Словно ничего в мире не изменилось. В Теплограде Олега Николаевича встречала Надежда. Она приехала на машине матери - маленьком сиреневом «Гольфе».

– С каких это пор ты водишь машину? - удивился брат.

– Не помню, - пожала плечами Надя, - но что больше трех лет, так это точно. Если не доверяешь мне, можешь сесть за руль сам.

Авраменко с сомнением осмотрел автомобиль.

– Нет, уж лучше ты веди. Я как-то очень неуверенно себя чувствую за рулем микролитражки.

– Как знаешь! - улыбнулась сестра, садясь за руль.

Пока не выехали из города, Олег Николаевич молчал, благоразумно решив «не отвлекать водителя во время движения». Надежда, высунув от усердия кончик языка, лавировала в потоке автомашин и напряженно следила за светофорами.

– Ну все, расслабься! - посоветовал Авраменко, когда Теплоград остался позади.

– Уф! Аж вспотела вся! - пожаловалась Надя, - я очень редко в городе бываю, поэтому каждый раз дико волнуюсь.

– Волнение с опытом проходит. Ты мне лучше расскажи, что как у вас здесь дела. Я ведь пять дней отсутствовал, а это почти неделя.

– Да вроде бы ничего нового! - пожала плечами девушка, - какой-то хмырь вчера приехал. Не местный. Ходил по деревне, выспрашивал…

– Что выспрашивал? - оживился капитан.

– Да все. Про Артема, про меня… везде нос свой совал. Представлялся Иваном. Фамилия какая-то смешная, из детской считалочки… кто бы это мог быть?

– Наверняка, корреспондент из газеты! Иван Торопышкин, - догадался брат, - Марк его самолетом отправил, чтобы время не терять зря. А где он сегодня?

– Сегодня не знаю. Вчера вечером вроде в Перегуды собирался, с Чебурековым поболтать. А что, ты хочешь с ним встретиться?

– Да не мешало бы взглянуть. Марк сказал, что это - один из лучших его людей по добыче «горячих» репортажей. Но боюсь я, Надюша, как бы этот московский франт впросак не угодил. Он что, на автобусе приехал?

– Нет, на машине раскатывал. По-моему, «Форд-скорпио».

– Интересно, где он ее подбрил. Хотя, вроде у «Времени новостей» в Теплограде корпункт есть. Наверняка, наш специалист по «горяченькому» одолжил колеса там. Хорошо!

Всю дорогу Надежда с братом проболтали на посторонние темы. Где еще разговаривать, как в автомобиле, поглощающем километры асфальтовой трассы. Дорога создана для бесед, а что по ней едет - не имеет значения. Как и сто лет назад болтали мужики, везущие в уездный город солонину, битую птицу и овощи, неспешно катя на лошадке по санному пути, так и нынче развлекают себя беседой проезжающие в стальных повозках представители различных слоев общества. И порой, повинуясь так называемому «вагонному синдрому» совершенно посторонний человек узнает о тебе гораздо больше, чем собственная супруга или близкие товарищи. А он узнает и забудет, только нога его коснется земли. Ведь почти стопроцентная гарантия, что вы больше никогда не увидитесь на этом свете. На том, впрочем, тоже.

Наши попутчики в этом смысле были людьми не посторонними, а даже родственниками, поэтому темы для разговора выбирались с небольшой, но оглядкой. С оглядкой на приличия. Надежда рассказывала, как училась в колледже управления, а Олег Николаевич поведал сестренке некоторые аспекты потусторонней жизни «служилых людей». За беседой время бежит незаметно, поэтому капитан искренне удивился, что уже полдень, а на горизонте показались громадные березы, окружающие Березовку. Авраменко, не возражая, согласился с мнением сестры, что ему необходимо отдохнуть с дороги. Поэтому Надежда сразу свернула на свою улицу.

Пешеходова дома не было. Свой недельный отпуск «по семейным обстоятельствам» он отгулял, поэтому находился где-то на работе. Совхоз вскоре должен был приступить к уборке картофеля и весьма нуждался в своем главном инженере. А вот мать оказалась на месте. Хотя чего здесь удивляться - Надя при выезде из Теплограда с ней связывалась по мобильнику и доложила, что они живы, здоровы и на пути домой.

– Уф! - сказал Олег Николаевич, сидя за столом и сжимая в руке запотевший стакан с холодной водкой, - наконец-то поесть спокойно, не оглядываясь на две очкастые интеллигентные морды.

– А что, в Москве едят не так? - спросила Надежда.

– Тут не от географии зависит, - произнес задумчиво милиционер, - тут, по моему, все дело в пересечении слоев общества. Нам там трудно, но и им у нас не легче. Среда обитания… вся ведь прелесть в том, что некоторые люди существуют, не выходя за пределы своего биоценоза, общаясь исключительно с себе подобными. А вот мы, менты, рыбы проходные. Должны жить и в соленой воде, и в пресной. И можем жить, но особенно не любим. Короче, я пью, а вы как хотите.

– Что же, по твоему, племянничек, мы вовсе и не интеллигентная семья? - спросила Галина Петровна.

Авраменко отложил в сторону ложку, которой трескал студень из миски.

– Не помню кто, но кто-то весьма верно характеризовал прослойку общества под названием «интеллигенция»: это специфическая группа, объединяемая идейностью своих задач и беспочвенностью своих идей.

– Вот наворотил! - засмеялась тетка, - без стакана и не разберешься.

– Разберешься, если захочешь, - ответил капитан, снова взяв ложку, - по сути, современный интеллигент - это духовный нацист. Он не приемлет инакомыслия, а всех существ, стоящих ниже его по развитию и социальной лестнице считает за недочеловеков.

– Да, если ты уж заговорил о недочеловеках… не знаю, к чему это я приплела, ну да ладно! Этого фраера столичного, что вчерась приехал, арестовали сегодня утром. Гена два часа назад заезжал, рассказывал.

– Что??? - поднялся со своего места Авраменко, - как, арестовали? Кто? За что?

– Милиция из Петровска приехала, - поджала губы Галина Петровна, - он только из Перегудов вернулся - и тотчас его сцапали.

– Не иначе, стуканул кто-то, - сел на свое место капитан, - ну все, спасибо за обед. Галка, моя машина на месте?

– Да где же ей быть? - удивилась та.

Перед отъездом Олег Николаевич оставил свою «Мазду» в сарае у Артема и поручил тетушке время от времени заходить и проверять порядок в доме, а заодно - чтобы ничего не стянули. Помимо компьютера Артема, там была еще масса новых ценных вещей: пылесос, телевизор, дорогая одежда и обувь. Соседка, тетка Маня, присматривала только за скотиной и в отсутствие хозяина в дом не заходила. Ей это было ни к чему.

– Ладно! - капитан встал из-за стола и поцеловал хозяйку в щеку, - извини, Галка, все было бесподобно, просто от таких новостей аппетит пропал. Надежда, будь дома, а я пойду за машиной. Есть кое-что такое, что просто необходимо сделать.

Авраменко, напевая детскую считалочку на мотив Гимна СССР, скорым шагом минут за пятнадцать дошел до улицы Ленина. Осмотрелся кругом: возле магазина и кафе было малолюдно, по улицам бегает в основном детвора. Вдалеке показался наш старый знакомый - Шурик Чудаков, тащивший на плече что-то очень тяжелое и неудобное. Олег Николаевич выругался тоскливо и пошел дому Артема. Войдя во двор, поприветствовал Майора, но внезапно вспомнил разговор с Аркадием. Всего то и нужно было - связаться с Дядей Федором - не столь сложное действие, когда под рукой мобильный телефон.

– Алло! - судмедэксперт был в благодушном настроении. Наверняка, лизнул грамм сто пятьдесят каких-нибудь капель.

– Здорово, Дядя Федор! Авраменко беспокоит.

– Всех Авраменко беспокоит! - отозвался судмедэксперт, - пристрелите его, да и дело с концом. Хе-хе! Чего тебе нужно, Олег?

– Ты один?

– Ну да! - снова сипло хохотнул собеседник, - в морге я обычно один ковыряюсь. Желающих присутствовать не находится, сам прекрасно знаешь.

Авраменко это знал. Как-то ему довелось присутствовать при вскрытии одного утопленника. Под шуточки и прибаутки Дяди Федора его, в конце-концов, стошнило прямо в урну.

– Отпечатки пальцев покойничка Мусы, - сказал капитан, - я бы хотел их видеть.

– Я бы тоже хотел их видеть! - буркнул Дядя Федор, - но дело в том, что они куда-то исчезли. Три дня назад я уходил домой - они лежали на столе. Пришел утром - их нет. И не одна тварь не признается, что с ними стало.

– Ладно! - как бы не своим голосом ответил Авраменко, - и здесь облом.

– Олег! - почувствовав неладное, встревожился судмедэксперт, - эти отпечатки были так важны? Почему тогда…

– Думаю, что они в сейфе у Мурашко, - тихо сказал капитан, - пока, Дядя Федор. Никому об этих отпечатках не заикайся. Могут раньше времени на пенсию отправить.

Дядя Федор больше всего на свете боялся пенсии, до которой ему оставалось всего год сроку. Что делать там, без милых его сердцу спирта и трупов, он решительно не представлял. Поэтому у Авраменко была надежда, что о пропавших отпечатках пальцев старый черт никому не заикнется. А значит, у капитана еще есть время… время. Знать бы, на что употребить это время, куда кинуться?

Олег Николаевич выгнал из сарая автомобиль, на крышу которого насыпалось некоторое количество соломенной трухи, и принялся чистить крышу мягкой щеточкой.

– Барин, здорово! - раздался сзади чей-то радостный голос, - есть одно дело!

Удивленный капитан медленно обернулся - над забором лучилось улыбкою косматое лицо Шурика Чудакова.

– Чего тебе? - буркнул участковый. С лица Шурика мигом сползло радостное выражение, и теперь там читалось: «Вот облом, Господи!»

– Извиняюсь, Николаевич! - понурился Шурик, - а мне показалось, будто Артем дома. Хотел вот ему…

Голос Чудакова становился все тише и горестнее, пока вконец ушедшая надежда не заставила его замолкнуть вовсе. Капитан же по-привычке навострил уши.

– А ну-ка, зайди! - распорядился он, - зайди, зайди! чего ты там хотел от Артема

Шурик тяжко засопел и вошел в калитку.

– Да я иногда Артема рыбкой снабжаю. Так вот, понимаете… принес… щуку поймал.

– А ну, покаж! - загорелся Авраменко, - покаж, покаж!

У него в мозгу начала рождаться некая смутная мысль. Каким-то образом она была связана с рыбалкой. В конец расстроенный Чудаков вздохнул, и приволок с улицы здоровенную рыбину, килограмм в шесть весом.

– Душа горит! - сообщил он, - хотел загнать Артему, да опохмелиться. Да тут и на пожрать хватило бы…

– Сколько ты за ее хочешь! - перебил его Авраменко, во все глаза дивясь на щуку.

– Артем бы мне дал двадцать, - снова вздохнул Шурик, - но для вас, так и быть, отдам за десять.

– Я мент, а не грабитель, - ответил участковый, - вот, держи двадцать тысяч. Молодец! Свободен!

И Александр Чудаков, которого за сорок два года жизни никто не называл молодцом, радостно припустил по направлению к магазину. Преисполнившись уважения к своей персоне, он купил вместо запланированного «чарлика» бутылку водки. Затем, вспомнив о том, что он молодец, потребовал два килограмма гречки и три - макарон. Закончив список покупок хлебом и батоном, он погрузил все в полиэтиленовый пакет и отправился домой, провожаемый удивленным взглядом Алены, на памяти которой этот покупатель впервые купил что-то из жратвы. А у Шурика осталось еще и на опохмелку, поэтому он буквально летал на крыльях.

У капитана Авраменко было тоже приподнятое настроение. Он придумал, как ему заполучить отпечатки пальцев зловредных «дагов», при этом не вызвав преждевременных подозрений. Закончив протирать машину, участковый достал из багажника рыбацкий рюкзак с комплектом снастей, взятые им из Петровска с целью маскировки.

– Вождь Волчий Бивень выходит на тропу войны! - радостно сказал он, глядя на себя в зеркало.

Руслан Каюмов (он же Ясир Палестинец) сидел на скамейке возле своего дома и покуривал. Естественно, в его сигарете был не табак, а марихуана - продукт переработки индийской конопли. Сладковатый дым окружал его, и Руслан блаженствовал. С момента известных событий прошло больше недели, но никто их не тревожил. Приезжал один раз человек, по рекомендации которого они остановились в этом русском селении на постоянное место жительства, обзывал их нехорошо, одним словом, ругался. Справедливо ругался, потому что все пятеро дали ему в свое время клятву, что не причинят беспокойства. Двое клятву не сдержали, поэтому под подозрением оказались все. В том числе, и навестивший их чиновник. Неверная собака, но благодаря ему они несколько лет чувствовали себя как у Аллаха за пазухой. И не бедствовали.

Руслан докурил сигарету и аккуратно втоптал ее в землю возле забора. Нельзя, чтобы их обвинили в употреблении наркотиков. Хотя неизвестно еще что хуже: то дешевое вино, которым поят придурков славян, или марихуана, от которой и кайфа большого не бывает, лишь легкий расслабон. Он глянул на начинавшее темнеть небо и сладко зевнул. Начинались знаменитые русские сумерки - то время, которое ему нравилось больше всего. Он любил сидеть с косячком и наблюдать, как темнеет небо и на нем появляются первые звезды. В его родной стране все было не так. Как будто щелкнул Аллах выключателем - и знойный день превратился в прохладную ночь. Не было этих растянувшихся на несколько часов закатов и рассветов.

В конце улицы показалась смутно знакомая фигура, бодро шагавшая в рыбацких бахилах по каменистой дороге. В руках у рыбака был чехол с телескопическими удочками, а за спиной висел рюкзак. Определенно, непустой. Судя по тому, как лямки врезаются в плечи, у рыбака был удачный вечер. Кто же это? Что определенно кто-то знакомый, Руслан готов был поклясться.

– Здорово, Каюмов! - поздоровался рыбак, в котором Руслан с удивлением узнал участкового. Значит, и правда тот в отпуске! Неудивительно, что он его не узнал, без формы то!

– Добрый вечер, товарищ капитан! - смущенно кашлянул мусульманин, - много рыбки наловил?

Авраменко поморщился, однако он служил в свое время в армии и помнил, что самой большой трудностью для азиатов в русском языке были окончания по родам и числам. Поэтому он предпочел подумать, что Каюмов ему не хамит, а попросту хреново знает русский язык. Так было проще. Обоим.

– Рыбки? - улыбнулся участковый, - ты знаешь, всего одну. Но большую. Хочешь посмотреть?

– Не откажусь, - в наступавших сумерках белые зубы Руслана блеснули ослепительной вспышкой.

Авраменко положил чехол с удочками, снял с плеч рюкзак. Расстегнул клапан и вывалил на траву свою «добычу».

– Ух ты, повезло! - восхищенно присвистнул Каюмов, - тебе, товарищ капитан, наверное, ваш славянский водяной дух помогал?

– Водяной? - переспросил Олег Николаевич, - может быть, и помогал. Во всяком случае, не мешал - я таких больших раньше не ловил.

Участковый немного лукавил. Он раньше вообще никогда и ничего не ловил. Рыболовные снасти у него хранились «на всякий случай», для маскировки. Типа сегодняшнего дня, когда он не вызвал у «дагестанца» ни малейшего подозрения. Авраменко с трудом поместил щуку обратно в рюкзак и забросил его за плечи. Затем, правда, немного оконфузился. Не рассмотрел в темноте верха чехла, и все удочки вывалились из него. Кляня себя распоследними словами за неуклюжесть, он принялся собирать их назад в чехол, но с рюкзаком это было неудобно.

– Товарищ капитан, - вмешался Руслан, - да ты чехол держи, а я тебе помогу.

Участковый выглядел сконфуженным. Неловко поблагодарив «дагестанца», он отправился дальше. Каюмов пожал плечами и достал следующий косяк - он очень любил наблюдать восход луны. Ясира-палестинца всегда манил к себе спутник Земли; ему говорили старики, что раньше он даже путешествовал по ночам в полнолуние, когда влияние ночного светила было особенно могущественным. С тех пор утекло немало воды, но Луна манила его к себе по-прежнему. Казалось, будно он смотрит в бездонный колодец, где в чистой темной воде купаются звезды, прислуживающие своей госпоже.

Олег Николаевич быстрым шагом дошел до дома Орлова, где был припаркован его автомобиль, быстро переоделся и через десять минут уже был у Пешеходовых. Открыла ему Галина Петровна.

– Что-то случилось? - встревожилась она, увидав раскрасневшегося от активных перемещений племянника.

– Ничего, Галочка! Еду вот в Теплоград, приятель позвал день рождения отметить, завтра буду у вас. Приготовь пожалуйста на обед вот эту рыбку!

Капитан протянул ей рюкзак, который она от неожиданности уронила.

– Что у тебя там за рыбка? Ого! Ну, дорогой, ну удружил! Будет вам завтра обед - пальчики оближите!

– Вот и отлично! - улыбнулся Авраменко, - готовьте, а я побежал.

На самом деле ни в какой Теплоград участковый не собирался. Он спешил к себе, в Петровск. Необходимо было скоренько снять отпечатки пальцев с удочек, перенести их с помощью цифровой камеры на свой ноутбук и отправить Аркадию. Это был последний шанс изо всех возможных. Все остальные возможности перекрыл Тарханов со своим верным псом - подполковником Мурашко.

Из машины Олег Николаевич позвонил Дяде Федору, попросил его захватить с собою «походный саквояж» и ждать у подъезда. В его намерения входило заехать за судмедэкспертом и без помех у себя на квартире «снять пальчики» Руслана. Но что-то ему в этом плане не нравилось… знать бы, что именно. Подозревая у себя прогрессирующую паранойю, капитан решил немного подстраховаться. «Береженого Бог бережет!» - вздохнул он, и свернул в направлении городского района с претенциозным названием «Останкино». Назвали так свой район жильцы за то, что лет двадцать назад по плану генеральной реконструкции Петровска планировалось снести этот частный сектор к чертовой матери, но затем грянула перестройка, и все оставили как есть. Отсюда и «Останкино». Еще этот район был дорог капитану тем, что здесь жила Татьяна Васильева, его верный друг и единомышленник.

Таня была дома. Говорили они с Авраменко минут пятнадцать, на листочке бумаги капитан начертил ей какую-то схему, над ней написал два ряда слов. Затем сходил к своему автомобилю и принес девушке небольшой предмет, завернутый предосторожности ради в две газеты.

– Давай, не мешкая, - попросил он, - кто знает…

Танюша клюнула его в щеку, потом подумала и клюнула еще раз - в губы. Он улыбнулся ей и вернулся в машину. Дядя Федор, верный своему слову дожидался у подъезда и потихоньку отхлебывал из фляжки.

– Чего долго так? - буркнул тот, садясь в машину и обдавая капитана ароматом выкуренной «Астры» и выпитого авиационного бензина.

Сперва Авраменко хотел ответить, что проколол колесо и задержался, пока менял на запасное, но затем сказал не мудрствуя лукаво:

– Да живот что-то схватил. Раза три останавливался и в лес бегал.

– Угольку дать? - сочувственно спросил судмедэксперт, - понос - это излишняя роскошь в нашем положении. Времени и так нет.

– Давай! - согласился капитан.

Вреда от активированного угля ему не будет никакого, лишь станет меньше газов в кишечнике. Поэтому он не задумываясь проглотил две таблетки характерного черного цвета и запил их водой из собственной фляги, которую брал с собой «на рыбалку».

– Порядок! - хмыкнул Дядя Федор, - теперь твой желудок быстро придет в норму! Возьми вот хлебни - отличный фруктовый ликер. Сам делал.

Ликера Капитану не хотелось, но чтобы не обижать эксперта он сделал несколько глотков. Ведь от дома Дяди Федора то жилища Авраменко было всего ничего - метров восемьсот. Они преодолели их за пару минут, но, вылезая из машины, Олег Николаевич внезапно ощутил легкое головокруженье. Он глянул на лукавую физиономию Дяди Федора и спросил:

– Что ты мне подсунул, старый хрыч?

– То, что приказали! - расплылся тот в улыбке.

Сознание капитана померкло, и над ним сгустилась тьма.

– Олег, проснись! - его легонько хлопали по щекам и щипали за мочки ушей, - ну проснись же!

Капитан сделал попытку пошевелиться, которая отозвалась болью во всем теле. Чем его все-таки «взял» распроклятый Дядя Федор? С величайшим трудом он разлепил глаза - веки были точно намазаны патокой. Над ним склонился Артем и слегка тормошил его, тихонько зовя по-имени.

– Артем? - пробормотал капитан и попробовал сесть. Получилось очень плохо.

– Да лежи ты! - раздраженно шикнул на него Артем, - лежал же двое суток, полежи еще!

– Да я поссать хочу! - огрызнулся в ответ Авраменко, - чего? Двое суток? Ну-ка, помоги мне встать - иначе я сейчас устрою Малый Потоп.

С помощью Орлова капитан поднялся и весьма неуверенно доковылял до параши.

– Ну что, сам справишься? - спросил Артем.

– А ты что, предлагаешь подержать? - негодующе фыркнул Олег Николаевич.

– Я предлагаю дежурного вызвать - он подержит! - засмеялся парень.

Справив нужду, капитан вернулся на нары и тяжело опустился на струганные доски, заскрипевшие под его грузным телом. После этого он внимательно осмотрел «одиночный номер» в котором оказался вместе с тем, кого хотел вытащить на свободу. Нары - основные и дополнительны, из-за которых в камере стало исключительно тесно, стол, стул, параша. Ах да, телевизор на столе - неслыханная роскошь в Петровском КПЗ!

– Двое суток, говоришь? - переспросил капитан, - значит, нам амба. Как политическая сила мы выведены из игры окончательно, и теперь нам остается лишь гадать, выпустят ли нас после выборов.

– А что, могут и не выпустить? - осторожно поинтересовался Артем.

– Всякое может быть, - ответил Авраменко, - тебя могут выпустить, а меня - нет. В отместку за мое непослушание.

– А что ты натворил?

Капитан лишь махнул рукой. О том, что он натворил, можно было бы рассказать в случае успеха. Под стаканчик красного винца и полкило шашлыка, небрежным жестом подкручивая усы и похлопывая по воображаемой сабле. Теперь остается лишь конфузиться и ругать себя последними словами. Ас розыска, пусть и бывший, да не учуял тварь, которая затаилась в судмедэксперте с добрыми пьяными глазами. По наивности своей он полагал в этом деле лишь одну шестеркку - Пешеходова. Муж тетушки регулярно сообщал обо всем услышанном напрямую подполковнику Мурашко. Это звено онвычислил моментально. Каким-то образом они оказались повязаны в единый узелок: Мустафа, Пешеходов и Мурашко. Бандит, специалист-управленец и начальник милиции района. Что может связывать таких троих разных людей? С Дядей Федором все ясно и без вскрытия - старый хрен по жути боялся уходить на пенсию. Для него работа была некоей Ойкуменой, привычной средой обитания. Что делать на пенсии человеку, не обремененному ни семьей, ни дачным участком, ни лишними средствами? Пенсия у него должна, в принципе, быть весьма приличная - всю жизнь человек в органах проработал, но что делать в свободном плавании одинокому мужику?

Но опять же, все ясно со старым хрычом стало только в самый последний момент, а до этого он казался своим в доску дедом, быть может склонным к излишним чудачествам, но это можно списать на характер работы. Остается лишь последняя надежда… Танечка Васильева. Если она добралась до Теплограда, если приятель Олега Николаевича из УБОПа оказался на месте, а не за три девять земель, если отпечатки на удочке были четкие, а не смазанные. Слишком много всяких «если». Слишком много, чтобы прогнозировать успех операции.

Лязгнула дверь и на пороге возник дежурный.

– Товарищ капитан, подполковник приказал доставить вас к нему.

– Выполняйте, сержант! - пожал плечами Авраменко.

Он с трудом поднялся и вышел из камеры. Стал лицом к стене, подождал пока сержант закроет дверь и спросил:

– Браслеты надевать будешь?

– Извините, товарищ капитан, - виновато произнес дежурный, - но вы сами знаете - таков порядок.

– Знаю-знаю! - проворчал Олег Николаевич, - действуй, сержант!

В кабинете начальника милиции помимо самого подполковника Мурашко присутствовала и еще одна знакомая капитану личность. Тарханов Иван Николаевич. Самый главный «член» в районе, имеющий право дрючить всех подряд.

– А вот и наш герой! - произнес Тарханов, когда дежурный закрыл дверь за арестованным Авраменко.

– Скорее, «геморрой»! - подкорректировал мысли шефа Мурашко, - слушай, Олег, ну тебе же русским языком велели отправиться в дом отдыха «Три поросенка». На рыбалку ты собирался… или не собирался? Какого хрена ты сунул свой хитро заточенный нос в это дело? Забыл, за что тебя из Теплограда выперли? Я уж думал, что ты на этой должности дров не наломаешь, Аниськин ты хренов! Чего молчишь?

– Так спорить команды не было! - вызывающе ответил Авраменко, разглядывая свысока начальство.

– А зачем спорить? - вежливо спросил Иван Николаевич, - выражаясь шахматным языком, переиграли вас, товарищ капитан. По всем статьям.

– Вы с шахматами не сравнивайте, - сказал Олег Николаевич, - гроссмейстеры не имеют в группе поддержки танки и авиацию.

– «Один в поле не воин», знаете такую пословицу?

– Все он знает! - пробурчал Мурашко, - в данный момент, гад, знает даже больше, чем необходимо. И чего ты водички из фляги перед выездом из Березовки не попил, а?

Тарханов при словах начальника милиции сделал такое лицо, какое бывает у заслуженного тренера, когда игрок его команды в своей штрафной площадке касается мяча рукой. Зато Авраменко встрепенулся.

– Ах вы, сволочи! - процедил он, - так вы допускали и такой вариант.

Его тренированное тело распрямилось, подобно пружине, и через долю секунды носок туфли врезался подполковнику в подбородок. Разломанная как минимум на две части челюсть причинила ему такую боль, что подполковник потерял сознание. Капитан сменил опорную ногу и на втором замахе достал Тарханова - подъем стопы с силой карусели «Паратрупер» врезался тому в промежность. Иван Николаевич даже не заскулил. Рухнув на четыре кости, он принялся жадно хватать воздух моментально посеревшим лицом. Вторая нога врезалась главе районной администрации под ребра. Тотчас дверь распахнулась и на пороге возник бдительный сержант. Увидав представившуюся его взору картину, он совершенно потерял дар речи и принялся расстегивать кобуру непослушными пальцами.

– Не бзди, Егор! - сказал Олег Николаевич, - я на своих не бросаюсь. Веди меня обратно.

– Р-руки вверх! - заорал сержант, - вытаскивая «Макаров».

– Как ты себе это представляешь? - приподнял в изумленье бровь капитан, - руки у меня за спиной и в наручниках. Сам надевал, если помнишь…

– Что? Как? Молчать!

– Не ори! - попросил Авраменко, - пошли в камеру, а потом вызовешь скорую помощь и… ну, и все что положено в таких случаях. Ты же по инструкции не имеешь права оставлять меня без присмотра! Так что, идем?

Вместо ответа Егор выразительно взмахнул пистолетом в направлении двери. Капитан пожал плечами и проследовал вперед, мысленно пожелав себе всяческих благ в остатке этой жизни. Артем тревожно посмотрел на него, когда за сержантом захлопнулась дверь.

– Ну, что? - спросил он.

– Все! - выдохнул капитан, прижимаясь стреляющим затылком к фригидному окрашенному бетону, - Тарханову не быть депутатом, это точно. Даже если его наградят орденом Славы, премией Хьюго и тремя Оскарами. В балероны его тоже не возьмут…

– Почему? - не понял Артем, - что на тебя нашло? Говоришь какими-то загадками.

– Эти твари мне что-то во флягу подмешали, - обреченно глядя в потолок, сказал Авраменко, - по плану я должен был во что-нибудь врезаться или свалиться с обрыва. С летальным исходом, естественно. А Тарханова в балероны не возьмут из-за возраста. Хотя я ему главный атрибут хренового танцора сегодня подпортил качественно. Ни один хирург не возьмется восстанавливать. Да! Славы Бурмейстера ему определенно не достигнуть…

– Ты что, отвалял Тарханова? - недоверчиво переспросил Орлов.

– И Тарханова, и Мурашко! - кивнул капитан, - сплошные рваные раны, сломанные челюсти и вывихнутые локти. Но это после…

– А при чем здесь локти?

– Кусать будут, но будет поздно. А капитана Авраменко почетный караул выведет во дворик за бетонный забор, и у сортира расстреляет под фанфары. К такой-то матери. Но капитан Авраменко лучше примет такой вариант, чем отравление микстурой дяди Федора и руль в голову. Уходить, Артем Федорович, нужно красиво, а не держаться из последних сил за край ковровой дорожки, что зовется жизнью. Сколько времени, товарищ?

– Одиннадцать часов вечера, - ответил Артем.

– Нужно спать! - заключил капитан, укладываясь на нары, - на рассвете меня расстреляют. Не проспать бы…

Артем потрясенно молчал. События двух последних недель выбили почву у него из-под ног. Оказалось, что монотонная идиллия, тянущаяся несколько месяцев, совершенно его убаюкала. Березовка, подобно тихому омуту, исторгла из себя таких чертей, что оставалось только даваться диву. Классики марксизма-ленинизма утверждают, что мы развиваемся по спирали. Пессимисты уверены, что жизнь полосатая, только вот темные полосы гораздо длиннее светлых. Оптимисты уверены в обратном, а вот реалисты убеждены в существовании сумеречных зон. Когда нет ни конкретной тьмы, ни определенного света, а реальность переливается различными градациями серого.

Такой вот серой казалась Артему жизнь в деревне. До тех пор, пока он сам не стал очевидцем и непосредственным участником событий. Он посмотрел на массивную фигуру Авраменко, лежащему на правом боку, лицом к стене. Этот мент сегодня успешно доказал самому себе кое-что. Настолько успешно, что готов завершить свой жизненный путь. Прав он или нет, вот в чем вопрос!

– Ну, чего уставился? - глухо пробормотал Олег Николаевич, - думаешь, сплю? Какой тут сон, когда двое суток был непонятно где!

Он рывком сел на нарах, жалобно заскрипевших под его массивным телом.

– Как это самураи были уверены в безгрешности своего бусидо? Прямо как я в детстве верил телевизору и программе «Время». А тут уже сомнения стучаться в голову начинают. Может, я неправильно сделал, что отвалял этих двоих? Может я и впрямь лишний на их празднике, а меня заждались в Валгалле? Как ты считаешь, Артем?

– Жизнь дается человеку один раз, - начал Артем, - и надо прожить ее стараясь, чтобы никакие мерзавцы не смели тебе ее испортить. Я вот тоже мог набрать в рот соплей, и уйти. Тогда Мустафа был бы цел, а мы бы в этой камере отсутствовали. Я уже тоже ломал голову над этим.

– Ты правильно поступил, - усмехнулся капитан, - тут и в башку грузить нечего. Даже, как это не прискорбно признать нашим дагам, с их точки зрения. Нарушил ты лишь заповедь Христа «О двух щеках». Но Христос - это не наш бог, хоть вы меня и впрямь расстреляйте у сортира. Мне вообще кажется, что православие и славяне изначально чужды друг другу. Ладно, речь нынче не об этом. Я сделал нестандартный ход, как в свое время Остап Бендер в шахматном клубе имени четырех коней.

– Настолько нестандартный, что даже не представляешь, что сделают наши противники! - подтвердил Артем, - а ведь они просто обязаны что-то предпринять.

– Например, подмешать нам в пайку вирус птичьего гриппа, - предположил капитан.

– Как ты себе это представляешь? - хмыкнул парень, - нечто навроде приступа плоскостопия?

Так в обстановке нервозности прошли почти сутки. Заключенных больше никто не вызывал, хотя еду им доставляли регулярно. Пива, правда, больше не приносили, и этим фактом Артем был зело огорчен.

– Демоны, где извечное лакомство сисадмина? - вопрошал он громко у закрытого окошка двери, - даешь пивасик!

– А я бы портвешка навернул! - вторил ему Авраменко.

Внезапно закрылось окошко в двери и давешний сержант Егор тихо попросил:

– Спите, а? - а то мне из-за вас, товарищ капитан, и так нагоняй был. Могут из органов попереть.

– А чего там? - поднялся с нар Авраменко, - расскажи чего было, сержант!

– Да приехала «скорая», забрала их, - неохотно ответил Егор, - потом Котов меня вызывал. Ругал, конечно. А часа полтора назад «обоповцы» нагрянули. Шмонают все кабинеты. С ними какие-то… из Инерпола, кажись. Ох! Сюда идут!

Окошко закрылось, а за дверью раздались приглушенные голоса. Слышно было, как майор Котов распекает Егора. Котов был заместителем нынче недееспособного подполковника Мурашко. В конце концов, замок в двери заскрипел, она отворилась. На пороге стоял и вглядывался в полумрак одиночки Аркадий Веселов.

– Добрый вечер в хату! - произнес он, полностью оправдывая свою фамилию, - кажется, на уголовном жаргоне именно так камера и называется…

– Где ты видишь уголовников? - Авраменко вскочил с нар и напряженно вглядывался в лицо приятеля, - Аркаша, черт бы тебя забодал! Так тебе передали отпечатки?

– Передали! - аж закудахтал от смеха майор, - аж два раза. Первый раз некто Федор Михайлович… бля, не помню фамилии! Определенно, не Достоевский. А второй раз Лева из Теплограда факсимиле заслал. Твоя работа?

– Погоди! - перебил приятеля Олег Николаевич, - дядя Федор тебе отпечатки отослал? Он же…

– Да что мы здесь разбазарились! - воскликнул Аркадий, - пошли в кабинет! Сержант!

Егор протиснулся в открытую дверь. Следом просунулась голова майора Котова.

– Ах, так вы здесь, товарищ майор! - Веселов оглядел заключенных, - так, значит… быстренько освободить из-под стражи!

– Есть! - кивнул Котов.

– А помыться можно? - спросил Артем.

– Да ради бога, - сказал Котов, - Егор, проведи товарища в душ! Или… Олег?

Авраменко обнюхал сам себя.

– Пока не пахнет, - сказал он, - значит, полчаса потерпеть можно.

Сержант повел Орлова показывать душ. Веселов подробно проинструктировал майора Которва, а затем повернулся к Авраменко:

– Утром помоешься! - сказал он, - теперь ты нужен в Березовке. Группа захвата уже там, так что руки в ноги и вперед! Штабной автомобиль ждет.

Сидя в автомобиле, приятель рассказывал:

– Пробил я отпечатки этого Каюмова. В Интерполе не числится. Пока. Затем сделал запрос в базу данных ФСБ - ноль по фазе. И только потом мой шеф додумался в базу данных «Альфы» заглянуть. Вовсе никакой это не Руслан Каюмов, а Ясир Палестинец. Был особо приближенным к некоему Шамилю Басаеву. Братца его охранял, но не уберег. Но от снаряда трудно уберечь, поэтому ценность Ясира нашего несколько упала в глазах Басаева-старшего. Пришлось Палестинцу с такими же опальными соратниками искать убежища по другую сторону пятидесятой параллели. После к ним прибился Мустафа Гаджиев - старший брат покойного Мусы. Мустафа когда-то работал в контрразведке, поэтому ему удавалось справляться и с собственным норовом, и с горячей кровушкой братцев по оружию.

– Иначе говоря, - спросил Авраменко, - если бы Мустафа не увлекся чересчур моей сестрой, то все бы было шито-крыто до сих пор?

– А что ты хотел, мин херц? - вопросом на вопрос ответил Аркадий, - на бабах горят не только братья-славяне. Если бы Мустафа не увлекся, если бы твой Орлов неожиданно для себя не дал бы сдачи, если бы Муса на пику не полез! Слишком много сослагательного наклонения! А жизнь его не любит, поэтому проколы встречаются гораздо чаще на практике, нежели в теории.

– Что от меня требуется именно сегодня? - решил поставить вопрос ребром капитан.

Веселов отрывисто засмеялся.

– Ты не поверишь, - сказал он, - но тебе сегодня предстоит сыграть роль участкового: вызвать каждого из нашей отнюдь не святой троицы, наговорить три бочки арестантов. А как только он расслабится, мы его упаковываем.

Майор, весело пофыркивая, рассказал Авраменко о том, как зарождалась операция по поимке особо опасных преступников и его вызволению. Бюрократы обоих государств целые сутки искали точки соприкосновения и строчили договоры. Чувствовали, гады, что время позволяет. Но по-настоящему сотрудничество стало плодотворным, когда шеф Аркадия вышел напрямую на генерала Борзова - главу аналогичного ведомства в Беларуси. Борзов выделил в помощь Аркаше отряд быстрого реагирования под командованием угрюмого капитана Никитина - неприметного в обычной обстановке человека, и карусель завертелась. Перво-наперво вот освободили «узников совести».

– А что со мной дальше будет? - спросил Олег Николаевич, стараясь не коситься на приятеля.

– Следствие решит, - уклончиво ответил Аркадий, - уж больно у тебя рука тяжелая. Почти как нога. Сам посуди: у непосредственного подполковника челюсть в четырех местах разблокирована, а у главы районной администрации и вовсе - удалены раздавленные семенники, плюс обнаружились два сломанных ребра. Адвокаты будут напирать на ярко выраженный садизм. Выше башку, капитан!

Он остановил машину прямо посреди дороги и повернулся к старому другу.

– Честно сказать, Олег, ты - молоток! С большой буквы «К».

– Почему «К»?

– Кувалда целая! Не побоялся начальству рыло начистить. Качественно. Твое имя войдет в неписанную историю органов, как предупреждение сатрапам в мягких креслах. Как… как подвиг!

– Ага! - протянул Авраменко, - а бабу в ночь перед расстрелом дадут?

– А баба с лейтенантскими звездами поведет тебя к алтарю! - расхохотался майор, запуская двигатель, - если доживешь! Вперед! Нам отступать некогда. Позади - Майкрософт! Так бы выразился твой Орлов?