1

Две крысы сидели на обеденном столе, подняв высоко головы, обнюхивая воздух. Дождь заставил их выйти из своих нор в поисках более сухого места. Таким местом для них стали дома людей. А когда одна проблема была решена, эти твари решились поживиться и человеческой едой.

Сид Рассел стоял в дверях кухни и с прищуром глядел на незваных гостей, что решили без спроса позавтракать куском хлеба, оставшимся лежать на столе со вчерашнего ужина. С крысами шериф встречался и раньше, как с представителями грызунов, так и с крысами из человеческого рода. И к тем и к другим он всегда относился с отвращением и ненавистью.

В эту минуту на нем были только штаны — ни верхней одежды, ни кобуры с револьверами при нем не было. Он медленно прошел к шкафу, где лежали кухонные принадлежности, не отводя пристального взгляда от мерзких тварей. Одна из крыс продолжала без стеснения есть хлеб, в то время как другая, сев на задние лапы, очень энергично чистила усы и морду. Открыв как можно тише шкафчик, он оглядел содержимое и остановил свой выбор на остром мясницком ноже и скалке.

Крыса, которая до этого умывалась, почувствовала что-то неладное и огляделась по сторонам. Затем вытянулась в струнку и снова принялась обнюхивать воздух. Ее тонкие многочисленные усики стали пушистыми и завибрировали. Сид Рассел решил действовать немедленно — он замахнулся и изо всех сил выкинул руку вперед. Скалка сделала три оборота в воздухе, прежде чем угодить грызуну прямо в голову и сбросить его со стола. На пол крыса упала уже мертвой, хотя конвульсивно продолжали двигаться лапки и хвост. Голова зверька была практически уничтожена силой удара, оставив на ее месте кровавое месиво.

Родственница убиенной крысы мигом спрыгнула со стола и попыталась спастись бегством, но еще один взмах руки шерифа положил конец и ее жизни. Мясницкий нож вонзился в деревянный настил кухонного пола и разрезал крысу на две части. Задние лапы грызуна продолжали скакать на месте, а передние царапать половицы. Несколько истошных писков она еще успела издать, после чего навсегда умолкла.

— Сид? — позвала жена шерифа из спальной комнаты. — Что за беспорядок ты там устроил?

— Все хорошо, Ирэн. У нас были незваные гости, но я с ними разобрался.

Жена Сида Рассела встала с постели и, накинув халат на голое тело, поспешила присоединиться к мужу. То, что она увидела из-за плеча шерифа, заставило ее скривить от отвращения рот и отвернуться.

— О, Океан Надежд. Разве это было обязательно?

— Да, Ирэн. Иначе эти твари рассказали о нашем гостеприимном доме своим сородичам, и мы бы надолго стали их заложниками.

— Но ты испортил пол. Теперь на нем останется рубец.

— Ничего страшного, — ответил шериф, поднимая с пола орудия убийства грызунов. — Я и так хотел поменять пол.

— Ты это обещаешь сделать вот уже полгода.

— Ирэн! — повысил голос шериф, одарив жену суровым взглядом. — Я поменяю пол сразу же, как избавлюсь от тех четырех ублюдков, что содержатся в моем офисе. — Взглянув в окно, шериф добавил: — И сразу как закончиться этот проклятый дождь.

— Никогда не видела такого ливня, Сид, — произнесла Ирэн, скрестив руки на груди и быстро проведя ладонями по предплечьям.

Сид Рассел тоже никогда не видел столь обильных осадков, хотя ему было уже пятьдесят и прожил он на этом свете больше жены вдвое. Дождь уже шел почти два дня и шериф опасался того, что очень скоро уровень воды повыситься настолько, что она затопит дом, несмотря на то, что при его строительстве было учтено возможность затопления. А вот погреб уже был потерян для них на все время, пока вода не уйдет полностью. А потому запасам зерна и муки предстояло еще долго храниться в дальнем углу кухни и угнетать своим видом его молодую жену. По мнению Ирэн, мешки на кухне ужасно портили картину их уютного дома, предавая ему вид амбара.

Трупы крыс он выкинул на улицу через окно, омыв руки дождевой водой. Ирэн, в это время, успела вытереть тряпкой пол от крысиной крови и теперь стояла в дверях кухни, прижав голову к плечам и обняв себя за плечи. Оно дрожала всем телом от сырости и холода, а ее соски стали твердыми и проглядывались через ткань халата.

— Дорогой, пойдем обратно в постель. Все равно тебе не нужно идти на работу в такую погоду. Я уже замерзла и мне необходимо, чтобы ты меня согрел.

Ирэн распахнула края своего халатика, обнажив голую грудь, прямой живой, округлые бедра, темные волосы в промежности и стройные ноги.

Шериф с интересом оглядел свою жену, но такого желания, каким было охвачено его тело этой ночью, он уже не испытывал. Годы шли, и он не становился моложе, а вот Ирэн была совсем еще юна и требовала в постели много внимания. Скажи Сиду Расселу еще пять лет назад, что его избранница будет вдвое младше него, он бы ни за что не поверил. И не только потому, что считал, что разница в возрасте между мужем и женой не должна была превышать пяти-семи лет, но и потому что всегда считал себя закоренелым холостяком. Ирэн удалось очаровать его и своей внешней красотой, внутренним богатым миром и очень развитым умом, а также своей хозяйственностью.

Сид Рассел всегда имел успех у женщин и не потому, что обладал привлекательной внешностью, а потому, что представительницы противоположного пола всегда видели в нем сильную натуру. Рядом с ним они чувствовали себя в безопасности, защищенными, пусть даже им на самом деле ничего не угрожало. Сид Рассел никогда не отказывался от бурной ночи любви, но утром всегда покидал постель очередной женщины, уходя из их жизни навсегда.

Ирэн была другой. Он долго не замечал ее из-за юности лет девушки, но ее настойчивость и красота все же покорили его. Спустя три ночи проведенных вместе, он предложил ей переехать из родительского дома к нему. А еще через полгода уже стоял в местном здании суда и клялся ей в вечной любви.

— Ты иди, а я скоро приду. Только покурю чуток на крыльце и посмотрю, если Конвинант окончательно не смыло водой.

— Только не задерживайся надолго.

Сид Рассел кивнул, доставая из шкафа кисет с табаком и бумагу для курения. Свернув самокрутку, он зажал ее между зубов и направился к выходу.

Вначале дверь не поддалась, и Сид Рассел предположил, что всему виной набухшее от влаги дерево, которое настолько расширилось, что начало задевать косяк. Но он очень быстро отмел это предположение, так как причиной блокировки двери было что-то иное. Нечто подпирало дверь с другой стороны. Шериф Конвинанта скривил недовольную мину и применил силу, толкнув дверь плечом. Преграда с грохотом откатилась в сторону, и дверь открылось нараспашку.

— Что за…, — только и процедил он сквозь зубы, выплевывая так и не зажженную самокрутку.

— Дорогой, что случилось?

Не дождавшись ответа, Ирэн направилась к мужу. Выглянув из-за его спины, она воскликнула от ужаса и сжала ладонями рот. Такого она не ожидала увидеть.

Гроб, измазанный в грязи, лежал прямо у них на крыльце и еще несколько погребальных ящиков — совсем старых и еще вполне крепких — спокойно дрейфовали по главной улице Конвинанта, словно маленькие жуткие корабли.

 

2

Малкольм Клемментс был застенчивым малым, а застенчивые парни никогда не нравились Эллин Томин — они для нее всегда были пустым местом, не достойным маломальского внимания. В обычной жизни, случись им случайно встретиться, у него не было ни малейшего шанса завязать с ней диалог. Но этот случай был особым. Она — девушка из высшего общества, покинувшая свою мать-наседку в обмен на приключения, — как оказалась, была не слишком готова к независимости. Парень, который вскружил ей голову, оказался за решеткой, оставив один на один с этим не слишком приветливым миром. И когда ее поставили перед выбором: провести ночь в офисе шерифа или же в доме пусть и застенчивого помощника шерифа — она выбрала второй вариант. А, уже приняв это решение, взглянула на Альберта Дрейка стоящего за решеткой, сделав вид, что ей необходимо его согласие. Дрейк оправдал ее ожидания и кивнул в ответ. Что бы было, если он не разрешил ей покинуть офис шерифа вместе с помощником, чье имя она так и не запомнила? Даже в этом случае, она бы ушла с застенчивым парнем. Но, Альберт не поставил ее перед выбором, чему она была благодарна.

Дом парня был еще той лачугой, в которой нельзя было держать даже домашних животных, не то чтобы жить самому. Но, в положении, в котором она оказалось, сложно было рассчитывать на большее. Эллин постаралась не выказывать своей неприязни, а услужливо молчала все то время, сколько парнишка пытался связать несколько слов во фразу наделенную маломальским смыслом. Когда парень приостанавливал свои попытки заинтересовать ее своими рассказами и задавал вопросы, она старалась отвечать коротко и без какого-либо интереса: "Да", "Нет", "Не знаю".

Вторую половину пути от офиса до дома помощника шерифа, они прошли в полном молчании, что порадовало Эллин. Но, с другой стороны у нее появилось слишком много времени для раздумий о том, что теперь некому было ее нести на руках, оберегая ее ноги и туфли от вязкой грязи. Как оказалось, деревенский увалень, а по совместительству — помощник шерифа, — оставил своего коня на привязи у своего дома, как только исполнил роль случайного встречного, указавшего банде "Благородных" ближайшее место для привала.

Как только они дошли до дома парнишки, он попросил Эллин подождать его на крыльце, пока он не принесет ей воду и полотенце для омовения ног. Она выполнила его просьбу, но при этом не забыла одарить его надменным взглядом. Парень смущенно улыбнулся и закрыл за собой дверь.

Эллин повернулась к дому спиной и оглядела поселение, на которое опускались сумерки. Пейзаж был просто ужасающе неприветливым и даже пугающим. В таком месте ей уж точно не хотелось провести остаток своей жизни. В эту минуту она испытала скуку и грусть по своей прошлой жизни, которую она по глупости не умела ценить. Теперь она даже скучала по нравоучительному голосу матери и по причитаниям тетушки Терри, хотя прошло всего-то пару дней с тех пор, как она распрощалась с ними, как ей казалось навсегда. Слово "навсегда" уже не казалось ей окутанным неким волшебным ореолом, а наоборот — пугало и сжимала грудь от тоски.

— Мама! Мам! — прокричал парнишка за запертой дверью.

— Малкольм, сынок, ты уже дома? — раздался в ответ басовитый голос, который мог принадлежать как мужчине, так и женщине в возрасте.

— Да. И у нас гости!

— Кто? Опять сынок Белфаста? Он уже был вчера у нас, да еще с ночевкой.

— Нет, это не Генри Белфаст, а девушка?

— Что еще за девушка? Покажи мне хоть одну приличную девушку в Конвинанте? Малкольм ты хороший мальчик с хорошей работой, но слишком слабохарактерный. Многие девушки любят дурачить таких как ты, особенно те, что раздвигают ноги перед первыми встречными, а потом не знают, куда девать выпирающие животы.

— Мама, она не такая. И она не из местных. Ей просто нужно переночевать у нас.

— Что значит "неместная"? — воскликнула женщина с мужеподобным голосом почти под самой дверью. — Ты хочешь впустить в дом первую встречную?

— Нет, мама, она из очень хорошей семьи, — ушел в оборону Малкольм. — И ночевать она будет у нас по поручению шерифа Рассела.

— По поручению шерифа, говоришь? Так от чего же он сам ее не приютил, в таком случае?!

— Мама, ты можешь говорить тише? Она наверняка нас слышит.

— А ты мне рот не затыкай, а знай свое место!

— Прости, я не хотел…

— Жаль, что твой отец умер. Он бы тебя быстро уму разуму научил!

— Еще раз прости…

Эллин Томин уже было тошно слушать эти голоса, а потому, она решительно спустилась с крыльца вниз и направилась прочь. Ей удалось сделать всего пару шагов по грязи, когда дверь за ее спиной отворилась, и ее позвали по имени.

— Куда ты? — спросил Малкольм, держа в руках кувшин с водой.

— Туда, где мне будут хоть немного рады. И знаешь, — раздраженно изрекла она, держа подол своего платья обеими руками, хотя это не спасало его от грязи, — твоя мать права: ты слабохарактерный мальчишка, у которого никогда не будет девушки, по той простой причине, что ни одна девушка не будет встречаться с тряпкой, вроде тебя!

Она резко развернулась к Малкольму спиной и ритмичнее задвигала ногами, стараясь поскорее отдалиться от лачуги, в которой ее хотели приютить на ночь. Одна из туфелек выскользнула с ее ноги, от чего ей пришлось вернуться за ней, чувствуя, как злость и ненависть накрывает ее с головой.

— Эллин, погоди! — позвал ее Малкольм, за несколько прыжков нагнав ее и протянув к ней руку помощи.

— Не прикасайся ко мне! — прокричала она. — Ты мне противен!

— Эй, я просто хочу тебе помочь!

— Себе помоги! — огрызнулась она. — В первую очередь, смени место жительства. Я-то думала, что у меня плохая мать, но даже ей далеко до той, что произвела тебя на свет!

— Зачем ты так? — обижено произнес Клемментс.

— А ты поплачь! Такая плохая девочка обидела такого маленького хорошего мальчика!

Эллин Томин отвернулась от него и зашагала дальше, в сторону арки с надписью "Конвинант", которую успела полностью поглотить вечерняя тьма. Она шла вперед, стараясь не показывать свою усталость и слабость, хотя уже была готова разрыдаться от жалости к себе. За ее спиной раздался звук захлопнувшейся двери. Эллин, как не старалась, все же не смогла приказать себе не оборачиваться. Малкольма Клемментса нигде не было. Он все-таки послушался свою мать и ее саму, оставив ее одну ночью в неизвестном месте. А чего она ожидала от него после обидных слов высказанных в его адрес? По ее щекам потекли первые слезы. Она вытерла их тыльной стороной ладони, после чего продолжила свой путь, ускорив движение ног. Она прошла уже больше трехсот шагов, а до выхода из поселения оставалось пройти в два раза больше, когда ночь окутала Конвинант окончательно, при этом со стремительной скоростью. Эллин подняла голову вверх и увидела над собой полотно туч, что толкались между собой, выводя гудящие звуки. А потом пошел дождь и он был такой силы, что Эллин не удержалась на ногах и упала ниц. Ее крик отчаянья просто растворился в звуках дождя и раскатистого грома. Из-за большого потока воды, она намокла в считанные секунды. Ее красивое элегантное платье превратилось в грязное тряпье, что прилипло к ее спине сверху и свисало тяжестью под ней. Ее волосы, которыми она гордилась и которые всегда любила сама укладывать, теперь сползли на бок, став похожими на запутанную гриву коня, побывавшего в колючих зарослях.

Она жалела, что нахамила Малкольму и отказалась от ночлега в его доме. Но у нее пока оставалось еще одно место, в котором она могла переждать дождь, а именно — офис шерифа. Стоило ей только задуматься об этом, как на плечо Эллин легла чья-то рука.

— Альберт! — воскликнула она, сама не понимая, откуда взялась эта уверенность, что за ней пришел именно Дрейк, который в это время должен был быть за решеткой и нигде больше.

Но это был Малкольм. Он помог ей подняться на ноги, прижал ее к себе одной рукой, а ладонь другой руки положил ей на голову, чтобы хоть как-то защитить от дождя, больно бьющего по всему телу. Эллин прижалась к его костлявой мальчишеской груди и прикрыла глаза. Так они прошли весь путь и поднялись вновь на крыльцо. Малкольм открыл дверь и впустил девушку вперед. Мокрая и трясущаяся от холода Эллин оказалась лицом к лицу с худощавой седовласой женщиной в коричневом платье с белым передником, что держала свечу прямо перед собой. Ее лицо, освященное пламенем, было смятым от морщин, самая большая из которых вертикально разрезала пополам ее лоб. Глаза женщины были впалыми, а вокруг них чернели болезненного вида круги.

— Значит, это она и есть — девушка из хорошей семьи? — переспросила мать Малкольма басовитым голосом, который совсем не вязался с ее внешним видом. — А по мне, она выглядит не лучше любой проходимки. Стой здесь, я принесу тебе сменное белье. Не хочу, чтобы ты испачкала все вокруг.

Женщина скрылась в комнате, заперев плотно за собой дверь. Все время, которое она провела в другой комнате за запертой дверью, раздавался ее негромкий недовольный голос. Эллин повернулась в сторону Малкольма и коротко кивнула ему.

— Благодарю тебя, что не оставил меня под дождем.

— Ну, это… в общем, не стоит благодарностей.

Она улыбнулась в ответ, хотя сомневалась, что он увидел ее улыбку в густом мраке дома. Оно и к лучшему, ведь сейчас она была далеко не в самом привлекательном виде. И пусть Малкольм был не в ее вкусе, она все же была рада, что темнота скрывала ее от глаз парня.

Мать Клемментса вернулась довольно скоро, держа небрежно в кулаке сменную одежду.

— Вот, — произнесла она с явным безразличием, протянув Эллин одежду. — Переоденься.

— Я могу переодеться в…

— Переодевайся здесь. Не бойся моего мальчика, он не будет смотреть на твое голое тело. Не так ли, Мальком?

— Мама! — протянул он, с неловкостью почесав затылок.

Старуха развернулась и направилась в сторону кухни, забрав вместе с собой свет от свечи.

— Я принесу тебе воды, — обратился к ней Малкольм. — Как только умоешься и сменишь одежду — позови меня, я покажу тебе комнату, где ты сможешь переночевать.

Эллин кивнула. Малкольм тоже кивнул, только оба этих жеста остались незамеченными ни той, ни другой стороной. Затем, парень отлучился на полминуты, вернувшись с жестяным тазиком с водой. Эллин опустила ноги в воду, стараясь не замечать ее холода, и принялась быстро смывать с ног грязь. Воды на дне было совсем мало, что заставило Эллин сделать предположение о том, кто именно занимался заполнением водой тазика. Мамаша Малкольма явно старалась сэкономить на незваной гостье. Но об этом не стоило беспокоиться — с тела Эллин дождевая вода продолжала литься ручьями, от чего тазик обещал заполниться чуть ли не вдвое.

Когда она кончила мыть ноги, а парень унес тазик с водой, Эллин осталась стоять в нерешительности. Она продрогла до костей и влажная одежда приносила ей дискомфорт, и все же ее смущала мысль о том, что она останется совершенно обнаженной в чужом доме, где, в другой комнате за стенкой, будут находиться злобная старуха и молодой мальчишка, который наверняка многое бы отдал за то, чтобы увидеть ее в чем мать родила. К тому же молнии продолжали сверкать, освещая на короткие мгновения пространство. Этого света могло быть достаточно, чтобы позволить прыщавому мальчишке разглядеть ее голое тело во время переодевания. Но, чем дольше она стояла на месте в нерешительности, тем меньше оставалось от ее смущения. Она все же сбросила с себя одежду: вначале расплела корсет, затем скинула платье, а под конец избавилась от панталон. Дрожа всем телом и чувствуя прикосновения холодных бестелесных рук в области сосков, она схватила с пола сменную одежду и попыталась поскорее облачиться в нее. На ощупь, платье имело ужасное грубое плетенье, вдобавок было немного колким, словно плели ее из древесной стружки. С трудом разобравшись, где отверстие для головы, а где для рук, Эллин все же натянула платье на себя. Одежда была неудобной и не шла ни в какое сравнение с ее личным гардеробом, но это было лучше, чем влажное и грязное платье, которое было на ней еще минуту назад. Проведя ладонями по бедрам и выровняв складки, Эллин уже хотела позвать Малкольма и сообщить ему о том, что она готова, как ее внимание привлекло шуршащий звук, доносившийся из комнаты, из которой мамаша Малкольма принесла ей сменную одежду. Шуршание переходило в легкое постукивание и обратно. Так могли шуршать когти псины, скребущую под дверью, а постукивание мог издавать ее хвост, бьющийся об пол от восторженной радости. Почему тогда не было слышно лая или простого скулежа?

Эллин направилась в сторону комнаты, на небольшой угол двери которой падало отражение желтовато-красного свечения, идущего со стороны кухни. Судя по шепоту, доносящемуся оттуда, мать и сын продолжали спорить, камнем преткновения чему была она сама. Стараясь не шуметь, Эллин подошла к двери и опустила ладонь на ручку, оглядываясь назад, чтобы кто-то из жителей лачуги не застал ее врасплох. Дверь была плотно прикрыта, а потому ей пришлось немного приложить усилия, чтобы она ушла в сторону. Скрип, раздавшийся при открытии двери, заставил шепоты, доносящиеся с кухни, умолкнуть.

— Пойди, посмотри! — прошипел голос матери помощника шерифа.

Эллин поспешила закрыть дверь и вернуться назад к месту, где валялась на полу ее влажная одежда. Малкольм выглянул из-за угла. Эллин заперла дверь, но не успела от нее далеко отойти.

— Эллин, что ты делаешь?

— Я… я просто переоделась и хотела сказать, что готова.

Малкольм взглянул на ее новый наряд, затем коротко прошелся взглядом по запертой двери в комнату, которую от любопытства хотела посетить Эллин, затем снова остановился на девушке.

— Извини за платье, оно не такое…

— Все в порядке, — остановила его Эллин, хотя сама понимала, что слово "в порядке" совершенно не подходило к тому состоянию, в котором пребывала она в эти минуты. — Одежда твоей матери для меня в самую пору.

— Вообще-то, эта одежда не…

— Малкольм, кончай трепаться и покажи гостье ее комнату. — Женщина вышла из кухни, сверля сына своим строгим взглядом. — Ах да, ведь это комната твоя. Интересно, а где ты сам будешь спать? На улице или же с нею в одной постели?

— Мама!

— Нет, я не хочу никого стеснять, — поспешила отказаться Эллин, хотя она надеялась, что Малкольм все же настоит на том, чтобы она спала в его комнате.

— Ничего страшного, я переночую на кухне, — оправдал ее надежды помощник шерифа.

— Эх, глупец, — покачала головой хозяйка дома. — Все девушки будут вить из тебя веревки и пользоваться твоей добротой всю твою жизнь. Что ты за мужик!

— У вас хороший сын и вы, как мать, должны были им гордиться, а не упрекать! — заступилась за Малкольма Эллин, хотя еще час назад никогда бы не поверила, что будет готова на такое.

— Он хороший, — согласилась с ней женщина. — Я всегда ему это говорю. Но мягкотелость не доведет его самого до добра, а я хочу, чтобы он смог постоять за себя.

— Я могу, мама, постоять за себя! — воскликнул Клемментс, а его лицо стало красным от смущения.

— Да, конечно. Ты ведь у нас помощник шерифа. Только не забывай, кто замолвил за тебя словечко перед Сидом Расселом.

— Насколько я помню — это сделал Рональд Белфаст, отец Генри.

— Да, но ведь это была моя идея. Надеялась, что в компании мужчин, ты сам им станешь.

— Все, мама, прекрати. — Малкольм приподнял руку вверх, прося тишины, после чего предложил Эллин показать ей комнату, где ей предстояло переждать эту ночь.

— Не кричи на меня! — воскликнула женщина, стоило Малкольму повернуться к ней спиной и направиться в сторону своей комнаты. — Решил стать мужиком, накричав на мать, чтобы произвести впечатление на смазливую девчонку?!

Малкольм пропустил мимо ушей высказывания своей матери. Открыв дверь, он предложил Эллин войти первой, что она и сделала. Стоило ему закрыть дверь, как Эллин испытала легкое чувство тревоги. Пусть парень и был безобидным на первый взгляд, но, кто знает, что у него было на уме? Она была в его комнате — в его владениях ночью, во время грозы. Она была совершенно беззащитна перед ним, да к тому же на ней было только широкое платье. Взбреди в его голову желание надругаться над ней, ему ничего не помешает это сделать. Для этого ему просто нужно будет повалить ее на пол и задрать к голове подол платья. И может она кричать и звать на помощь, пока не сорвет голосовые связки — шум дождя заглушит все крики. А от матери Малкольма она, скорее всего, не дождется помощи.

Эллин на всякий случай отошла подальше от парня, желая, чтобы между ними была постель, как призрачная защитная преграда. Малкольм остался стоять в дверях, даже не попытавшись сделать еще один шаг вперед. Только после этого, Эллин окончательно убедилась, что от парня не исходит никакой угрозы.

— Ты извини, что здесь не прибрано, да еще кое-где крыша протекает, но утром я и не думал, что здесь будет кто-то спать, кроме меня. Я принесу тазик, чтобы вода падала в него. Надеюсь, это не помешает тебе выспаться.

— Все хорошо, — в который раз солгала она. — Одна капля — гораздо лучше, чем проливной дождь, под которым ты мог меня оставить.

— Я… это…, — Малкольм вновь смущено улыбнулся, почесал в затылке и слишком резко развел руки по сторонам и шлепнул ими по бедрам. — Я бы не смог поступить так с тобой… да и с кем-либо, — поспешил он добавить. — Располагайся. Если ночью тебе, что-нибудь понадобиться, я буду на кухне.

— Благодарю, Малкольм.

Парень молчал, стоя неподвижно на месте. Казалось, он хотел что-то еще сказать, но никак не мог найти нужных слов. Когда молчание грозило достичь уровня неловкости, он кивнул и вышел из комнаты спиною вперед, после чего закрыл за собой плотно дверь.

Эллин осторожно присела на край постели, не отводя глаз от окна, по которому барабанили капли дождя. Вспышки молний освещали комнату, накладывая поверх ее лица прямые тени. Сна не было ни в одном глазу, да еще мысли ее возвращались к той комнате, из которой доносились странные звуки. Что могло быть там? Неужели псина? Эллин сомневалась в том, что хозяйка дома позволила бы какой-нибудь дворняге переждать в доме грозу. Ведь даже для человека она не хотела делать каких-либо исключений. Если бы не Малкольм, ей бы пришлось вернуться в офис шерифа или же вовсе остаться на улице под дождем.

Откинув край простыни, Эллин улеглась в постель помощника шерифа, при этом подумав о том, что, вероятнее всего, она была первой девушкой, которую приютила данная постель. Подушки и простыни впитали запах Малкольма, но этот запах не показался ей неприятным, а даже наоборот — чем-то он ей даже понравился.

* * *

Солнце не разбудило Эллин своими лучами. В тот день светило и вовсе не показалось ни разу из-за туч. Разбудил же ее ворчливый голос матери Клемментса.

— Сколько она будет спать? Хорошие девушки просыпаются ни свет, ни заря и только избалованные позволяют себе валяться в постели до полдника.

— Мама, она просто устала. Позволь ей выспаться, — вступился за нее в очередной раз Малкольм.

— Устала она, — ворчливо передразнила та сына, после чего послышались отдаляющиеся шаги.

Эллин какое-то время глядела на дверь, ожидая, что вот-вот и она откроется, но этого так и не произошло. Она с облегчением вздохнула и посмотрела в сторону окна. Дождь продолжал идти с той же силой, что и вчера, только гул его уже стал немного привычным в густой тишине дома. Сон окончательно покинул ее, но вставать с постели Эллин не торопилась, так как ей совсем не хотелось попадаться на глаза суровой хозяйке дома. Чем позже произойдет этот момент — тем будет лучше.

Поднявшись с постели, она заправила ее точно так же, как она это делала в каждое утро в родовом поместье. Стоило ей закончить с этим, как она почувствовала сильное желание сходить по малой нужде. Непроизвольно взглянув под кровать, она обнаружила ночной горшок. С неприязнью взяв его за ручку, она потянула его на себя, с радостью обнаружив, что в нем ничего не плескалось. Оглядев его чистое дно, она облегченно вздохнула.

Справив нужду, Эллин задумалась о своих дальнейших действиях. Возвращать горшок обратно под кровать она не хотела, но выходить с ним вместе из комнаты и просить Малкольма вылить куда-нибудь ее мочу было смешно и слишком вульгарно.

Она решила остановиться на окне. Открыв его, она впустила в комнату рассвирепевшую стихию, которая плеснула в ее сторону дождевыми каплями и холодом. Вылив содержимое горшка и, с трудом удерживая его в руках, она подставила его под дождь. Очень быстро вернув ему прежнюю чистоту, Эллин вернула горшок под кровать.

Она оставалась в комнате около часа, пока не решилась выйти из нее, понимая, что еще одна минута взаперти просто сведет ее с ума. Эллин постаралась делать как можно меньше шума, но дверь все равно в один из моментов предательски скрипнула. В проеме кухни возникла голова Малкольма. Увидев ее, он криво улыбнулся и приподнял руку в знак приветствия.

— Как спалось?

— Хорошо, — кивнула она, в этот раз не согрешив перед истиной. В эту ночь она спала как убитая.

— Мы тут готовились к завтраку. Не присоединишься к нам?

— Я… я не хочу стеснять вас. Я и так многим обязана тебе и твоей матери… Кстати, где она? — Не то чтобы она так сильно хотела видеть хозяйку дома, просто ей было спокойнее на душе зная, в какой части дома находилась старая грымза.

Сразу после сказанных слов, справа от нее открылась дверь комнаты, за которой вчера доносились непонятные шорохи, и оттуда вышла виновница вопроса, держа в костлявой руке пустую тарелку.

— А, проснулась уже? — вместо приветствия изрекла она.

— Мама, пусть Эллин позавтракает с нами, — попросил Малкольм.

Эллин уже хотела отказаться от приглашения прежде, чем услышит резкий отказ от хозяйки дома, но та ее опередила, да к тому же удивила своим ответом:

— Раз я уже приютила ее в своем доме, не выгонять же ее за порог с пустым желудком. Только не жди от нашего стола роскошных яств, к которым ты привыкла у себя дома. Наши доходы не слишком велики.

— Благодарю вас, эсель. — Эллин сделал книксен и слегка склонила голову.

Мать Клемментса скривила рот и прищурила глаза, после чего взглянула на сына, но ничего не произнесла, хотя, судя по выражению лица, обращение Эллин пришлось ей по душе. Наверное, в этом мгновение она сама почувствовала себя знатной дамой.

— Пойдемте завтракать.

Эллин последовала за ней, коротко оглянувшись в сторону комнаты, из которой вышла хозяйка дома. Судя по тарелке, в той комнате и вправду находилось живое существо и то, что мать Малкольма покормила пса (а может и другое животное) до того, как сама позавтракала, говорило о ней, как о не такой уж и плохой личности, какой она хотела казаться окружающим.

Завтрак состоял из вареного картофеля, ржаного хлеба и сладкого напитка, чем-то по вкусу напоминающий эль. Вкус напитка ей скорее понравился, чем нет. После завтрака, она предложила свою помощь по мытью посуды и мать Малкольма приняла ее помощь, хотя сделала она это с таким важным видом, словно делала этим честь Эллин. Девушка решила не обращать внимания на излишнее высокомерие хозяйки дома, а постаралась угодить ей.

После посуды наступил черед уборки по дому. Малкольму пришлось ей дать пару уроков по правильному держанию метлы в руках, при этом его лицо снова заливалась краской, стоило их пальцам слегка соприкоснуться.

Неожиданно быстро пришло время обеда, а дождь все никак не хотел сходить на нет. Так же как и утром, хозяйка дома, которую звали Тильдой, вначале заполнила тарелку едой и отправилась в комнату, которую занимала их семейная тайна, и только после этого они втроем засели за стол. Обед ничем не отличался от завтрака: все та же картошка, хлеб и сладкий напиток.

Принимая пищу, Эллин думала о том, что в комнате с закрытой дверью никак не мог быть пес, ведь псы не едят картофель, пусть и предварительно измельченный в кашицу. Тогда, кого мать Малкольма могла кормить все это время? Кто не произносил ни звука за весь день, позволяя себе легкие скрипы и стуки? Эта загадка засела в ее голове навязчивой идеей, желание разгадать которую стала для нее целью на ближайшее будущее.

"Даже если там человек, что с того? Какая тебе разница? Пленники не ведут себя столь тихо и их не кормят раньше остальных членов семьи" мысленно твердила она себе. "Единственное, что тебя должно сейчас волновать — это дождь, который никак не хочет заканчиваться, и судьба Альберта, сидящего за решеткой в офисе шерифа".

Она проверяла сухость своей одежды, развешенной на бельевой веревке в комнаты Малкольма и размышляла о нынешнем положении дел, когда дверь, скрипнув, открылась и в комнату вошел Клемментс.

— Слушай, Эллин. Что бы ты сказала, если бы я… ну, к примеру… я бы хотел показать тебе одно место недалеко от Конвинанта. Там очень красиво. Я уверен, тебе это место очень понравится… Конечно, не сейчас, а когда дождь закончится и спадет уровень воды.

— Малкольм, я хочу тебя спросить кое о чем.

— Да, конечно, спрашивай! — закивал он головой, словно давно хотел, чтобы она его хоть о чем-либо спросила.

— Я хотела узнать про Альберта Дрейка и его друзьях.

— Ну, из дома я сегодня не выходил из-за дождя, но я уверен, что они все еще за решеткой.

— Что с ними будет потом?

— Ну, их как преступников ожидает казнь через повешенье.

Эллин слегка замутило от слов Малкольма, но для пущего эффекта, она решила наморщить лобик, опустить веки и слегка согнуть ноги в коленях.

— Ой! — Она прижала ладони к груди и повернулась к Малкольму спиной.

— Э… Эллин, что с тобой? — как и ожидалось, в голосе парнишки прозвучало нешуточное беспокойство за нее. — Тебе плохо?

— Просто, Альберт для меня очень многое значит. — Она повернулась к нему лицом и, подойдя вплотную, взяла его за руку. — Твои слова больно ранили меня.

— Извини, я не хотел. Но, никого из них не повесят, пока на улице такой ливень.

— Но, ведь он закончится. — Эллин без труда смогла выдавить из себя слезу. Такие номера часто проходили у нее с тетушкой Терри и никогда с матерью. Нэлл Томин давно привыкла к тому, что ее дочь легко заливалась слезами при необходимости. — О, Малкольм, я этого не переживу.

— Он для тебя так много значит? — спросил помощник шерифа, смотря в пол.

— Я люблю его. Очень сильно. И если он умрет, я умру на следующий день.

— Не… Не говори так!

— Но, это правда! Малкольм, ты должен ему помочь. — Слезы уже текли по обеим щекам Эллин.

— Что я могу? Я ведь не шериф Конвинанта и полномочий отменять приговоров, у меня нет.

Этот момент Эллин показался самым удачным для потери сознания. Она рассчитывала, что Малкольм успеет ее подхватить, прежде чем она стукнется головой о пол. Клемментс не подвел ее, он схватил ее под мышки и прижать к себе. Глаза Эллин были прикрыты, но она не сомневалась, что на лице парня можно было прочесть в эти минуту неподдельную панику. Эллин молилась, чтобы Малкольм в испуге не стал звать мать на помощь, но этого, к счастью, не произошло.

Он неуклюже перетащил ее на кровать, вначале опустив ее голову на подушку, а затем уложив ноги. Все это время Эллин постанывала и покачивала головой, словно в бреду.

— Я позову мать…

— Не надо! — остановила она его, схватив за запястье, но быстро ослабила хватку. — Мне уже лучше. Хотя…, — ее голос вновь стал искажаться из-за накатившей волны печали и слез, — я только думаю о том, что ждет Альберта и меня становиться дурно.

— Эллин, — твердо произнес он. — Я обещаю тебе, что придумаю что-нибудь. Твой Альберт не умрет на виселице.

— Благодарю тебя, Малкольм. Ты очень хороший парень.

Она прикоснулась кончиками пальцев к его колену и улыбнулась. Дело было сделано и все прошло даже проще, чем она ожидала.

Эту ночь Эллин так же провела в доме семейства Клемментсов. Дождь прекратил лить только к началу нового дня. А спустя час после его завершения в дверь постучали. На пороге стоял помощник Гуделл, чьи штаны были мокрыми до колен. За его спиной плескалось настоящее озеро. Он отказался от предложения Тильды Клемментс войти в дом и, не вдаваясь в подробности, попросил Малкольма приодеться и пойти вместе с ним, а Тильду Клемментс попросил не выходить из дома и открывать дверь дома исключительно служителям правопорядка Конвинанта.

Стоило Малкольму выйти за порог, как Тильда Клемментс напомнила Эллин о том, что ее ждет грязная посуда. Старая карга уже привыкла к ее присутствию в доме в качестве личной служанки. Эллин послушно направилась на кухню. Силы держать себя в руках она черпала в уверенности, что очень скоро покинет стены этого дома, а также само поселение. Дождь уже не был преградой, хотя высокий уровень воды все еще оставался препятствием. Оставалось еще дождаться помощи от Малкольма, который пообещал ей что-то придумать, что могло спасти Альберта от казни. Эллин надеялась, что она сделала все возможное, чтобы парень сдержал свое слово, а не пошел на попятную.

После чего посуда была вымыта, Тильда поручила Эллин взять метлу и убрать паутину со всех углов дома, в то время как она сама занималась плетением в своей комнате. Мать Клемментса была большой любительницей плетения. Платье, которое было сейчас на Эллин было трудом ее рук. По словам самой Тильды, ее рукоделья имели большой спрос, как в Конвинанте, так и в соседних селениях. Все время, сколько она была занята плетением, Эллин могла быть уверенной, что Тильда не побеспокоит ее своим присутствием или же своим мерзким мужеподобным требовательным голосом.

Эллин вытирала паутину с потолка как раз около комнаты с запертой дверью, когда за ней снова начали раздаваться тихие стуки. Опустив метлу, она попыталась вслушаться в странные звуки, ожидая услышать что-то еще. Но стуки прекратились и все стихло. Эллин повернулась в сторону комнаты Тильды. Судя по щелчкам спиц, хозяйка дома продолжала плести свои неудобные жесткие платья, находясь в небольшом трансе, в который она сама себя вгоняла во время работы.

Эллин была уверена, что за закрытой дверью она ничего интересного для себя не найдет, но любопытство было слишком сильным. Она поддалась искушению и приоткрыла дверь.

В комнате стоял комод, два стула и узкая постель, в которой лежала молодая женщина. Ее веки были прикрыты, но спала ли она? Как правило, спящие люди не шумят, правда, только если они не лунатики или же их не тревожат дурные сны. Осторожно переступив порог, Эллин направилась к ней. Девушка в постели, продолжала лежать неподвижно и не выказывать признаков бодрствования.

Даже после разгадки небольшой семейной тайны Клемментсов, Эллин все еще испытывала любопытство. Кто была эта девушка? Сестра Малкольма или ее не связывали родственные узы с хозяевами дома? Почему она находилась все это время в этой комнате и ни разу не выходила из нее? Возможно, она не могла двигаться, а если не могла, то по какой причине?

Эллин остановилась прямо перед спящей девушкой, с интересом оглядев ее. Лицо обитательницы закрытой комнаты было болезненно-белым, худощавым. Щеки покрывали красноватые пятна, вокруг которых шелушилась кожа. Под глазами выделялись темные круги, делая девушку сильно похожей на молодую Тильду Клемментс. Длинные светло-каштановые волосы были аккуратно разложены на подушке, хотя здоровьем они не могли похвастаться, так как внешне выглядели сальными и редкими. На ее тонкой шее проступали голубоватые сосуды, накладываясь поверх тонких мышечных тканей.

То, что произошло потом, заставило Эллин вскрикнуть так громко, насколько хватало сил ее легким и голосовым связкам. Рука больной девушки резко выскочила из-под простыни и сомкнулась на запястье незваной гостьи. Сила хватки была настолько огромной, что Эллин почувствовала темноту перед глазами, а по ее правой руке поднялась горячая волна. Глаза обитательницы комнаты распахнулись и уставились на испуганную девушку. Столько злости, выражаемой одними глазами, Эллин еще ни разу не доводилось видеть. Девушка обнажила желтые зубы и попыталась что-то произнести, но вышло у нее только нечто похожее на череду букв "К". Зловонный запах из ее рта был просто ужасающим. Кто-то когда-то ей говорил, что запах изо рта может быть плохим, но по-настоящему ужасным он бывает только у людей практикующих черную магию.

— Что ты здесь делаешь?! — воскликнула Тильда Клемментс у нее за спиной.

Эллин обернулась в ее сторону, желая попросить у той помощи, но неожиданно осознала, что ее запястье больше не находилось в плену крепких пальцев больной девушки. Та, как и прежде лежала, прикрыв глаза изображая спящую.

— Что ты здесь делаешь?! — повторила свой вопрос хозяйка дома, только теперь произнесла каждое слово по слогам.

— Я… Я услышала какой-то шум за дверью и решила проверить что там. Когда я подошла к ней, она схватила меня за руку…

— Кончай врать! — перебила ее Тильда. — Тело Лили полностью парализовано. Она не может двигать даже пальцем, не то чтобы хватать кого-то!

— Но это правда! — воскликнула Эллин и протянула вперед свою руку, показывая красные пятна на своем запястье.

— Покинь мой дом немедленно.

— Но…

— Я сказала — покинь мой дом немедленно!!!

Эллин выскочила из комнаты, протиснувшись между косяком двери и Тильдой Клемментс, а перед глазами у нее по-прежнему стоял образ диких злобных глаз больной девушки.

 

3

Альберт Дрейк разглядывал щели в полу, в которые просачивалась вода, заполнившая все подпольное пространство, когда дверь в офис шерифа открылось, и в помещение вошли два помощника Сида Рассела. Сам шериф уже давно сидел за столом и проверял обойму своего револьвера.

— Шериф, это ужасно! — воскликнул Малкольм Клемментс. На его лице читался неприкрытый страх и отвращение. — Пока мы с Харви шли к офису, то насчитали восемь гробов! А холм? Вы видели, что с ним стало?!

— Да, Малкольм, — кивнул шериф, вставая из-за стола и пряча револьвер обратно в кобуру. — Произошел оползень. Вот они и всплыли.

— Нас с шерифом беспокоят не само наличие гробов в Конвинанте, а то, что часть из них оказались пустыми, — произнес Харви Гуделл. После этих слов лицо Малкольма исказилось еще сильнее от нахлынувшего на него страха.

— Эй, о чем вы говорите?! — прокричал Альберт, схватившись руками за решетку. Разговор между служителями закона обеспокоил его, хотя всего смысла сказанного он не совсем понял.

— Вас это не касается! — накричал на него Гуделл. — Продолжайте радоваться, что день казни переведен на неопределенный период времени, так как проблем и без вас нам хватает.

— Вы сказали, что часть гробов опустели, что вы имели в виду? — напомнил о себе и Винни Стоун, подойдя к решетке и встав рядом с Альбертом.

— Это не ваше дело! — повторил Гуделл, только в этот раз более грозно.

— Как вы считаете, мы справимся втроем с ними? — спросил Малкольм.

— Не думаю, — честно признался шериф. — Если из могил выбрались все шесть тварей, то у нас нет ни малейшего шанса противостоять им.

— О каких тварях вы говорите?! — не унимался Альберт.

— И что теперь с нами будет? — спросил Малкольм. — Говорят, что одной твари хватит для полного уничтожения губернии. А у нас их целых шесть!

— Надо вызвать братьев Анку! — решительно заявил Гуделл.

— Анку?! — воскликнул Клемментс. — Ты спятил?! Да мы от них потом не сможем избавиться!

Альберт Дрейк побледнел от услышанного. Братьев Анку вызывают только по единственному поводу: если в Мир Живых перебралось нечто из Мира Мертвых. Нечто, что никогда не было человеческим существом. Нечто, что питается любой жизненной энергией. Но, если суккубы, оборотни, и прочие твари, живущие среди людей, убивают только по необходимости и всегда способны остановиться, то твари, пришедшие из Мира Мертвых, не знают, что такое насыщение. Они будут убивать до тех пор, пока не останется никого живого в радиусе пяти тысяч шагов. А это значило, что Конвинант и другие близлежащие селения вскоре могли опустеть навсегда.

— Да! — настоял на своем Харви Гуделл. — Либо они, либо Безликие!

"Безликие". Еще одно слово, которое заставило Альберта вздрогнуть. Вини Стоун, который стоял около него, так же был не на шутку обеспокоен. Они переглянулись, но ничего друг другу не сказали. Безликие имели способность перевоплощаться в убиенных ими же людей. Также они обладали невероятной силой и хорошей сообразительностью, что делало их очень опасными. Единственная слабость Безликих была в незнание имени убитых ими людей. Если имя убиенного им было неизвестно, тогда Безликого можно было легко вычислить среди обычных людей: по кроваво-фиолетовым глазам, по желтой липкой коже, по неумению связать и двух слов. Но, если им становилось известно имя убитого, тогда они полностью перевоплощались в свою жертву и никто бы не смог отличить их от обычных людей, до тех пор, пока их пальцы не смыкались на горле очередного бедолаги. И только братья Анку — охотники за головами из другого Мира — могли узнать Безликих в любом обличии.

Вся осведомленность Альберта объяснялась тем, что в детстве ему нравились подобные истории, которые он подслушивал стоя под дверью кабинета своего отца, когда к тому приходили друзья, знакомые и просто люди со связями. На следующий день он рассказывал эти истории своим друзьям: Вини, Франсу и Биллу, которые всегда с нетерпением ждали, а затем с интересом слушали эти рассказы.

— Погодите, нам в первую очередь нужно оповестить всех жителей города! — забеспокоился с новой силой Малкольм.

— Поэтому мы и собрались в этом офисе. Нам нужно разработать план по дальнейшим действиям и следовать четко по инструкциям. Мы разделимся на пары. Ты, Малкольм, будешь с Харви. Я же отправлюсь вначале в дом Рональда Белфаста и все ему расскажу и попрошу составить мне компанию. И еще. — Шериф сорвал пуговицу со своего плаща и сунул ее в рот. — Сделайте тоже самое и постарайтесь ее не проглотить.

— Зачем это? — спросил Малкольм. — Это что, спасет нас от Безликих?

— Нет, дурень, — покачал головой Гуделл. — С сегодняшнего дня все жители города будут носить пуговицы во рту и показывать их друг другу при встрече. Они будут служить как удостоверения личности.

— Малкольм, скажешь своей матери сделать то же самое. И очень вас прошу, не доставайте пуговицы изо рта без веских причин. При приветствии пуговицу стоит зажать меж зубами и слегка раскрыть губы, не более. — Шериф сделал то, о чем говорил в качестве примера. — Иначе вся эта тема с пуговицами будет просто бессмысленной, если Безликие прознают о ней. И, ради Океана Надежд, не проглотите ее!

— Эй! — позвал Альберт, стоило шерифу сделать паузу. Сид Рассел медленно повернулся в его сторону. — А как же мы? Вы не можете нас здесь оставить! Если Безликие проберутся в офис, мы для них станем очень легкой добычей.

— Здесь вы в большей безопасности, чем кто-либо в Конвинанте.

— Учитывая, что вас ждет казнь, я не стал бы беспокоиться по поводу Безликих, — добавил Гуделл.

— На вашем месте, я бы освободил нас и вернул револьверы, — настаивал на своем Альберт. — Как вы сами сказали — вас только трое. Наша помощь вам может пригодиться.

— Ага, жди и надейся! — усмехнулся Гуделл. — Ты нас за идиотов держишь?

— Даже если мы вас отпустим, — добавил шериф, — вы ничем не сможете нам помочь. Безликих очень сложно остановить. Для того чтобы их убить придется опустошить не один барабан с патронами. А ведь они не будут стоять на месте и ждать пока ты перезарядишь свой револьвер. Единственные против кого они действительно бессильны — Анку. Именно у них мы и попросим помощь.

— А вы знаете, что братья Анку не уйдут из города, пока не заберут с собой и того, кто вызвал Безликих? — спросил Альберт, все еще надеясь убедить служителей порядка, что их помощь будет не лишней. — А долгое присутствие Анку среди живых плохо влияет на последних — люди начинают сходить с ума.

— Ты прекрасно осведомлен на эту тему, — заметил шериф. — Исходя из твоих же слов, нам нужно найти того, кто вызвал Безликих. А здесь, от вашей помощи будет мало пользы.

— Да, мне много известно о потусторонних тварях, — кивнул Альберт. — И нет, вы не правы — наша помощь может быть очень даже полезной вам. Я знаю способ, как выявить призвавшего Безликих.

— Он говорит правду! — поддержал друга Винни Стоун.

— И откуда, позволь спросить? Вычитал из книжонок твоего папаши? — усмехнулся Харви Гуделл.

— Может, стоит их выслушать? — предложил Малкольм. — Хуже все равно не будет.

— А может, ты поумнеешь, наконец, и перестанешь верить всем на слово? — упрекнул его Гуделл.

Разговор в офисе шерифа был нарушен женским криком, что разлетелся по всему Конвинанту, распугав стаю воронов, что восседали на крышах домов. Кричащая женщина звала некого Джонаса, напомнив Альберту Дрейку о встрече с ней при въезде в поселение. Судя по лицу Сида Рассела, Альберт понял, что на шерифа накатило не только волнение за убитую горем женщину, но и злость.

Он выхватил револьвер из кобуры, забыв о ранее сказанных словах про малую эффективность оружия при встрече с Безликими, и вышел через дверь. Перепрыгнув ступеньки крыльца и подняв столб дождевых брызг, он направился в сторону матери Джонаса. Харви Гуделл поспешил следом за шерифом. Малкольм раздумывал не больше пары секунд, после чего сорвался с места и поспешил следом.

Сэлли Парвис, одетая в черное траурное платье, с растрепанными волосами и с потухшими от горя глазами, стояла на главной улице города по колени в воде и звала своего сына, останавливаясь только для того, чтобы набрать побольше воздуха в легкие. Она не стояла на месте, а медленно передвигалась вперед, отходя все дальше от собственного дома. Резко поворачивая голову, она выкрикивала имя умершего сына то в одну сторону, то в другую. Ответа она пока не получила и шериф Рассел очень надеялся, что она его не получит. Вместо Джонаса ее крики привлекли внимания всех жителей Конвинанта, которые выглядывали из окон своих домов и недовольно покачивали головами.

Пока он добежал до нее, шериф успел намокнуть от головы до пят из-за огромного количества брызг поднятых им же при беге.

— Иди домой! — рявкнул он на нее, а когда она открыла рот для нового крика, Сид Рассел ударил ее ладонью по лицу. Удар получился настолько сильным, что Сэлли упала. Под ее весом, вода расступилась, а затем сомкнулась над ней. Прежде чем она успела захлебнуться, Сид схватил ее за плечи и поднял обратно на ноги. — Где твой муж?!

— Джонас! — смотря сквозь шерифа, попыталась прокричать женщина, правда в этот раз получилось у нее не так громко. Грязные капли стекали с ее лица и волос, образуя нечто вроде вуали к ее черному траурному наряду.

— Посмотри на меня! — взревел шериф, встряхнув ее.

— Он вернулся ко мне. Ночью я слышала его плач.

Сид Рассел злобно выругался, после чего огляделся по сторонам. Харви Гуделл уже был совсем близко, в то время как Малкольм Клемментс отставал от него на тридцать шагов.

— Отведи ее в дом, — обратился шериф к Гуделлу. — Проверь, где ее муж и помни — никаких имен!

Харви Гуделл кивнул, после чего взял обезумевшую от горя женщину под руку и повел ее к дому, чьи двери были открыты нараспашку.

В этот самый момент из-за угла одного из домов вышел маленький мальчик и жалостливым голосом позвал свою мать.

— Мама! Мама, забери меня домой, я так скучаю и люблю тебя!

На первый взгляд мальчишка ничем не отличался от того, который погиб пару недель назад, а потому радость и полное притупленность чувства опасности было вполне понятно со стороны горюющей матери. Сэлли Парвис вырвалась из рук Харви Гуделла и помчалась навстречу сыну. Скорость ее движений были сильно замедлены водой, что позволило Гуделлу быстро ее нагнать и крепко сжать в своих объятьях.

— Нет!!! — взревела Сэлли и принялась бить ладонями по лицу помощника шерифа.

— Отведи ее в дом! — прокричал шериф. Он был готов уже выстрелить в Безликого, чтобы хоть на короткое время удержать на расстоянии его, но делать это на глазах скорбящей матери он не хотел. — Скорее! Не медли!

— Мама? — спросило существо в образе маленького мальчика. — Чего же ты ждешь? Разве ты не хочешь больше меня обнять? Почему ты меня больше не любишь?

— Джонас, сынок! Я люблю тебя!

— Тогда докажи это. Подойди и обними меня!

В дверях дома возник муж Сэлли — Эшби, который в одной руке держал практически пустую бутылку виски, а другой с трудом держался за дверной косяк. Внося женщину в дом, Харви, не церемонясь, сильно оттолкнул ее мужа в сторону и запер дверь. Сразу, как по команде, Сид Рассел взвел курок своего револьвера сорок пятого калибра. Тварь склонилась набок и злобно оскалить зубы.

— Шериф, вам не говорили, что стрелять в детей очень не хорошо? — спросил Безликий своим детским голоском. — Жители поселения вас просто не поймут. А ведь все они сейчас наблюдают за нами через окна. Что они о вас подумают?

— Это хорошо, — ответил шериф, все еще стараясь держать на мушке противостоящую ему тварь. — Значит, мне не придется оповещать каждого из них по отдельности о бедственном положении Конвинанта.

Малкольм Клемментс встал в нескольких шагах правее от шерифа и тоже наставил свой револьвер на Безликого. Он все время осматривался по сторонам, чтобы другие Безликие не застали их врасплох.

Тот, кто был очень похож на Джонаса Парвиса, сделал пару шагов в сторону. Из-за его низкого роста, мутная вода достигала ему почти до груди. Он остановился напротив арки в город. Сделал он это по той простой причине, что солнце ставало именно в той части света, от чего лучи восходящего солнца, теперь слепили глаза шерифу и его помощнику.

— Признайтесь, вы бессильны против меня, — произнесла тварь, очень похожая на беззащитного пятилетнего мальчишку.

— Это мы еще посмотрим, — отпарировал шериф. — Мы вызовем братьев Анку, и они остановят вас.

Мальчишка не стал дослушивать слов шерифа, а резко нырнул под воду. Шериф поспешил сделать три выстрела по воде, где приблизительно должен был находиться Безликий.

Выстрелы эхом разнеслись по Конвинанту, после чего наступила тревожная тишина.

— Помощник!

— Да, шериф.

— Гляди в оба. Он может вынырнуть где угодно. В том числе и за твоей спиной.

— Малкольм?

При звуке своего имени у Клемментса все тело обдало холодом. Эллин Томин стояла на расстоянии четырех домов от них и с настороженностью глядела на двух вооруженных мужчин. Когда оба ствола нацелились на нее, он вскрикнула и прикрыла глаза ладонями.

— Никаких имен! Никаких имен! — истошно прокричал шериф.

Спустя секунду Безликий выскочил из-под воды прямо за спиной Малкольма и прыгнул ему на спину. Клемментс закричал и закружился на месте, размахивая руками, от чего тут же выронил револьвер, который ушел на дно.

— Уберите его, шериф! Ради Океана Надежд уберите его!

Шериф Рассел вернул револьвер в кобуру, затем в три прыжка оказался рядом со своим молодым помощником и изо всех сил схватил тварь в детском обличии за рубашонку и отбросил в сторону. Безликий упал в воду и снова скрылся в ее мутной пелене.

Шериф оглядел водную поверхность в поисках ряби или же пузырьков, после чего обратился к своему помощнику.

— Как ты?

— Он теперь знает мое имя, — с дрожью в голосе изрек парень. — Что мне теперь делать?

— Гляди в оба и не забывай о нашей маленькой тайне отличия. Теперь только она будет сдерживать меня от выстрела в твою голову при каждой нашей встречи.

Эллин Томин тревожно огляделась по сторонам и медленно направилась в их сторону.

— Что происходит? — прокричала она, обращаясь к Малкольму. — Что это был за мальчишка? Чего он хотел от тебя?

— Стой на месте! — прокричал шериф и вытянул вперед руку, которая словно ощутимый барьер встала перед девушкой и та мгновенно остановилась. В голосе его четко читалась ненависть и злоба в адрес девушки, которая появилась не в то время и не в том месте. — Помощник, возьми свою девчонку за руку, и отступайте в сторону нашего офиса. Здесь оставаться небезопасно.

— Я остался без оружия, шериф. Я должен его найти.

— Забери девчонку с улицы, и возвращайтесь в офис! — повторил приказ Сид Рассел. — Мы с Харви найдем твой револьвер и последуем за вами.

Харви Гуделл вышел из дома семейства Парвис и спустился по крыльцу вниз. Судя по его лицу, он был разозлен и, скорее всего не на Сэлли, а на ее пьяного мужа.

— Где Безликий? — спросил он. — Я слышал выстрелы.

— Прячется под водой! — ответил шериф, после чего обратился к Клемментсу. — Помощник, не заставляйте меня повторять дважды! Возьми девчонку, и отправляйтесь в мой офис!

Малкольм Клемментс всматривался в мутную воду, желая предотвратить возможность оказаться застигнутым врасплох, и осторожно шел по направлению к Эллин Томин. Та стояла на месте, ожидая приближения помощника шерифа. В ее глазах читался страх. Губы ее были бледными и сливались по цвету с лицом. Она не понимала, что именно происходит, но догадывалась, что им противостоит нечто опасное, способное на убийство.

— Мммалл… — попыталась произнести она его имя.

Сам же Малкольм прижал указательный палец к губам, призывая ее к молчанию. Она кивнула и вытянула руки вперед, желая сократить между ними расстояние. В других обстоятельствах, Малкольм был бы несказанно рад, если бы девушка проявила желание оказаться в его объятиях, сейчас же он даже не думал об этом. Гораздо важнее для него было взять Эллин за руку и отправиться вместе с ней в офис шерифа — в самое безопасное на данный момент место во всем Конвинанте.

Он, наконец, сблизился с ней, и она тут же прижалась к нему, обхватив его руками за шею.

— Что… что происходит? — зарыдала она, уткнувшись лицом ему в плечо.

— Ничего такого, с чем бы мы ни смогли справиться, — ответил он, сам удивившись своему спокойному тону.

— Это был обычный мальчик, ведь так?

— Эллин, нам надо идти в сторону офиса. Здесь оставаться опасно.

Она кивнула, после чего отпустила его шею. Малкольм взял Эллин за руку, и они зашагали по мутной воде в сторону шерифа Рассела и Харви Гуделла.

Мальчишка вынырнул из воды, когда до шерифа Малкольму оставалось пройти не больше десяти шагов. И пусть внешне он ничем не отличался от простого мальчишки, Малкольму показалось, что на него смотрела самая ужасная тварь, которую могло только представить богатое воображение шестнадцатилетнего парня.

— Малкольм! Малкольм! Малкольм! — запищал Безликий и ринулся в его сторону, вытянув вперед руки, сжимая и разжимая пальцы. Этот жест прекрасно сочетался с его детской внешностью, но от этого не был менее кровожадным.

Клемментс попытался увернуться, но не устоял на ногах и плюхнулся в воду. Эллин закричала, когда руки мальчишки резко изменили направление и схватили ее за горло, повалив и ее на спину. Сид Рассел, ругаясь на чем свет стоит, ринулся им на помощь. Харви Гуделл последовал его примеру. Вдвоем они оттащили Безликого, но удержать его надолго им не удалось. Тварь в облике мальчишки начало кусаться и им пришлось его отпустить. Харви помог подняться девушке на ноги, которая от яркого отпечатка ужаса на лице, потеряла почти всю свою миловидность, а то, что осталось, было окончательно стерто грязной водой, в которую ее окунула тварь. Малкольм встал на ноги самостоятельно, при этом в его руке появился оброненный им ранее револьвер.

В этот же момент шериф наставил на Безликого револьвер, но выстрелить не успел, так как тварь снова набросилась и в этот раз на него самого. Сида Рассела ударило невероятной силой в грудь, и он пролетел почти два метра, прежде чем упал вперед спиною в воду. Несмотря на тяжесть револьвера, ему удалось удержать его в руках. В былую молодость, когда он считался одним из лучших охотников за головами, его не редко сбивали с ног, как исподтишка, так и в честном бою. Тогда он и научился контролировать свое тело и не отпускать из рук важных вещей и в первую очередь — свой револьвер. Боль в груди вспыхнула не сразу, но когда она расцвела всеми красками, шериф крепко стиснул зубы. Руки твари сомкнулись на его горле и вдавили в грязную жижу, что скрывалась под дождевой водой. Шериф не стал медлить, он подтянул руку с револьвером и просунул дуло под дых Безликому. Но сделать выстрел ему не удалось, и не потому, что произошла осечка, а потому, что руки твари отпустили его. Шериф выплыл на поверхность и стер воду с лица.

Сид Рассел вначале решил, что Безликий просто сбежал, не закончив своего дела, испугавшись револьвера, что уткнулся в его тело, пусть даже один выстрел не причинил бы ему существенного вреда, но причины оказались другими.

В пяти шагах от него стояли три незнакомых ему человека: двое мужчин и одна женщина, явная представительница индейских племен. Мужчины стояли по разные от нее стороны, а она сама держала руку высоко поднятой вверх, в которой сжимала некую тлеющую траву, от которой поднимался дым и от этого дыма шел терпкий запах.

— Кто вы такие? — спросил шериф, решив этими словами заменить благодарность.

— Простые путники, — ответил один из мужчин, чьи волосы были светлыми как созревшая пшеница. — Если не ошибаюсь, у вас проблемы с Безликими?

— Есть такое, — кивнул шериф, пряча револьвер в кобуру. — Что она держит в руках?

Шериф кивнул в сторону краснокожей женщины, не скрывая своей нелюбви к представителю индейского рода. За всю свою жизнь он не раз встречался с краснокожими и все эти знакомства были далеки от дружественных.

— Это отпугивает Безликих, — ответила женщина. — Эту траву индейцы используют в ритуале связанном с Миром Мертвых. Она не позволяет тварям с Другого Берега перейти в Мир Живых.

— Благодарим вас за помощь, — произнес Малкольм Клемментс, слегка кивнул головой.

— Откуда нам знать, что вы сами не Безликие? — спросил Харви Гуделл, который, в отличие от шерифа, не торопился скрывать револьвер в кобуру.

— Насколько мне известно, Безликие не помогают людям справиться со своими сородичами. Да и тлеющая трава в руках нашей спутницы, в таком случае, влияла бы и на нас, — ответил блондин и весело улыбнулся.

Харви захотелось пройтись кулаком по улыбчивой роже этого умника, но он смог удержать в себе гнев. Револьвер он провернул на указательном пальце, после чего послал в кобуру, чтобы дать понять гостям Конвинанта, что с ним шутки плохи. Но судя по сохранившейся улыбке на лице блондина, его посыл не был распознан правильно.

— Итак, добро пожаловать в Конвинант, — произнес Сид Рассел без какой-либо интонации. — Место самое подходящее для путников. Правда, в последние дни я начал задумываться об изменении названия нашего поселения.