1

Первой губернией объединения Иватт, которая повстречалась им на пути, называлась Пилон. Путь к ней занял у них почти три дня, а за все это время им на пути встречались лишь луга, леса и мелководные реки. Изредка им на пути попадались люди, в основном из нижнего класса, с которыми они даже не пытались заговорить, а те, в свою очередь, старались поскорее пройти мимо и не смотреть им в глаза.

С приобретением дара правды, Кевин старался говорить меньше, дабы не сболтнуть лишнего, пусть его и окружали только верные спутники. В отличие от Кевина, Марк, который и ранее не считался косноязычным, теперь говорил без умолка и старался развеселить всех своими рассказами из жизни Скитальца, многие из которых были очень даже занятными. А когда истории заканчивались, он начинал петь, и получалось это у него довольно складно. У него был мелодичный и приятный голос, не режущий слух, а песни, которые он исполнял, завораживали Кевина словами и оригинальностью мотивов. Некоторые песни были похожи на смесь кантри и речитатива, другие можно было охарактеризовать как нечто среднее между соулом, роком и неизвестным Кевину музыкальным направлением. Бывали песни, которые были знакомы и Линин, от чего они начинали петь дуэтом, и выходило это у них невероятно гармонично и трогательно. Кевин решил, что в его мире дуэт Марка и Линин имел бы огромный успех у слушателей.

Тиф, в свою очередь, постепенно брад бразды правления в свои руки. Он по-прежнему был молчалив и говорил только тогда, когда стоило сделать привал, инструктаж о дальнейшем маршруте и выдвинуть предположения о скорых изменениях в погоде. Кевин не стал оспаривать лидерства Тифа, с легкостью отдав тому бразды правления. Он был сыт по горло ответственностью за все то, что с ними происходило в пути.

На третий день пути, не доезжая до Пилона, их настиг ливень, от которого они решили скрыться в заброшенном амбаре, что стоял особняком от ближайшей деревушки без названия.

Через крышу амбара просачивалась вода, земляной пол был холодным, а остатки соломы давно сгнили, покрывшись черной плесенью. Так или иначе — это было лучше, чем обождать непогоду под покрытым тучами небом. Гамаками, в которых они ранее спали, теперь путники накрылись, молча слушая шум дождя, бьющего непрерывно по деревянным балкам и по материи, что укрывала их головы.

— Уже восемь лет не бывал в Иватте, — произнес Марк, повысив голос, чтобы перекричать нарастающий звук грома. — Но всегда мечтал вернуться сюда когда-нибудь.

— А как насчет Биветта? — поинтересовался Кевин. — Ты скучаешь по нему?

— Не скрою — мысли о возвращение в родную губернию меня всегда посещали, но не ностальгия меня тянула туда, а чувство злости на ее жителей. Для меня он стал совершенно чужим, и ничего родного для моего сердца в нем не осталось.

— А что случилось в Биветте, что для тебя он стал чужим? — спросил Тиф, как бы между прочим. История жизни Марка была известна только Кевину, а потому интерес Тифа был оправдан.

— Ничего, чего мн6е бы хотелось вспоминать.

И тут подал голос призовой дар Кевина, который вещал словно догма любого свидетеля в суде: "Говорить правду и ничего кроме правды".

— Всех родственников Марка казнили десять лет назад по обвинению в предательстве, что повлекло к смерти губернатора. — Лицо Кевина исказилось в гримасе злости и сожаления. — Извини, Марк. Я просто не смог…

— Ничего, Кевин, — успокоил его Уотер. — В этом нет твоей вины, ты просто не в силах противостоять своему дару. Да и во всей этой истории нет никакого секрета.

— Так ты единственный в своем роде остался в живых? — с печалью поинтересовалась Линин.

Прежде чем Марк успел ответить ей, Тиф добавил:

— По обвинению в предательстве, значит… Очень интересно.

— Мой род ни в чем не был виноват! — изрек Марк, чеканя слова и сверля взглядом Тифа.

— Я в этом не сомневаюсь, приятель. Напомни, когда это произошло? Десять лет назад? Кажется, я ничего не слышал про убийство губернаторов десятилетней давности. Странно…

— Ничего удивительного, — пожала плечами Линин. — Эрис от Иватта отделяет довольно большое расстояние.

— Да, — согласился с ней Тиф. — Но, смерть губернатора, а вернее убийство — особое событие, которое быстро распространяется через слухи по всем объединениям.

— Вполне возможно эта информация не дошла до тебя, по той причине, что в те дни ты был чаще пьян, чем трезв, — огрызнулся Марк.

Прежде чем началась перепалка, Кевин вновь взял на время в свои руки лидерство на себя и остановил сору. Миротворческие способности были у него в крови и его способности к дипломатии часто оказывали ему помощь в делах, до трагических событий, которым сопутствовали резкие перемены в его жизни. Теперь они продолжали ему служить и в Молодом Мире.

Дождь прекратился за час до наступления рассвета, и когда они возобновили свой путь, солнце сияло ярко и согревало их, испаряя влагу с земли.

 

2

Впервые Кевин увидел тех, о ком так много слышал, в маленькой деревушке под названием Хакеттан, в близи губернии Пилон. Произошло это поздним вечером, когда он бродил одиноко по улице в обществе Фаундэра.

Деревня Хакеттан в вечернее время суток выглядела безлюдной и вымершей, и Кевин сомневался, что с началом рассвета следовало ожидать каких-либо изменений. Пыльная тропинка, что вела в деревню, была заросшей травой и бурьяном, и при этом была настолько узкой, что с трудом вмещали двоих всадников. Путникам пришлось встать в колону, чтобы продолжить путь по тропе, а не продираться через засохшие стебли старой кукурузы и колючие кустарники.

Неухоженные поля тянулись до горизонта, а спустя каждые полчаса езды им на пути попадались одна или же по две фермы. Свет в домах нигде не горел, и живности кругом не было ни видно и ни слышно.

— Может, стоит навестить одну из ферм? — предложила Линин, с усталью в голосе. — Я готова в любую минуту упасть с седла, настолько сильно я устала.

— Мы сделаем привал, как только окажемся рядом с тем деревом, что видно на горизонте, — на полном серьезе ответил ей Тиф.

— Но ведь до него почти час еще ходу.

Кевин остановил Фаундэра и спрыгнул с седла на землю.

— Что ты делаешь, Кевин? — пожелал знать Тиф.

— Нам и вправду нужен привал. Я загляну на ту ферму и попробую поговорить с хозяевами.

— Стой! — прокричал ему вслед Тиф, так же спрыгнув со своего коня. — Тебя нельзя этого делать!

Кевин прекрасно понимал смысл адресованных ему слов. Всему виной был его дар правды, и он уже был сыт по горло всеми этими приказными словами, как: "Ты не должен", "Ты не можешь", и "Тебе нельзя". Он насытился ими сполна в последние дни и его разум буквально требовал от него пресечь все эти попытки опеки.

— И что мне теперь делать? Находиться вечно за вашими спинами?! Я устал от этого. Если что-то произойдет, можете винить меня, но я больше не хочу находиться в стороне от всего.

Завершив речь, Кевин продолжил свой путь в сторону фермы. Он шел вперед уверено и решительно и даже не обернулся, когда услышал за спиной торопливые шаги — конечно, его никто не хотел отговаривать, но и оставлять его без присмотра никто не собирался.

Подойдя к плетеной изгороди и такой же плетеной калитке, Кевин позвал громко хозяев фермы, но не получил никакого ответа. Калитка оказалась запертой на шпагат из необработанной кожи, но открыть ее не составляло труда, да и перелезть через нее не казалось сложным делом. Войдя во двор, Нолан сделал несколько осторожных шагов и приостановился для изучения местности. Он не думал, что на такой бедной ферме найдется огнестрельному оружию, но в голову непрошеного гостя вполне мог полететь камень. За ним шли не отставая Марк, Тиф и Линин.

Он постучал в перекошенную ветхую дверь, не слишком рассчитывая услышать ответа. Кевин не исключал возможности, что они могли попасть в деревню схожую с губернией Аллест и с началом сумерек их вполне могли окружить бестелесные силуэты призраков. Но, он все же склонялся к мнению, что деревня была зас6лена людьми — людьми, которые не кажут носу из дома, особенно при виде незнакомцев.

Кевин постучал во второй раз, а спустя пару минут тишины, за дверью послышался легкий шорох шагов. Хозяин фермы явно старался передвигаться бесшумно, но у него это не слишком хорошо получалось.

— Кто там? — раздался дрожащий старческий голос.

— Извините, что потревожили вас. Мы путники и ищем кров на ночь и, надеюсь, что вы протянете нам руку помощи.

Ответ пришел практически незамедлительно:

— Почему вы выбрали именно нашу ферму? — это был второй голос и принадлежал пожилой женщине.

— Ваша ферма был первой, которая встретилась нам на пути.

— По другую сторону дороги есть еще одна ферма. Почему вы ее не выбрали для визита?

С последнего вопроса, Кевин начал догадываться, что их диалог через дверь ни к чему хорошему для них не приведет, и старики просто откажутся впускать их не то что в дом, но и в амбар. Конечно, впереди было еще несколько ферм и можно было в них попытать счастье, но Нолан сомневался, что их будет ждать более радужный прием. Можно было и эту ночь провести под синим небом в гамаке, но ночи, в последние дни стали холоднее и влажней, и Кевин начал замечать, что после очередного сна проведенного в поле и в полесье, у него начинала болеть голова и ныть спина. Рисковать своим здоровьем у него не было желания. Следовательно, стоило не сдаваться так легко и продолжить разговор со старыми хозяевами фермы.

— Просто ваша ферма оказалась у нас на виду первой.

— Попытайтесь поискать счастье на ферме Фергюсонов, — отозвался неуступчивый старческий голос.

— Отец! — встрял в разговор Марк. — А как насчет таких слов как "гостеприимство" и "сострадание", они вам что-то говорят? Или я первый от кого вы их слышите?

— Нет, эти слова я слышал и ранее, — ответил хозяин фермы и путники перекинулись взглядами, понимая, что старик наконец готов сжалится над ними, но не тут-то было: — Слова мне знакомы, но смысл их мне неведом!

— А Фергюсонам знаком смысл этих слов? — задал очередной вопрос Марк, подойдя к окну, прикрытому ставнями.

— Вот у них и спросите, а нас прошу больше не беспокоить. И даже больше — если вы немедленно не покинете наше крыльцо, я открою стрельбу на поражение.

— Я сомневаюсь, что у них есть огнестрел, — сказал Тиф, после чего подошел к дверям и потянул за ручку. Дверь заскрипела, но не подалась. Прежде чем он сделал очередную попытку, Кевин поспешил остановить его.

— Ружья возможно у меня и нет, но у меня есть арбалет и он уже заряжен. Пойдите прочь, последователь Темных!

— Я могу взломать дверь, — предложил Тиф, но Кевин запретил ему прибегать к силовым методам. Старики дали им ясно понять, что в их доме путникам не рады, и впускать их на ночлег они не собираются. Подозрительность стариков к незнакомцам имела под собой нечто большее, чем простое недоверие. Скорее всего, фермеры чего-то боялись.

Они вышли через калитку, так же, как и вошли, при этом Кевин вновь натянул кожаный шпагат, закрывая дверцу так, как это было сделано до их прихода.

— Думаю, нам стоит разделиться, — предложил Марк. — Когда мы вламываемся всей толпой на ферму, хозяева начинают нервничать и отвечают нам категорическим отказом. Если мы будем действовать раздельно, тогда наши шансы на успех увеличатся, к тому же мы сэкономим время.

— Вдобавок, наверняка есть люди, которые будут готовы приютить одного из нас, а не всех разом, — поддержала идею Марка Линин. — Ночевать по отдельности все же лучше, чем всем ютиться вместе под открытым небом.

— Отлично, — согласился Тиф. — Мы так и поступим. Только ты, Кевин, пойдешь с кем-то из нас, а не в одиночку. Не хочу, чтобы твоя тяга к правде, привела нас к нежелательным последствиям.

— Я смогу следить за своим языком, — заявил Кевин, не желая соглашаться с предложением Тифа. — Буду только просить хозяев ферм приютить нас, и как только получу от кого-то одобрительное предложение, сразу же вернусь к вам, прежде чем меня завалят вопросами.

— Думаю, Кевин справиться, — кивнул Марк. — А вот ты, Тиф, пойдешь на поиски ночлега вместе с Линин.

— Это еще почему? — в унисон переспросили Тиф и Линин.

— Тут такое дело, — принялся пояснять свое предложение Уотер. — К женщинам, тем более молодым и привлекательным, всегда больше доверия. А вот тебе, Тиф будет гораздо сложнее в одиночку уговорить кого-то впустить себя в дом. У тебя слишком суровый вид, который может напугать любого человека, который незнаком с тобой. К тому же у тебя нет ноги, что выдает в тебе отставного солдата или же просто опасного человека. С Линин вы будете походить на отца с дочерью, что поможет вам найти понимание и отзывчивость в сердцах испуганных и недоверчивых фермеров.

Тиф хотел ответить Уотеру какой-либо грубостью, но нашел в себе силы сдержаться, потому как в словах Марка все же был смысл.

Кевин, так же, как и Тиф, понимал, что своими словами Марк, в большей мере, вновь хотел поддеть пожилого солдата и его самолюбие. Но в его словах было и правильность мышления — чтобы быть убедительным, Тифу всегда требовалось прибегать к помощи меча, а не к словам, и попытка его вломиться в дверь к старикам несколькими минутами ранее, только подтверждало это.

— Я бы посоветовал в вашем дуэте говорить только Линин, — продолжил свою мысль Марк. — А ты, Тиф, старайся больше находиться позади нее и в нужных местах поддакивать.

— Попридержи язык, щенок! — прорычал Тиф, вытянув указательный палец в сторону Уотера. — Иначе, я тебе его укорочу!

— Давайте не будем ссориться, а преступим к поискам ночлега, — поспешил утихомирить Тифа Кевин. — Скоро ночь, и с каждой минутой у нас меньше шансов на то, что нас приютят. А потому не будем терять драгоценное время.

* * *

Тиф и Линин ехали верхом по узкой тропе на север в сторону одной из ферм и молчали. Они мало общались между собой во время всего путешествия и мало общались между собой, когда находились в Андорской темнице. Нарушила тишину, так же, как и в первый день их знакомства, Линин:

— Сколько тебе лет, Тиф?

— Что заставило тебя заинтересоваться моими годами? — спросил Тиф, глядя перед собой, но прежде чем Линин успела ответить на заданный им вопрос, Тиф продолжил: — Боишься, что загнусь от старости, так и не увидев Океана Надежд? Если так, то боюсь тебя расстроить, мне всего лишь сорок восемь.

— А выглядишь почти на шестьдесят, — усмехнулась Линин.

— Выучилась остроумию у Уотера? Может, я и выгляжу старше, зато чувствую себя на тридцать, — отпарировал Тиф. — А если бы не отсутствие ноги, то и вовсе чувствовал себя на двадцать пять. Так что я не так стар, чтобы сойти с пути.

Тиф повернулся к ней свое изрытое морщинами лицо, пристально глядя ей в глаза. В сумерках Линин казалась как никогда прекрасной. Настолько прекрасной, что по ночам она ему снилась. Как правило — обнаженной и невероятно желанной. Чаще всего в его снах она стояла на вершине холма рядом со старым деревом, в чьей листве шумел ветер, и непрерывно смотрела вдаль. Тиф всегда подходил к ней сзади и начинал поглаживать ее бедра, ягодицы, грудь, талию, целуя плечи, шею, потом щеку… до тех пор, пока она не оборачивалась, и Тиф видел перед собой сморщенное коричневое лицо ведьмы Диздейн, в глазах которой пылало пламя. Она улыбалась ему, обнажая желто-серые клыки, и Тиф тут же просыпался. Сон этот часто повторялся и с каждой ночью, он утверждался все сильнее в одной зародившейся в нем давно мысли.

— Почему ты так пристально смотришь на меня? — взволновано спросила Линин, явно испытывая легкое чувство страха перед ним.

— Наверное потому, что мы сейчас одни, а время близиться к ночи. И я не только в душе, но и физически в некоторых местах чувствую себя на двадцать пять.

— Ой, только не надо этих мерзостей, — Линин с отвращением скорчила кислую мину, но Тифа такая реакция не разозлила, а даже наоборот — заставила развеселиться. — Я сейчас совсем не желаю слушать о твоих низменных физических потребностях.

— Отлично, тогда давай сменим тему для разговора.

— Уж будь так любезен, — язвительно попросила Линин, кривляясь по-девичьи.

Тиф резко натянул на себя вожжи, и его конь встал как вкопанный. Лошадь Линин проделала несколько шагов вперед, после чего она ее развернула бокам, обернувшись к Тифу.

— Что с тобой случилось?

— Ты хотела сменить тему для разговора. Так вот, я хочу знать: кто ты, Линин?

* * *

Несколько секунд вокруг были слышны только стрекотания сверчков, затем над ними пролетели две летучие мыши, пропищав что-то друг другу. Линин явно была напугана, но она старалась скрыть это, хотя у нее плохо получалось.

— Я не понимаю о чем ты…

— Прекрасно понимаешь, милашка. Так что, лучше говори правду. Знай, старик Тиф вранье чует прежде чем его собеседник успевает произнести и двух слов.

— Тиф, я не понимаю…

— Кончай, а! — крикнул на нее одноногий солдат, от чего девушка вздрогнула. — Хоть сейчас не называй меня Тифом, ты наверняка знаешь мое настоящее имя. Я больше не стану повторять своего вопроса и жду от тебя только ответа, и не приведи Мир Вечности тебя вновь ответить, что не понимаешь моего вопроса. Я жду!

Линин молчала, но и не отводила взгляда. Она была напугана, но не хотела показывать Тифу свою слабость.

— А что ты сам думаешь обо мне?

Тиф сжал нервно губы и нахмурил лоб — девчонка совсем не хотела играть по его правилам. И все же — правила другие, но игра — та же.

— Я знаю, что губернатор дал ясный приказ страже темницы, чтобы я был один в камере, до тех пор, пока не приведут Кевина. Но, они заселили ко мне тебя. Ни один стражник Андора не пошел бы против приказа губернатора. Это я могу объяснить только одним словом — колдовство. Парень, — твой частый клиент, — это ведь он был в гостях у ведьмы на болоте Бувалн с посланием от губернатора? Странное совпадение, ты не находишь? Он вернулся назад в губернию не только для того, чтобы передать Милтону сверток от Диздейн, но и для твоего ареста.

— Меня приговорили к смертной казни! — воскликнула Линин в свое оправдание.

— Которая, невероятным чудом, прошла стороной. И теперь ты здесь, стоишь передо мной и держишь вместе с нами путь к Океану Надежд. Удачный жизненный поворот, ты не находишь? Так же стоит упомянуть причину твоего ареста — ведомство. — Тиф сделал кульминационную паузу, прежде чем продолжить. — Я ответил на твой вопрос. Теперь твоя очередь держать ответ.

— Зачем? — спросила Линин с легкой дрожью отчаянья в голосе. — Ты ведь сам все знаешь.

— Что вас связывает с Диздейн?! Почему она тебе помогает?!

— Она моя мать, вот почему! — прокричала Линин. — Теперь ты доволен?!

— Мать?! — не скрывая удивления, переспросил Тиф. — Старуха ровесница Андерса Хан Тор Вил Бенуа, а тебе и двадцати нет. Или же ты только выглядишь на двадцать, — с неприязнью добавил вояка.

— Мне столько, на сколько я выгляжу, просто у моей матери есть дар, позволяющий обворожить любого мужчину. Скорее всего, моего биологического отца больше нет в живых, но он умер уверенный в том, что занимался любовью с самой прекрасной женщиной на свете.

— И сколько же у тебя сестер? — спросил Тиф, не упомянув о братьях, так как прекрасно знал, что у ведьм всегда рождаются только дочери — будущие ведьмы.

— У Диздейн всего одна дочь.

— С ее-то талантами?

— Да. Ей нужно было только очередное звено в родовой цепи, для продолжения своего магического начала, так как она сама уже близка к краю Пустоши.

— И зачем тебе магическая сила Океана, раз к тебе в скором времени перейдет сила мамочки? С ее силой ты проживешь лет двести-триста, если не все пятьсот. Оставалась бы ты рядом со своей мамашей на болте, варила бы вместе с ней зелья из лягушек и соблазняли далее смертных дураков, заблудившихся в Ивенском лесу.

— Я не хочу прожить всю свою жизнь на болоте, и чтобы любое ничтожество указывало мне, что мне делать и куда мне можно идти, а куда нельзя.

Тиф пожал плечами, словно говоря: "Раз ты этого хочешь, то будь по-твоему", после чего пришпорил коня и поехал далее по узкой тропинке в сторону фермы. Через несколько секунда Линин нагнала его.

— Ты им расскажешь правду обо мне? — спросила его Линин, с явной надеждой услышать в ответ: "Нет".

— Все зависит от тебя, дорогуша.

— Что ты хочешь этим сказать?

Тиф притормозил коня и тот недовольно зафыркал. Линин остановилась рядом с ним. Протянув руку, он провел тыльной стороной ладони по ее щеке. Линин незамедлительно отпрянула назад.

— Даже и не думай!

— Почему? — с наигранной обидой поинтересовался Тиф, выпятив нижнюю губу. — Разве ты не этим занималась до того, как попасть в темницу? Если дело в деньгах, то я могу тебе и заплатить. Раз у тебя выработалась такая привычка — всегда брать деньги с мужчин за секс.

— Ты мне омерзителен. — В подтверждение своих слов, Линин повела плечами.

— У тебя есть выбор: либо раздвигай ноги, либо твой маленький секрет станет известным Кевину.

— Есть и третий вариант, дорогуша, — весело, но так же с неприязнью в адрес собеседника, ответила Линин.

— И какой же? — спросил Тиф, хотя уже и сам догадывался о продолжение ее слов. Все было логически просто.

— Ты держишь мой секрет в тайне, а я буду держать твой.

— Раз на то пошло, мне будет легче убить тебя, — без капли юмора в голосе, заявил Тиф.

— А чем ты оправдаешь мою смерть перед Кевином? — в ее голосе вновь задребезжали нотки страха.

— Детка, я специалист по лишению жизни. А подстроить все под несчастный случай — не составит для меня большого труда.

— Моя смерть может очень сильно расстроить Кевина, и ваша путешествие к Миру Вечности если и не завершиться, то уж точно приостановиться на определенное время.

— Милашка, — откровенно рассмеялся он ей в лицо. — Думаю, ты уж слишком сильно переоцениваешь привязанность Кевина к своей персоне.

На этом их беседа подошла к концу, и Тиф вновь направил коня в сторону фермы, до которой было рукой подать.

Линин осталась стоять на месте, размышляя обо всем сказанном Тифом ранее, и прежде чем она направила своего коня вслед за одноногим убийцей, вдали раздался одинокий оружейный выстрел.

* * *

Марк Уотер продвигался вперед верхом на коне по темной тропинке, разрезающую поперек на одну из немногочисленных частей главную тропу деревушки Хакеттан. Он насвистывал мелодию песни, услышанную им еще в раннем детстве, и которую после этого ни разу (кроме как от себя) больше нигде не слышал. В песне говорилось о материнской любви, которая никогда не остывает, в отличие от любви между парнем и девушкой. В какой-то момент ему надоело сидеть в седле и он, спрыгнув вниз, принялся вытанцовывать на пыльной тропинке ритмичные движения, делая несколько шагов в разные стороны, затем кружась на месте. Местность была пустынной, но если бы его кто-то увидел, то наверняка посчитал бы полоумным. Марка это мало волновало. Единственным свидетелем его танцевального мастерства был его конь, который безропотно шагал за хозяином и послушно останавливался на месте, стоило Марку вновь пуститься в пляс.

— Ты считаешь, что я выгляжу глупо, танцуя в одиночестве на темной улице? — спросил он своего коня, зажав его большую голову меж своих ладоней. — Нет? Тебе даже нравиться мой танец, Ровен? Знаешь, мне очень приятны твои слова, пусть даже ты и лукавишь.

Марк убрал руки, и конь тут же принялся кивать головой, словно соглашаясь со всеми сказанными им словами.

— Я тебе рассказывал, что я сам из Иватта? — спросил Марк коня и тот снова закивал. — Значит, рассказывал. А о том, что я здесь впервые спустя очень долгое время? — Ровен опять закивал, после чего отвернулся в сторону. — И это рассказывал? При этом ни единожды, и теперь тебе это уже не интересно. — Марк похлопал коня по его длиной шее и потянул его за узду вперед. — Рано или поздно мы все возвращаемся домой. Кто-то только во снах, а кто-то и наяву. И всегда мы ждем эту встречу с легким трепетом в груди, рисуя себе картины этого возвращения. Но часто, наши ожидания не соответствуют реалиям, и тогда, что-то в нас обрывается, и мы снова стремимся сбежать куда-то. — Марк тяжело вздохнул и взглянул на ночное небо, выделяя среди множества звезд те, которые горели ярче остальных. — В первые годы побега, я мечтал вернуться назад, пусть упоминания о моей семье были стерты с лица земли, пусть все что я любил — ушло в никуда, пусть меня там ждал только палач. Но тот мальчишка, который продолжал жить во мне, твердил без конца, что стоит только вернуться назад и я обнаружу все как и было раньше, что ничего не изменилось, мой род по-прежнему с верностью служит при дворе и у меня как и раньше много друзей, которые не отреклись от меня. — Марк грустно улыбнулся и пожал плечами. — Глупые мечты, и взрослый парень, что теснился в одном теле вместе с ребенком, прекрасно это понимал. Биветт больше не притягивает меня, и сейчас моей ноги в нем не будет.

Ферма, к которой он держал путь, была уже совсем близко, и он замолчал. На первый взгляд, пусть и объективности в его предположении не хватало из-за сумрака, данная ферма казалась побогаче той, которую они навестили первой. Забор здесь был выше, ровнее и новее. И сама ферма была больше — как жилая ее часть, так и пристройки для скота и птиц. Открыть калитку ему не удалось, так как она была плотно заперта, и Марк решил перепрыгнуть через забор. Как только ему это удалось, он счистил со своей одежды невидимую пыль и успел сделать два шага, когда скрипнула дверь дома, а затем раздался выстрел, осветив на короткое мгновение небольшое пространство огненной вспышкой.

* * *

Благодаря своей развитой реакции или же удачному стечению обстоятельств, Марк Уотер успел броситься на землю и прикрыть голову руками за секунду до произведенного выстрела. Марк перевернулся с живота на спину, затем вновь на живот, и оказался за колесом телеги. Для перезарядки ружья потребовалось бы несколько секунд, этого бы хватило ему для того, чтобы выбить дверь и обезоружить стрелявшего, но ему не хотелось рисковать: мало ли, может, у фермера было про запас еще одно ружье?

— Эй! — попытался он докричаться до хозяина фермы, по чьей вине свинец чуть было не прошел через его грудь, оставив после себя зияющую рану. — Вы меня слышите?! — Ответа он не получил, но решил продолжить разговор, пока над его головой не прогремит очередной выстрел. — Прекратите стрелять, я прошу вас! Я не вор, и тем более не грабитель! Я просто искал место для ночлега! У меня и в мыслях нет причинить вам вред!

Марк заполз под телегу, чтобы лучше разглядеть стрелявшего, находящегося за дверью. Но дверь уже была заперта, а вот ставни одного из окон тихо приоткрылись. Из окна высунулось дуло ружья, затем макушка головы, а вскоре и голова целиком. Пристальный взгляд хозяина фермы принялся оглядываться по сторонам. Марк решил, что фермер поступил опрометчиво — если он бы на самом деле пришел на ферму с целью убийства, то этот момент был бы прекрасной возможностью расквитаться с фермером.

Мужчина был среднего возраста, возможно, чуть старше самого Марка. Его лицо было сосредоточенным и настороженным, от чего выглядел он немного простовато и смешно.

— Выходи с поднятыми руками, приятель! — проорал фермер.

Взвесив все "за" и "против", Марк решил выбраться из-под телеги и поднять руки вверх. Как только он это сделал, фермер незамедлительно наставил ствол ружья в область его груди.

— Не стреляйте! Я безоружен, видите?! Надеюсь, вы не попытаетесь повторить свою раннюю попытку и выстрелить в меня! Для меня это закончиться плохо, а вот вы лишитесь золотой монеты, которой я готов расплатиться с вами за ночлег!

Говоря это, Марк надеялся, что фермер не выстрелит в него, а уж потом завладеет всеми его деньгами, и вдобавок еще мечом и конем.

— Кто ты такой?! — прокричал фермер, продолжая выцеливать его силуэт среди других темных очертаний.

"Это хорошо", подумал Марк. "У нас налаживается диалог".

— Мое имя Марк. Марк Уотер. Я Скиталец. Я и мои друзья путе…

— Твои друзья?! — встревожился фермер. — Где они?! — Ствол ружья проделал в ночном воздухе нервную окружность.

— Не волнуйтесь, они не здесь! Они ищут кров на других фермах, и надеюсь в отличие от меня, их ожидает более радушный прием.

— Сам виноват! — выкрикнул фермер, и все же в его голосе Марк уловил нотки неловкости. — Нечего было перепрыгивать ограду! Так делают только воры!

— Приношу свои извинения!

— Приносит он…, — проворчал мужчина, медленно опуская ружье. — Я бы легко мог тебя убить и тогда, твой путь быстро бы подошел к концу, Скиталец. А я ведь не убийца, и из-за тебя мог растерять и те крупицы спокойного сна, что мне остались. К тому же мне бы пришлось рыть тебе могилу, а свободного времени у меня совершенно нет.

— Я рад, что быстрота моей реакции лишила вас стольких хлопот, — с легкой ноткой иронии произнес Уотер.

— Напомни свое имя, Скиталец.

— Марк Уотер, касс.

— Касс? Так меня еще никто и никогда не называл, — довольно протянул фермер. — А мое имя Луис. И так, Марк Уотер, ты еще нуждаешься в ночлеге?

— Конечно, Луис. И, как я и обещал, готов расплатиться золотом.

— Нет, — покачал головой фермер. — Золотых монет я никогда не держал в руках и даже не знаю, как они выглядят, а потому и не смогу определить — настоящая она или нет. А вот от… — Фермер запнулся, в попытке вспомнить те крупицы знаний, которые он накопил за всю свою жизнь в счетном деле, — …от пять медных монет я не откажусь.

— Готов заплатить вам и десять, Луис!

— Тогда, будь нашим гостем, Марк.

* * *

Кевин Нолан за последние полтора месяца мало находился наедине с самим собой, а все чаще его окружали люди — группы и толпы, знакомые и не очень, приятные в общение и агрессивные в словах и поступках. В этом были свои плюсы — они не позволяли ему думать о пережитых потерях, а вечно напоминали о предстоящем пути, в конце которого его ждало лекарство от душевной боли. Часто перед сном он представлял себе, как лежит в постели в своем новом доме рядом с женой и дочерью и рассказывает им о своем путешествии (заранее обходя более страшные моменты), взамен так и недочитанной книги мистера Гринфилда. Кевин надеялся, что их новым домом станет одна губерния из Фаржэ, рассчитывая на то, что гнев Великого Мага Эрстана все же смениться на милость.

Кевин понимал, что своего Мира ему уже не увидеть никогда, так как у Океана Надежд можно было попросить только одно желание. Конечно, всегда оставался шанс, что после воссоединения с семьей, он вновь сможет найти путь к Миру Вечности и загадать еще одно желание. Но, Кевин сомневался в подобной возможности, предполагая что вернувшись в один из Ближних Миров, он станет один из простых его жителей, для которого путь к Океану Надежд будет навсегда утерян.

Наконец оставшись наедине с самим собой, Кевин мог уйти полностью в себя и вспомнить улыбку своей жены, ее большие темно-зеленые глаза, ее роскошные белые волосы, приятный запах ее тела, ее округлые бедра, очерченные тканью джинсов, ее веселый громкий смех по утрам. Мог вспомнить дочь, которая была вылитой копией матери, только с черными отцовскими волосами и с его же карими глазами; вспомнить Кэтти, когда она была всего лишь серо-белым пятном на фотокарточке сделанной с помощью УЗИ, составляя единое целое с матерью; вспомнить ее забавный сморщенный лобик, когда она засыпала на родительских руках; вспомнить ее рисунки, в которых всегда было солнце, деревья, трава и три карикатурные фигуры разных размеров, в которых так или иначе всегда угадывалось семейство Ноланов.

Сверчки громким стрекотом наполняли красками ночную тишину, замолкая с его приближением и запевая вновь при отдалении. Аромат ночных цветов в ночном свежем воздухе расплывался вокруг столь интенсивно, что приводил к легкому щекотанию в носу, при каждом вдохе. Зеленоватый полумесяц поднимался все выше в небо, становясь меньше и далече от него, но и ярче сияя. Кругом было невероятно красиво, и Кевин жалел, что в эти минуты с ним не было рядом его семьи. И Клэр, и Кэтти наверняка бы оценили все красоты этих мест.

"Они обязательно оценят ее, я в этом уверен", решительно заявил про себя Нолан. "Интересно, что бы они сказали при виде природы столь привычной для Фаржэ?".

Фаундэр резко остановился, от чего узда натянулась и Кевин не смог сделать очередной шаг. Он обернулся, желая понять причину каприза Фаундэра и замер…

Справа от него, в десяти шагах, где росли многочисленные кусты, стоял один из тех, в реальное существование которых он все меньше верил с каждой новой преодоленной губернией.

Его сердце забилось настолько быстро, что ему даже стало плохо из-за огромного потока крови, прилившей к его голове. Когда ему начало сжечь горло и возникла цветная рябь перед глазами, он понял что перестал дышать. Он сделал глубокий вдох и пелена начала спадать с его глаз, но светлее от этого не стало, но контуры балахона вновь стали более очерченными.

Кто именно перед ним стоял, Кевин не имел понятия, так как не мог разобрать какого именно цвета был балахон — черного, красного, синего, но наверняка не желтого. Но, он был уверен, что на темной улочке деревни Хакеттан, что в объединение Иватт, ему впервые за весь им проделанный путь повстречался один из Четырех Темных. И чем больше в нем крепла эта уверенность, тем сильнее становился в нем страх. Ком, больше похожий на валун, начал медленно поднимать из недр его тела и остановился в горле.

Фигура в балахоне молча стояла около кустов и не предпринимала никаких действий. Кевину Нолану захотелось оглядеться по сторонам, дабы убедиться в том, что его не окружили остальные трое из темного квартета, но так и не нашел в себе сил этого сделать. Он боялся, что отведя взгляд от зловещей фигуры, она обязательно испариться и спустя мгновение окажется прямо перед ним.

— Кто вы?! — услышал он чей-то голос рядом с собой, но прежде чем он успел оглядеться по сторонам, догадался, что голос принадлежал ему. Кевин сделал судорожное глотательное движение, отчего валун, застрявший в его горле, медленно пополз обратно в желудок, и стало гораздо легче.

Фигура ожила. Правая рука колдуна, до этого сцепленная за запястье с левой, приподнялась вверх и, вытянув палец, указала на него. Кевин догадался, что ему предлагают обернуться, и он решился последовать этому совету.

Полного оборота у него не получилось, так как нечто тяжелое опустилось ему на голову. Фаундэр дернулся и заржал. Это было последнее, что успел расслышать пришелец из иных Миров, падая в черную пропасть.

* * *

Поверх ее закрытых век плясали красно-желтые тени, извиваясь и вздрагивая. Со всех сторон раздавались голоса, как размеренные и спокойные, так и громкие и настойчивые.

Пелена забвения начала отступать, после чего он начал понимать, что не может пошевелить, словно что-то лишало свободы его конечностей, принося ужасное чувство дискомфорта. И ко всему этому прибавилась головная боль.

С трудом разлепив веки, он увидел себя в окружение множества людей одетых в разноцветные балахоны, чьи лица скрывались под капюшонами. Кто-то из этих людей стоял на ногах у деревянной стены некого помещения похожего на зал городского совета. Другие сидели на стульях и что-то обсуждали. Кое-кто стоял у края платформы, формирующей второй этаж и облокотившись на перила. Но первые кто бросался в глаза были четверо незнакомцев в разных балахонах сидевших перед ним за широким столом. По периметру всего помещения были расставлены свечи.

Сам Кевин в это время стоял на коленях перед ними, с завязанными за спиной руками и с не менее туго завязанными ногами. Рядом с ним стояла высоченная фигура в сером балахоне и опиралась о длинный и широкий меч, лезвие которого была испачкано в коричневых разводах. Вначале Кевин решил, что это ржавчина, но быстро изменил свое мнение, стоило увидеть прямо перед собой засохшую лужу того же неприятного глазу цвета.

Кто-то заплакал слева от него, и Кевин повернул голову в сторону звука, скривившись от сильно пульсирующей в макушке боли. В трех метрах от него стоял на коленях мужчина, с такими же как и у него завязанными за спиной руками. Слева от мужчины тоже стоял верзила в сером балахоне, прислонившись к рукояти огромного меча, больше похожего на лопасть небольшого самолета. Мужчина, которому было около пятидесяти лет, попытался встать на ноги, но вместо этого уткнулся лицом в пол и зарыдал, когда на его спину опустилась тяжелая ступня палача.

В отличие от него, Кевин не торопился делать резких движений или же молить своих пленителей о пощаде. Он не испытывал и крупицы страха — либо от усталости, либо от сильного удара полученного им по голове, что мешало ясности его мышления.

Отвернувшись от своего товарища по несчастью, Кевин вновь перевел свой взгляд на тех, кто сидел за широким столом. В середине сидели Синий и Черный, а по краям — Красный и Желтый. Если среди всего соцветия балахонов и были реальные Четыре Темных, то они без сомнений сидели за этим столом.

— Вы настоящие? — спросил он и тут же получил удар коленом в правое плечо от своего палача. Он повалился на бок и застонал от сильной вспышки боли. Он упал на деревянный пол рядом с большим грязным пятном, от которого исходил легкий запах ржавчины.

— Поднимите их на колени! — потребовал Синий, склонившись над огромным фолиантом, что был открыт примерно на начальных страницах. В руках он сжимал белое гусиное перо.

Палачи подчинились его требованию и вернули Кевину и второму бедолаге вертикально положение тел. Голос у Синего был обычным и совсем не выразительным. Такой голос мог принадлежать скорее работнику торговли или даже простому крестьянину, а не могущественному колдуну, получившему свою силу от Океана Надежд.

— Видимо вы — простые самозванцы, — ответил на свой же вопрос Кевин. Бить его в бок в этот раз никто не стал.

— Братья! — воскликнул Синий, и все голоса замолчали. — Этот месяц будет благосклонен к нам, потому как сегодня в нашем ритуале будут участвовать не один жертвенный послушник, а сразу двое.

— Хвала Четырем Темным! — пропели в унисон давно заученные слова прихожане. — Слава Водолею! Ура Иватту!

Эти пения фанатично настроенных людей — именно людей, Кевин не верил, что среди них был хоть один настоящий Темный, — заставили его занервничать, чего не удалось сделать окровавленному мечу в руках палача. Только сейчас он смог осознать всю реальность нависшей над ним опасности.

Но в чем был смысл данного ритуала? Зачем прихожанам секты потребовалось приносить людей в жертву колдунам? Чего они пытались добиться этим?

— Грядут перемены и Четыре Темных вскоре появятся в нашем объединение! — вещал Синий из-за стола. — Они выберут самых достойных из нас и наделят частицами своей невероятной Силы. Имена жертвенников, записанные в Книге Знаний, станут для Четырех Темных нашим подношением Им и помогут получит от Них благосклонность и одобрение! Чем больше будет записей в Книге — тем больше будет тех, к кому прикоснется Их Сила!

— Ах вот оно что, — усмехнулся Кевин. — И вы в это верите?

Паства, которая уже начала было снова свое обертонное пение, утихла и все повернулись в сторону Нолана, пусть их лиц он и не видел из-под капюшона.

— Ты, значит, не веришь в силу Четырех Темных? — обратился к нему Синий.

— Я не знаю — существуют ли они на самом деле, — искренне ответил Кевин, иного ответа дар-проклятие не мог ему позволить.

Палач схватил его за волосы на макушке, от чего Кевин взывал от боли, и поднял голову вверх. Синий вышел из-за стола и подошел к нему. Присев на одно колено, он, с улыбкой на лице, провел пальцем по шраму Кевина, который остался ему на память об аварии.

— Те, кто не верят в силу Четырех Темных и в силу Океана Надежд, неугодны ни Им, ни Ему.

— И что это может значить? — усмехнулся Нолан. — Дважды убить меня вы и так не сможете.

Синий встал на ноги и прежде чем среди прихожан раздался ропот недовольства, Синий поднял руку вверх и громко произнес:

— Этой ночью к нам в руки попался жертвенный послушник, отрекшийся от веры! Я уверен это знак! Его смерть ускорит приход Великого Дня! Возрадуйтесь, братья!

Прихожане, видимо в знак радости, снова затянули монотонную песню, от которой по спине Кевина побежали мурашки.

"Если Четыре Темных и вправду существуют, то моя смерть их очень сильно огорчит", подумал Нолан. "Трудно представить, что они сделают со всеми прихожанами этой секты".

Мужчина, который находился в том же положение что и он, заплакал, от чего из его глаз начали капать слезы, а из приоткрытого рта на пол потянулась тягучая слюна.

— Отпустите меня, — взмолился он. — Отпустите меня, пожалуйста. Я всего-навсего заблудившийся путник, который случайно попал в эти края.

Синий подошел к другому жертвеннику и осторожно опустился перед ним на одно колено, так же, как и ранее перед Кевином. Оратор провел большим пальцем по его влажным щекам, после облизал его.

— Как твое имя, жертвенник?

— Не говори ему ничего! — прокричал Нолан. — Узнав твое имя, они запишут его в своей книге, а тебя лишат жизни.

Палач в сером балахоне сильно ударил его кулаком в лицо и Кевин вновь повалился на бок и скривился от боли. На один миг ему показалось, что все это только сон и что ему стоит сейчас только вновь открыть глаза, и он окажется в постели вместе со своей женой, а где-то в другой комнате будет спать их маленькая дочь. Но, к сожалению, ничего этого не произошло — открыв глаза, он увидел все тот же деревянный пол, испачканный в крови и подолы разноцветных балахонов. Прежде чем он сделал самостоятельную попытку выпрямиться, его подняли с чужой помощью, а перед ним уже снова стоял Синий.

— Я погляжу в тебе много храбрости, — подметил он, схватив Кевин за подбородок.

— Я бы хотел задать вам вопрос, — поспешил сменить тему разговора Нолан.

— Да ты и вправду храбрец, — усмехнулся Синий. — Только из уважения к твоей храбрости, я разрешаю тебе его задать.

— Я кое-что слышал о Четырех Темных и, судя по легенде, большую власть среди них имел Черный. Почему же у вас пророком является Синий?

— Водолей — Великий из Великих, — восторженно пропел Синий, вознеся руки вверх, и словно по велению невидимой дирижерской палочки, сектанты запели свою унылую песню восхваляющую Четырех Темных в целом и Водолея в частности. — Он тот, чей жизненный путь начался именно в объединение Иватт. Он тот, который вернется в родные места и первым протянет свою священную руку милости в сторону своих преданных слуг, коими мы являемся! — Отпустив руки вниз, Синий повернулся к Кевину. — В первую очередь Ему, мы преподносим эти жертвы.

— С чего вы взяли, что Четырем Темным нужны человеческие жертвы? — не скрывая своей неприязни ко всем членам общины, осведомился Нолан, с призрением глядя на Синего.

— "Я видел сон вещий, говорю я вам. И в этом сне явился мне незнакомец в синем и сказал: — Ждите меня с дарами смерти, а взамен я принесу вам дары власти", — глава пятая, стих второй нашего провидца Леуши, что перебрался на Землю Мертвых прежде, чем его сказания успели сбыться.

Чем больше говорил Синий, слова которого сопровождались блаженными песнопениями паствы, тем сильнее Кевин убеждался в безумстве каждого члена секты. Ему, во что бы то ни стало, следовало выбираться из их цепких рук, иначе его ждала скорая кончина от рук фанатиков придуманной ими же веры. Он надеялся, что его друзья забьют тревогу и отправятся на его поиски, прежде чем ему отрубят голову огромным мечом, а его кровь смешается с кровью тех, кто побывал на этом карнавале смерти до него.

— Я ответил на твой вопрос? — спросил его Синий. — Надеюсь, и ты ответишь на мой вопрос.

— Не думаю, что ваш вопрос ко мне будет равноценным моему.

— Возможно, и все же, я хотел бы услышать твое имя.

— Чтобы вы его записали в вашей книге, после чего незамедлительно отрубите мне голову? — Кевин почесал подбородок плечом. То, что он принял за каплю пота текущую по его коже, оказалось кровью.

— Не заставляй нас прибегать к пыткам и просто назови свое имя, а я тебе гарантирую быструю смерть.

— Кевин Нолан, — ответил он, и лишь спустя пару секунд понял, что дар правды вновь сыграл с ним злую шутку.

— Не ожидал столь быстрого ответа, — произнес Синий спокойным голосом. — Но, ты ведь не думаешь, что я поверю в искренность твоих слов? Может, попробуешь еще раз?

— Кевин Нолан, — повторил Кевин, вновь не имея сил совладать с силой дара. — Мое имя Кевин Нолан.

Синий вернулся назад к столу, и взял в руки перо. Мокнув его в чернильницу, он поднес его к книге. Паства запела громче и в их обертонном пении, Кевин даже уловил некую нотку мелодичности или даже гипноза.

— Вот как мы поступим, — заговорил Синий. — Один или же двое жертвенных послушников — не столь важно, а потому я дарую жизнь одному из вас. — Слова Синего заставили товарища по несчастью Кевин прекратить всхлипы и поднять голову в сторону стола. — А дарую жизнь я тому, кто первым назовет мне свое имя.

— И ты решил, что мы поведемся на такую…

— Скотт! Скотт Филденбрук! — перебил Кевина мужчина, в глазах которого забрезжила надежда.

Кевин выругался от отчаянья и закричал, вскинув голову вверх. Из-под капюшонов всей четверки сидящей за столом раздались довольные смешки. Но громче всех смеялся Синий. Обертонное пение стало невыносимо громким и протяжным.

— Ты выиграл, Скотт Филденбрук! — воскликнул Синий. В ответ Филденбрук завыл как одинокий волк, похоже и сам понимая, свою ошибку. Четыре коротких кивка дали сигнал палачу к действию, и тот схватился обеими руками за рукоять меча и возвысил его над своей головой.

— Нет! — прокричал Кевин. — Остановитесь! Это же безумие!

Но никто его не слышал или же не хотел слышать. Меч пошел быстро вниз, и прежде чем его лезвие отделило голову несчастного от его туловища, Кевин отвернулся и зажмурил глаза. В гомоне пения и смеха, ему показалось, что он расслышал звук падения небольшого предмета на пол, который, словно мячик, подскочил пару раз, прежде чем замереть.

* * *

Хозяина фермы звали Луис Бевисс, а его жену — Луизой. Женщина была на восьмом месяце беременности, но это не мешало ей заниматься домашними хлопотами, в то время как ее муж сидел за столом и изредка давал ей указания, что и как делать. Она залило колодезной воды в железную посуду, и поставила ее греться на огонь. Когда вода вскипела, она поставила на стол перед мужем и Марком две чашки и набросала на дно размельченные кусочки разных душистых трав, после чего все залило кипяток. Запах от травяного чая был невероятно хорош.

Ружье, из которого Луис стрелял, а затем просто целился в Марка, теперь стояло у дверей, подпирая стену. Кроме него в доме больше не было оружия, не считая вил, ножа и топора.

— Благодарю вас, эсель, — сказал Марк, после чего глубоко вдохнул полной грудью аромат чая.

— "Эсель"! Жена, ты это слышала? — усмехнулся Луис. — А меня он называет "кассом".

— Рада вам услужить. К нам не так часто заглядываю гости, — улыбнулась Марку Луиза, ставя на стол еще и тарелку с выпечкой, после чего хмуро посмотрела на своего благоверного. — Тебе бы не мешало поучиться у нашего гостя манерам.

— Да ладно тебе, — отмахнулся Луис. — Иди лучше принеси нам табачку. — Как только Луиза отдалилась в смеженную комнату, Луис наклонился над столом поближе к Марку и, сжав крепко ладонь в кулак, произнес в полголоса: — С ними надо построже, а то быстро потеряешь над ними контроль. Ты женат Марк Уотер?

— Нет, Луис.

— Вот это правильно. Имей я возможность вернуться в прошлое, тоже бы не женился никогда.

Марк усмехнулся над словами хозяина фермы и пригубил из своей чашки.

Луиза была молодой и красивой женщиной, а беременность придавала ее лицу не только здоровый румянец, но и сильную внутреннюю энергию, что прибавляла ее природным данным еще некую дополнительную привлекательность. В то же время, Луис был далеко не красавцем — он был слишком худ, от чего его костлявые плечи четко прорисовывались из-под старенькой рубахи. Кожа на его лице была тонкой и покрытой пятнами, вдобавок на его щеках росла бородка и усы, которым явно не хватало густоты для создания более мужественного образа.

Откусив кусок от печенья, и запив его травяным чаем, Марк поспешил похвалить хозяйку за ее кулинарные таланты.

— Такого угощения вы уже нигде не попробуете, — гордо произнес Луис. — Это семейный рецепт, а Луиза его единственная наследница, так как среди ее рода больше не осталось представительниц женского пола. И если нашим первенцем станем мальчик, и последующие отпрыски будут иметь лишний пальчик между ног, то этот рецепт канет в лету навсегда.

— Надеюсь, такое не произойдет, — высказал свое мнение Марк. — Жаль было бы не сохранить рецепт столь вкусного угощения.

— Мне нет дело до рецепта, — отмахнулся от слов Марка глава семейства. — Мне важнее всего наследник, которого я смогу учить настоящему мужскому делу.

— Ты ведь сам хотел дочь! — подала голос Луиза из соседней комнаты.

— Молчи, женщина! Не было такого!

— Вот трепло!

— Да помолчи же ты! — прокричал Луис и для весомости ударил кулаком по столу, после чего взглянул на Марка и досадно покачал головой. — Вот родит она, тогда я устрою ей такую взбучку, а то она уже позабыла вкуса мужских тумаков.

Луиза принесла мешочек с табаком и несколько сухих листьев гигантского дуба. Скрутив себе самокрутку, Луис поднес ее кончик к зажженной свечке, медленно принявшись ее раскуривать. Дым заклубился перед его лицом, от чего его лицо в полутьме дома поплыло и растворилось.

— Угощайся, — прокашлявшись, Луис принялся отмахиваться от густого дыма рукой.

— Благодарю, но я не курю. Бросил, очень давно.

— Давно? В десять лет, что ли?

— Нет, десять лет назад, — ответил каламбуром Марк.

— А для меня нет в жизни большего счастья, чем курево.

Марк покосился на Луиса, затем на его беременную жену. Похоже, хозяин фермы не слишком заботился о здоровье своего будущего наследника.

— А как же самогон? — подала голос Луиза.

— Да, — щелкнул пальцами левой руки Луис и кивнул. — Курево и самогон. Осенью я гоню его из разных овощей и фруктов, а зимою я им согреваюсь. К началу весны у меня уже ничего не остается. Так что, извини, угощаю я тебя только чаем, а не чем-нибудь покрепче.

— Ничего, чай пришелся в самый раз. — Помолчав, Марк задал вопрос, который его тяготил еще с самого начала знакомства с семейством Бевиссов. — Луис, ты всегда стреляешь в незнакомцев, которые приближаются слишком близко к твоей ферме?

— Я думал, мы уже проехали эту тему, — сделав очередную затяжку, Луис попытался выдохнуть пар в виде колечек, но у него это плохо получалось. — Появился бы ты у моего порога в дневное время суток, я бы не стал в тебя стрелять без предупреждения. Но ночью Хакеттан не самое хорошее место для прогулок или же для хождения по гостям. Так что тебе повезло, что попал именно на нашу ферму.

— И от чего же?

— Все дело в последователях! — сказала Луиза, сидя у печки и проверяя готовность очередной порции печенья.

— Последователях? — переспросил Марк, повернувшись к ней.

— Да, в них. Около двадцати лет назад они поселились в губернии Пилон. Они были беженцами из какого-то объединения, в котором им грозила смертная казнь из-за некой провинности. По их словам им предъявили надуманное обвинение в преступлении, к которому они не имели никакого отношения. Губернатор Пилона сжалился над ними и разрешил им остаться. Вначале они были тихими и никому не приносили беспокойства, но вскоре все изменилось. В течение месяца все жители губернии исчезли, включая и губернатора с семьей.

— Их убили? — осторожно спросил Марк, понимая что Луиза решила на этом закончить свой рассказ.

— Кого убили, а кто успел сбежать.

— Многие успели сбежать, потому как последователи вершили свои деяния только по ночам и похищали только тех, кто выходил на улицу, — продолжил за место жены Луис. — По непонятной никому причине они никогда не входили в дома. Когда Пилон опустел, они переключились на ближайшие деревушки.

Марк помолчал, давая Луису договорить, и убедившись, что тот закончил, задал очередной вопрос:

— Почему их называют последователями?

Луиза встала и поспешила уйти обратно в соседнюю комнату, при этом закрыв проход ширмой из грубой серой материи. Луис грустно посмотрел на это материю, словно желая последовать вслед за женой, после чего перевел взгляд на Уотера.

— Послушай, Марк, я простой…

— Кто такие последователи? — повторил свой вопрос Марк с металлическими нотками в голосе, который сотнями иголок вонзился во все тело Бевисса. На миг хозяину фермы даже показалось, что гость способен его убить или же покалечить, если ему не ответят на вопрос.

— Они одеваются как… Четыре Темных, и приносят им в жертву людей, веря что так смогут получить от них одобрение…

Марк не стал дослушивать его слов. Резко встав на ноги, он выбежал из дома фермера и его беременной жены и скрылся в ночи.

* * *

Он с трудом боролся с приступами тошноты, которые подступали к его горлу с неким постоянством, которое Кевин научился вычислять уже после третьего позыва. Кровь, сформировавшая лужу там, где еще несколько минут лежало обезглавленное тело, начала расплываться по сторонам и застыла прежде чем одна из струек успела дотянуться до него. Если запах крови и не был причиной его позывов к рвоте, то он явно способствовал к нему. Он старался не дышать, но когда его легкие словно начинали гореть адским пламенем, он делал один глубокий судорожный глоток воздуха и вновь задерживал дыхание.

Все это время песнопения не прекращались, а Синий не переставал проповедовать о силе Темных и об Их скором приходе. С каждым последующим словом, его речь становилась все более восторженнее и надрывистой от криков. В его голосе буквально сквозило безумием, рожденным силой придуманной веры.

— "И имя послушника, отобранное через боль, наполниться силой и энергией. И этой силой мы сможем воспользоваться полностью через священную Руку Познания Тех, кто предстанет перед всеми братьями проповедующих истинную веру и укажет перстом на избранного"! — кричал Синий, подняв руки сжатые в кулак на уровне груди. — Это слова Великого Леуша! Он был иным и это непохожесть на других, позволяло ему видеть многое! Он видел Правду! И эту Правду он преподнес нам, братья мои, в знак своего уважения к нам — к тем, кто чтит его память и его проповедь! Мы многого добились за все это время и Четыре Темных знают об этом! Я уверен в своих словах, а потому уже очень скоро Они явятся нам и наделят способностями, о которых невозможно даже мечтать! Помните, что чем больше имен будет записано в Книге, тем больше наших братьев будут избранными Ими! А потому каждое имя имеет огромную важность в нашем деле и мы любой ценой должны их собирать, чего бы нам это не стоило. Жатва имен должна продолжаться!

Синий расслабил судорожно сжатые в кулак ладони и вытянул вперед указательный палец, направив его на Нолана.

— Твое имя необходимо нам, послушник. Не цепляйся за него. Лучше подумай о той цели, которой ты можешь послужить.

— Идите к дьяволу! — прохрипел Кевин.

— Не знаю, что могут значить твои слова, но я знаю способ, который сможет помочь нам добиться от тебя желаемого. Выведите его на улицу и привяжите к столбу!

Сильные руки схватили его под подмышки и резко подняли над полом. Нолан сделал несколько безвыигрышных попыток вырваться из их цепких рук, после чего закричал во все горло, в надежде, что кто-то его услышит. Кто-то, кто еще не растерял все остатки разума на почве безумных идей.

Так как один из палачей лишился своего послушника, он быстро подскочил на помощь к своему коллеге по распределенным в общине обязанностям, и они уже вместе быстро потащили Кевин на улицу. Остальные прихожане церкви быстро начали распространять между собой факелы и огнива.

Ночной прохладный воздух остудил его лицо, и ему стало немного легче, но только до тех пор, пока он не увидел большую поляну, которая была черна от гари. В землю, в самом центре поляны, был вбит высокий столб, которого окружали стог сена и валежника. Именно к этому столбу Кевина и понесли палачи. Поняв, что задумали сектанты, он вновь попытался вырваться, да не тут-то было — даже по одиночке каждый из палачей был сильнее и массивнее его. Они практически без труда прижали его спиной к столбу и быстро обмотали его очередной веревкой, которая сковала все его тело окончательно. То тут, то там, начали зажигаться факелы под опостылевшее его уху пение. Как только все факелы в руках каждого из прихожан загорелись, они встали полукругом перед ним. Из толпы вышел Синий, так же держа факел в своей руке. Свет пламени играл на его подбородке, освещая его желтые кривые зубы.

— У тебя есть еще время избавить себя от долгих мучений и выбрать легкую смерть. Тебе стоит только назвать свое истинное имя.

— Кевин Нолан! — прокричал он в ответ. Был ли это голос правды или же его собственный, Кевин не мог точно сказать.

— Как тебе будет угодно. А ведь все могло закончиться для тебя гораздо проще.

"Неужели это конец? Я не могу так умереть. Я должен спасти свою жену и дочь!".

— Имя! — прокричал Синий.

— Кевин Нолан! — прокричал в ответ он в ночное небо.

Не говоря больше ни слова, Синий бросил факел поверх сена и валежника. Пламя быстро начало распространяться по сторонам и вверх потянулся белый дымок. Кевин не прекращал вырываться, но путы крепко связывали его тело, и уже скоро он начал чувствовать тепло у своих ног, а затем и жгучий жар.

— Нет! — прокричал он изо всех сил своих легких. — Помогите!

— Имя! Скажи свое имя! — требовал Синий и, не получив больше никакого ответа, сделал знак рукой своим прихожанам, которые поочередно начали подходить к костру и бросать свои факелы.

Огонь начал быстрее распространяться. Валежник трещал и лопал от высокой температуры горения, а на лице Кевин начали появляться первые ожоги. Вместе с ожогами усилился и его крик отчаянья…

 

3

Дождь начался нежданно-негаданно. Его предвестником не стал звук грома, и ему не предшествовало даже скопление туч. Он начал медленно моросить, пока не превратился в один сплошной водный поток. Дождь начался тогда, когда одежда на Кевине уже была готова воспламениться и накрыть пламенем все его тело. Пуговицы на его камзоле попадали из-за сгоревших нитей, что скрепляли их материей, штаны покрылись желто-коричневыми пятнами от сильного огня, а от его кожаных сапог уже поднимался дым. Кевин лишился бровей и ресниц, но это его мало беспокоило — он был рад приходу спасительного дождя и теперь крики боли начали медленно сменяться криками радости. Вместе со смехом из его груди начались вырываться стоны и рыдания, чередуясь между собой.

Пламя начало отступать и сдавало оно свои позиции с явной неохотой, но против ливня, на который был способен не всякий тропический шторм, у огня не было шансов. Кевин поднял голову навстречу дождю, который беспрерывно падал с небес, заливая ему волосы, кожу и одежду, от чего стало гораздо легче.

Последователи Темных были явно сбиты с толку. Они сбились в кучу и, скинув все до единого с себя капюшоны, подняли свои головы вверх. Только сейчас Кевин понял, что все они были сухими — дождь их совершено не тронул.

— Да, это моих рук дело, — сухой и властный голос заставил всю общину отвести свои обескураженные лица от неба и устремить свой взор на высокую фигуру в синем балахоне. Сам Кевин не заметил, откуда появился очередной член общины, но вскоре сообразил, что этот Синий никакого отношения к секте не имеет. Как только пламя полностью погасла, перестал лить и дождь, стоило незнакомцу в синем балахоне вытянуть вперед руку, украшенную узорами ярко-синего цвета, и щелкнуть пальцем. Несколько из прихожан поспешили пасть ниц перед ними и запеть свою хвалебную песнью.

— Стойте! — прокричал Синий. — Помните, что говорил великий Леуша: "Не каждый говорящий правду является пророком и не каждый пророк способен явить нам истину"! Не гневите Четырех Темных признавая в каждом лжеце наших истинных Хозяев! Не стоит верить всему…

Синий не успел договорить, так как истинный Темный сделал несколько пасов руками, узоры на его открытых участках кожи стали ослепительно яркими, после чего все вокруг пошло всполохами энергии, от чего даже Кевин почувствовал как волосы на его голове и в тех местах, до которых не добрался огонь, встали дыбом. Глава секты не успел даже закричать, как все его тело превратилось в пепел, что быстро развеялся на ветру. На землю упал только его пустой балахон. После такой демонстрации силы, все челны секту пали перед колдуном на колени и уткнулись лицами в землю.

— У вас есть несколько секунд, чтобы убраться с моих глаз, — пригрозил он своим последователям. — Иначе вас ждет нерадостная участь вашего проповедника.

Повторять дважды ему не пришлось. Все члены секты в спехе повскакивали на ноги и побежали в разные стороны, при этом кто-то не скрывал своего страха перед колдуном, заливаясь дикими криками ужаса.

И вот, спустя мгновение, они остались один на один: Кевин Нолан — пришелец из другого Мира и Водолей — один из самых могущественных колдунов в трех Ближних Мирах, предпочитающий носить синий балахон и бывший когда-то простым человеком.

— Водолей! — заворожено произнес Кевин, после чего стоявший до этого к нему спиной могущественный колдун обратил на него внимание.

— Единственный и почти неповторимый, — ответил ему голос, в котором человеческого было не больше, чем в скрипе половиц в заброшенном доме или же в звоне колокола на старой колокольне.

— Я много слышал о вас, — продолжил разговор Кевин, хотя до последней секунды был уверен, что не сможет произнести больше ни слова. — Но до этого момент всерьез в вас не верил. Вы спасли меня.

Последними словами Кевин хотел выразить колдуну свою благодарность, а благодарить прямо у него не было большого желания.

— Да, спас, — согласился с ним Водолей. — Конечно, я это сделал не из-за доброты своей, а ради собственной выгоды. Нам не выгодна твоя смерть. Надеюсь, когда придет время, ты ответишь нам услугой за услугу.

Колдун повернулся к нему спиной и уставился в даль, туда где, по мнению Кевин, находилось объединение Байес. Место, где жил Летописец — старик, от которого Кевин надеялся узнать, где находиться портал в Зрелый и Молодой Мир. Но теперь в этом не было необходимости, ведь перед ним стоял тот, кто знал многое о перемещениях между Мирами.

— Вы можете меня перенести из Молодого в Зрелый Мир?

Водолей вновь повернулся к нему лицом, которое правда скрывалось под непроглядной чернотой капюшона.

— Мы можем перемешать из Мира в Мир только свои тела, не более.

— Тогда расскажите, как вы перемещались через Миры, когда были людьми. Как это удалось Джону Гринфилду?

— Кому? — переспросил шелестящий голос. — А, ты о предыдущем пришельце. Я уже и забыл его имя. — Над ними засверкали молнии и загудел гром. — Этот вопрос задан не по адресу. Все что касается перемещений другими способами, кроме того, которым я владею, давно стерлись из моей памяти волей Океана Надежд. Ты обязан идти по намеченному плану. Летописец расскажет тебе все, что ты должен знать.

— А если он не захочет со мной говорить?

— У него нет выбора — Летописец всегда приходит на помощь нуждающимся в его совете и мудрости, если просьба отходит от чистого помысла. Если в твоих планах попросить у Океана Надежд власть над Мирами, тогда Летописец тебе откажет, но если ты хочешь вернуть к жизни свою семью — он поможет тебе.

— А чего вы добиваетесь, желая вернуться в Мир Вечности? — спросил Кевин, на короткое время забыв о жгучей боли, причиной которой было пламя потухшего уже огня. — Уничтожения Ближних Миров или же самого Океана Надежд?

— Это не твоя проблема, Кевин Нолан. От тебя требуется только одно — провести нас через портал в Мир Вечности.

— А если я откажусь?

— Мы попросим тебя только один раз, после чего начнем убивать твоих спутников.

Над их головами заплясали сотни молний, покрыв все небо плотной сеткой электричества и осветив все вокруг ослепительно белым светом. Одни молнии угасали, но им на замену приходили другие. Таким образом, Водолей явно хотел дать ему понять, что в его словах не было и намека на шутку, а также напомнить о той силе, которой он обладал.

Кевин молчал и слушал этот страшный голос, доносящийся из-под капюшона, зажмурив глаза, спасаясь от яркого света.

— Это хорошо, что ты молчишь, — произнес Водолей и молнии разом погасли, оставив после себя только сильный запах озона. — Закрытый рот — открывает уши. Мы попросим один раз. Помни об этом. Портал способен пропустить через себя ограниченное количество людей. Твоим дружкам путь к Океану Надежд заказан и не только из-за ранее сказанного мной. Если ты будешь хорошо себя вести, мы позволим им сопровождать тебя до Старого Мира, а затем они осядут где-нибудь в тех местах. Если же ты будешь вести себя плохо — они не дойдут и до Байеса. — Колдун приподнял левую руку и долго ее осматривал, после чего произнес: — Мне пора, время поджимает, а у меня еще куча дел. Но, не волнуйся, мы еще встретимся.

Вдали раздался крик Марка Уотера. Он звал своего друга по имени. Кевин повернулся в то направление, откуда доносился его голос, а когда он решил выхватить вновь взглядом фигуру Водолея во тьме, того уже нигде не было.

— Я здесь! — прокричал в ответ Нолан, все еще пытаясь разглядеть во мраке колдуна.

Вскоре ему удалось увидеть кого-то, но это уже был Марк, который ничего больше не говоря, поспешил к нему на помощь. Разрезав веревки, что связывали Кевина со столбом, он помог ему спуститься вниз, прижав его к себе рукой.

— Как ты, приятель? — тревожно спросил его Марк.

— Все тело болит, — честно ответил ему Кевин. — Как ты меня нашел?

— Один из фермеров рассказал мне о местной секте, и я поспешил на твои поиски. Увидев свечение огня, я повернул в направление Пилона. Все время сколько горел огонь я молился Океану Надежд, не найти на пепелище твой обгоревший труп. Что произошло, Кевин? Твоя одежда совершенно мокрая. Я видел молнии в небе, и я уверен, что они были не природного происхождения.

— Часы! Научные часы! — Кевин взглянул с удивлением на Марка. Лицо его друга было в этот момент не менее удивленным. — Откуда у него наручные часы?

— Что за наручные часы, Кевин? И о ком ты говоришь?

Кевин не ответил ему, а только попросил Марка больше не поддерживать его и, как только его желание было исполнено, он огляделся по сторонам.

— А где Линин и Тиф? Где Фаундэр?

— Они остались в Хакеттане.

— С ним все в порядке?

* * *

— Он еще вернется? — спросила Луиза своего мужа спустя какое-то время, после того как Марк Уотер поспешно покинул их ферму.

— Надеюсь что да, — хмуро отозвался Луис. — Он ведь так и не заплатил мне, если не за ночлег, то хотя бы за чай и выпечку.

В дверь постучали, и Луис улыбнулся. Вернулся, решил он и пошел открывать дверь. Так как он был уверен, что за дверью стоял Уотер, Луис не стал спрашивать кто там.

Как только дверь открылась, к горлу фермера впилось острие меча. Он лишь смог издать гортанный звук и замер на месте. У мужчины, чей меч мог лишить его в любой момент жизни, были глаза профессионального убийцы, а потому Луис не сомневался, что у того рука не дрогнет, если он, Луис, сделает что-то неправильное.

За спиной хмурого мужчины стояла девушка, на которую хозяин фермы даже не хотел заострять внимание, потому как главная угроза для него исходила от мужчины.

— Где Кевин! — спокойно спросил агрессивный незнакомец.

— Кто? — прохрипел Бевисс, и тут же острие меча впилось в его горло сильнее, явно поранив кожу.

— Нет! — завопила Луиза, увидев происходящее у двери. Она хотела поспешить мужу на помощь, но властный голос остановил ее в трех шагах от входа. Серые глаза незнакомца медленно соскользнули с нее и вновь остановились на Луисе.

— Повторяю свой вопрос — где Кевин?

Луис понимал, что его жизнь теперь начала исчисляться секундами, а все потому что он не знал никакого Кевина. Но ему на помощь пришла девушка, которая стояла за мужчиной с мечом.

— Может, вы знаете Марка Уотера?

Да это имя он знал, и в мыслях выругался, что сразу не догадался, что они заодно с его ночным гостем.

— Он ушел около десяти минут назад. — Незнакомец ничего не ответил ему, видимо не поверив его словам, а потому Луис попытался убедить его. — Это правда! Я разрешил ему переночевать у нас. Мы угостили его чаем и печеньем. Моя жена может подтвердить мои слова.

— Это правда, тавв, — растеряно поддакнула Луиза.

— Почему он ушел? — спросил мужчина. Голос его был спокоен, но это совершено не значило, что он поверил им, и теперь от него не исходила угроза.

— Я рассказал ему о последователях…

— Не надо было ему ничего рассказывать! — неожиданно прокричала Луиза. — Говорить кому-либо о них — плохая примета… и вот тебе доказательства!

— Помолчи, женщина! — накричал на нее Луис.

— Что за последователи? — спросила молодая девушка.

Луис сделал попытку отступить назад, чтобы меч не причинял ему боли, но мужчина еще сильнее вытянул вперед руку, и фермер решил отказаться от данной затеи. Оставалось надеяться, что вскоре у мужчины заболит рука, и он сам отпустит меч вниз.

— Они обосновались в Пилоне, — заговорил фермер. Он был согласен с женой, что сам навлек на себя беду, рассказав гостю о последователях, но и молчать он не мог, ведь игнорирование вопроса могло закончиться для него гораздо хуже. — Они считают, что в скором будущем явятся Четыре Темных и тогда они уничтожат всех жителей Молодого Мира, а своих верных слуг не только пощадят, но и одарят магическими способностями. Вот они и готовятся к Их пришествию. А чтобы это скорее произошло, они приносят в их честь человеческие жертвы.

— Ты хорошо осведомлен о них, — заметил мужчина.

Глаза Луиса забегали из стороны в сторону. Конечно, незнакомец решил, что он с последователями заодно и что тело Марка Уотера где-то лежит в его амбаре, похороненное под пригоршней сена.

— Я здесь родился, когда о последователях никто не знал. Они появились, когда мне исполнилось двадцать, а за остальные пятнадцать лет я много о них слышал. Остальные жители селенья осведомлены о последователях не меньше меня. Чем больше ты знаешь, тем легче тебе не попасть в их лапы.

— Выстрел, — как всегда спокойно произнес незнакомец.

— Что?

— Мы слышали выстрел.

Здесь Луис понял, что любые его оправдания не возымеют никакой силы. Наверняка они убьют и его и Луизу, а вместе с ней и его наследника. Эту правду он прочел в холодных глазах своего потенциального убийцы.

Но, похоже, Миру Вечности стало жалко бедного фермера, его жены и их общего еще не родившегося ребенка, и в темноте раздался голос, в котором все они узнали Марка Уотера.

— Твоему мечу никак не сидится в ножнах.

— Кевин? Марк? — позвала девушка.

— Это мы, красавица.

— С нами все в порядке, — раздался усталый голос. Луис предположил, что он принадлежал парню которого, скорее всего, звали Кевином. — Так что, Тиф, можешь опустить меч.

Тиф послушался его, но не сразу. Вначале он пристально взглянул на Луиса, словно решая как ему с ним поступить, после чего вернул свой меч в ножны.

Марк и Кевин подошли ближе, попав в освещение свечей, что стояли на столе в дому и у окна. Если Марк выглядел как обычно, то на Кевина без слез было невозможно смотреть.

— Что с тобой случилось?! — воскликнула Линин, подбежав к нему. Она осторожно взяла в свои ладони его покрытые ожогами руки и осторожно поднесла их к губам. На ее глазах задрожали слезинки. — О, мой бедный, что они с тобой сделали?

— Кевин, ты выглядишь просто ужасно! — возмутился Тиф. — Где эти мерзки выродки! Я их всех…

— Успокойся, солдат, — перебил его Марк. — Сейчас самое важно оказать помощь Кевину и залечить его раны. — После этих слов, Марк обратился к Бевиссам. — Касс, эсель, вы были так добры и приютили меня. Надеюсь, вы не откажетесь приютить и моих друзей. Обещаю, я заплачу вам в четыре раза больше той сумы, которую мы оговаривали ранее.

Услышав о столь щедром вознаграждение, Луис поспешил дать ему свое согласие, совершено забыв о том, что еще минуту назад один из его гостей чуть было не лишил его жизни.

* * *

На ферме Бевиссов они прожили около недели, пока боли от ожогов практически перестали беспокоить Кевин, после чего они продолжили свой путь. Пилон их встретил пустынными улицами, и только на главной площади оставались стоять несколько черных от огня столбов, к которым словно приросли обугленные останки тех, кому повезло меньше чем Кевину. Они поспешили покинуть Пилон незамедлительно, после чего до самого Атуна их путь был спокоен и ничем не примечателен. Они остановились на ночлег в губерниях Фарум и Виниат. В остальном, путники проезжали мимо губерний, что встречались им на пути, предпочитая продвигаться узкими пыльными дорожками селений и заросшими высокими травами полями.

Когда они проезжали мимо Биветта — родной губернии Марк, — Уотер не проронил ни единого слова и смотрел только в сторону горизонта, похоже думая о том, чтобы поскорее преодолеть ее владения. Последнюю губернию Виниат объединения Иватт они оставили позади себя в середине месяца мая или же по местному календарю — в самом начале Сивана.

Атун стал последним объединением по пути к Миру Вечности, когда они были все вместе, потому как двоим из них не суждено было отправится далее в путь с Кевином к Океану Надежд.