1

Сухой пустынный ветер обжигал лицо, а легкие при каждом вдохе наполнялись горячим воздухом. Казалось, не было никакого спасения от палящих лучей солнца. Солнце хоть и находилось в зените, все же выглядело невероятно огромным. Казалось, что стоит лишь вытянуть руку вверх и кожа мгновенно покроется волдырями.

Конь, его любимый милый конь, издох еще два дня назад. Он плакал по нему, искренне, навзрыд. Он не плакал так даже по своей семье, не потому что ему не было их жаль, а потому что ему просто не дали погоревать по ним. И теперь, конь — единственное близкое ему существо — ушел в небытие. И хотя он жалел коня, ему все же удалось найти в себе силы распотрошить его и зажарить мяса на костре, иначе его самого ждала голодная смерть.

Проклятые хищные птицы, кружились над его головой, выжидая, когда же и он отправится вслед за лошадью и позволит им полакомиться человечиной. "Не дождетесь", зло изрек он про себя, продолжая идти вперед туда, где по-прежнему были видны только пески и ничего больше. В бурдюке воды осталось всего лишь на три-четыре глотка. Он пил редко, когда уже было невмоготу, делая маленькие птичьи глотки, которых хватало лишь на увлажнение губ и гортани. Желудка вода практически не достигала. Он чувствовал привкус крови при каждом прикосновение к горлышку бурдюка — настолько сильно были покрыты трещинами его губы.

Сколько он находился в пути? Он точно не помнил, а иногда ловил себя на мысли, что не помнит и своего имени. Но память его всегда цеплялась за одну истину — в целом Мире, от губернии до губернии, от объединения до объединения, он был один. Всех кого он знал и кого любил Харон переправил на другой берег реки Стикс.

Ветер выбросил в его сторону очередную горсть песчинок, часть которых попало ему в глаза. Он резко их прикрыл, но было уже слишком поздно — глаза запекло (но они не заслезились, так как для слез они были слишком сухими) и он остановился. В надежде вернуть зрение, он принялся вытирать лицо сорочкой, которая давно уже стала для него головным убором, спасающим от солнечного удара. Это немного помогло и все же, все вокруг него превратилась в расплывчатое желтое марево с невнятными контурами.

Жар сводил с ума, а крики птиц над головой потворствовали этому еще сильнее. Ему хотелось закричать от отчаянья во все горло, но он старательно сдерживал себя, стараясь экономить те остатки сил, что оставались в ослабевшем теле. Вместо этого он сделал еще один глоток воды, в уме рассчитав, что еще до начала заката бурдюк полностью опустеет, но это его мало беспокоило в данную минуту.

Дальше шел резкий спуск, а за ним новый подъем. Когда-то, очень давно, в этих местах текла река, потому как впадина, возникшая перед ним, явно была руслом высохшей реки. И река эта, в свое время, была не самой маленькой из всех, которых ему доводилось видеть. Он попытался начать спуск как можно осторожнее, но ноги предательски подкосились и он кубарем полетел вниз. Спуск оказался довольно быстрым, хотя изначально он предполагал, что займет у него не меньше десяти минут. Кувыркаясь вниз, он успел подумать о том, что было бы просто замечательно, если при падении свернет себе шею и все его страдания на этом закончатся.

Но он остался жив и столь быстрый спуск не нанес ему кроме царапин никакого вреда. Он бы остался лежать на животе еще долгое время, да только высокая температура песка мигом заставила его подняться на ноги. Шатаясь из стороны в сторону, он вновь поймал себя на мысли что забыл свое имя, хотя прекрасно помнил имя своего коня — Прауд. Кстати, а где он был сейчас? Что стало с Праудом? Если ему не изменяла память, Прауд остался в конюшне. А куда он сам держал путь и почему отправился в дорогу без коня?

Пустынный ветер подтолкнул его в спину, и он непроизвольно сделал шаг вперед. Здесь в самом русле высохшей реки он был слабее, хотя и был далек от приятного бриза. Да и воды в этой реке не осталось и капли.

Он повернулся лицом в сторону берега, по которому ему следовало взобраться. Берег не был столь высок и крут, но осилить его было практически невыносимой задачей для столь усталого человека, каким был он.

"Надо идти", приказал он себе и тут же послушался своего совета. Песок скользил из-под его ног и чтобы не сползти обратно вниз, он помогал себе руками, стараясь не обращать внимания на боль и жжение. Один раз его нога все же соскользнула, грозя ему очередным падением на дно засохшей реки. Собрав остатки сил, он ринулся вперед, борясь не только с пустыней, но и с законами физики.

В конце концов, ему удалось одержать победу над зыбким песком и над безжалостным ветром и выпрямить спину на вершине. Теперь он смеялся, гордый за себя, хотя этот смех и был похож больше на хрип. Но радость победы быстро улетучилась, стоило ему заметить на дне русла некий серый предмет, похожий на мертвого сурка. Он обшарил свои бока, но так ничего и не нашел.

На дне русла остался его бурдюк с остатками воды.

* * *

Когда силы его полностью оставили, а ноги стали ватными, на его пути возникли первые растения. Колючки. Мерзкие колючки, которым он был несказанно рад. Пустыня понемногу начала отступать и даже в небе появился легкий синий отлив, заменив, наконец, бесконечно-желтый цвет. Но это, к его глубочайшему сожалению, еще не значило, что ему удастся выбраться из пустыни.

Он упал на колени, с трудом держа голову поднятой, не прикасаясь подбородком к груди, и непрерывно глядел вдаль. Где-то там, очень далеко, виднелись и другие представители флоры. Возможно, уже за ними находились и человеческие поселения, в которых найдется немного воды и еды для него. Да к тому же там были крыши домов, а значит — была и спасительная тень.

Во рту было не менее горячо, чем кругом. Язык наверняка уже прожарился до румяной корки, а легкие и вовсе должно быть обуглились. Надо было отдохнуть, а в путь отправиться ночью, когда идти будет гораздо легче. Он осел на землю и повалился на живот. Песок обжег ему щеку, но теперь это его мало волновало. Он закрыл глаза.

Открыл он их лишь, когда вокруг него опустились сумерки, а рядом с ним кто-то стоял. Этот кто-то носил поношенные пыльные сапоги и черные в складках брюки. Незнакомец стоял рядом с ним и молчал. Ему хотелось поднять голову и оглядеть пришельца, но слабость во всем теле не позволила ему сделать этого. Утренняя жара отступила, принеся с собой облегчение, и теперь ему хотелось просто лежать неподвижно и пусть на него смотрят хоть сотни глаз.

— Кто ты? — услышал он негромкий, но требовательный голос.

Каким же было огромным искушение проигнорировать вопрос, но он все же сделал над собой усилие и перевернулся с живота на спину. Теперь он видел не сапоги незнакомца, а его хмурое сосредоточенное лицо, покрытое рыжей десятидневной щетиной. Наверное, он выглядел ужасно в эти минуты, раз мужчина не повторил своего вопроса. Вместо этого на лбу незнакомца появились глубокие морщины, придавшие ему взволнованный вид. Мужчина присел на одно колено. Затем руки незнакомца проскользнули под его затылком и слегка приподняли его голову. Прежде чем он попытался воспротивиться непонятному действию со стороны пришельца, его губ коснулось что-то твердое и холодное, затем в его рот полилась тоненькая струйка воды.

— Пей небольшими глотками, иначе тебе станет плохо, — предупредил его спаситель. Он послушался данного совета, хотя это ему далось не без труда. Вскоре он уже привстал на колени и принялся самостоятельно пить воду из металлической фляжки.

Когда ему стало лучше, он вернул воду своему спасителю, на этот раз, оглядев его тщательнее. Перед ним стоял мужчина высокого роста, слега старше его самого или же ощутимее старше. Сумрак сглаживал его морщины, а потому мужчина мог иметь как тридцать лет, так и на десяток лет больше. На нем был жилет, застегнутый на все петельки, который не скрывал его сильных рук и широких плеч. На его голове была соломенная шляпа, которая наверняка лучше спасала от солнечных лучей, чем тот головной убор из сорочки, который смастерил он сам. За спиной мужчины стоял конь, запряженный в телегу. Животное фыркало и непрерывно двигало ушами.

— Долго ты в пустыне? — задал незнакомец очередной вопрос, хотя не получил ответ на первый.

— Почти две недели. Может быть десять дней. Точно не помню. Последние воспоминания, словно в тумане. — Он говорил неторопливо, делая долгие паузы между словами, так как организм его был слишком истощен, от чего каждое слово вызывало помутнение перед глазами. — У меня был конь, но он помер. Возможно вчера, а может быть и неделю назад, точно не скажу.

— Что тебя побудило на столь сложный путь?

— Один безумец сказал мне, что это самая короткая дорога до ближайшего населенного пункта. — Это была правда, но не вся. Не рассказывать же все незнакомцу о себе, пусть он и спас ему жизнь.

— Наверное, твой голод не слабее твоей жажды.

Он кивнул в ответ, хотя голода как такового он и не испытывал, а вот от еще одного глотка воды он бы не отказался.

Спаситель протянул ему свою руку и помог ему встать, после чего вновь предложил ему воду и он с радостью принял его предложение.

— Так, как тебя зовут?

Вытерев мокрые губы, он ответил:

— Джек. Джек Беллами.

— Рад знакомству. А я Алекс Криз. Я предлагаю тебе пойти со мной. Я накормлю тебя и разрешу переночевать под крышей. Тебе нужно окрепнуть, прежде чем ты отправишься в дальнейший путь.

Джек Беллами вновь кивнул, но теперь не в знак согласия, а в знак благодарности.

— Тогда забирайся в мою телегу, так как на своих ногах ты далеко не дойдешь.

* * *

Похоже, Алекс Криз являлся членом некого благотворительного общества, так как строение, в которое он его привел, очень было похожим на некий пансионат, где жило много людей, не делающих различий по половому признаку, но при этом были связаны некой идеей. Какой именно — Джек не знал, но все стало на свои места, стоило им войти внутрь. Строение было высоким и вполне могло состоять из четырех этажей, а не из двух, которыми оно располагало. Конусообразную крышу венчал флаг, с неким рисунком. Что именно было на нем изображено, Джек не обратил внимания, его больше интересовали огромные двери, похожие на врата некого зажиточного хлева, что охранялись двумя крепкими мужчинами. Алекс поприветствовал их, они ему ответили тем же, предусмотрительно открывая перед ними двери. В душных пустынных сумерках повеяло прохладой, стоило массивным вратам расступиться перед ними, открывая глубокое пространство, схожее с входом в пещеру. Сотни свечей разгоняли мрак, бросая кривые тени на высокие стены. Стулья в два ряда тянулись к трибуне, окрашенной в ярко синий цвет. Кругом пахло древесиной, словно в мастерской у плотника. На стенах висели картины с короткими фразами одного содержания: "Океан Надежд дарует свою силу каждому по заслугам!". Все это показалось Джеку странным и даже немного отталкивающим.

— Ты выглядишь немного озадаченным, — заметил Криз, слегка улыбнувшись.

— Извини, если на моем лице трудно прочесть фанатичного благоговенья.

— Это ничего, — усмехнулся Криз, похлопав Джека по плечу. — Пять лет назад, я тоже не верил в Мир Вечности. Считал его красивой сказкой и только.

— А сейчас?

— И сейчас не очень-то верю. Но! — поспешил он добавить. — Я надеюсь и хочу верить. А вера помогает думать мне о том, что моя жизнь имеет смысл.

— Значит, здесь вам читают проповеди о Мире, где есть только тишина и покой, а также безграничная магическая сила? — спросил Беллами, идя следом за Алексом Кризом и с интересом глядя на высокие рельефные потоки, на которых были изображены волнообразные рисунки.

— Не совсем. Наш лидер дает возможность каждому из прихожан высказаться. Сам он редко берет слово. Пойдем.

Как только они покинули зал и вошли в одну из четырех дверей, тишину обители как рукой сняло. В просторном ярко освещенном помещении бурлила жизнь, разделенная на несколько секторов с помощью разноцветных полотнищ, что висели на натянутых веревках. Здесь были мужчины и женщины, старики и дети и все они были заняты своими делами. Женщины готовили еду и стирали грязные вещи, мужчины точили инструменты, заполняли поленницу дровами и потрошили кур и рыбу, старики вышивали и ремонтировали испорченные вещи, а дети носили воду из колодцев и принимали мелкие поручения от взрослых.

Видя такой образ бытия, у Джека только прибавилось сарказма.

— Только не говори, что у вас здесь все общее, включая женщин и детей, — негромко произнес он, так чтобы его расслышал только Алекс.

— И не собираюсь.

Неприемлемый для него образ жизни принятый в общине ушел на второй план, стоило им подойти ближе к одному из секторов, где готовилась еда. Запахи здесь были просто умопомрачительными. И Джек не знал, что их делало таковыми: его проснувшееся чувство голода или же мастерство поварих. Джек смутился, когда в его желудке заурчало. Алекс Криз только улыбнулся ему в ответ и предложил сесть за широкий свободный стол. Оно и понятно, так как к ужину жители общины только готовились.

— Сядь здесь, я тебе кое-что принесу.

Джеку было неловко, но сила голода не позволила ему отказаться от еды, пусть даже ему предстояло есть в присутствие работающих людей.

Алекс Криз подошел к одной из женщин, что хлопотали по хозяйству, стоя около глиняной плиты, в которую двое детей время от времени подбрасывали поленья. Он обхватил ее сзади за талию и поцеловал в шею. Женщина обернулась, широко улыбнулась и поцеловала в ответ Криза в губы.

На вид женщине было не больше тридцати. У нее было круглое лицо из-за пухлых щек, маленький вздернутый носик и очень живые глаза. Из-под ее белого чепца проглядывались пряди темно-каштановых волос. По своим меркам красоты, Джек мог назвать ее очень привлекательной, если даже не красавицей. Единственное что портило образ прекрасной женщины, был грубый шрам, что прорезал ее лоб и спускался вниз к переносице, задевая левую бровь.

Алекс Криз что-то ей сказал (в гомоне множества голосов, Джек не смог разобрать ни единого слова), от чего женщина весело рассмеялась и снова поцеловала его в губы. Затем Алекс, посерьезнев, произнес еще пару слов и указал кивком головы в его сторону. Женщина проследила за жестом Криза взглядом, остановившись на Джеке. Наверное, у него был слишком жалкий вид, так как женщина тут же изобразила на лице материнскую печаль, после чего закивала головой. Подозвав к себе другую девушку, она начала ей что-то быстро объяснять, указывая в его сторону, от чего Джек уже в третий раз за последние пять минут почувствовал неловкость. Желудок же вновь подал о себе знать.

Девушка, которая выглядела не старше, чем на двадцать лет, коротко кивнула и поспешила выполнить приказ… или же просьбу.

Уже через две минуты перед ним стояла тарелка с горячим бульоном, свежий теплый хлеб, две жареные рыбы средних размеров и кувшин с молоком.

— Благодарю, — произнес Джек, взглянув с легкой робостью на девушку. Каждый раз, когда она приносила ему что-либо из еды и ставила перед ним на стол, он осторожно поглядывал на нее, а затем долго провожал взглядом, когда она возвращалась к плите.

За свои восемнадцать лет ему еще не доводилось видеть более прекрасного создания. И если в мире существовала любовь с первого взгляда, он был готов в нее поверить.

У девушки были невероятно глубокие и пронизывающие темно-зеленые глаза и яркие пылающие огненным цветом волосы. Ее маленький аккуратный носик венчали еле заметные веснушки, которые покорили Джека окончательно.

— Да прибудет в вашей памяти Мир Вечности, — ответила она ему, слегка растянув уголки губ в улыбке. Наваждение медленно начало отступать, стоило Джеку услышать эти слова из ее уст. Безусловно, она была красивой и доброжелательной, но она ничем не отличалась от остальных фанатиков, которые жили в этой общине, верующих в существование Четвертого Мира. Даже если Мир Вечности и существовал, Ему наверняка не нужны были последователи и их песнопения в Свой адрес. В этом Джек был уверен, от чего само существование культа делала Джека не просто скептиком, но и ненавистником всех подобных движений.

Его отец не верил в Океан Надежд, а потому и сам Джек Беллами не сомневался в том, что все это лишь легенда и ничего более, от чего часто выходил из себя, когда видел верующих и тем более — когда эти фанатики пытались обратить его в свою веру.

Но, в эти минуты он был слишком слаб и голоден, чтобы злиться, да к тому же не хотел выглядеть неблагодарным к тем людям, которые приютили его, дали еду и воду и, чего греха таить, спасли его от неминуемой гибели.

И когда он наелся досыта, его неприязнь к сторонникам культа поубавилась, зато теплое чувство в груди при виде все той же огненно-рыжей девушки только становилось ощутимей.

 

2

Когда пришел час ужина, Джек Беллами уже был сыт, но на приглашение занять одно из свободных мест он не смог ответить отказом. Во-первых, он не знал всех правил общины и побоялся, что его отказ может оскорбить их, а во-вторых — рядом с ним сидела девушка, которая угощала его едой.

— Произнесем наши благословения, друзья! — громко произнес Алекс Криз. Изначально Джек принял Алекса Криза за главу общину, хотя его сбили с толка слова Криза о том, что еще пять лет назад он сам не верил в существование Мира Вечности, да и сейчас не был уверен наверняка. "Я надеюсь и хочу верить. А вера помогает думать мне о том, что моя жизнь имеет смысл", таковыми были его слова не больше часа назад, что явно не сочеталось с образом лидера общины.

Все (на ужине присутствовали сорок четыре человека) опустили головы, прикрыли глаза и, скрестив руки, приложили их к груди. Джек не стал повторять за ними, а, воспользовавшись моментом, решил обратить внимание на свою соседку, чья голова была слегка опущена, а глаза прикрыты. Джек пристально прошелся взглядом по нежным чертам ее лица и остановился на тонкой шее, чей изгиб был просто идеален. Наверное, девушка почувствовала его взгляд, так как ее щеки зарделись румянцем, что только пошло на пользу ее и без того прекрасному облику.

Дальше, на удивление, никто не стал произносить в голос величавых слов, которые бы восхваляли Океан Надежд. Каждый, если и произнес какую-либо хвалебную речь, сделал это про себя.

Джек отвел от нее взгляд, только тогда, когда люди начали поднимать головы и открывать свои веки. Девушка, так же как и все, открыла глаза, но даже не обернулась в его сторону. Если бы она это сделала, Джек наверняка бы сам покрылся румянцем, только красный цвет явно не пришелся бы к его лицу.

Во время общей трапезы, он сидел ровно, сложа руки на коленях, чувствуя приятную дрожь в теле и легкое щекотание в паху. Не то чтобы он столь сильно хотел ее в сексуальном плане, скорее он просто хотел и дальше сидеть рядом с ней, а еще больше — прикоснуться к ее руке, почувствовать ее тепло и нежность, а также впитать запах ее кожи и волос. И хотя эти чувства в нем были пока слабы, они продолжали расти, для того, чтобы к новому дню он проснулся лишь с одной мыслью — о любви к ней.

Мужчина с повязкой на лице, сидевший слева от Джека, обратился к девушке с рыжими волосами:

— Эйрин, передай, пожалуйста, корзинку с хлебом.

— Да, Гилберт, сейчас.

Девушка слегка привстала, потянувшись за хлебом, затем протянула хлеб Джеку, чтобы тот, в свою очередь, передал его Гилберту. Их глаза встретились, а пальцы слегка коснулись. Это заняло всего одно мимолетное мгновение, но и его было достаточно, чтобы Джек понял — она к нему совершенно равнодушна. В ее глазах — глубоких и принизывающих — ему ничего не удалось прочесть, словно ее щеки вовсе не краснели, когда он наблюдал за ней во время молитвы.

Передав корзинку с хлебом Гилберту, он уловил на себе чей-то взгляд. Алекс коротко кивнул ему, приподняв вверх свой стакан с водой, после чего сделал два небольших глотка. Джек тоже кивнул ему, приподняв свой стакан в ответном жесте.

В течение последующих десяти минут в помещении раздавались лишь негромкие голоса, да стуки вилок и ложек о дно тарелок.

Все это время Джеку хотелось заговорить с Эйрин, но он никак не мог найти походящих слов для завязки разговора. И хотя он всегда считал себя смышленым парнем с богатой фантазией, в эти минуты ничего не шло на ум. В конце концов, Джек Беллами решил все свалить на свою усталость. Будь он в лучшей форме, то наверняка бы быстро нашел подход к девушке.

Ужин завершился, а он так и не заговорил с ней.

После ужина, когда женщины принялись собирать со стола, Алекс подошел к Джеку и спросил его о самочувствие.

— Мне давно уже не было так хорошо. Спасибо тебе большое.

— Не стоит благодарностей. Я рад, что ты начинаешь идти на поправку, — уже с привычным для Беллами добродушием отозвался Криз.

Джек поискал взглядом Эйрин и нашел ее в компании других женщин, что занимались мойкой посуды.

— Смотрю, ты глаз не сводишь с одной из девушек. Видать, она тебе сильно приглянулась.

Джек резко переключился на Криза и попытался изобразить на лице непонимание.

— О чем это ты?

— Я об Эйрин Либрук — одной из самых красивых девушек общины.

— Нет, я просто…

Алекс Криз похлопал его по плечу и слегка наклонился в его сторону. Джек уже было решил, что Алекс проявляет желание обнять его, словно фанатик общины, готовый принять в ряды своей веры новообращенного, но вместо этого Криз понизил голос и произнес всего два слова:

— Берегись ее.

На миг Джек даже уловил в глазах Алекса легкий огонек беспокойства. Но уже спустя секунду, Беллами засомневался, что нечто подобное было в глазах его спасителя. После этих слов, Алекс вновь похлопал его по плечу и удалился по своим делам.

Что это могло значить? Что могло быть опасного в этой хрупкой и милой девушке? Джек остался стоять в одиночестве в центре столовой, продолжая глядеть в сторону девушки с рыжими волосами, которая была занята повседневными хлопотами, и ничто не выдавало в ней опасности.

* * *

Он вышел на улицу покурить. Солнце давно зашло за горизонт, а в небе сверкали тысячи звезд. С помощью огнива он зажег свою самокрутку. Дым, поплывший перед его лицом, был густым и сладким, затем он начал быстро расщепляться и исчезать в ночном воздухе. Табак и кусок бумаги он выпросил у одного из прихожан — у старика, кашель которого больше походил на лай простуженного пса. Он ожидал получить от него засохшую полынь или даже коноплю, но с радостью обнаружил, что в кармане старика нашлось место настоящему табаку. Курить он начал четыре года назад, и с тех пор не было дня, чтобы его руки не изготавливали самокруток, за исключением последних десяти дней, когда ноги коня принесли его в пустыню. Это был вкус настоящего табака, что было удивительно, учитывая окружающую его пустынную местность, а грядок вблизи с растущим на них табаком он не заметил. Возникал вопрос: "На что жила община? Откуда они брали деньги на мясо, рыбу и молоко?".

Сквозь темную стену сумрака виднелись три огонька, расположенных в трех разных сторонах, в нескольких тысяч шагов от того места, где стоял он сам. Джек предположил, что это были лампы, что горели в окнах домов, либо же подобных этой общинах.

— Извини, тебя Джеком зовут? — услышал он женский голос за своей спиной, который заставил его вздрогнуть от неожиданности. Обернувшись, он увидел перед собой Эйрин Либрук с керосиновой лампой в руке.

— Да, — немного резко ответил он и тут же бросил на землю недокуренную сигарету и придавил ее сапогом.

— Прости, что помешала твоему уединению…

— Нет, — вновь слишком резко вставил он, от чего тут же осадил себя. — Ты совсем не помешала мне, — затем, набравшись духу, он добавил: — Я даже рад видеть тебя здесь.

Девушка скромно улыбнулась, поправив прядь волос, спадающих ей на лицо.

— В нашей общине не часто увидишь новые лица, — уверено продолжила она беседу. — И тем более, таких как ты.

— Таких как я? — переспросил он.

— Неверующих в истинное существование Океана Надежд.

— Почему ты решила, что я не верю?

— Потому что во время молитвы, ты смотрел исключительно на меня, совершенно не думая о хвалебных речах в Его адрес.

Джек Беллами был рад, что их окружала ночь, а пламя лампы в руках Эйрин бросала на его лицо достаточно густых красок, чтобы скрыть его смущение. Что же, с ее стороны это походило на маленькую месть.

— Ты права, — согласился он. — Я не верю в Океан Надежд. Даже больше, я не верю в существование остальных Ближних Миров. И еще, в Землю Мертвых я тоже не верю.

Во время его тирады, Эйрин молча стояла перед ним и слушала и, невероятно, в пламени огня ее глаза казались еще более насыщенного зеленого цвета, чем ранее.

— Почему?

В других обстоятельствах, он наверняка бы нагрубил собеседнику или даже спровоцировал того на драку, будь перед ним мужчина. Но не в данном случае. Ему нравилось общение с ней, казалось, он пытался объяснить ребенку элементарные истины.

— Просто этого не может быть. Трудно верить в то, что невозможно увидеть или же почувствовать.

— Но ведь среди нас живут люди, наделенные магическими способностями: колдуны, ведьмы, волшебники, прорицатели… каким образом они получили свою магическую силу? Разве это не доказывает существования одного Магического Начала? Именно сила Океана Надежд способна создать из обычного человека нечто большее!

— Выходит, ваша вера утверждает, что все нелюди были раньше обычными людьми, и каждый человек может стать нелюдем?

— Нет! — чуть было не вскрикнула она, но быстро совладала своими эмоциями. — Не называй их так, прошу тебя.

— Извини, — искренне изрек Беллами, а в уме добавил: "Просто замечательно, Джек. Если ты пытался произвести на нее впечатление, то ты добился обратного эффекта!". — Я не хотел тебя обидеть.

— Это ты меня извини, я не должна была проявлять к тебе агрессии. Ты, как любой человек на свете, имеешь право верить или не верить, во что угодно и называть вещи так, как считаешь нужным. Просто наша вера не делит "детей Океана Надежд" на — людей и нелюдей. Каждый равен перед Его силой. И каждый имеет право на вежливое обращение к себе.

— В этом мне ваша вера нравится, — поспешил согласиться он с ней. — Но, служение Миру, который на поверку может оказаться всего лишь легендой, кажется мне пустой тратой жизни.

— Скоро все изменится. Неверующие поверят. А верующие смогут прикоснуться к силе Океана.

И хотя Эйрин все еще сильно нравилась ему, Джек был слегка разочарован, увидев в ее лице фанатичного представителя общины. Может быть, в этом была причина настораживающих слов Алекса Криза?

Какой-то грызун юркнул по сапогу Джека и быстро скрылся во тьме. Джек осмотрелся по сторонам, но так ничего и не увидел.

— В таком случае, расскажешь мне, какой Он на ощупь.

— Обязательно, — ответила она и весело рассмеялась. Это был хороший знак — Эйрин Либрук не была столь фанатичной особой, какой хотела казаться.

— Ты давно состоишь в рядах общины? — задал он интересующий его вопрос, который мог многое прояснить.

— Сколько себя помню. Мой отец был одним из основателей культа Океана Надежд на этих землях.

Беллами был рад это услышать. Она была дочерью одного из лидеров общины, и это объясняло ее рвение защитить те идеалы, которыми руководился ее отец. Так что, вера в Океан Надежд скорее было навязана ей отцом, а не сделанный ей самой осознанный выбор.

— Значит, ты дочь одного из лидеров общины. Но, если я не ошибаюсь, твоего отца не было сегодня за обеденным столом. Если только твой отец не Алекс Криз.

Его слова показались ей вновь забавными и она рассмеялась, только в этот раз гораздо звонче.

— Ты очень смешной, Джек, — сказала она, глядя на него по новому, словно их беседа началась всего пару секунд назад, и это Джека вполне устраивало. — Никогда не думала об Алексе Кризе как о чьем-то отце. А сейчас представила, что он мой родитель и не смогла сдержать смеха.

Их глаза окончательно привыкли к темноте, и Эйрин решила погасить лампу. Вскоре луна осталась единственным источником света и прекрасно справлялась с возложенной на нее обязанностью. Она была расположена настолько низко, что ее кратеры были видны невооруженным глазом, и выглядела она не как плоский круг, а объемная сфера.

— Ты прав, моего отца не было за столом. Он в трехдневном отъезде вместе с еще одним прихожанином. Два раза в месяц они едут на рынок за покупками. Они должны вернуться завтра к полудню.

— Далековато от вас рынок. — Джек расстегнул верхнюю пуговицу своей рубахи и провел ладонью по шее, к которой прилипли многочисленные песчинки.

— Да, — согласилась с ним Эйрин. — Как ты успел заметить, наша община расположена вдали от населенных пунктов.

— Также как и от плодородных земель и полноводных рек.

— Я понимаю, куда ты клонишь. Да, мы не занимаемся земледельем. Мы не охотники и не рыбаки, поэтому все необходимое мы покупаем на рынке.

— Тогда, чем вы занимаетесь? Вы ведь не получаете деньги напрямую от Мира Вечности.

— Нет, мы занимаемся добычей руды. В нескольких тысячах шагах от этих мест есть шахты, где наши мужчины и трудятся.

— Руда?

— Да, — кивнула девушка. — Чаше всего это золотая руда. Но и от других полезных ископаемых мы не отказываемся.

— И на этих шахтах больше никто не работает, кроме вас?

— Мы были первыми, кто узнал, что здесь под землей есть благородные металлы. Кроме жителей общины об этом никто не знает.

— Тогда почему ты рассказываешь об этом мне?

— Не знаю, — пожала плечами Эйрин. — Наверное, потому, что вижу в тебе человека, на которого можно положиться. И, наверное, потому, что не хочу, чтобы ты покидал нас. Странно, я тебя даже не знаю, но мне кажется, что Океан Надежд не просто так свел наши пути.

Губы Джека самопроизвольно растянулись в улыбке. Все же он был ей небезразличен. Где-то вдали завыл койот, заставив Беллами на короткий миг отвлечься от стоящей перед ним девушки. Когда же он повернул голову назад, на какое-то мгновение ему показалось, что глаза девушки легко вспыхнули зеленым блеском. Хотя, наверняка Джеку это просто показалось.

Луна медленно поднималась вверх, теряя очертания объемности. Ее кратеры были уже почти неразличимы. Вдали огоньки, которые изначально привлекли его внимание, начали постепенно гаснуть. Ему самому совершенно не хотелось спать, хотя в последние дни он ни о чем не мог думать, кроме как о еде, воде и о ложе. В эти минуты ему больше всего хотелось находиться рядом с этой девушкой и вести с ней непритязательные разговоры до самого утра.

— Но, я боюсь, что ты все равно уйдешь от нас, — печально добавила она.

— За дорогой идет новая дорога, а за встречами — расставания, — философски изрек он. — Но, я могу обещать тебе, что куда бы я ни отправился, я всегда буду помнить доброту вашей общины и этот наш разговор.

— Я знаю, что я тебе нравлюсь. Ты не можешь скрывать своих чувств. — После ее слов у Джека вновь вспыхнуло пламя в груди, а в солнечном сплетении заныло. — А знаешь, у нас могло бы что-то получиться, если бы ты остался с нами.

Что же, хоть он и хотел отправиться дальше в путь, его все же никто нигде не ждал, а потому он вполне мог остаться на какое-то время в общине, в которой ему было совсем не плохо, если было не брать в учет их веру в Океан Надежд.

 

3

В эту ночь он спал крепким непробудным сном. Кажется, ему даже снился сон, в котором он был вместе с Эйрин. И в этом сне он прижимал ее к своей груди и искал губами ее губы. Открыв глаза, он почувствовал непреодолимое желание увидеть ее.

Они проговорили вчера еще около часа и распрощались почти в полночь, когда она показала ему комнату, в которой ему предстояло провести ночь. Ему не хотелось спать, и все же, стоило ему войти в небольшую комнату, в которой пахло свежими простынями, и прилечь на узкую постель, как он провалился в глубокий сон. Засыпая, он думал об Эйрин, а потому ее присутствие во сне было вполне оправданным.

Сами спальные комнаты находились в отдельной пристройке, которая выглядела как один сплошной коридор, по разные стороны которого располагались небольшие комнатки. Его комната находилась в самом центре пристройки, а потому была дальше остальных от дверей, как с левого края, так и с правого. В комнате стояли две постели, одна из которых была занята. Своего соседа он не разглядел, так как тот уже спал, когда он занял свою койку. А утром того уже не было, когда он открыл глаза, щурясь от ярких солнечных лучей пробивающихся в окно расположенное под самым потолком.

Джек Беллами оделся и, заправив постель, вышел из комнаты. В коридоре было пусто.

"Наверное, все отправились на утреннюю молитву" предположил он.

Он вышел из спального помещения, встречаемый горячим ветром. Хотя день только начинался, жара стояла практически невыносимая. Из главного здания доносились приглушенные голоса — служение во благо Океана Надежд было в самом разгаре. Эйрин Либрук, конечно же, тоже была на утренней молитве.

Воспользовавшись свободой подаренной одиночеством, Джек решил получше ознакомиться с местными строениями. Помимо той пристройки, в которой он провел ночь, здесь были и другие, скорее всего предназначенные для супружеских пар. Также здесь было небольшое и неприметное здание, дверь, в которой была заперта на массивный замок. Скорее всего, там и хранилась золотая руда, добытая в далеких шахтах.

Вспомнив о шахтах, Джек решил обратить свой взор в том направление, где вчера ночью горели огоньки. Там и в правду были видны распахнутые пасти штолен, а также некие конструкции, которые было сложно разглядеть из-за дальности расположения и из-за идущего волнами горячего воздуха. Но он рискнул предположить, что это были конвейеры, в которых омывались найденные ископаемые. Около самих шахт ему удалось разглядеть и некие движущиеся точки. Похоже, не все представители общины находились сейчас в молитвенном доме.

Он находился на открытом солнце не больше пяти минут, а уже хотел поскорее спрятаться под тень и выпить чего-нибудь холодненького. Можно было наведаться на кухню и выпить там воды, но проходить через главный зал, когда в нем находилась практически вся община, для того чтобы попасть в подсобное помещение, Джеку совершенно не хотелось. Стоило поискать другой вход, который, наверняка, должен был быть.

— В таком сухом климате стоило молиться рекам и озерам, а не Океану Надежд, — усмехнулся он.

Пройдя по узкому проулку, образованному стенами главного здания и одной из спальных пристроек, чувствуя раскаленный жар песка под ногами, он попал на небольшой участок схожий с задним двором. У стены стояли две высокие бочки с водой, от которых отходили в разные стороны металлические трубы. Одна из бочек была завернута неким изоляционным материалом, вторая же была окружена зеркалами, которые направляли солнечные лучи прямо на бочку. Джек мог предположить, что таким образом светлые умы общины старались сохранить в одной из бочек холодную воду, а в другой — горячую. Одна из труб — самая маленькая и короткая — имела в конце искривленную форму и венчалась вентилем. И будь он проклят, если эта трубка умывальника не была изготовлена из чистейшего золота.

— Ничего себе! — присвистнул Джек. — Да я кран вижу только второй раз в жизни. А тут он из настоящего золота!

Джек наполнил холодной водой ладони из умывальника и плеснул ею себе в лицо. Воды он не жалел, а потому размерено и тщательно омыл свое лицо, шею и даже голову. Закончив с водными процедурами, он испил воды, все так же формируя лодочку ладонями, после чего выпрямился и повернулся на сто восемьдесят градусов, чтобы уйти, но не успел сделать и шага, так как столкнулся лицом к лицу с хмурого вида бородачом.

— Извините…

— Кто ты такой?! — отчеканил тот, грубо перебив его.

Бородач был довольно внушительных размеров. Джеку он казался великаном из старинных легенд. Его кустистые брови были в этот момент опущены настолько низко, что было сложно разглядеть цвет его глаз. Его лоб был покрыт морщинами, а рот слегка приоткрыт, что придавало ему агрессивности из-за хорошо видных крепко сжатых зубов. На вид ему было около пятидесяти лет, но годы явно не ослабили его, что доказывали хорошо заметные очертания рельефов мышц под рубахой. Скорее всего, хорошую форму ему позволял держать долгий стаж работ в шахтах.

Стряхнув быстро ладони от влаги, Джек Беллами протянул свою руку вперед, в знак приветствия, после чего тут же оказался придавленным к стене главного дома, а его горло сдавило широченное запястье здоровяка. Джек хотел отбиться от нахала, но бородач быстро заломил ему левую руку, повернул его к себе спиной и вдавил уже лицом в стену обители, от которой неприятно пахло пылью и глиной.

Джек взвыл отчаянно, так как грубияну удалось не только причинить ему боль, но и оскорбить его самолюбие. Казалось, стоило тому надавить сильнее и послышится хруст кости в районе плечевого сустава. В глазах заплясали десятки пятен, вначале разноцветных, а затем и темных. Он попытался вырваться, но это ему причинило только больше вспышек боли.

— Кто! Ты! Такой! — ревел бородач ему прямо в ухо, наверное, рассчитывая пробить ему ушные перепонки вибрациями своих голосовых связок.

Джек даже если и захотел бы представиться, то все равно не смог, так как в эти минуты из его открытого рта могли раздаваться лишь очередные крики боли. В какой-то момент ему все же удалось нанести свой ответный удар бородачу — его пятка изо всех сил пнула того под коленную чашечку и нахал скорее от неожиданности, чем от боли, отскочил назад. Но стоило Беллами повернуться к нему лицом, как тут же перед его глазами возник огромный кулак, который полностью закрыл собою свет. Дальнейшее стерлось из его памяти.

* * *

Очнулся он в постели в той же комнате, в которой провел ночь. Только теперь, у него не было соседей на ближайшей койке, но это не значило, что он был один. Напротив — его окружали не меньше дюжины прихожан, глядя на него с высоты своего роста. Ближе всех к нему была Эйрин Либрук — девушка с обаятельной улыбкой, проникновенными зелеными глазами и с привлекательной россыпью веснушек.

— Как ты, Джек? — спросила она, насторожено приподняв брови. Она волновалась за него, и это было прекрасно.

— Кажется, я люблю тебя.

От собственных почти неосознанных слов, Джеку стало скорее смешно, чем стыдно. А вот Эйрин опустила взгляд и ее щечки уже привычно слегка порозовели.

Люди, присутствующие с ними в комнате начала переглядываться, топтаться на месте и покашливать в кулаки. Среди них был и Алекс Криз, который озадаченно чесал в затылке.

"Неужели я это произнес вслух?", задался Джек вопросом, хотя и понимал, что ответ он мог прочесть на лицах всех тех, кто был сейчас в комнате.

— Почему я здесь? — спросил Джек, не только потому, что его сильно интересовало его вторичное за этот день пробуждение в спальной комнате. Скорее он хотел отвлечь себя и остальных от ранее сказанных слов. Не дожидаясь ответа, он поспешил привстать с постели, так как испытывал нарастающий дискомфорт от пристальных взглядов присутствующих людей, в большинстве своем ему незнакомых. Острая боль в плече вспыхнула в его теле ярким пламенем и обдало жаром, сразу же напомнив ему о стычке с грозным бородачом. — Моя рука…

— С ней все в порядке, — поспешила успокоить его Эйрин. — У тебя был вывих, но плечо вставили обратно.

— А где тот сумасшедший, который пытался убить меня?!

На этот вопрос ему ответил Алекс Криз:

— Этого сумасшедшего зовут Баретт Гибсон. — Судя по презрительным ноткам в его голосе, Алекс явно не питал теплых чувств к данному человеку. — Он один из лидеров нашей общины, а также — один из вечных возмутителей спокойствия.

— Он сегодня приехал с рынка вместе с господином Либруком, — подал кто-то голос из толпы.

— Да, — подтвердил очередной член общины, которого Джек видел лишь единожды за обеденным столом. — Он не знал, что ты наш гость. Решил, что ты простой проходимец или вор.

— Тогда это все объясняет, и я не держу на него зла, — с откровенным сарказмом изрек Джек, вставая с постели, при этом потирая травмированное плечо. Не хотелось ему больше выглядеть чем-то вроде редкого вида руды, на которую решили взглянуть чуть ли не все рудокопы.

Словно прочтя его мысли, Алекс Криз попросил всех присутствующих покинуть комнату.

— Пожалуй, достаточно уделять нашему гостю столько лишнего внимания. Как видите, с ним все в порядке, а вот нам всем уже давно пора на работу.

Потоптавшись еще немного на месте, прихожане послушались требовательных слов одного из лидеров общины и направились к выходу. Как не крути, а у Алекса Криза был непререкаемый авторитет. Чтобы поторопить их, Алекс подтолкнул самого медленного из них в спину.

— Вы отправляетесь к шахтам? — осведомился Джек, поднявшись на ноги, но все еще сжимая пострадавшее плечо ладонью.

— Да — кивнул Алекс, стоя в дверях.

— Тогда, я с вами.

Криз удивленно приподнял брови, но в то же время хитро улыбнулся, словно полностью одобрив его решение.

— Это исключено! — воскликнула Эйрин, вставая со стула у изголовья кровати. — Тебе нужен покой, а твоя рука сможет вернуть свою полную дееспособность только через три-четыре дня.

— И все же, я настаиваю.

— Что же, нам не помешает лишняя пара рабочих рук. — Криз подошел вновь к Джеку и похлопал его по спине, затем повернулся к возмущенной Эйрин, которая явно ожидала от него поддержки. — Не волнуйся, я за ним присмотрю. Большой нагрузки он не получит, могу тебе это гарантировать.

Эйрин хотела добавить еще пару весомых доводов в свою пользу, но в этот момент в комнату вошел высокий человек в черном халате. На вид ему было не больше сорока пяти лет, и то дополнительную декаду его возрасту добавляли посеребренные виски. Его черные колкий взгляд говорил о его внутренней сильной натуре, а высокий открытый лоб — о развитых умственных данных.

— Так вот он наш гость, с которым Гибсон обошелся неподобающим образом. — Его глубокий и приятный баритон звучал музыкой под сводом невысокой комнатки и словно независим от своего владельца. Хотя он и не представился изначально, Джек был уверен, что перед ним стоял создатель и самый важный член общины, а по совместительству — отец Эйрин Либрук.

При появлении главы культа, Эйрин и Алекс поспешили склонить перед ним смиренно головы. Проповедник подошел к Эйрин и погладил своей ладонью ее рыжие волосы. В отличие от нее, у лидера общины были густые иссиня-черные волосы.

— Дочь моя, выйди в коридор. Мужчинам нужно поговорить о некоторых вещах.

— Да, отец, — покорно ответила ему Эйрин, покинув комнату.

Джек непроизвольно проводил ее взглядом, после чего вновь уставился на проповедника.

— Как твое имя, путник? — спросил он, продолжая пристально глядеть на Джека, так же как бы делал это и мастер при виде своей завершенной многолетней кропотливой работы.

— Джек Беллами, сир.

Джек был далеко не низкого роста, но рядом с проповедником он почувствовал себя, чуть ли не ребенком, так как тот возвышался над ним на целую голову. Джек не раз слышал слова о том, что сила носителя магии была равно пропорциональна его росту, а раз так, то — лидер общины был очень могущественным колдуном. А то, что стоящий перед ним человек обладал магической силой, говорило то энергетической поле, которое влияло на него с тем же эффектом, каким могут обладать тысячи иголок впивающихся в разные участки твоего тела. Вдобавок о его силе говорили его черные глаза, от пристальности которых у Джека кружилась голова.

— А мое имя Джордж Либрук.

"Странно, а я ожидал, что он вплетет в свое имя еще пару-тройку приставок, как подобает членам высшего общества или же самим губернаторам", подумал Беллами, а вслух произнес:

— Рад знакомству, сир. — Джек непроизвольно приклонил перед тем голову, точно так же как и минутой раннее это сделали Эйрин и Алекс.

Проповедник казался учтивым и спокойным как камень, пролежавший тысячи лет на дне самого глубокого озера, но Джек не сомневался — если кому-то не посчастливится стать кораблем, плывущим у него над головой, этот камень без раздумий сделает глубокую пробоину в его борту, отправив корабль на дно за считанные секунды.

— Откуда ты пришел к нам, Джек Беллами? — произнесенное имя этим живым баритоном, казалось самому Джеку каким-то странным и чужим.

— Из далеких мест. А вернее — ниоткуда. За всю свою недолгую пока жизнь, я сменил слишком много мест.

— Молодым никогда нет покоя, — с понимание изрек Джордж Либрук. — В твои годы я тоже не мог найти достойное место для себя в этом непростом Мире. Но, как видишь, волею Океана Надежд, почти пятьдесят лет назад, я все же нашел пристанище, а вместе с ним и свое призвание.

— Извините, тогда получается — вам не меньше семидесяти лет. В это сложно поверить! По мне, так вам и пятидесяти лет не дашь.

Либрук сменил свою кроткую улыбку на радужную, от чего стал похожим на настоящего добряка, потеряв свой настораживающий опасный облик.

— Так и есть. — Джордж Либрук еле заметно кивнул, после чего оглядел комнату с явным интересом, словно видел ее впервые. Хотя, кто знает — возможно, так оно и было. Его покои находились, скорее всего, в главном здании общины и были гораздо просторнее этих. — Я хотел бы принести вам извинения от имени всей общины в целом и Баретта Гибсона в частности. Он не плохой человек, но часто страдает сам из-за своего вспыльчивого характера.

— Ему бы стоило научиться вначале искусству диалога. Мне трудно простить того, кто не удосужился собственнолично прийти сюда и попросить прощения или хотя бы сказать пару сочувствующих слов.

— Прекрасно вас понимаю, — покорно согласился с ним проповедник. — Но только знайте, что истинную силу Океана Надежд способен ощутить лишь тот, в чьем сердце нет места злости и ненависти к ближнему своему. Когда-то я был молод и был обижен на весь Мир, считая его несправедливым только ко мне и благосклонным ко всем остальным. Я считал, что нет более обделенного милостью человека, чем я. Но, затем я ступил на свой истинный жизненный путь и признал свои ошибки, поняв, в чем я был не прав. И знаешь, чем это обернулось?

— Не представляю, — немного с пренебрежением отозвался Джек. Алекс слегка скривил уголки губ, в знак неудовольствия, а проповедник продолжил, как ни в чем не бывало:

— Я стал другим человеком. Я понял, что искать поддержки и сострадания от нашего Мира — не главное. Главное — получить ее от Мира Вечности, и тогда все Миры будут к тебе благосклонны.

— К сожалению, я не верю в Него.

Либрук в удивление приподнял брови, а его глаза заблестели, словно в них отражался не Джек Беллами, а самый большой золотой самородок, добытый на местной шахте. Затем он повернулся в сторону Криза, ожидая от того подтверждающего кивка, но Криз продолжал молча стоять у дверей и ни один мускул не дрогнул на его лице.

"Сейчас он скажет, что в его храме нет место неверующим и что я должен покинуть их" предположил Джек. Но Либрук только пожал плечами и добавил:

— Это твое право, хотя я не разделяю твоих убеждений, я все же не могу их не уважать. Что же, можешь отдыхать дальше. Ты явно еще не накопили всех своих сил. Нам же, пора идти на работу, не так ли Алекс?

Тот покорно кивнул.

— А можно, я пойду с вами.

— Ты не перестаешь меня удивлять, мой друг. — Либрук приобнял его за плечи и открыто улыбнулся ему, обнажив абсолютно-белые зубы. — Твое желание похвально, но работа на шахте отнюдь не легкое время препровождение, особенно со сломанным плечом.

— У меня был только вывих, — поправил проповедника Джек.

— Конечно, — поспешил он с ним согласиться. — Но даже со столь незначительными травмами тебе будет совсем нелегко.

— Я знаю, что меня ждет. У меня есть опыт в таких работах.

Либрук вновь оглядел его с нескрываемым интересом, словно алмаз размером с кулак, который, по воле судьбы, был найден в его золотых шахтах.

— Тогда, если ты чувствуешь в себе достаточно сил, чтобы помочь нам, я не смею тебе отказывать. Алекс, позаботься, чтобы Джеку Беллами выдали рабочую робу и нужные инструменты. И, ради Океана Надежд, проследи за тем, чтобы не нагружать его чрезмерной работой.

— Хорошо, — кивнул Криз, после чего вышел в коридор. За ним последовал и Либрук, слегка похлопав Джека по плечу.

За высоко расположенным окном, слышались голоса прихожан, которые собирались на работу. Джек не мог их видеть, но мог разглядеть синеву неба и медленные облака, плывущие в сторону запада. Джек поправлял постель, на которой лежал, когда за его спиной раздался голос Эйрин.

— Это правда?

Джек обернулся. Она стояла в проеме дверей, слегка смущенная, но и решительная в то же время.

— Что правда? — спросил он, хотя прекрасно знал, о чем шла речь.

— Что ты… любишь меня.

* * *

Шахт было три: две большие — явно старые — и одна поменьше, не столь глубокая. Джека Беллами утвердили в новую, где работой командовал Алекс Криз. В других командовал Баретт Гибсон — агрессивный бородач, и Гилберт Коннорс — мужчина сорока лет, с крепкими руками и широкой спиной. По словам Алекса, до того как попасть в общину он был довольно известным участником кровавых боев в губернии, что находилась восточнее от этих пустынных мест. Бросил он бои, когда лишился одного глаза, вместо которого теперь зияла пустота, в которой можно было разглядеть орбитальную кость черепа. Травмированный глаз он прикрывал лишь во время работ в шахте, да за обеденным столом. В свободное от работы и трапез время он предпочитал не скрывать своего обезображенного лица.

Сам Джордж Либрук не участвовал в работах, что Джека совсем не удивило. Алекс заверил, что у проповедника есть гораздо больше забот, но Беллами это не убедило. Таких людей как Джордж Либрук он встречал и ранее: они ни за что на свете не станут пачкать руки, если есть возможность возложить грязную работу на других.

Да, Джордж Либрук ему не понравился, но Эйрин Либрук не была похожа на своего отца. Она работала на кухне вместе со всеми и не чуралась сложностей, хотя ее положение ни к чему ее не обязывало. Джек ее любил, о чем не стал молчать. Он признался ей в любви во второй раз, когда они остались наедине. Возможно, он поспешил с откровенными речами, но Джеку Беллами было всего восемнадцать лет, а в эти годы никогда не рано признаваться в любви.

В ответ на его признание Эйрин поцеловала его в губы, затем, улыбнувшись ему на прощание, выбежала из комнаты. Джек остался стоять на месте, все еще ощущая вкус ее губ на своих губах.

— Итак, — Алекс положил на его спину свою ладонь и подвел к входу шахты. — Дабы не нагружать твою руку, мы не станем просить тебя таскать камни. Как насчет кирки? Сможешь удержать ее в одной руке?

— Да, — кивнул Джек. — Как я уже упоминал, мне уже приводилось работать в подобных местах.

— Отлично! Будешь работать рядом со мной. Я буду за тобой приглядывать, где надо буду помогать тебе советом или же делом.

Джек улыбнулся в ответ, после чего присел на корточки и поднял небольшой камешек, почти невидный на пыльной дороге. Протерев его пальцами, он увидел тусклый блеск. Повернувшись к солнцу, он подставил ладонь под свет. Камешек ярок заиграл в лучах солнца, переливаясь ярко-желтым цветом.

— Золото, — кивнул Алекс. — Твой первый успех в нашем деле.

Камешек был мал, не больше ногтя на мизинце, но в этом камушке было что-то особенное.

"Просто это первый кусочек золота, который тебе посчастливилось найти", ответил он себе.

— Можешь оставить его, — сказал Алекс. — Никто не будет против.

— Часто члены общины оставляют найденное в своих карманах?

— Никогда. Но всегда делаются исключения. К примеру, когда кто-то из нас хочет сделать подарок своей женщине. Тогда Джордж Либрук дает свое согласие.

— А что если кто-то найдет большой самородок и захочет оставить его себе, не прося разрешения у Джорджа Либрука?

— О таком не может быть и речи. Все отношения между нами основаны на доверие. В общине нет место разделению на "твое" и "мое".

— Кроме женщин.

— Кроме женщин, — подтвердил Алекс.

— А у самого проповедника есть женщина?

— Ее у него нет. Проповедник отказался от женских ласк.

— В таком случае, откуда у него дочь?

— Эйрин родилась, когда Джордж Либрук еще не отказывал себе ни в чем.

— Тогда, что стало с матерью Эйрин?

— Об этом мне ничего неизвестно. Пойдем. Пара приниматься за работу.

Джек еще пару раз протер камешек пальцами, после чего отправил его в карман. Пусть Алекс и говорил о доверии, но Джек был уверен, что если в общине никто и не крал добытого золота, то это только по той причине, что Джордж Либрук обладал силой, которая наверняка помогала ему держать все под контролем.

— Пусть он будет моим талисманом, — произнес Джек и вместе с Алексом Кризом начал спуск в шахту.