Проснулся он от громкого стука в окно. Дима протер сонные глаза, после чего прокашлялся. Горло пылало жаром. Странно, но вчера оно практически не болело, а вот сегодня грозила стать главным эпицентром боли. Повернувшись с бока на спину, он взглянул в окно. На него смотрел мужчина в полицейской фуражке. Мужчина в форме помахал ему рукой.

«Он, наверное, думает, что я проник в квартиру тайком и без спроса», решил Дима. Собственно, так оно и было, но Степин не считал себя нарушителем закона, так как эта квартира была для него больше чем стены и потолок. В ней он был счастлив всю свою жизнь, за исключением последних пару месяцев.

По виду полицейского нельзя было сказать, что он хотел наказать мальчишку, скорее наоборот — желал помочь.

Дима встал с постели и подошел к окну.

— Ты Дмитрий? Дмитрий Степин? — спросил полицейский.

Дима кивнул.

— Отлично. Мы тебя нашли. Ты бы не мог открыть дверь, чтобы я вошел?

Диме решил, что ему не грозит опасность от этого человека, а потому направился к двери, которая изнутри открывалась и без ключа. Нужно было только привести в движение простой механизм.

Замок открылся двумя щелчками.

За дверью помимо полицейского стояла еще женщина-врач в белом халате, мужчина в костюме и…Николай Александрович — учитель истории. Вот кого он был действительно рад видеть. Но прежде чем он успел обмолвиться словом с учителем, к нему подскочила врач и принялась осматривать. Увидев жуткие синяки на его шее, она тут же потребовала вывести Диму на улицу, где их ждала «скорая». Полицейский попытался настоять на том, чтобы задать мальчику пару интересующих его вопросов, но женщина ничего не хотела слышать. Ее поддержал мужчина в костюме, который оказался детским психологом. Полицейскому пришлось отступить.

На улице было очень людно. Знакомые лица соседей глядели на него скорее с интересом, чем с сочувствием. Диме хотелось скрыться от их глаз. Он залез на борт «скорой» и та увезла его прочь от родительской квартиры. С ним поехали только женщина-врач и психолог. Полицейский и Николай Александрович наверняка двигались за ними следом на другой машине.

По пути в больницу, врач осмотрела повторно его горло, попросила сделать пару глотательных движений и поинтересовалась, если он чувствует привкус крови во рту. Также ее беспокоили его дыхательные пути. Дима заверил, что дышит нормально и не кашляет кровью, а вот глотать было на самом деле больно.

Психолог тоже поинтересовался его самочувствием, правда, его интересовало не физическое здоровье, а душевное. После нескольких полученных ответов, психолог пришел к выводу, что психика мальчика хоть и была расшатанной, все же до необратимых последствий дело не дошло. Оба врача сошлись на том, что жизни мальчишки не угрожает опасность, но необходимы были дополнительные обследования в больничных стенах.

Уже на месте, Диму перенесли на носилки и быстро и покатили его на рентгенографию. Затем у него взяли кровь на анализ, провели ларингоскопию, компьютерную томографию и еще много других трудновыговариваемых исследований. Вскоре Дима проголодался, но еду ему никто не спешил приносить, заявив, что ему пока предстоит не только поголодать какое-то время, но и молчать как рыба, до тех пор, пока врачи не получат результаты анализов.

Ему принесли поесть только во второй половине дня. Суп-пюре и манную кашу. Еда была безвкусной, а потому и противной. Но из-за сильного голода ему было на это плевать. Обе тарелки были опустошены быстро, каждая в течение минуты.

Следующие два дня он видел только врачей. На третий день он снова говорил с психологом. Их беседа продлилась не меньше часа. Дима старался говорить откровенно, но все же не решился пересказать все приснившиеся ему кошмары. По завершению их диалога, Диме показалось, что психолог остался вполне удовлетворенным результатами беседы, хотя прописал ему парочку успокаивающих средств, после которых он, ожидалось, будет спать как убитый, не видя снов.

Еще спустя день, к нему заглянул полицейский, постучавший в окно квартиры. Он хотел знать подробности трагедии, произошедшей в доме Михаила и Ларисы. Несмотря на поступок неофита, Дима все же не испытывал к нему ненависть или же неприязнь, так как понимал, что всему виной была Екатерина Громова. Ему была интересна дальнейшая судьба Михаила:

— Где он сейчас? — спросил он хриплым еще не восстановившимся голосом.

— Не волнуйся, он больше не причинит тебе вреда, — было ему ответом. — Он больше никому не причинит вреда.

От этих слов Диме стало очень грустно. Ему было жалко Ларису и не менее жалко Михаила. Они оба были жертвами проклятия. И он был косвенной причиной их трагического конца.

И вот, спустя еще один день, навестить его в больницу пришли Николай и Ирина Верниковы. С собой они принесли стандартный набор продуктов: апельсины и сок. Ирина как всегда была вежлива и заботлива. Она подбирала приободряющие слова для мальчишки и твердила, что с этого дня у него все будет хорошо. Николай Александрович помалкивал, позволяя высказаться жене. Когда же Ирина оставила их наедине, Дима тут же спросил:

— Вы поговорили со своим другом?

— Другом?…Ах, да. Поговорил. Он мне много чего рассказал.

— И?

— Схожие случаи имели место быть и раньше. Как с детьми, так и с взрослыми. — Здесь Николай не слукавил. Информацию о похожих ритуалах и их последствиях он встречал на страницах, прочитанных за последние дни книг, но это отнюдь не значило, что он в это поверил, несмотря на то, что с Димой и вправду за короткий промежуток времени много чего произошло пугающего. И все же, всему можно было найти объяснения. К примеру, Михаил стал убийцей и поплатился за это жизнью не из-за влияния неких темных сил, а потому, что был наркозависим. Но ведь это не объяснишь десятилетнему мальчишке, который во всем уже видит потустороннее вмешательство. А раз так, «лечить» его следовало с помощью внушения. — По глупости своей, люди часто открывают «двери», которым стоило оставаться закрытыми. Чаще всего, в таких случаях помогает христианский обряд, проводимый священником. Или же чтение на протяжении семи дней молитвы «Отче наш» человеком, которого коснулось проклятие.

— Пробовал, — вздохнул Дима. — Мне не помогло. Да и священник, вряд ли поможет. Михаил ведь был почти священником. — А затем еле слышно. — Его это не спасло.

Видя, что Дима отвергает данный вариант, Николай понял, что должен предложить другой способ «спасения», в который мальчишка поверит охотнее.

— Тогда тебе наверняка поможет защита Ангела-Хранителя.

— Ангела-Хранителя? Что-то я ни разу не чувствовал его присутствия рядом с собой, — скептически произнес Дима, нахмурив брови.

— Это потому что ты не взывал к Нему о помощи.

— А как это делать?

— Довольно просто. Вначале, ты должен определить, кем Он является.

— Чего?

— Ну, зачастую Ангелом-Хранителем для человека становится очень близкий ему человек, которого уже нет в живых.

— Тогда у меня целых два Ангела-Хранителя. Мама и папа.

— Отлично. Вот к их помощи мы и прибегнем. Перед сном, ты должен написать имена своих родителей на запястьях.

— Чем?

— Обычной ручкой. Когда напишешь имена, возьми их в круг. Чуть выше круга нарисуй крест, внизу — звезду. Слева — любимую цифру. Справа — любимую букву. И смотри — не перепутай. Затем, ложись в постель, закрой глаза и думай о маме и папе до тех пор, пока к тебе не придет сон.

Судя по лицу мальчишки, он был воодушевлен таким методом снятия заклятия. Николай Александрович был рад, что его фантазия была принята Димкой за истинный древний ритуал. Именно вера могла сыграть роль плацебо в ментальных терзаниях мальчика.

— А если у меня нет любимой буквы? — расстроился мальчишка. Хотя еще секунду назад был полон воодушевления.

— Как нет? Не может быть такого. У меня, к примеру, любимая буква «Н». И у тебя она должна быть, — пошел на очередную уловку учитель истории.

— Кажется, моя любимая буква «Д».

— Вот видишь, а ты говоришь, что нет.

— А Пети, Стасу и Гене этот ритуал тоже поможет?

На миг лицо учителя истории помрачнело. А спустя мгновение, он опять был уверен в себе и бодр.

— Конечно, поможет. Главное — выбрать Ангела-Хранителя.

Дима не обратил внимания на эти изменения в чертах лица своего собеседника, так как был полностью поглощен мыслями о скором избавлении от преследований призраком.

— А Катя Громова не причинит вреда моим Ангелам-Хранителям?

— Не волнуйся об этом. Ангелы-Хранители обладают огромной силой. С ними никто не сможет справиться.

— Спасибо вам, дядя Коля за все.

— Был рад помочь. Я пойду. Поправляйся скорее.

Учитель похлопал на прощанье Диму по плечу, после чего оставил его одного в палате.

* * *

Последняя ночь в больнице не прошла для него легко. Вернулись кошмары.

В палате было тихо. Луна за окном перекрашивала белые простыни в серебро. По потолку тянулись тени. Дима открыл глаза и вздрогнул. Его окружали люди: высокие, мрачные, одетые в строгие костюмы. Их ладони были скрещены поверх паха. Головы слегка опушенные.

Осмотревшись по сторонам, он понял, что лежит в гробу, в окружении искусственных и живых увядающих цветов. От легкого ветерка повеяло запахом сырой земли, хотя он все еще находился в палате. Он хотел пошевелиться, но руки и ноги его не слушались. «Не в первый раз», отметил он. С потолка ему на лицо падали желтые листья. Запахло ладаном. Священник, размахивая кандилом, ходил вокруг его гроба на больничной койке, и читал молитву. Это был Михаил, только волосы и борода неофита были седыми как лунь, хотя на лице старость не отразилась — он был того же возраста, каким Дима видел его в последний раз.

Люди начал расступаться и перед ним появилась Екатерина Громова, как всегда одетая в тряпье, грязная, с почерневшим и вздувшимся лицом, с яркой полосой на горле. Она тоже скрестила руки и опустила голову, правда на ее губах играла улыбка.

— Что происходит? — спросил Дима, все еще пытаясь пошевелиться.

— Тссс, — приложила девочка палец к губам. — На похоронах нужно вести себя тихо. Особенно если хоронят тебя.

— Но я не умер! — закричал мальчишка.

— Я бы не была столь уверена, — хохотнула девочка, постучав по боку деревянного гроба. — Ты не послушался меня. Не вернулся в приют, когда я просила об этом. Из-за тебя погибли Лариса и Михаил.

В это время Михаил продолжал наматывать круги вокруг них. И теперь Дима отчетливо видел, что каждый пройденный им круг оставлял на нем след. Если после первого круга он поседел, то после второго, его лицо сморщилось как печеное яблоко. Еще один круг и вот кандилом размахивает скелет, поверх которого натянута сухая желтая кожа и ряса. Клобук сполз ему на глаза. Дима предположил, что очередного круга Михаил просто не переживет.

— Что я могу сейчас сделать?! — закричал Дима. — Я ведь в больнице. Когда меня выпишут, обязательно вернусь в приют!

— Поторопись только. До моего перерождения осталось принести Ему в жертву последнего мальчика. И когда это произойдет, ты должен быть уже в детдоме. Иначе погибнет еще кто-то…к примеру твой новый знакомый — учитель истории.

— Не тронь его! — Диму охватило чувство страха, но и ярости. — Он ни в чем не виноват!

— Как и все мы, Димка, — прошептала девочка, а за ее спиной скелет Михаила превратился в прах. На пол упали кандило, одежда и головной убор. — В чем была моя вина, когда меня убивали? Почему моя жизнь должна была так быстро подойти к концу? Почему я должна была умереть такой страшной смертью? Никто из нас не виноват. И все же, еще один мальчик должен умереть, чтобы я могла переродиться. Таков был уговор.

Девочка второй раз упомянула о том, что в живых остался всего один его друг из четырех, которые должны были умереть. Неужели это правда? Дима верил ей. Она еще ни разу его не обманула….к сожалению.

— Кто умер? — промолвил он.

— Вскоре ты сам узнаешь. Главное, он занял свободную нишу луча «Воздух».

— Но ведь Саша умер от болезни сердца! — вновь перешел на крик мальчик. — Его смерть не имеет отношение к лучам.

— Ох, Димка. Ты еще не понял? Потусторонний Мир не подчиняется земным законам. В нем все относительно. Чтобы Саша занял луч «Вода» понадобилось лишь наличие дождя. Последней каплей в переполнившемся стакане его больного сердца стал звук раскатистого грома. Все просто.

— Выходит, я обречен? — спросил Дима, хотя сам думал о своих Ангелах-Хранителях. Знала ли девочка об их разговоре с Николаем Александровичем? Самого учителя истории она знала, судя по сказанному ранее, а вот слышала ли она, о чем они говорили прямо в этой палате? Если и слышала, никак этого не показала: ни волнения, ни ироничного смеха. Может, она просто хотела поиздеваться над ним и позволить надежде жить в нем, чтобы в самый ответственный момент показать всю его беспомощность перед ней? Дима не хотел в это верить.

— Когда луч «Огонь» тоже будет занят, я потребую от тебя подчинения, — заговорила Екатерина Громова. — Если ты мне откажешь — твоя душа присоединится к моим многострадальным сестрам и жертвам Бафомет в Аду. Ежели склонишься передо мной — я позволю тебе встретиться с душами твоих родителей. Разве я не великодушна?

Девочка хлопнула в ладоши и высокие фигуры в костюмах мигом превратились в воронов, которые забили неистово крыльями и закружились под потолком палаты. Гроб с Димой начала медленно опускаться вниз. По бокам, у ног и изголовья стали расти земляные стены. Обряд погребения подходил к концу. Девочка кинула горсть земли ему на лицо.

Дима закричал и выпал из койки. По небу плыл холодный бесцветный месяц.