1

Кевин Нолан и Марк Уотер находились в десяти милях от Шавиата, объединения Атун, когда Джеймс Дан Гил Фостер расстался со своей жизнью. Спустя эти десять миль им предстояло расстаться на короткое время. Марка ждал в гости его единственный оставшийся родственник, а Кевину предстояло пройти оставшийся путь до Байеса в одиночестве, где надеялся найти хижину летописца, располагающуюся на одном из самых просторных лугов Молодого Мира.

Именно на лугу под названием Арум, что принадлежал губернии Фьенсе, предстояло завершиться истории о Молодом Мире.

* * *

— Здесь нам предстоит расстаться.

Они остановились у деревеньки под названием Валлесоу, что находилось неподалеку от Шавиата. По словам Марка, его дальний родственник (троюродный дядя по материнской линии) жил в пятом доме по левую сторону. Ему удалось выжить во время массовой расправы над всем кланом Уотеров только потому, что он переехал в Атун еще до начала разыгравшейся трагедии, став единственным Уотером жившим и живущим за пределами Иватта.

— Может, вместе навести твоего родственника, после чего тоже вместе отправимся дальше в путь? — предложил Кевин.

— Нет, друг, — покачал головой Марк. — В гостях я предполагаю остаться на пару дней. За это время ты успеешь найти Летописца и даже поговорить с ним. К тому же я не смею тебя задерживать в самом конце твоего пути. Ты ведь не сможешь усидеть на месте даже лишней минуты, зная, что Байес находиться на расстояние вытянутой руки.

— Что если мне не удастся найти жилище Летописца? — признался в своих опасениях Кевин, которые все чаще его посещали в последнее время.

— Ты его найдешь, я в этом даже не сомневаюсь. Ноги сами приведут тебя к его порогу. Просто верь в это. Единственное что я еще хочу добавить — следи внимательно за временем. Я слышал, что в хижине летописца оно течет по иному. Час у него в гостях на самом деле может оказаться целым днем. А потому будь осторожен и задавай только те вопросы, которые тебе действительно нужны.

Кевин кивнул и протянул свою руку Марку. Тот улыбнулся и пожал ее в ответ, но при этом подтянул к себе Кевина и заключил в объятиях.

— Ты настоящий друг, Марк.

— Ты тоже, Кевин.

— Мы еще встретимся, не так ли?

— Можешь в этом не сомневаться. — Они отстранились друг от друга и сели каждый на своего коня. — Через три-четыре дня ты будешь во Фьенсе, еще примерно столько же тебе понадобиться пройти по лугу до хижины старца. Я появлюсь примерно на восьмой или девятый день.

Кевин помахал на прощание и развернул Фаундэра, после чего пустил его галопом. Марк оставался стоять на месте, смотря в след, отдаляющемуся от него всаднику.

* * *

Много лет прошло с тех пор, как он в последний раз стоял перед дверями этого старого глиняного дома. Когда-то на этом месте стоял другой дом, в котором он жил сам небольшой период из своей давней человеческой жизни, но время разрушило тот дом. Данный дом, что теперь возвышался на этой земле, выглядел таким же неприглядным, как и его предшественник.

Он помнил, что за дверью сразу же шла кухня, из кухни можно было войти в спальную комнату, а в самой спальни была еще одна небольшая дверь, теперь служившая для хозяина дома кладовой. В том доме, где он жил, тоже была небольшая комната, не больше нынешней кладовой, в которой жил его пятилетний сын, которого он оставил на попечительство другим родителям — своим очень хорошим знакомым. Он всегда скучал по сыну и в первые годы часто заглядывал по ночам в его комнату в ночное время суток. Со временем эти посещения стали происходить все реже и реже. Ему всегда хотелось поговорить с сыном, узнать о нем больше и рассказать многое о себе. Только его вторая половина, которая часто брала над ним вверх, всегда противилась этому. Да и он сам понимал, что для сына будет лучше не знать своего отца, а вернее того, в кого он превратился. Вдобавок это был вопрос безопасности — остальные участники их квартета никогда бы не позволили остаться в живых тому, кто составлял небольшую, но важную частицу его прошлой жизни. Они бы убили его так же, как убили собственных родственников — без малейшего сожаления и угрызения совести, без тех чувств, о существование которых они просто позабыли.

Теперь в этом доме жил его давний родственник, но не троюродный дядя по материнской линии, как он говорил Кевину, а его далекий правнук, которому уже исполнилось восемьдесят три года. Как не странно, но его сыну, так же, как и ему самому, не удалось восстановить вновь их древний клан, и в этом Водолей так же видел свое проклятие, полученное взамен магических способностей от Океана Надежд.

Марк уже хотел постучать в дверь, надеясь, что старческий маразм не одержал вверх окончательно над хозяином дома, но резкое осознание непоправимого происшествия, охватившее его словно весенний легкий ветерок, поведала ему о том, что маразм далеко не самое страшное, что могло произойти с его родственником.

Дверь со скрипом отворилось, и для этого колдуну даже не потребовалось к ней прикасаться. Первое, что он увидел, был покрытый трещинами пол, на котором плясали мелкие песчинки, отражая свет от солнечных лучей, пробивающихся сквозь открытое окно.

— Сэт? — позвал Марк, хотя уже понимал, что ответа не последует. Он ступил за порог и огляделся по сторонам. Тишина дома только усиливало неприятное чувство тревоги. К сожалению, Океан Надежд не захотел отнимать у них неприятные эмоции, отобрав только хорошие. Но ему он оставил не только те плохие чувства, что делают каждого сильнее, но и те, что свойственны проявлению слабости.

Все здесь оставалось так же, как и пять лет назад, при последнем его посещении этой лачуги: стол из осины и три стула сделанные еще отцом Сэта, шкаф в котором хозяин хранил все кухонные принадлежности, в углу стояло ведро с питьевой водой, а в другом — поленья, — рядом с поленьями, из стенки слегка выпирала печь. Но только Сэт не встречал его как всегда.

Сэт всегда знал об истиной сущности своего редкого визитера, и не потому, что Марк ему обо все рассказывал, а из-за той силы, что всегда витала над ним. К тому же дело было и во внешности Водолея, которая на протяжении многих лет совсем не менялась. Сэт никогда не выказывал в его адрес некие признаки страха и никогда не глядел на него с укором за то, что Марк был тем, кем являлся вот уже двести лет, а всегда был рад его визитам. Чего нельзя было сказать от отца Сэта, который вечно был ворчлив и не упускал возможности сообщить Марку, что во всех бедах Молодого, а может и других Миров, были повинны исключительно Четыре Темных. Но, несмотря на натянутые отношения, он никогда не отказывал Марку во встречах со своим сыном. С Сэтом они подолгу могли говорить о всяких пустяках сидя на улице под звездным небом, и Марк если и рассказывал ему о чем-то, то только о той жизни, в которой он был сам простым человеком. Сэт всегда проявлял интерес к его рассказам и никогда не спрашивал его о другой его жизни. Так же Марк часто помогал Сэту по хозяйству, призывая дождь, когда стояла слишком засушливое лето. И всегда Марк относился к нему как к своему сыну, даже тогда, когда Сэт мог сойти разве что за его деда.

Подойдя к другой двери, что вела в спальную, Марк легко толкнул ее кончиками пальцев и встал как вкопанный. В комнате, спиной к нему, стоял мужчина со сплетенными пальцами рук за спиной.

— Что ты здесь делаешь?! — гневно обратился он к мужчине. Гнев был настолько силен, что на его лице стали вздуваться витиеватые голубые узоры. Глаза стали абсолютно-синими и в них заплясали вихри. Его обычную человеческую одежду начало обволакивать дымкой, обращая ее в просторный балахон. — Где Сэт?!

Мужчина обернулся к нему с грациозной легкостью. Первое что обращало на себя внимание в непрошеном госте, были его ярко-красные глаза.

— Рад нашей встрече, Водолей. Рад видеть тебя вновь спустя столь длительный период времени.

Марк сделал три шага ему навстречу и крепко сжал горло Пожирателю.

— Ты ведь не думаешь, что это причинит мне какой-либо вред? Лучше давай присядем и все обсудим.

— В последний раз спрашиваю тебя, где Сэт?! — Ярость Марка была настолько сильна, что он окончательно перевоплотился в колдуна в синем балахоне и теперь даже его голос стал совершенно неузнаваем.

— Он был старым человеком, Водолей. Со смертными часто так бывает, что они просто стареют, а затем умирают, — только и успел ответить ему Пожиратель, после чего резко отлетел в сторону, впечатавшись в стену спальной комнаты, проделав в ней огромную вмятину от которой в разные стороны, включая и потолок, потянулись толстые паутины трещин. Несмотря на силу броска, Пожиратель не упал и даже не пошатнулся. Отдалившись от стены, он с явной нервозностью принялся отряхивать себя от пыли.

— Это уже было оскорбление с твоей стороны, Водолей. — Во время этих слов он начал быстро перевоплощаться в красный балахон, отчего его последние слова были уже произнесены нечеловеческим голосом.

— Само твое присутствие в этом доме меня не меньше оскорбляет, — отпарировал Водолей.

— Тогда спешу принести тебе свои извинения, Марк Уотер. — Сказав это, колдун в красном слегка наклонился вперед, но Водолей прекрасно понимал, что в этом его поступке не было и капли сожаления — а только насмешка, ведь Пожиратель (впрочем — как и он сам) давно забыл, что значит честь и совесть. — Хорошее имя ты себе выбрал для человеческого обличия. А для меня сможешь подобрать подобное имя? Признаться, надоело быть Пожирателем.

Водолей не стал дослушивать слов своего "брата" по силе и перенесся из дома Сэта на его задний двор. Самого Сэта он нашел лежащего на земле около двери, что вела в погреб. Быстро оказавшись около него, он перевернул старика с живота на спину. Мертвые глаза Сэта уставились сквозь него, сквозь синеву неба, сквозь пространство всех Ближних Миров.

— Я просто избавил его от всех суетных проблем жизни, — как всегда невозмутимо ответил голос за его спиной. — Я не понимаю твоих причин привязанности к нему, Водолей. Кем он тебе приходился? Позволь я сам предположу — он был твоим родственником?

Водолей не слышал колдуна в красном. Он провел по лицу старика своей ладонью, закрывая ему веки. К боли, которую он чувствовал всегда и которая у всех Четырех Темных ассоциировалась с проклятием, прибавилась другая боль. Боль утраты и вины. И пусть эта боль и уступала по силе той, что буквально сжигала его изнутри все эти двести лет и к которой они так или иначе смогли привыкнуть, Водолей все же чувствовал в эти минуту только новую боль и концентрировался только на ней.

— У меня тоже были родственники, помнишь? — продолжал свой монолог Пожиратель. — Но я их убил без каких-либо сожалений. Да, тогда мы уже не были людьми и не испытывали человеческих слабостей. Но, хочу тебе признаться, что даже до проклятия у меня наверняка бы поднялась на них рука. Мы никогда не питали друг к другу теплых чувств. Я никому не говорил об этом, но тебе я расскажу свою тайну. Океан Надежд сохранил мне кое-какое чувство помимо ярости и злобы. Чувство азарта. Убивая своих родственников, я вошел в азарт и уже не мог остановиться. Именно ты меня остановил, когда я переключился на простых людей, которые и знать меня не знали.

Водолей взял старика на руки и, не произнеся ни слова в ответ, занес Сэта обратно в дом. Там он положил его тело на постель и укрыл пледом до самой макушки. Красный вновь уже был рядом с ним.

— Я пришел сюда, дабы избавить тебя от тех привязанностей, что делали тебя слабым. Не скрою, ты мене никогда не нравился, так же, как и я тебе. Но, для борьбы с Океаном Надежд наша сила должна быть объединена. Втроем, нам не одолеть Его. По крайней мере, так считает Жнец. И именно Жнец хочет твоего возвращения.

— Не борьба с Океаном Надежд нам поможет, — устало произнес Водолей, который постепенно начал возвращать себе человеческий облик. — А замаливание перед ним наших грехов.

— Я не привык просить прощения. И сейчас не буду этого делать. Особенно если не чувствую за собой вины. А вот вина Океана Надежд передо мной в том, что я как раз ничего и не чувствую! И это меня невероятно сильно злит!

— Я не стану вам помогать. У нас разные пути, — сухо ответил Марк Уотер.

— Ты считаешь, что дружба с пришельцем поможет тебе дойти до Океана Надежд и попросить у Него прощение? Если мы втроем захотим, то ты никогда больше не попадешь в Мир Вечности.

— Это не вам решать.

— Нет! Это нам решать! — В доме стала повышаться температура, и воздух постепенно начал расплываться, становясь зримым невооруженным зрением. Плед, которым Водолей укрыл тело Сэта, принялся обугливаться по краям, а сама постель, сделанная из дерева, начала темнеть. — Ты не сможешь противостоять нам!

— Зря ты убил Сэта, — полушепотом произнес Марк, поворачиваясь лицом к Пожирателю, тело которого было полностью объято пламенем.

— Да, я его убил! — ревел колдун. — И это принесло мне большое удовольствие. Я бы убил и тебя, если бы имел такую возможность!

— Зато у меня есть такая возможность.

— О чем ты, слизняк?!

— Мне известно твое истинное имя.

И прежде чем Пожиратель успел опомниться, Марк произнес в слух имя, после которого пламя, накрывшее колдуна в красном, мгновенно потухло. Сам он остался стоять на месте как истукан, постепенно возвращаясь к человеческому обличию. После, его кожа начала быстро покрываться ожогами и пузырями. Его челюсть начала опадать вниз, но слов он больше не произносил, чему Марк был несказанно рад. Его красные глаза почернели, нос осыпался, губы сморщились и склеились с зубами, волосы превратились в мелкий прах. Затем очередь настала его мышечных волокон, которые мгновенно обуглились и вскоре превратились в пепел, и теперь перед Марком стоял уже только скелет Пожирателя, но и он быстро обратился в прах и развеялся ветром по полу.

Когда от Пожирателя больше ничего не осталось, на Марка накатила новая волна боли. Только эта боль была настолько сильна, что с ней не могла даже сравниться та боль, что вечно преследовала их на протяжении последних двух столетий. Он не был готов к такому, от чего взрывная волна боли, буквально сбила его с ног и повалила на пол. Он закричал во все горло, прижав руки к животу. Боль пронзала все его тело, каждый квадратный сантиметр его кожи словно срывали с него по лоскутку; желудок скрутила чья-то невидимая рука и попыталась вырвать его из привычного места; сердце, о существование которого он позабыл, забилась как паровой молот; мозг гудел и казалось увеличился в размерах в десятки раз; глаза кололи сотни иголок; кости словно перемалывала мясорубка в мелкую крошку. Казалось, боли не будет конца, но она также быстро пропала, как и появилась. А в месте с ней исчезла и часть его силы, он не просто это знал — а был в этом уверен.

Виною всему этому была смерть Пожирателя, в этом не было никаких сомнений. И наверняка остальные двое темных чувствовали сейчас то же самое, что и он. Связь между ними была слишком сильна, о чем Марк даже не предполагал. Но, если бы он знал заранее, что с убийством Пожирателя его будет ждать дикая боль и частичная потеря силы, он бы поступил точно так же.

Все еще тяжело дыша, Марк Уотер поднялся на ноги. Вихрь и Жнец должны были появиться здесь с минуты на минуту, как бы далеко они ни были. А потому надо было торопиться.

— Прощай, Сэт, — произнес он, глядя на силуэт под пледом. Он рассчитывал задержаться здесь, но теперь ему предстояло покинуть эти места сразу после прибытия. Уже скоро он будет в Байесе, в то время как Кевин окажется там же только через трое суток. Что же, ему ничего не останется делать, кроме как дожидаться его там.

 

2

В маленькой, но уютной комнате было чисто и светло. Свет проникал сквозь открытое окно, которое в пасмурную погоду прикрывалась ставнями, выкрашенными в синий цвет. Снаружи ставни были светло-голубого окраса, в чем можно было по праву винить миллионы солнечных лучей и миллионы дождевых капель. А вот внутренняя сторона ставень до сих пор пахла краской и свежей древесиной.

Лучи солнца падали прямо на стол, за которым сидел старец и писал пером на лоскуте грубой желтой бумаги, выводя медленно и аккуратно каллиграфическим подчерком ровные и округлые буквы.

Старику нравился его труд, а потому он не переставал улыбаться через свои пушистые и белоснежные усы и бороду. Изредка он поднимал руку с пером от листа и опускал его кончик в чернильницу, которая была изготовлена из глины и имела форму большой катушки, на которую, кстати, была намотана позолоченная нить.

Его одежда ничем не отличалась от той, которую носят люди, у которых редко звенят монеты в кармане. Но она была настолько чиста и ухожена, что глаз не мог нарадоваться и, несмотря на то, что он изо дня в день имел дело с чернилами, на его одежде не было и самого маленького черного пятна. На старике была белая мешковатая рубаха, зашнурованная на груди. Из рукавов торчали ниточки, которые были аккуратно и ровно подстриженные или же отрезанные. Поверх рубахи был надет полосатый жилет. На нижнюю часть тела были надеты серые штаны, а на ноги натянуты ботинки из верблюжьей кожи. Другими словами — он выглядел как ветхозаветный пророк.

Слева от него на подоконнике стоял кувшин с питьевой водой, к которому он тянул руку только после того, как исписывал не меньше десяти листов. Вода уже была теплой, но старик никогда не жаловался на это. Он был рад солнцу и зеленому пейзажу, что расстилался за его окном. Он был рад своей работе, которая ему безумно нравилась, и он был рад самой жизни в мире, в котором нашлось место и для него.

Иногда он смеялся звонко и с душой, поднимая голову вверх, а на его глазах наворачивались слезы.

— Да, это прекрасно! — говорил он, вытирая глаза рукавом своей рубахи, после чего снова продолжал писать.

Так он писал уже более двух тысяч лет и, возможно, ему предстояло писать столько же, выпивая теплую воду, и размерено окуная перо в чернильницу. Океан Надежд даровал ему вечность и дал ему работу, и он был готов выполнять свои обязанности до тех пор, пока это потребуется.

* * *

Найти луг Арум оказалось гораздо проще, чем найти на нем избу Летописца. Он только и поинтересовался у первого прохожего о нем, как тут же узнал правильное направление к нему.

— Только не думайте, что у вас получится поговорить с Летописцем, — заявил отзывчивый мужчина.

— С чего вы взяли, что я ищу Летописца?

— Иначе с чего вас мог бы заинтересовать Арум?

— А почему вы считаете, что я зря ищу с ним встречи?

— За всю мою жизнь, — а это без малого пятьдесят лет, — у Летописца побывали только два человека. А желающих было десятки или даже сотни тысяч.

— А вы пытались найти его? — осведомился Кевин.

— Пытался, — признался мужчина. — Не ради нужды, а ради интереса. Я прошел луг практически вдоль и поперек, но избы Летописца я так и не встретил.

Кевин поблагодарил жителя Байеса за помощь и направился по указанному направлению.

Путь по лугу и вправду выдался не коротким, занявший у него почти четыре дня. Но при этом Кевин ни на секунду не сомневался в том, что придерживался все это время правильного направления.

К рассвету очередного дня он узрел у горизонта небольшой домик, и этот крохотный образ вселил в него еще больше надежды. Кевин понимал, что он совсем уже близок к цели, и это прибавляло ему сил. Кевин погнал Фаундэра легким шлепком ладони по боку и конь чуть ли не полетел вперед, явно точно так же, как и хозяин, чувствуя одушевление и прилив сил.

Не доезжая до избы, Кевин остановил коня и спешился. Несмотря на простоту домика, казалось, он был окружен сиянием, которое сочилось изнутри. В данную минуту больше всего на свете, ему хотелось приблизиться к нему. Прижаться щекой к его ровным стенам, ощутить в ладони ручку двери, вдохнуть запах дома, который наверняка должен был состоять из сочетания полевых цветов и свежей стружки.

Он протянул руку, чувствуя дрожь во всем теле. Это было просто великолепно — еще никогда ему не было так хорошо.

Дверь, слегка скрипнув, отворилась, и Кевин не стал звать хозяина дома, а сделал шаг вперед, понимая, что Летописец и так знает о его присутствие и даже больше — он ждал их встречи, так же, как и сам Кевин.

* * *

— Я рад, что ты пришел, Кевин Нолан из губернии Калифорния.

Старик сидел за столом, продолжая выводить аккуратным подчерком слова на бумаге, не поднимая головы. Кевин осторожно прикрыл за собой дверь, оставаясь стоять у входа, не решаясь подойти ближе.

— Вы меня ждали?

— Конечно, ждал. — Летописец отложил перо и поднял голову, поглядеть на гостя. — Я знал, что ты придешь ко мне.

— Выходит, я сделал правильный выбор, придя сюда?

— Это уже зависит исключительно от тебя самого, — спокойно ответил ему Летописец, после чего встал со стула и, подойдя к Кевину, положил ему на плечи свои большие ладони. От старика пахло хорошим весенним ветром и медом. — Все в твоих руках. Я знаю ответы на многие твои вопросы, но смогу ответить не на все.

— Почему? — немного обижено спросил Кевин.

Старик приобнял его, после чего подвел к стулу. Когда Кевин сел, Летописец ответил на его вопрос:

— Просто в самой натуре человека задавать вопросы, чье количество неисчислимо. Мы бы могли проговорить с тобой ни один год, и ты бы даже не заметил течения времени. Но тебе надо поторопиться. И если ты хочешь завершить то что начал, тебе не стоит терять время попусту. — Летописец улыбнулся, присел обратно на свой стул, войдя в квадрат солнечного света. — Позволь мне тебя угостить хлебом, медом и водой. К сожалению другой пищи у меня нет.

Кевин не испытывал голода, но на угощение согласился и не пожалел об этом. Вода хоть и немного теплая, была свежей и мягкой, от чего он сам даже не заметил, как выпил два стакана. Хлеб пах так, словно его только что достали из печи. А мед был душистым и густым и пах липой.

— Примите мою благодарность за угощение, — искренне произнес Кевин.

— Рад был тебе угодить.

— Что вы пишите? — полюбопытствовал гость, не увидев ничего зазорного в своем вопросе.

— Все, что было и все, что есть. В Молодом Мире я отвечаю за все важные события.

— Но, как вам это удается?

— Таково желание Океана Надежд. Мои глаза не видят всего происходящего. Но это подвластно моим рукам.

— Зачем Океану Надежд нужно, чтобы все происходящее в Ближних Мирах записывалось?

— Ты начинаешь уходить от действительно интересующих тебя вопросов. Об этом и я и твой спутник тебя предупреждали. Сейчас я дал тебе впервые совет без того, чтобы ты просил меня об этом. А потому будь осторожен. Следующие твои вопросы должны быть действительно важны для тебя. Если ты уйдешь с правильного пути я не смогу тебя вернуть на него. Я буду отвечать на все твои вопросы, но они будут уводить тебя все дальше и дальше, пока спустя короткие мгновения, когда в твоей голове будут еще много вопросов, ты просто умрешь от старости, не заметив, как пролетела вся твоя жизнь.

Кевин нахмурился и попытался сконцентрироваться на важных для себя деталях, стараясь следовать совету Летописца. Но, то ради чего он прибыл в дом мудреца уже начало ускользать от него как песок через расставленные широко пальцы. Казалось, вспомнить об этом не составляло труда, так как истина была где-то на поверхности, но она быстро уходила от него, стоило к ней приблизиться на расстояние вытянутой руки. И чем сильнее ему хотелось вспомнить, тем быстрее все забывалось.

— Почему так происходит? — почти с отчаяньем спросил он старика.

— Уж так устроено это место: здесь зарождаются вопросы, и чтобы выбрать нужные, надо приложить немного усилий.

Кевин решил прикрыть веки, надеясь что ментальные картинки, что посетят его разум, подскажут ему правильное направление. Но тьма оставалась тьмою долгое время, а вопросы не прекращали зарождаться в его голове.

"Хорошей или плохой будет погода завтра?"

"Какова вероятность начала Третьей Мировой Войны?"

"Есть ли границы у космического пространства?"

"Можно найти иголку в стоге сена?"

"Почему я существую?"

"Болел ли я в детстве ветрянкой?".

"Есть ли жизнь на других планетах?"

"Действительно черная кошка, перебежавшая дорогу, может принести несчастье?"

"Сколько лет мне еще осталось жить?"

— Это сложно, — признался Кевин. — Я не способен совладать со своими собственными мыслями.

— Это проще чем кажется, — заверил его Летописец. — Тебе стоит уловить среди этих бесполезных для тебя вопросов один правильный, который потянет за собой и все остальные.

— Знать бы еще, как это сделать. У вас ведь были и другие люди, как им удалось задать правильнее вопросы?

— Удалось немногим, Кевин. Некоторые просто постарели на том стуле, что теперь занимаешь ты, так и не задав правильных ответов.

— И что вы советовали тем, кому все же удалось покинуть самостоятельно ваш дом?

— Я посоветовал им вспомнить, откуда они ко мне пришли и куда хотят отправиться дальше?

Кевин заставил себя вспомнить о том, что с ним было до прихода к Летописцу, и тут же в его голове возник образ океана темного как перед началом бури.

— Как я только мог забыть об этом? — воскликнул он.

Летописец усмехнулся и в ареоле солнечных лучей над его головой заплясали пылинки. Кевин засмеялся, и ему стало так спокойно и приятно, что он даже испытал чувство схожее с блаженством. Ему было очень уютно в доме мудреца, словно в собственном детстве. И бесконечные вопросы, заполняющие его голову, не портили картины.

— Тогда поторопись задать свои вопросы, — посоветовал ему Летописец.

— В целом у меня к вам только один вопрос — как мне добраться до Мира Вечности и загадать желание у Океана Надежд.

— Ты отдаешь отчет в своем желании? — спросил его старец, и с его лица впервые сошла улыбка, хотя его образу это не прибавило суровости.

— Да, — уверено заявил Кевин.

Летописец встал вновь из-за стола и подошел к огромной полке, что занимала полностью одну из стен, и выбрал после короткого колебания один из свертков. Вернувшись с ним к столу, старец развернул его и прошелся пальцем по уже написанному.

— Где-то здесь я вел запись о твоих словах. — Узловатый палец прошелся по другим строчкам, после чего резко остановился. — Вот. Здесь написано, что твое желание дойти до Океана Надежд обусловлено желанием вернуть к жизни семью.

— Да. Без Клэр и Кэтти у меня нет даже малейшей радости бытия.

— Мое предназначение в этом Мире — писать и давать ответы. Но, надеюсь, ты не откажешь ответить мне на один вопрос? Тебя никогда не удивляло то, что после полученных травм от удара двух колесниц, ты очнулся в другом Мире, словно книжный герой?

— Да, я признаю — это странно. Но, я здесь, и это правда.

— О, да, друг мой, это без сомнений — правда. — Летописец свернул бумагу в рулон, после чего вернул ее на место, затем подош6ел к небольшому комоду, что стоял у другой стены и, открыв его, достал из него зеркало в округлой оправе. Это зеркальце он протянул своему гостю.

— Зачем? — спросил Кевин.

— Просто взгляни на себя. Только хорошенько приглядись.

Кевин прислушался к данному совету, но зеркальце оказалось совершенно обычным, без намеков на магические способности. На него глядел он сам, только за эти три месяца на нем отпечатались следы от практически всех пройденных им объединений в виде шрамов.

— Что-нибудь тебя смущает в твоем отражении?

— А что меня должно смущать?

— На твоем лице есть практически все — от ссадин до ожогов.

— Да, — согласился с ним Кевин. — Путь к вам был долгим и не всегда дружелюбным.

— А теперь ответь самому себе: ты пережил страшное столкновение колесниц, во время которой погибли твоя жена и дочь, тогда почему на твое тело избежало травм?

— У меня есть шрам от того столкновения! — чуть ли не вскрикнул Нолан, проведя пальцами по шраму, который был первый из всех остальных, и который уже практически не чувствовался на ощупь.

— Этот шрам появился у тебя после трагедии, когда Фрэд Доббс пытался вытащить тебя из искореженной груды металла. И тебе не кажется, что один простой шрам — это довольно мелко?

— Куда вы клоните? — спросил Кевин, хотя уже и сам начал понимать всю правду о себе.

— Не твоя семья погибла в тот день, Кевин, а ты сам. Ты скорбишь об их утрате так же, как они скорбят о тебе в привычном для тебя Мире.

* * *

Ужас, поразивший его от вести о своей смерти, быстро начал идти на убыль. Нельзя было сказать, что эта новость стала для него полной неожиданностью, где-то в подсознание он всегда знал об этом, но боялся себе в этом признаться. К тому же, весть о том, что его жена и дочь здоровы и невредимы, не могла его не радовать. А потому, по прибытию к Океану Надежд, ему придется только просить о возвращение в Мир, где его ждут жена и дочь. И не надо будет переселяться всем троим в незнакомый и опасный, хотя и невероятно красивый, Мир.

— Похоже, тебе приятна мысль о своей смерти.

— Джону Гринфилду вы тоже показали этот трюк с зеркалом? — поинтересовался Нолан.

— Нет, — усмехнулся Летописец. — Гринфилд уже знал о своей смерти до того, как навестил меня. А теперь, нам стоит вернуться к твоему главному вопросу: как дойти до Мира Вечности?

Кевин напрягся, готовый впитывать каждое слово словно губка. Именно сейчас должно было произойти раскрытие одного из самых главных таинств: сможет ли он продолжить свой путь и насколько это будет сложно.

Сложностей он не боялся, так же, как и боли. Он доказал это всем и в первую очередь самому себе три месяца назад. Он будет идти дальше, и единственное что сможет его остановить это очередная смерть в новом Мире. Но, возможно, и это не будет конец, и он просто окажется в другом Мире, в котором продолжит свой путь к Океану Надежд или иной Его ипостаси — Полю Судьбы, Дереву Знаний, Темной Башне, Вратам Мордора…

— Существует множество порталов способных перенести тебя из одного Мира в другой, но распознать их не так просто.

— И как же это сделать?

— Порталом может быть любая материальная вещь, которая отвечает определенным требованиям. Одним из требований является смерть человека приложившего старания к сотворению данной вещи. Причем смерть человека должна последовать от руки существа. Второе требование не менее прихотливо — смерть существа в непосредственной близи от вещи-портала от рук людей.

— Не уверен, что я вас до конца понял.

— В десяти тысячах шагов от моего дома растет старый орешник. Его, триста лет назад, посадил один человек, который спустя пять лет погиб от зубов рытвака. А спустя еще пятьдесят лет на том дереве был повешен жителями близлежащего селения колдун.

Кевин взглянул в окно, стоило солнечному свету на столе старца сменить положение и окраситься в более густой оттенок. Солнце медленно катилось к закату, хотя по внутренним часам Кевина должен был быть только полдень. Но был ли это первый закат в доме Летописца? Сколько он на самом деле пробыл времени в гостях у старца, прежде чем получил столь важный для него ответ? Конечно, можно было задать этот вопрос Летописцу, и он бы на него ответил, но это могло только сбить его с истинного пути, чего ему совсем не хотелось.

— Это дерево — орешник, — оно сможет перенести меня в другой Мир?

— Да, — кивнул Летописец. — Вернее в Зрелый Мир. Из Молодого Мира ты можешь попасть только в Зрелый. Из Зрелого — в Старый. А из Старого — в Мир Вечности. Только в такой последовательности и никак иначе. Перейдя в Зрелый Мир, ты уже не сможешь вернуться в этот.

— Но почему я попал в Ближние Миры? Загробная жизнь мне всегда представлялась несколько иначе.

— Опять вопросы, которые не столь важны для тебя, — покачал головой старик. — А те, что были важны — уже заданы и на них получены ответы.

— И все же, этому есть какое-то объяснение?

— Есть. Существует Вечное Безграничье, которое вмещает в себе неисчислимые миры, некоторые расположены группами формируя Ближние Миры, другие расположены в более широком пространстве и именуются Дальними Мирами. Есть такие, которые и вовсе существуют в одиночестве и не пресекаются ни с кем. Существование этих Миров и тех, кто Их населяет, подчиняются строгим и точным подсчетам и законам Высших Сил, с которыми они граничат. Ближние Миры граничат с Силой под названием Океан Надежд. В твоем Мире эта Сила именуется иначе. Но, даже в этих законах проявляются изредка небольшие бреши, причины возникновения которых не столь важны. Они просто возникают и это все, что тебе стоит знать. И тогда, дух, покинувший тело, может переместиться не в Мир Мертвых, существующий в реальности твоего Мира, а в один из иных Миров, что собственно произошло с тобой. Для подобных случаев, по негласной договоренности Высших Сил, существует правило, которое позволяет Заблудившемуся попасть в обитель местной Силы и попросить любое желание.

— Так сказать — выплата за причиненные неудобства, — усмехнулся Кевин.

— Но и в этом законе есть огромная брешь, которая позволяет Заблудившемуся привести с собой определенное количество спутников, которые, попав в Мир Вечности, также могут пожелать все что угодно. Но, Океан Надежд, впрочем, как и другие Высшие Силы, не жалуют таких "гостей".

Я думаю, на этом наша беседа должна завершиться. Я ответил на твой главный вопрос и лишние минуты, проведенные в моем доме, могут тебе только навредить.

Кевин встал со стула и поклонился в знак благодарности.

— Я очень вам признателен за вашу помощь, великий мудрец.

— Помни, что все поступки, которые совершаются, оставляют след в моих летописях. А потому действуй осмотрительно и вдумчиво. Любой твой промах, так же, как и победа, будет учтена.

— Я буду помнить об этом.

— Прежде чем уйти, возьми с собой в дорогу моего хлеба и меда. Думаю, они смогут утолить твой голод на обратном пути. Да и твой конь не откажется от этого лакомства.

Кевин поблагодарил Летописца еще раз, после чего попрощался с ним и покинул избушку старика.

 

3

Целый день поисков нужного ему дерева не обвенчался успехом, и с началом сумерек нового дня, Кевин решил заночевать под кроной двух больших деревьев, ни один из которых не был орешником. Перед сном, он поужинал хлебом и медом и выпил воду из фляжки. Так же у него оставались две засоленные рыбы, пойманные Марком — их он пожарил на костре, предварительно насадив на прут.

Затем он долго лежал без сна, заложив руки за голову, размышляя о многом и наблюдая, как на темном небе загораются звезды. Заснул он неожиданно для самого себя, со спокойной улыбкой на лице.

Разбудило его фырканье коня у самого уха, после чего мягкие губы того же коня заелозили по его волосам.

— Отстань, Фаундэр, дай мне еще поспать, — сонно произнес Кевин, отмахнувшись.

— А я думаю, что тебе уже достаточно, — услышал он голос Марка, отчего тут же открыл глаза.

Вместо Фаундэра он увидел перед собой Ровэна, и сидящего на нем Уотера. Кевин встал, а Марк спешился, после чего они обнялись.

— Рад, что ты вернулся, дружище! — воскликнул Кевин, крепко сжимая Марка в объятьях.

— Я тоже рад.

Они отстранились, продолжая глядеть друг другу в глаза и улыбаться.

— Ты побывал у Летописца?

— Да, — кивнул Нолан. — Он мне рассказал, что на этом лугу растет орешник, который и сможет стать нашим порталом, который перенесет нас в Зрелый Мир. Этот орешник был посажен человеком, которого убил оборотень, а затем на этом дереве был повешен колдун. По словам Летописца именно таков принцип создания порталов. Я целый день вчера потратил на поиски этого орешника, но так и ничего не смог найти.

— А вот мне по пути попался один орешник, — обрадовал его Марк. — Вчера в первой половине дня, я проезжал мимо него и обратил на него внимание из-за его размеров и непривычной местности, в которой я его повстречал. Уверен — именно он нам и нужен. Так что седлай Фаундэра, и мы отправляемся к нему.

— А ты не хочешь отдохнуть с дороги? — поинтересовался Кевин.

— В гостях у своего родственника я отдохнул вдоволь, а потому чувствую в себе достаточно сил, чтобы немедленно отправиться в путь.

— Кстати, как дела у твоего родственника?

— Все хорошо, — кивнул Марк, садясь снова в седло. — Он был рад видеть меня, так же, как и я его. Я попрощался с ним, и он пожелал мне удачи.

* * *

Была утро другого дня, когда они наконец добрались до орешника, о котором Кевину поведал Летописец. Он был огромной величины, хотя и уступал размерами вязу в Ивенском лесу, на котором весели спасенные Ноланом эксцентричные висельники. Стоило дереву возникнуть на горизонте, как сердце Кевина забилось учащенно, и продолжала биться все время их приближения к нему. Он все еще не мог поверить, что у них все получилось.

Они остановили коней под кроной орешника, и Кевин поспешил спрыгнуть вниз и подойти к стволу дерева. Прикоснувшись к нему рукой, Кевин почувствовал дрожь во всем теле, и эта дрожь не была вызвана волнением, а некой внешней силой, которая дремала в этом дереве, пока ее не разбудил пришелец, способный активировать данную энергию для создания портала.

— Это он, Марк, — засмеялся Нолан.

— Я в этом уверен, Кевин, — согласился с ним Уотер, подойдя и так же приложив свою ладонь к стволу орешника.

— Думаю, пришла пора сказать "прощай" Молодому Миру и "встречай нас" — Зрелому!

* * *

Он подошел к Фаундэру и погладил его по гриве. Конь вытянул шею и обнюхал ноги Кевина, после чего зафыркал.

— Пора прощаться, друг. К сожалению, я не могу взять тебя с собой.

Фаундэр повернул голову и его большой черный глаз уставился прямо в карие глаза Кевина. И он мог видеть печаль, что засела в нем. Конечно, глаза у лошади всегда кажутся грустными, но Кевин был уверен, что в эти минуты Фаундэр прекрасно понимал, что их ждет расставание, а потому поистине грустил.

Марк в это время собирал их общие вещи, выбирая необходимые и оставляя под орешником менее важные.

— Ты был мне хорошим другом, Фаундэр и я благодарю тебя за это. Надеюсь, ты найдешь себе нового хозяин, который будет заботиться о тебе так, как ты этого достоин. Прощай.

Кевин еще раз похлопал коня по гриве и направился к орешнику, где его ждал Марк.

— Вы первый, сир, — слегка приклонившись, сказал Уотер, отступая назад и делая жест рукой.

— И что мы должны делать?

— Я думаю, в первую очередь залезть на него.

Кевин пожал плечами и схватился за самую нижнюю ветвь.

— Встретимся в другом Мире, — усмехнулся он. — Держись рядом.

— Можешь не беспокоиться об этом, — пообещал Марк и так же принялся залазить на дерево, вслед за Кевином, который пристально глядел вверх, на сгущающийся над их головами дым или же туман, что становился почти непроглядным. Они взбирались все выше и тело Кевина начало покрываться мурашками, а волосы на его голове встали дыбом, несмотря на то, что за эти три месяца они успели отрасти. Его руки стало пощипывать, словно тысячью иголок и он приостановился.

— Что-то не так? — спросил его Марк.

— Тебе не страшно? — спросил его Кевин, после короткой паузы.

— Только не говори мне, что ты струсил, после столь долгого пути, — осудил его Марк.

— Ты прав, — кивнул Нолан. — Глупо бояться. Особенно сейчас. Хотя, неизвестность заставляет нервничать.

— Здесь ты прав, — согласился Марк. — Но неизвестность будет оставаться таковой, пока этот туман нас полностью не накроет. А когда он рассеяться, тогда Зрелый Мир больше не будет для нас загадкой. А потому, дружище, давай сделаем это, и узнаем, что на самом деле нас ждет впереди.

И они поднялись выше, после чего волна чистой энергии полностью окутала их, обдав их вначале нестерпимым холодом, а затем успокаивающим теплом и неповторимым блаженством.

Молодой Мир исчез из жизни Кевина навсегда.