! Парашют? – поинтересовалась Оля.

– Мама, это крылья… (Алька.)

– Да ты что?! А какого они цвета? (Оля.)

– Так и знал, что спросишь про цвет. Голубые, как джинсы твои, успокойся. (Пол.)

Ольга и сама уже видела свои бархатные, с кружевами и перьями крылья…

– Пол, а у меня какого цвета? – крутила головой Алька.

– У тебя – розовые. Все, можете летать. Только не высоко. Помните, что случилось с Икаром? (Аполлон.)

– Ему памятник поставили в Афинах. (Алешка.)

– Посмертно. – Аполлон протянул “летчикам” солнечные очки.

– Ура! Ура! Ура! Мы будем летать! (Дети.)

…

– Смотри, как у меня получается! – дразнил сестру Алешка.

– И ничего особенного! Подумаешь! У меня тоже получается. Я уже давно умею летать! (Алька.)

– Ну, а ты чего стоишь? – спросил Аполлон Ольгу.

– А у меня… точно получится? (Оля.)

– Вопрос веры. (Пол.)

Ольга взмахнула крыльями… Когда летаешь – как будто плывешь в бездонном океане, только вокруг тебя воздух, а не вода. Безграничный простор неба, наполненный блаженством, радостью и светом. И ветер шумит в ушах, ну, если летаешь быстро…

Налетавшись, все опустились на облака. Аполлон и Оля взяли детей за руки и побежали по мягким пуховым перинам, падая, смеясь и кувыркаясь.

– Аполлон, а где живут боги? – спросил Алешка.

– Боги живут в Светоносных городах. Хочешь, покажу тебе? Смотри внимательно. Над поселениями людей, покрытых легкой дымкой тумана, между небом и землей, видны дворцы и города из белого золота. Видишь? Это и есть обитель богов. (Пол.)

На небесах были сумерки. Внизу расстилались белым ковром облака. Над головой нависало бледно-стальное небо. Между облаками и небом светилась сине-голубая неизвестность. Туда

Аполлон и повел своих друзей. В этой синеве, на белых диванах, белокрылые музы Аполлона пили чай с душистыми травами. Ольга любовалась необычным зрелищем, а дети строили из облаков, как из песка на пляже, крепости и города.

– У каждого бога есть свой дворец, – рассказывал Пол. – Каждое утро архитектура дворца и дизайн окружающего сада меняется в соответствии с настроением хозяина. Еще в Светоносных городах есть храмы Искусств и храмы Знаний – здания, буквально построенные из знаний и творений…

– То есть ты вошел туда, был дурак, а вышел уже умный? (Алеша.)

– Дурак туда не войдет. Есть канал подключения к всеобщему знанию, и каждый, при соблюдении определенных условий, может пользоваться этой информацией. А еще небо – это лучшее место для медитаций, – солнечный бог говорил, а вокруг клубилась белая тайна неба. Только солнце и небо, и ветер – как возможность перемен…

Алька бегала по облакам, как по лужам, поднимая, вокруг себя, снежные вихри.

– Дочка, что ты творишь? (Оля.)

– Я творю облака! Мама, не мешай! (Алька.)

– А кто живет в городах знаний? – поинтересовался Алешка.

– Архетипы. (Пол.)

– А кто такие… эти архетипы? (Алеша.)

– Алеш, я – кто: бог, человек, герой? (Аполлон.)

– Ты – бог. (Алеша.)

– А что такое бог? (Пол.)

Алешка задумался. – Бог – это тот, в кого верят.

– Ты обо мне мифы читал? (Пол.)

– Читал. (Алеша.)

– Ну, и что скажешь? Сказки о несуществующих героях? (Пол.)

– Если бы я не был с тобой знаком – так бы и считал. (Алеша.)

– На самом деле, я – архетип. Архетипы – это вневременные сущности, космические организующие принципы. У Гомера они показаны как мифологические персонажи или боги; у Платона – как трансцендентные идеи или божественные первопричины; Карл Юнг назвал их психологическими принципами. В общем, это культурное наследие человечества на протяжении его существования, или, по Юнгу “коллективное бессознательное”. (Аполлон.)

– Пол, а можно для меня ты будешь просто другом? – спросила подбежавшая Алька.

– Можно, – ответил ребенку бог.

Вьетнамский профессор оказался худеньким молодым человеком лет тридцати-тридцати пяти. Он учился в России, поэтому хорошо знал русский язык. Так как у него было очень сложное имя, он попросил называть его Виктором.

– Он что – реально астрофизик?! – Алешка был потрясен. – Значит, мы пойдем в космическую обсерваторию?

– Если вы пообещаете мне хорошо себя вести, ничего не трогать и не задавать тысячи вопросов, то обязательно пойдем, (мама Оля.)

– Зачем же тогда мы туда пойдем?! – удивился Алешка.

– Мам, а дядя Витя – профессор? (Алька.)

– Да, он – специалист в области внегалактической астрономии, и читает в американском университете курс астрономии для физиков и поэтов, (мама Оля.)

…

– Оля, а ты знаешь о том, что во Вьетнаме нет обсерватории? (Аполлон.)

– Как нет?! Я же детям обещала! (Оля.)

– Национальный космический центр будет построен только в 2018 году. Но можно слетать в обсерваторию Кисо, принадлежащую Токийскому университету, или в Уссурийскую астро-физическую обсерваторию, единственную на Дальнем Востоке…

У Ольги было такое выражение лица, что Аполлон рассмеялся и пообещал, что организует для детей экскурсию в космический центр.

…

Во время экскурсии дети шумели, на все показывали пальцами, норовили потрогать, бесцеремонно перебивали профессора и задавали тысячи вопросов.

– А Млечный путь – это большая галактика? (Алеша.)

– Млечный путь – галактика среднего размера; напоминает плоский компьютерный диск диаметром в девяносто тысяч световых лет, состоит из ста миллиардов звезд типа Солнца, связанных между собой силой притяжения. (Виктор.)

Иллюстрация. Галактика Млечный Путь напоминает компьютерный диск…

Фотография агентства NASA. (Цвет. илл. 28)

– Значит, это огромная галактика! А сколько всего галактик? (Алеша.)

– Общее количество галактик во Вселенной превышает пятьдесят миллиардов. Они объединяются в группы и простираются на тринадцать миллионов световых лет. Группы галактик объединяются в скопления, которые простираются уже на шестьдесят миллионов световых лет. Скопления галактик взаимосвязаны и представляют собой огромную сеть из полых трубок, очень похожих на человеческие кровеносные сосуды. Так что девять десятых объема Вселенной занимает пустота. (Виктор.)

– А почему Алешка говорит, что земля крутится? Я этого не чувствую. (Алька.)

– Земля, действительно крутится вокруг своей оси и вокруг Солнца со скоростью тридцать километров в секунду. Солнечная Система крутится вокруг центра галактики со скоростью двести тридцать километров в секунду. А Млечный путь торопиться на встречу к своей подружке Андромеде со скоростью девяносто километров в секунду… (Виктор.)

– А зачем, зачем он торопиться к подружке? (Алька.)

– Даже галактикам скучно быть одинокими. Две галактики сливаются, чтобы стать одной, более яркой. Вместе они стремятся со скоростью шестьсот километров в секунду к другим галактикам, и все вместе движутся к “Великому Притягивателю”. (Виктор.)

Иллюстрация. Сближение Млечного Пути и Андромеды.

Фотография агентства NASA. (Цвет. илл. 29)

– А когда все это началось? (Алеша.)

– Большой взрыв произошел пятнадцать миллиардов лет назад. С того времени Вселенная расширяется. (Виктор.)

– А когда появилось Солнце? (Алька.)

– Четыре с половиной миллиарда лет назад, из-за взрыва одной из звезд Млечного Пути Солнце не является твердым телом – это пылающий костер, разогретый до шести тысяч градусов. Языки пламени, протуберанцы, выбрасываются на десятки тысяч километров. Частички пыли срываются с газового облака, вращаясь вокруг Солнца. Более массивные пылинки начинают захватывать соседние за счет силы тяжести. Так рождаются планеты. (Виктор.)

– А что находится внутри земного шара? (Алеша.)

– Толщина земной коры составляет семьдесят пять километров под океаном и сто-сто шестьдесят – под сушей. Распложенный под земной корой слой кипящей магмы имеет глубину в три тысячи километров и достигает ядра Земли. Радиус металлического ядра составляет три тысячи шестьсот километров. Температура в центре достигает трех с половиной тысяч градусов по Цельсию. (Виктор.)

– Мы – единственные разумные существа в космосе? (Алеша.)

– Вряд ли единственные, и уж точно, не разумные… (Ольга.)

– Мы считаем, что земля принадлежит нам. На самом деле – мы гости на этой планете. Мы приходим в этот мир, как в музей, в заповедник, в дивный сад. На входе мы получаем совершенный механизм – тело для комфортного существования и компьютер – мозг, где хранятся знания всех предыдущих поколений. Мы можем пользоваться и восхищаться всем, что есть на земле, не забывая, что все это нам не принадлежит. Земля предоставляет исключительные возможности для обучения и удовольствия. (Виктор.)

– А мы сможем установить контакт с представителями других галактик, если в нашей, так никого не окажется? (Алеша.)

– Сможем, почему нет. Ты посылаешь поздравление с Новым годом, и через сорок тысячелетий получаешь ответ. (Виктор.)

– Через сорок тысячелетий?! (Алеша.)

– Ну да, если хочешь связаться с ближайшей галактикой – Туманностью Андромеды. (Виктор.)

– Дай я спрошу, дай мне спросить! А почему ночь темная? (Алька.)

– Спросила! (Алеша.)

– Потому что света звезд и галактик недостаточно, чтобы освещать небо. (Виктор.)

– Что такое – черные дыры? (Алеша.)

– Гигантские звезды, исчерпавшие топливо, сжимаются и имеют такую гравитацию, что даже свет не может вырваться оттуда. Любая материя пропадает там навсегда. В принципе любой объект может стать черной дырой. Но – черные дыры – это большая редкость, так как очень трудно сжать небесные тела… (Виктор.)

– Что такое падающие звезды? (Алеша.)

– Астероиды и метеориты, сгорающие в земной атмосфере – это и есть падающие звезды. Каждый день на землю падают тонны твердых тел и небесной пыли, образующейся в результате сгорания астероидов в верхних слоях атмосферы… (Виктор.)

– Мама, так вот откуда у нас в доме столько пыли! Надо бабуле объяснить, а то она не знает, – обрадовался Алешка.

Дети уже не знали, что спросить, и Виктор отвел их к телескопу…

…

За ужином профессор рассказывал, что человек подобен Космосу: он также имеет пространственный аспект – тело и временной – жизненные процессы.

– Человеческое тело – уникальный механизм. Оно состоит из тридцати триллионов клеток, каждая из которых содержит в себе девяносто триллионов атомов. Атом состоит из очень маленького ядра, в котором сосредоточена вся его масса, но которое занимает лишь одну миллионную объема(!), и крошечных электронов, вращающихся вокруг ядра на огромных расстояниях. Практически, наше тело состоит из пустоты. Еще интересны процессы, в которых от физического рождения до смерти принимает участие человек. Взаимодействия между людьми приводят к изменению внутреннего мира, исчезает вчерашний человек и рождается новый. Я сегодня – это не я вчера. А еще более интересно времяпрепровождение человека до рождения и после смерти… (Виктор.)

– Ты сказал, мозг человека – это компьютер? (Алешка.)

– Это уникальный биоорганический компьютер, квантовое измерительное устройство, которое умудряется связывать воедино окружающую нас физическую реальность и реальность наших мыслей, переживаний и надежд. И если физическая реальность подчиняется классическим ньютоновским законам и ограничениям, то мысли и надежды имеют квантовую природу, и не подчиняются никаким ограничениям. Белковые образования в мозгу микротрубки – позволяют осуществить трансформацию квантовых состояний в классические и наоборот. Они удивительно похожи на макротрубки скоплений галактик в космосе. Мозг содержит от ста миллиардов до одного триллиона нейронов и глиальных клеток общим весом полтора килограмма. В мозге столько же клеток, сколько звезд во Вселенной… (Виктор.)

– Я ничего не понимаю, что ты рассказываешь, – расстроилась Алька.

– Извини, пожалуйста, – сказал Виктор. – Я расскажу тебе про космический календарь. В эволюции Вселенной человек занимает очень незначительное место. Если всю историю сжать до одного года, получится следующая хронологическая таблица:

1 января – Большой взрыв

1 апреля – образование Млечного Пути

9 сентября – образование Солнечной системы

19 декабря – начало эволюции видов по Дарвину

31 декабря 22 часа 30 мин – появились первые люди

31 декабря 23 часа 59 мин 55 сек – рождение Будды

31 декабря 23 часа 59 мин 56 сек – рождение Христа и Магомета

– Что же люди живут всего полтора часа? – удивился Алешка.

– Ну, в общем, да. По космическому времени. (Виктор.)

Дети были потрясены этим походом. Потом они ездили на экскурсию по Вьетнаму, которую организовал Виктор, смотрели разные достопримечательности и отдыхали на пляжах. Но космическая обсерватория запомнилась им больше всего.

Когда они расставались, Ольга поблагодарила Виктора за прекрасно организованную поездку, и сказала, что Вьетнам – одна из самых красивых стран на земле, даже красивее Франции, такая же красивая, как Норвегия. А профессор сказал, что это она – сама красивая на земле, и у нее – замечательные любознательные дети, и если когда-нибудь она захочет написать книгу о Вьетнаме, его библиотека – в полном ее распоряжении…

 

Весеннее обострение

(Весна)

В марте, по утрам начало пригревать солнце. Макс устраивал для мамы Оли “весеннее шоу”. Из-за того, что Владимир Иванович сделал кормушку, а Татьяна Алексеевна постоянно подсыпала в нее зерна, птицы со всей округи прилетали в сад и устраивали безумное стрекотанье. Кормушка располагалась недалеко от еловой аллеи, и птицы сидели на ветках деревьев. Каждый раз, когда Оля, приближалась к елкам, Макс начинал “охоту”. Птицы вихрем взмывали вверх, но потом возвращались. Так повторялось бессчетное количество раз. Ни Максу, ни пернатым это не надоедало: “охота” вносила азартные мотивы в жизнь обитателей сада.

– Как хорошо, Макс, что мы живем в деревне. Жили бы мы в Москве, я бы каждый день ездила на работу, оставляя тебя одного… Ты бы, наверное, ужасно возмущался? А если бы сломался лифт, а мы жили бы на пятнадцатом этаже? Как бы мы спускались по лестнице и поднимались обратно? Да даже если бы лифт был исправен… Скажи мне, только честно: ты бы ставил грязные лапы на плечи вошедшим в лифт соседям, чтобы лизнуть их в губы? (Оля.)

– Гав! Конечно! А разве люди, живущие в городе, не любят собак?! (Макс.)

– Понимаешь, они их любят, только не знают об этом. Ну, они же не виноваты, что у них в детстве не было собаки. А еще рядом с домом могло бы не оказаться парка. Или на входе была бы надпись: “В парке с собаками гулять запрещено!” (Оля.)

– А такое бывает?! (Макс.)

– Бывает еще хуже. Иногда и парк есть, но гулять в нем небезопасно из-за свалок мусора и гор разбитого стекла. Конечно, можно было бы периодически организовывать субботники по уборке парковой территории, как это делают одни мои знакомые…. (Оля.)

– Макс! Макс, ты куда пропал? – позвал Владимир Иванович ушастого внука. – Будешь помогать прокладывать ручьи для талой воды?

– Все, я побежал, у меня дела! – крикнул Макс на бегу. Без его участия ничего не происходило ни в доме, ни в саду.

Ранней весной почти у всех Ольгиных родственников случилось “обострение”. Василий зачастил в гости. Говорил, что скучает по дочке. На самом деле, скучал он и по теще, и по тестю, и даже по бывшей жене.

– Ты смотри, не влюбись в кого-нибудь, – сказал он Ольге.

– Почему это? Я женщина свободная… (Оля.)

– Я тебя предупредил! А дальше – дело твое. (Вася.)

– И что будет, если я не внемлю предупреждениям? – поинтересовалась Оля.

– А ничего не будет. Застрелю обоих! – сказал Вася и показал газовый пистолет. По ему мнению, бывшая супруга должна была испугаться. И она, непременно испугалась, если бы не могла отличать газовый пистолет от боевого.

Василий и Ольга, каким-то непостижимым образом, сумели сохранить хорошие отношения. Во время долгой процедуры развода Владимир Николаевич опасался, что они друг друга поубивают. Но все обошлось. Несмотря на упорное нежелание Василия поделиться своим имуществом, Оля ни в чем его не упрекнула. Все Васины хитрости разбились о скалу терпения и профессионализма Владимира Николаевича. В результате Ольга получила особняк, а Владимир Николаевич – хорошего клиента. Теперь по всем сложным вопросам Василий обращался к нему за помощью.

Алька продолжала называть Васю “самым любимым на свете папулечкой” и очень радовалась его приездам. Алешка же теперь после школы пропадал где-то с друзьями…

– Все, Оля, – сказал дочери Владимир Иванович, – теперь для Алешки самыми важными стали не мы с тобой, а друзья-подружки. Я-то, надеялся, что научившись, благодаря доктору Курпатову, концентрировать внимание, он сконцентрирует его на учебе, а он сконцентрировал его на Марине!

– Мама, мама! Ты себе не представляешь! Маринка пришла сегодня в школу в прозрачных колготках и синих туфельках, почти что на каблуках! – выложил Алешка “главную” школьную новость.

– Так на улице еще снег лежит… (бабушка Таня.)

– А она уже в туфельках! Обожаю! – сказал, улыбаясь, Алешка и “набросился” на курицу, приготовленную к обеду.

– Ты кого обожаешь-то, Маринку или курицу? – уточнил дед.

– Обоих! – ответил внук.

– А при чем здесь обои? (Влад. Ив.)

– Ну, обеих! – поправился Алешка.

– А меня? – спросила Ольга.

– Мам, ну, тебя, само собой. И бабулю, и даже эту вредину Альку! (Алешка.)

Владимир Иванович “лукавил”. Не только личным счастьем был озабочен внук.

Алешка, после предновогоднего разговора о Дмитрии, всю зиму о чем-то напряженно думал. Он впервые за свою жизнь надолго сосредоточился на одной мысли. (Читателям, которые по совместительству являются родителями, интересно будет узнать, что способность к длительной концентрации внимания формируется у ребенка только к двенадцати годам. Именно в этом возрасте ребенок становится осознанным – “задумывается, к каким результатам его действия в принципе могут привести”.)

Алексей осознал, что взрослым надо помочь, но как это сделать – не знал. И чтобы не испортить то, что и так казалось безнадежным, он пошел к деду. – Дед, помощь твоя нужна…

– Говори. (Влад. Ив.)

– Хочу женить маму на дяде Диме. (Алеша.)

– Ну, что ж, – обрадовался дед. – Проблема достойная. Садись, будем вместе думать… – И придумали они активизировать Алешкину деятельность следующим образом: он будет писать Дмитрию смс-ки, отправлять семейные фотографии по электронной почте, рассказывать о своих достижениях, спрашивать совета и т. д.

– Только в меру, Алексей, а то он испугается, – предупредил Владимир Иванович.

– Я с тобой советоваться буду, дед, – пообещал Алешка. Он и сам побаивался: раньше ему никогда еще не приходилось заниматься “сводничеством”.

Татьяна Алексеевна пребывала в перманентном состоянии “обострения”, но, слава богу, у нее всегда было много дел по хозяйству. И все-таки она находила время следить за нравственностью, теперь уже Алькиной.

– Разве можно так вести себя с мальчиками?! – отчитывала бабушка внучку.

– Мама, что случилось? (Ольга.)

– Расскажи маме, каким безобразием ты занималась с Мишей в ванной! (Бабушка.)

– Ничего и не безобразием! Я его лечила, я – доктор! – гордо ответила Алька.

– Она ему уколы делала в попу! Но зачем для этого снимать штаны?! (Тат. Алекс.)

– Мам, успокойся. Когда доктор делает уколы, он всегда снимает штаны… (Оля.)

– Она сняла штаны не только с Мишки, но и с себя! Сексуальные интересы этой особы невероятны и очевидны! При появлении достойного мальчика в радиусе ста метров, она становится возбужденной, начинает хохотать, суетиться, всячески старается привлечь его внимание. Ведет себя просто неприлично! (Тат. Алекс.)

– А что значит – достойного? (Оля.)

– Чего достойного? – не поняла Татьяна Алексеевна.

– Ну, ты сказала, “при появлении достойного мальчика…” (Оля.)

– Наша Аля обращает внимание только на озорных мальчишек. И общается она с ними же. Что будет, когда она вырастет? Кем она станет, проституткой? (Тат. Алекс.)

– Кто станет проституткой, Ольга? – это заехавший пообедать Василий, услышав знакомое слово, прибежал на кухню.

– Я не о твоей бывшей жене говорю. Я говорю о твоей дочери! (Тат. Алекс.)

– Татьяна! Ты опять о том, что в Альке бурлит сумасшедшая энергия жизни? – и Владимир Иванович пожаловал к столу.

– Сексуальная энергия! (Тат. Алекс.)

– Что же она должна быть синим чулком, что ли? Давайте отдадим ее в спортивную школу, – предложил Василий.

– Я не хочу в спортивную школу! – завизжала непонятно откуда взявшаяся Алька. – Я хочу на танцы, как мама!

– Мама твоя занималась-занималась танцами, и чем это закончилась? (Тат. Алекс.)

– Ольга хорошо танцует, – заступился за бывшую жену Василий.

– Алька будет, такая же, как Ольга, – вздохнула бабушка.

– Нет! Я буду круче, чем мама! – подтвердила ее опасения внучка.

– И это прекрасно! – обрадовался Владимир Иванович.

– А по-моему, женщину украшает скромность. (Тат. Алекс.)

– Ну, это когда нет других украшений. (Вася.)

– “На свете мало порядочных женщин, которым не опостылела бы их порядочность”, – улыбаясь, поддержал зятя Владимир Иванович.

Но самое серьезное “обострение” случилось с Олиной свекровью.

Раньше Оле казалось, что Зинаида Алексеевна хорошо к ней относится. А, теперь, ни с того, ни с сего, отношения испортились, словно кошка между ними пробежала. “И это после того, как я ей внучку подарила!” – возмущалась героиня про себя.

Ольга и раньше старалась Зинаиде Алексеевне много не рассказывать, предпочитая общаться с Владимиром Николаевичем. Свекровь воспринимала все очень эмоционально, да еще многое пересказывала Димке. Теперь же Зинаида Алексеевна настойчиво требовала, чтобы невестка наладила отношения с сыном. Именно так: не чтобы Дмитрий наладил с ней отношения, а чтобы “она наладила отношения с ним”. Причем срочно!

– Теть Зин, а почему я-то должна налаживать отношения? (Оля.)

– Потому что, у тебя – дети, и ты обязана общаться с их отцом! (Зин. Алекс.)

– А он, разве, не обязан? (Оля.)

– Так это ты же во всем виновата! Ты же его бросила, не дождалась из армии. Подумаешь, разок он тебя ударил! – все обиды, которые накопились у Зинаиды Алексеевны в течение жизни и на мужа, и на сына, теперь выплеснулись на строптивую, своенравную и красивую невестку.

Хитрая Ольга, чтобы не выслушивать нотации, нашла “обходные пути”. Она по-прежнему возила к Димкиным родителям внуков, но сама в гостях не засиживалась, или, вообще, “передавала” детей Владимиру Николаевичу где-нибудь посередине дороги. Свекровь заметила эти уловки, и обижалась на невестку еще больше.

Когда отношения окончательно испортились, Зинаида Алексеевна заболела – назло Ольге. У нее было какое-то непонятное заболевание: как она говорила, у нее “болело все” Теперь она всегда пребывала в плохом настроении, но при этом продолжала ходить по магазинам, готовить еду и убираться в квартире. Владимир Николаевич сказал Оле, что он “готов сидеть с внуками круглые сутки”, только пусть она поможет ему “вылечить” жену: – Оля, жить стало невозможно…

Пришлось обратиться за помощью к докторам. После этих поездок, сопровождаемых лекциями с морально-нравственным уклоном, Оля по вечерам пила коньяк. Каждый врач находил у свекрови какое-нибудь заболевание: к ее сломанному позвоночнику и гипертонии добавилось еще бог знает что… Наконец, не выдержав, Ольга положила Зинаиду Алексеевну в больницу, на полную диагностику и обследование.

Наблюдая, как дочь заботится о свекрови, Татьяна Алексеевна заявила, “что ей, своей родной матери, та никогда не уделяла столько внимания!” Ольга не стала спорить: когда она выписала из больницы свекровь, она положила на обследование маму, в ту же больницу и в ту же палату.

– Оль, ты особо не переживай, – успокаивал героиню Аполлон, – болезни родителей даются нам для взросления.

– Пол, я совсем с ними замучилась! Что мне делать?! (Оля.)

– Ты обрати внимание: на улице весна. Пора тебе влюбиться. (Пол)

В отсутствие Татьяны Алексеевны, все домашние заботы легки на бархатные плечи королевы… И тогда она взяла и влюбилась! Всем назло и всему вопреки! Так как времени на романы на стороне у нее не было, она опять влюбилась в своего Димку.

Иллюстрация. Весна.

Вильям Адольф Бугро “Песни весны”. (Цвет. илл. ЗО)

“Любимый мой, хороший, – через неизвестные расстояния шептала Оля. – Где бы ты ни был, что бы ни делал – привет тебе, привет! Будь здоров, счастлив, весел, удачлив – во всем! В каком замечательном мире нам посчастливилось родиться. Какой ты у меня умный, сильный, мужественный. Жаль вот только, что я не могу услышать твой голос…”

“Привет, Оля!” – ответил Дмитрий, но она не расслышала, потому что пребывала в образе одинокой несчастной женщины.

“Сволочь рыжая! Ходишь где-то своими длинными упрямыми ногами по горам, по долам, по пыльным дорогам, или сидишь на берегу озера с удочкой… Неужели, когда ты смотришь на звездное небо, ты не вспоминаешь меня?!” (Оля.)

“Конечно, вспоминаю, Оленька”. (Дима.)

“Неужели, когда ты слышишь музыку, которая звучала в годы нашей юности, ты не хочешь прижать меня к себе?” (Оля.)

“Хочу, любимая. Эй, может быть, ты все-таки услышишь меня?!” (Дима.)

Ольга перестала плакать, потому что, наконец-то, расслышала его голос.

“Оля, Оля. Я помню запах твоих волос, нежность твоей кожи, сладкий вкус твоей йони… Когда вспоминаю тебя, ощущаю твое тепло и схожу с ума от желания. Раньше, ты редко ко мне приходила, только во время алкогольно-психоделических сеансов; а теперь почти каждую ночь…” (Дима.)

“А я замерзаю ночами из-за тебя, без тебя!” (Оля.)

“Тогда, может быть, ты меня позовешь? Наяву…” (Дима.)

“Нет, я не могу… Не могу! Но я буду верить, что ты когда-нибудь придешь. Верить и ждать. Может быть, еще в этой жизни… Устанешь бесцельно блуждать по земле – и придешь. А может в жизни другой, лет через сто, или тысячу. Какое это имеет значение?! Когда я знаю, что ты есть в этой Вселенной. И я даже видела тебя, и ты прижимал меня к себе… И у меня есть твои дети! Ах, боги-боги мои, я все равно дождусь, я упрямая! – шептала Оленька, засыпая в слезах. А, просыпаясь, говорила: С добрым утром, любимый! Сегодня мы на целый день стали ближе друг к другу!”

По утрам Оля “занималась спортом” – бегала вокруг дома, и они с Димкой сталкивались на узких дорожках в саду и смеялись. Оля разговаривала с ним в машине. Они бродили по ночному саду, и Макс радостно путался у них под ногами. Она спрашивала у него совета, когда ей нужен был мужской совет. А когда ложилась спать, то всегда укладывалась с левой стороны кровати – потому что на правой стороне спал он. Она занималась с ним любовью почти каждую ночь, и шептала ему “спасибо” и “спокойной ночи, Димуль”

Все вокруг были уверены – у Ольги кто-то есть…

“Только бы не сойти с ума, – думала героиня, – или сойти, но уже окончательно, безвозвратно”.

На острове Парос

(Греция)

Аполлон сидел на скале, напоминающей огромного спящего дракона, на самом краю острова Парос, там, где расположен маяк, Как обычно, весной, дул сильный ветер, волны пенились, как шампунь, у прибрежных скал, серые тучи нависали над островом, цепляясь за вершины гор. Море в непогоду тоже было серым. Пол сидел, наслаждаясь ветром. Туристический сезон еще не начался, и никого не было вокруг. Только море, горы и небо. Да еще птицы кружили над Эгейским морем…

Иллюстрация. Греческий остров Парос.

Фотография Тырченкова А.В. (Цвет. илл. 31)

Бог солнечного света и светлого настроения любил иногда вот так посидеть на каком-нибудь из греческих островов. Он обожал стиль шаньшуй. И любил такую погоду – погоду настоящих путешественников, которым всегда и везде хорошо.

Аполлон был греком. А это значит, он совмещал в себе противоположности: потому что грек – это и домосед и странник одновременно. Бог имел возможность путешествовать по всей Вселенной, и использовал предоставленные возможности, но он до умопомрачения любил свои Киклады.

“Грек – традиционалист, постоянно ищущий нового опыта, как ни парадоксально звучит это высказывание. В греческой душе присутствует два противоположных масштаба: max малый и шах большой” – это Оля читала вступление к “Диалогам” Платона и думала: “Интересно, это правда?”

– Правда, – ответил ей Аполлон. Бог любил брать с собой в путешествие женщин, которые умеют быть молчаливыми.

Ольга в последнее время стала спокойнее, никуда уже не торопилась, ничего не требовала, даже почти не разговаривала. Сидела у ног Аполлона и что-то записывала в свой блокнотик. Писательница! Ни дождь, накрапывающий с неба, ни холодный ветер, не смущали ее: рядом с солнечным богом всегда было тепло.

Так они и сидели: великий греческий бог, покровитель художников, поэтов и писателей и обыкновенная русская женщина. Он думал о грандиозных творческих планах, а она писала эмоциональный роман.

– Согласилась бы здесь жить? – спросил Аполлон.

– С любимым мужчиной – да. Согласилась бы жить даже на необитаемом острове, представляешь? (Оля.)

– Я иногда Дмитрию завидую… (Пол.)

– А причем здесь Дмитрий? – покраснела Оля.

Наваждение в пустыне

(Тунис)

Пока Ольга растила на даче детей и писала роман, Дмитрий предпринял самые экстремальные свои путешествия. В апреле он почти месяц бродил с бедуинами по пустыне… Если долго-долго идти по пустыне, то вокруг будет песок и верблюды. Верблюды и песок. Песок и небо. Небо и песок. Ни деревьев, ни птиц, ни городов…

Сначала мир сужается до небольшой картинки перед глазами: небо и песок. Потом приходит страх одиночества и безысходности. А потом горизонт вдруг стремительно расширяется, и ты начинаешь видеть совсем другой мир.

Когда вы идете по дорогам земли, а не путешествуете по замыленным туристическим маршрутам, когда вокруг вас звенят песчаные барханы, к вам иногда прилетает маленький дух – маленький мух. Садится к вам на плечо и нашептывает ответы на самые важные вопросы…

…

Караван остановился на ночлег в оазисе. Дмитрию пригрезилось, что он опять лежит в своей келье, в Тибете, без сознания.

– Димуль, солнышко мое, ты как? – это Оля подошла к его кровати. – По-моему, на щеках появился румянец. Как вам кажется? – спросила она Ганса.

– Вы правы; это хороший признак. (Ганс.)

– Я же говорила: у него сильный организм… (Оля.)

– Это все ваша вера, Оля. Вера и любовь. (Ганс.)

– И ваша забота, спасибо вам, Ганс. (Оля.)

Монах поклонился Оле и вышел из кельи, оставив возлюбленных вдвоем.

– И сколько ты еще собираешься лежать без сознания, рыжее мое чудо? – поинтересовалась Оля. – Димуль, давай водички попьем? Ты приходи уже в себя, я сварю тебе куриный бульончик. Хочешь? А то ты так похудел у меня на одной воде…

– Я тебя сейчас водкой протру… (Оля.)

“Оль, так здорово, когда ты меня протираешь… Запах такой кайфовый. А когда ты гладишь меня своими ручками, я балдею от наслаждения…” (Дима.)

– Мне кажется, когда я до тебя дотрагиваюсь, ты это чувствуешь. По-моему, ты притворяешься, что без сознания. Сколько можно уже быть без сознания?! Это ты специально, тебе просто приятно, что я рядом. Потому что когда ты придешь в себя – я уеду; ты же сам меня и прогонишь. (Оля.)

“Оль, ты не уезжай. Так хорошо и спокойно, когда ты рядом… Эй, что ты делаешь?! Это запрещенный прием!” – румянец на Димкиных щеках стал ярче. – Ольга протирала интимные части его тела.

– Нет, ты точно все чувствуешь. Ах, так… Ну, держись, тогда! Аполлон, великий бог-врачеватель, помоги мне, – попросила Оля.

– Да у него все работает, – сказал Пол, уже сидевший на кровати Дмитрия.

– А ты что здесь делаешь, бесстыжий?! (Оля.)

– Это я – бесстыжий? Ты же сама попросила “помоги”. (Пол.)

– Я просила теоретически. Ну, помог, и спасибочки, и улетай! Нечего подсматривать! (Оля.)

– А мне нравится. (Пол.)

– Извращенец златокрылый! (Оля.)

– Оль, он для тебя – ничего не делает, а я тебе всегда помогаю. А ты никогда не выразила желания отблагодарить меня… (Пол.)

– Ну, ты даешь! Мы столько лет знакомы, что ж ты раньше молчал, когда я была красивая и юная? Мне Афродита сказала, что тебе с земными женщинами нельзя любовью заниматься – ты силу свою божественную теряешь. Поэтому я всегда старалась не смотреть на тебя. (Оля.)

– Не нельзя, а не рекомендуется. Это разные вещи. (Пол.)

– Ах, не рекомендуется? (Оля.)

– Раньше ты всегда занята была. Эти романы твои бесконечные! Я, между прочим, тоже ревнивый. А теперь – самое время… (Пол.)

– Теперь ты опоздал: я с ним. А ему нельзя изменять, он же убить может… (Оля.)

– Кого? – усмехнулся Аполлон.

– Того, кто не бессмертный, конечно. (Оля.)

– Любишь его? (Пол.)

Ольга посмотрела на Аполлона, такая счастливая!

– Как я люблю этот твой взгляд. За что ты любишь его? На меня ты так никогда не смотрела, а ведь я – Бог… (Пол.)

– Тебя любят не только богини и смертные женщины, тебя обожают даже музы, и ты еще жалуешься? (Оля.)

– Я не жалуюсь, мне завидно. (Пол.)

…

– Завидно, ему. Нет, Дим, ты слышал? – спросила Оля, когда Аполлон улетел.

“Я слышал, что ты послала Бога?” (Дима.)

– Разве? Я не заметила. (Оля.)

“Оль, что же я для тебя – круче Бога?! Я же дурак, и кости у меня все переломаны” (Дима.)

– Как хорошо, что не везде есть кости… (Оля.)

“Ольга, я же без сознания?!” – пытался образумить любимую Дмитрий.

– Может, так ты скорее поправишься? (Оля.)

“Что ты творишь?!” (Дима.)

…

– Знаешь, я так давно уже хотела пристать к тебе. Эй, ты живой? (Оля.)

“Если до этого момента, я был между небом и землей, то теперь я точно на небе…” (Дмитрий.)

…

Димка вернулся в пустыню из своего наваждения. “Господи, что это? Галлюцинации у меня? А как будто вправду было. Ох, Оля, Оля! Милая моя, нежная… Сладкая моя дрема, земное мое притяжение. Где ты сейчас? Как ты? Как Алька с Алешкой?” (Дима.)

“Ты сам-то где?” – поинтересовалась “сексуальная искра в ночи”.

“Я в пустыне, Оль. Кругом песок, песок, песок… Горы из песка. Небо и песок. Бескрайнее море песка, до горизонта…” (Дима)

“Красиво…” (Оля)

“Если бы ты, правда, была у меня в Тибете… Я бы “переступил” через себя и вернулся к тебе! (Дима.)

Биологический метод планирования семьи

(Подмосковье – Москва)

Весной Ольга решила “навести красоту” в своем саду. Омар Хайям предупреждал героиню, что занятие это трудоемкое и от проблем в личной жизни не спасает:

“Зелень, розы, вино мне судьбою даны,

Нет, однако, тебя в этом блеске весны!

Без тебя мне ни в чем не найти утешения,

Там, где ты, – мне другие дары не нужны!”

Когда Оля сгоряча сделалась садоводом-любителем, она не знала, что для реализации проекта “Сад” надо потратить лет семь, и стать совсем другим человеком: терпеливым и любящим.

Макс вдохновлял Ольгу своей необузданной энергией, Владимир Иванович помогал сажать цветы и кустарники, а Ленка, приезжающая в гости вместе с детьми, донимала ее просьбами “организовать собственную фирму”.

– Вася распустил народ, – рассказывала подруга, – они с Вениаминовичем завершили проект, заработали кучу денег и закрыли фирму. Люди остались на улице: замечательный юрист по хозяйственным договорам, менеджеры по продажам, электроник. Если мы сейчас организуем фирму, они с удовольствием пойдут к нам работать; ведь им Вася арендный бизнес не оставил… (Ремонт в особняке, доставшемся Ольге “в наследство”, подходил к концу).

– Лен, я не могу находиться в офисе целыми днями: я живу за городом, у меня сад, дети и Макс. Я не хочу заниматься предпринимательством, мне надо книгу дописать. Эти занятия мало совместимы! (Оля.)

– Да мы и без тебя все сделаем! Ты будешь только контролировать. Ну, зачем ты училась два года, чтобы цветочки сажать?! Ты же сама говорила о ценности “проектного” подхода: всего в жизни можно добиться, приложив адекватные усилия… (Лена.)

– Ну, и чем ты собираешься заниматься, бухучетом, – усмехнулась Оля.

– Причем здесь бухучет? Сейчас актуально проектирование зданий и сооружений.

– Лена! Опомнись! Ни ты, ни я – не архитекторы, не конструкторы и даже не проектировщики… (Оля.)

– Ну и что? У меня Серега охраняет проектный институт. Там можно найти нужных специалистов. (Лена.)

– Да ты представляешь себе, какая это ответственность?! Ты запроектируешь что-нибудь не так, а потом все это рухнет и кого-нибудь придавит! (Оля.)

– Ну, мы же не будем проектировать сейсмические объекты? Так по мелочи: офисы, квартиры, загородные дома… (Лена.)

– Я могу тебе помочь все организовать, но отвечать за это безумие будешь ты лично. Ты взваливаешь на себя огромную ношу, я тебя предупреждаю! Я сдам тебе третий этаж Васиного особняка по демократической цене, потому что там крыша покатая и потолки невысокие. Но я заключу с вашей фирмой договор, по которому вы будете платить ежемесячную арендную плату, вне зависимости от финансовых результатов деятельности, и наша дружба здесь, абсолютно, не причем! (Оля.)

– Ладно, ладно, капиталист! Ты только помоги нам все наладить. (Лена.)

– Надо поговорить с людьми, с каждым по отдельности. И мне нужен опытный проектировщик и офис-менеджер, а то все это не будет работать. (Оля.)

Финансовая стратегия

– За всю историю своего существования, люди придумали только три легальных способа увеличения денег. (Ольга.)

– Повышение доходов, уменьшение расходов… А третий – какой? Крутиться как Вася? (Лена.)

Да. Увеличение оборачиваемости, т. е. использования имеющихся активов.

Повышение доходов достигается увеличением объема продаж, специализацией на доходных сделках, установлением небольшого спектра оказываемых услуг, отказом от нерентабельных видов деятельности. Ты знаешь минимальный объем продаж, он равен сумме твоих затрат плюс прибыль… (Оля.)

– Затраты – это аренда офиса, расходы по офису и зарплата персонала. (Лена.)

– Менеджерам продаж ты устанавливаешь планы по продажам и контролируешь их выполнение. (Оля.)

– Руководителем отдела продаж надо Дашу назначить; вот пусть она и контролирует… (Лена.)

– Нет, контролируешь ты. И снижение расходов – тоже твоя личная задача. Ты составляешь и жестко контролируешь смету. Денежные средства необходимо учитывать каждый месяц, каждую неделю, каждый день… (Оля.)

– Это что же, ты из меня хочешь сделать цербера, как Ирка была у Вадика? (Лена.)

– И надо обязательно проводить анализ, хотя бы ежемесячный. С этим я тебе помогу. (Оля.)

– С увеличением продаж и с режимом жесткой экономии все понятно. А что означает третий способ – для фирмы, оказывающей услуги? (Лена.)

– Это соблюдение сроков выполнения заказов. (Оля.)

– А-а-а… (Лена.)

– И помни – предоплата от клиентов – вещь очень опасная. Ее необходимо разделить на то количество месяцев, которое будет длиться договор. (Оля.)

Клиентская составляющая

– Как нам привлечь много клиентов? (Лена.)

– Клиенты бывают новые и старые. Привлечению новых способствует эффективная рекламная компания, рост навыков продаж персонала, число клиентов, обратившихся по рекомендации. Сохранению клиентской базы способствует качество оказываемых услуг, поддержание долгосрочных отношений с клиентами и изучение их потребностей. (Оля.)

Надо составить Прайс-лист, прописать все услуги, предоставляемые компанией, цены и сроки оказания этих услуг… (Лена.)

– Да, необходимо разработать и соблюдать единую ценовую политику, учитывая рыночные цены и сроки выполнения заказов. (Оля.)

– А что с рекламой? Это всегда так дорого… (Лена.)

– Рекламные мероприятия должны быть регулярными, а не от случая к случаю. Упор надо делать на Интернет-рекламу. Поэтому необходимо создать информационный сайт компании… (Оля.)

– Тогда нам нужен менеджер по интернет-рекламе. У меня есть на примете парочка “чудиков”… (Лена.)

Операционная стратегия (стратегия основной деятельности)

– Ну, образцы договоров разработает Михаил Юрьевич… (Лена.)

– Вместе с опытным проектировщиком, – добавила Оля. – Бизнес – это процесс. По всем видам услуг должны быть написаны Методические рекомендации, включающие содержание услуги, пошаговую технологию, перечень необходимых документов и инстанций. С этого надо начать. Еще надо позаботиться о получении необходимых лицензий, сертификатов, разрешений на определенные виды деятельности…

– Этим тоже пусть Михаил Юрьевич занимается. (Лена.)

Для оптимизации времени обслуживания клиентов составляется расписание приема. Время консультации строго нормируется… (Оля.)

– Ну, да, а то можно целый день проговорить с одним клиентом. Лучше вообще по электронке общаться! (Лена.)

– Да, электронная почта – более дешевый канал взаимодействия. (Оля.)

– А как контролировать своевременность выполнения заказов? (Лена.)

– С помощью внедрения специализированной компьютерной программы… (Оля.)

– Так ее надо разрабатывать? (Лена.)

– Нет, можно использовать типовую. Что еще? Дорогих специалистов надо привлекать по необходимости и на договорных началах. И не забывай о “провальных” месяцах: январь, май, август. (Оля.)

– В это время можно дружно уходить в отпуск или заниматься рутинной методической работой. (Лена.)

– Да, и одно из самых важных: офис-менеджер, принимающий входящие звонки. Это лицо и голос фирмы. От него зависит, придет ли вообще позвонивший человек. Офис-менеджер представляет собой одно из важнейших конкурентных преимуществ или недостатков компании. Для фирмы, предоставляющей услуги, этот сотрудник обязан обладать навыками продаж, он должен донести до клиента необходимую информацию на первоначальном этапе его обслуживания, и далее переключить на специалиста в данной области. (Оля.)

Стратегия обучения и развития персонала. Информационная стратегия

– Это где же я тебе найду такого секретаря – мастера на все руки? (Лена.)

– Нет, секретарь нам не нужен. Нам нужен офис-менеджер – человек, принимающий решения. Профессиональные сотрудники – это главное конкурентное преимущество организации, оказывающей услуги. Их придется искать. (Оля.)

– И сотрудников искать, и методики писать, и деньги считать?! (Лена.)

– А как ты хотела? Еще необходимо разработать единую информационную систему, содержащую методологическую базу, договорную, клиентскую, базу официальных инстанций и партнеров организации. Все рекомендации по оказанию услуг и практические результаты должны быть в распоряжении сотрудников, тогда не придется каждый раз объяснять все заново. (Оля.)

Теперь два раза в неделю Ольге приходилось бывать в офисе. Она занималась подбором кадров и рекламой.

– Ольга Владимировна? У вас есть минутка? – заглянула в кабинет Даша, менеджер по продажам.

– Заходи, заходи… (Ольга.)

– Хотела отпроситься у вас на недельку… (Даша.)

– Ой, как не вовремя! (Ольга.)

– У меня ЧП! (Даша.)

– Что случилось? (Ольга.)

– Залетела. (Даша.)

– Залетают в семнадцать, а у нас с тобой по двое детей; поэтому мы не залетаем – мы беременеем. Плохо себя чувствуешь? (Ольга.)

– Нет, все хорошо, просто аборт надо сделать. (Даша.)

– Зачем?! Кто у тебя будет мальчик или девочка? (Ольга.)

– Мальчик. (Даша.)

– У тебя же муж – бизнесмен, с деньгами проблем нет. С детьми мама тебе помогает… (Ольга.)

– Да, только муж у меня иногда невменяемый, когда пьет; и даже руки распускает! (Даша.)

– Это совсем другая проблема, ты божий дар с яичницей не путай… (Ольга.)

– Ольга Владимировна, знаете, я не перестаю надеяться, что кто-нибудь из стоящих клиентов “положит” на меня взгляд, оценит по достоинству, и я смогу наконец-то развестись со своим остолопом! С двумя детьми еще кто-нибудь возьмет… (Даша.)

– А почему ты думаешь, что с другим мужчиной будет по-другому? Тем более что мужа ты любишь, раз беременеешь от него… (Ольга.)

– Я его люблю, когда он трезвый. (Даша.)

– Но аборт делать ни в коем случае нельзя! После абортов чувство вины мучает долгие годы… (Ольга.)

– Что за глупости? У меня это не первый аборт – и никакого чувства вины! (Даша.)

– Подожди еще. К тому же аборт ослабит твою энергетику. Беременность – это перестройка всего организма. Резкое ее прерывание станет сильнейшим стрессом. Может тебе дома поработать какое-то время? Мы на сайте укажем твой мобильный номер, договор менеджеры заключат в офисе, а проценты поделите пополам? (Ольга.)

– Ой, нет, нет! Опять ночами не спать… Не хочу! Ребенок – это огромная ответственность. Это только мужики никакой ответственности не чувствуют… (Даша.)

– Аборт – всегда дело двоих, но на женщину он оказывает гораздо большее влияние. Женщина теряет часть себя: часть своего тела и часть своей души. И потом, это же ты же собралась сына убить, муж и не в курсе, наверное? (Ольга.)

– Что значит сына, если он еще не родился?! (Даша.)

– Но он же уже живой. Ты же УЗИ делала, видела, как он там лапками шевелит? А по поводу ответственности… Если женщина не предохраняется, а потом делает аборт, убивая живую душу… Да, да, именно убивая, не морщись! Она поступает также безответственно, как и мужчина, который не хочет отвечать за последствия своего поступка. Так что подумай. Давай, подпишу тебе заявление.

Аборт не отменяет того, что ты – мать этого ребенка, а твой муж – его отец. Ты убиваешь малыша, и должна это осознавать. И делаешь мужа соучастником убийства. И вы навсегда останетесь убийцами. И последствия для вашего рода будут намного тяжелее, чем, если бы вы оставили, родили и вырастили его. Следующие, родившиеся в семье дети, получат при рождении тяжелейший груз проблем. Умершие не исчезают, они навсегда остаются членами семьи. – После разговора Ольга сидела озадаченная. “А я бы не стала делать аборт. Помнишь, Рамзан, ты мне сказку рассказывал про Бунайю?”

Этот случай не выходил из головы, и через пару недель, Оля решила собрать своих сотрудников в пятницу, в конце рабочего дня.

Сотрудники были шокированы темой “производственного” совещания: “Метод контроля деторождения: овуляция и внутренняя температура тела”. Офис-менеджер предупредила, что явка обязательна, потому что собрание проводится в рабочее время.

Мужская часть коллектива было особенно озадачена. Юрист, мужчина лет сорока, спросил: – Ольга Владимировна, можно мне не посещать собрания на тему овуляции?

– Михаил Юрьевич, а почему вы думаете, что вам будет неинтересно? (Ольга.)

– По-моему, эта женская тема… (Михаил Юрьевич.)

– Вы женаты и у вас две дочери. Передадите им полезную информацию. В пять часов все закончится. Михаил Юрьевич, мы столько лет вместе работаем. Вы можете назвать меня “самодурой”? (Ольга.)

– Пока не было повода… (Мих. Юр.)

– Тогда, приходите, прошу вас. (Ольга.)

– Ну, хорошо. Я бы старшую дочку пригласил… Вот ей, наверное, будет интересно. (Мих. Юр.)

– Конечно, – обрадовалась Оля.

Потом в кабинет пришел менеджер по рекламе.

– Артем, ты тоже по поводу собрания? – догадалась Ольга.

– Ну да, меня эта тема, вообще не интересует. Я уже дважды в разводе. Больше жениться не собираюсь, итак уже 50 % заработка уходит на алименты. (Артем.)

– А ты что, с девушками больше не встречаешься? (Ольга.)

– А я теперь встречаюсь только с замужними. (Артем.)

– А тебе сколько лет? (Ольга.)

– Ну, тридцать, а что? (Артем.)

– Не придешь на собрание – будешь платить 75 % от зарплаты! (Ольга.)

– Типун вам на язык, Ольга Владимировна! Даже по закону, отчисления не могут составлять больше 50 %! (Артем.)

– А по совести? (Ольга.)

– По совести, могут – вздохнул Артем.

– Приходи, Артем. Это же собрание коллектива, не так часто я вас мучаю собраниями. Я всем книжки интересные подарю. Переподаришь своей девушке на 8 марта, не надо будет голову ломать, что купить.

Ольга написала электронное письмо офис-менеджеру: “Лена, вышли, пожалуйста, сотрудникам по поводу собрания: “За проявленное терпение и корпоративность каждый участник будет награжден книгой по “Камасутре” с фотографиями, а также вкусной пиццей и чаем с шоколадными конфетами. На собрание можно пригласить свою вторую половину – но не вместо себя, а за компанию”.

Лена ответила: “Ольга Владимировна, они бы и так все прибежали, без пиццы и шоколадных конфет! Просто ломаются и дурака валяют”.

Уже вечером, смущаясь, в кабинет зашли два молодых талантливых архитектора. (У Ольги почти все сотрудники были талантливыми.)

– Мальчики, вы тоже по поводу собрания? (Ольга.)

– Ольга Владимировна, вы женщина демократичная, лояльная, да и все в офисе это знают… – они замялись.

– Что вы не традиционной ориентации? – помогла Ольга.

– Ну, вроде того. (Молодые архитекторы.)

– Вроде того? Или уже точно? Или вы сами еще не определились? Я читала, что каждый человек – и мужчина, и женщина, и в своем развитии проходит стадию гомосексуальности: кто-то раньше, кто-то позже, у кого-то это затягивается. Если вас на 100 % не интересуют гетеросексуальные связи – можете не приходить! (Ольга.)

– Да мы не собирались отрываться от коллектива… А вы можете всем рассказать про стадию гомосексуальности? (Молодые архитекторы.)

…

– Оль, тебе делать нечего, как рассказывать сотрудникам о методах контроля за деторождением?! – поинтересовалась Лена. – У нас, между прочим, план продаж горит!

– Вот поэтому и горит. (Оля.)

– Конечно, поэтому. Ты представляешь, что было бы, если бы тебе удалось убедить Дашу не делать аборт? Мы бы потеряли лучшего менеджера! (Лена.)

– А так мы стали соучастниками убийства маленького человека, который не может за себя постоять! (Оля.)

Весь коллектив в полном составе присутствовал на собрании. Ольга Владимировна моралей не читала, просто рассказала о том, что, используя очень простой метод контроля деторождения – метод овуляции – можно не совершать убийства самых беззащитных существ на планете. Ольгу с этим методом познакомила еще бабушка Тамара. Научное же его изложение героиня разыскала в книге “Женское тело, женская мудрость”.

– Биологический метод планирования семьи состоит в том, что женщина высчитывает фазы своего гормонального цикла и вступает в полноценный половой контакт в фазы наименьшей вероятности беременности. Большинство зачатий происходит во время шестидневного периода, кончающегося в день овуляции.

Есть два показателя: появление слизи и повышение внутренней температуры тела. За шесть дней до наступления овуляции, шейка матки начинает выделять слизь. Эта слизь похожа по виду и консистенции на сырой белок яйца. Сразу после овуляции тоже появляется слизь, но она немного клейкая на ощупь. Овуляция сопровождается повышением внутренней температуры тела на 0,6–0,8 градуса С. При регулярном цикле в 28 дней, самый ранний день, когда может начаться овуляция – 14 день. Теоретическая надежность этого метода – 90 %. (Оля.)

– Получается, что принятие гормональных противозачаточных средств эффективнее? – спросил кто-то из девушек.

– Не так однозначно, – ответила Оля. – Эффективнее, если цель – только не забеременеть, но вот с точки зрения здоровья женщины… Под действием гормональных противозачаточных средств яйцеклетка не созревает и овуляция не происходит. Это вмешательство в естественные процессы женского организма может привести к непредсказуемым последствиям. Оральные контрацептивы влияют на обмен веществ в организме. Женщины, принимающие таблетки, как минимум, должны принимать хороший мультивитаминный комплекс…

Тема оказалась интересной для всех. Сотрудники были в восторге от книг про «Камасутру». Много смеялись. Потом ели пиццу, пили чай, и решили, что будут и дальше обсуждать актуальные проблемы всем коллективом. Разошлись часов в девять вечера…

– Ольга Владимировна, у меня, совершенно, нет сил работать! – пожаловался как-то Михаил Юрьевич.

– У вас что-то случилось? – испугалась Ольга.

– Уже давно. Каждый вечер я пытаюсь понять, что задано моим детям. (Мих. Юр.)

– А зачем это вам? (Ольга.)

– То есть как?! (Мих. Юр.)

…

Если вы, дорогой читатель, занимаетесь по вечерам чем-то подобным, ответьте, пожалуйста: зачем вы это делаете?

________________________________________________________________

________________________________________________________________

________________________________________________________________

________________________________________________________________

– Михаил Юрьевич, разве это ваша проблема? Вы что, со своими жизненными задачами уже справились? Вы абсолютно здоровы? (Оля.)

– Ну, в общем, да. Я регулярно занимаюсь спортом. (Мих. Юр.)

– Рада за вас. Вы спокойны и уравновешены? Всегда? (Оля.)

– Почти… (Мих. Юр.)

– Счастливы? У вас есть собака или кошка? Вы любите и любимы своей семьей? Сексуально удовлетворены? (Оля.)

– Ольга Владимировна, я не успеваю вам отвечать! (Мих. Юр.)

– Отвечайте про себя. Зарабатываете столько, сколько вам нужно? Обожаете свою работу? У каждого члена вашей семьи есть отдельная комната? Вы живете в демократической стране? Регулярно посещаете театр? Совершили кругосветное путешествие? Прочли всю классическую литературу? Чайковского от Моцарта отличите? Это точно? (Ольга.)

…

– Ну, Ольга Владимировна! Вместо одной проблемы, вы напомнили мне о десятке других! (Мих. Юр.)

Когда Михаил Юрьевич ушел, Оля набрала домашний номер. – Мам, привет! Как там у вас дела? Как Макс себя ведет?

– По сравнению с твоей дочерью, Макс – это ангел! – Татьяна Алексеевна перечислила Алькины проделки за день.

– Ну, дай мне ее к телефону, – вздохнула Оля.

– Аля, тебя мама зовет! (Тат. Алекс.)

Алька, которая прекрасно слышала, как бабушка жаловалась на ее “невыносимое” поведение, улыбаясь, ответила: – Бабуль, а скажи маме, что меня нет дома. Что я ушла гулять, и когда приду – неизвестно…

– Какие они все-таки разные, – улыбаясь, сказала Оля, повесив трубку.

– Кто? – не поняла Лена.

– Мои дети. (Оля.)

– И мои разные… Совершенно разные! Светке все всегда надо, лезет в каждую дырку, а Аньке – никогда ничего не надо, лишь бы ее не трогали. Растут в одной семье, воспитываю я их одинаково, почему так – понять не могу. (Лена.)

– Наш дед говорит: то, как дети реагируют на все новое – это самое важное. Здесь возможны два варианта: страх или любопытство. Любопытство открывает огромные возможности, а страх рождает многочисленные комплексы. Дети реагируют на все точно так же, как их родители. (Оля.)

– Это верно. Я тоже сую нос во все дела, и мне все про всех интересно. (Лена.)

– У Светки это от тебя. А как реагирует Сергей, если возникает какая-нибудь проблема? (Оля.)

– Да никак! Старается ее не замечать, пока по голове не долбанет! (Лена.)

– Так у Анюты его реакция. (Оля.)

– Нормально, значит это не лечится?! Ой, Оль, я забыла тебе передать: Алла Сергеевна звонила, еще утром. (Лена.)

Ольга перезвонила бывшей свекрови. Алла Сергеевна попросила привезти к ней Алешку, потому что очень соскучилась по нему.

– Никак не пойму, – сказала Лена, когда Оля повесила трубку.

– Мало тебе проблем с Димкиной матерью? Зачем ты Алешку продолжаешь возить к Алле Сергеевне? Если Саша хочет – пусть приезжает и забирает его. Да Алешка и сам может съездить, не маленький уже. Зачем тебе-то время терять? Интересно, вот если бы Вася общался со своей матушкой, ты бы и Альку возила в Украину?

– Если бы общался, возила бы. (Оля.)

– У меня вот, слава богу, одна свекровь, но я к ней вожу детей только в исключительном случае, не чаще двух раз в год. Это, правда, не мешает ей приезжать к нам в гости каждые выходные! (Лена.)

– Это тебе она свекровь, а твоим детям – она любимая бабушка. Ребенку нужны все: и папа-мама, и бабушки-дедушки, и братья-сестры, и тети-дяди, и другие близкие и дальние родственники. И чем больше – тем лучше. (Оля.)

– Зачем?! (Лена.)

– Нравятся или не нравятся нам наши родственники, но семья

– это семья. Как говорит мой отец, семья – это великая вещь, она наглядным образом демонстрирует ребенку разнообразие мира. Что-то есть во всех этих людях, чему мы должны у них научиться, иначе они не были бы нашими родственниками. А самого главному мы можем научиться у тех, с кем общаться не получается… (Оля.)

– Вот как? Значит для меня, самый главный человек на свете – это моя свекровь? А я-то думала… А что ты улыбаешься, теоретик? Для тебя-то это – твой Димка! (Лена.)

У бабушки на печке

(Тамбовская область)

В мае, когда в России подсохли дороги, Дмитрий поехал в деревню, к Ольгиной бабушке. Он и сам не знал, зачем; что-то тянуло его туда…

– Тебе кого, милок? – спросила Наталья Степановна светловолосого мужчину, остановившего около дома черный джип, весь перемазанный в деревенской грязи.

– Баб Наташ, вы меня не помните? – спросил улыбающийся Дмитрий. Он вылез из машины и подошел к калитке.

– Постой, постой, – присмотрелась бабушка. – Ты откуда? Ко мне?

– Я к Ольге пешком приходил, в детстве, помните?

– Дмитрий?! Голос твой только и остался; так бы и не узнала тебя. Где ж ты растерял золото своих волос? (Нат. Степ.)

– На жизненных дорогах, – вздохнул Дима.

– За эти бы дороги, да скалкой по твоей голове! (Нат. Степ.)

– Это за что же? (Дима.)

– Сам знаешь или объяснить? (Нат. Степ.)

– Сам знаю… (Дима.)

– Ну, тогда, заезжай во двор, – пригласила бабушка.

Во дворе Дима попросил воды, чтобы умыться.

– Что ж ты ко мне, к старой бабке приехал, а до Ольги так и не дошел? Вроде в одном городе живете? – поинтересовалась бабушка Наташа, подавая полотенце.

– Не знаю, примет ли… (Дима.)

– Сходи – узнаешь. Чем больше времени пройдет, тем сложнее будет. (Нат. Степ.)

– Баб Наташ, вы меня накормите?

– Накормлю, куда ж я денусь, заходи в дом… (Нат. Степ.)

Через десять минут на столе появилась и водка, и закуска: соленые рыжики, квашеная капуста, малосольные огурчики.

– Сейчас картошка сварится, – суетилась Наталья Степановна.

– Как вы тут живете, баб Наташ? Чего в Москву не переезжаете, Ольга, наверное, зовет вас? (Дима.)

– Каждый раз, когда звонит, зовет. Но я не поеду: умирать надо дома. (Нат. Степ.)

– Рано вам еще умирать… (Дима.)

– Ты надолго заехал-то? Проездом или отдохнуть? (Нат. Степ.)

– Не знаю. Может, что помочь надо? (Дима.)

– Надо. Крышу мне перекроешь? Ольга мне еще по осени денег выслала, я материал и доски-то купила, да все никак не соберусь… (Нат. Степ.)

– Сделаю, – сказал Дмитрий.

Почти неделю герой занимался ремонтом крыши. Наталья Степановна приглядывалась к нему. “И что Татьяна говорила, что он, никудышный? И руки растут, откуда надо, и голова на месте, и пьет немного. Ну, по молодости, чудил, с кем не бывает. А сейчас – все нормально, Ольге бы – в самый раз”.

Когда крыша была закончена, Дмитрий засобирался домой. – Послезавтра поеду, баб Наташ, на работу мне пора.

– Спасибо, тебе, милок. Теперь у меня самая красивая крыша в деревне! (Нат. Степ.)

Вечером, за ужином, бабушка налила себе и Дмитрию водочки, и спросила: – Тебе про Ольгины роды-то рассказать? Ты ведь за этим приезжал?

– Рассказать, – попросил Дима.

Наталья Степановна рассказала. Дмитрий слушал, опустив глаза, как ругала его королева, на чем свет стоит.

Потом, ночью, бабушка Наташа слышала, как он плакал на печке, закрыв голову подушкой. “Это хорошо, поплачь, Дмитрий, поплачь. Горе надо выплакать. Где еще может поплакать современный мужчина, как не у бабушки на печке?”

Утром спросила: – Ну, мил человек, тебе полегчало?

– Полегчало, баб Наташ, спасибо. (Дима.)

– Вот и, слава богу! На вот, тебе, подарок. (Нат. Степ.)

Дмитрий открыл берестяную коробочку. – А что это?

– Это кусочки пуповинок твоих детей – побольше Алешкина, поменьше – Алькина. Сколько лет хранила… Знала, что придешь. – В голосе у бабушки задрожали серебряные колокольчики.

– Спасибо, вам, баб Наташ, за веру. (Дима.)

– Я бы с тобой, Дмитрий, поделилась. Но тут такое дело: вера у каждого своя. (Нат. Степ.)

– Я знаю, баб Наташ. Я ее ращу. (Дима.)

– Удачи, тебе, рыжая бестолочь! – бабушка обняла его на дорогу. – И дай бог вам счастья!

 

Крестовые походы

(Подмосковье – ОАЭ)

В жизни все взаимосвязано. Любовные романы довели красавицу героиню до депрессии. Благодаря этому мудрому заболеванию она стала проводить много времени в саду, где и познакомилась со своими литературными героями. Именно в укромных уголках сада они с Максом придумывали сюжеты для романа. Так Оля стала писательницей. Так она сказала Димке о своей любви и перестала его ждать. “Ну сколько можно?! В, конце концов, он ничего мне должен!”

Самой первой в саду распустилась ароматная сирень и невероятно-красивая калина, белая, словно невеста. В розовое облако окутался миндаль…

В майские праздники Оля вышла на крыльцо, и запах цветущего сада ударил в голову. – Мам, а разве сады зацвели?! – закричала она.

– Еще вчера. А ты и не заметила? – ответил дочери Владимир Иванович.

– Как вчера? Что же вы мне не сказали! – возмутилась дочь.

Макс громко лаял – возмущался вместе с хозяйкой.

– А ты-то чего лаешь?! Как будто ты вчера в саду не был?! (Влад. Ив.)

Нарядились в белоснежный наряд фруктовые деревья: яблоки, вишни и сливы. Опушились маленькими сиренево-зелеными цветочками с бардовыми ободками крыжовник и смородина; бледно-желтыми – жимолость; розово-бардовыми – войлочная вишня. Черемуха гордо качала своими метелками, разбрызгивая в воздухе пьянящий аромат весны.

Самый красивый в саду наряд – у вишни. Если у терна и сливы – тычинки цветов желтые и уже виднеются зеленые листочки, то у вишни – тычинки почти белые, листочков незаметно, сплошной белый туман…

В июне красным цветом зацвели кусты Диаболо. Спиреи нарядились в бело-розовое кружево. Роскошным ароматом закружил голову жасмин. Выбросил синие метелки дельфиниум. И сумасшедшим буйством заполыхали махровые душистые пионы: насыщенно розовые, кроваво-красные и бардовые. Оля дописала роман, и простилась со своим героем. Простилась она и с Дмитрием, так похожим на ее героя, пожелала ему счастья. Отпустив его на свободу, героиня обрела свободу сама…

Вся семья роман прочитала, всем было интересно, чем же мама Оля занималась целый год. Аполлону и Максу – богу и ангелу, книга понравилась. Владимир Иванович принимал в ней деятельное участие: он исправлял “технические” неточности и редактировал текст. Бабушки были шокированы откровенными сексуальными сценами, от которых пришли в восторг Владимир Николаевич и Алешка.

Когда Василий узнал, что Ольга написала книгу, он искренне удивился. Читать “эту ерунду”, конечно, не стал, но познакомил автора с руководителем издательства.

Летом стали приглашать в дом гостей. Мама Оля помогала бабушке готовить праздничные салаты, а дед с Алешкой и Максом организовывали шашлыки. Макс объедался, занимаясь продовольственным рэкетом гостей.

Когда познакомились с Алькиными друзьями-подружками, узнали, в каких разных условиях живут современные дети.

– А почему вы такие богатые? Вы что воруете?

– Ничего они и не богатые, у нас дом намного больше! А еще у нас есть слуги, а у них слуг нет…

– А почему твой папа, раз он такой богатый, не можешь быть и моим папой? У меня нет папы, ну, вернее он пьет, и поэтому мама говорит, что его нет.

– Мой папа тоже по пятницам пьет! – сказала Алька.

– А почему тогда он вас бросил?

– Он нас не бросал! Они с мамой просто развелись. (Алька.)

– Хотите, я научу вас гадать по расплавленному воску? – не выдержала “детского” диалога Оля.

– Хотим! Хотим! – обрадовались дети.

– Тогда берем свечи, таз с водой, и все вместе идем в подвал. Но свет не включать! Гадать будем в полной темноте… (Оля.)

Хлопот по хозяйству было много; не успевала Оля проснуться, как на небе всходила луна и появлялись звезды. И только ночью ей, по-прежнему, было одиноко. Но она справилась и с ночами: когда все в доме засыпали, они с Максом изучали мифы Древней Греции. Хозяйка читала книги и что-то записывала, а пес мирно посапывал на диване. Макс был Ольгиным Музом.

Аполлон Мусагет, бог искусства, поэзии и музыки, возлежал на гостевой террасе дворца, окруженный девятью прекрасными музами: Каллиопой – музой гармонии и классических произведений; Клио – музой истории; Мельпоменой – музой трагедии; Талией – музой комедии; Терпсихорой – легконогой музой танцев; Уранией – музой астрономии и точных наук; Полигимнией – музой риторики и священных гимнов; Эвтерпой – грациозной музой пения и Эрато – музой любовных песен и лирики.

– Аполлон, я приветствую тебя и твоих жен! – в гостиную вошел Абд аль-Кадир, настоящий арабский шейх, нефтяной магнат и хозяин дворца.

– Каких жен, Кади? – улыбнулся Аполлон, приветствуя шейха.

– Это мои музы. Когда Гете сказал, что предназначение мужчины

– служить женщине, он имел в виду внутреннюю женщину, музу. Я обожаю женскую часть моей души, ценю ее в девять раз дороже мужской – поэтому у меня неиссякаемая способность творить, и мои девять муз – всегда со мной. Принятие внутренней женщины дает мужчине возможность получить в жизни все, что он пожелает.

Когда Бог солнечного света уставал от своих многочисленных затей и обязанностей, он проводил время в одном из роскошных дворцов Кади. Аполлон и музы обожали играть в шахматы в дивных садах шейха. Здесь даже на улице воздух остужался кондиционерами, круглый год радовали взор цветущие кустарники роз, переливались на солнце мириадами светлячков фонтаны с охлажденным соком, пели птицы, и каждый день, заново, возводились дворцы из разноцветного мороженого, фруктов и орехов…

Абд аль-Кадир, или Кади, как по-дружески называл его Аполлон, был молод, по-европейски образован, умен и гостеприимен. Кади выполнял все предписания своей мусульманской религии, при этом умудряясь быть космополитом. Испытав все доступные радости жизни, к тридцати годам шейх заскучал.

Это не значит, что Кади не любил женщин. Любил, и очень многих. Он даже содержал “женский клуб” на тысячу мест. Самые красивые девушки планеты жили у Кади во дворце. Они были юны и соблазнительны, а еще умны, общительны, умели петь и танцевать, и играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, или рисовать – в общем, каждая обладала каким-нибудь талантом. Девушек подбирало профессиональное международное агентство. С ними заключался годовой контракт, а потом Кади отпускал их на все четыре стороны, щедро оплатив услуги.

А еще была у Абд аль-Кадира сердечная тайна. Несколько лет назад, красивая русская женщина была гостью отца Кади, вместе со своим чеченским другом. Прошли годы, шейх унаследовал отцовское богатство, но не забыл эту женщину.

– Кади, а почему ты никогда не попросишь у меня большой и страстной любви? – поинтересовался Аполлон. – По-моему это единственное, чего у тебя нет?

– Пол, ты мне друг. Если что-то надо тебе – ты только скажи… (Кади.)

– Я не об этом тебя спросил. Ты мне тоже друг, а к друзьям обращаться с просьбой не зазорно. (Аполлон.)

– Я просил такой любви у Аллаха. Аллах послал мне здоровье, богатства и знания. Я благодарен ему. Могущественный Аллах послал мне и любовь, которая завладела моим сердцем. У меня есть такая любовь, Аполлон. (Кади.)

– Да?! Пойдем-ка поглядим на твою красу ненаглядную, ты меня заинтриговал, – Пол взял Кади под локоть, зашел с ним в ближайшие апартаменты, подвел его к зеркалу… – Ну, ты, блин, даешь! Откуда ты ее знаешь?!

– Ты знаешь… Ольгу? (Кади.)

– Ты-то откуда ее знаешь? (Пол.)

– Она гостила у моего отца, восемь лет назад. (Кади.)

– И что? Все не можешь забыть?! А еще шейхом называешься! (Пол.)

Кади смутился.

– Да нет, Кади, ты не подумай чего, она замечательная женщина. Но ты и она… Это вряд ли возможно! Во-первых, ты другой веры, и твоя семья не одобрит такой выбор. Во-вторых, у нее двое детей и муж – “отмороженный” на голову бизнесмен. (Пол.)

– Я это знаю, но не вижу в этом неустранимых причин. Тем более что она уже развелась со своим мужем. Вопрос лишь в том, свободно ли ее сердце? (Кади.)

“В этом-то как раз все и дело”, – подумал Аполлон про себя, а вслух сказал: – Нет ничего проще, как узнать об этом.

Кади посмотрел на него удивленно.

– Позвони и пригласи ее в гости. Лучше всего в ноябре. Ну, что ты потерял дар речи? Дать тебе ее телефон? (Пол.)

– Ты настолько хорошо с ней знаком? (Кади.)

– Я знаком со всеми красивыми и талантливыми женщинами планеты. Она, кстати, написала книгу о крестовых походах, причем ее симпатии явно не на стороне крестоносцев… (Пол.)

– Ольга написала книгу о крестовых походах?! (Кади.)

– Да. Не буду пересказывать, но могу подарить. (Пол.)

– На русском языке? (Кади.)

– За те годы, что я живу на земле, я выучил много языков, даже китайский и русский. (Пол.)

– А у меня по-русски, читать, пока не получается, – вздохнул Кади.

– Вот тебе и предлог для возобновления знакомства. Предложи Ольге перевод книги на арабский язык. (Пол.)

– Ты думаешь? (Кади.)

– Тут и думать нечего, звони. (Пол.)

– Я позвоню позже… (Кади.)

– Нет, звони сейчас. (Пол.)

Кади взял телефон. – Ольга?! Здравствуйте.

– Добрый день, – ответила Оля.

– Я приношу свои извинения, если отвлекаю вас. Это – Абд аль-Кадир, Арабские эмираты. Вы с Рамзаном были гостями в доме моего отца…

– Здравствуйте, уважаемый Абд аль-Кадир! Я вас помню, очень хорошо помню, и рада вас слышать. Как чувствует себя ваш отец? (Оля.)

– Отец умер два года назад… (Кади.)

– Мне очень жаль… Простите, я не знала. Примите мои соболезнования. А Рамзан погиб, знаете? (Ольга.)

– Да, знаю. Мне тоже очень жаль. А ваши родители, живы-здоровы? (Кади.)

– Здоровы, слава богу. (Оля.)

– Пусть пошлет им аллах счастливой и обеспеченной старости. Ольга, я узнал, что вы написали книгу, но, к сожалению, не могу ее прочитать. Поэтому хочу предложить вам перевести ее на арабский язык… (Кади.)

– Это удивительно! Откуда вы знаете про книгу? Перевести на арабский язык? Да это моя мечта! Мне так хочется подтопить лед, разделяющий Восток и Запад… (Оля.)

– Оля, есть ли у вас возможность прилететь в Арабские Эмираты? Может быть не сейчас, а осенью, когда погода будет комфортная? (Кади.)

– Кади, большое спасибо за приглашение, только у меня дети… (Оля.)

– Ну, разумеется, вместе с детьми. Мы обсудим все вопросы по изданию книги, и вы отдохнете. Когда вам удобно будет приехать? (Кади.)

– Я думаю… в первой декаде ноября. (Оля.)

– Это было бы замечательно. (Кади.)

– Уважаемый Кади, на такие переговоры я обычно беру с собой юриста… (Оля.)

– Да-да, конечно. Мы можем все подготовить заранее… Нет-нет, не надо заказывать отель, я приглашаю вас остановиться в моем дворце. И экскурсионную программу я организую сам. (Кади.)

– Спасибо большое. Что вам привезти из России в подарок? (Оля.)

…

– Ну, вот, а ты боялся. Давно надо было сказать. (Пол.)

– Аполлон, как я могу тебя отблагодарить? (Кади.)

– За что? Согласие женщины приехать к тебе в гости еще не означает… (Пол.)

– Я знаю. (Кади.)

– Давай вернемся в гостиную, дамы нас заждались. (Пол.)

– Расскажи мне о твоих музах… (Кади.)

– Мои музы – дочери всесильного Зевса и богини памяти Мнемосины. Они напоминают людям о вечном. Каллиопа вдохновляет воинов на подвиги, а героям помогает преодолеть страх перед судьбой. Клио помогает человеку найти свое предназначение. Мельпомена и Талия олицетворяют театр жизни. Терпсихора открывает гармонию между душой и телом. Полигимния – это вера, обращенная в музыку, молитва к богу. Урания – жажда познания, стремление к небу, к звездам, к совершенству. Эвтерпа дарует людям наслаждение. Ну, а Эрато дарует крылья!

Музы ведут человека к гармонии разными путями. Музы – это силы души, потенциал человеческих возможностей, способность прикоснуться к Вечности – создать что-то новое, подарить миру часть себя… (Аполлон.)

После приятной беседы с музами и изысканного ужина, Кади попросил Аполлона рассказать об Ольгиной книге. – Какую непростую тему выбрала она для романа, особенно, если учесть, что она относится с уважением к исламу.

– Кади, она относится уважительно к людям, независимо от их религиозных взглядов, и к объективной интерпретации истории. Жаль, конечно, что человеку не дано ее объективно интерпретировать, но ты прав: тема – интересная. В конце XI века, Средиземноморье были поделено между Исламским миром, Византийской империей и христианской Европой. (Аполлон.)

– С той лишь разницей, что мусульманские и византийские города были центрами блистательной цивилизации, а христианский Запад только-только выходил из варварства. И жители Востока, будь то византийцы или арабы, сходились во мнении, что франки – грубые, жестокие и невежественные люди. (Кади.)

– Ну, не совсем невежественные. После 1000 года Европа потянулась к знаниям: паломничество к святым местам приобрело массовый характер. (Аполлон.)

– Но мусульмане, тогдашние хозяева Иерусалима, никогда не препятствовали паломникам. Для нас Иерусалим тоже святой город: именно отсюда, Мухаммед, помолившись на скале, вознеся в небо. Мусульмане считали иудеев и христиан собратьями по вере, которым недоставало лишь высшего и последнего откровения – откровения Мухаммеда. (Кади.)

– Но все же мусульмане не считали византийцев единоверцами… (Аполлон.)

– В своем обществе они отводили им особе место “людей Библии”. Иудеям и христианам исламское государство предоставляло приют и защиту, при условии, что они признают существующую власть и будут исправно платить подушную подать. Религиозные различия не мешали вести взаимовыгодную торговлю… (Кади.)

– И уж тем более не мешали воевать друг с другом. (Аполлон.)

– Византийцы и мусульмане научились понимать друг друга за столетия совместной жизни и войны, но к европейцам и те и другие испытывали чувство презрения и недоверия: для них европейцы были варварами. Византийская и исламская цивилизации были основаны на письменности, а большинство крестоносцев, вошедших в 1204 году в Константинополь, лишь делали вид, что умеют писать. (Кади.)

– Образование на Западе было не в чести: считалось, что “оно портит ум рыцаря”. На это есть объективные причины: Европа в ту пору изнемогала под нашествиями с Востока. А когда нашествия прекратились, и население стало быстро увеличиваться, понадобились новые земли… (Аполлон.)

– А то в Европе мало своей земли! Просто в конце XI века европейцы начали расширять свои территории за счет мусульманского мира. (Кади.)

– Земли не хватало во все времена. Но в Европе были еще одна напасть: рыцари, главным достоинством которых были храбрость и сила, и их надо было чем-то занять. И тогда была придумана и сформулирована главная цель жизни рыцаря: борьба против неверных. Папа Римский выдвинул гениальную и старую, как мир, идею священной войны. Нет более надежного средства, упрочить свою власть, чем вовлечь мир в войну. 27 ноября 1095 года Папа Урбан II на церковном соборе в Клермоне призвал христиан объединиться против турок, а заодно и освободить от неверных Иерусалим, где “погиб от мук, господь наш Иисус Христос”.

За освобождение Иерусалима от неверных Папа обещал отпущение грехов всем, даже грабителям и убийцам. Он призвал к откровенному грабежу: “те, кто здесь были горестны и бедны, да будут там радостны и богаты”. На призыв откликнулись рыцари и беднота: французы, фламандцы, рейнцы, норманны. Рыцари желали получить отпущение грехов, но еще больше они мечтали о завоевании новых земель. А крестьяне собирались умереть в Иерусалиме за веру, ибо верили, что будут там, в Судный день, когда Иерусалим небесный опуститься на землю. (Аполлон.)

– Путь крестоносцев в Иерусалим был отмечен убийствами, грабежами и разрушениями: в Прирейнской области “паломники” вырезали евреев, убили четыре тысячи венгров, разграбили Белград… А для Византии приход крестоносцев стал настоящим бедствием. По просьбе рыцарей, византийский император Алексей I Комнин пропустил их на азиатский берег Босфора, где они попытались проникнуть на территорию сельджуков, потерпели два серьезных поражения и списали свои неудачи на предательство византийского императора. 7 июня 1099 года крестоносцы подошли к Иерусалиму. Взятие Иерусалима повлекло за собой гибель почти всего иудейского и мусульманского населения, совместно оборонявшего город. Варварские, кровавые действия крестоносцев потрясли тогда весь ближневосточный мир. (Кади.)

– Если бы генуэзские корабли не пришли тогда в Яффу, франкам не удалось бы взять Иерусалим. В результате Первого крестового похода были созданы четыре латинских государства на Востоке: Эдесское княжество, княжество Антиохия, Иерусалимское королевство и графство Триполи. С 1095 до 1130 годы инициатива была на стороне крестоносцев. Варвары почему-то всегда имеют более эффективные армии, а цивилизованный мир – пассивен и разобщен. В данном случае под армией франков я подразумеваю рыцарские ордена госпитальеров и тамплиеров. (Аполлон.)

– Но со временем мусульманам удалось изменить соотношение сил в свою пользу. (Кади.)

– Европейцы не признавали ни другую веру, ни другую культуру, это привело к тому, что через три поколения восточные христиане встали на сторону Нур ад-Дина, а затем и Саладина. Европейцы стали для византийцев врагами, не признающими их независимости, на которую ислам никогда не покушался. В 1104 году, а также после поражения франков в битве при Харане в 1114 году, все города в окрестностях Антиохии, населенные восточными христианами, открыли свои ворота эмиру Халеба. (Аполлон.)

4. Взятие Иерусалима

Поль Гюстав Доре “Готфрид входит в Иерусалим”

– В 30-х годах XII века в менталитете мусульман тоже происходят изменения. С момента своего появления на Востоке франки раздражали всех своим жестоким, сектантским, варварским поведением, что сразу же привело к упорному сопротивлению мусульман. Отныне франки становятся главными их врагами.

Приход Зенги к власти в Мосуле и в Халебе положил начало процессу объединения мусульманской Сирии, которая достигнет своей наивысшей точки при правлении Нур ад-Дина. Нур ад-Дин разработал последовательную политику, в основе которой лежала идеология джихада, опиравшаяся на организованную военную силу. (Кади.)

– Идеология джихада была разработана еще в VII веке, когда Сирия рассматривалась мусульманами как земля, избранная для ведения войны против Византии. (Аполлон.)

– Джихад и священная война – две воинственные религиозные идеологии, на первый взгляд сближающие Ислам и Запад. На самом деле, они совершенно не похожи. Джихад, в отличие от священной войны, не ставил выбор между принятием другой веры и смертью, не порождал религиозной нетерпимости. Джихад ставит перед собой цель по защите и распространению сферы влияния ислама, в то время как священная война должна принести спасение лишь тем, кто ее ведет. Рыцарь с мечом становится исполнителем божественной воли: когда он убивает злодея, это не считается убийством. Мозг человека гибок, в него можно вложить любую идею. (Кади.)

– Византия не признавала ни исламский джихад, ни священную войну крестоносцев. Империя умудрялась сосуществовать и с Персией, и с исламским миром. Византийская церковь была против использования мирянами оружия. (Аполлон.)

– Концепция войны на Востоке и на Западе кардинально отличались. Для византийцев и мусульман война – это искусство, о котором слагались целые трактаты. Для европейцев – это, прежде всего авантюра, индивидуальные рыцарские поединки, которые должны принести материальную выгоду и славу. (Кади.)

– Второй крестовый поход потерпел крах, и миф о непобедимости европейцев был разрушен. В 1146 году Нур ад-Дин завоевал графство Эдессу, а затем все нехристианские государства Сирии. (Аполлон.)

– Hyp ад-Дин завершил дело, начатое отцом. Впервые с момента захвата Иерусалима франками мусульманская Сирия была подчинена одному правителю. В этом успехе решающую роль сыграло применение силы, но оно было бы недейственным, если бы не произошли перемены в умах людей. Жители городов, на которые распространялось влияние ислама: христиане, иудеи и мусульмане, в конце концов, устали от неблаговидных поступков франков. Европейцы не смешивались с местным населением, оставались чужаками, без конца вели войну против коренного населения, облагали большими налогами караваны, проходящие по занятой ими территории… (Кади.)

– Нур ад-Дин был турок, и его, так же как и европейцев, арабское население Сирии считало чужим. Но в отличие от франков, он не пытался изменить структуру и уклад жизни местного общества. Он властвовал над покоренной страной, опираясь на ее собственные принципы управления. (Аполлон.)

– Прежде всего, Нур ад-Дин был мусульманином. Все отрицательные моменты, связанные с тем, что страной правит иностранец, исчезали, так как этот иностранец соблюдал законы ислама и уважал традиции. Турки постепенно интегрировались в сирийское общество. Они не стремились ничего коренным образом менять в нем, но смогли управлять им и объединить его. (Кади.)

– Эффективность государственного управления достигается при помощи быстрых способов связи. Голубиная почта, которой не было равных по быстроте передачи сообщений, обеспечивала решающее превосходство над франками. Система управления государством функционировала благодаря денежным средствам, приток которых обеспечивался эффективной работой налоговой системы. Визирь, своего рода госсекретарь, низведенный до инспектора казначейства, собирал воедино все налоги. Как и раньше, их сохранилось три вида. “Жизия” взималась с “людей Библии”: иудеев, христиан и последователей Зороастра; налог был небольшой и ложился в основном на плечи бедняков. “Закят” считался одной из обязанностей мусульманина. И основной налог – “харадж” – взимался с земельной собственности и сельскохозяйственной продукции. (Аполлон.)

– В 1164 году наместник Нур ад-Дина в Египте, Саладин объявил себя визирем и при поддержке своей турецкой гвардии стал правителем Египта. Через десять лет, когда умирает Нур ад-Дин, Саладин становится главной силой ислама. (Кади.)

– В 1176 году Саладин на голову разбивает византийского Императора Михаила Комнина… (Аполлон.)

– В отместку византийский император предоставляет франкам флот для совместного выступления против Египта. В 1183 году Саладин завоевывает Халеб, объединяя Сирию и Египет. Саладину понадобилось девять лет, чтобы создать самую большую империю на Востоке после империи сельджуков. В 1185 году в его распоряжении находилась огромная армия – более восьми тысяч египетских и шести тысяч сирийских всадников, арабские воины и призывники. Франки же могли выставить не больше тысячи рыцарей. (Кади.)

– Саладин создал в Египте и военный флот. Он был единственным, кто использовал “греческий огонь”, ущерб от которого во время осады был огромным. (Аполлон.)

– В то время как могущество Саладина росло, могущество латинских государств, клонилось к закату. Разногласия между сирийско-палестинским дворянством и дворянами, приехавшими из Европы, соперничающие ордена тамплиеров и госпитальеров… Саладин объявил джихад, в 1187 году европейцы были разбиты в битве при Хаттине, и 2 октября Саладин с триумфом вошел в Иерусалим. (Кади.)

– Храм Гроба господня был закрыт, а мечети открыты. Победы Саладина подняли волну возмущения в Западной Европе, что и привело к Третьему крестовому походу. Но за сто лет христианский мир Западной Европы изменился. Теперь Крестовые походы интересовали только папство, императора и королей Франции и Англии. Крестоносцы захватил Кипр, одержали две крупные победы: в битве при Арсуфе и в Яффе. В сентябре 1192 года Саладин и франки заключили перемирие.

Только благодаря Третьему крестовому походу франкам удалось удержаться на побережье. У латинян осталась лишь прибрежная полоса от Тира до Яффы. Саладин вынужден был смириться с существованием франков. Поход продемонстрировал военную мощь Европы и ее возможность переправить по морю значительный военный контингент… (Аполлон.)

– Но в историческом масштабе, победа принадлежала Саладину. Крестоносцы проживут на Востоке еще целый век, но, чтобы они не предпринимали, судьба их была предопределена. (Кади.)

– Католическая церковь упорно продолжала проповедовать священную войну, в результате чего было принято решение о Четвертом крестовом походе.

В конце XI века итальянские республики получили значительные торговые привилегии в Византии. В 1182 году, охваченные волной национализма, жители Константинополя перебили всех европейцев, находившихся в городе. В качестве оплаты за переправу через море, крестоносцы согласились помочь венецианцам отомстить Константинополю и восстановить их экономические позиции в этом городе.

В 1204 году крестоносцы разрушают Константинополь и основывают Латинскую империю, просуществовавшую до 1261 года, в то время как греки создают в Никее Византийскую империю в изгнании. (Аполлон.)

– С точки зрения христианства, Четвертый крестовый поход – позор в полном смысле слова. Проповедуя борьбу с неверными, крестоносцы в результате похода захватили Константинополь, самую крупную христианскую столицу того времени. Константинополь был жемчужиной Средиземноморья. Население города приближалось к полумиллиону человек… (Кади.)

– Уже никогда больше Византийская империя не оправится от нанесенного ей удара. (Аполлон.)

– Пятый крестовый поход закончился полным поражением крестоносцев. (Кади)

– А вот Шестой был удачным. Монгольское войско во главе с Чингисханом уничтожило мусульманское государство Хорезм. Вероятно, именно угроза монгольского нашествия объясняет победу германского императора Фридриха II. (Аполлон.)

– Да, Шестой крестовый поход наделал много шума, так как из-за своих конфликтов с папой еще до начала похода Фридрих был отлучен от Церкви. Кроме того, он достиг успеха не при помощи войны, а благодаря переговорам. По Яффскому соглашению 1229 года с султаном ал-Камилем, Иерусалим перешел во владение Фридриха II. Соглашение было принято на условиях взаимного признания, что вполне удовлетворяло ислам, но не устраивало папство. Папа Иннокентий IV призвал готовиться к новому крестовому походу. (Кади.)

– В 1244 году мусульмане разгромили христиан под Газой и окончательно завладели Иерусалимом. Это и стало причиной Седьмого крестового похода. Во главе крестоносцев встал Людовик Святой. Германская империя и Англия на этот раз не участвовали в походе. Этот поход собрал под свои знамена около трех тысяч рыцарей, но и он закончился полным провалом. Король франков и его рыцари высадились в 1250 году в Дамьетте и были взяты в плен в египетском городе Мансуре. За свою свободу крестоносцы заплатили громадный выкуп. (Аполлон.)

Перед угрозой монгольского завоевания франки с благосклонностью отнеслись к мамлюкам, которые остановили монгольское войско в 1260 году в Айн-Ялу. Султан мамлюков Бейбарс захватил мусульманскую Сирию и латинские поселения в глубине территории, оставив франкам лишь несколько городов на побережье.

Восьмой крестовый поход, возглавляемый Людовиком Святым, ничуть не помешал планам Бейбарса, так как, высадившись в Тунисе в 1270 году, король скоропостижно скончался. Сирия и Египет были вновь объединены. Султан Калаун решил покончить с латинскими государствами, и европейцы были изгнаны. (Кади.)

– Так закончилась двухсотлетняя эпопея – ожесточенная борьба невоспитанных, но отважных европейских рыцарей, с несуществующим врагом. Последствием этой борьбы стала враждебность, которая сохранятся между народами Запада и Востока на протяжении семьсот лет. (Аполлон.)

– Но были и те, кто извлек выгоду из Крестовых походов: пизанцы, генуэзцы, венецианцы. Крестовые походы – это не только десяток военных экспедиций, но и регулярные перевозки, способствовавшие распространению банковской системы по всей Европе. Да и для Западной Европы Крестовые походы послужили толчком к экономическому и культурному росту. Но для Востока они стали настоящим бедствием и привели к упадку и мракобесию. (Кади.)

– А мракобесие заразно. Результаты Крестовых походов были просто удручающими. Завязался такой узел проблем, который так и не удалось развязать. И сегодня отношение арабов, и в целом мусульман, к европейцам подвержено влиянию событий, которые происходили семь веков назад! Разрыв между Западом и Востоком восходит именно к Крестовым походам. Кроме того, резня евреев в Германии и Центральной Европе навсегда испортила отношения между христианами и иудеями… (Аполлон.)

Захват крестоносцами Константинополя в 1204 году привел к расколу и в христианском мире. Папство упрочило свою власть. В результате Крестовых походов родились два новых понятия: инквизиция (возникло во время Крестового похода против альбигойцев) и индульгенция – отпущение грехов, как прошлых, так и будущих, за деньги или какие-либо иные заслуги. Очень скоро индульгенции станут предметом торговли, что впоследствии вызовет негодование Лютера и приведет к расколу уже в западном христианстве… И что об этой эпопее написала Оля в своем романе? (Кади.)

5. Покаяние

Поль Гюстав Доре. “После победы”

– Могу сказать, что ваши взгляды во многом совпадают. (Аполлон.)

– Какая женщина! – восхитился Кади.

После общения с музами Абд аль-Кадир решил заняться благотворительностью. Он создаст благотворительный фонд, на средства которого в Африке будут построены школы для детей и заповедники для животных. А еще Кади решил жениться на Ольге.

Когда она прислала ему свои фотографии по электронной почте, он занялся ремонтом одного из своих дворцов: готовил апартаменты для гостьи, интересовался, какие ей нравятся цветы, и чем увлекаются ее дети.

Ложась спать, Оля, конечно, думала о Дмитрии. Но иногда она думала о Кади. Эрос, посланник Афродиты, в образе хитроумного арабского шейха, смущал ее ум…

 

С днем рождения!

(Москва)

После того, как Василий уволил Ольгу, Саша, ее водитель и охранник, тоже уволился и переехал жить в Краснодарский край. Туда его позвал Влад. Они познакомились, когда, по распоряжению Василия, Саша “собирал компромат” на Ольгу.

В конце июня 2001 года он по делам приехал в Москву. Случайно оказавшись недалеко от офиса, решил навестить Владимира Николаевича. – Доброе утро, – заглянул он в кабинет. Узнаете меня?

– Саша, здравствуй! Как я рад тебя видеть, – поднялся из-за стола навстречу гостю Владимир Николаевич. – Шутишь – “узнаете?” Низкий поклон тебе за сына, всю жизнь буду помнить. Куда же ты пропал? Ольга тебя разыскивала…. Как твои дела?

– А я теперь живу на море. Представляете? Там у меня и работа, и стройка. Баню построил своими руками! Сейчас пруд копаю. Так хорошо живу, Владимир Николаевич, что даже почти не пью, и жена у меня опять беременная! (Саша.)

– Во как! Круто поменял жизнь? Рад за тебя, молодец! (Влад. Ник.)

– А как дела у Ольги с Дмитрием? (Саша.)

– У каждого по отдельности – хорошо. Ольгу с Василием я развел. Она теперь на даче у родителей живет. Дом они с отцом построили, сад посадили… Да, книга же у нее первая вышла, подарить тебе? (Влад. Ник.)

– Ольга написала книгу?! Да, видимо плохи дела… Но книгу, подарите. (Саша.)

– На, держи, я у нее еще возьму. (Влад. Ник.)

– А Дмитрий что же? (Саша.)

– А что Дмитрий? Работает, путешествует… До Ольги так и не дошел. (Влад. Ник.)

– Она что, до сих пор – одна живет?! Или опять нашла себе “олигарха”? (Саша.)

– Живет она с детьми и ушастым монстром Максом. – Владимир Николаевич показал фотографию Ольгиного семейства.

– Огромный какой пес! Что же ваш сын разлюбил ее? (Саша.)

– Не пойму я его, Саш. Он, как узнал, что у него двое детей, до сих пор в себя приходит… (Влад. Ник.)

– А почему двое? – удивился Саша.

– Так Алька – только информация конфиденциальная – то же Димкина дочка… (Влад. Ник.)

– У вашего сына двое детей? А Ольга живет на даче полтора года одна? Интересный расклад… Владимир Николаевич, а Дмитрий точно выздоровел после падения? У него с головой – все в порядке? (Саша.)

– Тише, ты! Димкин кабинет – за стенкой. (Влад. Ник.)

– Ах, так он – здесь?! А можно я с ним познакомлюсь? (Саша.)

– Да, иди, – махнул рукой Владимир Николаевич. – Хуже уже не будет…

…

– Дмитрий? – Саша зашел в кабинет.

– Да, добрый день. Вы ко мне? (Дима.)

“Так вот ты какой, адвокат, когда не в коме. Что же в тебе такого-эдакого, что такая баба так сильно тебя любит?” (Саша.)

– Дима, это Александр, бывший Ольгин охранник. Вот зашел, хочет с тобой познакомиться… (Влад. Ник.)

– А… очень приятно, – оживился Дима. Он встал, вышел из-за стола и пожал Саше руку.

– Ну, я пойду, а вы тут пообщайтесь, – ретировался Владимир

Николаевич.

– Чем же это я обязан? – Дмитрий сел в кресло, жестом пригласив сесть гостя.

Саша сел. – Да немногим ты мне обязан.

“Приятный мужик, хотя и хамит”, – оценил нежданного гостя Дима. – Ну, что ж, давай на “ты”, – сказал он вслух.

“Выдержанный”, – оценил собеседника Саша. – Есть у меня к тебе вопрос, адвокат…

– И у меня к тебе есть, – перехватил инициативу Дмитрий. – Ты Ольгу, сколько лет охранял?

– Года четыре… (Саша.)

– Ты спал с ней? (Дима.)

– Было дело, но давно. (Саша.)

– Ладно, коли так, – Дима встал, достал из бара коньяк. – Выпьешь со мной?

– Выпью. (Саша.)

– Давай, за знакомство. – Дмитрию гость понравился: спокойный и не врет. Он достал из холодильника лимон, помыл его над кадкой с фикусом и положил на блюдце.

Саша достал из кармана складной ножик, лимон порезал. Выпили по второй рюмке.

– Ну и? – возобновил диалог Дима.

– Кинула она меня. Но дело не в этом… (Саша.)

– А в чем? (Дима.)

– Жизнь – дорога длинная. Люди на ней разные встречаются. Кто-то случайный прохожий, кто-то судьба. Слушай, а у тебя колбаса какая-нибудь есть? (Саша.)

Дмитрий достал их холодильника колбасы и хлеба. – Чай, кофе, что будешь?

– Чай, с лимоном и сахаром, если можно, – попросил Саша.

– Люд, – позвонил Дима секретарю – а сделай нам два чая, пожалуйста, с лимоном, сахаром и булочками…

– С изюмом? – уточнила Люда.

– Давай с изюмом, и конфеты не забудь. (Дима.)

– Хорошо, Дмитрий Владимирович. (Люда.)

– Только не пугай меня, что я – ее судьба. (Дима.)

– А чего мне тебя пугать? Ты и сам это знаешь. А на мой вопрос ответишь? (Саша.)

– Наливай, и я отвечу на любой твой вопрос. (Дима.)

– Ну, готов? (Саша.)

– Готов. (Дима.)

– Ты почему к ней не идешь? (Саша.)

– Так она меня не зовет… (Дима.)

– А, понятно… А ты после Тибета обследование головы проходил? (Саша.)

Дима внимательно посмотрел на Сашу и отрицательно покачал головой.

– Надо пройти, – сказал Саша и покрутил руками вокруг своей головы, как доктор Кашпировский. – У тебя со слухом что-то…

– Тебя я нормально слышу (Дима.)

Раздался стук в дверь, и Дима и Саша обернулись.

– Видишь, все нормально у меня со слухом, – Дмитрий встал, открыл дверь. Это был чай с булочками. Дима сел напротив Саши, чтобы лучше его слышать.

– Ты когда в Тибете, без сознания был, что, вообще ничего не слышал? (Саша.)

– Не помню. (Дима.)

– Врешь! Она когда с тобой разговаривала, ты ей руку, вот здесь у запястья, до синяков сжимал. (Саша.)

– Кто со мной разговаривал? (Дима.)

– Ну, Ольга… (Саша.)

– А Ольга, что, была у меня в Тибете? – усмехнулся Дима.

– Да, ты, что?! У тебя не только со слухом… У тебя мозги-то целы? (Саша.)

– Ольга была у меня в Тибете?! (Дима.)

– Ну… (Саша.)

– Откуда ты это знаешь?! (Дима.)

– Приехали. Да я сам у тебя там был, собственной персоной. Три недели пил монастырское зелье какое-то! Монахи его наперстками пили, а я стаканами. Мутило… Меня Вася с работы, из-за тебя, выгнал! А ты ни хрена не помнишь?!

Она там чокнулась совсем, Ольга: то в пещерах молилась, то с тобой разговаривала. Говорил я ей, что ты все равно ни фига не слышишь! А ты что, не знал, что ли? Вот, блин, люди! – Саша встал, вышел из кабинета и привел Владимира Николаевича.

– Владимир Николаевич, мы полтора года назад с Ольгой в Тибет летали? Только не надо говорить, что вы тоже не помните… (Саша.)

– Ну, летали, – вздохнул Владимир Николаевич.

– А вы сыну-то, почему ничего не сказали? (Саша.)

– Ольга не разрешила… (Влад. Ник.)

– Понятно. (Саша)

Владимир Николаевич посмотрел на коньяк, вздохнул и вышел из кабинета.

– Дим, давай пить чай с булочками, а то мне уходить пора, – Саша посмотрел на часы.

– Ты знаешь, а у меня ведь сегодня день рождения… (Дима.)

– Реально?! (Саша.)

– Ей богу! (Дима)

– Ну, тогда поздравляю! Наливай! Подарок – за мной. (Саша.)

– Да ты уж одарил… (Дима.)

Саша закусил коньяк сдобными булочками и сказал: – Ну, я пойду; круто опаздываю. Вот тебе моя визитка. Будешь в Туапсе или в Лазаревском – заезжай, на рыбалку… Удачи тебе! (Саша.)

– Спасибо, – Дима тоже протянул Саше свою визитку.

Гость ушел, а герой сидел в задумчивости на рабочем столе. Но вдруг спохватился, выбежал на улицу и крикнул в полный голос: “Саш, подожди!”

Саша как раз остановил машину: “Подожди, мужик, не уезжай”, -попросил он водителя и повернулся навстречу Дмитрию. – Забыл что сказать?

Дима кивнул. Подошел и обнял его. – Спасибо. Ты зачем приходил, может, что, помочь?

Саша покачал головой. – Да нет, я просто так. Ну, бывай, адвокат… На свадьбу позвать не забудь! – крикнул он из машины.

Дмитрий долго смотрел ему в след. “Блин, хороший мужик. К такому даже ревновать неудобно. На чью свадьбу позвать, не понял…”

Пришел к отцу. – Пап?

– Да, Дим? – невозмутимым голосом ответил Владимир Николаевич.

Сын сел напротив, улыбнулся. – Ты почему мне не сказал?

– Ой, Дим… Поехали, что ли, домой, отмечать твое рождение? И я расскажу тебе про Тибет. (Влад. Ник.)

…

– Ольга, как узнала, что ты разбился, в ту же ночь улетела тебя спасать. А после возвращения все собирала тебе подарки. Нам строго настрого говорить запретила. Хотела, чтобы ты сам догадался, а до тебя как до жирафа… Книги, вещи, лекарства – все, что ты просил, – это почти все она, Оля. Был у нас такой красивый ритуал. Мы собирались все вместе, Алешка помогал разыскивать книги в интернете, Алька тоже участвовала: готова была отправить тебе самые любимые свои игрушки, чтобы ты выздоровел. А потом, когда появился Макс, так он засранец – Владимир Николаевич рассмеялся – то стащит что-нибудь и сгрызет, то спрячет куда-нибудь, то описает нашу бандероль. Он же совсем пузатым щенком тогда был!

– Когда я получал ваши посылки – солнце врывалось в мою келью… (Дима.)

…

После праздничного ужина, Владимир Николаевич сказал: – Ну, раз ты теперь все знаешь, у меня есть для тебя подарок. – Ольга, когда была у нас в гостях, пела под твою гитару. Давайте послушаем…

– Оля, дочка, спой нам что-нибудь, – попросил Владимир Николаевич на кассете.

– Помнишь, ты раньше пела? (Зинаида Алексеевна.)

– Это когда было? Еще в школе? (Оля.)

– Мам, ну, спой, чего ты стесняешься? (Алешка.)

– Мам, спой про поручика… (Алька.)

– Так-так-так… Про какого такого поручика? (Влад. Ник.)

– Когда я читала “Солнечный удар” Бунина, Алешка сказал: “Мам, ты так красиво читала, как будто это стихи”. Вот я и написала стихи… (Оля.)

– Ну, спой про поручика. (Влад. Ник.)

– Ладно, давайте гитару. Теть Зин, а у вас Бунин есть? (Оля.)

– Да, был, где-то. Сейчас поищу… Вот, нашла. (Зин. Алекс.)

Ольга прочитала рассказ.

– Да, красиво. – Ну, теперь, красавица, пой… (Влад. Ник.)

(Ольга поет…)

* * *

– Ольга, может тебе петь надо, а не деньги считать? (Влад. Ник.)

– Мне еще только петь… (Оля.)

– Дочка, а спой еще, что-нибудь, – попросила Зинаида Алексеевна.

– Спою, “Воспоминание”. (Оля.)

Опять зазвучала гитара…

– Ой, это про тапочки, моя любимая! – заверещала Алька.

* * *

– Зин, ну что ты опять ревешь?! (Влад. Ник.)

– Теть Зин? Ну, это же шутка! Простите меня. (Оля.)

– Да, – сказал Владимир Николаевич, – шутка. Пойду, покурю…

– Ну, вот, не буду больше петь! (Оля.)

Запись на кассете закончилась…

– И я пойду, покурю, – сказал Дмитрий. “Ведь не может быть, чтобы она меня любила, что любит… до сих пор?!”

…

Саша обещал ему подарок. Не обманул. Еще один сюрприз ждал вечером героя. Настроение у него было приподнятое: еще бы! Королева-то его позвала, оказывается, правда это было полтора года назад… Димка, пьяный и счастливый, пытался помочь маме помыть посуду.

– Ой, Дим! Не надо, бога ради! Ты все перебьешь, – просила Зинаида Алексеевна.

После чая с пирогами, именинник сидел на диване, читал поздравительные смс-ки и отправлял благодарности в ответ.

“Дядя Дима! Поздравляю тебя с днем рождения! Алеша”.

“Не может быть?! Может, ошибка? А если нет?!” Димка едва дождался, когда уснули родители. Залез в мамину записную книжку, нашел на букву “В”: “внучики любимые”… Смс-ка пришла от Алешки!

“Интересно, сам догадался? Вряд ли. Ольга? То же вряд ли”. -Дмитрий понял, чей это подарок. В ответ написал две смс-ки. Первую: “Алеша, спасибо большое. Дядя Дима”. – Отправил сыну Вторую – Саше: “Спасибо. Лучший подарок. Дима”.

Алешка весь следующий день хранил тайну, но к вечеру – не выдержал, пришел к маме. – Ма, ты ругаться не будешь?

– По обстоятельствам, – ответила Ольга. Она сидела за компьютером, работала.

– Если я человека не знаю, а я его с днем рождения поздравил… (Алеша.)

Ольга внимательно посмотрела на сына. – Ты его вообще не знаешь?

Алешка покачал головой.

– А он тебя? (мама Оля.)

Алешка пожал плечами.

– Алеш, иди спать, у тебя ум за разум заходит. Если вы друг друга не знаете – зачем тебе его поздравлять? (мама Оля.)

– Потому что он мне на день рождения подарок передавал. И на Новый год тоже! (Алеша.)

– Ты о дяде Диме говоришь? – поняла Оля.

Алешка кивнул.

– Кто надоумил? Бабушка, дедушка? (мама Оля.)

Сын крутил головой влево-вправо.

– Тогда кто? (мама Оля.)

– Дядя Саша. (Алешка.)

– Какой дядя Саша? (мама Оля.)

– Твой бывший охранник… (Алешка.)

– Сашка?! Откуда он взялся? – удивилась Оля.

– Он мне вчера позвонил, дал дяди Димин телефон и сказал, что у него сегодня, ну, то есть, вчера, был день рождения. Еще сказал, что было бы не плохо, если бы я его поздравил. Ну, я и поздравил. Тебе он привет передавал, просил, чтобы ты не ругалась… (Алешка.)

– За что? (мама Оля.)

– За то, что он дяде Диме про Тибет рассказал. (Алеша.)

– Рассказал Дмитрию про Тибет?! Дай-ка мне его телефон! (мама Оля.)

– Дяди Димин? – глаза сына увеличились раза в два.

– Нет, дядь Сашин! (мама Оля.)

Алешка протянул маме свой мобильный телефон.

…

Когда сын ушел спать, Ольга набрала номер. – Привет, вершитель реальности!

– О, привет! Так и знал, что позвонишь. Как у тебя дела, красавица? (Саша.)

– Неплохо. (Оля.)

– Жаль, что не хорошо. (Саша.)

– А у тебя как? (Оля.)

– А у меня хорошо. У меня дочка родилась! (Саша.)

– Рада за тебя. Поздравляю! Тебе сейчас удобно разговаривать? (Оля.)

– Очень. Сижу на берегу моря, смотрю на звезды… – Саша рассказал о своей жизни.

– Прямо захотелось приехать, посмотреть, как ты там устроился, на Юге… (Оля.)

– Да, приезжай. Кто мешает? (Саша.)

– Саш, а что ты там “замутил” с Алешкой моим? Он вчера Дмитрия с днем рождения поздравил… (Оля.)

– А что, сын отца с днем рождения поздравить не может? Дмитрий меня, между прочим, поблагодарил. (Саша.)

– А разве ты с ним знаком? – удивилась Оля.

– Вчера познакомился, в офисе у Владимира Николаевича. (Саша.)

– Подожди… Так ты в Москве? (Оля.)

– Вчера был в Москве, сейчас – уже дома. (Саша.)

– Ну и как он тебе, Дмитрий? (Оля.)

– Понравился. Спокойный такой, уверенный, я бы даже сказал, наглый. Но умеет находить общий язык с людьми. Теперь я за тебя спокоен. (Саша.)

– Я его давно не видела, но твое описание похоже на правду. Ты ему тоже понравился? (Оля)

– Само собой. (Саша.)

– Разговор происходил “на сухую”, или, принимая во внимание, что у Дмитрия был день рождения… (Оля.)

– Пили коньяк. (Саша.)

– Понятно. И многое ты ему рассказал? (Оля.)

– Первое, что он спросил: спал ли я с тобой? Я правду сказал, но добавил, что это было давно. Еще рассказал, как мы с тобой были в Тибете, и как сильно ты его любишь… (Саша.)

– И как он воспринял все эти новости? (Оля.)

– Положительно, позвал меня на свадьбу. (Саша.)

– На чью?! (Оля.)

– Да ты совсем одичала в своей деревне, хоть и книги пишешь, – на вашу! Мне книгу твою Владимир Николаевич подарил. Эй, ты плачешь, что ли? (Саша.)

– Саша, какая свадьба?! Он уже год до нас дойти не может! (Оля.)

– А зачем ты запретила ему про Тибет рассказывать?! Ты же жизнь ему спасла… (Саша.)

– Но он же не обязан меня любить за это! – ревела на другом конце провода Оля.

– Оля, ну, успокойся! Он обязательно придет. Ты же сама говорила: людей много, а судьба – одна. У вас судьба общая, и твое дело верить и ждать… (Саша.)

А Дмитрий теперь мечтал об Ольге на законных основаниях. “Оленька, Оленька, любимая моя, непостижимая. Орбита моя, притяжение мое. Как же я хочу быть с тобой рядом, видеть тебя обнаженную… Как я хочу!”

Но в июле “черти потащили” его на Южный полюс, в августе он собирался “проехаться по Америке с Запада на Восток на автомобиле”, практически не зная английского языка. Зинаида Алексеевна пила успокоительные травы. Владимир Николаевич говорил: “Ничего-ничего, обойдется, все вернется на круги своя. Столько ждали – еще подождем…”

 

“Осколок небес”

[117]

(Лето 2001 года, Подмосковный сад – Небеса)

Подмосковный сад, куда героиня сбежала от своих проблем, оказался необычным местом. Оля даже не предполагала такого разнообразия оттенков и запахов. Зелень оказалась не просто зеленой… – Мистика какая-то! Я думала: ну, зелень и зелень. Я же не знала про это чудо, про чудо зеленой листвы!

– Ты знала, ты просто забыла. (Аполлон.)

– Оказывается, трава имеет один оттенок, листья плодовых деревьев – другой, хвойники и можжевельники – вообще все разных цветов! У каждого обитателя сада – свой зеленый цвет, представляешь?! И все это “светопреставление” разворачивается на фоне ярко-синего неба.

Оля решила внимательно осмотреть свой сад.

В миксбордере вольготно разместились разноцветно-листные хосты, переговариваясь бледно-фиолетовыми стрелками соцветий. Зеленые, салатовые, желтые, голубые. Пышные гейхеры хвастались друг другу оранжевыми, бордовыми, желтыми и пурпурно-красными ворохами листьев. Розово-сиреневые и фиолетовые флоксы – безусловные короли июля – особенно сочетались с разноцветной зеленью сада.

У солнечной стены бани нежные красавицы-гортензии качали махровыми шапками под бледно-лиловыми клематисами, на фоне фиолетово-бордового диаболо. Мама Таня называла эти кусты “обыкновенным пузыреплодником”, но Оле нравилось называть его “диаболо” за темные листьями с красно-зелеными отсветами.

Клематисы Оля называла “романтикой сада” – за каскады розовых, пурпурных, ярко-синих, фиолетовых и голубых цветов. Невероятно фантастическое сочетание: неистово синие клематисы и ярко красные розы. Плетистые розы – безусловная роскошь. Но, как и положено розам, они были слишком требовательны и капризны. “Невообразимого количества оттенков и ароматов” получить маме Тане не удалось, но классические розовые, красные, белые и желтые цвета тоже были весьма привлекательны.

По углам беседки росли стройные туи. Между ними уютно расположились островки ароматных можжевельников: салатово-зеленые, желто-зеленые, ярко-зеленые, зеленовато-голубые. Невдалеке цвели астильбы медово-метельчатыми соцветиями насыщенно-розовых, розово-сиреневых, кремовых, белых и лиловых оттенков. В этом растении не знаешь, чему удивляться больше: перисто-сложно-узорчатым листьям или эффектным ажурным соцветиям.

Сквозь девичий виноград проглядывал красно-кирпичный забор. Желтые и ярко-оранжевые гроздья декоративной жимолости свисали со шпалер. Белые кружевные черемуховые грозди горца благоухали где-то в углу. Бессовестный хмель, молодыми побегами которого любил лакомиться Макс, упрямо стремился увить собой весь мир.

В июле 2001 года с Китаем наконец-то был подписан договор о добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, в котором было зафиксировано отсутствие взаимных территориальных претензий! А в Ольгином саду опять зацвели розы.

Еще бы они не зацвели! За этот сезон их удобряли четыре раза! В этом году в саду цвело все. Цвели даже ели (!), выбросив вверх красные шишки-свечи. Ничего подобного никто в округе не видел – соседи приходили посмотреть.

Вы хоть раз видели, как цветут ели?

На балконах второго и третьего этажа полыхала в ящиках пеларгония (герань) кремово-розовым, лавандовым, рубиновым, насыщенно-розовым, бардовым и белым цветом. И грозди синей петунии свисали из подвесных корзин…

– Ну, просто райский сад, ей-богу! – восхитилась Оля местом своего обитания и, удовлетворенная, улеглась отдыхать на надувной матрац под яблони.

Иллюстрация. Оля в саду.

Камиль Владислав Миттих “Пейзаж настроения”. (Цвет. илл. 32)

…

Оля читала книгу. Когда читать надоедало – смотрела на небо, на облака, щурилась и строила глазки солнцу. Алешка ушел с ребятами купаться на пруд. Бабушка с Алькой и Максом возились на огороде. Шнауцер всеми правдами и неправдами пытался добраться до отгороженного гороха. Дед косил траву на соседнем участке: соседи не появлялись, а сухостой был по пояс. Некрасиво, да и опасно – загорится еще.

Иногда Макс, соскучившись, прибегал к Ольге. Плюхался к ней на матрац, выбивал лапами книгу, и требовал, чтобы мама чесала ему за ухом. Но как только Алька кричала: “Макс, ты где?!”, вскакивал и убегал. Ризеншнауцер – прирожденный пастух и его главная задача – “собрать в стадо разбредающихся по саду-огороду овец”.

А к Ольге прилетел Аполлон с гитарой в руках. – Работаешь? – поинтересовался.

– Нет, валяю дурака, – честно ответила богу Оля.

– Как говорит Ошо: “нет ничего плохого в ничегонеделанье”. Я так вообще считаю, что это одно из лучших занятий на земле: никаких от него бед. Хочешь, спою тебе песню Олега Митяева “Из ничегонеделанья”? (Аполлон.)

– Конечно, хочу. Только что-то я не помню у него такой песни… (Оля.)

– А, это потому, что он ее еще не написал.

– Красиво, правда? (Аполлон.)

– Сказочно! Обожаю Митяева! (Оля.)

Аполлон, очень довольный, лег рядом на траву. – Да, хорошо. Июльский сад ярко окрашен даже на северных широтах… Оль, а ты что-нибудь помнишь о том, что было между воплощениями?

– Нет… (Оля.)

– Совсем? (Пол.)

– Совсем. (Оля.)

– Тогда я приглашаю тебя в путешествие. Только сначала придется очистить твое тело по методике Ошо. Пойдем-ка со мной… В спальне Пол закрыл дверь на замок, сделал стены комнаты зеркальными и предложил Оле “дать свободу своему телу”.

– Это как? – поинтересовалась красавица.

– Включи какую-нибудь ритмичную музыку и пусть тело делает то, что хочет. Не мешай ему. Ты очень удивишься тому, что увидишь. Твои все заняты – никто тебя не потревожит, а я прилечу, когда ты закончишь. (Аполлон.)

…

То, что увидела Оля в зеркале, потрясло ее до глубины души. Сначала она не успевала давать названия эмоциям, которые наблюдала там; потом не смогла вспомнить имена животных, которых узнала; а потом… она превратилась в Дмитрия. Боже мой, что он творил!

“Кто, Оль? Это же твое тело…” (Внутренний голос.)

“Этот ужасный беснующийся зверь, это что же… я?! А если это я, то чем же я отличаюсь от дикого зверя?! Я-то считала себя цивилизованным человеком с высшим образованием!” (Оля.)

“А на каком, простите, основании? Потому что ты ходишь в импортной одежде, пользуешься косметикой и передвигаешься на “Тойоте”, а не на четвереньках?” (Внутр. голос.)

“А первобытная зверюка во мне, оказывается, никуда не делась. Невысказанная злоба, непроявленная ненависть, невыплаканная боль… Все в нас!” (Оля.)

…

– Ну вот, теперь ты готова к полетам, – это за Олей прилетел Аполлон. – Сейчас мы будем трансформировать твой сад в “осколок небес”, как сказал Олдос Хаксли. Закрой глаза, и ни о чем не думай. Только слушай… Что ты слышишь?

– В небе летит самолет. Дети кричат во дворе у соседей. Макс мой лает, опять чего-то ему не дали… (Оля.)

– Макса вы избаловали “по самое не могу”, как он потом будет пасти мои стада, я даже не представляю! Сосредоточься на звуках природы. (Пол.)

– Птицы поют. Пчелы жужжат. Розы мои пахнут. (Оля.)

– Ты слышишь, как пахнут розы? (Пол.)

– Да. (Оля)

– Попробуй быть розой. (Пол.)

– Быть розой? Сейчас, попробую… Я очень красивая. Я так собой горжусь. Боже мой, что за цвет! Пол, ты посмотри! Он не просто розовый, он – перламутрово-розовый, янтарно-розовый… Даже цвет розы не могу описать; писатель, блин! (Оля.)

– Не отвлекайся, что ты чувствуешь? (Пол.)

– Удивительный аромат. Это я так пахну?! Это запах солнца и дождя, ветра и воздуха, любви и радости, счастья и покоя. Дай-ка я покачаю головой. Дзынь-дзой! Ты слышишь волшебный звук? Ты видишь волны аромата? А вот летит пчела… (Оля.)

– Будь пчелой. (Пол.)

– Вау! Сколько же у меня дел! Раз в саду много цветов – будет много меда. Джи-жи-жи. Нельзя, чтобы он пропал. Никак нельзя! Джи-жи-жи… Я вчера собирала нектар, и позавчера, и буду собирать его завтра. Работа, работа, работа. Джи-жи-жи, джи-жи-жи, джи-жи-жи… От момента, когда высохнет утренняя роса и до росы вечерней. Это моя жизнь. И она прекрасна! (Оля.)

– “Для пчелы собирать нектар с цветка – наслаждение. Но и для цветка, наслаждение, давать нектар пчеле”.

– Кем ты хочешь побывать, что ты хочешь попробовать? (Пол.)

– Хочу полетать парашютиком одуванчика в бесконечности пространства, пожужжать майским жуком в свежести ночи, пострекотать кузнечиком в сумерках после жаркого летнего дня… (Оля.)

– Коленки не заболят? Кто ты теперь? (Пол.)

– Я – подсолнух. Я запрокинула голову в небеса… (Оля.)

– Будь небом. (Аполлон.)

– Небом?! Ах! Меня нет!? Меня совсем нет!!! И я везде… Я огромно, я бездонно, я бес-ко-неч-но… Я – про-стран-ство! Рас-сто-я-ни-е! Время… Птицы, Пол, смотри птицы. Они опять пролетают… сквозь меня! Вжить! Жить! Жить! (Оля.)

– Опять неприятно? (Пол.)

– Нет, только немного щекотно. (Оля.)

– Это с непривычки. Хочешь, будем птицами? Только подожди, я помогу Максу проделать дырку в заборе, чтобы он уже добрался до гороха, а то он своим требовательным лаем оглушил совсем… Давай руку! (Пол.)

– А-а-а-а-а!!! – закричала от неожиданности Оля.

– Птицы так не орут. (Пол.)

– Прости, испугалась. (Оля.)

– Вверх – пока хватит сил. Потом – вниз. Смотри, не стукнись башкой о землю. Теперь опять вверх. Теперь парим в теплых потоках воздуха. Лови крыльями ветер! (Аполлон.)

– Ветер в лицо! У ветра лицо, как в “Руслане и Людмиле”. Приветствую тебя, могучий стремительный ветер! – кричала Оля.

– Валяете дурака? – спросил толстощекий Ветер.

– Да! Ловим кайф! – ответили Оля и Аполлон.

– Хотите полетать со мной? (Ветер.)

– Возьми нас с собой, – Ольга с Аполлоном уцепились за бороду ветра. Вокруг Земли! Еще раз вокруг. И в третий раз…

– Ничего себе, какая круговерть! (Оля.)

– Голова закружилась? (Пол.)

– Пол, море! Ветер, мы прыгнем в море! (Оля.)

– Вольному воля, приятно повеселиться! (Ветер.)

– Спасибо! (Оля.)

Ольга и Аполлон оказались посреди моря. Посейдон, властелин моря, на золотой быстроходной яхте, приветствовал их.

– Какой интересный мужчина! – восхитилась героиня.

– Я, между прочим, ревнивый, – напомнил Аполлон.

У Посейдона было хорошее настроение: на море был штиль, и вокруг золотой яхты резвились темно-синие дельфины.

– Слава богу, “колыхатель мира” сегодня не в гневе. Ты знаешь, что погода на земном шаре во многом зависит от его настроения? (Аполлон.)

– Пол, я теперь морская волна – нереида, – сообщила Оля. – А кто это там, на дне?

– Это тритоны, полулюди-полурыбы – морские демоны, с телами, покрытыми ракушками и водорослями. Женщин всегда тянет к демонам. Не сбивайся с пути! (Пол.)

– Я совсем растворилась в море. Мои ноги запутались в водорослях. Их щиплют рыбы. Мои руки – щупальца осьминога, ими я помогаю плыть кораблям. А лицо щуриться на солнце и булькает пеной. Пол, это что – шампанское?! (Оля.)

– Ну, конечно. Только много не пей – а то взлететь не сможешь. (Пол)

– Я буду дельфином, буду играть в стае, нырять и кувыркаться в волнах… Ой, Пол, смотри, сейчас я рожу дельфиненка! (Оля.)

– Я же тебя предупреждал насчет Посейдона. (Пол.)

– Ты видел, я родила маленького дельфиненка?! (Оля.)

– Поплыли, поплыли, у него есть своя мама. (Пол.)

– Подожди, подожди. Я еще хочу поплескаться маленькой рыбешкой около берега. А теперь я буду вот этой огромной рыбой и поплыву в морскую пучину… Как здесь темно. Бум… Такое гулкое эго. Послушай: бум-бум-бум… Смотри, корабль с какими-то ящиками. (Оля.)

– Там, между прочим, золото. (Пол.)

– Ну, и фиг с ним, не потащим же мы его. Поплыли наверх! Солнце, привет! (Оля.)

– Хочешь побыть солнцем? (Пол.)

– Солнцем?! Хочу! Вау! Сколько у меня рук! Тысяча?! Не сосчитать… (Оля.)

– Не болтай, а следи за температурой! (Бог солнца Гелиос.)

– Ой, сколько здесь кнопок… (Оля.)

– А ты думала! (Гелиос.)

– Наверное, миллион датчиков! (Оля.)

– Везде есть контрольные цифры, смотри, чтобы не зашкаливало! А то сожжешь что-нибудь или заморозишь! (Гелиос.)

– А когда же ты спишь, Великий бог?! (Оля.)

– Никогда я не сплю. Вот погасну, тогда и высплюсь. (Гелиос.)

– Остынь немного, – Аполлон “приземлил” героиню на снежную вершину.

– Аполлон, ты же бог Солнечного света? (Оля.)

– Хорошо, что не само Солнце. Разницу почувствовала? (Пол.)

– Да… Я думала, что бог Солнца сидит в своем бирюзовом дворце на престоле из драгоценных камней, а там одни приборы. (Оля)

– Дворцов у Гелиоса много, только вот рассиживаться в них ему некогда. (Пол.)

– А я хочу побыть снегом, – вдруг сказала Оля, оглядевшись вокруг.

– В целях акклиматизации, побудь для начала маленькой снежинкой. (Пол.)

– Ух ты! Я – маленькая снежинка, я кружусь в радостном снегопаде солнечным зимним днем! А теперь я – белый, холодный снег. Нет, смотри, я – синий снег. Как хорошо лежать под небесами и переливаться мириадами снежинок, и слушать песни Высотского про горы… А теперь, я – гора, и не хочу разговаривать! (Оля.)

– Можешь просто чувствовать. (Пол.)

“Я – гора. Мои ноги глубоко зарыты в землю, а голова упирается в небо. Мне лень шевелиться, лень думать. Подумаю лет через сто. Или через тысячу…” (Оля.)

– Ольга, очнись! (Пол.)

– Что ты кричишь? В горах нельзя громко разговаривать! (Оля.)

Дальше идет обмен мыслями.

“Кто ты теперь?” (Пол.)

“Я – река, начинающаяся в горах. Я теку Так вот, что значить, течь… Я – начало и продолжение одновременно. Я – вчера, и сейчас, и потом. Я – ручей и водопад, и горная стремнина. Смотри, какая я бурная!” (Оля.)

“Ты буйная и сумасшедшая, и не брызгайся так!” (Пол.)

“А теперь я полноводная и тихая. Ты слышишь мою тишину?” (Оля.)

“Ты достойно течешь. Но готовься, впереди, океан!” (Пол.)

Всей своей многотонной массой воды река влилась в могучий океан…

“Ну, ты живая?” – поинтересовался Аполлон.

“Я теперь океан!” – гордо ответила богу Оля.

“А как прошло слияние?” (Пол.)

“Как оргазм. Только дольше”. (Оля.)

“Люди зациклены на сексе. Ваш оргазм – это капля дождя в пустыне, аккорд в хорошей симфонии, а вы с ним носитесь, как с писаной торбой!” (Пол.)

“Пол, не ругайся. Дай я попробую быть каплей воды в океане”. (Оля.)

“На 70–80 % тело человека состоит из океанской воды, внутри тебя тоже плещется океан. Ты состоишь из тех же элементов, что и твоя планета. В твоем сердце – солнце, в твоих легких – ветер, в твоих глазах – небеса”. (Пол.)

“Ой, что это со мной?!” (Оля.)

“На пару минут, ты – Ирида, посланница богов, радуга”. (Пол.)

Иллюстрация. Полеты с Аполлоном.

Вильям Адольф Бугро. Аврора” (Заря, Рассвет). (Цвет. илл. 33)

“Я гибкая и звонкая. Смотри, по мне бегают ноты и слова. Так вот

как рождаются песни! Красивые; жаль, лень записывать. Ты сказал, песчинка в пустыне? Как безопасно, надежно и ненадежно… А теперь, я – сама пустыня. Покой, тишина. Я – мудрость…” – возгордилась Оля.

– А теперь ты корабли пустыни, – засмеялся Пол, сидя на верблюде.

– Ты превратил меня в верблюда?! Слезь с меня немедленно! – возмутилась Оля.

– Как ощущение? (Пол.)

– Я один раз попробовала ездить на верблюде, и больше никогда не садилась. Мне их жалко. Возить целый день по жаре этих толстых туристов! (Оля.)

– Тогда я тоже буду верблюдом. А ты будешь верблюдихой! (Пол.)

– А кто-то совсем недавно говорил, что люди зациклены на сексе. Перестань, сейчас же! – Оля убежала в пустыню.

– Источник, Пол! Какой это кайф – пить холодную воду. Ничего вкуснее никогда не пила… А теперь вокруг меня шумит лес, как зеленое море. Листва, звери, птицы, ягоды, звуки, шелест, шорох, шшшшш… Я – сосна и расту в первозданном нетронутом лесу. (Оля.)

Навстречу Аполлону и Оле вышел улыбающийся бог плодородия и растительности Дионис, окруженный Нимфами, Сатирами и Силенами, и молодыми Менадами. Пришлось с ними танцевать…

– А теперь мы в поле… (Пол.)

– Пол, а давай упадем в траву, просто как ты и я! Не превращай нас в кого-нибудь, – попросила Оля.

“Тогда слуш-ш-шай землю…” (Пол.)

“Она дышит. Гудит. Стонет… Она рожает?” (Оля.)

“Она всегда рожает”. (Пол.)

“Бедная…” (Оля.)

“Это не все, почувствуй…” (Пол.)

“Она отдыхает. Просыпается, умывается росой, нежиться на солнце. Дождь купает ее, туман согревает. Она плодородная, энергичная, счастливая!” (Оля.)

“Верно. А теперь: ты огонь!” (Пол.)

“Оказывается, я – бесстрастен? – удивилась Оля. – Я просто не могу не гореть…”

А вот теперь я полна гнева!

– Это ты – гром! (Пол.)

– Трах-тах-тах-тах! Трах-тибидох-там-там! Трам-тарарам-бум-бум! (Оля.)

– Ой, мамочки! Женщине нельзя быть громом. У меня уши заложило! Побудь лучше деревом. Просто деревом. Отдохни! (Пол.)

“Я – дерево в поле. Мои корни в земле. Я привязана? Нет, я держусь ими, чтобы сопротивляться ветру. А зачем ему сопротивляться? Он играет моими ветками и листьями. Он ласкает меня. Нежный ветер, страстный ветер!” (Оля.)

“Ты все равно женщина! Ветреная женщина. А кто-то собирался хранить верность тибетскому каскадеру?” (Пол.)

“Пол, это – не измена, это просто кайф!” (Оля.)

“Да? А как же быть с русской присказкой “ветром надуло?” (Пол.) “А что это за тысячи черных ягодок на мне?” (Оля.)

“Ты – олива”. (Пол.)

“Я – вкусная?” (Оля.)

“Сейчас попробую. Вроде ничего”. (Пол.)

“Что значит, “ничего”?! Я очень вкусная. Дай мне тоже попробовать”. (Оля.)

Аполлон удивленно посмотрел на Олю.

– Мне что, нельзя попробовать? (Оля.)

Аполлон протянул ей банку с греческими маслинами.

– Ты хочешь сказать, что можно сотни лет плодоносить килограммами олив, кормить тысячи обормотов, и за всю жизнь не попробовать не одной ягодки?! (Оля.)

– У человека на Земле однозначное преимущество, а ему все мало. (Пол.)

…

Потом они лежали на красной земле Африки. Голова к голове. Золотые кудри солнечного бога смешались с кудрями обыкновенной земной женщины.

– Пол, давай еще полетаем, а то ты думаешь… не о том! (Оля.)

– Давай, но по-другому. (Пол.)

– Откуда здесь качели? – удивилась Оля.

– Я сделал, для тебя. Ты – прикольная. (Пол.)

– Спасибо! – Ольга обожала качаться.

Огромная лодка скользила по воздуху. Бог стоял и раскачивал ее. А героиня смотрела вниз: там далеко-далеко была земля. Потом посмотрела в стороны. Там летали птицы, показывая кончиками крыльев, что у Ольги и Аполлона не все в порядке с головой. А потом она посмотрела наверх… – Пол!? А к чему они привязаны?

– Ни к чему. (Пол.)

– Аполлинарий, ты – бог! – восхищенно сказала женщина.

– Я знаю. А тебе, что, не страшно? (Пол.)

– А надо чтобы было страшно? (Оля.)

– Ладно, сейчас я покажу тебе еще один аттракцион. – Аполлон взял Ольгу за руку, и они полетели вдаль от земли. Вокруг стемнело. В черно-синей тишине повсюду зажигались звезды, освещая им путь. – Теперь страшно?

Иллюстрация. Земля: вид с “Аполлона”.

Фотография агентства NASA. (Цвет. илл. 34)

– Какая неземная красота! Ой, что это было?! Я почувствовала, что все возможно, и вдруг – бац! И ничего. (Оля.)

– Ты была счастливой минуткой в бесконечности времени. (Пол.)

– Я – никто или ничто. И я – все. Я нигде и я всюду. Кто я?! (Оля.)

– Ты – Время. Ты никуда не бежишь. Ты течешь. Хочешь вперед, хочешь назад, а хочешь – замираешь. И нет у тебя начала, и нет конца. Нет рождения. Может, оно и было когда, но ты об этом уже не помнишь. Ты бесконечно. Может, где-то и есть конец, но он так далек, что о нем и думать не стоит. (Пол.)

Вместе с другими планетами они весело кружились вокруг Солнца.

“Хорошо, что я плохо знаю физику, ведь мы кружимся с такой скоростью, что можно и свалиться. Куда, интересно?” (Оля.)

– Хорошо, что ты плохо знаешь физику, – рассмеялся Аполлон.

Потом они летели как звезды сквозь время и пространство… А потом Оля очень-очень попросила бога разрешить ей немного побыть ведьмой и полетать на метле в звездной бездонности ночи.

…

– Спасибо, Пол, – поблагодарила потрясенная героиня.

– Пожалуйста, только я здесь не причем. Все дело в твоем воображении. “Ваша каждодневная жизнь – ваш храм и ваша религия. И если бы вы познали Господа… Посмотрите вокруг, и вы увидите, как Он играет с вашими детьми. Посмотрите в пространство, и вы увидите, как Он ступает по облакам, простирает руки-молнии и нисходит дождем в ваш сад. Вы увидите, как Он улыбается вам в цветах, поднимается и машет рукою в древесной листве…”

– Мама, мама, Макс все-таки съел бабушкин горох! – сообщила Алька.

– Аля, иди сюда. Разувайся! – позвал Пол. – Давай руку!

Ольга и Аполлон взяли девочку за руки.

Они бежали босиком по бесконечному полю, покрытому мягкой изумрудной травой. И Макс бежал рядом с ними. И к ним прилетел солнечный ветер. “Дыхание жизни – в солнечном ветре. Земле приятно прикосновение ваших босых ног и ветры жаждут играть вашими волосами…”.

(Краснодарский край)

В то время, когда Оля и Аполлон летали между звезд, Влад и Саша, сидели на вершине горы, в двух километрах от Черного моря, жарили рыбу на углях, пили белое вино и мечтали о том времени, когда они распродадут “земли бывшего барона Штейнгеля”.

– Внизу мы все продадим; в этом не может быть никаких сомнений. А вот вершину… (Саша.)

– Да, с вершиной, засада, – согласился Влад. – Местные – не идиоты, никто не купит участок на горе. Но “отмороженные” москвичи могут позариться на красивый вид.

– Где же ты столько москвичей возьмешь? У нас здесь гектара два. Если только бизнесмен какой-нибудь… А может Ольге Королевой предложить? (Саша.)

– Да ты что? Хоть она и отказалась выходить за меня замуж, я такую подлость не могу ей сделать. Тем более, она уже развелась со своим “олигархом”. Она теперь кто? Одинокая женщина с двумя детьми. Что она может сделать с этой горой? (Влад.)

– Сделать она, конечно, ничего не сможет. Но купить эту землю, я думаю, у нее денег хватит? (Саша.)

– А что с нами сделает Дмитрий, если она все-таки выйдет за него замуж? (Влад.)

– Спасибо скажет. (Саша.)

– Ага… Сюда даже Камаз с трудом заезжает! (Влад.)

– Дорогу сделает. Боюсь, что кроме Ольги, никого не вдохновит эта “дикая” красота. Она же – писательница, а у литераторов всегда были дачи на юге. Это традиция такая. Давай позвоним? Попытка – не пытка. (Саша.)

– Выхода нет. Давай телефон! – согласился Влад.

– Привет, жена “олигарха”! Это Влад, если ты, конечно, меня еще помнишь.

– Привет, землевладелец! Я всегда тебя помню. И локти кусаю, как ты меня и предупреждал, – пошутила Ольга.

– Ты, дорогая, так не шути, а то возьму – и приеду. Что тогда делать будешь? (Влад.)

– Как твои дети? – Оля поменяла тему.

– Растут. А твои? (Влад.)

– И мои растут. (Оля.)

– Оль, а помнишь, сто лет назад, когда с тобой рядом был настоящий мужчина, у тебя закружилась голова, и ты увидела “волшебный замок на горе”? (Влад.)

– Помню. (Оля.)

– Я сейчас как раз продаю эту гору. Хочешь купить? (Влад.)

– Целиком?! Это ты опоздал, я уже развелась с Васей… (Оля.)

– Нет, только верхнюю часть. У меня там гектара полтора-два. Внизу живут местные дачники, а вершина – никому не нужна. (Влад.)

– Почему? – удивилась Оля. – Там же такой красивый вид!

– Потому что там нет дороги. И газа тоже нет, но его можно протянуть. И с водой проблемы…

– А скважину, что, нельзя пробурить? (Оля.)

– Можно, но глубоко. Но вид там, действительно, потрясающий! Помнишь? С двух сторон – море, с третьей – горы, покрытые первозданным лесом. В общем, тебе понравится! (Влад.)

Сашка крутил указательным пальцем у виска: “Продали землю!”

– Круче, чем у тебя в Лазаревском? (Оля.)

– Ну, во-первых, намного выше. Во-вторых, ты можешь Сашку нанять на оклад: он как раз живет на твоей горе. И он будет обустраивать ее всю оставшуюся жизнь! (Влад.)

– И почем сегодня горы? – поинтересовалась Оля.

Влад назвал цену за сотку. Цена была более чем адекватная, но Ольга сторговала еще 20 %, за опт. – Ладно, спекулянт, куплю у тебя землю. Только оформление за тобой: мне сейчас не до поездок на юг.

– С оформлением – я помогу. Ксерокопию паспорта вышли, и нотариальную доверенность… А когда ты приедешь, когда состаришься? (Влад.)

– А ты говорил: не купит. Купит! – сказал довольный Влад. – Придется тебе, тянуть сюда газ, делать пруды для воды, и бетонировать дорогу!

– И зачем ей эта гора?! – смеялись мужчины. Ничего-то они не понимали…

(Подмосковье)

В период зрелого лета, солнце светит не так уже ярко. На небе то и дело появляются белые облака. Ветрено.

Оттенки зелени в саду стали еще разнообразнее. Новые ветки, выросшие летом, конфликтуют с ветками прошлогодними, умудренными жизненным опытом. До осени еще далеко, но она уже предчувствуется. На ярко красных плодоножках девичьего винограда зеленеют горошины ягод. Он оплел все заборы и пышным ковром расстелился по земле. Листья диаболо стали бордово-черными. Созрели ярко-салатовые шишечки хмеля.

Август – замечательное время в подмосковном саду. Плодовые деревья усыпаны яблоками и грушами. Наливаются сиреневой зрелостью сливы. Краснеет ажина; кое-где появились первые черные ягоды. Шуршат под ногами желтые листья.

Продолжают радовать взор синие клематисы. Полыхают огнем розы. И удивительные флоксы будоражат воображение цветом розовой зари и лилового заката. Нежно-сиреневые грозди на фоне ярко зеленой листвы – насыщенно романтично.

В саду закончился сбор малины и вишни, теперь крупные градины терна густо облепили ветви. Наливаются оранжевым светом гроздья рябины, желто-оранжевым – ягоды барбариса, и оранжево-красным – стеклянные бусинки калины.

В миксбордере расцвели желто-оранжевые и розово-бардовые герберы, лавандовый и синий шалфей. А на клумбе наконец-то распустились космеи! Дружно смеялись над ними махровые золотисто-оранжевые французские бархатцы. Но таинственные и гордые, словно звезды, окутанные зелеными облаками салатово-новорожденной листвы, белые, алые, сиреневые, бардовые и розовые, любовались поздние цветы на себя в небеса.

Солнце в августе становится более ленивым, и сад наполняется ароматом запахов и игрой светотеней. Воздух звенит цикадами, сверчками, шмелями…

– Ничего нет фантастичнее сада! – удивленно осматривалась Оля по сторонам. – Если я больше не выйду замуж – буду растить сад и стану ужасно счастливой!

Почему “стану”? Я уже счастлива. У меня есть дом и сад, Макс и дети. Мне даны глаза, чтобы видеть эту красоту; уши, чтобы слышать пение птиц и цикад; обоняние, чтобы вдыхать волшебные ароматы; осязание, чтобы ощущать вкус фруктов и ягод. У меня есть волшебное прошлое, прекрасное настоящее, и может быть замечательное будущее… Но если ты так и не придешь, я все равно буду счастливой, оттого что живу на этой прекрасной Земле. И спасибо вам, боги, что живу в мирное время. И если в моей жизни будут только сад и книги, родители, дети и собаки – этого уже вполне достаточно!

После полетов с Аполлоном Оля устроила “генеральную уборку” в саду. Родители стонали и плакали в голос. – Оля, что ты делаешь?! Все это пригодится!

– Кому могут быть нужны старые холодильники, стулья, тряпки… Кому?! (Оля.)

– Ой, ой, ой! – причитали родители.

Но Ольга была непреклонна. Все, что мешало эстетическому наслаждению, было выброшено. Оля и Алешка с помощью узбеков стащили весь хлам и “металлолом” в три огромные кучи-пирамиды, но когда молодая хозяйка уезжала в город, родители потихоньку спасали, что могли, и прятали в сарае. Макс вытаскивал из куч палки и все, что было похоже на них, потому что палки – это не мусор!

Торф, песок, навозные кучи, дрова и прочие “хозяйственные” нужности были огорожены деревянными шпалерами. Старую садовую рухлядь выбросили и купили красивую плетеную мебель. Ящики для цветов покрасили в яркие цвета. Дорожки вымостили плитами. Сад принял ухоженный вид.

 

О настоящих мужчинах

Ольга не каждый день ездила в город. Когда оставалась дома – читала книги, собирала материал для нового романа. Макс, если кто-то был на улице, предпочитал, конечно, свежий воздух. Но если все были дома – он помогал маме творить. Как и положено настоящему Музу, Макс тихонько посапывал на диване. Но как только слышал какие-нибудь подозрительные шорохи или улавливал своим черным кожаным носом вкусные запахи на первом этаже, то переставал быть Музом, превращался в любопытного шнауцера и мчался “разбираться”, что же там произошло.

– Мама, у меня к тебе серьезный вопрос, – заглянула в кабинет Аля.

– Я слушаю тебя. (Мама Оля.)

– Как мне быть? Мне в садике нравится один мальчик, а я ему не нравлюсь! (Аля.)

– Как его зовут? – спросила мама.

– Стас. (Аля.)

– Он есть на фотографии вашей группы? (Мама Оля.)

– Нет, он из старшей группы. (Аля.)

– И у тебя нет его фотографии? – удивилась мама.

– Есть, конечно. Сейчас принесу, – Алька убежала в свою комнату. Макс прыгнул с дивана и побежал за ней.

– Вот, – принесла Аля фотографию. – Макс, ну не надо его облизывать!

– Симпатичный… (Мама Оля.)

– Он самый симпатичный в нашем детском саду! (Аля.)

– Поэтому он тебе и нравится? – догадалась мама.

– Ну да, я же тоже самая красивая. (Аля.)

– А какой он еще? Смелый, умный? Придумывает игры, рассказывает интересные истории, изобретает что-нибудь? Дарит тебе подарки? – поинтересовалась мама.

– Не-ет, – озадаченно покачала головой Алька. – Все это делают другие мальчики, из моей группы. Больше всех Сашка старается. Он мне сказал, что когда мы вырастим, он на мне поженится. Представляешь?! (Аля.)

– А покажи-ка мне твоего Сашку, – попросила мама Оля.

Алька опять убежала на третий этаж за фотографией. Макс последовал за ней.

– Да вот он, рядом со мной. Он на всех фотографиях – рядом со мной! Мам, да ты его знаешь: когда ты за мной приходишь, он меня всегда разыскивает. (Аля.)

Ольга вспомнила темноволосого мальчишку, который всегда говорил: “Тетя Оля, вы подождите, сейчас я ее приведу!”

– Неужели он тебе не нравится? – удивилась мама.

Алька замялась. – Просто он не самый симпатичный… Но когда нам делали прививку, чтобы я не плакала, он подарил мне вот этот талисман.

– А Стас? – спросила мама Оля.

– Что Стас? – не поняла Аля.

– Что сделал Стас, чтобы ты не плакала? (Мама Оля.)

– Стас ничего для девочек не делает. Это они дарят ему конфеты, игрушки… (Аля.)

– А ты? (Мама Оля.)

– Ну, вот еще! Разве девочка должна делать подарки?! – возмутилась Аля.

– Девочка может делать подарки. Но, по-моему, не в этом случае. (Мама Оля.)

– По-моему, тоже, – согласилась Аля.

– Дочка, а папа твой красивый? (Мама Оля.)

– Ну, он, хороший, мам. И он раньше покупал тебе все-все, что ты захочешь, потому что ты красивая. И дядя космонавт говорил, что когда он откроет свою звезду, то подарит ее тебе. Почему ты всем нравишься? (Аля.)

– Не космонавт, а космолог, и не подарит, а назовет моим именем. Аль, а ты когда-нибудь видела, чтобы я бегала за каким-нибудь красивым дядей? (Мама Оля.)

– Не-ет, – сказала смеющаяся Алька. – Мне Алешка рассказал, по секрету, что ты даже дяде Диме нравишься! – вдруг шепотом сообщила дочка. – Хотя он никогда тебя не видел. Странно…

– Ну, за дядей Димой-то я бегаю целыми днями напролет: просыпаюсь и начинаю бегать. (Мама Оля.)

– Ну, мам! Ты меня совсем рассмешила! (Аля.)

– А хочешь, я открою тебе секрет женской привлекательности? (Мама Оля.)

– Ой, как хочу! – Алька даже хлопнула в ладоши от радости.

– Только никому не рассказывай, договорились? (Мама Оля.)

– Договорились, – Аля залезла к маме на колени.

– Женщина, девушка, девочка – это маленькое солнце. Когда ты ходишь, вокруг тебя распространяются твои запахи, чувства, мысли, твое настроение, твои мечты. Ты посылаешь в мир определенные сигналы, и эти сигналы улавливают другие люди, особенно мальчики. Вот, что ты делала для того, чтобы понравится Саше?

– Ничего, – пожала плечами Аля, и покачала головой. – Ничего я не делала!

– Нет, ну, что-то ты делала? Ты же любишь одеваться красиво, причесываться; духи мои постоянно перетаскиваешь к себе в комнату. (Мама Оля.)

– Ничего и не перетаскиваю! Это папа мне подарил! (Аля.)

– Всеми этими действиями ты говоришь окружающим: “Смотрите, какая я замечательная!” И Саша это заметил. И другие мальчики тоже. А вот Стас, почему-то, не заметил. Ты рассказываешь, что девчонки делают ему подарки – а он ничего не делает в ответ. Он что: слепой, глухой? Или любит только себя? (Мама Оля.)

– А разве можно любить только себя?! (Аля.)

– Можно, только это совсем не интересно; так и будешь всегда один, как Нарцисс. Помнишь, мы о нем в греческих мифах читали? Тебе в кино, какие героини нравятся, которые бегают за мальчиками или наоборот? (Мама Оля.)

– Которые наоборот. (Аля.)

– А почему? (Мама Оля.)

– Они – красивые… (Аля.)

– А еще почему? (Мама Оля.)

– Они веселые и ничего не боятся! (Аля.)

– Ты хочешь быть такой? (Мама Оля.)

– А разве я не такая?! – удивилась Алька.

– Такая. Ты как раз такая. Ну, тогда и выбирай тех мальчишек, которые бегают за тобой. (Мама Оля.)

– Сашку? – уточнила Аля.

– Хочешь его, хочешь кого другого. (Мама Оля.)

– Тогда лучше Сашку, с ним весело. А как же Стас? – вспомнила Аля о своей бывшей пассии.

Мама пожала плечами.

– Мам, а ты так всегда делаешь? (Аля.)

– Ну да, я выбираю тех, кому я нравлюсь. Это один из законов любви. Женщина нравится многим мужчинам, но она должна выбрать из них самого лучшего. И тогда она становится еще красивее, радостнее и счастливее… (Оля.)

– Оля, Аля! Идите ужинать! – позвала с первого этажа бабушка Таня. Макс тут же побежал вниз.

– Пойдем, ужинать; бабуля зовет. (Мама Оля.)

…

– Алеш, дай мне кока-колы, – попросила Алька за ужином.

– Не дам! – сказал Алешка.

– Почему это? – удивилась Аля.

– Я теперь колу не пью, и тебе не советую. (Алеша.)

– А что случилось, Алеш? – поинтересовался дедушка.

– Тренер рассказал нам о правильном питании. – Алешка серьезно занимался дзюдо, и каждый раз придумывал новые “заморочки”.

– И что же ты теперь пьешь? – спросила Татьяна Алексеевна.

– Только воду и натуральные соки. (Алешка.)

– А у нас как раз соковыжималка сломалась! (Тат. Алекс.)

– Надо будет в выходные купить новую. (Ольга.)

– А до выходных, будешь пить воду? – поинтересовалась бабушка.

– Да, – уверенно ответил внук.

– А ты, что будешь пить, красавица? – бабуля обратилась к растерянной Альке.

– А компот? Это – правильное питание? – нашла выход девочка.

– Для девчонок – да. (Алешка.)

– Ну, слава богу! – обрадовалась бабуля.

Но она рано обрадовалась.

– Я теперь не ем ни конфет, ни пирожных, потому что в них полным-полно простых углеводов, которые накачивают организм пустыми калориями, – сообщил Алеша.

Алькины глаза налились слезами.

– Внученька, но ты же дзюдо не занимаешься? Тебе можно есть конфеты, просто не в таком количестве, – успокоил внучку Владимир Иванович.

– Да? Я что же, буду есть неправильно, а он – правильно?! – Алька бросилась за помощью. – Мама! Что мне делать?

– Видимо, теперь всем нам придется питаться правильно. Но только не сразу, а постепенно. Снизим количество сладостей, увеличим количество фруктов и овощей, – попыталась примирить детей Оля.

– А “неправильные” углеводы я могу съесть, – предложил Макс.

– А какими должны быть углеводы? – поинтересовалась озадаченная бабушка.

– Сложными. Это которые в хлебе, овощах и фруктах. (Алеша.)

– Так, а мясо? (Тат. Алекс.)

– Говядину и курицу есть можно, потому что там много белка. Еще можно рыбу, яйца и молоко. (Алеша.)

– Хорошо. (Тат. Алекс.)

– И жиры я теперь ем тоже только хорошие: это оливковое масло, арахисовое масло и орехи. (Алеша.)

– А плохие – это какие? – уточнила бабушка.

– Это жирное мясо, сливочное масло и мягкий сыр. (Алеша.)

– Сыр плохим не бывает! В-аф! – возмутился Макс.

– Дед, а ты-то чего молчишь? У нас тут структура питания, между прочим, кардинально меняется. (Тат. Алекс.)

– Мне – все равно, – ответил Владимир Иванович, – лишь бы голодным не оставили. Питание, конечно, важная вещь, кто спорит. Но в твоей книжке по дзюдо, Алеш, я вот что еще вычитал. В большинстве своем тренировки по единоборствам являются анаэробными, поэтому необходимо добавить еще и аэробные упражнения, предполагающие длительную физическую нагрузку: тренажеры, бег трусцой, езду на велосипеде, плавание, катание на лыжах.

– Я каждый день в бассейне плаваю! Что касается тренажеров… Мам? Мы когда-нибудь тренажеры купим?! (Алеша.)

– Ну, вот теперь и закажем. А ты когда со мной по утрам бегать будешь? (Оля.)

– Ну, вот теперь и буду. Если Макс, конечно, не будет на меня нападать! (Алеша.)

– Здрасте! Это моя аэробика! Ты же меня на дзюдо не берешь?! Ваф! (Макс.)

– Мам, а почему Алешка своих друзей в наш бассейн может водить толпами, а мне – нельзя?! (Аля.)

– Потому, что телепузики в бассейне могут и утонуть! (Алеша.)

– А кто сказал – нельзя? Со взрослыми – можно. (Оля.)

– А Максу, почему нельзя плавать в бассейне? (Аля.)

– Да, почему? Это дискриминация, между прочим! У меня тоже паспорт есть. Вот. В-аф! (Макс.)

– Во-первых, от Макса очень много шерсти, она забьет систему очистки бассейна; во вторых – у него шерсть от хлорки испортиться. (Влад. Ив.)

– Макс, а почему ты свой корм до сих пор не съел? – поинтересовалась мама Оля.

– Потому что он сидит и смотрит голодными глазами на наш ужин. (Тат. Алекс.)

– А, мы, Макс, уже поужинали! – сообщала Алька.

– Но это не помешает нам съесть и твой корм, на десерт! – Алешка притворился ужасно голодным и предпринял попытку “съесть” собачий корм.

Макс с рыком бросился защищать свою миску и мгновенно доел сухой корм.

…

После ужина Владимир Иванович, уставший за день от хлопот по хозяйству, усаживался на диван – смотреть по кабельному телевидению “разные интересные передачи”. Внуки, включая Макса, залазили на диван вместе с дедом.

– Дед, ну, давай переключим, надоело уже про войну! (Алеша.)

– Опять про Ближний Восток? – поинтересовалась Оля. – Пап, как ты можешь, каждый день, слушать одно и то же вранье? (Ольга.)

– Я “Euro News” смотрю… (Влад. Ив.)

– Ты бы лучше “А1 Jaseera” смотрел! (Оля.)

– Я по-арабски, к сожалению, не понимаю. (Влад. Ив.)

– Мам, а почему – вранье? (Алеша.)

– Алеш, а ты знаешь, что там каждый день гибнут люди? Мирные, ни в чем не повинные люди. Сначала американцы, да и русские тоже, продают оружие бандитам, чтобы те пришли к власти. А, потом, когда американцы с ними поругаются, НАТО, прикрываясь красивыми лозунгами про демократию, бомбит беззащитных людей. Самолеты НАТО с таким же успехом могут бомбить и наши города и деревни. Знаешь почему? Потому что ВСЕ БУДУТ МОЛЧАТЬ. ВСЕМ НА-ПЛЕ-ВАТЬ! У бабушки – немытая посуда, у меня – недописанный роман, а тебе – “надоело про войну”. Ну, ладно, я работать пошла. (Мама Оля.)

– А что такое “Аl Jaseera”? – спросил Алеша, вдогонку уходящей маме.

– Это арабский канал новостей. (Мама Оля.)

– А кто такие – арабы? (Алеша.)

– Те, кто говорят на арабском языке, – ответила Оля уже со второго этажа.

– Понимаешь, Алеш, – “подключился” к разговору Владимир Иванович, – считается, что вся эта “каша” на Ближнем Востоке заварилась после второй мировой войны. Хотя, на самом деле, намного-намного раньше…

– Я знаю. Еще во время Крестовых походов, про которые мама писала. (Алеша.)

– Да-да, в те давние времена… До второй мировой войны весь Ближний Восток был поделен между Великобританией и Францией, без учета границ и традиций населявших эти земли народов. После войны арабские страны постепенно добились независимости, но границы между ними остались прежними. Это-то и привело впоследствии к целому ряду конфликтов. Второй немаловажной причиной стало создание государства Израиль… (Влад. Ив.)

– А арабские страны – это какие? (Алеша.)

Дед принес глобус. – Арабский мир – это огромная этническая группа, в которую входят два десятка стран Ближнего Востока и Северной Африки: Марокко, Западная Сахара, Мавритания, Алжир, Тунис, Ливия, Египет, Иордания, Ливан, Сирия, Ирак, Кувейт, Саудовская Аравия, Йемен, Оман, ОАЭ, Катар, Бахрейн. Еще некоторые страны Восточной Африки: Судан, Сомали, Джибути, Коморские острова. Население этого региона – четыреста миллионов человек. (Влад. Ив.)

– Так много?! Почему же они не объединяться и не дадут Америке по мозгам? (Алеша.)

– Был такой политик, Гамаль Абдель Насер, президент Египта, который мечтал о создании единого арабского государства. Ему даже удалось ненадолго, на три года, объединить Египет и Сирию, как когда-то во времена Крестовых походов это удалось Саладину. На сегодняшний день почти все арабские страны входят в Лигу Арабских государств, но постоянные войны и внутренние перевороты… Некоторые правительства поддерживают США, которые покупают у них нефть, кто-то борется с Израилем, кто-то воюет друг с другом. Арабский мир разобщен, как, впрочем, и весь мир. (Влад. Ив.)

– А Израиль – арабская страна? Я не понял. (Алеша.)

– Нет. Ты, знаешь, когда государство Израиль появилось на карте мира? (Влад. Ив.)

– Пять тысяч лет назад? (Алеша.)

– В 1948 году ООН приняла решение о создании в Палестине двух государств: еврейского (Израиль) и арабского (Палестина). Территория страны была разделена пополам. Раньше арабы составляли 90 % населения, однако к моменту создания государства Израиль, доля евреев возросла до 30 %, потому что в 20-30-ее годы туда хлынул поток евреев со всего мира. Арабам-палестинцам приказали “освободить” родную землю… (Влад. Ив.)

– Как это? И они что, не стали защищать свою территорию?! И другие арабские страны им не помогли? (Алеша.)

– В 1948 году шесть арабских государств, включая Египет, направили в Палестину свои войска. Так и начались арабо-израильские войны, по сути, не завершившиеся до сих пор. (Влад. Ив.)

– А ООН она точно защищает интересы всех наций? Я не понял. (Алеша.)

– Я тоже не всегда понимаю. Цели декларируются вроде правильные, но средства достижения этих целей часто оставляют желать лучшего. Вооруженными действиями восстановить мир на Ближнем Востоке нельзя. (Влад. Ив.)

– Кто же тогда является международным арбитром? (Алеша.)

– Хороший вопрос, внук… (Влад. Ив.)

– Идите чай пить! Хватит морочить ребенку голову! (Тат. Алекс.)

– Из самовара? (Алька.)

– Из чайника! (Тат. Алекс.)

– Нет! Я хочу из самовара! Раз мы живем в деревне – правильно пить чай из самовара! (Алька.)

– Ну, значит, будем пить по правильному, – дед пошел за самоваром.

…

За чаем велись семейные беседы. Дети обожали разговаривать “по-взрослому”.

– Иван Грозный – сумасшедший садист, – ни с того, ни с сего, объявил Алешка.

– На каком основании ты сделал такой вывод? – удивился Владимир Иванович.

– Я книжку про него прочитал, – гордо ответил внук. – Он со своими опричниками всех бояр поубивал!

– А что-нибудь полезное для России царь Иван Грозный сделал? Об этом в книжке написано? (Влад. Ив.)

– Казань завоевал. (Алеша.)

– Прежде чем завоевать чужое царство, надо создать армию. (Влад. Ив.)

– Разве, для царя это проблема? (Алеша.)

– Чтобы создать мощную армию, нужны немалые деньги. Где их можно было взять, как ты думаешь? (Влад. Ив.)

– У богатых людей… У бояр, наверное! – догадался Алешка.

– В те времена третью всех земель владела церковь, треть – составляли боярские вотчины, остальное – принадлежало государству. Церковь ни за что не хотела расставаться со своими землями, даже грозила объявить царя вероотступником, и при этом не выставляла со своих земель воинов и не платила налогов. Бояре, хоть и противились, всадников выставляли, но сами вставали во главе своих полков, поэтому полки эти подчинялись только им. Чтобы создать армию, нужно были найти деньги и свободные земли для раздачи их воинам, поэтому царь вынужден был пойти на частичную конфискацию боярских вотчин. (Влад. Ив.)

– И как он это сделал? (Алеша.)

– Провел свои знаменитые реформы. Создал стрелецкий корпус. Отменил систему “кормлений”. “Корма”, которые прежде собирались наместниками, теперь поступали в государственную казну, и за счет этих сборов воинам платилось жалование. Были введены нормы службы: со ста пятидесяти десятин земли выставлялся один воин на коне и в доспехах. Установление норм столкнулось с проблемой измерения земель: пришлось проводить кадастровые работы. Все поля, луга, леса были измерены и соответственно качеству земли поделены на “сохи”. Набиравшиеся с “сох” крестьяне-ополченцы были практически непригодны для войны: по своим воинских качествам они не шли ни в какое сравнение с поместной конницей. Тогда военная служба “с сох” была заменена выплатой денег. Государственные налоги не превышали 9 % крестьянского дохода.

Деньги, которые дали реформы, пошли на финансирование нового войска. Но реформы, как обычно, растянулись на десятилетия, наталкиваясь на сопротивление и бояр, и церкви. Конфисковать монастырские земли так и не удалось, но церковь была лишена прежних налоговых привилегий и монастыри стали платить налоги.

Созданная в результате реформ мощная армия позволила России расширить свою территорию, завоевать Казанское царство и стать великой державой своего времени. Завоеванные земли были розданы в поместья воинам. Воину за службу давали поместье с крестьянами, которое оставалось собственностью государства. За плохую службу поместье могли и отобрать. Выселенная из завоеванных земель в центральные районы государства татарская знать была наделена поместьями, конфискованными у бояр. Русская армия пополнилась татарскими всадниками… (Влад. Ив.)

– А куда выселили бояр? (Алешка.)

В завоеванную Казань. Были созданы приказы специализированые ведомства, управляющие военными делами, ямской службой, государственными землями, собранными налогами, которыми руководили дьяки-чиновники незнатного происхождения, что вызвало негодование у бояр. Появился новый Судебник – свод законов, созданный на основе Судебника Ивана III – деда царя. Закон устанавливал конкретную ответственность за взяточничество и невнимание к челобитным жалобам. Современники свидетельствуют, что Иван IV (Грозный) искренне стремился утвердить на Руси правосудие и справедливость. (Алекс. Ив.)

– Ну, теперь понятно, почему бояре ненавидели Ивана Грозного: он отобрал у них все привилегии! (Алеша)

– Да. Отношения царя и бояр осложнились до крайности: была введена Опричнина. Казнью за государственные преступления стало посажение на кол, при этом истреблялись все родственники преступника. Но цель царя заключалась не в казнях. Представители знатных родов были изгнаны со своих наследственных имений в новые земли, которые были розданы им уже на праве поместном, и владение которыми зависело от воли царя. Ликвидацию частной собственности на землю называют “ключом к восточному небу”. Реформы Ивана IV превратили Россию в восточное государство. Многие считали, что татары победили.

– Ну, и разве правильно действовал царь? (Алешка.)

– Реформы Ивана Грозного были направлены на преобразование России по образцу самой могущественной державы того времени

– Османской империи. Такое преобразование является одной из главных движущих сил истории. (Влад. Ив.)

– В учебнике написано одно, в книжке – другое, ты рассказываешь – третье. Как узнать правду? (Алеша.)

– Одной книги, чтобы делать выводы по столь серьезному вопросу, недостаточно. Надо найти альтернативные точки зрения: две, три, четыре, пять. Истина окажется где-то посредине. Но опять: не бывает истины в последней инстанции. У боярских и церковных летописцев – одна версия происходящего; у государственных чиновников – другая; у западных историков – третья; у русских – четвертая; у советских – пятая. И самое интересное: история постоянно переписываться. (Влад. Ив.)

– Дед, а что-нибудь стабильное в этом мире есть? (Алеша.)

– Конечно: нестабильность. Приведу тебе еще один пример, как историки оценивают происходящие события. Ты, конечно, знаешь, об Александре Македонском? (Влад. Ив.)

– Конечно, знаю: он – самый великий завоеватель! (Алешка.)

– С этим никто не спорит. Но начинал он не на пустом месте. Отец Александра, Филипп, оставил в наследство сыну лучшую по тем временам армию, с непобедимой фалангой; и еще организовал Коринфский союз греческих городов. Александр получил блестящее образование: в юности он изучал философию, политику и военное искусство… (Влад. Ив.)

– Его учителем был сам Аристотель! (Алешка.)

– Верно. В возрасте шестнадцати лет Александр уже был дееспособным регентом в отсутствии своего отца. (Влад. Ив.)

– Дед, да персы воевать не умели, я в кино видел, как они воюют! (Алеша.)

– Военное превосходство греков над персами – это миф. Великий царь персов, Дарий, в любой момент мог мобилизовать огромную армию: развитая транспортная сеть империи позволяла достигать самых удаленных ее уголков. В руках Дария были сосредоточены огромные финансовые источники. (Влад. Ив.)

– Почему же тогда Александр его разгромил? (Алеша.)

– Из-за самоуверенности Великого царя, который посчитал греческую армию малочисленной и слабой, и не стал собирать войска. После победы Александр сохранил администрацию Дария и привилегии персидской аристократии. Персы даже служили в его армии. Но завоевания есть завоевания, какими бы великими они не были: это черные страницы истории, и им всегда есть только экономическое оправдание. Историю об Александре Македонском написал хитроумный Плутарх для оправдания уже римских завоеваний. А историки Европы подняли знамя Александра Великого, чтобы оправдать свои колониальные захваты… (Влад. Ив.)

Если дед занимался с детьми общеобразовательными дисциплинами, то Ольга, на правах писательницы, вела беседы на морально-нравственные темы.

– Мам, смотри, Аполлон катается на автомобиле по небу! – кричал Алешка с балкона второго этажа.

– Почему ты так решил? – Ольга тоже вышла на балкон.

– Повсюду видны следы от протектора шин его мерседеса. (Алеша.)

– Похоже… Наверное, они с Солнцем опаздывали и поехали на автомобиле. (Мама Оля.)

– А он, что, реально, работает без выходных? (Алеша.)

– Он работает круглосуточно, без перерывов, ведь заход солнца в одном полушарии означает его восход в другом. (Мама Оля.)

– Тысячи лет без перерыва?! Когда же он успевает заниматься другими делами? (Алеша.)

– Живет в нескольких реальностях одновременно, потому что он бог. Аполлон очень ответственный. Что самое главное в боге, знаешь? Это самоотверженность в выполнении своего предназначения. И для человека важно брать на себя ответственность. Это главное качество настоящего мужчины. (Мама Оля.)

– А что значит быть настоящим мужчиной? (Алеша.)

– Мужчина – это тот, кто принимает решение и берет ответственность. (Оля.)

– Какое решение? – не понял Алешка.

– Решение зависит от ситуации. Что бы ни случилось, мужчина оценивает ситуацию, взвешивает все “за” и “против”, а потом принимает решение и действует. (Оля.)

– А ответственность – за что? (Алеша)

– За свои поступки, за свои проекты. (Мама Оля.)

– Я думал, настоящий мужчина – это сильный, смелый, ну, в общем, тот, кто занимается спортом и любит приключения. (Алеша.)

– Одни настоящие мужчины занимаются спортом, другие – наукой, третьи – бизнесом. И конечно все они любят приключения. (Мама Оля.)

– А не настоящие? (Алеша)

– Это те, кто вместо того, чтобы брать ответственность на себя, обвиняет в своих проблемах других. (Мама Оля.)

– А вот Вася, например… Он за что отвечает? Или он не настоящий мужчина? Он же по паспорту мингрел, а всем известно, что Мингрелия “издавна поставляет самых ловких воров и отъявленных мошенников”. Я в книжке читал… (Алеша.)

– Василий отвечает за людей, которые работают в его фирме; за обещания, которые он дает партнерам по бизнесу; за свою семью, за сына, за Альку. (Мама Оля.)

– А папа Саша? (Алеша.)

– За эпоху Средневековья – а это почти тысячелетие человеческой истории! За твои взаимоотношения с миром, за бабушку Аллу, за своих студентов. (Мама Оля.)

– Наш дед? (Алеша.)

– Ты не знаешь, за что отвечает наш дед? (Мама Оля.)

– Знаю, знаю: за физику! Еще за наш дом, чтобы в нем все работало, и за мое образование. (Алеша.)

– А Владимир Николаевич? (Оля.)

– За дзюдо, за бабушку Зину. Еще он помогает людям, которые обращаются к нему по юридическим вопросам. Получается, что все мужчины в нашей семье – настоящие? (Алеша.)

– Получается. (Мама Оля.)

– А я? Или я еще маленький? (Алеша.)

– Когда ты берешь на себя ответственность за свои поступки – ты уже настоящий мужчина, а когда пытаешься этой ответственности избежать – еще ребенок. (Мама Оля.)

– Я с папой Сашей недавно разговаривал, жаловался ему. Раньше было столько войн, где так легко было стать героем. Столько неоткрытых земель, которые можно было завоевать! А сейчас… (Алеша.)

– Как правило, люди становятся героями посмертно. Что касается неоткрытых земель, посмотри на небо: космос так мало изучен, люди были только на Луне. Вокруг нас миллиарды звезд, и там никто еще не был. Да и на Земле еще остались неисследованные места. Целый океан впереди! А сколько не сделанных открытий в физике, химии, математике, биологии, психологии. Люди не умеют любить, не умеют верить, не умеют быть счастливыми… (Мама Оля.)

– То есть у меня есть шанс стать героем? (Алеша.)

– А ты хочешь стать героем или хочешь быть счастливым? (Мама Оля.)

– Я хочу стать счастливым героем! (Алешка.)

– Для этого надо реализовать свою мечту… (Мама Оля.)

– Ты не сказала про дядю Диму. Он – настоящий мужчина? (Алеша.)

– Конечно. (Мама Оля.)

– Я знаю, за что он отвечает в нашей семье… (Алешка.)

Ольга внимательно посмотрела на сына.

– За будущее! – улыбаясь, ответил Алеша.

У мамы Оли от этих слов екнуло сердце.

…

– Мам, а что такое харизма? – спросил Алешка, посмотрев телепередачу, посвященную творчеству художника-авангардиста Павла Филонова.

– Алеш, а ты сам разве не понял? (Влад. Ив.)

– Понял. Просто хотел удостовериться. Харизма – это значит жить в нищете, не продать ни одной из своих картин, чтобы после смерти все досталось Русскому музею. Правильно? (Алеша.)

– Это значит иметь мужество быть верным своему призванию. (Влад. Ив.)

– Человек сам выбирает свой путь, еще до рождения, и следует ему… (Ольга.)

– Ну, если следует, – Владимир Иванович посмотрел на дочь через очки.

– Душа многократно возвращается на землю, чтобы получить опыт любви, ненависти, предательства, творчества. Миллионы людей варятся в котле человеческой истории. Пока душа не готова исполнить свое предназначение, человек живет обычной жизнью. Заколдованное колесо “сансары” будет крутиться до тех пор, пока он не скажет: “Стоп! Я готов. Я выбираю свой путь – и буду следовать ему, не смотря ни на какие внешние обстоятельства”. Герой сочиняет роман своей жизни, а потом играет в нем главную роль. Сыграть ее надо так, чтобы понравилось самому себе и наблюдающим богам, – и тогда душа получает свободу, и летит в другие миры… (Ольга.)

– А таким предназначением может быть Любовь? – поинтересовался Владимир Иванович.

– Мам, может? (Алька.)

– Может. Жизнь человека, в которой он следует поставленной цели, как дипломная работа. Тема может быть любой. (Мама Оля.)

– Любовь, как погибель? Анна Каренина, Леди Макбет Мценского уезда… Когда любовь – наваждение, страдание, когда ее объявляют единственной ценностью, и за нее отдают социальное положение, душевный комфорт, нравственные ценности? Ради нескольких лет, месяцев, дней?! (Тат. Алекс.)

– Мам, ну, почему же так пессимистично? (Оля.)

– Потому что время течет очень быстро! (Тат. Алекс.)

– Какой же любви она ждет, какой? – пришел Владимир Иванович на помощь дочери. – Ей хочется крикнуть: Любви – звездопада!

– Красивой-красивой, большой-большой, – поддержала Алька деда.

– А если ты в жизни не встретишь такой? – спросил Владимир Иванович Ольгу.

– Тогда мне вообще никакой не надо!” – закончила четверостишие Расула Гамзатова улыбающаяся Оля.

– Ага, – покачала головой Татьяна Алексеевна, – никакой не надо! Все засмеялись, а Макс от удовольствия даже завыл. Пес любил иногда повыть. Алька с Алешкой принялись ему помогать.

– Ну, началось… Перестаньте, ненормальные! Соседи услышат! (Тат. Алекс.)

– И пусть слышат, подумаешь. Макс, у меня дольше получается: – Ав-ав-ав! Ау-ау-ау! Ау-у-у… (Алешка.)

– И ничего подобного! Ав-ав-ав! Ау-ау-ау! Ау-у-у-у-у-у… (Макс.)

– А, я… Я, я могу еще как петух! Ку-ка-ре-ку! (Алька.)

– И я могу как петух! Ку-ка-ре-ку! (Алешка.)

– А я не могу, как петух. Я могу только как собака: ав-ау-ау! Ау-у-у…..(Макс).

– Макс, а я тебе сейчас помогу – это мама Оля подключилась к “всеобщей вакханалии”. – Ау-ау-ау-у-у…

– Аля, Макс, Оля?! Что вы делаете? Соседи сейчас милицию вызовут! (Тат. Алекс.)

– Бабуля, мы воем! (Аля.)

– Зачем?! (Тат. Алекс.)

– Видимо, чтобы “почувствовать себя на миллион лет моложе!” (Влад. Ив.)

 

Изменение реальности

Одиннадцатого сентября террористы-смертники направили два самолета в здания Всемирного торгового центра в Нью-Йорке, третий самолет врезался в Пентагон, и еще один разбился в штате Пенсильвания. После теракта Вашингтон объявил своим главным врагом международный терроризм. А люди, звонившие из Всемирного центра своим близким, говорили о любви…

В подмосковном саду наступила осень. Золотая осень. Потрясающая пора “бабьего лета”: с хрустальным воздухом, листопадом и первой осенней свежестью. Еще живо воспоминание о лете, тепло, и небо не укуталось унылым серым покрывалом, но уже предчувствуется приближение холодов. Не прошла молодость, не наступила зрелость…

Деревья оделись в золотую и бардовую парчу, девичий виноград стал винно-красным, а его несъедобные ягоды приобрели фиолетовый оттенок. Хитрыми желтыми глазками выглядывают астры из своих сине-сиреневых облаков. Заполыхали красным огнем очитки. Расцвели хризантемы: желтые, малиновые, розово-лиловые…

Оля писала роман о прекрасной Греции, о ее бесстрашных героях, о великом боге Солнечного света. Аполлон очень помог героине в этот тяжелый период. Он научил ее быть маленьким солнцем: улыбаться, излучать свет и любовь, дарить доброту и радость, заботу и внимание. Оля перестала мечтать о любви: она нашла ее в себе.

О женском счастье

– Источник женского счастья – не во внешнем мире: ни в богатстве, ни в карьере, ни в каком другом человеке. Здесь не причем муж или любовник. Источник счастья внутри самой женщины. Это любовь, которую она дарит людям, мужу и детям. И чем больше она отдает – тем больше любви возникает у нее в сердце, тем лучше она себя чувствует и привлекательнее становится. (Аполлон.)

– А как узнать свое призвание? (Оля.)

– Очень просто. Что тебе нравилось делать в детстве? Кем ты хотела стать? (Аполлон.)

– Я мечтала выйти замуж за Димку и родить ему много детей. (Оля.)

– Это ответ. (Аполлон.)

– Но жизнь перевернула все с ног на голову! (Оля.)

– У бога нет рук кроме твоих. Вот если бы тебе осталось жить всего шесть месяцев, или Димке осталось бы столько… Что бы ты сейчас делала? (Аполлон.)

Оля ничего не ответила. И она, и бог прекрасно знали, что бы она сейчас делала.

– Ну, вот видишь, каждый человек точно знает, чего он хочет. (Аполлон.)

– Но мне кажется, то, чего хочется мне, может так никогда и не случиться! (Оля.)

– А ты “никогда не беспокойся о том, что будет, и о том, чего, может быть, никогда не будет. Держись поближе к солнечному свету!” (Аполлон.)

– А если цель вообще недостижима?! (Оля.)

– Достичь можно практически любой цели. Главное – не переживать по мелочам и рассматривать неудачи как ступени на пути к успеху. (Аполлон.)

– Тебе, богу солнечному света, легко говорить! (Оля.)

– А кто тебе мешает быть солнечным светом? Будь дальновидной и постоянной в своих занятиях. Будь искренне благодарна судьбе – за то, что у тебя уже есть. У тебя, Оля, поверь мне, есть очень многое. Если же ты хочешь больше… Придумай свою новую жизнь, во всех подробностях, и ежедневно уделяй время созданию желаемой реальности. Тогда новые возможности обязательно появятся в твоей жизни. (Аполлон.)

О Дмитрии

– Любви должно предшествовать уважение, иначе ничего не получится, – сказал Аполлон. Дмитрий был достоин уважения: за географию путешествий, за широту взглядов, за разнообразие жизненного опыта, за профессионализм, за мужество, за умение дружить, за желание взять ответственность за детей.

– Ладно, – согласилась Оля. – Он заслуживает уважения.

“Любящая женщина никогда не будет одна”, – напомнил с небес Рамзан.

“Но он не обязан меня любить!” (Оля.).

“Оля, уважение уже не плохо. Уважение означает: я принимаю человека таким, какой он есть”. (Рамзан.)

“В жизни всегда ищите тепло и свет. Вы должны видеть те стороны жизни, которые полны света, а не тьмы. “Это мой друг, он пьет алкоголь. Ну и что, зато он очень красиво играет на флейте!” – вот что значит видеть светлую сторону жизни. (Ошо.)

Научившись быть маленьким солнцем, Оля стала посылать Димке маленькие импульсы любви, радости, сочувствия и понимания. Так продолжалось долго, но спустя какое-то время она почувствовала, что импульсы возвращаются обратно, усиливая радость и любовь в ней самой.

“Аполлон, пусть он встретиться с детьми. Я не буду мешать. В конце концов, он мне ничего не должен! Для меня он уже сделал все, что мог: подарил мне сказочную юность и замечательных детей”. С женских плеч упал крест ожидания счастья. Героиня решила, что она уже счастлива, и поверила в это.

Когда женщина становится счастливой, с ней происходят удивительные метаморфозы. Она расправляет плечи, у нее увеличивается грудь и подтягивается живот, за плечами вырастают крылья – огромные и цветные, как у бабочки махаон, глаза начинают светиться необыкновенным светом. Она начинает источать феромоны уверенности, всевозможности, легкости, и всего такого прочего. И вот как раз на эти-то сексуальные феромоны и слетаются мужчины, как пчелы на мед.

О Кади

Внимание мужчины всегда приятно женщине, особенно женщине незамужней.

Женщина всегда хочет праздника. А что такое праздник? Праздник – это море комплиментов, цветов, шампанского, дивных нарядов, красивого нижнего белья, денег, бриллиантов… Ну, и конечно, это серьезное предложение руки и сердца. Женщина всегда задумывается о том мужчине, который делает ей серьезные предложения.

Кто же мешает вам, милые женщины, иметь все вышеперечисленное?

Если вы превратите свою жизнь в праздник, в ней обязательно появится мужчина. Мужчины, как дети – они обожают праздники. А вместе с мужчиной появятся и остальные атрибуты праздника: блеск в глазах, подарки, признания в любви, много секса, хорошая машина, возможность путешествий, синее море и белый корабль. Все это Кади приготовил для Ольги. Шейх хотел, чтобы она стала его женой.

Героиня готовилась к встрече с Кади: она опять перекрасила волосы в золотой цвет.

О Тибете

А герой в ноябре должен был улететь в Тибет. Ему так хотелось на край земли, чтобы быстрее вернуться обратно!

…В сентябре Дмитрий покупал подарки Алешке и Альке. Когда привез игрушки к родителям, Владимир Николаевич вышел помочь ему, посмотрел на заваленную доверху машину, поинтересовался: – Это все, или в одну машину не уместилось? Ты опять уезжаешь куда-то надолго?

– Пап, понимаешь, мне надо собраться с мыслями… В Тибет. (Дима.)

– Опять?! Ты мать хочешь угробить? – закурил Владимир Николаевич.

– Я только там могу спокойно думать, – ответил сын.

– И когда? (Влад. Ник.)

– В ноябре. (Дима.)

– Матери не говори, я сам скажу. Дим, ты вот что, давно хотел тебе сказать… Ты прости меня за то, что я плохо к тебе относился! (Влад. Ник.)

– Да ты что, отец?! Я не помню ничего плохого. Помню, как ты помогал мне всегда, вытаскивал меня из разных ситуаций… (Дима.)

– Если бы ты не помнил, каким я был, ты бы и себя принял таким, какой ты есть! И к детям своим смог бы вернуться. (Влад. Ник.)

– Да я в сто раз хуже тебя, отец! Ты, может быть, и не всегда был прав; но ты был со мной, я мои дети одни растут. (Дмитрий.)

– У тебя еще есть возможность это исправить, и они еще успеют тебя полюбить. Они и сейчас тебя любят. Мне один хороший человек сказал, что дети всегда любят своих родителей, даже если не общаются с ними, даже если ненавидят их. Потому что ненависть – это обратная сторона любви. (Влад. Ник.)

Димка знал, что сказать это могла только Ольга. А ей об этом сказал Берт Хеллингер. А еще он сказал, что “мужчине, который принял своего отца, не нужна анима, то есть, идеальная женщина. Он находит себе женщину реальную, земную”.

– Я люблю тебя, отец. Ты благослови меня в дорогу, – попросил Дима.

– И я тебя люблю, сын. Но почему дорога от Ленинградского проспекта до Домодедовского района Московской области лежит через Тибетское высокогорье – так и останется для меня загадкой. Но если надо – поезжай в свой Тибет. Дай бог, чтобы ты нашел там то, что хочешь найти. (Влад. Ник.)

– Спасибо, – Димка обнял отца.

О предложении

Оля была на работе, и рассказывала по телефону Сергею, сколько подарков передал Дмитрий детям: – Столько радости он им доставил! Алешка так гордится, а Алька до сих пор визжит от счастья. И даже Максу, представляешь?! Узнал, что тому нравятся мягкие поющие игрушки, накупил их целый ворох; теперь этот ушастый монстр третирует всех в доме, устраивая настоящий перезвон!

– Оль, неужели ты думаешь, что если скажешь Димке, что любишь его и ждешь, и с Васей развелась из-за него… Неужели ты думаешь, что он не придет? Ну, может не сразу, но через месяц-другой точно прибежит. (Сергей.)

– Не знаю, Сереж. Мне он ничего не купил! А он что, сам не знает, что я его люблю, и что детям нужен отец?! (Оля.)

– Про детей он знает, и переживает, кстати, очень. А вот о твоих чувствах трудно догадаться. Ведь ты ничего не говоришь, не пишешь, не звонишь. Ну, ты, представь себя на его месте… (Сергей.)

– Я тоже про его чувства ничего не знаю. С нашей последней встречи прошли годы, он успел даже жениться! (Оля.)

– Ты тоже успела замужем побывать. Он, как вернулся из Тибета, один живет. Почему, как ты думаешь? (Сергей.)

– Откуда я знаю?! С чего ты взял, что он любит меня, мало ли что он в бреду говорил! (Оля.)

– А если он придет… Ты точно примешь его, не прогонишь? (Сергей.)

– Пусть сначала придет! (Оля.)

– То есть, он опять должен предложение тебе сделать? И если он сделает его в ненадлежащей форме, ты опять его пошлешь? Тогда он прав, что не приходит! (Сергей.)

– Ничего он не должен. Но мог бы, конечно, если б захотел. (Оля.)

Лена слушала этот “душещипательный” разговор, вздыхала и качала головой.

“Сколько они еще будут валять дурака, интересно? – думал Сергей после разговора. – Надо Димону намекнуть про предложение”.

– И что этот “пришибленный пыльным мешком по голове” подарил детям на 1 сентября? – поинтересовалась Лена.

– Как ты его назвала? (Оля.)

– Оль, он ведь совсем больной, если смотреть объективно. У него двое детей, а он вместо того, чтобы с ними познакомиться… поющие игрушки собаке дарит! Проблема не в том, что он не приходит. Настоящие проблемы начнутся, когда он придет. (Лена.)

О сексуальной потребности

Сергей приехал к другу. Дмитрий приготовил шашлыки в электрошашлычнице и на электрогриле запек овощи.

– Ничего себе, ты научился готовить?! – Сергей был потрясен.

– Ты один поживи, еще и не тому научишься, – ответил Дима.

Когда выпили и закусили, начался разговор “по душам”.

– Я живу как-то неправильно, Серег. Не сегодня, не здесь и сейчас, а между усталостью вчерашнего дня и опасениями по поводу дня завтрашнего. Вокруг меня действительность, навязанная мне… Теперь даже не знаю кем! (Дима.)

Сергей усмехнулся. – Никто тебе ничего не навязывает. Все, что существует вокруг нас, создано нашими собственными мыслями и эмоциями. Мы сами творим реальность, свою жизнь и свой мир. Ты создал свою действительность… наперекор своей мечте! И мне, интересно: ты, всю жизнь, что ли собираешься находиться в состоянии фрустрации?!

– Сколько раз слышал это дурацкое слово, но так и не понял его глубокого смысла. То политики у нас находятся в этом состоянии, то незамужние женщины… (Дима.)

– А что тут сложного? Фрустрация – это неудовлетворенная потребность. У тебя не удовлетворена одна из основных человеческих потребностей: сексуальная. Если эта потребность не удовлетворяется должным образом (качественно и количественно), то человек погружается в различные неприятные состояния: внутреннего напряжения, негодования и тревоги; его одолевают разнообразные фобии, и он впадает во всякие нехорошие зависимости. Так доктор Курпатов говорит. Чтобы твои потребности были удовлетворены количественно, нужно, чтобы один раз в два-три дня, у тебя была женщина. А вот чтобы эта потребность была удовлетворена качественно – ты сам знаешь, какая женщина тебе нужна.

Я, если честно, Дим, тебе завидую: ты – сам себе хозяин. Мне вот значительно тяжелее. Большую часть своего времени я провожу на работе, и моя жизнь во многом определяется обычаями и ритуалами организации, в которой я работаю, и “тараканами” в голове моего шефа. Но моя действительность – это не только работа, но еще и семья, и книги, и друзья. Чего мне не хватает в жизни? Времени, наверное… (Сергей.)

– А вот мне не хватает очень многого. В моей ней нет… жизни, которую я хотел бы прожить! (Дима.)

– Тогда у меня для тебя хорошие новости. Мы можем изменять реальность в соответствии со своими желаниями. Наше сознание формирует нашу реальность. Если ты сможешь изменить сознание – изменить свои мысли – изменится и мир вокруг тебя. Чем больше в тебе веры, тем больше твоя реальность будет напоминать твою мечту.

Решение проблем не зависит от других людей. Мир не прогнется под тебя, и люди не станут вести себя в соответствии с твоими убеждениями. Не пытайся изменить место, время, людей – измени себя. Но если ты сам решишь измениться, изменишь свои мысли и свое поведение, случится чудо – мир вокруг тоже изменится. “Измени отношение к вещам, которые тебя беспокоят, и ты будешь от них в безопасности”. (Сергей.)

“Сергей прав, – думал Дима, когда курил на балконе. – Моя жизнь – это поверхностный уровень существования, как в кино, как в книге. А когда я настоящий?”

“Настоящий ты с Олей”, – подсказал внутренний голос.

“Да, это так. И мне осточертела эта раздвоенность! Я хочу быть самим собой. Тотально. А для этого… она должна быть рядом, черт возьми!” (Дима.)

“Получается, что она – главная характеристикой твоей реальности?” – подытожил внутренний голос.

И Димке пришлось согласиться: “Получается!”

О ризеншнауцере

– Дим, я Ольге книгу обещал, ты к ней, случайно, не собираешься? (Сергей.)

– Нет, я в Тибет собираюсь… (Дима.)

– Опять в Тибет?! Почему в Тибет? Ты там гражданство, что ли, получил? (Сергей.)

– Потому что ноябрь – “золотое время” для посещения Тибета. Там стоит ослепительно ясная погода, среднесуточная температура воздуха – плюс три градуса, и туристов мало. Я помедитировать хочу.

(Дима.)

– А обязательно это делать в горах? (Сергей.)

– Не волнуйся – не свалюсь. Приеду – пойду сдаваться, если к тому времени она опять замуж не выйдет. (Дима.)

– А ты надолго едешь? (Сергей.)

– Это как получится. Но, до Нового года, точно вернусь. Мне детям надо подарки покупать. Это такая занимательная штука – покупать игрушки… (Дима.)

– Я знаю. (Сергей.)

– А, ну, да. А что за книга? – поинтересовался Дима.

– Про ризеншнауцера. (Сергей.)

– Серег, ты мне ее оставь, я потом через родителей передам, ладно? (Дима.)

– Ладно, – сказал Сергей. – Он заметил, что Дмитрий заинтересовался книгой.

– А чего ты хотел мне посоветовать? (Дима.)

– Будто ты мои советы слушать будешь? Я спросить хотел. Ты когда Ольге предложение в первый раз делал? (Сергей.)

– Еще в армии, обозвал ее при этом шлюхой… (Дима.)

– А второй раз? (Сергей.)

– Когда с Севера приехал. (Дима.)

– Опять обозвал? (Сергей.)

– Если бы только обозвал, – вздохнул Дима.

– Ты, если в третий раз делать будешь – ну, вдруг, опять тебе в голову взбредет – скажи, что любишь ее, и больше ничего не говори; губы скотчем заклей. (Сергей.)

– Это она попросила? Или ты сам решил оптимизировать этот процесс? (Дима.)

…

Когда Сергей уехал, Дима открыл книгу. “Ведь – Макс – тоже член семьи, причем по рассказам родителей, чуть ли не главный член. Надо узнать, что это за птица такая – ризеншнауцер?” Дима начал читать. Непревзойденный сторож, великолепный охранник. Прирожденный, неутомимый следопыт. Азартный преследователь и яростный защитник. Сильный, настойчивый, стойкий противник, один вид которого внушает уважение. Прекрасный спортсмен, великолепный пловец.

Отлично сложенный, умный, интеллектуальный пес, с крепкими зубами, твердым характером и безграничным жизнелюбием.

Надежный и преданный друг, которому необходимо человеческое общение и внимание. Энергичный и разумный. Очень хитроумный. Шумный, азартный, нетерпеливый. Весельчак и баламут, неистощимый озорник и выдумщик.

Это собака не для каждого, она принесет радость и удовлетворение лишь тому, кто обладает острым умом, отличной реакцией, твердой рукой и природным темпераментом. У всех остальных могут возникнуть проблемы с воспитанием столь шустрого и нахального существа. В большинстве случаев ризены обладают жестким самоуверенным характером… “Да эта собака просто создана для меня! – подумал Дмитрий. – Он такой же, как я. Один в один!”

– Как там Ольга Владимировна с Максом справляется? – поинтересовался он у родителей.

– Татьяна говорит, что эта “черная бестия, утоптала своими копытами весь огород”. Он вырос таким огромным. Отец, покажи Макса… (Зин. Алекс.)

– Ничего себе, какой красавец! – восхитился Дмитрий, увидев пса на фотографиях.

– Только этот красавец уписал все деревья и все цветы в саду. Пришлось Владимиру Ивановичу все растения огораживать сеткой. (Влад. Ник.)

– Они его избаловали совсем. Он спит только с Ольгой на кровати. А по вечерам, пока она пишет романы, спит на кровати Татьяны с Володей. И попробуй его выгони с кровати – он рычит, да еще и укусить может! (Зин. Алекс.)

“Вот, Оля, доигралась. Не захотела спать с нормальным мужиком, спишь теперь с собакой. А ты, молодец, Макс, ты к ней в кровать никого не пускай. Не фига там никому делать!” – подумал Дима. А вслух сказал: – Правильно делает!

– Кто и что правильно делает? – не поняла Зинаида Алексеевна.

– Макс. Спасибо за ужин, – поблагодарил Дима и вышел из-за стола.

– Ты понял, к чему он это сказал? (Зин. Алекс.)

Владимир Николаевич покачал головой. – Зин, у него какой-то внутренний диалог. Он сам с собой разговаривает.

– И долго еще это будет продолжаться? (Зин. Алекс.)

– Пока не договориться. (Влад. Ник.)

О детях

– Дмитрий, как твои дела? – поинтересовался Аполлон.

– Пол! Как хорошо, что ты прилетел! Я купил такую вкусную вяленую камбалу с икрой и ящик пива, а одному как-то скучно… (Дима)

– А ящика-то хватит? – озабоченно глядя на пиво, почесал затылок Аполлон.

– Если что, я сбегаю. (Дима.)

– Ты лучше сразу сходи, потому что я корюшки дальневосточной принес. (Пол.)

– Ух, ты! Тогда ты – прав: лучше сходить. (Дима.)

– Пол, а у тебя детей много? (Дима.)

– Много: Орфей – от Каллиопы, Асклепий – от Корониды, Линос – от Псамати, Аристей – от Керины, Троилос – от Кассандры, – зажимал пальцы Аполлон.

– У тебя, наверное, с ними проблем не бывает? Ты, если что, ведь можешь и стрелы свои достать? (Дима.)

– Как же, не бывает! Наделили тебя боги даром лечить людей – так лечи! Зачем же воскрешать мертвых? У нас на Олимпе, знаешь, оригинальные идеи не очень-то приветствуются, да и против Зевса не плюнешь. (Пол.)

– Даже ты? (Дима)

– Даже я, не всегда могу спасти своих сыновей! (Пол.)

– Асклепий – это Эскулап? Знаменитый врач? (Дима.)

– Да. Целительная сила его была так велика, что однажды, по просьбе Артемиды, он вернул к жизни Ипполита. Это был хороший повод избавиться от него. Чудеса противоречат порядку, установленному Зевсом, и таких “волшебников” принято убирать с глаз долой. Зевс скор на расправу – он схватил молнию и убил моего сына. (Пол.)

– А ты? (Дима.)

– А что я? Я тогда обезумел от горя. Зевса убить я не мог, поэтому я убил циклопов, которые создали смертоносные молнии. И как виновный в преступлении против родственников, был отправлен на семь лет в ссылку на землю, в Фессалию, пасти стада царя Адмета. (Пол.)

– Это самое худшее наказание? (Дима.)

– Нет. Хуже всего нарушение священной клятвы водами Стикса – реки подземного мира. Это самая страшная клятва для богов. Если ты нарушил ее, ты должен пить воду из этой реки, которая превращает тебя в бесчувственное, лишенное разума существо. Ты впадаешь в состояние хронического оцепенения. Обязанности свои, ты в таком состоянии, естественно, выполнять уже не можешь. С Олимпа тебя изгоняют, со всеми вытекающими отсюда последствиями: на собрания и пиры не допускают, и смещают со всех занимаемых постов. На семь лет. (Пол.)

– То есть ты уже и не Бог? Как же жить без чувства и разума семь лет? (Дима.)

– Ну, жить-то можно. Некоторые так и живут. Вопрос – как жить? – Аполлон сделал вид, что изучает прогноз погоды в Интернете. – Ты зачем опять решил ехать в Тибет? Тебе мало одного падения?

– Надеюсь, на этот раз обойдется без эксцессов. Просто подумаю. Прилетишь ко мне? (Дима.)

– Конечно, какой разговор. (Пол.)

О любви

Перед отбытием в Тибет, герой сидел в аэропорту, пил коньяк и писал стихи. В первый и в последний раз в своей жизни. Стихи получились какие-то женские… “Ну, и кому, какое что?! – подумал Дима по этому поводу словами Александра Яковлевича Розенбаума. – Я же не собираюсь их никому показывать!”

* * *

Аполлон видел, как уже в самолете, абсолютно пьяный, “поэт” переписывал набело свое творение, и послал ему в награду хороший оздоровительный сон.

 

“Разве у нас не совместный проект?!”

Аполлон был уверен, что у героев все идет туда, куда надо: к свадьбе и семейной жизни. Одиссей полетел в Тибет, где должно было случиться его окончательное “просветление”, а Пенелопа верно ждала любимого на даче.

Надо сказать, что бог жизни и света вел на Земле огромное количество проектов. Он следил за тем, чтобы всегда было живо Искусство, и посылал людям художественное вдохновение. Он контролировал, чтобы писались серьезные произведения, изучались всевозможные науки, чтобы в театрах ставились трагедии и комедии, чтобы люди не переставали танцевать, вели беседы, общались друг с другом и пели песни о любви. Он обучал их целительству и медитации. У бога были тысячи “крестников”, в жизни которых он принимал деятельное участие. Чтобы не запутаться в своих многочисленных проектах, он даже освоил программу “управления проектами”.

Довольный собой и своими героями, Аполлон подошел к рабочему столу и погрузился в электронную почту. И вдруг Кади сообщил ему, что, Ольга, “кажется, примет предложение его руки и сердца!”

Аполлон размышлял, где же он мог просчитался. Но когда залез в электронную переписку шейха, то понял, что это “происки” Афродиты. Но как такое возможно: ведь они курируют один проект, и богиня любви и браков должна быть заинтересована в свадьбе героев не меньше, чем он?! И тут Аполлон вспомнил, что Афродита “забыла” расписаться в Книге кураторства проектами…

Аполлон доверял и богам, и людям. А так как женщин он тоже считал людьми, он доверял и женщинам. Хотя столько раз уже зарекался!

…

– И как же это называется?! – поздней ночью явился солнечный бог к ветреной богине Любви.

– А что случилось? – сонным голосом ответила Афродита.

– Почему ты помогаешь Кади? (Пол.)

– А почему врываешься ко мне ночью и еще кричишь на меня?! (Афро.)

– Я на тебя не кричу. – Спокойно ответил Пол. – Что предложил тебе Кади? – Он бесцеремонно залез в компьютер Афродиты. – Дворец? Зачем тебе такое количество дворцов?! Ты их, солить, что ли собираешься?

– Сколько ни есть – все мои. И дело, вовсе, не во дворце! Знаешь, как обращается ко мне Кади? Не иначе как “божественная” и “прекраснейшая”. А твой Дмитрий называет меня “Афро”, будто я ему подружка! И я тебе напомню, что еще совсем недавно он называл меня шлюхой!

Аполлон молча вышел из спальни. Спорить со взбалмошной женщиной…

Иллюстрация. Возмущение Солнца.

Фотография агентства NASA. (Цвет. илл. 35)

Это давняя история, как поссорились Аполлон с Афродитой…

Аполлон, как любой нормальный бог и мужчина, был когда-то влюблен в красавицу. А она предпочла ему необузданного и грубого бога вероломной войны.

Афродита называла своего возлюбленного прекрасным богом войны. Арес обожал битвы и кровопролитие. Алтари Ареса-Марса были единственными в Ойкумене, которые обагрялись человеческой кровью.

Так как ветреная богиня была замужем за Гефестом, богом огня и искусным мастером, она встречалась с Марсом тайно. Сначала все шло хорошо, но однажды, большой любитель порядка, Аполлон, ехал по небу, осматривая землю и отмечая все, что попадалось ему на глаза. Ничто не могло укрыться от всевидящего ока бога, и вскоре он заметил и спящего стража Алектриона, и Афродиту в объятиях бога войны. Аполлон хлестнул своих крылатых коней, и они понесли его к Гефесту, которому он и расписал в живых красках картину, представшую его очам…

Но это было так давно, почти три тысячи лет назад! Любой нормальный мужчина уже давно позабыл бы об этой истории, но Афродита была женщиной.

Проанализировав ситуацию, вершитель реальности успокоился. Аполлон был Богом, Мастером и Творцом. Поразмыслив над вкладом богини любви в их совместный проект, он вынужден был признать, что Афродита решила задачу эволюции сознания весьма необычным способом: цепь оплошностей и ошибок, совершенных героями, превратилось в совершенно изумительный путь их внутреннего развития”.

 

О самом себе

(Катманду; ноябрь 2001 года)

Дима опять оказался в мистическом Непале. Не обращая внимания на дождь, бродил по Катманду и окрестностям: наблюдал за кремацией на священной реке Багмати; ходил кругами вокруг ступы Буднатх; любовался столицей Непала с высоты Обезьяньего храма. Сверху город казался разноцветным, ярким, интересным. А когда он бродил по улицам – все было серым и мокрым от дождя…

Иллюстрация. Панорама Катманду с холма Обезьяньего храма.

Фотография Тырченкова Л.В. (Цвет. илл. 36)

Получая благословение для путешествия в Тибет в одном из буддистских храмов, герой обреченно думал: “Господи, что я здесь делаю?!”

– Хотите ли вы спросить что-нибудь у гуру Ринпоче? – поинтересовался сопровождающий группы.

“А, что, интересно, можно спросить? Как решить свои личные проблемы?” (Дима.)

“А в чем, собственно, у нас проблема?” (Внутр. голос.)

“В чем, в чем? А в том, что я пробуду в Тибете столько времени, сколько будет необходимо и достаточно для того, чтобы понять, чего же я хочу в этой жизни!” (Дима.)

“А то мы не знаем, кого мы хотим”, – ухмыльнулся внутренний голос.

“Знать-то мы знаем, только вот…” (Дима.)

“Не можем на это решиться?” – подсказал внутренний голос окончание фразы.

“Значит, я буду здесь, пока не решу все свои проблемы!” (Дима.)

“Однако… Провести остаток жизни в Тибете?!” (Внутр. голос.)

– Никто не решит твоих проблем кроме тебя самого, – перевел сопровождающий ответ гуру на вопрос очередного туриста.

“Правильный ответ!” – согласился Дмитрий. Сидя на полу, на коврике в углу храма, он слушал, как монахи бурчали себе под нос мантры, хлопали в ладоши, били в литавры и барабаны. Монотонный барабанный бой выбивал из Димкиного мозга глупые мысли, и вообще всякие мысли. Он огляделся вокруг. Храм был ярким, разноцветным, желто-красно-зеленым, словно светофор. На потолке красовалась колесница-солнце. Так как Дима не мог сосредоточиться, мысли обиделись и ушли куда-то вдаль, а герой остался. Он наблюдал самого себя… И вдруг понял, что не знает, кто Он такой?! Про Ольгу и про детей он все уже понял. Теперь он думал о себе: “Кто я-то такой? “Что мне надо для счастья? Когда я настоящий?

Когда пью водку и рассказываю пошлые истории друзьям? – Да.

Когда стараюсь выиграть дела клиентов, используя все дозволенные и недозволенные приемы? – Да.

Когда еду вечером домой и мечтаю о ней? – Да! Да! Да!”

Дима часто представлял себе, как Оля встречает его с работы, и как вместе с детьми они жарят шашлыки на ужин. “Интересно, а Максу шашлыки можно? Или он их ворует?” (Шнауцеру шашлыки, конечно, было нельзя; но ценой неимоверной изворотливости ума ему каждый раз удавалось отведать запретный плод.)

“Кто же она, Аполлон, кто она в моей судьбе?!” (Дима.)

– Ой, как ты все усложнил, – не выдержал героического монолога солнечный бог. – Ответь, друг мой, на один простой вопрос. Что для тебя главное? Кто ты? То, что ты русский мужчина с юридическим образованием непонятного вероисповедания, живущий в XXI веке, и то, что у тебя в голове полным-полно тараканов, к делу не относится.

– Я – мужчина, который хочет быть с этой женщиной. (Дима.)

– Ну, вот и все. И успокойся. Ольга – твоя судьба. А от судьбы – не уйдешь. (Аполлон.)

Дима вспомнил ощущение юности, когда он беззаветно верил в ее любовь, и такое радостное чувство наполнило его душу. “Вот это и есть истина. Я – это моя любовь к ней. Без этой любви – нет меня. Этой край. Я болен! Если мое восприятие счастья зависит от одной единственной женщины! Я, точно, болен”.

– Дима, ты – не болен. Поверь мне, как доктору: лучше быть без ума от женщины, чем быть одному, без женщины, от большого ума. Твое неприятие Ольги – это твоя ахиллесова пята, но это и твой пропуск в рай. Только поняв себя в отношениях с ней, ты обретешь самого себя. (Аполлон.)

Мысли унесли Димку в прошлое…

 

Первое искушение (воспоминания)

(Лето 1984 года, Краснодарский край)

После окончания девятого класса решено было устроить “огонек” – танцы для одноклассников. Парты вынесли в коридор… Оля почти весь вечер протанцевала с Андреем. Андрей был однозначным “фаворитом”: он был самым сильным в классе, несколько лет уже занимался в полулегальной секции каратэ.

Весь вечер герой наблюдал, как его друг прижимает к себе его девушку.

– Так и будешь сидеть, как мумия египетская? Почему бы тебе тоже не пригласить ее танцевать? – пытался вытащить друга из состояния фрустрации Сергей.

– Может быть, он ей нравится? (Дима.)

– Ну, и что ты еще придумал? (Сергей.)

Весь “огонек” Димка просидел в углу, размышляя, набить морду Андрею за такие дела или нет. “Это ведь Ольга ему нравится, а не он – ей”. Когда в четвертый раз зазвучала финальная песня “О Синей птице” Андрея Макаревича, герой вышел из класса, чтобы не затаскивать парты обратно. “Вот кто с ней танцевал – тот пусть и грузит мебель!”

…

После того, как парты были расставлены на место, Андрей пошел провожать девушку.

– Ой, что ты, Андрюш, не надо. Мне до дома идти три минуты. (Оля.)

– Может быть, прогуляемся? – предложил Андрей.

– Нет, что ты… Поздно уже, – Ольга видела, что Димка с друзьями шел за ними.

– Ты пацанов, что ли, испугалась? – усмехнулся Андрей.

– Ты все-таки позвони мне, когда домой придешь, так, на всякий случай, – попросила Оля, заходя в свой подъезд.

– Эй, каратист, не хорошо у друга девушку отбивать! (Володька.)

– А чья она, девушка, твоя? – поинтересовался Андрей. – По-моему, место рядом с ней – вакантно. Если кто-то считает по-другому – я готов выяснить, кто из нас сильнее.

– Я готов, Андрей, драться с тобой, – сказал Дмитрий. – Прямо сейчас.

– С тобой, Димон, я драться не буду – потому что ты мне друг. Кого Ольга выберет – того и выберет. (Андрей.)

– А когда она выберет? – поинтересовался Володька.

– Ну, в трудовом лагере, точно выберет. (Андрей.)

– А-а-а… Ну что ж – тогда подождем, – согласился Володька.

Летом, готовясь к сбору яблок, Оля шила себе разноцветные майки для танцев, а Димке достала “адидасовский” темно-синий спортивный костюм, представляя, как потрясающе он будет в нем выглядеть.

Наконец-то наступила вторая половина июля, и они поехали в Краснодарский край.

В поезде, Андрей с Максом пригласили Олю и ее подружку Свету в свое “купе”. Ехали они, конечно, в плацкартном вагоне, и не имело особого значения, кто с кем ехал, потому что весь вагон был “оккупирован” их десятым, теперь уже, классом. Почти двое суток ехали они в южный край, пели песни под гитару, играли в карты, дружно поедали куриные яйца, вареную картошку и соленые огурцы, “тайно” курили в тамбуре и выпили все запасы спиртного.

В лагере, Андрей решил добиться от Ольги окончательного решения: чьей девчонкой будет она в десятом классе? Каждый вечер он приглашал ее танцевать. Красавица ходила на танцы в белых джинсах и в разноцветных майках, и танцевала не только с Андреем. В трудовом лагере было человек триста…

– Ну, что, каратист, Ольга все никакие определится? – подшучивали над Андреем одноклассники. А через несколько дней случилось и вовсе непредвиденное событие: на танцплощадку заявились местные ребята в состоянии сильного алкогольного подпития.

Влад Камаров был сыном секретаря райкома и местной “достопримечательностью”. Он забрался на сцену, отобрал у диск-жокея микрофон и сказал: – Спокойно, товарищи, спокойно. У меня всего один вопрос к аудитории, получив ответ на который, я верну микрофон на место, и не буду мешать культурному мероприятию…

– Задавай быстрее свой вопрос и вали отсюда, умник! – послышалось с танцплощадки.

– Кто такая Оля Королева? До меня тут слухи дошли, что она прямо-таки неземная красавица, так я посмотреть хотел. Да не мешайте! – сказал Влад “дружинникам”, которые пытались забрать у него микрофон.

Ольга удивленно обернулась, услышав свое имя.

Начальник лагеря, Людмила Сергеевна, поднялась на сцену и ответила Владу на интересующий его вопрос: – Ты, что, себе, негодник, позволяешь? Ну-ка немедленно – ушел отсюда! У нас с тобой, по-моему, была договоренность, что ты и твои друзья – пьяными – сюда не приходите!

– Мы еще не пьяные, Людмила Сергеевна, не надо преувеличивать, – вежливо пытался уладить ситуацию Влад, но “дружинники” “попросили” его покинуть танцплощадку.

Когда он проходил мимо, кто-то из ребят сказал: – “Эй, смотри, вот твоя Ольга!

– Вау! – Влад остановился, и, улыбаясь, смотрел на девушку. – А ты, и в правду, ничего, – он даже хотел потрогать ее рукой, но Андрей широкой грудью заслонил красавицу.

На следующий вечер местные пацаны пришли на танцы абсолютно трезвыми. Влад стоял и любовался, как танцует Ольга. Он пригласил ее на медленный танец, но она отказалась.

– Это почему? – не понял Влад.

– Парень, по-моему, тебе дали от ворот поворот, – “объяснил” Андрей.

Так продолжалось несколько дней. Ольга категорически отказывалась с ним танцевать. Влад был потрясен.

Вообще-то, Влад Камаров был очень симпатичным, высоким, одетым в фирменные шмотки, с ног до головы, пацаном; ему было семнадцать лет, и он в этом году закончил школу. Еще он был мастером спорта по дзюдо, неплохо танцевал, и многие девчонки “сходили с ума” от его черных кудрей и стройной загорелой фигуры.

Тогда Влад пошел к начальнику трудового лагеря. Так учил его отец: “Если возникают трудности, надо идти к человеку, который принимает решения”.

– Людмила Сергеевна, у меня к вам предложение. (Влад.)

– Какое? – поинтересовалась Людмила Сергеевна. Начальник лагеря была информирована, что всю неделю Влад с друзьями вели себя на танцах очень прилично, но Оля Королева так и не согласилась с ним танцевать.

– Давайте устроим спартакиаду: наши казаки – против ваших москвичей непонятной национальности. (Влад.)

– Хорошо, давай устроим, но за дисциплину в краснодарской команде отвечать будешь ты. (Людм. Серг.)

– Согласен. А за дисциплину в московской команде пусть тогда отвечает Андрей Разумовский. Давайте его позовем. (Влад.)

Людмила Сергеевна, по радио, вызвала Андрея в свой кабинет. А Владу, сказала, улыбаясь: – Не будет Ольга твоей девчонкой.

– Будет. Я выиграю спартакиаду; и будет, как миленькая, вот увидите! – уверенно сказал Влад.

– Ты сначала выиграй! (Людм. Серг.)

Когда начальник лагеря предложила Андрею возглавить спортивную команду, тот сразу же согласился: ему и самому не терпелось померяться силами с непредвиденным соперником.

Ольга помогала Андрею в организации спартакиады, так что теперь им с Владом приходилось часто общаться, но танцевать с ним, она, по-прежнему, отказывалась.

– Почему теперь – нет? Я же веду себя прилично, – удивлялся Влад.

– Ты грозился выиграть спартакиаду? Выиграешь – станцую с тобой! – дразнила его москвичка.

Влад выиграл спартакиаду. Вся танцплощадка замерла, когда вечером, после своей победы, он объявил в микрофон: – Уважаемая Оля Королева, я выиграл спартакиаду, как и обещал; теперь ты, как обещала, станцуй со мной, медленный танец. Сколько можно тебя уговаривать!?

Пришлось Ольге идти с ним танцевать…

Они протанцевали целый вечер.

– Почему друзья называют тебя камаритом? (Оля.)

– У меня фамилия Камаров. Камара – это легкая лодка, выжженная из ствола большого бука, на которых плавали камариты – черкесские и абхазские пираты.

– Пап, у меня к тебе дело, – заглянул следующим вечером к отцу Влад.

– Ты, я слышал, организовал спартакиаду, и даже выигрался ее? Можешь же вести себя прилично, когда захочешь… (Александр Николаевич.)

– Пап, мне деньги нужны. (Влад.)

– А… Я думал, ты что-нибудь новенькое придумал. (Алекс. Ник.)

– Много. Полторы тысячи. (Влад.)

– Сынок, тебе, во время спартакиады, последние мозги отбили? (Алекс. Ник.)

– Нет, мне Харлей-Дэвидсон предложили; подержанный, конечно, но в очень хорошем состоянии. (Влад.)

– А мне, знаешь ли, предложили Мерседес последней модели, но мне пришлось отказаться. Так что, как ездил я на Волге, так и дальше буду ездить. (Алекс. Ник.)

– Пап, я серьезно! (Влад.)

– Перебьешься, Влад. Из армии вернешься, заработаешь денег – и покупай себе все, что хочется. (Алекс. Ник.)

– Тогда дай мне в долг. (Влад.)

– Чем отдавать будешь? – поинтересовался отец.

– Работать пойду на завод. У меня до армии – еще целый год; как раз успею отработать. (Влад.)

– А тебя эта москвичка, серьезно задела, если ты ради нее даже в рабство готов… (Алекс. Ник.)

Влад смутился. – Почему в рабство?

– Ну, ты же сам, несколько месяцев назад, объяснял мне, что работа на заводе – это рабство. (Алекс. Ник.)

Влад молчал. Такую большую сумму он мог попросить только у отца.

– А, знаешь, что, сын? Я дам, тебе, деньги, – подумав, сказал отец. – Садись, пиши расписку! Как девчонку-то зовут, Ольга? Спасибо не забудь ей сказать, за то, что в армию пойдешь, имея профессию.

Александр Николаевич дал сыну деньги. Влад купил Харлей Дэвидсон, и еще целую неделю ремонтировал и подкрашивал его. И вот, наконец, все было готово.

– Девушка, вам просили передать – какой-то неизвестный парень сунул Ольге записку, когда она выходила из столовой, после ужина. “Оля, подойди, к калитке. Это срочно. Влад”.

Ольга очень удивилась, но к калитке подошла.

– Привет! – Симпатичная черноволосая мечта многих девчонок лагеря сидела на своем новом блестящем Харлее, как Александр Македонский сидел на золотой колеснице весной 331 года до н. э. перед своим победоносным рейдом, который закончился захватом резиденций великого Дария: Вавилона, Суз, Персеполя и Пасаргад.

Ольгу поразил внешний вид этого мотоцикла: он был весь хромированный, с огромным, похожим на рога антилопы, рулем, с далеко вынесенным вперед передним колесом… Она никогда раньше не видела таких мотоциклов.

– Привет! Что-то ты рано сегодня приехал, танцы же в восемь… (Оля.)

– Да я хотел тебя пригласить, – Влад слез с мотоцикла.

– Куда? – удивилась Оля.

– Ты на мотоцикле когда-нибудь каталась? (Влад.)

– Нет, но я каталась на машине и на велосипеде. Мотоцикл – это что-то среднее, наверное? (Оля.)

– Нет! Мотоцикл – это… Как на лошади, только быстрее, это ветер в лицо, это дорога. Это совсем другое дело! Хочешь, до моря тебя прокачу и обратно? (Влад.)

– До моря?! Но это же очень далеко? (Оля.)

– Если время терять не будем, то к утру вернемся. Обещаю. (Влад.)

– Да нет, что ты! Я не одета, замерзну… (Оля.)

– Я тебе куртку взял, и шлем, и чай горячий. Не замерзнешь! (Влад.)

– Даже не знаю, – Оля, понимала, что ехать с ним опасно, но почему-то ей очень хотелось поехать.

Влад протянул ей шлем.

– Красивый какой… (Оля.)

– Эй, красавица, а ты, куда это собралась? – окликнул ее Володька.

– На мотоцикле что ли кататься?!

– Никуда я не собралась! – раздраженно ответила Оля. Димкины друзья “случайно” проходили мимо. “Вот откуда они взялись? Следят за мной, что ли?!”

У Димки было несколько друзей. Сергей был его интеллектуальным другом, с ним Дима советовался в сложных жизненных ситуациях. С Максом они занимались дзюдо и сидели за одной партой, позади Ольги и Светки. С Андреем – держали “равновесие справедливости” в классе. А еще у Димки была своя “теплая компания”, с которой он проводил досуг: Володька, Виктор и Игорь. В связи в его серьезным увлечением дзюдо, в последнее время, он наполовину “выбыл” из компании, но только – наполовину.

– Поехали, а то тебя сейчас не пустят, – усмехнулся Влад.

– Ну, поехали! – решилась Оля.

– Оль, я Димке все расскажу, – пообещал Володька. – А у тебя, Влад, будут проблемы!

– А Димка – это кто? – поинтересовался Влад.

– А это ты у Ольги спроси. (Володя.)

– Я с ней уже неделю как танцую, никакого Димки не видел. – Влад помог девушке одеть шлем. – Садись за мной, и крепко держись.

– А держаться-то за что? – растерялась Оля.

Раздался радостный рык мотоцикла. – За меня! Крепче! – крикнул Влад.

– Оль, что Дмитрию-то передать? – прокричал вслед Володька.

– Передай, что покатается и вернется! – ответил Влад.

Влад и Ольга уехали.

– Он его убьет! Димон убьет этого умника на Харлее! (Володя.)

– Это еще не понятно, кто кого убьет. (Игорь.)

– О, Димон отужинал. Ну, и кто сообщит ему последние новости? (Виктор.)

– Прохлопал ты, Димон, свою Ольгу! – поставил друга перед фактом Володька.

– Ты что такое говоришь? – опешил Димка.

– А где она, сейчас, ты знаешь? (Володя.)

– Ну и где? (Дима.)

– А с кем – догадываешься? (Володя.)

– Или ты говоришь, или я за себя не отвечаю! – вышел из себя Дмитрий.

– Ладно, ладно, успокойся. (Виктор.)

– Она с Владом уехала, кататься на мотоцикле. (Володя.)

– Врешь!? (Дима.)

– Я сам видел. И не я один… (Володька.)

– К сожалению, Димон, это правда. К чести королевы надо сказать, что он долго ее уламывал, шлем даже второй привез… (Игорь.)

– Да. И она, в чем была, в футболке и джинсах, в том и уехала. А дело под вечер – замерзнет. (Виктор.)

– Ну, так он ее и согреет! (Володя.)

Отелло не выдержал, бросился на него с кулаками. Ребята были к этому готовы, схватили его справа и слева.

– Он-то тут причем? Язык, у него длинный, конечно. Но Ольга же не с ним уехала! (Виктор.)

– Вы, что, удержать ее не могли?! Тоже мне, друзья называются! (Дима.)

– Мы пытались… (Игорь.)

– Да. Володька ее даже предупредил, что тебе расскажет… (Виктор.)

– А она что? (Дима.)

– Просила передать, что покатается и вернется, и чтобы ты не переживал. (Игорь.)

Димка впал в ступор.

– Димон! Эй! Приди в себя! Все нормально: сейчас покурим, выпьем чего-нибудь, пойдем на танцы. Жизнь продолжается. (Виктор.)

– Какие теперь танцы?! (Дима.)

– Ну, у нас же все равно мотоциклов нет, а пешком ты их не догонишь, так что расслабься. Покатается и вернется. Ну, поцелуется с ним пару раз… (Игорь.)

– Да, не такая девчонка, наша Ольга, чтобы какому-то сыну секретаря райкома давать… надежду! (Виктор.)

…

Димка на танцы не пошел. Вернулся в корпус, нашел Серегу. Тот сидел на крыльце, читал книгу. – Привет, Дим. А ты чего такой расстроенный?

– Пойдем, Серый, пройдемся. Дело есть. (Дима.)

– Пойдем, все равно уже плохо видно. Что-то случилось? (Сергей.)

– Ольга уехала на мотоцикле кататься с этим… победителем спартакиады! (Дима.)

– С Владом? Ну, и что? (Сергей.)

– Как “ну и что”?! (Дима.)

– Вот если бы ты предложить ей погулять, вдоль речки, а она бы уехала – тогда тебе надо было расстраиваться. Ты ей вдоль речки – предлагал? (Сергей.)

– Нет… (Дима.)

– Тогда и расстраиваться нечего. (Сергей.)

– Но она же уехала?! (Дима.)

– Ты это сам видел? (Сергей.)

– Нет. (Дима.)

– Дим? Сколько раз я тебе говорил! (Сергей.)

– Да все видели: и Володька, и Виктор, и Игорь. Точно уехала! (Дима.)

– Когда? (Сергей.)

– Около часа назад. (Дима.)

Сергей посмотрел на часы: – К одиннадцати вернется.

– А если нет? (Дима.)

– Если “нет” – значит, он ей море поехал показывать. Я бы тоже ее на море повез. Там они искупаются, замерзнут, понятное дело, разведут костер… Потом будут смотреть на огонь и разговаривать. Он ей предложит, конечно, что-нибудь эдакое, а она ему расскажет про тебя. И все. И ничего страшного не случится! – Сергей рассмеялся. Он был настоящим Димкиным другом. Он всегда находил время, анализировал проблему и предлагал конкретный выход из ситуации. – Пойдем, в дурака тебя обыграю.

– Ты – меня?! – удивился Димка. – На что? На сигареты?

– Нет, мне это не интересно; на щелбаны. (Сергей.)

– Ну, пойдем… (Дима.)

…

Влад ехал очень быстро. Это сочетание скорости и неизвестности пугало героиню, и одновременно казалось ей необыкновенно привлекательным. Сначала местность была равнинная, потом у Горячего Ключа из-под земли возникли покрытые буйной растительностью горы. Теперь дорога петляла в горных долинах, а горы вдали казались сине-зелеными. Заходящее солнце выглядывало из-за вершин то впереди, то справа, подбадривало девушку и говорило, что ей нечего бояться.

Когда доехали до Джубги, солнце уже садилось, дальние горы стали и вовсе синими, погрузившись в загадочную мглу. Джубга в переводе с адыгского – “местность, где расстилается ветер”, или “ночная красавица”. Влад круто повернул налево, и Ольга увидела море. Он проехал Лермонтово и остановил мотоцикл на обрыве.

Они стояли на берегу серо-синего в сумерках моря и наблюдали, как солнце заходит за горизонт.

Иллюстрация. Закат на море.

И.К. Айвазовский. (Цвет. илл. 37)

– Можем искупаться, – предложил Влад. “Я так гнал, очень надеялся, что успеем”.

“Ага, можем, только купальник я взять не догадалась!” (Оля.)

Внизу, на пляже никого уже не было.

– Купальник – это не проблема, – прочитал ее мысли Влад. – Я могу на тебя и не смотреть, если ты стесняешься, а в море – все равно ничего не видно.

– А ты сможешь не смотреть? – спросила Оля. Влад не спускал с нее глаз. – Ну, вот, увидеть море и не искупаться! – расстроилась девушка.

Влад расстелил одеяло, быстро разделся. Он был, конечно, в плавках. “Подготовился по всем пунктам: море, плавки, одеяло… А фигура у тебя, ничего”, – отметила Оля, глядя на загорелого Влада.

– Ты, между прочим, тоже на меня смотришь. (Влад.)

Оля смутилась.

– Ну, что, в джинсах пойдешь купаться? Чайки смеяться будут… (Влад.)

Ольга разделась. Голубой лифчик и голубые трусики, на загорелой ее ладной фигурке, ярко выделялись в сумерках.

“Хороша! До чего же она хороша! Стройная, ноги длинные, бедра широкие. Узкая талия, грудь такая большая… и кудри по спине. Хороша! Причем здесь Димка твой? Проглядел ты свою красоту, парень!” (Влад.)

– Купаться-то пойдем, или так и будешь бесцеремонно меня разглядывать? – спросила Оля, закалывая наверх волосы.

– Ты такая красивая… Слов у меня нет! – Влад взял ее за руку и повел к морю.

– Вода холодная! (Оля.)

– Это только с начала. Ты плавать-то умеешь? (Влад.)

– Ну, а если умею? (Оля.)

– Тогда далеко не заплывай, а то спасатели уже ужинать ушли, – Влад зашел в воду и поплыл вперед. Когда он развернулся, девушка плыла навстречу, не быстро, но уверенно и спокойно. Вместе они поплыли вдаль. Море, волшебное, спокойное, бездонное шептало героине: “Не бойся! Ничего не бойся…”

– А ты неплохо плаваешь… (Влад.)

– А почему я должна плохо плавать? Москва – порт пяти морей, между прочим. (Оля.)

– Где же вы там плаваете? Во льдах, как северные медведи? (Влад.)

– Мы с родителями каждый год на море ездили. (Оля)

– Ты так далеко заплывать не боишься? (Влад.)

– А разве в Черном море водятся акулы? (Оля.)

– Целых два вида: катран – колючая акула, или морская собака, и маленькая пятнистая акула сциллиум – кошачья акула. Катран может достигать двух метров, а кошачья акула больше метра никогда не вырастает. Но черноморские акулы для человека не опасны. Еще здесь постоянно обитают дельфины: морские свиньи (азовки), афалины и белобочки. (Влад.)

– Скажи еще, что иногда сюда заходят киты, – рассмеялась Оля.

– Ты зря смеешься. За последние восемьдесят лет киты действительно заходили в Черное море, правда, всего пару раз. (Влад.)

– Тогда чего мне бояться? (Оля.)

– Дальше поплывем? (Влад.)

– Поплыли! (Оля.)

Они плыли еще минут десять.

– Не устала? (Влад.)

– Устала… (Оля.)

– Тогда давай возвращаться. Хочешь, держись за меня? (Влад.)

– Нет, я сама. Только ты далеко не уплывай, – попросила Оля.

– Я с тобой. Никуда не денусь. – Влад плавал вокруг нее кругами. Уплывал вперед, и потом возвращался.

Когда они вышли на берег, он протянул Оле полотенце. – Хорошо вытирайся, мокрое все с себя снимай, джинсы и футболку одевай на голое тело. Вот тебе мой свитер. И поднимайся наверх. Отъедем чуть подальше, я костер разведу, согреешься…

…

В лагере закончились танцы. Прибежал улыбающийся и довольный жизнью Макс. Оля всегда говорила, что он похож на греческого бога Диониса – покровителя виноградарства, виноделия и всевозможных веселых праздников.

– А ты Ольгу, случайно, не видел? – поинтересовался Сергей.

– Нет, ее на танцах не было. Я думал, она с вами. (Макс.)

– Да, она не приезжала еще! (Володька.)

– Откуда? – удивился Макс.

– Наша королева уехала кататься на Харлее. (Володька.)

– Ты сам это видел? – не поверил Андрей.

– Ну, видел, и что дальше? (Володька.)

– А если видел, то почему отпустил?! (Андрей.)

– А я что – нянька? Может, она в него втюрилась? (Володька.)

Все посмотрели на Димку. Тот смотрел в пол.

– И что делать будем? (Макс.)

Вернулись Игорь с Виктором.

– Нет нигде твоей ненаглядной, Димон! Собирайся, пойдем ее встречать. (Виктор.)

– Куда, интересно? (Андрей.)

– На мотоцикле можно заехать только через центральный вход. (Виктор.)

– Всей толпой пойдете? (Андрей.)

– Надо дежурить у входа по три человека, чтобы шум раньше времени не поднимать. Если дойдет до драки, – Игорь посмотрел на Диму, – тогда уже соберемся.

Дмитрий встал. Достал свое “оружие”: кастет, сделанный на заводе, по его руке, из низкотемпературного твердого пластика. – Убью! – сказал сквозь зубы.

– Дим, он сын секретаря райкома, – напомнил Виктор.

– Да погоди ты, может он Ольгу убьет. (Володька.)

– А мне фиолетово, чей он сын! (Дима.)

– Отдай пока мне. Если у него тоже будет… (Виктор.)

Димка отдал кастет.

– Ну, мы пойдем. Кто еще с нами? (Виктор.)

– Я пойду, – сказал Андрей.

Мальчишки ушли в сказочную, звенящую цикадами, августовскую ночь. Недалеко от входа в лагерь разожгли костер…

…

Вокруг была тишина, темнота и звезды, неугомонные цикады только стрекотали, да ветки потрескивали в костре.

Влад сидел рядом с Олей на одеяле. – Ты чего дрожишь? Замерзла?

– Испугалась… (Оля.)

– Чего?! (Влад.)

– Того, что я одна. (Оля.)

– Ты не одна – ты со мной, и бояться тебе нечего. Лучше, пей чай, – Влад жевал бутерброды и смотрел на девушку.

– Ты сегодня не ужинал? – спросила Оля.

– Не успел. Как только мотоцикл мне ребята, наконец-то, отремонтировали, я сразу к тебе. А то уедешь скоро – так и не покатаю тебя, а ведь я обещал. А ты сегодня не такая, как обычно. На танцах – всегда подшучиваешь надо мной, а сейчас совсем другая. Ты, правда, что ли меня боишься? (Влад.)

Ольга боялась, потому что оказалась в незнакомой ситуации, и не боялась, потому, что доверяла ему; иначе она бы не поехала. – Боюсь, но не очень. Расскажи мне о себе, я ведь о тебе ничего не знаю…

– Рассказывать-то, в общем, нечего. Школу закончил. Родители мечтают, чтобы меня в армию быстрее забрали, а у меня еще целый год впереди, представляешь?! Буду валять дурака, рыбу ловить с пацанами, на мотоцикле кататься, – тут Влад вспомнил, что, на самом деле, он будет работать на заводе электриком. – Лучше ты о себе расскажи.

– Мне еще целый год учиться. Потом в институт буду поступать… (Оля.)

– В какой? (Влад.)

– В Плехановский, на торгово-экономический факультет. (Оля.)

– Почему? (Влад.)

– Чтобы погрузиться в сферу советской торговли и перепродавать дефицит. (Оля.)

– Тебе это зачем? Замуж выйдешь – пусть муж и зарабатывает. Хочешь, я буду зарабатывать? – предложил Влад.

Ольга рассмеялась.

– Ты очень красивая. Ты знаешь об этом? (Влад.)

Оля пожала плечами.

– Необыкновенно красивая. Итанцуешьклассно. Ты, вообще, самая интересная девчонка в нашем крае. А край наш большой: у нас живет пять миллионов человек ста разных национальностей, так что вдоль моря целый день на мотоцикле ехать можно, – Влад встал, подошел к обрыву, закурил…

Оля смотрела на его стройный силуэт на фоне вечернего неба и моря.

– Ну, расскажи мне еще, что-нибудь, – попросил Влад, когда вернулся.

– Что тебя интересует? (Оля.)

– У тебя парень есть? (Влад.)

– Нет. (Оля.)

– Врешь! (Влад.)

– Есть парень, которому я, наверное, нравлюсь, но он мне об этом не говорил… (Оля.)

– Как я понимаю, его Димой зовут? (Влад.)

– Правильно понимаешь. (Оля.)

– Чаще других ты танцевала с Андреем. Дима твой, что, остался в Москве? (Влад.)

– Нет… (Оля.)

– Тогда как он выглядит, этот Мистер “X”?! (Влад.)

– Высокий такой… Его нельзя не узнать: у него рыжие волосы. (Оля.)

– Что-то я рыжих около тебя не замечал… (Влад.)

– Так он не танцует, – вздохнула Оля.

– Ну, и дурак, что не танцует! А он-то тебе нравится? (Влад.)

– Влад, знаешь, это такая странная история… (Оля.)

– Ну, расскажи, расскажи… (Влад.)

– Тебе что, правда, интересно? (Оля.)

– Нет. Я бы с тобой, конечно, лучше целовался, чем про Диму твоего слушать. Вот только боюсь предложить тебе это; мне кажется, ты обидишься? (Влад.)

– Обижусь. (Оля.)

– Ну, я так и знал, – вздохнул Влад. – Тогда рассказывай.

– Хочешь я сделаю тебе массаж ух? – предложила Оля.

– Хочу. Мне массаж ух никто не делал. – Влад лег, положил голову на Ольгины колени и обнял их.

Оля не ожидала, что ее предложение окажется столь интимным. Она начала массировать Владу уши. – Если будет больно, скажи.

– Уже больно, но ты продолжай, я потерплю. – Ушам действительно было больно, но их владельцу было хорошо. Через какое-то время ушам стало жарко, а тело сковало приятная дрема. – Оль, ты рассказывай о Ромео своем, а то я сейчас усну от удовольствия.

– Я Димку знаю с пяти лет. Представляешь? А сейчас мне уже пятнадцать. И все эти годы он на меня смотрит, и смотрит, и смотрит… И ничего не говорит! (Оля.)

– Тебе – пятнадцать лет?! – Влад вскочил с Ольгиных колен. – А мне скоро восемнадцать. Я думал ты старше…

– Ты спрашивал, почему я испугалась? Первый раз на свидании. (Оля.)

– Кому сказать, никто не поверит. (Влад.)

– А ты чего вскочил? (Оля.)

– Ничего, ничего, продолжай, пожалуйста, – Влад опять лег и обнял ее коленки. “Да ее же тронуть нельзя, а трахнуть – и мечтать нечего. Смелая, раз поехала со мной. Значит, доверяет мне, дураку… Вот, я попал!” – Ну, все, хватит! – сказал он вслух. – Уши у меня все горят.

– Это хорошо. Не понравился мой массаж? (Оля.)

– Понравился, даже слишком! (Влад.)

– На человеческом ухе есть проекции всех органов тела, знаешь? (Оля.)

– То-то у меня по всем телу тепло разлилось… (Влад.)

– Китайцы открыли “человечка в ушной раковине” четыре тысячи лет назад. Если в правильные места втыкать иголки, можно вылечить многие заболевания. (Оля.)

– Будешь иголками в меня тыкать? (Влад.)

– Нет, иголки специальные нужны. (Оля.)

– А эти волшебные точки, что, находятся только на ушах? (Влад.)

– На человеческом теле их больше тысячи. Они называются акупунктурными; в них расположены нервные окончания. Еще их много на ладонях и ступнях. (Оля.)

– Тогда давай я тебе тоже массаж сделаю. На ступнях ты сказала?

– Влад взял в ладони Олину ножку…

– Влад, мне щекотно! У тебя мозоли на пальцах. Ты огород, что ли копаешь? (Оля.)

– Я – парень деревенский, так что извините. (Влад.)

– У меня у бабушки тоже и сад, и огород есть. Я ей летом, раньше, всегда помогала; так что умею и картошку окучивать, и деревья окапывать. (Оля.)

– Вот никогда бы не подумал. У тебя ручки такие нежные, – Влад целовал ее пальчики. – А что ты больше всего любишь в своем саду? – спросил он.

– Малину. Я ее обожаю. У бабули, наверное, кустов пятьдесят. (Оля.)

– Что же вы с ней делаете? Варенье варите? (Влад.)

– Ну, да. (Оля.)

– Только не говори, что умеешь варить варенье, а то я на тебе женюсь. (Влад.)

Оля приподнялась, встряхнула своими каштановыми кудрями. Они стояли друг напротив друга на коленях…

– Волосы у тебя красивые, – Влад погладил ее по голове и придвинулся ближе. Прикоснулся к щеке, и нежно поцеловал ее в висок. Потом прижал к себе, обнял двумя руками. Оля прижалась головой к его подбородку, как будто они опять танцевали…

– А готовить – умеешь? Суп, например? (Влад.)

– Нет, не умею. Больше ничего не умею! Так что жениться – не получится. (Оля.)

Влад наклонился, поцеловал ее в шею, прошептал: – А целоваться – умеешь?

– И целоваться не умею, – вздохнула Оля.

– Давай, научу? (Влад.)

– Нет, не надо! (Оля.)

– Ну, тогда, хочешь, скажу главное правило? (Влад.)

– Правило – хочу. (Оля)

– Целоваться надо всем ртом: и губами, и языком, как будто любовью занимаешься. (Влад.)

– Спасибо, очень понятно объяснил. – Оля встала и подошла к обрыву.

“Оля, Оля, девочка моя красивая, вот я дурак! Ведь никого нет, и никто не узнает. Могу взять тебя прямо сейчас. Как я понимаю, буду первым. За это и драться будет только в кайф. И не могу. Блин, не могу! Что за черт?!” (Влад.)

– Оль, ты нравишься мне безумно, знаешь? – он подошел сзади, обнял за плечи. – Знаешь? – прошептал в кудрявые волосы.

– Знаю… (Оля.)

– Я не буду ничего делать, если ты сама не захочешь… Что ты молчишь? (Влад.)

– Я знаю, Влад, что не будешь. Ты тоже мне нравишься, и если бы не Димка – я сказала бы “да”. Какие у вас здесь звезды на юге… (Оля.)

– Какие? – Влад прижался близко-близко, и смотрел поверх ее головы на звездное небо.

– Не как у нас в Москве. Здесь небо выше и звезд больше. Свету требуется некоторое время, чтобы преодолеть расстояние между объектом на небе и наблюдателем на земле, поэтому мы всегда видим прошлое: солнце – каким оно было восемь минут назад; Альфу-Центавру – какой она была четыре года назад; другие звезды и галактики – какими они были давным-давно, тысячи и миллионы лет назад. Может быть, сегодня, их уже нет… (Оля.)

– Как это нет? Куда же они делись? (Влад.)

– Может, уже погибли… (Оля.)

– А мне кажется, что они все живые; смотрят на нас и завидуют мне. (Влад.)

– Чего же тебе завидовать? Починил мотоцикл, привез девушку на море, а она с тобой даже не целуется! (Оля.)

– Ну и что? Мне с тобой все равно очень хорошо. Фиг с ними с поцелуями! Тебе не холодно? (Влад.)

– Нет… (Оля.)

– Пойдем к костру. – У костра Влад лег на одеяло, на спину. Лежал и смотрел на звезды. Оля села рядом. Они еще долго разговаривали, смеялись, рассказывали друг другу разные смешные истории…

…

В половине второго ночи к костру подъехали друзья Влада. На мотоциклах. Шесть человек. – Ну, что, москали-молокосы, ваша королева стала нашей?

– Погоди, не горячись! – сказал Виктор Дмитрию. – А у вас, что, есть доказательства?

– Ну, раз вы здесь сидите, значит есть.

– Если вы дадите нам мотоциклы, напрокат, мы здесь сидеть не будем. (Андрей.)

– Детям технику опасно в руки давать!

Андрей посмотрел на Виктора, кивнул головой в сторону лагеря. Виктор отправился за подмогой.

…

– Серег, может, ты не пойдешь? Там будет драка… (Игорь.)

– Должен же быть хоть один человек с мозгами. (Сергей.)

– Ну, как знаешь, мое дело – предупредить. (Игорь.)

…

Всей компанией сидели около костра, знакомились. Сначала рассказывали анекдоты. Потом кто-то из местных спросил: – А чья девчонка, Ольга? Кто конкретно будет Владу морду бить?

– Ну, я буду, – ответил Дмитрий.

…

– Уже два часа ночи. Наверное, нам пора возвращаться? – спросила Оля.

– Пора. Ну, ты на меня не в обиде? Может ты чего другого хотела? (Влад.)

– Все было именно так, как я хотела. Спасибо тебе. (Оля.)

– Дай мне свой московский адрес, – попросил Влад.

– Я дам тебе телефон, – ответила Оля.

– И адрес тоже. Пойду в армию, буду письма тебе писать. (Влад.)

– Ну, ладно, – улыбнулась Оля. – Только ты пацанам не рассказывай…

– Могла бы этого и не говорить. (Влад.)

– Ты тоже дай мне свой адрес. Вдруг когда-нибудь в гости приеду? (Оля.)

– Приезжай! Всегда, когда захочешь! (Влад.)

– Влад, у меня к тебе просьба: ты Димку моего насмерть не убей. Он дзюдо занимается всего полтора года, и он такой упрямый, что остановиться вовремя не может, – попросила Оля.

– А он сразу будет драться или сначала поговорит? (Влад.)

– Не будет он разговаривать – он не умеет. Не надо было мне ехать! – спохватилась Оля. – Извини, меня, пожалуйста…

– Вот еще, глупости! Я бы тогда про звезды не узнал. А еще не узнал бы, что красивые москвички умеют окучивать картошку, не боятся акул и даже могут быть верными. И адрес бы ты мне не дала. Так что, надо было ехать! Я таких, как ты, не встречал еще. Ну, ладно, раз решили ехать – поехали!

– Подожди, шлем свой не одевай, – Оля залезла на мотоцикл, лицом к Владу, положила руки ему на плечи, посмотрела в глаза. А потом прикоснулась губами к его губам, и поцеловала его так, как он научил ее, “будто любовью занимаешься”.

– Ничего себе! А говорила, не умеешь? – обалдел Влад.

– Ты просто хороший учитель, – Оля хотела слезть с мотоцикла.

– Подожди, подожди, – Влад удержал ее, – навык надо закрепить. – И они долго-долго целовались… – Оль, может, теперь останемся, чего уж?

Она покачала головой.

– Ну, поехали, тогда, а то я могу и не удержаться. И больше, никогда ни с кем никуда, не езди! Поняла? Не все такие идиоты, как я! (Влад.)

– Поняла, – вздохнула Оля.

…

Когда до лагеря осталось пятнадцать минут езды, Влад остановил мотоцикл. – Так, – скомандовал он, – девочки – налево, мальчики – направо.

Вот теперь поехали! – Влад вернулся к мотоциклу. – А, знаешь, что, поцелуй меня еще разочек? А то потом я долго не смогу с тобой целоваться…

…

Влад с Ольгой вернулись в лагерь в шестом часу утра.

– Смотри, какая делегация нас с тобой встречает, – усмехнулся Влад.

– Почему здесь мои – понятно, а вот что твои здесь делают? – удивилась Оля.

– Для хорошей драки нужны зрители, – объяснил Влад.

– Влад, если сказать правду, что у нас ничего не было, драки не будет… (Оля.)

– А разве у нас ничего не было? – загадочно улыбаясь, спросил

…

Влад. Ольга покраснела. Она не знала, считаются ли сексом долгие поцелуи с языческим буйством языка. – И потом я хочу испытать твоего пацана – достоин ли он такой девчонки? И если нет – ты будешь моей. А сейчас иди спать – тебе здесь нечего делать. Адрес мой у тебя есть, можешь навестить, когда я раненый буду. (Влад.)

Ольга вернула ему куртку и пошла в лагерь.

Влад подошел к ребятам. – Доброе утро, пацаны! Извините, что спать вам не дал.

– Извиняться тебе за другое надо. Нехорошо чужих девчонок по ночам на мотоциклах катать. (Володя.)

– Ну, это кому как. Тебе не хорошо, а мне – понравилось. (Влад.)

Дмитрий встал и подошел к Владу. Он уже давно перестал

дергаться и психовать. Он знал, что будет бить его до тех пор, пока тот не скажет, что ничего у него с Ольгой не было. А если скажет, что было, то убьет его совсем.

– Меня зовут Влад, – глядя Димке в глаза, представился соперник.

– А мне по фигу, как тебя зовут! – грубо ответил Дима.

– Эй, пацаны, подождите, подождите… (Андрей.)

– Камарит, мы тебя долго ждали. Ты бы хоть объяснил народу, что к чему.

– Вот именно. Есть ли вообще причина для драки? (Игорь.)

– И насколько она серьезна? (Виктор.)

– У тебя, Дим, причина, для драки есть? – спросил Влад.

– У меня – есть! (Дмитрий.)

– И у меня есть: мне Ольга нравится. Очень. – Влад облизал целованные губы.

– Тогда пусть дерутся, – согласились пацаны.

– Эй, а вы как драться будете, по-чесноку, без кастетов?

И Влад, и Дима выбрали честный поединок.

– Ну, что ж, тогда – спарринг? – предложил Влад.

– Это как получится, – ответил Дима.

– Так как разговор у нас интимный, я попрошу свидетелей отойди подальше… (Влад.)

…

– А что такое… спарринг? – поинтересовался кто-то из ребят.

– Спарринг – это обмен приемами нападения или обороны. Это дзюдо. (Макс.)

– Красиво дерутся…

– Красиво… пока! (Виктор.)

– Наш Камарит – мастер спорта, он старше и опытнее, он все равно победит.

6. Бой Влада с Дмитрием

Гюстав Доре “Поединок в ночи”

– Ну, не скажи. Во-первых, наш Димон – почти кандидат в мастера, и потом – он злее. Да и правда, на его стороне. (Игорь.)

– И вот это называется спарринг, если они мочат друг друга без всяких правил?! (Володька.)

– Это называется неотрепетированный спарринг – спонтанный обмен приемами нападения и обороны с партнером, – пояснил Макс.

– А, по-моему, это скорее рандори, – сказал кто-то из друзей Влада.

– А что такое рандори?

– Рандори – термин в дзюдо, означающий свободный учебный бой. (Макс.)

Дмитрий много раз пытался ударить соперника, но тот почти всегда уворачивался. А вот редкие удары Влада часто достигали цели. Дима почувствовал в нем серьезного и спокойного противника. Бой продолжался минут пять. После одного из не очень удачных Димкиных выпадов, Влад захватил его руку, сделал бросок и провел болевой прием. Дима пытался вырваться, хотя ему было очень больно.

– Будешь дергаться, сломаю руку! – предупредил Влад.

– Ломай! Все равно я тебя убью! (Дима.)

– Упрямства и злости в тебе много, а дзюдо тебе еще учиться и учиться. Успокойся и слушай. Ничего у меня с Ольгой не было. А вот к тебе у меня два вопроса: как ты можешь ей не доверять? И почему боишься сказать, что она тебе нравится? (Влад.)

– А у меня к тебе только один: сколько лет ты занимаешься дзюдо? (Дима.)

– Пять лет. (Влад.)

– Отпусти меня! (Дима.)

– Только если скажешь, что наш бой закончен. (Влад.)

– Ладно, закончен! (Дима.)

Влад отпустил соперника, поднялся с земли и протянул Дмитрию руку. Тот поднялся самостоятельно, потирая плечо и локоть.

Вскоре Влад с друзьями уехали.

– Ну, что, Димон? – поинтересовался Володька.

– Что, что? Как будто ты сам не видел? (Дима.)

– С Ольгой что? (Володька.)

– Все нормально! (Дима.)

– Что и требовалось доказать. (Игорь.)

– Да никто в Ольге, кроме Димона, в общем-то, и не сомневался. (Виктор.)

– Ну, что, тогда, пошли баиньки? – предложил Володька.

– Ты неплохо дрался, просто он – техничнее и опытнее. (Макс.)

– И спокойнее. (Андрей.)

– Я еще раз буду с ним драться! (Дима.)

– Зачем? Ты же сказал, что с Ольгой все в порядке? (Виктор.)

– А если он врет? (Дима.)

– Ну, это у Ольги спрашивать надо. (Игорь.)

– Не похож он на того, кто врет. (Андрей.)

– Пойдемте спать, утро уже. (Володька.)

– Дим, ну, ты идешь? – обернулся Макс.

– Дайте мне воздухом подышать спокойно! (Дима.)

– Ну, давай, только не долго: а то скоро подъем… (Макс.)

…

Когда ребята подошли к корпусу, в котором размещался их отряд, кудрявая королева умывалась и фыркала от холодной воды. “Красивая она, Ольга, волосы все спутаны, сонная, но такая красивая, как волшебная фея. За такую можно драться. Только вот смысл? Если она ни тому, ни другому ничего не обещала…”

– С добрым утром, красавица! – приветствовал героиню Володька.

– Я еще не спала! – ответила Оля.

– Гулять надо было меньше по ночам! (Игорь.)

– А ты, каким местом вчера думала, когда поехала кататься? (Володька.)

– Каким надо, таким и думала. А Димка где? Что, все уже закончилось? (Оля.)

– А ты рассчитывала, что драка целый час будет длиться? Раунд в боксе, между прочим, три минуты. (Виктор.)

– Что же ты помочь не пришла? Дмитрию досталось… (Володька.)

– Чем я могу помочь, если с головой беда? Да и потом, я дзюдо не знаю, – сказала Оля, зевая. – Спокойно ночи, мальчики.

– Оль, поди-ка сюда! – Сергей дождался, пока ребята зашли в корпус. – Димка сказал, что опять будет с ним драться…

– Сереж, скажи этому ненормальному, что у нас с Владом ничего не было! (Оля.)

– Вот иди сама и скажи. Я уже говорил, Влад тоже говорил, Дмитрий – не верит. Пошли, провожу тебя. – Сергей довел Ольгу до реки, показал ей героя, и пошел спать.

…

Димка сидел, прислонившись к дереву. Со ссадинами на лице, с распухшим носом.

– Дим? – позвала Оля.

Он молчал и не смотрел на нее.

“Вот ведь дурак, какой! – Ольге стало жалко его. – Ну, если бы ты предложил мне целоваться, я бы с тобой целовалась; а ты только и умеешь, что кулаками махать!” – Дим? Ты меня, вообще, слышишь?

– Чего тебе? (Дима.)

– Больно тебе? (Оля.)

– Тебе то что? (Дима.)

– Если тебе это интересно, мы с Владом просто доехали до моря, поболтали о том, о сем… (Оля)

– Чем ты докажешь, что у вас ничего не было? До моря два часа ехать, а ты шлялась с ним целую ночь! Может он тебя даже трахнул?! (Дима.)

– Тебе-то что? Ревнуешь что ли? (Оля.)

“Вот, дура! Я ее люблю, я она говорит: ревнуешь. Ох, угораздило же меня влюбиться в полную дуру!” (Дима, про себя.) – Все равно я его убью, сегодня просто свидетелей было много. Подкараулю одного – и убью!

– Даже если у меня ничего с ним не было? – улыбнулась Оля.

– Я буду убивать каждого, с кем ты будешь гулять, имей это в виду! (Дима.)

“Больной на всю голову. Полезет драться – сломает Влад ему что-нибудь…” (Оля, про себя.) – Вот что, Отелло, я спать хочу. У меня с Владом ничего не было. Я не попугай – сто раз повторять не буду. Хочешь, верь – хочешь, нет. Но если ты организуешь еще одну драку – я соглашусь быть его девчонкой!

– Ты совсем обалдела?! От езды на мотоцикле последние мозги вытекли? (Дима.)

– Я все сказала! – Оля развернулась и пошла в лагерь.

– Зачем ты с ним поехала?! Ты можешь объяснить? – Димка пошел вслед за ней.

– Ты все равно не поймешь. Спокойной ночи! (Оля.)

– Так, Королев, что у тебя с лицом? – спросила Ирина Анатольевна утром, когда они ехали на уборку надоевших всем яблок.

– Все нормально у меня с лицом! – ответил Дима классной руководительнице.

– С кем ты дрался, я тебя спрашиваю?! С Владом? (Ирина Анатольевна.)

– Ни с кем. Упал, просто, неудачно. (Дима.)

– Как же это можно так упасть? – удивилась Ирина Анатольевна.

– Можно, даже во сне упасть с кровати. (Игорь.)

– Ирина Анатольевна, вы не волнуйтесь, все обойдется. (Андрей.)

– А если не обойдется? А если отец Влада пойдет к начальнику лагеря? Оля, его же не только из лагеря, его из комсомола могут “попросить”… (Ирин. Анат.)

– А Ольга-то здесь причем? Она в драке не участвовала. (Андрей.)

– А разве они не из-за нее подрались? (Ирин. Анат.)

– Кто их знает? Они не сказали. И не скажут, вы не волнуйтесь. (Виктор.)

– Скажут, что упали, случайно, лицом об асфальт. Ну, бывает же? Влад с мотоцикла мог упасть… (Володька.)

…

Ирина Анатольевна никак не могла успокоиться, и целый день читала Ольге нотации. – Вот приедем домой, я все Владимиру Николаевичу расскажу. Как я жалею, что согласилась оставить этого хулигана в школе после восьмого класса! Шел бы в техникум!

– Ирина Анатольевна, в какой техникум, если он на юрфак собирается? (Оля.)

– Какой юрфак?! Ты на него посмотри – он же бандит самый настоящий. Что ты в нем нашла? Он же отмороженный на голову! (Ирин. Анат.)

– Вы же – учитель литературы, вы сами говорили, что любовь – это огромная работа души… (Оля.)

– Влад, этот, что отцу расскажет? (Ирин. Анат.)

– Да ничего он не расскажет! (Оля.)

– Ты в этом уверена? (Ирин. Анат.)

– Абсолютно уверена. (Оля)

– Ирина Анатольевна, – это Андрей пришел на помощь Ольге, – вот если будут проблемы, тогда и будем их решать. Не “накручивайте” вы себя!

…

Влад приехал домой, но спать ложиться не стал. Привел себя в порядок, решил дождаться, когда проснется отец. Сидел на кухне, читал детектив и пил кофе.

– Ты еще не ложился, что ли? – удивился Александр Николаевич.

– Тебя жду, разговор есть. (Влад.)

– О, красавчик! Опять подрался? (Алекс. Ник.)

– Это не драка. Это достойное завершение моей юности. Договаривайся на счет завода, я – готов. (Влад.)

– С фингалом пойдешь устраиваться? – поинтересовался отец.

– Фингал пройдет. (Влад.)

– Бой-то выиграл? (Алекс. Ник.)

– Выиграл, но Ольгу не отбил, – невесело усмехнулся Влад.

– Ты о чем хотел меня попросить, чтобы я не влезал в твои дела? Так я никогда не влезаю… Когда москвичи уезжают? Через три дня? Вот чтобы дома сидел, и в лагерь носа не высовывал! Понял?! (Алекс. Ник.)

– Понял. (Влад.)

…

Вечером, Александр Николаевич спросил водителя: – Сереж, а ты Ольгу, из-за которой Влад мой подрался, знаешь?

– Знать – не знаю, но видел. (Сергей.)

– Ну и как? (Алекс. Ник.)

– Я бы за такую тоже подрался. (Сергей.)

– Давай-ка заедем в лагерь. Найди мне ее, только тихо. (Алекс. Ник.)

Сергей нашел Андрея и передал просьбу своего начальника. Ольга зачем-то сбегала в корпус, и пришла к машине в сопровождении Андрея.

Александр Николаевич залюбовался на девушку. “Вот ты какая! За такую ладную да звонкую, и я бы подрался”. – Ну, давай, знакомиться, красавица! Оля, ты попроси своего телохранителя у машины подождать, а мы отойдем чуть поодаль… Что, пацаны-то, не поделили?

– Не знаю, что они там не поделили, но в этой драке виновата я одна. Влад меня на мотоцикле пригласил прокатиться, а я, дура, согласилась! (Оля.)

– И в чем же ты виновата, что красивая? – улыбнулся Александр Николаевич. – Это не твоя вина, это дар богини Афродиты. Ну, подрались пацаны, бывает. Владу ты понравилась, Димка твой влюблен в тебя без памяти…

Ольга засмущалась.

– А кто, кстати, у него отец? (Алекс. Ник.)

– Александр Николаевич, я вас очень прошу, не надо ничего сообщать его отцу! Он такой же крутой, как и вы; он Димку убьет за такие дела, даже разбираться не будет. Да и из школы его могут выгнать, а ему учиться надо, он тоже юристом будет… (Оля.)

– Юристом будет? (Алекс. Ник.)

– Да. Я обещала, что буду за ним присматривать, и не справилась. (Оля.)

– Вообще-то, я не собирался никому портить жизнь. Я хотел тебя попросить, чтобы ты Димку своего чем-нибудь заняла, а Владу я не разрешу в лагере появляться.

– Вот спасибо! – от радости Оля расцеловала Александра Николаевича. – Вы – замечательный! Влад так похож на вас!

“Страстная, горячая девчонка! Эх, сын, дурак, не отбил!” – подумал Александр Николаевич.

– Я тут ему мазь принесла. Она очень быстро заживляет синяки, ссадины… (Оля.)

– Спасибо, передам, – Александр Николаевич рассмеялся. – Оля, а ты, наверное, хорошо учишься?

– Неплохо. (Оля.)

– И общественной деятельностью занимаешься? (Алекс. Ник.)

– Я – замполит. (Оля.)

– О, да мы с тобой одного поля ягоды! А в какой институт собираешься поступать? (Алекс. Ник.)

– Хочу быть экономистом. (Оля.)

– Это актуально. Я бы тебя в помощники к себе взял. Женил бы тебя на Владе, на своем, непутевом. Что скажешь? (Алекс. Ник.)

– Я подумаю. Сначала надо институт закончить, – улыбнулась

Оля.

– Это правильно. Ну, я поехал работать. Про просьбу мою не забудь… (Алекс. Ник.)

…

– Отец, я что, так и буду сидеть под домашним арестом? – спросил Влад.

– Так и будешь, пока москвичи не уедут. (Алекс. Ник.)

– Они завтра уезжают. Мне проститься надо. (Влад.)

– Тебе мало неприятностей? Ей пятнадцать лет! Биографию себе хочешь испортить? (Алекс. Ник.)

– Попрощаться с ней – я могу? (Влад.)

– С Дмитрием тоже хочешь попрощаться? (Алекс. Ник.)

– Не отпустишь – сбегу! (Влад.)

– Значит, на завод тебе рано устраиваться – “потому что синяки и ссадины не прошли”, а на свидание… Ладно, но только к поезду.

Цветов по дороге нарви. И будь осторожнее, опять не сцепитесь, а то в милицию посажу на пятнадцать суток – обоих! Но сегодня из дома – не выходить! Понял? (Алекс. Ник.)

– Понял! (Влад.)

…

– Ну, пацаны, у нас опять проблемы… (Игорь.)

– А что такое? (Володя.)

– А Влад приехал. (Виктор.)

– Ба, да он с цветами! (Володя.)

– Димку приехал проводить, не иначе. (Игорь.)

– О, господи! Дмитрий, не смей выходить из вагона! – засуетилась учительница.

– Ирина Анатольевна, ну что вы нервничаете? Он же с цветами, не с пистолетом… (Виктор.)

– Димон, а ты его тоже хорошо разукрасил, вон фингал какой под глазом. Любо дорого посмотреть… (Володька.)

Влад и его друзья бросили мотоциклы, залезли на железнодорожную платформу, и шли вдоль перрона к вагону. Ольга сидела у открытого окна; увидев Влада, обрадовалась и помахала рукой: – Привет, Влад! Привет, мальчики!

– Привет, красавица! Пришли вот с тобой проститься…

– Оль, на пять минут выйди, пожалуйста, – попросил Влад.

Димка подошел к окну. – Никуда она не пойдет!

– О, привет, Отелло! Как ты себя чувствуешь? (Влад.)

– Нормально. Ты сам-то как? (Дима.)

– Все о'кей. Если одну Ольгу не отпустишь, спускайтесь вдвоем. (Влад.)

Ольга вышла из вагона, они отошли с Владом чуть поодаль. Дмитрий стоял рядом, курил. Ребята переговаривались друг с другом через открытые окна, шутили и смеялись, вспоминая “историческую” драку.

– Оль, это тебе… (Влад.)

– Спасибо, – девушка приняла букет красных роз. – Какие красивые!

– Ну, ты иди, – улыбаясь, сказал Влад. – Мне надо Дмитрию пару слов сказать.

– Чего тебе надо? – спросил Дима, нахмурившись.

– Ничего. Скажи Ольге, что она тебе нравиться! – Влад стукнул Дмитрия по плечу и пошел к ребятам.

Оля подбежала, схватила Димку за руку и затащила его в вагон…

– Ну, и как я могу поверить в то, что она ждет меня и любит? Как можно доверять этой женщине, если ей никогда нельзя было доверять?! (Дима.)

– Вот поэтому мы здесь и оказались… (Внутренний голос.)

 

Танец континентов

(Тибет, ноябрь 2001 года)

В Лхасе Дима ходил и ходил кругами вокруг храма Джокханг, в толпе паломников, вращающих мани хорло и бубнящих под нос мантры. От гула этой площади герой впадал в транс. Площадь Баркор – площадь волшебная, там расположены ворота в другие миры. Сверхъестественность характеризует эту удивительное место.

Когда Димке надоедало ходить кругами, он заходил в какое-нибудь кафе с видом на площадь. С удовольствием ел тибетскую еду и слушал музыку. Смотрел на шумящий внизу рынок, на горы, возвышающиеся вокруг, на небо и заходящее солнце…

– Пол, может, мне профессию сменить? (Дима.)

Аполлон удивился такому повороту событий, бросил учебник геологии, который изучал в настоящее время, и прилетел в Лхасу.

– Это можно. Вокруг все течет, все меняется; почему бы, действительно, тебе не поменять профессию? Давай ты будешь геологом? (Пол.)

– Зачем геологом?! – опешил Димка.

– Затем, что геология – одна из самых интересных наук на земле. Именно геологи смогли “прочитать” историю планеты. (Пол.)

– И на каком языке они ее прочли? (Дима.)

– По камням. (Пол.)

– А-а-а… Ну, и когда возникла Земля? (Дима.)

– Примерно четыре с половиной миллиарда лет назад. (Пол.)

– И как это, интересно, по камням, можно определить возраст планеты?! – усмехнулся Дима.

– Очень просто. Радиоактивные изотопы, например, уран и торий, распадаются, как тикают твои часы, то есть с постоянной скоростью, и превращаются в изотопы свинца. В любом образце горной породы, содержащей уран, около 1,5 % этого урана полностью распадается в течение ста миллионов лет, образуя свинец. В 1950-х годах Клэр Паттерсон обнаружила, что хондриты, наиболее древние из метеоритов, и образцы горных пород Земли имеют одинаковое соотношение изотопов свинца, и что они образовались около четырех с половиной миллиардов лет назад. (Пол.)

– А как возникла Земля? (Дима.)

– Во время взрывов сверхновых звезд в межзвездное пространство выбрасывается огромное количество вещества и образуется газопылевое скопление или облако. Облако это начинает сжиматься, центральные его части уплотняются и разогреваются, а в самом центре сжатия начинаются ядерные реакции. Так возникло Солнце. Охлаждение газопылевого скопления вызывает концентрацию газа, образуя сначала твердые зерна минералов, а потом и более крупные тела. Вот так, за счет захвата пыли и всевозможных обломков из космического пространства, росла и росла Земля, пока за несколько миллионов лет не выросла до своего настоящего размера. (Пол.)

– Что же наша планета возникла… из пыли, что ли?! (Дима.)

– Из звездной пыли. (Пол.)

– Земля же внутри вроде горячая? (Дима.)

– Да, внутри Земля твердая и горячая. На долю мантии приходится две трети массы Земли. В центре же расположено ядро, состоящее из железа… (Пол.)

– А как далеко проникли геологи внутрь Земли? (Дима.)

– Самые глубокие буровые скважины не достигли пока десяти километров. (Пол.)

– Откуда же тогда известно из чего состоит Земля?! (Дима.)

– Геофизики изучают сейсмические волны, возникающие при землетрясениях. Дело в том, что скорость прохождения сейсмических волн связана с плотностью и составом различных слоев Земли. (Пол.)

– А земная кора, я слышал, толщиной всего в несколько километров? (Дима.)

– Земная кора подобна скорлупе яйца; пять-шесть километров – под океанами и тридцать-сорок – на континентах. А ты слышал про “танец континентов”? (Пол.)

– Что-то, где-то, может быть… (Дима.)

– Если взять глобус (в руках у Аполлона оказался глобус) и “удалить” Атлантический океан, то контуры береговых линий Европы и Африки совпадут с Американскими континентами…

– Это я еще в школе заметил! (Димка.)

– Ты вот заметил и промолчал, а немецкий метеоролог Альфред Вегенер изучил флору и фауну этих континентов, и в 1915 году предъявил миру научные доказательства их исторического единства, а заодно и свою теорию “континентального дрейфа”. Научный мир не сразу принял эту теорию, как и любую другую оригинальную идею. Но в 50–60 годы военные моряки США решили картировать океанское дно с помощью эхолотов… Чего только американцы там не обнаружили! И горные цепи, и крупнейшие вулканы и глубокие разломы. Оказалось, что в стороны от этих разломов происходит “раздвиг” морского дна. Так появилась теория тектоники плит.

Согласно этой теории, поверхность Земли напоминает гигантское мозаичное панно и состоит из плит. Плиты эти жесткие и холодные, и толщиной всего около ста километров. Несколько больших плит и плит размером поменьше, за счет пластического течения в своем основании, “скользят” по мантии Земли. На границах литосферных плит расположены океанические хребты. Плиты эти движутся, сталкиваются и “подныривают” друг под друга, расходятся в стороны, раскалываются на части, “растут” в местах разломов за счет поступающего из глубин нового материала. Там, где плиты расходятся, образуются глубокие трещины – рифты, которые заполняются водой. Так сто восемьдесят миллионов лет назад начал возникать Атлантический океан… (Пол.)

– А поверхность Земли разве увеличивается? – удивился Дима.

– Нет. (Пол.)

– Но если плиты расходятся, значит, где-то они должны сходиться? (Дима.)

– Там, где литосферные плиты “наезжают” друг на друга образовались цепи вулканов: Анды, Алеуты, Камчатка, Япония, Мариинские острова… (Пол.)

– Так называемое “огненное кольцо”? (Дима.)

Аполлон кивнул.

– Какая же нереальная бездна времени: четыре с половиной миллиарда лет! Неужели геологи знают обо всем, что происходило на Земле за это время?! (Дима.)

– Ну, не с точностью до минут, конечно. (Пол.)

– Так ты расскажешь что-нибудь, полиглот крылатый, или мне учебник по геологии разыскивать в Тибете на русском языке? (Дима.)

– Афродита – права, ты все-таки неизлечимый хам! – Аполлон выразительно посмотрел на Дмитрия. Извинений не последовало. Тогда он продолжил. – Но ты мне друг, и истина дороже, поэтому слушай.

Первые шестьсот миллионов лет на Землю, как из рога изобилия, сыпались метеориты. В течение последующих двух миллиардов лет, в Архейскую эпоху, образовывалась континентальная кора, и происходил рост континентов…

– Что значит – “происходил рост континентов”? За счет чего он происходил? (Дима.)

– Континенты образовались в результате плавления пород в недрах земли и выноса их на поверхность. Океаны тогда были горячими. Три с половиной миллиарда лет назад стали происходить процессы фотосинтеза и появились первые примитивные клетки.

Потом наступила Протерозойская эпоха. Она тоже длилась около двух миллиардов лет, в течение которых возрастала концентрация кислорода в атмосфере. В породах возрастом миллиард триста миллионов лет были обнаружены многоклеточные водоросли. Все южные континенты: Южная Америка, Африка, Индия, Австралия и Антарктида – были соединены тогда в один гигантский континент Гондвану.

Мы с тобой живем в Фанерозойскую эпоху, которая началась пятьсот сорок миллионов лет назад, и включает в себя Палеозойскую, Мезозойскую и Кайнозойскую эры. Палеозойская эра началась с Кембрийского взрыва… (Пол.)

– Что и где взорвалось? (Дима.)

– В этот период появилось новые классы животных, изменился

химический состав воды. Если в начале Палеозоя земные пейзажи напоминала лунные, то в конце, среди роскошных лесов и болот, кишмя кишели разнообразные живые существа. Растения завоевали сушу. У некоторых рыб появились челюсти и легкие – они превратились в амфибий и тоже вышли из воды. Потом появились пресмыкающиеся (рептилии), в том числе так любимые кинорежиссерами динозавры. Также появились первые насекомые: стрекозы, кузнечики и

тараканы. Вообще, мне иногда кажется, что в этом мире ничто не предопределено. Миром правит случай. И очень может быть, что вид Homo sapiens, который кажется sapiens только самому этом у sapiens, мог бы никогда и не появиться. В конце Палеозоя Гондвана столкнулась с остальными континентами: Северной Америкой, Балтикой и Сибирью, и образовалась Пангея – континент, простирающийся от полюса до полюса.

Двести пятьдесят миллионов лет назад произошла всемирная катастрофа, причины которой точно не известны, но последствия были плачевными: 80–90 % всех видов растений и животных погибло. Палеозойская эра закончилась; началась эра Мезозоя, во время которой сверхконтинент Пангея раскололся на куски… (Пол.)

– Из-за чего? (Дима.)

– Пролив Тэтис прорвался с востока на запад, раскрытие Северо-Атлантического океана разделило Европу, Африку и Северную Америку, а раскрытие Южно-Атлантического океана – Южную Америку и Африку. Так что к концу мезозоя география стала близка к современной. Появились хвойные растения и цветы. Повсюду расплодились динозавры. В переводе с греческого “динозавр” означает “ужасный ящер”. Они жили на земле почти сто восемьдесят миллионов лет! (Пол.)

– Такие тупые и неуклюжие, и так долго жили! (Дима.)

– Динозавры не были ни тупыми, ни неуклюжими. Наоборот, они были достаточно подвижны: передвигались стадами, строили гнезда, ухаживали за детенышами… (Пол.)

– Щипали травку… (Дима.)

– Нет, они объедали деревья и кустарники. (Пол.)

– А ты откуда знаешь? (Дима.)

– В мезозое не было травы! Травы появились только в начале кайнозоя, как часть эволюции цветковых растений. (Пол.)

– Как это не было травы?! Почему тогда она появились? (Дима.)

– Потому что на Земле похолодало. После того, как Австралия и Южная Америка отделились от Антарктиды, холодные воды смогли циркулировать вокруг южного континента. Антарктида становилась все холоднее и холоднее, и на ней образовалась ледяная шапка. А когда Панамский перешеек соединил Южную и Северную Америку, перекрыв течение теплых вод Атлантики, то ледяная шапка образовалась и вокруг Северного полюса. Но вернемся в Мезозой.

Не динозавры стали предками людей, а звероподобные рептилии – звероящеры, которые появились в пермский период. От них произошли млекопитающие и человек. Ну, это в том случае, если ты веришь в эволюцию видов. В основном звероящеры были мирными животными, но некоторые из них были хищниками. Эрих Фромм считает, что эта структура “хищники – не хищники” сохранилась и у человеческого вида. Звероподобные рептилии откладывали яйца. Некоторые из них были покрыты шерстью и имели на морде усы. Нам, конечно, трудно, признать в них своих предков… (Пол.)

– Может быть, мы бы им тоже не понравились? (Дима.)

– Может быть. Среди рептилий встречались и летающие экземпляры – птерозавры, “крылатые ящеры”, размах крыльев которых достигал пятнадцати метров. (Пол.)

– Это же больше, чем у многих самолетов! (Дима.)

– В меловой период на суще цвели цветы, а планктон в океанах создал идеальные условия для накопления нефти… (Пол.)

– Видимо, пришло время появиться человеку. (Дима.)

– Мезозойская эра закончилась шестьдесят миллионов лет назад тоже глобальной катастрофой, которая привела к массовому вымиранию большого количества видов растений и животных, в том числе и динозавров. (Пол.)

– Я так понял, одну геологическую эпоху от другой, отделяют глобальные катастрофы? (Дима.)

– Ну, да. (Пол.)

– А что служит причиной этих катастроф? Для того чтобы наступила новая эпоха в жизни, непременно должна случиться катастрофа? (Дима.)

– Луис Альварес, физик и лауреат Нобелевской премии, открыл причину мировой катастрофы конца мелового периода Мезозойской эры. Альварес и его сотрудники обнаружили в океанских складках того периода очень высокое содержание иридия. Иридий редко встречается в земной коре, а вот в хондритах – метеоритах, падающих на землю, его предостаточно. Альварес пришел к выводу, что шестьдесят шесть миллионов лет назад на землю упал астероид диаметром около десяти километров!

– Такой небольшой метеорит – и всей жизни конец?! (Дима.)

– Энергия, высвобождаемая при столкновении с объектом такого размера, в десять тысяч раз больше энергии всего мирового арсенала оружия. (Аполлон.)

– Ни фига себе! (Дима.)

– Облако пыли закрыло планету от солнца; остановились процессы фотосинтеза, растения и животные погибли. Сейсмические волны вызвали нагревание атмосферы. Азот и кислород, соединившись, образовали окиси азота, что привело к выпадению азотных дождей и возникновению пожаров. (Пол.)

– Но должен же был остаться кратер? (Дима.)

– Размеры кратера Чикхулуб на полуострове Юкатан в Мексике достигают трехсот километров в диаметре… (Пол.)

– Недаром американцы так бояться метеоритов. (Дима.)

– Не только метеориты являются причиной мировых катастроф. Жизнь – такая хрупкая штука. Она может быть уничтожена несколькими способами. (Пол.)

– Например? (Дима.)

– Взрыв ближайшей сверхновой звезды приведет к повышению радиации. Кроме того, изменение климатических условий, движение тектонических плит, изменение уровня мирового океана… (Пол.)

– Всемирный потоп? (Дима.)

– Мы живем на динамичной, постоянно изменяющейся планете. (Пол.)

– Что было после катастрофы? (Дима.)

– Началась кайнозойская эра. В начале кайнозоя еще существовал пролив-океан Тэтис, и вода циркулировала в широтном направлении. Ни Гималаев, ни Тибета, ни Альп тогда еще не было. Было гораздо теплее: субтропики были даже в Заполярье. (Пол.)

– А какие-нибудь горы были? (Дима.)

– Непрерывная полоса гор, которая протянулась от Марокко и Испании до Индонезии: Атлас, Пиренеи, Альпы, Кавказ, Памир, Гималаи – образовалась в Кайнозойскую эру, когда Гондвана столкнулись с Европой и Азией. Процесс столкновения продолжался в течение большей части кайнозоя, и сейчас все еще продолжается: часть дна Средиземного моря “заталкивается” под Европу… (Пол.)

– Неужели Средиземное море исчезнет?! (Дима.)

– Возможно. Плоскогорье Тибета, на котором мы с тобой сейчас находимся, и Гималаи, также возникли в результате раскола Гондваны и столкновения Индии и Азии. В течение десятков миллионов лет индийская плита “мчалась” навстречу азиатской с огромной, по геологическим меркам скоростью: десять сантиметров в год! Около пятидесяти пяти миллионов лет назад началось Великое столкновение: северная часть Индийской плиты стала погружаться под южную часть Азиатской, морское дно океана Тэтис было вывернуто на сушу и образовались Гималаи и Тибет – самые высокие горы и самое большое плоскогорье Земли. Гималаи и сегодня продолжают расти. (Пол.)

– А почему геологи пугают всех Великим оледенением? (Дима.)

– Никто никого не пугает. С точки зрения геологии в ледниковых периодах нет ничего плохого. Кайнозойский ледниковый период подарил человечеству запасы песка и гравия, и прекрасные озера в России, Европе, Канаде и США. Но температура на земле понижается.

Мы живем в конце теплого межледникового периода. (Пол.)

– Нам повезло! (Дима.)

– Холодные и теплые периоды в истории Земли чередуются. Продолжительность циклов составляет примерно сто тысяч лет. Различия между температурой ледникового и неледникового периодов составляют не больше десяти градусов. Кстати, палеонтологи считают, что именно похолодание способствовало эволюции человека… (Пол.)

– Каким же это образом? (Дима.)

– Около четырех с половиной миллионов лет назад далекие предки человека спустились с деревьев и освоили вертикальную походку, именно из-за похолодания и засушливости климата. Обработанные каменные орудия появляются в осадочных породах около двух миллионов лет назад – как раз во время оледенения в Северном полушарии. А около ста тысяч лет назад – в начале самого последнего эпизода оледенения – в Европе и на Востоке появились Homo sapiens, которые имели мозг такой же величины, как и мы с тобой, и вели общественный образ жизни. (Пол.)

– На Земле так и будет все постоянно меняться? Покоя не ожидается? (Дима.)

– Изменение является константой нашей Вселенной, нашей Галактики, нашей планеты и нашей жизни. (Пол.)

– А что ожидает планету в будущем? (Дима.)

– Солнце превратится в “красного гиганта” и опалит Землю пламенем. (Пол.)

– Хорошие перспективы… (Дима.)

– Но произойдет это нескоро, через много миллиардов лет. В более близком будущем будут появляться и исчезать океаны, “наезжать” друг с друга континенты, будет изменяться климат. Земля будет сталкиваться с астероидами и прочими объектами космического мусора, которого полным-полно в Солнечной системе. Небольшие объекты будут сгорать или взрываться вследствие трения о воздух над поверхностью Земли. Столкновения с крупными объектами, к счастью, происходят довольно редко. Более вероятны столкновения с астероидами диаметром свыше ста метров. Столкновения эти будут приводить к катастрофам и к изменению условий жизни на земле. Также будут происходить землетрясения и извержения вулканов. Но на сегодняшний день не астероиды представляют главную опасность для человека, а сам человек, его бурная, неразумная деятельность. Вот тебе, дорогой товарищ, давно уже пора разобраться со своими эмоциями. Ну, хотя бы с главными: ревность, ненависть, страх. (Аполлон.)

– Пол, когда я вспоминаю ее предательства… Я ненавижу ее до такой степени, что начинаю задыхаться. Я просто в ад попадаю! Ничего не могу с собой поделать! Одно дело – что-то понять, и совсем другое: изменить к этому отношение, перестать реагировать по-старому… (Дима.)

– Да. Вот именно поэтому я и полон оптимизма насчет будущего человечества: “если уж оно сумело разрушить все законы морали, может, оно справится и с законами физики? (Пол.)

 

”Разборка” с эмоциями

Дима приехал погостить в свой монастырь. Ганс очень обрадовался его приезду.

Иллюстрация. Горный монастырь», “обитель покоя [137]Название картины Н.К. Рериха.
”

Фотография Тырченкова А.В. (Цвет. илл. 38)

Дима достал машину и колесил по округе… Как-то остановился в горной долине, вышел и лег на землю. Лежал, смотрел на небо и ни о чем не думал. На небе солнце играло с облаками в прятки. Тени от облаков раскрашивали горы в темно-синие и бежево-золотые тона. Вообще-то горы бежевые. Преимущественно бежевые. Рыже-серо-бежевые, с вкраплениями охристого, бардового и розового. Бежев-осиними и рыже-коричневыми горы становятся из-за игры света и тени. В теплое время года к цветовой палитре добавляются желто-зеленые оттенки.

Аполлон решил помочь герою разобраться с эмоциями. – В чем причина твоей ненависти, Дим? Ответь, мне.

– Она предала меня, предпочла другого, только потому, что он был профессором и хорошо зарабатывал. Подождать не могла! (Дима.)

– А если бы ты был на ее месте? Что бы ты выбрал? (Пол.)

– Я бы выбрал ее! (Дима.)

– А если бы тебе предложили столько денег, чтобы больше никогда не работать? Предложила симпатичная стройная девушка… (Пол.)

– Это Вася-то симпатичный и стройный?! (Дима.)

– И все же? Никогда не работать, ты подумай… (Пол.)

– Сидеть у бабы на шее? Зависеть от ее настроения? Нет, я уж лучше сам, как-нибудь. (Дима.)

– Хорошо. Но ты вспомни, ведь Ольга убежала от тебя… после твоего не совсем адекватного поведения? (Пол.)

– Я дембелем был, и в свой день рождения выпил с друзьями. Что же здесь неадекватного?! И потом, я предложение ей сделал еще до того как. И второй раз тоже – до. Кто же виноват, что она отказалась?! (Дима.)

– Ну, хорошо, ошиблась. Ты что, никогда не ошибался? Ты два раза женат был, непонятно зачем, а про количество твоих пассий я вообще умолчу. (Пол.)

– Я не по любви, а назло ей! (Дима)

– Так и она назло тебе. В чем разница? Она же тебя не ненавидит? (Пол.)

– А я ее ненавижу! (Дима.)

– Как сильно? Как сильно ты ее ненавидишь? На что похож твой гнев? Ты забрался на самый край земли, где вообще нет людей. Покажи мне свой гнев. (Пол.)

– Это опасно. (Дима.)

– Да, брось ты, я и не такое видел. (Пол.)

– Ты хочешь знать, на что похож мой гнев? На разъяренного слона, на огненную лаву, в которой гибнут города и люди, на стоглавую гидру, пожирающую мир! (Дима.)

– Тогда это любовь…

Если бы ты мог сделать с ней все, что хочешь, и тебя не постигло бы наказание… Что бы ты сделал? (Пол.)

– Что бы я сделал? Что бы я сделал с ней?! (Дима.)

Димкина “мстя"

– Пусть за все ее злодеяния, яхта, на которой бы она плыла, потерпела крушение. Причиной могло быть что угодно: извержение вулкана, цунами, ураган на море. Волны выбросили бы ее на берег, и она оказалась бы на необитаемом острове, в полной моей власти. И тогда я бы разжег костер. Большой костер… А когда пламя костра погасло, и осталась только груда углей, я бы коптил ее на этих углях, как молочного поросенка, и она визжала бы от боли, а я посыпал ее раны специями и солью, и ел бы ее, еще живую.

Или она была бы преступницей, а я – следователем, и я бы вывозил ее на “место преступления” – к себе на дачу. Тюрьма показалась бы для нее отдыхом на море, потому что я бы расстреливал ее каждое утро, но не насмерть. А днем, я бы издевался над ней, как только мог. Держал бы ее в бане с железными решетками на окнах. Опутал бы всю веревками, засунул кляп в рот. Подвесил бы под потолок, не кормил, только поил бы, и отсасывал у нее кровь, как голодный вампир, до тех пор, пока всю бы не высосал! (Дима.)

– Круто… Это все? (Пол.)

– Нет, не все! Еще я бы привязал ее голую к столбу, а с другой стороны привязал бы ее “олигарха”. И вбил бы этот столб где-нибудь в Агадире, во время жаркого сезона, недалеко от помойки, где полным-полно жирных зеленых мух. И попросил бы туристов снимать на видео, пока они не сдохнут. И смотрел бы это кино по праздникам! (Дима.)

– А почему в Агадире? (Пол.)

– Потому что там наибольшее число солнечных дней в году! (Дима.)

– У тебя таких сценариев в голове много? – поинтересовался Аполлон.

– Много! (Дима.)

– А ты попробуй прокрутить их все, – предложил бог.

“Я посадил бы ее в камеру, и пускал бы туда отравляющий газ. Медленно-медленно. И наблюдал бы, как она задыхается… Я бы выбросил ее из вертолета в безводной раскаленной пустыне, со связанными руками, без воды и мобильного телефона. Или где-нибудь в арктических льдах… А как бы тогда я наблюдал за ее мучениями? Нет, уж лучше поместить ее в психиатрическую лечебницу и доплачивать главному доктору, чтобы он не выпускал ее, и устроиться туда медбратом… А еще лучше, превратиться в разъяренного зверя – льва, тигра, носорога. Загнать ее в чащу леса, и наслаждаться ее ужасом. А потом разрывать ее сексуальное тело на куски и пить еще горячую кровь…”

7. Гнев и отчаянье

Гюстав Доре

– Ну и сколько получилось сценариев? – поинтересовался Аполлон.

– Не много. Десятка три. (Дима.)

– Ого! И это за сорок минут. А теперь назови мне настоящую причину твоей ненависти. Только одну. (Пол)

– Я ее хотел, и не получил! (Дима.)

– Ненависть всегда означает, что мы не можем удовлетворить какую-то личную потребность. Но, знаешь, что интересно? “Ненавидя кого-то, ты ненавидишь в нем нечто такое, что есть в тебе самом. То, чего нет в нас самих, нас не волнует”. Ты подозревал ее в измене, потому что сам предал ее. Ты не веришь ей, потому что постоянно врешь самому себе. Тебя безмерно раздражают черты собственного характера… Друг мой, если ты не перестанешь так себя вести, ты рак себе заработаешь. (Пол.)

– А что рак является следствием поведения человека? (Дима.)

– А что, по-твоему, может служить причиной злокачественных заболеваний? Только негативные эмоции. Эту зависимость выявили Карл и Стефания Саймонтон. Чувство вины, низкая самооценка, нелюбовь, неуважение, ненависть к самому себе, депрессия… (Пол.)

– Но я этим не страдаю… (Дима.)

– У медали есть оборотная сторона. Обвинение других в своих бедах, склонность таить обиду, неспособность к прощению, нежелание поддерживать значимые отношения… (Пол.)

– Не нежелание, а невозможность!! (Дима.)

– Вот-вот. Нежелание и неспособность. А, знаешь что? – вдруг предложил Аполлон. – Ненавидь ее! Давай, ненавидь, как только можешь! Всем своим существом. Каждой клеточкой своего тела. Представь, что она сейчас здесь. Убей ее! Один раз. Десять раз. Тридцать раз! Унизь, убей, изнасилуй! Давай!

Долину, в которой бог беседовал с героем, окружали холмы и горы, покрытые бархатным мхом цвета охры. Кое-где стояли небольшие высохшие кустарнички, больше похожие на пучки травы.

Истреблять тут было нечего. Дмитрий мог только очистить горный склон от растительности в радиусе ста метров. Дальше ему пришлось бы долбить гору, но это вряд ли привело к какому-то результату. Горы стоят тут давно и видели разных идиотов. Чтобы Димка не покалечился, Аполлон переместил его в лес с буйной растительностью, и оставил кое-какие инструменты…

…

Словно ураган носился Дима между деревьями… Часа через три небольшой участок леса превратился в поляну с буреломом. Некоторые из деревьев были срублены, другие поломаны, трава вытоптана, кустарники вырваны с корнями. Герой был заплаканным, грязным, с разбитыми в кровь руками. Наконец, обессиленный, он упал на колени, поднял глаза к небу, потом свалился на бок, катался по земле и выл нечеловеческим голосом. Но после бури наступает тишина.

…

Аполлон вернул Диму в Тибет. Когда тот вдоволь навылся, он спустился к шустрой мелкой речушке с малахитово-бирюзовой водой. Жадно пил студеную воду вместе с яками, удивленно взирающими на человека. Смыл с себя кровь и грязь. Сидел на корточках, курил и тихонько плакал. Сначала и сам не понимая отчего, а потом от бесконечной любви к этому синему небу, к этой прозрачной воде, утолившей его жажду, к многострадальной земле, которая не разверзлась и не поглотила его, хотя могла бы.

– Дим, ты живой? – осторожно спросил Аполлон.

– Пол, по-моему, я победил в себе Зло… (Дмитрий.)

Аполлон долго смеялся над этим заявлением. Успокоившись, сказал: – Ты достойно сражался с демонами. На этой земле оправдана лишь одна война: “с невежеством и злом в самом себе”. Но с демонами дело обстоит так: они бессмертны, как и боги в нашей души. Человек свободен в своем выборе: в любой момент он может взлететь в небо или упасть в подземелье мракобесия. Но лучше всего такой выбор делать в ноябре, когда Солнце находится в знаке Змееносца, это ты прав.

– А когда Солнце находится в знаке Змееносца? (Дима.)

– Как раз сейчас. С 15 по 29 ноября. Между Скорпионом и Стрельцом расположен тайный знак Змееносца, означающий начало духовного возрождения… Ты Ольгу-то убивать больше не хочешь? (Пол.)

8. Пробиваясь сквозь горы

Гюстав Доре

– Причем здесь она, если это я – исчадие ада! (Дима.)

– Перестань, пожалуйста. Ты не хуже и не лучше других людей. И добро и зло есть в твоей душе. “Не только день принадлежит богу, ночь – тоже его”. Только почувствовав свою беспомощность, свою уязвимость, ты позволил и другим иметь слабости. Но в следующий раз, когда будешь разбираться с эмоциями, не порть, пожалуйста, природу; встань перед зеркалом и выскажи тому, кто в зеркале, все, что хочешь сказать. (Пол.)

– Откуда во мне эта агрессивность? (Дима.)

– Оттуда же, откуда в каждом из нас: от наших родителей. Когда ребенок совсем маленький, зачем же его в деревню отправлять? Длительное отсутствие матери вызывает беспокойство, и как следствие – беспомощность и агрессивность… Иди, пройдись. Пешие прогулки по горам лучше всего справляются с негативными эмоциями. (Пол.)

– Да, у меня плохая наследственность, – согласился Дима.

– И у меня – плохая, – ответил бог. – Ты картину Франсиско Гойя “Сатурн, пожирающий своих детей” видел? А это, между прочим, мой родной дедушка! Но дедуля любил музыку…

– А я никогда не был на концерте классической музыки, представляешь? (Дима.)

– Это очень легко исправить, – улыбнулся Аполлон. – Ты обратился по адресу. Приглашаю тебя на ораторию Гайдна по мотивам “Потерянного Рая” Джона Мильтона.

– В Консерваторию? (Дима.)

– В Московский Дом Музыки. (Аполлон.)

– Что-то я о таком не слышал… (Дима.)

– Ну, это и не удивительно, Дом Музыки будет построен в 2002 году на Космодамианской набережной Москвы-реки, по инициативе Владимира Спивакова и на средства Московского Правительства. Всего за восемнадцать месяцев! Если бы Юрий Михайлович Лужков построил только Дом Музыки, и больше ничего для города не сделал – просвещенное население столичного мегаполиса и музыканты планеты уже были бы ему благодарны. (Аполлон.)

 

“Потерянный Рай”

(Москва-Небеса-Тибет)

Дмитрий очутился в Светлановском зале Московского Международного Дома Музыки на постановке 2013 года с участием дирижера Хельмута Риллинга, Академического Большого хора “Мастера хорового пения” и Государственного камерного оркестра “Виртуозы Москвы”

Светлановский зал Дома Музыки напоминает Ноев ковчег или просторную орбитальную станцию. Чтобы не происходило за бортом, в зале летают ангелы. Здесь живет ее величество Музыка…

…

– Ну и как? – поинтересовался Аполлон, когда концерт закончился.

– Потрясающе! – ответил Дима. – Все потрясающе: и зал, и акустика, и оркестр, и конечно музыка! Я вот только понять не могу… Как можно написать произведение для такого количества людей?! Я сосчитал, хор – человек пятьдесят и оркестр – не меньше. Как с таким многоголосием в голове можно жить?! А такой огромный орган я вообще в первый раз в жизни вижу!

– Этот самый большой российский орган будет изготовлен и смонтирован всемирно известным консорциумом немецких фирм Glatter Gotz и Klais, весной 2004 года. Затем его перевезут в Москву.

Инструмент имеет восемьдесят четыре регистра, четыре ручных клавиатуры и одну педальную. Общее количество труб – около шести тысяч(!). Высота органа – больше четырнадцати метров; вес – тридцать тонн. Диапазон звучания: от инфразвука (8 Гц) до нижней границы ультразвука – “голоса кита”. От нежного pianissimo до громоподобного fortissimo. Настоящий симфонический оркестр! (Аполлон.)

– Он похож на космический корабль, будто бы взлетает над залом… (Дима.)

– По-моему, пора поужинать, – Аполлон пригласил Диму на открытую террасу ресторана Аллегро.

– А мы там не замерзнем? (Дима.)

…

На музыкальной террасе царило лето. Внизу разливалось море московских огней…

– Здесь хорошо молчать под музыку, разговаривать с друзьями, или вести важные переговоры. А можно, – Аполлон, улыбаясь, посмотрел на Дмитрия, – устроить романтическое свидание!

Столько любви было в Димкином взгляде, что на небесах замерли восхищенные звезды. Солнечный бог рассмеялся: – Выбор очевиден. Ты только не забудь, что ровно в 24.00 сказочный вечер закончится. Часы показывали половину одиннадцатого.

…Оля вошла в зал в 23.25 и оглянулась по сторонам. Неожиданно зазвучала музыка, и Дмитрий, который минуту назад был готов убить ее за столь чудовищное опоздание, позабыл о своих планах, и поднялся ей навстречу.

Волшебная сиренево-золотая летняя ночь была насыщена ароматом дождя и шампанского. Откуда-то с небес лилась музыка Моцарта. А Дима танцевал со своей неубитой королевой в безлюдном зале ресторана, нежно касаясь губами ее волос.

Музыка Моцарта звучит на земле уже триста лет, она связывает прошлое и будущее, людей разных поколений и стран, наши мечты и надежды. Воздушная, праздничная, солнечная. Музыка лета и хорошего настроения, легких облаков и увлекательных путешествий, рыбалки с друзьями или вечера в кругу семьи… Дмитрий не успел перевести дыхание, как часы пробили полночь, и Оля, словно Золушка, растворилась в воздухе, а герой снова оказался в ноябрьском Тибете.

– Расскажи мне об авторе “Потерянного Рая”, – попросил Дима, когда бог искусства и музыки вновь навестил его.

– Подобно эпохе, в которую жил, Джон Мильтон был натурой противоречивой: христианским гуманистом и поэтом-революционером… (Пол.)

– А такое сочетание возможно? (Дима.)

– Гуманизм – это идеология эпохи Возрождения, он возник в конце Средневековья, когда власть церкви тяготела над умами людей. Между прочим, и Данте, и Петрарка, и Боккаччо были людьми религиозными. Тогда еще не было атеистов, дорогой мой. Гуманисты видели в христианстве оплот человеческой нравственности.

Идеологией буржуазной демократии в Англии в XVII веке было пуританство – английская ветвь кальвинизма. Мильтон был одним из главных идеологов буржуазной революции. Он родился в Лондоне в 1608 году… (Пол.)

– Четыреста лет назад?! Ничего себе, древность какая! (Дима.)

– Закончил Кембридж и поселился в провинциальной глуши. (Пол.)

– Зачем? (Дима.)

– Там во все времена было легче “отращивать крылья”. В деревне Мильтон написал трактат о воспитании, о праве на развод, а в политическом памфлете “Ареопагитика” даже обратился к Парламенту с защитой свободы слова… (Пол.)

– В XVII веке? (Дима.)

– Ну, да. Победившая революция свергла и казнила Карла I; а Мильтон в трактате “Права и обязанности правителей” сформулировал теорию народовластия и оправдал казнь короля. (Пол.)

– А как же гуманизм? (Дима.)

– Здесь нет противоречия. Гуманизм признает человека богоподобным существом, которому многое позволено. Джон Мильтон был сподвижником Оливера Кромвеля, и даже занимал в правительстве пост латинского секретаря. (Пол.)

– Революция, насколько я помню, завершилась диктатурой Кромвеля? (Дима.)

– А на Мильтона обрушились тяжелые испытания: умерла его первая жена, потом, вместе с ребенком, умерла и вторая. Он стал слепнуть, и в 1652 году погрузился в абсолютную тьму. В 1658 году умер Кромвель, в 1660 – в Англии была восстановлена монархия Стюартов, и Мильтону едва удалось спастись от преследований. В 1663 году, в полной темноте, он закончил свой “Потерянный Рай”.

– А о чем он писал? (Дима.)

– О борьбе демонов с небесным порядком. В “Потерянном Рае” Мильтон использовал религиозные сюжеты Ветхого завета. Но поэма пронизана революционной надеждой на лучшее будущее и всеобщей ненавистью гражданской войны. (Пол.)

– В общем, о вечной борьбе Добра и Зла. И на чьей же стороне автор, если он – революционер? (Дима.)

– В конце поэмы, Сатана и адские силы, конечно, повержены, но впечатление от произведения определяется не развязкой, а его духом. (Пол.)

– То есть пуританин Мильтон сочувствует мятежу Дьявола? (Дима.)

– Ну, в общем, да. (Пол.)

– Пол, расскажи сюжет, – попросил Дима.

– Я лучше покажу тебе свою постановку “Потерянного Рая”. Любая оригинальная космогоническая идея может быть воплощена на небесах. Мастеру предоставляется возможность “сотворить мир” по-своему. Боги тоже любят костюмированные музыкальные постановки.

Пространство неба не ограничено сценой. Там нет временных и финансовых ограничений, социальных и религиозных условностей. Там Йозеф Гайдн написал другую ораторию, отличную от той, которая была написана им в поместье венгерского магната Эстергази.

– Почему? (Дима.)

– Потому, что композитор занимал должность камельмейстера и жил у князя на положении слуги. Без согласия хозяина он даже не мог покинуть его владения!

…

Аполлон воссоздал творение Мильтона в натуральную величину, со спецэффектами космического масштаба: настоящий ад, реальная битва, настоящая боль – ведь “актеры” бессмертны.

В небесной постановке бога играл Бог, дьявола – Дьявол, а ангелов и демонов играли Ангелы и Демоны. Так как спектакль шел на английском языке, Аполлон комментировал происходящее…

– Ад у Джона Мильтона находится в области кромешной тьмы, где царит хаос, неопределенность и непредсказуемость. Демонам там комфортно, потому что хаос предоставляет безграничные возможности. Богу же приятен порядок. Он сторонник абсолютной власти, авторитарного правления. Отсюда следует, что в раю не может быть демократии. (Аполлон.)

Всемогущий и самодержавный Бог был против демократического устройства? Поэтому-то он низверг восставших ангелов с небес? (Дима.)

– За их “вооруженный дерзкий бунт”. (Пол.)

– А кто они – посмевшие восстать против Бога? (Дима.)

– У Мильтона духи Зла, воинственные изгнанники небес – это демоны, полубоги, ангелы тьмы. Он называет их Серафическими князьями Ада. Они обладают ангельским естеством и богоравной красотой. Христианство относит к этой категории всех языческих богов: Ваала, Астарту, Дагон а, Осириса, Гора, Исиду, Зевса, меня и всех олимпийцев. (Пол.)

– Что предприняли демоны после изгнания? (Дима.)

– Решили обсудить возможные пути выхода из создавшейся ситуации. Сатана задал своему воинству вопрос: следует ли отважиться на новую битву для обретения утраченного Неба?

9. Битва в небесах

Гюстав Доре

Свирепейший Молох выступил за открытый бой. Ловкий словоблудец Велиал рекомендовал осторожность: ведь Бог может придумать и более тяжелое испытание, например, вечное небытие, а к условиям Ада можно и приспособиться. (Пол.)

– Приспособиться?! Там же кромешный мрак, вечный огонь и раскаленные реки текучей серы? Как же можно приспособиться к таким условиям? (Дима.)

– А главное, там нет места Надежде… (Пол.)

– Неужели все демоны уверены в победе Бога?! (Дима.)

– Такова реальность Ада: у всех, живущих во мраке, отсутствуют вера и надежда. Это применимо и к людям вне зависимости от их географического местонахождения.

Расчетливый Маммон предложил при помощи терпенья и труда основать в глубинах Преисподней империю, которая с веками смогла бы противостоять Небесам. Но тут Вельзевул вспомнил о недавно созданном для человека Рае и предложил направить кого-то изведать новый мир. Вызов принял сам Сатана.

Исключительно красиво летел он вдоль русел четырех рек Аида: смертельно опасного Стикса, глубокого скорбного Ахерона, состоящего из горьких слез Коцита и кипящего огненного Флегетона. За рекой забвения Летой Демон угодил в страну лютых морозов… (Пол.)

– В Россию, надо полагать. (Дима.)

– В общем, Демон стойко преодолевал все преграды, летя сквозь Хаос и Ночь, и открывая нам тайну бессмертия… (Пол.)

– А в чем – эта тайна?! (Дима.)

– “Бесстрашен – поэтому вечен!”. И наконец, в окружении сапфировых небес, Сатана увидел земной шар, повисший на золотой цепи. (Пол.)

– А что же Бог? Наблюдал за его полетом? (Дима.)

– Да, и предсказал успешное совращение Человека с пути истинного. Но так как падение Человека произойдет не по причине его врожденной злобности…

– Творец обожествляет свое творение? (Дима.)

– …а исключительно из-за дьявольского соблазнения, Бог готов был помиловать Человека, но на определенных условиях: кто-то должен будет пожертвовать собой для искупления его вины. Сын Божий выразил готовность принести эту жертву.

А Сатана приземлился в Райском саду. Гуляя по саду, он узнал, что людям, под страхом смерти, запрещено вкушать плоды Древа познания. “Разве может быть познание – преступлением?!” – удивился Демон и решил склонить людей к ослушанию.

Бог, чтобы пресечь возможные попытки оправдания со стороны Человека, посылает в Рай шестикрылого Архангела Рафаила. Рафаил объясняет Адаму, что залог счастья и спокойствия – в покорности божьей воле. (Пол.)

– Богу должно петь хвалы и выражать признательность? (Дима.)

– Должно. Рафаил рассказывает Человеку о создании Творящим Словом мироздания и намекает, что тот, кто создал – может и истребить. (Пол.)

– И очень даже запросто может. Но властен ли творец над своим творением, если он даровал ему свободную волю? (Дима.)

– Твоя демоническая натура выдает себя во всех твоих вопросах. (Пол.)

– Что я могу поделать: как думаю, так и говорю. (Дима.)

– Рафаил рассказывает Адаму о мятеже Сатаны и к чему это привело. Несметные войска ангелов сражались друг с другом, кипя неистощимой злобой, используя все, что попадалось под руку, даже горы. Но разве можно победить Вечную Силу?! В итоге, Сатана и восставшие ангелы были низвергнуты в Ад – все до единого. Бог тогда ужасно обиделся и решил создать людей. И за шесть дней Он создал мир. (Пол.)

“Да будет свет!” – сказал Бог – И Свет воссиял. И Бог создал День и Ночь.

“Да будет твердь меж вод!” – и создал Бог планету Земля. – “Пусть возникнет суша, а на ней горы, и реки, и трава”.

Потом Он создал Солнце и Луну, и мириады звезд.

Далее были созданы рыбы, киты, тюлени, дельфины, левиафаны и всяческие прочие твари, и приказано им было плодиться и множиться. Также были сотворены птицы: аисты, орлы и журавли, пичуги, соловьи и лебеди, петухи и павлины.

В шестой день Бог создал скотов и гадов, и зверей земных: льва, леопарда и тигра, оленя, бегемота и овец, гиппопотамов и крокодилов. А потом – пресмыкающихся, червей и насекомых. Оставалось создать существо, способное осознавать себя, повелевать другими тварями и общаться с Богом. (Пол.)

– Конечно, кто-то же должен поблагодарить Бога за титаническую работу! (Дима.)

– И Бог создал Человека по образу и подобию своему – могучего творителя, порой несдержанного и разгневанного. (Пол.)

– Если Он создал человека по образу и подобию своему значит, человек имеет свободу мысли и свободу действия. Что же удивительного в том, что Адам сразу стал интересоваться устройством мира? (Дима.)

– Архангел Рафаил, спустившийся с небес, посоветовал Адаму не лезть туда, куда его не просят… (Пол.)

– Но если жажда познания заложена в человеке, сдержать ее представляется маловероятным? (Дима.)

– Рафаил пытался объяснить Адаму, что ему предписано лишь восхищаться миром, созданным Творцом, и пользоваться им для собственного блага, а не разгадывать сокровенные тайны мироздания. В общем, Архангел запретил Человеку приближаться к Древу Познания Добра и Зла и срывать с него плоды.

Услышав слова Архангела Рафаила, Дьявол в образе Змия отыскал Еву и наговорил ей массу комплиментов. Женщина, удивленная даром речи Змия, поинтересовалась: кто научил его думать и говорить? Змий привел ее к Древу Познания. “Подумай сама, прекраснейшая, разве можно оскорбить Творца, обретя знание?!” (Пол.)

– Тут-то Ева и совершила страшный первородный грех? (Дима.)

– Да. Задрожала Земля и издала скорбный вздох. Адама и Еву обуяли страсти и страх, отчаянье, и чувство вины, недоверие друг к другу, лукавство, ожесточение, ненависть и гнев. За ослушанием последовало наказание грозного Бога. (Пол.)

– Ну, кто бы сомневался! (Дима.)

– Змей был проклят. Еве было предписано рожать детей в муках и болезнях. Кроме того, была проклята Земля во всех деяниях человека. Несчастному было завещано “питаться полевой травой и в поте лица своего добывать хлеб насущный до тех пор, пока он не обратиться в прах”.

– А как Бог наказал Дьявола? (Дима.)

– Он обратил всех участников мятежа в ползучих змиев. Но так как они были сотворены ангелами, они могли принимать и любой другой облик. Люцифер (так прозвали Сатану в честь блестящей звезды, сходной с ним) провозгласил себя самодержцем Земли. Между Землей и Адом было установлено прямое сообщение.

Господь приказал ангелам сдвинуть земные полюса, что привело к изменению мироустройства: теперь на Земле невыносимый зной сменял леденящий душу мороз, дули ветры и бесчинствовали бури, гремел гром и случались прочие неприятности. (Пол.)

– Зверь восстал на зверя, вегетарианство вышло из моды и все начали пожирать друг друга. (Дима.)

– Адам был выдворен из Рая… (Пол.)

– С тех пор он стал называть свою супругу не иначе как “змеей”, и уверовал, что начало всех бед воплощено в женщине. (Дима.)

– На земле установился патриархат. Все это случилось очень давно, еще до потопа. (Пол.)

– Ты забыл сказать, что Бог сделал человека смертным… (Дима.)

– Бог подарил человеку два бесценных дара: блаженство и бессмертие. Так как человек утратил первый дар, то и второй для него оказался лишним: он бы только увековечил его беду. Поэтому Бог призвал на Землю Смерть и болезни. (Пол.)

– В общем, познав Добро и Зло, человек утратил первое и приобрел второе. (Дима.)

– В расплату за то, что Человек в самом себе подчинил свободный разум силам Зла, Бог подчинил людей тирании жестоких инстинктов, беззаконных правителей и стихии природных катаклизмов. Но Создатель пообещал, что когда-нибудь, после потопа и вселенского огня, на Земле опять наступит Рай, где высшим благом будет считаться повиновение, любовь и страх перед Богом. (Пол.)

– На фиг нужен такой рай?! (Дима.)

– Не богохульствуй. А пока, чтобы скоротать время до тех светлых времен, надо искать Рай внутри себя. В жизни человека всегда есть возможность творчества и любви. Как сказал Вольтер, человек должен “возделывать сад своей души”.