Даламар стоял в речной долине, на дне глубокого ущелья, где еще клубились остатки ночных теней. Влажный воздух вокруг него был переполнен магией. Он стоял, взявшись за руки с теми волшебниками, которых выбрала Илле Сават, чтобы создать круг из девяти мастеров-заклинателей, которые совместными усилиями соткут великий гобелен иллюзии. Даламар чувствовал, как одна за другой вплетаются волшебные нити в магическую сеть. Прочная, как сталь, она тем не менее — и все знали это — будет слабеть с каждой минутой и в конце концов станет не прочнее паутины. Такова была магия.
Запахи масла сандалового дерева, мимозы и глицинии, смешанные с сожженной лапчаткой и горькой полынью, витали в воздухе. Даламар улавливал эти ароматы на поверхности сознания. В глубине сознания он слышал бормочущих заклинания волшебников, которые работали, чтобы поддержать силу иллюзии.
Земля и тело, тело и земля, моя сила — ваша без остатка. Земля и тело, тело и земля, моя сила — ваша без остатка. Земля и тело, тело и земля… Земля и тело…
Глубоко в себе, там, где находилась только магия, он чувствовал как сила бежала словно бурлящий речной поток и он чувствовал ее каждой клеточкой своего тела, каждым волокном своего сердца, как небо чувствует молнию. Эта сила принадлежала ему! Она была частью его с самого рождения, он всегда чувствовал ее и лелеял в себе. Он взял эту молнию, эту бурлящую силу и позволил ей выйти из себя, а потом собрал в себе снова.
О, боги..
На склоне стояли Неистовые Бегуны, беспрестанно оглядываясь и беспокойно перемещаясь. Лучники держали стрелы на тетивах. Даламар чувствовал их присутствие, их дикие сердца, рвущиеся в бой. Они — убийцы, подумал он, убийцы, жаждущие выполнить свою работу.
Эта мысль отозвалась эхом вдоль цепи волшебников, прокатившись громом в сердцах его товарищей. Молодая женщина слева от него и мужчина средних лет справа, крепко сжали его руку, а затем ослабили хватку.
Тише. — сказал этот жест — Не думайте.
Поспешно выбросив все мысли из головы, он снова отдался работе.
Земля и тело, тело и земля, моя сила — ваша без остатка…. Земля и тело…
Сила текла из них и Даламар глазами магии видел, что она была похожа на яркие вспышки света. Этот свет все волшебники, стоящие в большом кругу, призывали к себе, принимая его в себя и изливая назад и она впитывалась в каменистую землю. Оттуда сила возвращалась снова к тому, кто нуждался к ней, как молния от земли взвивается к небу. Это было похоже на занятие любовью, отдавать из себя и забирать от других пламенеющее волшебство. Молодая женщина слева снова сжала его руку, но не призывая к тишине на этот раз, а как бы в исступлении любовных ласк. Она подняла голову и ее глаза блистали, а каштановые волосы разметались магическим ветром.
Даламар подумал, что она похожа на женщину в муках страсти.
Его тело незамедлительно откликнулось на эту мысль, как если бы он действительно почувствовал возбуждающее прикосновение женщины. Сиявшие перед ним глаза каждой женщины проникли во все слои его сознания, он чувствовал их прикосновения, обонял сладкое дыхание и звуки их сердец походили на шум моря…
Со стоном он попытался выбросить из головы мысли о любовных ласках и женщинах вокруг него. Он пытался заставить себя успокоиться, пока магия бурлила в его крови. Он больше не видел сверкающих бликов, а только медленно текущий огонь, похожий на гривы диких темно-красных лошадей. Он горел, он горел и маги вокруг него горели, взявшись за руки. Их лица покрылись потом, глаза расширились и потемнели, как глаза демонов.
**
Грифоны выскакивали в небе из ниоткуда. Они прибыли не с востока, ни с запада, не с севера, ни с юга. Они просто были там, крича по-орлиному и их золотые крылья разрезали небо как молнии. На спине каждого сидел арбалетчик, остроглазый Наездник Ветра, выпуская болт за болтом.
Фейр Керон в гневе завопила командирам:
"Защищайте землю! Защищайте землю!"
На земле звуки ее армии изменились от уверенно-победных и воинственных до пораженных и панических. Из-за окутанных туманом холмов, на которых иногда нежились драконы в солнечном свете, пытаясь согреть свою холодную кровь, выливались легионы Неистовых Бегунов. Как реки, они текли вниз, вызывая армию Повелительницы на бой, они бежали с востока и запада. Призывая богов, чьи имена приводили в трепет армию Темной Королевы, эльфы выбегали из лесов на юге.
"Эли!" — кричали они — "Кири-Джолит!! Матери!!"
Красные драконы во главе с Кровавым Самоцветом, перегруппировавшись, бросились в бой. Потоки огня полились из их пастей вниз, на сошедшиеся армии. Незамедлительно в воздухе запахло горелой плотью. Один дракон ликующе взревел, затем другой. Гибель и Убийца, объединившись, развернулись и полетели к грифонам и их наездникам, оставляя другим разбираться с проблемами на земле. Коготь же наоборот снизилась, Красная Смерть полетела за ней; из глаза блистали, а челюсти были готовы крушить и терзать. Эти двое любили захватывать в пасти солдат, а потом сбрасывать их разорванные останки на головы товарищам.
Я хочу полакомиться эльфом! — проревела Коготь.
А я — парочкой эльфов!! - ответила ей Красная Смерть.
Кровавый Самоцвет ничего не говорил. Он только летал над полем сражения, разворачиваясь снова и снова, пытаясь бороться с армией, наступавшей со всех сторон. Проклятия доносились от земли, мучительный вой и стоны агонии, небо заполнилось зловонием крови и внутренностей. Пыль стояла столбом. Паря над смертью и кровопролитием, Фейр Керон и ее дракон внезапно похолодели в ужасе. Коготь, выхватившая из толпы Неистовых Бегунов одного эльфа, неожиданно в изумлении осознала, что держит в пасти людоеда.
Здесь нет никаких эльфов! Это иллюзия!
Перемалывая кости людоеда, Коготь ревела в ярости. В гневе она взмахнула хвостом и прикончила еще троих воинов, не успевших убежать. Пока наездник смог снова взять ее под свой контроль, она успела сожрать еще четверых.
Вокруг поля боя летали драконы, громко взывая к наземным войскам:
"Магия! Магия!! Вы сражаетесь с тенями!"
Фейр Керон со спины Кровавого Самоцвета кричала остальным наездникам, извергая проклятия, чтобы они поскорее улетели подальше от впавшей в панику армии. Ее наземные офицеры должны были навести порядок в ней. Она кричала напрасно. Ее армия превращалась в запутанную массу воинов, пытающихся защищаться против противника со всех сторон. Противники, не будучи реальными, были не более опасны для них, чем угроза ребенка.
Гибель поднялся повыше, летя почти вровень с Кровавым Самоцветом. Трамд с развевающимися волосами и бородой, кричал ей:
"Они знают только то, что они видят и чувствуют, госпожа! Эти чары проникли глубоко в их сознание!"
"Тогда разрушь их!" — закричала Повелительница. Внизу ее воины умирали, сражаясь с ничем, с воображением их заколдованного мозга — "Разрушь их!"
Он попытался, стараясь одновременно удержаться в седле и сотворить заклинание. На земле никто никак не отреагировал на его усилия, как если бы магия Трамда была не сильнее, чем крик ребенка. Людоеды и дракониды, люди и гоблины умирали в рукопашном бою с теми, кто как они верили, были их заклятыми врагами. Некоторые падали, пронзенные стрелами, которые породило их собственное воображение. Кровь текла, хотя ни одна стрела не пронзала их тела. Другие падали, выплевывая кровавую пену, как если бы вражеский кинжал пронзил их сердце. Чтобы остановить это, маг должен был бы изгнать иллюзию из каждого сознание на этом поле сражения.
Так что люди продолжали умирать от стрел, которые не были выпущены, людоеды погибали от когтей грифонов, которых не было, а дракониды умирали — или их сознание заставляло их умереть — так, как обычно умирают дракониды. Некоторые из них превращались в камень, а другие, сраженные призрачным оружием, превращались в растекающиеся кислотные лужи, в которые попадали и погибали их же товарищи.
Снова Кровавый Самоцвет выделился из толпы своих сородичей и взлетел высоко над армией и другими драконами. Его тень пробежала по смертоносному полю битвы, черному от пролитой крови, и достигла пределов горных порогов, где стояла палатка Повелительницы. Отсюда Фейр Керон увидела то, что хотела. Самая большая концентрация иллюзорной армии была на севере, востоке и западе. Силы на юге были наименьшими.
На юге находилась настоящая эльфийская армия и те воины из армии Повелительницы, которые сражались там, умирали от стрел, сделанных из ветвей дуба и от настоящей стали, которую держали в руках эльфы из плоти и крови. Кровавый Самоцвет мог поклясться в этом. Он полетел туда и тут же подтвердил свою догадку, одним ударом острого когтя сломав позвоночник Неистового Бегуна, выпотрошив его и бросив на землю.
Иллюзии не истекают кровью, но как, во имя Темной Королевы, Фейр Керон убедит в этом идиотов на земле, которые умирали в иллюзиях, созданных эльфами? Она выхватила меч и повернулась в седле, оглядываясь на север, юг, запад и восток, пытаясь хоть что-то разглядеть через завесу магической фантазии. Ее армия боролась с призраками, но откуда же появлялись эти призраки?
В воздухе раздался шелест крыльев другого красного дракона, Гибели, на котором сидел Трамд.
"Чародеи!" — кричал он, указывая на юг — "Сотворители иллюзии! Я чувствую магию оттуда!"
В ярости она отдала единственный приказ:
" Найди их! Убей их!"
На земле Неистовые Бегуны основательно потеснили драконью армию, стремясь защитить свою родину плотью и кровью. Из-за горных вершин, как солнце из-за облаков, показались еще грифоны, и самым большим и старым, был самец, репутация которого была известна среди драконов. Это был Скайлорд, и если Фейр Керон никогда не слышала о самом грифоне, она хорошо знала наездника.
"Сукин сын," — прошипела Повелительница красных драконов армии Темной Королевы. "Сукин сын!"
Лорд Гаран из Дома Защитников Сильванести поднял кулак в кольчужной перчатке и его воинский клич разнесся в холодном воздухе, призывая свою летучую гвардию вылететь из облаков, окутывавших горные пики. Стрелы посыпались как град, отскакивая от чешуи драконов, когда грифоны с лучниками на спинах подлетели близко к каждому из оставшейся пятерки. Они не целили в наездников или даже в сердца и животы драконов. У этих лучников были желаемые и простые цели — глаза драконов.
От земли полетело копье, стальной наконечник которого тускло блеснул под свинцовым небом. Брошенное в ярости мускулистой рукой людоеда копье взлетело высоко и ударило одного из грифонов в бок. Кровь, появившаяся на золотой шкуре, имела яркую окраску, настолько яркую, что реальность ее не могла отрицаться.
На сей раз Глава Дома Защитников и его грифоны не были иллюзиями, и на сей раз драконья армия была зажата между двумя силами эльфов, одной на земле, прибывающей с юга, другой в небе и бороться с ними было чертовски нелегко. Между тем, магия все еще действовала и людоеды, дракониды и люди продолжали бороться с призраками, так как план малозначительного эльфа-волшебника, слуги в Храме Эли, приносил прекрасные и кровавые плоды.
**
Даламар закрыл глаза, погружаясь все глубже в волшебство, в свое собственное сердце, свою собственную душу. Он собирал льющийся свет, силу, исходящую из Илле Сават и ее девяти волшебников, заполняя себя ею, затем позволяя ей исторгнуться снова в землю.
Послышался голос, вскричавший в радости или страдании, эмоции сейчас не отличались одна от другой. В магическом сосредоточении, в чередующихся вспышках света и тьмы, ощущая силу, проходящую через него, Даламар не мог сказать, был ли это крик отдельного человека или всей массы магов создававших иллюзию. Он посмотрел вокруг глазами магии, пытаясь определить очертания остальных в бесконечных вспышках света. Он увидел только очертания одной особы, высокой и худой, как бы подсвеченной вспышками молний. Он несколько раз моргнул, чтобы очистить взгляд и увидел фигуру более ясно. Илле Сават, ее лицо, бледное от напряжения и покрытое потом, руки воздеты к небу в молитве.
"Солинари", — кричала она, ее голос в узком ущелье эхом отражался от стены к стене. "Ниспошли нам свой яркий свет! O Бог Серебряной Луны, дай нам свою силу!"
В ущелье послышался шум, доносящийся сверху, похожий на рокот прибывающего моря. Неистовые Бегуны закричали тоже. Присоединяли ли они свои голоса к молитве Илле Сават, призывая сына Паладайна и Квинести-Па? Взывали ли они к Солинари Могучая Рука? У Даламара не имелось никакого способа узнать это. Все слова теперь сливались в одно и это одно слово пылало в нем как огонь, так же как и во всех окружающих его магов, которые стояли, сцепившись руками.
Все слова, как одно, пробегали сквозь Даламара, как кровь по жилам, бурля и кружась в нем. Энергия волшебства, голосов и надежд, окрылили его и освободили для полета к богу. Магия покалывала его кожу, подняла дыбом волосы на шее и голове, и ему показалось, что у него выросли крылья.
Легкая дрожь, как первое холодное дыхание зимы, пробежала вдоль цепи от руки к руке, от сердца к сердцу.
Сомнение.
Усталость.
Девять магов почувствовали колебания заклинательной сети Илле Сават.
Понимание.
С громко бьющимся сердцем, Даламар отчаянно попытался заблокировать свой разум, проигнорировать чувства, льющиеся через волшебство. Он сильно сжал руку Бенен Самергрейс, которая стояла слева от него, чувствуя как их пальцы становятся единым целым.
Кто-то вскрикнул, тяжело и горестно.
"Солинари!" — кричала Илле Сават, ее голос полетел как орел в небо, к серебряному дому Бога под луной, которая носила его имя. Она откинула голову, обращая свое лицо к седеющему небу. "Солинари! Останься с нами!"
Хотя ее крики отдавались в телах и сердцах всех присутствующих, молитва была произнесена слишком поздно. Отвлеченная истощением одного из ее волшебников, Илле Сават задрожала и потеряла контроль над заклинанием. Каждый волшебник почувствовал, что заклинания иллюзии потеряли силу и слаженность. Каждый волшебник отчаянно попытался восстановить цепь, соткать волшебство снова.
В вышине, как гром среди ясного неба, прозвучал драконий рев. Огонь мелькнул перед глазами Даламара, красный как солнце, текучий как кровь. Зарычал второй дракон, за ним третий и женский вопль прорезал воздух ущелья. Это был вопль агонии, прорвавшийся сквозь торжествующие крики нападающих. Вопли казались далекими, и в то же время достаточно близкими, чтобы чувствовать их всем сердцем. Вся магия в Даламаре, в его сердце и плоти, яркие вспышки света, прыгавшие как молнии от одного до другого волшебника — все это рассыпалось, превращаясь в пепел и тлен.
Когда он открыл глаза, щурясь при свете дня, при свете, который теперь был похож на самую темную ночь, Даламар увидел, что два мага лежат на земле мертвые. Одна была той женщиной, которая держала его руку в цепи. Другая, Илле Сават, и на ее застывшем лице был отпечаток такого ужаса, что Даламар отвел взгляд, надеясь, что оно никогда не привидится ему в кошмаре.
**
Полдюжины Неистовых Бегунов, молодых эльфов с длинными и быстрыми ногами, стояли с облаченным в белую мантию жрецом в тенях леса, наблюдая как две армии столкнулись как валуны, лавиной катящиеся вниз. Эльфийская иллюзия исчезла, растаяв. Воздух на поле битвы все еще мерцал, как жарким днем в разгаре лета.
"Кто бы смог держать заклинание вечно?" — сказал один из солдат, успокаивающим тоном. "Они говорили, что не смогут, так что… все в порядке. Все идет по плану."
Земля под ногами Неистовых Бегунов и жреца дрожала, стоная, так как эльфийская армия и воины Темной Королевы бросились друг на друга так, как если бы кровь была их единственной пищей, а они голодали. Мечи, сияющие в тусклом свете мрачного дня, резали и убивали. Военные топоры свистели. Кинжалы пили запоем.
"У нас есть для вас особая миссия," — сказал лорд Коннал, размещая отдельный отряд бегунов вдоль кромки леса.
Миссия милосердия, если ее можно было так назвать, могла закончиться и успехом и провалом.
В тенях зашелестел кустарник — это молодой эльф пошевелился почесывая укушенное место. Слабые стоны послышались из более темных теней позади него. Волшебники, которые растратили себя, занимаясь телепатической поддержкой заклинания иллюзии и доводя ее до совершенства, сидели съежившиеся и слабые, беспомощные в сомнительном убежище лесной тени.
Одна из них, чье имя было Лит, тихо прошептала жрецу: "Мой господин, Теллин". Она не сказала больше ничего. Жрец встал возле нее на колени и их голоса слились в молитве. Сейчас он не выглядел господином, в своей перепачканной мантии и грязными, свалявшимися волосами. Тем не менее, Лит выглядела хуже. Ее волосы безвольно висели на плечах, и утром они были черными. Сейчас их пронизали серебристые стрелы. Так тяжело она сегодня потрудилась, напрягая всю свою магическую силу, чтобы телепатически передавать сообщения от Гарана к Конналу, от Коннала к магам в ущелье. Когда они все соберутся с силами, Неистовые Бегуны эскортируют их вместе со жрецом назад в речную долину, куда драконья армия никогда не доберется.
Окончив молитву, Теллин оставил чародейку и вернулся обратно к Неистовым Бегунам. "Мы должны будем скоро двинуться в путь," — сказал он, глядя на сражение. "Иначе обе армии захлестнут нас."
Один за другим Неистовые Бегуны обменялись взглядами. Им не нравились сомнения жреца, и все же они не могли не признать, что его сомнения были обоснованы. Лорд Гаран мог бы долго сдерживать армию Повелительницы, но не всегда. Если им не удастся отбросить драконью армию обратно к Халькистовым горам, эльфийской армии скоро придется отступить.
Лит глухо застонала, указывая на небо, где проплывали красные драконы извергая огонь. Драконобоязнь накрыла эльфов на земле, заставляя внутренности скручиваться от страха.
"Время идти," — сказал Неистовый Бегун, Реир Флетч.
Сердце Теллина застучало под ребрами. Он дико озирался вокруг, глядя на истощенных магов, пытающихся подняться на ноги, и на Неистовых Бегунов, тянувших за тонкие руки тех, кто не мог подняться самостоятельно.
Кто-то тяжело хлопнул его по плечу и сказал: "Господин жрец! Время идти."
Время идти, время идти. Драконобоязнь спускалась с неба, наполняя ядовитым туманом его сердце. Теллин схватил Лит за руку и попытался притянуть ее к земле. Его ноги чуть не дали стрекача. Все, что он хотел, это свернуться клубком на земле, спасаясь от страха. А кто не боялся бы?
Никто, но он не мог позволить себе сейчас поддаться страху. Хотя страх иссушал сердце и подворачивал колени, хотя ноги угрожали подвести его и свалить на твердую землю, поддаваясь панике — он не мог себе этого позволить. Он сжимал руку чародейки в своей. Эта жизнь теперь зависела от него, от его сердца и храбрости. Если бы он упал с воплями и поддался страху, Лит погибла бы. Все еще сжимая ее руку в своей, Теллин побежал через осиновый лес, где деревья выделялись золотом контрастируя с тьмой теней. Он слышал на бегу, как остальные прокладывают себе путь через кустарник, спотыкаясь и чертыхаясь. Неистовые Бегуны бежали позади, готовые в любой момент развернуться и драться, если это потребуется. В этом случае Теллин остался бы один с магами, и только от него зависела бы их жизнь.
Вскрикнув, упал Рейр. Теллин споткнулся и ошеломленно оглянулся через плечо. Рейр лежал, растянувшись на земле, в предсмертной агонии сжав кулаки. Луч света высветил оперение стрелы, цвета драконьего огня. Другой Неистовый Бегун прыгнул к телу, но, не успев сделать и нескольких шагов, тоже упал, пригвожденный к земле подрагивающим копьем. Кровь похолодела в жилах Теллина. Драконья армия прорывается через ряды Неистовых Бегунов! Или они уже окружили их, как вода окружает лежащий камень?
"Лит, беги!" — крикнул он чародейке, оборачиваясь к ней в тот самый момент, когда та упала и пятно крови расцвело на ее белых одеждах. Она выпустила его руку, ее жизнь унесла смерть.
В вышине серое небо исчезло, так как верхушки осин вспыхнули пламенем, звуки жадно пожиравшего древесину огня были похожи на рев драконов. В аляповатом свете Теллин увидел, что позади них уже не было ни одного Неистового Бегуна. Все они были мертвы. И скоро вокруг не осталось ни одного живого мага. Истощенные волшебством, они умерли от разрыва сердца или от оперенных петушиными перьями стрел.
Никто кроме него не остался в живых, и он бежал, рыдая, спотыкаясь и падая.
Все были мертвы. Мертвы или ранены людоедами и драконидами, чьи мелькающие силуэты виделись повсюду, с мечами в руках и искаженными яростью лицами. Он продолжал бежать, задыхаясь, в глубь лесов Сильванести.
**
Гибель снизился над горящими кронами деревьев, гораздо ниже, чем хотел бы, будь у него выбор. Но у него не было выбора. Его вела назойливая воля волшебника, которая подгоняла его в сознании не хуже шпор, воля колдуна, который в данный момент лежал под атласными покрывалами где-то далеко отсюда. И столь сильной была эта воля, что Гибель не нуждался в посредничестве аватара, сидящего на его спине, чтобы понять и повиноваться приказам Трамда.
Переполненный азартной радостью, он послал струю пламени на землю, с торжеством наблюдая, как внизу разбегаются эльфы в белых одеждах.
"Хватит!" — раздался в его мозгу крик мага, в то время как аватар, потянув поводья, заставил его подняться повыше — "Хватит! Сожжешь их позже. Сейчас нам надо найти всех волшебников!"
На долю секунды дракон задумался, а не стоит ли сейчас крутануться в воздухе и сбросить аватара вниз, чтобы показать этому заносчивому магу что он думает о его приказах. Колдун почувствовал о чем думает дракон. В глубинах разума дракона Трамд вдруг предстал еще более сильным, более безжалостными и легко способным на разрушения и убийства, чем любой красный дракон мог представить.
И если я умру, маленький ящер, ты умрешь вместе со мной. Это будет моим последним деянием и ты будешь кричать так громко, что Такхизис, находясь в самой глубокой пропасти Бездны, услышит, что мы приближаемся.
Дракон не сомневался относительно этого. Он поднялся в небо над пылающими кронами и полетел на юг. Трамд знал что он ищет. Запах дразнил его ноздри как запах оленя дразнит охотничью собаку в лесу. Гибель знал, через ментальную связь с колдуном, как выглядит его добыча, как она пахнет и какие издает звуки. Они охотились на эльфов в белых мантиях.
Гибель парил над лесом, вдыхая запах пожара. Он летел с удовольствием, со скоростью, которую не мог превзойти ни один красный в армии Фейр Керон, так как он был старше, сильнее и мускулистее всех их. На его спине сидел аватар, знакомый с навыками древних драконьих наездников, двигаясь в ритме своего дракона. В мозгу Гибели продолжала доминировать воля Трамда, требуя и настаивая на выполнении возложенной на дракона миссии.
**
Теллин бежал, каждый удар его сердца был похож на кулак, бьющий изнутри по ребрам. Каждый вдох жег его легкие, пот заливал лицо и глаза, делая его почти слепым. Он бежал, спотыкаясь, падая и снова вставая. Он бежал, направляясь к долине реки и в его голове одновременно кружились проклятия и молитвы.
Они не знают! Они не знают!
Он должен предупредить их, сотворителей иллюзии и Неистовых Бегунов, которые их охраняют. Он должен найти их и рассказать, что драконья армия разбила боевые порядки Неистовых Бегунов и наносит мощный удар по лесу.
Он бежал, чтобы предупредить и в то же время стараясь оказаться как можно дальше от кровопролития и убийств. Сколько погибло утомленных волшебников и храбрых Неистовых Бегунов? Все погибли! Все, все, это мрачное слово отрицало всякую попытку назвать конкретное число. Никакое число не могло вместить в себя ужас этих страшных смертей, разрывающую грудь боль, которую он чувствовал, вспоминая стоны убиваемых и внезапно наступающую страшную тишину.
Он бежал с мечом в руках. Откуда он у него взялся? Он не мог вспомнить. Но судя по всему, не только эльфийские трупы оставил он позади. На рукоятке меча, покрытого кровью, красовалась драконья голова с гранатовыми глазами. Задрожав, он стиснул рукоять, чувствуя тяжесть доброй стали, неуклюжей в его руке. У него никогда не было оружия, ни подобного этому, ни какого-нибудь другого. Ладно, не важно. Теперь у него есть меч, и хотя он не знал что, во имя всех богов, ему делать с ним, он повторял одну фразу, которую запомнил как свое собственное имя: никогда не выпускай меча из рук.
Теллин замедлил бег и затем остановился, стараясь перевести дыхание и пытаясь прислушаться. Позади он услышал шум сражения, рев драконов, крики смерти, ликующие вопли тех, кто убил и приготовился снова убить., крики эльфов и врагов. Но впереди себя он ничего не услышал. Как его встретят находящиеся там Неистовые Бегуны — поприветствуют или, приняв за врага, убьют? Едва ли имело значение то, проткнут ли они его мечами или осыпят стрелами. Значение имело только то, что он доберется до долины и на последнем издыхании выкрикнет предупреждение об опасности.
Ветви исхлестали его лицо и он оставлял за собой окровавленные листья. Корни мешали бежать, хватая его, принуждая упасть как поваленное дерево. В третий раз он споткнулся и рухнул лицом в грязь, воздух со свистом вышел из его легких. Задыхаясь, он цеплялся за землю, и когда снова смог дышать, поднялся на ноги.
Позади него лес горел.
Теллин не видел пламени. Он не слышал треска или даже гудения огня. Он чувствовал дым и это дало ему понять, что лес горит.
"Боги!" — застонал он и голос его был похож на резкое карканье — "О, Эли, как долго ты охранял нас! Защити же нас теперь!"
И затем, сожалея о впустую потраченном дыхании, он резко запнулся.
Земля пошла под уклон и теперь путь казался знакомым, как если бы именно этим путем он раннее поднимался из долины. Он пожалел, что путь так изменился — бежать по опасно спускающейся тропе было более неудобно, чем по поднимающейся. Но это не имело значения. Он должен был бежать.
Он не видел дракона, красный шрам, пересекающий небо как пятно крови на железном щите, так как в это время наткнулся на первых Неистовых Бегунов, охраняющих тропу. Эти четверо должно быть услышали его приближение и теперь стояли в ожидании с заложенными в луки стрелами. Теллин поднял руки, запоздало сообразив, что в одной из них он держит окровавленный меч.
Четыре лука натянулись. Четыре Неистовый Бегуна немного отклонились назад, чтобы лучше прицелиться и выстрелить, в то время как Теллин, как будто проглотив язык, стоял недвижимо в ужасе, не в силах даже крикнуть слово "друг!".
Но это не потребовалось. Ни одна стрела не полетела в его сторону. Ни один Неистовый Бегун не бросился на него. Снизу, из ущелья, послышался голос: "Дракон! Дракон!"
Чудовище ринулось вниз с небес, как красное копье пронизав воздух. Четверо Неистовых Бегунов как по команде выпустили стрелы в небо. Стальные точки взвились вверх и, не причинив никакого вреда дракону, пропали без следа. На спине чудища красовался всадник в красных доспехах, в шлеме и с мечом в кольчужной перчатке. Он испустил громкий рев, который дракон тут же подхватил как эхо.