1

Облокотившись о борт, Кевин наблюдал за поверхностью озерной воды, полностью погруженный в свои мысли, а за его спиной, команда матросов, в лице тридцати человек, не прекращала выполнять свои прямые обязанности, при этом, успевая распевать веселые и задорные песни о счастливой жизни "морских волков". Капитан стоял около рубки, курил трубку и давал указания штурману. Марк находились на нижней палубе вместе с Линин, объясняя ей все известные ему тонкости хождения под парусами. Где был Тиф, Кевин не знал, к тому же в эти минуты это его не сильно волновало. Сейчас его мысли были заняты лишь воспоминаниями о словах волшебника, что в его команде был "оборотень". Кого маг имел в виду? Он склонялся к некоторым версиям, но в то же время старался не делать поспешных выводов — вполне возможно, что Мэджик Шайн просто лгал ему, дабы внести раскол в их коллектив.

Из-под воды появились серые спины дельфинов, и на какое-то время Кевин переключил свое внимание на них. Когда он увидел впервые дельфинов в дельфинарии двадцать лет назад, то испытал сильное чувство восторга, на которое способен только совсем еще юный мальчишка, не видевший еще многое в своей жизни. И сейчас, он вновь испытал прежнее чувство восторга, глядя на то, как дельфины, плавая в свободных водах, следуют за кораблем. Кевин засмеялся, с трудом сдерживая восторженного крика.

Он наблюдал за ними весь путь, пока спины дельфинов виднелись на поверхности. Затем они исчезли, а на их место пришли медузы, которые были гораздо медлительнее млекопитающих, но привлекали к себе внимание благодаря своему количеству. Они дрейфовали на волнах, образуя неустойчивый прозрачно-голубоватый островок. Но, вскоре "Могучая волна" оставила и их позади себя, вернув Кевин обратно к прерванным размышлениям.

День был теплый, но от воды веяло холодом, и Кевин повел непроизвольно плечами. До сих пор для него оставалось загадкой причина столь резкого изменения планов Мэджика Шайна. Что могло заставить волшебника отказаться от своих планов добраться вместе с ним до Океана Надежд, ведь, судя по их вечернему разговору, маг был полон решимости заточить его в спальной комнате на долгое время, если он не захочет взять его с собой в дорогу? Почему он освободил их всех, да к тому же еще разрешил воспользоваться одним из своих самых лучших кораблей?

Наверное, это решение волшебника навсегда останется для него тайной.

Ветер сбил ему челку на лбу, и Кевин приподнял голову ему навстречу. Закрыв глаза, он попытался отрешиться от всех мыслей, сосредоточившись лишь на звуках, что его окружали.

— Не знаю как ты, но я ничего не понимаю.

Кевин узнал голос Тифа, но оборачиваться, и даже открывать глаз, не стал. Но, почувствовал, что Тиф встал рядом с ним, опустив руки на борт.

— О чем ты?

— Об этом доморощенном волшебнике. Почему он нас отпустил, хотя планы, как я понимаю, у него были совсем иными — нас отстранить от тебя, а себя приблизить.

— Я и сам думаю об этом, но, так же, как и ты, не могу найти ответа.

— Ты с ним больше не разговаривал, после моего поединка с его слугой? — спросил Тиф, стараясь не выдавать с голосом слишком заинтересованных в ответе ноток.

После короткой паузы, Кевин признался, что общался.

— Он заходил в мою комнату.

— И чего он хотел? — спросил Тиф с той же сдержанностью и отрешенностью.

— Предостеречь меня.

— От чего?

— В общем и целом. Сказал, что путь до Мира Вечности очень опасен.

— Он предлагал тебе свою помощь?

Кевин кивнул, после чего глубоко вобрал в легкие прохладного влажного воздуха.

— И что ты ему ответил? — спросил Тиф.

— Мы плывем в Фаржэ на корабле мага без него самого. Делай выводы?

— Похоже, ты чего-то недоговариваешь, Кевин.

Тиф уставился в даль, явно заинтересовавшимся чем-то теряющимся у горизонта. Кевин взглянул на его загорелое и обветренное лицо, но ничего не стал говорить. Зато, Тифу было что добавить:

— Ты нам всем не доверяешь или же только мне? — после этих слов, он потерял интерес к горизонту и повернул лицо к Кевину.

— Я сам не знаю, кому мне доверять, а кому нет, — решил признаться Нолан. — Меня одолевают сомнения, и я ничего не могу с этим поделать.

— Не забывай, что ты сам признался, кто ты и куда держишь путь. Так же не забывай, что именно ты предложил нам стать твоими спутниками.

— Я помню об этом, Тиф. Так же я помню, что я тебе обязан жизнью. Благодаря тебе, я сейчас стою на палубе этого корабля, а не сижу в темнице Андора, в ожидание наказания. Мы отправились в путь вчетвером и продолжим его вчетвером.

Тиф сдержано кивнул, похлопал Кевин по плечу, после чего развернулся и зашагал обратно туда, откуда пришел.

— Меня тревожит только одно обстоятельство.

Тиф обернулся.

— Какое?

— Четыре Темных. Почему они не дают о себе знать?

— У меня на это счет есть две версии. — Один из матросов прошел мимо них, и Тиф подождал, пока он отдалится. — Вполне возможно, что мы встретимся с ними только в Старом Мире. А может быть, они просто не существуют.

— Плохо, если это так.

— Почему? — спросил Тиф, нахмурив кустистые брови.

— Потому что это уменьшает вероятность, что другие Миры существуют, а в месте с ними и Океан Надежд. Если это так, тогда все наше путешествие — пустая трата времени и сил.

* * *

К закату дня поднялся ветер, корабль помчался быстрее, но у капитана были предположения, что ветер может и усилится. Кевин спустился в каюту еще до появления в небе первой звезды. В каюте было прохладно и немного сыро. Рядом с койкой, стоял круглый стол и стул. У стенки находился комод с тремя ящиками. Спать ему пока не хотелось, а потому он зажег свечу и сел за стол, на котором стояла пепельница, чернило с пером и желтый лист бумаги. Его и раньше посещали мысли об изложение на бумагу всего, что с ним произошло и еще произойдет по пути к Океану Надежд. А за все время плавания, у него будет достаточно времени для ведения дневника, который, вполне возможно, можно будет опубликовать в каком-нибудь издательстве Лос-Анджелеса. Возможно, когда они доберутся до Диллема, он купит себе небольшою сумку, в которой будет хранить свои рукописи.

"Интересно, сколько страниц займет мое повествование, прежде чем я смогу поставить финальную точку?".

Кевин представил себя на границе между Старым Миром и Миром Вечности: истощенное лицо, взлохмаченные длинные волосы, грязная одежда, мозолистые руки и… четыре сумки на плечах полностью забитые исписанными листками. Образ получился забавным и, в то же время, подчеркивающий неудачное решение начинания дневника. Вдобавок, при потере рукописей или же попадания их в не те руки, дневник может оказать ему недобрую услугу.

Кевин взял в руки перо и слегка встряхнул его, сбрасывая с его кончика излишки чернила. Затем медленно подвел его к чистому листку бумаги и сделал первую запись:

"Меня зовутКевин Нолан и история, которую я хочу вам поведать, произошла со мной в реальной жизни.

Прочитав ее, вы можете мне не поверить, и я не стану вас осуждать за это, так как я и сам все еще не могу свыкнуться с тем, что стало частью моей размеренной жизни в начальные дни весны".

Он никогда не вел дневники, а о писательской карьере не помышлял даже в раннем детстве, но в эти минуты он испытывал огромное желание продолжить писать, высказать все свои мысли и переживания хотя бы этому клочку бумаги.

Но, прежде чем он окунул перо вновь в чернильницу и принялся за новый абзац, в дверь его каюты постучали, и он отложил перо в сторону.

За дверью стояла Линин, мило улыбаясь и держа руки за спиной.

— Я тебе не помешала?

— Нет. Входи.

Кевин пропустил ее внутрь каюты и предложил сесть на кровать. Линин села, после чего отвела руки из-за спины. Оказалось, что она пришла к нему с бутылкой вина и двумя деревянными кружками.

— Хорошо, что ты пришла, Линин. Я тоже хотел с тобой поговорить.

— Мне так неловко, Кевин, — произнесла Линин.

Кевин вытянул вперед руку, призывая ее молчанию, прежде чем она могла еще что-либо сказать.

— Не стоит извинений. Это не твоя вина, что ты начала испытывать ко мне чувства. И я не хочу, чтобы между нами возникло неловкое чувство, которое бы превратилось в тяжелое бремя на протяжении всего пути.

— Почему бы нам не выпить вина? Кто знает, может оно поможет нам вернуть те дружеские отношения, которые были между нами ранее, и поможет забыть о том чувстве неловкости, которое пришло взамен? Конечно, будет трудно, но ведь есть смысл попытаться.

Линин протянула ему бутылку и Кевин, не задумываясь, взял ее. Открыв бутылку, он плеснул хмельного зелья в кружки, после чего опустил ее на стол, рядом с листом бумаги с первыми строчками его истории.

— Ты что-то писал, когда я пришла? — спросила Линин, глядя с интересом на освещенный свечой стол.

— Только пытался, но дальше трех строчек дело пока не дошло.

— И что ты хотел изложить на бумаге, если не секрет?

— Все что со мной произошло с начала весны и то, что еще произойдет.

— Наверное, это будет очень интересная история, — предположила Линин, с интересом глядя на жидкость в собственной кружке. — Какие они — Зрелый и Старый Мир? Похожи они на Молодой или же не имеют ничего общего с ним? Есть ли между ними связь или же они живут каждый по собственному закону? Ты когда-нибудь думал об этом?

— Почти только об этом и думаю. Но больше меня занимает Мир Вечности.

Деревянная конструкция корабля заскрипела, чернило в чернильнице и вино в бутылке слегка склонились в сторону, готовые в любой момент расплескаться по столу. Ветер усилился. Над их головами послышались быстрые шаги матросов, от чего они разом взглянули наверх. После короткой тишины, раздался приглушенный крик капитана:

— Зарифить геную! Живо!

— Погода ухудшается, — произнес Кевин с настороженностью.

Корабль принялся качаться на волнах сильнее, и Нолан поспешил закрыть бутылку пробкой, достал перо из чернильницы, после чего закрыл их в одном из ящиков стола.

— Выпьем за то, чтобы наши самые сокровенные желания сбылись. За Океан Надежд! — Линин приподняла свою кружку над головой. Ее руку била легкая дрожь.

— За Океан Надежд, — поддержал Кевин и так же поднял свою кружку над головой.

В каюту вновь постучали. Кевин опустил кружку и прокричал: "Открыто!".

В каюту ворвался холодный влажный ветер, а вместе с ним и молодой юнга.

— Касс, вас зовет капитан!

— Что случилось?

— Он хочет с вами поговорить.

Кевин взглянул на Линин, после чего пожал плечами, извинился, поставил кружку с вином на стол и последовал вслед за юнгой.

Линин осталась в каюте одна, правда ненадолго — уже спустя пару минут дверь, без предварительного стука, открылась, и в каюту вошел Марк Уотер.

— Все еще продолжаешь попытки пробить стену, которая огородила тебя от Кевина?

— Чего тебе надо, Марк? — устало спросила девушка.

— Того же, чего и тебе, — ответил Марк, подойдя к столу и подняв кружку с вином оставленную Кевином. — Мне хочется выпить немного вина в обществе прекрасной особы противоположного мне пола.

Линин вытянула вперед руку, словно желая чокнуться с Марком кружками, но прежде чем Уотер коснулся своей кружкой ее, Линин повернула руку вниз и красная жидкость вылилась на деревянный пол корабля, заструившись под койку.

Марк улыбнулся ее поступку, после чего в два глотка полностью осушил содержимое кружки.

— Вино — так себе. Откуда ты его взяла?

На миг, на лице Линин проявились легкие черты удивления, а затем и страха. Но эти изменения так же быстро исчезли, как и появились.

— Один из матросов был очень любезен, предоставив мне ее.

— Матрос? Любезен?

— Я заплатила ему тремя медными монетами. А не то, что ты подумал.

— А что я подумал? — спросил Марк, невинно приподняв брови.

Линин поднялась с койки и направилась к выходу из каюты. Марк не стал ее останавливать. Вместо этого он поставил кружку обратно на стол, и поднял лист бумаги, на котором было изложено всего две фразы.

* * *

Придерживая края камзола и прижав плечи к голове, Кевин прошел по палубе к лестнице, что вела к капитанской рубке. Над его головой гремели и клубились свинцовые тучи. Ветер выл и стонал, толкая его то с одной стороны, то с другой. Матросы еще больше засуетились. Паруса с фок-мачты и бизань-мачты были подняты. Большая часть команды корабля занималась тем, что поднимала паруса с трех грот-мачт, при этом делалось все это быстро и слажено. Кевин преодолел последнюю ступень и подошел к капитанской рубке, в которой помимо капитана, находился и боцман — крепкий мужчина с толстой шеей и с глубокими шрамами на обеих щеках. Перед его приходом, они о чем-то спорили с капитаном, но стоило Кевину попасть в их поле зрение, они тут же замолчали. Боцман хмуро оглядел Нолана с ног до головы, после чего удалился из капитанской рубки.

— Кевин? Что вы хотите? — спросил капитан, продолжая держать в руках штурвал.

— Вы ведь хотели меня видеть!

— Да-да! — рассеяно отозвался капитан, прокрутив штурвал направо и неотрывно поглядывая на компас. — Надвигается шторм и с каждой минутой он становится сильнее!

— Этого трудно не заметить!

— Так вот, я хотел бы попросить вас, чтобы вы передали своим друзьям — не выходить из своих кают до полного затишья. Надеюсь, ни у кого из вас нет "морской болезни". Ни в коем случае не пытайтесь разгуливать по палубе, если не хотите, чтобы вас волной не смыло за борт. — Первая большая волна накатила на борт корабля, смочив палубу брызгами. Покончив с парусами, матросы в спешке принялись спускаться вниз с мачты по веревочным лестницам. Небо прочертила яркая вспышка молнии, а за ней, словно голос огромного злого чудовища, раздался громовой рев. Озеро-море уже не казалось столь дружелюбным, каким оно было еще утром. — Вы раньше встречались с бурей на воде?!

— Нет! — честно ответил Кевин, но не стал признаваться, что раньше справлялся по воде только на пароме.

— Тогда могу утверждать наверняка, что сегодня вы не только не уснете, но и научитесь лихо падать с койки! — пошутил капитан, не меняя серьезный вид лица на более ироничный. — Советую вам сегодня не ужинать. Если же вы уже поужинали, то готовьтесь распроститься с едой, если только у вас желудок не слишком крепкий.

После слов капитана, Кевин на самом деле почувствовал приступ тошноты.

— Мы не собьемся с курса?!

— Если только меня не смоет за борт или же я просто отправлюсь спать, оставив вас за главного!

Кевин улыбнулся над шуткой капитана, но тот по-прежнему оставался сосредоточенным.

— В вашей каюте есть ведро, если вам понадобиться справить нужду. По понятным причинам, до гальюна вы просто не дойдете, а приближаться к борту будет приделом человеческой глупости, пусть даже испражнятся в ведро не столь приятно как в озеро.

— А что делать с запахами?

— А вы собираетесь нюхать содержимое ведра?! — И вновь совершенно серьезное лицо. — До утра, думаю, можно и потерпеть любой запах.

Кевин решил согласиться с капитаном, ведь в темнице Андора условия были гораздо хуже, если не учитывать качки.

— Капитан, сколько дней нам понадобиться, чтобы доплыть до Диллема?!

— Около недели! За это время вы забудете о тошноте!

— А когда я привыкну к качке?!

— Сразу, как только сойдете на берег!

— Звучит обнадеживающе!

— И так, я вас предупредил обо всем, что вам следует знать. У вас есть еще вопросы ко мне?

— Нет!

— Тогда вам следует вернуться к своим друзьям, передать им мои слова, после чего закрыться в каюте. И повторяю, не выходите на палубу до наступления штиля.

— Хорошо! — прокричал Нолан и поспешил исполнить просьбу капитана.

Стоило ему спуститься вниз по лестнице и прижать голову к плечам, спасаясь от дождевых брызг и ветра, как за его спиной раздался хлопок, хорошо ему знакомый по городу-призраку Аллесту. Обернувшись, он увидел открытую дверь, что вела в трюм корабля. Он хотел запереть ее и отправиться в каюту, как вдруг его внимание привлек странный звук. А вернее рык дикого зверя. Кевин тут же вспомнил про ящики, которые загружали грузчики, за несколько минут до отчаливания корабля.

Сам не зная зачем, Кевин вошел в грузовой отсек. Внутри было темно, да вдобавок дверь трюма, под силой ветра, то закрывалась — полностью лишая его каких-либо источников света, — то вновь открывалась. В трюме пахло приправами и опилками, но никак не животными. Он выставил вперед руки, боясь наткнуться на что-то твердое и расшибить себе лоб, и сделал несколько шагов вперед, ожидая мгновения, когда его глаза смогут видеть больше в темноте, чем в эти минуты.

Первым о чем он вспомнил, услышав посторонний звук, был роман Герберта Уэллса "Остров доктора Моро", о безумном гении медицины, который так же с помощью корабля, переправлял разных зверей на свой остров, и с помощью вивисекции превращал животных в людей.

Ветер подул сильнее и дверь, при столкновении с косяком, произвела невероятно сильный звук схожий с выстрелом, после чего в мрачном трюме раздались несколько диких взвизгов. Сердце Кевин учащенно забилось, и его внутреннее "я" предложило ему повернуть назад и забыть о странных обитателях трюма. Но сам Кевин решил не поворачивать назад, к тому же его зрение начало привыкать к плохому освещению грузового отсека корабля.

Трюм был почти забит всякими ящиками разных размеров, мешками, металлическими изделиями непонятной для Кевина бытовой или же материальной ценности, канатами, тросами и деревянными брусками. На самом близком и в то же время низком ящике, без опознавательных надписей, стоял канделябр и огниво. Кевин зажег свечу и огляделся по сторонам. Ящики между собой образовывали узкий проход, по которому Кевин не решил пройтись, боясь, что кто-то из матросов, проходя мимо и не заметив его, закроет дверь трюма, оставив его один на один с неизведанными тварями из ящиков.

Кевин все же сделал еще два шага вперед, при этом оглянувшись назад, на скрипящую дверь, после чего остановился у перового ящика, который был выше него ростом. От него исходил запах свежей древесины и смолы. Его поверхность не была ошкурена, а потому, стоило провести ладонью по ящику, и с десяток глубоких заноз были гарантированы. На этом ящике так же не было никаких опознавательных знаков, которые бы могли подсказать хоть что-то о его содержимом.

Кевин отвел свечу, тени на потолке заплясали, и тут же в ящике раздался шорох.

Кевин не знал, откуда у него появилась такое убеждение, но он был почти уверен, что в ящике был человек. Или что-то очень похожее на человека. Большой примат, к примеру. Кто-то, кто может использовать свои конечности, для того чтобы скрести стенки ящика и при этом тяжело дышать через нос, а иногда и обреченно вздыхать.

— Эй! Кто здесь? — его голос слега вздрогнул, по той причине, что на него накатило сильное чувство страха и отсутствия безопасности.

В другом ящике так же кто-то зашевелился. Несмотря на буйство стихии за спиной, слух Кевина был сосредоточен исключительно на звуках в трюме, от чего биение его сердца казалось ему предательски сильным. Вскоре из третьего ящика донеслось нервное рычание, а затем кто-то ударил по стенке с внутренней стороны настолько сильно, что ящик вздрогнул.

"Все, с меня хватит!", произнес в сердцах Нолан и поспешил к выходу, а за его спиной раздались в унисон два злобных рычания. По спине Кевина прошлась волна дрожи. Он быстро потушил свечу и, выйдя из трюма, запер за собой дверь на засов. Сам замок, ржавый и сломанный, лежал на полу. Кевин не стал его поднимать и рассматривать, так как ветер уже ревел над его головой, напоминая, что оставаться на палубе становилось все опаснее, а потому он поспешил назад в каюту, с трудом удерживаясь на ногах от сильной качки.

Вернувшись в каюту, Кевин плотно запер за собой дверь. Ни Линин, ни Марк не стали дожидаться его возвращения, а потому он смог уединиться и обдумать все, что ему удалось услышать и увидеть в трюме.

За бортом озеро-море неистовствовала, бурлило и пенилось, а небо не прекращало покрываться трещинами электрических разрядов.

 

2

В Диснэйлэнде всегда весело и людно. Апрельский день не стал исключением. Он был солнечным и теплым, от чего настроение у всех было исключительно хорошим и бодрым. Всюду пахло попкорном, жареным арахисом и сладкой ватой.

Кричали от восторга не только дети, но и взрослые. А когда катающиеся на "русских" горках спускались по самым крутым склонам, то крики восторга заменяли крики страха и эйфории, а всплеск адреналина достигал заоблачных высот.

Щелкали вспышки фотоаппаратов, и дети разных возрастов и цвета кожи сменяли друг друга, оставляя неизменных лишь Микки Мауса, Дональда и Гуффи.

Мороженщик зазывал покупателей, стараясь перекричать продавца хот-догов. Молодой парень выбил максимальное количество очков в тире и теперь протягивал своей подружке выигранного плюшевого мишку. Клоун дудел в рожок, махал рукой в белой перчатке и улыбался своим огромным красным ртом каждому прохожему и обнимал тех, кто был слишком погружен в свои мысли.

Кевин придерживал за талию жену с левой стороны, а с правой — держал за руку дочь.

Они смеялись и говорили о всяких пустяках. Клэр была умопомрачительно красивой в этот день, и он замечал завистливые взгляды проходящих мимо них мужчин.

Кэтти попросила его покатать ее на каруселях, и Кристин поспешил исполнить ее желание.

Он усадил дочь на белого единорога с ярко-голубыми глазами, в то время как остальные родители занимались теми же приятными хлопотами, после чего карусель медленно закружилась, разнося по кругу нарастающий детский смех.

В будке билетера находился зрелый мужчина и контролировал скорость карусели.

Кевин узнал в нем Тифа.

Нолан прижал к себе жену, и они склонили голову на встречу друг другу. Вокруг них не прекращалось движение и веселье. Клэр улыбалась ему, и ее улыбка грела ему душу.

Он хотел сказать ей о том, насколько сильна его любовь, но его голосовые связки категорически отказывались ему подчиняться.

Он был уверен, что его жена и так знала о силе его чувств к ней, но ему очень хотелось выразить все в словах. Словно другого такого момента могло больше и не быть, хотя легкость и благодушье этого дня не подразумевали таких возможностей.

Кто-то их сфотографировал полароидом.

Кевин обернулся в сторону мужчины, в котором он узнает Марка Уотера, и взял в руки протянутую фотографию.

Кевин осведомился о стоимости снимка, но мужчина улыбнулся в ответ и сказал, что это подарок самой красивой паре в парке развлечений.

Кевин взглянул на фотокарточку понимая, что на ней проявились изображения совершенно незнакомых ему людей, но не увидел в этом ничего странного.

Клэр сказала ему на ухо, что ей нужно отлучиться и Кевин с неохотой отпускает ее. Он проводил ее взглядом, пока она не скрылась из виду за шатром гадалки.

Плач дочери заставил Кевин обернуться. Карусель больше не выглядела красочной и манящей, какой она была в тот момент, когда он сажал на нее Кэтти. Теперь она выглядела ветхой, истертой, с явными признаками коррозии на абсолютно всех деталях.

Она набирала скорость, и скрип ржавого металла становился невыносимым.

Кто-то спросил его, что происходит. Рядом с ним стояла Линин, облаченная в платье Клэр.

Кевин указал на карусельи, перекрикивая скрип, заявил, что обязан ее остановить. Его не смущал тот факт, что карусель пуста, ведь плач его дочери продолжал доноситься с той стороны.

Билетер пропал, и вместо того чтобы бежать в его будку, дабы остановить взбесившейся механизм, Кевин попытался взобраться на платформу, но у него ничего неполучалось. Онпадал и не мог подняться на ноги, так как все вокруг него плыло и шаталось, в то время как плачь Кэтти становился все громче и громче.

От бессилия Кевин начал кричать, испытывая злость на самого себя.

Он истошно звал дочь, все еще пытаясь взобраться на карусель, которая и не думает останавливаться.

Он проснулся на полу каюты, понимая, что еще секунду назад кричал во весь голос имя своей дочери.

Кевин встал с пола, на котором пролежал последние три часа, чувствуя, что судно под ним больше не качается из-за сильных штормовых волн. Но, вместе с шумом урагана, ушли и другие звуки — он совершенно не слышал голосов матросов и криков капитана корабля.

"Может, пришло время завтрака? Отсюда и тишина", предположил он, хотя сам не поверил в данное предположение.

Кевин протер сонные глаза руками, после чего громко зевнул. Возможно, тишина на корабле была обусловлена и другими причинами, да только его первое предположение напомнило ему, что он и сам ничего не ел со вчерашнего вечера. И хотя из-за качки его немного мутило, голод, заполнивший его желудок пустотой, был гораздо сильнее. Он встал с пола, не без труда удержавшись на ногах, и зашагал к столу, который все еще стоял на своем месте, только благодаря тому, что его ножки были прочно прибиты к деревянному настилу. Сидя за столом, он обождал какое-то время, пока головокружение успокоится, затем, придерживая голову руками, повернулся в сторону шкафчика. Внутри ящиков бутылки вина принесенной Линин не оказалось, а пить хотелось очень сильно.

— Кэтти. Клэр, — практически шепотом произнес он, глядя по сторонам. Воспоминания о прошедшем сне были еще очень ярки, от чего в груди защемило от тоски. До сих пор ему казалось, что в его ушах стоит звон от крика дочери. И прежде чем он успел подумать о том, что крик во сне был очень реалистичным, очередной пронзительный крик раздался с верхней палубы корабля.

Он вздрогнул и взглянул на запертую дверь каюты. Что это было? Крик боли или же отчаянья? Голос был женским. А, насколько он знал, на корабле была только одна женщина.

— Линин, — прошептал он, чувствуя нарастающее напряжение во всем теле.

Он сорвался с места и поспешил вверх по крутой лестнице, практически вылетев из каюты, и оказался на нижней палубе. Солнечный свет ослепил его привыкшие к мраку глаза, от чего он зажмурился и отвернулся в сторону.

Когда солнечные лучи стали более щадящими, он смог оглядеться по сторонам. На палубе никого не было, по крайней мере, на том участке, который входил в его поле зрения. А участок был — не слишком широким коридором, образуемый бортом корабля и стенкой обеденного зала. Рядом с дверью его каюты находилась дверь, что вела в опочивальню Тифа. Он поспешил открыть ее и позвать по прозвищу их самого опытного и старшего товарища, но ему никто не ответил. Тифа уже не было в своей каюте. Отчего-то именно этот факт показался ему самым пугающим во всем необъяснимом затишье дрейфующего по волнам корабля.

Кевин замер на месте, пытаясь хоть что-либо расслышать. Ничего. Кроме шума волн и скрипа стень-эзельгофтов. Подняв голову, он посмотрел на мачту, которая все еще оставалась без парусов.

"С командой корабля что-то произошло, иначе они бы обязательно опустили паруса".

— Глупости. Как такое могло произойти? — спросил он у самого себе, от чего у самого себя и получил ответ.

"Возможно, вся команда корабля покончила с жизнью самоубийством. Это объясняет полную тишину, что тебя окружает".

— И что могло их заставить такое совершить?

"Кто знает? В Молодом Мире всякое может случиться. Может они все поплыли на голоса сирен? Не удивлюсь, если они в этом Мире существуют".

— Очень надеюсь, что я не прав.

Он сделал несколько шагов вперед и теперь мог видеть спокойное и ленивое озеро-море за бортом. На горизонте не было видно и намека на сушу.

Неожиданно ему очень сильно захотелось обернуться назад, дабы убедиться, что за ним никто не стоит. Конечно, сейчас было утро, а кругом вода — не темный лес, но от этого трепет во всем теле и беспокойство — не становились слабее. Кевин не стал испытывать себя на храбрость и обернулся назад, оглядев еще более узкий коридор, что формировался от стенки его каюты и бортом корабля. Что и следовало ожидать — за его спиной никто не стоял. Вполне возможно, что за углом, созданным его каютой, кто-то и скрывался, но он склонялся к мнению, что кроме связок канатов, ведра, швабры и других предметов, предназначенных для наведения чистоты на палубе, там никого не было.

"Да кто, собственно, там мог быть? Ополоумевший матрос?!".

Из трюма, в котором содержались кони, раздалось пронзительное ржание, которое показалось ему предостережением, адресованное именно ему. Кевин не сомневался, что это был голос Фаундэра. Казалось конь, что-то предчувствовал и просил его быть предельно осторожным.

Чтобы успокоить самого себя, он заглянул за угол. Как, он и ожидал — никого там не было. Только тросы, канаты и инструменты. Но спокойствие к нему все равно не пришло. Чтобы поскорее во всем разобраться и убедить себя, что с командой корабля ничего не произошло, он направился в сторону нижней палубы.

Он лишь успел обогнуть обеденный зал, как тут же встал словно вкопанный, не веря в увиденное собственными глазами. На лестнице, что вела на верхнюю палубу, лежали два окровавленных тела матросов. Их одежда и плоть была разодрана могучими когтями и зубами. Один из матросов полностью лишился ног. У другого зияла огромная дыра в горле, а через кровавое месиво легко можно было разглядеть кости шейных позвонков. Кевин поспешил отвернуться и прикрыть ладонью рот. Рвотный позыв скрутил болью желудок, но так как он ничего не ел со вчерашнего дня, рвоты не последовало. Хотя рвотный рефлекс решил настоять на своем несколько раз.

Скрип двери заставил его выпрямиться и напрячь все мышцы тела. Стараясь не смотреть на изувеченные тела матросов, Кевин прошелся взглядом по палубе, в поисках источника звука. Скрипела дверь грузового отсека, которую он сам запирал. Он вспомнил свое вчерашнее знакомство с обитателями ящиков сложенных в трюме. Если на корабле и завелись хищные животные, то они могли появиться исключительно из грузового отсека корабля.

Но как они могли выбраться из крепких ящиков, скрепленных металлическими прутьями и приколоченных стальными гвоздями?

Дверь слегка приоткрылась и со скрипом закрылась вновь. Кевин судорожно сглотнул слюну и тяжело задышал через рот. Полуоткрытая дверь выглядела сама собой зловеще, даже не беря в учет изуродованные тела. Теперь ему казалось, что более жутких минут у него еще не было в Молодом Мире. Да что там — за всю его жизнь!

Похожий страх он испытывал только в детстве, когда он иногда просыпался по ночам в темной комнате и видел у своей кровати высокие фигуры знакомых и незнакомых ему людей, которые молчаливо глядели на него с заинтересованным видом. Часто он пытался заговорить с этими фигурами, в попытке перебороть свои страхи, но всегда эти попытки только усугубляли ситуацию. Фигуры людей, которых просто не могло быть в его комнате, пытались приблизиться к нему или даже дотронуться. Маленький Кевин всегда в таких случаях накрывался одеялом до самой макушки головы и поджимал под себя ноги, молясь чтобы холодные пальцы не стянули с него оделяло и чтобы после этого он не увидел над собой бесчувственные и пугающие своей невозмутимостью лица. С годами он начал понимать, что все эти видения всего лишь иллюзорные картинки сна, посылаемые еще не пробудившимся мозгом через зрительные каналы, но в детстве они казались ему чем-то страшным и потусторонним.

Тому, что происходило сейчас, Кевин никак не мог подобрать научное объяснение, и это его пугало и злило одновременно.

"Что может ждать меня за этой дверью? Дикий зверь или же мифический монстр? Что будет худшим из двух зол?".

Он представить не мог, что попадет в ситуацию схожую с теми, что часто проигрывают в фильмах ужасов. Сам он не любил подобные фильмы, считая, что драма подобного типа не может вызвать у зрителей истинных чувств сострадания или сопереживания герою, имевшего неосторожность попасть в нее. Теперь он был готов забрать свои слова обратно. К тому же его беспокойство и напряжение усиливалось незнанием места нахождения всех его друзей.

Дверь уже была совсем близко — стоило только протянуть руку, взяться за ручку, и распахнуть ее до придела. Сделав это, Кевин с максимальной осторожностью заглянул в трюм. Лестница, ведущая вниз, была окроплена кровавыми брызгами очередного бедолаги. Переборов сильное желание убежать и закрыться в своей каюте, Нолан медленно начал спускаться вниз.

Косые лучи солнца, что пробивались через палубу корабля падали на деревянный пол трюма, позволяя разглядеть в мельчайших деталях все, что вчера с трудом освещала свеча, стоявшая на уже несуществующем ящике. Все помещение грузового отсека напоминало комнату, по которой прошлись кувалдами, битами и топорами, а затем еще катком. Ящики были раздроблены на мелкие кусочки. Мешки с зерном разорваны в клочья, а их содержимое разброшено по всему полу. Канаты перерезаны или же перекусаны массивными челюстями. Даже на железных цепях были видны явные следы когтей и зубов.

Резкий шорох с левой стороны от него, заставил Кевина вскрикнуть и встать в оборонительную стойку и поднять кулаки на уровень глаз.

Кусок ящика, от которого остались лишь три скрепленных между собой досок, повалился на пол, а за ним возник высокий худощавый обнаженный мужчина с начисто лишенной волосяного покрова бледной кожей. Он с интересом глядел на Кевина своими абсолютно красными глазами, при этом, не выказывая никаких признаков агрессии.

— Кто вы такой? — спросил Нолан, не обращая внимания на дрожь в голосе.

Незнакомец в ответ только сделал несколько шагов в сторону, держа ноги и руки слегка в согнутом состоянии.

— Вы были в этих ящиках?

Альбинос коротко взглянул на деревянные обломки, что лежали под его босыми ногами, после чего снова обратил свои странные красные глаза на Кевина, не произнеся ни звука.

— Те матросы, что лежат на палубе… это вы их убили?

Несмотря на заданный вопрос, Кевин не считал, что перед ним стоял виновник гибели матросов. Бледный незнакомец не казался злым или даже опасным. К тому же у него на руках не было острых когтей, так же, как и простых ногтей. Скорее всего, у него не было и острых зубов во рту, выдающих в нем хищное существо.

Их, и до того нескладный, диалог подошел к концу, стоило над их головами раздаться плачу. Кевин слышал его во время своего ночного кошмара в каюте. Так же он слышал его и на привале у губернии Песверс, а потому он с долей уверенности, мог утверждать, что это был крик бэнши. Он поднял голову вверх, и тут же альбинос ринулся с места, сделал невероятный кульбит в воздухе, перепрыгнув Кевина, после чего оказался на лестнице. Быстро работая ногами, он вылетел наружу и скрылся из виду. Кевин поспешил за ним.

На палубе он резко остановился и огляделся по сторонам. Альбинос уже стоял у борта. Прежде чем спрыгнуть в воду, он взглянул на Кевина теперь уже абсолютно черными глазами, издал рокочущий гортанный звук и быстро прыгнул за борт. Нолан подбежал к тому месту, где еще секунду назад стоял незнакомец, но смог увидеть лишь оставленную им рябь на воде. Он хотел дождаться, пока альбинос всплывет на поверхность, но ему помешал рык, прозвучавший за его спиной.

В нескольких шагах от него, балансируя с ноги на ногу, словно канатоходец-любитель, стояло нечто непонятное и зловещее. Оно было полной противоположностью альбиноса — волосатое, массивное, с острыми зубами и когтями, находящееся в явно плохом расположении духа. Единственное что их связывало с ушедшим под воду существом, был высокий рост. Его вытянутая собачья челюсть защелкала с угрожающим стуком, а уши беспрерывно дергались, словно отгоняя назойливых насекомых. Замахав косматой головой, и разбросав кровавые слюни по всей палубе вокруг себя, чудовище с громким звуком принялось принюхиваться.

"И что теперь? Неужели это конец и я так и не увижу вновь свою семью?".

Его статус "пришельца" защищал его от опасности. Даже Четыре Темных не имели власть над его смертью. Но он оказался совершенно беззащитным перед безумной тварью, что руководствовалась единственными инстинктами и слышала лишь единственный зов — зов крови.

Существо слегка согнуло ноги в коленях, а когти передних лап впила в пол палубы.

Оно приготовилось к броску…

* * *

Он сам не ожидал от себя такого переживания за чью-либо жизнь, помимо своей. Оборотень уже был готов к броску, после которого Кевина ожидал конец жизненного пути. Сам же Кевин ничего не предпринимал для своего спасения. Страх сковал его волю лучше любых оков, а потому он был обязан действовать решительно и хладнокровно.

Тиф вытащил меч из ножен, при этом крича как угорелый, и сильным ударом, выбил дверь из обеденного зала, в котором он находился последние несколько минут, обращая внимание зверя на себя.

— Кевин, беги в трюм и закрой за собой дверь!

Оборотень повернул свою косматую голову в сторону Тифа и громогласно зарычал, а его желтые глаза наполнились безудержной яростью. Царапая палубу когтями, он развернулся в сторону Тифа, напряг мышцы рук и ног и ринулся в его сторону.

Тиф, в отличие от Кевина не стал стоять на месте, а быстро вернулся в обеденный зал, захлопнув одну из дверей, от чего оборотень взвизгнул от досады, когда его могучее тело на полной скорости ударилось об одну из створок двери, выбив ее из нижней петли. Мотнув головой, монстр прорычал с новой силой и проскочил через оставшуюся открытой створку.

Среди разбитой посуды, перевернутых стульев и сломанных столов, лежали тела еще десятерых матросов, чьи тела были так же сильно изуродованы от покусов и царапин. Но, самое большое повреждение получил кок, у которого полностью отсутствовала кожа на голове, и недоставало правой части грудной клетки. В руке он продолжал сжимать топор, лезвие которого было совершенно чистым.

Оборотень не стал обращать внимание на поверженных ранее соперников, а быстро сконцентрировался на одноногом солдате. Он ринулся в его сторону, но тут же приостановился и взвизгнул вновь, когда на его голову обрушился один из стульев. От второго стула зверю удалось увернуться, но от человека его отделял один из столов, которым тот решил укрыться от несущего мгновенную смерть зверя. Одним сильным ударом лапы, оборотень отбросил в сторону стол, который отлетел к стенке, после чего с грохотом упал вниз. Он хотел уже закончить это затянувшееся противостояние, когда в его голову вновь прилетел твердый предмет — на этот раз жестяная тарелка. Фатального удара она конечно же не нанесла зверю, но Тиф сделал меткий бросок, попав ею в левый глаз оборотня, от чего он взвыл и зажмурил его. Глаз заслезился и категорически отказывался открываться, но зверь даже не думал отступать. И когда Тиф бросил в него очередной стул, он успел отбить атаку, от чего стул полетел назад в сторону Тифа. Вояка не успел увернуться от него, а потому стул ударил его в грудь и сбил с ног.

Предчувствуя победу, оборотень кинулся на него, опустив свои массивные лапы на грудь Тифа и вонзив в него когти. Мужчина закричал от боли, но при этом нанес удар мечом в область головы перевертыша. Зверь успел увернуться, от чего лезвие меча только срезала верхушку его длинного левого уха, после чего сжал в челюстях запястье руки, которое сжимало меч. Тиф закричал в очередной раз и выронил оружие из ослабевшей ладони. И прежде чем оборотень успел отпустить запястье и вонзить те же клыки в горло Тифа, над ними возник Кевин, что сжимал в руках топор, который еще минуту назад был в руках кока.

Кевин нанес сильный удар в область шеи зверя, чувствуя как острие топора вонзается в его позвонки, и там застревает. Оборотень заскулив, сделал попытку отбежать в сторону, но Кевин не стал отступать назад, решив завершить начатое дело до конца, не столько потому, что испытывал ненависть к зверю, а скорее хотел избавить его от предсмертных мучений. Он отдернул назад топор, после чего нанес очередной удар, стараясь попасть в то же самое место. На этот раз голова оборотня отлетела в сторону, а его тело проскользив на лапах по луже крови, уткнулась в стену, оставив на ней красный след в виде круга.

Когда Кевин подошел к Тифу и помог ему встать, тело зверя начало видоизменяться, постепенно теряя волосы, меняя цвет кожи — с темно-серого на бледно-розовый. В отличие от тела, голова по-прежнему оставалась звериной, а челюсть судорожно открывалось и сжималось, скрепя зубами.

— Ты молодец, Кевин, — похвалил его Тиф. — Если честно, я не думал, что ты способен на убийство, пусть даже ради моего спасения.

— Это человек, — изрек Кевин, глядя на тело убитого им врага, которое полностью перевоплотилось в мужское обнаженное тело, не считая головы.

— Нет, это оборотень, а точнее — ликерус.

— Ликерус?

— Да, — кивнул Тиф, переводя дыхания, и пряча меч назад в ножны. — Это разновидность оборотней.

— У оборотней бывают и разновидности? — спросил Кевин, при этом в его голосе читался искреннее недоумение.

— Конечно. Ликерусами называют тех оборотней, чье тело при перевоплощении, полностью покрывается шерстью, что делает их схожими с другой особью — глизарами. Также, они способны перевоплощаться в зверя в независимости от цикла луны или зова крови, что отличает их от тех же глизаров. Они сами себе хозяева и становятся зверями при малейшем чувстве опасности или же накатившей агрессии. Так же ликерусы отличаются от рытваков или либаров своей буйной растительностью на теле и превращением в человека после окончательной смерти.

— А как насчет их укусов или же полученных от них царапин? Человек не превратится сам в оборотня?

— Нет. Такой силой обладает только слюна или же кровь других видов оборотней — ликантропов. Но, не думаю, что хоть одна их этих особей была с нами на корабле.

— Почему они держали их в ящиках? Куда они их везли?

— Многие знатные особы увлекаются тем, что коллекционируют разных существ — как безобидных, так и опасных, — и платят за ценные экземпляры немало денег. Торговля "нелюдями" считается незаконной в большинстве объединений Молодого Мира, а потому это очень высокооплачиваемое занятие, прибавь к этому и риск, к которому подвергаются охотники на них. Видимо капитан "Могучей волны", а может и сам Мэджик Шайн, занимались этим прибыльным дельцем. За оборотня на "черном рынке" сегодня дают, если я не ошибаюсь, тридцать золотых. Особенно дорого ценится молодая особь, которую можно вырастить и натренировать.

— Для чего?

— Для подпольных боев. Оборотней часто используют в подобных целях. На верхней палубе я слышал, как плачет бэнши, вот они стоят в два раза меньше оборотней. — Тиф подошел к звериной голове и пихнул ее ногой с явной ненавистью. — И вот что интересно: как они смогли выбраться из ящиков и покромсать практически весь экипаж корабля?

— Ты не видел Марк и Линин? — решил сменить тему разговора Кевин. Данный вопрос был для него гораздо важнее всех остальных в эти минуты.

— Я их сегодня не видел. Скорее всего, они еще в своих каютах. Меня больше беспокоит тот факт, что после смерти команды корабля, никто так и не опустил паруса и теперь мы сильно сбились с курса. Ты иди назад в свою каюту, а я пойду разведаю, что происходит на верхней палубе.

— Ты на самом деле считаешь, что я оставлю тебя одного, а сам спрячусь как испуганный мальчишка под кроватью? — возмутился Кевин.

— Нет, — усмехнулся Тиф. — Я так не думаю. Ты очень храбрый парень, Кевин Нолан. Ты это только что доказал. И я…

Тиф не договорил, так как его слова оборвались из-за сильного звука выстрела, раздавшегося над их головами.

* * *

Кевин еще находился в своей каюте и готовился к пробуждению, когда Марк наткнулся на тело одного из моряков. Он молчаливо осмотрелся по сторонам, после чего опустился на одно колено и дотронулся до руки мертвеца. Тело было почти холодным. Марк выпрямился во весь рост, после чего достал свой короткий меч из-за пояса.

Вокруг шумело море, и кричали чайки над головой. Волны лениво накатывали на борт корабля. Солнце было еще низким, а потому еще не обладало силой достаточной для тепла, пока уступая битву прохладе, поднимающейся с поверхности воды.

Дверь грузового отсека была приоткрыта, но он не стал уделять ей много внимания. Вместо этого он поднял голову вверх, пытаясь разглядеть капитанский мостик на верхней палубе, после чего начал подниматься вверх по лестнице. Наверху его ожидала лужа крови и еще с дюжину расчлененных тел. Судя по повреждениям и ранам, повлекшим смерть, Марк мог предположить, что моряки стали добычей хищных зверей или же существ. Второе предположение казалось ему более вероятным, так как дикие звери редко действуют с подобной жестокостью и, как правило, насытив голод, прекращают охоту. Здесь же виделась обратная картина — нацеленность на убийство, с явным желанием не оставлять никого в живых. Марку и раньше приводилось встречаться с "нелюдями", которые выходили на тропу охоты. Тот случай имел место быть давно, и тогда все обошлось удачно для несостоявшейся жертвы, которой мог стать именно он.

Ему было всего шестнадцать, и он только устроился на каменоломню в губернии Биветт. Работа была тяжелой, требующей не дюжей силы и выносливости. Ему приходилось просыпаться еще до восхода солнца, а возвращаться домой далеко после заката. На каменоломне платили не плохо. Он подсчитал, что ему требовалось работать не меньше четырех месяцев, чтобы из вырученных денег сделать сбережения, на которые он смог бы купить себе коня — мечту с самого раннего детства. А если работа заняла бы у него семь месяцев, тогда он мог позволить себе скакуна из самого Феттиса, объединения Фаржэ. Ну а за целый год, он смог бы купить помимо коня и хорошее седло, узду, воспользоваться услугами кузнеца и, вдобавок, хватило еще на добротный меч.

Но на деле, ему пришлось работать гораздо дольше. Главный босс каменоломни отказался ему платить столько же, сколько и взрослому работнику, хотя изначально и утверждал, что будет платить не меньше, а то и больше — в зависимости он усердия и часов работы. Он предлагал только четверть от предложенной изначально сумы и сколько Марк не протестовал против такого решения, босс согласился заплатить ему треть и не больше.

— Либо бери то, что тебе дают, либо проваливай! — заявил его работодатель, ехидно улыбаясь, глядя на покрасневшего от гнева юнца.

— Я возьму деньги, но работать на тебя я больше не стану! — сказал Марк, с трудом сдерживая злость и ненависть в себе.

— Делай что хочешь, малец. На твое место завтра придут трое сильных и крепких мужчин, которые будут работать получше тебя, и не считать ворон.

Марк взял деньги и пошел домой, чтобы завтра вернуться назад на работу. Хозяин не стал его прогонять, понимая, что парень на самом деле хороший работник — один из лучших, — к тому же ему можно было платить меньше чем остальным.

Спустя год тяжелой работы, Марк хотел было бросить все и уйти, но хозяин поспешил увеличить ему зарплату в двое. Когда же Марк потребовал повысить ему зарплату до той, которой получали все взрослые работники, ему поспешили пойти на уступки и в этом требование, при этом босс не стал с ним спорить, сказав лишь:

— Хорошие работники ценятся на любом рабочем месте.

Марк решил остаться, хотя иногда по ночам он не мог сомкнуть глаз от сильной боли в спине и руках. Его отец всячески поощрял его, не скупясь на похвалу, особенно в дни, когда он пропускал несколько лишних стаканов рома. Слова отца также сыграли немалую роль в принятом им решении остаться и дальше на каменоломне.

В один из вечеров, когда ему исполнилось семнадцать, и он возвращался по привычной дороге домой, он столкнулся с девушкой лет двадцати. В сгущающихся сумерках, он смог разглядеть ее длинные волосы и прекрасную фигуру. Она стояла по другую сторону дороги, смотрела вдаль и словно не видела его и не слышала его шагов. Он же не смог просто пройти мимо. И хотя он был жутко усталым и грязным, он все же решился подойти к ней и познакомиться. В его Мире опасно было разговаривать с незнакомцами в вечернее и, тем более, в ночное время суток, так как любое знакомство могло завершиться встречей с духом заблуждений, которые, по слухам, появились среди живых прямиком с Земли Мертвых очень много лет назад. Но Марк не боялся духов, так как каменоломня полностью истощала его в каждый день и энергии, которой могли полакомиться ночные твари, в нем было слишком мало.

Он подошел к ней и поприветствовал. Они разговорились и постепенно Марк смог разглядеть ее внешность сквозь вуаль сумрака. Ее черты лица, разглаженные тенями, поражали своей мягкостью и симметрией, а от длинных ухоженных волос пахло свежестью утреннего дня. Ее смех, над его довольно неуклюжими шутками, звучал музыкой в его ушах. Она была настоящей красавицей, каких ему еще не доводилось видеть ранее. Он назначил ей свидание на следующий день, и он не отказала ему, но только попросила, чтобы их встреча состоялась снова под вечер, объяснив это своей занятостью в дневное время суток. Так как и сам Марк работал на каменоломне допоздна, данное предложение его вполне устроило.

На следующий день он отпросился с работы пораньше. Вернувшись домой, он принял ванну и надел чистую одежду. Затем, Марк обошел все поле, которое растилось за пределами губернии, собрав букет самых красивых полевых цветов. Он с нетерпением ждал ее прихода, дожидаясь ее на том же месте, где они встретились впервые. Он уже начал испытывать отчаянье, когда она подошла к нему бесшумно со спины и прикрыла ему глаза своими теплыми ладонями. Вначале по его груди расплылось приятное тепло, а когда он почувствовал ее легкое дыхание на своей шее — тепло опустилось ниже, поселившись в животе.

Поблизости был заброшенный амбар, и они направились к нему. Вначале он думал, что этот вечер будет самым памятным за всю его жизнь, и он оказался не далек от истины. Его первый сексуальный опыт мог оказаться для него и последним. Суккубы мало чем отличались от духов заблуждения — и те и другие питаются человеческой энергией. Кроме двух отличий: духи заблуждений, питаясь энергией человека, гипнотизировали его, ничего не отдавая взамен; в то время как суккубы — в обмен на энергию отдавали невероятное по силе наслаждение. Второе отличие состояло в том, что после встречи с духом заблуждения мало кто погибал, а при встрече с суккубом — мало кто оставался в живых.

Ему, в этом смысле, сильно повезло.

Удовольствие от секса было огромным. Ничего подобного он больше не чувствовал после ни с одной из женщин. Но вскоре, удовольствие стало с примесью боли. Вначале боль была в чем-то приятной, затем ноющей, а после и невыносимой. Вместе с нарастающей болью росла и усталость. Девушка, приняв позу "наездницы", с каждой секундой ускоряла ритм движений бедрами, к тому же рыча от удовольствия, а в ее голосе не оставалось ничего человеческого. Когда Марк уже решил, что для него в этом Мире все уже законченно, дверь амбара отворилась, и внутрь заглянул пьяный старик. Суккуб недовольно зашипела и растворилась в воздухе.

Так, благодаря пьянице, который решил переночевать в амбаре, из-за того, что его жена выгнала из дома, Марк Уотер все еще топтал ногами эту землю.

Спустя много лет он встретился с той же суккуб, которая чуть было не лишился его жизни, но это уже была совсем другая история.

В капитанской рубке было три трупа, включая самого капитана, чье тело было насажено на штурвал, и из спины которого торчала одна из ручек колеса, покрытая уже запекшейся кровью. Его обессилевшие руки свисали вниз, а мертвые глаза слепо уставились в пол на то место, где лежал пистолет.

Марк поднял оружие и оглядел его. Пистолет оказался разряженным, так как перед смертью, капитан успел сделать выстрел. Обыскав карманы капитана, Марк нашел мешочек с порохом, в то время как ядра для его зарядки были разбросаны по палубе. Найти все свинцовые шарики было невозможно по причине неустойчивости горизонтальной поверхности, на которой они лежали. Но три свинцовых шарика, Уотеру все же удалось подобрать. Два были остановлены телом боцмана, лежащего в углу рубки и скалящегося на Марка своим изуродованным от когтей ртом. Еще один был остановлен стопой Уотера, прежде чем успел укатиться в неизвестном направлении.

Марк успел зарядить пистолет, после чего его внимание привлекли черные пятна, возникшие из-под воды, в относительно близком расстоянии от ростральной части корабля. И хотя Марк не часто за всю свою жизнь ходил под парусами, он быстро догадался, что это могло быть.

— Подводные камни, — произнес он в слух, быстро взглянув на карту, окропленную кровью, а затем на компас.

"Могучей волне" грозила опасность, а вместе с ней и всему экипажу корабля, которому посчастливилось остаться в живых. Они сильно сбились с первоначального курса. А спустя несколько минут они могли и вовсе уйти на дно озера, так и не завершив водное путешествие.

Марк не стал предаваться долгим размышлениям, а поспешил действовать. Сняв тело капитана со штурвала, он опустил его на пол, после чего взял руль в свои руки. Оценив взглядом, количество подводных и надводных камней по обе стороны борта "Могучей волны", Марк начал крутить штурвал в левую сторону. В эти минуты его внимание было полностью сконцентрировано на движении корабля, и все же боковым зрением он смог почувствовать чье-то присутствие и этот кто-то явно пытался приблизиться к нему, при этом, стараясь оставаться незамеченным.

* * *

В небе закричала чайка, зависнув в свободном парении, следу за кораблем. Марк продолжал глядеть вперед, стараясь развернуть корабль, прежде чем он столкнется с подводными камнями. Тот кто приближался к нему по-прежнему передвигался осторожно и тихо, старясь не выдавать своего присутствия. Пистолет был заткнут ему за пояс, и рука осторожно потянулась к нему.

Незваный гость, осторожно свернул направо, заходя с другой стороны. Между ними оставалось расстояние не большее броска, когда Марк молниеносно обернулся и уставил пистолет на…

Линин испугано отпрыгнула назад, заслонив лицо руками, словно таким образом ей бы удалось остановить пулю.

— Может, уберешь эту штуку в сторону? — потребовала она, с трудом сдерживая желания прокричать эти слова.

— Зачем ты кралась?

— Я не кралась и не собиралась заставать тебя врасплох. Здесь слишком много мертвецов, чтобы играть с тобой в прядки. Да убери же ты, в конце концов, его от моего лица!

Марк опустил пистолет, заткнув его за пояс. После чего повернулся к Линин спиной и вновь взялся за штурвал.

— Что здесь произошло? Почему все мертвы?

— Вопрос своевременный, но не по адресу. Но беру смелость предположить, что всему виной несколько существ, прибывающих в плохом распоряжении духа.

Линин подошла ближе к Марку, с отвращением глядя на окровавленный штурвал и испачканные руки Уотера.

— А где сейчас монстры?

— Еще один хороший вопрос, но снова не по адресу.

— Что с Кевином и Тифом?

— Почему бы тебе не пойти и поискать их?

Линин охватила злость на Марка и сильное желание ударить его, дабы с его лица сошла нарочитая маска полной непроницаемости и безразличия.

— А ты не можешь это сделать?!

— Плохой вопрос. Ведь ясно видно, что я занят. И если ты поднимешь свою прелестную головку и взглянешь вперед, то заметишь вдали ту опасность, которая грозит нам не меньше, чем безумная ярость разгневанного зверя.

— Ты пытаешься рулить кораблем, у которого подняты паруса!

— Так почему бы тебе не заняться делом и не отпустить их? Руль совсем не слушается, хотя я его провернул до упора.

— Я не знаю, как это сделать и не женское это дело!

— Хорошо, — кивнул Марк. — Тогда ты становись за штурвал, а я попытаюсь опустить хотя бы один парус.

— Он весь в крови, — с отвращением произнесла Линин и повела плечами.

— Линин, некогда строить из себя аккуратистку. Мы в смертельной опасности, понимаешь это? Вставай на мое место и держи штурвал.

Линин не стала больше придираться к Марку, а встала на его место. Дав ей строгие указания по держанию назначенного им ранее курса, Уотер поспешил к лестнице на нижнюю палубу корабля. Но не успел он ступить и на первую ступень, как встретился лицом к лицу с рытваком, чья влажная от пота медная шерсть блестела на солнце, совмещая в эти минуты красоту и ужас.

Зверь распустил острые шипы на своей спине, став похожим на безумного дикобраза, и защелкал своими острыми зубами, оповещая человека о своем решительном настрое.

— Ты что там встал?! — прокричала за его спиной Линин. — Если ты забыл, то я тебе напомню — паруса, опусти вниз паруса!

Марк успел схватить пистолет и выстрелить в зверя, но пуля только опалила правый бок монстра, который отскочил в сторону и оскалил с рычанием клыки. Бросившись на Марка, он сбил его с ног, вернув его на верхнюю палубу, после чего они покатились по ней кубарем. Крик Линин потонул в диком рычание монстра, который щелкал зубами прямо у его уха. Марк впился пальцами в его колючую шкуру у горла и принялся отталкивать его голову от своего лица. Ему приводилось слышать, что у рытваков не только шипы на спине были ядовитыми, но и вся шерсть, пусть яда в других участках тела было в меньшем количестве. Но в эти минуты, Марка больше заботил не яд, а зубы монстра, которые то отдалялись от его лица, то снова приближались, стоило зверю сделать очередной рывок вперед. Марк не сдавался, его крепкие руки, которые еще помнили тяжелый труд на каменоломне, не подпускали голову зверя к гортани.

Зверь ослабил напор, но только чтобы слегка отойти назад и с новой силой наброситься на соперника. Марк ожидал подобных действий, а потому, уличив момент, он подтянул под себя ногу и оттолкнул ею от себя монстра. Тот упал на бок, но без больших сложностей вновь встав на все четыре лапы, и кинулся на Марка, который даже не успел встать на колени. В этот раз зверь оказался проворней и вонзил свои зубы в плечо Марка.

— Линин! — прокричал Уотер голосом полным боли. — Помоги!

Но Линин оставалась стоять на месте, глядя на все происходящее дикими от ужаса глазами.

Монстр облизал влажные от крови губы, после чего вновь надумал пустить в ход свои клыки, но Марк успел выставить вперед большой палец левой руки и им надавить на кроваво-красный глаз зверя. Палец вошел глубоко в глазницу, от чего глаз зверя лопнул, и из него потекла жидкость. Монстр завизжал и замотал головой. Но вместо того чтобы принять поражения и ретироваться, рытвак только освирепел еще сильнее. Лапами он надавил на предплечья Марка, после чего, совсем по-человечески, ударил его головой по лицу.

Прежде чем Уотер успел что-то еще предпринять в свою защиту, над ним и зверем возник Тиф, держа в руках огромный топор. Он сделал резкий взмах, и верхняя часть черепа оборотня отлетела в сторону. Вначале монстр никак не отреагировал на потерю мозга, продолжая свои попытки вонзить свои зубы в горло скитальца, но постепенно его напор стал ослабевать, а верхняя губа начала опускаться вниз. В оставшемся глазе погас яркий огонек, после чего зверь повалился поверх Марка и сник.

Кевин помог Уотеру выбраться из-под мертвого зверя, а затем и встать на ноги. Марк оглядел их всех, коротко усмехнулся, после чего произнес:

— Рад вас видеть целыми и невредимыми, — после чего добавил: — Странное начало дня.

Тиф похлопал его по спине. Кевин поднял с палубы пистолет и вернул его обратно Марку. Линин тихо плакала, полностью забыв о штурвале.

— Ты потерял много крови, — сказал Кевин, глядя на изодранную одежду Марка.

— Здесь больше крови той твари, а не моей. Но плечо он мне прокусил, это факт. Хорошо, что это был рытвак, а не глизар, иначе уже сегодня я выл на луну и бегал по палубе, метя территорию.

— Тебя нужно перевязать, — тихо произнесла Линин, подойдя к нему сзади и легко дотронувшись до его плеча.

— Надеюсь именно ты, красотка, этим и займешься, но только не сейчас. Нам немедленно нужно опустить паруса, если мы не хотим дальше плыть к берегам Фаржэ на обломках корабля.

— Ты это о чем? — спросил Тиф.

— Впереди по курсу нас ждут подводные камни, а потому нам нужно действовать быстро и слажено.

Они втроем поспешили на нижнюю палубу, а Линин снова встала на капитанский мостик. Времени у них было в обрез, но втроем у них было больше шансов сделать все быстро, прежде чем "Могучая вона" наткнется на первый камень.

Они дружно спускали паруса, в то время как озеро шумела по обе стороны борта, кричали чайки, и тоскливо плакала бэнши в кормовой части судна.

 

3

"Когда есть чем заняться, и ты уходишь в это дело с головой, день становиться мимолетным. Не правда ли? Ты просыпаешься, исполняешь все утренние священнодействия и приступаешь к своим прямым обязанностям.

Минуты сменяют минуты, часы сменяют часы… и вот, очередной день уже подходит к своему концу. Странное штука — время. Понятие абстрактное, неосязаемое, а его течение чувствуешь, и чем ты старше, тем сильнее его течение. Нехотя начинаешь задаваться вопросом: а есть ли во всем этом смысл? На самом ли деле, появляясь на свет, мы преследуем определенную цель? Есть ли в этом скоротечном промежутке времени под названием "жизнь" хоть какое-то оправдание?

Четвертого марта две тысячи двенадцатого года я нашел свой истинный жизненный путь. Он все еще остается для меня большой загадкой, но я все же могу видеть его, могу ступить на него, почувствовать опору под ногами. А главное: я теперь знаю, что где-то там, есть конец, к которому я стремлюсь всем сердцем и надеюсь дойти.

Моя цель — дойти и увидеть. Мне страшно, я не скрываю этого, но мне еще и интересно. Для меня это не только игра на выживание, где меня ждет в финале приз. Это моя судьба, смысл моей жизни. Все то, ради чего я и появился на свет.

Я полон сил и готов идти пешком, а если потребуется, то и один, ведь для меня нет ничего важнее двух ярких звезд на небосклоне моего сознания. И имя им — Клэр и Кэтти.

Их лучи согревают мою душу, и я им никогда не дам "упасть", ввергнув меня во тьму. В бездне я уже побывал, из которой мне удалось выбраться. Погружаться в нее вновь я не собираюсь, по крайней мере, пока не увижу свою семью снова и не обниму их.

Пока что я проделал только треть пути, или же только треть из трети, и наверняка все самое сложное меня еще ждет впереди.

Хотя степень сложности для городского парня, такого как я, выбравшего себе в профессию должность кабинетной крысы, трудно определима. По мне, так одинаково сложно пройти реку в брод, имея при себе все необходимое снаряжение и спуститься в жерло Пожирателя без страховки.

Но человек — это животное, которому иногда подвластно даже невозможное. Стоит только чего-то очень сильно захотеть и у тебя все получится. Ведь не мог же я раньше сидеть в седле, а теперь держусь в нем как заправский ковбой. Раньше меня могло укачать даже в лодке (пусть я и слегка лукавлю), а теперь я плыву под пятью парусами и с каждым днем я все больше получаю удовольствия от этого. Я даже начал брать уроки по владению мечом у Тифа и… будь я проклят, если у меня нет к этому никакого таланта, хотя мне еще многому предстоит учиться.

На корабле мы больше не обнаружили агрессивных монстров. Не нашли даже бэнши, которая прекратила свои плачи на следующий день после трагедии.

Тела матросов и их убийц мы захоронили в озере, к которому я по-прежнему отношусь не иначе как к морю, отдав им всем последние почести по мере своих возможностей.

Затем мы вымыли палубу от крови, а все сломанные предметы выгрузили в трюм корабля.

Нашим новым капитаном стал Марк, который без труда справлялся штурвалом, картами и компасом.

Как Скиталец, он прекрасно мог придерживаться нужного нам курса и по звездному небу.

Я же, в свободно время, начал писать. Раньше я представить не мог, что способен там усердно излагать свои мысли на бумаге.

Я не говорю о таланте, нет, а всего лишь об объемах.

Я уже исписал несколько десятков страниц и с определенным чувством гордости гляжу на эту внушительную стопку исписанных бумаг.

С гордостью и сожалением, понимая, что с собой их я не возьму — прежде чем корабль пришвартуется у причала новой губернии, все листы упокоятся на дне озера.

А пока, я сижу в своей каюте и пишу эти самые строки. Около часа назад ко мне заглянул Марк и с горящими от радости глазами сообщил, что на горизонте показался берег. Он уверен в том, что это Фаржэ и эта уверенность передалась и мне. Дальше мне не о чем писать. Мое перо все чаще зависает над бумагой в нерешительности, оставлял все больше черных клякс на неисписанной части пергамента. Я думаю, на каких словах лучше оставить точку, и не знаю…".

Кевин не стал дописывать ничего. Вместо этого, он взял в охапку все исписанные листы, завязал их крест-накрест бечевкой и вышел вместе с ними из каюты.

У борта корабля он огляделся по сторонам и, убедившись в своем уединении, вытянул вперед руки, после чего ослабил их. Пачка бумаг плюхнулась в воду, какое-то время покачалась на волнах, после чего погрузилась на дно бескрайнего озера.