1

Первый день путешествия.

Пришелец, имя которому было Джон Гринфилд, очень быстро пошел на поправку благодаря зелью, приготовленному моей женой. Уже спустя три дня после голосования прошедшего в главном зале общины, мы готовили вещи для отправления в путь. Услышав о том, что он может вернуться обратно в привычный для него Мир, Гринфилд не мог найти себе место от волнения, он был готов идти уже сейчас, хотя сам и не знал куда, твердя чуть ли не беспрерывно, что ему не место в Мире, где растения питаются человеческой кровью. К счастью для него ответ знала моя жена. Джордж Либрук как-то обмолвился, что все ответы должен знать Летописец, что жил на лугу Арум, но к нему в гости было сложно попасть с корыстными целями. И хотя Эйрин верила в правильность всех своих дальнейших действий, отчего-то она сомневалась, что ей будет дозволено переступить порог дома Летописца. И совершено не сомневалась, что это будет по силам Пришельцу.

Эйрин хотела отправиться в путь не меньше самого Гринфилда. Мои уговоры и напоминания о сыне, она давно перестала слушать. В лучшем случая она просила меня больше не говорить с ней на эту тему, в худшем — просто игнорировала. Я же не прекращал попыток докричаться до нее, хотя и понимал, что все мои старания тщетны. Это приносило мне боль, а вот Баррету Гибсону — нескрываемую радость. Проклятому ублюдку приносили удовольствия любые мои страдания и неудачи. Уж не знаю, как бы мне удалось пережить все это если бы не поддержка моего друга Алекса Криза. Он оставался рядом со мной и всегда находил слова поддержки для меня, хотя я сам видел по его глазам, что все это ему давалось не без труда — мысли о безвременно почившей жене ни на минуту не покидали его. Но, в отличие от меня, Алекс не делиться ни со мной, ни с кем-либо другим, своими душевными муками. Я пытался поговорить с ним о его потере, но всего сталкивался в ответ с задумчивой улыбкой на его лице, а слова: 'Со мной все в порядке', на корню убивали дальнейшую возможность развития данной темы.

Я собрал все свои вещи и теперь, за час до отправки в путь, я сижу за столом и пищу эти строки, глядя на то, как Карла Робинс играет с нашим с Эйрин сыном. Я безгранично благодарен ей за ее согласие присмотреть за Сэмми до тех пор, пока его отец и мать не вернуться из долгого путешествия, которое может продлиться не один месяц, а может и годы. Я рад, что она откликнулась на мою просьбу, так как в общине я никому больше не доверяю. В пути я же смогу довериться только Алексу. Как не больно мне это осознавать, но даже Эйрин — моя горячо-любимая жена — стала для меня чужой.

Только что в мою дверь постучал Алекс Криз и спросил, если я готов. Время отправляться в путь пришло. Мне осталось лишь поцеловать на прощание Сэмми за себя и за Эйрин. Именно так, потому что сама Эйрин даже не удосужилась посмотреть на нашего сына перед отправкой в путь.

Второй день путешествия.

К концу второго дня я понял одно — никто из нас не любит болтать попусту, кроме Джона Гринфилда. У этого человека рот практически не закрывается. За два не полных дня он успел нам рассказать почти всю свою жизнь. Надеюсь рано или поздно все случаи, пережитые им, исчерпают себя и он замолчит.

Третий день путешествия.

Я ненавижу Джона Гринфилда.

Четвертый день путешествия.

Сегодня я подрался с Гринфилдом. Если бы Алекс и Гибсон не оттащили меня, я, скорее всего, продолжал бы бить его кулаком по лицу до тех пор, пока тот не захлебнулся в собственной крови. Причиной моего срыва стала не тяга Пришельца к разговорам. Нет, его долгие и нудные речи я привык не слушать и легко отстранялся от них. Виной всему стало его заигрывание с Эйрин.

После чего раны были омыты, и он пришел в себя, мы, сидя под деревом у костра жарили на прутьях кусочки кабаньего мяса. Он сказал, что не стал бы заигрывать с ней, если бы знал, что мы — муж и жена. А за эти три дня ни я, ни Эйрин, даже и намека не дали на то, чтобы он мог так подумать. Я понимаю, что в его словах есть правда — мы с Эйрин за все время пути обмолвились лишь парой общих фраз, а наедине друг с другом в последний раз были за день до смерти Джорджа Либрука.

Одним словом — правда была на стороне Джона Гринфилда. Но для меня эти слова ничего не значат. Я все еще ненавижу его.

Пятый день.

Весь день Гринфилд пытается поговорить со мной. Вначале его слова звучали как извинения, затем, кажется, он поставил перед собой цель — разговорить меня. Я с трудом сдерживаю в себе эмоции. Справиться с порывами гнева мне помогает дневник. С каждой написанной строчкой я чувствую, как из меня уходит негатив. Отличное лекарство для моих расшатанных нервов.

Даже сейчас, когда я пишу эти строки, Пришелец пытается присесть рядом со мной и вновь завязать разговор. Я готов если не применить вновь физическую силу, то, как минимум, нагрубить ему. К счастью мне на помощь приходит Алекс Криз, который зовет к себе Гринфилда, желая ему что-то показать. К счастью для меня, Гринфилд уходит.

Я отложил дневник в сторонку на пару минут лишь для того, чтобы посмотреть на свою жену. Она молча сидит у огня и непрерывно смотрит своими бездонными зелеными глазами на огонь. Свет и тени играют на ее красивом лице, отчего она мне кажется прекрасной как никогда. Ее волосы по цвету ничем не отличаются от огня. Мне даже на мгновение приходит в голову бредовая мысль, что именно огонь был истинным родителем моей жены, а не могущественный колдун Джордж Либрук.

Я любовался ей до тех пор, пока она не отвернулась от огня, таким образом, скрыв свой лик огненной прядью волос. Я словно очнулся ото сна и тут же схватил дневник и перо, решительно убеждая себя, что я должен перенести на бумагу это мгновение. Возможно, для постороннего читателя описанный мною образ покажется ни чем не лучше многих других, но этот дневник не предусмотрен для посторонних глаз. Я же, обязательно вспомню этот день и этот образ, и буду переживать все вновь столько раз, сколько буду перечитывать написанные мной же слова. Мне не хочется в это верить, но я не могу не думать об этом: что если я видел несколькими минутами ранее в последний раз лицо той девушки, которую я полюбил когда-то. Девушки, которая ушла в небытие, оставив после себя лишь свою копию, которая никогда не станет для меня родной.

Шестой день.

С раннего утра я почувствовал, что с моим телом происходит неладное: горло, грудь и живот страдают от подкожного зуда; все тело трясет от холода, а одежда стала мокрой от влаги, словно на меня вылили несколько ведер родниковой воды. Уж не знаю, как так получилось, но меня атаковала нежданно-негаданно простуда, хотя еще вчера я чувствовал себя ни лучше, ни хуже, чем в любые другие дни.

Эйрин предложила мне свою помощь, от которой я отказался. Не потому, что я не хотел, чтобы меня лечили с помощью магии. Причиной моего отказа был тот тон, с которым она обратилась ко мне — в нем не было и капли сострадания. Это больше походило на желание избавиться от лишних хлопот. Конечно, больной член команды — обуза для всех остальных. Я понимал, что моя болезнь, а также мое нежелание принимать ее помощь делало практически невозможным отправку команды в дальнейший путь, но мне было наплевать на все.

…И вот я снова стал участником очередного совета в моей жизни. На повестке дня поднимается вопрос — дождаться моего выздоровления или же идти в дальнейший путь без меня? Дебаты проходят в нескольких шагах от меня, в то время как я лежу на земле, укрытый пледом, дрожу всем телом и с трудом пишу эти строки. Голоса участников совета слышны довольно четко, кроме некоторых случаев, когда они переходят на шепот. Но, я уже могу написать о первых результатах этих разговоров, в которых решается судьба моего дальнейшего участия в путешествии к Океану Надежд. Двое членов команды проголосовали за то, чтобы меня оставить здесь, а самим отправиться в дальнейший путь. Другие двое проголосовали за то, чтобы дождаться моего выздоровления.

Странные чувства я испытываю сейчас — обиду и удивление, злость и стыд. А все потому, что один из тех, кто проголосовал за то, чтобы меня оставить под этим деревом, была Эйрин — моя жена, — а также потому, что Пришелец был тем, кто проголосовал за то, чтобы не идти дальше без меня. С каждой минутой мои чувства к Эйрин становятся все более черствыми и с каждой минутой мое отношение к Джону Гринфилду меняются от неприязни — к симпатии.

Думаю, описывать, как проголосовали остальные члены совета, не имеет смысла, так как мои отношения с Алексом Кризом и Барретом Гибсоном слишком очевидны для каких-либо уточнений.

Десятый день пути.

Четыре дня я не делал никаких записей, так как моя болезнь усилило свое воздействие и я не то, что перо не мог держать в руках, я даже не мог сформулировать в своей голове хоть одну мало-мальски внятную фразу. Такой простуды у меня не было даже в детстве, хотя я считал, что переболел в свое время всеми излечимыми недугами.

Я практически не помню этих дней, так как большую часть времени я проводил в бреду, но Алекс Криз говорит, что у моей постели больше остальных находился Джон Гринфилд, который с периодичностью в час менял на моем лбу компресс и поил меня из ложечки горячим бульоном. Если это так (а не доверять словам Алекса у меня нет причин), тогда я чувствую вину за то, что плохо относился к нему.

Я точно не знаю чему обязано мое выздоровление: телу, у которого хватило сил на борьбу с недугом или же Эйрин, которая все же поспособствовала улучшению моего состояния здоровья, прибегнув к магии? Я пытался расспросить об этом мою жену, но она утверждает, что не воздействовала на меня в эти четыре дня чем-либо. Не знаю, правду она мне сказала или нет, но хочу верить во вторую версию выздоровления. Пусть на совете она проголосовала не в мою пользу, и все же сердцем я хочу верить, что все еще не безразличен ей.

 

2

Бой продолжался уже полчаса, и все складывалось для него не лучшим образом. Противник был точнее и был гораздо изворотливее. Хотя, судя по радостным крикам и хлопанью в ладоши хозяина, он мог и ошибаться. Либар в который раз попытался укусить его за горло, но ему пока удавалось предотвратить эти попытки и даже провести контратаку, после которой противник был награжден глубокой царапиной на своей мускулистой абсолютно гладкой груди.

Джей Тралл кричал и требовал от него быстрой победы, а спустя уже минуту вновь отвлекался от боя и продолжал обсуждать важные дела с Крестаном и Херрингом. Он никогда не проявлял интерес к разговорам людей о делах, но в этот день их беседа его чем-то привлекла. Он пытался сконцентрироваться на бое, но вместо этого его чуткий слух, словно по собственной прихоти, пытался уловить каждое сказанное хозяином и его гостями слово.

— Он решил за нас все проблемы, — усмехнулся Крестан. На его вытянутом сухом лице улыбка выглядела оскалом.

— Решил ли? — задался вопросом Херринг. — Замок теперь во власти колдуна и я не знаю, сможем ли мы найти с ним общий язык.

Либар оттолкнулся своими когтистыми лапами от колонны и прыгнул на него сверху. Прыжок получился настолько высоким, что цепь, сдерживающая его за горло, натянулась до предела, а кольцо, привинченное к стене на толстые болты, слегка согнулось. Он успел увернуться в последний момент, и когтям либара ничего не оставалось, как только расцарапать мраморный пол.

— Чего может хотеть могущественный колдун? — спросил Тралл, затем повернулся лицом обратно к участникам боя и прокричал: — Давай, Лессер! Порви его на куски!

Лессер был бы сам рад закончить этот бой как можно скорее, но в этот раз его противником был совсем не проходной боец, а очень даже смелый и сильный молодой выскочка. По словам Крестана, который являлся хозяином его соперника, он привез его из Зиама, из личной коллекции Артура Клэнси — Маджика Шайна.

— Наверняка власти, — предположил Крестан, с прищуром глядя на своего либара, который дрался с отчаянной яростью против фаворита боя. — Иначе, зачем ему было свергать Малвилла и селиться в замке?

— А если ему нужна власть, значит, ему не чужда жажда богатства, — подытожил Тралл. — Давай, Лессер! Убей же его, наконец!

Лессер повалил на окровавленный пол противника и придавил своими могучими волосатыми лапами его грудь. Либар зарычал, сверкая своими разноцветными глазами, после чего потянулся пальцами к его лицу. Лессер, не раздумывая, откусил их.

— В таком случае, нам нужно нанести ему визит и одарить его вещами и золотыми монетами, — произнес Херринг, прижав к своему рту белый шелковый платок. Он всегда плохо переносил вид крови, но присутствовал на боях исключительно по той причине, что эти бои любили главы остальных двух богатейших семей Андора.

— Откуда этот колдун только взялся?! — воскликнул с досадой Крестан, ударив сухими кулачками себя по коленям, видя, что его боец уже не выйдет в этом бою победителем. — И если он настолько силен, то почему мы о нем раньше ничего не слышали?

— Какая разница кто он такой! — радостно воскликнул Тралл, глядя на то, как его боец Лессер расправляется окончательно с противником, разрывая своими когтями его тело в клочья. — Уверен, что с ним у нас получится более продуктивный диалог, чем с Малвиллом. А раз так, мы должны благодарить его за то, что он появился в Андоре.

Либар уже бился в истерике под ним, в его радужных глазах он видел уже не ярость, а только мольбу о пощаде. Лессер даже при желании не смог его пощадить. Бои всегда заканчивались чьей-либо смертью. Не он устанавливал правила, а потому и не ему было дозволено их нарушать. Он склонил над ним свою голову и изо всех сил сжал свои клыки на горле противника, чувствуя, как его рот заполняется горьким вкусом крови либара. Противник завыл от боли, затем вой превратился в клокочущие звуки, а кровь, сочащаяся из его разодранного горла, пошла пузырями из-за просачивающегося воздуха, выталкиваемого его легкими.

— Да! Так его! — ликующе прокричал Тралл. — Дорогой друг, мне кажется, ты только что проиграл сто золотых монет!

— Твоя правда, Джей, — нехотя согласился Крестан, доставая из своего кармана мешочек с деньгами. — Видимо, у Лессера еще долго не будет конкурентов.

Только когда либар полностью перестал двигаться, Лессер позволил себе расслабиться и выпрямить спину. Трое мужчин подошли к либару и, сняв с него окровавленный металлический ошейник, всадили в его тело длинные крюки и потащили труп по мраморному полу в сторону ямы в полу, закрытой решеткой. Отварив ее, они сбросили тело, которое с глухим звуком провалилась вниз.

Лессер с усталью смотрел на все это, думая о том, что рано или поздно его тело тоже сбросят в яму без малейших почестей, как никому не нужный мусор. Такова была правда жизни.

— Джей, продай мне своего ликеруса, — в который раз попросил Крестан.

— Нет, Ильдор, — покачал головой Тралл, все еще хлопая от радости в ладоши. — Он не продается.

— Я тебе предлагаю за него десять тысяч монет.

— Ильдор! — протяжно изрек Тралл. — Эту суму я наберу за десять боев.

— Можешь, — кивнул Крестан. — Но где гарантии, что он переживет эти десять боев?

— Даже если бы я знал наверняка, что он падет в следующем бою, я все равно не стал бы продавать его, Ильдор. Этот ликерус попал ко мне еще ребенком. Он вырос на моих глазах. Он воин, который своими победами поддает пример молодняку. Он не просто боец — он пример для подражания. Такие как он — не продаются.

— Он ведь ликерус. Не рытвак и даже не либар. У ликерусов век недолгий, практически схожий с человеческим. Сколько он сможет еще драться на высоком уровне? Лет пять?

— Ильдор, тогда я предлагаю вернуться к этому разговору ровно через пять лет, — ответил ему Тралл, после чего с удовольствием позволил себе рассмеяться собеседнику в лицо.

Лессер слушал слова своего хозяина без малейшего чувства гордости. Хотя еще три года назад эти же слова наверняка привели бы его в экстаз. Теперь, с каждым боем, он чувствовал, что становится все менее подвижным. Силы покидали его и, рано или поздно, найдется молодой боец, который все же принесет ему первое и последнее поражение в жизни.

Его грудная клетка, горящая от ран, при каждом вдохе и выдохе сужалась и расширялась все менее хаотично и быстро. Дыхание нормализовалось, злость к противнику и жажда победы любой ценой покинули его, а потому тело начало испытывать боль, как после каждого поединка. Буйная растительность на его груди стала опадать, кости складываться на место, становясь менее эластичными и подвижными. Подняв руку, он оглядел ее с разных сторон: толстые вены утончились; коричнево-фиолетовый цвет кожи сменился на — желтовато-розовый; когти отвалились, как что-то чуждое организму, оставив вместо себя алые совсем новые округлые ногти. То же самое произошло с его клыками — они начали выпадать из его десен, замещаемые новым рядом пока еще маленьких ровных белых зубов.

Ошейник потянул его назад, прежде чем трансформация успела завершиться. Он поднялся на ноги и послушно последовал за теми, кто тащили его в сторону клетки. Лессер вошел в нее, затем сел, скрестив ноги. Один из мужчин закрыл за ним дверь, после чего двое других солдат просунули в кольца деревянные брусья. Подняв клетку, они понесли его в сторону северного крыла замка туда, где находились камеры, в которых содержались такие же, как он бойцы, выращиваемые для развлечения богатых людей.

Его ногти и зубы окрепли как раз к тому времени, когда за его спиной закрылась дверь камеры, в которой он жил. Он прошел неровным шагом к своей койке, после чего прилег на спину, крепко стиснув зубы, когда твердое покрытие койки коснулась его израненной спины.

В этот самый момент за стеной, около которой он лежал, послышалось легкое царапанье. Это был знак о том, что из соседней камеры с ним хотели выйти на контакт. Он сильно устал, но пренебрегать этими скребками он все же не стал — простое общение много значило в его безрадостной жизни.

Он встал с койки и подошел к отстойнику, от которого всегда дурно пахло, но который был прекрасным проводником звуков из других камер.

— Лессер, как ты?

— Я жив, Гроун, — ответил ликерус своему собеседнику.

— Рад это слышать, — сказал Гроун, и в его голосе Лессер уловил неподдельные нотки восхищения. — Это был сложный бой?

— С каждым разом бои становятся все сложнее, — произнес Лессер, тяжело переворачиваясь на спину, чувствуя приятный холод от камней, расплывающийся по всему его разгоряченному телу. — Раньше, мне казалось все с точностью наоборот.

— Не говори так, ты еще много противников одолеешь.

— Какая разница, ведь все равно нас ждет одна участь.

— Возможно, но мне хочется верить, что это произойдет не скоро.

— Разве в нашей жизни есть что-то стоящее, ради чего стоило бы за нее цепляться?

— Не знаю, приятель, — громко выдохнул рытвак Гроун. — Но и умирать как-то не хочется. В отличие от людей, нас ждет Великая Пустошь, а не Земли Мертвых.

— Как думаешь, можем мы мечтать о лучшей жизни, чем та, что у нас есть сейчас?

— Ты это о чем? Решил организовать восстание? — не без иронии поинтересовался Гроун, при этом понизив голос до шепота.

— Во время боя я кое-что услышал из уст нашего хозяина и его гостей, — сообщил Лессер, исследуя с интересом свои молодые не звериные ногти, которым предстояло измениться до неузнаваемости в следующем бое — стать длиннее, острее, прочнее, опаснее…

— Что же?

— К власти в Андоре пришел новый губернатор.

— Никогда не думал, что ты интересуешься политикой.

— Этот новый губернатор — колдун.

— Колдун? — удивленно переспросил Гроун.

— Да. Ты слышал что-то подобное?

— В истории губернии я не силен, но уверен, что подобных случаев еще не было. Ты думаешь, что на нашей жизни это как-то отразиться?

— Не знаю. Но если это скажется на жизни нашего хозяина, значит — скажется и на нас.

— Брось, Лессер. Остальные губернаторы Эриса с этим никогда не смерятся и быстро свергнут колдуна с занятого им трона.

— Скорее всего, ты прав, — нехотя согласился он с Гроуном. — Думаю, мне стоит вернуться на свою койку и поспать. Еще поговорим.

— Конечно, Лессер, поговорим. Чем нам еще заниматься между боями?

Лессер поднялся с пола и, похлопав на прощание ладонью по стене, вернулся обратно к своей койке.

Из-за усталости его клонило в сон. А еще ему хотелось пить. Воду ему принесли в тот самый момент, когда желание утолить жажду стало практически невыносимым. И принесла ее девушка лет двадцати, одетая в очень простую одежду, практически накидку, опоясанную веревкой из льна. Раньше ему не приводилось ее видеть, а потому он спросил ее имя. Не то чтобы он всегда так поступал, просто девушка ему чем-то понравилась. Наверное тем, что боялась посмотреть ему в глаза. Страх или же скромность? Он бы предпочел второй вариант. Скромных девушек он здесь еще не встречал. Хотя, с другой стороны, скромницей ей не суждено было быть долгое время. Здесь были установлены другие порядки.

— Пиша, касс.

— Касс? Не стоит нас так называть. Здесь ты не найдешь никого из высшего общества.

— Простите, — склонила она голову еще ниже, положив поднос на край его койки. Пиша принесла с собой не только питьевую воду, но и еду, а также тазик с водой для омовения ран и чистую тряпку. Пока Лессер пил и ел мясо, которое числилось единственным ингредиентом в рационе их питания, девушка осторожно омывала его раны. В обязанности служанок входило и предоставление плотских услуг, но сегодня Лессер был физически истощен. Он попросил девушку оставить его одного, и когда она вышла из камеры, ликерус прикрыл глаза и попытался уснуть.

* * *

Утром следующего дня, когда залечились все раны, полученные во вчерашнем бою, дверь в камеру Лессера отворилась, и охранник кинул ему на землю металлический ошейник с длиной цепью.

— Надень это! — потребовал он.

— Куда меня ведут? — спросил Лессер, поднимая с пола ошейник.

— Надень это! — повторил свое требование охранник.

Лессер выполнил то, что от него хотели. Они провели его по коридорам и лестницам, пока он не оказался вновь в зале, где вчера проводился бой с его участием. Здесь уже находился Джей Тралл, окруженный слугами, которые пытались угодить во всем хозяину. Две девушки, стоящие на коленях, расположившись между расставленных по сторонам ног Тралла. Подобные картины для Лессера были не в новинку — Джей Тралл, несмотря на свой преклонный возраст, продолжал требовать от своих слуг не только готовку еды, уборку за собой и прочие бытовые мелочи, но и предоставления сексуальных услуг. С годами, потеряв свою былую силу, он вымогал от своих молодых служанок лишь оральные ласки. От кого-то из охранников Лессер слышал, что Тралл даже обращался с просьбой восстановить свою мужскую силу к колдуну, но, судя по той картине, которую он видел прямо сейчас — травы мага не возымели над его старческим телом желаемого эффекта.

Один из охранников поставил его на привязь, скрепив цепь с помощью кольца в стене.

— Мой лучший воин Лессер! — воскликнул Джей Тралл, поправляя края своего дорогого халата. Отогнав служанок от своей промежности короткими взмахами ладони, он вытянул руки вверх и два прислужника поспешили ему на помощь, подняв его с подушек. — Ты меня вчера порадовал. Впрочем, как всегда.

— Для меня честь служить вам, касс, — хмуро произнес Лессер, разминая шею, для того чтобы ошейник перестал приносить ему неудобства.

— Сегодня тебя ждет еще один славный бой.

— Сегодня? — переспросил Лессер. Еще никогда у него не было боев на следующий день после предыдущего. Ранее разница составляла не меньше трех дней.

— И не просто бой — а в губернаторском дворце! Ты можешь в это поверить? Покойный Милтон Сан Бир Вил Грей жутко боялся таких как ты, а потому даже не хотел думать о проведении боев. Но времена изменились! — с ликованием произнес Тралл. — Новый губернатор Андора — колдун, и он большой любитель боев меж оборотнями. Он устраивает турнир сегодня! Победитель получит сто тысяч золотых монет.

'Сам победитель или же хозяин бойца?' произнес про себя Лессер. Говорить это вслух он не стал, потому, как вопрос был риторическим. Вдобавок, подобное высказывание могло привести к сорока ударам плетьми. И пусть его тело имело высокую регенеративную способность, его болевой порог был не выше чем у простых людей.

— Ты будешь главным представителем воинов семьи Траллов в этом турнире.

— Это великая честь для меня, — солгал Лессер.

— О да! Лессер, ты лучший воин, который у меня когда-либо был. — Тралл подошел к нему совсем близко. Между ними было расстояние не больше пяти шагов, но по прикидкам Лессера, он вполне мог наброситься на своего хозяина. Цепь ему бы не помешала. — Если ты станешь победителем этого турнира, тогда я исполню твое одно любое желание.

Мысли о нападении на своего хозяина тут же улетучились из его головы. Он пристально взглянул в глаза Тралла, пытаясь прочесть в них чистую правду или же откровенную ложь. И будь он проклят, если Тралл в эти минуты не был искренним с ним.

— Вы исполните любое мое желание?

— Конечно, Лессер. Ты этого заслуживаешь больше, чем кто-либо другой из бойцов.

— Вы даруете мне свободу? — спросил Лессер, сам испугавшись собственных слов.

— Свободу? — переспросил Тралл. Его лицо скривилось в гримасе непонимания и даже возмущения. К неприятному выражению лица Тралла добавился еще более неприятный грудной смех, который тут же подхватили и трое охранников. — Свободу?! Лессер, ты в своем уме?! Ты не рожден для свободы и суждено тебе будет умереть в этих стенах. Откуда у тебя только взялись эти дурацкие мысли?

— Вы обещали, что исполните любое мое желание! — с нотками злости в голосе процедил сквозь зубы Лессер, но тут же опустил голову и расслабил руки, стоило Траллу перестать смеяться.

— Во-первых, я обещал исполнить любое твое желание только после победы в сегодняшнем турнире. Во-вторых, не тебе мне говорить о том, что я обещал. Я твой хозяин и могу пообещать тебе все что угодно, а затем не только не выполнить обещания, но и оставить без воды, еды и женщин. А в ответ попрошу вилять передо мной хвостом и прыгать на задних лапах, как любому другому псу! Ты меня понял?!

— Да, касс Тралл. Я вас понял.

— Рад это слышать. Значит, ты еще не безнадежен и способен служить мне еще какое-то время. — Тралл повернулся к нему спиной, желая удалиться, но, передумав — обернулся и, продолжая глядеть на ликеруса с призрением, добавил: — Если ты выиграешь на этом турнире, я позволю тебе съесть все кости, оставшиеся после моей трапезы. Как тебе такая награда?

— Это будет достойной наградой для меня, касс, — покорно произнес Лессер, смотря себе под ноги и стараясь заглушить в себе нарастающую злость, которая могла привести к спонтанной трансформации в зверя.

— Подготовьте его к дороге, — обратился Тралл к охранникам, после чего вернулся назад на свою подушку, по пути развязав пояс и сбросив халат на пол, обнажив свое бледное морщинистое тело, складки на котором подрагивали при каждом шаге.

В этот момент Лессеру как никогда хотелось накинуться на своего хозяина и медленно исполосовывать его дряблую кожу своими когтями, слушая его крики и предсмертную агонию. Единственное что останавливало его от подобных действий, был вовсе не ошейник, которой все же сковывал его движения, и даже не наличие охраны, с которой он мог бы расправиться в течение нескольких минут. Виной были воспоминания из прошлого.

Тогда, двадцать лет назад, он был лишь поддающим надежды юнцом, с большими амбициями и малым опытом. У него был свой учитель по боевой подготовке по имени Мран, который считался настоящей легендой среди оборотней, что жили в неволе, так как на его счету было не меньше тысяч побед в смертельных схватках. Мран был любимцем Тралла, по той простой причине, что он приносил ему не малый доход своими победами и многие хотели купить Мрана у него, и в каждый раз получали отказ. Лессера у него тоже сейчас многие хотели купить, но на Мрана был спрос чуть ли не в каждый день. Тралл по-своему даже любил 'живую легенду' и часто был готов исполнить любую его прихоть. Мран всегда говорил о Тралле с пиететом и не редко вправлял мозги с помощью могучих оплеух тем представителям молодняка, которых он обучал боевым искусствам, и которые могли позволить себе хоть намек на нелестное высказывание в адрес их хозяина.

— И слышать не хочу подобных слов! — жестким шепотом произносил он в довесок к ранее данным оплеухам. — Если вы считаете, что главная угроза для вас исходит только от охранников, тогда вы глубоко заблуждаетесь. За подобные высказывания я сам могу перегрызть вам глотку.

Если эти слова были адресованы кому-то из молодняка, то можно было с уверенностью утверждать, что провинившийся больше этих слов из уст Мрана повторно не услышит. Никто не хотел чувствовать вновь на себе силу его ударов.

Тралл со временем научился настолько доверять Мрану, что даже приказывал охране не пристегивать ошейник на горло своего лучшего бойца в дни, когда ему хотелось посоветоваться с ним по поводу следующего боя, поговорить о росте молодых бойцов или же просто поболтать о делах, которые не имели никакого отношения к непосредственным обязанностям Мрана.

В один из весенних дней, перед самой кормежкой, охрана принялась открывать двери камер и кидать на пол ошейники и требовать, чтобы каждый из бойцов надел их. В то время в коллекции Тралла было тридцать два оборотня разных видов, чуть ли не вдвое меньше, чем было их сейчас. Когда все они, включая Лессера, были вытащены из своих камер, их погнали в тот же зал, в котором сейчас находился он. Повсюду, привычно для этого пола, была кровь, только теперь она не занимала определенный 'пятачок', а была разбрызгана чуть ли не повсюду. К тому же — это была не кровь оборотней, участвовавших в бою — а человеческая кровь, чему свидетельствовали пять разодранных тел охранников. Помимо трупов, простых слуг и живых охранников, в зале был сам Тралл, чьи черные густые волосы были растрепаны, словно иголки испуганного ежа, и сам Мран в своем зверином обличии, который бился в ярости, желая сорваться с цепи и вонзить свои клыки в горло своего хозяина. Его рыжая пятнистая шерсть, какой она бывает только у рытваков, была практически полностью пропитана кровью, а на шипы, что украшали его спину, были развешаны кусочки одежды и мяса убитых им людей.

Увидев, что все в сборе, Тралл подошел к одному из охранников и взял из его ножен меч. Сделав разминку для плеч и запястий, Тралл заговорил:

— Мои верные слуги и элитные бойцы, вы все прекрасно знаете Мрана — лучшего воина среди оборотней во всем объединении Эрис. Вы знаете, как я всегда относился к нему — с уважением и доверием. Я позволял ему больше, чем позволял любому из вас. Я давал ему больше, чем давал любому из вас. Он был моим любимчиком, каким наверняка никто из вас не станет в дальнейшем для меня.

Рычание Мрана практически заглушало голос Тралла, а потому двое из охранников, вооруженные пиками, поспешили заткнуть ему рот, принявшись тыкать остриями своих орудий в бока разъяренному зверю. От боли Мран даже заскулил, но очень быстро вновь перешел на рык и даже смог сломать одну из пик своей могучей лапой.

— Мран лучший боец из всех, которые были когда-то у меня; из всех, кто есть сейчас и из всех, которые когда-либо будут в моей коллекции. Вы должны это понимать, и не только потому, что я вам об этом говорю сейчас, а потому, что это было видно по тому особому моему отношению к нему все эти годы. Я к нему относился не как к оборотню — бездушной твари, для которой Океан Надежд пожалел вечной жизни на Земле Мертвых — а почти как к человеку. Моя вина в том, что я решил, будто у нас могут быть отношения выше, чем отношения между хозяином и слугой. Я виноват, что доверился ему и забыл, что эта вера может стоить мне жизни и что рано или поздно он захочет укусить руку, которая его кормит. А раз это моя вина, то мне и стоит все исправить.

И пусть в словах Тралла не было полной картины произошедшего, всем было понятно, что Мран позволил себе напасть на хозяина, как бы дико это не звучало. Ведь кто-кто, а Мран всегда казался искренне преданным Траллу. И пусть во время этого монолога их хозяин держал в руках меч, Лессер все же не мог представить, чем должна была закончиться его речь.

Тралл повернулся в сторону двоих охранников с арбалетами и те не мешкая, выпустили в Мрана не меньше трех стрел, которые попали в грудь, шею и даже правый глаз учителя Лессера. Вой боли и отчаянья заставил вздрогнуть Лессера и даже появиться на его глазах слезам, и все же он и шагу не сделал вперед, в попытке помочь Мрану, предпочтя произносить про себя одно единственное предложение: 'Он сам виноват в том, что сейчас происходит!'.

Когда Мран, скуля, забился в угол зала, Тралл подошел к нему вплотную и поднял над головой меч. Мран успел только поднять голову и взглянуть на своего бывшего хозяина в последний раз своим единственным глазом, после чего острие меча раскроила ему череп. Второй удар, разрубил ему предплечье. Третий оставил глубокую рану на его шее. Четвертый отсек ногу от коленной чашечки. Все остальные удары превращали тело убиенного Мрана лишь в кровавое месиво. Тралл устал лишь, когда нанес не менее тридцати ударов мечом. Тяжело дыша, он отбросил оружие в сторону и вытер забрызганное кровью лицо рукавом своего шелкового халата.

— Надеюсь, всеми вами урок был усвоен, — сказал Тралл, с презрением глядя в испуганные лица молодняка, на глазах которых зарубили их мудрого учителя, который еще при жизни для всех них стал примером для подражания. — А теперь, пойдите с глаз моих долой, так как я сильно устал.

На этом урок для них всех завершился. И он был усвоен ими всеми очень хорошо. Лессер не стал в этом исключением и уже спустя пару месяцев, после убийства Мрана, все, включая и его самого, перестали видеть в бывшем наставнике — идола и эталона, к которому стоило стремиться. Для них он стал ярким примером таких понятий как 'предательство' и 'неблагодарность'. Больше никто не хотел ему подражать и те, кто старались перенять у него манеру движения во время боя и его особые приемы, впоследствии желали быстрее от них избавиться.

Спустя время, Лессер начал понимать, насколько они были глупы, когда захотели отречься от Мрана и заклеймить его позорным званием 'предателя'. Он до сих пор не знал причин, которые заставили Мрана напасть на Тралла, но был уверен, что на то у него были самые веские причины. И, возможно, не столь очевидные, как банальное желание получить свободу.

— Работай ртом усерднее, детка, — потребовал Тралл у одной из служанок, закатив от блаженства глаза. — Я хочу чувствовать, что ты хочешь принести мне удовольствие, а не просто делаешь то, что тебе сказано делать… Да, вот так… вот так…

К счастью для Лессера, охрана не стала дожидаться всего процесса оральных ласк и повела его обратно по коридорам. В камере его уже ждала очередная порция сырого мяса и деревянная кружка с водою.

* * *

Он с интересом разглядывал золотые пластины на полу и инкрустированные в колоны драгоценные камни, с трудом перебирая ногами, закованными в кандалы. Он не редко бывал на турнирах, которые проводились как под открытым небом, так и под сводами крыш дворцов богатых господ и до этой поры считал, что владения Джея Тралла — его хозяина — были самыми огромными и дорогими. Сегодня он понял, что ошибался. Замок губернатора Андора был еще огромнее и еще богаче. Стены, пол и потолок блестели в солнечных лучах, что пробивались через витражи, радуя глаз полной палитрой цветов. Кругом висели картины, на которых были изображены разные губернии и объединения. Еще десять закованных оборотней, с частью из которых ему предстояло сегодня сразиться в бою, так же с интересом оглядывались по сторонам. Изредка охранникам даже приходилось толкать их в спину, чтобы они шевелились быстрее и не отвлекались.

Но главным отличием дворца губернатора от остальных дворцов, которые ему доводилось видеть за всю свою жизнь, было то, что он — огромный и богатый — был совершенно пустым. У дверей их никто не встретил, отчего охране Тралла, Крестана и Херринга пришлось самостоятельно открывать ворота. Ни слуг, ни солдат, ни одной живой души.

— Говорят, он расправился со всеми солдатами Андора в течение одного часа, — сказал один из охранников, идущих следом за Лессером своему товарищу. — Вначале убил губернатора Малвилла, его семью и охрану замка, а затем и всех солдат, которые решили атаковать замок.

— Никогда не слышал о подобной силе, — добавил другой. — Уверен, что даже Мэджик Шайн не наделен такой силой. А раз так, тогда почему о нем ничего не было слышно до этого? И почему он выбрал именно Андор?

— Уж, почему именно Андор — я не знаю, а вот кем может быть этот колдун — я догадываюсь.

— Только не говори, что он…

— А почему нет?

— Глупости. Я в это не верю.

Несмотря на недосказанности в их словах, Лессер прекрасно понимал, о ком шла речь. Охранник намекал на то, что колдуном мог быть один из Четырех Темных, жуткие истории о которых он слышал столько сколько себя помнил. Но, верил ли он сам в них? Касательно этой легенды, Лессер зачастую относил себя к лагерю скептиком.

Стоило им пройти в другой зал, как картина богатства, роскоши и красоты сменилась на копоть и разруху. Лессер даже остановился и в этот раз его никто не стал подгонять. Он, словно завороженный, медленно осмотрелся по сторонам, останавливая свой взгляд на тех местах, где копоть 'съела' большую часть рисунков на стене, где гобелены и картины превратились в нечто непроглядно-черное, где золотые, платиновые и серебряные пластины на полу стали бесформенной массой, потерявшие свои первоначальные очерченные края, превратившись в единый сплав.

Но все это перестало вызывать в нем какой-либо интерес, стоило ему остановить свой взгляд на дальней части зала, где расположились три трона, на самом большом из которых сидел некто одетый в красное одеяние, и большая головная накидка полностью скрывала его лицо.

Они все возобновили свое движение вперед, начав приближаться все ближе и ближе к трону. Запах страха заполонил его ноздри. Все кто его окружал — от охранников, до глав богатейших семей Андора — испытывали всеобъемлющий страх перед тем, кто сейчас сидел на троне. И даже сам Лессер, который уже давно забыл о таком чувстве, почувствовал легкий холодок, что прошелся по его телу.

Чем ближе они приближались к концу зала, тем лучше Лессер мог разглядеть колдуна. Тот в уверенной позе сидел на троне и с интересом, судя по его неподвижности, читал то ли книгу, то ли дневник. Он не выказывал никакого интереса к пришедшим в его замок гостям, от чего его можно было принять за окрашенную в красный цвет статую или же за искусно сделанное чучело. И все же, в его фигуре была и жизнь — подол его халата легко трепетал, словно находясь под властью сильного ветра. Но стоило приглядеться лучше, и можно было увидеть, что трепетала вовсе не материя его балахона — а пламя, которое составляло единое целое с его одеждой.

Когда до тронной возвышенности оставалось не меньше двадцати шагов, гости остановились. Ни один из глав семейств не решился нарушить тишину зала своим голосом, посчитав, что лучше всего будет, если колдун заговорит с ними первым.

Перевернув своей пылающей в огне рукой очередную страницу дневника, хозяин замка снова замер, превратившись в красное пылающее изваяние. Лессер заворожено глядел на него и уверенность в том, что он видел прямо сейчас своими глазами именно одного из Четырех Темных в нем крепло с каждой новой пройденной секундой. Как представитель существ, в котором было заложено магическое начало, он чувствовал исходящую от других магическую силу, чего было неподвластно простым людям, и с подобной силой ему еще никогда не приводилось встречаться. Не то, что он видел много колдунов в своей жизни, но был больше чем уверен, что все они могли только мечтать о подобном могуществе. А еще он знал наверняка, что они совершили большую ошибку, придя в этот замок и попытавшись сдружиться с этим существом.

Наконец, новый губернатор Андора отложил в сторону дневник, а вернее заставил его просто исчезнуть, и поднял голову. Тьма под накидкой оказалась настолько непроглядной, что не позволяла разглядеть ни малейшей части его лица. Завитки дыма клубились в этой мгле, формируя симметричные фигуры, но прежде чем Лессер успевал их разглядеть, они меняли свою форму, превращаясь в нечто другое.

— Рад видеть вас вновь, дорогие гости, — произнес колдун, голос который больше походил на треск сухих дров в камине.

В ответ все поспешили склонить перед ним свои головы. Все, но только не Лессер. Не потому, что таким образом он хотел показать свое бесстрашие перед могущественным колдуном, а потому, что находился во власти смеси разных чувств, которые принесли ему некую отрешенность от всего, что его окружало, и кто его окружал, за исключением того, кто сидел на своем черном от сажи троне.

— Великий губернатор Андора, — наконец заговорил Ильдор Кан Гес Крестан. — Мы рады быть в вашем замке гостями. В знак уважения, примите наши скромные дары.

Несколько служанок, на ватных ногах, вышли немного вперед и положили перед троном подготовленные подарки. Затем к трону подошли и несколько мужчин, которые несли на своих напряженных руках сундуки.

Губернатор неторопливо поднялся со своего трона и зашагал вниз по лестнице. Лессер не отличался высоким ростом, а вот два либара — Крафф и Булл — считались настоящими исполинами среди представителей перевертышей. Но даже они были на голову ниже губернатора Андора. Спустившись по ступеням и, не обратив ни малейшего внимания на дары, колдун подошел к стоящим в одну шеренгу оборотням, чьи конечности были скованны цепями. Каждый из оборотней старался не выказывать своего страха, у кого-то это получалось, а кто-то из последних сил старался не поддаться панике и не превратиться в зверя.

— Это ваши самые лучшие бойцы? — спросил колдун, остановившись как раз перед Лессером. От колдуна пахло дымом и смертью. Ни тот, ни другой запах ликерусу не пришелся по нраву.

— Да, сир губернатор, — поспешил ответить Тралл. — Среди этой десятки только лучшие из лучших.

— А кто самый лучший из них?

— Тот, перед кем вы как раз стоите, сир губернатор. Его имя Лессер и он принадлежит мне, — не без гордости добавил Тралл. — За всю свою бойцовскую карьеру, он провел больше восьмисот поединков. Думаю, не стоит уточнять, что во всех он вышел победителем. Я уверен, что и в сегодняшнем турнире он окажется лучшим.

— Не стоит торопиться с выводами, мой друг, — поспешил не согласиться с ним Крестан. — Мои три бойца, представленные на этом турнире, имеют не меньше шансов на победу. Булл и Крафф, к примеру, провел не меньше поединков, чем Лессер. А Лупиус, хоть и молод, но в нем есть огромный потенциал.

— Не забывай, Ильдор, о качестве соперников Лессера. От его лап и клыков пали с десяток чемпионов, которые долгое время считались непобедимыми.

— В последний раз, Лессер проводил чемпионский бой четыре года назад, — парировал Крестан. — С тех пор он встречался только с молодыми ни на что не претендующими бойцами. Вчерашний бой был из этого же числа.

— Сегодняшний вечер покажет, кто из нас прав, — усмехнулся Тралл.

Когда они оба замолчали, колдун обратился с вопросом напрямую к Лессеру.

— Сколько тебе лет?

— Я точно не знаю, сир, — ответил ликерус, слегка приподняв голову, чтобы смотреть во время разговора хотя бы в область груди исполина, а не на его пах.

— Ему под сорок, — ответил за него Тралл. — Прекрасный возраст для ликеруса, участвующего в боях.

— Сколько лет ты живешь в неволе? — продолжил задавать вопросы колдун.

— Сколько себя помню, сир губернатор.

— Ты доволен таким положением дел?

Лессер посмотрел вниз, затем слегка скосил их в сторону, в попытке разглядеть лицо своего хозяина, чтобы понять, как тот реагирует на этот диалог. К сожалению, ему не удалось это сделать.

— Я-я не знаю, так как другая жизнь мне не знакома, — произнес Лессер, выбрав более или менее нейтральный ответ.

— Что если я скажу, что победитель сегодняшнего турнира получит свободу, как ты к этому отнесешься?

Тралл не произнес ни слова, хотя Лессер был уверен, что тот был совсем не рад услышать такое от губернатора.

— Я скажу, что это будет достойной наградой для победителя.

— Если ты получишь свободу, чем ты займешься? — продолжил задавать ему свои вопросы колдун, от которых у Лессера пробуждались двоякие чувства.

— Не знаю, сир, я об этом никогда не думал. Возможно, поселюсь в Ивенском лесу, или же попытаюсь перебраться в объединение Фарже.

— У тебя есть семья?

— Нет, сир губернатор.

— Оно и к лучшему. Для моих планов, семья может только навредить.

'Для каких планов?' осведомился Лессер, не произнося ничего вслух.

— Извините, что вмешиваюсь, сир губернатор, — произнес Херринг, — но когда мы сможем приступить к подготовке к турниру.

— Турнира не будет, — ответил колдун, этим заставив трех глав богатых семейств непонимающе переглянуться между собой.

— Как не будет?

Колдун оставил его вопрос без внимания, вновь переключившись полностью на Лессера.

— Ты готов к свободе, друг мой? Ответь искренне и не мешкая, иначе я пойму, что ты не тот, кто нужен мне.

— Готов! — с твердостью произнес он.

— Тогда, докажи это. Докажите все вы!

Колдун проделал легкое движение рукой и цепи со всех оборотней с жутким лязгом попадали на пол. Лессеру понадобилась всего одна секунда, чтобы понять, что от него требовалось. Резко развернувшись назад, он накинулся на двоих охранников, что стояли как раз позади него. От неожиданности, те даже не успели отреагировать на его атаку. Тело Лессера начало быстро трансформироваться, кости выворачиваться, хребет стал мощнее, лицо удлинилось, тело покрылось буйной растительностью. На превращения в зверя ему потребовалось всего пять секунд. Охрана успела подняться на ноги, но вытащить свои мечи из ножен им было не суждено, так как Лессер успел им перегрызть глотки.

Его примеру последовали и другие оборотни, обращаясь в зверей. Они практически не встретили сопротивления, накидываясь молниеносно на охранников, оставляя за собой кровь и трупы. Безоружные слуги с криками кинулись врассыпную. Немного помедлив, их примеру последовали и Тралл с Крестаном и Херрингом.

Лессер догнал своего хозяина, когда тот уже был готов открыть двери тронного зала и пуститься в бега в сторону выхода. Он сбил его с ног, спрыгнув на него сверху, оттолкнувшись от стены. Тралл сильно ударился об пол, стукнувшись головой. Увидев перед своим лицом частокол острых зубов ликеруса, Тралл завопил от страха, попытавшись прикрыть лицо руками.

Это его не спасло от верной гибели.

Ощущая во рту кровь умирающего Тралла, Лессер находился во власти неповторимого чувства, которое до этого он не испытывал никогда. Но, по его мнению, именно таким должно было быть чувство долгожданной, манящей, необратимой Свободы.

* * *

Когда все было закончено и свою смерть в замке губернатора нашли все, кто не обладал магическими способностями, оборотни, перевоплотившиеся вновь в человеческое обличие. Сразу после этого, они подошли снова к трону, на котором восседал тот, кто даровал им новую жизнь.

— Теперь вы свободы и вправе идти куда хотите, — сказал колдун, играясь с огненным шаром в левой руке. — Но, прежде чем вы уйдете, я хочу поделиться с вами своими мыслями.

— Мы готовы выслушать тебя, спаситель! — ответил за всех Булл, вставая на одно колено перед колдуном. То же самое сделали и остальные, включая и Лессера.

— Я хочу попросить вас присоединиться ко мне в моей праведной войне, что положит конец правлению в Андоре людей, которые, как класс, всегда были и будут ниже всех тех, кто обладает магическими способностями. Их время прошло — настал наш час править. Мы освободим всех братьев, запертых в клетках и покараем всех людишек, которые решили, будто у них есть право власти над нами. Мы изменим нынешнее положение дел и тогда, такие как мы будут находиться у власти во всем объединении Эрис, а люди будут нам прислуживать. Мы заставим их носить цепи точно так же как они заставляли это делать вас! Разве это не будет справедливо?!

Все оборотни, что стояли на коленях перед ним радостно и одобряюще заголосили, подняв руки вверх.

— Мы поможем тем, кто сейчас скрывается в лесах и болотах, выйти из своих убежищ. Мы напомним им о том, что они — а не людские отребья — высшая раса, которая должна править Молодым Миром. Сегодня мы изменим историю, сделаем ее лучше. Тот, кто не хочет следовать за мной, может идти. Я никого не держу. Но те из вас, кто присоединится ко мне — не пожалеют о сделанном выборе!

Радостные завывания и скандирования не прекращались ни на минуту. Колдун говорил именно те слова, которые все уже давно хотели слышать, но которые казались еще час назад чем-то несбыточным. И вот пришло время, когда все это можно было воплотить в жизнь, и каждый из них хотел принять в этом непосредственное участие.

— Итак, я хочу знать прямо сейчас, кто из вас хочет остаться и кто готов уйти?

— Мы все готовы остаться, — ответил Лессер, когда колдун, встав со своего трона, вновь подошел к нему. — То, что Вы предлагаете, важно для всех нас. Во главе с таким могущественным колдуном как Вы, сир, мы сможем добиться всего, чего захотим.

— Как твое имя?

— Лессер, сир губернатор.

— Встань с колен.

Лессер подчинился. В этот раз ему не пришлось смотреть в область паха колдуну — тот стал гораздо ниже ростом. Теперь их лица находились на одном уровне. К тому же облик колдуна начал меняться: красный балахон сменился мундиром и серыми армейскими штанами; черная впадина накидки превратилась в испещренное морщинами лицо с длинными седыми волосами; пламя, что до этого трепетала подол его одеяния, перебралось в его глубокие безжизненные глаза.

— Я назначаю тебя первым капитаном новой армии Андора.

— Это великая честь для меня.

— Да здравствует капитан Лессер! — закричали остальные оборотни. — Слава капитану Лессеру!

— Думаю, нам стоит подыскать вам одежду, — добавил Пожиратель. — Уверен, в шатрах вы найдете мундиры тех солдат, которым они уже ни к чему. Нынешние набедренные повязки выглядят неподобающе для таких воинов как вы.

— Позвольте задать Вам вопрос, сир.

— Слушаю тебя, капитан Лессер.

Такое обращение к своей персоне для Лессера было в новинку, но оно ему безумно нравилось.

— Когда мы захватим власть в объединении Эрис, мы остановимся на этом? В других объединениях наверняка тоже есть носители магического начала, которые будут нуждаться в нашей помощи.

— Ты без сомнения прав, капитан. Захват власть в Эрисе будет только началом наших славных сокрушительных побед. Гораздо важнее будут наши следующие победы. Есть цель, которая занимает в моем плане войны очень важное место.

— Какое именно объединение вы имеете в виду? — спросил Лессер.

— Капитан, я говорю про Океан Надежд!

 

3

За долгую историю губернии Андор, в заключение побывали всего три губернатора. Более пятисот лет назад в стенах тогдашней темницы побывал губернатор Реннан Кил Вом Кед Голдвин из ордена Транов. Угодил он в заключение в смутные времена, когда все объединение Эрис пыталась противостоять сильной засухе и смертельной болезни. Много людей погибло в те давние времена, историки даже говорили, что засуха и болезнь унесла вдвое больше жизней, чем это удавалось сделать самой кровопролитной войне, которая велась на этих землях более тысячи лет назад. Практически все из умерших людей принадлежали к ничтожному классу. Большинство из тех, кого не забрал голод, подкосила смертельная болезнь. В то же время в губернаторском дворце и среди высшего класса мало кто испытывал проблем с едой и водой, что не могло не привести к гневу со стороны ничтожных.

Спустя два года, когда болезнь и засуха отступили, все начало возвращаться в привычное жизненное русло. По крайней мере, так думал губернатор Голдвин, но ничтожные не забыли его бездействия во времена, когда все ждали от него помощи или хотя бы понижения налогов на урожай. Народ восстал и в течение недели губернаторский дворец, который в те годы находился тысячу шагами севернее от местоположения нынешнего, был взят штурмом, а сам губернатор оказался в темнице.

Ровно через три дня его ждала казнь через обезглавливанье, но за день до нее, в Андор прибыли солдаты из других губерний Эриса. Восстание было подавлено, а Реннан Кил Вом Кед Голдвин освобожден из темницы. И хотя трон ему был возвращен, править долго ему не довелось. Уже спустя месяц он скончался, выпив отравленного эля. Убийцу так и не нашли.

Вторым губернатором, побывавшим в стенах темницы, был Берт Наз Тан Гер Джонс из ордена Грантов, которого обманом свергнул с трона Андерсом Бенуа — прадед Милтона Сан Бир Вил Грея.

Третьим губернатором, который повторил судьбу предыдущих двух, стал Уолтер Сет Тур Бел Малвилл — бывший капитан губернаторской армии.

Малвилл не знал, сколько точно дней он находился в темнице. Возможно три дня, а возможно и три недели. Тот, кто убил его семью и бросил в темницу за все это время приходил к нему всего два раза и в каждый раз он являлся в образе бывшего главы охраны губернатора Андора, которого он сам три месяца назад повесил на дереве в объединении Байес. Но в каждый раз лицо колдуна все меньше выглядело похожим на лицо Джеймса Фостера. Он не знал, кем был этот колдун и почему он так хотел быть похожим на его покойного злейшего врага, но одно он знал точно — ему было суждено умереть в этих стенах. Между губернаторами Эриса была договоренность — отправлять военную помощь в случае необходимости тому или иному губернатору, попавшему в беду, так как это было сделано и в случае Реннана Голдвина, но Малвилл сомневался, что в этот раз все произойдет по тому же сценарию. Даже несмотря на то, что объединенной армии Эриса будет противостоять не толпа голодных озлобленных людей, а всего лишь один колдун, у солдат не будет ни единого шанса на успех. Малвилл видел силу мага, и эта сила была несравнимой ни с чем. Наверняка таким могуществом не обладал даже владыка Фаржэ, которого большинство жителей Молодого Мира считали сильнейшим магом из ныне живущих.

Малвилл уже решил для себя, что умрет в этой мрачной сырости, среди ползущих по стенам слизней, шныряющих по углам грызунов, среди звуков капающей с потолка воды и полном одиночестве. Когда колдун кинул его в одну из камер, он не пощадил никого из людей, которые находились в это время в подвале: ни узником, ни надзирателей. Малвилл не знал наверняка, но предполагал, что и в замке не осталось ни одной живой души, кроме убившего всех колдуна. Отчего свергнутый губернатор без конца задавался вопросом: почему он сам до сих пор жив и почему маг приносил ему еду и питье? Зачем ему было нужно, чтобы он — Уолтер Малвилл — продолжал жить? В чем был смысл его жестокого плана? Ради вечного мучения и мыслей о том, что он не смог защитить свою семью?

Что-то липкое и холодное упало на него сверху, попав за воротник. Малвилл с криком отвращения, принялся оттягивать ворот назад и трясти плечами, в попытке поскорее избавиться от мерзости, что невольно прикоснулась к его коже. Звук тяжелых шагов доносящихся с лестничного пролета заставил Малвилла прекратить борьбу с отвращением и прислушаться. Эти шаги он уже слышал раньше, а потому мог с уверенностью сказать, кто именно наведался ему в гости.

Он поднялся на ноги и подошел к решетке. Отсюда он мог видеть тусклый свет огня, а также пляшущие на серых влажных стенах темницы тени. Ранее Малвилл предположил, что этот свет давал факел, но его предположения быстро развенчались, и сейчас он уже знал наверняка — горел не факел, а рука колдуна. Малвилл пришел к выводу, что, таким образом, тот хотел просто произвести впечатление на него, а не осветить себе путь. Наверняка колдун видел в темноте лучше любого хищника. А раз так, то у него получилось добиться желаемого эффекта: Малвилл был поражен и напуган. Но, в этот раз он пообещал себе не уходить вглубь камеры и встретиться с опасным существом лицом к лицу и взглянуть в его жуткие огненные глаза.

Когда шаги уже были совсем близко, а по стене поползла очерченная тень человеческой фигуры, свет огня резко потух, а шаги затихли. Малвилл прижался лицом к прутьям решетки, вглядываясь во мрак, в попытке уловить хоть что-то. И стоило ему уже решить, что колдун передумал навещать его, как пылающие жаром глаза распахнулись прямо перед его лицом. Малвилл, с криком, отскочил назад, повалившись на спину. Забыв про все свои обещание данные самому себе, он отполз обратно в самый дальний угол камеры, прижав колени к груди.

— Я просто принес тебе покушать, друг мой, — не без веселья произнес колдун, на плечах которого затрепетали языки пламени, осветив полностью камеру. В руках он держал кувшин и тарелку.

— Зачем ты это делаешь? — простонал Малвилл.

— Всем нужно что-то есть. — Дверь камеры отварилась сама по себе, и колдун вошел внутрь. Он положил кувшин и тарелку на пол и сделал шаг назад.

— Почему ты меня не убьешь, как всех остальных?

— О, не сомневаюсь, что тебе этого бы хотелось, но у меня нет такого желания. Я хочу видеть твои страдания, губернатор.

— Почему? Это из-за Джеймса Фостера? Что вас связывает с ним?

— Я и есть Ф-Ф-Ф… Какое имя ты произнес только что? — спросил колдун, явно говоря на полном серьезе.

— Фостер, — ответил губернатор. — Но ты не можешь быть им. Я участвовал в его казни. Джеймс Фостер был обычным человеком.

— Вот и ответ на твой вопрос — ты виновен в моей смерти. Вернее того, кем я был ранее. — Пожиратель замолчал, схватившись за грудь, словно его прихватило сердце. На его лице, лишь отдаленно похожим на Фостера, появилась гримаса боли. — Ты не хочешь подкрепиться, губернатор? Ешь, а то остынет.

Колдун повернулся к нему спиной и схватился одной рукой за прут решетки, который быстро начал накаляться, становясь красным.

Малвилл был голоден и очень сильно хотел пить. Колдун наверняка не стал бы причинять ему вред во время еды, ведь не делал он этого ранее при более подходящих обстоятельствах, а потому он подполз к тарелке и принялся поглощать все с волчьим аппетитом.

— Есть еще одна причина, по которой я оставил тебя в живых, — произнес колдун, все еще стоя к нему спиной и держась за раскаленный прут. — Ты знаешь кем я был до того как стал магом. Я хочу, чтобы ты рассказал все, что тебе известно обо мне. Все! Я должен вспомнить свое прошлое. Кто я! Откуда я! Есть ли у меня родственники!

— Я мало что знаю о Джеймсе Фостере, — ответил Малвилл, ставя на пол пустую тарелку.

— Мне слабо в это верится. Память о моем человеческом прошлом быстро рассеивается, и многое я уже не помню, но в одном я уверен: мы не слишком ладили с тобой. Желая тебя дискредитировать, я собрал много информации о тебе, да вот не помню уже какую именно. Но, судя по тому, что ты стал губернатором, мне не удалось найти на тебя компромата. — Пожиратель отнял руку от прута и повернулся обратно к Малвиллу лицом. — Раз я это сделал, значит и ты должен был поступить похожим образом.

— Мы разные с тобой, — покачал головой узник.

— Не думаю. Даю тебе неделю на то, чтобы вспомнить обо мне все, что тебе известно.

— А если не вспомню, тогда ты меня убьешь? — усмехнулся Малвилл.

— Нет, друг мой, возможно сейчас ты хочешь умереть, но я сделаю так, чтобы ты просто молил меня о смерти! — Тело колдуна полностью охватило пламя. В гневе, он пихнул ногой кувшин, в котором уже закипала вода, залив кипятком ноги Малвилла. Покинул он подвал темницы под громкие крики боли плененного губернатора.

* * *

Слизняк, сжатый между пальцами, извивался изо всех сил, стараясь вырваться из тисков неминуемой гибели. Уолтер Малвилл смотрел на него в тусклом свете угасающих огоньков, оставленных после себя колдуном в красном, и думал о том, что он сам был в тех же условиях, что и эта склизкая тварь. Его жизнь ничего не стоила, и он ничего не мог поделать для своего освобождения, так как силы были не равны. Колдун мог убить его в любой момент, так же как он поступил с его семьей, солдатами и всеми людьми, которым не посчастливилось оказаться у него на пути. Вот и слизняк, сжатый между его пальцами, был таким же беззащитным, как и он сам перед колдуном.

— Ты ничтожество и жизнь твоя зависит только от моего одного решения, — процедил он сквозь зубы, обращаясь к слизню. — Чтобы убить тебя, мне нужно лишь сдавить пальцы чуть сильнее. Для меня это будет стоить мизерных усилий, в то время как для тебя все закончится смертью. — Слизняк не переставал извиваться и выделять все больше слизи, но спасения ему это не приносило. — Зачем тебе жить? Вся что ты делаешь — это ешь плесень со стен, испражняешься и ищешь самку для размножения, при этом никак не участвуешь в воспитании своих отпрысков. И это ты называешь жизнью? То, ради чего тебя создал Океан Надежд? Что ты за тварь такая, которая ничего не помнит о себе и о том, что делала еще минуту назад и при этом так отчаянно борешься за свою никчемную жизнь?! Убив тебя, неужели я не окажу тебе огромную услугу?! А?! Почему ты молчишь?!!!

Малвилл сжал пальцы сильнее, и слизень прекратил извиваться, зависнув между той хрупкой гранью, которая отделяла его жизнь от смерти.

— Скорее всего, ты прав и он ведет никчемную жизнь, не помня ничего ни о матери, которая произвела его на свет, ни о самом себе.

Голос, спокойный и размеренный, раздался из другого угла камеры. Малвилл вздрогнул и отпрянул назад, уже привычно поджав под себя ноги. В тот же самый момент, слизень выпал из его рук получив долгожданную свободу. Во мраке подвала, губернатор смог разглядеть лишь густую тень, сидящую в углу.

— Кто ты такой?! — потребовал ответа Малвилл, не зная как ему реагировать на незнакомца. — И как ты попал в камеру?!

— В отличие от нас, он ничего не помнит и не привязывается ни к определенному месту, ни к другим слизням, — продолжил свой монотонный разговор незнакомец. — Разве это не делает его высшим существом, которому не подвластно: горе, печаль, тоска и злость? Разве от этого его жизнь не становиться воистину идеальной? Может быть, поэтому он и цепляется за нее, потому что знает: родившись слизняком — ему несказанно повезло.

Незнакомец встал во весь рост, практически касаясь головой потолка, затем он повернулся к нему лицом, и Малвилл увидел два синих огонька горящих на том месте, где должны были быть глаза. От этого его страх стал только сильнее. Как не странно, но тот, кто сейчас находился в его камере, был не колдуном, убившим его семью и возомнившим себя 'Джеймсом Фостером'. В верности этого умозаключения он не сомневался, точно так же как не сомневался в том, что этот колдун был не менее могущественным, чем предыдущий. Это ощущалось даже кожными порами, которые покалывало и обдавало холодом.

— Я знаю, ты хочешь умереть. Но еще сильнее ты хочешь отомстить ему за все, что он сделал с тобой, — уверено произнес обладатель синих глаз. — Я могу дать тебе и то и другое. Выбор остается за тобой.

— Ты хочешь помочь мне убить того, кто называет себя 'Джеймсом Фостером'? — переспросил Малвилл, не веря в услышанное. — Зачем тебе это? От вас исходит одинаковая энергия, это приводит меня к выводу, что ты не лучше него. Или ты просто насмехаешься надо мной?!

— Мы с ним разные, — не согласился колдун с синими глазами. — Пусть даже источник силы у нас одинаковый. В Ближних Мирах для нас двоих нет места, а потому кто-то из нас должен уйти в Великую Пустошь. Я рассчитываю на то, что ты сможешь мне в этом помочь.

— Каким образом? Что именно я должен сделать? Даже если меня освободить из этих стен, я не смогу противостоять ему. Он превратит меня в живой факел в считанные секунды.

— Мне не нужна твоя физическая сила, губернатор Малвилл. Во фронтальной битве встречусь с ним я и никто иной. Но, в твоей власти дать мне преимущество в этом противостоянии.

— Что от меня требуется?

— То, что просил от тебя Пожиратель — колдун в красном: ты должен вспомнить все, что знаешь о нем, а вернее о Джеймсе Фостере. И должен это сделать прямо сейчас. Чем быстрее ты все вспомнишь, тем скорее ты сможешь выйти из темницы, получить отмщение за смерть своих близких и занять трон Андора, который по праву принадлежит тебе.

— Но я ничего о нем не знаю! — чуть ли не простонал Малвилл, сжав ладонями свою голову. — Он был самым скрытным человеком во всем Андоре. У него не было друзей среди солдат. Многие его боялись, и уж точно никто не вел с ним задушевных бесед.

— Когда он появился в Андоре?

— Лет двадцать назад. Я тогда был рядовым солдатом. Он никогда не жил в военном шатре. Во время ярмарки он стал победителем турнира среди бойцов на мечах, этим он и привлек к себе внимание губернатора, который сделал его главой охраны замка. С тех пор он жил во дворце, в турнирах больше не принимал участие и изредка наведывался в шатер, чтобы выбрать очередного подчиненного, взамен стареющим, дискредитировавших себя или же просто умерших по каким-то причинам.

— И никто не задавался вопросами о том, откуда он появился и чем занимался ранее?

— Были такие, но никто не ставил перед собой цель узнать о нем всю правду. Были и те, которые скончались при загадочных обстоятельствах, но была ли тому причина их интерес к персоне Фостера — не известно до сих пор.

— Он владел хорошо мечом, а это значит, что был человек, который его этому научил.

— Да, — согласился с ним Малвилл. — Я и сам об этом думал в свое время. Но быстро потерял к этой теме интерес, когда понял, что его учителем мог быть кто угодно, потому как лет тридцать-сорок назад в объединении Эрис было слишком много мастеров боя на мечах. Только мне удалось насчитать не меньше десяти человек. А сколько их было во всем Молодом Мире? Кто знает?

— Назови мне имена всех этих мастеров.

Малвиллу понадобилось не меньше получаса, чтобы вспомнить их всех, а также упомянуть губернии, из которых те были родом и другие значимые факты из их жизни, о которых ему было известно. Колдун слушал его не перебивая, при этом ничего не записывая. Малвилл даже не сомневался, что тому не составит труда все запомнить.

— Что-то еще? — спросил колдун, когда Малвилл замолчал.

— Фостер был большим любителем выпивки. Вам стоит наведаться в местные таверны, там вы можете узнать о нем что-то новее, чего не знаю я.

— Я знаю про его пристрастия и уже успел это сделать. К сожалению, ничего интересного мне не удалось узнать. Все говорят лишь о победе Фостера над неким госбунцем и только.

— Тогда обратитесь к гадалке или прорицательнице, пусть она вам расскажет о его прошлом.

— К сожалению не все так просто. Сила Пожирателя позволяет ему блокировать свое прошлое для других носителей магии — это и делает нас с ним практически неуязвимыми.

— Практически? — переспросил Малвилл.

— Да. Всегда есть лазейка, которой можно воспользоваться. Но для того чтобы это стало возможным, я должен знать всю правду о Джеймсе Фостере. А потому, продолжай напрягать свою память и постарайся вспомнить все. Озвучивай даже самые мелкие детали, которые могут на первый взгляд показаться несущественными и маловажными.

Малвилл вновь задумался, стараясь изо всех сил хоть что-то вспомнить. Ничего маломальского в голову не приходило. Когда он уже хотел сдаться и сказать колдуну, что он больше ничего не знает о Фостере, как легкая вспышка из прошлого загорелась робким слабым пламенем.

— Ходили слухи, что Фостер сам ковал свои мечи. Уж не знаю, насколько они были правдивы, но об этом я слышал от самого губернатора Милтона Грэя, когда мы три месяца назад отправились в другой конец Молодого Мира. Я не придал этому никакого значения, так как посчитал, что сам Фостер мог придумать эту байку.

— Выходит, он сын кузнеца?

— Не знаю. Возможно, это ложный след и он никуда не приведет.

Колдун ничего не ответил. К ногам Малвилла упал мешок, к которому тот не сразу решился прикоснуться. Отвязав веревочку, что сжимала горловину, он просунул руку внутрь. В мешке оказалась еда и бурдюк с водой.

— Этого тебе хватит на какое-то время. Надеюсь, я вернусь, прежде чем ты умрешь от обезвоживания и голода.

— Зачем ты это делаешь? — спросил Малвилл. — Я рассказал тебе все, что знаю и ты мог меня просто убить. Почему моя жизнь так важна для тебя?

— Ошибаешься, губернатор, — покачал головой колдун, чье лицо Малвиллу так и не удалось разглядеть. — Для меня твоя жизнь значит не больше, чем жизнь того слизня, которого ты хотел убить.

— Тогда, я ничего не понимаю.

— Возможно, тут нечего понимать. Просто прими это как данность.

Колдун повернулся и направился к решетке, но, вместо того, чтобы воспользоваться ключом и открыть кованую дверь, он просто прошел сквозь него.

— Кто ты такой?! — крикнул ему вдогонку Малвилл. — Чего вам двоим надо от нас?!

Колдун не одарил его ответом, скрывшись во мраке пустынного коридора темницы.