1

Губерния Калдор мало чем отличалась от небогатых губерний Зрелого Мира. Альберта даже посетило дежавю, которое он не ожидал испытать в новом для себя Мире и если бы не самоходная колесница, в которой он по-прежнему находился, он бы предположил, что некая Сила — вечно стремящаяся к порядку — перебросила его обратно в привычные для него места.

Ларри Филч подогнал свой грузовичок к одному из многочисленных двухэтажных зданий, чьи двери были открыты нараспашку и через которые то входили, то выходили люди в одинаковых одеждах. Те, кто выходили из здания несли на плечах, тяжелые на вид, мешки, те же, кто входили — шли налегке, но только до тех пор, пока не выходили снова наружу.

— Мы приехали, — сообщил ему Ларри Филч, глуша мотор. — Здесь я тружусь. Работа, как видишь, немного пыльная, да и платят не много, но знаешь в чем ее преимущество?

— В чем? — спросил Альберт, смотря в заговорщически суженные глаза Филча.

— В том, что уволиться можно в любой момент и жалеть об этом не стаешь.

Они оба вышли из машины: Ларри выпрямив плечи и раскачивая поясницу, чтобы снять боль с напряженный спины, а Альберт — осторожно и неторопливо, словно боясь, что на него обратив внимания, тут же раскусят и запишут в чужаки. Но никому не было дело ни до него, ни до его спутника — все то и делало тащили мешки, скрываясь за стенами зданий в проулке.

— Это порт, — пояснил ему Филч, позвав его следом за собой в сторону здания. — Мы грузим эти мешки на паром, и он перевозит их на другой берег в разные губернии.

— А что в мешках? — поинтересовался Альберт.

— По-разному бывает: иногда в них крупы и зерна, как сейчас, иногда песок и цемент, иногда удобрения, а иногда приходится тащить дурно пахнущую рыбу. — Ларри с отвращением повел плечами и высунул язык, словно еще секунду назад съел что-то очень мерзкое. — Но, за рыбу больше всего платят.

Они вошли в здание, стараясь идти как можно ближе к стене, чтобы не мешать входящим и выходящим людям, и поспешили на второй этаж, оставив позади вереницу трудяг. На втором этаже они остановились около деревянной двери со стеклянной перегородкой, на которой было написано одно сохранившееся слово 'Начальник', в то время как остальные буквы были стерты и уже не несли никакого информативного посыла. Филч постучал в дверь, после чего повернул медную истертую от частых открываний ручку.

В довольно большом, но забитом всякими нужными и не очень вещами, кабинете сидел толстяк лет пятидесяти и говорил с кем-то по телефону на повышенных тонах.

— Нет, Джордж, это ты не понимаешь: если сделка сорвется, тогда я не только прекращу с тобой любые деловые отношения, но еще сделаю тебе такую антирекламу, что с тобой больше никто не захочет иметь дело! А я это могу, ты ведь знаешь, что у меня много связей! — Хозяин кабинета провел нервно ладонью по своей густой, украшенной сединою бороде, этим показывая степень напряженности в которой он находился из-за непредвиденных обстоятельств, в которые его завел собеседник на другой стороне провода. — Что? Ты считаешь, что я этого не сделаю? И почему же?!.. Ты мой постоянный и главный клиент?!.. И что?! Поверь, моя компания держится не только на твоих заказах! И это уже не первый раз, когда ты меня 'кидаешь'! Думал, что и в этот раз тебе все сойдет с рук?! Нет, Джордж, я устал!.. Ты хочешь это обсудить? А мне как раз не интересно это обсуждать, потому как я все сказал… Вот и прекрасно, найди себе другую компанию по перевозке грузов и ей морочь голову, а меня оставь в покое!

Мужчина в сердцах бросил трубку и что-то грубое произнес себе под нос, после чего прижал ладонь к вискам и опустил голову. Неизвестно, сколько он бы так простоял, если бы Ларри его не окликнул:

— Касс Дебри!

— Чего тебе, Филч? — более спокойно, чем этого ожидали Ларри и Альберт, произнес тот, все еще массируя пальцами виски.

— Я привез медикаменты, за которыми вы меня посылали.

— И почему так долго? — спросил Дебри, продолжая глядеть на крышку своего стола.

— В ближайшей аптеке не было того, что вы просили. Другая была закрыта. Мне пришлось ехать в Кавенбер, через Тартуис, за таблетками.

— Тартуис? — наконец оживился хозяин кабинета, поднимая голову и с удивлением смотря на своего служащего и не обращая внимания на Альберта, стоящего рядом. — Ларри, ты совсем спятил? Я, конечно же, ценю твое рвение помочь мне, но ехать за таблетками в Тартуис — глупо, даже для такого простачка, как ты.

— А что с Тартуисом не так? — подал голос Альберт.

Дебри перевел свой усталый взгляд с Ларри на Альберта, немного изучил его лицо, после чего встал из-за стола и подошел вплотную к Дрейку, держа руки в широких карманах своих брюк с идеально отутюженными полосками.

— В Тартуисе всегда было что-то не так, — поверхностно ответил ему хозяин кабинета. — Как тебя зовут, парень?

— Альберт. Альберт Дрейк, касс.

— И что ты делаешь в моем кабинете, Альберт Дрейк? — спросил Дебри, не повышая тона и все же с некой колкостью в голосе.

— Я решил подвезти его. Подобрал у кукурузного поля, — ответил за Дрейка Филч.

— Позволь, угадаю — это поле находилось в Тартуисе.

— Так точно, — признался Филч. — Но Альберт не из тех мест.

— И откуда же ты, Альберт в таком случае? — спросил Дебри, пристально глядя своими бесцветными глазами на Дрейка. — И что ты делал в Тартуисе?

Альберт решил наспех придумать какую-нибудь правдоподобную историю о себе, при этом, стараясь долго не тянуть с ответом, чтобы его слова не выглядели байкой.

— Я из дальних мест. Сбежал из дома. Уже три месяца как путешествую. Изредка останавливаюсь то в одной, то в другой губернии, и зарабатываю себе на хлеб редкими заработками. Когда Ларри меня подвез и предложил работать на вас — я не сомневался в ответе ни минуты. И вот я здесь.

— Судя по твоей одежде, которая пусть и немного грязная, но все же не дешевого кроя, могу предположить, что ты не из бедной семьи.

— Это так, касс Дебри, — признался Альберт.

— Его отец известный писатель, — добавил Ларри, и от этих слов по спине Альберта прошлась холодная волна. Это и не удивительно, ведь в кабинете Дебри стояла целая полка книг и что-то подсказывала Дрейку, что большая их часть не имела никакого отношения к работе.

— Да ладно, — мотнул головой хозяин кабинета. — Твой отец Пол Дрейк? Автор книги 'Пожар в небесах' и 'Горечь истины'?

— Нет, мой отец Роберт Дрейк и он не совсем писатель, а поэт, — искренне ответил Альберт, при этом надеясь, что Дебри не большой любитель поэзии.

— Понятно, — разочаровано произнес хозяин кабинета, на радость Альберту. — Стихами я, к сожалению — а может и к счастью — не увлекаюсь. Сколько тебе лет, сынок?

— Двадцать, — произнес Альберт.

— Если ты хочешь работать на меня, тогда я готов тебе помочь в этом. — Дебри, быстрым шагом вернулся за свой стол и принялся копаться в многочисленных папках, лежащих перед ним. — Ты будешь работать грузчиком. Начало рабочего дня в шесть утра, конец — в шесть вечера. Никаких выходных вне субботы и воскресения и тем более никаких самоотгулов — я разрешаю не выходить на работу только по веским причинам и только после получения личного разрешения. Чем усерднее ты будешь работать, тем больше к концу дня получишь серебра. Обед — за свой счет. Перекуры — не приветствуются. Алкоголь — забудь, иначе быстро потеряешь рабочее место. Выполняешь все мои требования, и мы с тобой обязательно найдем общий язык. Есть вопросы?

— Нет, касс, — незамедлительно ответил ему Дрейк.

— Отлично. — Дебри, наконец, нашел нужный ему бланк, который он положил на противоположный край стола. — Прочти это, заполни и подпиши. Если что-то не понятно — спрашивай. Хотя, если ты из благородной семьи, значит — должен быть начитан, и заполнить бланк для тебя не составит труда.

— Даже я с ним справился, хотя окончил всего пять классов, — сказал не без гордости Ларри Филч.

— Ты его хоть читал? — с недоверием поинтересовался Дебри.

— Читал, конечно, — обиделся Филч.

Альберту потребовались не больше пяти минут, чтобы заполнить бланк и поставить внизу подпись. Дебри быстрым взором осмотрел документ, после чего спрятал его в одной из папок.

— Заполнять бумажки ты горазд, — произнес он, опустив ладони поверх папки. — Надеюсь, что и с физическим трудом у тебя дела обстоят не плохо. Если ты внимательно прочел договор, то знаешь, что ты на испытательном сроке, который продлиться три недели. Затем, если у тебя желание не пропадет, мы подпишем с тобой стандартный контракт по приему на работу. А теперь, ступай за Ларри, он тебе все покажет. Не забудь — завтра ровно в шесть утра, ты должен быть на работе, ни минутой позже, иначе наша договоренность будет расторгнута.

— Благодарю вас, касс Дебри, — кивнул головой Альберт. — Я вас не подведу.

— А теперь, ступайте! Прочь из моего кабинета, а то у меня и так куча дел! — попрощался с ними хозяин кабинета, но прежде, чем они успели выйти за дверь, новый начальник Альберта позвал Ларри. — Филч?

— Да, босс?

— Ты ничего не забыл?

Вначале Филч непонимающе пожал плечами, но вскоре хлопнул себя по лбу и, достав из кармана пузырек с таблетками, поставил его на стол Дебри, затем они вместе с Альбертом вышли в коридор.

— Что это за таблетки? — спросил Альберт, когда за дверью Дебри уже доносились новые крики недовольство, адресованные тому, кто находился по другую сторону провода телефона.

— Ну, знаешь, когда твоя работа состоит в основном в том, чтобы сидеть на стуле целыми днями…

— Можешь не договаривать, я понял, — усмехнулся Альберт, и Ларри составил ему компанию.

— Пойдем, — позвал его за собой Филч. — Уже вечереет и мне нужно тебе все объяснить, хотя и объяснять здесь почти нечего. Затем, мы поедем ко мне. Там переночуешь.

— Благодарю тебя, Ларри, но мне совсем не хочется стеснять тебя.

— Да брось, приятель. Мы же друзья. А кроме меня друзей, если я не ошибаюсь, у тебя поблизости нет. Я прав?

— Да, — согласился с неохотой Альберт. — У меня был один друг, только он очень далеко от этих мест. А о тех, кого я считал своими друзьями еще сегодня днем, теперь и вспоминать не хочу.

 

2

Ларри Филч снимал квартиру неподалеку от места работы. Квартира была двухкомнатной, если можно было назвать ту подсобку, в которой хранилось грязное белье — комнатой. Вещи Ларри предпочитал не складывать аккуратно и прятать в шкаф, а бросать на пол или же под диван. Среди мужских вещей, были и женские: розовый свитер, слаксы, лифчик и нижнее белье. Когда Альберт вошел в комнату, то сразу же почувствовал горьковато-сладкий запах дыма. Этот запах был ему знаком. Так пахло иногда в дешевых тавернах, где останавливалась уже не существующая Банда Благородных. Так же пахло и от дворника, что работал в поместье его знаменитого в Зрелом Мире отца. Дворник тот успел проработать всего пару месяцев, после чего его уволили, и не по причине его пристрастию к курению дурманящих трав, а из-за кражи пары десятков подков из конюшни. Альберт до сих пор не понимал, зачем тому было красть именно подковы, ведь в доме его отца было кое-что и подороже, но пришел к выводу, что дворник не был вором, а обычным трусом, нуждающимся в деньгах для покупки очередной порции травы, которую можно было бы скурить.

— Располагайся! — радужно произнес Ларри, собирая с пола женское нижнее белье. — И не обращай внимания на беспорядок. Моя подружка Нойс должна скоро прийти с работы. Она приготовит нам ужин. Поверь, она будет рада гостям.

— Я не знал, что ты живешь не один, — с неловкостью произнес Альберт, глядя на окружающий его беспорядок.

— Да брось, друг, — отмахнулся Филч, бросая белье своей подружки в корзину для стирки, что стояла за дверью коморки. — Ты нам не помешаешь. Нойс всегда рада знакомству с новыми людьми. Давай я лучше угощу тебя кое-чем.

Произнося последние слова, Ларри понизил голос, а глаза его заблестели от возбуждения. Альберту хватило и одной попытки, чтобы понять, куда клонит его новый друг. Филч открыл шкаф, в котором было не меньший беспорядок, чем во всей квартире и, отодвинув в сторону разные стеклянные баночки и кульки, он достал коробку, где хранились листки пожелтевшей газеты и сухие стебли с очень терпким запахом.

— Ты знаешь, что это? — спросил его Филч с улыбкой на лице, словно держал в руках не коробку с дурманящей травой, а целый мешок золотых монет.

— Я догадываюсь. Ларри, я не хочу этого даже пробовать.

— Да ладно? С чего вдруг? Впервые вижу человека, который отказывается от угара.

— Я никогда этого не пробовал, да и не собираюсь.

— Что, правда? — удивленно произнес Ларри, вытянув губы трубочкой. — Ни разу не пробовал?

— Нет.

— Тогда ты тем более должен это попробовать. Это изменит твое мироощущение. Раскрасит серые тона твоего существования новыми красками.

— Нет, Ларри, я вынужден отказаться.

Филч хотел еще что-то произнести в довесок своим убеждениям, но тут дверь в квартиру открылась и внутрь вошла девушка. Она была одета в слегка помятое платье, которое все же прекрасно сидело на ее стройной фигуре, не скрывая ее длинных ровных ног. Волосы ее были небрежно собраны в пучок на затылке и выглядели отталкивающе сальными, а вот лицо, казалось вполне себе милым и даже в чем-то привлекательным, несмотря на россыпь угрей на носу и глубокой усталости в глазах.

— О, Океан Надежд, как же мне надоели эти похотливые старики. Мерзкий Стен Деллас вновь предлагал мне заняться с ним безудержным старческим сексом, и целый день пытался ухватить меня за зад. — Только после этих слов, она увидела незнакомца в квартире, сконфужено вздрогнула, сморщила лоб и добавила ко всему одно единственное слово: — Упс…

— Нойс, знакомься, это мой друг Альберт. — Филч подошел к своей подружке, поцеловал ее в щеку и снял с ее плеча тяжелую на вид сумку. — Он поживет у нас пару дней.

— Рада, что ты меня предупредил об этом заранее, — саркастично ответила она.

— Прошу прощения, за свой внезапный визит, — сказал Альберт и даже склонил слегка голову, чем удивил не только Нойс, но и Ларри. — Если мое присутствие вас беспокоит, то так и скажите и я немедленно покину это место. Поверьте, обиды с моей стороны не будет.

— Да ладно, чего уж там, — отмахнулась Нойс, сбрасывая с ног легкие кеды. — Раз Ларри пригласил тебя, значит — так тому и быть.

Спустя полчаса Нойс приготовила им всем ужин, который состоял из разогретых законсервированных бобов и жареного бекона. Еда показалась Альберту вкусной, хотя сам он понимал, что в нем говорил исключительно голод. Поблагодарив девушку за ужин, Альберт предложил свою помощь в мытье посуды, от чего Нойс не смогла отказаться. Затем они все втроем перебрались с кухни в комнату, где спали Ларри и Нойс. Альберт с нескрываемым интересом смотрел на включенный телевизор, боясь задать хоть один из своих многочисленных вопросов, касающихся этого странного ящика, в то время как Ларри готовил для себя и своей девушки самокрутки. Он в очередной раз предложил Дрейку сделать и ему сигарету с дурманящей травой, но Альберт в очередной раз отказался.

— Старик продолжает свои домогательства к тебе? — спросил Филч свою подругу, облизывая края бумаги.

- 'Домогательства' — это громко сказано, — покачала головой Нойс. Она сидела на диване рядом с Филчем, прислонившись к его плечу, и задумчиво глядела куда-то правее от телевизора. После прихода с работы, она переоделась и теперь вместо платья на ней были короткие серые шорты из эластичного материала, а также широкая майка, которая, скорее всего, принадлежала Ларри. — Просто, если верить его же словам, Деллас в молодости имел успех у девушек и теперь ему кажется, что даже спустя годы, любая захочет раздвинуть перед ним ноги за его прошлые заслуги. Но, даже если такое произойдет, в чем не только я сомневаюсь, но и, скорее всего, он сам, тогда он просто облажается, так как у него между ног давным-давно ничего не работает.

— Пусть даже так, но я не хочу, чтобы к моей девушке прикасался кто-то, кроме меня.

Ларри протянул Нойс самокрутку, после чего они с удовольствием поцеловали друг друга в губы.

— А у тебя Альберт есть девушка? — спросила Нойс Дрейка, который, даже не моргая, глядел на все происходящее по телевизору. Это название — 'телевизор' — он повторял про себя, в надежде не забыть, так как от своих новых знакомых понял, что этот ящик с картинками очень распространен в Старом Мире и о нем знают все, а значит — должен был знать и он.

— Нет, — отозвался Дрейк, наблюдая за тем, как обворожительная женщина в телевизоре предлагает кому-то невидимому купить красивое золотое колье, стоимость которого было в три раза дешевле его аналогов в ювелирных магазинах. — При моей жизни, сложно наладить с кем-либо крепкие отношения.

— А откуда ты сам? — поинтересовалась Нойс, придавая правильную форму самокрутке тем, что водила ею по своему бедру, прижимая ее сверху ладонью.

— Альберт не любит рассказывать о своем прошлом, — ответил за него Филч, готовя другую сигарету для себя. — Но об одном он рассказывает всегда.

— О чем же?

— О том, что его отец известный писатель. Или поэт…

— Поэт, — поправил его Альберт, уже в который раз пожалев о том, что рассказал о своем отце Филчу.

— И как его зовут? — спросила Нойс, зажигая свою самокрутку от зажигалки. Сладкий запах дыма поднялся вверх к потолку, после чего расплылся по комнате.

— Роберт Дрейк, — ответил Альберт, слегка понизив голос.

— Дружище, переключи на другой канал, — попросил Ларри. — Не хочу я смотреть на эту муть про дешевые цацки.

Альберт напрягся, так как не понял, что от него хотели. Наверняка это было связано с ящиком под названием 'телевизор', да только что сказал Филч — это совершенно не объясняло.

— Да вон же пульт, на столике, прямо перед тобой! — воскликнул Ларри, тыча кончиком своей сигареты в сторону продолговатого черного предмета с цветными пятнышками.

— Конечно, не нравится, — усмехнулась Нойс. — Ты боишься, что я рано или поздно стану как все девушки падкие на драгоценности и попрошу тебя купить что-то мне, да только у тебя денег не хватит даже на такие дешевые подделки.

Альберт неторопливо приподнялся с края дивана, на котором он сидел и взял в руки этот непонятный для него предмет. Он был легким, а на ощупь даже в чем-то приятным, так как имел удобную форму.

— Ни капельки не боюсь, — покачал головой Филч, глубоко затянувшись от своей самокрутки. — Ты не такая как все другие девушки, поэтому я тебя и люблю.

— Любишь? Ха! Не смеши меня! Если бы любил, то давно бы предложил бы выйти замуж.

— Зайка, только не надо об этом сейчас, хотя бы не при Альберте.

— Да я шучу, — отмахнулась Нойс. — Не хочу я замуж… пока. А если и захочу, то уж точно не за тебя.

— Вот все вы такие! — возмущено произнес Филч. — Специально так говорите, чтобы позлить и задеть наше самолюбие.

Альберт провел большим пальцем по поверхности пульта, чувствуя выпуклость каждого цветного и — такого же, как и сам пульт — черного пятнышка. Интуитивно он нажал на одно из цветных пятнышек, но ничего не произошло. С одной стороны он порадовался, что ничего не испортил, но с другой стороны он расстроился, что предчувствие его все же подвело.

— Вот когда ты будешь зарабатывать столько, что сможешь позволить купить своей девушке ожерелье, тогда я захочу стать твоей женой.

Нойс усмехнулась, втянула полную грудь дым, после чего прижалась губами к губам Ларри и выдохнула ему в рот. Ларри жадно вдохнул весь дым, после чего их губы разлепились. Он задержал дыхание на несколько секунд, после чего с блаженством выдохнул.

— Ох, детка, в такие мгновения, я готов осыпать тебя золотыми монетами с ног до головы.

Альберт не оставил попыток разобраться со странным предметом и нажал на другое пятнышко, обозначенное цифрой и — О, чудо! — картинка на телевизоре сменилась другой. Вместо красивой женщины, продающей драгоценности, на экране появился поющий человек, за спиною которого плескалось озеро.

— О, оставь здесь, Альберт, — попросила его Нойс. — Я обожаю эту песню. Я своей любовью отогрею тебя, И во взгляде твоем я найду для себя все ответы…, — запела она в унисон с мужчиной на экране.

— Если мне и стоит тебя ревновать к кому-то, так это к Ричарду Босвеллу, — усмехнулся Ларри. — Сорокалетний ловелас знает толк в любовных стихах и ванильных мелодиях.

— И рассвет станет ярче рядом с тобой, А закат принес нам манящую страсть…, — продолжала напевать Нойс, глядя на экран сквозь слегка опущенные веки. Сигарета медленно тлела между ее пальцами.

— А твой отец не пишет слов для песен, Альберт? — спросил Ларри.

— Точно! — оживилась Нойс. — Наверняка пишет. Я уверена, что мы даже слышали какие-то песни на его слова.

— Нет, — покачал головой Альберт. — Мой отец не любит песен. Считая их губительными для стихов.

На самом деле Роберт Дрейк относился нейтрально к музыке и о нелюбви к ней и речи не шло. Однажды, поклонник творчества его отца наложил музыку на парочку его стихов и преподнес эти песни в дар Дрейку-старшему, сыграв их на гитаре на юбилее своего кумира. Роберту Дрейку, как и всем его гостям, подарок понравился. Такой случай в жизни его отца был единственным, но он был. И живи он в Старом Мире, то песни на его стихи наверняка бы пели по телевизору. Да только парень с девушкой, что сидели позади него на диване, об этом случае никак знать не могли, а потому и упоминать о нем Альберт не стал.

— А ты можешь прочесть что-нибудь из творчества своего отца? — попросила Нойс.

— Извини, но я не горазд читать стихи.

— Да ладно, всего один стишок, — заканючила Нойс, при этом, еще начав водить кончиками пальцев ноги по пояснице Альберта. — Уверена, что такой интеллигентный парень как ты не может отказать девушке.

— Я даже не знаю, какой мне стих прочесть.

— Как насчет твоего самого любимого? — предложила Нойс.

— Боюсь, мой любимый стих не слишком понравится тебе, Нойс, так как в нем говорится о суровых вещах.

— Тогда что-то о любви.

Альберт отложил в сторону пульт и задумался, вспоминая стихи о любви, написанные Робертом Дрейком. Таких было мало, но они были. Альберт уже хотел начать читать по памяти стихотворение, когда осекся, по той простой причине, что в его голове зародилась довольно интересная мысль.

— Если честно, я и сам пишу стихи. Может, я лучше прочту что-то из своего?

— Конечно, прочти из своего! — воскликнула Нойс, приняв более ровное положение: спина ее прижалась плотно к спинке дивана, ноги согнулись в коленях, а руки взяли их в кольцо. Ларри поспешил тоже приподняться и принять более официальную позу.

На миг Альберту даже стало стыдно, но он быстро отогнал эту мысль, заверив самого себя, что в этом Мире он сможет стать не менее знаменитым, чем его отец в Зрелом, стоит только присвоить его стихи себе и найти того, кто сможет продвинуть 'его' творчество в телевизор. Пусть он и не до конца понимал, что из себя представляет этот магический ящик: откуда в нем берутся картинки, как они оживают и где на самом деле находятся те люди, которых он им показывает, — но был уверен, что сможет в него попасть и, что телевизор сделает его знаменитым на весь Старый Мир.

Альберт повернулся к парню и девушке лицом и медленно начал читать стих, а по мере набирания храбрости и отступания вины за ложь, его голос становился все более уверенным, а слова слетали с его языка как разноцветные бабочки, украшая собой темную душную комнату.

* * *

Альберт Дрейк улегся спать в тесной коморке, в которой до этого Альберт и Нойс хранили грязное белье, а иногда ее занимал и Ларри, в дни, когда они с Нойс находились в соре. Маленькая комната должна была действовать на него угнетающе, но Альберт был чуть ли не счастлив. Сегодня он впервые почувствовал то, что испытывал, скорее всего, и его отец, когда получал первые в жизни похвалы за свои стихи. Хотя, наверняка, Роберт Дрейк был не просто счастлив, а упивался своим талантом, ведь, в отличие от Альберта, его отец знал, что эти похвалы были им заслужены. Но даже так, Альберт прибывал в приподнятом настроении.

Нойс в конце стихотворения даже поцеловала его в щеку, что не слишком сильно понравилось Ларри, но тот не стал шибко беспокоиться по этому поводу.

— Не знаю, насколько талантлив твой отец, но ты — просто гениальный поэт, — заверила его Нойс, чьи глаза блестели не только от восхищения, но и от выкуренной ранее дурманящей травы.

— Да, брат, — кивнул Ларри, после чего сонно вытянул над головой руки и скривил блаженную мину. — Я не фанат всякой там рифмы, но ты меня задел за живое.

— Благодарю вас друзья, — произнес Альберт. — Приятно слышать ваши хвалебные речи.

- 'Хвалебные речи', - усмехнулся Ларри. — Да из тебя поэт так и прет!

— А знаешь что! — вдруг вспыхнула идеей Нойс. — В пансионате, в котором я работаю, есть один довольно милый старичок. Как не странно, но, встречаются и такие. Так вот этот старичок — Карл Вельде — в прошлом был литературным критиком. Я могу познакомить тебя с ним, он наверняка сохранил кое-какие связи. Как тебе такое?

— Ты хочешь сказать, что он может сделать так, что я попаду в телевизор? — уточнил Альберт.

— Ну, ты слишком забегаешь вперед. Про телевизор я тебе предлагаю забыть, только если ты не обладаешь обалденным голосом и сможешь петь песни на свои же стихи. А вот писать стихи для каких-нибудь певцов… кто знает?

— Ого, дорогуша! — захихикал Ларри. — Да ты у меня настоящий воротила шоу-бизнеса. Того и гляди, станешь продюсером.

— Звучит не плохо, — кивнул Альберт, чувствуя, как в груди у него пробуждается очередной приступ радости.

— Отлично, тогда завтра же утром я тебя с ним познакомлю.

— Ничего не получится, — покачал головой Ларри, при этом зевая во весь рот. — Наш друг Альберт с завтрашнего утра приступает на работу вместе со мной. Будем грузить рыбу в восточном доке. А запах рыбы — не лучший в мире парфюм для собеседования.

— Тогда я с ним договорюсь о встрече на послезавтра.

— Боюсь, касс Дебри не отпустит Альберта, он ведь на испытательном сроке.

— Я уверена, что вам удастся что-нибудь придумать, — заявила Нойс.

Затем они улеглись спать. Но Альберт еще долго не мог уснуть, впрочем, как и молодая парочка, приютившая его: стоны, охи и скрип старой кровати говорил о том, что ни Ларри, ни Нойс совсем не устали за весь день. Альберт не обращал внимания на стоны и скрипы. Заложив за голову руки, он глядел на низкий потолок коморки и думал о своем будущем. Он думал об этом, когда скрипы умолки и всю квартиру окутала плотная тишина. Он думал об этом, даже когда пытался переключиться на другие темы, или просто считая в уме овец. Чувство уверенности в своей скорой славе не хотело покидать его. И только когда он перестал бороться со своей разыгравшейся фантазией, Альберт Дрейк провалился в глубокий сон.

 

3

К шести часам вечера, когда спина у Альберта ныла от боли, руки были стерты чуть ли не в кровь, а запах пота и рыбы заглушали все остальные ароматы, подошел к концу его первый рабочий день. В шесть тридцать они вместе с Ларри, уставшие, но довольные, направились получать свои честно заработанные серебряники за этот день. Количество серебряных монет полученных Альбертом было не малым, и все же его не оставляли сомнения, что для столь тяжелой и дурно-пахнущей работы, ему заплатили меньше, чем следовало.

— Поздравляю тебя с первой зарплатой на твоем новом рабочем месте, — подбодрил его Ларри, пихая свои монеты в карманы брюк. — Как насчет того, чтобы выпить по кружечке пива, прежде чем вернуться домой?

— Вначале я должен поговорить с кассом Дебри, по поводу завтрашнего дня, — произнес Альберт.

— Точно, — хлопнул себя ладонью по лбу Филч. — Я совсем уже забыл, что мой приятель Дрейк грезит о славе. Хочешь, я пойду с тобой?

— Нет, — отказался Альберт. — Я должен поговорить с ним сам. Так будет лучше.

Альберт Дрейк поднялся на второй этаж здания и постучал в дверь своего начальника. Спустя минуту, когда ему никто не ответил, он постучал снова.

— Входите, ну! Или ждете, чтобы я сам открыл дверь? — раздался недовольный голос Дебри по другую сторону двери.

Альберт вошел в кабинет и встал около стола Дебри, в то время как тот вел некую запись в своем блокноте с неподдельным старанием. Альберт решил дождаться, когда его босс закончит и отложит в сторону ручку, но Дебри предложил ему не медлить:

— Ты ждешь, чтобы я помер от запаха рыбы, который источает твое тело? Выкладывай, что тебе надо?

— Касс Дебри, у меня есть к вам небольшая просьба.

— Если ты хочешь повышения оплаты за свой труд, тогда я тебе скажу сразу: никаких дополнительных процентов, пока ты на испытательном сроке.

— Нет, я не об этом пришел просить вас.

— Тогда о чем? — Дебри отложил ручку в сторону, откинулся на спинку кресла, скрестил руки на груди и посмотрел в глаза Дрейку.

— Я хочу попросить у вас об одолжении. Отпустите меня пораньше завтра с работы.

— Вот наглец! — нахмурил брови Дебри. — Первый день работает, а уже просит выходной!

— Не выходной, — поспешил поправить босса Альберт. — А всего лишь один час. Это очень важно для меня.

— Позволь узнать тому причину? — поинтересовался Дебри, хотя в его голосе не чувствовалось какое-либо желание узнать ответ на данный вопрос, скорее всего это было лишь дань вежливости.

— Завтра я должен встретиться с человеком, который может кардинально изменить мою жизнь.

— Надеюсь, в лучшую сторону. — Дебри легко улыбнулся, хотя эта улыбка пропала так же быстро, как и возникла.

— Без сомнений. Этот человек — литературный критик, который уже на пенсии. Он может помочь мне с публикацией моих стихов.

— Стихи? — переспросил Дебри. — А мне казалось, что поэзией занимается твой отец, а не ты.

— Я тоже не лишен творческой жилки, — солгал Альберт, после чего вновь почувствовал легкое покалывание в груди из-за сказанного. И все же, он продолжил убеждать самого себя, что куда хуже будет, если работы его отца так и останутся достоянием лишь Зрелого Мира. — Надеюсь, вы войдете в мое положение и не посчитаете мою просьбу пределом наглости.

— Расслабься, парень, — приподнял руку Дебри. — Не такой уж я и тиран, каким меня многие считают в этих краях. Я готов пойти тебе навстречу, но только с одним условием.

— Каким? — незамедлительно спросил Альберт, давая понять, что он готов на любую сделку.

— С подобными просьбами ты больше не будешь ко мне обращаться впредь. А если и в будущем возникнут подобные просьбы, тогда за каждый час отгула, ты будешь отрабатывать на следующий день по два. Согласен?

— Да, касс Дебри!

— Иди. И помни: завтрашний рабочий день для тебя будет на час короче и не минутой более.

— Я все понял, касс Дебри! Благодарю вас.

— Ступай.

Альберт Дрейк вышел из кабинета своего начальника с окрыляющим воодушевлением.

* * *

Вечером того же дня, Нойс сообщила, что беседовала с Карлом Вельде, и тот с неохотой все же дал добро на встречу. По словам Нойс, бывший литературный критик заявил, что он не будет церемониться с Альбертом, и если его поэзия окажется ниже определенного уровня, тогда он просто попросит покинуть его палату и впредь больше не беспокоить.

— Это если культурно выражаться, — подытожила Нойс. — А если говорить дословно, то последними словами старика были: 'За всю свою долгую жизнь в качестве литературного критика, я наслушался более чем достаточное количество дерьмового стихоплетства от авторов, которые смели называть весь этот мусор — творчеством'.

— Я уже проникся к этому старику уважением, — одобрительно кивнул Ларри, готовя себе традиционную вечернюю самокрутку.

На следующий день, вызвав такси не без помощи Филча, Альберт Дрейк отправился на судьбоносную встречу с Карлом Вельде.

Пансионат, по своей величине и занимаемому обширному участку, немного напоминал поместье отца Альберта. Но это только снаружи, так как внутри это громадное строение совсем не было похожим на просторное и уютное жилое помещение. Внутри его встретили не большие залы с коврами на полу, портретами на стенах и большим камином, а многочисленные коридоры, пролеты лестниц, маленькие комнаты в которых жили постояльцы, да один большой зал, где старики могли проводить свой досуг играя в игры, смотря телевизор или читая книги.

Нойс встретила его на пороге пансионата и, мгновенно взяв его под руку, повела за собой на второй этаж, мимо санитаров и медсестер. Так как он был в сопровождении работницы пансионата, да еще во время часов, которые разрешали посещения, никто не обратил на них никакого внимания.

— У тебя есть немного времени, чтобы произвести на него впечатление, — сообщила ему Нойс. — Вельде большой любитель вечерних толк-шоу, а потому он не уделит тебе больше оговоренного получаса. Если за это время твои стихи оставят его равнодушным, тогда он просто попросит тебя покинуть его комнату. Не жди, что он будет с тобой сдержанным, не говоря уже о вежливости.

— Я все понял, — кивнул Альберт.

Они остановились около одной из многочисленных ничем не примечательных дверей и Нойс, для приличия, постучав в нее костяшками пальцем, медленно открыла ее.

— Касс Вельде, это я Нойс.

— Заходи, я уже думал, что вы не придете, — раздался голос старика. — И, честно сказать, прямо надеялся на это.

Альберт вошел в небольшую комнату в белых тонах, в которой пахло простынями и розовым мылом, а еще — запахом крахмала и остывшего после жарки жира. Наверное, так пахла Старость. Сам касс Вельде ждал их сидя у окна в своей инвалидной коляске. Он был одет в плотные коричневые штаны, серый кардиган, пеструю рубашку, а на ноги были натянуты вязаные носки из грубого шерстенного волокна. Волосы старика были совсем седыми, но очень густыми. Очки он не носил, что Альберту показалось странным, учитывая ту работу, которой он занимался до выхода на заслуженный отдых, ведь наверняка за всю свою долгую карьеру литературного критика, ему пришлось прочитать тысячи страниц, а может и миллионы.

— Касс Вельде, это мой друг Альберт Дрейк, — представила его старику Нойс. — Поверьте, он очень талантливый молодой человек. Он сможет вас уди…

— А у этого самородка разве нет языка? — перебил ее старик, хмуро глядя на Дрейка. — Молодой человек, я надеюсь, что вы понимаете, что эта встреча состоялась исключительно благодаря этой прекрасной юной димэль. Она очень хорошая девочка, которая знает свое дело, а потому я пошел ей навстречу, когда она попросила встретиться с вами. Но! — Тонкий узловатый палец старика поднялся вверх, призывая к молчанию того, кто и так молчал. — Никаких поблажек больше. Есть талант — мы продолжим общение. Нет — забудьте дорогу в мою комнату, и даже цвет двери.

— Я согласен с такими условиями, касс Вельде.

— Тогда перейдем к делу. Прочтите что-нибудь.

Альберт понимал, что у него не так уж и много времени, но отчего-то даже не подумал, что его попросят уже так скоро прочесть одно из стихотворений.

— Даже и не знаю, какой стих мне прочесть.

— Ха! — чуть ли не фальцетом воскликнул Вельде. — Вы решили пошутить сейчас?! Вы приходите ко мне с просьбой выслушать ваши творения и, когда я соглашаюсь на эту встречу, оказывается, что вы даже не подготовились?! Извините, молодой человек, но это просто непростительно!

— Прошу прошения, я готов начать незамедлительно! — поспешил исправить свою ошибку Альберт.

— Я вас внимательно слушаю, — произнес старик, приподняв в ожидании брови.

Поколебавшись еще пару секунд, Альберт решил зачитать одно из ранних стихотворений своего отца, которое называлось 'Падшим даруйте славу'. Во время чтения стиха, Альберт видел, как меняется лицо Карла Вельде: от усталого и критичного, к удивленному и заинтересованному, а под конец и вовсе к сияющему от восторга.

Когда Альберт замолчал, старый литературный критик, который в эти минуты выступал его потенциальным агентом, даже соизволил подняться на своих слабых ногах и уже стоя похлопал в ладоши.

— Это было просто восхитительно! — произнес Вельде, на глазах которого даже проступили слезы. — Сложно поверить, что такой молодой человек мог проникнуться столь сильно событиями, которым просто не мог быть свидетелем! Признайтесь, на ваше творчество повлиял ваш дед ветеран войны?

— Да, — кивнул Альберт, понимая, что в данном случае это единственно правильный ответ, который мог быть.

— Прекрасно, просто прекрасно! — продолжил нахваливать его старик. — Давно я не слышал таких прекрасных строк. Столько силы в каждом слове, столь тонкое чувство рифмы. Вы просто юный гений, Альберт Дрейк.

— Выходит, вы поможете ему опубликовать стихи? — поддала голос Нойс, сама прибывая в восторженном состоянии.

— Сделаю все, что в моих силах, — пообещал Карл Вельде. — Да вот только с такими проникновенными стихами, да на такую тему, вам вряд ли удастся стать автором-песенником. Такие сложные стихи плохо ложатся на музыку в большинстве случаев. Слава наверняка найдет вас, возможно, найдут и большие деньги, да вот сомневаюсь, что у вас получиться заполучить это все в скором времени. Этот путь будет тернист.

— Я готов рискнуть, — заверил старика Дрейк.

— Хорошо, — кивнул Вельде, крепко сжимая его плечи в своих холодных костлявых пальцах. — Хорошо. Оставь мне номер своего телефона. Я поговорю с нужными людьми, после чего свяжусь с тобой и расскажу, какими будут наши дальнейшие действия.

— Я бы с радостью, но у меня нет телефона, — признался Альберт, чувствуя неловкость из-за сказанных слов. Он уже знал, что такое телефон и понимал, что в Старом Мире он представлял собой более продуктивную и более быструю форму бесед на расстоянии, в сравнении с письмами и даже телеграммами.

— Нет телефона?!! — воскликнул вновь фальцетом Вельде, отчего Альберт даже вздрогнул. — Как такое может быть? Я знал, что творческие люди бывают странными, но впервые встречаю человека, у которого нет телефона!

Альберт уже начал волноваться из-за сказанных слов, но и в этот раз ему на помощь пришла Нойс. Она достала из кармашка своего передника плоскую коробочку, чем-то напомнившую Альберту предмет для переключения каналов телевизора, и предложила записать свой номер. Карл Вельде тоже достал свой телефон, по форме немного отличающийся от телефона Нойс и принялся нажимать на экран. Альберт не без интереса глядел на экран, на котором возникали цифры произнесенные секундой ранее Нойс.

— Хорошо, я позвоню на твой мобильный, красавица, — обратился Вельде к девушке. — Как только у меня будут новости, я тут же свяжусь с вами. И, мой вам совет, молодой человек — купите себе телефон.

— Мы этим займемся сразу же после работы, — пообещала Нойс, помогая старику усесться обратно в кресло.

— Вас ждет великое творческое будущее, — уверенно произнес Вельде, обращаясь к Дрейку. — Ваш стиль письма очень сильно похож на старую школу, в которой нет и капли пафоса и грязи, который присущ нынешнему веянью. А теперь идите, я хочу уже сейчас сделать пару звонков, прежде чем начнется мое любимое шоу.

Нойс вновь подхватила Альберта под руку и, попрощавшись со старым литературным критиком, они вышли из комнаты. Альберт все еще чувствовал себя словно во сне, в котором сбываются все мечты, но от которого можно проснуться в любой момент.

— Ты молодец! — радостно воскликнула Нойс и чмокнула его в щеку.

* * *

Альберт дождался, когда смена Нойс закончится и они, как и обещала девушка, отправились в магазин покупать ему телефон. А вечером, уже дома, Нойс и Альберт пересказали Ларри всю встречу с литературным критиком, в то время как тот готовил очередные самокрутки.

— Это круто, друг! — похлопал Альберта по плечу Филч, когда они закончили свой рассказ. — Теперь я всем буду рассказывать, что мой друг настоящая знаменитость.

— Пока еще не знаменитость, — покачал головой Дрейк.

— Да ладно, раз старик сказал, значит — ты станешь таким же знаменитым как Виктор Раферти или Тим Далквист!

— А может и как Ричард Босвелл, — усмехнулась Нойс, потрепав Альберта по волосам, вставая с дивана. — Пойду, приготовлю ужин.

— Опять этот Ричард Босвелл, — не повышая голос, недовольно изрек Ларри. — Иногда мне кажется, что она любит этого сорокалетнего пердуна больше чем меня. Что хорошего в его песнях? О, я люблю эту женщину всем сердцем. О, украду тебя у всех, и буду любить тебя… Разве это стихи?

— Ну, голос у него приятный, — пожал плечами Альберт, вспомнив, что именно так звали певца в телевизоре, которому подпевала позавчера Нойс.

— Вот именно, что только голос, — уже более громко произнес Ларри, после чего втянул в себя дым дурманящей травы. — А слова просто примитивны. Он не слышал настоящих стихов, придуманных моим другом Альби. Слушай, может, напишешь мне какой-нибудь любовный стишок, который я бы мог посвятить Нойс, а?

Ларри вновь понизил голос, чтобы его девушка, находящаяся в это время на кухне, не услышала их разговора. Альберт напрягся от подобной просьбы, уже в который раз почувствовав вину за свой обман, но раскрывать правду было поздно, да и не было сильного желания. Прежде чем ответить, Дрейк забрал самокрутку у Филча и под округленные от удивления глаза своего приятеля сделал одну глубокую затяжку.

— Сделаю все, что в моих силах, — низким голосом произнес Альберт, возвращая обратно самокрутку Ларри и с интересом глядя на то, как из его рта вырывается белый густой дым. Почему бы и нет, среди многочисленных стихов Роберта Дрейка были и те, которые он не знал наизусть, а помнил всего пару строчек. Один из таких 'неоконченных' стихов он вполне мог 'написать' специально для Нойс.