О самом себе

(Катманду; ноябрь 2001 года)

Дима опять оказался в мистическом Непале. Не обращая внимания на дождь, бродил по Катманду и окрестностям: наблюдал за кремацией на священной реке Багмати; ходил кругами вокруг ступы Буднатх; любовался столицей Непала с высоты Обезьяньего храма. Сверху город казался разноцветным, ярким, интересным. А когда он бродил по улицам – все было серым и мокрым от дождя…

Иллюстрация. Панорама Катманду с холма Обезьяньего храма.

Фотография Тырченкова Л.В. (Цвет. илл. 36)

Получая благословение для путешествия в Тибет в одном из буддистских храмов, герой обреченно думал: “Господи, что я здесь делаю?!”

– Хотите ли вы спросить что-нибудь у гуру Ринпоче? – поинтересовался сопровождающий группы.

“А, что, интересно, можно спросить? Как решить свои личные проблемы?” (Дима.)

“А в чем, собственно, у нас проблема?” (Внутр. голос.)

“В чем, в чем? А в том, что я пробуду в Тибете столько времени, сколько будет необходимо и достаточно для того, чтобы понять, чего же я хочу в этой жизни!” (Дима.)

“А то мы не знаем, кого мы хотим”, – ухмыльнулся внутренний голос.

“Знать-то мы знаем, только вот…” (Дима.)

“Не можем на это решиться?” – подсказал внутренний голос окончание фразы.

“Значит, я буду здесь, пока не решу все свои проблемы!” (Дима.)

“Однако… Провести остаток жизни в Тибете?!” (Внутр. голос.)

– Никто не решит твоих проблем кроме тебя самого, – перевел сопровождающий ответ гуру на вопрос очередного туриста.

“Правильный ответ!” – согласился Дмитрий. Сидя на полу, на коврике в углу храма, он слушал, как монахи бурчали себе под нос мантры, хлопали в ладоши, били в литавры и барабаны. Монотонный барабанный бой выбивал из Димкиного мозга глупые мысли, и вообще всякие мысли. Он огляделся вокруг. Храм был ярким, разноцветным, желто-красно-зеленым, словно светофор. На потолке красовалась колесница-солнце. Так как Дима не мог сосредоточиться, мысли обиделись и ушли куда-то вдаль, а герой остался. Он наблюдал самого себя… И вдруг понял, что не знает, кто Он такой?! Про Ольгу и про детей он все уже понял. Теперь он думал о себе: “Кто я-то такой? “Что мне надо для счастья? Когда я настоящий?

Когда пью водку и рассказываю пошлые истории друзьям? – Да.

Когда стараюсь выиграть дела клиентов, используя все дозволенные и недозволенные приемы? – Да.

Когда еду вечером домой и мечтаю о ней? – Да! Да! Да!”

Дима часто представлял себе, как Оля встречает его с работы, и как вместе с детьми они жарят шашлыки на ужин. “Интересно, а Максу шашлыки можно? Или он их ворует?” (Шнауцеру шашлыки, конечно, было нельзя; но ценой неимоверной изворотливости ума ему каждый раз удавалось отведать запретный плод.)

“Кто же она, Аполлон, кто она в моей судьбе?!” (Дима.)

– Ой, как ты все усложнил, – не выдержал героического монолога солнечный бог. – Ответь, друг мой, на один простой вопрос. Что для тебя главное? Кто ты? То, что ты русский мужчина с юридическим образованием непонятного вероисповедания, живущий в XXI веке, и то, что у тебя в голове полным-полно тараканов, к делу не относится.

– Я – мужчина, который хочет быть с этой женщиной. (Дима.)

– Ну, вот и все. И успокойся. Ольга – твоя судьба. А от судьбы – не уйдешь. (Аполлон.)

Дима вспомнил ощущение юности, когда он беззаветно верил в ее любовь, и такое радостное чувство наполнило его душу. “Вот это и есть истина. Я – это моя любовь к ней. Без этой любви – нет меня. Этой край. Я болен! Если мое восприятие счастья зависит от одной единственной женщины! Я, точно, болен”.

– Дима, ты – не болен. Поверь мне, как доктору: лучше быть без ума от женщины, чем быть одному, без женщины, от большого ума. Твое неприятие Ольги – это твоя ахиллесова пята, но это и твой пропуск в рай. Только поняв себя в отношениях с ней, ты обретешь самого себя. (Аполлон.)

Мысли унесли Димку в прошлое…

 

Первое искушение (воспоминания)

(Лето 1984 года, Краснодарский край)

После окончания девятого класса решено было устроить “огонек” – танцы для одноклассников. Парты вынесли в коридор… Оля почти весь вечер протанцевала с Андреем. Андрей был однозначным “фаворитом”: он был самым сильным в классе, несколько лет уже занимался в полулегальной секции каратэ.

Весь вечер герой наблюдал, как его друг прижимает к себе его девушку.

– Так и будешь сидеть, как мумия египетская? Почему бы тебе тоже не пригласить ее танцевать? – пытался вытащить друга из состояния фрустрации Сергей.

– Может быть, он ей нравится? (Дима.)

– Ну, и что ты еще придумал? (Сергей.)

Весь “огонек” Димка просидел в углу, размышляя, набить морду Андрею за такие дела или нет. “Это ведь Ольга ему нравится, а не он – ей”. Когда в четвертый раз зазвучала финальная песня “О Синей птице” Андрея Макаревича, герой вышел из класса, чтобы не затаскивать парты обратно. “Вот кто с ней танцевал – тот пусть и грузит мебель!”

…

После того, как парты были расставлены на место, Андрей пошел провожать девушку.

– Ой, что ты, Андрюш, не надо. Мне до дома идти три минуты. (Оля.)

– Может быть, прогуляемся? – предложил Андрей.

– Нет, что ты… Поздно уже, – Ольга видела, что Димка с друзьями шел за ними.

– Ты пацанов, что ли, испугалась? – усмехнулся Андрей.

– Ты все-таки позвони мне, когда домой придешь, так, на всякий случай, – попросила Оля, заходя в свой подъезд.

– Эй, каратист, не хорошо у друга девушку отбивать! (Володька.)

– А чья она, девушка, твоя? – поинтересовался Андрей. – По-моему, место рядом с ней – вакантно. Если кто-то считает по-другому – я готов выяснить, кто из нас сильнее.

– Я готов, Андрей, драться с тобой, – сказал Дмитрий. – Прямо сейчас.

– С тобой, Димон, я драться не буду – потому что ты мне друг. Кого Ольга выберет – того и выберет. (Андрей.)

– А когда она выберет? – поинтересовался Володька.

– Ну, в трудовом лагере, точно выберет. (Андрей.)

– А-а-а… Ну что ж – тогда подождем, – согласился Володька.

Летом, готовясь к сбору яблок, Оля шила себе разноцветные майки для танцев, а Димке достала “адидасовский” темно-синий спортивный костюм, представляя, как потрясающе он будет в нем выглядеть.

Наконец-то наступила вторая половина июля, и они поехали в Краснодарский край.

В поезде, Андрей с Максом пригласили Олю и ее подружку Свету в свое “купе”. Ехали они, конечно, в плацкартном вагоне, и не имело особого значения, кто с кем ехал, потому что весь вагон был “оккупирован” их десятым, теперь уже, классом. Почти двое суток ехали они в южный край, пели песни под гитару, играли в карты, дружно поедали куриные яйца, вареную картошку и соленые огурцы, “тайно” курили в тамбуре и выпили все запасы спиртного.

В лагере, Андрей решил добиться от Ольги окончательного решения: чьей девчонкой будет она в десятом классе? Каждый вечер он приглашал ее танцевать. Красавица ходила на танцы в белых джинсах и в разноцветных майках, и танцевала не только с Андреем. В трудовом лагере было человек триста…

– Ну, что, каратист, Ольга все никакие определится? – подшучивали над Андреем одноклассники. А через несколько дней случилось и вовсе непредвиденное событие: на танцплощадку заявились местные ребята в состоянии сильного алкогольного подпития.

Влад Камаров был сыном секретаря райкома и местной “достопримечательностью”. Он забрался на сцену, отобрал у диск-жокея микрофон и сказал: – Спокойно, товарищи, спокойно. У меня всего один вопрос к аудитории, получив ответ на который, я верну микрофон на место, и не буду мешать культурному мероприятию…

– Задавай быстрее свой вопрос и вали отсюда, умник! – послышалось с танцплощадки.

– Кто такая Оля Королева? До меня тут слухи дошли, что она прямо-таки неземная красавица, так я посмотреть хотел. Да не мешайте! – сказал Влад “дружинникам”, которые пытались забрать у него микрофон.

Ольга удивленно обернулась, услышав свое имя.

Начальник лагеря, Людмила Сергеевна, поднялась на сцену и ответила Владу на интересующий его вопрос: – Ты, что, себе, негодник, позволяешь? Ну-ка немедленно – ушел отсюда! У нас с тобой, по-моему, была договоренность, что ты и твои друзья – пьяными – сюда не приходите!

– Мы еще не пьяные, Людмила Сергеевна, не надо преувеличивать, – вежливо пытался уладить ситуацию Влад, но “дружинники” “попросили” его покинуть танцплощадку.

Когда он проходил мимо, кто-то из ребят сказал: – “Эй, смотри, вот твоя Ольга!

– Вау! – Влад остановился, и, улыбаясь, смотрел на девушку. – А ты, и в правду, ничего, – он даже хотел потрогать ее рукой, но Андрей широкой грудью заслонил красавицу.

На следующий вечер местные пацаны пришли на танцы абсолютно трезвыми. Влад стоял и любовался, как танцует Ольга. Он пригласил ее на медленный танец, но она отказалась.

– Это почему? – не понял Влад.

– Парень, по-моему, тебе дали от ворот поворот, – “объяснил” Андрей.

Так продолжалось несколько дней. Ольга категорически отказывалась с ним танцевать. Влад был потрясен.

Вообще-то, Влад Камаров был очень симпатичным, высоким, одетым в фирменные шмотки, с ног до головы, пацаном; ему было семнадцать лет, и он в этом году закончил школу. Еще он был мастером спорта по дзюдо, неплохо танцевал, и многие девчонки “сходили с ума” от его черных кудрей и стройной загорелой фигуры.

Тогда Влад пошел к начальнику трудового лагеря. Так учил его отец: “Если возникают трудности, надо идти к человеку, который принимает решения”.

– Людмила Сергеевна, у меня к вам предложение. (Влад.)

– Какое? – поинтересовалась Людмила Сергеевна. Начальник лагеря была информирована, что всю неделю Влад с друзьями вели себя на танцах очень прилично, но Оля Королева так и не согласилась с ним танцевать.

– Давайте устроим спартакиаду: наши казаки – против ваших москвичей непонятной национальности. (Влад.)

– Хорошо, давай устроим, но за дисциплину в краснодарской команде отвечать будешь ты. (Людм. Серг.)

– Согласен. А за дисциплину в московской команде пусть тогда отвечает Андрей Разумовский. Давайте его позовем. (Влад.)

Людмила Сергеевна, по радио, вызвала Андрея в свой кабинет. А Владу, сказала, улыбаясь: – Не будет Ольга твоей девчонкой.

– Будет. Я выиграю спартакиаду; и будет, как миленькая, вот увидите! – уверенно сказал Влад.

– Ты сначала выиграй! (Людм. Серг.)

Когда начальник лагеря предложила Андрею возглавить спортивную команду, тот сразу же согласился: ему и самому не терпелось померяться силами с непредвиденным соперником.

Ольга помогала Андрею в организации спартакиады, так что теперь им с Владом приходилось часто общаться, но танцевать с ним, она, по-прежнему, отказывалась.

– Почему теперь – нет? Я же веду себя прилично, – удивлялся Влад.

– Ты грозился выиграть спартакиаду? Выиграешь – станцую с тобой! – дразнила его москвичка.

Влад выиграл спартакиаду. Вся танцплощадка замерла, когда вечером, после своей победы, он объявил в микрофон: – Уважаемая Оля Королева, я выиграл спартакиаду, как и обещал; теперь ты, как обещала, станцуй со мной, медленный танец. Сколько можно тебя уговаривать!?

Пришлось Ольге идти с ним танцевать…

Они протанцевали целый вечер.

– Почему друзья называют тебя камаритом? (Оля.)

– У меня фамилия Камаров. Камара – это легкая лодка, выжженная из ствола большого бука, на которых плавали камариты – черкесские и абхазские пираты.

– Пап, у меня к тебе дело, – заглянул следующим вечером к отцу Влад.

– Ты, я слышал, организовал спартакиаду, и даже выигрался ее? Можешь же вести себя прилично, когда захочешь… (Александр Николаевич.)

– Пап, мне деньги нужны. (Влад.)

– А… Я думал, ты что-нибудь новенькое придумал. (Алекс. Ник.)

– Много. Полторы тысячи. (Влад.)

– Сынок, тебе, во время спартакиады, последние мозги отбили? (Алекс. Ник.)

– Нет, мне Харлей-Дэвидсон предложили; подержанный, конечно, но в очень хорошем состоянии. (Влад.)

– А мне, знаешь ли, предложили Мерседес последней модели, но мне пришлось отказаться. Так что, как ездил я на Волге, так и дальше буду ездить. (Алекс. Ник.)

– Пап, я серьезно! (Влад.)

– Перебьешься, Влад. Из армии вернешься, заработаешь денег – и покупай себе все, что хочется. (Алекс. Ник.)

– Тогда дай мне в долг. (Влад.)

– Чем отдавать будешь? – поинтересовался отец.

– Работать пойду на завод. У меня до армии – еще целый год; как раз успею отработать. (Влад.)

– А тебя эта москвичка, серьезно задела, если ты ради нее даже в рабство готов… (Алекс. Ник.)

Влад смутился. – Почему в рабство?

– Ну, ты же сам, несколько месяцев назад, объяснял мне, что работа на заводе – это рабство. (Алекс. Ник.)

Влад молчал. Такую большую сумму он мог попросить только у отца.

– А, знаешь, что, сын? Я дам, тебе, деньги, – подумав, сказал отец. – Садись, пиши расписку! Как девчонку-то зовут, Ольга? Спасибо не забудь ей сказать, за то, что в армию пойдешь, имея профессию.

Александр Николаевич дал сыну деньги. Влад купил Харлей Дэвидсон, и еще целую неделю ремонтировал и подкрашивал его. И вот, наконец, все было готово.

– Девушка, вам просили передать – какой-то неизвестный парень сунул Ольге записку, когда она выходила из столовой, после ужина. “Оля, подойди, к калитке. Это срочно. Влад”.

Ольга очень удивилась, но к калитке подошла.

– Привет! – Симпатичная черноволосая мечта многих девчонок лагеря сидела на своем новом блестящем Харлее, как Александр Македонский сидел на золотой колеснице весной 331 года до н. э. перед своим победоносным рейдом, который закончился захватом резиденций великого Дария: Вавилона, Суз, Персеполя и Пасаргад.

Ольгу поразил внешний вид этого мотоцикла: он был весь хромированный, с огромным, похожим на рога антилопы, рулем, с далеко вынесенным вперед передним колесом… Она никогда раньше не видела таких мотоциклов.

– Привет! Что-то ты рано сегодня приехал, танцы же в восемь… (Оля.)

– Да я хотел тебя пригласить, – Влад слез с мотоцикла.

– Куда? – удивилась Оля.

– Ты на мотоцикле когда-нибудь каталась? (Влад.)

– Нет, но я каталась на машине и на велосипеде. Мотоцикл – это что-то среднее, наверное? (Оля.)

– Нет! Мотоцикл – это… Как на лошади, только быстрее, это ветер в лицо, это дорога. Это совсем другое дело! Хочешь, до моря тебя прокачу и обратно? (Влад.)

– До моря?! Но это же очень далеко? (Оля.)

– Если время терять не будем, то к утру вернемся. Обещаю. (Влад.)

– Да нет, что ты! Я не одета, замерзну… (Оля.)

– Я тебе куртку взял, и шлем, и чай горячий. Не замерзнешь! (Влад.)

– Даже не знаю, – Оля, понимала, что ехать с ним опасно, но почему-то ей очень хотелось поехать.

Влад протянул ей шлем.

– Красивый какой… (Оля.)

– Эй, красавица, а ты, куда это собралась? – окликнул ее Володька.

– На мотоцикле что ли кататься?!

– Никуда я не собралась! – раздраженно ответила Оля. Димкины друзья “случайно” проходили мимо. “Вот откуда они взялись? Следят за мной, что ли?!”

У Димки было несколько друзей. Сергей был его интеллектуальным другом, с ним Дима советовался в сложных жизненных ситуациях. С Максом они занимались дзюдо и сидели за одной партой, позади Ольги и Светки. С Андреем – держали “равновесие справедливости” в классе. А еще у Димки была своя “теплая компания”, с которой он проводил досуг: Володька, Виктор и Игорь. В связи в его серьезным увлечением дзюдо, в последнее время, он наполовину “выбыл” из компании, но только – наполовину.

– Поехали, а то тебя сейчас не пустят, – усмехнулся Влад.

– Ну, поехали! – решилась Оля.

– Оль, я Димке все расскажу, – пообещал Володька. – А у тебя, Влад, будут проблемы!

– А Димка – это кто? – поинтересовался Влад.

– А это ты у Ольги спроси. (Володя.)

– Я с ней уже неделю как танцую, никакого Димки не видел. – Влад помог девушке одеть шлем. – Садись за мной, и крепко держись.

– А держаться-то за что? – растерялась Оля.

Раздался радостный рык мотоцикла. – За меня! Крепче! – крикнул Влад.

– Оль, что Дмитрию-то передать? – прокричал вслед Володька.

– Передай, что покатается и вернется! – ответил Влад.

Влад и Ольга уехали.

– Он его убьет! Димон убьет этого умника на Харлее! (Володя.)

– Это еще не понятно, кто кого убьет. (Игорь.)

– О, Димон отужинал. Ну, и кто сообщит ему последние новости? (Виктор.)

– Прохлопал ты, Димон, свою Ольгу! – поставил друга перед фактом Володька.

– Ты что такое говоришь? – опешил Димка.

– А где она, сейчас, ты знаешь? (Володя.)

– Ну и где? (Дима.)

– А с кем – догадываешься? (Володя.)

– Или ты говоришь, или я за себя не отвечаю! – вышел из себя Дмитрий.

– Ладно, ладно, успокойся. (Виктор.)

– Она с Владом уехала, кататься на мотоцикле. (Володя.)

– Врешь!? (Дима.)

– Я сам видел. И не я один… (Володька.)

– К сожалению, Димон, это правда. К чести королевы надо сказать, что он долго ее уламывал, шлем даже второй привез… (Игорь.)

– Да. И она, в чем была, в футболке и джинсах, в том и уехала. А дело под вечер – замерзнет. (Виктор.)

– Ну, так он ее и согреет! (Володя.)

Отелло не выдержал, бросился на него с кулаками. Ребята были к этому готовы, схватили его справа и слева.

– Он-то тут причем? Язык, у него длинный, конечно. Но Ольга же не с ним уехала! (Виктор.)

– Вы, что, удержать ее не могли?! Тоже мне, друзья называются! (Дима.)

– Мы пытались… (Игорь.)

– Да. Володька ее даже предупредил, что тебе расскажет… (Виктор.)

– А она что? (Дима.)

– Просила передать, что покатается и вернется, и чтобы ты не переживал. (Игорь.)

Димка впал в ступор.

– Димон! Эй! Приди в себя! Все нормально: сейчас покурим, выпьем чего-нибудь, пойдем на танцы. Жизнь продолжается. (Виктор.)

– Какие теперь танцы?! (Дима.)

– Ну, у нас же все равно мотоциклов нет, а пешком ты их не догонишь, так что расслабься. Покатается и вернется. Ну, поцелуется с ним пару раз… (Игорь.)

– Да, не такая девчонка, наша Ольга, чтобы какому-то сыну секретаря райкома давать… надежду! (Виктор.)

…

Димка на танцы не пошел. Вернулся в корпус, нашел Серегу. Тот сидел на крыльце, читал книгу. – Привет, Дим. А ты чего такой расстроенный?

– Пойдем, Серый, пройдемся. Дело есть. (Дима.)

– Пойдем, все равно уже плохо видно. Что-то случилось? (Сергей.)

– Ольга уехала на мотоцикле кататься с этим… победителем спартакиады! (Дима.)

– С Владом? Ну, и что? (Сергей.)

– Как “ну и что”?! (Дима.)

– Вот если бы ты предложить ей погулять, вдоль речки, а она бы уехала – тогда тебе надо было расстраиваться. Ты ей вдоль речки – предлагал? (Сергей.)

– Нет… (Дима.)

– Тогда и расстраиваться нечего. (Сергей.)

– Но она же уехала?! (Дима.)

– Ты это сам видел? (Сергей.)

– Нет. (Дима.)

– Дим? Сколько раз я тебе говорил! (Сергей.)

– Да все видели: и Володька, и Виктор, и Игорь. Точно уехала! (Дима.)

– Когда? (Сергей.)

– Около часа назад. (Дима.)

Сергей посмотрел на часы: – К одиннадцати вернется.

– А если нет? (Дима.)

– Если “нет” – значит, он ей море поехал показывать. Я бы тоже ее на море повез. Там они искупаются, замерзнут, понятное дело, разведут костер… Потом будут смотреть на огонь и разговаривать. Он ей предложит, конечно, что-нибудь эдакое, а она ему расскажет про тебя. И все. И ничего страшного не случится! – Сергей рассмеялся. Он был настоящим Димкиным другом. Он всегда находил время, анализировал проблему и предлагал конкретный выход из ситуации. – Пойдем, в дурака тебя обыграю.

– Ты – меня?! – удивился Димка. – На что? На сигареты?

– Нет, мне это не интересно; на щелбаны. (Сергей.)

– Ну, пойдем… (Дима.)

…

Влад ехал очень быстро. Это сочетание скорости и неизвестности пугало героиню, и одновременно казалось ей необыкновенно привлекательным. Сначала местность была равнинная, потом у Горячего Ключа из-под земли возникли покрытые буйной растительностью горы. Теперь дорога петляла в горных долинах, а горы вдали казались сине-зелеными. Заходящее солнце выглядывало из-за вершин то впереди, то справа, подбадривало девушку и говорило, что ей нечего бояться.

Когда доехали до Джубги, солнце уже садилось, дальние горы стали и вовсе синими, погрузившись в загадочную мглу. Джубга в переводе с адыгского – “местность, где расстилается ветер”, или “ночная красавица”. Влад круто повернул налево, и Ольга увидела море. Он проехал Лермонтово и остановил мотоцикл на обрыве.

Они стояли на берегу серо-синего в сумерках моря и наблюдали, как солнце заходит за горизонт.

Иллюстрация. Закат на море.

И.К. Айвазовский. (Цвет. илл. 37)

– Можем искупаться, – предложил Влад. “Я так гнал, очень надеялся, что успеем”.

“Ага, можем, только купальник я взять не догадалась!” (Оля.)

Внизу, на пляже никого уже не было.

– Купальник – это не проблема, – прочитал ее мысли Влад. – Я могу на тебя и не смотреть, если ты стесняешься, а в море – все равно ничего не видно.

– А ты сможешь не смотреть? – спросила Оля. Влад не спускал с нее глаз. – Ну, вот, увидеть море и не искупаться! – расстроилась девушка.

Влад расстелил одеяло, быстро разделся. Он был, конечно, в плавках. “Подготовился по всем пунктам: море, плавки, одеяло… А фигура у тебя, ничего”, – отметила Оля, глядя на загорелого Влада.

– Ты, между прочим, тоже на меня смотришь. (Влад.)

Оля смутилась.

– Ну, что, в джинсах пойдешь купаться? Чайки смеяться будут… (Влад.)

Ольга разделась. Голубой лифчик и голубые трусики, на загорелой ее ладной фигурке, ярко выделялись в сумерках.

“Хороша! До чего же она хороша! Стройная, ноги длинные, бедра широкие. Узкая талия, грудь такая большая… и кудри по спине. Хороша! Причем здесь Димка твой? Проглядел ты свою красоту, парень!” (Влад.)

– Купаться-то пойдем, или так и будешь бесцеремонно меня разглядывать? – спросила Оля, закалывая наверх волосы.

– Ты такая красивая… Слов у меня нет! – Влад взял ее за руку и повел к морю.

– Вода холодная! (Оля.)

– Это только с начала. Ты плавать-то умеешь? (Влад.)

– Ну, а если умею? (Оля.)

– Тогда далеко не заплывай, а то спасатели уже ужинать ушли, – Влад зашел в воду и поплыл вперед. Когда он развернулся, девушка плыла навстречу, не быстро, но уверенно и спокойно. Вместе они поплыли вдаль. Море, волшебное, спокойное, бездонное шептало героине: “Не бойся! Ничего не бойся…”

– А ты неплохо плаваешь… (Влад.)

– А почему я должна плохо плавать? Москва – порт пяти морей, между прочим. (Оля.)

– Где же вы там плаваете? Во льдах, как северные медведи? (Влад.)

– Мы с родителями каждый год на море ездили. (Оля)

– Ты так далеко заплывать не боишься? (Влад.)

– А разве в Черном море водятся акулы? (Оля.)

– Целых два вида: катран – колючая акула, или морская собака, и маленькая пятнистая акула сциллиум – кошачья акула. Катран может достигать двух метров, а кошачья акула больше метра никогда не вырастает. Но черноморские акулы для человека не опасны. Еще здесь постоянно обитают дельфины: морские свиньи (азовки), афалины и белобочки. (Влад.)

– Скажи еще, что иногда сюда заходят киты, – рассмеялась Оля.

– Ты зря смеешься. За последние восемьдесят лет киты действительно заходили в Черное море, правда, всего пару раз. (Влад.)

– Тогда чего мне бояться? (Оля.)

– Дальше поплывем? (Влад.)

– Поплыли! (Оля.)

Они плыли еще минут десять.

– Не устала? (Влад.)

– Устала… (Оля.)

– Тогда давай возвращаться. Хочешь, держись за меня? (Влад.)

– Нет, я сама. Только ты далеко не уплывай, – попросила Оля.

– Я с тобой. Никуда не денусь. – Влад плавал вокруг нее кругами. Уплывал вперед, и потом возвращался.

Когда они вышли на берег, он протянул Оле полотенце. – Хорошо вытирайся, мокрое все с себя снимай, джинсы и футболку одевай на голое тело. Вот тебе мой свитер. И поднимайся наверх. Отъедем чуть подальше, я костер разведу, согреешься…

…

В лагере закончились танцы. Прибежал улыбающийся и довольный жизнью Макс. Оля всегда говорила, что он похож на греческого бога Диониса – покровителя виноградарства, виноделия и всевозможных веселых праздников.

– А ты Ольгу, случайно, не видел? – поинтересовался Сергей.

– Нет, ее на танцах не было. Я думал, она с вами. (Макс.)

– Да, она не приезжала еще! (Володька.)

– Откуда? – удивился Макс.

– Наша королева уехала кататься на Харлее. (Володька.)

– Ты сам это видел? – не поверил Андрей.

– Ну, видел, и что дальше? (Володька.)

– А если видел, то почему отпустил?! (Андрей.)

– А я что – нянька? Может, она в него втюрилась? (Володька.)

Все посмотрели на Димку. Тот смотрел в пол.

– И что делать будем? (Макс.)

Вернулись Игорь с Виктором.

– Нет нигде твоей ненаглядной, Димон! Собирайся, пойдем ее встречать. (Виктор.)

– Куда, интересно? (Андрей.)

– На мотоцикле можно заехать только через центральный вход. (Виктор.)

– Всей толпой пойдете? (Андрей.)

– Надо дежурить у входа по три человека, чтобы шум раньше времени не поднимать. Если дойдет до драки, – Игорь посмотрел на Диму, – тогда уже соберемся.

Дмитрий встал. Достал свое “оружие”: кастет, сделанный на заводе, по его руке, из низкотемпературного твердого пластика. – Убью! – сказал сквозь зубы.

– Дим, он сын секретаря райкома, – напомнил Виктор.

– Да погоди ты, может он Ольгу убьет. (Володька.)

– А мне фиолетово, чей он сын! (Дима.)

– Отдай пока мне. Если у него тоже будет… (Виктор.)

Димка отдал кастет.

– Ну, мы пойдем. Кто еще с нами? (Виктор.)

– Я пойду, – сказал Андрей.

Мальчишки ушли в сказочную, звенящую цикадами, августовскую ночь. Недалеко от входа в лагерь разожгли костер…

…

Вокруг была тишина, темнота и звезды, неугомонные цикады только стрекотали, да ветки потрескивали в костре.

Влад сидел рядом с Олей на одеяле. – Ты чего дрожишь? Замерзла?

– Испугалась… (Оля.)

– Чего?! (Влад.)

– Того, что я одна. (Оля.)

– Ты не одна – ты со мной, и бояться тебе нечего. Лучше, пей чай, – Влад жевал бутерброды и смотрел на девушку.

– Ты сегодня не ужинал? – спросила Оля.

– Не успел. Как только мотоцикл мне ребята, наконец-то, отремонтировали, я сразу к тебе. А то уедешь скоро – так и не покатаю тебя, а ведь я обещал. А ты сегодня не такая, как обычно. На танцах – всегда подшучиваешь надо мной, а сейчас совсем другая. Ты, правда, что ли меня боишься? (Влад.)

Ольга боялась, потому что оказалась в незнакомой ситуации, и не боялась, потому, что доверяла ему; иначе она бы не поехала. – Боюсь, но не очень. Расскажи мне о себе, я ведь о тебе ничего не знаю…

– Рассказывать-то, в общем, нечего. Школу закончил. Родители мечтают, чтобы меня в армию быстрее забрали, а у меня еще целый год впереди, представляешь?! Буду валять дурака, рыбу ловить с пацанами, на мотоцикле кататься, – тут Влад вспомнил, что, на самом деле, он будет работать на заводе электриком. – Лучше ты о себе расскажи.

– Мне еще целый год учиться. Потом в институт буду поступать… (Оля.)

– В какой? (Влад.)

– В Плехановский, на торгово-экономический факультет. (Оля.)

– Почему? (Влад.)

– Чтобы погрузиться в сферу советской торговли и перепродавать дефицит. (Оля.)

– Тебе это зачем? Замуж выйдешь – пусть муж и зарабатывает. Хочешь, я буду зарабатывать? – предложил Влад.

Ольга рассмеялась.

– Ты очень красивая. Ты знаешь об этом? (Влад.)

Оля пожала плечами.

– Необыкновенно красивая. Итанцуешьклассно. Ты, вообще, самая интересная девчонка в нашем крае. А край наш большой: у нас живет пять миллионов человек ста разных национальностей, так что вдоль моря целый день на мотоцикле ехать можно, – Влад встал, подошел к обрыву, закурил…

Оля смотрела на его стройный силуэт на фоне вечернего неба и моря.

– Ну, расскажи мне еще, что-нибудь, – попросил Влад, когда вернулся.

– Что тебя интересует? (Оля.)

– У тебя парень есть? (Влад.)

– Нет. (Оля.)

– Врешь! (Влад.)

– Есть парень, которому я, наверное, нравлюсь, но он мне об этом не говорил… (Оля.)

– Как я понимаю, его Димой зовут? (Влад.)

– Правильно понимаешь. (Оля.)

– Чаще других ты танцевала с Андреем. Дима твой, что, остался в Москве? (Влад.)

– Нет… (Оля.)

– Тогда как он выглядит, этот Мистер “X”?! (Влад.)

– Высокий такой… Его нельзя не узнать: у него рыжие волосы. (Оля.)

– Что-то я рыжих около тебя не замечал… (Влад.)

– Так он не танцует, – вздохнула Оля.

– Ну, и дурак, что не танцует! А он-то тебе нравится? (Влад.)

– Влад, знаешь, это такая странная история… (Оля.)

– Ну, расскажи, расскажи… (Влад.)

– Тебе что, правда, интересно? (Оля.)

– Нет. Я бы с тобой, конечно, лучше целовался, чем про Диму твоего слушать. Вот только боюсь предложить тебе это; мне кажется, ты обидишься? (Влад.)

– Обижусь. (Оля.)

– Ну, я так и знал, – вздохнул Влад. – Тогда рассказывай.

– Хочешь я сделаю тебе массаж ух? – предложила Оля.

– Хочу. Мне массаж ух никто не делал. – Влад лег, положил голову на Ольгины колени и обнял их.

Оля не ожидала, что ее предложение окажется столь интимным. Она начала массировать Владу уши. – Если будет больно, скажи.

– Уже больно, но ты продолжай, я потерплю. – Ушам действительно было больно, но их владельцу было хорошо. Через какое-то время ушам стало жарко, а тело сковало приятная дрема. – Оль, ты рассказывай о Ромео своем, а то я сейчас усну от удовольствия.

– Я Димку знаю с пяти лет. Представляешь? А сейчас мне уже пятнадцать. И все эти годы он на меня смотрит, и смотрит, и смотрит… И ничего не говорит! (Оля.)

– Тебе – пятнадцать лет?! – Влад вскочил с Ольгиных колен. – А мне скоро восемнадцать. Я думал ты старше…

– Ты спрашивал, почему я испугалась? Первый раз на свидании. (Оля.)

– Кому сказать, никто не поверит. (Влад.)

– А ты чего вскочил? (Оля.)

– Ничего, ничего, продолжай, пожалуйста, – Влад опять лег и обнял ее коленки. “Да ее же тронуть нельзя, а трахнуть – и мечтать нечего. Смелая, раз поехала со мной. Значит, доверяет мне, дураку… Вот, я попал!” – Ну, все, хватит! – сказал он вслух. – Уши у меня все горят.

– Это хорошо. Не понравился мой массаж? (Оля.)

– Понравился, даже слишком! (Влад.)

– На человеческом ухе есть проекции всех органов тела, знаешь? (Оля.)

– То-то у меня по всем телу тепло разлилось… (Влад.)

– Китайцы открыли “человечка в ушной раковине” четыре тысячи лет назад. Если в правильные места втыкать иголки, можно вылечить многие заболевания. (Оля.)

– Будешь иголками в меня тыкать? (Влад.)

– Нет, иголки специальные нужны. (Оля.)

– А эти волшебные точки, что, находятся только на ушах? (Влад.)

– На человеческом теле их больше тысячи. Они называются акупунктурными; в них расположены нервные окончания. Еще их много на ладонях и ступнях. (Оля.)

– Тогда давай я тебе тоже массаж сделаю. На ступнях ты сказала?

– Влад взял в ладони Олину ножку…

– Влад, мне щекотно! У тебя мозоли на пальцах. Ты огород, что ли копаешь? (Оля.)

– Я – парень деревенский, так что извините. (Влад.)

– У меня у бабушки тоже и сад, и огород есть. Я ей летом, раньше, всегда помогала; так что умею и картошку окучивать, и деревья окапывать. (Оля.)

– Вот никогда бы не подумал. У тебя ручки такие нежные, – Влад целовал ее пальчики. – А что ты больше всего любишь в своем саду? – спросил он.

– Малину. Я ее обожаю. У бабули, наверное, кустов пятьдесят. (Оля.)

– Что же вы с ней делаете? Варенье варите? (Влад.)

– Ну, да. (Оля.)

– Только не говори, что умеешь варить варенье, а то я на тебе женюсь. (Влад.)

Оля приподнялась, встряхнула своими каштановыми кудрями. Они стояли друг напротив друга на коленях…

– Волосы у тебя красивые, – Влад погладил ее по голове и придвинулся ближе. Прикоснулся к щеке, и нежно поцеловал ее в висок. Потом прижал к себе, обнял двумя руками. Оля прижалась головой к его подбородку, как будто они опять танцевали…

– А готовить – умеешь? Суп, например? (Влад.)

– Нет, не умею. Больше ничего не умею! Так что жениться – не получится. (Оля.)

Влад наклонился, поцеловал ее в шею, прошептал: – А целоваться – умеешь?

– И целоваться не умею, – вздохнула Оля.

– Давай, научу? (Влад.)

– Нет, не надо! (Оля.)

– Ну, тогда, хочешь, скажу главное правило? (Влад.)

– Правило – хочу. (Оля)

– Целоваться надо всем ртом: и губами, и языком, как будто любовью занимаешься. (Влад.)

– Спасибо, очень понятно объяснил. – Оля встала и подошла к обрыву.

“Оля, Оля, девочка моя красивая, вот я дурак! Ведь никого нет, и никто не узнает. Могу взять тебя прямо сейчас. Как я понимаю, буду первым. За это и драться будет только в кайф. И не могу. Блин, не могу! Что за черт?!” (Влад.)

– Оль, ты нравишься мне безумно, знаешь? – он подошел сзади, обнял за плечи. – Знаешь? – прошептал в кудрявые волосы.

– Знаю… (Оля.)

– Я не буду ничего делать, если ты сама не захочешь… Что ты молчишь? (Влад.)

– Я знаю, Влад, что не будешь. Ты тоже мне нравишься, и если бы не Димка – я сказала бы “да”. Какие у вас здесь звезды на юге… (Оля.)

– Какие? – Влад прижался близко-близко, и смотрел поверх ее головы на звездное небо.

– Не как у нас в Москве. Здесь небо выше и звезд больше. Свету требуется некоторое время, чтобы преодолеть расстояние между объектом на небе и наблюдателем на земле, поэтому мы всегда видим прошлое: солнце – каким оно было восемь минут назад; Альфу-Центавру – какой она была четыре года назад; другие звезды и галактики – какими они были давным-давно, тысячи и миллионы лет назад. Может быть, сегодня, их уже нет… (Оля.)

– Как это нет? Куда же они делись? (Влад.)

– Может, уже погибли… (Оля.)

– А мне кажется, что они все живые; смотрят на нас и завидуют мне. (Влад.)

– Чего же тебе завидовать? Починил мотоцикл, привез девушку на море, а она с тобой даже не целуется! (Оля.)

– Ну и что? Мне с тобой все равно очень хорошо. Фиг с ними с поцелуями! Тебе не холодно? (Влад.)

– Нет… (Оля.)

– Пойдем к костру. – У костра Влад лег на одеяло, на спину. Лежал и смотрел на звезды. Оля села рядом. Они еще долго разговаривали, смеялись, рассказывали друг другу разные смешные истории…

…

В половине второго ночи к костру подъехали друзья Влада. На мотоциклах. Шесть человек. – Ну, что, москали-молокосы, ваша королева стала нашей?

– Погоди, не горячись! – сказал Виктор Дмитрию. – А у вас, что, есть доказательства?

– Ну, раз вы здесь сидите, значит есть.

– Если вы дадите нам мотоциклы, напрокат, мы здесь сидеть не будем. (Андрей.)

– Детям технику опасно в руки давать!

Андрей посмотрел на Виктора, кивнул головой в сторону лагеря. Виктор отправился за подмогой.

…

– Серег, может, ты не пойдешь? Там будет драка… (Игорь.)

– Должен же быть хоть один человек с мозгами. (Сергей.)

– Ну, как знаешь, мое дело – предупредить. (Игорь.)

…

Всей компанией сидели около костра, знакомились. Сначала рассказывали анекдоты. Потом кто-то из местных спросил: – А чья девчонка, Ольга? Кто конкретно будет Владу морду бить?

– Ну, я буду, – ответил Дмитрий.

…

– Уже два часа ночи. Наверное, нам пора возвращаться? – спросила Оля.

– Пора. Ну, ты на меня не в обиде? Может ты чего другого хотела? (Влад.)

– Все было именно так, как я хотела. Спасибо тебе. (Оля.)

– Дай мне свой московский адрес, – попросил Влад.

– Я дам тебе телефон, – ответила Оля.

– И адрес тоже. Пойду в армию, буду письма тебе писать. (Влад.)

– Ну, ладно, – улыбнулась Оля. – Только ты пацанам не рассказывай…

– Могла бы этого и не говорить. (Влад.)

– Ты тоже дай мне свой адрес. Вдруг когда-нибудь в гости приеду? (Оля.)

– Приезжай! Всегда, когда захочешь! (Влад.)

– Влад, у меня к тебе просьба: ты Димку моего насмерть не убей. Он дзюдо занимается всего полтора года, и он такой упрямый, что остановиться вовремя не может, – попросила Оля.

– А он сразу будет драться или сначала поговорит? (Влад.)

– Не будет он разговаривать – он не умеет. Не надо было мне ехать! – спохватилась Оля. – Извини, меня, пожалуйста…

– Вот еще, глупости! Я бы тогда про звезды не узнал. А еще не узнал бы, что красивые москвички умеют окучивать картошку, не боятся акул и даже могут быть верными. И адрес бы ты мне не дала. Так что, надо было ехать! Я таких, как ты, не встречал еще. Ну, ладно, раз решили ехать – поехали!

– Подожди, шлем свой не одевай, – Оля залезла на мотоцикл, лицом к Владу, положила руки ему на плечи, посмотрела в глаза. А потом прикоснулась губами к его губам, и поцеловала его так, как он научил ее, “будто любовью занимаешься”.

– Ничего себе! А говорила, не умеешь? – обалдел Влад.

– Ты просто хороший учитель, – Оля хотела слезть с мотоцикла.

– Подожди, подожди, – Влад удержал ее, – навык надо закрепить. – И они долго-долго целовались… – Оль, может, теперь останемся, чего уж?

Она покачала головой.

– Ну, поехали, тогда, а то я могу и не удержаться. И больше, никогда ни с кем никуда, не езди! Поняла? Не все такие идиоты, как я! (Влад.)

– Поняла, – вздохнула Оля.

…

Когда до лагеря осталось пятнадцать минут езды, Влад остановил мотоцикл. – Так, – скомандовал он, – девочки – налево, мальчики – направо.

Вот теперь поехали! – Влад вернулся к мотоциклу. – А, знаешь, что, поцелуй меня еще разочек? А то потом я долго не смогу с тобой целоваться…

…

Влад с Ольгой вернулись в лагерь в шестом часу утра.

– Смотри, какая делегация нас с тобой встречает, – усмехнулся Влад.

– Почему здесь мои – понятно, а вот что твои здесь делают? – удивилась Оля.

– Для хорошей драки нужны зрители, – объяснил Влад.

– Влад, если сказать правду, что у нас ничего не было, драки не будет… (Оля.)

– А разве у нас ничего не было? – загадочно улыбаясь, спросил

…

Влад. Ольга покраснела. Она не знала, считаются ли сексом долгие поцелуи с языческим буйством языка. – И потом я хочу испытать твоего пацана – достоин ли он такой девчонки? И если нет – ты будешь моей. А сейчас иди спать – тебе здесь нечего делать. Адрес мой у тебя есть, можешь навестить, когда я раненый буду. (Влад.)

Ольга вернула ему куртку и пошла в лагерь.

Влад подошел к ребятам. – Доброе утро, пацаны! Извините, что спать вам не дал.

– Извиняться тебе за другое надо. Нехорошо чужих девчонок по ночам на мотоциклах катать. (Володя.)

– Ну, это кому как. Тебе не хорошо, а мне – понравилось. (Влад.)

Дмитрий встал и подошел к Владу. Он уже давно перестал

дергаться и психовать. Он знал, что будет бить его до тех пор, пока тот не скажет, что ничего у него с Ольгой не было. А если скажет, что было, то убьет его совсем.

– Меня зовут Влад, – глядя Димке в глаза, представился соперник.

– А мне по фигу, как тебя зовут! – грубо ответил Дима.

– Эй, пацаны, подождите, подождите… (Андрей.)

– Камарит, мы тебя долго ждали. Ты бы хоть объяснил народу, что к чему.

– Вот именно. Есть ли вообще причина для драки? (Игорь.)

– И насколько она серьезна? (Виктор.)

– У тебя, Дим, причина, для драки есть? – спросил Влад.

– У меня – есть! (Дмитрий.)

– И у меня есть: мне Ольга нравится. Очень. – Влад облизал целованные губы.

– Тогда пусть дерутся, – согласились пацаны.

– Эй, а вы как драться будете, по-чесноку, без кастетов?

И Влад, и Дима выбрали честный поединок.

– Ну, что ж, тогда – спарринг? – предложил Влад.

– Это как получится, – ответил Дима.

– Так как разговор у нас интимный, я попрошу свидетелей отойди подальше… (Влад.)

…

– А что такое… спарринг? – поинтересовался кто-то из ребят.

– Спарринг – это обмен приемами нападения или обороны. Это дзюдо. (Макс.)

– Красиво дерутся…

– Красиво… пока! (Виктор.)

– Наш Камарит – мастер спорта, он старше и опытнее, он все равно победит.

6. Бой Влада с Дмитрием

Гюстав Доре “Поединок в ночи”

– Ну, не скажи. Во-первых, наш Димон – почти кандидат в мастера, и потом – он злее. Да и правда, на его стороне. (Игорь.)

– И вот это называется спарринг, если они мочат друг друга без всяких правил?! (Володька.)

– Это называется неотрепетированный спарринг – спонтанный обмен приемами нападения и обороны с партнером, – пояснил Макс.

– А, по-моему, это скорее рандори, – сказал кто-то из друзей Влада.

– А что такое рандори?

– Рандори – термин в дзюдо, означающий свободный учебный бой. (Макс.)

Дмитрий много раз пытался ударить соперника, но тот почти всегда уворачивался. А вот редкие удары Влада часто достигали цели. Дима почувствовал в нем серьезного и спокойного противника. Бой продолжался минут пять. После одного из не очень удачных Димкиных выпадов, Влад захватил его руку, сделал бросок и провел болевой прием. Дима пытался вырваться, хотя ему было очень больно.

– Будешь дергаться, сломаю руку! – предупредил Влад.

– Ломай! Все равно я тебя убью! (Дима.)

– Упрямства и злости в тебе много, а дзюдо тебе еще учиться и учиться. Успокойся и слушай. Ничего у меня с Ольгой не было. А вот к тебе у меня два вопроса: как ты можешь ей не доверять? И почему боишься сказать, что она тебе нравится? (Влад.)

– А у меня к тебе только один: сколько лет ты занимаешься дзюдо? (Дима.)

– Пять лет. (Влад.)

– Отпусти меня! (Дима.)

– Только если скажешь, что наш бой закончен. (Влад.)

– Ладно, закончен! (Дима.)

Влад отпустил соперника, поднялся с земли и протянул Дмитрию руку. Тот поднялся самостоятельно, потирая плечо и локоть.

Вскоре Влад с друзьями уехали.

– Ну, что, Димон? – поинтересовался Володька.

– Что, что? Как будто ты сам не видел? (Дима.)

– С Ольгой что? (Володька.)

– Все нормально! (Дима.)

– Что и требовалось доказать. (Игорь.)

– Да никто в Ольге, кроме Димона, в общем-то, и не сомневался. (Виктор.)

– Ну, что, тогда, пошли баиньки? – предложил Володька.

– Ты неплохо дрался, просто он – техничнее и опытнее. (Макс.)

– И спокойнее. (Андрей.)

– Я еще раз буду с ним драться! (Дима.)

– Зачем? Ты же сказал, что с Ольгой все в порядке? (Виктор.)

– А если он врет? (Дима.)

– Ну, это у Ольги спрашивать надо. (Игорь.)

– Не похож он на того, кто врет. (Андрей.)

– Пойдемте спать, утро уже. (Володька.)

– Дим, ну, ты идешь? – обернулся Макс.

– Дайте мне воздухом подышать спокойно! (Дима.)

– Ну, давай, только не долго: а то скоро подъем… (Макс.)

…

Когда ребята подошли к корпусу, в котором размещался их отряд, кудрявая королева умывалась и фыркала от холодной воды. “Красивая она, Ольга, волосы все спутаны, сонная, но такая красивая, как волшебная фея. За такую можно драться. Только вот смысл? Если она ни тому, ни другому ничего не обещала…”

– С добрым утром, красавица! – приветствовал героиню Володька.

– Я еще не спала! – ответила Оля.

– Гулять надо было меньше по ночам! (Игорь.)

– А ты, каким местом вчера думала, когда поехала кататься? (Володька.)

– Каким надо, таким и думала. А Димка где? Что, все уже закончилось? (Оля.)

– А ты рассчитывала, что драка целый час будет длиться? Раунд в боксе, между прочим, три минуты. (Виктор.)

– Что же ты помочь не пришла? Дмитрию досталось… (Володька.)

– Чем я могу помочь, если с головой беда? Да и потом, я дзюдо не знаю, – сказала Оля, зевая. – Спокойно ночи, мальчики.

– Оль, поди-ка сюда! – Сергей дождался, пока ребята зашли в корпус. – Димка сказал, что опять будет с ним драться…

– Сереж, скажи этому ненормальному, что у нас с Владом ничего не было! (Оля.)

– Вот иди сама и скажи. Я уже говорил, Влад тоже говорил, Дмитрий – не верит. Пошли, провожу тебя. – Сергей довел Ольгу до реки, показал ей героя, и пошел спать.

…

Димка сидел, прислонившись к дереву. Со ссадинами на лице, с распухшим носом.

– Дим? – позвала Оля.

Он молчал и не смотрел на нее.

“Вот ведь дурак, какой! – Ольге стало жалко его. – Ну, если бы ты предложил мне целоваться, я бы с тобой целовалась; а ты только и умеешь, что кулаками махать!” – Дим? Ты меня, вообще, слышишь?

– Чего тебе? (Дима.)

– Больно тебе? (Оля.)

– Тебе то что? (Дима.)

– Если тебе это интересно, мы с Владом просто доехали до моря, поболтали о том, о сем… (Оля)

– Чем ты докажешь, что у вас ничего не было? До моря два часа ехать, а ты шлялась с ним целую ночь! Может он тебя даже трахнул?! (Дима.)

– Тебе-то что? Ревнуешь что ли? (Оля.)

“Вот, дура! Я ее люблю, я она говорит: ревнуешь. Ох, угораздило же меня влюбиться в полную дуру!” (Дима, про себя.) – Все равно я его убью, сегодня просто свидетелей было много. Подкараулю одного – и убью!

– Даже если у меня ничего с ним не было? – улыбнулась Оля.

– Я буду убивать каждого, с кем ты будешь гулять, имей это в виду! (Дима.)

“Больной на всю голову. Полезет драться – сломает Влад ему что-нибудь…” (Оля, про себя.) – Вот что, Отелло, я спать хочу. У меня с Владом ничего не было. Я не попугай – сто раз повторять не буду. Хочешь, верь – хочешь, нет. Но если ты организуешь еще одну драку – я соглашусь быть его девчонкой!

– Ты совсем обалдела?! От езды на мотоцикле последние мозги вытекли? (Дима.)

– Я все сказала! – Оля развернулась и пошла в лагерь.

– Зачем ты с ним поехала?! Ты можешь объяснить? – Димка пошел вслед за ней.

– Ты все равно не поймешь. Спокойной ночи! (Оля.)

– Так, Королев, что у тебя с лицом? – спросила Ирина Анатольевна утром, когда они ехали на уборку надоевших всем яблок.

– Все нормально у меня с лицом! – ответил Дима классной руководительнице.

– С кем ты дрался, я тебя спрашиваю?! С Владом? (Ирина Анатольевна.)

– Ни с кем. Упал, просто, неудачно. (Дима.)

– Как же это можно так упасть? – удивилась Ирина Анатольевна.

– Можно, даже во сне упасть с кровати. (Игорь.)

– Ирина Анатольевна, вы не волнуйтесь, все обойдется. (Андрей.)

– А если не обойдется? А если отец Влада пойдет к начальнику лагеря? Оля, его же не только из лагеря, его из комсомола могут “попросить”… (Ирин. Анат.)

– А Ольга-то здесь причем? Она в драке не участвовала. (Андрей.)

– А разве они не из-за нее подрались? (Ирин. Анат.)

– Кто их знает? Они не сказали. И не скажут, вы не волнуйтесь. (Виктор.)

– Скажут, что упали, случайно, лицом об асфальт. Ну, бывает же? Влад с мотоцикла мог упасть… (Володька.)

…

Ирина Анатольевна никак не могла успокоиться, и целый день читала Ольге нотации. – Вот приедем домой, я все Владимиру Николаевичу расскажу. Как я жалею, что согласилась оставить этого хулигана в школе после восьмого класса! Шел бы в техникум!

– Ирина Анатольевна, в какой техникум, если он на юрфак собирается? (Оля.)

– Какой юрфак?! Ты на него посмотри – он же бандит самый настоящий. Что ты в нем нашла? Он же отмороженный на голову! (Ирин. Анат.)

– Вы же – учитель литературы, вы сами говорили, что любовь – это огромная работа души… (Оля.)

– Влад, этот, что отцу расскажет? (Ирин. Анат.)

– Да ничего он не расскажет! (Оля.)

– Ты в этом уверена? (Ирин. Анат.)

– Абсолютно уверена. (Оля)

– Ирина Анатольевна, – это Андрей пришел на помощь Ольге, – вот если будут проблемы, тогда и будем их решать. Не “накручивайте” вы себя!

…

Влад приехал домой, но спать ложиться не стал. Привел себя в порядок, решил дождаться, когда проснется отец. Сидел на кухне, читал детектив и пил кофе.

– Ты еще не ложился, что ли? – удивился Александр Николаевич.

– Тебя жду, разговор есть. (Влад.)

– О, красавчик! Опять подрался? (Алекс. Ник.)

– Это не драка. Это достойное завершение моей юности. Договаривайся на счет завода, я – готов. (Влад.)

– С фингалом пойдешь устраиваться? – поинтересовался отец.

– Фингал пройдет. (Влад.)

– Бой-то выиграл? (Алекс. Ник.)

– Выиграл, но Ольгу не отбил, – невесело усмехнулся Влад.

– Ты о чем хотел меня попросить, чтобы я не влезал в твои дела? Так я никогда не влезаю… Когда москвичи уезжают? Через три дня? Вот чтобы дома сидел, и в лагерь носа не высовывал! Понял?! (Алекс. Ник.)

– Понял. (Влад.)

…

Вечером, Александр Николаевич спросил водителя: – Сереж, а ты Ольгу, из-за которой Влад мой подрался, знаешь?

– Знать – не знаю, но видел. (Сергей.)

– Ну и как? (Алекс. Ник.)

– Я бы за такую тоже подрался. (Сергей.)

– Давай-ка заедем в лагерь. Найди мне ее, только тихо. (Алекс. Ник.)

Сергей нашел Андрея и передал просьбу своего начальника. Ольга зачем-то сбегала в корпус, и пришла к машине в сопровождении Андрея.

Александр Николаевич залюбовался на девушку. “Вот ты какая! За такую ладную да звонкую, и я бы подрался”. – Ну, давай, знакомиться, красавица! Оля, ты попроси своего телохранителя у машины подождать, а мы отойдем чуть поодаль… Что, пацаны-то, не поделили?

– Не знаю, что они там не поделили, но в этой драке виновата я одна. Влад меня на мотоцикле пригласил прокатиться, а я, дура, согласилась! (Оля.)

– И в чем же ты виновата, что красивая? – улыбнулся Александр Николаевич. – Это не твоя вина, это дар богини Афродиты. Ну, подрались пацаны, бывает. Владу ты понравилась, Димка твой влюблен в тебя без памяти…

Ольга засмущалась.

– А кто, кстати, у него отец? (Алекс. Ник.)

– Александр Николаевич, я вас очень прошу, не надо ничего сообщать его отцу! Он такой же крутой, как и вы; он Димку убьет за такие дела, даже разбираться не будет. Да и из школы его могут выгнать, а ему учиться надо, он тоже юристом будет… (Оля.)

– Юристом будет? (Алекс. Ник.)

– Да. Я обещала, что буду за ним присматривать, и не справилась. (Оля.)

– Вообще-то, я не собирался никому портить жизнь. Я хотел тебя попросить, чтобы ты Димку своего чем-нибудь заняла, а Владу я не разрешу в лагере появляться.

– Вот спасибо! – от радости Оля расцеловала Александра Николаевича. – Вы – замечательный! Влад так похож на вас!

“Страстная, горячая девчонка! Эх, сын, дурак, не отбил!” – подумал Александр Николаевич.

– Я тут ему мазь принесла. Она очень быстро заживляет синяки, ссадины… (Оля.)

– Спасибо, передам, – Александр Николаевич рассмеялся. – Оля, а ты, наверное, хорошо учишься?

– Неплохо. (Оля.)

– И общественной деятельностью занимаешься? (Алекс. Ник.)

– Я – замполит. (Оля.)

– О, да мы с тобой одного поля ягоды! А в какой институт собираешься поступать? (Алекс. Ник.)

– Хочу быть экономистом. (Оля.)

– Это актуально. Я бы тебя в помощники к себе взял. Женил бы тебя на Владе, на своем, непутевом. Что скажешь? (Алекс. Ник.)

– Я подумаю. Сначала надо институт закончить, – улыбнулась

Оля.

– Это правильно. Ну, я поехал работать. Про просьбу мою не забудь… (Алекс. Ник.)

…

– Отец, я что, так и буду сидеть под домашним арестом? – спросил Влад.

– Так и будешь, пока москвичи не уедут. (Алекс. Ник.)

– Они завтра уезжают. Мне проститься надо. (Влад.)

– Тебе мало неприятностей? Ей пятнадцать лет! Биографию себе хочешь испортить? (Алекс. Ник.)

– Попрощаться с ней – я могу? (Влад.)

– С Дмитрием тоже хочешь попрощаться? (Алекс. Ник.)

– Не отпустишь – сбегу! (Влад.)

– Значит, на завод тебе рано устраиваться – “потому что синяки и ссадины не прошли”, а на свидание… Ладно, но только к поезду.

Цветов по дороге нарви. И будь осторожнее, опять не сцепитесь, а то в милицию посажу на пятнадцать суток – обоих! Но сегодня из дома – не выходить! Понял? (Алекс. Ник.)

– Понял! (Влад.)

…

– Ну, пацаны, у нас опять проблемы… (Игорь.)

– А что такое? (Володя.)

– А Влад приехал. (Виктор.)

– Ба, да он с цветами! (Володя.)

– Димку приехал проводить, не иначе. (Игорь.)

– О, господи! Дмитрий, не смей выходить из вагона! – засуетилась учительница.

– Ирина Анатольевна, ну что вы нервничаете? Он же с цветами, не с пистолетом… (Виктор.)

– Димон, а ты его тоже хорошо разукрасил, вон фингал какой под глазом. Любо дорого посмотреть… (Володька.)

Влад и его друзья бросили мотоциклы, залезли на железнодорожную платформу, и шли вдоль перрона к вагону. Ольга сидела у открытого окна; увидев Влада, обрадовалась и помахала рукой: – Привет, Влад! Привет, мальчики!

– Привет, красавица! Пришли вот с тобой проститься…

– Оль, на пять минут выйди, пожалуйста, – попросил Влад.

Димка подошел к окну. – Никуда она не пойдет!

– О, привет, Отелло! Как ты себя чувствуешь? (Влад.)

– Нормально. Ты сам-то как? (Дима.)

– Все о'кей. Если одну Ольгу не отпустишь, спускайтесь вдвоем. (Влад.)

Ольга вышла из вагона, они отошли с Владом чуть поодаль. Дмитрий стоял рядом, курил. Ребята переговаривались друг с другом через открытые окна, шутили и смеялись, вспоминая “историческую” драку.

– Оль, это тебе… (Влад.)

– Спасибо, – девушка приняла букет красных роз. – Какие красивые!

– Ну, ты иди, – улыбаясь, сказал Влад. – Мне надо Дмитрию пару слов сказать.

– Чего тебе надо? – спросил Дима, нахмурившись.

– Ничего. Скажи Ольге, что она тебе нравиться! – Влад стукнул Дмитрия по плечу и пошел к ребятам.

Оля подбежала, схватила Димку за руку и затащила его в вагон…

– Ну, и как я могу поверить в то, что она ждет меня и любит? Как можно доверять этой женщине, если ей никогда нельзя было доверять?! (Дима.)

– Вот поэтому мы здесь и оказались… (Внутренний голос.)

 

Танец континентов

(Тибет, ноябрь 2001 года)

В Лхасе Дима ходил и ходил кругами вокруг храма Джокханг, в толпе паломников, вращающих мани хорло и бубнящих под нос мантры. От гула этой площади герой впадал в транс. Площадь Баркор – площадь волшебная, там расположены ворота в другие миры. Сверхъестественность характеризует эту удивительное место.

Когда Димке надоедало ходить кругами, он заходил в какое-нибудь кафе с видом на площадь. С удовольствием ел тибетскую еду и слушал музыку. Смотрел на шумящий внизу рынок, на горы, возвышающиеся вокруг, на небо и заходящее солнце…

– Пол, может, мне профессию сменить? (Дима.)

Аполлон удивился такому повороту событий, бросил учебник геологии, который изучал в настоящее время, и прилетел в Лхасу.

– Это можно. Вокруг все течет, все меняется; почему бы, действительно, тебе не поменять профессию? Давай ты будешь геологом? (Пол.)

– Зачем геологом?! – опешил Димка.

– Затем, что геология – одна из самых интересных наук на земле. Именно геологи смогли “прочитать” историю планеты. (Пол.)

– И на каком языке они ее прочли? (Дима.)

– По камням. (Пол.)

– А-а-а… Ну, и когда возникла Земля? (Дима.)

– Примерно четыре с половиной миллиарда лет назад. (Пол.)

– И как это, интересно, по камням, можно определить возраст планеты?! – усмехнулся Дима.

– Очень просто. Радиоактивные изотопы, например, уран и торий, распадаются, как тикают твои часы, то есть с постоянной скоростью, и превращаются в изотопы свинца. В любом образце горной породы, содержащей уран, около 1,5 % этого урана полностью распадается в течение ста миллионов лет, образуя свинец. В 1950-х годах Клэр Паттерсон обнаружила, что хондриты, наиболее древние из метеоритов, и образцы горных пород Земли имеют одинаковое соотношение изотопов свинца, и что они образовались около четырех с половиной миллиардов лет назад. (Пол.)

– А как возникла Земля? (Дима.)

– Во время взрывов сверхновых звезд в межзвездное пространство выбрасывается огромное количество вещества и образуется газопылевое скопление или облако. Облако это начинает сжиматься, центральные его части уплотняются и разогреваются, а в самом центре сжатия начинаются ядерные реакции. Так возникло Солнце. Охлаждение газопылевого скопления вызывает концентрацию газа, образуя сначала твердые зерна минералов, а потом и более крупные тела. Вот так, за счет захвата пыли и всевозможных обломков из космического пространства, росла и росла Земля, пока за несколько миллионов лет не выросла до своего настоящего размера. (Пол.)

– Что же наша планета возникла… из пыли, что ли?! (Дима.)

– Из звездной пыли. (Пол.)

– Земля же внутри вроде горячая? (Дима.)

– Да, внутри Земля твердая и горячая. На долю мантии приходится две трети массы Земли. В центре же расположено ядро, состоящее из железа… (Пол.)

– А как далеко проникли геологи внутрь Земли? (Дима.)

– Самые глубокие буровые скважины не достигли пока десяти километров. (Пол.)

– Откуда же тогда известно из чего состоит Земля?! (Дима.)

– Геофизики изучают сейсмические волны, возникающие при землетрясениях. Дело в том, что скорость прохождения сейсмических волн связана с плотностью и составом различных слоев Земли. (Пол.)

– А земная кора, я слышал, толщиной всего в несколько километров? (Дима.)

– Земная кора подобна скорлупе яйца; пять-шесть километров – под океанами и тридцать-сорок – на континентах. А ты слышал про “танец континентов”? (Пол.)

– Что-то, где-то, может быть… (Дима.)

– Если взять глобус (в руках у Аполлона оказался глобус) и “удалить” Атлантический океан, то контуры береговых линий Европы и Африки совпадут с Американскими континентами…

– Это я еще в школе заметил! (Димка.)

– Ты вот заметил и промолчал, а немецкий метеоролог Альфред Вегенер изучил флору и фауну этих континентов, и в 1915 году предъявил миру научные доказательства их исторического единства, а заодно и свою теорию “континентального дрейфа”. Научный мир не сразу принял эту теорию, как и любую другую оригинальную идею. Но в 50–60 годы военные моряки США решили картировать океанское дно с помощью эхолотов… Чего только американцы там не обнаружили! И горные цепи, и крупнейшие вулканы и глубокие разломы. Оказалось, что в стороны от этих разломов происходит “раздвиг” морского дна. Так появилась теория тектоники плит.

Согласно этой теории, поверхность Земли напоминает гигантское мозаичное панно и состоит из плит. Плиты эти жесткие и холодные, и толщиной всего около ста километров. Несколько больших плит и плит размером поменьше, за счет пластического течения в своем основании, “скользят” по мантии Земли. На границах литосферных плит расположены океанические хребты. Плиты эти движутся, сталкиваются и “подныривают” друг под друга, расходятся в стороны, раскалываются на части, “растут” в местах разломов за счет поступающего из глубин нового материала. Там, где плиты расходятся, образуются глубокие трещины – рифты, которые заполняются водой. Так сто восемьдесят миллионов лет назад начал возникать Атлантический океан… (Пол.)

– А поверхность Земли разве увеличивается? – удивился Дима.

– Нет. (Пол.)

– Но если плиты расходятся, значит, где-то они должны сходиться? (Дима.)

– Там, где литосферные плиты “наезжают” друг на друга образовались цепи вулканов: Анды, Алеуты, Камчатка, Япония, Мариинские острова… (Пол.)

– Так называемое “огненное кольцо”? (Дима.)

Аполлон кивнул.

– Какая же нереальная бездна времени: четыре с половиной миллиарда лет! Неужели геологи знают обо всем, что происходило на Земле за это время?! (Дима.)

– Ну, не с точностью до минут, конечно. (Пол.)

– Так ты расскажешь что-нибудь, полиглот крылатый, или мне учебник по геологии разыскивать в Тибете на русском языке? (Дима.)

– Афродита – права, ты все-таки неизлечимый хам! – Аполлон выразительно посмотрел на Дмитрия. Извинений не последовало. Тогда он продолжил. – Но ты мне друг, и истина дороже, поэтому слушай.

Первые шестьсот миллионов лет на Землю, как из рога изобилия, сыпались метеориты. В течение последующих двух миллиардов лет, в Архейскую эпоху, образовывалась континентальная кора, и происходил рост континентов…

– Что значит – “происходил рост континентов”? За счет чего он происходил? (Дима.)

– Континенты образовались в результате плавления пород в недрах земли и выноса их на поверхность. Океаны тогда были горячими. Три с половиной миллиарда лет назад стали происходить процессы фотосинтеза и появились первые примитивные клетки.

Потом наступила Протерозойская эпоха. Она тоже длилась около двух миллиардов лет, в течение которых возрастала концентрация кислорода в атмосфере. В породах возрастом миллиард триста миллионов лет были обнаружены многоклеточные водоросли. Все южные континенты: Южная Америка, Африка, Индия, Австралия и Антарктида – были соединены тогда в один гигантский континент Гондвану.

Мы с тобой живем в Фанерозойскую эпоху, которая началась пятьсот сорок миллионов лет назад, и включает в себя Палеозойскую, Мезозойскую и Кайнозойскую эры. Палеозойская эра началась с Кембрийского взрыва… (Пол.)

– Что и где взорвалось? (Дима.)

– В этот период появилось новые классы животных, изменился

химический состав воды. Если в начале Палеозоя земные пейзажи напоминала лунные, то в конце, среди роскошных лесов и болот, кишмя кишели разнообразные живые существа. Растения завоевали сушу. У некоторых рыб появились челюсти и легкие – они превратились в амфибий и тоже вышли из воды. Потом появились пресмыкающиеся (рептилии), в том числе так любимые кинорежиссерами динозавры. Также появились первые насекомые: стрекозы, кузнечики и

тараканы. Вообще, мне иногда кажется, что в этом мире ничто не предопределено. Миром правит случай. И очень может быть, что вид Homo sapiens, который кажется sapiens только самому этом у sapiens, мог бы никогда и не появиться. В конце Палеозоя Гондвана столкнулась с остальными континентами: Северной Америкой, Балтикой и Сибирью, и образовалась Пангея – континент, простирающийся от полюса до полюса.

Двести пятьдесят миллионов лет назад произошла всемирная катастрофа, причины которой точно не известны, но последствия были плачевными: 80–90 % всех видов растений и животных погибло. Палеозойская эра закончилась; началась эра Мезозоя, во время которой сверхконтинент Пангея раскололся на куски… (Пол.)

– Из-за чего? (Дима.)

– Пролив Тэтис прорвался с востока на запад, раскрытие Северо-Атлантического океана разделило Европу, Африку и Северную Америку, а раскрытие Южно-Атлантического океана – Южную Америку и Африку. Так что к концу мезозоя география стала близка к современной. Появились хвойные растения и цветы. Повсюду расплодились динозавры. В переводе с греческого “динозавр” означает “ужасный ящер”. Они жили на земле почти сто восемьдесят миллионов лет! (Пол.)

– Такие тупые и неуклюжие, и так долго жили! (Дима.)

– Динозавры не были ни тупыми, ни неуклюжими. Наоборот, они были достаточно подвижны: передвигались стадами, строили гнезда, ухаживали за детенышами… (Пол.)

– Щипали травку… (Дима.)

– Нет, они объедали деревья и кустарники. (Пол.)

– А ты откуда знаешь? (Дима.)

– В мезозое не было травы! Травы появились только в начале кайнозоя, как часть эволюции цветковых растений. (Пол.)

– Как это не было травы?! Почему тогда она появились? (Дима.)

– Потому что на Земле похолодало. После того, как Австралия и Южная Америка отделились от Антарктиды, холодные воды смогли циркулировать вокруг южного континента. Антарктида становилась все холоднее и холоднее, и на ней образовалась ледяная шапка. А когда Панамский перешеек соединил Южную и Северную Америку, перекрыв течение теплых вод Атлантики, то ледяная шапка образовалась и вокруг Северного полюса. Но вернемся в Мезозой.

Не динозавры стали предками людей, а звероподобные рептилии – звероящеры, которые появились в пермский период. От них произошли млекопитающие и человек. Ну, это в том случае, если ты веришь в эволюцию видов. В основном звероящеры были мирными животными, но некоторые из них были хищниками. Эрих Фромм считает, что эта структура “хищники – не хищники” сохранилась и у человеческого вида. Звероподобные рептилии откладывали яйца. Некоторые из них были покрыты шерстью и имели на морде усы. Нам, конечно, трудно, признать в них своих предков… (Пол.)

– Может быть, мы бы им тоже не понравились? (Дима.)

– Может быть. Среди рептилий встречались и летающие экземпляры – птерозавры, “крылатые ящеры”, размах крыльев которых достигал пятнадцати метров. (Пол.)

– Это же больше, чем у многих самолетов! (Дима.)

– В меловой период на суще цвели цветы, а планктон в океанах создал идеальные условия для накопления нефти… (Пол.)

– Видимо, пришло время появиться человеку. (Дима.)

– Мезозойская эра закончилась шестьдесят миллионов лет назад тоже глобальной катастрофой, которая привела к массовому вымиранию большого количества видов растений и животных, в том числе и динозавров. (Пол.)

– Я так понял, одну геологическую эпоху от другой, отделяют глобальные катастрофы? (Дима.)

– Ну, да. (Пол.)

– А что служит причиной этих катастроф? Для того чтобы наступила новая эпоха в жизни, непременно должна случиться катастрофа? (Дима.)

– Луис Альварес, физик и лауреат Нобелевской премии, открыл причину мировой катастрофы конца мелового периода Мезозойской эры. Альварес и его сотрудники обнаружили в океанских складках того периода очень высокое содержание иридия. Иридий редко встречается в земной коре, а вот в хондритах – метеоритах, падающих на землю, его предостаточно. Альварес пришел к выводу, что шестьдесят шесть миллионов лет назад на землю упал астероид диаметром около десяти километров!

– Такой небольшой метеорит – и всей жизни конец?! (Дима.)

– Энергия, высвобождаемая при столкновении с объектом такого размера, в десять тысяч раз больше энергии всего мирового арсенала оружия. (Аполлон.)

– Ни фига себе! (Дима.)

– Облако пыли закрыло планету от солнца; остановились процессы фотосинтеза, растения и животные погибли. Сейсмические волны вызвали нагревание атмосферы. Азот и кислород, соединившись, образовали окиси азота, что привело к выпадению азотных дождей и возникновению пожаров. (Пол.)

– Но должен же был остаться кратер? (Дима.)

– Размеры кратера Чикхулуб на полуострове Юкатан в Мексике достигают трехсот километров в диаметре… (Пол.)

– Недаром американцы так бояться метеоритов. (Дима.)

– Не только метеориты являются причиной мировых катастроф. Жизнь – такая хрупкая штука. Она может быть уничтожена несколькими способами. (Пол.)

– Например? (Дима.)

– Взрыв ближайшей сверхновой звезды приведет к повышению радиации. Кроме того, изменение климатических условий, движение тектонических плит, изменение уровня мирового океана… (Пол.)

– Всемирный потоп? (Дима.)

– Мы живем на динамичной, постоянно изменяющейся планете. (Пол.)

– Что было после катастрофы? (Дима.)

– Началась кайнозойская эра. В начале кайнозоя еще существовал пролив-океан Тэтис, и вода циркулировала в широтном направлении. Ни Гималаев, ни Тибета, ни Альп тогда еще не было. Было гораздо теплее: субтропики были даже в Заполярье. (Пол.)

– А какие-нибудь горы были? (Дима.)

– Непрерывная полоса гор, которая протянулась от Марокко и Испании до Индонезии: Атлас, Пиренеи, Альпы, Кавказ, Памир, Гималаи – образовалась в Кайнозойскую эру, когда Гондвана столкнулись с Европой и Азией. Процесс столкновения продолжался в течение большей части кайнозоя, и сейчас все еще продолжается: часть дна Средиземного моря “заталкивается” под Европу… (Пол.)

– Неужели Средиземное море исчезнет?! (Дима.)

– Возможно. Плоскогорье Тибета, на котором мы с тобой сейчас находимся, и Гималаи, также возникли в результате раскола Гондваны и столкновения Индии и Азии. В течение десятков миллионов лет индийская плита “мчалась” навстречу азиатской с огромной, по геологическим меркам скоростью: десять сантиметров в год! Около пятидесяти пяти миллионов лет назад началось Великое столкновение: северная часть Индийской плиты стала погружаться под южную часть Азиатской, морское дно океана Тэтис было вывернуто на сушу и образовались Гималаи и Тибет – самые высокие горы и самое большое плоскогорье Земли. Гималаи и сегодня продолжают расти. (Пол.)

– А почему геологи пугают всех Великим оледенением? (Дима.)

– Никто никого не пугает. С точки зрения геологии в ледниковых периодах нет ничего плохого. Кайнозойский ледниковый период подарил человечеству запасы песка и гравия, и прекрасные озера в России, Европе, Канаде и США. Но температура на земле понижается.

Мы живем в конце теплого межледникового периода. (Пол.)

– Нам повезло! (Дима.)

– Холодные и теплые периоды в истории Земли чередуются. Продолжительность циклов составляет примерно сто тысяч лет. Различия между температурой ледникового и неледникового периодов составляют не больше десяти градусов. Кстати, палеонтологи считают, что именно похолодание способствовало эволюции человека… (Пол.)

– Каким же это образом? (Дима.)

– Около четырех с половиной миллионов лет назад далекие предки человека спустились с деревьев и освоили вертикальную походку, именно из-за похолодания и засушливости климата. Обработанные каменные орудия появляются в осадочных породах около двух миллионов лет назад – как раз во время оледенения в Северном полушарии. А около ста тысяч лет назад – в начале самого последнего эпизода оледенения – в Европе и на Востоке появились Homo sapiens, которые имели мозг такой же величины, как и мы с тобой, и вели общественный образ жизни. (Пол.)

– На Земле так и будет все постоянно меняться? Покоя не ожидается? (Дима.)

– Изменение является константой нашей Вселенной, нашей Галактики, нашей планеты и нашей жизни. (Пол.)

– А что ожидает планету в будущем? (Дима.)

– Солнце превратится в “красного гиганта” и опалит Землю пламенем. (Пол.)

– Хорошие перспективы… (Дима.)

– Но произойдет это нескоро, через много миллиардов лет. В более близком будущем будут появляться и исчезать океаны, “наезжать” друг с друга континенты, будет изменяться климат. Земля будет сталкиваться с астероидами и прочими объектами космического мусора, которого полным-полно в Солнечной системе. Небольшие объекты будут сгорать или взрываться вследствие трения о воздух над поверхностью Земли. Столкновения с крупными объектами, к счастью, происходят довольно редко. Более вероятны столкновения с астероидами диаметром свыше ста метров. Столкновения эти будут приводить к катастрофам и к изменению условий жизни на земле. Также будут происходить землетрясения и извержения вулканов. Но на сегодняшний день не астероиды представляют главную опасность для человека, а сам человек, его бурная, неразумная деятельность. Вот тебе, дорогой товарищ, давно уже пора разобраться со своими эмоциями. Ну, хотя бы с главными: ревность, ненависть, страх. (Аполлон.)

– Пол, когда я вспоминаю ее предательства… Я ненавижу ее до такой степени, что начинаю задыхаться. Я просто в ад попадаю! Ничего не могу с собой поделать! Одно дело – что-то понять, и совсем другое: изменить к этому отношение, перестать реагировать по-старому… (Дима.)

– Да. Вот именно поэтому я и полон оптимизма насчет будущего человечества: “если уж оно сумело разрушить все законы морали, может, оно справится и с законами физики? (Пол.)

 

”Разборка” с эмоциями

Дима приехал погостить в свой монастырь. Ганс очень обрадовался его приезду.

Иллюстрация. Горный монастырь», “обитель покоя [137]Название картины Н.К. Рериха.
”

Фотография Тырченкова А.В. (Цвет. илл. 38)

Дима достал машину и колесил по округе… Как-то остановился в горной долине, вышел и лег на землю. Лежал, смотрел на небо и ни о чем не думал. На небе солнце играло с облаками в прятки. Тени от облаков раскрашивали горы в темно-синие и бежево-золотые тона. Вообще-то горы бежевые. Преимущественно бежевые. Рыже-серо-бежевые, с вкраплениями охристого, бардового и розового. Бежев-осиними и рыже-коричневыми горы становятся из-за игры света и тени. В теплое время года к цветовой палитре добавляются желто-зеленые оттенки.

Аполлон решил помочь герою разобраться с эмоциями. – В чем причина твоей ненависти, Дим? Ответь, мне.

– Она предала меня, предпочла другого, только потому, что он был профессором и хорошо зарабатывал. Подождать не могла! (Дима.)

– А если бы ты был на ее месте? Что бы ты выбрал? (Пол.)

– Я бы выбрал ее! (Дима.)

– А если бы тебе предложили столько денег, чтобы больше никогда не работать? Предложила симпатичная стройная девушка… (Пол.)

– Это Вася-то симпатичный и стройный?! (Дима.)

– И все же? Никогда не работать, ты подумай… (Пол.)

– Сидеть у бабы на шее? Зависеть от ее настроения? Нет, я уж лучше сам, как-нибудь. (Дима.)

– Хорошо. Но ты вспомни, ведь Ольга убежала от тебя… после твоего не совсем адекватного поведения? (Пол.)

– Я дембелем был, и в свой день рождения выпил с друзьями. Что же здесь неадекватного?! И потом, я предложение ей сделал еще до того как. И второй раз тоже – до. Кто же виноват, что она отказалась?! (Дима.)

– Ну, хорошо, ошиблась. Ты что, никогда не ошибался? Ты два раза женат был, непонятно зачем, а про количество твоих пассий я вообще умолчу. (Пол.)

– Я не по любви, а назло ей! (Дима)

– Так и она назло тебе. В чем разница? Она же тебя не ненавидит? (Пол.)

– А я ее ненавижу! (Дима.)

– Как сильно? Как сильно ты ее ненавидишь? На что похож твой гнев? Ты забрался на самый край земли, где вообще нет людей. Покажи мне свой гнев. (Пол.)

– Это опасно. (Дима.)

– Да, брось ты, я и не такое видел. (Пол.)

– Ты хочешь знать, на что похож мой гнев? На разъяренного слона, на огненную лаву, в которой гибнут города и люди, на стоглавую гидру, пожирающую мир! (Дима.)

– Тогда это любовь…

Если бы ты мог сделать с ней все, что хочешь, и тебя не постигло бы наказание… Что бы ты сделал? (Пол.)

– Что бы я сделал? Что бы я сделал с ней?! (Дима.)

Димкина “мстя"

– Пусть за все ее злодеяния, яхта, на которой бы она плыла, потерпела крушение. Причиной могло быть что угодно: извержение вулкана, цунами, ураган на море. Волны выбросили бы ее на берег, и она оказалась бы на необитаемом острове, в полной моей власти. И тогда я бы разжег костер. Большой костер… А когда пламя костра погасло, и осталась только груда углей, я бы коптил ее на этих углях, как молочного поросенка, и она визжала бы от боли, а я посыпал ее раны специями и солью, и ел бы ее, еще живую.

Или она была бы преступницей, а я – следователем, и я бы вывозил ее на “место преступления” – к себе на дачу. Тюрьма показалась бы для нее отдыхом на море, потому что я бы расстреливал ее каждое утро, но не насмерть. А днем, я бы издевался над ней, как только мог. Держал бы ее в бане с железными решетками на окнах. Опутал бы всю веревками, засунул кляп в рот. Подвесил бы под потолок, не кормил, только поил бы, и отсасывал у нее кровь, как голодный вампир, до тех пор, пока всю бы не высосал! (Дима.)

– Круто… Это все? (Пол.)

– Нет, не все! Еще я бы привязал ее голую к столбу, а с другой стороны привязал бы ее “олигарха”. И вбил бы этот столб где-нибудь в Агадире, во время жаркого сезона, недалеко от помойки, где полным-полно жирных зеленых мух. И попросил бы туристов снимать на видео, пока они не сдохнут. И смотрел бы это кино по праздникам! (Дима.)

– А почему в Агадире? (Пол.)

– Потому что там наибольшее число солнечных дней в году! (Дима.)

– У тебя таких сценариев в голове много? – поинтересовался Аполлон.

– Много! (Дима.)

– А ты попробуй прокрутить их все, – предложил бог.

“Я посадил бы ее в камеру, и пускал бы туда отравляющий газ. Медленно-медленно. И наблюдал бы, как она задыхается… Я бы выбросил ее из вертолета в безводной раскаленной пустыне, со связанными руками, без воды и мобильного телефона. Или где-нибудь в арктических льдах… А как бы тогда я наблюдал за ее мучениями? Нет, уж лучше поместить ее в психиатрическую лечебницу и доплачивать главному доктору, чтобы он не выпускал ее, и устроиться туда медбратом… А еще лучше, превратиться в разъяренного зверя – льва, тигра, носорога. Загнать ее в чащу леса, и наслаждаться ее ужасом. А потом разрывать ее сексуальное тело на куски и пить еще горячую кровь…”

7. Гнев и отчаянье

Гюстав Доре

– Ну и сколько получилось сценариев? – поинтересовался Аполлон.

– Не много. Десятка три. (Дима.)

– Ого! И это за сорок минут. А теперь назови мне настоящую причину твоей ненависти. Только одну. (Пол)

– Я ее хотел, и не получил! (Дима.)

– Ненависть всегда означает, что мы не можем удовлетворить какую-то личную потребность. Но, знаешь, что интересно? “Ненавидя кого-то, ты ненавидишь в нем нечто такое, что есть в тебе самом. То, чего нет в нас самих, нас не волнует”. Ты подозревал ее в измене, потому что сам предал ее. Ты не веришь ей, потому что постоянно врешь самому себе. Тебя безмерно раздражают черты собственного характера… Друг мой, если ты не перестанешь так себя вести, ты рак себе заработаешь. (Пол.)

– А что рак является следствием поведения человека? (Дима.)

– А что, по-твоему, может служить причиной злокачественных заболеваний? Только негативные эмоции. Эту зависимость выявили Карл и Стефания Саймонтон. Чувство вины, низкая самооценка, нелюбовь, неуважение, ненависть к самому себе, депрессия… (Пол.)

– Но я этим не страдаю… (Дима.)

– У медали есть оборотная сторона. Обвинение других в своих бедах, склонность таить обиду, неспособность к прощению, нежелание поддерживать значимые отношения… (Пол.)

– Не нежелание, а невозможность!! (Дима.)

– Вот-вот. Нежелание и неспособность. А, знаешь что? – вдруг предложил Аполлон. – Ненавидь ее! Давай, ненавидь, как только можешь! Всем своим существом. Каждой клеточкой своего тела. Представь, что она сейчас здесь. Убей ее! Один раз. Десять раз. Тридцать раз! Унизь, убей, изнасилуй! Давай!

Долину, в которой бог беседовал с героем, окружали холмы и горы, покрытые бархатным мхом цвета охры. Кое-где стояли небольшие высохшие кустарнички, больше похожие на пучки травы.

Истреблять тут было нечего. Дмитрий мог только очистить горный склон от растительности в радиусе ста метров. Дальше ему пришлось бы долбить гору, но это вряд ли привело к какому-то результату. Горы стоят тут давно и видели разных идиотов. Чтобы Димка не покалечился, Аполлон переместил его в лес с буйной растительностью, и оставил кое-какие инструменты…

…

Словно ураган носился Дима между деревьями… Часа через три небольшой участок леса превратился в поляну с буреломом. Некоторые из деревьев были срублены, другие поломаны, трава вытоптана, кустарники вырваны с корнями. Герой был заплаканным, грязным, с разбитыми в кровь руками. Наконец, обессиленный, он упал на колени, поднял глаза к небу, потом свалился на бок, катался по земле и выл нечеловеческим голосом. Но после бури наступает тишина.

…

Аполлон вернул Диму в Тибет. Когда тот вдоволь навылся, он спустился к шустрой мелкой речушке с малахитово-бирюзовой водой. Жадно пил студеную воду вместе с яками, удивленно взирающими на человека. Смыл с себя кровь и грязь. Сидел на корточках, курил и тихонько плакал. Сначала и сам не понимая отчего, а потом от бесконечной любви к этому синему небу, к этой прозрачной воде, утолившей его жажду, к многострадальной земле, которая не разверзлась и не поглотила его, хотя могла бы.

– Дим, ты живой? – осторожно спросил Аполлон.

– Пол, по-моему, я победил в себе Зло… (Дмитрий.)

Аполлон долго смеялся над этим заявлением. Успокоившись, сказал: – Ты достойно сражался с демонами. На этой земле оправдана лишь одна война: “с невежеством и злом в самом себе”. Но с демонами дело обстоит так: они бессмертны, как и боги в нашей души. Человек свободен в своем выборе: в любой момент он может взлететь в небо или упасть в подземелье мракобесия. Но лучше всего такой выбор делать в ноябре, когда Солнце находится в знаке Змееносца, это ты прав.

– А когда Солнце находится в знаке Змееносца? (Дима.)

– Как раз сейчас. С 15 по 29 ноября. Между Скорпионом и Стрельцом расположен тайный знак Змееносца, означающий начало духовного возрождения… Ты Ольгу-то убивать больше не хочешь? (Пол.)

8. Пробиваясь сквозь горы

Гюстав Доре

– Причем здесь она, если это я – исчадие ада! (Дима.)

– Перестань, пожалуйста. Ты не хуже и не лучше других людей. И добро и зло есть в твоей душе. “Не только день принадлежит богу, ночь – тоже его”. Только почувствовав свою беспомощность, свою уязвимость, ты позволил и другим иметь слабости. Но в следующий раз, когда будешь разбираться с эмоциями, не порть, пожалуйста, природу; встань перед зеркалом и выскажи тому, кто в зеркале, все, что хочешь сказать. (Пол.)

– Откуда во мне эта агрессивность? (Дима.)

– Оттуда же, откуда в каждом из нас: от наших родителей. Когда ребенок совсем маленький, зачем же его в деревню отправлять? Длительное отсутствие матери вызывает беспокойство, и как следствие – беспомощность и агрессивность… Иди, пройдись. Пешие прогулки по горам лучше всего справляются с негативными эмоциями. (Пол.)

– Да, у меня плохая наследственность, – согласился Дима.

– И у меня – плохая, – ответил бог. – Ты картину Франсиско Гойя “Сатурн, пожирающий своих детей” видел? А это, между прочим, мой родной дедушка! Но дедуля любил музыку…

– А я никогда не был на концерте классической музыки, представляешь? (Дима.)

– Это очень легко исправить, – улыбнулся Аполлон. – Ты обратился по адресу. Приглашаю тебя на ораторию Гайдна по мотивам “Потерянного Рая” Джона Мильтона.

– В Консерваторию? (Дима.)

– В Московский Дом Музыки. (Аполлон.)

– Что-то я о таком не слышал… (Дима.)

– Ну, это и не удивительно, Дом Музыки будет построен в 2002 году на Космодамианской набережной Москвы-реки, по инициативе Владимира Спивакова и на средства Московского Правительства. Всего за восемнадцать месяцев! Если бы Юрий Михайлович Лужков построил только Дом Музыки, и больше ничего для города не сделал – просвещенное население столичного мегаполиса и музыканты планеты уже были бы ему благодарны. (Аполлон.)

 

“Потерянный Рай”

(Москва-Небеса-Тибет)

Дмитрий очутился в Светлановском зале Московского Международного Дома Музыки на постановке 2013 года с участием дирижера Хельмута Риллинга, Академического Большого хора “Мастера хорового пения” и Государственного камерного оркестра “Виртуозы Москвы”

Светлановский зал Дома Музыки напоминает Ноев ковчег или просторную орбитальную станцию. Чтобы не происходило за бортом, в зале летают ангелы. Здесь живет ее величество Музыка…

…

– Ну и как? – поинтересовался Аполлон, когда концерт закончился.

– Потрясающе! – ответил Дима. – Все потрясающе: и зал, и акустика, и оркестр, и конечно музыка! Я вот только понять не могу… Как можно написать произведение для такого количества людей?! Я сосчитал, хор – человек пятьдесят и оркестр – не меньше. Как с таким многоголосием в голове можно жить?! А такой огромный орган я вообще в первый раз в жизни вижу!

– Этот самый большой российский орган будет изготовлен и смонтирован всемирно известным консорциумом немецких фирм Glatter Gotz и Klais, весной 2004 года. Затем его перевезут в Москву.

Инструмент имеет восемьдесят четыре регистра, четыре ручных клавиатуры и одну педальную. Общее количество труб – около шести тысяч(!). Высота органа – больше четырнадцати метров; вес – тридцать тонн. Диапазон звучания: от инфразвука (8 Гц) до нижней границы ультразвука – “голоса кита”. От нежного pianissimo до громоподобного fortissimo. Настоящий симфонический оркестр! (Аполлон.)

– Он похож на космический корабль, будто бы взлетает над залом… (Дима.)

– По-моему, пора поужинать, – Аполлон пригласил Диму на открытую террасу ресторана Аллегро.

– А мы там не замерзнем? (Дима.)

…

На музыкальной террасе царило лето. Внизу разливалось море московских огней…

– Здесь хорошо молчать под музыку, разговаривать с друзьями, или вести важные переговоры. А можно, – Аполлон, улыбаясь, посмотрел на Дмитрия, – устроить романтическое свидание!

Столько любви было в Димкином взгляде, что на небесах замерли восхищенные звезды. Солнечный бог рассмеялся: – Выбор очевиден. Ты только не забудь, что ровно в 24.00 сказочный вечер закончится. Часы показывали половину одиннадцатого.

…Оля вошла в зал в 23.25 и оглянулась по сторонам. Неожиданно зазвучала музыка, и Дмитрий, который минуту назад был готов убить ее за столь чудовищное опоздание, позабыл о своих планах, и поднялся ей навстречу.

Волшебная сиренево-золотая летняя ночь была насыщена ароматом дождя и шампанского. Откуда-то с небес лилась музыка Моцарта. А Дима танцевал со своей неубитой королевой в безлюдном зале ресторана, нежно касаясь губами ее волос.

Музыка Моцарта звучит на земле уже триста лет, она связывает прошлое и будущее, людей разных поколений и стран, наши мечты и надежды. Воздушная, праздничная, солнечная. Музыка лета и хорошего настроения, легких облаков и увлекательных путешествий, рыбалки с друзьями или вечера в кругу семьи… Дмитрий не успел перевести дыхание, как часы пробили полночь, и Оля, словно Золушка, растворилась в воздухе, а герой снова оказался в ноябрьском Тибете.

– Расскажи мне об авторе “Потерянного Рая”, – попросил Дима, когда бог искусства и музыки вновь навестил его.

– Подобно эпохе, в которую жил, Джон Мильтон был натурой противоречивой: христианским гуманистом и поэтом-революционером… (Пол.)

– А такое сочетание возможно? (Дима.)

– Гуманизм – это идеология эпохи Возрождения, он возник в конце Средневековья, когда власть церкви тяготела над умами людей. Между прочим, и Данте, и Петрарка, и Боккаччо были людьми религиозными. Тогда еще не было атеистов, дорогой мой. Гуманисты видели в христианстве оплот человеческой нравственности.

Идеологией буржуазной демократии в Англии в XVII веке было пуританство – английская ветвь кальвинизма. Мильтон был одним из главных идеологов буржуазной революции. Он родился в Лондоне в 1608 году… (Пол.)

– Четыреста лет назад?! Ничего себе, древность какая! (Дима.)

– Закончил Кембридж и поселился в провинциальной глуши. (Пол.)

– Зачем? (Дима.)

– Там во все времена было легче “отращивать крылья”. В деревне Мильтон написал трактат о воспитании, о праве на развод, а в политическом памфлете “Ареопагитика” даже обратился к Парламенту с защитой свободы слова… (Пол.)

– В XVII веке? (Дима.)

– Ну, да. Победившая революция свергла и казнила Карла I; а Мильтон в трактате “Права и обязанности правителей” сформулировал теорию народовластия и оправдал казнь короля. (Пол.)

– А как же гуманизм? (Дима.)

– Здесь нет противоречия. Гуманизм признает человека богоподобным существом, которому многое позволено. Джон Мильтон был сподвижником Оливера Кромвеля, и даже занимал в правительстве пост латинского секретаря. (Пол.)

– Революция, насколько я помню, завершилась диктатурой Кромвеля? (Дима.)

– А на Мильтона обрушились тяжелые испытания: умерла его первая жена, потом, вместе с ребенком, умерла и вторая. Он стал слепнуть, и в 1652 году погрузился в абсолютную тьму. В 1658 году умер Кромвель, в 1660 – в Англии была восстановлена монархия Стюартов, и Мильтону едва удалось спастись от преследований. В 1663 году, в полной темноте, он закончил свой “Потерянный Рай”.

– А о чем он писал? (Дима.)

– О борьбе демонов с небесным порядком. В “Потерянном Рае” Мильтон использовал религиозные сюжеты Ветхого завета. Но поэма пронизана революционной надеждой на лучшее будущее и всеобщей ненавистью гражданской войны. (Пол.)

– В общем, о вечной борьбе Добра и Зла. И на чьей же стороне автор, если он – революционер? (Дима.)

– В конце поэмы, Сатана и адские силы, конечно, повержены, но впечатление от произведения определяется не развязкой, а его духом. (Пол.)

– То есть пуританин Мильтон сочувствует мятежу Дьявола? (Дима.)

– Ну, в общем, да. (Пол.)

– Пол, расскажи сюжет, – попросил Дима.

– Я лучше покажу тебе свою постановку “Потерянного Рая”. Любая оригинальная космогоническая идея может быть воплощена на небесах. Мастеру предоставляется возможность “сотворить мир” по-своему. Боги тоже любят костюмированные музыкальные постановки.

Пространство неба не ограничено сценой. Там нет временных и финансовых ограничений, социальных и религиозных условностей. Там Йозеф Гайдн написал другую ораторию, отличную от той, которая была написана им в поместье венгерского магната Эстергази.

– Почему? (Дима.)

– Потому, что композитор занимал должность камельмейстера и жил у князя на положении слуги. Без согласия хозяина он даже не мог покинуть его владения!

…

Аполлон воссоздал творение Мильтона в натуральную величину, со спецэффектами космического масштаба: настоящий ад, реальная битва, настоящая боль – ведь “актеры” бессмертны.

В небесной постановке бога играл Бог, дьявола – Дьявол, а ангелов и демонов играли Ангелы и Демоны. Так как спектакль шел на английском языке, Аполлон комментировал происходящее…

– Ад у Джона Мильтона находится в области кромешной тьмы, где царит хаос, неопределенность и непредсказуемость. Демонам там комфортно, потому что хаос предоставляет безграничные возможности. Богу же приятен порядок. Он сторонник абсолютной власти, авторитарного правления. Отсюда следует, что в раю не может быть демократии. (Аполлон.)

Всемогущий и самодержавный Бог был против демократического устройства? Поэтому-то он низверг восставших ангелов с небес? (Дима.)

– За их “вооруженный дерзкий бунт”. (Пол.)

– А кто они – посмевшие восстать против Бога? (Дима.)

– У Мильтона духи Зла, воинственные изгнанники небес – это демоны, полубоги, ангелы тьмы. Он называет их Серафическими князьями Ада. Они обладают ангельским естеством и богоравной красотой. Христианство относит к этой категории всех языческих богов: Ваала, Астарту, Дагон а, Осириса, Гора, Исиду, Зевса, меня и всех олимпийцев. (Пол.)

– Что предприняли демоны после изгнания? (Дима.)

– Решили обсудить возможные пути выхода из создавшейся ситуации. Сатана задал своему воинству вопрос: следует ли отважиться на новую битву для обретения утраченного Неба?

9. Битва в небесах

Гюстав Доре

Свирепейший Молох выступил за открытый бой. Ловкий словоблудец Велиал рекомендовал осторожность: ведь Бог может придумать и более тяжелое испытание, например, вечное небытие, а к условиям Ада можно и приспособиться. (Пол.)

– Приспособиться?! Там же кромешный мрак, вечный огонь и раскаленные реки текучей серы? Как же можно приспособиться к таким условиям? (Дима.)

– А главное, там нет места Надежде… (Пол.)

– Неужели все демоны уверены в победе Бога?! (Дима.)

– Такова реальность Ада: у всех, живущих во мраке, отсутствуют вера и надежда. Это применимо и к людям вне зависимости от их географического местонахождения.

Расчетливый Маммон предложил при помощи терпенья и труда основать в глубинах Преисподней империю, которая с веками смогла бы противостоять Небесам. Но тут Вельзевул вспомнил о недавно созданном для человека Рае и предложил направить кого-то изведать новый мир. Вызов принял сам Сатана.

Исключительно красиво летел он вдоль русел четырех рек Аида: смертельно опасного Стикса, глубокого скорбного Ахерона, состоящего из горьких слез Коцита и кипящего огненного Флегетона. За рекой забвения Летой Демон угодил в страну лютых морозов… (Пол.)

– В Россию, надо полагать. (Дима.)

– В общем, Демон стойко преодолевал все преграды, летя сквозь Хаос и Ночь, и открывая нам тайну бессмертия… (Пол.)

– А в чем – эта тайна?! (Дима.)

– “Бесстрашен – поэтому вечен!”. И наконец, в окружении сапфировых небес, Сатана увидел земной шар, повисший на золотой цепи. (Пол.)

– А что же Бог? Наблюдал за его полетом? (Дима.)

– Да, и предсказал успешное совращение Человека с пути истинного. Но так как падение Человека произойдет не по причине его врожденной злобности…

– Творец обожествляет свое творение? (Дима.)

– …а исключительно из-за дьявольского соблазнения, Бог готов был помиловать Человека, но на определенных условиях: кто-то должен будет пожертвовать собой для искупления его вины. Сын Божий выразил готовность принести эту жертву.

А Сатана приземлился в Райском саду. Гуляя по саду, он узнал, что людям, под страхом смерти, запрещено вкушать плоды Древа познания. “Разве может быть познание – преступлением?!” – удивился Демон и решил склонить людей к ослушанию.

Бог, чтобы пресечь возможные попытки оправдания со стороны Человека, посылает в Рай шестикрылого Архангела Рафаила. Рафаил объясняет Адаму, что залог счастья и спокойствия – в покорности божьей воле. (Пол.)

– Богу должно петь хвалы и выражать признательность? (Дима.)

– Должно. Рафаил рассказывает Человеку о создании Творящим Словом мироздания и намекает, что тот, кто создал – может и истребить. (Пол.)

– И очень даже запросто может. Но властен ли творец над своим творением, если он даровал ему свободную волю? (Дима.)

– Твоя демоническая натура выдает себя во всех твоих вопросах. (Пол.)

– Что я могу поделать: как думаю, так и говорю. (Дима.)

– Рафаил рассказывает Адаму о мятеже Сатаны и к чему это привело. Несметные войска ангелов сражались друг с другом, кипя неистощимой злобой, используя все, что попадалось под руку, даже горы. Но разве можно победить Вечную Силу?! В итоге, Сатана и восставшие ангелы были низвергнуты в Ад – все до единого. Бог тогда ужасно обиделся и решил создать людей. И за шесть дней Он создал мир. (Пол.)

“Да будет свет!” – сказал Бог – И Свет воссиял. И Бог создал День и Ночь.

“Да будет твердь меж вод!” – и создал Бог планету Земля. – “Пусть возникнет суша, а на ней горы, и реки, и трава”.

Потом Он создал Солнце и Луну, и мириады звезд.

Далее были созданы рыбы, киты, тюлени, дельфины, левиафаны и всяческие прочие твари, и приказано им было плодиться и множиться. Также были сотворены птицы: аисты, орлы и журавли, пичуги, соловьи и лебеди, петухи и павлины.

В шестой день Бог создал скотов и гадов, и зверей земных: льва, леопарда и тигра, оленя, бегемота и овец, гиппопотамов и крокодилов. А потом – пресмыкающихся, червей и насекомых. Оставалось создать существо, способное осознавать себя, повелевать другими тварями и общаться с Богом. (Пол.)

– Конечно, кто-то же должен поблагодарить Бога за титаническую работу! (Дима.)

– И Бог создал Человека по образу и подобию своему – могучего творителя, порой несдержанного и разгневанного. (Пол.)

– Если Он создал человека по образу и подобию своему значит, человек имеет свободу мысли и свободу действия. Что же удивительного в том, что Адам сразу стал интересоваться устройством мира? (Дима.)

– Архангел Рафаил, спустившийся с небес, посоветовал Адаму не лезть туда, куда его не просят… (Пол.)

– Но если жажда познания заложена в человеке, сдержать ее представляется маловероятным? (Дима.)

– Рафаил пытался объяснить Адаму, что ему предписано лишь восхищаться миром, созданным Творцом, и пользоваться им для собственного блага, а не разгадывать сокровенные тайны мироздания. В общем, Архангел запретил Человеку приближаться к Древу Познания Добра и Зла и срывать с него плоды.

Услышав слова Архангела Рафаила, Дьявол в образе Змия отыскал Еву и наговорил ей массу комплиментов. Женщина, удивленная даром речи Змия, поинтересовалась: кто научил его думать и говорить? Змий привел ее к Древу Познания. “Подумай сама, прекраснейшая, разве можно оскорбить Творца, обретя знание?!” (Пол.)

– Тут-то Ева и совершила страшный первородный грех? (Дима.)

– Да. Задрожала Земля и издала скорбный вздох. Адама и Еву обуяли страсти и страх, отчаянье, и чувство вины, недоверие друг к другу, лукавство, ожесточение, ненависть и гнев. За ослушанием последовало наказание грозного Бога. (Пол.)

– Ну, кто бы сомневался! (Дима.)

– Змей был проклят. Еве было предписано рожать детей в муках и болезнях. Кроме того, была проклята Земля во всех деяниях человека. Несчастному было завещано “питаться полевой травой и в поте лица своего добывать хлеб насущный до тех пор, пока он не обратиться в прах”.

– А как Бог наказал Дьявола? (Дима.)

– Он обратил всех участников мятежа в ползучих змиев. Но так как они были сотворены ангелами, они могли принимать и любой другой облик. Люцифер (так прозвали Сатану в честь блестящей звезды, сходной с ним) провозгласил себя самодержцем Земли. Между Землей и Адом было установлено прямое сообщение.

Господь приказал ангелам сдвинуть земные полюса, что привело к изменению мироустройства: теперь на Земле невыносимый зной сменял леденящий душу мороз, дули ветры и бесчинствовали бури, гремел гром и случались прочие неприятности. (Пол.)

– Зверь восстал на зверя, вегетарианство вышло из моды и все начали пожирать друг друга. (Дима.)

– Адам был выдворен из Рая… (Пол.)

– С тех пор он стал называть свою супругу не иначе как “змеей”, и уверовал, что начало всех бед воплощено в женщине. (Дима.)

– На земле установился патриархат. Все это случилось очень давно, еще до потопа. (Пол.)

– Ты забыл сказать, что Бог сделал человека смертным… (Дима.)

– Бог подарил человеку два бесценных дара: блаженство и бессмертие. Так как человек утратил первый дар, то и второй для него оказался лишним: он бы только увековечил его беду. Поэтому Бог призвал на Землю Смерть и болезни. (Пол.)

– В общем, познав Добро и Зло, человек утратил первое и приобрел второе. (Дима.)

– В расплату за то, что Человек в самом себе подчинил свободный разум силам Зла, Бог подчинил людей тирании жестоких инстинктов, беззаконных правителей и стихии природных катаклизмов. Но Создатель пообещал, что когда-нибудь, после потопа и вселенского огня, на Земле опять наступит Рай, где высшим благом будет считаться повиновение, любовь и страх перед Богом. (Пол.)

– На фиг нужен такой рай?! (Дима.)

– Не богохульствуй. А пока, чтобы скоротать время до тех светлых времен, надо искать Рай внутри себя. В жизни человека всегда есть возможность творчества и любви. Как сказал Вольтер, человек должен “возделывать сад своей души”.