1

"Я скоро вернусь с охоты и принесу тебе полевых цветов, которые ты так сильно любишь".

Это были последние слова Дубовой Ветви, прежде чем он покинул ее и сел в лодку Харона, чтобы стать вечным гостем Вайлааи. Солнечный Луч любила своего мужа больше всего на свете, она не могла свыкнуться с тем, что останется одна в целом Мире, в котором больше не будет ее любимого. Мысли об этом поедали ее изнутри, превращая ее — веселую и полную здоровья женщину — в пустую оболочку, в которой жизни с каждым днем становилось все меньше и меньше. В каждое утро она просыпалась с одной мыслью: "Меня в этом Мире больше ничего не держит", и с каждым утром эти слова становились все более осознанными и все более угнетающими. Так не могло больше продолжаться, ей не хотелось больше думать о Дубовой Ветви и видеть его лицо в лицах остальных жителей племени. Выход ей виделся только в проведении ритуала, который помог бы ей вернуть своего мужа из Мира Мертвых. Эта затея, с большой вероятностью, могла закончиться тем, что она сама бы поселилась на другом берегу Стикса. В этом случае ее дух попал бы в сети проклятия самоубийцы, и она навсегда бы позабыла не только Дубовую Ветвь, но и саму себя. Но даже такой расклад ей казался более благоприятным для нее, чем жизнь, которой она жила все эти дни после смерти своего мужа. Уж лучше полное забвение, чем ноющая память, что словно малое дитя вечно ходило рядом с ней, и тянула за руку, привлекая к себе внимание.

Но, Великий Дух Маниту видимо имел на нее свои планы, а потому положил конец ритуалу. Он привел в их племя человека, который изначально сам был воспринят носителем Великого Духа, но на деле именно для нее имел большую ценность, чем все племя, она сама и даже тот же Маниту. Человек, который называл себя Кевином Ноланом, был Великим Путешественником, в чьей власти находились все Ближние Миры.

"А что если он солгал тебе, только для того, чтобы положить конец ритуалу?", раздался голос в ее голове, который ранее твердил ей, что у нее не получится вернуться с мужем обратно с Земли Мертвых.

"Но зачем ему это делать?" спросила она себя. "Зачем ему препятствовать ритуалу? В этом нет никакого смысла. Если он и хотел, чтобы я не рисковала своей жизнью, он мог бы положить конец проведению ритуала от имени Маниту — никто бы не посмел ослушаться его".

Солнечный Луч укладывала одежду и провизию в свою сумку, с которой она собиралась отправиться в путь к Миру Вечности, когда за стенами типи раздался голос Белого Столба Дыма.

— Солнечный Луч, я хочу поговорить с тобой.

— Вы можете войти.

Плед, прикрывающий вход в ее жилища, отодвинулся в сторону, и вождь племени сиу вошел внутрь. В его глазах отражалось священное пламя очага ее жилища, обнажая тревогу, засевшую глубоко в его душе.

— Вас что-то тревожит, великий вождь?

Он улыбнулся и, присев рядом с ней в позе лотоса, погладил своей большой грубой рукой ее волосы. Все его движения и действия были почти отеческими, от чего Солнечный Луч даже почувствовала в его адрес родственную близость, более сильную, чем та, которая их связывала все эти годы ранее.

— Солнечный Луч, ты мне очень дорога. Я знал твоего отца, в молодые годы мы были лучшими друзьями, пусть даже и принадлежали разным племенам. Когда он лежал на смертном одре, я поклялся ему, что буду защищать и заботиться о тебе.

— Вы сдержали свое слово. Но теперь я уже вполне взрослая и сама могу выбирать свой жизненный путь.

— Да, — согласился он с ней. — Ты выросла очень храброй личностью. И когда ты пришла ко мне с просьбой провести обряд путешествия в Мир Мертвых, меня одолел страх, так как я знал, что мне не удастся разубедить тебя. Твое решение было окончательным. И я понимаю, что и сейчас мне будет трудно убедить тебя не идти вместе с Кевином Ноланом к Миру Вечности.

Солнечный Луч пристально взглянула в глаза вождю, желая в них прочесть причину изреченной просьбы. Но если в глазах вождя и были ответы, разгадать их Солнечному Лучу не удалось.

— Почему вы просите меня о таком?

— Потому, что этот путь будет для тебя более губительным, чем путь, который мог предложить тебе ритуал, — не отводя глаз от озадаченного лица девушки, произнес вождь.

— Я вас не понимаю.

— Я говорю о Четырех Темных. Когда в наших Мирах появился первый Великий Путешественник, его стремление попасть к берегам Океана Надежд привело к порождению темных колдунов, которые принесли только рознь и страдания всем нашим Мирам. Еще двести лет назад Серебряный Мир был совсем иным, он был гораздо лучше. Проклятие что довлеет на наших землях было наложено именно одним из Четырех Темных. Именно из-за них большинство жителей нашего племени, в том числе и ты, не видели ни зелени, ни снега, ни большинства существующих животных. Твой тотем орел, Солнечный Луч, но ты видела его только во сне, а в реальной жизни — никогда. Предложение, которое тебе выпало — очень заманчиво, не спорю, но если ты покинешь нас, все может закончиться для всех нас очень плохо. Да, ты сможешь повидать многое, возможно, тебе даже удастся дойти до Океана Надежд и попросить у Него вернуть Дубовую Ветвь, но тебе никогда не удастся уйти от проклятия наших земель. Ты обречешь на гибель не только нас, но и всех других живых существ во всем Зрелом Мире.

— Маниту ведь сразиться с Вендиго и снимет проклятие, — запротестовала она. — Только после этого мы отправимся в путь.

— Кевин Нолан — не Маниту. Он может путешествовать по Мирам, но это не делает из него Великого Духа. Да и его спутник не Вендиго. Тот, кого Кевин называет Марком Уотером гораздо хуже Вендиго.

— Но ведь шаман…

— Шаман сказал то, что я попросил его сказать.

— Но зачем вы обманули нас? — воскликнула Солнечный Луч, глядя с недоверием на вождя племени, на человека, которого она знала много лет и которому верила, так же как и самой себе.

— Я поступил так по просьбе того, кто сидит в погребе по собственной воле. Он очень силен и опасен. И хотя много лет назад, когда я с ним впервые повстречался, проникся к нему уважением, я все же считаю его исчадием зла всех Ближних Миров.

— Вы знакомы с Вендиго… вернее с тем, кого мы таковым считали?!

— Да, впервые я с ним повстречался много лет назад, но тот день я помню в мельчайших подробностях. — Белый Столб Дыма взял несколько веток и подбросил их в угасающий очаг. Огонь вновь оживился, а дым потянулся белой нитью вверх к отдушине. — Мне было чуть больше тридцати, и я сам себе казался сильным и неуязвимым воином ничем не уступающим своему тотемному животному — медведю. Кругом все возвращалось к жизни после долгих месяцев снегов. Солнце приятно грело, а не выжигало землю, как это происходит сейчас в каждый день, и мы радовались его лучам словно благословению свыше.

* * *

— Ночной Филин говорит, что видел зарубку на одном из деревьев, что растут на наших землях, — сказал Красный Бизон, вооружаясь томагавком и лассо. Его лицо уже носило боевую раскраску. — Зарубка не похожа на те, что оставляем мы.

Белый Столб Дыма — один из лучших воинов племени, которому в будущем должен был стать вождем, — запрокинул за плечо колчан со стрелами и встал рядом с Красным Бизоном. Приложив ладонь ко лбу, он устремил свой взгляд в сторону густых лесов, которым вскоре предстояло потерять всю свою листву и забыть на долгое время, а может и навсегда, о ее возрождении.

— Думаешь это ирокезы?

— Кто, если не они?

— Давно они не нарушали наших границ.

— У нас с ними была договоренность. — Красный Бизон сжал ладони в кулак, от чего мышцы на его руках вздулись.

— Надеюсь, что Ночной Филин ошибся, или же один из ирокезов решил пройти обряд инициации таким сомнительным образом.

— Я так не думаю, — покачал головой Красный Бизон, который никогда не был приверженцем мирного решения конфликтов, в какой форме он с ними бы не сталкивался, будь это война с другим племенем или же небольшая стычка с соплеменником за лучший кусок от убитого оленя. — Вождь, так же как и ты, не готов делать поспешные выводы. Поэтому он и посылает только нас двоих для оценки обстановки.

Найти зарубку на дереве им удалось спустя час после ухода из лагеря. Белый Столб Дыма молился Великому Духу, чтобы слова Ночного Филина не оправдались, но Дух в этот день его не услышал. След от томагавка был похож на те, что оставляли представители племени сиу, но все же она имела и отличительные черты. Красный Бизон тут же выхватил свой томагавк и, слегка пригнувшись, бесшумно направился в сторону горных вершин, взбираясь на каменные уступы, рассчитывая устроить там засаду. Белый Столб Дыма решил не идти с ним, а устроить засаду в другом месте. Недалеко от этих мест росла ель, которая была очень высокой и очень пышной — прекрасное место для слияния с окружающей местностью. Около трех лет назад он три дня просидел на ней, охотясь на пуму, что стала виновницей смерти двух женщин племени. После возвращения в лагерь с трофеем, его встречали как истинного героя.

Когда он дошел до нужной ему ели, его одолела тревога. На стволе дерева была еще одна зарубка, только в этот раз у корней ели лежал предмет, которым эти зарубки и были сделаны. Белый Столб Дыма поднял томагавк украшенный лентами с узорами племени ирокезов и в тот же момент раздался выстрел "громовой палки", а сразу после него и победоносный боевой клич врага.

Белый Столб Дыма сорвался с места и ринулся на помощь Красному Бизону, но искусно брошенная праща обмоталась вокруг его ног и повалила его на землю. Он мигом перевернулся на спину и потянулся за ножом, но стопа одного из воинов ирокезов опустилась ему на горло, а в лицо ему уставился ствол ружья. Он и не думал сдаваться, а потому схватил стопу, что прижала его к земле, и изо всех сил провернул ее, сломав противнику кость. Тот закричал и повалился около него. Белый Столб Дыма мгновенно всадил ему нож прямо в грудь. Схватить ружье врага ему не удалось, так как другой его противник сделал резкий выпад и оглушил его прикладом. Белый Столб Дыма потерял сознание.

Очнулся он от звука голосов. Сам он сидел, прислонившись к дереву. Его руки были завязаны очень туго, от чего привычно-красноватого цвета кожа на ладонях была абсолютно белой. Рядом с ним лежало тело Красного Бизона. Ирокезы сняли с него скальп, а потому место, где лежала его изуродованная голова, было орошено кровавыми брызгами. Белый Столб Дыма смотрел на несколько сухих иголок ели, что слиплись между собой от крови Красного Бизона, пытаясь разгадать смысл созданных ими символов, когда спокойный голос привлек к себе его внимание.

— Я Скиталец. Мне не нужны неприятности.

На произнесшем эти слова мужчине был синий халат и еле заметная синяя аура, что окутывало его тело. Но эта аура быстро исчезла, стоило Белому Столбу Дыма сделать попытку ее пристальнее разглядеть. Мужчина был бледнолицым, а столь светлых волос индейцу сиу не доводилось видеть ранее. Наверняка, то же самое могли сказать и пятеро из племени ирокезов, которые убили Красного Бизона, взяли его плен и теперь целились из ружей в незнакомца.

— Неприятности ты навлек на себя сам, когда ступил на эти земли, — заявил ему один из ирокезов, что в отличие от своих соплеменников не имел ружья, а томагавк и нож оставались у него за поясом.

— Если я не обманываю сам себя, что маловероятно, вы и сами ступили на земли, что не принадлежат вам, — все так же спокойно подметил Скиталец. — Истинные хозяева этих земель это плененный вами воин и его сородичи. Так что, я точно так же как и вы не должен здесь находиться. Но, если я просто проходил мимо, то вы здесь для того чтобы развязать войну. Неужели все пушные звери извелись на ваших землях, раз вы пожаловали в гости к сиу?

— Для мертвеца, ты слишком разговорчив, бледнолицый, — огрызнулся ирокез. — И еще, мне нравятся твои волосы. Думаю, они займут особое место в моей коллекции скальпов.

Слова лидера заставили всех ирокезов рассмеяться. Рассмеялся и Скиталец, только его смех быстро стих, а его лицо стало не просто сердитым, а даже разгневанным. Его ярко-голубые глаза загорелись темно-синим светом, что не ускользнуло от внимания всех присутствующих.

— Не люблю, когда надо мной смеются. В таких случаях я становлюсь не похожим на самого себя.

После этих слов, незнакомец мигом обратился в двухметровое существо в плотном синем балахоне, подолы которого развивались как при сильном ветре. Ореол синего света стал теперь четко видным, окружив все его тело матовым коконом, в котором вспыхивали и гасли электрические вспышки.

После таких метаморфоз, ирокезы, как и ожидалось, подались панике и разбежались в разные стороны. Белый Столб Дыма и сам бы с радостью бросился в бега, да только сильная головная боль и путы на руках и ногах не позволили ему это сделать.

Существо в синем балахоне начало медленно трансформироваться обратно в человека. Капюшон его накидки стал прозрачным, но прежде чем лицо колдуна вернуло себе первоначальную — человеческую — симпатичную внешность, Белый Столб Дыма смог увидеть его истинное лицо: вытянутое, бледное, сморщенное, с длинными седыми волосами, с маленьким почти отсутствующим носом и с большими ярко-синими гипнотическими глазами.

Существо взглянуло на связанного индейца и усмехнулось.

— Понимаю, ты сейчас напуган не меньше тех индейцев с забавными прическами. Но, поверь мне, я не желаю тебе зла. — Колдун повел рукой и нити, что связывали руки и ноги Белого Столба Дыма, развязались сами по себе.

— Благодарю вас, о Великий шаман. Я обязан вам жизнью! — воскликнул индеец, упав ничком перед своим спасителем.

— Не стоит благодарностей, — отмахнулся колдун. — Мне они ни к чему. К тому же, если ирокезы тебя пленили, они бы не стали тебя убивать, а сделали членом своего племени.

— Я бы отказался от этого. Уж лучше смерть.

— Тогда, я на самом деле помог тебе. А раз так, я хочу, чтобы и ты помог мне.

— Сделаю все, что в моих силах, великий шаман, — Белый Столб Дыма склонился перед своим спасителем еще ниже.

— Через эти места вскоре пройдет еще один великий шаман. Его вы легко узнаете по красной одежде, хотя сомневаюсь, что только это выдаст в нем шамана. Не обязательно, что он придет в твое племя, но такое может произойти. Я хочу, чтобы ты не говорил ему о нашей с тобой встрече, никому из своего племени и тем более красному шаману.

— Клянусь своими предками, что сделаю все так, как вы хотите.

— Это еще не все. Пару дней назад я сделал опрометчивый поступок, тем выдав свое местонахождения. Теперь, мне нужно спрятаться от него и без твоей помощи это будет сделать очень не просто, потому как красный шаман очень близко. Ты приютишь меня в своем доме и оградишь свое жилища тотемами и магическими символами. Попроси у шамана защитные амулеты, я знаю, в вашем племени они есть. Как ты объяснишь свою просьбу шаману, мне без разницы, главное не говори ему правды.

Белый Столб Дыма пообещал оказать помощь синему шаману и сдержал свое слово.

* * *

— Через десять дней, как он и обещал в нашу деревню пришел шаман в красном и потребовал собрать перед ним все племя. Чтобы доказать свою силу и всю решительность, он сжег дотла одну из типи простым взмахом руки. В этом типи сгорели жена и дочь воина по имени Плывущее Облако, который от горя и ярости попытался атаковать красного шамана, но он даже не успел приблизиться к нему, когда и его охватило сильное пламя. Его тело обуглилось в считанные секунды. Он даже не успел закричать от боли. После проявления такой силы, все жители племени склонились перед Злым Духом. Тогдашний вождь племени попросил шамана задать свой вопрос, хотя я заранее уже знал, что было нужно ему. Как я и ожидал, красный шаман хотел знать, если кто-то из нас встречал колдуна в синем. Никто не смог ему ответить на вопрос. Ничего не сказал и я, так как пообещал своему спасителю ничего никому о нем не рассказывать. Данное мною слово привело к наложению проклятия на наши земли.

От сказанных вождем слов признания, Солнечный Луч почувствовала дрожь во всем теле. Ей было страшно поверить в услышанное. И ей было страшно думать о существовании столь могущественной магии обращенной во зло.

— Шаман смог вычислить среди всех жителей племени того, кто знал ответ на его вопрос. Я не знаю, что именно выдало меня, но колдун подошел именно ко мне и заставил подняться с колен на ноги. Он потребовал от меня ответа, но я молчал. Я думал, что за это буду страдать только я, но вместо этого он только взглянул на группу коленопреклонных людей справа от себя и они разом закричали от боли. Их не накрыло пламя как ранее Плывущее Облако. Огонь только стал вырываться из их ртов и глаз. Пламя прожгло им внутренности, а кожа только слегка покрылась волдырями. Я могу так продолжать очень долго, сказал мне шаман в красном, вскоре ты останешься единственным представителем племени, если не заговоришь. Но я молчал и колдун понял, что я не стану говорить ни при каких обстоятельствах. Тогда он навлек на наши земли проклятие. Проклятие огня.

— А как же безумный шаман, который жил в горах и в которого вселился Вендиго?

— Безумного шамана никогда не существовало, и об этом знают все жители племени, кому за тридцать. Хотя шамана в красном вполне можно было назвать безумным. Но он был пришедшим и никогда не жил поблизости от нашего племени. Он оставил после себя проклятую землю и покинул нас. Вскоре покинул мою типи и шаман в синем, пообещав, что вскоре вернется назад и снимет проклятие.

— Но, почему он этого не сделал сразу? Мы ведь целых тридцать лет жили в этих тяжелых условиях?! — возмутилась Солнечный Луч.

— Он не мог, — покачал головой вождь. — Столь сильное проявление силы выдала бы вновь его место нахождения и тогда его бы не скрыли от преследователя ни амулеты, ни магические символы.

— Но почему он столько ждал с возвращением?! Почему целых тридцать лет?! — все не могла успокоить свой гнев Солнечный Луч.

— Потому что он не есть добро. Он может быть благородным, но только тогда, когда ему это выгодно. В остальном он мало чем уступает шаману в красном. Я даже уверен, что в лесу он заступился за меня, только исходя из своей личной выгоды. Увидел во мне человека, который может держать свое слово, несмотря на обстоятельства. И я оправдал его надежды.

Белый Столб Дыма сделал паузу в своей эмоциональной речи, стараясь понять, удалось ли ему достучаться до Солнечного Луча. Она молча смотрела на огонь. Было видно, что ей сложно принять то, что от нее просит вождь племени. У нее был шанс вновь объединиться с любимым человеком, а Белый Столб Дыма просил ее отказаться от такой возможности.

— Пусть он и шаман, но что это меняет для меня? — наконец произнесла она, с непреклонностью в голосе.

— Он не простой шаман, девочка, он один из Четырех Темных. Он хочет вернуться к берегам Океана Надежд, и это его желание может привести к уничтожению всех трех Миров. Разве ты этого хочешь? Вернутся с Дубовой Ветвью в Мир, в котором ничего живого не останется? Сколько вы с ним проживете на этих землях счастливо? Неделю? День? Считанные мгновения?

— У меня будет возможность обнять его, — сквозь слезы прошептала она.

— А ты подумала о том, чего хотят все живые существа Ближних Миров? Ты думала, чего бы хотел сам Дубовая Ветвь?

— Но что это изменит? — уже рыдая, прокричала она. — Со мной или без меня шаман отправится в путь к Океану Надежд вместе с тем, кого я считала Маниту. И если он настолько силен, как ты говорил, тогда никто не сможет его остановить!

— Его — нет, а Кевин Нолана — да.

Вождь произнес эти слова еле слышно, но для Солнечного Луча они прозвучали троекратным эхом.

— Что? Что вы говорите, великий вождь?

— Шаман позаботится о нем. Океан Надежд будет нам только благодарен.

Солнечный Луч толкнула старика в грудь, и тот повалился на спину. Вскочив на ноги, она выбежала из типи, оставив вождя лежать на полу своего жилища, беспрерывно произносящего одни и те же слова:

— Я должен был так поступить, я должен был так поступить, я должен…

 

2

Он разделся догола готовясь ко сну. Так он поступал в каждый раз с того момента как оказался гостем в племени сиу — искусственный жаркий климат этих мест обязывал. Как только одежда полностью была снята, покрытое потом тело даже ощутило легкое и приятное прикосновение прохлады. Но это приятное ощущение быстро испарилось. Окунув пальцы в сосуд с водой, Кевин провел ими по лбу, щекам и за ушами. Вода была теплой, а потому плохо остужала кожу. И все же это было лучше, чем ничего.

Ему нравилось жить в племени индейцев. Они относились к нему с почтением и добротой, будь он Маниту или же Пришельцем из других Миров. Но, если к местной жаре, пусть и сложно, но можно было привыкнуть, то с пленением и сокрытием от него Марка он никак не мог свыкнуться. Дар Правды вновь вещал за него, рассказывая всем его тайну, но именно правда могла бы изменить отношение индейцев к Марку Уотеру. Он ожидал, что после его слов у костра во время ритуала вождь расскажет ему о месте нахождения его друга, но этого, к сожалению, не произошло. Вождь пообещал, что он сможет увидеть Марка, но произойдет это только на следующий день. А раз так, сразу после рассвета он рассчитывал отправиться вместе с Марком и Солнечным Лучом дальше в путь на поиски портала в Старый Мир. При расспросах вождя о существовании вблизи лагеря мест, которые бы соответствовали требованиям для создания портала, он не смог получить нужной информации. Таких мест вблизи просто не существовало. Да, на этих землях умирали люди и магические существа, но их смерть не была связана с определенным предметом, который мог послужить для него переправой в следующий Мир. Другими словами, если в племени и умирал строитель какого-нибудь типи от рук (или лап) носителя магии, то в самой типи никто из магических существ не находил своей смерти.

Вначале, Кевин думал, что таких мест в Ближних Мирах будет пруд пруди, да к тому же дерево, которое стало первым порталом, было найдено очень просто, что укрепило в нем мысль о легкости последующих перемещений. Но, эта уверенность начала его постепенно покидать, а внутренний голос все чаще тормошил его и требовал отправления в дальнейший путь на поиски портала.

Солнечный Луч.

Он был рад тому, что она отправится дальше вместе с ними и в первую очередь, потому что он видел в ней родственную душу. Их объединяло одно стремление: увидеть вновь своих любимых. А еще Кевин был рад, что с его помощью она имела такую возможность. Дойти до Океана Надежд у нее было гораздо больше шансов, чем встретит Дубовую Ветвь после проведения ритуала.

Но с другой стороны, Кевин помнил о несчастной участи Линин. Юная девушка погибла по той причине, что отправилась вместе с ним в путь, и поэтому он не переставал чувствовать свою вину перед ней. Теперь, он боялся за жизнь Солнечного Луча. Остановив ритуал и поселив в ее душе надежду, он взял ответственность за ее жизнь на себя. В эти минуты, готовясь ко сну, он дал себе зарок: при любых обстоятельствах он будет оберегать женщину и не даст ее в обиду.

Кевин вспомнил день, за месяц до трагических событий на мосту Бэй. Он приехал за Кэти в детский сад, отпросившись с работы на полчаса раньше. Кэти села в машину, таща плющевого зайца за уши. Судя по ее хмурому лобику и опущенным вниз уголкам губ, она была чем-то очень сильно обижена. Как только она закрыла дверцу, заяц полетел на другой край сиденья.

— Я-то думал, что ты обрадуешься, увидев меня за рулем. Или ты хотела, чтобы мама приехала за тобой?

— Я рада, — проворчала она, скрестив руки на груди и уставившись в окно.

— Что-то мне подсказывает, что ты не совсем искренна со мной. Ты явно чем-то недовольно и от этого страдает заяц.

— Донни Перельман весь день корчил рожи и смеялся над моими косичками, а когда я показала ему язык, то обозвал "какашкой-кривляшкой". Я его ненавижу! — чуть ли не пропищала она и сжала перед лицом свои кулачки, что сильно позабавило Кевина, но он смог сдержать смех, пусть это и потребовало от него немалых усилий.

— Кэти, — позвал он дочь, глядя на нее через зеркало заднего вида, а, поймав ее взгляд, продолжил: — В моем детстве тоже был Донни Перельман, только его звали Россом Гарвеем, и он очень часто докучал мне. Я просто не обращал внимания на его выходки, и он вскоре перестал поддевать меня. Ты поступи точно так же — не реагируй на его слова и ему вскоре это наскучит. К тому же мы очень скоро переедим из этого города, ты пойдешь в другой садик, там-то Донни Перельмана уж точно не будет.

— А я не хочу ждать, хочу, чтобы он прекратил сейчас же доставать меня. И я не хочу больше носить эти косички. Я в них глупо выгляжу!

— Совсем не глупо. Твоей матери и мне они очень нравятся.

— А мне — нет!

— Еще вчера ты говорила обратное.

— Они мне больше не нравятся!

— Хорошо, — успокоил он дочь. — Никаких косичек больше. Но идти на поводу у хулигана — не лучшая идея, этим ты показываешь, что его слова задели тебя.

— Он заставил меня плакать.

— Не надо показывать ему свою слабость, — ответил он Кэтти, а про себя уже решил, что если завтра приедет за дочерью и история повторится, то обязательно поговорит с этим Донни Перельманом и научит его правилам хорошего поведения. — Слезы раззадоривают таких как он. И почему ты отбросила в сторону свою игрушку?

— Он мне больше не нравится!

— А ты знаешь, что это не простой плюшевый заяц, а особенный. Знаешь в чем его особенность?

— Нет.

— Этот заяц был куплен в специальном магазине, где продаются исключительно игрушки-защитники. Он защитит тебя от слез. Если ты захочешь плакать, надо просто крепче прижать его к груди и посчитать до десяти и желание поплакать тут же пропадет.

Ждать пришлось не долго. Кэти посидела еще немного насупившись, после чего потянулась за зайцем и крепко сжала его в объятьях.

— И как, помогает?

— Да, — ответила ему дочь, уткнувшись лицом в игрушку.

На следующий день Кевин снова поехал за дочерью и увидел совершенно иную картину — его дочь просто сияла от радости, а плюшевый заяц был бережно прижат к груди.

— Папа, ты оказался прав, мой зайка настоящий защитник!

— Ну, я же говорил тебе об этом, — усмехнулся он.

Кевин думал, что на этом история подошла к концу, но это было только начало. Прежде чем он выехал со стоянки перед детским садом, к нему подошла воспитательница Кэтти и попросила его немного задержаться для разговора.

Кевин вышел из машины и встал рядом с ней.

— Что-то случилось, миссис Карнеги?

— Случилось, мистер Нолан. Все дело в вашей дочери.

— Я вас не понимаю.

— Сегодня Кэти побила своим плющевым зайцем мальчишку — Дональда Перельмана, — при этом крича что-то о своем защитнике. Я понимаю, вы считаете, что плющевой игрушкой нельзя нанести травму ребенку, пусть даже используя ее в качестве дубины. Но Кэтти угодила ею прямо в глаз Донни и тот битый час ревел белугой не переставая. Мне даже пришлось вызвать его родителей, чтобы они забрали ребенка. После этого, я попыталась поговорить с Кэтти о ее поведении, но она твердила одно и то же: "Мой зайка защитил меня от Донни". Поговорите с ней об этом дома, думаю, вас она скорее послушает. Не могу понять, что на нее нашло, ведь Кэтти всегда была одним из самых спокойных детей в моей группе.

Кевин пообещал ей поговорить с дочерью об этом и сдержал свое слово, но ночью, когда они ложились с Клэр спать, он пересказал жене всю историю и они долго не могли отойти от смеха.

Это воспоминание вновь вызвало у него улыбку. Но в то же время он подумал о том, что хотел быть для Солнечного Луча не меньшим защитником, чем плюшевый заяц для его дочери. Это были его последние мысли перед сном.

* * *

Мозолистая ладонь крепко прижалась к его рту и сдавила нос. Кевин открыл глаза и увидел в первую очередь лезвие острого изогнутого кинжала, а уже за ним и пустые черные волчьи глаза. Вначале он даже решил, что на него напал оборотень, чья трансформация была не полностью завершена, оставив ему человеческие руки и голову волка. Зверь вздернул пасть вверх, но вместо покрытой шерсти горла перед Кевином возникло лицо шамана племени сиу. Колени незваного гостя больно опустились на его ноги. Запах от одежды шамана был терпким, сочетая в себе ароматы трав и пряностей, а также запах протухшего мяса. От столь близкого контакта с телом противника, Кевин почувствовал дискомфорт, как из-за скованности движений, так и из-за накатившей на него духоты.

— Прости меня Великий Путешественник, но твоя смерть будет благом для всех Ближних Миров. — Кинжал ушел из поля его зрения, но острие быстро оказалось между ребер Кевина и принялось прокладывать свою дорогу в его тело. Левая рука, сжимающая орудие убийства, придавила грудную клетку Нолана, вдавливая его спину сильнее в пол.

Кевин попытался сбросить с себя шамана, но тот был готов к такому повороту событий, от чего он только надавил локтем на плечи Кевина и заставил его вернуться в нужное ему положение. Тело шамана казалось ему невыносимо тяжелым, словно в нем было не меньше двухсот килограмм, а его ладонь продолжающая сжимать ему рот и нос, не позволяла не только позвать на помощь, но и сделать столь нужный драгоценный вдох. Хотя, в последнем была своя небольшая положительная сторона — он перестал чувствовать запах шамана.

Лезвие пробило кожу и начало вторгаться в его тело, слишком медленно, по мнению Кевина, но и необратимо. Он попытался подогнуть под себя бок, чтобы хоть немного увеличить расстояние между своими ребрами и острием ножа. На секунду он даже пожалел, что на нем не было ничего из верхней одежды, так как она дала бы ему хоть видимость некой защищенности. Нож пошел дальше, и Кевин взвыл от боли, но его крик был практически полностью приглушен плотной ладонью.

— Я делаю это во благо всех нас, — бормотал шаман, смотря на него своими широко распахнутыми безумными глазами. — Ты должен умереть. Твое попадание в Ближние Миры — ошибка, которую кто-то должен исправить. И я не испытываю радости за то, что эта сложная миссия пала на мои плечи.

Кинжал уже был внутри, и каждое его движение добавляло новую область боли. В какой-то момент боль достигла наивысшей своей точки, видимо острие ножа достигло один из внутренних органов. Кевин не прекращал попыток вырваться из-под тела шамана и, в один из таких моментов ему удалось сбросить ладонь с лица, но столь необходимый вдох принес ему очередную волну невыносимой боли, оповещая его о том, что именно легкое проткнуло острие холодного оружия. Шаман отпустил ручку ножа, после чего сменил ладонь — левая прижалась к его рту и носу, а правая схватила плотнее нож, что торчал в боку Кевина. Теперь вонзить его по самую рукоять было гораздо удобнее.

Шаман бы закончил свое дело, если бы неожиданное стечение обстоятельств. Точно так же как и медведицу раннее, шкуру волка, которая покрывало тело шамана, охватило невидимое пламя, что начисто лишило ее шерсти. Вскочив на ноги, шаман сбросил с себя шкуру и принялся озираться по сторонам. Его лицо было искажено страхом и непониманием происходящего. Очень быстро пламя охватило и его волосы, сплетенные в косы и украшенные многочисленными ленточками. Шаман принялся кричать, скорее от страха, чем от боли, и быстрыми движения принялся сбивать со своей головы пламя ладонями. Но все его старания были тщетными, так как очень скоро дым начал выбиваться из его ноздрей, рта и даже глаз. А когда на замену дыма пришло открытое пламя огня, шаман упал на колени, его кожа стала ярко красной, тело сгорбилось, а руки и ноги скрючились странным образом. Его мертвое тело повалилось набок, одежда и украшения быстро превратились в пепел, а само тело стало черным как обугленная деревяшка.

Произошедшее с шаманом мало заинтересовало Кевина. Его больше волновала его рана. Превозмогая боль, он вытащил нож и отбросил в сторону, после чего подполз к стенке типи, прижав ладонь к окровавленной дыре в своем боку. Боль из невыносимо острой перешла в невыносимо-пульсирующую, словно еще одно сердце забилось в его теле — маленькое и подверженное аритмии. Кровь, черная и густая, непрерывно сочилась между пальцами Кевина и, казалось, не было ей конца. Впервые за последние дни он почувствовал настоящий холод, а вот к непреодолимой жажде он уже привык. Все перед глазами начало расплываться в темно-серых волнах, а по краям вспыхивали и затухали разноцветные круги.

— Кевин!

Он посмотрел в сторону входа в типи и увидел Солнечный Луч, которая подбежала к нему и села рядом. Она с тревогой взглянула на кровоточащую рану Кевина, а затем и на него самого.

— Ты жив, как же я рада.

— Жив, — кивнул он, с трудом выговаривая слова. — Но у меня есть предположение, что это ненадолго.

Солнечный Луч в спехе потянулась к мешочку, что висел у нее на поясе и, развязав тесемки, достала из него пару сухих листочков.

— Открой рот, Кевин, и подложи их под язык.

Кевин сделал то, что она попросила, и тут же язык обожгло горячей волной, которая быстро распространилась по всему его телу. Он взвыл от новых страданий. Девушка положила свою ладонь на покрытый испариной лоб Нолана и прошептала несколько фраз на непонятном языке. После этого ему стало гораздо легче, боль в боку притупилась, и он сделал глубокий вдох. Воздух вошел в его легкие с глухим свистящим звуком и, судя по ощущениям, застрял в левом легком.

— Дышать сложно. Легкое повреждено. — Кевин отвернулся и раскашлялся кровью, которая оросила его грудь и подбородок. — Плохо. Я так долго не протяну. Произойдет кровоизлияние в легкие.

— Не говори больше ничего. Лучше приляг. Я скоро вернусь с нужными веществами для твоего исцеления.

Она помогла вернуться ему на плед, предварительно закатав край, который пропитался его кровью. Как только Кевин оказался на спине, Солнечный Луч выскочила из типи, стараясь не терять драгоценных минут, оставив его одного, если не считать обугленное тело шамана.

Лежать на спине было невыносимо больно, и Кевин попытался повернуться на неповрежденный бок, но, проделав первую же попытку, он отбросил данную идею, так как острая вспышка горячей боли оказалась гораздо сильнее той, что мучила его еще секунду назад. Тяжело дыша и кашляя кровью, Кевин думал о том, что выбраться живым из этой передряге, так же как ему удавалось это делать в ранних случаях, уже не получиться. И пусть Четыре Темных спасли его от когтей и зубов медведицы и пусть Они лишили жизни шамана, все это было недостаточно для сохранения его жизни. И даже если у Солнечного Луча получится исцелить его, наверняка очень скоро произойдет новая стычка с какой-нибудь новой угрозой, которая все же закончиться его смертью.

— Все напрасно, — прохрипел он, ускорено и прерывисто дыша. — Я никогда не дойду до Океана На…

— Я бы не стал тратить силы на ненужные слова.

Голос, произнесший эти слова был грубоватым, с нотками издевки. Но куда важнее было то, что этот голос был очень ему знаком. Нолан приоткрыл глаза и увидел стоящего перед ним человека в красном мундире солдата из губернской армии Андора.

— Тиф.

— Я, Кевин. — Лицо его бывшего спутника оказалось на расстоянии мизинца. Глаза Тифа горели красным светом. Это укрепило в Кевине уверенность, что это просто галлюцинация. — Неважно выглядишь. Съел что-то несъедобное?

Тиф засмеялся, после чего опустил руку ему на лоб, сразу после этого сознание Нолана в очередной раз отключилось.

 

3

Крик. Тишина. Свет. Тьма. Яркость красок. Черно-синие тона.

Последний круг шамана был самым сильным. Водолей уже не мог сохранять свою человеческую оболочку и полностью перевоплотился в свое Альтер-эго, в ведьмака с длинными седыми волосами, с лицом древнего старика и с глазами-сферами темного цвета, в которых извилистые черные сосуды тянулись к зрачкам, словно тысячи рук пораженные проказой. Все что его окружало, стало синего и черного цвета, и только круг обрел яркий молочный цвет, а фигуры нарисованный в нем обрели объемность. В его голове кто-то кричал. Он не сразу понял, что это был его голос — настоящий, не тот которым пользовался Марк Уотер, а тот, который был дан ему при рождении. Так он кричал, когда проклятие Океана Надежд вытесняла из его тела первоначальную энергию, меняя ее на иную — ту, что давала ему огромную силу, но и причиняла продолжительную боль. И эта боль, смешивалась с болью от магического круга. Даже в обличие колдуна эта смесь болей была почти невыносимой.

Но все это должно было вскоре завершиться по нескольким причинам.

Одной из причин был отказ Кевина Нолана убить в его лице Вендиго. А это значило, что для Кевина Нолана Марк Уотер не был пустым местом, которым можно было пренебречь ради своей цели.

Другой причиной была смерть шамана, который рисовал для него эти круги. Какие обстоятельства повлекли его смерть, Водолей не мог видеть из-за влияния магического круга, но был уверен, что смерть была насильственной.

Последней причиной, но не по значению, было чувство присутствия кого-то из его собратьев. Из-за своей слабости он не знал, насколько тот близок к индейскому поселению. Но пока он не испытывал беспокойства, и не только из-за притупленности сознания, вызванном магическим кругом, а потому что амулеты племени сиу делали их невидимыми для Темной троицы. Скорее всего, в эти места забрел новый Пожиратель, чья сила была все еще слаба, а потому не так опасна. Наверняка так оно и было. Привлекла его сила проклятия, которое наложил на эти земли его предшественник. Как Водолей чувствовал следы своих магических всплесков в разных уголках этого Мира, там, где он ее использовал, так и Пожирателя притянуло это место. Ведомый любопытством, он ступил на проклятые земли, но ни Кевина, ни его самого он не мог учуять из-за индейских амулетов, а потому Водолей не опасался новоиспеченного брата-мага. По крайней мере, пока не опасался.

Но в последних своих предположениях, он оказался неправ.

За спиной послышались шаги. Не такие, которые оповещают о приходе кого-то, а такие, что дают понять — гость давно пришел и теперь просто прогуливается из стороны в сторону, привлекая к своей персоне внимание присутствующих в помещении.

— Довольно жалко выглядишь, — услышал он голос Пожирателя. — Непристойно запускать себя настолько сильно столь магическому существу.

— Ты, — Водолей сплюнул сгусток черной крови, после чего продолжил, — слишком глуп, раз решился явиться сюда. Тебе не справиться со мной.

— А по мне, сейчас ты не страшнее слепого котенка. В то время как я чувствую в себе необычайный прилив сил.

Пожиратель ходил вокруг Уотера, но не сокращал дистанции, держась подальше от магического круга. Затем, маг в красном остановился и присел на корточки перед Водолеем. Тот с трудом поднял голову, уставившись затуманенным взглядом в темноту красного балахона.

— У меня есть преимущество перед тобой, — прохрипел Марк. — И не только в силе. Ты не знаешь моего истинного имени, а вот твое можно будет узнать. Тебе легко найти замену. А смерть еще одного чистокровного Темного лишит вас малейшего шанса на победу в битве с Океаном Надежд.

Хриплый смех раздался из-под капюшона, и Водолея обдало горячим потоком воздухом.

— С чего ты взял, что мне нужна твоя смерть? К тому же, мной не движет желание битвы с Океаном Надежд. Я доволен нынешним положением дел. О такой силе я не мог даже мечтать!

— Посмотрим, что ты скажешь через пару месяцев, если конечно доживешь. К тому же Жнец и Вихрь обратили тебя исключительно ради этой цели.

— А какую цель преследуешь ты, дружок? — поинтересовался Пожиратель, глядя из-под капюшона то на Марка, то на магический круг, который причинял тому неимоверные страдания.

Водолей предпочел не отвечать, вместо этого он задал встречный вопрос:

— Где Пришелец? Если ты его хоть пальцем тронул…

— Да если бы не мой палец, твой дружок был бы уже давно мертв! — яростно прокричал Пожиратель. — Пока ты здесь закаляешь в себе дух, я спас его от лап медведицы и от смертельного ранения ножа! Он жив только потому, что я этого захотел! Так что закрой рот и кончай кидаться пустыми угрозами!

— И зачем ты его спасал, раз в твои планы не входит битва с Океаном Надежд? Просто потому, что тебя об этом попросили Жнец и Вихрь, пока они сами дожидаются нас в Старом Мире?

— Не только, — вновь перешел на спокойный тон Пожиратель. — В первую очередь я хочу, чтобы Пришелец узнал правду о своем лучшем друге Марке Уотере — двуличном злом колдуне, который убивает беззащитных глупых девушек и подставляет при этом одноногих солдат!

— Что? Зачем это тебе?

— А ты разве еще не понял, кто я такой, а?!

Из-за влияния магического круга Водолей не сразу догадался, кем был новый Пожиратель, но теперь ему стало все предельно ясно, кто именно стоял перед ним на корточках и обдавал его лицо горячим дыханием. Красный балахон начал медленно испаряться, перевоплощаясь в красный мундир, а лицо колдуна стало лицом Джеймса Фостера.

— Теперь ты меня узнал? Или тебе больше знакома моя другая внешность? — Лицо Фостера быстро сменилось лицом Тифа, только теперь для этого ему не потребовалась сила амулета ведьмы. — И еще одно: когда Нолан узнает всю правду о тебе, а затем приведет нас к Океану Надежд, я его собственноручно отправлю на Земли Мертвых.

— Зачем? — прохрипел Марк. Его пальцы конвульсивно сжались, оставляя глубокие борозды на твердом земляном полу погреба, нарушая рисунок круга. И хотя его ногти обдало жгучей болью, словно от серной кислоты, круг немного потерял от своей силы, от чего разум Марка прояснился, а в теле начала возрождаться сила.

— Он прогнал меня как безродную дворнягу и даже не захотел слушать меня, когда я заявил, что не виновен в смерти шлюхи! — прокричал колдун в красном. — Раньше я мечтал о многом. Больше всего о безграничной власти и о возвращении своей потерянной ноги. Я получил то, чего хотел. Теперь я хочу твоей смерти, затем и смерти Пришельца, и что-то мне подсказывает, что и эти мои мечты очень скоро сбудутся. И для начала, мне надо только привести в этот погреб Нолана, дабы он увидел, в какое состояние тебя привел магический круг.

— Фостер, — прохрипел Марк. — Твое имя Джеймс Фостер.

Собеседник Водолея склонил голову и приложил ладонь к уху.

— Что-что ты сказал? Извини, не расслышал.

— Почему… почему ты не реагируешь на свое собственное имя, ты должен был…

— Должен был, что? Умереть? Ты это хотел сказать?

— Настоящие имена смертельны для нас. Почему оно на тебя не… не действует? — раздосадовано спросил Водолей.

— Не знаю, брат мой, — пожал плечами Пожиратель, нагнувшись еще ближе к Уотеру, чтобы взглянуть ему в глаза. — Может потому что я не "чистокровный" Темный, как ты смел выразиться и во мне нет тех слабостей, что есть у вас. А может потому что "Джеймс Фостер" не настоящее мое имя. Кто знает?

Водолей не позволил ему больше произнести ни единого слова. Он быстро схватил его за шею и с силой припечатал Пожирателя, в обличие Тифа, щекой к краю магического круга. Тот взвыл от боли и инстинктивно начал перевоплощаться в колдуна в красном балахоне, понимая, что в человеческом обличии он слабее. Пожиратель попытался оттолкнуть рукой от себя противника, но стоило его руке пересечь круг, ее тоже окутала невыносимая боль, словно его опустили в чан с кипятком.

— Отпустииии! — завопил колдун в красном столь громко, что этот крик наверняка был услышан всеми жителями племени сиу.

Водолей его держал крепко, стараясь вдавить лицо существа, которое он ненавидел во всех ипостасях и личинах, как можно сильнее в пол. Он и сам начал превращаться в мага в синем, то время как рука Пожирателя все же схватила его за горло. Водолей собрал воедино все свои силы и направил их против Пожирателя, против Джеймса Фостера, против Тифа, против них всех. Ударная волна оказалась ужасающе сильной, даже воздух стал сгустком плотной энергии, которой хватило для того, чтобы выбросить Пожирателя из погреба не через дверь, в которую он вошел, а через земляной потолок, укрепленный деревянными балками. Тот пробил огромную дыру и с диким ревом, размахивая руками и ногами, улетая в ночное небо.

Целостность круга была нарушена. Водолей поднялся на ноги и вышел из него. Подняв голову, он осмотрел дыру в потолке, в котором виднелось ночное небо и несколько звезд, среди которых затерялся колдун в красном. Его крик еще был слышен. Марк не стал долго вслушиваться в его рев и проклятия, так как его сейчас больше волновало здоровье Кевина Нолана.

Расстояние от погреба до типи Кевина Марк преодолел за считанные секунды, от чего индейцы, которые находились на улице, ощутили его передвижение лишь в виде резкого порыва ветра. В типи рядом с Кевином находилась женщина.

— Отойди от него! — потребовал он, и женщина с криком страха отскочила в сторону и забилась в дальний угол помещения.

Кевин лежал на медвежьей шкуре совершенно голый, без признаков жизни. Марк присел рядом с ним и оглядел рану. Та полностью затянулась, оставив после себя только кривой шрам. Пожиратель не лгал, он вылечил Нолана и все ради мести. Пусть только месть двигала им, но Марк был рад, что это спасло жизнь Кевину. Он повернулся в сторону женщины, которая все еще сидела, забившись в угол, и большими от страха глазами смотрела на него.

— Будь с ним, когда он придет в себя.

Марк подождал, пока женщина понимающе кивнет ему в ответ, после чего встал на ноги и уже неторопливо вышел на улицу. Индейцы, увидевшие его, сразу же насторожились и встали в боевую стойку. Кто-то даже выхватил томагавк. Марк Уотер, не обращая на них никакого внимания, вытянул руки вверх и прикрыл глаза, главным образом для того, чтобы сильнее не пугать жителей племени и чтобы те не принялись кричать об опасности.

Черные низкие тучи возникли словно из неоткуда и двинулись двумя непрерывными потоками навстречу друг другу, объединившись прямо над головой Марка. Когда это произошло, раздался гром невероятной силы, от чего все индейцы попадали на землю в благоговейном страхе. Молнии вспыхивали и переплетались между собой, принося новые раскаты грома и вот уже первые большие и одинокие капли дождя, начали падать на сухую проклятую землю племени сиу, принося избавление.

* * *

В это время Пожиратель упал с грохотом на землю на самой границе проклятых земель, пробив телом очередную дыру. Несколько минут ничего не происходило, а когда пошел дождь, вначале робкий и нерешительный, а затем буйный и неистовый, рука мага зашевелилась. Под потоками дождя красный балахон начал растворяться. Поднялся на ноги и выбрался из ямы уже не колдун в красном балахоне, а Джеймс Фостер. Его залитое водой лицо пылало в гневе, рот был открыт в оскале и был слышен скрежет его зубов. Он поднял руки вверх пытаясь вызвать свою главную силу — огонь, но у него ничего не получилось, лишь капли дождя что падали на него с небес, быстро превращались в пар. И очень скоро все вокруг него окуталось в белую дымку.

— Чтоб вас всех! — выругался Фостер, полностью исчезнув в пару. — Дождь не будет идти вечно, Уотер, а моя сила с каждым днем все заметнее крепчает. И когда я окончательно овладею ей, а ты наоборот истощишь себя полностью из-за своего маленького фокуса, я снова найду тебя. Тебя и ублюдка из другого Мира.

Джеймс Фостер был уверен в своих словах, ведь его словам придавал весомость дневник Водолея, который он успел подобрать с пола, прежде чем его выкинуло из проклятых индейских земель. Дневник наверняка мог рассказать Пожирателю много интересного о его новоиспеченном брате, и эта информация поможет ему выйти в этой битве победителем.

Нужно было только набраться терпения и выждать подходящий момент.