— Господин генерал, что, ко всем чертям, происходит? — Министр культуры отмахал рысью длинный коридор, поэтому немного запыхался.

В кабинете советника по прогрессу собрались лидеры: премьер-министр, Лютиков, Денис Булдаков, Инга Самохина, Анжела и Константин Волковы. Иннокентий поспешил занять место за столом.

— Значит, так, — хлопнул ладонью по столу генерал Волков, — к чему этот общий сбор? Черт меня побери, если я понимаю сам! Через час нам нужно быть на Унтерзонне — в замке Хранителя. Наш шеф в последнее время вовсе обленился! Из-за дурацкого спора с Мастермайндом он не рискует часто здесь появляться, поэтому Магометам придется тащиться к горе. То есть в Неверхаус.

Дверь открылась, и в нее просунулась вспотевшая лысина Шевенко.

— Господин генерал, караулы расставлены! В течение двенадцати часов я не подпущу сюда никого: ни князя-кесаря, ни даже императрицу! Можете отправляться!

Генерал кивнул и снял с шеи цепь с хризолитом. Дыхнул на него, любовно протер кусочком фланели.

— Все готовы?

Тишина ему была ответом. Торжественные, одухотворенные лица смотрели на него. Миг перехода — это точно встреча с молодостью, радость познания тайн Вселенной, полная встряска всего организма.

Волков внимательно осмотрел всех. Затем привычным движением создал в углу портал и кивнул Ростиславу. Премьер-министр вздохнул и первым шагнул в синеву. Генерал шел замыкающим. Внимательно сверив данные таймера и секундомера, стремительно вошел в портал, когда жизни этому явлению оставалось около пяти секунд. После случая с Ингой Хранитель предписал совершать переход именно в таком порядке.

— Расплачивайтесь за мое расп... разгильдяйство, одним словом! — завершил он свой инструктаж по «Правилам организации и эксплуатации устройств квантового перехода».

Встретил их мэтр Симмон, воодушевленный, точно гранитный монумент.

— Хранитель ждет вас в покое за номером одиннадцать — ноль семь! — безо всякого выражения произнес он. Его апатичность с лихвой возместила гримаса генерала Волкова.

— Сто десятый этаж? И лифт, как всегда, не работает! — возмутился он.

— Господин генерал, Хранитель вас ждет! — повторил Симмон, умудряясь этого восклицательного знака не произнести, но Андрею Константиновичу моментально стало стыдно.

— Что ж! — бодрым голосом произнес он. — Всего тридцать этажей преодолеть осталось. Поскакали!

Гуськом по двое потянулись вверх. Практически вечные полиуретановые перила покрывал микроскопический слой пыли, судя по которому логично было бы предположить, что их сравнительно недавно протирали заботливые руки, но Волков знал, что во дворце функционируют специальные пылеуловители, ибо иначе число обслуги должно достигать бессмысленного значения. Пробовать пылесосить лестничный ковер бесконечной длины — адекватное наказание для грешников из ада, а не задача безымянной горничной из предместий Неверхауса.

На сто десятый прибыли быстро, ибо все находились в прекрасной форме. Ни одного запыхавшегося, прихрамывающего или с нездоровым цветом лица. Симбионты замечательно делали свое дело. Любой из них мог пробежать за пять часов сто километров, а затем спокойно удить рыбу где-нибудь на императорских прудах. Но отдых после этакой «прогулки» требовался тоже соответствующий. Иначе мышцы попросту бы сгорели. Волков и его люди, зная о своих возможностях, не злоупотребляли ни ими, ни их демонстрацией.

Этаж сто десятый. Так же равнодушно убегают вверх перила, так же мерно освещаются марши. Коридор с неизменным ковром, вспыхивающее по мере продвижения по нему освещение. Наконец справа пошли комнаты: третья, пятая, седьмая. Вот она — искомая дверь. Непростая! Не всякое бомбоубежище может похвастать такой дверью. Сплав, из которого она сделана, поглощает любые виды излучений: от звуковых волн до гамма-лучей. Это уже объясняет Хранитель, стоящий на пороге с самым что ни есть серьезным выражением лица. Привычная улыбка куда-то подевалась, на соратников смотрят усталые и немного сконфуженные глаза.

— Проходите, располагайтесь! Девочки — направо, мальчики — налево. Мальчики всегда ходят налево — не до конца изученный психологами феномен, который с легкостью объяснит любой преподаватель природоведения. Господин генерал, у вас куча вопросов, пока задайте один, главный.

— Какого дьявола мы здесь делаем? — спросил Андрей Константинович, бегло осмотрев кабинет, в котором они собрались. — К чему такая секретность? Словно Бин Ладен с верными моджахедами!

Хранитель молча поднял ладонь, призывая бравого генерала перекрыть поток своего красноречия. С удивлением Волков обнаружил, что Хранитель Трехмирья, фигура во всех смыслах уникальная, вроде как испытывает перед ними чувство стыда.

— К сожалению, должен вам сообщить, что эксперимент на Гее мы вынуждены... прекратить. К моему сожалению и сожалению Мастермайнда. Ай, вы не знаете, как отреагировал на это Мастермайнд! Он буквально в трауре.

Увидав, какое действие производят на слушателей его слова, Семен стал гораздо серьезнее и даже нахмурился.

— Мне очень неприятно сообщать вам это. В случае вашего дальнейшего пребывания на Гее грядет обвал энтропии всей системы... всей триады.

— Что это значит? — первым опомнился Волков.

— Порядок победит Хаос, — медленно, словно переваривая сообщение, произнес Ростислав Каманин, — это означает, что из течения истории уберется элемент случайности. А такое статус-кво против законов развития мира: как открытых, так и еще не открытых. Добро! Но почему тогда эксперимент вообще решено было проводить?

Хранитель сгорбился, и на мгновение всем удалось увидеть в этой согбенной фигуре тысячелетнего старика, что несет от сотворения мира тяжкий груз забот и нерешенных проблем.

— Об этом никто не думал, — признался он, — мы не рассматривали ситуацию под таким углом. Мне очень стыдно признаться, но мы с Мастермайндом действовали под влиянием азарта. Азарт же в наших делах неуместен.

Инга откинулась на спинку кресла и мягко произнесла:

— Это всего лишь доказывает, что вы не идеальны. Совершать ошибки — свойство, присущее только живым высокоорганизованным существам. Мне очень жаль покидать Гею... но выбора, кажется, у нас нет?

— Совсем нет, — подтвердил Хранитель, — я прошу вас собраться к ужину в Большой столовой, а сейчас мне нужно, чтобы остались генерал Волков и Ростислав Каманин — обсудить некоторые сверхважные дела.

Инга встала первой. Иннокентий подошел к ней и глупо улыбнулся:

— Как десять лет назад. Вниз по лестнице, вниз — до упора!

— Что? — ужаснулась женщина. — Это было целых десять лет назад? Сколько же мне лет?

Лютиков сложил губы трубочкой и нараспев произнес:

— Ваша красота, мадемуазель, времени неподвластна!

— Шура, прекратите! — отмахнулась от него Инга. — Ребята, пошли.

Шесть человек из восьми сделали движение к двери, но затем обернулись. За столом молчаливыми изваяниями застыли фигуры Хранителя, Волкова и Каманина. Анжела попыталась улыбнуться — рот скривила гримаса.

— Удачи вам, мыслители!

Идущий последним Булдаков прикрыл дверь кабинета.

— Тихо, идет операция, — грустно сказал он, — попытка реанимирования реальности.

Хранитель молча поднялся и подошел к белоснежной стене.

— Наглядное пособие для строителей мироздания, — хмыкнул он, — взгляните, господа!

Волков и Каманин подняли глаза. Свет в кабинете стал не столь ярким, а на стене проступило изображение.

— Триада Гея — Земля — Унтерзонне, — ткнул пальцем в три пересекающие друг друга окружности Хранитель, — в центре — область с устойчивой энтропией. Своим вмешательством мы растянули эту область до такого состояния, что едва не угробили понятие неопределенности.

— Сам додумался? — иронично поинтересовался Волков. Хранитель, казалось, на иронию генерала не обратил никакого внимания, но закусил губу.

— Если бы сам! — зло сказал он. — Прибыл Корректировщик из Верхней Сферы и ткнул меня мордой в это непотребство! Все дела на Гее нужно свернуть немедленно, пока триаду вообще не списали в утиль.

— А что с нами? — спросил генерал.

— Свами? Это такое индийское имя. Означает мудрость, — ушел от прямого ответа Хранитель. — Вы, господа, пока приберите после себя на Гее мудрость рассыпанную, и о вас мы позже поговорим. Если успеем.

— Ну хорошо! — сказал Ростислав, вставая.

Он подошел к Хранителю и стал напротив него. Немного уступая в росте, он смотрел ему почти в глаза.

— А у меня на Гее баба осталась! Императрица, между прочим. Что ей сказать: милая, изменение энтропии, я тикаю! Ребенок у меня там женского полу, пяти лет от роду! Мы же там за десятилетие так обросли, что неизвестно, как убираться будем. После нашего отбытия такой хаос в России воцарится, что уровень энтропии скакнет до потолка. Ты в жизни такой энтропии не видел! Тебя задавит этой энтропией!

— Успокойся! — вяло ответил Хранитель. — Что вы от меня хотите?

— Нам нужно не менее года, чтобы оставить Гею! — твердо сказал Каманин.

— Это так! — подтвердил Волков.

— Вы что? — ошалело глянул на соратников хозяин кабинета. — Сроку — два месяца, и чтобы духу там вашего не было! Корректировщик спишет в утиль всю триаду. Я думал, что обойдется только Унтерзонне...

— Что? — воскликнули Волков и Каманин в один голос. — А мы как? Давай-ка отвечай сразу!

Хранитель провел глазами по стене.

— Присядем! — пригласил он.

Снова трио уперлось в отполированную столешницу локтями.

— Унтерзонне признано тупиковым вариантом. Ее мир отправят в свободное плавание, если можно так выразиться. Изымут из триады, а вместо нее имплантируют другой мир. С нормальной энтропией.

Ростислав молча переваривал эту информацию. Волков же, для кого Унтерзонне стала вторым домом, спросил:

— То есть как? Планета останется жить?

Хранитель кивнул и пояснил:

— Мир типа «чистилище». Вялотекущее время, увеличение срока жизни, минимум внутренней активности. Вулканы потихоньку угаснут, климат станет еще мягче, никаких глобальных катастроф, никакого интереса. Скука. Единое государство, общие ресурсы, одним словом, тошнота...

— В моей молодости сие именовали коммунизмом, — вздохнул генерал, — спасибо и на этом. А откуда возьмут планетку на замену?

— Это не наши заботы, — вместо Семена ответил Каманин, — слушай, а если мы официально уберемся с Геи, а несколько человек останутся инкогнито? Там на носу очень серьезные проблемы...

— Ты что, не понял! — взвился Хранитель. — Здесь еще большие проблемы!

Волков с Ростиславом переглянулись.

— Буквально три человека, — подмигнул Андрей Константинович, — он, я и толстяк Симонов.

— Он вам зачем?

— Культура — это как мина замедленного действия. Если правильно запрограммировать, то такой взрыв получится! И, самое главное, никто ничего не узнает.

— Ладно! — сдался Хранитель. — Только вот еще. Невозвращенца этого относительно... Степанова можете оставить там — он никому не мешает. Пусть себе растит боевых петухов, на энтропию системы такие лбы не влияют.

— А какие влияют? — не удержался от вопроса Волков.

— Какие? Вот такие! В зеркало гляньте.

Заговорились до того, что потеряли счет времени. Все трое испытывали потребность во сне, как мертвый — в припарках, поэтому весьма удивились, когда постучал Симмон и передал, что остальные уже устали их ждать.

— Последний вопрос! — сказал Андрей Константинович. — Мы ведь на Унтерзонне. Что станет с тобой и твоим замком?

Хранитель виновато взглянул на него.

— Ты думаешь, почему мне так стыдно? Меня забирают наверх, на следующий уровень. Мои ошибки признаны положительным результатом, и моя миссия в данной реальности завершена.

Вот после этого признания Волкову и показалось, что почва ускользает из-под ног вместе с креслом, паркетным полом и всем, во что он верил и чем занимался.

— Позволь! — слабым голосом произнес он. — Так выходит, что последние десять лет мы занимались никому не нужными вещами? То есть десятилетие прожито зря.

— Не зря! — возразил Каманин. — Наш Хранитель уходит от нас все же с повышением. Если рассматривать этот случай из дебрей метафизики, то мы поработали очень плодотворно. Вспомни, сколько жизней, средств и энергии потрачено было впустую на развитие чахлой идеи коммунизма на Земле! А итог — разбитое корыто. Служители муз обнаружили, что служили не музам, а какому-то прожорливому демону. У нас же — совсем иная картина.

— Что в ней иного? — нахмурился генерал. Хранитель с интересом слушал рассуждения премьер-министра России.

— Ты, Андрей Константинович, все время забываешь, кем является сидящий здесь Хранитель. Он — главная фигура. И главная даже не в одном мире — служение ему не позорнее, чем бровастому или усатому генсеку из СССР двадцатого века.

— Ну хватил! — негромко пробормотал тот, о ком шла речь, но Каманин продолжал:

— И всего за десять лет нашей работы ситуация изменилась так, как не смог предвидеть даже он. Причем в его пользу. А то, что обидно нам, так наше время еще не пришло. Тысяч через двадцать лет при удачном раскладе...

— Раньше! — возразил Хранитель. — Я вас, мужики, не забуду. При первой же возможности перетащу к себе.

— В образе высокоуровневых энергетических импульсов и полей! — хмыкнул Волков,

— Сам понял, что сказал? — поинтересовался Ростислав.

— Генеральское дело — писать, — отмахнулся Андрей Константинович, — читают пусть другие. Так что, проект «Метаморфоза G» вступил в завершающую фазу? А как же твой приятель Мастермайнд?

Хранитель грустно улыбнулся.

— На всех трех мирах его величают Богом. Хотя работал почему-то я...

— Ты? — недоверчиво спросили сотоварищи.

Хранитель развел руками.

Впервые за последнюю сотню лет (так сказал мэтр Симмон) ужин был накрыт в Большой столовой Неверхауса. В прошлый раз здесь пировали организаторы Второго Крестового похода во главе с Людовиком Седьмым и его красавицей женой Элеонорой Аквитанской. Мэтр припомнил, что Людовик просил у Хранителя благословить его, на что хозяин Неверхауса в приватной беседе ответил: «Отчего бы тебе, Луи, просто не расшибить голову о стену своего замка? Расходов меньше, а результат — тот же!»

История умалчивает о том, что ответил Хранителю Людовик, а время явило миру правоту первого и тщетность потуг второго. С тех пор минуло еще пять походов, а воз был и ныне там. В последний поход подданные французского короля уже не ходили, и Седьмой Крестовый поход окончился на острове Сицилия. Сицилийский король с молчаливого согласия короля Франции не возжелал выполнить договор о предоставлении объединенному христианскому воинству кораблей. А ромейскому владыке было не до них — он был занят обострившейся дружбой между маврами и корсиканцами. Странный поход — он так же странно и окончился. Волков хорошо помнил то время: он только прибыл к французскому двору в качестве посла-резидента, и пришлось употребить все свое влияние на Людовика, чтобы тот остался дома — в уютном Париже, а не сложил голову у стен Акры.

— Миссия выполнена, но кайфа от этого у меня ни на йоту, — шепнул он по возвращении Анжеле.

— О чем ты? — удивилась супруга.

— Задание выполнено! — раздражительным шепотом поведал ей Андрей Константинович. — В течение месяца необходимо оставить планету. Софья останется править единолично.

— Ничего не понимаю! — От удивления Анжела едва не выронила вилку. — А как же наши неоконченные проекты? Как они сами ту же железную дорогу достроят?

В их сторону начали бросать внимательные взгляды.

— Потом поговорим! — шепнул генерал. — В спальне... или еще где!

Хранитель сидел на своем месте — торжественный, печальный и немного растерянный. Ростислав изредка посматривал на него и переговаривался с сидевшим рядом Иннокентием.

— Ни дать ни взять — проводы Полыхаева[! — Симонову уже объяснили, что их на Гее останется лишь трое, да и вся дальнейшая деятельность будет происходить на полулегальном положении.

— Не-а! — опрокинул Кеша рюмку. — Полыхаев, как мне кажется, повеселее был.

— Почему? — не понял Каманин.

— Был уверен, что вернется.

Ростислав Алексеевич уставился на сумрачное лицо Инги. Затем вновь обратился к собеседнику:

— Ты-то как считаешь, поймет ли тебя Самохина? Помнится мне, что натура у нее — дай бог здоровья попавшему под каблук!

— Ты считаешь, что я под каблуком? — искренне удивился Иннокентий.

— Нет! — хмыкнул Каманин. — Под микроскопом. Подумай сам, какая женщина обрадуется, что муж будет отсутствовать целый год. Ведь он там будет голодный, холодный, неприсмотренный... особенно без присмотру тяжко мужика оставить. Вдруг кто еще присмотрит! Кроме нее...

— Слушай, здоровяк, — обратился запросто к коллеге Симонов, — а ведь я так и не понял, чего ради ты тогда от нее отказался? Вроде нормальная баба: красивая, умная, деловые качества...

Ростислав закивал головой.

— Ага! Спортсменка, комсомолка… слушай, Кеша! С таким счастьем — и на свободе! Слишком много у нее положительных качеств насобиралось. Она ведь еще и верная, когда ты не знал! Мне с такой не справиться. И ей со мной не справиться. А ты ей — как штык в ножны. Как раз я хотел сказать...

— Ты все же считаешь, что я под каблуком! — упрямо возразил Иннокентий.

— Ты слыхал первую заповедь бойскаута? — вопросом на вопрос ответил Каманин. — Если вам по фигу, где вы находитесь, значит, вы не заблудились. Так вот тебе по фигу, кто в вашей тройке пристяжной. А мне было бы не по фиг! Ладно, видишь, народ расходится. Пойдем и мы!

— Погоди, — не отставал приятель, — я выпил немного, но этого хватило, чтобы задурить мне мозги. Твоя женщина — вообще императрица! Как ты можешь судить обо мне, если... погоди, сейчас мысль окончу!

— Я тебе помогу, — тихо сказал Ростислав, — она у меня не ходит в законных женах, значит, мы не вправе требовать друг от друга таких отношений, которые бывают у людей, состоящих в законном браке. И общий ребенок наш — это скорее утешительный приз. На всякий, так сказать, случай.

Премьер-министр России поднялся со своего места, выпрямился во весь свой великолепный рост и пожевал губами, точно верблюд.

— В смысле форс-мажор. А наша ситуация мне напоминает именно такой случай. Пойдем, мон шер Иннокентий, сыграем партию-другую в пул — ты единственный серьезный соперник на несколько световых лет в округе.

Кеша налил себе еще спирту и отправил «на посошок». Обычную водку пить стало неинтересно. Проклятый имплантат-симбионт моментально разлагал ее на воду и углекислый газ, отчего живот несколько минут пучило, как от гороха, а вот процесс расщепления натурпродукта задерживался минут на двадцать. Как раз на столько, чтобы неторопливым шагом дойти до бильярдной.

Поскольку дела были на сегодня завершены, то гости разбрелись по закуткам замка в поисках развлечений и острых ощущений. Можно было бы тотчас отбыть обратно на Гею, но законы гостеприимства, негласно принятые в Неверхаусе, требовали, чтобы гости остались на ночь. Анжела предложила Андрею Константиновичу сгонять в Париж, но генерал не согласился. Дети и внуки все равно были далеко — в Бобруйске, а зреть давно позабытые лица коллег он нынче не чувствовал желания. Хотелось просто расслабиться и хотя бы на этот вечер забыть о тех проблемах, что возложены на его плечи.

— Пойдем в зимний сад! — предложил Волков. — Хранитель хвастал, что установил там аквариум. Говорит, русалки там плавают.

— Русалки или сирены? — решила уточнить Анжела.

— Для сирен клетка нужна навроде канареечной, — возразил не совсем уверенно супруг, — это бабы с перьями, а русалки — это бабы в чешуе.

— Что ты заладил: бабы да бабы! Бабами сваи забивают! — гневно отпарировала жена. — Что вы, мужики, за люди! Женщина! Женщина!! Женщина!!! Тяжко выговорить?

Генерал счастливо засмеялся. Анжела возмущенно посмотрела на него, но внезапно заулыбалась сама.

— Мы все в плену стереотипов, хотя который год над людьми парим! — объяснил счастливый супруг. — Для вас произнести слово «мужик» — норма, а когда мы произносим антоним, то вы становитесь в позу!

Анжела задумалась.

— Ну... «мужик» — это как-то даже круто. Даже в некотором роде лестно. А «баба» — совсем не лестно. Противно. Отчего так?

— А отчего собачатники суку и кобеля очеловечили? Начали называть «девочка» и «мальчик».

— Оттого, что кобель — это мужик, который за бабами тягается, а сука...

Жена засмеялась. Волков благосклонно смотрел на нее и вспоминал то время, когда она, как ему казалось, была потеряна для него навсегда. Видимо, что-то отобразилось на его монументальном лице, потому что Анжела внезапно опустила голову.

— Ты тоже вспомнил? — спросила очень тихо. Он только хмыкнул. Не подымая головы, она продолжала: — Нет! «Сука» — плохое слово, что ни говори. Ну, так мы идем смотреть на баб с хвостами или нет? Тьфу ты, на русалок! Слушай, а почему мужиков с хвостами не бывает?

— Бывают. И с хвостами, и с рогами. Только в реальной жизни часто встречаются рогатые.

Анжела подхватила идею.

— А русалки — это бабы, что своим мужикам в прошлой жизни рога наставляли! Андрюша, милый, прости меня еще раз, мне хвост не идет!

— Вот такие вы, женщины! И здесь о своей выгоде думаете!

Зимний сад располагался за замком, он представлял собой павильон высотой этажа в три и занимал площадь в добрую половину гектара. Здесь росли растения умеренной зоны Земли, кое-где перемежаемые пальмами и смоковницами Унтерзонне. Под самым куполом носилось несколько птиц, в основном это были соловьи, дрозды, канарейки. Хранитель вскользь упоминал о трогонах, тинаму, лирохвостах, павлинах и прочих редкостях, но Волков никогда не интересовался орнитологией, кроме как с точки зрения гастрономии. На восторженные рассказы о яйцах птицы киви он спрашивал, в каком виде их употребляют и с чем едят, а на вдохновенную лекцию Инги Самохиной об уникальном строении крыла сокола-сапсана генерал ответил, что жаба тоже летает, только низко. Самой ценной породой птиц генерал, не мудрствуя лукаво, считал обыкновенную курицу, приводя в качестве довода обычно три аксиомы: мясо, яйца и пух с перьями. На следующем месте в генеральском рейтинге шла кукушка, которая живет в часах, замыкающим же был петух, выполняющий функции, аналогичные кукушке. Оправдывался Волков тем, что генерал по определению должен быть твердолобым. Это — приближенная к трону фигура, и если умничать, то можно затмить монарха.

— Императрица еще, чего доброго, подумает, что я претендую на трон, — разглагольствовал он в своем Восьмом отделе, — в то время, как нам ихний трон в кость не уперся.

Все это было уже в прошлом, навевало меланхолию, ностальгию и отчего-то бешенство.

— Слушай, Анжела, — внезапно обратился к жене Андрей Константинович, — если мы такие молодцы, программу выполнили, грамоту получили, то чего я такую злость чувствую?

Анжела сорвала с кустика жасмина несколько цветочков и поднесла их к носу полковника. Тот послушно нюхнул.

— Ну, что? — спросила она. — Перебило запах?

— Какой запах? — не понял он.

— Дерьма! — терпеливо пояснила супруга. — В котором мы оказались после «успешного» выполнения задания. Мы ВСЕ себя чувствуем как бригада ассенизаторов после субботника.

Генерал достал из кобуры пистолет и внимательно осмотрел его.

— Простейшее устройство для изменения линии судьбы. Куда там хироманту угадать! — Он вернул пистолет обратно. — В нашей ситуации, товарищ Анжела, все не так элементарно. Согласно математике или физике, любое сложное явление состоит из нескольких простых. И изучая взаимодействие всех простых событий, мы можем понять много большее. Это в теории. Анализ называется. На самом же деле не все из этих простых событий поддаются наблюдению... и осмыслению. Отсюда вывод.

— Какой? — Анжела неожиданно серьезно посмотрела на него. — Физика была не самым сильным твоим предметом, что же ты в нее ныряешь?

— Не все на свете можно понять и объяснить. — Муж был весьма горд собой, точно открыл четвертый закон Ньютона. Она же глянула, как на спятившего.

— Некоторым нужно очень долго целиться, чтобы попасть пальцем в небо. Тебе удалось с первого раза.

— Дура! — буркнул обиженно Андрей Константинович. — Я имел в виду процессы, происходящие за пределами доступных нам измерений. Их влияние тоже необходимо учитывать.

— За «дуру» ответишь! — Супруга без злобы дернула генерала за нос. — Но ведь мы не можем узнать об этих процессах! Толку с твоего закона!

Андрей Константинович резко остановился.

— Вовсе ты напрасно так считаешь. Люди не зря долгое время пользовались сонниками, оберегами, гороскопами, наговорами и прочими народными наблюдениями, которые в наше время были преданы забвению по одной простой причине — в нашем времени не работали! Это не срабатывало! Поэтому было выброшено на помойку. Закономерно и справедливо. Теперь ответь мне: отчего весь этот хлам человеческий работал в восемнадцатом веке? Помнишь, астролог предсказал Одоевскому апоплексический удар? Инсульт то бишь.

Анжела медленно кивнула:

— Я помню. Если бы вовремя ему не прописали пиявок... но что ты хочешь сказать этим? Что у нас не так? Лично мои астрологические прогнозы оказались полной фигней.

Андрей Константинович приблизил свое лицо к лицу жены и громко прошептал:

— Мы — чужие этому миру! Какие прогнозы? Но в местной среде это все действует! Я проверял. Мой Восьмой отдел помимо живых противников обрабатывал паранормальные явления. Ты представляешь, если не пустить в новый дом кошку, то у двоих из трех новоселов нарушается сон, за пустые ведра в Софьеграде даже могут побить, а при мне Барятинский позвенел монетками в кармане на молодой месяц, и в тот вечер его ни одна сволочь не смогла обыграть в «очко». Проведенный эксперимент показал, что удача более благоволит тому, кто из трех подопытных позвенел деньгой в тот момент, когда луна достигла наивысшей точки над горизонтом! Не веришь? Мы почти год работали над этим, раскопали массу интересного, кучу всяческой чепухи! Именно чепухи! Я не буду тебе рассказывать, как наш отдел составлял «Книгу волшбы» на основе показаний компьютера, моделировавшего различные ситуации и обработавшего более десяти тысяч экспериментов, — однозначного алгоритма мы так и не нашли. Но результаты были настолько многообещающими, что теперь мне остается только плевать в свое удовольствие. Мне кажется, что нас именно поэтому вышвыривают с Геи. Обвал энтропии вызван вовсе не нашим там присутствием и ролью прогрессоров, а именно нашей работой над моделированием и связью процессов!

— А Хранитель в курсе? — тихонько поинтересовалась Анжела.

— А я доктор? — пожал плечами генерал. — Этот пройдоха, как мне кажется, все знает. Но не подает виду. Пусть лучше мы будем уверены, что первопричина всего — его халатность.

— А если и вправду... — начала было она, но Волков перебил:

— Скорее ошибется мой «Пентиум», чем существо, возраст которого и выговорить страшно. Ты сама подумай! В спальне об этом говорить не будем, а здесь если и услышит, то только направленным микрофоном. Хотя кто знает! Но не думаю, что это — его цель. Ясно одно: про «Книгу» придется забыть. Вот чего мне искренне жаль. Понимаешь, милая? Я чувствую себя в положении математика, которому велели отказаться от решения сверхинтересной задачи.

— Да? — протянула Анжела. — А я-то, дура, и не подозревала, что ты изменяешь нам с Настей на работе, да еще и с компьютером! Молчал, как в рот воды набравши. Свинья вы, дяденька!

Генерал Волков на миг ощутил чувство вины, но только на миг. Понял, что супругой движет простое любопытство. А данным фактором можно было бы и пренебречь. В принципе он и пренебрег, только теперь необходимо как-то извернуться, чтобы «волки остались сыты, а овцы — в довоенном количестве».

— Нечем особенным похвастать я не могу и сейчас. Просто... результаты были настолько любопытные, что даже ты могла счесть меня сумасшедшим.

— А кто тебе сказал, что я считаю тебя нормальным? Я ж как тот врач, влюбившийся в шизофреничку, чтобы можно было изучать интересный клинический случай, не отходя от кассы.

Андрей Константинович надулся. Надулся согласно сценарию, ибо знал, что Анжела вовсе так не считает. Это было одним из средств поддержания организма в тонусе, небольшая пикировка с этаким легким цинизмом.

— Хорошо, — сказала жена, — тогда как ты объяснишь, что в нашем времени все эти сонники, наговоры и приметы не действуют! Раньше, как ты уверяешь, все работало!

Волков жестом предложил продолжить прогулку — ведь он так и не увидел русалок.

— Полностью не уверен, — ответил он, взяв ее под руку, — но некоторые наметки у нас появились. Обычный среднестатистический человек в состоянии определить лишь четыре измерения: три оси координат плюс время. Но мозг его представляет собой гораздо более сложное устройство, так что у нас теперь нет никаких сомнений — наш мыслительный орган в состоянии осознавать не только эти измерения, но также и миры, находящиеся за их пределами.

— А почему мы не можем видеть иные миры? — не удержалась Анжела.

— Не перебивай, — сказал он, — мы не можем их видеть, потому что наши глаза для этого не предназначены.

Тщательно подбирая слова, Андрей Константинович пытался объяснить супруге иерархию Мироздания, не прибегая к сложным определениям и понятиям, в которых не слишком хорошо разбирался сам. Предмет разъяснялся при помощи нескольких постулатов, твердо усвоенных с помощью Каманина.

— Видишь ли, наша система представляет собой трехмерный мир, существующий и движущийся в четвертом измерении — времени. Отчего же не предположить, что есть четырехмерная система, существующая в пятом измерении, пятимерная — существующая в шестимернике, и так далее. Справедлива и такая концепция: независимые трехмерники, объединенные общим хронопластом. Каково?

— Жуть! — передернуло Анжелу.

— Открою тебе страшную тайну: сначала предполагалось оградить наш мир пятью измерениями, но затем было решено, что хватит и четырех. А в человеческом организме так и остался зачаток органа, который первоначально был предназначен для связи мозга с этим измерением, — это так называемый третий глаз. Чего ты морщишься?

— Не могу себе представить еще одно измерение, как ни стараюсь! — призналась жена. — Хорошо, допустим, оно есть! А как это связано с нашей первоначальной темой?

Генерал кивнул:

— Связано. Именно, что связано. Хоть человек и в состоянии замечать только четыре измерения, но самих измерений существует гораздо больше. Наш премьер называет те измерения, в которых человек не может передвигаться... что-то про степени свободы... м-м... э-э... измерениями высшего порядка! Ведь мы не можем перемещаться во времени, верно? Так вот возвращаемся к нашим баранам, то есть — «пережиткам». Все измерения высшего порядка взаимодействуют друг с другом, и все так называемые «пережитки старины» есть результат этих взаимодействий. Наш среднестатистический человек не в состоянии наблюдать процессы, происходящие там, но некоторые организмы способны ощущать взаимодействия очень хорошо: кошки, собаки, рыбы, лошади. Да что там! У некоторых людей третий глаз — вовсе не атавизм, а вполне работоспособный орган, пусть и не до конца развитый.

Так вот, чтобы не отходить от темы. Пока влияние нашего мира на измерения высших порядков было мизерным, все народные приметы и мудрости работали: при испуге помогало плевание через левое плечо, при загадывании желаний стучали по дереву, а правильно брошенный дятел пролетал тридцать метров и втыкался на три четверти клюва! Но с конца девятнадцатого века влияние нашего мира на остальные начало усиливаться. Атомный реактор излучает чуть ли не в шести направлениях, так сказал Хранитель, а термоядерный — в девяти. Что смотришь? Я тоже не в состоянии представить пятое измерение, но оно существует... вне моих знаний о нем. Твоих, кстати, тоже.

— Это особенно печально, — согласилась Анжела, — но продолжай. Мне дико интересно.

— Я не буду перечислять все виды воздействия, но согласись, что за последний век наука на Земле сильно шагнула вперед. Существующий порядок нарушился, и опыт предыдущих поколений во взаимодействии с паранормальностью оказался не нужен, так как изменились законы взаимодействия миров, Помнишь, как после Чернобыля полтергейст принялся шалить?

— Не помню! — возразила Анжела. — После перестройки все шалить начали. От мала до велика. Это вот чем ты занимался все это время!

Женщина всплеснула руками. Теперь многое объяснялось: и странная причуда генерала, чтобы на мундире были именно серебряные пуговицы, и отказ забрать детей и внуков с Унтерзонне, и регулярные обеды с Великим Сакелларием.

— А при чем тут попы? — внезапно спросила она. — Почему их нечистая сила боится?

Генерал принялся думать.

— Какие-то догматы веры, — наконец сказал он. — Согласно им, существование параллельных миров не допускается, а уверенность в этом заставляет потусторонние существа убираться к себе.

— А-а! — протянула супруга. — А я-то думала, что главное в этом деле — молитва.

Андрей Константинович засмеялся.

— Нет. Молитва — это вроде самогипноза. Помогает священнику и увеличивает его внутреннюю силу, придает дополнительную уверенность. Слушай, может, хватит с нас потусторонних миров и их жителей? Мы ведь идем русалок смотреть.

Но русалок им увидеть не довелось. В огромном аквариуме находились молодые дюгони. Они паслись среди зарослей травы на самом дне и практически не обращали внимания, что за ними наблюдают. Если что и роднило их с русалками, то только то, что по классификации относились к отряду сиреновых. В остальном это были безобидные аналоги морских коров, вида, вымершего на Земле к XVIII веку.

Высунувший из воды рыло дюгонь издалека может показаться русалкой, особенно если наблюдатель будет выпивши, но вблизи ошибиться тяжко. Отдав дань уважения редкому животному, супруги Волковы не спеша повернули к замку.

— К сожалению, на Унтерзонне русалок нет, — констатировал генерал Волков, поглощая на ужин отбивные с аджикой, — а вот водяные имеются, Помнишь...

— Помню! — ответила Анжела. — Лопай отбивные и не порти мне аппетит. Не то сейчас о жабах-переростках начнешь рассказывать. Фу!

Над планетой, предназначенной для списания в утиль, наступила ночь. Отдыхали в спальнях уставшие за день и разомлевшие от вкусного ужина гости, по мраморному полу Большой столовой расхаживал мэтр Симмон, поправляя нарушенный гостями и только ему известный порядок расположения мебели и приборов, а в патио на старинной скамье расположился Хранитель. О чем он думал, какими желаниями был обуреваем, какие проблемы решал его мозг — не мог сказать никто. Даже Мастермайнд.

Хранитель запрокинул голову и глянул на звезды. Зная, что его никто не услышит, произнес:

— Многие называют меня Сатаной. Дьяволом... а я просто делал работу, от которой некоторые чистоплюи воротят нос. Необходимую работу. И наконец ОНИ признали это... и сняли барьеры...

Темная фигура на скамейке встала и протянула руку к звездам. Затем контуры ее как бы размылись, и спустя мгновение огромная полупрозрачная тень скользнула в щель между пространством и временем, которые отныне для нее перестали быть помехой.