Глава 7

ОРХАН ПАМУК И ДРУГИЕ ПИСАТЕЛИ О ЛЮБИМОМ ГОРОДЕ

Пожалуй, никто так не расскажет о своем любимом городе, как турецкие писатели. Но это место столь экзотично и красиво, столь насыщено удивительной историей, что писать о нем принимались многие видные литераторы и путешественники. Обратимся за их свидетельствами. Может они совпадут с вашими впечатлениями или же просто подготовят к тому, чтобы вдохновиться на поездку в древний Константинополь, именуемый Стамбулом, и хранящий отпечатки разных эпох, верований и культур?

Итак, умышленно смешаем день сегодняшний, вчерашний и тот, что минул более столетие назад…

«…я как писатель сформировался именно благодаря этой неразрывной связи со своим домом, улицей, городом, видом из моего окна. Такая привязанность к Стамбулу накладывает на характер человека отпечаток судьбы этого города.

Ферит Орхан Памук – современный турецкий писатель, лауреат Нобелевской премии по литературе. Популярен как в Турции, так и за ее пределами; произведения писателя переведены на более чем пятьдесят языков

Флобер, побывавший в Стамбуле за сто два года до моего рождения, под впечатлением от его многолюдности и разнообразия написал в одном из своих писем, что он уверен: через сто лет Константинополю суждено стать столицей мира. Но Османская империя рухнула и исчезла с лица земли, и его предсказание сбылось «с точностью до наоборот». Когда я родился, роль Стамбула в мире была наименее значительной за все две тысячи лет его существования, он переживал свои самые печальные дни слабости, нищеты, заброшенности и изоляции. Воспоминания о былом величии Османской империи, бедность и заполонившие город развалины, навевающие тоску, – вот с чем всю жизнь ассоциировался у меня Стамбул. И всю свою жизнь я пытался побороть эту тоску или же, как все стамбульцы, наконец сжиться с ней. <…>

Порой я чувствую себя несчастном из-за того, что родился среди развалин и праха рухнувшей империи, в блекнущем и ветшающем от уныния, тоски и бедности Стамбуле. (Внутренний голос, впрочем, говорит, что на самом-то деле мне повезло.) <…>

Вид на Стамбул с высоты птичьего полета

Дом семейства Памуков находился в районе Нишанташи, на краю обширного земельного участка, на котором некогда располагался сад, прилегающий к особняку одного высокопоставленного паши. Эта местность получила свое название благодаря камням, установленным на этих холмах в конце XVIII – начале XIX века, во время правления Селима III и Махмуда II – султанов-реформаторов, сторонников европеизации. Камни служили для обозначения места, где устанавливались пустые кувшины, по которым султаны развлечения ради стреляли из луков, а иногда и из пушек; на камнях были выбиты несколько стихотворных строчек, объясняющих, зачем они здесь стоят. Когда султаны, возжелав европейского комфорта и вообще перемен в духе европеизации, а также опасаясь чахотки, перебрались из дворца Топкапы в построенные по их повелению дворцы Долмабахче и Йылдыз, на расположенном неподалеку холме Нишанташи стали строиться большие деревянные особняки министров, великих визирей и родственников султана. Лицей Ышык, где я закончил начальную школу, находился в особняке принца Юсуфа Иззеддин-паши, потом я ходил в школу Шишли Теракки, расположенную в здании, некогда принадлежавшем главному визирю Халилю Рифат-паше. Пока я там учился, пока играл в футбол на школьных дворах, оба этих особняка были уничтожены пожаром. Здание напротив нашего дома было построено на развалинах особняка вельможи Фаик-бея. Единственным старым особняком в нашей округе, находившимся в хорошем состоянии, было построенное в конце XIX века каменное здание, которое в свое время служило резиденцией великих визирей; когда Османская империя рухнула, а столица была перенесена в Анкару, оно перешло в распоряжение губернаторов Стамбула. <…>

Об этих погорелых и разрушенных особняках (они были связаны в нашем сознании с историями о принцах, сошедших с ума, о придворных, курящих опиум, о детях, запертых на чердаке, о дочерях султана, изменивших мужьям, об отправленных в ссылку или убитых пашах), напоминающих об упадке и падении Османской империи, у нас дома не говорили. Наша семья переехала в Нишанташи в 1930-е годы, когда с установлением республики все эти паши, принцы и сановники османских времен канули в прошлое, а их особняки, эти маленькие дворцы, оставшись без присмотра, начали пустеть, гореть и разрушаться.

И в то же время печаль этой погибшей культуры и канувшей в небытие империи чувствовалась везде. Стремление к европеизации, представляется мне, происходило в большей степени не от желания идти в ногу со временем, а от желания поскорее избавиться от оставшихся со времен империи вещей, навевающих грусть и пропитанных горькой памятью. Так после внезапной смерти любимой спешат выбросить ее платья, подарки, вещи и фотографии, чтобы спастись от невыносимых воспоминаний. Построить на месте развалин что-то новое, сильное и могучее, некий модернизированный мир, по западному образцу или нет, не получалось, так что все эти усилия помогали главным образом забыть прошлое. Результатом этого стало разрушение особняков, упрощение и оскудение культурной жизни, превращение домов в музеи неусвоенной, чужой культуры».

На улочках Стамбула все пропитано историей. Фото автора

Многие уже поняли, что овеянные грустью строки принадлежат популярному современному турецкому автору Орхану Памуку и взяты из его автобиографичной книги «Стамбул. Город воспоминаний». Перу выдающегося турецкого писателя современности Орхана Памука принадлежит еще один роман о любимом Стамбуле, в котором автор раскрывает образ города, погружаясь в притягательную прелесть воспоминаний о прожитом на берегах Босфора – в месте, где встречаются Европа и Азия. Книга называется «Турция. Биография Стамбула».

«Говорят, что Копенгаген, Дрезден, Неаполь и Константинополь – самые красивые города Европы. Я согласен с этим утверждением, но с одной оговоркой относительно последнего – этот город красив только тогда, когда смотришь на него со стороны Золотого Рога; что же касается его нутра, то тут несложно впасть в разочарование. Я вспомнил байку об одном английском лорде, о котором рассказывали, что он, якобы, прибыл в Константинополь на яхте, но не покидал корабля, а проплыл по всему побережью от Радоста на северном берегу Мраморного моря до Стамбула, зашел в Золотой Рог, вернулся в Босфор и прошел в Черное море, уверенный в том, что получил полное впечатление о городе. Если же углубиться в город, то попадешь в кривые извилистые улочки и переулки, которые и улицами-то нельзя назвать. Мостовые встречаются крайне редко. Дома построены главным образом из дерева и являют улице свои тыловые, без окон и дверей, стороны. На каждом шагу натыкаешься на злых, облезлых собак, которые здесь стали главной заботой дорожной полиции, и постоянно держишь ухо востро, чтобы не попасть под колеса мчащейся упряжки или не вляпаться в лошадиный или ослиный навоз.

Книга Орхана Памука «Стамбул. Город воспоминаний»

Так было и на нашем пути в Ай-Димитри. Улочки были завалены мусором – рыбными очистками, гниющими овощами, повсюду валялись дынные корки, рядом с мясными лавками в лужах стояла кровь; трупы лошадей, собак, кошек, крыс дополняли картину и источали такой аромат, что передать его составляющие просто невозможно. Стервятники и собаки были единственными санитарами на этой гигантской помойке. Изредка попадались рабочие и носильщики, ворочавшие грузы, иногда – осел и на нем толстый задумчивый мусульманин или повозка с женщинами, запряженная мулами…»

Таким видел город немецкий мистик Карл Май, написавший книгу «Из Багдада в Стамбул».

«Приезжающие в Стамбул гости с Запада чаще всего не ощущают ни этой печали, ни даже меланхолии. Даже Жерар де Нерваль, которого меланхолия в конце концов довела до самоубийства, был, по его словам, приятно возбужден красками города, напряженностью его жизни, пышностью церемоний и даже писал, что слышал, как женщины смеялись на кладбище. Возможно, это объясняется тем, что Нерваль побывал в Стамбуле в те дни, когда разрушение и утраты еще не вполне наложили на город свой отпечаток и Османская империя еще крепко стояла на ногах, но скорее всего – тем, что Нерваль, сочиняя свое пространное «Путешествие на Восток», наполнял его стереотипным «восточным колоритом», чтобы забыть о своей собственной меланхолии».

Конечно же, О. Памук, упоминающий французского путешественника, романтика де Нерваля, оставившего колоритные воспоминания о Востоке и Стамбуле.

Вообще путешественники прежних эпох, очарованные экзотикой Востока и сказками Шахерезады о проведенных в гареме султана тысячи и одной ночи, присматривались к Стамбулу с особой тщательностью, описывая город и его услады с фантастической любовью.

Итальянец Эдмондо де Амичис, побывавший здесь в XIX веке, оставил свой путеводитель по Стамбулу – книгу «Constantinople». Исходя из его текстов, можно понять, чего уж нет, а что еще узнаваемо… Автор восторженно писал:

«О Константинополе не может быть сомнений, даже самый недоверчивый путешественник уверен в нем. Там всякий очарован, и вовсе не из-за великого прошлого или привычки восхищаться. У этого города есть своя универсальная и суверенная красота, изумляющая поэта и археолога, посла и торговца, принца и матроса, северянина и южанку. Это самое прекрасное место на Земле, весь мир так считает. Авторы путевых заметок, прибывая сюда, впадают в отчаяние. Пертусье заикается, Турнефор признает язык бессильным, Фонкевиль объявляет место другой планетой, Лакруа сбит с толку, Виконт де Марселлус впадает в экстаз, Ламартин благодарит Бога, Готье сомневается в реальности увиденного, и все вместе нагромождают один образ на другой; стараются придать стилю как можно больше изящества и изнуряют себя тщетным поиском точных выражений. Только Шатобриан описывает свой въезд в Константинополь в поразительно спокойной манере, но и он обращает внимание на красивые виды, называя их «самыми прекрасными в мире». Леди Мэри Уортли Монтегю использует то же выражение, но роняет слово «возможно», как бы намекая на первенство своей собственной красоты, о которой она много думала.

Карл Фридрих Май – немецкий писатель, поэт, композитор, автор книги «Из Багдада в Стамбул»

Есть еще один холодный немец, который говорит, что самые милые иллюзии молодости и даже чувство первой любви уступают силе того сладкого чувства, которое наполняет душу при виде этого чарующего региона; а один образованный француз признается, что Константинополь прежде всего внушил ему страх…

Знаменитых похвал нам оказалось мало, и мы пошли снимать свидетельские показания у матросов. Даже они, грубые бедные парни, в попытке выразить красоту искали необычные сравнения, таращили глаза, растопыривали пальцы, менялись в голосе и совершали медленные широкие жесты, как делают мужчины, потерявшие дар речи от изумления. «Входить в Стамбул ясным утром, – сказал главный рулевой, – поверьте мне, синьоры, это великий момент в жизни человека».

Одна-две минуты требуются, чтобы обойти дворцовый мыс, наполненный светом и красками. И вот мы увидели весь Константинополь! Великий, роскошный Константинополь, слава Создателю и человеку! Я и не мечтал познать такую красоту!

И я, слабый человек, должен сделать описание, иметь наглость осквернить своими жалкими дешевыми словами это божественное видение! Кому удалось это сделать? Шатобриан, Ламартин, Готье, что вы там мямлили? Мою голову все еще переполняют слова и образы, но они отказываются ложиться на бумагу».

Так звучит «путешествие по любви». И насколько отличается от него «путешествие по прихоти», предпринятое следующим претенциозным автором.

Эдмондо де Амичис – итальянский писатель XIX века, автор путеводителя по Стамбулу

«Мое желание попасть в Стамбул никогда не было желанием подлинным. Не уверен даже, следует ли вообще употреблять здесь это понятие. <…>

«Главная» эта причина представляет собой верх надуманности. Состоит она в том, что несколько лет назад в разговоре с одним моим приятелем, американским византинистом, мне пришло в голову, что крест, привидевшийся Императору Константину во сне, накануне его победы над Максентием, – крест, на котором было начертано «Сим победиши», был крестом не христианским, но градостроительским, т. е. основным элементом всякого римского поселения. Согласно Эвсебию и прочим, вдохновленный видением этим, Константин немедленно снялся с места и отправился на Восток, где, сначала в Трое, а потом, внезапно Трою покинув, в Византии он учредил новую столицу Римской Империи – т. е. Второй Рим. Последствия это перемещение имело столь значительные, что, независимо – прав я был или неправ, мне хотелось взглянуть на это место. В конце концов, я прожил 32 года в Третьем Риме, примерно с год – в Первом. Следовало – для коллекции – добрать Второй.

Много прекрасных писателей воспели в своих произведениях этот великий город…

Я прибыл в этот город и покинул его по воздуху, изолировав его, таким образом, в своем сознании, как некий вирус под микроскопом… Меня действительно немного лихорадит от увиденного; отсюда – некоторая сбивчивость всего нижеследующего…

Бред и ужас Востока. Пыльная катастрофа Азии. Зелень только на знамени Пророка. Здесь ничего не растет, опричь усов. Черноглазая, зарастающая к вечеру трехдневной щетиной часть света. Заливаемые мочой угли костра. Этот запах! С примесью скверного табака и потного мыла. И исподнего, намотанного вкруг ихних чресел что твоя чалма. Расизм? Но он всего лишь форма мизантропии. <…>

Как везде на Востоке, здесь масса чистильщиков обуви, всех возрастов, с ихними восхитительными, медью обитыми ящичками, с набором гуталина всех мастей в круглых медных же контейнерах величиной с «маленькую», накрытых куполообразной крышкой. Настоящие переносные мечети, только что без минаретов. Избыточность этой профессии объясняется именно грязью, пылью, после пяти минут ходьбы покрывающей ваш только что отражавший весь мир штиблет серой непроницаемой пудрой. Как все чистильщики сапог, эти люди – большие философы. А лучше сказать – все философы суть чистильщики больших сапог. Поэтому не так уж важно, знаете ли вы турецкий. <…>

На улицах Стамбула. Фото начала XX века

Существуют места, где история неизбежна, как дорожное происшествие, – места, чья география вызывает историю к жизни. Таков Стамбул, он же Константинополь, он же Византия.

В Топкапи – превращенном в музей дворце турецкого султана – в отдельном павильоне собраны наиболее священные сердцу всякого мусульманина предметы, связанные с жизнью Пророка. В восхитительно инкрустированных шкатулках хранятся зуб Пророка, волосы с головы Пророка. Посетителей просят не шуметь, понизить голос. Еще там вокруг разнообразные мечи, кинжалы, истлевший кусок шкуры какого-то животного с различимыми на нем буквами письма Пророка какому-то конкретному историческому лицу и прочие священные тексты, созерцая которые, невольно благодаришь судьбу за незнание языка».

А этот «вечный страдалец», 32 года проживший в Третьем Риме, то-биш, Москве, а еще год – в Риме, и пожелавший для коллекции посетить Второй Рим – Иосиф Бродский. Цитата из его пространного «сбивчивого» философствования под названием «Путешествие в Стамбул», написанного в 1985 году.

И так как мы в нашем цитировании перешли к историческим местам (был упомянут дворец Топкапы, где прошла большая часть жизни большинства османских султанов и их наложниц, в том числе незабвенной Роксоланы и ее возлюбленного), начнем собственно экскурсию по самым знаменитым местам уникального города, впечатлявшего одних писателей, умиротворявшего других и раздражавшего третьих…

 

Глава 8

ТОПКАПЫ – ДВОРЕЦ ДЛЯ НЕВОЛЬНИЦ И СЧАСТЛИВИЦ

Название дворцового комплекса Топкапы, или же «Пушечные ворота» произошло от того, что при въезде и выезде султана из дворца раздавался почетный пушечный залп. В происхождении названия сыграла свою роль и историческая память о том, что и при византийцах приблизительно на этом месте также находились ворота.

Топкапы располагается на месте византийского акрополя, приблизительно там, где во времена Византийской империи располагался императорский дворец.

Дворец Топкапы – главный дворец Османской империи до середины XIX века

С 1924 года Топкапы является музеем, а до этого служил несколько столетий главной султанской резиденцией, но занимал в последние годы существования империи уже второстепенное место, потому что у султанов появилась резиденция в европейском стиле – «Долмабахче».

В Топкапы жили и управляли государством в течение почти четырех веков 25 султанов Османской империи, самым ярким представителем которых был султан Сулейман Великолепный Кануни (Законодатель), женившийся на своей наложнице Хюррем. А так как Роксолана-Хюррем прочно овладела и сердцем, и умом повелителя, то можно смело утверждать: отсюда, из Топкапы долгие десятилетия миром правила Роксолана!

Золотой век султанского дворца Топкапы – в далеком прошлом, но как утверждают посетители превращенного в музей дворцового комплекса, это место все еще несет в себе очарование таинства и печать безмолвного свидетеля важнейших событий мировой истории.

Главный вход во дворец Топкапы. Фото автора

Топкапы (Топкапи, турец. Topkapı, «Пушечные ворота») – главный дворец Османской империи до середины XIX века. Также известен как Сераль (фр. Serail от персидского Serai – «большой дом, дворец», перешедшего в тур. saray). Дворец расположен на мысе Сарайбурну, в месте впадения Босфора и Золотого Рога в Мраморное море в историческом центре Стамбула. Площадь дворца более 700 тыс. кв. м., он окружен стеной длиной в 1400 м. Дворец в полтора раза больше территории Ватикана и в 2,5 раза – территории Московского Кремля.

На протяжении около 400 лет оставался главным дворцом Османской империи. В 1854 г. султан Абдул-Меджид I переехал в новую резиденцию – Дворец Долмабахче. В 1923-м, с установлением республики, дворец Топкапы, как и другие дворцы, по приказу Мустафы Кемаля Ататюрка, был объявлен музеем. Число экспонатов, выставленных в нем, достигает 65 000 – и это только 1/10 часть коллекции музея.

Так об этом историческом комплексе пишут в справочниках.

Именно в этом великолепном дворце и прилегающих к нему постройках, на его громадной территории, располагался знаменитый гарем – золотая клетка для рабынь и невольниц, для страдалиц и счастливиц, для влюбленных и возлюбленных…

Гарем – золотая клетка для рабынь и невольниц, для страдалиц и счастливиц, для влюбленных и возлюбленных…

К сожалению, популярный во всем мире сериал «Великолепный век» вызывает в турецком обществе столь яростные споры, что уже четвертый сезон подряд сам гарем закрыт для посетителей. Причина: реставрация. Однако, по словам нашего гида Рейхана, турецкое министерство культуры, презрев растущую популярность и, следовательно, все увеличивающийся поток туристов, желающих походить по местам Сулеймана и Хюррем, посчитав, что сериал искажает историю, а женщины гарема никогда не ходили так фривольно выставив грудь, демонстрируя наряды и свою природную красоту, в отместку создателям фильма закрыло самый востребованный павильон. Увы, побывать в нем мне тоже было не суждено…

Однако другие красоты, имеющиеся здесь, в том числе прекрасные выставки артефактов и бесчисленных драгоценностей вкупе с ярким ковром фиалок (и это зимой, когда в Москве, оттуда довелось лететь в Стамбул, было минус 20!) свели на нет мое внутреннее огорчение. Что ж, видимо придется вернуться сюда еще раз… а может даже и не раз…

Закрытая карета для прогулок наложниц гарема

Во дворце Топкапы находился Харем-и Хумаюн (тур. Harem-i Hümâyûn) – гарем султанов Османской империи, влиявший на решения султана во всех областях политики. Здесь проживали мать правящего падишаха валиде-султан, его сестры, дочери и наследники (шах-заде), его жены (кадын эфендилер), фаворитки и наложницы (одалиски, рабыни – джарийе). В гареме жило около 700 женщин. Обитательницам гарема прислуживали черные евнухи (караагалар), которыми командовал даруссаде агасы. Капы-агасы, глава белых евнухов (акагалар), отвечал и за гарем и за внутренние покои дворца (эндерун), где жил сам султан. До 1587 года капы-агасы обладал внутри дворца властью, сопоставимой с властью визиря вне его, затем более влиятельными стали главы черных евнухов.

Самим гаремом фактически управляла валиде-султан. Следующими по рангу были незамужние сестры султана, затем его жены.

Доход женщин султанской семьи составляли средства, называемые башмаклык («на башмачок»).

Гарем в султанском дворце называли «даруссаде» (darussade), что в переводе с арабского означает «врата радости», «врата счастья».

Когда построили новый просторный дворцовый комплекс Топкапы и сюда переехали султаны, то гарем остался на его задворках в «Изразцовом дворце» или «Изразцовом киоске» – «Чинили кёшк», сооруженном еще в 1472 году Мехмедом Завоевателем. «Изразцовый дворец» оказался единственным жилым султанским помещением за пределами дворцового комплекса Топкапы. Первые несколько десятилетий Топкапы был «рабочим офисом» султанов, тогда как их жены и наложницы проживали отдельно. Но все изменилось с появлением здесь славянской наложницы Роксоланы.

Роксолана, любимая супруга султана Сулеймана Великолепного, добилась переезда во дворец Топкапы, чтобы постоянно быть рядом с возлюбленным. Именно сооружение комплекса гарема во втором и третьем дворах Топкапы в XVI веке стало наиболее значительным изменением в планировке этого дворцового сооружения с момента первоначальной постройки. Постепенно весь гарем переехал в этот новый дворец, а в старый стали ссылать жен и наложниц умерших султанов.

Бывшее здание старого гарема «Чинили кёшк» сейчас приспособлен под Музей керамической плитки – изразцов, и киоск-дворец является частью национального Археологического музея. Если у вас будет такая возможность, обязательно посетите это волшебное место, полное искусных изделий, изукрашенных буйством красок. Нигде нет столько восточного колорита в таком масштабе на один сантиметр площади, как в этих стенах.

Первый и второй дворы Топкапы

Дворец Топкапы состоит из четырех дворов с размещенными на них различными постройками. Все это окружено стенами. Эти дворы – от первого к четвертому – были все менее публичными, доступными.

На первом дворе размещались прислуга и янычары, на втором проходили официальные церемонии. На третьем и четвертом дворах протекала частная жизнь султана и его семьи, а также проводились некоторые государственные мероприятия. Внутри общей стены, окружающей комплекс Топкапы, дворы также разделялись стенами с воротами.

Первый двор Топкапы – это еще не сам дворец. Во времена османов на первом дворе располагались государственное казначейство, монетный двор и штаб-квартира янычар. Здесь же уцелел единственный осколок Византии – церковь Святой Ирины. Это единственная из закрытых османами церквей, не превращенная в мечеть. Однако существуют христианские церкви, которые благополучно пережили османское завоевание и не прекращали служб. Экскурсоводы, проводящие организованные группы в Топкапы, неохотно рассказывают об этой церкви.

Церковь Святой Ирины (тур. Aya İrini, греч. Αγία Ειρήνη, Айя-Ирена) – одна из самых ранних сохранившихся церквей Константинополя, посвящена «Святому миру» (а не святой Ирине). Расположена в историческом центре Стамбула в районе Султанахмет в первом внутреннем дворе дворца Топкапы. История этой монументальной постройки из красного кирпича уникальна хотя бы потому, что в давние времена здесь был храм Афродиты, а уже затем, на его руинах римский император Константин приказал отстроить христианскую базилику. В этом храме, который до постройки Святой Софии на долгое время стал главным храмом города, в саркофаге упокоены останки самого Константина. Таково предание, которое историки ни подтверждают, ни опровергают.

Церковь Святой Ирины находится в первом дворе Топкапы. Это единственная сохранившаяся постройка времен Византии. Фото автора

Айя-Ирена представляет новый для VI века тип базилики в форме креста. Притвор церкви выложен мозаикой времен Юстиниана. После завоевания Константинополя в 1453 году церковь не была переделана в мечеть, потому никаких значительных изменений в ее внешнем виде не происходило. Для многих кажется странным, что султан Мехмед Завоеватель велел оставить стамбульский храм святой Ирины в покое, и долгое время здесь проводились христианские богослужения. Но когда стали строить дворец Топкапы, возник закономерный вопрос: можно ли оставить на территории султанского дворца христианскую церковь? Помещение было решено превратить в склады. Так на протяжении XV–XVIII веков церковь использовалась османами в качестве оружейных складов; затем выполняла функции музея. В наши дни церковь Святой Ирины служит концертным залом, здесь звучит классическая музыка, проводятся показы мод и другие популярные культурные мероприятия. С 1980 г. Айя-Ирена – основная площадка для ежегодного международного музыкального фестиваля. Здесь просто уникальная акустика: благодаря умению древних архитекторов все отстроено так, что слова, сказанные в храме шепотом, слышны по всему строению.

Второй двор дворца, отделенный от первого стеной и массивными воротами с двумя башнями – «Bab-us Selam» («Воротами приветствия»), служил государственным и вспомогательным функциям. «Bab-us Selam» были переходом во внутреннюю часть дворца, и лишь один султан мог проезжать их верхом на коне, все другие лица, посещающие Топкапы, спешивались.

Ворота приветствия отделяют второй двор дворца от первого. Фото автора

От «Ворот приветствия» между парковых насаждений третьего двора расходится несколько дорог. Первая дорожка ведет к дворцовым кухням, вторая – к «Воротам счастья», другие – к Дивану и конюшням. Сам двор прямоугольный и являет собой небольшой аккуратный сад с дорожками.

Во времена султанов среди деревьев и кустарников второго двора расхаживали не только ожидавшие приема важные персоны, но и лани, козы и павлины, которые жили здесь же. Иностранцы обычно удивлялись тишине в этом дворе, несмотря на тот факт, что в некоторых придворных церемониях здесь участвовало до 10000 человек.

На территории второго двора расположены знаменитые дворцовые кухни. Фото автора

Здесь же, во втором дворе султанского дворца, располагается башня Законности и помещения Дивана, а в тени «Ворот счастья» – «Bab-i Saadet», которые вели в третий двор, султан иногда вершил государственные дела и принимал посетителей. Также перед «Воротами счастья» происходила церемония вступления на престол нового султана, принятие подарков по случаю религиозных праздников, объявления о даровании званий и другие значимые в жизни двора события.

Позади «Ворот счастья» расположен «Arz Odasi» – это зал аудиенций султана. Журчащий рядом фонтан своим шумом не позволял подслушать переговоры.

Также во втором дворе находится выставка султанских карет, большинство из которых были подарены султанскому двору европейцами.

Но главная знаменитость второго двора – своего рода мини-город, отделенный от основной части площади промежуточными строениями, в которых находятся главные султанские кухни. Часть кухни занимала султанская кондитерская с понятным названием «халванаме». Невысокое, но монументальное по мощи, протяженное помещение султанских кухонь сразу же настраивает на то, что здесь кипела бурная жизнь, вился дымок, разнося запах свежеиспеченного белого хлеба. Всем главным персонам двора готовили разные блюда разные повара. Приближаясь к этому месту, начинает казаться, что именно здесь и сейчас предстоит нам встретить веселых завсегдатаев, часто ошивавшихся на кухне рядом с поваром – евнухов по имени Гюль-ага и Сюмбюль-ага (в сериале «Великолепный век» их играли актеры Энгин Гюнайдын и Селим Байрактар).

Бывшую дворцовую кондитерскую украшают портреты султанских поваров со старинных рисунков. А в помещениях кухонь сейчас выставлена различная утварь, которой пользовались в прежние времена. Среди прочего там можно увидеть изысканный китайский и японский фарфор, принадлежащий турецким султанам. Кроме восточного фарфора есть и фарфор из Европы, включая предметы, изготовленные на Императорском заводе Санкт-Петербурга. Представленная в музее Топкапы коллекция восточного фарфора по величине – третья в мире (после пекинской и дрезденской). Она насчитывает 10 700 предметов. Выставить и увидеть все не представляется возможным.

В султанских кухнях одновременно работало до 1000 поваров. Известно, что ежегодно сюда доставляли 30 000 цыплят, 23 000 баранов, 14 000 телят. Над конструкцией здания работал знаменитый турецкий архитектор Синан (который, по легенде, был влюблен в дочь султана Сулеймана и Хюррем по имени Михримах).

Как уже говорилось, во втором дворе располагался вход в султанский гарем. На стене у входа нынче висит небольшая скромная вывеска с одним словом: «Harem». Может вам повезет больше и в тот день, когда вы заглянете в дворцовый комплекс на берегу Босфора, гарем будет открыт…

Диван – для заседаний и подслушивания

Слово «диван» пришло к османам от персов и арабов, и в персидском оно означает «записывать». В приземистом, но с изысканной отделкой, здании Дивана с высокой башней проходили регулярные совещания министров султана, и визирь принимал посетителей. Башня «Адалет» (буквально: правосудие или законность), возвышающаяся над зданием Дивана (совета) является самым заметным архитектурным элементом дворцового комплекса.

В помещениях кухонь выставлена различная утварь, которой пользовались в давние времена

Если встреча не являлась торжественной, и султану было не по чину лично принимать гостей, то у него сохранялась возможность слушать всю беседу через небольшое окошко с мелкой решеткой, находясь при этом в смежном помещении. Окошко было проделано в стене, прямо над местом, на котором восседал великий визирь (паша).

В помещении Дивана во дворце-музее Топкапы и ныне любой желающий может увидеть это окошко.

Говорят, что впервые практика такого «заочного» участия султана в делах Дивана возникла, когда во время заседания совета в помещение проник простолюдин-проситель и обратился к султану, перейдя границы почтительности.

Помещение Дивана в Топкапы состоит из двух смежных комнат: комнаты визиря и помещения для составления протокола. Заседания Дивана проходили в Топкапы четыре раза в неделю – с воскресенья по вторник.

В канцеляриях по всему Востоку стояли низкие приземистые длинные диваны, на которых располагались писцы. Длинные удобные диваны в помещении дивана неплохо сохранились и в Топкапы (вот такая игра слов).

Третий и четвертый дворы Топкапы

В третьем и четвертом дворах Топкапы протекала частная жизнь султанов. Комплекс известен под общим названием – «Эндерун», внутренний дворец.

В четвертом дворе расположены павильоны «Софа», «Реван», «Багдад», а также Комната обрезаний и комната главного лекаря. Павильон Реван был построен в 1634 году султаном Мурадом IV в честь захвата Еревана у персов.

Башня «Адалет», возвышающаяся над зданием Дивана, является самым заметным архитектурным элементом дворцового комплекса. Фото автора

Багдадcкий павильон также был построен по приказу султана Мурада IV и посвящен повторному завоеванию Багдада 25 декабря 1638 г., в честь чего и был назван: Багдад. Из окон павильона открывается удивительная панорама Стамбула и Босфора, при этом сам город кажется очень далеким, существующим как бы отдельно от всего…

Комната обрезаний построена в период правления султана Ибрагима в 1641 г., и являлась местом, где в течение двух столетий обрезались османские шах-заде.

В третьем дворе также располагалась школа, в которую принимались дети – христиане старше 10 лет, отобранные турками у родителей для последующего служения при Османском дворе и в правительственных учреждениях. Так называемая янычарская школа.

В этом дворе растут такие старые деревья, что кажется, они видели еще тех, кто окружал султана Сулеймана и его жену…

Среди других достопримечательностей в этой части Топкапы находится сокровищница, где хранятся святые реликвии пророка Мухаммеда – отпечаток ступни, серебряный трон, золотой меч, лук, печать из янтаря и др. Султаны посещали это помещение со святыми реликвиями пророка Мухаммеда каждый год в месяц Рамадан. Реликвии были привезены султаном Селимом I в 1517 году из Египта и Мекки.

В сокровищнице Топкапы хранится также и… христианская святыня – мумифицированная правая рука Иоанна Крестителя; будто бы этой рукой Иоанн крестил Иисуса.

В уникальной сокровищнице Топкапы есть и другие ценности, в том числе ювелирные украшения с драгоценными камнями, троны султанов, изукрашенные тюрбаны правителей, оружие из благородных металлов и др. Здесь также выставлены 4-килограммовый изумруд и знаменитый «Бриллиант ложечника» в 86 каратов. «Kasikci», он же «Алмаз ложечника» – это династическая драгоценность османских султанов, прекрасный бриллиант грушевидной формы размером с небольшое куриное яйцо.

Во дворце-музее находится большая коллекция живописи (где можно видеть даже портреты некоторых османских правителей), миниатюр и образцов каллиграфического искусства.

Из окон Багдадcкого павильона открывается удивительная панорама Стамбула и Босфора

Коллекция экспонатов Топкапы признана одной из самых редчайших коллекций в мире. Сегодня посетители могут увидеть 65.000 экспонатов. Это всего лишь десятая часть всех предметов – экскурсоводы говорят, что остальные негде разместить. И они правы! И если в холодное время года очереди в помещения музея, где в разных залах выставлены потрясающие сокровища, не иссякают, и тянутся бесконечным ручейком, то что делается здесь в более благоприятное для путешествий время, одному Аллаху известно. Экспонатов так много, что даже на выходе в глазах впечатленного посетителя будет долго стоять сияние цветных камней, мерцание благородных металлов и переливчатые бриллиантовые искорки.

Загадочная история «Бриллианта ложечника»

Уникальный бриллиант в 86 каратов имеет своего личного охранника, несмотря на то, что вооруженная автоматами охрана есть по всей территории дворца. Украсть что-либо и вынести отсюда не удастся никому, даже суперлегенде Джеймсу Бонду.

Алмаз запрещено фотографировать, им можно только любоваться, и возле него всегда стоит толпа людей, пораженная размером и красотой камня.

Знаменитый «Бриллиант ложечника»

Рассказывают, что в 1669 году один бедный человек, копаясь в куче мусора у столичных ворот Эгрикапы, нашел красивый камень. Никто не знает причины, по которой драгоценность оказалась в мусорной куче. Бедняк не мог знать истинной стоимости найденного сокровища, он пошел на базар и продал свою находку торговцу ложками всего за три деревянные ложки. Ложечник в свою очередь отправился к ювелиру и спросил его, сколько тот может дать за камешек. Ювелир выкупил камень за 10 акче (мелкая монета) и показал более опытному коллеге. Когда выяснилось, что это не просто камень, а настоящий алмаз, между друзьями разгорелась ссора, о которой становится известно главному ювелиру Османского двора. Конечно же, тот сразу же покупает алмаз, заплатив каждой стороне по мешочку акче.

Шло время, и слух о прекрасном камне дошел до великого визиря Ахмед-паши, который надумал прибрать алмаз к рукам. Но султан Мехмед IV приказал доставить «Кашыкчи», «Ложечника» (как стали называть алмаз) во дворец. Едва увидев чудесный камень, султан объявил, что алмаз больше не покинет дворцовые покои. С тех пор камень в 86 карат оставался в собственности турецких правителей. Камень, имеющий 58 граней, окружили двойным рядом из маленьких бриллиантов, общее число которых достигает 49.

Иногда турецкий «Бриллиант Ложечник», или «Ложечник» называют «Турция II». Последнее сообщение о камне с таким названием датируется 1882 годом, но сотрудники музея Топкапы отрицают как наличие такого камня-близнеца, так и его идентичность «Кашыкчи». Действительно верится с трудом, что такой уникум может иметь двойника.

Хальвет в дворцовом саду

Во дворах Топкапы находятся прекрасные сады, в которых могли свободно гулять наложницы гарема. Не удивительно, что дворцовые сады называли сердцем Османской Империи.

В дворцовом саду. Османская миниатюра

Сады в культурной жизни турецкого народа всегда играли огромную роль. Сад являлся символом тишины, мира и местом, где организовывались дворцовые церемонии. Сады также были местом развлечений жительниц гарема и их детей – наследников султана. Обитатели дворца обожали мероприятие под названием «хальвет», неразрывно связанное с садом. «Хальветом» называли развлечения жителей дворца в саду и на прогулочных тропинках.

Хальвет, проводимый в главном дворцовом саду, оглашался заблаговременно письменным приказом султана. Главный сад превращался в место развлечений: с демонстрированием нарядом, украшений, подарков, с танцами наложниц, выступлениями приглашенных – циркачей, шутов, музыкантов и проч. Гаремный ага громко возвещал: «Хальвет», все бежали в сад, где уже заранее были приготовленные яркие шатры и угощение. Веселиться и отдыхать можно было целый день. Вечером гаремный ага вновь кричал: «Хальвет», и все тут же спокойно возвращались обратно во дворец.

Ограбление в Топкапы

Музей Топкапы будоражит воображение не только историков, писателей, художников, но и кинематографистов. Еще в 1964 году был снят фильм «Топкапы» производства США, в котором происходит ограбление знаменитого музея. Фильм режиссера Жюля Дассена, в главной роли снялась его супруга Мелина Меркури и голливудский актер с русскими корнями Питер Устинов, который удостоился «Оскара» за лучшую мужскую роль второго плана.

 

Глава 9

ПОСТОРОННИМ ВХОД ВОСПРЕЩЕН, или В ГАРЕМ, ЗА ВРАТА СЧАСТЬЯ!

Как уже говорилось, первоначально гарем располагался в Изразцовом павильоне отдельно от дворца, а со времени султана Сулеймана, с середины XVI века, был перенесен непосредственно во дворец Топкапы, являвшийся резиденцией султана. Эта важная перемена состоялась с подачи Роксоланы-Хюррем, ставшей самой влиятельной наложницей за всю историю существования гарема турецких султанов. Много позже, когда османские султаны покинули Топкапы, обосновавшись в более новых стамбульских дворцах в европейском стиле – Долмабахче и Йылдыз, то и все наложницы их гаремов последовали за ними.

Изразцовый павильон, в котором первоначально располагался гарем

Об истории и нравах гарема времен султана Сулеймана известно из разных источников, в том числе, конечно же, из красочных художественных повествований авторов разных времен. Ибо именно эта эпоха наиболее интересна благодаря, конечно же, неординарной фигуре Хюррем. Не удивительно, что более-менее содержательные рассказы европейцев об османском дворце стали появляться именно с XVI века. Конечно, гарем оставался запретным местом, куда европейцы проникать не могли. И, понятное дело: арабское слово «harem» означает «запретное». В гареме жили наложницы и дети султана.

С годами, столетиями жизнь в гареме менялась, постепенно возникали новые правила, добавлялось больше свободы. Наложницы гарема первоначально были рабынями; они попадали во дворец двумя путями: либо прямо с невольничьего базара, либо их дарили султану. Девушки были бесправными, находящимися во власти правителя, и если они не рожали султану наследников, то их либо перепродавали, либо после кончины повелителя отправляли в так называемый старый гарем, расположенный за пределами основного дворца Топкапы, где они доживали свои дни в полном одиночестве и забвении. Но были случаи, когда наложниц за провинности просто сбрасывали со стен дворца в пролив Босфор. Связанная и упрятанная в мешок несчастная камнем шла ко дну. Но особо заслуживающих поощрение наложниц могли и одарить по-царски. Некоторые рабыни получали свободу и финансовую независимость. Пророк Мухаммед говорил, что мусульманин, отпустивший на волю раба, избавится от кошмаров ада, потому освобождение раба считалось большим благодеянием.

Провинившихся наложниц сбрасывали со стен дворца в пролив Босфор. Сейчас сложно представить столь ужасную картину. Фото автора

В поздний период существования Османской империи наложницы из рабынь превратились в свободных женщин, и многие из них поступали в гарем с согласия родителей с целью сделать карьеру. И если ранее девушек набирали из числа рабынь, происходивших из разных стран, то после того, как в XIX веке работорговля в Османской империи была запрещена, представители разных кавказских народов сами стали отдавать девушек в султанский гарем. Наложниц больше не могли перепродавать, они получали право при определенных обстоятельствах покинуть гарем, выйти замуж, получив особняк, земли и денежное вознаграждение от султана. Возможно, некоторые родители, отдавая свою дочь в гарем, мечтали, что та сможет повторить судьбу Хюррем, т. е. стать законной женой султана и править империй. Однако стамбульские султаны (кроме султана Сулеймана, женившегося на Роксолане-Хюррем) никогда не женились, наложницы и так были их семьей, и ничего менять в «карьере наложниц» они не желали.

Школа для наложниц в гареме

Заглянув в энциклопедические источники, рассказывающие нам о гареме, мы узнаем многие подробности, особенно о поздних годах существования этого «мусульманского института наложниц». Зайдем на популярную Википедию.

«В султанском гареме было мало рабынь, обычно наложницами становились девочки, которые были проданы своими родителями в школу при гареме и прошли в ней специальное обучение. Девочек покупали у отцов в возрасте 5–7 лет и воспитывали до 14–15 лет. Их обучали музыке, кулинарии, шитью, придворному этикету, искусству доставлять наслаждение мужчине. Продавая дочь в школу при гареме, отец подписывал бумагу, где было указано, что он не имеет на дочь никаких прав и согласен не встречаться с ней до конца жизни. Попадая в гарем, девушки получали другое имя.

Выбирая наложницу на ночь, султан посылал ей подарок (часто – шаль или перстень). После этого ее отправляли в баню, одевали в красивую одежду и отправляли к дверям спальни султана, где она ждала пока султан не ляжет в постель. Войдя в спальню, она ползла на коленях до постели, и целовала ковер. Утром султан посылал наложнице богатые подарки, если проведенная с ней ночь ему понравилась.

Кызлар-ага – чернокожий шеф евнухов гарема. Художник Жан-Батист ван Мур

Султан мог иметь четырех фавориток – гюзде. Если наложница беременела, то она переводилась в разряд счастливых – икбал. После рождения ребенка она получала статус жены султана. Ей полагалась отдельная комната и ежедневное меню из 15 блюд, а также множество рабынь-служанок. Только одной из жен султан мог дать титул султанши, сын которой мог наследовать трон. Все наложницы и рабыни гарема, а также остальные жены были обязаны целовать подол платья султанши. Равной ей считалась лишь мать султана – валиде. Cултанша, независимо от ее происхождения, могла быть очень влиятельной (наиболее известный пример – Роксолана).

По прошествии 9 лет наложница, ни разу не избранная султаном, имела право покинуть гарем. В таком случае султан находил ей мужа и давал приданое, она получала документ о том, что является свободным человеком».

Султанский дворец, окруженный высокими стенами, тщательно охранялся, но еще более строго охранялся гарем. Никто не смел смотреть в лица наложниц, если приходилось вести с ними разговор. Да и разговоры могли вестись только из-за занавески. Охрану гарема осуществляли евнухи, и даже евнухи при входе в помещения гарема должны были оповещать о своем приходе громким возгласом «Дорогу!» (что мы и слышим на протяжении всего сериала «Великолепный век»). По-арабски их возглас звучал так: «Дестур!».

Нравы, царившие в гареме, были весьма строгими, как мы знаем из фильмов, никто не имел права узреть лицо возлюбленных султана. Евнухи, служившие в гареме, принимали все меры для недопущения проникновения посторонних в эту святая святых султанского дворца. До поры до времени именно евнухи были людьми, которые могли хоть что-то рассказать о гареме. Так что в Средние века лишь евнухи что-то кому-то могли рассказать об обитательницах гарема, но чаще всего никто из них этого не делал, унося свои тайны в могилу. И любопытным путешественникам приходилось лишь фантазировать, предполагая те или иные условности гаремного бытия. Имена обитательниц и хозяйственная жизнь гарема для всех были табу. Хотя иногда все же имена некоторых особо почтенных женщин вносились в официальные документы, когда султан дозволял той или иной из них управлять очередным благотворительным фондом, связанным с постройкой бань или паломничеством и святынями. Тогда, при обнародовании султанского указа о создании фонда всплывали имена наложниц.

Окна и двери комнат наложниц и жен султана выходят во дворик, в котором они гуляли

Обитательницы гарема проводили жизнь в четырех стенах. То, что мы видим в сериале «Великолепный век» по части нахождения девушек в султанском гареме, расхаживающими с непокрытой головой – истинная правда. Из-за того, что султанские наложницы не покидали пределов дворца, до начала XIX века наложницы не покрывали голову паранджой. Со времени восшествия на престол Махмуда II, они начали закрывать свою голову на мусульманский манер, ведь им стали позволять покидать пределы дворца. Со временем наложниц даже брали с собой в султанский дворец в Эдирне, вывозя за пределы Стамбула. Наложницы при этом полностью покрывали свое лицо, чтоб никто сторонний не смог узреть их.

Тайное проникновение во дворец султана, не говоря уже о его святая святых – гареме, было невозможным. Хотя территория дворца была довольно протяженной, со сложными системами ходов и множеством тайных покоев. Несмотря на то, что документов, проливавших свет на жизнь в султанском гареме, имелось крайне мало, многие авторы описывают мыслимые и немыслимые подробности жизни за «вратами счастья». Что касается заметок, написанных до начала ХХ века, то вряд ли их можно считать достоверными, потому что авторы этих сведений были вынуждены довольствоваться только слухами, более похожими на досужие сплетни и невероятные сказки.

Как уже писалось, в наши дни гарем в стамбульском дворце Топкапи, где свой путь во власть проходила славянская фаворитка Сулеймана I, превращен в музей. В нем имеются изображения султанских наложниц, но достоверность этих портретов весьма и весьма сомнительна. Как сомнительны и многие заметки супруг западных послов относительно гарема и наложниц.

Лишь после низложения в 1908 году султана Абдул Хамида II в султанский гарем стали допускать посторонних людей. Однако, – свидетельствуют серьезные историки, – их письменных наблюдений оказывается недостаточно для снятия завесы с тайн, касавшихся жизни обитателей гарема.

Нубийская рассказчица в гареме. Художник Фредерик Артур Бриджмен

Посему многим может показаться, что султанский гарем был своеобразной тюрьмой. Однако это не совсем так. Да и отношения к нему самих султанов могли быть разными. Если верить писательнице Патриции Грассо, автору романа с неприхотливым названием «Гарем», повествующей о наследнике рода Хюррем и Сулеймана – принце Халид-беке, которому досталась в наложницы красавица англичанка Эстер Девернье, то этот названный принц (шах-заде) вовсе не любил свой даруссаде. «Халид издали разглядывал Топкапи. Последние лучи закатного солнца освещали квадратную башню султанских бань и изящные строения гарема. /Гарем! Халид вспоминал всегда о нем с отвращением. Как он не любил посещать гарем! Коварные и безжалостные обитательницы гарема походили на красивых, но смертельно ядовитых змей, ползающих у ног господина, шипя и источая отраву, упорно добиваясь для себя каких-то милостей, чтобы утолить свое подленькое тщеславие. Их постоянная междоусобица ради знаков внимания от султана нередко приводила к ужасающим по своей нелепости и жестокости последствиям. Смерть частенько наведывалась в гарем». Вот так будто бы воспринимал традиционный «рай» внук султана Сулеймана Справедливого и его возлюбленной жены Хюррем, рожденный их дочерью по имени Михрима.

В продолжение темы о гареме приведем рассказ, прозвучавший на радио «Голос Турции» (в передаче от 21.11.2011 года): «После представления султану родивших ему ребенка наложниц именовали «икбаль» или «хасеки» («любимая наложница»). Получившая это звание наложница целовала полу султанского кафтана, султан же жаловал ей соболью накидку и отдельную комнату во дворце. Это означало, что отныне она будет в подчинении султана. Самым высоким титулом, которого могла быть удостоена наложница, был «мать султана» (valide sultan). Наложница могла получить это звание в случае вступления ее сына на престол. В гареме после залы султана самая большая площадь отводилась матери султана. В ее подчинении было множество наложниц. Помимо управления гаремом, она вмешивалась и в государственные дела. В случае если султаном становился не ее сын, а кто-то другой, ее отправляли в Старый дворец, где она вела тихую жизнь…».

В период расцвета Османской империи, в эпоху султана Сулеймана Великолепного (годы правления 1520–1566), «королева» Хюррем Султан была известна своей яркой и насыщенной жизнью. Любовь султана Сулеймана Великолепного и Хюррем продолжалась на протяжении 40 лет. Хюррем Султан считается создательницей гарема во дворце Топкапы. Известны ее роль в борьбе за возведение на трон сыновей, ее письма и любовные стихи властительному супругу, основанные ею благотворительные организации. В ее честь назван один из районов Стамбула – «Хасеки». Она стала источником вдохновения для писателей и художников. Таким образом, можно с уверенностью сказать, что Хюррем Султан возглавляет список женщин Османской династии.

 

Глава 10

АКВЕДУК ВАЛЕНТА И ДВОРЕЦ, ПРОВАЛИВШИЙСЯ ПОД ЗЕМЛЮ

Продолжим наше путешествие по городу, утерянному древними византийцами и превращенному в оплот турецкой культуры.

Город-музей знаменит своими культурными и историческими памятниками различных эпох, среди которых не только прекрасно сохранившийся до наших дней дворец Топкапы, но особо выделяющиеся памятники – великолепный собор Святой Софии (Айя-София), Голубая мечеть, мечеть Сулеймание, Босфорский мост, протянувшийся через Босфорский залив и символизирующий неразрывную связь между Европой и Азией, Ипподром – центр политических и спортивных событий античных времен и прочие. Одним из самых известных символов Стамбула и его главной достопримечательностью на сегодняшний день считается акведук Валента.

Валиде-султан

Акведук Валента (греч. Υδραγωγείο του Δύναμο), Боздоган (тур. Bozdoğan Kemeri) – акведук, являющийся частью водопроводной системы Константинополя. Расположен в старой части города, там, где ныне идет бульвар Ататюрка. Двухъярусный эстакадный акведук был введен в действие в 369 году в правление императора Валента (364–378 гг.). Использовался вплоть до середины XIX века.

Функционирование этого грандиозного и сложного для своего времени сооружения происходило следующим образом. Каменные стены соединяли два холма и являлись опорой для свинцовых труб, по которым поступала в город вода.

При строительстве акведука были задействованы камни из стен древнего Халкидона, города, некогда славившегося обработкой самоцветов и процветавшего на побережье Мраморного моря… Длина акведука составляла более одной тысячи метров, а высота – около 26 метров. К настоящему времени Валента сохранился в неплохом состоянии, была восстановлена даже часть, снесенная в 1912 году. За реставрационными работами наблюдали представители ЮНЕСКО. Понятно, что это древнейшее сооружение, построенное древними греками, является национальной гордостью турок. На что можно сказать почти крамольное: неисповедимы пути Аллаха…

Акведук Валента – арочная водопроводная стена в Стамбуле. Расположен в старой части города на бульваре Ататюрка

Еще одним удивительным местом, связанным напрямую с водоснабжением и удивляющим многочисленных путешественников, является цистерна Базилика.

Цистерна Базилика (греч. Βασιλική Κινστέρναı) или Цистерна Йеребатан – одно из самых крупных и хорошо сохранившихся древних подземных водохранилищ Константинополя, расположено в историческом центре Стамбула в районе Султанахмет прямо напротив церкви-собора-мечети Святой Софии (именно так это здание именуют местные гиды). Войдя в это подземное царство, понимаешь, почему его именуют Затопленным дворцом, Подземным двором, или дворцом, упрятанным под землю.

«Цистерна» переводится с греческого как «водохранилище». Сейчас под Стамбулом найдено более 40 цистерн, но Базилика, пожалуй, самая уникальная постройка. Здесь хранился резерв питьевой воды на случай засухи или осады города, вода доставлялась по водопроводу и акведукам (в том числе и по самому большому акведуку Константинополя – акведуку Валента) из источников Белградского леса, расположенных в 19 км к северу от города.

На протяжении всей истории Константинополь являлся одним из самых осаждаемых в мире городов и поэтому нуждался в запасе пресной воды. По этой причине в византийский период во многих частях города строились подземные цистерны, уровень воды в которых менялся в зависимости от сезона.

Цистерна Базилика – одно из самых древних и больших водохранилищ, сохранившихся до наших дней

Строительство цистерны Базилика было начато греками во время правления императора Константина I (306–337 гг.) и закончено в 532 году при императоре Юстиниане. Размеры подземного сооружения – 145×65 м, емкость – 80 000 м³ воды. Сводчатый потолок цистерны поддерживают 336 колонн (12 рядов по 28 колонн) 8-метровой высоты, колонны стоят на расстоянии 4,80 м друг от друга, стены толщиной 4 м сделаны из огнеупорного кирпича и покрыты специальным водоизоляционным раствором. Сводчатый потолок цистерны подпирает лес мраморных колонн. Именно благодаря обилию мощных колонн, загадочное полутемное помещение, заполненное водой, в которой плавают рыбки (в мерцающем свете ламп их легко можно определить как золотые), можно принять за дворец.

Большая часть колонн взята из античных храмов, они отличаются друг от друга сортом мрамора и видом обработки, часть из них состоит из одной, другие из нескольких деталей. На одной из колонн вырезаны капли-слезы, эта колонна всегда мокрая, ее называют «плачущая». Две колонны и вовсе отличаются ото всех; в основании одной – голова Медузы Горгоны, расположенная макушкой вниз, в основании другой – голова мифической сущности повернута на бок. Смысл установки колонн «вверх тормашками» неясен до сих пор, но исследователи сходятся во мнении: это чтобы никто не боялся окаменеть, взглянув в глаза чудовища. Неизвестно, откуда они привезены и какому древнему сооружению принадлежали раньше (некоторые полагают, что из храма Аполлона в Дидиме, другие – из храма Артемиды Эфесской, одного из чудес света.). Интересно, что каменный блок с похожей головой находится во дворе Археологического музея Стамбула, по соседству с «Бассейном желаний».

Цистерна активно использовалась до XVI века, впоследствии водохранилище было заброшено и сильно загрязнено, и только в 1987 году в очищенной Цистерне открылся музей. Кстати, эти две оригинальные мраморные колонны с головами Медузы Горгоны обнаружили во время реставрации, когда был удален один метр земли. Тогда же был построен деревянный помост, который позволил посетителям ходить по цистерне, любоваться таинственным подземным миром и наблюдать за упитанными рыбками. Говорят, еще в середине ХХ века внутри цистерны можно было плавать на лодках, но сейчас уровень воды заметно упал. А еще лет десять назад внутри Базилика была украшена висящими на длинных шнурах белыми шарами, отчего складывалось странное впечатление, что ты идешь среди водных пузырьков или плывешь в космическом пространстве. Многие жалеют, что внутренний дизайн изменили.

Колонна, в основании которой голова Медузы Горгоны. Цистерна Базилика. Фото автора

Сам вход в Цистерну неприметен – это небольшая будка с витиеватыми надписями. Многие туристы удивляются очереди, ведущей в маленький непримечательный домик: не понятно, как там все помещаются, что там интересного и почему никто оттуда не выходит. Но спустившись по ступенькам, можно просто ахнуть от мистической красоты этого места и от его потрясающих размеров.

Существует легенда, что после завоевания Константинополя турки даже «потеряли» это водохранилище. Якобы его заново обнаружил французский путешественник Пьер Жиль в 1545 году; он расспросил торговцев свежей рыбой в этом квартале, они-то и показали ему, где источник богатого улова. Хочется думать, что толстая рыба из подземных вод могла попадать и на стол Хюррем Султан – ведь француз как раз приезжал во времена ее «правления», да и Топкапы всего в нескольких десятков метров от этого места. Вполне можно предположить, что Хюррем вместе со своими служанками и евнухами, а то и самим супругом Сулейманом посещала загадочный подземный дворец. Ну а уж то, что она проходила или проезжала мимо – вне всяких сомнений. Ведь Еребатан находится на пути следования к Ипподрому и дому главного друга и визиря султана Сулеймана Великолепного Ибрагима-паши.

Эффект безграничного пространства, создаваемый отражающимися в воде колоннами привлек внимание не только любителей старины, но и тех, кому нужны эффектные планы: писателей и сценаристов. В Цистерне проходили съемки эпизода фильма о Джеймсе Бонде «Из России с любовью», а в наше время – другой остросюжетной картины, «Интернэшнл» (2009). Здесь также снято несколько эпизодов фильма Андрея Кончаловского «Одиссея». В книге культового писателя Дэна Брауна «Инферно» Цистерна – одно из основных мест действия романа.

Зайдя в это неприметное здание и спустившись по ступенькам, оказываешся в помещении Цистерны потрясающих размеров. Фото автора

В книге «Инферно» затронута проблема перенаселение планеты. Антигерой – ученый-злодей изобретает вирус, от которого погибают люди; таким чудовищным способом ученый собирается решить мировую проблему. Настоящий герой – гарвардский преподаватель Роберт Лэнгдон пытается предотвратить заражение. Принцип действия вируса становится известным только в конце книги, он довольно неожиданный и по мнению читателей даже… гуманный. Борьба за выживание происходит на фоне аллегорий «Божественной комедии» Данте Алигьери. А сам финал разворачивается в Стамбуле, в двух «визитных карточках» города – Айе-Софии и Еребатан-сарае (Цистерне Базилика).

…Вот Роберт Лэнгдон отправился в Цистерну Еребатан.

«– Нет, – вмешался Брюдер, выходя за ограждение. – Мы не водохранилище ищем. Нас интересует большой подземный зал, и в нем, вероятно, есть колонны.

– Точно, – сказал Мирсат. – Древнее городское водохранилище – цистерна – именно это собой и представляет: большой подземный зал с колоннами. Весьма впечатляющий, между прочим. Его соорудили в шестом веке для хранения питьевой воды. Сейчас уровень воды там всего метр с небольшим, но…

– Где?! – прогремел Брюдер; его голос отдался под сводами гулким эхом.

– Вы про… водохранилище? – испуганно спросил Мирсат. – Оно всего в квартале отсюда, чуть к востоку от собора. – Он показал рукой направление. – Называется Еребатан-сарай.

– Но… – спросил Лэнгдон, – сарай, кажется, означает «дворец»?

Мирсат кивнул:

– Да. Наше древнее водохранилище по-турецки называется Еребатан-сарай. То есть подземный дворец».

Одно из основных мест действия романа «Инферно» писателя Дэна Брауна происходит в стамбульской Цистерне Базилика

Когда вышла книга Дэна Брауна в 2013-м, то Цистерну посетило рекордное количество туристов. Уже после отъезда из Стамбула прочла на новостном сайте Турции, что за 2013 год цистерну Базилику, это неповторимое историческое сооружение Стамбула, посетило более двух миллионов туристов, в том числе 1,7 миллиона иностранцев.

О других цистернах, находящихся то прямо под магазином ковров или домами простых жителей, то ли на открытых пространствах города, осушенных и превращенных в огороды, площадки, стоянки и стадионы, рассказывать не станем. В конце концов мы же читаем не путеводитель, а книгу, с помощью которой – через призму Стамбула, главного города в жизни Роксоланы-Хюррем – пытаемся разглядеть эту манящую историческую личность.

На одной из колонн Цистерны Базилика вырезаны капли-слезы. Эта колонна всегда мокрая, ее называют «плачущая». Фото автора

«Нет ничего более плодотворного… и более разрушительного, чем блестящий ум, сосредоточенный на одной цели», – писал Дэн Браун в «Инферно». И эти слова, сказанные автором об одном из героев книги, можно легко отнести и к нашей главной героине, пока остающейся «за кадром», но все же незримо присутствующей здесь, на страницах исследования. И так же легко мысль о блестящем уме, созидающем и разрушающем во имя одной цели, относится и к блистательному супругу Роксоланы – Сулейману Великолепному. Все потому, что «Массы состоят из отдельных личностей» (снова Браун).

Но мне все же больше нравится другая цитата популяризатора жанра «художественного путеводителя» (как говорят об американском писателе Дэне Брауне): «Помни нынешний день… ибо с него начинается вечность». И чтобы скрасить наш день, простирающийся в Вечность, пройдемся по старинным кварталам Стамбула, дорогим сердцу каждого турка, а с ними – любого цивилизованного человека.

 

Глава 11

МЕХМЕД II, ДЭН БРАУН И КУЛЬТОВАЯ АЙЯ-СОФИЯ

В самом сердце Стамбула стоит исполинский храм, построенный, чтобы возродить славу Рима. Храм пережил пожары, разрушения, землетрясения и войны. Прекраснейшая церковь византийской империи носит имя Айя-София.

Изначально Айя-София строилась как величайший христианский храм Византии. В первый раз храм горел в 532 году, когда в результате восстания произошли в городе погромы и пожары. Правящий император Юстиниан через месяц начал стройку новой церкви. Для возведения храма были доставлены лучшие строительные материалы, а также мрамор, слоновая кость, золото и серебро; использовались отдельные элементы из древних храмов Эфеса и Рима. Паломник из Руси Антоний Новгородец, описывая великолепие и богатство храма, упоминал золотой крест высотой в два человеческих роста, украшенный драгоценностями, золотые лампады и богатые, искусные фрески на стенах. Строительство продолжалось около 6 лет, на что потребовалось 3 годовых дохода Византии. Христиане получили самый большой храм в мире.

Айя-София – самая дорогая византийская постройка. Утверждают, что Юстиниан в день открытия Софийского собора, стоя посреди великолепного храма и воздев руки к небу, воскликнул: «Слава богу, который дал мне возможность завершить эту постройку. Я превзошел тебя, Соломон!» (имея в виду библейский храм Соломона; так что не зря свою столицу Юстиниан называл Новым Иерусалимом).

Обратившись к энциклопедическим источникам, мы прочтем:

«Собор Святой Софии – Премудрости Божией, Святая София Константинопольская, Айя-Софья (греч. Ἁγία Σοφία, полностью: Ναός τῆς Ἁγίας τοῦ Θεοῦ Σοφίας; тур. Ayasofya) – бывший патриарший православный собор, впоследствии – мечеть, ныне – музей; всемирно известный памятник византийского зодчества, символ «золотого века» Византии. Официальное название памятника на сегодняшний день Музей Айя-Софья (тур. Ayasofya Müzesi).

Собор Святой Софии – бывший патриарший православный собор, впоследствии – мечеть, ныне – музей; всемирно известный памятник византийского зодчества. Официальное название памятника – Музей Айя-София. Фото автора

Во времена Византийской империи собор находился в центре Константинополя рядом с императорским дворцом. В настоящее время находится в историческом центре Стамбула, район Султанахмет. После захвата города османами Софийский собор был обращен в мечеть, а в 1935 году приобрел статус музея. В 1985 году Софийский собор в числе других памятников исторического центра Стамбула был включен в состав Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Более тысячи лет Софийский собор в Константинополе оставался самым большим храмом в христианском мире – вплоть до постройки Собора Святого Петра в Риме. Высота Софийского собора – 55,6 метров, диаметр купола 31 метр».

Землетрясение 989 года разрушило часть купола и здания Айя-Софии.

16 июля 1054 года в Софийском соборе на святом алтаре во время богослужения легатом папы римского кардиналом Гумбертом константинопольскому патриарху Михаилу Керулларию была вручена отлучительная грамота. Эту дату принято считать датой разделения церквей на католическую и православную.

До 1204 г., когда Константинополь разграбили крестоносцы, в Айя-Софии хранилась уникальная христианская реликвия – Туринская плащаница – 4-метровое полотно, в которое, по преданию, заворачивали тело Христа после смерти. Сейчас она находится в Турине.

Внутреннее убранство Айя-Софии

В 1453 г. Константинополь завоевывает султан Мехмед II. К собору пристраивается 4 минарета, превращая в мечеть Айя-Софию (Ая-Софию, Айя-Софью). Внутри собора все фрески, мозаики и лики святых замазывают штукатуркой, потому что мусульманская традиция запрещала изображения людей. Именно этот вандализм спас внутренние росписи и мозаики от уничтожения, сохранив их под слоем штукатурки на протяжении веков. Так до наших времен сохранилась мозаика, на которой императоры Юстиниан и Константин подносят Богородице макеты Св. Софии и Константинополя. На северо-западном столбе северной галереи собора находится мозаичный портрет императора Александра. Он был открыт в ходе реставрационных работ 1958 года и имеет точную датировку 912 года.

Шестикрылых серафимов, находящихся между четырьмя колоннами, поддерживающих купол Святой Софии, турки по какой-то причине сочли талисманами и замазывать не стали, ограничившись тем, что скрыли их лица под слоями извести и медными щитами. В 2009 году реставраторы раскрыли лик одного из четырех серафимов в процессе расчистки настенных изображений.

Можно также добавить, что в процессе реставрации в 1964 году на мраморных парапетах собора Святой Софии обнаружились рунические надписи, сделанные скандинавскими рунами. Тоже удивительное открытие, озадачившее ученых.

При султане Мехмеде внутри собора, ставшего мечетью, на восьми огромных деревянных медальонах выписали имена Аллаха, пророка Мухаммеда, первых халифов Абу Бакра, Омара, Османа и Али, а также Хасана и Хусейна, сыновей Али. «Следы турецкого владычества в интерьере Софии – это прежде всего восемь огромных круглых щита из ослиной кожи, подвешенных под куполом. Арабский кошмар на них – изречения из Корана, имена первых халифов – как считается, самые крупные образцы арабской каллиграфии. Ататюрк, превратив Софию из мечети в музей, велел их снять. Сразу после его смерти в 1938 году надписи водрузили на место», – рассказывает нам автор статьи «Святая София».

Шестикрылые серафимы под куполом Айя-Софии еще помнят византийские времена

Исламскими элементами в архитектуре и убранстве Айя-Софьи стали: Ложа Султана, декорированная братьями Фоссати; Минбар, откуда имам читает проповеди; Михраб, расположенный в апсиде и др. Уточним для ясности: Минбар или мимбар – кафедра или трибуна в соборной мечети, с которой имам читает пятничную проповедь (хутбу). Расположена справа от михраба, тогда как михраб – ниша в стене мечети, часто украшенная двумя колоннами и аркой. Михраб указывает направление на Мекку, чаще всего расположен в середине стены; предназначен, чтоб в нем молился имам мечети. По своему местоположению и функции михраб соответствует христианскому алтарю или апсиде, в отличие от михраба ориентированных на Восток.

В Айе-Софии есть второй этаж, попасть туда может каждый турист; отсюда открывается отличный вид на все пространство собора. На втором этаже можно увидеть вблизи христианские мозаики, медальоны с именами мусульманских святых и гробницу известного венецианского дожа Энрико Дандоло, прославившегося тем, что возглавлял отряды крестоносцев при штурме Константинополя. Гиды и очарованные исследователи могут привести такие сведения: «Величайший город своего времени, Константинополь ни разу за свою историю не оказывался в руках чужеземцев. Но в 1204 под напором войска энергичного 97-летнего слепого венецианца город был захвачен и разграблен. Пострадала и Святая София – крестоносцы украли и вывезли одну из главных христианских святынь – плащаницу, известную сегодня как Туринская. Энрико Дандоло скончался в Константинополе всего лишь через год. Его похоронили в соборе Святой Софии, но сегодня его гробница пуста. После захвата Константинополя турками-османами в 1453 году султан Мехмет II приказал выбросить останки легендарного дожа собакам. Пустая гробница Энрико Дандоло – одна из достопримечательностей музея. Согласитесь, довольно сомнительная замена Туринской плащанице».

Любопытно, что именно его гробница интересовала Роберта Лэнгдона из романа Дэна Брауна «Инферно». Это после посещения Айя-Софии и поисков у пустой гробницы Дандоло Роберт Лэнгдон отправился в Еребатан-сарай, то есть, как мы помним, Цистерну Базилику, о которой рассказано выше.

На втором этаже собора лежит каменная плита с могилы венецианского дожа Энрико Дандоло – инициатора разграбления Константинополя крестоносцами в 1204 году

В 2010 г. турецкий кинодокументалист Гёксель Гюленсой получил разрешение на исследование подземной части храма-собора-мечети, в результате были выявлены затопленные помещения и тоннели, которые соединяют Айя-Софию с дворцом Топкапы.

В подземельях также обнаружили украшения, человеческие кости и две плотно закрытые двери. Известно также, что американские ученые для исследования нижнего яруса строения хотели выкачать воду, но оставили работы, так как не смогли понизить уровень воды.

Уже не раз предпринимались попытки «вызволить» Айя-Софию, вернув ей статус первой и главной христианской церкви. «Мы стремимся, чтобы собор Святой Софии Премудрости Божией снова занял подобающее ему место как храм, священный для всего христианства, как мать всех церквей, как царственный храм Православия – чем он и был до захвата турками-османами в 1453 году», – заявлял президент международного движения «Совет по освобождению Святой Софии» Крис Спиру. Но, похоже, этого уже никогда не произойдет…

Интерьер внутри Айя-Софии

Храм-собор-мечеть Айя-София в Стамбулe (как сказал Рейхан: «Если при сдаче экзаменов ты не скажешь эти слова в таком порядке и полностью, ты не получишь «корочки» быть гидом») своими размерами, величественной архитектурой, роскошью внутреннего убранства внушает мысль о былой мощи Византии. На память об этом месте на моем столе стоит небольшая «точная копия старинной Византийской иконы» (как гласит сертификат), купленная в простой турецкой лавке прямо у стен Айя-Софьи…

 

Глава 12

ПО ЭТИМ УЛИЦАМ ХОДИЛА СУЛТАНША, или ЧТО ПОСТРОИЛА В ИСТАНБУЛЕ ХЮРРЕМ

Вдоль Айя-Софии трамвайные пути поворачивают влево и спускаются вниз по улице Алемдар (Alemdar Caddesi) к воротам парка Гюльхане (Gülhane Parki), являющегося продолжением первого двора Топкапы.

В день, когда мне довелось гулять по этому парку, была холодная погода, с дождем и ветром. Но и в такую непогоду чувствуется величие пространного парка, ожидающего приход весны. Кругом чертятся и ровняются клумбы, приводятся в порядок кусты и навесы, наверху кружат неугомонные чайки, залетающие сюда с находящегося совсем рядом Босфорского залива. И только белые изваяния львов, кажется, намертво застыли на дорожках, отдавая молчаливое приветствие каждому, кто осмелился гулять здесь под дождем. Туристы, надо отдать им должное, не обращают внимание на холод, ведь не каждый же день можешь посещать Гюльхане. Таким же безучастным ко всему происходящему кажется и сидящий в кресле памятник главному турку Ататюрку, неизменному национальному герою, затмившему всех султанов и их невольниц. Этот товарищ также встречает туристов недалеко от входа в султанские сады.

В парке Гюльхане. Фото автора

Прямо на входе, недалеко от остановки трамвая, в высокую парковую стену вклинился изящный Павильон парадов (Alay Köskü). Через зарешеченные окна такого же павильона (нынешний – новодел XIX века) султаны, оставаясь невидимыми, могли любоваться парадами цехов – процессиями разных городских гильдий. «A полюбоваться было на что: например, в XVII веке парад капитанов Белого (то есть Средиземного) моря продолжался от рассвета до заката, над процессией несли макеты кораблей чуть не в натуральную величину, а ближе к вечеру под грохот фейерверка перед окнами павильона разыгрывались театрализованные морские сражения. Можно было использовать окошки павильона и для вовсе экстремальных развлечений: например, любимой забавой султана Ибрагима (1640–1648) была стрельба из арбалета по прохожим (впрочем, это была не единственная странность монарха, вошедшего в историю под именем Ибрагим Безумный)». Очень красочно парады гильдий описаны в популярном романе Павло Загребельного «Роксолана». Думаю, большинство тех, кто держит эту книгу в руках, читал роман украинского писателя, и потому приводить пространные цитаты не буду. К тому же я и так в других своих исследованиях о Великолепном веке времен жизни Сулеймана и Роксоланы часто цитирую П. Загребельного (имею такую слабость).

Наискосок от трамвайных путей видны изукрашенные ворота с красивой деревянной выгнутой кровлей в стиле рококо. Это и есть Высокие, или еще Блистательные врата (Bab-i Ali) – парадный вход в резиденцию великого визиря. Через них во времена Хюррем хаживал ее враг Ибрагим-паша, с которым ей, как считают историки, удалось расправиться.

Паша был правой рукой султана, и многие повседневные государственные дела вершил сам, не напрягая повелителя. Таковы были его полномочия.

Постепенно название Высокие/Блистательные врата перенеслось на весь дворец, в котором работал паша. Затем так начали называть дипломатическое ведомство империи (иностранных послов величали: «посланник при Высокой Порте»). В итоге сама Оттоманская империя стала именоваться «Высокой Портой», «Блистательной Портой». Сейчас за воротами находится резиденция стамбульского губернатора. Но как и прежде, при дверях стоит вооруженная охрана.

Памятник Кемалю Ататюрку в парке Гюльхане

От помпезных врат можно подняться по улице Алай-Кёшкю (Alay Köskü Caddesi), повернуть на перекрестке направо и через два квартала добраться до бань Джаалоглу (Cagaloglu Hamami) – одного из самых популярных стамбульских хаммамов. Бани построены в 1741 году султаном Махмудом I с благородной целью, вернее, двумя сразу: подданные соблюдали чистоту и одновременно поддерживали просвещение. Вся выручка от общественных бань направлялась на содержание библиотеки, устроенной Махмудом в Айя-Софии.

Хаммам как повод устроить девичник

Хаммам – так называются общественные бани в Турции и на Востоке. Турецкая баня, или «хаммам», своим происхождением обязана римским термам. Название «хаммам» произошло от арабского слова «хам» – «жарко».

Первые публичные бани появились на Востоке. В Европе же эта традиция сначала не прижилась, потому что европейцы запускали «на помывку» одновременно лиц обоего пола. Но церковь быстро закрыла эти «гнезда разврата».

Возвратившиеся из походов крестоносцы привезли в Европу и опасные бритвы. Европейские мужчины быстро оценили новшество и начали бриться, при этом брили не только лицо, но и места интимные. Увы, во времена запрета на бани, бритье было единственным эффективным средством против вшей.

Женщины по дороге в общественную баню. Миниатюра из «Зенаннаме»

Женщины Европы тоже получили свою награду от крестоносцев, побывавших на Востоке: они впервые попробовали помаду и краску для подведения бровей и глаз.

Для турецких женщин посещение бань представляет отдельный ритуал, часть общественной жизни, место, где можно обсудить дела, поделиться новостями, посплетничать. Каждый турок раз в неделю обязан отпустить свою жену в баню. Женщины собирались в хаммам как на праздник: наряжались в красивую одежду, брали с собой сладости. В хаммаме они пили кофе и общались, нередко проводя там весь день с утра до вечера.

В султанском дворце Топкапы тоже имелась своя баня – хаммам. Внутреннее убранство турецких бань всегда было роскошным, ибо еще пророк Мухаммед объявил поход в баню обязательным, говоря: «Чистота – половина веры». Роскошное убранство вкупе с прекрасными одалисками стали главной темой для многих европейских художников, а для некоторых из них – недосягаемой, вожделенной мечтой.

Бассейн в гареме. Художник Жан Леон Жером

Одной из самых известных картин на эту тему является хранящееся в Эрмитаже полотно Жана Леона Жерома «Бассейн в гареме» 1876 года. Нагую красоту одалисок воспевал и Доминик Энгр, художник, вошедший в историю искусства как создатель одного из привлекательнейших произведений направления ориентализма «Турецкую баню» (1863). Он никогда не бывал на Востоке, но постоянным источником его вдохновения служила восточная поэзия, литература, путевые заметки, а также собственное неуемное воображение. Художника впечатлило описание турецкой бани из писем леди Мэри Уортли Монтэгу, написанных во время ее пребывания в Константинополе в первое десятилетие XIX века.

В Стамбуле сохранилось 5 исторических хаммамов, один из которых был построен знаменитым архитектором Мимаром Синаном, жившим в век правления султана Сулеймана Великолепного. Один из оставшихся и поныне построен по распоряжению Роксоланы-Хюррем.

В отличие от всех предшественниц, а также от матерей шахзаде, имевших право возводить строения лишь в рамках провинции, в которой они проживали с сыновьями, Хюррем получила право строить религиозные и благотворительные здания в Стамбуле и в иных крупных городах Османской империи. Она создала благотворительный фонд своего имени (Kulliye Hasseki Hurrem). На пожертвования из этого фонда в Стамбуле был построен район Аксарай или женский базар, позже также имени Хасеки (Avret Pazari), в число строений которого входили мечеть, медресе, имарет, начальная школа, больницы и фонтан. Это был первый комплекс, построенный в Стамбуле архитектором Синаном в своей новой должности главного архитектора правящего дома, а также третье по величине здание в столице, после комплексов Мехмета II (Fatih) и Сулеймание (Suleymanie). К числу иных благотворительных проектов Роксоланы относятся комплексы в Адрианополе и Анкаре, вошедшие в основу проекта в Иерусалиме (названного позже имени Хасеки Султан), хосписы и столовые для паломников и бездомных, столовая в Мекке (при имарете Хасеки Хюррем), общественная столовая в Стамбуле (в Avret Pazari), а также две большие общественные бани в Стамбуле (подле Айя-Софии и в Еврейском квартале).

О хозяйственности Хюррем написано немало, процитируем небольшой отрывок с сайта, посвященного как самой Роксолане, так и суперпопулярному сериалу «Великолепный век».

«Сулейман и Хуррем могли часами говорить о любви, политике, искусстве… Они часто общались стихами. Роксолана, как настоящая женщина, знала, когда надо промолчать, когда взгрустнуть, а когда засмеяться. Не удивительно, что во время ее правления унылый гарем превратился в центр красоты и просвещения, а саму ее стали признавать правители других государств. Султанша появляется на людях с открытым лицом, но несмотря на это, пользуется уважением видных деятелей ислама, как образцовая правоверная мусульманка.

Знаменитые бани и фонтан Хюррем Султан. Фото автора

Дворцовая гвардия боготворила «смешливую госпожу», которую никогда не видели без очаровательной улыбки на лице. Роксолана платила тем же. Она построила для янычар казармы-дворцы, увеличила жалованье и наделила новыми привилегиями. Когда Сулейман II, оставив управлять империей жену, отправился усмирять мятежные народы Персии, он буквально выскреб казну.

Это не смутило хозяйственную супругу. Она распорядилась открыть в европейском квартале и в портовых районах Стамбула винные лавки, после чего в сокровищницу османских правителей потекла звонкая монета. Этого показалось мало, и Роксолана велела углубить бухту Золотой Рог и реконструировать причалы в Галате, куда в скором времени стали подходить не только легкие или средние, но и крупнотоннажные суда с товарами со всего мира. Торговые ряды столицы росли, как грибы после дождя.

Полнилась и казна. Теперь у Хуррем-султан хватало денег и на то, чтобы возводить новые мечети, минареты, дома престарелых, лечебницы – много чего. Султан, вернувшийся из очередного победоносного похода (он не проиграл ни одной битвы!), не узнал даже дворец Топкапы, который перестраивался на средства, добытые предприимчивой и обожествляемой женой.

Роксолана покровительствовала деятелям искусства, переписывалась с правителями Польши, Венеции, Персии, прославилась добродетельностью и т. д.».

Доктор Мустафа Гюлер, член филологического факультета университета Коджатепе, говоря о благотворительности, проводимой султаншей, свидетельствует: «После смерти человека о его делах и намерениях могут говорить лишь такие производные благотворительности, которые остались потомкам Хадисами. И это говорит о том, что продолжающий это дело человек в то же время не столько материален, сколько высоко морален. О Хюррем говорит не сериал, а плоды ее благих деяний. Сегодня это подтверждают и Чифте Хаммам (Çifte Hamam), находящийся на площади Султанахмет у Айя-Софии, и Дворец Хасеки Султан, находящийся за больницей Хасеки, и сама ее здравница».

 

Глава 13

ДВОРЕЦ ИБРАГИМА-ПАШИ, или ЧТО ДЕЛАЛА РОКСОЛАНА НА ИППОДРОМЕ

Продолжая прогулку по городу, в котором активно занималась благотворительностью любимая супруга султана Сулеймана I, мы в какой-то момент приятного путешествия можем очутиться на широкой улице Aнкары (Ankara Caddesi), которая расположилась там, где некогда стояли сооруженные в конце II века древние стены Византии. Улица Анкары ведет к вокзалу Сиркеджи (Sirkeci Gari). «Даже если вам не нужно никуда ехать, вокзал заслуживает беглого осмотра: построенный в начале 1880-х как конечная станция Восточного экспресса и использующийся теперь в основном под пригородное сообщение, он выдержан в приятном эклектичном стиле и резко контрастирует своей безлюдностью и тишиной с оживленной привокзальной площадью. Вечно пустынный вокзальный ресторан, где мало что изменилось со времен Агаты Кристи, – отличная точка для наблюдения за вялой суетой на платформах. Старинный паровоз, стоящий у здания вокзала, как утверждают, – локомотив, тянувший экспресс во время первого рейса», – сообщает истинный ценитель Стамбула.

Портрет Роксоланы-Хюррем, хранящийся в музее дворца Топкапы

Восточный экспресс (фр. Orient-Express) – пассажирский поезд класса «люкс» частной компании Orient-Express Hotels, курсирующий между Парижем и Стамбулом с 1883 года. Идея «Восточного экспресса» принадлежит бельгийцу Жоржу Нагельмакерсу.

Запустившая Восточный экспресс Международная компания спальных вагонов решила, что ее поезд, следующий по маршруту Париж – Стамбул, должен превзойти хваленую роскошь трансокеанских пароходов. Рекламируя свое «детище», организаторы объявили его «самым роскошным экипажем с момента изобретения колеса». Купе первого класса были отделаны красным деревом и орехом, хрустальными бра, выстланы дорогими коврами. Каждое купе имело свою ванную комнату с позолоченными кранами и кафелем, расписанным по эскизам Альфонса Мухи. Меню вагона-ресторана было копией меню знаменитого парижского отеля Ritz, откуда переманили шеф-повара. Специально для джентльменов, путешествующих на Восток, имелся «сигарный» вагон с тяжелыми шторами и кожаными креслами, с дубовыми книжными полками и коллекцией портвейнов.

Вокзал Сиркеджи в Стамбуле

Поезд отправлялся с Восточного вокзала в Париже, шел через Мюнхен и Вену и спустя 82 часа, проехав примерно 3200 километров, прибывал на вокзал Сиркеджи. За каждым рейсом экспресса следили светские хроникеры всей Европы, ведь в списке пассажиров были только именитости. Кроме маршрута Париж – Стамбул популярностью пользовались маршруты Лондон-Венеция, Париж-Вена и Москва-Пекин. В разное время в Восточном экспрессе путешествовали Франц-Иосиф, Елизавета II, Шарль де Голль, Агата Кристи и другие знаменитые личности.

Роскошный экспресс, едущий в экзотический Стамбул, появляется в разных произведениях; самым известным стал в последствии экранизированный роман Агаты Кристи «Убийство в Восточном экспрессе». Эпизод, легший в основу романа, имел место в 1929 году, когда поезд несколько дней простоял в снежных заносах.

Добравшись до Стамбула, можно было переправиться через Босфор и отправиться дальше на Багдадском экспрессе – почти столь же роскошном. Остальные ехали в отель Pera Palas.

Этот рассказ вряд ли поможет нам понять эпоху Великолепного века, но все же послужит цветным камешком в многогранной мозаике Стамбула. Живи Роксолана в век существования Восточного экспресса, она наверняка была бы одной из его именитых гостий. Впрочем, мы можем предполагать, что ее далекие потомки могли путешествовать в изящном купе, отправляясь «по Европам». Интересно: хоть кто-то из историков пытался отыскать представителей султанской семьи, кто выезжал на экспрессе в так называемый «цивилизованный» свет?

Плакат, рекламирующий Orient Express («Восточный экспресс»)

Зная, что Роксолана никогда не видела и не могла видеть железного коня, а лишь ездила в повозках на самых что ни на есть элитных лошадях, отправимся вместе с ней туда, где она бывала. Новая остановка – площадь Султанахмет, располагающаяся между Айя-Софией и Голубой мечетью.

Площадь Султанахмет (Ахмедие, Ипподром; тур. Sultanahmet Meydanı) – главная площадь Стамбула, занимает территорию константинопольского Ипподрома, части Большого императорского дворца и нескольких центральных византийских площадей и зданий. Она состоит из двух площадей: Султанахмет (Sultanahmet Meydani), с раскидистыми пальмами и ухоженными клумбами между Святой Софией, улицей Диван-Йолу и Голубой мечетью, и площади Ипподрома (At Meydani), на которой стоят колонны и обелиски, установленные в византийский период, и Немецкий фонтан, подаренный городу и султану Абдул-Хамиду II кайзером Вильгельмом II.

Кроме пальм и клумб на первой части площади Султанахмет имеются мавзолей самого султана Ахмета I (Sultan Ahmet Türbesi), заказчика Голубой мечети, и построенные архитектором Синаном бани Роксоланы (Haseki Hürrem Hamami), ныне отреставрированные.

Собственно Ипподром, очертания которого угадываются во второй части площади, был сооружен императором Септимием Севером; строительство началось в 203 году, так что это самая древняя постройка города. Константин Великий, задумав здесь столицу мира, Ипподром перестроил, «задав ему поистине имперский масштаб – почти полкилометра в длину и около 120 метров в ширину. Он был рассчитан на 100 тысяч человек – при том что население Константинополя даже в лучшие времена вряд ли превышало 600 тысяч». Вход на Ипподром был примерно там, где сейчас стоит Немецкий фонтан (Alman Çesmesi), подаренный Стамбулу кайзером Вильгельмом II в память о своем августейшем визите в Турцию. Фонтан выполнен в неовизантийском стиле в виде восьмиугольника и украшен изнутри золотыми мозаиками.

Площадь Султанахмет перед собором Святой Софии. Фото автора

Противоположная сторона Ипподрома находится далеко за пределами нынешней площади, на склоне холма над морем. Часть стены нависает над лабиринтом узких улочек за Голубой мечетью и ее гигантские кирпичные арки «дают представление о циклопическом, истинно римском масштабе сооружения». На ипподроме проводились гонки колесниц, гладиаторские бои, а затем, с введением христианства, – цирки и ипподромы. Здесь разгорались нешуточные страсти!

На поле Ипподрома, на длинном возвышении, стояли многочисленные статуи и монументы, свезенные со всех концов империи. Одним из наиболее ценных украшений была четверка бронзовых коней, которых увезли крестоносцы; сейчас они красуются на фасаде Сан-Марко в Венеции. До наших дней на Ипподроме сохранилось только три монумента, но они частично ушли в землю (в буквальном смысле): их основания, когда-то стоявшие на высоте около двух метров над землей, теперь покоятся на глубине около четырех с половиной метров.

Первый и самый древний памятник на Ипподроме – Египетский обелиск (Dikilitas), привезенный из Луксора по приказу Константина Великого. Обелиск – самый древний предмет в Стамбуле. Обелиск установлен на мраморном постаменте, рельефы которого (около 390 года) изображают разные сцены, в том числе и операцию по установке самого обелиска.

Египетский обелиск на Ипподроме. Фото автора

Еще один древний памятник – античная Змеиная колонна (Yilanli Sutun) из храма Аполлона в Дельфах (V век до н. э.). Поставленная в память победы над персами, она была отлита из бронзовых щитов павших врагов. Свившиеся в колонну змеи держали на головах золотую чашу. Чаша пропала еще в античные времена, а змеиные головы пребывали в сохранности, пока не исчезли таинственным образом в апрельскую ночь 1700 года. Кто их отпилил и куда затем дел – осталось тайной, правда одна из голов была найдена более чем столетие спустя и теперь выставлена в Археологическом музее Стамбула.

Третий монумент на площади – так называемый Колосс (Orme Sutun), тоже обелиск, но византийский. Он сложен из четко пригнанных каменных блоков и имеет высоту около 21 метра. Был построен по приказу императора Константина VII в честь памяти своего деда Василия I и облицован позолоченными бронзовыми листами, но драгоценные пластины содрали и переплавили крестоносцы, когда грабили город в 1204 году. Во времена расцвета Османской империи, когда на Ипподроме проводились грандиозные представления, Роксолана, Сулейман и их родные, а также слуги и служанки, евнухи и наложницы, визири и послы, горожане и заморские гости с увлечением наблюдали за тем, как акробаты ходят по канату, натянутому между двумя обелисками.

Серое «чиновничьего» вида здание на западной стороне Ипподрома – настоящий дворец Ибрагима-паши (Ibrahim Pasa Sarayi), преданного вельможи султана Сулеймана Великолепного. Паша был близким другом султана (неслыханная честь: ему было дозволено ужинать вдвоем с правителем), а его огромный дворец был центром светской жизни города. Историкам известно, что в этом строгом дворце сам Сулейман выдавал замуж свою любимую дочь Михримах. Но, как все мы знаем благодаря сериалу «Великолепный век», в результате интриг Роксоланы пашу задушили, а дворец, по обычаю, отобрали в казну, то есть, дом стал собственностью властителя. С годами, когда Сулейман Законодатель понял, как ему тяжело без друга детства, он стал писать грустные стихи в память о нем, философствуя о жизни, преданности и предательстве.

Колосс – византийский обелиск на площади Султанахме

Сейчас в доме Ибрагима-паши располагается Музей турецкого и исламского искусства.

Мы же еще раз взглянем на Ипподром из окон этого дворца – возможно описываемые ниже события, в которых принимали участие султан Сулейман и его Ла Росса Хюррем, своими глазами видели тысячи стамбульев и гостей столицы Османской империи. Обратимся к книге Павло Загребельного и тому моменту, когда великий визирь Ибрагим женится на сестре султана Хатидже.

«В мае 1524 года Сулейман объявил, что он выдает сестру свою Хатиджу, славящуюся во всех землях красотой, умом и благородством, за великого визиря Ибрагим-пашу.

На Ипподроме раскинуты шелковые просторные шатры, воздвигнут престол для султана. Семь дней шли туда султанские гости. Девять тысяч янычар, спахии, султанская челядь, столичные дармоеды пили, ели, веселились, славили султана и его род, желали счастья молодым, стреляли из мушкетов, били в барабаны. На восьмой день в сопровождении янычар золотого обруча в шатры, где были навалены горы яств, пришли визири, паши, беги. Поверенные молодого второй визирь Аяс-паша и старший янычарский ага посетили султана и рассказали ему, как проходят свадебные торжества. Султан щедро одарил всех и по обычаю похвалил будущего зятя.

Площадь Ипподром перед дворцом Ибрагима-паши. Фото автора

На девятый день молодую должны были вывезти из Баб-ус-сааде и передать в дом молодого. Перед этим в царском хамаме состоялся торжественный ритуал хны, на котором присутствовали все красавицы гарема во главе с валиде, только Хюррем не могла созерцать, как красят хной волосы Хатиджи, как натирают мазями ее тело, потому что уже с самого начала свадебных празднеств султанша почувствовала себя нездоровой. Свадьба вышла и не ее, и не для нее, словно какая-то невидимая сила поглумилась над Хюррем и отняла у нее даже возможность полюбоваться уж если не своим, то хотя бы чужим счастьем. Металась теперь в своем покое, дикая боль терзала ее маленькое тело, никто не мог прийти к ней на помощь, не помогали никакие молитвы, султан слал приветы, но сам не приходил, ибо свадьба требовала его присутствия, кроме того, он не привык видеть свою Хюррем нездоровой и как-то не мог представить себя возле нее, когда она в таком состоянии.

А сейчас он возглавлял пышную процессию перевезения Хатиджи из серая в Ибрагимов дворец. Ехал в золотой карете по улицам города, будто между двух стен из золота и шелка. За ним шли янычары золотого обруча – старые, заслуженные воины, длинноусые, с дорогим оружием, с огромными снопами пышных перьев на высоких шапках, затем шли живописно разодетые придворные, которые несли большие чаши с шербетом, отлитые из сахара в золотых украшениях замки, деревья, сказочных животных, цветы – символ плодовитости, маленькие кипарисы. Звучали стихи Саади: «Будь плодовит, как пальма, или же по крайней мере свободен и высок, как кипарис».

Свадебая процессия

Невеста-кинали – в парчовой хирке, поверх которой была наброшена самур кюркю – соболиная шуба, в желтых сапожках – сар чезме, в низенькой шапочке, закрытая вуалью-гюнлюк, ехала вместе с султаном. Подарки падишаха украшали ее лоб, уши, шею, руки и ноги. Семь драгоценных подарков должны были символизировать семь сфер жизни, в которых будет пребывать кинали.

Друзья жениха и родственники становились на охрану брачной комнаты-гардек – от злых духов и чародеев, для молодых в опочивальне была приготовлена трапеза: жареная курица, тонкие блины с травами, финик в пленке, – его полагалось съесть пополам, что должно было означать единство.

В Ибрагимовом дворце султана ждали первые вельможи государства, великий муфтий, ученые улемы. Сулейман сел в зале между великим муфтием и Шемси-эфенди, воспитателем своего сына Мехмеда, и высказал желание провести ученый спор».

 

Глава 14

ГОЛУБАЯ МЕЧЕТЬ, или ЦВЕТОК ЛЮБВИ– ТЮЛЬПАН

Напротив от дворца Ибрагима-паши, прямо через площадь, высится громадная мечеть султана Ахмеда (Sultan Ahmet Camii, правил с 1609 по 1616 гг.), которую чаще называют Голубая мечеть. Многие считают ее самой величественной и красивой среди больших мечетей Стамбула. У нее шесть минаретов, что в свое время вызвало скандал: ни одна мечеть не может иметь больше минаретов, чем одна из главных исламских святынь – храм в Медине, у которого их было пять. Так что пришлось в срочном порядке возводить в Медине еще два. Существует легенда, согласно которой султан первоначально повелел построить в Голубой мечети четыре золотых минарета. Но произошла путаница или архитектор не расслышал слово: по-турецки «алтын» означает золото, а «алты» – цифру шесть. Так у Голубой мечети появилось шесть минаретов. Эту историю охотно рассказывает каждый турецкий гид.

Голубая мечеть считается одной из самых красивых мечетей Стамбула. Фото автора

Попадая внутрь Голубой мечети, каждый турист начинает оглядываться в поисках ярко-голубых красок и оттенков. Однако голубого цвета внутри не много – лишь изразцы вокруг окон и на галереях. В узорах мечети преобладают растительные мотивы. Голубые краски переплетаются с исламской зеленью и алыми тюльпанами и розами – символами Турции. Архитекторы последующих поколений и реставраторы подсчитали, что всего в декоре Голубой мечети было использовано свыше 50 вариаций изображения тюльпанов. Краски внутреннего убранства подсвечивает солнце, проникающее внутрь Голубой мечети через 260 окон. Часть из них украшена привезенными из Венеции витражами.

Внутреннее убранство Голубой мечети

Энциклопедические справочники сообщают немало любопытной информации об этом сооружении, впечатляющем с первого взгляда:

«Голубая мечеть или Мечеть Султанахмет (тур. Sultanahmet Camii) – мечеть в Стамбуле. Насчитывает шесть минаретов: четыре, как обычно, по сторонам, а два чуть менее высоких – на внешних углах. Считается выдающимся образцом исламской и мировой архитектуры. Мечеть расположена на берегу Мраморного моря в историческом центре Стамбула в районе Султанахмет напротив музея Ая-София. Мечеть является одним из символов города.

В начале правления Ахмеда Османская империя вела одновременно две войны с Австрией и Ираном. 11 ноября 1606 года с Австрией был подписан Житваторокский мир, согласно которому османы отказывались от требования ежегодной дани с Австрии и признали императорский титул Габсбургов. Это поражение и другие события привели к тому, что авторитет Турции был подорван, и султан Ахмед I решил построить мечеть и таким образом умилостивить Аллаха. К тому же, турецкие султаны уже в течение сорока лет не возвели ни одной новой мечети. Строительство мечети началось в августе 1609 году, когда султану было 19 лет. Предшественники Ахмеда за строительство мечетей платили тем, что было добыто в ходе войн, но так как Ахмед I не выиграл ни одной значительной войны, ему пришлось использовать деньги из своей сокровищницы. Организация и описание работ были тщательно записаны и уместились в шести томах, которые сейчас хранятся в библиотеке дворца Топкапы. Место было выбрано сразу, из-за близости ко дворцу Топкапы. С целью постройки мечети на площади Ипподром были разрушены здания как византийского, так и раннеосманского периодов. Среди них были византийский Большой дворец, остатки зрительских мест Ипподрома и множество дворцовых построек, принадлежавших высшей знати.

Турецкие султаны восхищались простотой и изяществом тюльпана и превозносили его выше других. Неудивительно, что изображение тюльпанов появились повсюду – в орнаментах произведений прикладного искусства, в рукописных миниатюрах, в архитектурных декорах

Архитектор мечети – Седефкар Мехмет Ага, являвшийся учеником и главным помощником архитектора Синана и решивший превзойти своего учителя. Мехмет Ага до выявления архитектурных талантов служил в янычарском полку, где руководил сооружениями, связанными с водоснабжением». Вот так: строил водонапорные башни, а судьба дала шанс прослыть великим зодчим…

Также стоит добавить, что эту великолепную постройку не могла видеть Хюррем. Ведь она была возведена уже после ее смерти. Но она видела то, что находилось на ее месте до начала строительства, начатого учеником ее любимого архитектора Синана. Османец Синан, вдохновляемый Хюррем (говорят также, что он любил ее дочь Михримах), давал знания только самым талантливым, продолжателям своего дела. И хотя понимаешь, что алые тюльпаны, в изобилии нарисованные на изразцах мечети, являются главным цветком Турции наряду с розой, украшенной исламской зеленью листьев, все же хочется верить, что Седефкар Мехмет Ага помнил, что тюльпаны любила великая женщина, наравне с султаном правившая империей, главная заказчица его учителя – Хасеки (Возлюбленная) Хюррем Султан.

Между прочим, в истории Стамбула есть эпизод, напрямую связанный с тюльпанами. Живописное место на Босфоре между Бешикташем и Ортакёем именовалось раньше парком Казанджиоглу; это место можно увидеть, путешествуя по Босфору (такую прогулку предлагают многие турфирмы). В начале XVIII в. Ахмед III презентовал эти места своему зятю – великому визирю Дамат Ибрагим-паше из Невшехира. Тот построил для жены Фатьмы роскошный особняк и устраивал там экстравагантные вечеринки – Чираган Шенликлери (турецк., şenlik – гулянье, перс., çırağ – светильник), называемые также Лале Чираганы (lale – тюльпан). По ночам тюльпаны в парке подсвечивались факелами и масляными светильниками. Вскоре эти места стали называть просто Чираган. Да, чего только не сделаешь ради любимой женщины! Не исключено, что влюбленный паша не был первопроходцем в деле изысков с цветами; скорее всего нечто подобное видела в своих садах и Хюррем.

Внутрь мечети мы попадаем через большой парадный двор (кстати, в пик летнего сезона этот путь для туристов закрывается, им приходится идти по длинной-длинной галерее, причем предварительно сняв обувь). Мы, войдя коротким путем через узкие двери, также разуваемся, кладем обувь в мешочки и в привычных для храмов и поликлиник голубых целлофановых носках отправляемся осматривать Голубую мечеть. Внутри уже и без нас находится превеликое множество народа, шепчущегося на разных языках. Здесь нас поражает огромная люстра, спущенная прямо над полом, служащая одновременно источником света и тепла. В холодную пору года здесь держится нормальная, вполне комфортная для долгих молитв температура; летом здесь обретают прохладу уставшие от зноя любознательные туристы и верующие. Голубая мечеть – одна из наиболее знаменитых мечетей не только Турции, но и всего мира, так что сюда стекаются и миллионы мусульман, чтобы совершить намаз. Верующие и туристы спокойно выносят соседство друг друга.

С западной части мечети есть вход, над которым висит цепь. Этим входом мог пользоваться султан, въезжая во двор мечети на лошади. Цепь была специально низко повешена для того, чтобы султан каждый раз наклонялся, что символизировало ничтожность султана по сравнению с Аллахом.

Большой парадный двор Голубой мечети. Фото автора

По дороге к выходу из мечети имеются покои, где некогда отдыхал после молитвы султан; сейчас там вроде бы небольшой Музей ковров (Vakiflar Hali Müzesi), но наш гид ничего не рассказал по этому поводу. То ли забыл, то ли счел неважным…

Величественное здание с устремленными в небо остроконечными минаретами видно со многих точек Стамбула. Но при этом в любую погоду, будь день солнечным или дождливым, снаружи мечеть имеет неизменный серый цвет. Желая все же узнать, откуда возникло такое поэтическое название у мечети, которая не выглядит ни голубой, ни синей (может все же это хмурый день сыграл со мной такую шутку?), пришлось листать справочник. «Название «Голубая мечеть» мечеть получила благодаря огромному количеству (более 20 тыс.) белых и голубых изникских керамических изразцов ручной работы, которые использовались в декорациях интерьера. Керамика доставлялась из изникских фабрик, которые славились своим качеством. Ахмед I приказал фабрикам присылать в Стамбул самые красивые экземпляры, и запретил вывоз продукции на другие строительства, вследствие чего дела фабрики пришли в упадок».

Мечеть строилась в составе огромного архитектурного комплекса, в который вошли: медресе, больница, благотворительные заведения, кухни, караван-сарай. В XIX столетии больница и караван-сарай были разрушены.

Мечеть богато украшена огромным количеством расписных керамических изразцов

В Стамбуле есть и другие прекрасные архитектурные комплексы, расположившиеся вокруг мечетей. Среди них, конечно же, те, что окружали мечети султана Сулеймана, его дочери и сыновей, а также их близких. Но чтобы хотя бы вкратце рассказать о них, нам нужно вспомнить трогательную и грустную, удивительную и странную историю любви уникальной исторической пары, прожившей в согласии долгих сорок лет.