1

Тремя днями позже Фостер въехал на своем коне в губернию Бертуис объединения Атун. Это была портовая губерния, издавле славящаяся своими кораблями, которые во многих объединениях сыскали славу. Благодаря Бертуису, Атун считался объединением с одной из самых сильных флотилий во всем Молодом Мире, в чем около двух веков конкурировал конечно же с Фаржэ.

Джеймс Дан Гил Фостер остановил коня в самом сердце губернии и спешился перед высоким двухэтажным строением из белого камня. Первый этаж строения занимала харчевня, только в нее впускали отнюдь не всех желающих, а только тех, у кого в кармане водились золотые монеты. На втором этаже были элитные опочивальни, которые в эти дни наверняка были все заняты одним единственным человеком.

Отдав коня служке, Фостер бросил ему золотую монету. Мальчишка с недоверием оглядел монету, после чего засиял от радости.

— При многом благодарен, касс. Будьте уверены, я позабочусь о вашем коне как надо.

У дверей его встретили два высоких мужчины, которые с холодной вежливостью попросили его показать мешочек с монетами. Джеймс Дан Гил Фостер не стал спорить и выполнил их просьбу. Убедившись, что их новый клиент совсем не беден, они позволили ему пройти.

Вечер только опускался, и клиентов в харчевне было не так много. Хотя, Фостер сомневался, что дело было только во времени суток — в Атуне мало кто мог позволить себе принимать здесь пищу в каждый день. Но, несмотря на малое количество присутствующих, прислуга и повара харчевни суетились так, словно у них не было отбоя от заказов. Возможно, так оно и было.

Фостер краем глаза оглядел лестницу уходящую наверх, где находились комнаты для ночлега. У начала самой лестницы стояли двое охранников в красных мундирах, вооруженные мечами. На плечах их формы был вышит герб одной из губерний. С расстояния, на котором он находился от солдат, он не мог его разглядеть, но был уверен, что знает в деталях изображение герба.

Охранники не обратили на него никакого внимания, продолжая о чем-то разговаривать. Пряча от них свое лицо, он подошел к барной стойке. Каждый солдат Андора знал Джеймса Дан Гил Фостера, а ему пока не хотелось привлекать к себе излишнее внимание. Изначально, у него было желание пропустить определенное количество стаканчиков самого дорого виски, который тут поддавали.

Сев на один из стульев, он поставил перед барменом одну золотую монету и попросил на все виски.

— За одну золотую? Лучшего? Выйдет шесть стаканов. — Бармен, толстый мужчина с выбритым почти до блеска лицом, во время этих слов размерено вытирал белым полотенцем пивную кружку. — Вас это устраивает?

— Годится, — кивнул Фостер.

— Откуда вы? — спросил его бармен, поставив перед ним шесть стаканчиков, заполняя их только на половинки.

— Из дальних мест, — сухо ответил ему Фостер, опустив локти на стойку и через плечо, взглянув на лестницу.

Бармен дал быстрое указание одному из работников харчевни, закупоривая бутылку обратно. Указание было формальным и, скорее всего, было сделано исключительно для того, чтобы показать Фостеру, что он разговаривает не с простым барменом, а самим хозяином заведения.

— Если вы заметили, то в моем заведение, есть и другие гости из дальних мест, — полушепотом произнес бармен, но при этом подчеркнув слово "моем". Затем, нагнувшись к нему как можно ближе, добавил: — Из самого Эриса.

Фостер поглядел на него из-под своих кустистых бровей и наморщил лоб, выказывая свой интерес.

— И чего они потеряли в Атуне?

— Наверное, ищут встречи с Летописцем, — предположил бармен, хотя это предположение прозвучало из его уст схожим на неоспоримый факт. — Иначе, зачем целый эскорт во главе с одним губернатором, будет делать столь долгий путь?

Фостер пожал плечами.

Из подсобного помещения вышла девушка с подносом и пустыми стаканами, и принялась их раскладывать по полкам для пустой тары. Девушка была молодой и очень симпатичной. Единственное что ее уродовало, был большой белый шрам, под ее узким ровным подбородком, что тянулся чуть ли не от уха до уха. Она была одета в легкое красно-бело платьице, что совсем не скрывала ее округлостей.

— Моя дочь, — ответил бармен, проследив за взглядом Фостера. — Средняя. Старшая вышла замуж и уже не живет со мной. А младшей только шесть лет.

Фостер осушил первые два стакана залпом, а третий выпил неторопливо, чтобы распробовать вкус виски. Напиток оказался очень даже не плохим, пусть и не стоил тех денег, которые он заплатил за него.

— Что с ней произошло?

Бармен опустил глаза и изобразил озабоченность на лице. Когда девушка, которой на вид было не больше двадцати, скрылась в подсобке, хозяин харчевни заговорил.

— Два года назад моя харчевня ничем не отличалась от других. Сюда заходили все, кому хотелось потратить остатки своих денег, которые были заработаны одному Океану Надежд известно каким путем. В один день, когда я уехал за товаром, оставив за барной стойкой мою дочь, к нам вошел один бродяга. Наверное, он хотел опустошить окончательно свои дырявые карманы самым дешевым алкоголем, что у меня тогда водился, но, приметив мою девочку — изменил свое желание. Дочь рассказывала, что он вначале много шутил, пытаясь войти к ней в доверие, после чего начал делать ей всякие грязные предложения… ну, вы знаете, о чем я. Дочь конечно же отказала ему, и тогда он силой завел ее в подсобку и надругался над ней. Было еще утро и посетителей пока не было, а потому никто не смог ему помешать совершить над ней свои развратные действия. Затем, испугавшись своего поступка, решил убить ее. Он перерезал ей горло… Я благодарю Океан Надежд в каждый день, что тот подонок оказался настоящим трусом. Он даже не проверил — мертва ли она или нет, вместо этого он поспешил скрыться в неизвестном направление. Моя милая дочурка выжила, но лишилась голоса. Теперь она даже плачет без звука. После этого случая, я потратил большую часть своих сбережений, на улучшение обстановки моего заведения и нанял двоих крепких парней, которые пропускают сюда только правильных клиентов. Всякие проходимцы забыли дорогу в мое заведение, но я по-прежнему волнуюсь за свою дочь, а вернее за обеих дочерей, и никогда не оставляю их без присмотра. Единожды обжегшись на молоке, теперь дую на воду.

Фостер выпил еще один стакан, а оставшиеся предложил бармену. Тот с превеликим удовольствием осушил один стакан, но от последнего отказался.

— Тогда пусть его выпьет другой путник, как и я пришедший из дальних мест.

Бармен кивнул и пообещал, что так и сделает, как этого просит Фостер.

Затем, Фостер достал мешочек с золотыми монетами и бросил их на барную стойку.

— Отдай их своей дочери. Если со мной что-то произойдет, пусть хоть кто-то вспоминает меня добрым словом.

— Я благодарен вам, касс, уверен, что и моя дочь будет вам благодарно, но право слово — не стоит. Да и что с вами может произойти?

— Возьми, — решительно произнес Фостер. — Все кто меня знает, никогда бы не назвал меня щедрым или добрым человеком, и они будут правы. А потому, ты и представить себе не можешь, сколь трудно мне дается этот поступок и сколь много он для меня значит. Больше отказа я не потерплю.

В задурманенных алкоголем глазах Фостера заплясало пламя, и бармен решил не разжигать его сильнее, а потому поблагодарил щедрого гостя и спрятал мешочек с монетами под стойку.

Встав со стула, Джеймс Дан Гил Фостер направился в сторону лестницы. Он шел медленно, от чего его хромота была совершенно незаметна.

Охранники прекратили свой диалог, стоило незнакомцу подойти к ним близко.

— Эй! — протянул вперед руку один из солдат. — Сюда нельзя, весь этаж занят.

Фостер только поднял голову, как солдаты тут же встали по стойке смирно, осознав, кто именно подошел к ним.

— Извините, касс Дан Гил Фостер, мы не узнали вас.

— Виноваты, касс.

Ничего не говоря, Фостер прошел мимо них и направился вверх по лестнице под пристальным сопровождением удивленного взгляда бармена.

 

2

Пока он добирался до комнаты, в которой остановился губернатор Милтон, Фостер повстречал еще около десяти солдат, одним из которых был капитан Малвилл. Они встретили друг друга суровыми взглядами давних соперников, а может даже и врагов. Но, Фостер не стал долго играть в молчаливую дуэль и изобразил на лице поддельный интерес:

— Рад тебя видеть вновь, капитан. Все еще честью и верностью служишь губернатору? Не хочешь уйти на покой?

Такой настрой главного охранника губернатора озадачил капитана Малвилла, которому ранее еще никогда не доводилось видеть его иронизирующего.

— Только после вас, касс, — сдержанно ответил ему капитан.

— Что же, тогда готовься. Надеюсь, ты уже подыскал себе теплое местечко, где сможешь спокойно дожидаться своей счастливой старости.

На этом их разговор завершился. Фостер открыл дверь в комнату, в которой жил губернатор и вошел внутрь, не забыв при этом запереть ее за собой.

По всей комнате были разбросаны остатки принятой ранее пищи, на столе валялись надкусанные фрукты и несколько разбитых стаканов, постель была не прибрана, а сам губернатор стоял у окна и задумчиво ковырялся в носу. Увидев Фостера, его скучающее лицо засияло.

— О, мой друг! Как я рад тебя видеть! Я же думал, что не дождусь дня твоего возвращения! — он подбежал к Фостеру и заключил его в объятиях, от которых глава охраны не испытал огромного удовольствия. — Я уже начал впадать в уныние. Меня уже ничего не радовало: ни еда, ни питье, ни оргии. Я уже насытился по горло всем.

Губернатор взял его за рукав камзола и подтянул его к своему столу, после чего усадил его на стул. Фостер оглядел с призрением всю грязь, постепенно чувствуя в груди нарастающую в нем злость и отвращение к своему господину.

— Здесь не прибрано. Надо было позвать служанку, но я долгое время находился в подавленном состоянии и никого не хотел видеть. — Губернатор самостоятельно очистил край стола перед ним и подтянул поближе тарелки, в которых оставалась еще еда, явно рассчитывая, что Фостеру полезет кусок в горло. Пусть некоторые тарелки и были частично полны — это все же были объедки.

— Благодарю, сир, но я не голоден.

— Вот и прекрасно! — воскликнул Милтон. — Я и так сгораю от нетерпения. Рассказывай, когда я смогу встретиться с пришельцем и когда я смогу предстать перед Океаном Надежд?

— Мне не о чем вам рассказать, — с полнейшей невозмутимостью ответил ему Фостер.

— Как не о чем? — переспросил Милтон, изобразил на лице непонимание. Выглядел он в эти минуты и комично и отталкивающе.

— План развалился, пришелец потерял ко мне доверие и теперь нам путь в Мир Вечности заказан.

— Что?! — удивление на лице губернатора возросло, и теперь Фостеру казалось, что он смотрит на морду старого пуделя, которого разбудил ото сна некий громкий звук. — Как потерял доверие?

— Это долгая история.

Губернатор даже сделал пару шагов назад, словно Фостер толкнул его в грудь.

— Долгая история? Долгая история?!! Да ты что, сума сошел? — прокричал губернатор, после чего в дверь тут же постучали, и на пороге возник капитан Малвилл, чье лицо было хмурым от тревоги. — Закрой дверь, немедленно!

Стоило двери захлопнуться, Фостер потянулся за стаканом. На дне было еще вино, которое он вылил на пол и заполнил его из кувшина до краев. Он высушил его в три глотка, в то время как губернатор не прекращал кричать на него.

— Ты немедленно вернешься к нему назад и заставишь подчиниться моему приказу! Никаких хитростей больше! Ты заставишь его провести меня к Океану Надежд!

— Это невозможно, — так же спокойно ответил ему Фостер. — У пришельца есть сопровождающий. Я точно неуверен, но у меня есть подозрения, что он не человек.

— Да мне плевать, кто его сопровождает! — неистовствовал Милтон Сан Бир Вил Грей. — Убей всякого, кто станет на пути к моей мечте, а затем приведи ко мне пришельца, и я сам с ним буду говорить! — Губернатор замолчал, тяжело дыша. Переведя дух, он уже более спокойно продолжил: — Как только ты выполнишь это задание, ты вернешься назад в Андор. Я подготовлю приказа о твоем разжаловании до сержантского чина. Так же все твое имущество будет передано в мою казну и…

Фостер резко отодвинувшись от стола, вскочил со стула и молниеносно сблизился с губернатором. Его палец нервно задрожал у самого носа Милтона.

— Никто! — прорычал он. — Никто не вправе говорить со мной в таком тоне, в особенности подобный слабак как ты, Милтон. И никто не имеет право отбирать у меня то, что принадлежит мне.

— Что?…, — выдавил из себя губернатор, который и сам не знал, что его больше поразило — то что Фостер назвал его слабаком, или то что он обратился к нему просто по имени, без какой-либо уважительной приставки.

— Ты думаешь, я для тебя старался? Нет, тупица. Я все делал только исходя из своей личной выгоды. Мне без разницы были твои капризы. Я сам хотел дойти до Мира Вечности.

— Я вызову охрану, — заявил Милтон, поворачиваясь в сторону двери. — Охрана!

Фостер мигом схватил его за горло и выхватил кинжал, купленный в этой же губернии взамен потерянному, и всадил его по самую рукоять в правый бок губернатора, пробив ему печень и желудок.

Милтон Сан Бир Вил Грей из ордена Лордов, задергалась в его руках, захрипел и заскулил. Его тело охватила крупная дрожь, от чего Фостеру пришлось сжать его тело крепче. Для верности, он вытащил кинжал и всадил его вновь, провернув. Этого оказалось достаточно и Милтон начал слабеть. Фостер опустил его, и тело губернатора осело на пол, затем он достал из ножен меч губернатора и провернул его в ладони, готовясь к своей очередной битве за жизнь и за славу.

В комнату вбежали сразу три солдата. Они растеряно оглядели труп губернатора, валяющегося в ногах главы охраны и, приняв единственное верное решение с точки зрения охранника, и единственно глупое с точки зрения Фостера — кинулись на него, оголив свое холодное оружие.

Бывший глава охраны бывшего губернатора Андора справился с ними без особых проблем. Первые два солдата были убиты в первой же контратаке, а третий — продержался около пятнадцати секунд.

Он справился с первой тройкой, как в комнату вбежала вторая. В этот раз он не успел обезвредить всех троих, как в комнату вбежали и остальные солдаты из Андорской армии. Вместе с ними вошел и капитан Малвилл в своем опрятном черном форменном камзоле.

— Убейте этого мерзавца! — скомандовал он.

— А вы, капитан, не хотите сразиться со мной? — немного учащено дыша, поинтересовался Джеймс Дан Гил Фостер. — Буду очень рад скрестить с вами наши мечи.

Он приподнял меч губернатора на уровне своего лица, повернув его в горизонтальное положение, и хищно улыбнулся. Его одежда была почти полностью запачкана в крови, в большей части в крови губернатора. В эти минуты он выглядел очень устрашающе, и это действовало нужным ему образом на охрану. Но, несмотря на свой страх, парни в синих и красных мундирах бросились на него. Его начали окружать со всех сторон, отрезая все пути отступления. В бой с ним вступил и сам капитан. В отличие от его подчиненных, у Малвилла техника боя была гораздо интереснее и опаснее, а потому Фостер старался уделять внимание именно его атакам.

Фостер отбил две атаки, а третья оставила на его плече рану, хотя и не слишком глубокую. Солдат, который ранил его, лишился жизни спустя пару секунд, не успев даже порадоваться своему маленькому успеху. А спустя пару минут боя, Фостер получил свое второе ранение, теперь уже гораздо серьезнее — его лишили чуть ли не куска мяса с левого бицепса. Фостер даже не почувствовал боли, но осознал свою потерю увидев отлетающий в сторону кровавый ошметок. Вначале он решил, что потеря не велика, но когда его левая рука перестала ему подчиняться с прежней быстротой, он изменил свое мнение. И в то же время ранение придало ему ярости, а ярость новую силу. Крича, он выбил меч из рук одного из солдат, после чего всадил ему кинжал ослабевшей рукой в горло, а сам в это время получил ранение в правое предплечье, которое лишило скорости и его правую руку. Но даже так он продолжал держать удары и наносить свои.

Спустя десять минут боя, когда соперников осталось только четверо, включая и капитана Малвилла, силы Фостера начали покидать с удвоенной скоростью. Прежде чем усталость и ранения и вовсе вывели его тело из-под контроля, Фостер нанес очередной смертельный удар мальчишке в синем мундире, после чего Малвилл выбил из его рук меч, а затем рукоятью своего оружия отправил его в глубокий обморок.

 

3

"Заснеженные горы на горизонте и заснеженные облаками небо. Наверное, следующее, что я увижу, будет высокий старик на лодке, который потребует плату за перевоз на другую сторону реки", подумал Джеймс Дан Гил Фостер, напряженно вглядываясь в даль.

Как бывает всегда некстати, жутко зачесался нос. Но, так как его руки были связаны за спиной, помочь себе даже в этом он уже не мог. Помимо данного неудобства, ему так же было неприятно натирание кожи на запястьях от грубой и тугой веревки, а также тошнота, причиной которой была удавка, сдавливающая ему горло. В отличие от этих неприятных ощущений, на боль от ран он даже не обращал внимание.

"Ухожу из жизни без комфорта, но — на свежем воздухе". Эти мысли показались Фостеру вполне забавными, а потому он не удержался от улыбки.

— Ты находишь что-либо смешное в своей скорой смерти, Фостер? — спросил его Малвилл.

— Абсолютно ничего смешного не нахожу, — легко признался ему Фостер, словно они вели обычную дружескую беседу. — Просто, газы мучают.

— Туда, куда ты отправишься, проблемы с желудком тебя больше не будут беспокоить.

— Рад это слышать. Только не жди от меня благодарностей.

Капитан не произнес больше ничего, а только отошел в сторону.

Фостер сидел верхом на собственном коне. Справа от него росло дерево с огромной кроной, на одной из веток этого дерева ему и предстояло проститься с жизнью. Наверняка его тело в этой безлюдной местности будет долго висеть, раскачиваясь на летнем, а затем и осеннем ветерке. Если тело будет жарким — его тело быстро превратится в мумифицированную пародию на самого себя. Очень скоро прилетят вороны и в течение нескольких минут лишат его глазниц, языка, щек, а также пострадает и нос. Одежда будет терять свой окрас, а затем и прочность, пока не превратится в лохмотья.

"Зрелище будет не самым приятным. Неподобающий образ для одного из лучших воинов Молодого Мира".

Оставшиеся два солдата из охраны губернатора, стояли по разные от него стороны. На их лицах он читал радость и призрение в свой адрес. Конечно, они были счастливы поучаствовать в казни одного из самых жестоких и суровых людей губернии Андор, легенды и байки о котором зарождались еще тогда, когда им самим было по пять-десять лет. Но так же в их глазах он видел страх. Словно они верили, что великого Джеймса Дан Гил Фостера просто невозможно убить обычными средствами, которые всегда действуют на простых смертных. А если его внешняя оболочка и сгниет на ветру, то его злобный дух наверняка продолжит вершить и дальше зло.

Сам Фостер никогда не считал себя плохим человеком, веря что все в этом мире относительно, но никогда не пытался доказать кому-либо обратное. За последние три месяца своей жизни, по его собственному убеждению, он слишком много позволял многим людям, оставляя все безнаказанно. А потому, убийство губернатора и большей части охраны принесло ему неповторимое ощущения свободы и удовлетворения. За эти три месяца он проголодался по страху, читающемуся в глазах людей, и теперь впитывал каждое мгновение этого момента.

Капитан повернулся в сторону молодого солдата в синем мундире, в руке которого был хлыст и коротким кивком головы дал ему указания к действию.

— Погодите, а как же последнее слово? — поспешил напоминать о важной особенности каждой казни Фостер. — Разве вы лишите его меня?

Вначале Малвилл хотел проигнорировать его просьбу, но после недолгих колебаний, кивнул головой.

— Только быстро.

— Моя компания вам наскучила? Тогда не будут вас долго задерживать. Я только хотел сказать вам, что не считаю себя побежденным, а вы не считайте себя победителями. Это далеко не так. Даже мертвым я буду возвышаться над вами, пусть даже вися на суку. А вы, так же, как и сейчас будете глядеть на меня снизу вверх.

— Это все?

— Пожалуй, да.

Малвилл вновь посмотрел на солдата и дал повторное указание.

Конь дернулся под ним. Петля натянулась. А скорый щелчок хлыста и вовсе лишил его опоры. Как-то он слышал от одного из завсегдатаев таверны, что при повешенье человек может испытывать не только боль, но и сильное удовольствие сравнимое с оргазмом. Теперь Фостер мог сказать, что это полная чушь. Горло сдавило до жгучей боли, стоило его тяжести тела затянуть ее туже. Шейные позвонки хрустнули, и голову захлестнула горячая волна. Чувство было столь неприятным, что он поспешил избавиться от веревки, что сдавливала его гортань, но связанные руки не позволили ему даже сделать попытку себе помочь. От отчаянья он задергал ногами, в надежде найти хоть самую неустойчивую и хрупкую опору, но тщетно — это только усугубило его безвыходную ситуацию, и удавка буквально впилась ему в горло. Он захрипел, пытаясь вдохнуть немного воздуха в легкие, но и в этом ему не сопутствовал успех. Перед глазами начали расцветать разноцветные пятна, которые быстро стали увядать и чернеть. Вскоре все вокруг для него стало черным, и только звуки все еще доносились откуда-то издали.

В последние секунды своей жизни, Джеймс Дан Гил Фостер вспомнил пророческие слова ведьмы: "Я предвижу свою смерть, Фостер, но не сегодня, и не от твоей руки. А вот ты падешь, приняв поражение от капитана губернаторской армии Уолтера Малвилла".

Как неприятно это было осознавать, но старуха оказалась права…

Когда его тело перестала извиваться, Малвилл не произнеся ни слова, сел на своего коня и помчался назад в сторону губернии Бертуис. В отличие от него, двое солдат остались стоять на месте на какое-то время. Один из солдат достал свой кинжал и отрезал на память пуговицу с камзола Фостера, а после недолгих раздумий, он отрезал еще и прядь волос с головы трупа. Второй солдат поспешил последовать его примеру и отрезал указательный палец Фостера и завернул его в платок, который быстро стал краснеть.

С этими трофеями они покинули поле, на котором проводилась казнь над Джеймсом Фостером — лучшим воином объединения Эрис и одним из лучших укротителей мечей всего Молодого Мира.