Джем, оторопев, несколько мгновений смотрел на Клавдию.

– Ч-ч-то? – Его губы с трудом выговорили слово.

– Предложение, милорд.

Сердце стучало у нее в груди. Она разгладила юбку и подумала о том, легче ли было ей, если бы она решила рассказать лорду Гленрейвену о списке, обнаруженном ею в бумагах Эмануэля. Но она лишь укрепилась в своем решении, так как, успокаивала она себя, совесть ее была чиста. Потратив часы на мучительные сомнения и колебания, она пришла к выводу, что не имеет права мешать лорду Гленрейвену вернуть себе свой дом, принадлежащий ему по праву. У нее же нет никаких прав на Рейвенкрофт. «Но ведь это же и мой дом!» – восклицала она в тишине своей комнаты. Хотя она и не родилась здесь, но любила каждый кирпичик в этом доме, и она ни за что на свете не позволит выставить себя за дверь.

Она постепенно овладела собой, и, когда снова подняла глаза, на лице ее не было и намека на ярость, кипевшую внутри нее.

– Вы говорили о продолжительной битве, которую нам придется вести в суде, – продолжала она. – Вы, кажется, вполне уверены в своей победе, но я бы с этим не согласилась. – Она метнула на него быстрый взгляд и, к своему неудовольствию, заметила, что глаза у него напоминают тучи, собирающиеся перед бурей. Она поспешно добавила: – Однако я не больше вашего испытываю желание вступать в затяжную борьбу.

– Тогда единственным разумным…

Она протестующе подняла руку, и, к ее удивлению, он осекся, издав некое подобие глухого рыка.

– Я уже говорила: я не хочу, чтобы это дело затянулось навечно, поэтому я и предлагаю отказаться от своих прав на Рейвенкрофт и…

– Что?! – Во взгляде лорда Гленрейвена появилось странное выражение – смесь изумления и облегчения. – Вы отступаетесь?

– Не совсем, милорд, – резко ответила Клавдия. – Я отступаюсь при одном условии, вернее, при двух.

Теперь эта резкость послышалась в голосе ее оппонента.

– И каковы же ваши условия?

– Вы позволите тете Августе остаться здесь в качестве экономки, а меня поставите управлять конюшнями.

На лице его светлости отразились изумление и сердитое недоверие.

– Вы шутите! – воскликнул он. Клавдия промолчала, но в ответ на его яростный взгляд улыбнулась одной из самых своих очаровательных улыбок.

– Но… но это просто нелепо! – сказал Джем после короткой паузы. – Почему я должен соглашаться на столь неслыханное предложение? Я полагаю, что вполне могу справиться со своими конюшнями и, несмотря на то, что, разумеется, ваша тетя прекрасная экономка, мне кажется, кто-нибудь из местных женщин…

– Конечно, вы справитесь с конюшнями, – нетерпеливо перебила его Клавдия. – Однако, судя по вашей осведомленности в этой области, вам придется потратить месяцы, чтобы понять, как управлять ими. А за это время дела застопорятся. Вы уверены, что можете позволить себе это? Кроме того, – продолжала она, – вы нашли бы гораздо лучшее применение вашему досугу, если бы занялись восстановлением поголовья овец.

Джем молча обдумывал ее слова. Она права, но…

– Вы знаете о лошадях не больше моего, – сказал он, с неудовольствием отметив нотку раздражения, которая прозвучала в его голосе.

Клавдия тоже услышала ее и улыбнулась.

– Несколько лет назад, может быть, так оно и было, но с тех пор я многому научилась. Кроме того, я знаю конторское дело и умею извлекать максимальную выгоду из дела. И, наконец, я умею торговать, – добавила она, скромно опустив глаза.

Джем подавил невольную улыбку. Он был вынужден признать, что ее предложение чрезвычайно привлекает его. В следующую секунду улыбка исчезла. Он должен собраться с мыслями. Дальнейшее присутствие в Рейвенкрофте этой гибкой прелестницы неизбежно приведет к катастрофе. Можно представить себе, какие пойдут слухи, и хотя ему было абсолютно все равно, что скажут о нем, – совершенно очевидно, что он не первый мужчина, поселивший красивую молодую женщину у себя в доме, – но для молодой вдовы это может обернуться трагедией. Все ее надежды на второй, возможно более счастливый брак, будут разрушены с самого начала.

– Если вас беспокоят приличия, милорд… – Джем вздрогнул. Господи, да она еще и мысли читает в довершение ко всему своему колдовству? – Я, конечно же, покину этот дом. Мы с тетей Августой переедем в Хилл-коттедж. Он расположен достаточно далеко, чтобы избежать неуместных подозрений со стороны соседей, и в то же время достаточно близко, чтобы мы с тетей Гусси могли без помех выполнять свои обязанности. Я знаю, что экономка, как правило, живет в доме хозяев, но, возможно, вы могли бы закрыть глаза на это маленькое отступление от правил.

Джем раздраженно махнул рукой. Он чувствовал, что она, как опытный деловой человек, заостряет его внимание на ничтожной проблеме, зная, что на это ему легко закрыть глаза, для того чтобы добиться его согласия в более важном вопросе. Боже, если Клавдия думает, что, переехав в дом в принадлежащих ему владениях, который расположен не далее четверти мили от его собственного, она тем самым заткнет рот местным сплетницам, то тут она сильно ошибается.

С другой стороны, размышлял он, мисс Августа Мелкшам, вне всякого сомнения, является образцом безукоризненной добродетели и порядочности. Само ее присутствие в главном доме днем и в Хилл-коттедже ночью сделает это щекотливое положение более чем приемлемым. Ко всему прочему, насколько он представлял себе, сама Клавдия Кастерс за время своего пребывания в Рейвенкрофте приобрела безупречную репутацию и поэтому отношение к ней должно быть соответствующим.

Он мысленно оборвал себя. О чем он только думает? Самая мысль об этом невозможна, просто нелепа. И все же… Он представил себя у конторки напротив прелестной вдовы; часы, проведенные в ее обществе за обсуждением проектов по расширению конюшен; представил, как целыми днями слушает ее мелодичный голос, и, может быть, его пальцы скользят по ее шелковистым, с медовым оттенком волосам. Он снова не без усилия подавил свои мысли.

– Боюсь, ваш план не удовлетворяет всем нормам приличия, миссис Кастерс. Представьте себе, в один прекрасный день вы пожелаете снова выйти замуж, и я опасаюсь, что джентльмен, достойный вашей руки, может составить себе превратное впечатление о женщине, которая управляет конюшнями и живет в непосредственной близости от холостяка.

– Замужество не входит в мои планы, милорд. – Тон Клавдии был сух и резок, и сказала она это с таким выражением, что Джем решил воздержаться от дальнейшего обсуждения этой темы. – В любом случае, – она скрестила руки и начала постукивать ногой по ковру, – вы говорите чепуху и уклоняетесь от дела.

– Какого дела? – спросил Джем, словно завороженный.

– Нанять тетю Августу и меня – в ваших же собственных интересах. У нас достаточно одежды на несколько лет, и остальные наши требования минимальны, поэтому в качестве вознаграждения мы попросили бы, помимо разрешения жить в Хилл-коттедже, который уже, между прочим, вполне обустроен, лишь пансион и незначительную сумму на мелкие расходы. – Она сложила руки на коленях и спокойно улыбнулась, словно ожидая, что он сейчас же капитулирует под действием неумолимой логики.

Джем поднялся, быстро прошел по комнате, запустив пальцы в волосы, и к своему ужасу поймал себя на мысли, что готов принять ее предложение! Он повернулся к ней лицом и в первый раз обратил внимание на то, как Клавдия одета. Ей, честно говоря, не следует обзаводиться привычкой общаться в позднее время с впечатлительным дворецким лишь в одной ночной рубашке. В самом деле, хотя она была закутана в добротный халат ручной вязки, но при этом в пламени свечи так искрились эти роскошные волосы, мягко ниспадающие на спину, а в глазах светилась такая древняя тайна женщины, что мало кто из мужчин удержался бы от того, чтобы не приблизиться к ней, не поднять ее с этого кресла и… – Джем глубоко вздохнул.

– Миссис Кастерс, уже поздно. Я благодарен вам за то, что вы пришли и предоставили мне возможность объяснить свои действия. Что касается вашего предложения, я просто не могу дать вам ответ сегодня. Если вы дадите мне несколько дней…

– Чтобы вы могли придумать еще более нелепую причину отвергнуть мое предложение?

– Чтобы я мог прийти к разумному решению в отношении вашего в высшей степени нетрадиционного предложения.

Она наклонила голову:

– Странно, милорд. По-моему, вы не принадлежите к тому сорту людей, которых сильно волнует традиционность или нетрадиционность ситуации.

Джем начинал чувствовать ее давление.

– Это так, но…

Клавдия попыталась подавить волнение, снова поднимающееся где-то глубоко внутри нее. Господи, это уж точно должно сработать! Она сделала глубокий вздох.

– Вы прекрасно понимаете, милорд, что мое предложение отражает ваши интересы. Подумайте об этом. Если вы откажетесь, я обращусь за помощью к юристу и до конца буду оспаривать ваши права. Несмотря на то, что вы держитесь достаточно уверенно, мне кажется, вы задумывались о том, что доказательств, находящихся в вашем распоряжении, может оказаться недостаточно для подтверждения обоснованности ваших претензий.

Джем смотрел на нее со всевозрастающим гневом. Неужели эта девчонка думает, что приперла его к стенке? Он снова провел рукой по волосам. Что ж, она действительно загнала его в угол, отрицать это невозможно, и, рассмотрев этот угол, он пришел к выводу, что для маневров здесь слишком мало места. Черт побери!

Он еще раз обошел комнату, прежде чем снова обернулся к ней.

– Очень хорошо, миссис Кастерс, – натянуто сказал он. – Я принимаю ваше предложение.

Они долго смотрели друг на друга в столь напряженном молчании, что Клавдия ощущала его почти как физическое. Она медленно протянула руку, и после секундного колебания лорд Гленрейвен сжал ее в своей. Пальцы ее были холодны – он отметил это как бы отстраненно, – и, слегка пожав ему руку, она поспешно высвободила свою и отступила на шаг назад.

– Я сообщу тете Августе о нашем новом положении дел, – быстро сказала она, – и после этого скажу Томасу и Розе. – Ее лукавая улыбка заставила его вздрогнуть. – Я боюсь, что Томас воспримет это слишком близко к сердцу. О, он даже, может быть, увезет Розу из Рейвенкрофта и поклянется никогда больше со мной не разговаривать.

– Следует ли из этого, что ваши размышления сводятся к тому, что у каждой тучи есть серебряная подкладка?

Линия ее губ вызывающе изогнулась, но голос звучал почтительно:

– Я бы никогда не прибегла к столь неуместному выражению, милорд. Однако, принимая во внимание тот факт, что Флетчер Ботсфорд несомненно откажется от своих притязаний, я полагаю, мы могли бы прибавить к нашей коллекции образных высказываний еще одно – об этих самых тучах, проливающих на землю золотой дождь.

Они вместе рассмеялись, но смех этот почти сразу же смолк. Они погрузились в неловкое молчание, и лица их вновь приняли торжественное выражение.

– Завтра, – сказала Клавдия, и голос ее перехватило, – если желаете, мы отправимся в Глостер – если мы выедем рано, то к ночи вернемся, – и найдем там юриста, который поможет нам оформить до… договор. – Она чувствовала, как глаза ее наполняются слезами, и отчаянно моргнула. Она твердо решила, что перед этим человеком плакать она не будет. – Вы не пожалеете о своем решении, милорд, – неуверенно продолжала она. – Я буду хорошо служить вам. И тетя Августа тоже.

– Не сомневаюсь, миссис Кастерс, – серьезно ответил он. Затем, немного помолчав, добавил: – Мне очень жаль, что из-за меня вы лишились права владения Рейвенкрофтом. Ваша любовь к нему спасла его от полного разорения, и я… я надеюсь, что ваше дальнейшее присутствие здесь будет источником… источником утешения для вас. Я знаю, что всем от этого будет лучше. – «Особенно мне», – чуть было не добавил он, но сдержался.

Она не ответила, лишь кивнула и, повернувшись на каблуках, поспешила прочь из комнаты.

Джем еще долго стоял в оцепенении, с остановившимся на закрытой двери взглядом. Решение, которое он только что принял, внушало ему некоторое опасение, но в глубине души он весь искрился от странного восторга. Тихо, на цыпочках, он, вальсируя, сделал круг по комнате. Он уверял себя, что счастье, которое он испытывал, исходило исключительно от сознания того, что наконец-то Рейвенкрофт полностью и совершенно законно будет принадлежать ему. Он закончил раздеваться и в изнеможении упал на постель. Тем не менее он еще очень долго не мог заснуть.

Оказавшись в темноте коридоров Рейвенкрофта на пути в свою спальню, Клавдия позволила наконец-то скатиться нескольким набежавшим слезинкам, но тут же решительно вытерла глаза. Нет, она не будет плакать, слезы все равно не помогут. И правда, желание расплакаться прошло почти так же быстро, как и подступило, и она почувствовала себя неожиданно веселой. Потеря Рейвенкрофта – удар, в своей жестокости почти невыносимый, но мысль о том, что у нее по-прежнему будет крыша над головой, – и крыша эта – частица поместья Рейвенкрофт – приносила ей большое облегчение, бодрила ее, и настроение ее заметно улучшилось.

Добравшись до своей комнаты, она потушила свечу и некоторое время сидела в темноте, размышляя о предстоящих переменах в ее жизни. По всей вероятности, думала она, в конце концов ей все же придется покинуть Рейвенкрофт. Она не может всю жизнь зависеть от милостей Гленрейвена. Кроме того, когда он женится, его жена, скорее всего, захочет взять другую экономку, и ей явно не понравится присутствие другой молодой женщины в столь непосредственной близости от них. «А в самом деле интересно, женится ли он?» – подумала Клавдия.

При этой мысли она почувствовала, как искра отчаяния пронзила ее, но она тут же поругала себя. Какая же она глупая! Конечно, женится – это его долг. Он объявил о своем намерении сделать выгодную партию, и он должен произвести на свет наследника. От этой мысли искра превратилась в настоящую вспышку, которую Клавдия подавила с большим трудом. Да что же это с ней, в самом деле! Лорд Гленрейвен, слава Богу, ее хозяин, и не более. Не более того.

И раз все обстоит именно так, думала Клавдия, ей лучше всего подготовиться служить ему так, как только она на это способна. Кроме того, подумала она, остаток ночи лучше провести по назначению. Сбросив вязаный халат, она забралась в постель и провела целый час, глядя в потолок.

Несмотря на то, что заснула Клавдия очень поздно, проснулась она на рассвете и какое-то время смотрела в серое пространство вокруг себя, словно не понимая, где она находится. Вспомнив, она оглядела комнату, словно стараясь запомнить ее знакомые очертания на будущее, когда у нее уже не будет права входить в эту комнату.

Она вздохнула и, выскользнув из постели, быстро оделась и поспешила в спальню тетушки. Прежде чем они с лордом Гленрейвеном отправятся в Глостер, она должна успеть рассказать тете Гусси о том, что произошло. У покоев мисс Мелкшам ей пришлось постучать дважды, прежде чем изнутри раздался голос тети, приглашающий ее войти.

– Что случилось, дитя мое? – в изумлении спросила мисс Мелкшам. Пожилая леди сидела в постели, ее внушительный чепец перекосился набок.

Клавдия села на постель и взяла за руки мисс Мелкшам.

– О, тетя, право, мне очень жаль, что я разбудила вас в столь неурочный час, но мне необходимо обсудить с вами нечто очень важное.

Прервав на миг Клавдию, чтобы достать очки и водрузить их на нос, она жестом пригласила ее продолжать. Ее рассказ она прерывала восклицаниями «О Господи!», повторяющимися все чаще и на все более высоких нотах. После долгих раздумий Клавдия решилась рассказать тете об обнаруженных ею записях Эмануэля, и в этом месте рассказа пожилая леди в ужасе взмахнула руками.

– О Господи, Клавдия! – выдохнула она. – Я знала, что этот человек – чудовище, но никогда не думала, что он способен на такую низость.

Ее реакция на последующие откровения племянницы была не менее эмоциональной.

– То есть как это не сказала? Дорогая, ты совершила ужасный грех! Конечно, ты должна…

Клавдии удалось успокоить чувствительную леди, но понадобилось еще некоторое время, прежде чем она добралась до заключительной части своего рассказа. Когда она закончила, мисс Мелкшам со стоном откинулась на подушки.

– Клавдия, что ты наделала? Совершить такой обман…

– Неужели вы не понимаете, тетя Гусси? У меня не было выбора. Если бы я отдала лорду Гленрейвену бумаги, я не смогла бы торговаться, потому что тогда у него были бы все доказательства, что Рейвенкрофт принадлежит ему, и он, не задумываясь, выставил бы нас отсюда, ибо я не очень-то доверяю его разговорам о честной сделке. Обещать легко, а я по своему опыту знаю, что мужчина делает все лишь так, как ему нравится. И ведь я же не солгала. Если я и согрешила, то лишь в том, что умолчала об этом. Вы должны признать, что тем самым я не нанесла его светлости никакого вреда. Мы хорошо служили Рейвенкрофту, и нет причины, по которой мы не можем продолжать в том же духе.

Ей еще долго пришлось говорить в этом же ключе, прежде чем тетя взмахнула руками в знак согласия.

– Ну, хорошо, – вздохнула она. – Я не уверена, что ты мудро поступила, дорогая, но, похоже, жребий брошен. Я ничего не скажу об этом злосчастном списке лорду… лорду Гленрейвену. Боже, мне так странно называть его этим титулом! Кто бы мог подумать, что дворецкий может так высоко подняться!

– Исключая меня, – ответила Клавдия, усмехнувшись про себя.

Затем она рассказала о своих планах отправиться в Глостер вместе с лордом Гленрейвеном, чтобы узаконить передачу титула.

– Ибо, – закончила она, – я хочу поставить Томаса перед свершившимся фактом.

Тетушка резко села в постели.

– О Господи, я совсем забыла о Томасе! Он будет просто в бешенстве! – Губы ее скривились в насмешливой улыбке. – Впрочем, я вижу, к чему ты клонишь. Если предоставить его самому себе, он бы никогда не допустил, чтобы ты отдала Рейвенкрофт без всякого сопротивления. Что ж, – закончила она, отбрасывая, наконец, одеяло, – нам так много предстоит сделать сегодня, что пора приниматься за работу. Не позвонишь ли ты моей горничной?

Пока Клавдия исполняла поручение, тетушка расхаживала по комнате, вслух рассуждая о делах, которые, казалось, очень заботили ее.

– Первое, что нам надо сделать, это подготовить спальню для хозяина. Я уверена, что его светлости не захочется провести еще одну ночь в комнате дворецкого. Затем…

Клавдия подняла руку, чтобы остановить торопливую болтовню тетушки:

– Давайте подождем до послезавтра, тетя, когда мы закончим наши дела в Глостере. Я не хочу, чтобы Томас пронюхал о моем решении передать Рейвенкрофт раньше, чем дело будет сделано.

– О да, конечно. Тогда я просто загляну в комнаты хозяина, посмотрю, что там нужно сделать. Они так долго пустовали. Как хорошо, что мы как раз снабдили всем необходимым бельевую! Я выберу то, что понадобится. Кстати, а как же одежда? Ему же наверняка понадобятся новые пальто и все остальное. Интересно, кого он возьмет себе в слуги?

Клавдия на цыпочках вышла из комнаты и тихонько закрыла за собой дверь.

Чуть позже Клавдия уже сидела рядом с хозяином Рейвенкрофта, направляясь в Глостер в двуколке, служившей средством передвижения для жителей поместья. Фаэтон и экипаж Эмануэля и даже модная коляска, украшавшая каретный двор Рейвенкрофта, были уже давно проданы. Они могли бы поехать в старом ландо, которое все еще стояло в тени деревьев, но Клавдии очень не хотелось отвлекать Лукаса от его дел в конюшне и брать его с собой в качестве кучера. Она молилась, чтобы не пошел дождь, хотя тучи, мрачно сгустившиеся над ними, не предвещали ничего хорошего.

Она остро ощущала присутствие мужчины, который сидел рядом с ней и довольно неуверенно держал вожжи. В самом начале путешествия он объяснил ей, что ездил на лошадях не более двух-трех раз за всю жизнь. Несмотря на это, он правил с явным щегольством, и когда время от времени лошади не внимали его указаниям, он мог без особых затруднений направить их и, в конечном итоге, заставить повиноваться. Клавдия чувствовала, что довольно скоро лорд Гленрейвен станет таким же искусным кучером, каким ловким плутом он был в свои не самые лучшие дни.

Внезапно ей в голову пришла одна мысль, и она повернулась к нему:

– Не хотите ли, милорд, заехать в галантерейный магазин и купить новое платье?

Джем посмотрел на свой добротный, но явно недорогой костюм, который был на нем в день их первой встречи.

– Новое платье? – удивленно переспросил он, затем рассмеялся: – Не хотите ли вы сказать, дорогая миссис Кастерс, что я не соответствую образу пэра? Вы, конечно же, правы, – признал он, – однако это не единственный мой костюм. Большую часть своих вещей я оставил в Лондоне, и когда меня официально провозгласят лордом Гленрейвеном, я пошлю за ними. – Он снова засмеялся. – Обещаю вам, к концу недели, если все будет благополучно, я предстану перед вами во всей моей высокородной красе.

– Я буду ожидать вашего выхода затаив дыхание, милорд, – почтительно ответила Клавдия.

– Да, кстати, – резко сказал Джем, – как вы думаете, не могли бы вы обойтись без этого вашего ужасного вечного «милорд»?

Мгновение она смотрела на него с искренним удивлением.

– Но я не могу больше называть вас Дженуари.

– Да, но вы могли бы звать меня Джем.

Клавдия сделала глубокий вздох.

– Нет, не могла бы, – сказала она.

– Не вижу причины, почему бы и нет. Так меня звали все, кого я знаю вот уже двенадцать лет, за исключением случаев, конечно, когда меня бранили. Надеюсь, в ваши планы не входит последнее?

– Нет, конечно, нет. – Она чувствовала необъяснимое волнение, пока происходил этот обмен репликами, – просто… просто так нельзя. Это неприлично. Я… – и торопливо закончила: – Я ваша служащая.

– М-м, да… Я вас понимаю, но, боюсь, никак не смогу примириться со всем этим «ми-лордством». – Он немного подумал. – Как насчет Стендиш? Я понимаю, что вообще-то я должен быть Гленрейвен, но это тоже чересчур, вы не думаете? Мне всегда казалось, что этот титул чересчур высокопарен, можно подумать, мы претендуем на пол-Шотландии.

– То, что вы говорите, нелепо, милорд, – сурово ответила она. – Боюсь, что отныне вам придется привыкать к «милорду».

Джем тяжело вздохнул:

– Очень хорошо. Однако я не считаю это вашим окончательным ответом. Я буду постепенно приучать вас. Вы же знаете, я могу быть очень убедителен.

Клавдия позволила себе улыбнуться.

– Это вы так думаете. Однако я не картежник, чтобы легко попасться на вашу удочку.

Он положил руку на сердце и печально взглянул на нее.

– Вы раните меня, миссис Кастерс.

Не желая поддаться теплоте, которая читалась в его глазах, Клавдия поспешила обратить его внимание на то, что они уже достигли окраин города.

Осторожно ведя маленькую двуколку по узким улочкам города, Джем постепенно добрался до его центра. Въехав на городскую площадь, он огляделся по сторонам.

– Боюсь, я не осведомлена о юристах, практикующих здесь, – сказала Клавдия. – Возможно, мы могли бы навести справки в гостинице или даже в управлении церковного округа.

Джем мгновение колебался.

– Я вспомнил имя человека, к которому обращался отец как к своему поверенному, и мне кажется, я помню, где находится его контора. Он был хорошим человеком, насколько я помню. Он не смог спасти отца от неизбежного разорения, но я не виню его за это. Вы не возражаете, если я попытаюсь отыскать его?

Клавдия охотно согласилась, и после нескольких неудачных попыток они нашли небольшой дом на Кэтринстрит, украшенный скромной вывеской: «Скаддер, Уиддикомб и Филипс, адвокатская контора».

– Вот, – произнес Джем довольно. – Уильям Скаддер – это тот, кто нам нужен.

Он посмотрел на кожаную папку, которую привез с собой. «В ней вся моя жизнь», – подумал он, затем пожал плечами при мысли о столь необычной для него фантазии… Все же, открыв дверь и пропустив Клавдию вперед, он отчетливо ощутил комок в горле и внутреннее волнение, ибо это было последним препятствием на его пути домой.