Дали с юных лет пребывает в мире фантазмов, он рисует, мечтая о славе, пишет, измышляя и фантазируя. Даже его отношения с Лоркой, их обоюдный флирт – это тоже своеобразный фантазм, предощущение настоящих чувств. Пока любовь, нормальные плотские отношения с женщиной остаются для Сальвадора чем-то сродни фантазиям. «Никогда в жизни еще я не занимался любовью. Мне казалось, что для этого акта требуется ужасная сила, диспропорциональная моей физической мощи; это было не для меня», – напишет художник в своей скандальной книге «Тайная жизнь Сальвадора Дали». Он даже признается в том, что до встречи с Гала искренне считал себя обреченным на одиночество, потому как относил себя к импотентам. Немудрено, что половые члены его товарищей казались ему и больше и длиннее собственных.

Но вот перед взором художника возникает девочка из видений, а значит знакомая, которой можно доверять не только во всем, но (главное!) – доверить себя. Девочка из видений, его Galutchka Rediviva («воскресшая»), бесспорно, должна принадлежать только ему. Дали не скрывает от всех, равно как и от мужа Гала, свои пылкие притязания. Она, воспетая в стихах Элюара и перенесенная на полотна Эрнста, знает, что такое Любовь. Но во взглядах Дали просматривается нечто большее, чем желание и обожание; он боготворит ее как мадам Грендель. Он же интересен ей только потому, что вызывает любопытство у всех приехавших: им хочется знать о нем больше, их интригует поведение загорелого каталонского дикаря. И тогда Поль решает вновь использовать Гала, он просит жену помочь им всем разобраться в натуре необъяснимого художника. О, судьба! Поль сознательно подталкивает Гала к другому, как уже было не раз. Он тысячу раз будет жалеть о том, что внушал Гала право на свободу и независимость от супружеского долга, но выражать свои сожаления он будет… доказывая, а вернее, говоря о своей неимоверной и непреходящей любви к ней, – единственной, желанной, неповторимой… Муж, желающий выступать в роли вечного страдальца, но не желающий при этом признавать собственную глупость.

Мало кто из мужчин знает: предательство психологическое наносит большие раны, чем предательство физиологическое.

По решению приятелей Гала должна расспросить художника о… копрофагии (как трактуют энциклопедические справочники по сексологии, слово «копр… (греч. kopros – кал), составная часть сложных слов, означающая «относящийся к калу», «грязный»). Какие только гнусные фантазии, изложенные друзьями в стихах, картинах, театральных постановках, кино и проч., не представали за последние годы взорам взбалмошным дадаистам и сюрреалистам. Но и там был предел гнусному. А этот же художник не стесняется не только говорить о низменном, но и возводить его в ранг высокого искусства. Дали рисует отходы жизнедеятельности человеческого организма на полотнах. В компании он смеется над своими выдумками: ему представляется птица, приклеивающаяся к головам сидящих своими экскрементами; он захлебывается истерическим смехом, а затем пересказывает свои ощущения потрясенным присутствующим (они чуть не приняли его за сумасшедшего).

Гала приступает к своим обязанностям не без чувства брезгливости. Но очень скоро во время уединенной прогулки она слышит клятвенные уверения в том, что художник не копрофаг, а непристойности, кровь и насекомые – это выраженный наяву внутренний страх, навязчивый фантазм ужаса, который он переживает в своих сновидениях. Он убеждает женщину в своей нормальности, он жалуется, надеясь на ее понимание, изливает ей душу, и вскоре между ними устанавливаются почти доверительные отношения.

Обращение к низменному – своеобразная защита Дали от окружающего мира. Сперва это только протест, затем – поза, жест, впоследствии – навязчивая идея, где смешиваются шутки, игра и здравый смысл. Он по-прежнему шокирует публику, но его аудитория уже исчисляется десятками, сотнями тысяч, а то и миллионами людей. Приведем цитату из «Дневника одного гения», она подтвердит, что интерес художника к измышлениям на тему экскрементов с годами не только не угас, но перешел на новую стадию. Итак, цитата из 1952 года.

«Ныне утром, пока я находился в интимнейшем месте, меня вновь посетило гениальное предчувствие. Впрочем, стул мой в то утро был до неправдоподобия странен – он был жидким и совсем без запаха. Я был поглощен размышлениями о человеческом долголетии… Интуиция подсказывает мне, что если бы человеческие экскременты приобрели консистенцию жидкого меда, то это привело бы к увеличению продолжительности человеческой жизни, ведь экскременты, как считал Парацельс, представляют собою нить жизни, и при всякой заминке, паузе, выпуске газов от нее отлетают мгновения… Секрет бессмертия следует искать в отходах… и ни в чем другом… А поскольку наивысшая миссия человека на земле – одухотворять все вокруг, то именно экскременты-то и нуждаются в этом в самую первую очередь… И прискорбно сознавать, что многие выдающиеся умы до сих пор продолжают справлять свои естественные потребности точно так же, как это делают и простые смертные».

Тлеющий осел. Художник Сальвадор Дали. 1928 г.

И противно, и забавно, не правда ли? Тут и позерство, и ирония, и мечта об избранности. Больше всего Дали занимает то, что он вынужден «справлять свои потребности как и все другие». Не единожды он будет говорить о человеке, как о пчеле, вырабатывающей золотое душистое лекарство, но слишком странен человеческий «мед», слишком прямо и грубо указывает он на то, что место каждого человека – земля, а не – небо. Знание, не дающее Дали признать себя богом перед всеми.