— Лайза! — Чад произнес ее имя с не меньшим удивлением, чем она сама. Какое-то время он стоял и смотрел на нее, словно соображая, не галлюцинация ли это, потому что ее лицо неизменно стояло у него перед глазами с тех пор, как он впервые сошел на землю Англии в Портсмуте.

Боже правый, да она стала еще красивей, чем он ее помнил! Шесть лет, прошедшие с того дня, как он видел ее в последний раз, — тогда она отвернулась от него, и даже спина ее, казалось, источала ярость и презрение, — словно еще больше отточили безупречную правильность черт ее лица. Изящные контуры ее стройного легкого тела были все такими же обольстительными, как и прежде, и пока он смотрел на нее, его постепенно охватывало все то же знакомое ощущение, что он беспомощно тонет в глубине ее неповторимых глаз. Как странно, думал он, что на свете есть столько голубоглазых женщин, но ни у одной из них он не встречал столь богатого оттенками фиалкового цвета, густого и свежего; его насыщенность могла меняться в зависимости от того, что таилось в тот момент в ее глазах: искрометное озорство, теплота, от которой просто таяло его сердце, или леденящее презрение.

Дьявол! Чад резко одернул себя. Он прожил столько мучительных месяцев в Индии, пытаясь изгнать из души ее образ. Он окунулся в работу почти с безумной яростью, и результаты, в смысле чувств и финансов, были вполне удовлетворительными. А теперь, полюбуйтесь-ка на него: вот он стоит, стиснув ее руку, и смотрит на нее, разинув рот, как лопоухий мальчишка.

Долговязый олух.

А для Лайзы окружающий мир будто провалился в тартарары от его прикосновения, и неожиданно она осталась с ним наедине — в какой-то особой, несуществующей вселенной. Если б ее спросили, она не смогла бы ответить, как долго они стояли вот так, застыв и как бы растворяясь друг в друге, но наконец она совладала с собой и высвободила свою руку, надеясь, что он не заметит краски, сгустившей ее нежный, тонкий румянец.

Она посмотрела по сторонам — ее почти изумило, что Беркли-сквер казалась абсолютно нормальной, обычной. Не было трубного гласа, и пропасти не разверзлись на уютных дорожках. Лошади и коляски, коты, собаки и прохожие преспокойно продолжали скользить мимо, словно ничего не произошло и мир только что не потрясло до основания невероятное чудо.

Она покачала головой, говоря себе: не выгляди глупо, и опять повернулась к Чаду, стоявшему по-прежнему неподвижно и смотревшему на нее так неотрывно и ошеломленно, как будто он увидел существо из иных миров.

— Лайза, — проговорил он опять, но уже мягче. — Я… я не ожидал увидеть тебя так скоро после… ну, в общем… это все так… так неожиданно…

Он не изменился, подумала Лайза. По крайней мере, не так, чтобы невозможно было его узнать. Черты его лица, и прежде очень индивидуальные, теперь стали почти резкими и жесткими. Его темные волосы чуть посветлели там, где их опалило жаркое солнце Индии, и чистые, ясные, цвета морской волны глаза сверкали ярче на фоне бронзовой кожи. Он выглядел так, будто все это время отъезда из Англии провел в приключениях на южных морях.

— Да, — кивнула Лайза, едва дыша. Ей так хотелось приказать своему пульсу биться ровнее, чтобы покончить с этой нелепой внутренней дрожью. — Удивительней не бывает, но это не совсем случайно. Мы теперь соседи, посмотри… — Она указала на дверь ее собственного дома.

Чад непонимающе посмотрел на нее.

— Да, но я поселился здесь через Томаса Харкота. Конечно, он не мог… — он запнулся. — При всем огромном количестве домов, сдаваемых в Лондоне внаем, — очень странно, что я оказался по соседству с тобой.

Его тон был отрывистым и непонятным, и Лайза глубоко вдохнула, прежде чем заговорить.

— Оставим это на совести Томаса, так как ничего не знаем… Но результат оказался неожиданным: должна тебе сообщить, что я не только теперь твоя соседка, но и хозяйка этого дома.

Чад ничего не сказал. Какое-то время он просто стоял и смотрел на нее. Лайза заметила, как растущий непонятный гнев проступал в его взгляде.

— Но почему ты… — начал Чад, но неожиданно замолчал.

Лайза застыла на месте. Да как он смеет даже предположить! Неужели он вообразил, что она могла сговориться со своим поверенным, который был другом им обоим, чтобы тот вселил его в соседний с нею дом!

— Томас сдал вам дом без моего ведома, мистер Локридж. И если вы передумали, я буду более чем счастлива аннулировать любой контракт, который вы с ним заключили.

Краска залила бледные щеки Чада.

— Извини. Мне просто показалось странным, что…

— Довольно, — отрезала Лайза. — А теперь, если вы меня извините, я должна идти.

Она резко повернулась, но уйти ей не удалось. Ее остановило появление матери и сестры, которые шли пешком, делая визиты по соседству.

— Лайза! — воскликнула Чарити, бросаясь к ней. — Ты только что вернулась из Сити?

Она с явным любопытством перевела взгляд на высокого господина, вероятно, только что говорившего с сестрой.

— Так это наш новый сосед?

Прежде чем Лайза смогла собраться с ответом, глаза Чарити раскрылись шире — она его узнала.

— Господи, да это ведь Чадвик Локридж, правда? Мама, посмотри! — восторженно и громко говорила она. — Ты только посмотри, кто наш сосед!

Леди Бернселл, чинно подошедшая к ним, протянула Чаду руку. Когда он галантно склонился над ней для поцелуя, она воскликнула:

— Как, мистер Локридж, я даже не слышала, что вы уже вернулись в Англию из… из Индии. Как это могло случиться?

Она метнула поверх склоненной головы Чада короткий резкий взгляд на Лайзу, стоявшую молча, и замешательство Лайзы возросло.

— Вы уже позавтракали? — выпалила Чарити, не обращая внимания на умоляющие, полные муки глаза сестры. — Может, присоединитесь к нам?

Чад посмотрел на леди Бернселл, которая кивком подтвердила приглашение. В сущности, это было уже ее собственным молчаливым приглашением — вежливым, но не очень сердечным. После секундного колебания он принял его с соответствующими выражениями благодарности, и все четверо вошли в городской дом Рашлейков.

За легким ленчем из холодного мяса и салата лишь возбужденная болтовня Чарити и более сдержанные замечания Летиции разгоняли молчание, время от времени повисавшее в столовой. Лакей с таким же успехом мог наложить Лайзе вареных корсетных кружев, потому что она изящно и молча гоняла еду по тарелке, а вовсе не ела. Голова ее была напряженно склонена, она все время ощущала на себе взгляд Чада, тайком изучавшего ее. Его ответы на попытки Летиции завязать светскую беседу были поначалу односложными, но постепенно ее милое обхождение настоящей леди возымело свое действие, и его ответы стали пространнее.

— Нет, миледи, многие мои друзья летом бросали все свои дела в Калькутте и спасались в более прохладных горных областях, но мои деловые интересы были сильнее моего чихавшего от пыли носа. Даже и не знаю, как я буду чувствовать себя летом в Лондоне после столь долгого отсутствия.

— Но разве вы никогда не забирались в джунгли? — щебетала восторженно Чарити. — Вы когда-нибудь видели слона?

— Разумеется, — ответил со смехом Чад. — Мне довелось подружиться с махараджей Чатипура — я обязан этим одному моему деловому знакомству. Он был страстным любителем охоты на тигров и часто приглашал меня составить ему компанию. И, конечно, слон был наиболее удобным средством передвижения во время этих воинственных вояжей.

Словно издалека Лайза слышала взрывы смеха Чарити, когда Чад описывал поездки под балдахином на спине слона. Она подняла голову и поймала на себе проницательный взгляд матери, и ее будто окатили ледяной водой. Господи, она ведет себя как влюбленная школьница! Она уже давным-давно пережила и оплакала свое мучительное прощание с чувствами к Чаду и вовсе не собирается выглядеть так, словно она в трауре после их недавней болезненной встречи.

— Расскажите нам, мистер Локридж, — сказала она легким, слегка скучающим тоном, — о вашем необычном слуге. Я случайно заговорила с ним сегодня утром.

В первый раз со времени их спонтанного поединка он прямо взглянул на нее, и как будто электрический разряд проскочил между ними, вызывая чувства, в которых Лайза упорно отказывалась признаться себе. Его изумрудно-зеленые глаза казались спокойными, но на лице появилась улыбка.

— Так вы уже повстречались с Рави Чандом? Впечатляет, правда? Колоритное зрелище. Он был со мной почти все время, пока я был в Индии, и, можете себе представить, он сам настоял, чтобы я взял его с собой на «этот басурманский остров».

— Если я правильно поняла Томаса, ваше проживание на Беркли-сквер будет временным? — спросила Лайза, уже представляя себе кое-какие проницательные вопросы, которые она задаст своему поверенному при их завтрашней утренней встрече.

Улыбка Чада увяла.

— Да, — ответил он довольно прохладно. — Я собираюсь купить себе дом и надеюсь, что весьма скоро подыщу его.

Тут опять вмешалась Чарити:

— Что именно вы ищете, мистер Локридж? Ах, мама, ты ведь говорила, что Певенсэи хотят продать свой дом на Нозерн-Одли-стрит?

— Но, моя дорогая, — возразила мать. — Не думаю, что мистеру Локриджу приглянется этот старый темный амбар. Настоящая крепость. Вряд ли это подходящее место для холостого джентльмена. Если только, конечно… — Она запнулась и бросила вопросительный взгляд на Чада. — …Если вы, конечно, не собираетесь… ах, это обычное дело…

Она замолкла, а Лайза молила Бога, чтобы в эту минуту она могла провалиться сквозь землю. Но, как она и ожидала, пол под ее ногами был безжалостно твердым.

— Нет, миледи, — спокойно сказал Чад. — В данный момент я не собираюсь жениться. Но было бы глупо зарекаться от этого на будущее. Кто знает заранее, что с нами будет?

Он даже не взглянул на Лайзу, когда говорил, и, опять наклонив голову, она услышала в его голосе лишь мимолетную веселость. Пальцы ее до боли сжались в кулаки.

— Я вовсе не хочу покупать уж очень большой дом, — продолжал Чад вежливо. — Но я заверил своих друзей в Индии, что, когда они приедут ко мне в Лондон, они смогут остановиться у меня. Поэтому, как видите, мне нужно достаточно комнат для одной или двух семей.

После этого разговор перешел на общих знакомых. Лайза, с намеренной светскостью, внесла свой вклад, когда ее мать вводила гостя в курс последних слухов и сплетен. Чад, в свою очередь, щедрой рукой сыпал новыми историями из своей индийской жизни, к восторгу Чарити, не дававшей этому источнику иссякнуть своими бесчисленными вопросами. К досаде Лайзы, Чад, казалось, быстро оправился от первоначальной неловкости их неожиданной встречи и теперь вел себя непринужденно с ее матерью и Чарити. Похоже, с Чарити он был уже почти на дружеской ноге, и даже леди Бернселл попала под обаяние его улыбки.

Через некоторое время, показавшееся Лайзе вечностью, он наконец встал и собрался уходить.

— Я знаю, что несколько дней, — проговорила леди Бернселл, когда семья вышла с ним попрощаться, — в вашем доме будет царить неразбериха новоселья. Если вам нужна будет помощь, немедленно дайте нам знать.

Лайза посмотрела на мать, удивленная сердечностью ее тона. Чад, заметив не обещавший ничего хорошего взгляд Лайзы, отвесил галантный поклон.

— Ну что вы, миледи, я надеюсь, что гораздо раньше смогу отплатить за ваше гостеприимство, пригласив вас всех в уже обжитой дом. Рави Чанд всегда просто поражает меня своей расторопностью, и я уверен, что он все расставит по местам быстрее, чем кошка успеет умыться. В эту минуту он выбирает мебель, потому что я почти ничего не захватил с собой из Индии.

Чад только начал преодолевать короткое расстояние между соседними домами, когда появился щегольский фаэтон с парой превосходных лошадей, и не менее щегольского вида господин соскочил на землю, чтобы приветствовать дам, все еще стоявших на ступеньках.

— Пока живу и дышу, — воскликнул новый гость со смехом, — здесь я всегда найду самый радушный прием! Но сегодня — нечто особенное. Смею ли надеяться, что мои постоянные визиты сделали наконец свое дело? Не могу вам выразить, как это поднимает меня в собственных глазах.

Это был высокий мужчина, стройный и изящный. Серебристо-белокурые волосы роскошно вились в модном живописном беспорядке над глазами, блестящими от смеха. Когда он заспешил вперед, чтобы обменяться рукопожатиями с Лайзой и ее матерью, взгляд его выловил из соседнего пространства фигуру, остановившуюся неподалеку. Казалось, мужчина узнал его.

— Джайлз, — сказал Чад. — Джайлз Дэвентри.

— Локридж! — воскликнул Джайлз. После едва ощутимой паузы он подбежал и стиснул руками Чада. — Гренвиль говорил мне вчера вечером — прошел слух, что ты снова с нами. Просто нет слов, старина, как я рад тебя видеть!

— Ну, не больше, чем я, — возразил Чад, улыбаясь и осторожно высвобождаясь из его мощных объятий.

— А это как понимать? — спросил Джайлз с шутливой свирепостью. — Ты не поехал ко мне? Хотя, конечно, я сам должен был догадаться, что первым делом ты отправишься навестить Везучую Леди Лайзу.

Лайза вновь постаралась сохранить спокойствие, но — увы! — результат был не лучше, чем раньше.

— Мистер Локридж посетил нас по приглашению моей матери, — поспешно ответила она, — да и то случайно.

Как только она заговорила, то тут же поняла, что ее слова звучат почти как грубость, да к тому же еще и произнесенные на одном дыхании.

— Вообще-то мистер Чад, — продолжала Лайза, — въезжает в дом по соседству с нашим, и он… согласился зайти к нам на ленч.

— Ах, — сказал Джайлз с усмешкой. — Ты, как всегда, нацеливаешься на главный приз, а, Чад?

Какая-то резкость появилась в выражении лица Чада, но он ничего не ответил.

Молчание перешло в неловкую паузу, пока Джайлз, прочистив горло коротким кашлем, не продолжил живо и непринужденно:

— Если у тебя нет никаких планов на вечер, то послушай — я обедаю сегодня с Джонни Тэпверсом и Джорджем Мартингейлом, и, может, еще с парочкой бездельников в Уайтсе. Как смотришь на приятную вечеринку? Конечно, после — карты.

— Звучит чертовски заманчиво, но — увы! — я уже обещал своей тетушке Торрингтон.

Чад от души позабавился, глядя, как брови Джайлза вопросительно приподнялись.

— Леди Торрингтон желает тебя видеть? Скажите, пожалуйста, каков сюрприз… Впрочем, это неудивительно — забить откормленного бычка, не так ли?

— Более или менее, — ответил Чад. — Я даже и не помышлял о поездке в Твелвтриз, но ты сам знаешь, когда она заговорит, самые сильные мужчины не могут спастись от ее капризов. Коготок увяз — всей птичке пропасть. Она больше чем просто настаивала, чтобы я нанес ей визит… И должен признать, несмотря на все ее устрашающие и часто труднопереносимые манеры, она — самая предпочтительная из всех моих многочисленных родственников.

С этими словами он поклонился и продолжил короткий путь к своему дому. Через мгновение он скрылся за дверью.

— Ну я и тупица! — Джайлз хлопнул себя по лбу и задумчиво посмотрел туда, где только что исчез Чад. — Я не понял, что Локридж таким манером защищает честь своей семьи. Я должен был вспомнить, что он покинул страну при туманных обстоятельствах после… — он спохватился и взглянул на Лайзу. — О-о, моя дорогая, простите, мне очень неловко! Даже и не знаю, как это я допустил подобный ляпсус…

Чарити, переводя глаза с Лайзы на Джайлза, поинтересовалась:

— Что? Когда он покинул страну и после чего?

Леди Бернселл энергично схватила свою дочь за руку.

— А это не для головок юных леди, моя дорогая. — Потом она обернулась к Лайзе. — Кажется, ты собиралась покататься в парке с Джайлзом, детка?

Лайза, чьи мысли были уже далеко, недоуменно смотрела на них несколько мгновений, пока не пришла в себя.

— О Господи! Я совсем забыла! Пожалуйста, простите меня, Джайлз. Я провела в Сити больше времени, чем собиралась поначалу, а потом еще ленч… Поедем, как только я переоденусь, — она указала на свое официальное платье. — Вернусь буквально через две минуты.

Однако прошло не менее получаса, прежде чем Лайза, в пене кружев и оборок из шелка абрикосового цвета, села в фаэтон Джайлза. И вскоре они уже въезжали в ворота парка.

Лайза украдкой изучала Джайлза. Почему, гадала она, отмечая правильность черт его лица и элегантную легкость и стройность всей его фигуры, ну почему она не может влюбиться в этого мужчину? Джайлз обаятельный и умный и просто уникум в своей преданности ей. Ну хорошо, положим, она знает о слухах про некую балерину, которую он якобы взял под свое крылышко… Но она уже давным-давно убедилась — и это знание стоило ей немалых печалей, — что нельзя верить сплетням. Их нельзя даже слушать. И кроме сомнительной истории про эту служанку Терпсихоры ей нечего было сказать о его амурных похождениях.

Происхождение Джайлза было безупречным. Более того, оно было блестящим. И его состояние, пусть и не самое большое, многим внушало настоящую зависть. Его семья владела процветающим имением в Лестершире и еще множеством мелких поместий, разбросанных по всей стране. А очень богатый дядюшка публично назвал Джайлза своим любимцем. Он дал ясно понять, что племянник будет самым щедрым образом упомянут в его завещании. Неудивительно, что миледи Бернселл постоянно подталкивала свою старшую дочь к Джайлзу Дэвентри.

— Мой галстук криво завязан?

— Ч-что? — спросила недоуменно Лайза.

— Или, может, у меня на лацкане пятно? — в голосе Джайлза была ирония. — Наверняка в моей внешности есть какой-то изъян, раз вы рассматриваете меня так пристально — хотя и недолго.

Она залилась краской и засмеялась.

— Я просто думала — как мне повезло, что у меня есть такой друг, мой дорогой.

Джайлз тяжело вздохнул.

— О да, это я — славный добрый старина Дэвентри, друг всему свету, вот только некому назвать меня «любовь моя», — проговорил он в шутливом отчаянии.

Лайза напряглась:

— Джайлз, вы не…

— Правильно. Нет. Я не собрался в очередной раз просить вашей руки. Как вы уже, наверное, заметили, я решил ограничить себя и делать это не более двух раз в неделю.

Лайза засмеялась:

— Джайлз, как это вам удается быть таким нелепым и таким…

— Милым? — спросил он с надеждой в голосе. — Да еще и таким любящим?

— Это вовсе не то, что я имела в виду, — ответила она строго. — Хотя я тоже люблю вас — как дорогого-дорогого друга.

Джайлз отвел душу еще одним вздохом.

— Надо понимать, что я должен этим удовольствоваться? Я не унываю, вы же знаете, и не собираюсь сдаваться, и хотя я и на волоске от того, чтобы превысить свои собственные, введенные не от хорошей жизни ограничения, я не намерен докучать вам прямо сейчас. Кстати, в следующий вторник вы можете ожидать услышать побольше на эту тему. Смотрите туда! Ей-богу, надвигается леди Кардоуэр. Ну и вид у нее в этой шляпе!

Оставшаяся часть поездки прошла в такой же легкой беседе. С приближением часа променада парк стал заметно наполняться модными экипажами.

Раскланиваясь с приятной улыбкой с друзьями и знакомыми и время от времени вливая свою свежую струю в невесомый поток ни к чему не обязывающей изящной болтовни, журчащий возле ее ушей, Лайза с удивлением обнаружила, что она ухитряется одновременно блуждать в лабиринте своих собственных мыслей. Снова и снова она оживляла в памяти короткие минуты, промелькнувшие на Беркли-сквер, когда ее рука коснулась руки Чада и мир, казалось, сошел со своей привычной орбиты. Его образ прочно занял место между нею и Джайлзом. Казалось, она может протянуть руку и на ощупь проследить каждую новую черточку в его лице или ощутить мягкость так хорошо знакомых ей волос. Она стиснула руки на коленях. Как могло такое случиться? За шесть лет, прошедших с того дня, как она запретила себе думать о разлуке с Чадом, она нашла свой собственный путь в жизни. Она научилась ценить свою независимость. Она стала заметным членом общества — а в некоторых отношениях даже слишком заметным, — широкий круг ее друзей включал в себя кое-кого из числа самых влиятельных людей этой страны.

Лайза одарила улыбчивым приветствием двух дам, приближавшихся к ней в городском экипаже, и откинулась на подушки фаэтона. Какая же она все-таки смешная! Что, собственно, произошло? Это был просто шок, вызванный неожиданностью их встречи. Чаду Локриджу нет места в ее хорошо налаженной жизни. Лайза решительно тряхнула головой. Нет, она не позволит, чтобы что-то изменилось в установившемся распорядке. Пусть он оказался ее соседом, и им, ясное дело, придется часто сталкиваться на вечных званых обедах, балах и раутах, которыми только и живет высший свет. Но больше ему никогда не удастся лишить ее душевного равновесия.

«Я освободилась от него», — твердо сказала себе Лайза.

Но тогда почему его образ неотвязно плывет рядом с ней и носится у нее перед глазами со своей ироничной улыбкой?