Приблизительно в это же время Аш тоже пришел к заключению о пользе разговора, имея в виду беседу, которая происходила в квартире его друга Джеймса на улице Дьюк-стрит. Обсуждать с кем-нибудь свои личные дела он не привык, но необычные события минувшего вечера – размолвка с Лианой и потрясший его спустя всего несколько минут поцелуй с Амандой – заставили его прибегнуть к помощи друга, отличающегося проницательностью и чувством здравого смысла.

– М-да, – произнес Джеймс, когда Аш рассказал ему начало своей истории, – а я думал, что ты ускользнул в ту комнатушку, а...

– Никуда я не ускользал, – перебил Аш с видимостью оскорбленного достоинства, – просто я...

– Ускользнул вместе с красавицей Лианой, – продолжал Джеймс, будто Аш ничего и не говорил, – а потом она вышла одна с таким видом, будто наелась незрелой хурмы.Что, Уилл, лопнула струна в любовной лютне? – сказал он спокойным тоном, но глаза его настороженно изучали друга.

Аш напрягся и произнес:

– Я тебе много раз повторял, Джейми, что нет у меня никакой там лютни, я уже давно не пою ей любовных арий. О, дьявол! Ну, ладно, хорошо, ты прав, как всегда, черт бы тебя побрал. Лиана сказала мне, что по-прежнему любит меня. Она... она показала глубину своих чувств ко мне таким способом, который меня очень тронул. Я...

– Предложила стать твоей любовницей, да? – сухо спросил Джеймс, и у Аша отпала челюсть.

– Откуда, черт возьми, тебе это известно? – спросил Аш.

– Просто это логический очередной шаг в задуманной ею кампании.

– Кампании? О чем ты толкуешь?

Джеймс поменял позу и проговорил:

– Слушай, Аш, ты влюбился в Лиану, когда был еще мальчишкой. Потом вы выросли и расстались на многие годы. По-моему, за время между юностью и зрелостью вся твоя любовная песенка была спета, но ты к ней так привык, что не заметил, как она кончилась.

– Чушь! Моя любовь к Лиане всегда была...

– Основана на заблуждениях и несбыточных мечтах, как это свойственно любви вообще, – Джеймс даже подался вперед, – но твои заблуждения тщательно пестовала сама леди, не давая им увянуть. По-моему, – заторопился договорить Джеймс, видя, что Аша уже распирает от протеста, – ты считал Лиану любящей, готовой на уступки, преданной своей семье, с развитым чувством долга по отношению к близким, то есть, в этом смысле, такой же, как ты сам.

– Да, конечно...

– А приходило ли тебе когда-нибудь в голову, что Лиана – обыкновенная женщина, занятая прежде всего заботами лично о себе?

– Джеймс, я не желаю больше это слушать! – Аш попытался встать, но Джеймс придержал его.

– Друг мой, ты сам затеял этот разговор. Я тоже одно время хотел с тобою побеседовать на эту тему, но Лиана так тобой вертела, что я знал – мне не пробиться к твоему рассудку. И уж коль скоро мы теперь заговорили с тобою об этом, то дослушай меня до конца – немного осталось. Додумывался ли ты когда-нибудь до того, что Лиана решила принять предложение Гранта не по воле ее отца, не из-за больного сердца матери – нет там никакого больного сердца, – а только потому, что сама захотела получше устроиться? Конечно, не додумывался! Не размышлял ты и о том, что Лиана живет теперь на скудные средства и что ей это крайне не нравится. Ей не понадобилось много времен, чтобы сообразить, что ее первый возлюбленный, женившись на Аманде Бридж, станет состоятельным мужчиной, а быть любовницей состоятельного мужчины гораздо лучше, чем невестой нищего пэра.

– Боже мой, Джеймс! Не могу поверить, что все это говоришь мне ты! Лиана любит меня и...

– Наверняка любит, но – на свой лад. Я же не утверждаю, что она отрицательная личность; просто она – реалистка как большинство женщин. Они же все полностью зависят от мужчин, и это вынуждает их идти на компромиссы и сделки, способные принести им наибольшую выходу.

На какое-то мгновение Аш ощутил неприязнь и к своему другу вместе с его здравомыслящей оценкой величайшей любви его жизни, и к самому себе за свои скороспелые перемены но, тем не менее, внутренне невольно признал истинность суждений Джеймса.

«Неужели они истинны? – думал Аш. – Неужели Лиана всегда просто использовала меня в своих целях? Неужели мои чувства к ней изменились, а я и не заметил?» – вопреки желанию, он понимал, что все сказанное Джеймсом верно. Способен ли он был воспринять неприукрашенные выводы Джеймса как свои – совсем другой вопрос.

Чувствуя себя совершенно опустошенным, Аш тяжко вздохнул и сказал:

– С тем, что ты говоришь, Джейми, я не могу согласиться. Лиана никогда бы не стала...

– А на ее предложение ты согласился? – перебил его Джеймс.

– На ее?.. Ох, нет, конечно, нет. Во мне все воспротивилось ему, – сказал Аш, лишь чуть-чуть покривив душой. – Я представляю чего оно ей стоило, но я же помолвлен. Понимаю, что теперь не в моде быть верным жене, но я буду верен ей.

Джеймс ехидно ухмыльнулся:

– Какое похвальное намерение! А ты сам-то уверен, что оно продиктовано возвышенным чувством долга, а не увяданием интереса к красавице Лиане? А что ты думаешь о невесте? Ведь ты, вероятно, не надеешься, что она тоже будет верна супружеским обетам? Преданность весьма несвойственна характеру женщины, особенно если ее заставили вступить в брак по расчету, а она красива, как мисс Бридж.

У Аша от этих слов похолодело в животе.

– Не будем касаться мисс Бидж, Джеймс. Хотя я и ценю твое мнение, но мне не импонируют твои желчные взгляды на женский характер.

Джеймс заулыбался:

– Эти взгляды, друг мой, почерпнуты из жизненного опыта. Но будь по-твоему, – и он лениво встал. – Может, пройдемся до спортивного клуба «Джентльмен» Джексона? Молодой Фишем вызывает всех посетителей, и, по-моему, пора его осадить.

У Аша не было желания проверять выносливость каких-то юнцов, но мысль, что схватка с экс-чемпионом Джексоном может утихомирить его уязвленные эмоции, показалась заманчивой, и он охотно согласился. Через пару минут они в полном благорасположении друг к другу вышли из дому и двинулись, помахивая стеками.

Спустя несколько дней вдоль зеленых долов Уилтшира катила примечательная компания. Чета Бриджей ехала в своей карете, в другой величественно восседала вдовствующая графиня в обществе Эмили Уэксфорд, Аманды и Лианы, которую пригласили по настоянию старой графини, руководствовавшейся одной ей известными мотивами. Аманда ничего не поняла по замкнутому лицу Аша, но предположила, что это он повлиял на настояние своей бабушки. Лиана была явно рада приглашению. Позади тяжело ползли еще два экипажа с багажом и свитой слуг. Аш ехал верхом.

Учитывая преклонный возраст графини-бабушки, вереница карет подвигалась неспешно. Дамы перебрасывались редкими фразами, Эмили помалкивала, а Лиана, вероятно, устала от язвительных замечаний старой леди на все ее высказывания. Это был третий день путешествия, и Аманде тоже не хотелось уже говорить. Она с увлечением смотрела в окно, знакомясь с ладншафтами сельской Англии. Виды были хороши – деревеньки сменялись рощицами. «Почему они живут в Лондоне?» – думала Аманда, чувствуя, как к ней периодически приваливается то и дело засыпающая старушка.

– Вот поворот в наше имение Фэйрвиндз! – вдруг встрепенувшись, воскликнула Лиана и показал в окно. – Ох, как я соскучилась по папе с мамой, хотя и не видела их всего несколько недель!

– Значит, мы приближаемся к Поместью Ашиндон, – заключила Аманда и выглянула на ту сторону, с которой ехал Аш. Несмотря на долгое и утомительное путешествие, Аш прямо сидел в седле и выглядел, как всегда, – отметила про себя Аманда, – совершеннейшим аристократом, всем своим видом излучая такую мужскую уверенность, что она взывала к стихийной женской сути Амады. Он поднял руку и, указывая кнутовищем вперед, крикнул:

– Подъезжаем!

Через несколько минут экипажи свернули с тракта и проехали сквозь ворота из двух каменных колонн. В доме привратника никто не жил, и он провожал их пустыми окнами. Аманда заметила дыры в черепичной кровле и обширные щербины в кирпичной кладке стен. Некоторое время они ехали по неухоженному парку, и Аманда, посмотрев при этом на Аша, поняла по крепко сжатым губам и напряженным плечам, что он переживает.

– Вот он! – закричала Лиана, когда они проехали по длинной дуге. – Вот главный дом Поместья Ашиндон!

Аманда взглянула, и что-то всколыхнулось в ней, поднимаясь из глубин души, и накатила волна неуемной тоски и беспомощного томления. Дом был не так велик, как Бленхеймский дворец герцогов Мальборо близ Оксфорда или дом в усадьбе Вубернское аббатство герцога Бедфордского, которые ей приходилось видеть на картинах, но он был несомненно старше каждого из них. Сложенный из какого-то золотистого камня, он раскинулся на пологом холме, разбросав по зеленому склону свои флигели и внутренние дворики. Казалось, он сам вырос здесь из земли, орошаемый дождями и солнечными лучами на протяжении столетий; и Аманде почудилось, что он взывает к ней и налагает на нее свое магическое заклятие. Он шепчет: «Я – твой дом», словно у нее никогда и нигде не было своего дома, будто она нигде не жила до сих пор. И ей до боли захотелось бродить по нему, прислушиваться к его звукам, заглядывать в укромные уголки, во все щели, спать в его стенах и растить своих детей под его кровом. Они приближались к дому, и Аманда смотрела, как зачарованная, и при виде следов небрежения начала испытывать почти физическую боль, стесняющую дыхание. Башенки кое-где обрушились, трубы покосились. Перепутанные побеги разросшегося плюща покрыли окна и карнизы, напоминая дырявую шаль, под которой состарившаяся красотка пытается спрятать свои морщины и шрамы. Когда карета остановилась у парадного входа, иссеченного непогодой, с облупившейся местами облицовкой, Аманда выпрыгнула из экипажа и бросилась вверх по ступеням в такой спешке, словно навстречу ожидавшему возлюбленному, но Аш остановил ее, поймав за руку.

– Мы пока не пойдем туда. Сейчас двинемся прямо к дому вдовствующей графини. Мне просто хотелось, чтобы вы увидели этот дом, – и он коротко кивнул, приветствуя Джереми, вышедшего из кареты Бриджей.

– Похоже, вам придется все снести, пока не обвалилось на голову, – проворчал Джереми.

– Ни за что! – пылко воскликнула Аманда, оба мужчины удивленно обернулись к ней, и она пробормотала: – Все не так плохо, как кажется на первый взгляд.

– Вы совершенно правы, – поддержал ее Аш. – Конечно, необходим очень большой ремонт, но старые помещения еще держатся. Они видели многие поколения Ашиндонов.

Они снова сели в кареты и поехали, а Аманда все не могла оторвать глаз от дома, глядя на него сквозь заднее окно экипажа, и с горечью думала, что не она, а какая-то другая женщина будет жить здесь и участвовать в создании новых поколений обитателей этого дома.

С неделю спустя, как-то за завтраком, Джереми проронил:

– Знаешь, девочка, я начинаю склоняться к мысли, что ты права. Думаю, старый дом можно привести в жилой вид, хотя это и будет стоить целого состояния.

– О, это величественное здание! – возбудилась Серена. – Оно, доложу я вам, будет восхищать всех в этом графстве и даже всех твоих лондонских друзей, что станут наезжать сюда с визитами. О, дорогая, – пророчила она Аманде, впадая в экстаз, – ты будешь править отсюда всеми на многие мили вокруг.

– А кем тут править? – хмыкнула старая графиня, сидевшая во главе стола в трапезной своего дома вдовствующей графини. – Здесь на многие мили вокруг никого нет, кроме обшарпанных сквайров, нищих мелких помещиков да фермеров-свиноводов.

– Все совершенно не так! – возразила шокированная Серена. – Ведь рядом имение Боннеров. Конечно, дворяне не самого высокого ранга, но вполне уважаемые; кроме того, всего в пяти милях живут лорд и леди Бинстаф, – доказывала она, защищая свою точку зрения. – И я уверена, что лорд Ашиндон будет приглашать сюда представителей высшего света, проживающих в Лондоне.

– И среди них, разумеется, вас с супругом, – съязвила, хмыкнув, графиня.

Легкий шелест газеты «Тайме», в которую погрузился Джереми, выдал, что он прислушивается к высказываниям графини, и Аманда заметила, как красноречиво побагровели его тяжелые скулы. Серена страдальчески задрожала, но смолчала. Аманда, держа обеими руками чашку с кофе, откинулась к спинке стула, сделала глоток и задумалась.

На время пребывания в Поместье Аш обосновался в одной из немногих сохранившихся в хорошем состоянии спален главного дома. За последние дни Аманда обошла вместе с ним весь старый дом от буфета до чердака, обычно их сопровождал кто-нибудь из ее родителей. Бродя вслед за суровым и молчаливым Ашем по пустынным помещениям с занавешенными окнами, она окончательно подпала под колдовские чары этого старого здания. Запустение в затененных залах действовало угнетающе. Мебель в саванах из грубого холста и предметы внутреннего убранства, доступные взору, имели удручающий вид. Обветшание еще не стало повсеместным, но надо было внимательно смотреть под ноги, потому что древние деревянные половицы кое-где прогнили. От дождевой влаги, проникавшей сквозь дырявую крышу, стены, мебель и ковры покрылись пятнами плесени. Льняная драпировка стен в парадной столовой почти распадалась на кусочки при простом прикосновении. Давно не мытые хрустальные люстры с недостающими подвесками безутешно позванивали в сквозняках, гулявших между щелями разболтанных оконных рам и прорехами в осевших дверях. Везде лежал такой слой копоти и плотной пыли, что казалось, будто он накапливался многие столетия. И из-за всего этого Аманда еще больше полюбила этот дом. Она воображала, как по этим залам, гостиным, приемным и холлам расхаживают Уэксфорды разных поколений. В бальном зале ей виделись танцующие пары – то женщины в платьях с высокими плоеными воротами и мужчины в камзолах, то дамы в кринолинах и их кавалеры в атласных бриджах; в детских комнатах маленькие потомки лордов возились с игрушками, подростки лили слезы над трогательными романами; в холлах и гостиных хозяйки Поместья встречали местную знать минувших времен. Картины эти были отчетливы и ярки, как наяву.

Аманда с трудом отогнала видения и прислушалась к беседе за столом.

– Кухня! – возмущенно гудел Джереми. – При всем, что здесь предстоит сделать, ты предлагаешь начать с кухни?!

– А как же! Она очень нужна, если Аманда и лорд Ашиндон будут устраивать приемы. Надо начать с установки печи закрытого типа. Эти огромные старые очаги сложены явно еще в средние века и...

– Но ты хоть немножко напряги мозги свои, женщина! – гаркнул Джереми. – Какой прок от современной кухни, если однажды ночью им на голову рухнет крыша?!

К изумлению Аманды, Серена не сжалась на своем стуле, а, наоборот, выпрямилась и спокойно ответила:

– Я, разумеется, не утверждаю, что кухня важнее крыши. Просто я предвижу те усовершенствования, которые необходимы, и раз уж дом подлежит ремонту, то начинать надо с кухни.

Аманда чуть не расхохоталась, увидев на лице Джереми смесь удивления с замешательством такой степени, словно в комнату вошла одна из лошадей его упряжки и попросила дать ей почитать газету. «Так держать, Серена!» – подбодрила она мысленно мать и похихикала про себя.

– И я годами твержу то же самое, – вмешалась вдовствующая графиня, глянув на Серену даже с некоторым уважением. – Когда я жила здесь, я довела все службы и подсобные помещения до современного уровня – конечно, по тем временам. А в последние годы появилось очень много полезных новшеств. Раньше-то у нас, разумеется, были деньги на все, что нам нравилось, и мы не возлагали надежд на средства людей не нашего круга. – И опять зловеще зашелестела газета.

– Какие у тебя планы на сегодня, Аманда? – спросила Серена, предпринимая трогательную попытку нормализовать обстановку.

– Поскольку это последний полный день нашего пребывания здесь, Аш решил вытащить меня на рыбалку, – ответила Аманда, посмеиваясь. – Поэтому я пойду сейчас рыться в своем гардеробе и постараюсь выбрать из одежды хоть что-нибудь мало-мальски подходящее для возни с червями.

– Тогда уж не забудь вернуться с рыбалки заблаговременно, чтобы успеть привести себя в порядок и переодеться в приличное. Не забывай, что мы обещали Боннерам быть сегодня у них на обеде.

«Верно», – вспомнила Аманда и угрюмо задумалась. Лиана отказалась жить в доме старой графини и предпочла остановиться в имении своих родителей. Однако невероятно много времени почти ежедневно проводила в Поместье Ашиндон, бродила вместе с ними по главному дому, и ее веселый хохот неуместно звучал всюду, отдаваясь в пустых помещениях гулким, как из бочки, эхом. Когда Аш однажды посмотрел на что-то с выражением тихого изумления, она начала с затуманенным взором вспоминать, как они в детстве втроем – она, Аш и Грант – носились, весело хохоча, здесь по проходам и коридорам. Потом чуть не расплакалась от запустения в доме и дрожащим голосом выразила радость, что имение обретет былое великолепие, и, то и дело поднося аккуратно скомканный платочек к огромным своим зеленым глазами, заверила Аша и Аманду, что она просто счастлива за них.

При воспоминании об этом Аманду чуть не стошнило, и теперь от одной мысли, что придется провести целый вечер с Лианой в кругу ее семейства, ей стало тоскливо. Тем не менее, она решительно втиснулась в самое простое из своих платьев и напялила пару каких-то сапог, найденных в кухонном шкафу, которые были велики ей размера на два. Большая мягкая шляпа с обвислыми полями завершила ее наряд.

Когда полтора часа спустя Аш и Аманда вышли из дому, сияло солнце. Настроение Аша явно изменилось к лучшему. Еще недавно он молча сидел суровый, замкнутый, и во всем его напряженном теле четко чувствовалась мука оттого, что ему приходится выслушивать Джереми, который дотошно подсчитывает, оценивая в фунтах, шиллингах и пенсах, стоимость имущества рода Ашиндонов. Теперь Аш, казалось, чувствовал себя непринужденно и улыбался. На нем были старые бриджи, плащ и видавшие виды грубые башмаки; в руках – набор удочек, какие-то маленькие коробочки, вероятно, с крючками и наживкой да затхлая плетеная корзина, которая должна была послужить как садок. Аш посмотрел на Аманду и опять широко улыбнулся, забавляясь ее видом.

– Не знаю, что бы сказали о вашем виде у Олмаков, но, по-моему, дорогая, вы сегодня выглядите просто великолепно.

Аманда ворчливо ответила:

– Хорошо вам смеяться надо мной! А я уже чуть не решилась украсть штаны у мальчишки-рассыльного. Вам, наверно, кажется, что мне удобно, но я не считаю эту одежду пригодной для пешей прогулки, – а про себя подумала, что это еще один вопиющий недостаток эпохи; дома – в Чикаго – ходила в джинсах всюду, когда не преподавала. Почти предельно надоели тесные рукава с «фонариками» и длинные юбки, в которых вечно путаешься при ходьбе. По возвращении домой первым номером программы будет продолжительный горячий душ и потертые, удобные джинсы.

Больше ничего она не сказала в ответ на смешки Аша, просунула руку ему под локоть и пошла дальше, посвистывая.

Длинная тропинка по благоухающим лугам и зарослям кустарника привела их к большому ручью, с веселым журчанием прокладывавшему свой путь сквозь рощицу на северном краю имения. Аманда с наслаждением вдыхала свежий воздух и опять задавалась вопросом: почему здравомыслящие люди живут в вонючем, закопченном Лондоне, если могут жить в таком идиллическом раю? Но тут же сообразила – если знаешь, что этот рай вот-вот перейдет к кредиторам, то радость от пребывания в нем весьма омрачается. Потом принялась неторопливо наблюдать, как Аш раскладывает снасти.

– Ну, мисс Бридж, скажите, вы когда-нибудь удили рыбу?

– Да, раза два, но очень давно. Бывало, отец меня брал с собой.

– Джереми? – изумился Аш. Она кивнула, хотя подразумевала вовсе не Джереми.

– Ха, – произнес Аш, – ни за что бы не догадался, но – неважно. А сейчас-то хотите поудить?

– Хочу-то я лишь одного, пожалуй. – ответила Аманда улыбаясь, – сидеть здесь тихо и наслаждаться этим чудным днем, но, разумеется, приму участие в массовом убиении несчастных рыбешек, обитающих в вашей речушке. А ну, подать их сюда!

И через несколько минут Аманда уже стояла на берегу с удилищем в руке. Аш, сбросив плащ и шляпу, встал рядом. Ветерок ерошил его черные волосы, и в бликах солнца пряди отливали цветом воронова крыла; закатанные рукава рубашки обнажили мускулистые руки – именно такие, какие и ожидала увидеть Аманда. Заставив себя решительно покончить с разглядыванием графа Ашиндона – такого очаровательного в простой домашней одежде, – Аманда забросила леску с большим воодушевлением, но с малой сноровкой, и чуть сама не свалилась в воду. Аш придержал ее, обвив рукой за плечи, и рассмеялся. Давайте, покажу, – и, не снимая руки с ее плеч, другой рукой направил ее удилище так, что леска в полете медленно развернулась над водою и крючок с наживкой шлепнулся почти на середине потока. – А теперь, – сказал он, низко склонившись к ее лицу, – пусть плывет свободно.

И Аманде очень захотелось только одного – в его объятиях плыть свободно, и пусть их согревает солнце этого чудного дня и пчелы пусть жужжат над ними, и больше ничего не надо. Она услышала, как бьется его сердце и ему вторит ее сердце. Но не было пульсирующего жара, что накатывал на нее при поцелуе в музыкальном зале. Сейчас хотелось просто прильнуть к нему, положить голову ему на плечо и так стоять в тепле его объятий хоть год, хоть пару лет.

Вдруг она ощутила рывок своей лески.

– Я кого-то поймала! – закричала она так неистово, будто ей попался никто не меньше левиафана или кита; на самом деле это оказалась бешено извивающаяся форель вполне, приличная по длине и весу. Аш сам заявил, что он потрясен.

Утро тянулось, неторопливо перетекая в день; потом они перекусили и, насытившись, разлеглись на прибрежной траве. Разговаривали как-то отрывочно и не очень охотно.

– Да, – отвечал Аш на сонное замечание Аманды, – облачко это очень похоже на лошадиную голову. А взгляните левее, видите то кучевое облако? Оно скоро превратится в замок, уже вон башенки вырисовываются.

– Вижу, – сказала она со счастливым смешком. – Как думаете – перед ним будет ров с перекидным мостом?

– Обязательно, – торжественно заверил Аш. – А вокруг будет рыскать дракон.

– Ох, славно, – сонно прошептала Аманда, – драконов я люблю.

Аш посмотрел на нее, она встретила его взгляд, и нежная грусть закралась ей в душу. Она исчезнет – вернется домой, в свою эпоху, – а он приведет сюда Лиану? Потом они начнут приводить с собою своих детей. Наверное, у них будет много детей. Конечно, много. С трудом встала и небрежно сказала:

– По-моему, нам пора возвращаться.

Аш неохотно поднялся и согласился:

– Вы правы. Боннеры надеются, что мы приедем вовремя, к назначенному часу, – и по выражению его лица Аманде показалось, что он будто бы смирился с досадной необходимостью. Но он же должен радоваться возможности провести вечер с Лианой. Наверное, он очень переживает каждую такую встречу с Лианой, ибо считает, что потерял ее навеки.

В дружном молчании они принялись убирать остатки своего ланча на лоне природы.

– Остался один пирожок с малиной, – заметил Аш. – Хотите? – Он повернулся к ней с пирожком в протянутой руке, и Аманде почудилось, что серебристое журчание ручья, обволакивая ее, льется прямо из его серых глаз, которые рядом с ее глазами, почти впритык. Она протянула руку за пирожком и застыла. Мгновение остановилось, время замерло и в затуманенном сознании вдруг отчетливо прозвучала, словно откровение свыше, ясная мысль: «Боже, ведь я люблю его».