Чувства, охватившие Гала и немецкого художника Макса Эрнста вряд ли можно охарактеризовать как удар молнии, но творчество Эрнста можно было бы смело охарактеризовать, как удар молнии в грозу. Его мир на полотнах – стихия, которая притягивает, но которой боишься. Ничего демонического и глубоко-философского в работах не наблюдалось, но согласно теории дада, там не должно быть никакой гармонии, а, следовательно, и смысла. Хотя в любой бессмыслице, порожденной психически здоровым разумом, есть особый подтекст.

Настоящим безумием, вызовом обществу было желание дадаистов организовать выставку немца, а значит, недавнего врага, в 1921 году в Париже. К тому же это пафосно антипатриотично (в Первую мировую войну Эрнст служил в германской армии). Но молодые французы, если и считают себя патриотами, то не отдельно взятой страны, а всего мира. Провокационный Тцара приглашает художника, надеясь тем самым вызвать скандал в обществе. Его выбор не случаен: Эрнст известен в своей стране, его имя – на первых полосах газет не потому что блещет талантами, а потому что талант свой превращает в ерничанье, в издевку. Он пишет стихи на французском (на этом языке говорили недавние враги!), печатая их в самых непристойных дадаистских журналах. Он делает картины, которые на самом деле вовсе не картины, а коллажи, автор же представляет их как «почтовые открытки». За основу берутся вырезки из книг по анатомии или зоологии, из газет или старых гравюр. Они наклеиваются хаотично, бессюжетно, автор манипулирует ножницами и клеем, а не кистью и красками.

Идейный отец течения дадаизм – Тристан Тцара. Фото Андре Кёртеша, 1926 г.

Позже Макс Эрнст определит коллаж следующим образом: «…техника коллажа есть систематическая эксплуатация случайного или искусственно спровоцированного соединения двух или более чужеродных реальностей в явно неподходящей для них среде, и искра поэзии, которая вспыхивает при приближении этих реальностей».

В одном из дадаистских журналов Эрнст как-то заметил по поводу своего искусства: «Я ограничиваюсь тем, что пользуюсь носорожьими щипцами для отрыжки…». Образ из этой нарочито глупой, эпатажной и практически ничего не значащей фразы еще не однажды возникнет в мыслях, дневниках и картинках его коллеги по творчеству – Сальвадора Дали. Одно время он будет охвачен «носорожьей» манией, строя и развивая теории носорожьих рогов; чего стоит одна только «Юная девственница (Вирджиния) автосодомизирующая рогами собственного целомудрия» – картина, написанная в 1954‑м. Была ли связь между носорогом Маркса Эрнста и носорогом Сальвадора Дали? Или эти символы случайны? Но не слишком ли они заметны, чтобы действительно быть случайностью? Но так как прямого ответа нет, будем считать, что иногда происходят удивительные коллизии: необдуманно (?) брошенная фраза становится основой не одного шедевра.

Ожидания дадаистов полностью оправдались, выставка провалилась, вызвав перед тем восхищение молодых парижских бунтарей. Макс пересылал свои работы из Кельна (где он жил) небольшими бандеролями. Дадаисты, в том числе и Поль Элюар, тщательно и аккуратно вставляли «открытки» в багетные рамки, после чего развешивали на стенах книжного магазина, где проводилась выставка. Друзья даже отпечатали каталог под названием «Помещение в морское виски осуществляется в креме цвета хаки и в пяти устройствах». Каково? К большому огорчению, сам виновник действа приехать не смог; незадолго до предполагаемого вернисажа художник, участвовавший в одной из дадаистских акций у себя на родине, был арестован. Заключение длилось совсем недолго, но благодаря неуемным шалостям молодой человек был лишен паспорта и получил запрет на пребывание во Франции.

Эрнст, пока еще не известный лично ни парижским друзьям, ни парижской публике, был этой публикой осмеян и освистан: его картины дали основание считать его обманщиком, хулиганом и нехудожником. Некоторое из друзей наоборот, находили в его работах проявление «эйнштейновского мышления». Они полны желания приехать в Германию и самолично познакомиться с творцом, вызвавшим горячий гнев добропорядочных парижан. Узнав о том, что немецкие власти разрешают Эрнсту провести лето в Австрии, Тристан Тцара собирается приехать туда со своей подругой, активно уговаривая сделать то же и остальных друзей-дадаистов. Так получилось, что Элюары смогли к ним присоединиться только в конце каникул, да и то после того, как заботливый Поль удостоверился, что сентябрь стоит теплый, и погода не нанесет вреда здоровью его жены. Среди парижских знакомых в Австрии они повстречали ненадолго задержавшихся Андре Бретона и Симону Кан – молодая пара недавно поженились.

Но того, кто является целью путешествия, уже нет на побережье, Поль и Гала разочарованы, зато они проведут прекрасный месяц, напомнивший им о Клаваделе, о первом чувстве и открытиях в области любви. Спокойная жизнь на свежем воздухе, безупречное в своем ничегонеделании времяпрепровождение окажут свое влияние на здоровье и настроении этой пары. Поль, полный сил и энергии, словно влекомый фатальной судьбой, все же захочет познакомиться с нарушителем душевного спокойствия, загадочным Максом Эрнстом.

Четвертого ноября 1921 года в Кельне состоялась встреча, поколебавшая счастье Элюаров и оказавшая непосредственное влияние на дальнейшие метаморфозы, произошедшие с его Гала.