Ожидание счастья

Берчелл Мэри

Несладко живется Элисон Эрлстон в доме своей тети Лидии Лидбурн. Ее кузина, прелестная красавица Розали, помолвлена с Джулианом Тиндрумом — единственным человеком, встречи с которым скрашивают одинокую безрадостную жизнь бедной родственницы. Когда Розали объявляет о разрыве помолвки, Элисон решает, что может сама стать женой Джулиана, тем самым избавив его от сердечной раны и позора. Она и не подозревает, чем для нее обернется этот брак…

 

Глава 1

Элисон Эрлстон взяла свой чемодан и вышла из поезда на перрон вокзала Кингз-Кросс. В целом девушка была рада, что путешествие окончилось, но она вся дрожала, в глубине души понимая, что это вовсе не из-за холодного ветра, всю дорогу задувавшего в окно купе.

«Окончание школы — очень серьезный рубеж вашей жизни. Скорее всего, вы даже не отдаете себе отчета в том, насколько он важен», — с такими словами мисс Грэхам обратилась к своим выпускницам вчера вечером. Четырнадцать из них просто пожали плечами и посчитали этот комментарий достаточно глупым и тривиальным — ведь впереди их ждала полная радостей и развлечений захватывающая жизнь. Но пятнадцатая — Элисон — уставилась большими карими глазами на мисс Грэхам и с горечью подумала: «Клянусь, вам никогда не понять, насколько серьезен и ужасен этот рубеж для меня».

Потому что даже столь достойная и влиятельная особа, как мисс Грэхам, не могла влезть в шкуру Бедной Родственницы, а именно в этой роли и оказалась Элисон. Что и говорить, девчонке не позавидуешь!

Не то чтобы кто-нибудь когда-нибудь называл ее так в лицо. Даже больше, все окружающие, включая саму мисс Грэхам, старались придать ситуации благовидность и закрывали глаза на реальное положение вещей. Но девушка считала, что глупо тешить себя надеждами. Может, она и смогла бы обмануть себя, если бы не знала, что такое настоящая любовь и душевное тепло.

Однако какой смысл терзать себя и думать о том, чего не вернуть? Но Элисон глядела на шумную толпу и суету вокзала и никак не могла отделаться от воспоминаний о прежних временах. Вот мама жадно пробегает глазами каждый вагон в поисках своей дочурки и со счастливой улыбкой бросается ей навстречу, крича «Элисон, милая моя!». А вот и папочка — высокий, серьезный и безумно привлекательный даже для столь юной девицы — готов принять любимую доченьку в свои объятия и крепко поцеловать ее. Родители так и светятся от счастья — все говорит о том, как они рады приезду родной кровиночки. Милые семейные сцены! Элисон черпала в них силы и уверенность, и ей казалось, что так будет вечно. Ну, по крайней мере, до окончания школы — точно, а это было почти то же самое.

И вот, накануне семнадцатилетия, ужасная трагедия отняла у нее тех единственных людей, которые души в ней не чаяли. Мать с отцом погибли в автомобильной катастрофе, и девушка не просто осталась сиротой; она осталась сиротой без гроша в кармане.

Просто невероятно, что столь серьезный и ответственный человек, как ее папа, мог оказаться обыкновенным биржевым аферистом. Однако состояние дел покойного говорило само за себя, а хмурый вид адвоката и холодная пренебрежительность тетушки Лидии лишь подтверждали очевидное.

Отец действительно спекулировал на бирже и очертя голову бросался в весьма сомнительные предприятия. К несчастью, смерть настигла его в тот самый момент, когда он потерпел очередной крах и был на грани банкротства.

— Мошенник, — констатировала тетушка Лидия. — Но что толку обвинять покойников — они даже ответить не могут.

Уже три года прошло с тех пор, как раздавленная горем Элисон твердо уяснила свое положение. Те же самые выводы сделала для себя и тетя Лидия.

До сего момента тетя была для Элисон чем-то вроде легенды: сказочно красивая и сказочно богатая родственница. Ее первый муж приходился родным братом матери Элисон, но он умер еще до рождения племянницы. Мать часто описывала, как утонченно прекрасная молодая вдовушка появилась на пороге их дома с утонченно прелестной дочкой Розали на руках.

— Это была самая красивая из всех виденных мной женщин, — добавляла, бывало, мама. — Невысокая, изящная, рыжие с золотом волосы и фиалковые глаза. По-настоящему фиалковые, такие, про которые только в книгах можно прочесть, но которые практически не встретишь в обычной жизни.

— Прямо как у принцессы? — загорались детским любопытством глаза Элисон.

— Ну да, похоже на то. На ее фоне я выглядела простушкой, — вздыхала мама. — А когда ты появилась на свет, то рядом с Розали тоже казалась обыкновенной кареглазой малышкой.

Но Элисон никогда не обращала на это внимания: она была совсем не против стать простушкой, раз ее мама тоже была такой, и ей нравилось слушать рассказы о своих родственницах, которые будто сошли со страниц волшебных сказок.

Было ясно как божий день, что золотоволосая женщина с фиалковыми глазами не станет вдовствовать до конца своих дней. Так оно и вышло. Не успела Розали вылезти из пеленок, как ее мамочка выскочила замуж за деньги, и не просто за деньги, а за огромные, немыслимые фунты стерлингов. К состоянию прилагался некто Теодор Лидбурн. И хотя родители не позволяли себе говорить при Элисон ничего подобного, очень скоро она догадалась, что для прелестной Лидии единственным достоинством дяди Теодора было его несметное состояние.

После такого замужества тетя Лидия стала редко видеться с мамой Элисон. Одно дело прийти к родственникам покойного мужа без гроша в кармане, совсем другое — поддерживать обременительные связи, будучи женой состоятельного джентльмена.

Нельзя сказать, чтобы они поссорились или что-то подобное, просто жизнь этих двух женщин потекла в разных направлениях: Лидия изо всех сил старалась взобраться вверх по золотой лестнице, в то время как мама изо всех сил старалась остаться обыкновенной милой женщиной.

Каждое Рождество Элисон получала неприлично дорогую открытку с надписью «Милой Элисон с любовью от кузины Розали» и посылала в ответ не столь неприлично дорогую карточку с надписью «Милой Розали с любовью от кузины Элисон». Кроме этих ежегодных признаний в безграничной преданности да еще парочки случайных писем от тетушки Лидии с Ривьеры, из Шотландии или из круиза по морям — океанам, других связей между семьями не наблюдалось.

Только однажды они получили не совсем обычное послание. Это была поражающая своей роскошью открытка, в которой содержался не менее потрясающий воображение факт: Лидия произвела на свет двойню — мальчика и девочку.

Элисон в то время было что-то около девяти лет, и она решила, что это просто здорово, но отец заметил:

— Господи, надо же так опростоволоситься!

Но мама тут же прервала его словами:

— Не надо, милый. Только не при Элисон.

Не стоит и говорить, что именно поэтому слова отца крепко-накрепко врезались в память девочки.

Но вскоре даже этот скудный поток писем и открыток совершенно иссяк, и Элисон лишь изредка вспоминала о богатых, но таких таинственных родичах… вплоть до того самого дня, когда она поняла, что, кроме них, у нее не осталось ни единой родной души на всем белом свете.

Сорокадвухлетняя тетушка Лидия, которой и тридцать можно было дать лишь с большой натяжкой, почтила своим присутствием школу, где училась племянница.

Даже в столь подавленном состоянии Элисон не могла сдержать любопытства при появлении легендарной родственницы. С первого взгляда стало ясно, что мама ни на йоту не преувеличила чудесной красоты тети, а заглянув в ледяные фиалковые глаза, Элисон наконец-то поняла смысл папиных слов, сказанных при появлении на свет близняшек. В тети Лидии не было ничего от любящей мамочки.

Несмотря на все свое хрупкое изящество, тетя была женщиной весьма властной и немедленно взяла судьбу Элисон в свои цепкие наманикюренные пальчики.

— Давай честно признаемся, что у тебя нет ни гроша, милая, — заявила она содрогнувшейся от ее безразличного тона Элисон. — Даже и не знаю, что прочили тебе мать с отцом?.. — Тетя сделала весьма выразительную паузу, явно ожидая, что племянница заполнит ее чем-нибудь.

— До восемнадцати лет я должна была остаться здесь, в школе, — выдавила Элисон.

— Неплохо, — с нескрываемым облегчением проговорила тетка. Она явно была рада тому, что решение проблемы отодвигается еще на год. — В любом случае — в восемнадцать еще рано бросать учебу. В наши дни и дольше учатся, так что поглядим, может, удастся оставить тебя тут и подольше.

Элисон все думала, не стоит ли объяснить тете, что к тому времени она уже закончит последний курс, и если ей придется пробыть здесь еще год, то не останется ничего, кроме как снова пойти в последний класс, а значит, деньги будут просто выброшены на ветер. Но кто знает, может, это стоило обсудить не сейчас, а в каникулы, в более непринужденной обстановке. Кроме того, следующая фраза, брошенная тетей как бы невзначай, не оставила у племянницы никаких сомнений: сама она не собиралась тратить на бедную родственницу ни единого пенни.

— Что ж, школа, по-видимому, вполне приличная — в смысле образования, — презрительно фыркнула она. — По крайней мере, дорогая — это уж точно. Однако твой дядюшка сказал, что оплатит счета, так что, полагаю, говорить больше не о чем, — заключила она, поведя красивым плечиком.

— Он так добр, — пробормотала Элисон, а сама подумала: как странно, что тетя говорит о своем муже и его решении как о совершенно посторонних для нее вещах.

— Да уж, очень добр. — Поджав губы, тетя молча выслушала неловкие слова благодарности, которые племянница просила передать неведомому дядюшке Теодору.

Но если Элисон надеялась продолжить этот разговор во время ближайших каникул, то она жестоко ошибалась: ей пришлось провести их в полном одиночестве, в стенах родной школы.

Воспоминания о любви и участии родителей еще не стерлись в памяти девушки, и она пережила настоящий шок, поняв, что ни ее свободное время, ни она сама нимало не интересуют ее теперешних опекунов.

Мисс Грэхам тщетно пыталась убедить Элисон, что ее тетя заботится о ней и постоянно звонит. Элисон твердо знала, что родственникам абсолютно наплевать на ее, да и сама мисс Грэхам, по правде говоря, тоже была в этом уверена.

Не стоит и говорить о том, что ни в восемнадцать, ни даже в девятнадцать Элисон не покинула свою альма-матер.

Два года подряд бедняжка училась в одном и том же классе и усиленно делала вид, что грызет гранит науки.

Мисс Грэхам вошла в положение странной ученицы и, как могла, старалась сгладить углы. Она то и дело просила девушку последить за младшими, проверить их домашнюю работу и так далее и тому подобное. В результате Элисон больше походила на студентку-практикантку, а не на простую ученицу, и некоторые преподаватели именно так к ней и относились.

Что и говорить, это несказанно облегчало ситуацию, но Элисон все равно время от времени думала: «Ужасно быть здесь никем. В школе все занимают свои места, и если ты никто, значит, что-то с тобой не так. А я и не ученица, и не учитель, и даже не практикантка». Но девчонка всегда отличалась отменным чувством юмора, и у нее хватало духу подтрунивать над собой: «Нет, у меня тоже есть свое место. Постоянная Бедная Родственница — вот кто я такая».

Но эти шутки отдавали горечью.

Настало время, когда окружающие стали задавать один и тот же вопрос: «Элисон, тебе и вправду скоро стукнет двадцать?» — и тут тетя Лидия наконец-то разродилась, да и то, по всей видимости, не без участия мисс Грэхам.

«Приезжай в конце этого семестра. Поживешь у нас, пока не решим, что с тобой делать», — написала она.

Так или иначе, это был все же шаг вперед, и Элисон со страхом и облегчением покинула свое пристанище.

И вот теперь она одиноко стояла на платформе и с недоумением озиралась вокруг. Казалось, Элисон была единственным пассажиром на весь Кингз-Кросс, кого встречающие обошли своим вниманием, и девушка с ужасом поняла, что страх все же взял верх над облегчением.

Да, она конечно же знала дорогу и вполне могла сама позаботиться о себе, но неужели тетка не могла прислать за ней хоть кого-нибудь? Неужели она была настолько бессердечна?

— Такси, мисс? — спросил носильщик, и его интерес происходил не только и не столько из желания получить чаевые: от этой девчушки так и веяло тоской, а среди носильщиков тоже иногда попадаются сентиментальные идеалисты.

— Да, если можно, — ответила Элисон, а что еще ей оставалось? Денег у нее было в обрез, и девушка очень тревожилась по этому поводу. Ей и в голову не пришло, что только очаровательная улыбка сумела бы залечить душевную рану бедолаги, редко когда получавшего столь незначительные чаевые.

Так странно и грустно было в полном одиночестве ехать в такси и при этом уверять себя в том, что здорово наконец-то окончить школу и вернуться домой. Но вот «дома»-то как раз и не было. Мысли Элисон снова и снова возвращались в прежние времена, когда у нее была настоящая семья, настоящий дом, а взволнованные родители спешили заключить ее в свои объятия.

«А чего я ждала? Я ведь им никто, — твердила она сама себе, пытаясь оправдать новоявленных родственников. — Глупо было бы ожидать, что они запрыгают от радости».

Но все же любому ясно: не «прыгать от радости» и абсолютно проигнорировать ее приезд — не одно и то же. И когда такси затормозило у дома, Элисон почувствовала, как тяжело забилось ее сердце.

Дядя с тетей выбрали себе превосходный особняк в тихом местечке за Найтсбридж. Весь его вид говорил об огромном банковском счете дяди Теодора и мало соответствовал образу утонченной, элегантной тетушки Лидии. Но как только открылась дверь, Элисон поняла, что впечатление это было только внешним: внутри дома в каждой мелочи ощущалась безупречная рука хозяйки.

На лице дворецкого отразилась такое изумление, что Элисон поспешила с объяснениями.

— Я мисс Эрлстон, племянница миссис Лидбурн, — выпалила она. — Думаю, тетя ждет меня.

— Боюсь, миссис Лидбурн ожидает вас не раньше четверга, — ответил слуга. — Но если хотите видеть хозяйку, то она дома.

«Что еще она ожидает от меня?» — подумала Элисон и почувствовала себя не в своей тарелке. Конечно, ужасно предстать перед взором неприветливо настроенных родственников, с полным безразличием ожидающих твоего приезда. Но в сто раз хуже, когда тебя вообще не ждут.

Стиснув зубы, Элисон направилась за горничной, которая распахнула дверь в длинную светлую комнату и объявила:

— Прибыла мисс Эрлстон, мадам.

— Элисон!

Тетя встала из кресла и направилась ей навстречу. Девушка отметила, что с тех пор, как она видела Лидию, та не состарилась ни на один день.

— Но, милочка, я ждала тебя не раньше четверга! — слегка нахмурилась она, но Элисон поняла, что тетя умело скрывает раздражение и досаду. Да уж, не особо теплый прием после двухлетнего молчания.

— Разве мисс Грэхам не написала вам? — робко спросила племянница.

— Да, написала, — презрительно пожала плечами тетушка Лидия. — Видно, эти директрисы считают, что другим делать нечего, как только читать их письма да отвечать на них. Но я уверена, что она говорила о четверге, а не о вторнике.

— О! — Элисон почувствовала себя цыпленком, который слишком рано вылупился из своей скорлупы и теперь не знает, как забраться обратно.

Тетя отвернулась к столу и стала быстро перебирать бумаги, а девушка стояла и не знала, чего от нее ждут. Ее охватила паника, потому что ей абсолютно некуда было пойти, больше у нее не было ни одной родной души во всем белом свете.

— А, вот оно! — победоносно воскликнула Лидия и помахала письмом перед носом племянницы. — Я же знала, что не ошибаюсь. Четверг!

На глазах Элисон выступили слезы, но она сумела сдержаться. Глупо плакать, когда тебе почти двадцать.

— Да, вы правы. Мне ужасно жаль, — ответила она охрипшим голосом. — Секретарь мисс Грэхам не слишком аккуратна. Наверное, это просто опечатка.

— Ну, ясное дело, никто не стал бы делать такого намеренно, но следует быть поаккуратнее с датами. — Тетя явно решила переложить всю ответственность на бедную племянницу. — Все это ужасно неудобно, прямо и не знаю, что теперь с тобой делать!

«Можно подумать, у них трехкомнатная квартирка», — подумала Элисон, и у нее засосало под ложечкой. Странно было вот так притворяться, что одна маленькая непритязательная племянница сделает погоду в столь необъятном особняке.

— Ну, дитя мое, садись, раз приехала. Как добралась? — соизволила поинтересоваться тетушка и раньше, чем Элисон успела ответить, продолжила: — Так что же с тобой делать? Видишь ли, у меня впереди два ужасно трудных дня, так что тебе придется самой о себе позаботиться и постараться не высовываться.

— Я не против. Правда, совершенно не против, — поспешно заверила ее Элисон.

Тетя слегка улыбнулась, но в ее улыбке не было ни капли тепла. «Прямо как электрокамин, — сердито подумала Элисон. — Протягиваешь руки к горящему дереву, а жара-то и нет!»

— А теперь тебе лучше пойти в классную комнату выпить чаю с Тео и Одри, — задумчиво проговорила тетушка Лидия. — Потом тебе надо распаковать вещи. Да и пораньше лечь не помешает. Думаю, отдых пойдет тебе на пользу.

— Тео и Одри — близнецы?

— Да. Им уже почти одиннадцать. Одри строит из себя трудного ребенка, но Тео — вполне сносный мальчик, если сестра не начинает забивать ему голову всякой ерундой. — Тетя Лидия говорила о своих родных детях как об отпрысках совершенно посторонних людей.

В тот самый момент открылась дверь, и в комнату вошел седовласый мужчина. Из тетиного «Привет, Теодор» Элисон сделала вывод, что это и есть ее дядюшка, но девушка с удивлением отметила, что он вовсе не похож на богатенького дядюшку Теодора, каким она его себе всегда представляла.

Худой, со слегка вытянутым меланхоличным лицом, он больше всего походил на студента, а не на преуспевающего финансиста. Он немного сутулился, как будто невыносимый груз усталости лежал на его плечах. Но скорее всего, сколотить достаточное количество денег, чтобы удовлетворить аппетиты жены, — дело нелегкое, решила Элисон с юношеской проницательностью.

— Гляди, Теодор, наша Элисон приехала на два дня раньше, — сказала Лидия. — Ужас как неудобно, но тут уж ничего не поделаешь.

— Не вижу ничего неудобного, — возразил он. — Дом большой, места всем хватит. Здравствуй, Элисон! Как ты? — Он протянул девушке руку. После абсолютного безразличия тетки это показалось ей невероятно теплым приветствием.

— Спасибо, я хорошо доехала, — ответила она.

— Скажу тебе, это даже хорошо, что ты приехала именно сегодня, — продолжил дядя. — Как раз вовремя, попадешь на вечеринку, которую устраивает Розали, или на танцы, или что там у нее сегодня.

В комнате повисло молчание, и слащавая улыбка тети не смогла скрыть досады и раздражения.

— Полагаю, Элисон слишком сильно устала, чтобы думать о вечеринках.

— Ерунда, дорогая. — Муж ответил Лидии той же лицемерной улыбкой, и от Элисон не укрылось, насколько неприязненно эти двое относятся друг к другу. — Таким молоденьким ничего не стоит провести четыре часа в пути. Сколько ей? Девятнадцать? Двадцать? Самый возраст, чтобы бегать на танцы. Кроме того, это прекрасная возможность поближе познакомиться с молодежью, которая часто бывает у нас.

Тетя Лидия поджала губы, и Элисон поняла, что она не просто не хочет, чтобы племянница «поближе познакомилась с молодежью», она вообще не желает, чтобы та высовывалась, а тем более посещала вечеринки, которые устраивает ее обожаемая дочурка Розали.

Элисон редко выходила из себя, но она была упрямой девчонкой, и это упрямство часто играло с ней плохую шутку. Именно эта черта характера и вылезла сейчас наружу при поддержке дяди Теодора, который с явным неодобрением отнесся к оскорбительным выпадам своей жены. И когда Лидия сказала:

— Не думаю, что у малышки есть подходящее платье, — Элисон ответила так:

— Есть, тетя Лидия. И я с удовольствием присоединюсь к вечеринке.

Платье действительно было, пусть и не новое, но оно удивительно шло ей. Элисон надевала его на последнее вручение наград.

— Замечательно, — хмыкнула Лидия, и никто не смог бы понять, раздражена она или ей просто наплевать.

Не говоря ни слова, она проводила племянницу наверх, в небольшую, но довольно милую комнатку, а потом к близнецам, в классную комнату, как она ее называла.

— Это ваша кузина Элисон, — улыбнулась тетя, но глаза ее оставались совершенно холодными. — Она будет присматривать за вами во время каникул. Насколько я успела заметить, вам обоим это не повредит. Она будет с вами кушать, выводить вас на прогулку и все такое. — Потом она обратилась к Элисон, которая стояла и молча выслушивала список своих обязанностей: — Хорошенько подкрепись, дорогая. Твоего дяди не будет сегодня вечером, а мы с Розали перекусим чего-нибудь у себя, так что обеда не жди. Спускайся вниз в половине девятого, если ты действительно хочешь этого.

И она выплыла из комнаты, предоставив Элисон возможность самой знакомиться с детьми.

С минуту все трое молча смотрели друг на друга, потом Одри мрачно заметила:

— Надеюсь, ты не собираешься портить нам каникулы.

Но Элисон такое отношение было не в новинку. Она прекрасно знала, как управляться с капризными девчонками, и чувствовала себя словно рыба в воде.

— И я на это надеюсь. А еще на то, что и вы не собираетесь испортить мои каникулы. Я тоже только что из школы, так что рада не меньше вашего.

Одри открыла рот от удивления:

— О! Но ты вроде бы старовата для школы. Тебе сколько лет?

— Думаю, она уже не в том возрасте, чтобы можно было задавать подобные вопросы, — подал голос Тео, и Элисон от души захохотала:

— Вовсе нет. Мне почти двадцать… и я сейчас скончаюсь от голода!

— Тогда садись за стол. — Настроение Одри явно улучшилось, а Тео в свою очередь предложил:

— Поджарить тебе хлеба?

«Они такие милые, — подумала Элисон. — Уж лучше я попью чаю с ними, чем с тетей Лидией!»

Дети были очень похожи: светленькие, голубоглазые, коренастые, довольно симпатичные, но в них не было ничего от красоты их матери. Наверное, для матери это настоящий шок, особенно после прелестной Розали, решила Элисон.

Но дети оказались столь радушными, что такое отношение было как бальзам на израненное сердце девушки.

— Ты пойдешь на вечеринку к Розали? — поинтересовалась Одри, за обе щеки уплетая тосты с маслом.

— Да. — В голосе Элисон прозвучали нотки сомнения.

— Это потому, что ты не простая гувернантка, ты — родня нам. — Одри явно была в курсе всех тонкостей светского этикета.

— Наверное, ты права.

— А у тебя есть красивое платье?

— Думаю, да… — Элисон уже начала сомневаться, годится ли ее наряд для подобного мероприятия.

— Лучше было бы, чтобы оно не было слишком красивым, — выдал Тео, и у девушки невольно вырвалось удивленное «почему?».

— Потому что Розали ненавидит, когда кто-то одет лучше ее, — объяснила Одри, а Тео согласно закивал.

Элисон не хотелось поощрять подобные разговоры, и она спросила:

— Розали очень хороша собой, так ведь?

— Это она так думает, — бросила Одри, а Тео просто сказал «да».

Эта тема показалась Элисон столь же неудачной, как и предыдущая, поэтому она поспешила сменить ее:

— У вас до меня были гувернантки?

— Да, всегда, пока Тео не пошел в подготовительную школу. Мама решила, что мне тоже следует отправиться в закрытую школу. — Элисон поняла, что из этих двоих именно Одри — любитель отвечать на все вопросы. — Последней была мисс Кеннеди. Думаю, она помогала маме с перепиской и все такое, пока мы были в школе, но стоило нам появиться, как главной ее задачей становилось испортить нам каникулы.

Элисон тоскливо подумала, что ее в этом доме, вероятно, ожидает весьма незавидное положение: бесплатная гувернантка для близняшек и девочка на побегушках, когда те отправятся в школу.

— Помочь тебе распаковывать вещи? — предложила Одри.

— Если хочешь. Вещей не особо много, но я буду только рада, если ты составишь мне компанию. — Элисон и вправду обрадовалась, что девочка отправится с ней. Она чувствовала, как страх и одиночество затягивают ее, и общество Одри было очень кстати.

Когда все было разложено по своим местам, Одри побежала в детскую поиграть с братом в шашки. Элисон села на край кровати и уставилась в окно.

Надо совсем выжить из ума, чтобы пойти на эту вечеринку, говорила она сама себе. Тетя Лидия ясно дала понять, что это весьма нежелательно, да и Розали тоже будет не в восторге.

Лучше уж быть послушной девочкой и тихонечко отправиться в кроватку, с первого дня занять то положение в доме, на которое открыто указала ей тетя. В конце концов, ее и так приютили из милости. Наверное, тетя Лидия напрочь позабыла о тех временах, когда сама пришла к ним в дом без гроша в кармане и что мамина семья без звука тут же приняла ее в свое лоно.

Но с другой стороны, дядя Теодор прав — сейчас самое время развлекаться, а до сего дня у нее почти не было такой возможности.

Может, Элисон и чувствовала себя одинокой, несчастной и брошенной на произвол судьбы, но ей ужасно хотелось пойти вниз.

Да и что в том плохого? Одним человеком больше, одним меньше — какая разница? Неправильно это — в первый день приезда домой весь вечер провести в своей комнате, когда есть такая прекрасная возможность развеяться. Ведь она два года безвылазно проторчала в стенах школы.

— Решено, я иду, — сказала она вслух сама себе. — Да и дядя Теодор удивился бы, останься я здесь.

Элисон принялась одеваться, мысленно подогревая свой энтузиазм, а когда уже была готова спуститься, остановилась перед зеркалом поглядеть, что получилось.

В неярком свете комната казалась фоном старинной картины, да и сама она в своем простом белом платье словно сошла со средневекового полотна. Длинные светлые волосы и детская челка только усиливали этот эффект.

Да уж, наряд, в котором она получала первую премию по английской литературе и вторую по истории Европы, что-то не очень подходил даже для столь небольшой столичной вечеринки.

— Мне все равно. Я иду, — упорно проговорила Элисон и спустилась вниз.

Слуга дружески сообщил ей, что «мадам в длинной гостиной», и указал рукой на дверь.

«Длинная — весьма подходящее определение для этой комнаты», — подумала Элисон, стоя на пороге и глядя на тетю Лидию, находившуюся в дальнем конце зала. Она была сама элегантность, и Элисон не могла не признать, что ей никогда в жизни не доводилось видеть столь шикарного вечернего платья.

Девушка в коротеньком бледно-голубом платье, манерно облокотившаяся о каминную полку, должно быть, и была ее кузина Розали.

При виде племянницы тетя невольно вскрикнула, а Розали повернула голову. Элисон увидела, что глаза ее того же бледно-голубого цвета, что и платье, а темно-каштановые с бронзовым отливом кудри небрежно заколоты на макушке. Красотка даже не удосужилась поздороваться с двоюродной сестрой, а мать ехидно поинтересовалась:

— Это все, что у тебя есть, Элисон?

Девушка покраснела и ответила «да».

— Бог ты мой! — вырвалось у тетушки, как будто это было уже слишком и терпению ее пришел конец.

— И что не так с моим платьем?

— Ничего, — открыла рот Розали. — Совершенно ничего, кроме того, что оно смахивает на ночную рубашку.

Неловкость Элисон внезапно трансформировалась в слепую ярость.

— Спасибо. Полагаю, это «Милой Элисон с любовью от кузины Розали»?

— Не ссорьтесь, девочки, — безразличным тоном проговорила Лидия. — Платье и вправду — просто кошмар, но, по крайней мере… — Она пожала плечами.

— По крайней мере, ясно, кто тут бедный родственник, вы это хотели сказать? — не сдержалась Элисон, которая никак не могла взять себя в руки.

— Но ведь так оно и есть! — Розали оглядела ее с ног до головы. — Кому нужны бедные родственники? Вечно таскаются за тобой повсюду и путаются под ногами.

— Замолчи, Розали, — бросила мать.

Элисон понимала, что не ей в подобных спорах тягаться с Розали, и на глазах у нее выступили слезы ярости и бессилия. Она уже повернулась было, чтобы уйти, вернуться к себе, но тут появились первые гости, и это стало невозможным.

Элисон не помнила, что отвечала на вскользь брошенные приветствия. Каждый раз тетя снисходительно повторяла: «Это моя племянница Элисон, только что со школьной скамьи», и после этого у всех отпадало всяческое желание поближе познакомиться с новоявленной родственницей.

«Как она так может? — думала Элисон. — Сначала два лишних года продержала меня в школе, а теперь выставляет на посмешище. Представляет как школьницу и заставляет чувствовать себя ребенком в компании взрослых, а ведь мне скоро стукнет двадцать!»

Почему, почему тетя с кузиной такие злые на язык? Они изо всех сил постарались не просто испортить ей настроение, а растоптать ее уверенность в себе.

Элисон знала, что на ее лице застыла нервная улыбка, но, казалось, была не властна над своими собственными мышцами и никак не могла расслабиться. Она внезапно поняла, что вжалась спиной в стену, и еле-еле смогла сделать над собой усилие и шагнуть в весело болтающую толпу разодетых молодых людей. Но и тогда никто не обратил на бедняжку ни малейшего внимания. Все прекрасно знали друг друга и называли по именам или даже прозвищам, все понимали смысл недосказанных фраз, пользовались только им известными словечками, все были одеты по последней моде и абсолютно уверены в своей безупречности.

«Ничего не выйдет. Не надо было приходить, — думала Элисон. — Я не чета им».

Она снова оказалась у стены, и теперь ее наполовину скрывала занавеска. Элисон сгорала от стыда за свою никчемность. Ей хотелось бы знать, насколько сильно она обрадует свою жестокосердную тетку, если опустит флаг и тайком проскользнет в маленькую комнатку наверху, которая теперь казалась недостижимым раем.

Элисон нашла ее взглядом: Лидия вальяжно развалилась в кресле и лениво потягивала какой-то напиток, а рядом с ней стоял высокий мужчина. Тетя льстиво улыбалась и всем видом показывала, что ужасно рада его присутствию, но, как ни странно, ее спутник не улыбался в ответ.

Элисон с интересом наблюдала за столь необычным гостем. Смуглый, властный красавец был старше других присутствующих — скорее всего, ему было уже за тридцать.

«Добродушным его не назовешь. Да и на светского льва тоже не похож. Что это тетя Лидия так суетится вокруг него?» — удивилась проницательная Элисон.

Но как знать, может, ей просто показалось, потому что именно в этот момент тетушка сказала ему нечто такое, отчего его прямо-таки передернуло, и он сверкнул глазами в ее сторону.

Элисон не зря получила первую премию по английской литературе, и едва она увидела эти серые глаза, такие светлые на фоне смуглого лица, как ей тут же пришло в голову: «Так вот что средневековые авторы называли «горящий взор»!»

Но тут кто-то включил музыку, кто-то ловко убрал коврики с идеально отполированного пола, и кучки людей тут же стали распадаться на танцующие парочки.

Элисон подвинулась еще чуть-чуть, и теперь занавеска полностью скрывала ее. Девушка не знала, что было хуже: подпирать весь вечер стенку, делая вид, что тебе вовсе не хочется танцевать, или позволить какому-нибудь кавалеру выставить себя на посмешище потому что, положа руку на сердце, она и в самом деле не могла тягаться с грациозными подругами Розали.

Из окна дуло, а ненавистное платье не могло согреть Элисон, кроме того, начало сказываться напряжение прошедшего дня, и девушка почувствовала, что абсолютно измотана. Ей захотелось сесть, но стульев в комнате не было, и она так и стояла, переминаясь с ноги на ногу.

Да уж, что и говорить, «великолепная возможность поближе познакомиться с молодежью», как сказал дядя Теодор. И «самый возраст, чтобы бегать на танцы». Элисон криво ухмыльнулась и впилась маленькими беленькими зубками в нижнюю губу. Она не должна плакать. Просто не может взять и разреветься.

Из-за шторы лились звуки музыки и веселый смех, а потом кто-то остановился совсем рядом с Элисон и заговорил:

— Куда же она подевалась? — Голос явно принадлежал Розали, и говорила она, видимо, о своей кузине.

— Тебе не все равно? — отозвался кареглазый смазливенький юнец, который, как заметила Элисон, весь вечер увивался за хозяйской дочкой.

— Абсолютно наплевать. Просто я хотела натравить на нее Бобби Вентнора. Он уже набрался, вот повеселились бы! Поглядели бы, как она отреагирует на его скабрезные шуточки!

«Ненавижу! Ненавижу ее!» — стиснула руки Элисон.

— Да уж! И где только она откопала свою дурацкую дерюжку? — лениво протянул спутник кузины.

— Вот не знаю! Небось собственного изготовления! — Эта шутка невероятно развеселила обоих, и они пошли дальше, весело хохоча.

«Я должна убраться отсюда. И плевать, что подумает тетя Лидия, мне вообще на всех наплевать! Всех ненавижу! Все, я ухожу!»

Секунда… другая… и вот она незамеченной проскользнула сквозь толпу и выбралась в тихий холл. Элисон уже была готова взбежать вверх по лестнице, как тут раздались голоса и смех, и она в панике бросилась в первую попавшуюся дверь.

В комнате было практически темно, лишь неверный свет камина отбрасывал свои отблески на бесчисленные ряды книг. Элисон решила, что это библиотека и уж тут-то ее точно не найдут. Что эти разряженные жестокие куклы забыли среди книг?

Девушка опустилась на ковер и протянула руки к огню. Рыдания рвались у нее из груди, и она не стала сдерживать слез.

Если она и питала какие-то иллюзии, то сегодняшний вечер развеял их словно дым. Элисон была одинока, унижена и раздавлена.

— Что случилось? — раздался спокойный, глубокий голос.

Элисон вздрогнула, поспешно вытерла слезы тыльной стороной ладони и, оглянувшись вокруг, увидела, что в двух шагах от нее стоит кресло, а в нем удобно устроился тот самый молодой человек, который беседовал с тетей Лидией.

Не сказать, чтобы эта ситуация позабавила его, но и особого участия он тоже не проявил. Просто сидел и ждал ответа, так что Элисон в конце концов пришлось выдавить хоть что-то.

— Это все платье, — призналась она.

— Платье? — удивился незнакомец. — А что с ним не так? Платье как платье.

— Похоже, остальные другого мнения. Они говорят, что оно… ну, вроде ночной рубашки. — Голос Элисон дрогнул.

— Можешь встать, чтобы я смог как следует рассмотреть его? — Молодой человек подошел к этому вопросу со всей серьезностью.

Элисон встала, он тоже поднялся и теперь возвышался над ней словно маяк в ночи.

— Немного длинновато, но не могу сказать, что от этого оно хуже смотрится. Кроме того, мода приходит и уходит, а с ней и понятия о том, что красиво, а что нет. — Легкая улыбка тронула его губы. — Знаешь, ты в нем похожа на героиню средневековых романов.

— Правда? — Элисон была польщена и теперь тоже улыбалась в ответ. И тут у нее вырвался легкий смешок. — Забавно! А я подумала… — Она остановилась и покраснела.

— Что подумала?

— Да так, ничего, — окончательно смутилась она.

— Нет, скажи.

— Когда я увидела тебя там, в комнате, я подумала, что ты похож на средневекового рыцаря.

— Я?! Господи, неужели мне пошли бы латы и кружевные сорочки?

— Да нет же! Просто… просто у тебя «горящий взор», тот самый, о котором так любили писать авторы тех времен.

— Вот дела! — изумился он. — И когда же ты успела это заметить?

— Не сердись, пожалуйста. — Элисон просительно дотронулась до его руки, чем снова нимало поразила собеседника. — Это было тогда, когда моя тетя чем-то разозлила тебя.

— Твоя тетя?

— Да. Миссис Лидбурн. Я Элисон Эрлстон, ее племянница.

— Тогда почему я тебя никогда не видел? — резко проговорил он, и у Элисон отчего-то потеплело на душе от мысли, что он часто бывает в этом доме.

— Я только сегодня приехала, — объяснила она.

— Ясно. Значит, ты кузина Розали и это твой первый день?

— Да.

— И она ничего не сделала для того, чтобы представить тебя гостям или помочь тебе освоиться? — нахмурился он.

— Нет, — призналась Элисон.

— Конечно нет, — задумчиво уставился он на девушку, явно обдумывая что-то. — Ладно, вот как поступим. Разреши мне загладить ее вину.

— То есть? — Элисон передернуло от мысли, что придется вернуться назад.

— То есть, прошу, позволь мне пригласить тебя на танец. — И он церемонно склонился перед ней. — И представить некоторым не слишком ядовитым змеям.

— О нет! Только не это. Я бы предпочла не возвращаться туда.

— Сделай это ради меня, — улыбнулся он от всей души, и глаза его засветились теплотой, а линия рта стала, мягче.

— Да я и танцевать-то толком не умею, — покраснела Элисон. — Так, только школьные уроки ритмики.

— Это не важно. Нет нужды выстраивать сложнейшие фигуры и замысловатые па.

— Ну ладно, тогда пошли, — сдалась Элисон, но тут на ее лице отразилась тревога. — Сильно заметно, что я плакала?

Он развернул ее к огню и тщательно осмотрел:

— Пожалуй, стоит вытереть глазки.

Элисон тщетно пошарила в поисках платка, но собеседник тут же протянул ей свой. Она рассмеялась:

— Большое спасибо. Не знаю, куда я задевала свой. Всегда теряю платки, если нет карманов: положить-то некуда.

— Да уж, — вежливо согласился ее кавалер, и Элисон показалось, что он подтрунивает над ней, но это было совсем не обидно.

Они отправились в гостиную и слились с танцующими парами. Молодой человек оказался прекрасным партнером, и Элисон с удивлением обнаружила, как легко и непринужденно он ведет ее по кругу. Сердце ее наполнилось радостью и бесконечным восторгом.

— Нравится? — наклонился он к ней и заглянул в глаза.

— Да!

— Тогда улыбнись и постарайся выглядеть счастливой. Это часть плана.

— Правда? — весело рассмеялась она и увидела, что он тоже улыбается. Улыбка у него была просто замечательная.

Неожиданно Элисон обуяло чувство страстной благодарности к этому совершенно чужому ей человеку. «Я навсегда запомню этот вечер и его тоже, — сказала она сама себе. — Только вот кто он такой?»

Элисон заметила, как тетя Лидия с изумлением и досадой провожает их глазами, и решила, что ее кавалер, вероятно, человек весьма значительный.

— Хорошо танцуешь. Немного практики — и будешь лучшей из всех. — В словах ее спутника не было ни снисходительности, ни презрения, которые сопровождали ее весь сегодняшний день в этом проклятом месте. Он просто констатировал факт, и Элисон покраснела от удовольствия.

— Ты так добр ко мне.

— Да нет же.

Элисон поймала себя на том, что ловит каждую его улыбку, и на этот раз она снова осветила его лицо.

— С тобой так легко.

Тут они проплыли мимо изрыгающей гром и молнии Розали, и надо признать, что Элисон не смогла сдержать победоносной улыбки и вовсю насладилась своим триумфом.

Позднее девушка убедилась, что ее новый знакомый — человек весьма искушенный в светских делах. Весь вечер он не оставлял ее без внимания, и больше никто не посмел быть с ней грубым и неприветливым. Кавалер представил Элисон некоторым из гостей, и у нее сложилось такое впечатление, что он весьма тщательно подошел к выбору кандидатур.

Напоследок он бросил ей:

— Скорее всего, завтра я загляну к вам, так что увидимся.

Подумав, что он собирается продолжить знакомство и в дальнейшем, Элисон возразила:

— Ты слишком добр ко мне. Не стоит так беспокоиться из-за меня, правда.

— Но это же нормально, мы теперь часто будем встречаться, — удивился он ее реакции.

Элисон не нашлась что ответить. Она стояла и смотрела, как он прощается с гостями, хозяйкой дома и Розали и снова идет к ней.

— Спокойной ночи, — пожал он ее руку. — Желаю хорошенько выспаться после столь трудного дня.

— Спокойной ночи и огромное спасибо. Не знаю, как и благодарить… — начала Элисон, но он тут же прервал ее:

— Нет-нет, никаких благодарностей.

И когда он уже повернулся и собирался направиться к выходу, она взяла его за руку и смущенно спросила:

— Знаешь, ты так и не сказал мне, как тебя зовут. Может, сделаешь это сейчас?

Невероятное изумление отразилось на его лице.

— Но я думал, ты знаешь. По крайней мере, я так решил, сам не знаю почему. Я — Джулиан Тиндрум, жених Розали.

 

Глава 2

— Жених Розали?! — ужаснулась Элисон.

— Конечно. Почему бы и нет? — Еле сдерживаемое неудовольствие в голосе Джулиана привело ее в чувство.

— Да так, ничего. Не обращай внимания, — выпалила она и отвернулась.

Жених Розали! Неудивительно, что кузина так разъярилась. Неудивительно, что она обращалась с ним как с собственностью. Да и тетушкино раздражение тоже, оказывается, было вполне естественно.

Единственное, что не поддавалось объяснению, — так это поведение самого Джулиана. Зачем он из кожи вон лез, чтобы уязвить невесту? Или он настолько ответственный человек, что не мог пройти мимо и не загладить промаха, допущенного невестой и ее матерью?

Как бы то ни было, Элисон была просто не в состоянии разгадывать шарады, она слишком устала, и мозги отказывались работать.

Полная дурных предчувствий, она предстала перед взором тети, чтобы пожелать ей спокойной ночи.

— Спокойной ночи, дорогуша, — ответила та. — И Элисон, милая моя, я, конечно, понимаю, что ты всего лишь неопытная школьница и не знаешь светского этикета, но все равно, тебе следовало бы понять: нельзя быть настолько бесстыжей.

— Что ты, мама, я не виню ее, — бросила свысока Розали. — Если Джулиану взбрело в голову вскружить голову какой-нибудь девчонке, то ни одна не устоит. Тем более такая простушка, как Элисон.

«Простушка» предпочла не отвечать колкостью на колкость и придержать свой гнев при себе. Она просто развернулась и вышла из комнаты.

За танцами и разговорами с Джулианом Тиндрумом Элисон и думать забыла о своей усталости, но теперь на нее навалилось все напряжение прошедшего дня.

— Это ты, Элисон?

На какое-то мгновение девушка хотела притвориться, что не услышала шепота, доносившегося из комнаты Одри, но потом решила подойти к двери.

— Да. Что такое?

— Зайди на минуточку. Расскажи мне, как все прошло.

— Тебе следует видеть десятый сон, — возразила Элисон, но все же вошла в детскую.

Одри сидела в кровати, и даже в темноте было видно, как жадно сверкают ее глаза.

— Я и спала, но весь этот шум разбудил меня, — сказала она и поспешно добавила: — Ты так здорово выглядишь в этом платье! Хоть оно и не очень похоже на бальное. Хорошо повеселилась?

— Да, спасибо.

И это было правдой. В конце концов ей удалось насладиться вечеринкой, и все благодаря одному-единственному человеку. Странно было осознавать, что тот единственный, кто проявил к ней такое участие, оказался женихом не кого-нибудь, а этой гадюки Розали.

— А теперь спи, — сказала она вслух.

— Я пить хочу. Можно мне чего-нибудь? — начала канючить Одри, и Элисон с улыбкой поддалась на этот старый, испытанный трюк.

— Ладно уж, держи, — протянула она ей стакан с водой.

— Спасибо. — Одри как можно более убедительно начала глотать воду. — А Джулиан был?

— Да.

— Мне он нравится. А тебе?

— Показался весьма милым, — осторожно проговорила Элисон.

— Так и есть. Слишком хорош для Розали, — припечатала сводная сестрица, не забывая прикладываться к стакану, но так как Элисон предпочла оставить это без комментариев, она поинтересовалась: — Ты с ним танцевала?

— Да.

— Много?

— Несколько раз, — небрежно бросила Элисон.

— Несколько раз?!! — У Одри моментально вылетело из головы, что надо строить из себя умирающую от жажды. — Клянусь, Розали рвала и метала!

— Не глупи, Одри. — Элисон напустила на себя строгости. — Полагаю, мистер Тиндрум был просто добр ко мне, как… как к своего рода родственнице.

— Я так не считаю, — возразила девчонка, протягивая Элисон пустой стакан. — Сегодня днем Розали закатила ему скандал, и они поссорились, так что он ей отомстил.

Эти слова застигли Элисон на полпути к столику и стакан в ее руке словно свинцом налился.

— О чем это ты? — просипела она.

— Да это вечная история, — объяснила Одри, забираясь под одеяло. — Розали обожает скандалы, так она показывает свою важность. Потом флиртует с кем-нибудь, а глупый Джулиан с ума сходит от ревности. И в конце концов, он бросается к ней с извинениями. Я так рада, что он наконец-то образумился и поставил ее на место.

Элисон словно громом поразило. Она опустила стакан на столик и направилась к двери.

— Спокойной ночи, Одри. Ложись и спи, — автоматически произнесла она, едва услышав ответ девочки.

До спальни Элисон было рукой подать, но она еле доплелась, физически ощущая лежащий на сердце груз.

Яркая луна освещала комнату, и девушка не стала зажигать свет. Она подошла к окну и, прижавшись разгоряченным лбом к гладкому прохладному стеклу, невидящим взором уставилась на залитую серебряным сиянием площадь.

Он просто попользовался ею, хотел заставить Розали ревновать.

Как просто попасться на удочку, когда ты одинок! Ты ловишь малейшие проявления внимания и готов принять за доброту все, что угодно.

Дюжина подробностей заботливо всплыла в памяти, чтобы подтвердить ее слова. Вот он говорит, что с ней легко, и Элисон тает, думая, что это комплимент. Теперь ясно: он просто считал, что такая глупышка только облегчит выполнение его плана.

Элисон вздрогнула. Ведь это его собственные слова! А она опять отнесла это на свой счет.

А потом она стала уверять его, что не стоит беспокоиться и приходить сюда только из-за нее. Ясно, почему он вытаращил глаза!

— Какой же дурой я ему показалась! — пробормотала Элисон и отвернулась от окна. — Ладно, в любом случае мне на него плевать, — заверила она себя и сжала дрожащие губы. — Это просто чудовищно!

Злость не покидала Элисон, пока она раздевалась и ложилась в постель. Она думала, что после всего случившегося ей вряд ли удастся заснуть, но едва ее голова коснулась подушки, как она поплыла в страну грез, чтобы встретить там Джулиана Тиндрума.

Где-то давали невероятно шикарный прием, а тетя все твердила и твердила ей: «Ты не можешь пойти. Тебе нечего надеть, всем станет стыдно за тебя».

А потом появился Джулиан и осадил тетушку: «Нет, это не так. Я возьму ее под свое крылышко, и она сможет пойти». И, к полному удивлению Элисон, крылышко оказалось настоящим, а потом оно превратилось в мантию: великолепную, длинную, подбитую мехом, прямо как у средневековых принцесс.

Она закуталась в нее, и мех был таким ласковым и нежным, что согрел ее до самого сердца. На этом сон закончился, потому что Элисон была настолько счастлива, что мысли о приеме окончательно вылетели у нее из головы.

На следующий день у девушки не осталось никаких сомнений по поводу того, какую роль ей отвели в этом доме. Она позавтракала с близнецами, погуляла с ними и съела с детьми свой ленч. Теоретически день был в полном ее распоряжении, и она могла занять себя чем угодно.

Но сразу после ленча на пороге классной комнаты возникла тетя Лидия собственной персоной и проворковала:

— Элисон, душечка, не поможешь мне с корреспонденцией? Там столько всего накопилось, мне одной не справиться. А еще я была бы рада, если бы ты прошлась по магазинам и купила кое-что для меня. Думаю, тебе нечем заняться и ты не будешь против.

Элисон отнеслась к тетиному предложению с большим энтузиазмом. Конечно, Лидия не приложила ни малейших усилий к тому, чтобы племянница почувствовала себя как дома, конечно, она была жестокосердной женщиной, но, с другой стороны, именно дядя Теодор оплачивал ее учебу все эти три года, а он, как ни крути, приходился тете мужем. Иногда Элисон казалось, что им двигало не человеколюбие, а обыкновенное чувство долга, но это никоим образом не умаляло дядюшкиного благородства, и девушка была ужасно благодарна ему.

Кроме того, ей не хотелось встречаться с Джулианом, который наверняка появится у них дома, и поэтому она хотела скрыться с глаз долой. Элисон не испытывала ни малейшего желания видеться с ним, и ей казалось, что теперь уже никогда не захочет. Она не просто стеснялась, нет, она была рассержена, и обида жгла ей сердце.

Поэтому она тихо сидела в кабинете своей тетушки и писала ответы на приглашения, заполняла счета и сочиняла приложения к немногочисленным благотворительным чекам.

В четыре к ней заглянула Лидия и заметила:

— Закругляйся, дорогая, а то не успеешь вернуться к полднику. Доделаешь завтра.

Элисон была не настолько глупа, чтобы не понять, сколько таких «завтра» ждут ее впереди, но ей ничего не оставалось, как послушно подняться и отправиться по магазинам, вознося благодарность Богу за то, что есть возможность хоть на время вырваться из этого ада.

День выдался ветреный, но на улице было гораздо теплее, чем вчера, и неизвестно, почему Элисон неожиданно воспрянула духом. Даже вчерашнее происшествие уже не казалось ей столь мрачным.

Может, Джулиан и собирался что-то доказать Розали, но нет никаких сомнений в том, что он был добр к ней, Элисон. На это указывает сотня разных мелочей. Элисон сама удивилась тому, что мысли ее снова вернулись к этому человеку, и почувствовала себя виноватой. Но с другой стороны, это было вполне нормально: о ком ей еще думать — ведь он был единственным, кто проявил участие к ее персоне.

Кроме того, если Джулиан пожелает предложить ей свою дружбу, что ж, она не откажется. А почему бы и нет? В этом нет ничего такого.

Элисон предстояло как можно более аккуратно выполнить поручение тети Лидии и вернуться домой к пяти часам. Как же здорово было бродить по улицам в одиночку и самой делать покупки! И что бы там ни говорила тетя Лидия, Элисон наконец-то окончательно почувствовала, что больше не школьница. Она ходила среди прилавков, разговаривала с продавщицами, но мысли ее витали далеко. Девушка думала о том, как сложится ее будущее.

Что и говорить, дядя Теодор уже немало потратился на нее, оплачивая дорогостоящую школу, но, может, он будет не против сделать ей еще одно одолжение? Элисон хотелось получить хоть какую-нибудь профессию, пусть даже очень скромную, лишь бы стать независимой от тети Лидии и убраться подальше от Розали. Да и дядя только выиграет, если поддержит ее план: ему не надо будет всю жизнь содержать приживалку.

Элисон вернулась домой точно в срок: старинные немецкие часы как раз пробили пять. Теперь предстояло найти тетушку и доложить ей, что она нашла для нее шелк, который та просила.

Девушка заглянула в столовую, но там никого не было.

Может, тетя пила чай в библиотеке? Элисон немного поколебалась, а потом тихонечко приоткрыла дверь, чтобы иметь возможность незаметно закрыть ее снова, если там окажется кто-то еще.

Ни тети, ни чая она не увидела, зато Элисон неожиданно наткнулась на Джулиана и Розали. Эти двое были так заняты друг другом, что не замечали ничего вокруг.

Несколько секунд Элисон, словно завороженная, глядела на то, как Джулиан сжимает в своих объятиях ее кузину. Розали смеялась, а он смотрел на нее с сердитой нежностью. Никогда раньше Элисон не приходилось видеть подобного выражения лица.

— Зачем ты так поступаешь? — В голосе Джулиана чувствовались нетерпение и боль. — Ты же знаешь, что сводишь меня с ума.

Розали ничего не ответила, просто обняла жениха за шею, и через мгновение тот уже покрывал страстными поцелуями лицо невесты.

Элисон закрыла дверь и с такой скоростью взлетела вверх по ступеньками, словно за ней по пятам гналась стая чудищ. Она задыхалась, и ее всю трясло.

Девушка заперлась у себя в комнате. Это не ее дело, и она не имела никакого права подглядывать. «Лучше бы мне никогда этого не видеть, — повторяла она снова и снова. — Лучше бы не видеть».

Но в голове крутилась еще одна мысль, и Элисон никак не удавалось избавиться от нее: «Как она может смеяться, когда он так смотрит на нее? Как только она может издеваться над ним и наслаждаться этим?» И еще: «Я ненавижу ее!!!»

И чувство это было ничуть не похоже на взрывы негодования и злости, которые кузина вызывала в ней раньше. Нет, оно было намного глубже и сложнее, таким, что даже сама Элисон не могла толком разобраться, что это такое.

Девушка достала платок и вытерла испарину со лба.

— Лучше пойду погляжу, что делают близняшки, — произнесла она вслух, и только через несколько секунд до нее дошло, что она слышит свой собственный голос.

До самого ужина Элисон не решалась спуститься вниз, а за столом встретила только дядю с тетей. Однако ни один из них никакого внимания на появление племянницы не обратил.

— Элисон нужна нормальная одежда, — сказала Лидия так, словно девушки не было в комнате, и Теодор ответил:

— Конечно. Купи ей все, что надо.

Элисон почувствовала себя бедной сироткой и пробормотала «спасибо». На этом вопрос был закрыт.

Оказалось, что на следующий день дядя Теодор собирался отправиться за границу, и это известие расстроило Элисон. Она знала, что дядя был человеком справедливым и имел свое веское слово в решении домашних проблем, так что только он мог заступиться за нее, если что. Но насколько она поняла, глава семейства слишком редко бывает дома, чтобы рассчитывать на какую-то реальную поддержку с его стороны.

К концу трапезы дядюшка оторвался от тарелки и посмотрел на жену.

— А где Розали? — спросил он таким тоном, словно только что заметил ее отсутствие.

— С Джулианом, — последовал лаконичный ответ тети.

— Что сегодня: ссора или примирение? — ухмыльнулся он и, так как жена оставила его реплику без комментариев, продолжил: — И как только столь здравомыслящий бизнесмен может превращаться в чудовищного болвана, когда речь заходит о такой вертихвостке, как Розали?

— Так часто бывает, — бросила Лидия.

— Ну, думаю, в Южной Америке Джулиан прижмет ей хвост.

Тетя Лидия снова предпочла промолчать, но теперь Элисон позволила себе подать голос:

— После свадьбы Розали поедет в Южную Америку?

— Думаю, да, — пожала плечами тетя. — Фирма, в которой работает Джулиан, имеет там свои интересы, и в конце года они расширяют штат. Не могу сказать, что мне это по душе, но Розали и раньше-то не прислушивалась к советам других, а теперь и подавно.

— Розали не имеет привычки думать о том, чего хотят другие. Ее интересуют только собственные желания, — заметил Теодор.

Но тетя Лидия вновь проигнорировала слова мужа.

Время шло, и Элисон поняла, что даже такие ужины — большая удача. По вечерам Розали вместе с матерью почти всегда уходили из дому, и только в исключительных случаях они брали Элисон с собой.

Дядя частенько бывал в отъезде, а в тех редких случаях, когда находился в Лондоне, предпочитал ужинать где-нибудь в клубе и почти не показывался дома. Подобное положение вещей устраивало обоих супругов.

В отсутствие родственников Элисон ужинала в классной комнате и весь вечер была предоставлена сама себе. Жизнь ее и так нельзя было назвать веселой, но когда каникулы подошли к концу и дети отправились в школу, Элисон по-настоящему испугалась.

Совершенно неожиданно Одри и Тео настолько тепло попрощались с ней, что Элисон только тогда сообразила, как сильно она привязалась к двойняшкам. Она заверила Одри, что присмотрит за ее котенком, а Тео просил не обделять вниманием черепаху, и кузина пообещала детям каждую неделю присылать отчет о состоянии здоровья их любимцев. Воспоминания о школьных днях были слишком свежи, чтобы Элисон питала большие надежды получить хоть строчку в ответ. Так оно и вышло.

Именно отъезд близнецов да еще повисшее над ней одиночество и придали Элисон храбрости, и она решилась наконец поговорить с тетей о своем будущем.

— Тетя Лидия, пожалуйста, не сочтите меня неблагодарной, — завела разговор она однажды вечером. — Но может, мне следует поискать работу, вместо того чтобы висеть у вас на шее?

— Работу? — удивилась тетка. — Какую еще работу?

— Ну, секретарем или преподавателем… любую.

— Но ты ведь ничего не умеешь, Элисон! — Тетю явно начала раздражать тупость племянницы.

— Нет, конечно. Но не могла бы я… то есть, как вы думаете, не мог бы дядя Теодор позволить мне поучиться? Любой профессии и, конечно, чтобы не слишком дорого.

Безупречные брови тети Лидии полезли вверх.

— Элисон, неужели ты не понимаешь, что у дяди и без того полно расходов? Он и так ужасно потратился на тебя. И не забывай, что ему ты даже не родственница. Вообще никто. Это же своего рода благотворительность.

Элисон бросило в жар, но она не желала сдаваться и сделала еще одну попытку:

— Я понимаю, тетя Лидия, в том-то все и дело. Если я получу профессию, то смогу сама о себе позаботиться. И не надо будет проявлять милосердие и благотворительность.

— Прямо и не знаю, как это можно устроить, — с сомнением проговорила тетя. — Скоро свадьба Розали, и так расходов не оберешься.

— Но если я пойду работать, то расходы на меня вообще отпадут, — умоляла племянница. — Я смогу сама заработать себе на жизнь и… и…

— Милая моя, ты говоришь так, словно мне жаль для тебя куска хлеба, — бесстыдно перевернула все с ног на голову тетя Лидия. — Мы с дядей с радостью приняли тебя в свою семью, а ты просто неблагодарная какая-то! На твоем месте я попридержала бы личные амбиции при себе, хотя бы на время. А если тебе так уж хочется стать секретарем, я буду только рада, если ты возьмешь на себя кое-какие обязанности и поможешь мне.

Элисон поняла, что все ее аргументы пошли прахом и дальнейшие споры совершенно бессмысленны и никуда не приведут.

Через пару дней она решилась поговорить на эту тему с дядей Теодором. Но он был удивлен даже больше, чем тетя, хотя и по другой причине.

— Работа? Зачем она тебе, милая? Я буду только рад, если ты поживешь у нас, пока не выйдешь замуж. Кроме того, мне не по вкусу, когда женщины лезут в бизнес, — неожиданно добавил он.

— Но ведь я могу быть, например, медсестрой… — Элисон не смогла скрыть своего разочарования. Уж лучше бедность, чем вымаливать у тети кусок хлеба, а взамен стать ее девочкой на побегушках и бесплатным секретарем.

Но дядя лишь рассмеялся в ответ:

— Что за чушь, Элисон! Знаешь, как нелегко дается каждый грош тому, кто не привык к трудностям жизни, а ты не кажешься мне слишком сильной. Тебе надо развлекаться, а если хочешь, можешь помочь тете по хозяйству.

— Но это же совсем другое дело! — попыталась объяснить Элисон. — Дядя Теодор, я же вам даже не племянница. Это… это просто благотворительность.

Он как-то странно поглядел на нее.

— А Розали мне не дочь, — сухо заметил он. — И все же она принимает мою, как ты выразилась, благотворительность даже глазом не моргнув. Но ты — добрая девочка. — Он потрепал ее по плечу. — Я уважаю твое стремление к независимости, но поверь мне, милая, я не просто могу позволить себе потратиться на тебя, я рад, что имею возможность делать это. Не знаю, какое содержание положила тебе тетя, потому что она включила его в счета детей и Розали, но не думаю, чтобы оно потрясало воображение.

Элисон впервые услышала о том, что у нее вообще есть содержание. Теперь она начала понимать мотивы, движущие тетей Лидией. Девушку совершенно не удивил тот факт, что расчетливая тетушка решила воспользоваться приездом бедной племянницы, чтобы увеличить свои собственные счета, а может, расходы своей любимой Розали.

Но с другой стороны, Элисон убедилась в благих намерениях дяди Теодора и предпочла не высказываться по поводу реального положения вещей.

Теоретически его щедрость упрощала ситуацию, но на практике тетя Лидия выстроила вокруг этой щедрости неприступный забор.

Элисон была просто не в состоянии решить эту проблему. И ослу понятно, что на деле ей отвели роль бесплатного секретаря и няни-гувернантки — невеселая перспектива для девушки двадцати лет. Но с другой стороны, чего еще могла ожидать бедная родственница?

Неудивительно, что долгими, одинокими вечерами она развлекала себя мыслями о Джулиане, чья необычайная доброта к ней в тот первый вечер была единственным светлым пятном во всей ее мрачной жизни со дня приезда в этот треклятый дом. И даже не важно, каковы были его мотивы. Иногда девушке казалось, что она выдумала большую часть истории, потому что Джулиан совершенно забыл о своем обещании «видеться с ней почаще».

И вот однажды вечером, в самом конце на редкость жаркого и душного мая, Элисон неожиданно позвали в театр. И Джулиан тоже был там.

Он был на голову выше всех присутствующих, и Элисон издалека заметила его. Он тоже увидел ее, слегка улыбнулся и поклонился.

Когда все расселись по своим местам, оказалось, что Джулиан сидит через ряд от Элисон, чуть в стороне, и, немного повернув голову вбок, она смогла наблюдать за тем, как меняется выражение его лица. Девушка сразу потеряла всяческий интерес к тому, что происходит на сцене, и для нее осталось загадкой, что случилось в первом акте.

В антракте она старательно делала вид, что изучает программку, а сама думала только о том, подойдет ли он, чтобы поздороваться. Всего одно слово, что-нибудь доброе, не похожее на снисходительность тети, язвительность Розали и даже формальность дяди.

Тетя Лидия с Розали ушли поболтать с кем-то из знакомых, и Элисон осталась совершенно одна. Секунда ползла за секундой, и девушка сидела и отсчитывала удары своего сердца. Она ведь не слишком многого просит, всего лишь одно маленькое приветствие!

— Все еще играешь роль средневековой принцессы? — прозвучал прямо над ней знакомый голос. — Или все же можешь себе позволить поднять глаза?

Она поглядела на Джулиана, улыбнулась ему, и он взял ее за руку.

— Рада видеть тебя, — спокойно проговорила она.

— Спасибо, малышка, — улыбнулся он в ответ. — И я рад тебя видеть. Хотя… Ну-ка посмотри на меня еще разок.

Элисон снова подняла на него взгляд.

— Я так и думал, — нахмурился он. — Выглядишь не так хорошо, как хотелось бы. Что с тобой? Слишком много бессонных ночей?

— Нет! — вырвалось у нее. Какие еще бессонные ночи? И где она могла позволить себе проводить их?

— Что тогда?

Но тут появилась Лидия, а следом за ней и Розали, и Элисон не успела ответить.

— Привет, дорогой, — небрежно бросила кузина и как бы невзначай накрыла ладонью руку Джулиана, которой он опирался на спинку кресла.

Элисон больше не поднимала глаз. Она, не отрываясь, следила за тем, как напрягся каждый мускул Джулиана, а потом он неожиданно страстно схватил руку Розали. При этом голос его даже не дрогнул, и он продолжал беззаботно обсуждать с тетей Лидией достоинства пьесы. Когда он выпустил ладонь Розали, на ней остались маленькие белые отпечатки, и Элисон услышала, как та удовлетворенно засмеялась. Неожиданно Элисон стало дурно, и она в который раз подумала: «Ненавижу ее!»

Занавес поднялся, но Элисон так ни разу и не взглянула на сцену. «Это просто ужасно. Я не должна чувствовать себя так. Это неправильно. Он принадлежит Розали, и не мое дело, как она с ним обращается», — вертелось у нее в голове.

Но она никак не могла побороть свою ненависть к кузине.

Потом все отправились поужинать, и, хотя народу собралось немало, Элисон надеялась на то, что ей удастся переброситься парой фраз с Джулианом и может даже, выяснить, что он имел в виду, когда говорил о «бессонных ночах».

Но в ресторане компания раскололась на мелкие группы, и Джулиан, само собой разумеется, оказался с Розали, а Элисон не могла рассчитывать на то, что ей позволят присоединиться к ним.

Вместо этого она нашла себя в обществе престарелого полковника в отставке, «тот самый Пуна», — бросил кто-то ему вслед.

Он был «чьим-то дядюшкой», и Элисон с грустью отметила, что за весь вечер гипотетические племянник или племянница так ни разу и не появились рядом с ним и не уделили ему ни одной минутки. Наверное, положение «богатого родственника» было ничуть не лучше ее собственного, если наследники приглашают тебя только из-за денег и завещания. Девушка постаралась завязать с ним беседу, но, хотя он и был благодарен ей за это, поначалу разговор не клеился. Старик считал, что девушке не стоит тратить на него свое драгоценное время — молодым надо танцевать и наслаждаться жизнью. Но ни тетя, ни кузина не удосужились представить Элисон своим знакомым, а надежды на то, что Джулиан захочет пригласить ее, тоже не было: Розали в тот вечер была в ударе, и он не отходил от невесты. Так что Элисон пришлось остаться рядом с полковником и выслушивать его истории о прошлом. Конечно, это был не лучший способ проводить время, но Элисон была тронута до глубины души, когда на прощание полковник сказал ей:

— Спокойной ночи. Надеюсь, мы снова увидимся. Ты такая милая девочка, и, надо сказать, с того времени, как я вернулся домой, я не встречал столь хороших манер.

Лето принесло удушающую жару, а вместе с ней атмосферу удушающего одиночества.

Дядя Теодор уехал в Европу, тетя Лидия и Розали частенько отправлялись за город и лишь изредка брали Элисон с собой.

Иногда она думала, что это к лучшему. Конечно, ей было тоскливо в огромном пустом особняке, но если она отправлялась на светскую вечеринку, тетя делала все, чтобы племянница почувствовала себя отверженной.

Элисон старалась не думать об этом, потому что боялась стать необъективной по отношению к своим родственницам, но она была абсолютно уверена, что главной заботой миссис Лидбурн было зорко следить за тем, чтобы никто не смел переходить дорогу ее единственному сокровищу Розали.

Пару раз на подобных мероприятиях Элисон пользовалась большим успехом, и сразу же после этого наметилась странная тенденция: тетя Лидия уверяла, что, к сожалению, в приглашениях нет никакого упоминания о племяннице.

Не стоит и упоминать, что вопрос о получении профессии больше ни разу не поднимался, и Элисон ничего не оставалось, как только наслаждаться собственным обществом.

Однажды в субботу, когда она, как обычно, в полном одиночестве слонялась по огромному особняку, зазвонил телефон.

Элисон подняла трубку.

— Алло, — апатично произнесла она.

— Это мистер Тиндрум, — донесся издалека голос Джулиана. — Не будете ли вы так любезны сказать мне, не оставлял ли я у вас вчера свой портсигар. Скорее всего, он лежит на столе в библиотеке. Золотой, с вензелем «Дж. Т.» в углу.

— Пойду посмотрю, — сказала Элисон.

— Минуточку. — Голос в трубке неожиданно изменился. — Кто это?

— Элисон, — назвалась она и тут же подумала, что, наверное, стоило сказать «мисс Эрлстон».

Однако собеседник, очевидно, придерживался противоположного мнения, потому что он с явным удовольствием повторил ее имя:

— Элисон! Я думал, тебя нет. Почему ты не в Суссексе вместе с тетей и Розали?

— Меня не позвали.

— Не позвали?! — В голосе прозвучала такая забота, что девушка закусила губу.

— Если ты подождешь минутку, я пойду погляжу, здесь ли твой портсигар.

— Хорошо.

По пути в библиотеку она думала: «А я и не знала, что он заходил к нам вчера. Должно быть, я как раз ходила к ювелиру за кольцами тетушки».

Портсигар преспокойненько лежал себе на столике. Элисон взяла его, прижала к груди и пошла назад к телефону.

— Алло! С ним все в порядке. Он у меня. — И неожиданно для самой себя она приложила его к щеке.

— Хорошо. Мне не хотелось бы потерять его. Можно зайти за ним сегодня, Элисон?

— Да, конечно.

— Напоишь меня чаем, если я загляну в поло вине пятого? Или средневековые традиции запрещают подобные вольности? — Элисон представила, как Джулиан улыбается где-то там, на другом конце провода.

— Я приготовлю чай к половине пятого.

— Отлично! — сказал он и дал отбой, а Элисон так и осталась стоять с трубкой в руке. Просто неприлично чувствовать себя столь счастливой от мысли, что он будет в ее полном распоряжении целый час! Но девушка ничего не могла поделать с собой.

Джулиан прибыл ровно в четыре тридцать и прошел в библиотеку, где Элисон с торжественным видом ждала его, сидя за маленьким сервировочным столиком тети.

— Мне так приятно, Элисон. — Он опустился в кресло напротив нее, и весь его вид говорил о том, что он и вправду был очень рад ее видеть.

— И мне, — согласилась с ним Элисон. — Вот твой портсигар, — протянула она ему изящную вещицу.

— Спасибо. — Он взял его и удивленно приподнял брови. — Он теплый. Держала его, чтобы он не сбежал ненароком?

— Нет, — серьезно улыбнулась она.

— Что тогда?

— Просто… держала, — опустила она глаза.

Элисон разливала по чашкам чай и не заметила озадаченного выражения, которое мелькнуло в глазах гостя, когда он убирал портсигар в карман.

— Чем занималась с тех пор, как мы виделись в последний раз? — поинтересовался он.

— Ничем особенным, — призналась она.

— Ничем? Я думал, что ты пользуешься успехом, сколотила свою компанию и все такое. Как я понял, именно поэтому тебя так сложно застать дома.

— Да? — откусила она кусочек хлеба с маслом, размышляя над тем, не издевается ли он над ней.

Но как знать, может, он просто клеится к ней в отсутствие Розали? Эта мысль отчего-то очень больно ранила ее.

Она хотела завязать непринужденный разговор, но никак не могла придумать какую-нибудь нейтральную тему.

Джулиан отставил свою чашку в сторону и пристально поглядел на девушку:

— Элисон, ты настолько серьезно воспринимаешь роль хозяйки или я чем-то обидел тебя?

— Нет.

— На какой вопрос ты отвечаешь? — улыбнулся он.

— На оба, — с несчастным видом выдала она.

— Ясно, — задумчиво поглядел он на нее. — Значит, ты не чувствуешь себя неловко в роли хозяйки и друга?

— Я… я не думаю, что ты мне друг. — Элисон сама ужаснулась тому, что сумела произнести такое.

— Нет? — Джулиан стал необыкновенно серьезен. — И что я сделал не так, что потерял твою дружбу? Или я никогда не имел ее?

Тишина.

— Ответь мне, Элисон. Меня и вправду очень волнует этот вопрос. Разве я не стал тебе другом в тот вечер?

— Тогда я кое-чего не понимала, — прошептала она.

— Чего не понимала?

Элисон была поражена, насколько терпеливым был с ней этот вспыльчивый человек.

— Не понимала, почему ты делал это. Теперь я знаю.

Джулиан помолчал, а потом спросил странно изменившимся голосом:

— И почему же, по-твоему, я сделал это?

Если бы она могла придумать, как выкрутиться, чтобы не сказать правду, она предпочла бы солгать. Но ничего такого не шло ей на ум.

— Ты поссорился с Розали и решил приударить за другой, чтобы вызвать ее ревность.

На этот раз молчание затянулось, и Элисон захотелось провалиться сквозь землю.

— Элисон, должен попросить у тебя прощения, потому что у меня и вправду была подобная мыслишка. Но поверь мне, я сделал это вовсе не поэтому.

Непонятно почему, но такой ответ полностью удовлетворил Элисон, и она вздохнула от облегчения. Это было лучше, чем услышать миллион протестов по поводу того, что ничего подобного никогда не приходило ему в голову.

— Тогда почему ты помог мне? — осмелилась спросить она.

— Мне было так жаль видеть тебя такой — одинокой и униженной, и… Не смотри на меня так! — выпалил он, когда увидел, что Элисон прямо-таки передернуло.

— Не надо жалеть меня, словно я отверженная уродка! — Элисон понимала, насколько грубо прозвучал ее ответ, но ничего не смогла поделать с собой.

Неожиданно Джулиан улыбнулся той самой очаровательной улыбкой, которую она так хорошо запомнила.

— Да ты что! Мне такое и в голову не приходило! — сказал он. — Просто твои чувства мне слишком хорошо знакомы, ведь я сам побывал на твоем месте. Правда, это было давно, когда я впервые приехал в Лондон.

— Ты?! Не может этого быть! Ты же один из них! — У Элисон глаза на лоб полезли.

— Милый мой малыш, неужели ты и вправду полагаешь, что они считают меня «одним из них»? — хохотнул он, но по тому, как изменилось выражение его лица и затрепетали точеные ноздри, Элисон поняла, что ему не слишком приятно признаваться в этом.

— Я ничего не понимаю.

— Нет? Разве Розали ничего не рассказывала об этом?

— Никогда не слышала, чтобы Розали вообще о тебе говорила, — покачала она головой.

Он оставил это без комментариев, но Элисон вдруг поняла, что ее слова задели Джулиана.

— Не важно, — нетерпеливо вздохнул он. — Только вот… Я не оканчивал ни британских частных школ, ни университетов. Первые двадцать лет своей жизни я провел за тысячи миль отсюда, в прериях Аргентины.

— Да ты что! — изумилась Элисон.

— Мой отец был скотопромышленником, — продолжал он. — Своего рода фермером. И всю свою молодость я даже и не помышлял о другой судьбе.

Элисон недоверчиво уставилась на него. Она безуспешно пыталась представить себе холодного, безупречного Джулиана в бриджах и рубашке нараспашку, скачущего по бесконечным прериям за стадами коров, или что там делают скотопромышленники. Девушка решила для себя, что в любом случае он стал бы очень серьезно относиться к своему занятию, поглядела на Джулиана и только сейчас заметила веселые огоньки в его глазах.

— Ну и?..

— Ничего… просто я думала… в тебе нет ничего от той жизни.

— Ты не права, Элисон. Есть, да еще сколько. Мой характер, отношение к жизни… и мои руки, протянул он ей свои ладони.

Элисон внимательно осмотрела их и подумала, что такие сильные руки не упустят своего, а потом: «Я была бы не против, если бы они не упустили меня».

— Замечательные руки, — серьезно проговорила Элисон и легонько коснулась одной из них.

Джулиан снова хохотнул, но Элисон видела, что он остался доволен.

— Расскажи, как так получилось, что ты не пошел по стопам своего отца? — попросила она.

— Потому что едва мне исполнилось двадцать, очень крупная нефтедобывающая компания начала в нашем районе исследования. И что ты думаешь, оказалось, что главные залежи нефти находились под тем крохотным клочком земли, который принадлежал моему отцу. Они попытались заставить его продать свой участок, но отец настоял на том, чтобы войти в штат компании.

И это оказалось весьма дальновидным поступком. Он получил в несколько раз больше, чем причиталось за землю. Кроме того, отец отправил меня в Буэнос-Айрес, чтобы я немного пообтесался, а потом воспользовался своим влиянием и пропихнул меня в компанию.

— Наверное, нелегко было оторваться от старой жизни? — Элисон была тронута его рассказом и польщена такой откровенностью.

— Да, поначалу все это было мне не по душе, — улыбнулся Джулиан. — Конечно, я начал с самых низов, но дело не в этом: думаю, дисциплина никому еще не помешала, кроме того, вскоре я стал чувствовать себя как рыба в воде и быстро продвинулся вверх по служебной лестнице.

— Дядюшка Теодор как-то сказал, что у тебя отменное деловое чутье, — вставила Элисон.

— Ну да, — пожал он плечами. — Я знаю, как добиться своего, и в то же время никогда не теряю голову.

— Да, я полагаю, что в этом ты прав, — сказала Элисон, чем снова немало позабавила собеседника.

— Как бы то ни было, в течение пяти лет, проведенных в Буэнос-Айресе, я весьма преуспел. Потом умер мой отец, и я унаследовал его место в компании. Мне предложили отправиться в Лондон и занять кресло одного из директоров, так я и попал в Англию. Я всеми фибрами души ненавидел эту страну!

— Но почему? — Элисон была немного шокирована.

— Да потому, что я не был «одним из них», как ты выразилась. У меня были и деньги, и положение, и я все равно чувствовал себя аутсайдером. Я был полным профаном в том, что касается светской жизни и они дали мне это понять.

Элисон невольно вскрикнула и снова дотронулась до его руки, и на этот раз он взял ее ладонь в свою. В этом жесте не было ничего такого, ничего от той страсти, с которой, как вспомнила Элисон, он схватил в театре руку Розали. Но этот порыв успокоил ее и согрел ей сердце.

— Не могу не признать, что я был просто невыносим, — задумчиво проговорил Джулиан. — Конечно, я немного пообтесался, но и то совсем чуть-чуть, но южноамериканские традиции отличаются от европейских, как небо от земли. Как-то я услышал, что некто сказал обо мне: «Смесь вонючего португалишки с необработанным бриллиантом».

— И что ты ответил на это? — полюбопытствовала Элисон.

— Дал ему в глаз. Но он все равно победил, потому что эта фраза застряла у меня в мозгу, и я боялся, что в его словах есть доля правды.

— Но теперь-то точно нет, — с жаром проговорила Элисон. — Никаких следов не осталось.

— Спасибо, Элисон, — шутливо поклонился ей Джулиан. — Это случилось семь лет назад, и надеюсь, с тех пор я смог измениться и приспособиться. Любой за семь лет научится чему угодно. И все же… — внезапно помрачнел он, — иногда Розали смотрит на меня так, что мне кажется…

Элисон затихла. Она понимала, что последние слова совершенно не были предназначены для ее ушей и что Джулиан на мгновение забыл о ее присутствии.

Через мгновение гость поднял голову и вернулся в реальность. Он потрепал девушку по руке и выпустил ее из своих ладоней.

— Так что, сама видишь, я понимаю, что значит быть отвергнутым и униженным. И не мог пройти мимо.

— Неужели я в самом деле сказала тебе такое? — улыбнулась Элисон.

— Нет. Просто ты плакала, а слезы могут выдать самые сокровенные мысли, — ответил он с прежней нежностью.

Элисон была необычайно тронута.

— Так что?

— Что «что»? — не поняла она.

— Я прощен?

— О да. Конечно, — улыбнулась она в ответ.

— Спасибо, — серьезно проговорил он. — Извини, что я так редко виделся с тобой с тех пор, — сказал Джулиан после недолгой паузы. — Но когда я приходил, тебя все время не было дома. Розали сказала, что ты пользуешься большим успехом и что у тебя свой круг знакомых…

— Неужели Розали так и сказала? — побледнела Элисон.

— Да, а что?

— Да так, ничего. — Она старалась не смотреть ему в глаза. И через мгновение он произнес: «Понятно», и Элисон почувствовала, что он правильно истолковал ее молчание. Но Джулиан воздержался от последующих комментариев и сменил тему:

— Что ты делаешь завтра, Элисон?

— Ничего. — Элисон и не знала, что такой простой вопрос может так взволновать ее.

— Поедем покатаемся? Мы можем отправиться пораньше, чтобы успеть выехать из города до жары.

Элисон сжала пальцы в замок. Ее так и подмывало крикнуть «да!», но инстинкт самосохранения предупредил, что она играет с огнем.

Джулиан явно расстроился, глядя на то, как она колеблется.

— Я думал, что прощен, — подзадорил он ее, но она видела, что он изменился в лице, и именно это сыграло решающую роль. Пусть Розали поступает с ним как хочет: унижает, оскорбляет, обижает. Ho к добру ли, к худу ли, Элисон не могла себе позволить такого.

— С удовольствием, — с жаром произнесла она. — С преогромнейшим удовольствием.

— Отлично! — повеселел Джулиан, но весь его вид говорил о том, что он старается понять, что скрывалось за ее нерешительностью. — Полдевятого не рано?

— Нет. Я лягу пораньше.

— Хорошо, ложись пораньше, — рассмеялся он.

Элисон было невдомек, что Джулиан сохранил в своем сердце образ милой девочки с таким выражением на лице, будто ей только что подарили долгожданную куклу.

Он ушел, а Элисон еще долго ходила взад-вперед по библиотеке, не в силах усидеть на одном месте.

Все было не так, неправильно; плохо и нечестно чувствовать себя счастливой из-за того, что ей предстоит провести целый день с женихом Розали. Несколько часов назад она радовалась тому, что ей предстоит провести с ним всего лишь час, и укоряла себя за недостойное поведение. А теперь это будет целый день!

«Не все ли равно!» — повторяла она снова и снова. Всего какой-то маленький незначительный денек из целой жизни Джулиана. Всего один денек, а все остальные будут принадлежать Розали. А потом успокаивала сама себя: «Кроме того, кто знает, может, погода испортится и пойдет дождь».

Но она точно знала, что никакого дождя не будет. Этого просто не может быть! Только не в этот день, один из многих дней его долгой-предолгой жизни.

 

Глава 3

Утро выдалось безоблачным, и когда Джулиан появился на пороге особняка, Элисон уже ждала его.

Легкая дымка покрывала дома, поля и леса, и было такое ощущение, словно природа никак не может сбросить оковы сна и нежится в утренней дреме. Элисон тихо сидела рядом с Джулианом и размышляла о том, как прекрасна жизнь, и не знала, стоит ли ей завести какой-нибудь разговор. Но тут Джулиан сам нарушил молчание и задал совершенно неожиданный вопрос:

— Что ты ела на завтрак, Элисон?

— Ничего особенного. А что? — удивилась она.

— Так и думал. Давай остановимся где-нибудь, чтобы ты смогла как следует подкрепиться.

— Не надо, правда, это совершенно ни к чему, — запротестовала Элисон.

— Нет? Ну, может, мне это надо, — беззаботно ответил он, и у Элисон потеплело на сердце, потому что она поняла, что он просто снял с нее ответственность. Сколько же времени прошло с тех пор, как кто-то в последний раз интересовался ее питанием.

Как только они добрались до первого подходящего места, Джулиан остановил машину, и они отправились перекусить.

Элисон понимала, что Джулиан не навязывал ей своего мнения, он просто заботился о ней и старался сделать это ненавязчиво.

Позавтракав, они отправились дальше. Джулиан вел быстро, но уверенно, и Элисон была абсолютно спокойна.

Они неслись мимо наливавшихся спелым золотом полей, расцвеченных васильками, мимо лугов, где красные маки качали своими головками под порывами ветра. И над всем этим стоял сильный сладкий дух цветущего клевера.

Легкие облака бежали по голубому небу и отбрасывали свои тени на зеленотравье. Глядя на эту белоснежную процессию, величаво плывущую на запад Элисон подумала: «Теперь запах клевера и тени на лугу в солнечный день всегда будут напоминать мне об этом дне. Я погляжу на них и вспомню, как была счастлива».

— Ты чего молчишь, Элисон? Или я слишком быстро еду? — подал голос Джулиан.

— Нет, мне так даже нравится. А что, я должна завести какую-нибудь беседу?

— Да нет, малышка. — Он задумчиво улыбнулся и скосил на нее взгляд. — Мне так спокойно, так хорошо, когда ты тихонечко сидишь рядом со мной. Твое присутствие успокаивает, Элисон. Просто захотелось узнать, о чем таком ты задумалась?

— О! — покраснела от удовольствия Элисон. — Стараюсь запомнить каждую минутку нашего путешествия, — объяснила она, — чтобы потом вспоминать и снова пережить это счастье.

Джулиан мягко рассмеялся:

— Боюсь, в нашей поездке нет ничего романтичного, так что и запоминать-то особенно нечего. Обыкновенная поездка, просто катаемся, и все. Да ты скоро и думать о ней забудешь.

— Нет, ты не прав, это необычная поездка, — смутилась она. — Я счастлива, а счастье никогда не кончается.

Джулиан задумчиво нахмурил брови:

— В этом я абсолютно не согласен с тобой.

Но Элисон не так-то просто было сбить с мысли.

— Но это так, — заверила она его. — Подумай только: вот ты вспоминаешь что-то очень приятное, счастливые дни своей жизни, и впечатления все такие же яркие, такие же волнующие. А трагические моменты выцветают, тускнеют и теряют свой драматизм. Когда я потеряла маму с папой, то думала, что никогда не забуду первого шока и горе мое будет неизбывно, но теперь я редко вспоминаю об этом. Наоборот, в памяти всплывают странные, казалось бы, такие незначительные детали нашей жизни с родителями, что иногда диву даешься. Например, как мы с мамой ходили покупать мне первое бальное платье, а ведь я тогда была совсем крошкой. Или как отец говорит, что он очень гордится своей дочуркой, потому что она с честью прошла свой первый школьный экзамен. Или как они оба не могли скрыть радости и восторга, когда я завоевала какой-то там незначительный приз на дурацких соревнованиях по плаванию.

Джулиан повернулся на мгновение и одарил Элисон доброй, нежной улыбкой:

— Ты прямо философ, Элисон. Но я все же считаю, что это зависит от характера человека. Вот я, к примеру, хорошо помню только тяжелые времена и горькие дни. Когда я был вне себя от ярости или…

— …когда тебя обижали, — закончила за него Элисон.

— Почему ты сказала это? — задумчиво проговорил он. — Знаешь, меня не так-то просто обидеть. Я бесчувственный, меня ничем не прошибешь.

— Ну, нет! — Теперь настала очередь Элисон улыбнуться своему спутнику. — Ты вовсе не бесчувственный!

— Просто ты плохо знаешь меня, Элисон!

— Напротив. Я многое знаю.

— И что, например?

Ей стало смешно от мысли, что он с такой легкостью обсуждает свои достоинства и недостатки.

— Ну, например, вот что. Ты чувственный, очень гордый, остерегаешься пренебрежительного отношения, ужасно упрямый, легкоранимый и необычайно страстный.

— Бог ты мой! — пробормотал Джулиан. — А я-то считал тебя маленькой невнимательной школьницей.

— И зря! — выдала она.

— С чего ты решила, что я страстный? — спросил он так, будто только сейчас до него дошел смысл этих слов.

Элисон припомнила сцену с Розали, которую она случайно подсмотрела в библиотеке, но не сочла нужным отвечать на его вопрос.

— В любом случае ты сама вряд ли понимаешь, о чем говоришь. — Ответ прозвучал несколько резковато.

— Понимаю, и очень даже, — заверила его Элисон.

Некоторое время они ехали в полной тишине, и Элисон заметила, как покраснел Джулиан. Ей стало ужасно любопытно, что из ее тирады так взволновало его.

Около полудня они остановились у небольшого сельского постоялого двора. Хозяйка накормила их ленчем и настояла на том, чтобы самой прислуживать им за столом.

Она постоянно повторяла Джулиану «ваша девушка», имея в виду Элисон, и это ужасно развеселило молодого человека. Но Элисон подумала, что Розали вряд ли позабавил бы данный факт.

Вокруг фермы на многие мили простирались сосновые леса, и парочка пошла прогуляться. Щеки Элисон порозовели, а в глазах появился веселый блеск. Она сняла свою шляпу, и ветер тут же подхватил белокурые пряди и откинул со лба густую челку.

— Какие у тебя красивые волосы, — беспристрастно заметил Джулиан.

— Тетушка Лидия считает мою челку воплощением безвкусицы, — ответила Элисон.

— Лидия не права, в челке есть своя изюминка, — возразил Джулиан, и у Элисон сложилось такое впечатление, что ему нравится вступать в противоречие с тетей. Через мгновение Джулиан подтвердил ее догадки. — Однако надо признать, что мы с ней по-разному смотрим на жизнь, — пожал он плечами.

— Тебе не нравится тетя Лидия, так ведь? — поглядела на него Элисон.

— Не перевариваю ее, — откровенно признался он.

— И я тоже.

И они оба расхохотались.

Джулиан выбрал место среди деревьев, расчистил от шишек небольшую площадку, и они опустились на мягкую подушку из сосновых игл.

Элисон привалилась спиной к стволу дерева, а Джулиан лег на спину, опершись на локти.

— Как только ты женишься, тебе не придется больше волноваться насчет тети Лидии, — напомнила ему Элисон. — Вы же собираетесь жить в Южной Америке, не так ли?

— В Буэнос-Айресе, — кивнул он.

— Ты рад вернуться назад?

— В каком-то смысле — да. Только вот не знаю, как к этому отнесется Розали. — Джулиан беспокойно заерзал на месте, и Элисон поняла, насколько этот факт тревожит его.

— Вы уже говорили на эту тему?

— Да. И она не в восторге.

Элисон подумала, что скорее небо упадет на землю, чем Розали сделает то, от чего «она не в восторге». Наверное, здесь замешаны очень большие деньги, потому что о чувствах не стоило и говорить.

— А ты там долго пробудешь? Может, стоит отложить свадьбу до твоего возвращения? — предложила она.

— Нет, что ты. — Джулиан был явно раздосадован. — Это затянется не меньше чем на два года. Кроме того, так повелось, что данный пост занимают женатые мужчины. Это традиция, и вся общественная жизнь рассчитана на семейные пары. Нет жены — нет развлечений, нет продвижения по службе. Да я и не смогу вынести без нее столько времени.

Элисон уставилась на свои руки, спокойно лежащие на коленях.

— Ты очень любишь Розали, да? — проговорила она.

— Да. До безумия, — вспыхнул он.

Элисон замолчала, думая, что «до безумия» — это буквальное выражение.

— Знаю, ты удивляешься, как такое может быть, — заговорил он снова. — Не понимаешь, потому что она тебе совсем не нравится.

Но Элисон и теперь ничего не сказала, а что она могла сказать?

— Не то чтобы я не видел, какая она. Я знаю, что Розали несправедлива по отношению к тебе. — Теперь в голосе Джулиана звучало отчаяние, и неожиданно он перевернулся на живот и закрыл лицо руками. — Но это не имеет никакого значения. Я с ума по ней схожу. Тебе не понять.

— Почему же, я понимаю. — Элисон протянула руку и легонько дотронулась до его волос, но он даже не заметил этого.

Джулиан взял себя в руки, поднялся и улыбнулся ей:

— Извини. По-дурацки вышло. Зачем я только тебе все это рассказываю?

— Иногда нам всем нужно поделиться с кем-то своими чувствами, — успокоила его Элисон.

Джулиан вздохнул, взял ее за руку и начал бездумно перебирать ее пальцы.

— С тобой так легко, Элисон. Ты умеешь слушать и не делаешь идиотских замечаний по поводу и без повода, даже если я выдаю совершенно невозможные вещи.

— Но мне нравится, когда ты рассказываешь о себе, будь то невозможные вещи или вполне обычные факты.

— Одно твое присутствие успокаивает, — улыбнулся он ей, и она подумала: «Как бы мне хотелось обнять тебя, прижать к своей груди и по-настоящему успокоить», но вслух ничего не сказала.

Джулиан предпочел сменить тему и больше не касаться Розали.

— Что дядя с тетей прочат для тебя в будущем? — поинтересовался он.

— Дядя категорически против того, чтобы я нашла работу, и говорит, что он только рад позаботиться обо мне, — пожала она плечами. — Тетя, напротив, очень даже за, но хочет, чтобы я пахала на нее и не просила за это денег. Вот такой замкнутый круг.

В глазах Джулиана отразилась тревога.

— Может, тетя станет чаще брать тебя с собой, когда Розали выйдет замуж. Кто знает, может, ты даже заменишь ей дочь.

— Скажешь тоже, — хмыкнула Элисон и подумала, насколько все станет бессмысленным, когда кузина выйдет замуж.

— И ты сумеешь найти себе жениха, — продолжал гнуть свое Джулиан.

— Вдруг никто не позовет меня замуж? — Элисон постаралась, чтобы это прозвучало как можно более беспечно.

— Слова прямо из средневекового романа, — рассмеялся Джулиан. — Добрая половина девушек в наши дни сами предлагают руку и сердце. Но ты слишком красива, чтобы дело дошло до этого.

Он говорил от чистого сердца, но настолько беспристрастно, что Элисон скрипнула зубами. «Вот сейчас он скажет, как повезет тому парню, который станет моим мужем», — подумала она и вскочила на ноги, чтобы не услышать этих слов.

— Не пора ли нам возвращаться? — небрежно бросила она.

Он лениво поднялся, и они не спеша проделали обратный путь.

Хозяйка поинтересовалась, хорошо ли они провели время, и, многозначительно улыбаясь, добавила, что здешние места «особенно хороши для влюбленных».

— Так и есть. — Джулиан был абсолютно серьезен, но Элисон не смогла вымолвить ни слова и побледнела как полотно. Лучше уж покраснеть, думала Элисон, конечно, она выглядела бы глупо, но это, по крайней мере, помогло бы сохранить атмосферу беспечности.

Джулиан тоже заметил произошедшую с ней перемену, но по-своему истолковал это.

— Ты устала Элисон? Не стоило нам так далеко забредать.

— Не волнуйся, со мной все в порядке, — поспешно заверила она его, но даже столь небрежное участие согрело ей сердце.

Однако на деле Джулиан оказался не таким уж и невнимательным. Он убедился в том, что Элисон как следует перекусила, усадил ее в машину, подложил под голову подушки и накрыл ноги пледом.

Она тихо лежала и смотрела в окно, вспоминая его слова о том, что «одно ее присутствие успокаивает». Мимо проплывали леса и поля, сады и рощи, деревья начали отбрасывать длинные вечерние тени, и в душе Элисон поселились мир и покой… Даже мысль о том, что этот единственный день подходит к концу, больше не ранила ее.

Когда они подъехали к тетиному особняку, в небе уже начали загораться первые звездочки.

Джулиан помог Элисон выбраться из автомобиля и пожелал ей спокойной ночи.

— Не зайдешь? — спросила она.

Но Джулиан отказался, потому что у него был назначен ужин и он и так уже опаздывал.

— Это было так здорово, — весело начала Элисон, но тут у нее перехватило дыхание, и она никак не могла найти нужные слова. — Я хотела сказать тебе… — Она закусила губу, поглядела ему в глаза и прошептала: — Ну, ты сам понимаешь.

— Милый мой малыш, — он взял ее за руку, — не принимай все это так близко к сердцу. Я тоже благодарен тебе за столь чудесный день.

К Элисон вернулось ее прежнее самообладание, она поглядела на Джулиана и улыбнулась ему:

— Я рада, что тебе тоже понравилось.

Он стоял и смотрел, как она легко взбегает по ступенькам, достает ключ и вставляет его в замочную скважину. Элисон обернулась, чтобы еще раз взглянуть на предмет своего обожания, и он помахал ей на прощание рукой, сел в машину и укатил.

— Вот и конец, — вздохнула она и вошла в холл.

— Это ты, Элисон? — донесся из столовой голос тетки.

Девушка ужасно удивилась, что же такое могло случиться, потому что ни тетя, ни Розали не собирались возвращаться домой раньше завтрашнего дня.

— Да, тетя Лидия, — ответила она и решила пойти поздороваться.

— Где это ты была, моя дорогая? — И мать, и дочь с любопытством уставились на бедную родственницу.

Элисон бросило в холодный пот от одной мысли о том, что надо будет сказать правду. Но с другой стороны, глупо было бы напускать вокруг этого туману, так что Элисон постаралась, чтобы слова ее прозвучали как можно более буднично:

— Каталась с Джулианом.

— С кем?!

— С мистером Тиндрумом, — быстренько поправилась племянница, начиная нервничать под изумленным взглядом тетушки.

— В самом деле? — взяла себя в руки Лидия. — И как же такое могло случиться?

— Совершенно случайно. — Элисон нисколько не хотелось оправдываться перед ними, как будто она и в самом деле была в чем-то виновата. — Он забыл здесь свой портсигар и позвонил вчера днем спросить, может ли он прийти за ним. А когда узнал, что я совсем одна и сегодня мне нечем заняться, предложил покататься. Наверное, не знал, как убить время.

— Наверное, — подала голос Розали.

— Ладно, иди поешь чего-нибудь, — небрежно бросила тетя.

За столом царило мрачное безмолвие, и Элисон подумала, как сильно отличается эта трапеза от тех, которые она разделяла сегодня с Джулианом. Ее так и подмывало нагрубить Розали.

«Нечего глядеть на меня, словно обиженный сфинкс, — хотелось бросить в лицо кузине. — Весь день он только и делал, что долдонил о своей любви к тебе».

Но она не могла себе этого позволить, просто пожелала двум змеям спокойной ночи и отправилась к себе.

На следующий день никто и словом не обмолвился о вчерашнем происшествии, по всей видимости, даже тетя с кузиной решили, что в поездке не было ничего такого.

Все утро тетя Лидия гоняла племянницу туда-сюда, но в конце концов она успокоилась, и Элисон улучила минутку, чтобы заняться собственными делами.

За всеми этими событиями у девушки совершенно вылетело из головы, что она так и не написала Одри, и теперь она чувствовала себя виноватой. На следующей неделе начинались каникулы, и если она хотела, чтобы девочка вовремя получила ее послание, то не стоило откладывать дело в долгий ящик.

Захватив с собой несессер и авторучку, Элисон направилась в библиотеку. Она постояла немного, предавшись воспоминаниям о том дне, когда Джулиан пришел к ней на чай пару дней назад.

Теперь в это верилось с трудом! Неужели все это было с ней? Но разве можно было забыть такое? Да эти два дня не идут ни в какое сравнение с долгими, бесцельными неделями, прожитыми в стенах этого дома.

— Элисон! — раздался крик тети Лидии.

Элисон закипела от ярости. Нет уж, она не будет все время потакать тетиным прихотям. Неужели она не может позволить себе хоть иногда побыть наедине с собой, посидеть и спокойно подумать, снова пережить прекрасные мгновения вчерашнего дня?

Она проскользнула за тяжелую штору и устроилась на подоконнике. Здесь ее вряд ли найдут.

«Даже если тетя заглянет сюда, я не стану обращать на нее никакого внимания», — мстительно решила Элисон.

Но скорее всего, Лидия решила, что племянницы нет дома, и перестала звать ее.

Элисон открыла несессер и начала:

«Милая Одри, ты вряд ли узнаешь Люцифера, когда увидишь его на следующей неделе. Он стал шикарным котом…»

Элисон сонно зевнула и уставилась в окно, размышляя, что бы такого написать Одри про Люцифера. Кот всегда стоял у девочки на первом месте и являлся чуть ли не главной темой их переписки.

Вчера в это самое время они только что вернулись с прогулки, и эта чудаковатая женщина говорила, что леса особенно хороши для влюбленных.

Вот она удивится, если Джулиан когда-нибудь приедет туда с Розали! Будет теряться в догадках кто же из этих двоих его настоящая суженая.

Но он не сможет так поступить. Никогда не сделает этого.

Как прекрасны были поля, которые они проезжали на обратном пути. Элисон видела их как наяву. Вот они едут, мимо проплывают луга и рощи, вечерние тени становятся все длиннее и длиннее, а они мчатся вперед и вперед…

Элисон прислонилась к ставне, голова ее склонилась, и несессер соскользнул с колен на подоконник.

В библиотеке витала дрема, и только мерное дыхание Элисон нарушало звенящую тишину.

Она все дальше и дальше уходила в страну грез, где не было ни бед, ни проблем.

Но потом что-то внезапно изменилось, что-то вырвало ее из сказочной неги, девушка беспокойно зашевелилась и открыла глаза.

Свет падал с другой стороны, и Элисон поняла, что проспала, спрятавшись за занавеской, довольно долго. И в следующее мгновение она осознала, что уже не одна. В библиотеке были еще двое, но они-то как раз считали, что, кроме них, тут нет никого. Эти двое ссорились.

— Но это просто чушь какая-то, дорогая…

Элисон вздрогнула, узнав голос Джулиана. Но не успел он договорить, как его прервала негодующая Розали:

— Это не чушь! Да если я просто взгляну на кого-то другого, ты сразу начинаешь рвать и метать. Но стоило мне исчезнуть на денек-другой, как ты тут же ухватился за первую попавшуюся дешевку и ну кататься с ней по полям и лесам!

У Элисон от ужаса в глазах потемнело, и она вжалась спиной в ставню. Не было никакой возможности ускользнуть потихонечку, но она просто не могла и дальше выслушивать подобные гадости.

— Нет нужды оскорблять Элисон. Она не дешевка, и я понять не могу, что ты вообще имеешь против нее.

— И я должна выслушивать эту оду достоинствам моей кузины?! Если уж она тебе так нравится, может, лучше…

— Черт подери, Розали! — окончательно вышел из себя Джулиан. — Да сколько тебе раз повторять, что эта девчонка ничего для меня не значит? Да мне абсолютно наплевать на нее! Конечно, она милый ребенок, но она всего лишь твоя родственница. Покататься с ней — все равно что сводить Одри в зоопарк!

Раздался тихий хруст, и Элисон увидела, как рассыпался в ее пальцах колпачок авторучки, который она, оказывается, вертела в руках.

Да, в глубине души она всегда знала это, но знать и услышать из уст самого Джулиана — не одно и то же.

Если бы только она вышла до того, как ссора зашла слишком далеко! Просто невероятно выслушивать в свой адрес все эти обидные вещи. Но теперь уже слишком поздно!

Элисон очень долго просидела в одной позе, и теперь все тело ее затекло и ныло, и это никак не облегчало положения. Она осторожно подвинула ногу. Сантиметр. Еще два. Еще немного. И тут раздался грохот: это упал на пол забытый ею несессер.

Библиотеку огласили два вскрика, повисла неловкая тишина, и Элисон не осталось ничего другого, как отодвинуть штору и предстать перед изумленным взором присутствующих.

Во взгляде Джулиана смешались удивление и крайняя степень недовольства, а Розали холодно бросила:

— В следующий раз, когда станешь перечислять достоинства Элисон, не забудь упомянуть о страсти к подслушиванию.

— Какого черта ты тут делаешь, Элисон? — Джулиан был просто взбешен.

— Извините… я заснула тут… за занавеской.

Розали захохотала и скорчила гримасу.

— Но это правда, — выпалила Элисон. — Я проснулась только тогда, когда вы уже много чего наговорили…

— Полагаю, ты слышала все это во сне? — издевалась Розали.

— Помолчи, Розали, — оборвал ее Джулиан. — Нет нужды сомневаться в словах девочки. — Но если даже Джулиан и поверил ей, то все равно всем своим видом он показывал, что лучше бы ей оказаться на другом конце планеты, чем в этой комнате. — Все равно, надо было сразу прервать нас, — резко добавил он.

Конечно, он был прав. Элисон не могла найти слов, чтобы объяснить им причину своих колебаний, почему она словно оцепенела и не подавала голоса, пока минутки уплывали одна за другой и не стало слишком поздно.

Но тут Элисон гордо подняла голову и решительно произнесла:

— Может, оно и к лучшему, что я услышала, что вы тут наговорили друг другу. В конце концов, это касается и меня тоже. Если Розали нужны объяснения…

— Не нужны. — В голосе Джулиана явно сквозил холодок. — Розали уже в курсе, почему я сделал это.

— Насчет тебя у меня нет ни малейших сомнений, Джулиан, — вступила Розали. — Может, угроза нависла совсем с другой стороны?

— Ради бога, Розали… — Джулиан уже едва контролировал себя.

Но тут вмешалась Элисон.

— Что ты имеешь в виду? — разъяренно сверкнула она глазами в сторону кузины.

— Джулиан весьма убедительно доказал мне, что ему на тебя наплевать, — ехидно сощурилась Розали. — Теперь я хочу быть уверена, что тебе тоже нет до него никакого дела.

— Розали, ты что, совсем рехнулась? — подал голос Джулиан, но ни одна из девушек не обратила на него никакого внимания. Атмосфера накалилась до предела, и Элисон первой нарушила молчание:

— Смешно даже говорить такое, но если тебе так хочется, я скажу. Мне действительно нет дела до Дж… до мистера Тиндрума. Может, хоть это успокоит тебя?

Элисон оттолкнула Розали и, задыхаясь, выбежала из комнаты. В голове стучало, а сердце билось так, словно собиралось прорваться к горлу и задушить свою хозяйку.

Хуже и быть не могло. Теперь он никогда уже не посмотрит на нее, как раньше. Он так слепо влюблен в Розали, так боится потерять ее, что любой, кто угрожает его счастью, автоматически становится врагом.

Да еще это скоропалительное признание! Даже при одной мысли о нем Элисон начинало трясти.

Девушка бросилась на кровать, зарылась лицом в подушки и долго лежала, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Она вспомнила первую встречу с ним, и то, как он играл с ней тогда, и как она поклялась себе: «Никогда, никогда больше не хочу видеть его».

Но и тогда и теперь слова эти были всего лишь пустым звуком.

Неизвестно, рассказала ли Розали своей матери об этом происшествии, но факт остается фактом: на следующий день тетушка позвала к себе племянницу и проявила просто фантастическую заботу.

— Элисон, милая моя, думаю, тебе пора подышать свежим воздухом, — проворковала она. — Ты слишком засиделась в городе.

Элисон усмехнулась про себя и подумала, что до сего дня тетушка не слишком обременяла себя заботой о племяннице и о том, как она проводит свое свободное время.

— Близнецы прямо из школы отправятся к своей кормилице в Суссекс, у нее там просто восхитительный домик. Дети каждое лето проводят у нее несколько недель. Знаю, знаю, тебе бы тоже хотелось присоединиться к ним, так что собирайся, морской воздух пойдет тебе на пользу.

— Спасибо, тетя Лидия. — Элисон постаралась сказать это как можно более серьезно, и тут у нее вырвалось: — Так, значит, бедная Одри не повидается с Люцифером! — А сама при этом подумала: «А я — с Джулианом».

— С Люцифером? — засмеялась Лидия. — Да куда он денется? Приедет и повидается с ним.

«И я с Джулианом», — снова подумала Элисон, хоть этого и не стоило делать.

На следующий же день Элисон отправилась в Суссекс, «чтобы обжиться к приезду близнецов», как выразилась тетя Лидия. Она никак не могла взять в толк, что за спешка, если только Розали не рассказала ей обо всем.

Но кто знает, может, это было и к лучшему: поскорее и подальше убраться с места боевых действий, и чем дольше там не появляться, тем лучше.

Кормилица близнецов оказалась женщиной доброй и весьма практичной. Она с порога заявила Элисон, что той надо «поправить здоровье», и безотлагательно принялась баловать гостью. Через пару дней девушка почувствовала себя абсолютно отдохнувшей и окрепшей и была готова к встрече с детьми.

Они прибыли одним поездом, перегруженные багажом, впечатлениями и планами на лето, в которых Элисон, как оказалось, занимала не последнее место.

Одри бросилась Элисон на шею, а Тео хоть и не проявил столь явно своих чувств, но тоже не скрывал, как он рад видеть кузину. Мир засверкал новыми красками, и Элисон провела немало радостных часов в компании Одри и Тео.

Глядя на них, она часто задавалась вопросом: неужели это действительно дети тети Лидии? И как только такая неискренняя, манерная особа смогла произвести на свет столь прямодушное существо, как Одри?

«Наверное, это досталось им от дядюшки Теодора», — решила Элисон, и отец близнецов сильно вырос в ее глазах.

Мать время от времени писала детям пространные письма, но они всегда были ни о чем. В основном Лидия вела повествование о том, как они с Розали наносили многочисленные визиты, и говорила об этом так, будто бедняжки выполняли непосильную работу. Но вряд ли их заставляли делать это из-под палки, так что, видать, какое-то удовольствие они все же получали.

Дядя Теодор писал близнецам раз в неделю и почти всегда вкладывал в конверт послание для Элисон.

— Он классный старик, — заявила как-то Одри, зачитывая отрывки из его писем. — Жаль только, мы с ним так и не увидимся перед школой.

— Не увидитесь? Да что ты, Одри! — Элисон даже расстроилась за детей, но они смотрели на это с пугающей хладнокровностью.

— Так и есть, — покачала головой Одри. — Мы ведь вернемся домой только к сентябрю, а двенадцатого нам надо будет в школу. Но отец говорит, что приедет домой в конце октября на свадьбу Розали, вот тогда и повидаемся.

— Нам обязательно присутствовать на ее свадьбе? — скривился Тео.

И в тот же самый момент у Элисон вырвалось хриплое:

— В октябре? Розали выходит замуж в октябре?

— Да, так папа пишет. — Одри явно считала, что эта новость гроша ломаного не стоит.

Элисон подошла к окну и невидящим взглядом уставилась на море.

Вот, значит, как, теперь это дело нескольких недель.

Через пару дней все трое вернулись в Лондон, Одри наконец-то воссоединилась со своим обожаемым котом, и Элисон с завистью подумала: «Счастливая! Ее разлука подошла к концу».

Последующие дни Элисон с ног сбилась, бегая по магазинам и собирая близнецов в школу.

— А потом придется носиться по делам Розали. Пора уже делать закупки для свадьбы, так что готовься, — предупредила Одри. — Надеюсь, она не захочет, чтобы я стала подружкой невесты.

— Не волнуйся, — успокоил Тео сестру. — Для этого ты недостаточно красива.

— Надеюсь, она того же мнения, — совершенно не обиделась Одри. — Кроме того, она знает, что я обязательно наступлю ей на шлейф, когда она пойдет в церкви по проходу.

Элисон предпочла никак не реагировать на это замечание, просто представила себе, как Джулиан будет ждать Розали у алтаря.

В один прекрасный день Элисон с ужасом поняла, что считает дни, оставшиеся до свадьбы. Все ее мысли крутились только вокруг предстоящего события.

Когда она прощалась с детьми, первое, что ей пришло в голову: «В следующий раз я увижу их на свадьбе кузины».

А когда вернулся дядюшка, она подумала: «Вряд ли у него будет время уехать до свадьбы Розали». И так далее и тому подобное.

Сама Розали теперь слишком редко бывала дома. Элисон полагала, что она наносит многочисленные визиты или проводит время с Джулианом.

Однажды вечером дядя поинтересовался:

— Розали все еще живет здесь? Ее никогда нет дома.

— Это же нормально. Ей хочется на славу повеселиться перед тем, как она покинет Лондон, — ответила тетя.

— Повеселиться?! — коротко рассмеялся ее муж. — И как Джулиан относится к подобного рода… веселью?

Элисон уже заметила, что тетя Лидия оставляет без комментариев любое высказывание, которое ей не по вкусу. Так вышло и на этот раз.

— Она сегодня с Джулианом?

— Нет. С Родни Миртоном.

— Кто он вообще такой, этот Родни Миртон? — нахмурился дядя. — По-моему, она уже не впервые выходит с ним. И что Джулиан говорит по поводу того, что его невеста бегает с другим за пять недель до свадьбы?

— Я не обсуждала это с Джулианом, — сказала Лидия, отвечая на второй вопрос. Потом подумала и добавила: — Родни Миртон — весьма привлекательный молодой человек… денежный мешок… и от титула его отделяют всего двое. Один из них — древний старик, а второй явно поставил перед собой цель убиться на скачках. Розали познакомилась с ним этим летом в Шотландии. Думаю, ты увидишь его на следующей неделе, на танцах в честь дня рождения нашей девочки.

— Хочешь сказать, что ты настоятельно советуешь Розали… — начал было муж, но Лидия грубо прервала его словами:

— Я никогда ничего ей не советую.

Элисон показалось, что ссора неминуема, но тут дядя совершенно неожиданно повернулся к ней и спросил:

— Собираешься ли ты купить себе новое платье к танцам, Элисон?

— Не… не думаю, — удивилась она.

— А тебе хочется? — лукаво улыбнулся он.

— У Элисон уже есть приличное вечернее платье, — вмешалась тетя.

— Новое?

— Ну, не совсем, — призналась Элисон.

Дядя достал бумажник и вытащил оттуда четыре пятифунтовых банкнота.

— Купи, что понравится. — Он протянул ей деньги.

— Дядюшка! — Элисон вскочила со своего места и бросилась целовать старика. — Вы просто прелесть!

— Ни к чему все это. Не надо ей никаких платьев, — заметила Лидия, на что дядя сухо бросил:

— Никогда не думал, что Розали нужно столько нарядов, и никогда не видел, чтобы она целовала меня за то, что я оплачиваю ее счета.

В данных обстоятельствах было бы просто глупо просить тетю Лидию помочь выбрать обновку, так что Элисон с радостью взвалила эту обязанность на свои плечи. Но как ни странно, долго мучиться ей не пришлось: не успела она и двух шагов сделать как наткнулась на то, что искала.

Нежнейший переливающийся шифон поверх янтарного атласа сиял в витрине, словно лучик солнца в стакане шерри, и Элисон сразу же поняла — вот оно.

Еще до примерки девушка знала, что это платы сделает ее просто неотразимой. И она не ошиблась. Пышные, почти невесомые юбки едва доходили до колен, и во всем ее облике слышался едва уловимый шепот средневековой утонченности, но теперь уж ни у кого, даже у злюки Розали, язык не повернется сказать, что это платье напоминает ночную рубашку.

Элисон без зазрения совести подумала о том, как сильно ей хочется, чтобы Джулиан непременно увидел ее в этом наряде. И он увидит, потому что непременно будет на дне рождения Розали.

Вечером, когда принаряженная Элисон спустилась вниз, она ожидала хоть мимолетного одобрения со стороны тетушки, но той, видно, было не до племянницы.

Лидия беседовала с Розали, и Элисон заметила на ее лице маску ужаса.

— Ты не можешь сделать это вот так, Розали, — повторяла она. — Так нельзя!

Но ее невероятно прелестная дочурка, окутанная серебристо-белым облаком атласа, была прямо противоположного мнения и считала, что очень даже может, о чем бы ни шла у них речь.

— Однажды он выставил меня на посмешище, мама. Прямо тут, в этом зале. Такое не забывается. Так пусть же сегодня посмеются над ним!

— Твой отец выйдет из себя, — изрекла тетя Лидия таким тоном, будто заранее знала, что слова ее не возымеют никакого действия.

Так и вышло.

— Он мне никакой не отец, — отмахнулась от матери Розали.

Элисон хотелось узнать, что Розали замышляет на этот раз, но если она и осмелилась бы поинтересоваться, то все равно теперь уже было поздно: начали прибывать первые гости.

Она любопытным взором окинула кузину. Чудесные волосы небрежными волнами спадали на плечи, лебединая шея, точеная фигурка, изящные руки…

И тут у Элисон чуть глаза не вылезли из орбит.

На левой руке Розали, там, где должно было всеми цветами радуги сверкать бриллиантовое кольцо Джулиана, сиял кроваво-красный рубин.

На какую-то долю секунды у Элисон потемнело в глазах, но, когда она сообразила, в чем дело, было уже поздно: Джулиан шел им навстречу. Он мило улыбался тете Лидии, такой холодный, уверенный в себе, совершенно не готовый к удару судьбы.

— Джулиан! — крикнула Элисон и бросилась к нему, забыв о приличиях.

Но в тот же самый момент Розали тоже позвала его, и он обернулся к своей невесте.

— Мне надо поговорить с тобой. — Ни один мускул не дрогнул на безупречном личике Розали. И она коснулась его запястья. Левой рукой.

Элисон увидела, как его взгляд упал на рубин.

И тут Элисон как ошпаренная выскочила из гостиной и, бесцеремонно расталкивая гостей, понеслась наверх, в свою спальню. Девушку охватила безотчетная паника, и она не могла заставить себя посмотреть на то, что произойдет дальше, как если бы заметила, что поезд неотвратимо надвигается на ничего не подозревающего человека, и бросилась бы прочь от проклятого места, лишь бы не видеть, во что превратится его смеющееся лицо.

Элисон не находила себе места и в страхе металась по комнате. Сколько одиноких, горьких часов провела она здесь, оплакивая свою судьбу, но теперь она и думать забыла о собственных несчастьях. Джулиан — вот о ком были все ее мысли. О Джулиане и о его разбитом сердце, об унижении, которое ему пришлось испытать.

Кто, как не Элисон, знал о том, насколько жестокой может быть Розали, если ей придет в голову подобная блажь.

А Джулиан был совершенно безоружен, абсолютно не подготовлен к тщательно разработанному броску этой мерзкой гадюки. Он открыл ей свое сердце, а она плюнула туда ядом. Розали заставила его выставить свои чувства напоказ, сделать из себя посмешище, а потом бессердечно забавлялась этим зрелищем, чувствуя себя отмщенной за былые обиды.

Да и окружающие вряд ли поведут себя достойным образом. От них сочувствия не жди, столь необычный способ расторгнуть помолвку покажется им милой шалостью и вызовет откровенный смех.

Что касается тети Лидии, то она, несомненно, была шокирована тем, что намеревалась сделать Розали, но думала она вовсе не о Джулиане и его чувствах. Ее заботило только общественное мнение, мать до смерти боялась, как бы волна неодобрения не накрыла ее милую дочурку с головой.

Так что он будет совершенно один в окружении врагов, и горше всего то, что враги эти будут прятаться под личинами друзей. И всем будет наплевать на его чувства и переживания, всем, кроме нее одной.

И вдруг Элисон застыла на месте, словно громом пораженная.

Что же это она мечется здесь, как загнанный в угол зверек? Конечно, она ничем не могла помочь ему, но, по крайней мере, она должна быть там, с ним, и хотя бы своим присутствием поддержать его. Надо идти, и немедленно.

Элисон с прежней прытью бросилась вниз по лестнице и в нерешительности застыла на нижней ступеньке. Именно в этот момент она увидела, как Джулиан выходит из тетиного кабинета.

Он был белым как полотно, совершенно сбитым с толку, и прядь черных волос прилипла к вспотевшему лбу. Он уставился на Элисон так, словно не замечал ее, а потом стряхнул с себя оцепенение и кинулся к ней.

— Элисон! — вцепился он в ее обнаженное предплечье.

— Я знаю, — мягко проговорила она, накрыв его руку своей.

— Пошли в библиотеку, — потянул он ее за собой. — Мне надо поговорить с тобой… хоть с кем-нибудь.

Она беззвучно повиновалась, думая по дороге, замечает ли он, с какой силой сжимает он ее руку.

— Ты знаешь об этом? Что натворила Розали? — отрывисто начал он.

— Да.

— Но я не понимаю, — он недоуменно провел рукой по глазам, — что я такого сделал?

— Боюсь… Джулиан, боюсь, что ей просто нужен другой.

— Да-да, — нетерпеливо оборвал он ее. — Это я понял. Это невыносимо, но понятно. Просто такое унижение. Сказать мне об этом вот так, на глазах у всех этих людей. Надеть на палец кольцо другого, когда я еще и не знал, что она сняла мое. Да как она могла?!

— Не знаю, — прошептала Элисон, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Она… мы должны были пожениться через каких-то там четыре недели… — Казалось, он говорит сам с собой. — Она должна была разобраться в своих чувствах до того, как затеять все это. Должна была.

Элисон была того же мнения, но никак не могла найти слова поддержки и утешения.

Джулиан резко отвернулся от нее, не желая, чтобы она увидела всю глубину его горя и отчаяния.

— Она сделала это нарочно. Заранее все продумала. — Элисон содрогнулась, услышав его дикий смех. — Зато сделала мне одно великое одолжение. Наконец-то излечила меня от моего безумия. Никогда больше не взгляну в ее сторону! Никогда! Мне абсолютно плевать на нее!!!

— Не надо, Джулиан!

Элисон поняла, что он пытается обмануть самого себя, и это было даже хуже, чем открытое горе и унижение.

Он тяжело опустился в кресло и закрыл лицо руками.

— Это правда, — опустошенно проговорил он. — Как женщина она мне больше не нужна. Но ведь она разбила все мои планы и надежды. Теперь я не смогу поехать в Южную Америку. Выхода нет. — Последние слова прозвучали так обреченно, что у Элисон слезы выступили на глазах.

— Джулиан… — Ей ужасно захотелось дотронуться до него, успокоить, прижать к себе, но она не смела этого сделать. — Джулиан, все пройдет. Боль утихнет, отпустит, она просто не может длиться вечно.

— Да я не об этом переживаю, — гнул он свое. — Просто теперь я не смогу поехать в Буэнос-Айрес, там пост для женатого человека. К черту Розали, как человек она меня больше не интересует. Но в ее лице я потерял жену, а это ужасно.

В комнате повисла гнетущая тишина, и никто из этих двоих не собирался нарушать ее.

Потом Элисон взглянула на Джулиана и прошептала:

— А я не подойду?

 

Глава 4

Элисон показалось, что прошло несколько часов, прежде чем Джулиан поднял голову и изумленно уставился на нее:

— Что ты сказала?

Она не стала повторять. Она просто была не в состоянии сделать этого. Кроме того, по выражению его лица девушка поняла, что Джулиан прекрасно расслышал ее.

У Элисон так задрожали руки, что ей пришлось крепко сжать их в замок. А через мгновение ноги у нее подкосились, и она опустилась перед ним на ковер.

Неожиданно он схватил ее за запястье и развернул лицом к себе:

— Ты это серьезно?

— Да. — Элисон не осмеливалась поднять на него глаза. Она уставилась на отблески света на янтарном атласе платья, а он — на золотой атлас ее волос.

Тут он резко вскрикнул и оттолкнул ее от себя.

— Ты не знаешь, о чем говоришь! — грубо ответил он ей. — Ты же еще ребенок!

— Вовсе нет. Мне двадцать. И я… я на все готова, лишь бы выбраться отсюда. — Лучше уж все сразу расставить по своим местам, заставить его думать, что это и есть ее единственный мотив, а неистовое желание покинуть эти стены придало словам убедительности.

Она увидела, как изменилось выражение его лица, напряжение спало, но он все равно продолжал упорствовать:

— Отправиться за незнакомцем на край света — не лучший выход из положения.

— Я подумала… — Элисон закусила губу, лихорадочно гоняя в голове мысль, как это ее угораздило ввязаться в подобное.

— Что подумала? — Джулиан был слишком хмур для человека, которому только что сделали предложение.

— Я подумала… — прошептала Элисон. — Подумала, что подобный брак по расчету устроил бы обоих.

— Хочешь сказать, что ты избавишься от тирании тети, а я смогу-таки поехать в Южную Америку и по обоюдному согласию мы сможем считать наш брак чем-то вроде делового соглашения?

— Да, — выдохнула Элисон.

— Маленькая дурочка, — бескомпромиссно произнес он. — Такого рода вещи хороши лишь в теории, а на практике никогда не срабатывают.

— Но почему? — отчаянно упиралась Элисон.

— Да потому, что это смешно. В корне неверные отношения между просто мужчиной и женщиной. А теперь, когда мы с Розали стали абсолютно чужими людьми, — поджал он губы, — между нами тоже нет ничего общего. Мы никто друг другу. Просто мужчина и женщина.

Он хотел вылить на нее ушат холодной воды, но слова его произвели противоположный эффект. Элисон поняла, что он по-настоящему порвал с Розали, и каждый ее нерв задрожал от совершенно неуместного восторга. И чтобы он не смог заметить взволнованный блеск ее глаз и нездоровый румянец, выступивший на щеках, она уставилась на огонь.

— О чем тогда речь? — спокойно произнесла она. — Как просто мужчина и женщина мы ничего не потеряем, а только выиграем, если решимся на это. Не хочу показаться тебе расчетливой, — улыбка тронула губы Джулиана, едва он услышал эти слова, может, оттого, что он заметил, как совершенно по-детски дрожат ее руки, — но я просто не понимаю, как жизнь в качестве твоей… имею в виду жизнь вне этих стен, может оказаться хуже теперешней. А тебе просто необходимо жениться хоть на ком-нибудь или навсегда выбросить из головы мысль о новой работе, остаться здесь и на каждом шагу сталкиваться с Розали и ее новым женихом.

Последняя фраза попала точно в цель: Элисон видела, как перекосилось лицо Джулиана и его прямо-таки передернуло.

— Извини. Не хотела делать тебе больно, но ведь это чистая правда. — Она взяла его за руку.

— Да знаю, знаю! — нетерпеливо вздохнул он, потом схватил ее за плечи и снова развернул лицом к себе. — Хотелось бы мне знать, как скоро ты пожалеешь о своем безрассудстве.

Она не смела поднять на него глаза, но честно призналась:

— Поверь, это не просто импульс. И я никогда не пожалею о том, что сделала. Это просто расчет и здравый смысл.

— О нет! — хохотнул он. — Все, что угодно, только не это.

— Но, Джулиан, — робко назвала она его по имени, — мы же оба боимся того будущего, которое будет уготовано нам, не сделай мы следующего шага.

— Хочешь сказать, нам обоим нечего терять? — хмуро улыбнулся он ей. — Да, тут ты абсолютно права.

— Вопрос стоит так — стоит ли работа в Буэнос-Айресе того, чтобы рискнуть и жениться на мне?

— Но, Элисон, — возразил он, — не забывай о другой стороне этого дела.

— О какой?

— Погляди на меня, — тихо, но настойчиво потребовал он, и она подняла на него испуганные карие глаза. — Вопрос стоит так — стоит ли твой побег от этой жизни того, чтобы рискнуть и выйти замуж за меня?

— Но я же уже сказала… — еле слышно прошептала Элисон.

Джулиан, не отрываясь, смотрел на нее, а потоп вдруг прижал ее к себе.

— Бедная Элисон! Да ты вся дрожишь от страха, — проговорил он и прижался щекой к ее затылку, как будто это он искал утешения, а не старался успокоить ее.

— Я не боюсь, — нервно хихикнула она. — Просто нелегко вот так взять и сделать предложение.

— Господи, а ведь именно это ты и сделала, — улыбнулся он ей в ответ. — А я ведь до сих пор не сказал тебе «да»!

Девушка беспокойно заерзала в его крепких объятиях.

— Хотел бы я знать, отдаешь ли ты себе отчет в том, что говоришь? — мягко продолжил он. — Со мной не так-то легко ужиться. Я необузданный и безрассудный, если не веришь, спроси у Розали.

— Меня не интересует мнение Розали по данному вопросу. — Голос Элисон зазвучал более уверенно. — Мы вообще мало в чем сходимся, а в этом — и подавно.

Неизвестно почему, но Джулиан остался доволен таким ответом.

— Ты такая милая, Элисон. И с тобой так спокойно, — еще крепче сжал он ее в своих объятиях.

— Я рада. — Элисон робко погладила его по руке. — Что я… что со мной спокойно. Но боюсь, я была несколько агрессивной и бесстыдно набросилась на тебя.

Джулиан тихо рассмеялся и даже поддразнил ее:

— Так уж и агрессивной? Просто ты видела, как нам обоим выбраться из тупика. А что касается бесстыдства, так тут ты вообще не права. Ты только раз и взглянула на меня, да и то только тогда, когда я велел тебе сделать это.

— О! — покраснела Элисон.

Неожиданно девушка заметила, что Джулиан перестал замечать ее и задумался о чем-то своем. Он мягко, но настойчиво отстранил ее от себя, встал и принялся мерить комнату шагами.

Она с беспокойством наблюдала за ним и, как только он остановился перед ней, тут же вскочила на ноги, будто только сейчас заметила, что до сих пор сидит на ковре.

— Ты не слишком испугаешься, если мы вернемся назад в гостиную и прямо сейчас объявим о нашей помолвке? — Его серые глаза превратились в две холодно сверкающие звезды на темном фоне необыкновенно смуглого лица.

— Нет, конечно. По крайней мере, если ты считаешь, что это лучше всего сделать именно сейчас, то я готова. Какой бы способ мы ни выбрали, для них это все равно будет удар.

— Точно, это будет удар, — апатично произнес он, и, глядя на выражение его лица, Элисон подумала, что не захотела бы оказаться на месте Розали. Джулиан был страшен в гневе и ужасно мстителен. — Дай мне свою руку, Элисон.

— Руку? Зачем?

— А ты как думаешь? — рассмеялся он, стаскивая с пальца свою печатку.

— О! — вырвалось у Элисон, и она покраснела, а потом побледнела.

— Это временно. Завтра мы выберем тебе настоящее, какое пожелаешь. Но я хочу, чтобы все поверили, что мы с Розали расстались по взаимному согласию, потому что нам обоим был нужен кто-то другой.

Элисон закусила губу. В его необузданном порыве спасти свою гордость и загладить унижение, нанесенное Розали, было что-то от рассерженного, обиженного мальчишки.

— Отличная идея, — поддержала она его и была до глубины души тронута, увидев, как окончательно спало его напряжение.

Она протянула ему руку, и он надел ей на палец печатку. Кольцо было слишком велико и тут же обернулось вокруг своей оси так, что снаружи остался лишь золотой ободок.

— Это знамение, — рассмеялся Джулиан.

— Да, — еле выдавила Элисон, у которой неожиданно запершило в горле.

Джулиан взял Элисон за руку и вывел из библиотеки.

В холле они наткнулись на дядю Теодора.

— Джулиан, я очень сожалею по поводу всего случившегося, — начал тот, но тут заметил рядом с ним племянницу. — Беги, Элисон. Мне надо поговорить с мистером Тиндрумом.

Она бы и ушла, по привычке подчинившись приказу, если бы Джулиан не прижал ее руку так, что она не смогла дернуться.

— Право, не стоит так расстраиваться, мистер Лидбурн, — бросил он. — Похоже, вам известна только половина истории, особенно раз вы предлагаете Элисон покинуть нас.

— Элисон? — Дядя Теодор явно никак не мог взять в толк, какое отношение имеет племянница к их семейному кризису.

— Конечно, — улыбнулся Джулиан и обнял ее. — Мы с Элисон помолвлены.

— Вы с Элисон! — тупо уставился он на них, и Элисон пришло в голову, что никогда раньше она не видела столь быстрой смены выражения на лице дядюшки Теодора.

— Да. — Джулиан с такой нежностью поглядел на свою избранницу, что ее замутило. — Хорошо, что Розали набралась смелости и призналась в своих чувствах к Миртону. Так она спасла и свое счастье, и мое. Теперь я свободен и могу наконец признать, что тоже ошибался. Вот и поспешил исправить свою ошибку.

— Розали что?.. — поразился дядя Теодор. — Да мы все прекрасно знаем, что ею движет только эгоизм чистой воды.

— Какая разница? — пожал плечами Джулиан. — Зачем копаться в мотивах Розали, если все так хорошо закончилось и мы все счастливы?

Элисон восхитилась спокойствием, с которым Джулиан выдержал проницательный взгляд дядюшки. Сама-то она задрожала с ног до головы, как только он повернулся к ней.

— А что ты на это скажешь, Элисон? — озадаченно поглядел он на племянницу.

— Я счастлива, — тихо произнесла она и подумала, что в каком-то смысле так оно и есть.

— Хм! Наверное, давно уже сохнешь по Джулиану? — сухо спросил он.

Элисон не смогла заставить себя ответить на этот вопрос, потому что дядина догадка была недалека от истины. Она просто кивнула и уставилась в пол.

— Ну, — повеселел дядюшка, — не стоит и говорить, что теперь мне гораздо меньше жаль тебя, чем Миртона.

— Уверяю вас, я совершенно не нуждаюсь в сочувствии, — улыбнулся Джулиан, и Элисон поняла, какое огромное удовольствие и облегчение он испытал просто оттого, что смог произнести эти слова.

— Ты уже сообщил моей жене?

— Не успел. События развивались слишком быстро. Думаю, надо пойти сказать ей.

— Да, пошли скажем ей, — повеселел дядя Теодор.

В гостиной несколько пар плавно кружились под музыку, но большинство гостей собрались вокруг Розали и непринужденно смеялись и болтали.

На какое-то мгновение Джулиан с такой силой впился пальцами в руку Элисон, что она невольно вскрикнула, но не от боли, а от осознания того, что один только вид другой девушки так сильно возбуждает ее избранника.

Он пробормотал извинение, и тут Розали заметила своего бывшего жениха. Его появление явно застало кузину врасплох, но она быстро взяла сей в руки и бросила ему через комнату:

— Может, выпьешь с нами за мою счастливую помолвку, Джулиан?

Гости заулыбались и замерли в ожидании очередного витка развлечений. Джулиан медленно подошел к Розали.

— С удовольствием, — взял он бокал из рук бывшей подруги. — А ты в свою очередь выпей за мою.

— Что… что ты хочешь этим сказать? — Бокал в руке Розали задрожал так, что вино полилось через край и тоненькие струйки побежали по внешней стороне фужера.

— Только то, что наше взаимное решение освободило нас обоих и мы оба смогли исправить роковую ошибку. — Джулиан был сама любезность. — Я выпью за твое счастье с Миртоном, а ты — за мое с Элисон. — Он поднял фужер и слегка поклонился, сверкнув на нее глазами.

— Элисон!

Розали побелела от злости, а в толпе раздались смешки и редкие хлопки.

— Удивлена? Значит, я скрывал свои чувства лучше, чем сам полагал. Но теперь ты все знаешь и, думаю, не поскупишься на поздравления. За твое счастье, Розали, и за твое тоже, Миртон, — повернулся он к белокурому юнцу, новой жертве этой змеи.

— Отлично сработано! — пробормотал дядя Теодор сам себе, но Элисон расслышала его слова.

Наверное, Элисон должна была радоваться тому, что кузина получила по заслугам, но она не испытывала ничего подобного. Даже наоборот, сердце ее чуть не разорвалось от ужаса, потому что предметом этой жестокой дуэли была ее собственная помолвка, ее хрупкая, драгоценная связь с Джулианом.

Не лучший способ отпраздновать обручение, вздохнула она.

Но тут в дело вмешалась мать. Сначала реакция тети Лидии показалась ей неожиданной, но Элисон быстро сообразила, что та просто, как может, пытается покрыть слепую ярость Розали.

— Милая моя девочка! — подошла она к племяннице и в фальшивом поцелуе коснулась своей щекой ее лица. — Должна признать, что это для меня большой сюрприз. А для тебя, Теодор?

— Вовсе нет, — сухо ответил он жене и с такой неприязнью поглядел на Розали, что даже Лидия на мгновение утратила обычный для нее дар красноречия.

«Бедная тетя Лидия, — покачала головой Элисон. — Ее семья рассыпается на глазах».

— Для меня это не меньший сюрприз, чем для вас, тетя Лидия, — сказала она вслух. — Но очень приятный сюрприз.

— Чрезвычайно! — Тетя улыбалась во весь рот, излучая притворную радость. — Прямо дух захватывает.

— Вы ведь только что обручились? — спросил кто-то из гостей.

— О да. Но это не важно, правда, Элисон? — Джулиан обнял ее и притянул к себе.

Элисон лишь кивнула в ответ, а он наклонился к ней и настолько нежно прошептал: «Не трясись ты так», что у Элисон слезы на глазах выступили.

Наверное, Джулиан догадался о чувствах своей невесты, потому что окинул взглядом гостей и предложил:

— Почему бы нам не потанцевать? А то так весь вечер проболтаем.

И уже через мгновение он вел Элисон по кругу, остальные тоже почувствовали, что кризис миновал, и присоединились к ним.

— Тебе лучше? — раздался над головой Элисон заботливый голос.

— Да, спасибо.

— Тогда, может, улыбнешься?

Она поглядела на Джулиана и выдавила нервную улыбку. «Прямо как в первый вечер, только теперь спасать надо было его честь», — подумала она.

— Так-то лучше. Ты храбрая девочка, Элисон. Здорово прикрывала меня.

— Не думаю, что от меня было много проку, — честно призналась она. — Кроме того, я чуть не скончалась со страху.

— Неужели? Этому есть объяснение: наверное, ты всю свою смелость истратила там, в библиотеке.

Элисон не надо было смотреть на Джулиана, чтобы догадаться, что он улыбается ей. Да она и не смогла бы поднять на него глаза, потому что перед ее внутренним взором, как наяву, предстала та драматичная сцена.

— И все же столь поспешная помолвка пугает тебя, Элисон.

— Нет.

— Ты ведь знаешь, что по-другому нельзя. В начале ноября нам надо будет отправляться в дорогу. — Теперь в его голосе послышались тревожные нотки.

— Знаю. Я не против.

— Нет? С тобой так легко, — в который раз прошептал он, но Элисон подумала, что этот вечер никак не назовешь легким. Она была абсолютно измотана, если не физически, то морально, и не раз и не два за вечер невольно вздрогнула от осознания того, что нежность Джулиана — всего лишь игра.

Он был хорошим актером, но все равно это было притворство. Просто не могло быть ничем другим, ведь только недавно он с ума сходил оттого, что другая бросила ему в лицо его любовь.

То и дело в памяти Элисон всплывали слова, подслушанные ею в библиотеке несколько недель назад: «Да мне абсолютно наплевать на нее! Конечно, она милый ребенок, но она всего лишь твоя родственница. Покататься с ней — все равно что сводить Одри в зоопарк!»

Один раз она со страхом подумала: «Что я натворила? Это же просто ужасно, жить с человеком, который совершенно равнодушен к тебе, и при этом чувствовать то, что чувствую я. Наверное, я совсем чокнулась».

А потом она вспомнила его слова: «Ты храбрая девочка» — и подумала, что в каком-то смысле он позволил ей прийти на выручку, спасти его.

В самом конце вечера он вывел ее в холл, чтобы пожелать спокойной ночи.

— Увидимся завтра, — сказал он ей на прощание и это тоже напомнило Элисон их первый вечер. Только в тот раз он не выполнил своего обещания.

Неужели он не помнит? Какие же мужчины все-таки бесчувственные! Или просто она в тот вечер была комок нервов и слишком остро ощущала происходящее?

Элисон протяжно вздохнула, и тут Джулиан вскрикнул и уставился на ее плечо:

— Что с твоей рукой?

Элисон ничего не сказала, она и так знала, что там красовались пять маленьких синих пятнышек.

Он приставил к ним свои пальцы и спросил:

— Это я?

— Не важно, — поспешно заверила она его.

Но этот факт так взволновал Джулиана, что он наклонился и поцеловал синяки.

— Извини, малыш. Не слишком хороший способ выразить свою благодарность, но все равно — спасибо. — Голос его дрожал, и он быстро отвернулся и пошел прочь, так и не пожелав ей спокойной ночи.

Но Элисон даже не заметила этого. Она накрыла ладонью руку, словно хотела удержать первый поцелуй, подаренный ей любимым мужчиной.

Наконец наваждение спало, она вздохнула и направилась в гостиную.

Не успела она войти, как Розали, словно коршун кинулась на нее.

— Ты что себе позволяешь? — бесилась она. — Что, совсем стыд потеряла? Где твое достоинство, не успела я отшвырнуть Джулиана, как ты кинулась на него!

Элисон провела рукой по волосам и убрала челку со лба: этот характерный жест всегда выдавал ее нервозность.

— Не понимаю, на что ты жалуешься, Розали? Джулиан тебе не нужен. Ты заявила это при всех и не особо заботилась о вышеупомянутом достоинстве. Ну а мне он нужен, а я… — Тут ее голос немного задрожал, но она все же смогла закончить: — А я — ему. Ты будешь счастлива с Родни Миртоном. Так почему бы нам с Джулианом тоже не стать счастливыми?

— Ты что, за дуру меня держишь? Неужели думаешь, что я поверю, будто ты нужна Джулиану? — презрительно бросила она в лицо кузине. — Да ты просто примочка для его раны…

— Не собираюсь обсуждать это с тобой, — спокойно прервала ее Элисон. — Не забывай, что теперь Джулиан мой жених. — И совершенно неожиданно фантастическое тепло побежало по ее венам, и необычайное нежное чувство окутало Элисон мягким облаком.

Розали снова попыталась открыть рот, но тут вмешался дядя Теодор:

— Хватит уже, Розали. Не можешь ведь ты выйти замуж сразу за обоих, это будет двоемужество, а ты вряд ли захочешь испытать на себе все его неприятные последствия. Оставь кузину в покое. Джулиан теперь не твоя забота. Не стоит так откровенно брызгать ядом, лучше побереги свою гордость.

Падчерица ничего не ответила, лишь окинула отчима злобным взглядом, но это, откровенно говоря, совершенно не тронуло Теодора. С этим Розали выплыла из комнаты, не пожелав спокойной ночи даже собственной матери.

Элисон не могла отделаться от чувства, что вся эта ситуация очень забавляет дядюшку.

— Ну, Элисон, — сказал он, — у нас не так-то много времени, чтобы приготовиться к твоей свадьбе. Но мы должны устроить все по высшему разряду.

Элисон была так тронута, что покраснела и чуть не пустила слезу, но тетя не дала ей времени ответить.

— Не стоит суетиться, — прокаркала она. — Думаю, им лучше просто потихоньку расписаться.

— Я так не думаю, — усмехнулся дядя Теодор. — У каждой девчонки должна быть настоящая свадьба. Уверен, Элисон того же мнения.

— Я… я хотела бы венчаться в церкви, — прошептала она.

— Конечно, — согласился с ней дядя. — И позволь заметить, из тебя выйдет превосходная невеста. Мы все сделаем так, как тебе хочется.

— О, дядюшка! — Элисон подбежала к нему и уткнулась лицом в его плечо. — Вы так добры ко мне, не знаю даже почему.

Совершенно неожиданно Теодор погладил племянницу по голове, чем немало удивил ее, да и сам он тоже явно не ожидал от себя такого порыва.

— Это потому, что ты милая непритязательная девочка, — ответил он.

— В самом деле, Теодор, — не смогла скрыть своей досады Лидия, — такое впечатление, что тебе больше по душе помолвка Джулиана с Элисон, чем его прежнее желание жениться на Розали.

— Так и есть, — холодно бросил ей муж. — Мне кажется, что Элисон и в самом деле влюблена в него, тогда как Розали интересовали только его деньги. А я презираю женщин, которые выходят замуж только из-за денег.

Элисон испугало каменное выражение лица дяди. Во взгляде Теодора, которым он одарил свою супругу, читалось такое отвращение, которое было не передать никакими словами.

Но то ли тетя Лидия была абсолютно бесчувственной, то ли она была хорошей актрисой, но она и виду не подала, лишь пожала плечами и произнесла:

— Прямо и не знаю, как мы сможем себе позволить две столь дорогие свадьбы в такой короткий промежуток времени.

— В таком случае Розали может подождать, — отрезал дядя.

На этот раз никакие актерские таланты не помогли Лидии скрыть своих чувств.

— Подождать? Розали? Из-за Элисон? Да ты что, Теодор? Забыл, что она тебе никакая не родственница!

— И Розали тоже, — возразил ей муж. — А если выбирать из двоих, то я уж лучше потрачусь на Элисон. Она благодарная девочка, всегда искренне говорит «спасибо». А твоя обожаемая Розали — эгоистка чистой воды, очень неприятная особа. Вот и все, что я хотел сказать по этому поводу. А теперь, Элисон, беги спать.

Элисон была того же мнения и, тепло обняв дядюшку, скованно попрощалась с тетей и пошла к себе.

На следующее утро ее разбудил солнечный свет, пробивающийся сквозь шторы. Несколько минут она тихо лежала и думала, откуда у нее в груди это тревожное чувство.

Внезапно воспоминание о вчерашнем вечере пронзило ее.

Она вытащила из-под одеяла руку. Точно! Золотая печатка Джулиана холодно поблескивала у нее на пальце.

Она страстно прижала кольцо к своей щеке, кольцо, которое носил он сам. Он говорил что-то насчет покупки другого, «какое она пожелает». Но ей ужасно захотелось оставить себе именно это.

Элисон оделась и спустилась вниз. Розали и ее мать завтракали у себя, но дядя был за столом, и племянница присоединилась к нему.

Теодор оторвался от «Таймс», бросил ей короткое «доброе утро, Элисон!» и снова погрузился в чтение.

Элисон захотелось понять, чем вызвано такое его поведение: то ли дядя стеснялся вчерашнего проявления чувств, то ли он просто охладел ко всей этой затее.

Однако как только Теодор закончил свой завтрак, он сложил газету и поглядел на племянницу:

— Полагаю, тебе надо запасаться приданым и все такое. — Как настоящий мужчина, он не имел ни малейшего понятия, что делается в подобных случаях.

— Да, наверное, — смутилась Элисон.

Дядя задумчиво пристраивал чайную ложку на край чашки.

— Вчера вечером я обсуждал это с твоей тетушкой и должен сказать, она не особо горит желанием помогать тебе. Может, у нее и так забот полон рот, ведь Розали тоже помолвлена, — сказал он, не отрываясь от своего странного занятия.

Они посидели молча, не глядя друг на друга, потом Элисон хмуро произнесла:

— Не сомневаюсь, что так оно и есть.

— Для тебя это слишком большая ответственность. — Дядя Теодор прочистил горло. — Особенно если учесть, что и полугода не прошло, как ты вышла из стен школы. У тебя есть подруга, которая могла бы помочь тебе в этом?

— Нет. — Элисон очень удивилась такому вопросу. Откуда взяться подругам, если она вечно сидит дома?

— Тогда стоит поговорить об этом с Джулианом. — Видно, у дяди не осталось других предложений. — Может, жена или мать одного из его партнеров не откажется помочь тебе. Боюсь, от меня в этом деле мало толку, я способен лишь счета оплачивать, — хмыкнул он.

— Но, дядя, мне не так уж и много надо. Правда, — поспешно заверила его Элисон.

— Не городи чепуху, дорогая моя. Джулиан — очень состоятельный мужчина. Не думаешь ли ты, что я позволю девушке выйти из моего дома голой оборванкой?

— Но мне… так стыдно, — чуть слышно проговорила она.

— За что?

— Вы только и делаете, что платите по счетам.

— Уверяю тебя, за двадцать лет тренировки я довел это искусство до совершенства, — сухо рассмеялся он. — Так что не забивай этим свою прелестную головку. — Напоследок он нежно взъерошил ее светлые шелковистые волосы и вышел из-за стола.

У Элисон не было ни малейшего желания встречаться с Розали или тетей Лидией, поэтому она поднялась к себе в комнату и занялась своими делами.

Через какое-то время в дверь постучали, и один из слуг сообщил Элисон, что мистер Тиндрум ожидает ее в библиотеке.

— Спасибо, иду, — ответила она, нервно провела расческой по волосам, глянула на себя в зеркало и поспешила вниз.

Он стоял напротив окна, руки в карманы, и на светлом фоне был виден лишь огромный темный силуэт.

Джулиан повернулся на звук шагов и подошел к невесте.

— Ты… ты хотел меня видеть? — еле перевела дыхание Элисон и тут же поняла, как глупо прозвучал ее вопрос.

— Ну да. Хотел. — Джулиана явно позабавили слова Элисон. — Нам много чего надо обсудить, не так ли? — Элисон кивнула в ответ, и он продолжил: — Я подумал, что мы могли бы поехать выбрать тебе кольцо, а потом где-нибудь перекусить и поболтать. Времени у нас в обрез, если учесть, как много надо сделать до отъезда.

Элисон тоскливо отметила, что Джулиан, сказал «до отъезда», а не «до свадьбы».

— Хорошо, я с удовольствием схожу с тобой куда-нибудь. Только вот…

— Что?

— Насчет кольца. Я… я могу обойтись и этим.

На лице Джулиана отразилось такое изумление, что она покраснела до корней волос.

— Что за бредовая идея, Элисон?

— Но ведь так иногда поступают, — выдавила она.

— Но это же дань сентиментальности, так что наш случай не подходит. — Невольная жестокость его слов настолько больно ранила Элисон, что она сама удивилась тому, как сжалось ее сердце. — Глупенькая! — рассмеялся он и взял ее за руку. — Хочешь сэкономить мне деньги? Уверяю тебя, моя казна выдержит любые твои запросы.

Элисон приложила неимоверные усилия, чтобы улыбнуться его шутке.

— Ну, тогда ладно. Спасибо… большое.

— Наверное, ты просто забыла, что у нас брак по расчету? — подзадорил он ее. — Ты же должна ободрать меня как липку.

Элисон дар речи потеряла, и Джулиан понял, что по-настоящему обидел ее.

— Извини, малышка, — обнял он ее и прижал к себе. — Я же просто пошутил. У меня и в мыслях нет, что ты гонишься за деньгами. Я это знаю, и поэтому мне будет приятно выполнять все твои капризы.

— Все в порядке, — выдавила очередную улыбку Элисон.

— Уверена? — Он взял ее за подбородок и заглянул ей в глаза.

— Да.

Нужно срочно придумать что-нибудь, чтобы он сам отпустил ее. Ей не вынести такой близости.

— Скажи, что подарить тебе на свадьбу? — продолжил тем временем Джулиан. — Может, хочешь шубу?

Вот он, ее шанс!

— О, Джулиан, я кое-что вспомнила, — заерзала она, и он тут же отпустил ее. — Дядя Теодор сказал, что мне стоит поговорить с тобой о покупке приданого. Видишь ли… видишь ли, тетя Лидия не слишком-то торопится помочь мне в этом, а сама я не справлюсь.

— Ясное дело, — медленно проговорил Джулиан. — В подобных обстоятельствах помощи от тетки не жди.

— Она очень занята, — попыталась сгладить углы Элисон.

— Полагаю, подбирает приданое Розали? — В словах Джулиана было столько горечи, что у Элисон сердце перевернулось от осознания того, как он мучится.

Этот незначительный факт яснее ясного показал Элисон, как мало она значит для него. Конечно, он старался быть с ней веселым и нежным, но эти чувства лежали на поверхности и не задевали глубин его души. Там, на самом дне, все еще горел вечный огонь страсти к бездушной, мелочной Розали, и на какое-то мгновение Элисон показалось, что ей не вынести всего этого.

Но тут Джулиан провел рукой по лицу, словно отгоняя наваждение, и сказал:

— Ты что-то говорила насчет своего приданого?

И Элисон поняла, что она должна быть сильной. Назад пути уже не было, они зашли слишком далеко, и она не могла вот так взять и отказать ему на следующий день после того, как это сделала Розали. Временами комедия превращается в трагедию, и, похоже, это как раз тот самый случай.

Она обязана сделать вид, что поверила в его искренний интерес к своему приданому, хотя этот вопрос теперь казался ей наиглупейшим из всех.

— Дядя Теодор сказал, что, может, у тебя есть кто-то, ну, какая-нибудь родственница одного из твоих сослуживцев, которая не откажется помочь мне.

У нее возникло очень неприятное чувство, что она опять кому-то навязывается и путается у всех под ногами, уж лучше бы ей самой приложить усилия и разобраться с этим делом.

Однако Джулиан посчитал, что это весьма разумный выход из положения.

— Да, конечно. Дженифер Лангтофт — вот кто нам нужен. Саймон Лангтофт — наш менеджер по продажам в Европе, — уточнил он. — Я их обоих сто лет знаю.

— Дженифер его жена?

— Нет, сестра.

— Думаешь, она согласится?

— Однозначно. Это ее стихия. Если хочешь, могу позвонить Саймону прямо сейчас, пока ты переодеваешься. Может, они будут не против поужинать с нами сегодня вечером, — подбодрил ее Джулиан.

— Спасибо.

Он коротко кивнул ей и взялся за телефон, а она пошла в свою комнату.

Похоже, что к ее возвращению дело было улажено, потому что Джулиан спросил:

— В восемь в «Мирабель» подойдет?

— О да! — поспешила заверить она его, а сама все думала, как он объяснил столь неожиданную смену невесты.

Уже в машине Элисон поинтересовалась:

— Дженифер Лангтофт живет с братом?

— Да.

— Значит, он не женат?

— Нет, ни в коем разе, — рассмеялся Джулиан. — Он не из тех, кто женится.

— А какой он?

— Ну, он из тех, за кем женщины все время бегают, но никогда не догоняют. — Джулиан смотрел вперед на огни светофора.

— Что-то звучит не очень.

— Уверяю тебя, он очень милый. Просто не может ничего поделать с собой, — развеселился Джулиан.

— Он красивый?

— Не то чтобы. Но это на мой вкус, может, женщины придерживаются другого мнения. Сама сегодня увидишь.

Машина повернула на Бонд-стрит.

— А она какая?

— О, Дженифер — просто красавица. Высокая, темноволосая, одевается со вкусом и… Вот мы и приехали.

Он завел машину на стоянку, и Элисон поняла, что ее болтливость объясняется не чем иным, как попыткой скрыть свое беспокойство. На самом деле ей было абсолютно все равно, что представляют собой эти двое, но она не могла просто сидеть и молчать; мысли о том, что они едут покупать ей кольцо, окончательно одолели бы ее, и она не сумела бы справиться с нервами.

Словно во сне Элисон смотрела на бесконечные подносы с кольцами, выставленные на ее обозрение. Она не имела ни малейшего представления, что выбрать. Наверное, сама мысль о кольце настолько пугала девушку, что она впала в ступор.

— Хочешь что-то определенное, Элисон? — Джулиан вежливо разглядывал груды драгоценностей.

— Да нет. Может, бриллиантовое, ты как думаешь?

Повисло молчание, потом Джулиан холодно бросил:

— Как хочешь.

Элисон взглянула на него и поразилась перемене его настроения.

И тут она вспомнила.

Какая же она дура! Ну конечно, у Розали было бриллиантовое кольцо.

— Или изумрудное, — поспешила загладить она непростительную оплошность.

Он наблюдал, как она слегка дрожащей рукой перебирала сверкающие камнями кольца и даже примерила пару-другую.

— Можно кое-что предложить? — спросил Джулиан, когда продавец на минутку отошел.

— Конечно.

— Я бы выбрал вот это. — Он взял кольцо с огромной нежно-розовой жемчужиной.

— Да? — примерила она его. — Оно безупречно, но почему ты выбрал именно его?

— Потому что оно очень похоже на тебя.

— Похоже на меня? — удивилась Элисон. — Что ты хочешь этим сказать?

— Жемчужина такого же сливочно-розового цвета, как и твои щеки в тех местах, где их касаются ресницы, когда ты скромно опускаешь взгляд.

— Джулиан! — вспыхнула она, и он рассмеялся:

— О нет! Так не годится! Теперь совсем не похожа.

Элисон молчала, охваченная сладким, щемящим чувством.

— Я беру его, — дрожащим голосом проговорила она наконец.

На этом и порешили.

В машине Элисон вернула Джулиану его печатку. Она думала, что не сможет пережить расставание с ней, но теперь, когда у нее была столь прекрасная замена, она не испытала никакой грусти. Слова Джулиана врезались ей в память и согревали сердце.

Потом они зашли перекусить в одно из тех мест, где Элисон никогда раньше не доводилось бывать. Она оставила ему право выбора меню и, к своему удовольствию, обнаружила, что Джулиан то ли знал о ее вкусах, то ли догадался, но выбрал он именно то, что ей нравилось.

За кофе они снова принялись обсуждать свою свадьбу, и Джулиан делал это настолько непринужденно, что и Элисон почувствовала себя как рыба в воде.

Она объяснила, что дядя хотел бы устроить ей венчание в церкви, с прессой, гостями и тому подобным, и, к своему изумлению, поняла, что Джулиан поддерживает эту затею.

— Несомненно, твой дядя прав, — сказал он. — Тихая свадьба была бы большой ошибкой.

— Почему? — вырвалось у Элисон.

— Да потому, что в данных обстоятельствах злые языки могут все извратить и истолковать по-своему.

И Элисон не могла не согласиться с этим.

Джулиан отвез невесту домой и пообещал заехать за ней без четверти восемь.

Элисон уже подходила к лестнице, когда из своего кабинета выплыла тетя Лидия.

— Ходила по магазинам, Элисон? — безразличным тоном поинтересовалась она.

— Да. То есть мы ездили покупать кольцо. Вам нравится? — Она протянула руку и дала тете рассмотреть кольцо.

— Очень мило, — бросила тетя таким тоном, будто кольцо выпало из рождественской хлопушки. — Значит, ты совсем не суеверна?

— А что?

— Да так, ничего. Просто некоторые считают, что жемчуг — к слезам.

«От нее стоило ожидать чего-нибудь подобного», — возмущенно подумала Элисон.

Но тетя Лидия не дала племяннице ни одного шанса ответить на ее выпад.

— Ну что, утрясла дело с приданым?

— Ну да. По крайней мере, одна из знакомых Джулиана собирается помочь мне в этом деле, ведь вы… слишком заняты, тетя.

— Правда? И что за знакомая? — удивилась Лидия.

— Некая Дженифер Лангтофт. Она сестра…

— Дженифер Лангтофт?! — скорчила гримасу тетя. — И Джулиан выбрал именно ее?

— Да.

— Мужчины все такие. Слепые и бестактные создания.

— Почему это? Что не так с Дженифер Лангтофт?

— Да с ней-то как раз все в порядке, — скривилась Лидия. — Кроме одной незначительной детали, она сама сохнет по Джулиану. Розали много чего натерпелась, прежде чем сумела поставить ее на место. Я даже думала, что именно она вцепится в Джулиана, как только тот вновь станет свободным. Однако, насколько я понимаю, теперь уже поздно. — С этими словами тетя развернулась, пошла назад в кабинет и демонстративно хлопнула дверью.

 

Глава 5

Некоторое время Элисон в оцепенении смотрела тетке вслед, а потом повернулась и стала медленно подниматься по ступенькам.

Что это было? Простая бестактность или тетя Лидия нарочно старалась задеть ее?

Не было никакой причины бросать столь злобные комментарии, не говоря уже о том, что это нечестно по отношению к Дженифер.

«Она просто хотела, чтобы я почувствовала себя несчастной и не в своей тарелке, — подумала Элисон. А потом: — Ну уж нет, ей своего не добиться! Ни один нормальный человек не станет обращать внимание на подобную чепуху».

Но червячок сомнения все же начал глодать Элисон. В памяти услужливо всплыли слова Джулиана: «Дженифер просто красавица», припомнились и теплые нотки в его голосе, когда он говорил о ней.

— И что с того? — злобно пробормотала Элисон. — Разве Джулиан не говорил, что сто лет знает Дженифер и ее брата? В таком случае, если бы он мог влюбиться в нее, так он давно бы это сделал.

Элисон старалась не слушать тоненький, ехидный голосок, который неустанно нашептывал, что раньше всегда была Розали и она занимала все его мысли. А теперь Розали больше нет, остался только нелепый брак по расчету.

Элисон раздраженно вздохнула, сняла шляпу и кинула ее на кровать. Надо пойти и заняться чем-нибудь, иначе можно слишком далеко зайти в своих фантазиях и сойти с ума.

Элисон спустилась вниз и заглянула к тете в кабинет.

— Могу я сделать что-нибудь для вас, тетя Лидия? — Она постаралась скрыть свою неприязнь.

— Да, Элисон, конечно, можешь. Я как раз думала, что делать со всем этим? — Тетя ткнула наманикюренным пальцем в пачку корреспонденции. — Но ведь ужасно неудобно просить тебя об этом сейчас.

Элисон еле сдержалась, чтобы не спросить: а разве удобно было делать это раньше?

— Давайте я займусь письмами, — предложила она.

— Была бы только рада. — Тетя тут же перестала притворяться, что просматривает почту. — Полагаю, теперь, когда ты вот-вот перестанешь в нас нуждаться, ты мне больше не помощница.

«Судит о других по себе. Неудивительно, что дядя Теодор презирает ее», — подумала Элисон, но вслух произнесла:

— Вряд ли я буду так сильно занята, тетя Лидия. Не сомневайтесь, я и впредь буду делать для вас все, что в моих силах.

Подобный ответ полностью удовлетворил тетю, но поблагодарить племянницу ей и в голову не пришло.

Вскоре Элисон оторвалась от своего занятия и спросила:

— Думаете, Одри захочет стать подружкой невесты на моей свадьбе?

— Полагаю, да, — индифферентно проговорила тетя, которую абсолютно не интересовали такие мелочи. — В любом случае ее решение погоды не сделает. Это же просто фарс, не так ли, милочка?

Элисон закипела от злости.

— Не ждете же вы, в самом деле, что я соглашусь с этим? — отрезала она, не поднимая головы.

— Да это и слепому видно! Все знают, что до восьми вечера вчерашнего дня Джулиан был без ума от Розали. Не прошло и часа, как он делает тебе предложение — или ты ему, такой вариант тоже нельзя исключить, — а мы должны проглотить это как ни в чем не бывало и делать вид, что у вас абсолютно нормальная помолвка.

Элисон замерла, с силой сжав в руке авторучку. Облеченная в подобную форму да еще сказанная ехидным тетиным голоском, вся их затея казалась полным абсурдом и яйца выеденного не стоила.

Наверное, именно такой и покажется эта ситуация Джулиану, стоит только ему остановиться и трезво взглянуть на нее со стороны.

Элисон невидящим взглядом уставилась на лежащий перед ней листок бумаги. Тете больше нечего было добавить к сказанному, и Элисон снова взялась за дело, однако теперь она работала, словно робот, не замечая, что пишет и на какие письма и приглашения отвечает.

Она убила на это целый час, а потом снова поднялась к себе.

Сидя на самом краешке кровати, она попыталась трезво взглянуть на все происходящее.

Поначалу они полагали, что им обоим нечего терять, но теперь стало абсолютно ясно, что это не совсем так. Когда человек отказывается рисковать, он, прежде всего, не хочет потерять покой и душевное равновесие.

Но стоит ему броситься очертя голову в авантюру, чем, несомненно, и была их фантастическая помолвка, как и тому и другому можно помахать ручкой и сказать «прощай!». Элисон чувствовала себя человеком, который решил переправиться через бушующий поток по хлипкому, в любой момент готовому рухнуть мосточку. И вот на полпути она растеряла все свое самообладание и мужество и теперь не знает, что лучше: идти дальше или возвращаться назад.

Элисон вздохнула и нервно провела рукой по волосам.

— И зачем только тетя Лидия пугает меня? — пробормотала она.

В тот вечер Элисон с особой тщательностью выбирала свой туалет: ведь это был их первый выход на люди. Ее охватило странное чувство, что она не должна подвести Джулиана и ударить в грязь лицом перед его многоопытными друзьями.

Она надела платье из янтарного атласа, которое уже побывало в переделке, и долго расчесывала золотистые волосы, пока они наконец не стали похожими на шелковую реку.

Глянув на себя в зеркало, она поняла, что не стоит красить губы: они и без того были ярко-красными, мягкими и по-детски влажными. Да и темные, широко распахнутые глаза тоже сильно смахивали на младенческие.

Джулиан развеселился, когда увидел, что Элисон уже собралась и ждет его.

— Ты — сама пунктуальность, — заметил он. Видно, Розали считала хорошим тоном заставлять мужчин томиться в ожидании как можно дольше.

— Я сама ненавижу ждать и других не заставляю, — сказала Элисон в свое оправдание.

— Столь достойное поведение сделало бы честь любой средневековой барышне, — улыбнулся Джулиан и посмотрел на ее наряд так, словно не заметил его вчера вечером.

— Хочешь сказать, что и это платье смахивает на средневековое? — Элисон совершенно потеряла присутствие духа.

— Ты необыкновенно хороша в нем, — беззаботно бросил он и, подав ей пальто, повел невесту к машине.

Элисон была поражена, когда увидела за рулен шофера.

— Я и не знала, что у тебя есть личный водитель, — вырвалось у нее.

— Не знала? Я пользуюсь его услугами в дальних поездках и иногда по вечерам, когда не хочется возиться с машиной. А что?

— Да так, ничего. Просто удивилась немного. Джулиан?

— Да?

— А тебе… то есть нам придется держать марку, когда мы… когда мы поженимся?

Джулиан очень удивился такому вопросу:

— Ну, я довольно богатый человек. Уж и не знаю, удается ли мне, как ты выразилась, держать марку здесь, в Лондоне. Но там будет большой особняк и батальон слуг, и за всем этим надо следить. И еще к моей должности и моему положению в обществе прилагается масса развлечений. В Южной Америке — это само собой разумеющиеся вещи, просто правила хорошего тона. — Мечтательная улыбка тронула губы Джулиана, словно одна даже мысль о подобной жизни согревала ему сердце.

— Тебе и в самом деле по душе такая жизнь, Джулиан? Ты ведь спишь и видишь, как вернешься туда, правда?

— Конечно, Элисон. Именно эта причина и указана в нашем контракте, не так ли?

— Да, конечно, — поспешно выпалила Элисон, надеясь на то, что Джулиан не заметит, как краска бросилась ей в лицо.

Может, странное поведение невесты и не укрылось от него, только в этот самый момент автомобиль подкатил к «Мирабель», и Джулиан без комментариев распахнул перед Элисон дверцу.

Они оказались в огромном холле с позолоченными стенами и приглушенным светом, где даже яблоку негде было упасть, не то что найти своих знакомых, но Саймон и Дженифер Лангтофт облегчили задачу и сами вышли им навстречу. На Дженифер красовалось безупречного покроя платье цвета красной герани, и Элисон подумала, что ей никогда не приходилось встречать столь совершенную красоту. Девушке оставалось только надеяться, что сама она не выглядит школьницей на светском балу.

Но Дженифер была не из тех, кто обожает ставить людей в неловкое положение. Она тепло пожала Элисон руку и окинула ее восхищенным взглядом:

— Джулиан просил меня помочь тебе с приданым. Но как я вижу, ты и сама прекрасно знаешь, что тебе идет, а что нет.

— Ей нужны не советы, а моральная поддержка, — лениво протянул Саймон. — Когда Элисон предоставит счета своему отцу или тому бедолаге, которому хватило смелости взвалить на себя этот груз, она всегда сможет оправдаться. Скажет: «Дженифер Лангтофт говорит, что без этого не обойтись», и дело в шляпе. Я прав? — И прежде чем наклониться и поцеловать Элисон руку, он взглянул ей прямо в глаза.

Никто и никогда прежде не целовал Элисон руку и подобное поведение сильно разволновало девушку. У большинства мужчин этот жест выходит несколько театральным и фальшивым, но только не у Саймона. Он был сама галантность.

— Нет, я так не могу, — улыбнулась она ему. — Просто мне никогда не доводилось самой покупать столько вещей, и если мисс Лангтофт не против…

— Абсолютно, — заверила ее Дженифер. — Мне одинаково нравится и самой делать дорогие покупка, и смотреть, как другие швыряют деньги на ветер.

— Не порть мне жену, Дженифер, — шутливо нахмурился Джулиан. — Не забывай, что я буду ее мужем и именно мне выпала честь содержать ее всю оставшуюся жизнь.

— Не забуду. — Дженифер говорила тем же шутливым тоном, что и мужчины, но почему-то то, как она произнесла «не забуду» и посмотрела при этом на Джулиана, напомнило Элисон предупреждение тети Лидии, и девушка сразу почувствовала себя неловко.

Столик был хорошо освещен, и за ужином Элисон удалось получше рассмотреть брата с сестрой. Сначала ей показалось, что в их внешности нет ничего общего, но потом она обнаружила одну весьма характерную семейную черту: необычайно красивые темные глаза, не просто темно-карие, а по-настоящему черные. От этих глаз просто невозможно было отвести взгляд.

Яркие, сверкающие глаза Дженифер были под цвет ее шикарных волос. Гладкие пряди были небрежно зачесаны назад и собраны на затылке в пучок, короной возвышавшийся на ее милой головке.

«Прямо как у классических статуй, — подумала Элисон. — И как только такое держится?»

Худощавое, утонченное лицо классической красоты и безупречная фигура тоже поражали воображение. Неудивительно, что Джулиан назвал ее «просто красавица».

А про Саймона ее жених говорил, что он из тех мужчин, за которыми женщины все время бегают, но никогда не догоняют. И Элисон пришла к выводу, что Джулиан и тут попал в самую точку.

Его глаза излучали опасность: непроницаемые, бездонные, они пронизывали тебя насквозь, но не пускали внутрь. Ты мог бы часами пристально изучать эти глаза, но так и не понять, что скрывается за ними.

На фоне этих черных глаз светлые кудри Саймона казались почти белыми, линия рта была твердая, а на подбородке красовалась ямочка.

Элисон вспомнила, что обладателей подобного рода подбородка принято считать людьми необычайно привлекательными, но ужасно ненадежными, и подумала, есть ли в этом суеверии доля правды.

Да, Саймон был весьма необычным мужчиной, но красивым его назвать было нельзя.

Дженифер с энтузиазмом принялась обсуждать тонкости составления гардероба Элисон, а мужчины решили воспользоваться случаем и завели разговор о делах. Элисон была вся внимание и чуть ли не раскрыв рот следила за ходом мысли Дженифер, но краем уха она уловила, как изменился голос Саймона, стоило ему переключиться со светской болтовни на серьезные проблемы.

— Конечно, твой отъезд на другой конец света несколько осложняет нашу задачу, — ворковала Дженифер. — Там ведь зимой лето и все такое. Но полагаю, мы справимся.

— Думаю, Дженифер весь день изучала Британскую энциклопедию, — повернулся к ним Саймон. — И теперь подкована на все четыре ноги. И климат, и производство, и население — в курсе всех тонкостей южноамериканской жизни.

— Не глупи. Я и раньше это знала, — парировала Дженифер.

— Неужели? Надо же, какая начитанная! — усмехнулся брат.

— Что за чушь! Просто не так давно где-то читала об этом, — объяснила сестра.

— Как экстравагантно! И зачем тебе это было нужно?

— Да не помню я. Забыла. — Дженифер явно начала сердиться.

— А про климат, население и промышленность не забыла. Просто уникум, а не женщина, — сказал Саймон.

Дженифер лишь рассмеялась в ответ, но Элисон показалось, что она пытается скрыть досаду. Ситуация начала выходить из-под контроля, и когда Джулиан позвал невесту танцевать, она с радостью согласилась.

— Ну как, все устроилось? — спросил он ее, когда они остались наедине.

— Да. Отправляемся завтра утром. Дженифер — просто чудо. Такая добрая и горит желанием помочь.

— Знаю, — кивнул Джулиан. — В экстренных случаях она незаменима. К ней не придерешься.

Это замечание показалось Элисон весьма необычным. Интересно, стал бы он полагаться на Дженифер, если бы не спешка? В одном сомневаться не приходилось: «к ней не придерешься».

Стоило им вернуться к столику, как Саймон перехватил Элисон и предложил ей тур танца. Она не смогла отказать ему, но ей ужасно не хотелось оставаться с ним наедине и снова попасть под обстрел его остроумия.

Но она зря боялась. Саймон был само очарование и очень бережно отнесся к ней. Он прекрасно вел, почти все время молчал, а если и говорил, то выбирал весьма занятные темы.

По дороге домой Джулиан поинтересовался, понравился ли Элисон вечер.

— Да, все было здорово. И Лангтофты такие милые.

— Очень интересная пара, — согласился с ней Джулиан.

Они немного помолчали, потом Элисон решилась кое-что спросить:

— Джулиан?

— Что?

— А на него можно положиться? — Элисон и сама не понимала, откуда взялся подобный вопрос.

— Ну, в бизнесе Саймон абсолютно честен. Но он прирожденный игрок.

— По характеру или в буквальном смысле слова играет в карты на деньги?

— И то и другое. Карты, бега, биржа — полный набор. Это у него в крови. Мне приходилось видеть, как он не моргнув глазом проигрывал трехлетнее жалованье и тут же отыгрывался.

— А он всегда отыгрывается? — У Элисон глаза округлились от страха.

— Откуда мне знать, Элисон! — рассмеялся Джулиан. — Могу только сказать, что у меня он никогда не одалживался. Но смею заметить, Саймон прекрасно знает, что ко мне с такими вещами обращаться бесполезно.

Элисон искоса поглядела на мрачный профиль Джулиана и робко поинтересовалась:

— Ты что, никогда не одалживаешь друзьям денег?

— Только не для таких целей. Стоит лишь начать, и тут же окажется, что игрок развлекается, а ты оплачиваешь все его долги. Если, конечно, это вообще можно назвать развлечением.

— Значит, у тебя подобные наклонности напрочь отсутствуют?

— Господи, неужели я похож на игрока?

— Нет, Джулиан, совсем не похож, — признала Элисон. — Только вот наша свадьба — тоже своего рода покер, ты так не считаешь?

— Наверное, тут ты права. — В глазах Джулиана запрыгали веселые искорки. — Хотя, насколько я помню, ты представила мне это дело как «крайнюю необходимость». Кроме того, ты и сама не прочь рискнуть и сыграть. — Он обнял Элисон и притянул ее к себе.

— Я же говорила: я готова рискнуть, лишь бы избавиться от тетки Лидии. — Элисон была рада, что ей не нужно было смотреть ему в глаза.

— А я говорил, что рад рискнуть, лишь бы получить работу в Буэнос-Айресе, — передразнил ее Джулиан. — Значит, мы квиты. — И он поцеловал ее в макушку.

Элисон знала, что это не настоящий поцелуй, что так же он поцеловал бы, например, Одри, но все равно у нее стало легко на душе, и с этим теплым воспоминанием она отправилась спать.

На следующее утро Элисон нашла за столом только дядю Теодора. Тетя предпочитала завтракать в своей комнате, а Розали то ли подражала матери, то ли спозаранку отправилась в гости. А может, ей просто не хотелось встречаться с кузиной.

Теодор глянул на племянницу и невнятно пробормотал: «Доброе утро», но Элисон показалось, что он рад видеть ее.

— Ну, чем вчера занималась? — На этот раз он даже забросил свою газету, чтобы поговорить с Элисон.

— Мы ездили покупать кольцо. — Элисон почувствовала себя немного неловко. Ей очень не хотелось, чтобы дядя оказался столь же индифферентным, как и его супруга.

— Правда? Дай погляжу.

Элисон протянула руку, и он взял ее тонкими, высохшими пальцами.

— Шикарно. Весьма необычный оттенок. Сними-ка на минуточку. — Дядя прямо-таки излучал энтузиазм, и Элисон вспомнила, что он большой эксперт по жемчугу.

Она сняла кольцо и протянула его Теодору, который тут же принялся столь пристально рассматривать его, что Элисон почудилось, окажись у него под рукой инструменты, он непременно выковырнул бы жемчужину из перстня, чтобы прямо на месте взвесить и оценить ее. Но даже такой академический интерес был лучше тетиного безразличия и подколов.

— Да, прекрасный экземпляр. — Дядя вернул ей кольцо. — Джулиан знает толк в драгоценностях и умеет дарить их. Бриллианты хороши для Розали. А тебе подходит розовый жемчуг.

Упоминание о Розали несколько выбило Элисон из колеи, но потом неожиданно для себя самой она проговорила:

— Джулиан сказал, что я похожа на жемчужину.

— Так и сказал? — повеселел дядя Теодор. — Какой милый комплимент, и что самое главное — это чистая правда.

Элисон обрадовалась, что поделилась с ним этой тайной. То, что дядя оценил комплимент Джулиана, делало его намного более реальным.

— И по поводу приданого вопрос тоже решился, дядя Теодор.

— Неужели тетя соизволила согласиться?

— Нет. — Теперь Элисон была даже рада, что все сложилось именно так и ей не придется постоянно выслушивать тетины колкости и мучиться сомнениями. Компания Дженифер была ей куда больше по душе. — Я воспользовалась вашим советом и поговорила с Джулианом, и одна из его знакомых согласилась помочь мне. Мы начинаем сегодня утром, времени-то в обрез.

— Это точно, — согласился с ней дядя Теодор. — Когда вам уезжать? В начале ноября?

— Да. — Элисон только сейчас сообразила, что отъезд и впрямь не за горами.

— Это очень ответственный шаг, Элисон. — Дядя задумчиво намазывал масло на тост, и по его тону Элисон поняла, что он хочет сказать что-то еще.

— Да, знаю, — замерла она в ожидании продолжения.

— Ты действительно влюблена в Джулиана? — стрельнул он взглядом в ее сторону.

— Да, дядюшка, — немного поколебавшись, ответила Элисон. Ей стало ужасно стыдно за то, что, принимая во внимание сложившуюся ситуацию, она не может полностью открыться дяде. Она и в самом деле любила Джулиана, но перед ним должна была притворяться, что не любит, а перед всеми остальными — что любит. Вот такая вот путаница.

— Знаешь, Элисон, — проговорил дядя, — я редко даю советы молодым, в основном потому, что они никогда не пользуются ими. Но мне было бы грустно узнать, что ты совершаешь ту же ошибку, которую делают многие женщины.

— Что за ошибку? — забеспокоилась Элисон.

— Не стоит так волноваться, — улыбнулся он ей. — Думаю, к тебе это не имеет ни малейшего отношения. Просто никогда не ври мужчине, за которого выходишь замуж. Лучше сразу признаться, почему ты выбрала именно его, потому что он раскусит тебя в два счета, не успеешь и глазом моргнуть.

Элисон не знала, что сказать. Она попыталась рассмеяться, но у нее ничего не вышло. Смех застрял в горле, и ей захотелось расплакаться.

Конечно, дядя не знал правды. Он имел в виду женщин типа тети Лидии, которые уверяли своих избранников в бесконечной любви, а на самом деле выходили замуж ради денег. Но все равно от этого замечания у Элисон мурашки побежали.

Что будет, если Джулиан узнает правду? Обнаружит, что с ее стороны нет никакого «брака по расчету»? Поймет, что связал свою жизнь с женщиной, которая без ума от него и к которой он абсолютно равнодушен? Предположим…

Элисон стоило немалых усилий остановиться и вернуться в реальность. Дядя озадаченно смотрел на нее.

— Я бы вышла за него, даже если бы он был нищим. Вы ведь это имели в виду? — выдавила она наконец.

Теодор удовлетворенно рассмеялся и перевел разговор на другую тему:

— И кто же станет помогать тебе с приданым?

— Некая Дженифер Лангтофт. Мы познакомились вчера вечером, и она показалась мне весьма милой.

— Лангтофт? Сестра Саймона Лангтофта?

— Да.

— Хм. Парочка авантюристов, — недовольно бросил дядюшка.

— Джулиан сказал, что в бизнесе на него всегда можно положиться, — встала на его защиту Элисон.

— Очень даже может быть. Хотя сам я никогда не доверял подобного рода людям, — заявил Теодор. — Я совсем не то имел в виду.

Но он так и не сказал, что же он имел в виду, а Элисон предпочла не спрашивать. В любом случае Лангтофты неплохо проявили себя, а, так как это знакомство вряд ли затянется более чем на две-три недели, остальное не имеет никакого значения.

— Ну, Элисон, раз уж ты начинаешь сегодня, то будет лучше, если ты почувствуешь под ногами твердую почву, — продолжил тем временем дядя, и она увидела, что он достает свою чековую книжку.

Элисон покраснела и с улыбкой приняла протянутый ей чек. Однако стоило девушке увидеть указанную в нем сумму, как она сделалась пунцовой, а потом побелела как полотно.

Это был чек на тысячу фунтов.

— Но, дядя! — Элисон откинула назад волосы и вскочила на ноги. — Я не могу принять его! Это же целое состояние!

— Чепуха. Уверен, Розали разочаровала бы даже двойная сумма.

— Но это не имеет никакого отношения к Розали! Это только между нами. И я… у меня просто слов нет. — Элисон обняла дядю Теодора за шею и поцеловала его.

— Ладно тебе, Элисон, — потрепал он ее по плечу. — С чего ты так разволновалась? Раз уж я взялся заботиться о тебе, то хочу устроить все по высшему разряду.

— Не надо, не объясняйте! — Элисон потерлась щекой об его плечо. — Вы — просто чудо!

Дядя поцеловал племянницу и нежно отстранил ее от себя.

— Ты хорошая девочка. Надеюсь, ты будешь счастлива со своим Джулианом, — сказал он.

— Буду, буду! — с жаром заверила она дядю — сейчас она и сама верила в это.

Как только дядя вышел из столовой, Элисон понеслась к себе и стала собираться. Она должна была поехать на квартиру Дженифер в Челси и чувствовала необычайный душевный трепет. Волнение охватывало ее всякий раз, когда она вспоминала дядюшкину доброту.

И дело было вовсе не в его щедрости, а в общем отношении. Как же меняется мир, стоит только хоть кому-нибудь проявить искренний интерес к твоей судьбе. Даже солнце ярче светит, подумала Элисон, выходя из дому.

Квартира в Челси если и не потрясала своими масштабами, как дом ее дядюшки, то, вне всякого сомнения, была не менее шикарна. И когда немногословный дворецкий проводил Элисон в гостиную, она невольно подумала, что Саймон Лангтофт не сумел-таки спустить все свое состояние.

Дженифер обрадовалась, увидев восхищение на лице Элисон.

— Правда, милая квартирка, ты тоже так считаешь? — довольно улыбнулась она. — Это моя гордость, я сама подбирала каждую мелочь. Саймон без ума от нашего загородного дома в Суссексе, так что он полностью развязал мне руки в том, что касается квартиры, а сам упражняется в своих дизайнерских способностях в коттедже. Вот мы и не ссоримся.

— Не похоже, чтобы вы вообще когда-нибудь ссорились, — улыбнулась Элисон.

— Да, ты права, только в редких случаях. У меня неплохой характер, а брат тоже весьма покладистый, так что мы мирно живем. Хочешь посмотреть остальное? Это займет всего пару минут.

Элисон с радостью согласилась, и Дженифер устроила ей небольшую экскурсию по своему гнездышку. Она уже выходила из спальни хозяйки, когда вдруг заметила фотографию Джулиана на туалетном столике. Не того Джулиана, которого она знала. Этот Джулиан был гораздо моложе, не столь самоуверенный и немного угрюмый.

— Это же Джулиан, — невольно вырвалось у нее.

— Да. — Дженифер взяла снимок и протянула его Элисон. — Не видела такого? В свое время это было лучшее его фото.

Элисон промолчала. А что она могла сказать? Что никогда не видела не только этого фото, но и вообще никаких снимков своего жениха? Что ничего не знает о нем? Она почувствовала укол в сердце, и ей стало стыдно за саму себя, потому что это было не что иное, как ревность.

Она с таким выражением лица уставилась на карточку, что Дженифер не выдержала.

— Если она тебе так нравится, стоит выпросить у Джулиана копию, — посоветовала она.

— В самом деле, — выдохнула Элисон и вернула снимок. Но она никогда, никогда не сможет попросить у него фото. Любой из его друзей сделает это не моргнув и глазом, даже любой случайный знакомый может надеяться заполучить себе на память подобную вещицу. Только не Элисон, потому что подобное поведение может вызвать вопросы, которые лучше всего не поднимать.

Вот у Дженифер была его фотография, и она хранила ее в спальне.

Глупо было бы, если бы столь незначительный инцидент испортил такое прекрасное утро, но, как Элисон ни старалась, она не могла ничего поделать с собой, не могла заставить себя трезво посмотреть на этот факт и побороть депрессию тоже никак не могла.

Сидя рядом с Дженифер в маленьком роскошном автомобильчике, выслушивая ее советы в модном магазине, Элисон никак не удавалось отделаться от одной мысли: «Дженифер составила бы Джулиану прекрасную партию. Интересно, что она думает по этому поводу?»

Элисон начала понимать, что, несмотря на веселый нрав и кажущуюся открытость, Дженифер, как и ее брат, никого не подпускала близко к себе.

«Наверное, в этом и состоит секрет утонченности и целостности натуры, — решила для себя Элисон. — Надо тоже научиться этому, хотя бы ради Джулиана».

Ей много чему надо было научиться ради Джулиана.

«Я не против. Я постараюсь, сделаю все возможное», — горячо уверяла она саму себя. Это было нелепо и патетично, и неожиданно Элисон осознала, что совершенно не видит проплывающие мимо манекены, а вместо этого страстно молится: «Господи, прошу тебя, дай мне время. Хоть немного времени. Я смогу стать похожей на всех них, и Джулиан будет счастлив со мной. Только не дай ему заметить эту пропасть и разочароваться до того, как я смогу измениться».

— Элисон, ты чего такая серьезная? — повернулась к ней Дженифер, оторвавшись от разговора с продавщицей. — Тебе не нравится?

— Что ты, нравится! — заверила ее Элисон. У нее и в мыслях не было обидеть этот элегантный салон и его ослепительных владельцев утверждением, что ей совершенно не по вкусу их товары. Кроме того, они действительно были ей по душе. Только вот даже с чеком дяди Теодора в кармане она никак не могла поверить, что все эти шикарные шмотки, которые больше подошли бы Розали, действительно переместятся в ее гардероб.

Однако последующие два часа убедили ее в обратном.

Дженифер была ненавязчива. От тети Лидии ни в жизнь было не дождаться того внимания, с которым она относилась к робким предложениям Элисон. Когда же Дженифер сама давала советы с высоты своего житейского опыта, она делала это столь тактично, что Элисон не чувствовала себя ущербной.

И только когда дело дошло до выбора свадебного платья, Элисон проявила необычайную прыть. Девушка заранее знала, чего хочет.

— Она такая юная, — сказала продавщица. — Чисто белый ей не пойдет. Может, цвет слоновой кости?

— Легкое и воздушное, — задумчиво нахмурила брови Дженифер.

— Я хочу что-нибудь вроде такого. — И Элисон протянула руку, на которой мягко переливалась розовая жемчужина.

Дженифер снисходительно заулыбалась, но продавщица тут же подхватила идею:

— Знаю, что вам надо. Погодите минутку. У нас есть шелк, который мы получили из Парижа только сегодня утром.

Девушка исчезла за серыми занавесками и через пару минут вернулась с рулоном в руках. Она развернула его, и полупрозрачная молочная река каскадами стекла на пол. Под него подложили нежнейший шелк цвета зимнего заката.

— Вот это да! — выдохнула Дженифер. — Просто волшебное сияние. Это же твой цвет, Элисон.

Элисон ничего не ответила, только протянула руку и осторожно погладила шелк.

За ленчем Дженифер поинтересовалась у нее:

— Наверное, перед отъездом у вас будет время устроить медовый месяц? Длинные выходные или нечто в этом духе.

— Наверное. — Элисон знала об этом не больше самой Дженифер, так что не могла удовлетворить ее любопытство.

Кроме того, одно упоминание о медовом месяце открывало другую сторону их будущей семейной жизни.

Все разговоры, мысли и планы сосредоточивались вокруг официальной стороны их странного брака. Что подумают люди, сама свадебная церемония, жизнь в Буэнос-Айресе — все тщательно взвешивалось, прорабатывалась каждая деталь, чтобы достичь нужного эффекта.

— Может, не очень тактично с моей стороны спрашивать о медовом месяце? Это секрет? — прервала ее размышления Дженифер.

— Нет, что ты! Просто мы еще ничего не решили, — откровенно призналась Элисон.

— Ясно. Просто ты как-то сразу помрачнела.

«Господи, помоги справиться со всем этим. Надо держать себя в руках и научиться получше притворяться».

— Я вот думала, во что переодеться после церкви, — не моргнув глазом соврала Элисон.

Это Дженифер могла понять. Тут есть от чего впасть в раздумья.

— На твоем месте я бы выбрала тот темно-розовый костюмчик. Он прекрасно подойдет к свадебному подарку Джулиана. Он ведь собирается подарить тебе норковое манто, не так ли?

— Норковое?! — Элисон была настолько поражена, что не смогла скрыть своих чувств. — Неужели правда?!

— Ну да. А разве ты не знала? — развеселилась Дженифер. — Он позвонил мне сегодня утром и сказал, чтобы мы не забывали об этом, когда будем выбирать твой гардероб. Я думала, он и тебе сообщил.

— Ну, я действительно припоминаю разговор о меховом манто, но я и представить себе не могла, что это будет норка.

— Почему бы и нет? Норка будет тебе очень к лицу.

— Не сомневаюсь. Она любому к лицу. Но это так неприлично дорого! Никогда не могла представить себя в норковой шубе.

— Какая ты смешная! — улыбнулась Дженифер. — Наверное, именно твоя наивность и неподражаемая непосредственность и привлекают к тебе мужчин.

— Каких мужчин? — Элисон широко распахнула свои карие глаза.

— Ну, начнем с Джулиана, — захохотала Дженифер.

— Ну да, конечно, Джулиан.

— И потом еще Саймон. — Дженифер бросила на девушку лукавый взгляд.

— Саймон? С чего ты взяла?

— Он сам сказал мне. И смею заверить тебя, Элисон, — добавила Дженифер, отталкивая от себя кофейную чашку, — я не могу припомнить ни одного случая, когда мой братец признавался в том, что ему кто-то нравится.

Элисон не знала, как реагировать на столь странное замечание, и предпочла промолчать.

Но в суете последующих дней она не раз припоминала эти слова, и они придавали ей уверенности в себе. Потому что если уж Саймон Лангтофт, за которым охотится добрая половина женщин Лондона, считает ее привлекательной, может, есть надежда на то, что и Джулиан в один прекрасный день решит то же самое?

В конце концов, непреклонная тетушка Лидия смирилась с неизбежностью и неожиданно возложила на себя все заботы по организации торжества. Конечно, она не изменила своего мнения по поводу того, что не стоит закатывать для Элисон пышную свадьбу, но раз уж факт этот имел место, да еще не где-нибудь, а в ее собственном доме, то разговоров все равно не оберешься. Поэтому все должно было пройти по высшему разряду, решила тетя.

Неискренность Лидии утомляла Элисон, но она считала, что лучше развязать ей руки и не вмешиваться в процесс.

Отношение близнецов настолько не походило на тетино, что когда Элисон получила послание Одри, она не знала, плакать ей или смеяться над столь грубой откровенностью девочки.

«Милая Элисон, как я рада, что ты заполучила-таки Джулиана, — бросилась та с места в карьер. — Он был слишком хорош для Розали. Но ведь к этому все и шло, правда? Я не против стать подружкой на твоей свадьбе и постараюсь не наступить тебе на шлейф. Я написала Тео насчет подарка. Знаю, что мама купит от нашего имени что-нибудь приличное, но нам и самим бы хотелось преподнести тебе презент. Что ты желаешь? Только вот мы должны уложиться в десять шиллингов, а то семестр уже подходит к концу, и мы потратили почти все свои карманные деньги. Подумай и напиши мне. С любовью, Одри».

«Какие же они все-таки милые! — У Элисон стало тепло на душе. — Все подарки мира я отдала бы за этот, выкроенный из карманных денег малышей. Конечно, кроме подарка Джулиана», — добавила она через мгновение и улыбнулась сама себе.

Джулиан сам принес манто вечером накануне свадьбы.

Последние чемоданы были уже уложены и стояли в коридоре у двери спальни Элисон, посверкивая новыми глянцевыми боками, в любой момент готовые сопровождать хозяйку в далеком путешествии. Собраны были даже те маленькие чемоданчики, которые Элисон собиралась взять с собой в Западную Англию, где они с Джулианом решили провести свой медовый месяц. Свадебное платье и розовое облако фаты в гордом одиночестве пребывали в шкафу.

«Все, обратной дороги нет», — подумала Элисон, спускаясь в библиотеку к Джулиану.

Он настоял на том, чтобы невеста тут же примерила шубку, и с нескрываемым удовольствием смотрел на результат своего труда.

— О, Джулиан, какое оно красивое! — Элисон дрожащими руками гладила богатый мех, и неожиданно ей ужасно захотелось поцеловать жениха. Как-то странно выходить замуж за человека, с которым она даже ни разу не поцеловалась.

— Я рад, что тебе нравится. Ты в нем просто прелесть.

— Джулиан, — просительно посмотрела на него Элисон, не решаясь подойти поближе.

— Что?

— Могу я поцеловать тебя за этот подарок?

— Конечно, малышка, почему бы и нет? — Он сам подошел к робеющей девушке. Но не успел он обнять ее, как раздался стук в дверь и слуга объявил:

— Мистер Лангтофт!

— Саймон?! — немного разочарованно обернулся Джулиан, и на его лице отразилось удивление.

Саймон быстрым шагом пересек комнату. Он был взволнован, как никогда, и Элисон охватила беспричинная тревога.

— Извините, что вламываюсь к вам вот так. — Голос Саймона утратил обычное ленивое безразличие. — Но мы только что получили эту телеграмму, и я подумал, что будет лучше, если я сразу покажу ее тебе.

Двое мужчин стояли в кольце света, словно на сцене, и Элисон со страхом следила за ними.

Она видела, как Джулиан достает из конверта листок, читает то, что написано на нем, и бледнеет как полотно.

— Что там, Джулиан? — прошептала она севший от волнения голосом. — Что случилось?

Он протягивает ей бумажку, где большими квадратными буквами напечатано:

«ПОЛЕТ ОТМЕНЯЕТСЯ. БИЗНЕС КРИЗИС. НЕОБХОДИМОСТЬ ПОЛНОГО ПЕРЕУСТРОЙСТВА. ПОДРОБНОСТИ ПИСЬМОМ. ФАРАДЕЙ».

В комнате повисла гробовая тишина, и лишь мерное тиканье больших настенных часов нарушало ее. Джулиан нервно сжимал и разжимал кулаки, а Элисон так и застыла с телеграммой в руках. А потом на самом краю сознания девушки всплыл странный взгляд черных непроницаемых глаз Саймона.

 

Глава 6

Первым пришел в себя Джулиан.

Он немного скованно повернулся к Саймону, как будто каждый его мускул затек и не желал подчиняться хозяину.

— Спасибо, что сразу сообщил мне. Нам надо… изменить кое-какие наши планы, — медленно проговорил он, словно пытаясь выплыть из небытия на поверхность сознания. Волна жалости и сочувствия захлестнула Элисон, и она тут же позабыла о собственных страхах и разочарованиях.

— Джулиан, — начала она, подойдя к нему и желая найти слова утешения, но так ничего и не придумала. Вместо слов она взяла его за руку и изо всех сил сжала ее.

Жених посмотрел на нее так, словно на время забыл о ее существовании, потом ее робкая улыбка достигла наконец глубин его сознания, и он сжал ее пальцы.

— Может, поездка просто отложена на какое-то время, — предположила она.

— Нет, — покачал головой Джулиан. — Если на телеграмме стоит подпись самого Фарадея, то это означает только одно: грядет слияние, которого они ждали весь год, а вместе с ним и реформация. А ты как считаешь, Саймон?

— Боюсь, что так оно и есть. — Теперь Саймон отводил взгляд в сторону, стараясь не смотреть им в глаза, и Элисон подивилась, что странного она нашла в нем всего минуту назад. — Ясное дело, Фарадей всегда сам метил на это место, и если слияние действительно произойдет, то его позиции в фирме необычайно укрепятся.

— Точно. И он не преминет воспользоваться случаем и подмять под себя кое-кого, а тогда… — Джулиан неопределенно махнул свободной рукой, второй продолжая до боли сжимать ладонь Элисон.

— Это просто какая-то злая судьба, — сказал Саймон. — Тебе же ужасно хотелось вернуться туда, правда?

— Да, — нехотя прохрипел Джулиан, но Элисон видела, что ему уже удалось полностью взять себя в руки. — И все же не стоит строить догадки, подождем письма. Скорее всего, оно придет, когда у нас будет… мы будем в отъезде. Так что я поручаю тебе вскрыть его и ответить по своему усмотрению.

— Ладно. Значит, все планы на завтра остаются в силе? — Голос Саймона абсолютно ничего не выражал.

Повисла минутная пауза. Элисон с Джулианом даже не взглянули друг на друга.

— Конечно, — проговорил Джулиан.

Элисон почувствовала, как остановилось ее сердце, когда Саймон задал свой вопрос, а после ответа Джулиана пустилось вскачь с такой силой, что она испугалась, как бы оно не проломило ребра и не выскочило наружу.

— И вообще, что за вопросы? — резко бросил Джулиан.

— Да так, просто я ведь шафер и хотел уточнить время.

— Ясно, — сухо согласился с его доводами Джулиан.

— Ладно, не буду вас больше задерживать, — сказал Саймон и одарил Элисон улыбкой: — Спокойной ночи, Элисон. Надеюсь, завтра ты будешь не такая бледная. Не расстраивайся так по поводу Буэнос-Айреса, мы сделаем все, чтобы тебе не было скучно здесь, в Лондоне.

— Спасибо, Саймон, — вымучила она ответную улыбку.

После этого мужчины кивнули друг другу на прощание, и Саймон вышел из библиотеки. Они стояли и слушали: вот он перебросился парой слов с дворецким, вот эхо повторило звук его шагов, вот хлопнула входная дверь. А потом — тишина.

Элисон пересилила себя и подняла голову. Ответом ей был угрюмый, отсутствующий взгляд, который ясно говорил, что она никак не вписывается в общую схему.

В голове у Элисон вертелась целая дюжина способов сгладить ситуацию, но она так и не воспользовалась ни одним из них. Она просто и честно сказала:

— Ты вовсе не обязан жениться на мне.

— То есть? — Легкая улыбка ослабила застывшее на его лице напряжение.

Элисон опустила глаза, стараясь не выдать своих чувств.

— Но ведь причина, по которой ты хотел жениться на мне, больше не существует, — напомнила она ему. — Супруга была нужна тебе только для того, чтобы получить пост в Южной Америке. А теперь ты остаешься, так что и жена больше не требуется.

— Но ведь твоя причина не исчезла, — нежно проговорил Джулиан, отпустив наконец ее руку и обняв Элисон за талию. — Элисон, милая, не думаешь же ты, что я и в самом деле пойду на попятную?

— Но это смахивает на… ловушку, — пробормотала несчастная девушка. — Эта дурацкая затея — моя, мне и отвечать. Как только у тебя будет время все как следует взвесить…

Но Джулиан не дал ей закончить:

— Милый мой малыш, это я спешил как на пожар. Легко быть умным задним числом и говорить, что стоило подождать, но я против того, чтобы ты винила во всем только себя. В любом случае, если мы собирались сделать это, то действовать надо было быстро, иначе наш брак терял всякий смысл. Просто неудачное стечение обстоятельств нарушило наши планы, вот и все.

— Да, знаю… — Элисон и сама с трудом расслышала свой ответ. — Просто мне не хотелось бы принуждать тебя выполнять наше соглашение. Это же кошмар какой-то: остаться тут, среди всех этих людей, и жениться на ком-то по причине, которой больше не существует.

— Полагаешь, мне следует бросить тебя? — тихо проговорил он.

— Мы можем сказать, что ошиблись.

— И как ты себя будешь чувствовать, если снова придется вернуться под крышу тети, которая тут же примется тиранить тебя?

— Но ведь это мои проблемы, правда? Не твои. — Элисон беспокойно зашевелилась в его объятиях.

— Нет, Элисон, — решительно сказал он. — Вот тут ты абсолютно не права. Что бы ни случилось, ты — моя забота. К добру ли, к худу ли, но теперь мы связаны. Одному Богу известно, во что это выльется. Ты была так же не готова к этому, как и я, и у тебя тоже наверняка возникнут определенные трудности. Но мы решили и должны довести дело до конца.

— Но я не хочу, чтобы ты шел на такие жертвы… — страстно зашептала Элисон.

— Тише. — Джулиан мягко накрыл ее рот своей ладонью. — Нет никакой жертвы. Неужели тебе невдомек, что отмена свадьбы будет для меня не меньшим ударом, чем для тебя? Я не могу позволить себе потерпеть фиаско после недавнего… разрыва с Розали. Не то чтобы я был сентиментален, («Это не так», — с нежностью подумала Элисон), — но признаюсь, я этого не переживу.

— Это правда? — Она заглянула ему прямо в глаза.

— Правда, — невесело улыбнулся он.

— Что ж, тогда давай доведем это до конца, — вздохнула Элисон.

— Хорошая девочка. — Джулиан на мгновение покрепче сжал ее в своих объятиях и тут же отпустил, поглядел на часы и воскликнул: — Я и не знал, что уже так поздно! Мне пора, остались кое-какие дела. Да, надо оставить за собой квартиру, пока мы не найдем что-нибудь более подходящее.

— Да, — сказала Элисон и почувствовала ту же неловкость, как и тогда, когда Дженифер завела разговор насчет медового месяца.

— Хочешь, чтобы я зашел к твоим дяде с тетей и объяснился с ними насчет того, что мы остаемся в Англии?

— Нет, не надо. Я сама. Скажу, что наша поездка отложена на неопределенное время. — Элисон почувствовала, что Джулиан до сих пор считает ее ребенком, поэтому и хочет избавить ее от проблем, как будто она не сможет справиться с ними сама.

— Да, пожалуй, это наилучший вариант, — поддержал ее Джулиан.

Она проводила жениха до дверей, и он несколько рассеянно пожелал ей спокойной ночи, словно его мысли витали где-то очень далеко.

Элисон медленно поднялась наверх и повесила свое чудесное манто в шкаф рядом со свадебным платьем. Две эти вещи шикарно смотрелись вместе.

«Жених подарил невесте норковое манто».

Но невеста не смогла поцеловать его за это. Ей было отказано даже в такой мелочи. Не стоит сомневаться в том, что он напрочь забыл о ее робком предложении, чего и следовало ожидать. Но она не забыла, и этого тоже следовало ожидать.

Она протянула руку и несмело потрогала нежнейший мех. А потом потихоньку закрыла дверцу гардероба, оставив внутри и платье, и шубу.

Наверное, ей следовало пойти вниз и рассказать насчет перемены их планов, но Элисон передергивало при мысли о том, что снова надо будет стоять перед ними, притворяться и отвечать на вопросы. Может, даже придется выслушивать насмешки и колкости Розали, которая только сегодня вернулась домой после долгого отсутствия.

Не успела она сесть на кровать и попытаться собраться с силами, как раздался стук в дверь.

— Войдите.

Дверь медленно распахнулась, и на пороге появилась Одри в накинутом на плечи халате.

— Одри, ты уже должна быть в постели!

— Да знаю я, — отмахнулась от нее девочка. — Но мне так хочется поглядеть на твое свадебное платье! Я вообще ничего интересного не видела! До сегодняшнего дня меня держали в школе, а днем замучили примерками и прическами, а потом отправили спать. Можно подумать, что это мама выходит замуж!

Элисон рассмешило последнее замечание Одри.

— Но ты ведь увидишь платье завтра.

— Это не одно и то же, — настаивала Одри.

— Ладно, — смилостивилась Элисон и в который раз за этот вечер распахнула дверцу шкафа.

— О-о-ох! — У Одри аж дух захватило. — Ты в нем будешь как королева!

— Надеюсь, что так. — Элисон была тронута искренним интересом девочки.

— Какая шубка! — воскликнула Одри, оторвав свой взгляд от платья.

— Красивая, правда? — Энтузиазм Одри вызвал в душе Элисон новую теплую волну восхищения. — Это свадебный подарок Джулиана, — застенчиво добавила она.

— Боже мой! Да Розали в обморок упадет, когда увидит, что потеряла! — с детской непосредственностью воскликнула Одри.

— Одри! Ты не должна так говорить! — резко оборвала ее внезапно расстроившаяся Элисон.

— Извини. Но это правда. Розали даже смирилась бы с тем, что надо ехать в Южную Америку, лишь бы заполучить нечто подобное. Кроме того, думаю, она сумела бы найти отмазку и остаться в Англии, Розали ненавидела даже одно это название, — добавила Одри. — А ты с удовольствием поедешь, правда ведь?

— Мы не едем в Южную Америку.

— Не едете?!

— Нет. — Элисон была уже не в состоянии выслушивать восторги и отвечать на вопросы. — Джулиан только что получил телеграмму. У них там какие-то перестановки.

— Значит, Джулиан в конце концов останется в Англии?

— Полагаю, что так.

— Боже мой! — Видно, это восклицание было главным на сегодняшний вечер. — Розали все профукала!

— Одри! — выдохнула Элисон, но Одри как будто и не заметила ее раздражения.

— Да она бросила его только потому, что не хотела уезжать из Англии. Вот теперь-то она локти кусать станет!

— Ну все, хватит! — Резкий тон Элисон возымел свое действие даже на Одри. — Твоя сестра не имеет к этому никакого отношения. Она счастливо помолвлена с Родни Миртоном, и ей должно быть абсолютно все равно, где мы с Джулианом собираемся жить, в Лондоне, Буэнос-Айресе или на Луне. А теперь отправляйся спать, а то я и в самом деле разозлюсь.

Одри неохотно повиновалась, и Элисон услышала, как та хмыкнула напоследок:

— Счастливо помолвлена! Ха!

Теперь Элисон по-настоящему испугалась, потому что девочка, сама того не понимая, озвучила ее собственные страхи.

Правда ли то, что Розали рассталась с Джулианом только из-за того, что не желала уезжать за границу? Конечно, это не могло быть единственной причиной. Должна была быть какая-то ссора, но она могла оказаться просто прикрытием.

Элисон нервно закрыла ладонями глаза.

Какой прок терзаться сомнениями? Как сказал Джулиан, к добру ли, к худу ли, но теперь они неразрывно связаны друг с другом, и надо держаться до конца.

На следующее утро Элисон проснулась оттого, что почувствовала в комнате чье-то присутствие. Было уже поздно, и у кровати стояла горничная ее тетушки Прентисс. В руках она держала поднос с завтраком, а ее обычно каменное лицо озаряла приветливая улыбка.

— Ох, Прентисс, как мило с твоей стороны, — села в кровати Элисон и улыбнулась в ответ.

— Мадам велела вам позавтракать в постели и не суетиться, пока не придет время одеваться. Я обо всем позабочусь, помогу и с платьем, и с прической, и все такое.

— Спасибо. — Столь непривычное проявление заботы привело Элисон в замешательство, и она с улыбкой наблюдала за тем, как Прентисс раздвигает шторы.

Но за завтраком веселье как рукой сняло.

Сегодня Элисон должна была стать женой Джулиана.

Может, это был весьма необычный брак. Может, в каком-то смысле его и браком-то не назовешь. Но факт оставался фактом: она будет его женой и займет в его жизни такое место, на которое уже никогда не смогут претендовать все другие женщины мира.

Она откинулась на подушки и закрыла глаза.

«Я буду добра с тобой, Джулиан, — с нежностью подумала она. — Другие плохо относились к тебе, но я никогда не обижу тебя».

Она даже мысленно не желала произносить имя Розали, потому что было не время предаваться горечи и сожалению. Но в определенном смысле именно ей предстояло залечить душевную рану Джулиана и стать для него мостом между прошлым и будущим.

Эта мысль не давала ей покоя, и Элисон была необычайно молчалива и серьезна, когда Прентисс занялась ее прической и помогала одеться.

Тетя пришла в тот самый момент, когда горничная пристраивала у нее на голове километровую фату.

— Очень мило, — окинула она критическим взглядом племянницу. — Нет, Прентисс, не так, чуть вперед. Так-то лучше. И не забудь: когда будешь выходить из церкви, держи голову высоко поднятой, Элисон. По пути к алтарю можешь стесняться сколько душе угодно, это не важно. Но на выходе смотри не уткнись глазами в пол, а то фотографы таких снимков понаделают! Будет такое впечатление, что у тебя двойной подбородок, а ведь все пойдет в газеты.

— Хорошо, тетя Лидия, — пообещала племянница. Ее развеселил тот факт, что, когда дошло до дела, тетя не смогла скрыть своего интереса к этому великосветскому шоу.

«Когда же она уйдет? — подумала Элисон. — Ее речи что хочешь превратят в дешевый фарс».

И тут она внезапно вспомнила о телеграмме:

— О, тетя Лидия, мне надо кое-что сказать вам…

— Не сейчас, дорогая, — оборвала ее тетя. — Мне пора. Если не вовремя начать, то потом все пойдет кувырком. Прощай, девочка моя. Попытайся слушать все, что будут говорить, хотя это не так уж и важно. Главное, не забудь держать голову, — бросила она напоследок и вышла, громко хлопнув дверью.

Элисон стояла перед зеркалом и невидящим взглядом смотрела на свое отражение. Она прислушивалась к суете и звуку отъезжающих машин.

Через какое-то время раздался стук в дверь, и дворецкий объявил, что мистер Лидбурн ждет ее внизу. Пора.

Элисон взяла в руки шикарный букет темно-розовых роз и окинула взором свою скромную спаленку.

В следующий раз, когда она окажется здесь, она уже будет Элисон Тиндрум, женой Джулиана.

Дядя Теодор ждал ее в холле, и улыбка озарила его лицо, когда он увидел, как она медленно спускается по лестнице.

— Бог ты мой! — В его голосе звучало одобрение. — У Джулиана будет самая красивая невеста из всех, которых мне доводилось видеть.

— Спасибо, дядюшка! — улыбнулась ему Элисон и ухватилась за руку Теодора. Элисон была ужасно рада, что именно он поведет ее к алтарю, потому что его доброе, но несколько отстраненное отношение придавало ей уверенности в себе.

Элисон бросила застенчивый взгляд на толпу зевак, собравшуюся у их дома поглазеть на невесту, и весело подумала, что это, наверное, первый и последний раз, когда она привлекает к своей персоне подобное внимание.

Она сидела в машине рядом с дядей Теодором и представляла себе, как где-то в конце пути ее уже ждет Джулиан, чтобы назвать своей женой.

— Нервничаешь? — потрепал ее по руке дядя.

— Нет, не очень, — ответила Элисон, и это была сущая правда. Она перестала трястись, сердце билось ровно и спокойно, вот только дыхание было слишком частым и неглубоким, но и то не от страха, а от возбуждения.

— Да, полагаю, что вплоть до вашего отъезда твое время будет расписано по часам. Столько дел впереди!

— Ой, дядя, мы ведь не едем в Буэнос-Айрес, — вспомнила она вдруг. — Вчера вечером Джулиан получил телеграмму, в которой просят отложить поездку на неопределенное время.

— Да ты что?

Элисон показалось, что дядю очень встревожило это ее заявление, но она решила, что это, может быть, всего лишь игра ее воображения.

— Хочешь сказать, что вы будете жить в Лондоне?

— Полагаю, что так.

Теодор помолчал минутку и с тревогой поглядел на племянницу:

— Ну, лично я рад, что моя любимая племянница не уедет на другой конец света. Но сама-то ты что думаешь по этому поводу?

— Джулиан очень расстроился, — осторожно ответила она.

— А ты?

— А я… — судорожно вздохнула Элисон, — мне все равно, где жить, лишь бы рядом с ним.

Дядя удовлетворенно засмеялся, и Элисон показалось, что он хочет что-то добавить, но времени уже не было: машина подкатила к церкви.

Из открытых дверей доносились звуки органа, шарканье ног и шепот многочисленных гостей.

Элисон взяла дядю под руку, и они двинулись вперед. Все было как в тумане, и девушка не различала лиц людей, которых никогда не видела раньше и никогда не увидит после. Она ума не могла приложить, как тете Лидии удалось сбить их в стаю и пригнать на венчание.

Элисон заметила Дженифер — это чудо стиля и образец утонченности. Саймон должен был находиться рядом с Джулианом, но Элисон пока не решалась посмотреть в ту сторону.

Тетя Лидия стояла впереди и, изящно развернувшись, зорко следила за четким исполнением ее детально разработанного сценария. Рядом с ней был Тео, который, открыв рот, взирал на процессию, а в особенности на Одри.

А потом все померкло, потому что перед Элисон возникли холодные, полные ненависти и злобы голубые глаза Розали. Этот мрачный взгляд на фоне прекрасного молодого личика выглядел настолько пугающим, что Элисон не выдержала и опустила голову, У нее было такое ощущение, что она получила неожиданный удар в солнечное сплетение и что вот-вот потеряет сознание.

Элисон никак не могла взять в толк, почему дядя Теодор остановился как вкопанный, но, подняв глаза, увидела Джулиана. Теперь он стоял по другую сторону от нее и ободряюще улыбался невесте.

— Джулиан, — прошептала Элисон, и Розали тут же вылетела у нее из головы.

После она не раз спрашивала себя, все ли девушки столь рассеянны на собственной свадьбе.

Она как бы со стороны слышала свой голос, произносивший: «Я, Элисон, беру тебя, Джулиана…», и ей стало любопытно, что чувствует ее жених, говоря: «Я, Джулиан, беру тебя, Элисон…»

Наверное, он испытывал еще более странные ощущения, потому что он вовсе не желал брать ее в жены.

Но пока Элисон не хотела думать ни об этом, ни о Розали, которая стояла у нее за спиной и желала своей кузине только зла.

Церемония подошла к концу, и жених повел свою избранницу в ризницу, где она в последний раз в своей жизни написала «Элисон Эрлстон». И вот она снова идет по проходу, но теперь уже под руку с Джулианом, а мимо проплывают все те же туманные лица.

Розали больше не появлялась в поле зрения, а сама Элисон не стала оглядываться и искать ее глазами. Ей не хотелось ничем омрачать этот чудесный миг. Слова тети напрочь вылетели у нее из головы, но они были и ни к чему.

Элисон окутало теплое чувство необычайной гордости, а счастье разливалось по телу, как молодое вино. Она стала женой Джулиана. И пока одного этого было достаточно.

В машине Джулиан со смехом посмотрел на нее:

— Как я рад, что все кончилось!

— Тоже нервничал? — улыбнулась ему Элисон.

— Трясся как заяц, — заверил ее новоиспеченный супруг, и они захохотали над удачной шуткой. — Ты необыкновенно хороша, Элисон!

Не было ни малейшего сомнения в том, что Джулиан говорил от чистого сердца, но прозвучало это так, словно он обращается к чужому человеку, а не к собственной жене, его женщине. Такой же комплимент он вполне мог сделать просто знакомой или близкой родственнице.

Элисон захотелось узнать, заметил ли Джулиан, как шикарно выглядела Розали, а если да, то какой это произвело на него эффект. Он не видел ее с того самого вечера, когда она выбросила свой фортель, и как бы он ни готовился к этой встрече, боль не могла стать меньше.

— Тебе нравится кольцо? — Джулиан взял ее за руку и погладил тонкий золотой ободок, исчерченный замысловатым узором.

— Да, очень, спасибо, Джулиан. — Элисон боялась, что ее благодарность весьма смахивала на вежливое «спасибо» за подарок на Рождество.

— Я рад, что ты выбрала золото, — сказал он ей. — Оно намного теплее, чем платина.

— Не знаю, может, я и старомодна, но мне всегда казалось, что без золотого кольца и свадьба не свадьба и брак какой-то ненастоящий, — призналась она.

Джулиан некоторое время молча смотрел на ее руку, а потом с улыбкой спросил:

— Значит, теперь ты чувствуешь себя по-настоящему замужем?

Но Элисон заметила, что глаза его остались серьезными и как-то погрустнели.

Ей захотелось затолкать свои глупые, необдуманные слова себе в горло, но дело было сделано, слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Однако у Элисон не было шанса заняться самобичеванием, потому что они уже подъехали к дому.

Следующие полчаса были наполнены бесконечными рукопожатиями, поздравлениями, поцелуями и ответными речами. Элисон пару раз отметила про себя, что Саймон был как рыба в воде и на правах шафера легко и непринужденно заправлял всем происходящим. «Неудивительно, что он пользуется таким успехом в определенных кругах», — подумала она.

Даже тетя Лидия от всей души улыбалась, глад на его старания, а дядя Теодор если и считал этого молодого человека, как он сам когда-то выразился, «авантюристом», то сейчас был полностью удовлетворен его поведением.

Тем временем Саймон подошел к жениху и невесте.

— Здорово же ты вошел в роль, — заметил Джулиан.

Саймон поклонился и лукаво улыбнулся Элисон:

— Хочу по-настоящему отработать привилегию шафера.

— Ясно. — Джулиана явно позабавил такой ответ.

— Ну что, даешь добро?

— Я? Не лучше ли спросить у Элисон? — хохотнул Джулиан. — В первую очередь это касается ее.

— О нет! Элисон я спрашивать не буду, — заявил Саймон. — Я всегда придерживаюсь золотого правила: сначала поцелуй женщину, а уж потом спрашивай ее позволения.

С этими словами шафер обнял невесту и поцеловал ее прямо в губы.

Он проделал все это легко и непринужденно, но как только его губы коснулись губ Элисон, девушку охватило странное чувство. Она не хотела, чтобы ее так целовали. Никто… Если только Джулиан… Может, Саймон и отпускал ничего не значащие шуточки, но его губы сказали Элисон о многом.

Было от чего прийти в негодование, но главным образом Элисон разозлилась потому, что Саймон был зеркальным отражением ее отношений с Джулианом. На фоне его страстности индифферентная забота Джулиана казалась просто невыносимой.

Кроме того, Элисон только сейчас поняла, что Джулиан так ни разу и не поцеловал ее. И то, что Саймон — Саймон! — стал первым по-настоящему поцеловавшим ее мужчиной, причиняло девушке невыносимую боль и душевные муки.

Элисон сердито отвернулась от них, и ее все еще трясло, когда тетя подошла и объявила, что настало время отправляться наверх переодеваться.

— Объясни мне, почему ты не сказала, что поездка в Буэнос-Айрес отменяется? — потребовала ответа Лидия. — Какая же ты странная, Элисон!

— Я же пыталась сделать это сегодня утром, но у вас не было времени, и вы не стали слушать меня, тетя.

— Но почему ты не сделала это вчера вечером? Ты ведь уже знала, не так ли?

— Да, — нерешительно произнесла Элисон. Ей было очень трудно объяснить свои мотивы. — Просто не было такой возможности. — Оправдание прозвучало нелепо даже для ее собственных ушей.

— В самом деле, Элисон, я тебя абсолютно не понимаю. Хотя… — Тетя остановилась и пронзила племянницу неприветливым, даже злобным взглядом. — А вообще-то понимаю. Ладно, беги переодевайся, — небрежно бросила она и удалилась так ничего и не объяснив. Минуту-другую Элисон ошарашенно смотрела ей вслед, чувствуя себя ужасно неуютно.

С помощью Прентисс Элисон быстренько сменила свадебный наряд на розовый костюм и набросила на плечи свое чудесное норковое манто.

Когда она спустилась вниз, то обнаружила, что Джулиан тоже подготовился к отъезду. Чемоданы были уложены в багажник автомобиля, а Одри весело скакала вокруг него то на одной ноге, то на другой, пытаясь спрятать за спиной коробку конфетти. Джулиан заметил это и строго произнес:

— Нечего наводить туману вокруг этой мерзости. Если начнешь кидать в нас эту дрянь, то держись, перееду тебя машиной и глазом не моргну.

— Не сердись, просто я так довольна, меня прямо-таки распирает от радости, — выдала Одри.

— Довольна? Да чья это свадьба — моя или твоя?

— Твоя, конечно. Но я счастлива, что это еще и свадьба Элисон.

— Понятно.

Джулиан оглядел толпу и всего на какое-то мгновение задержал свой взгляд на Розали, но Элисон успела заметить, как изменилось выражение его лица. Казалось, что у него внутри будто выключили лампочку, жилка на виске учащенно забилась, и сердце у нее сжалось от боли за своего любимого.

Элисон с тяжелым сердцем отошла от него, чтобы попрощаться с тетей Лидией. Тетя постаралась не ударить в грязь лицом перед собравшейся публикой и излишне эмоционально обняла племянницу, но Элисон догадывалась, что ее слова далеки от чувств, как небо от земли. Куда больше для нее значило дядино спокойное: «До свидания, малышка. Надеюсь, ты будешь очень счастлива».

И потом, после минутного колебания, Элисон все же решилась подойти к кузине.

— До свидания, Розали, — сказала Элисон и через силу подала ей руку.

Но кузина сделала вид, что не заметила этого жеста. Она недобро уставилась своими холодными голубыми льдинками прямо в глаза своей двоюродной сестре.

— Ну что, милая сестренка, хорошенько позаботилась о том, чтобы я не узнала, что Джулиан остается в Англии, пока ты не заполучишь его окончательно, не так ли? — пренебрежительным тоном прошипела Розали.

— Но это неправда, у меня и в мыслях такого не было. Ты же сама знаешь. — Элисон встала так, чтобы закрыть кузину от любопытных глаз, и говорила полушепотом.

— Не строй из себя невинность! — Розали нервно крутила свое обручальное кольцо, и неожиданно Элисон поняла, что оно не имеет для кузины абсолютно никакого значения. — Да ты всегда охотилась за Джулианом, с самого первого дня! И даже в каком-то смысле добилась своего. Но ведь на самом деле он все равно не твой, и ты знаешь не хуже меня.

— Розали, прошу тебя… — начала было Элисон, но кузина тут же прервала ее:

— Не трудись, дорогуша. Почему ты не последовала примеру Джулиана? У него оказалось больше ума, он даже и не пытался подойти и поговорить со мной, — обидно расхохоталась она и тут же добавила: — Хотя он, наверное, до сих пор боится потерять контроль над собой, окажись мы рядом!

Элисон не знала, что и сказать на это. Вся дрожа, она отвернулась от кузины и пошла назад к Джулиану.

Элисон автоматически попрощалась с остальными, не замечая ничего вокруг, кроме, пожалуй, теплого поцелуя Одри.

Элисон все еще не могла прийти в себя даже тогда, когда машина тронулась с места, оставив позади провожающих и они с мужем наконец-то оказались вдвоем. Некоторое время Джулиан глядел на Элисон, бледную, молчаливую, которая, закрыв глаза, вяло привалилась к спинке сиденья, а потом решился нарушить тишину:

— Что с тобой, Элисон? Ты устала?

— Да, немного, — поспешно ответила она. И добавила: — Ты не против, если мы помолчим немного?

— Ничуть, малыш. Думаю, для тебя это нелегкий день, — успокаивающе сказал он.

«Да и для тебя тоже, дорогой, — подумала она. — Только вот ты лучше справляешься со всем этим».

И только когда автомобиль оказался за чертой города, Джулиан снова заговорил. И голос его звучал все так же просто и буднично:

— Не знаю, как ты, но у меня с самого утра маковой росинки во рту не было. Предлагаю остановиться где-нибудь и хорошенько подкрепиться.

Элисон была согласна с ним, и уже через десять минут они сидели за столом деревенской таверны. После еды Элисон почувствовала себя гораздо лучше, только вот обидные слова Розали никак не шли у нее из головы. Она сделала над собой усилие и постаралась вычеркнуть из памяти злое, холодное лицо и пронзительный взгляд ледяных глаз, от одного воспоминания о которых ей делалось дурно.

Просто ужасно, когда кто-то вот так ненавидит тебя. Ужасно и несправедливо.

Элисон тайком взглянула на Джулиана и подумала: «А ведь я даже и не пыталась отбить его у нее, когда они были вместе. Я могла бы понять Розали, если бы так и было, но я изо всех сил сдерживала себя, пока он принадлежал ей. Только потом, когда она сама…»

Но как знать, может, Розали просто хотела держать его на длинном поводке: свистни — и прибежит, а лучше, приползет и будет вымаливать прощение. Если, конечно, она соизволит свистнуть! Наверное, ей и в голову не приходило, что он может вот так окончательно и бесповоротно уйти из ее жизни.

Интересно, вернулся бы он к ней, если бы она захотела? Упираясь, сопротивляясь, но безвольно, словно привороженный.

«Как я рада, что избавила его от этого выбора, — насупилась Элисон. — Она и так уже вдоволь поглумилась над ним, теперь это не в ее власти». И она вздохнула то ли удовлетворенно, то ли со страхом.

— Поешь сначала, малыш, а проблемы оставь на потом, — услышала она голос Джулиана и оторвала взгляд от тарелки. Муж обеспокоенно смотрел на нее.

— Извини, — рассмеялась Элисон, постаравшись придать лицу беззаботное выражение.

— Так-то лучше. — Он тоже расслабился, и уже через минуту они весело болтали о том о сем.

Когда они вышли из таверны, день начал клониться к закату. С запада набежали серые тучи, поднялся резкий ветер. Не успели они сесть в машину, как первые тяжелые капли ударили по ветровому стеклу.

— Погода портится, — заметил Джулиан. — Надеюсь, ты не боишься ездить в грозу?

— Когда ты за рулем, я ничего не боюсь, — заверила его Элисон, чем немало рассмешила его.

— Знаешь, как потешить мужское тщеславие, Элисон! — ласково поглядел он на нее.

Здорово было остаться вдвоем в теплом салоне автомобиля после всех перипетий бурного дня. И потом, когда на улице окончательно стемнело и стихия разбушевалась не на шутку, их маленький уютный мирок дарил мир и покой.

Около семи они оказались в каком-то довольно крупном городке, и Джулиан поинтересовался у Элисон, стоит ли им поискать тут прибежища. Но ей ужасно не хотелось покидать этот мирок и встречаться с проблемами большого мира.

— Мне пока не хотелось бы, — сказала она. — Если ты, конечно, не устал.

— Нет, нисколечко, — улыбнулся он ей. — Но ты, как я погляжу, уже клюешь носом. — Не выпуская руля, Джулиан взял еще одну подушку и подложил Элисон под спину. — Поспи-ка немного.

— Нет, что ты, — посопротивлялась она, но больше для виду, поскольку через секунду уже не смогла разлепить век.

Когда она проснулась, снаружи стояла непроглядная тьма, какая бывает только за городом. Элисон бросила взгляд на часы и невольно вскрикнула:

— Неужели уже действительно четверть одиннадцатого? Не может быть!

— Привет! Проснулась? — улыбнулся он ей. — Да, точно.

— Может, пора поискать ночлег? Наверное, ты до смерти устал, ведь ты столько времени за рулем!

— Конечно, дорогая, остановимся, как только найдем где, — невесело усмехнулся он. — Честно говоря, похоже, я заблудился и не понимаю, куда мы заехали.

— А, понятно. Уверена, вскоре мы на кого-нибудь или на что-нибудь наткнемся, — не моргнув глазом ответила Элисон.

— Да ты прямо философ, — искоса поглядел он на нее. — Вместо того чтобы подбадривать, ты имеешь полное право обозвать меня дураком.

Но Элисон только покачала головой и весело улыбнулась ему:

— Это со всяким может случиться. Особенно в такую мерзопакостную погоду, — добавила она, когда порыв ветра чуть не снес машину с дороги.

— Конечно, такие слова — как бальзам на раны, но сегодня нам придется смириться с любым кровом, который только выпадет на нашу долю. Бензин на исходе и… Погляди, кажется, слева какие-то огни.

— Да, — подтвердила Элисон, вглядываясь в темноту сквозь залитое дождем стекло.

— Отлично!

Через пару минут они уже пробирались вверх по улице небольшой деревушки, состоявшей из дюжины домов, магазина и крохотной гостиницы.

— По-моему, это и есть наш ночлег. — Джулиан с отвращением окинул взглядом непрезентабельный домишко. — Ну и как тебе? Может, попытаем удачи и проедем еще немного?

— Давай лучше поглядим, что тут, — сказала Элисон, и они пошли внутрь.

Их встретила хмурая женщина, которую явно удивило появление столь странной пары, и Джулиан объяснил ей, что им нужен номер на ночь.

Хозяйка критически осмотрела шубу Элисон и особого энтузиазма не выразила.

— Думаю, у нас для вас нет ничего подходящего. В любом случае осталась только одна комната, — заявила она, но тут ее взгляд упал на кружочки конфетти, застрявшие в густом мехе. — Хотя вам, видать, все равно, — добавила женщина.

Ход ее мыслей был настолько очевиден, что Элисон еле сдержала истерический смешок, и Джулиан, видно, тоже, потому что в глазах его блеснул огонек и он изо всех сил закусил губу.

— Далеко мы от города? — выдавил он наконец.

Но хозяйка, вероятно, не слишком разбиралась в географии, поэтому ответом послужило ее бормотание вроде «Миль восемь, десять, а то и двенадцать».

— Но это по прямой дороге, — неожиданно вставила она. — А из-за ливня вам придется ехать по окружной.

— Можно здесь где-нибудь заправиться? — терпеливо пытал ее Джулиан.

— Только тут, но бензин у нас кончился.

— Думаю, нам придется остаться, Джулиан, — прошептала Элисон.

— Ты не слишком против? — с тревогой поглядел он на нее.

— Да нет, сойдет и это, — улыбнулась Элисон.

Он ничего не ответил, но как-то странно взглянул на нее и пошел за чемоданами. Может, он думал о том, какой скандал закатила бы Розали, окажись она на месте Элисон.

— Вы только что поженились? — поинтересовалась хозяйка по пути в комнату.

— Да, — призналась Элисон.

— А-а-а! — многозначительно протянула женщина, но Элисон так и не смогла разобраться, какое значение та вложила в свои слова. — А я троих похоронила, — последовало следующее замечание.

Элисон не знала, как реагировать на столь радостное сообщение, и вежливо сказала:

— В самом деле?

Женщина энергично кивнула и провела гостью в довольно большую прохладную комнату. Но помещение, по крайней мере, выглядело чистым, а на стеганых ватных одеялах, покрывавших железные кровати, не было ни единого пятнышка.

Элисон заявила, что номер вполне сгодится, и лицо хозяйки расплылось в довольной улыбке, а через пару секунд в комнату вошел Джулиан с чемоданами в руках.

— Если вы поторопитесь, то внизу вас будет ждать горячий ужин, — небрежно бросила женщина и удалилась.

— Как мило! — хмыкнул Джулиан, изучая гравюру с подписью «Юная мученица», на которой прелестная девушка явно наслаждалась медленным погружением на дно реки.

— Ну, здесь, по крайней мере, чисто… — начала Элисон, но Джулиан не дал ей договорить:

— Ты просто ангел, Элисон! Любая другая закатила бы истерику, доведись ей вот так начать свой медовый месяц. Пошли поглядим, что там за горячий ужин, а то я не смогу остановиться и буду до самого утра восхвалять твои достоинства.

Элисон расхохоталась, и они спустились вниз, где их ждал отменно вкусный ужин у ярко горящего камина.

Элисон думала, что она будет нервничать и чувствовать себя не в своей тарелке, но ничего подобного не случилось. Как только ужин закончился, она будничным тоном произнесла:

— Пойду-ка я наверх. Если мы хотим отправиться рано утром, то стоит лечь пораньше.

На этот раз настала очередь Джулиана чувствовать тебя неуютно. Он кивнул и как-то чрезмерно бодро провозгласил:

— Иди. Я скоро.

Элисон наскоро умылась ледяной водой, быстренько разделась и нырнула под одеяло. Кровать совершенно неожиданно оказалась мягкой и очень удобной.

Когда через полчаса раздался слабый стук в дверь, Элисон не ответила. Для них обоих будет лучше, если она притворится спящей.

Видно, Джулиан придерживался того же мнения, потому что очень тихо ходил по комнате, изо всех сил стараясь не шуметь и не разбудить ее.

«Бедняжка! — подумала Элисон. — Наверное, ему сейчас даже хуже, чем мне».

Но так ли это? Может ли быть что-нибудь хуже, чем делить комнату с любимым мужчиной, который ведет себя как чужой человек?

Элисон постаралась вызвать в памяти пару-тройку моментов сегодняшнего дня. Когда он совершенно естественно называл себя ее мужем. Когда он сказал, что она ангел. Элисон хотела найти в них поддержку и обрести хоть немного храбрости, но у нее это никак не получалось.

Она долгое время пребывала на грани сна и бодрствования, но потом внезапно окончательно проснулась. Гроза прошла, и комнату освещал холодный свет чистой, словно умытой дождем луны.

Элисон повернулась на бок и отчетливо увидела Джулиана, спящего на соседней кровати. Но сон его явно был неспокоен, одеяло сбилось и сползло на пол.

— Он простудится. — Элисон охватило непривычное сладкое чувство нежности к ее мужчине, и она вынырнула из-под одеяла.

Она тихонько пробралась к постели мужа и аккуратненько накрыла его. Он судорожно вздохнул, но не шелохнулся, и Элисон увидела, что на его лице застыла грусть и печаль.

Неожиданно Элисон до безумия захотелось поцеловать его. Она знала, что это не совсем честно с ее стороны, но ведь вчера вечером он сам разрешил ей сделать это. Там, в библиотеке, перед приходом Саймона.

Она наклонилась и поцеловала его.

— Розали? — полувопросительно прошептал он, сладко прижался щекой к подушке, лицо его будто осветилось изнутри, и напряжение исчезло.

Элисон долгое время смотрела на него, не в силах сдвинуться с места, пока не ощутила, что ее босые ноги совсем заледенели на холодном полу.

Она вернулась в свою постель и лежала, наблюдая за тем, как лунный свет медленно движется по постели Джулиана, а потом залезла с головой под одеяла, чтобы муж ненароком не услышал, как она плачет.

 

Глава 7

На следующее утро Элисон открыла глаза и увидела, что Джулиана уже нет.

Она недоуменно огляделась вокруг, припоминая, где находится.

Солнечный свет падал на изношенный коврик, бодрая мученица все так же весело улыбалась с картины, новый сверкающий чемодан с этикеткой «Миссис Дж. Тиндрум», непривычные мужские вещицы на туалетном столике, смятая постель, на которой ее муж видел во сне другую.

Элисон закусила губу. Прямо как декорации к драме. А она, Элисон, выходит, — главная героиня этой драмы.

Но Элисон совсем не чувствовала себя героиней. Они всегда такие храбрые, а у нее не было ни намека на смелость. Ей хотелось взять и зарыться лицом в подушки и навсегда позабыть обо всех этих проблемах.

Но никому еще не удавалось таким образом избавить себя от забот, и Элисон все же пришлось встать, одеться и спуститься вниз.

— Ваш муж на заднем дворе, болтает с моим сыном Сэмом, — объявила ей хозяйка. — Хорошо спалось?

— Да, спасибо, — автоматически ответила она и вышла на улицу. Интересно, привыкнет ли она когда-нибудь к тому, что посторонние люди, называют Джулиана ее мужем?

Джулиан действительно вел беседу с деревенским парнем, который наверняка и был тем самым Сэмом. Муж, запрокинув голову и щурясь на солнце, смеялся над каким-то рассказом этого малого, и Элисон подумала, какой же он все-таки красивый.

Как только Джулиан заметил Элисон, он протянул ей навстречу руку и ободряюще улыбнулся, отчего у нее потеплело на душе.

Элисон подошла к мужчинам, и Сэм поклонился, дотронувшись рукой до шляпы. Джулиан представил ему свою супругу.

— Медовый месяц, да? — снисходительно оскалился хозяйский сын.

— Да, у нас медовый месяц, — кивнул ему Джулиан и будто в подтверждение своих слов обнял Элисон за талию и притянул к себе.

Счастье, смешанное с болью, охватило Элисон, пока она стояла, прижавшись к мужу, и слушала, как мужчины заканчивают свой незатейливый разговор на тему сельского хозяйства.

— Если хотите пойти поглядеть, то милости просим, — сказал напоследок Сэм. — Сам-то я с вами пойти не могу, но вы идите вон в те ворота. Завтрак все равно будет только минут через десять, не раньше.

Джулиан поблагодарил его и повел Элисон на экскурсию.

— Сэм такой милый, правда? — заметила Элисон, когда они вышли в поля. Перед ними простирался изумрудный ковер свежевымытой зелени, обрамленный голыми деревьями, которые на фоне ноябрьского неба сильно смахивали на скелеты.

— Сэм — это имя того парня? — удивился Джулиан. — Откуда ты знаешь?

— Его мать сказала мне.

— Да, он добрый малый.

Тут он поглядел на Элисон и с сомнением пощупал рукав ее костюма:

— Ты не простудишься в этой тоненькой штуке?

— Нет, не волнуйся. — Элисон была тронута его заботой. — Ты хорошо выспался, Джулиан?

— Как никогда, — сказал он так, словно все еще удивлялся, как такое могло произойти в столь неблаговидном месте. — А ты?

— И я, — поспешно ответила Элисон, не желая вспоминать о том, как она лежала в темноте и что случилось потом.

— Я так и думал. Ты ведь уже спала, когда я пришел?

— Ну, не совсем.

— Нет? — Джулиан остановился и развернул к себе лицом покрасневшую Элисон. — Малышка Элисон, ты самая добрая и тактичная женщина из всех, которых мне довелось повстречать на своем веку. — Джулиан наклонился и подарил ей сладкий поцелуй.

Все произошло настолько неожиданно, что она даже не успела поцеловать его в ответ и, к своему ужасу, почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза.

— Ну, милая моя, что такое? — весело поглядел он на нее, но в его взоре Элисон уловила тревогу и нежность.

— Ничего, — еле выдавила она из себя.

— Неправда. Что случилось? Тебе не понравился мой поцелуй?

— Понравился! Только вот… — Голос Элисон совсем охрип, и она закончила почти шепотом: — Ты… ты впервые сделал это, и… а… — окончательно сбилась она с мысли.

Джулиан внимательно выслушал Элисон и решился закончить за нее:

— А тебе надо, чтобы это был кто-то нежный и любящий, даже если это твой собственный муж, так ведь?

— Что-то вроде того. — Элисон нервно сжала его руку.

И в следующий миг она ощутила, как Джулиан крепко обнимает ее, покрывает поцелуями щеки, а потом целует ее прямо в губы.

— О, Джулиан! — воскликнула она и поцеловала его в ответ.

— Так лучше? Душевная рана залечена? — мягко проговорил он.

— Да, спасибо, — стыдливо опустила она глаза.

Они больше ничего не сказали друг другу и направились назад.

Элисон была в восторге от завтрака. Она была в восторге от всего, что происходило этим холодным ясным ноябрьским утром. Это был незнакомый, непривычный для нее мир, мир сказок и волшебства, чудесный мир, несмотря на то, что она проводила свой медовый месяц с мужчиной, который мечтал о другой.

Сразу после завтрака доставили новую партию бензина, и теперь Элисон с Джулианом могли спокойно отправляться дальше.

— Мне немного жаль расставаться с этой гостиницей, — призналась Элисон, глядя, как Джулиан снова укладывает чемоданы в багажник автомобиля. Ей казалось, что ни одно другое место никогда не станет для нее более близким и родным.

— Да, в конце концов, тут оказалось не так уж и плохо, — улыбнулся Джулиан, но ему, ясное дело, и в голову никогда бы не пришло предложить пожить здесь еще.

Они ехали весь день, а на закате остановились в шикарном отеле на побережье Девоншира.

Джулиан изо всех сил старался возместить спартанские условия первой ночи их медового месяца и, даже не посоветовавшись с Элисон, снял самый роскошный номер.

Элисон оставила это без комментариев, но, лежа в огромной, шикарной постели, она полночи смотрела в потолок, не в состоянии заснуть, и с тоской вспоминала плохо обставленную холодную комнату, которую накануне делила с Джулианом. Она бы с радостью поменяла всю эту роскошь на возможность быть рядом с любимым, слушать его тихое мерное дыхание, даже если он видит во сне Розали.

— Вчера вечером я созванивался с Саймоном, — сказал ей за завтраком Джулиан. — Он шлет тебе свой поцелуй.

— Правда? — Элисон знала, что Джулиан не придает этому никакого значения и что все это — просто шутка, но отчего-то ее передернуло, и ей стало очень неприятно.

— Он получил некоторые дополнительные сведения из Буэнос-Айреса, — как ни в чем не бывало проговорил Джулиан.

— И что? — Как только Элисон услышала об этой волнующей теме, она думать забыла о Саймоне и его посланиях.

— Мы не сможем поехать туда, Элисон, — как-то уж слишком буднично ответил он.

— О, Джулиан, мне так жаль!

— Да ладно! Что толку биться головой о стену? — поджал он губы, но Элисон видела в его глазах безмерную усталость и догадалась, что прошлую ночь ее муж провел без сна, думая… о чем?

Скорее всего, о Розали. Во сне ли, наяву ли, он всегда думал только о ней. А теперь они должны остаться с ней в одном городе и будут постоянно натыкаться на нее то тут, то там.

И вдруг Элисон поняла, что дальнейшая борьба бессмысленна. Случай, судьба, или что там еще, вмешались и оставили ее за бортом.

Весь медовый месяц они постоянно переезжали с места на место, нигде не задерживаясь надолго. Они приезжали в отель поздно вечером и отправлялись в дорогу с утра, и все это время Джулиан был образцом заботливости и обходительности.

Но эти забота и обходительность были того рода, которые проявляют по отношению к матери или младшей сестре, к любому, перед кем ты в долгу и за кого в ответе. В них не было ни нежности, ни страстности, ни горячего интереса, ничего, что испытывает мужчина к любимой женщине.

В последний день их отпуска Джулиан сказал Элисон:

— Как только вернемся назад, надо будет начинать подыскивать нам жилье. Боюсь, что моя холостяцкая квартирка слишком мала для двоих, но, может, как-нибудь удастся перекантоваться неделю-другую. Я конечно же уступлю тебе мою комнату.

— Спасибо, — проговорила Элисон, но на самом деле то, как муж представил дело, сильно задело ее.

Квартирка Джулиана и впрямь была очень маленькой, но совершенно неожиданно оказалась милой и шикарно обставленной. Она находилась в доме с полным обслуживанием и готовым питанием, так что Элисон вообще нечем было себя занять. И в самый первый вечер, наблюдая за тем, как муж разбирает почту, она вдруг ощутила, что ей нет места ни в его жизни, ни в его маленьком мирке. Картина была совершенной и законченной и без нее.

Она тихонько вздохнула и через пару минут все же набралась смелости и завела разговор:

— Джулиан?

— А?

— Мы ведь не станем выбирать квартиру с полным обслуживанием?

— Нет? Почему? — Джулиан вполуха слушал ее, все еще занятый своими письмами.

— Ну, мне совсем нечем заняться.

Тут он оторвался от почты и с удивлением взглянул на жену:

— А в чем дело? Неужели ты хочешь превратиться в домашнюю прислугу?

— Нет, конечно. Только вот… мне бы все же хотелось что-нибудь делать самой.

— Что, например?

— Ну, что-нибудь для тебя. — Голос Элисон немного дрогнул.

— Элисон… — Джулиан встал и взял ее на руки. — Какую милую, сладкую чушь ты несешь. Мне еще ни разу не доводилось встречать человека, который хотел бы сделать «что-нибудь для меня».

— Неужели? — прошептала она и поняла, что в его жизни есть место для нее.

Он отнес ее к столу, заваленному почтой, и усадил себе на колени.

— Если хочешь, можешь вскрывать конверты.

Это было настолько нелепо, что Элисон, как никогда раньше, ощутила себя малолетним ребенком рядом с занятым серьезной работой взрослым. Но почему-то такое поведение мужа все равно показалось ей милым.

«Сейчас он даст мне карандаш и листок бумаги и велит порисовать», — с улыбкой подумала она.

Но тут Элисон почувствовала, как Джулиан прижался щекой к ее затылку, и все остальное перестало для нее существовать.

— Здесь приглашение от Фортескью. Они зовут к себе на танцы в следующий четверг, — объявила Элисон, вскрыв очередной конверт. — Хочешь пойти?

— Не особенно.

— Нет? Это будет большой прием. Думаю, там можно хорошенько развлечься.

— Ты так считаешь?

— Почему ты не хочешь пойти, Джулиан? — поглядела она на него.

— А ты разве не знаешь? — Джулиан натянуто улыбался, уставясь невидящим взглядом на письмо, которое держал в руке.

И тут она вспомнила: Фортескью — большие друзья Розали. И она, без сомнения, явится на прием.

— Извини, — прошептала Элисон и поцеловала Джулиана в щеку.

Тогда он повернулся и до боли поцеловал ее прямо в губы.

Джулиан больше ничего не сказал, но у Элисон сложилось такое впечатление, что они вместе сражаются за его свободу.

На следующий день Джулиан отправился в офис, а Элисон решила навестить тетю Лидию. Не то чтобы ей особенно этого хотелось, девушка даже близко не желала подходить к этому проклятому месту, тем более что ни дяди, ни близнецов дома не было. Однако правила приличия диктовали ей такую необходимость, и тетя наверняка ждала от нее подобного шага, так что рано или поздно идти все равно пришлось бы. А раз так, то уж лучше разделаться с этим как можно быстрее. Кроме того, если она время от времени будет появляться у родных, то Джулиану можно будет держаться в стороне, ничем не объясняя такого поведения.

— Бог ты мой, что-то ты бледная. Наверное, норка тебе не совсем к лицу, — поприветствовала ее тетя в своей неподражаемой манере.

— Мне так не кажется. Я прекрасно себя чувствую, — заверила ее племянница, которую нисколько не задел выпад Лидии.

— Хорошо провела время?

— Да, спасибо. Очень хорошо.

— И теперь, вместо того чтобы отправиться в Южную Америку, вы собираетесь поселиться в Лондоне? Какое несчастье!

Элисон даже спрашивать не стала почему.

— Что собираетесь приобрести, дом или квартиру? — продолжила тем временем тетя.

— Думаю, квартиру. Начинаем поиски с завтрашнего дня.

— Ну, вам виднее, но что касается меня, лично я всегда считала, что в квартире люди живут друг у друга на головах. Совершенно негде друг от друга укрыться.

Элисон даже не знала, как прокомментировать эту оду семейной жизни. Она решила, что тетя ужасно удивится, скажи она ей, что у нее нет ни малейшего желания «укрываться» от Джулиана.

— И где же вы пока обитаете? Полагаю, в гостинице?

— Нет, на старой квартире Джулиана.

— Но ведь это совсем крохотное местечко, не так ли?

— Да, но там очень мило. — Сама не зная почему, Элисон разозлилась оттого, что ей приходится оправдываться.

— Там небось только спальня да гостиная и больше ничего.

— Так и есть.

— Весьма необычно, — хмыкнула тетя Лидия и уставилась на племянницу холодными, бескомпромиссными фиалковыми глазами. — Наверное, все мужчины таковы. Когда доходит до дела, любая сгодится.

Элисон с досадой ощутила, как горячая волна захлестнула ее с головой. На какое-то дикое мгновение девушке показалось, что она не выдержит и бросит тете в лицо, что та просто циничная стерва. Но это было невозможно, и, кроме того, лучше от этого все равно никому не станет. Так что она решила сменить тему и поинтересовалась, как поживает дядя Теодор.

— Думаю, с ним все в порядке. Наверное, очень много работает, потому что в последнее время мы крайне редко видимся.

— А близнецы?

— В школе, где же им еще быть?

Совершенно очевидно, что пословица «С глаз долой — из сердца вон» как нельзя более подходила тете Лидии. Стоило детям покинуть стены родного дома, как мать совершенно забывала об их существовании.

После минутного колебания, сделав над собой неимоверное усилие, Элисон решила задать вопрос еще об одном члене семьи:

— Розали все еще живет с вами?

— О да! К счастью, ее сейчас нет. Она, ясное дело, не питает к тебе особо нежных чувств.

— Но ведь это несправедливо. Вам так не кажется? — еле слышно спросила Элисон.

— Ну, моя дорогая, какой девушке понравится, когда мужчину ее мечты прибирает к рукам другая? Особенно если дело не обошлось без интриг.

Кровь бросилась Элисон в лицо.

— Но ведь ничего подобного не было, тетя Лидия! Не было никаких интриг! Вы же сами знаете. Низко и подло утверждать, что я поступила нечестно.

Тетю Лидию абсолютно не тронул подобный всплеск эмоций. На лице ее заиграла улыбка, которая всегда предваряла совершенно нелогичные выводы. Элисон давно заметила, что стоило тете так улыбнуться, как она переворачивала все с ног на голову.

— Я и не жду, что ты сможешь посмотреть правде в глаза, — снисходительно хмыкнула она. — Но ни один человек в здравом уме и твердой памяти не станет отрицать, что ты просто воспользовалась небольшой размолвкой между влюбленными и накинулась на Джулиана. Мы же все знаем, что ему была нужна только Розали, и я не сомневаюсь, что ничего не переменилось.

— Нет! — выдохнула Элисон.

— Ладно, милая моя, так и быть, просвещу тебя. Такие мужчины, как Джулиан, не могут так быстро сметить объект обожания. Он — просто образец однолюба, а они выбирают себе женщину раз и навсегда, и, скажу тебе по секрету, он ни разу не дал мне повода заподозрить, что эта женщина — ты.

Элисон дар речи потеряла.

— Скажи спасибо себе самой, Элисон, больше благодарить за это некого, — продолжила тетя. — Полагаю, ты сама сделала ему предложение? — сверкнула она глазами.

— Я… я…

— Ну, ясно, так оно и было. Умно, ничего не скажешь, — заметила тетя Лидия, ясно давая понять, что для нее такое поведение было просто неприемлемо. — Но я не виню тебя, милая моя. Вряд ли кто-нибудь позвал бы тебя замуж, а тут такая возможность без труда заполучить великолепный экземпляр! Вот только не жди, что Розали будет смотреть на это и умиляться.

— Но все было не так! Не так! — выкрикнула Элисон. — Вы, видно, забыли, что Розали бросила его. Почему же он не мог жениться на мне вместо нее?

— Да потому, что ты ему до лампочки, дорогуша, — спокойно ответила Лидия. — И ты и я прекрасно знаем, что прошло бы несколько дней и конфликт был бы полностью исчерпан.

— Неправда, — побледнела Элисон и сжала горло руками, чтобы не дать рыданиям вырваться наружу. — Розали никогда не любила его. Она не хотела ехать в Буэнос-Айрес.

— Признаю, было такое, — сказала тетя Лидия. — Но это было единственное разногласие. И доказательством этому послужило твое поведение, милочка. Ведь ты тоже знала это, потому не сказала нам о том, что его планы изменились, пока не стало слишком поздно что-либо предпринимать.

— Нет, нет! Я ничего не скрывала! — Элисон разразилась жестокими рыданиями. — У меня и в мыслях такого не было. Кроме того, почему это я должна была в самый последний момент уступить свое место Розали?

— Потому что Джулиану нужна была не ты, а она! — сухо повторила Лидия.

— Нет! Нет! Нет! — Элисон понимала, что несправедливые и нелогичные доводы тетки вывели ее из себя и что она потеряла над собой контроль, но ей не оставалось ничего, кроме как отрицать любовь Джулиана к Розали.

— Зачем устраивать сцены, Элисон? Этим делу не поможешь, — с завидным хладнокровием сказала тетя Лидия. — Хватит реветь. Мне показалось, что хлопнула входная дверь, наверное, это Розали.

— Господи, только этого не хватало! — хлюпнула носом Элисон. Она сделала над собой неимоверное усилие, сумела-таки прекратить рыдать и, отвернувшись к окну, попыталась просушить глаза.

Раздались шаги, и в комнату вошла Розали.

— Привет, Элисон! — удивленно, но без особой радости бросила она кузине.

Элисон пришлось обернуться.

— Да ты плакала, — бесцеремонно заявила Розали.

Элисон ничего не ответила, потому что сказать ей было нечего.

— Думаю, Элисон кое о чем сожалеет, — вкрадчиво произнесла тетя.

— Нисколько! — разъяренно воскликнула Элисон.

— Ну, тогда, скажем, кое в чем разочарована? — услужливо подсказала тетя.

Розали недобро хихикнула.

— Что такое? Неужели медовый месяц не задался? — съязвила кузина. — Как странно! Я всегда считала Джулиана превосходным любовником.

Элисон внезапно поняла, что задохнется, если останется в этом логове даже на минутку. Она знала, что глупо, нелепо и непростительно уйти, вообще ничего не сказав на прощание. Наверняка есть способ достойно выйти из этого положения, ответить им тем же и повернуть все в свою сторону, но она так ничего и не придумала.

Не проронив ни слова, она взяла со стола перчатки и, не глядя на милых родственниц, вышла из комнаты. Все происходило как в кошмаре.

И вот она вновь оказалась на улице, и холодный ветер сдувал с ее щек катившиеся градом слезинки. Элисон было стыдно перед прохожими, и она стала выбирать безлюдные площади и пустынные улочки и долго бродила, сама не зная где.

И только когда начало смеркаться, Элисон отправилась домой. К тому времени она совершенно успокоилась и пришла в себя, только была немного бледна, и в глазах ее застыла грусть. Она ни за что не станет рассказывать Джулиану о сегодняшнем происшествии, о том, как с ней обошлись тетя Лидия и Розали. Ей было противно даже вспоминать об этом, любой бы захотел поскорее вычеркнуть из памяти подобную сцену.

Только вот еще никому не удавалось забыть такое.

В конце концов, ей с Джулианом так и не пришлось бегать по городу в поисках квартиры. Оказалось, что у мужа есть знакомый дизайнер по интерьерам, у которого было на примете «одно маленькое гнездышко», прямо для них. И этот дизайнер точно знал, чего хочет Элисон, и решил все за нее.

Не то чтобы кто-то хотел навязать ей свое мнение или игнорировал ее собственные желания, но, пока Элисон наблюдала за тем, как квартира приобретает законченный вид в руках мастеров своего дела, она почувствовала, что никогда не сможет назвать это помещение своим собственным домом.

Все они лучше ее самой понимали, что хорошо, а что плохо, и она не могла не признать, что результат потрясал воображение. Только вот иногда она ловила себя на мысли, что было бы здорово и как-то более по-настоящему не иметь денег ни на каких экспертов, а самим заняться всякими мелочами. И тогда это место, со всеми его достоинствами и недостатками, стало бы гораздо роднее и ближе сердцу.

Конечно, все это имело бы какой-то смысл, будь Элисон с Джулианом обычной влюбленной парой. Но что толку притворяться, что обои и мебель могут создать романтическую атмосферу для тех, кто связал свои жизни узами брака по расчету?

Джулиан никогда не высказывался по этому поводу, он просто предоставил все решать ей самой. «Сделай все, как ты хочешь» — был его девиз, и Элисон чувствовала, что муж абсолютно равнодушен к их будущему дому. Это было просто место, куда он каждый день будет возвращаться с работы — ведь надо же где-то жить. И если это место будет удобным, современным и роскошным, то большего и желать не приходится.

А почему бы и нет? Элисон была откровенна сама с собой и не видела ни одной причины, по которой ее муж должен был испытывать какие-то другие чувства.

Они часто выходили по вечерам: в театры, рестораны, на концерты, но почти всегда только вдвоем и лишь в редких случаях в небольшой компании, да и то если люди эти были им хорошо знакомы, такие, как, например, Саймон и Дженифер. Было совершенно очевидно, что Джулиан и дальше намеревался держаться подальше от Розали и от той опасности, которую она собой представляла.

И вот однажды муж повел Элисон на танцы, которые проводились в одном из самых знаменитых отелей города. Элисон всю неделю с нетерпением ждала этого события, ведь она любила потанцевать, а так как это была корпоративная вечеринка, то Розали никак не могла там очутиться.

Элисон надела одно из своих самых любимых платьев — цвета молодой листвы, пошитое в греческом стиле. В нем она выглядела стройной и казалась выше, а серебристые босоножки удачно подчеркивали изящную линию ее маленькой ножки.

Джулиан одобрительно заулыбался при виде своей жены, но Элисон и без того знала, что необычайно хороша в этот вечер, и снова воспряла духом, чуть ли не впервые с того самого дня в тетином доме.

Глаза ее искрились от возбуждения и предвкушения веселья, когда Джулиан повел ее в зал для танцев. Они проведут этот вечер друг с другом, потому что, несмотря на огромное количество народу, они мало кого знали по-настоящему хорошо. Но это не имело для них никакого значения.

А вон и Саймон уже выбрал себе жертву и увлек ее в танце. Сердце Элисон забилось чаще, а потом и вовсе остановилось, когда она увидела его партнершу. Но пара тут же скрылась из виду, и Элисон не удалось как следует рассмотреть девушку.

Нет, этого просто не может быть! Это просто невероятно! Но вот они снова показались, и теперь не осталось никакого сомнения. Случилось самое невероятное: Розали каким-то чудом сумела пробраться на бал.

Элисон поискала глазами тетю Лидию и жениха Розали, но не нашла их в толпе. Этому не было никакого разумного объяснения. Кузина просто была тут, и все, словно персонаж затянувшегося ночного кошмара.

По тому, как напрягся Джулиан, Элисон поняла, что он тоже увидел Розали.

Значит, все сначала, снова придется вести эту бесцельную войну. Однако на этот раз Элисон кожей ощутила, что все бесполезно и что у нее нет больше сил сражаться с призраками.

Но она должна собраться. Ее долг — быть рядом с Джулианом, поддержать его, даже если он в каком-то смысле против этого.

Она украдкой поглядела на мужа, и сердце ее дрогнуло при виде боли, исказившей его красивое лицо.

— Джулиан, может, лучше уйдем? — спокойно произнесла она.

— Зачем еще? Не будь идиоткой, — резко оборвал он ее.

Джулиан впервые за все это время был груб с ней, и Элисон сглотнула набежавшие слезы. Она вовсе не хотела заглядывать в потаенные уголки его души, но по его реакции поняла, что, по его мнению, она именно так себя и ведет.

— Извини, — еле выдавила она, но Джулиан лишь раздраженно фыркнул, всем своим видом показывая, что лучше бы она оставила эту тему в покое. Это так напугало Элисон, что она больше не проронила ни слова.

Саймон тоже заметил их и, как только танец подошел к концу, подошел поздороваться, как всегда радостный и улыбчивый. Не стоит и говорить, что Розали была вместе с ним. Она холодно кивнула кузине и одарила Джулиана одной из своих самых очаровательных улыбок.

Элисон беспомощно взирала на все это и, как обычно в обществе ослепительной красавицы Розали, почувствовала себя неинтересной и ужасно непривлекательной.

— Осмелюсь попросить Джулиана уступить мне один танец с тобой, — сказал ей Саймон, который, очевидно, совершенно не ощущал возникшего напряжения и не понимал, что таким образом он вынуждает Джулиана пригласить Розали.

И Элисон пошла. Больше ничего не оставалось. Но она чувствовала, что ее как будто бы разорвали надвое: одна ее часть танцевала с Саймоном, а другая осталась с Джулианом, который вежливо и спокойно вел Розали по кругу.

Девушка не слишком хорошо помнила, как отвечала на веселые комментарии Саймона и как пыталась извиниться и улизнуть, когда он предложил ей выпить с ним шампанского. Но, несмотря на явное сопротивление, Саймон сумел настоять на своем, и Элисон обнаружила, что сидит в скрытом от посторонних глаз алькове, прижав руки к глазам и ожидая возвращения Саймона.

Не то чтобы ей хотелось плакать, просто она почувствовала себя совершенно беспомощной и такой неопытной. Ситуация совершенно вышла из-под контроля.

Элисон вспомнила, что, когда они с Саймоном уходили, она не сумела найти глазами Джулиана и Розали. Неужели его тоже принудили к беседе тет-а-тет, только гораздо более трудной и опасной, чем ее разговор с Саймоном?

При звуке шагов Элисон постаралась взять себя в руки, и когда Саймон предстал перед ней с двумя бокалами в руках, она уже полностью овладела собой.

Он протянул ей фужер и присел на другой конец дивана лицом к ней. С минуту он сверлил ее своими жгуче-черными глазами, которые никогда не выдали ни одного секрета.

— За твое… возможное счастье, Элисон, — произнес он тост и пригубил вино.

Элисон автоматически поднесла бокал к губам и только потом сообразила, на что намекал Саймон. И не стала пить.

— Почему ты сказал это, Саймон? С чего ты взял, что сейчас я несчастна?

— Милая моя, да как ты можешь быть счастлива? — Вроде бы тон его голоса и не изменился, и он все так же лениво растягивал слова, но внутреннее чутье подсказало Элисон, что беседа предстоит вовсе не шуточная.

— Но я все еще не понимаю, что ты имеешь в виду. — Элисон жутко не хотелось продолжать этот разговор, но она не могла не ответить на тираду Саймона.

Он слегка пожал плечами и одарил ее загадочной улыбкой.

— Сейчас тебе кажется, что ты влюблена в мужчину, которому нужна другая женщина. Не особо веселое положение для любой девчонки, — сказал он.

— По-моему, твои инсинуации просто непростительны, — с юношеской бескомпромиссностью бросилась в бой Элисон.

Саймон отставил в сторону бокал и стал очень серьезным.

— Со мной тебе не надо притворяться, Элисон, — медленно произнес он. — Я слишком хорошо знаю и Джулиана, и Розали, и… да и тебя тоже, чтобы не понять сложившуюся ситуацию.

— Не понимаю, о чем это ты, — упрямо твердила Элисон, хотя теперь это уже было просто нелепо.

— Напротив, отлично понимаешь. — Саймон протянул руку и ухватил Элисон за запястье. Вроде бы в этом жесте не было ничего особенного, но Элисон охватил безотчетный ужас. — Да ты ведь никак не можешь сосредоточиться и внимательно выслушать меня, потому что думаешь только о том, что она говорит ему в данный момент.

Элисон затравленно поглядела на Саймона и уперлась взглядом в пол.

— Ты же не хуже меня знаешь, что он всегда был одержим Розали, — продолжал гнуть свое Саймон. — Она притягивает его физически, и ни одна другая женщина никогда не сможет занять ее место.

Элисон вздрогнула, но никак не могла придумать способ остановить его. Она сидела и недоумевала: зачем это Саймону понадобилось говорить ей все это?

— Даже один вид Розали сводит его с ума. У тебя ведь был шанс лично убедиться в этом сегодня вечером.

— И зачем она только пришла сюда! — вырвалось у Элисон. — Я думала, тут будет безопасно, ведь это корпоративная вечеринка. Никак не могу понять, каким ветром ее занесло.

— Это я привел ее.

— Ты, Саймон?! Да как ты мог, если ты так хорошо… разобрался в наших проблемах? Как ты мог пойти на такое?

— Просто думал, что в конце концов это сослужит добрую службу. — Саймон не сводил горящих глаз с бледного лица Элисон, и на какое-то мгновение они встретились взглядом.

— То есть ты считаешь, что Джулиану надо привыкать встречаться с ней?

Саймой одарил ее улыбкой и отрицательно покачал головой:

— Вовсе нет. Не такой уж я бескорыстный альтруист. Боюсь показаться тебе банальным, но все же скажу: в любви все средства хороши.

— Но… не хочешь ведь ты сказать, что ты на стороне Розали? — нахмурилась Элисон.

— Господи, да нет же! — Нервно хохотнул Саймон. — Неужели ты так ничего и не поняла, маленькая сладкая дурочка? Да мне наплевать и на Джулиана, и на Розали. Пусть себе делают что хотят, мне без разницы. Но чем быстрей все произойдет, тем лучше. Только бы ты перестала есть себя поедом и сохнуть по тому, кто не в состоянии оценить всех твоих достоинств.

— Да ты с ума сошел! — Элисон сделала попытку подняться на ноги, но он все еще держал ее за руку и не дал ей встать.

Саймон дернул ее на себя, и девушка не успела и глазом моргнуть, как оказалась в его объятиях.

— Не отрицаю, я действительно схожу с ума. Любой мужчина свихнется, если он влюблен так же безрассудно, как я. Что для меня Розали, Джулиан или кто бы то ни было? Только ты, ты, ты одна! Теперь-то понимаешь? До нашей встречи ни одна женщина не интересовала меня, но тебя я полюбил с первого взгляда.

— Прекрати! — попыталась вырваться Элисон. — Это ты не понимаешь! Я люблю Джулиана!

— Джулиана?! — жарко прошептал Саймон. — Джулиана, который гладит тебя по головке, относится к тебе как к маленькой девочке, небось даже спит на диване, потому что в квартире только одна спальня! Вот и все, что он чувствует к тебе, а ты без ума от него!

И прежде чем Элисон успела сообразить, в чем дело, Саймон зажал ее рот поцелуем, но не легким и непринужденным, как раньше, а страстным, горячим, от которого губам стало больно.

 

Глава 8

Долгое время из алькова не доносилось ни звука, и только музыка, которая весело лилась из танцзала, нарушала гробовую тишину.

Первым молчание прервал Саймон, и теперь в его голосе слышался вызов:

— Ничего не хочешь сказать мне?

Элисон тихонько лежала в его объятиях, глаза ее были полузакрыты, а щеки бледны как полотно. Она с трудом подняла длинные пушистые ресницы.

— Чего ты ждешь от меня, Саймон?

— Полагаю, для начала протестов и возмущения, — признал он со смехом, но в голосе слышалась досада.

— Да уж. Вряд ли приятно чувствовать, что ты вел себя как скотина.

— Прости меня, милая, — с жаром и нежностью проговорил Саймон. Он бережно поднял ее и усадил на диван, удобно устроив на подушках. — Гляди, теперь я даже не коснусь твоей руки. Знаю, я всегда пугал тебя, разве не так? Я забыл, что ты такая юная, нежная, хрупкая, словно спящая красавица. Но теперь я не забуду. Я никогда не напугаю тебя снова. Просто я должен был заставить тебя выслушать меня. Прошу, послушай, что я скажу.

— Да ты уже и так достаточно наговорил!

— Нет, до сих пор я говорил только то, что испугало и обидело тебя. И ты решила, что я слишком страстный и необузданный. Но это не так, Элисон. Я готов подарить тебе всю свою нежность, тепло и любовь.

Саймон был ужасно бледен, и Элисон стало жалко его. Этого холодного, неприступного мужчину снедал жар любви, и было в этом зрелище что-то необычайно трогательное.

— Мне жаль, Саймон, — тихо сказала она. — Мне действительно жаль, если ты испытываешь по отношению ко мне нечто подобное, но это совершенно бесполезно. — Саймон сделал попытку прервать ее, но она остановила его: — Погоди. Ты не должен забывать, что я люблю Джулиана и что я — его жена. Неужели тебе не кажется, что в подобных обстоятельствах твое поведение просто неприлично?

— Да к черту приличия! — быстро заговорил он. — Говорю же тебе, я люблю тебя! Никогда не думал, что существуют подобные вещи, такая боль, такой восторг. Раньше я не относился к этому всерьез, играл, как только выпадал подобный шанс, и мне было все равно, проиграю я или одержу победу. Но теперь все не так. Теперь все иначе. Я не могу рисковать, это слишком больно. Я должен быть уверен в победе. Впервые за всю мою жизнь мне нужны защита и поддержка, я потерял самообладание. Это так странно, Элисон, и впервые в жизни мне страшно.

— Бедный Саймон! Мне так жаль! — Элисон легонько дотронулась до его руки.

Саймон склонился и поцеловал ее пальцы, но на этот раз очень нежно.

— Мне бы не хотелось причинять тебе боль, — вздохнула она. — Но видно, такова уж жизнь: то мы делаем кому-то больно, то терзают нас. Но раз уж случилось так, что я влюблена в Джулиана, разве было бы лучше притворяться, что этого нет?

— Но иногда надо покориться неизбежному и начать все сначала. — Саймон сидел, низко опустив голову, словно не осмеливался посмотреть Элисон в глаза. — Не хочу, как попугай, твердить одно и то же, но Джулиану нужна Розали. Если ты позволишь этим двоим сделать свой выбор, то этим ты только положишь конец своей боли и унижению. Ты освободишься и сможешь начать все сначала.

— Посмотри на меня, Саймон. — Элисон говорила немного резко, как старший, умудренный опытом человек.

Он неохотно подчинился и заглянул ей прямо в глаза.

— Если убрать все красивые слова, то ты предлагаешь мне подтолкнуть Джулиана к Розали, чтобы иметь возможность отделаться от него и выйти замуж за тебя. Так, что ли?

— Мне все равно, как это произойдет, — беспокойно заерзал он. — Лишь бы ты стала моей и ушла от него.

— А мне все равно, посчитаешь ли ты меня дурой или нет, но я остаюсь с ним. Я не позволю Розали растоптать его жизнь, даже если он этого хочет, — рассерженно парировала Элисон.

— Ладно, давай оставим Розали в покое и поглядим на это дело с другой стороны. Ведь я хочу тебя, а Джулиан — нет. Идем со мной. Я заставлю тебя полюбить себя, сделаю тебя счастливой. И тогда Джулиан вздохнет с облегчением и снова обретет свободу.

— Полагаю, пора закрывать дискуссию. Уже все сказано, и нечего переливать из пустого в порожнее, — холодно произнесла Элисон и почувствовала ужасную слабость. — Довольно вариаций на тему «люблю — не люблю». Они меня абсолютно не интересуют. — С этими словами она решительно поднялась на ноги.

— Ты не можешь уйти вот так, — дернулся Саймон. — Не может быть, чтобы это было твое последнее слово.

— Нет? — Элисон неожиданно обернулась и поглядела ему прямо в глаза. — Мне нечего добавить, разве только повторить твои собственные слова: покорись неизбежному. Предлагаю подумать над этим.

Саймон запрокинул голову и разразился злым хохотом.

— Пока еще я не вижу никакой неизбежности, так что и покоряться нечему. Я подожду. Могу себе это позволить, хотя одному Богу известно, как ненавистна мне сама эта мысль. Пройдет немного времени, и однажды ты сама признаешь, что так будет лучше для всех нас, включая твоего разлюбезного Джулиана, и ты вспомнишь мои слова и придешь ко мне.

Ничто из ранее сказанного не напугало Элисон так, как эта последняя фраза. Потому что она поклялась себе защищать счастье мужа, а теперь не знала, какую жертву может потребовать от нее эта клятва.

С тяжелым сердцем она вернулась в танцзал и почти сразу увидела Джулиана. Он беседовал с неизвестным ей стариком, а Розали снова танцевала с каким-то незнакомым молодым человеком.

Как только Джулиан заметил супругу, он извинился перед собеседником и подошел к ней.

— Какая-то ты бледная, Элисон. С тобой все в порядке? — с тревогой поглядел он на нее.

— О да, спасибо! — Элисон была немного удивлена столь быстрой перемене в настроении мужа и его заботливому тону, но, как знать, может, он просто хотел загладить свою вину перед ней.

Она хотела сказать, что совсем не переживает, но, припомнив недавнюю вспышку гнева, когда она слишком глубоко проникла в его мысли и выдала себя, предпочла промолчать.

Элисон не смогла скрыть своей радости, когда настало время уходить, и это не укрылось от Джулиана.

— Тебе понравилось? — тактично поинтересовался он, когда они входили в белоснежный холл их маленькой квартирки.

— Да, очень, — заверила она его, но неожиданно холодок пробежал у нее по спине, и Элисон вздрогнула, вспомнив отвратительную сцену с Саймоном.

— В чем дело? — разволновался Джулиан.

— Ни в чем, а что?

— Но ты задрожала. Почему?

— Да так, просто меня знобит, — натянуто улыбнулась она.

— Знобит? Ложись в кровать, Элисон, а я принесу тебе чего-нибудь горячего.

— Нет, не надо, правда. Не беспокойся, со мной все в порядке, — попыталась переубедить его Элисон, но Джулиан был непреклонен:

— Иди, малыш, а я подогрею тебе молока.

Элисон ненавидела кипяченое молоко, но мужу так хотелось сделать для нее что-нибудь, что она решила не останавливать его. Что ж, придется выпить эту гадость.

Когда раздался стук в дверь, Элисон была уже в постели.

— Входи. — Она села и провела рукой по волосам.

Облаченный в халат Джулиан аккуратно нес кружку теплого молока.

— Спасибо, — улыбнулась она, принимая у него бокал, и подумала, что вот таким он нравится ей больше всего: милый, не скрывающий своих эмоций, готовый исполнить любой ее каприз.

Он сел на край кровати и наблюдал за тем, как Элисон пьет молоко, и надо отдать ей должное, она постаралась на славу и сумела-таки не показать своего отвращения.

— Тебе лучше? — Он взял у нее пустую кружку и поставил на столик.

— Да, спасибо. — Элисон обняла себя за колени и неожиданно добавила: — А тебе?

Джулиан ужасно удивился, а потом без всякого предупреждения лег и прижался к ней головой.

— Извини меня, тебе пришлось испытать на себе мой бешеный нрав, — прошептал он.

— Джулиан, дорогой… — Элисон была тронута до глубины души. Ей пришло в голову, что ее муж похож на большого ребенка, который не хочет отправляться спать до того, как его простили. — Это совсем не важно. — Элисон робко коснулась его волос.

— Нет, важно. Ты такая милая и терпеливая. А я просто скотина. Разозлился на тебя, а ведь ты просто пыталась сделать все возможное, чтобы с честью выйти из положения.

— Не думай об этом. — Элисон легла, обняла мужа и прижала его к себе. — Наверное, для тебя это был просто кошмар. Думаю, в подобных обстоятельствах любому позволительно выйти из себя.

Джулиан улыбнулся и потеснее прижался к ней:

— Здорово лежать вот так.

— Да?

— Ага.

Элисон надеялась, что Джулиан не заметит, как бьется ее сердце, но он думал совсем о другом.

— Не понимаю, как ты в свои годы можешь быть такой мягкой, Элисон. В тебе мудрость взрослого человека, не кричишь, не критикуешь.

— Правда? — Элисон не знала, относиться к этому как к комплименту или наоборот.

— Да. Я раньше и представить себе не мог, что буду беседовать с девушкой о таких вещах, что смогу так откровенно рассказать обо всем. Это все твоя беспристрастность.

— Да? — беспомощно спросила Элисон, не в силах скрыть своего удивления.

— Так и есть, — задумчиво нахмурил он брови. — Я имею в виду, как я рассказывал тебе о Розали и о том… что я чувствовал. И в самом деле немного странно иметь возможность обсудить все это с другой девушкой, особенно если это твоя собственная жена, даже принимая во внимание тот факт, что наш брак не совсем обычный.

Элисон не знала, как реагировать на это. Она была совершенно сбита с толку.

«Неужели он и вправду считает, что я «беспристрастна» к нему и Розали? — думала она. — Да, мужчины действительно непроходимые тупицы». Элисон хотелось рассердиться на него, но стоило ей взглянуть на блаженное выражение его лица, как ее охватила нежность. «Не все ли равно, что он говорит, — решила она. — Лишь бы выглядело вот так, как сейчас».

Он полежал еще несколько минут, а потом подскочил как ужаленный:

— Мне пора. Уже поздно, и тебе надо спать.

Может, из-за того, что слова Саймона застряли у нее в голове, а может, потому, что ее гордость и любовь были уязвлены, но Элисон поддалась безотчетному импульсу и произнесла совершенно невероятное:

— Зачем тебе спать в гостиной? Оставайся здесь, если хочешь.

Она не смотрела на мужа, размышляя, не воспримет ли он ее слова как очередной всплеск ее «удивительной беспристрастности». Джулиан не сразу нашелся с ответом, и Элисон поняла, что застала его врасплох.

Он взял ее за подбородок и посмотрел ей в глаза. Элисон так и не разобралась, что за выражение застыло в его взгляде.

— Спасибо, милая, — медленно произнес он, — но нет ничего страшного, если я посплю на диване. Спокойной ночи, и храни тебя Господь. — И он поцеловал жену прямо в губы.

С этим он вышел из спальни, больше ни разу так и не взглянув на Элисон, и оставил ее в полном недоумении и по поводу поцелуя, и по поводу своего отказа.

Через неделю они перебрались в новую квартиру, и Элисон очень ответственно отнеслась к своим обязанностям жены богатого человека.

Наверное, Джулиан считал, что Элисон слишком серьезна, поэтому, когда они в первый вечер обходили свое новое жилище, он с тревогой поинтересовался у нее:

— Тебе ведь здесь нравится, правда, Элисон?

— Да, конечно, — улыбнулась она в ответ. — А что?

— Да так, ничего. Просто у тебя такой торжественный вид.

— При взгляде на все это меня охватывает благоговейный трепет.

— Бог ты мой! Это еще почему?

Она взяла его за руку и легонько пожала ее.

— Знаешь, раньше у меня никогда не было своего жилья, — объяснила она. — Кроме, пожалуй, спальни в школе, но ведь она на самом деле была не моя. Так странно думать, что все это наполовину мое.

— Наполовину твое? — рассмеялся Джулиан. — Ты такая странная, милая моя девочка! Так тщательно подбираешь слова. Знаешь, все это полностью твое, если тебе так хочется.

— О нет! — прервала его Элисон, но Джулиан не обратил на это никакого внимания и заговорил с внезапной страстностью:

— Я хочу, чтобы ты почувствовала — здесь все твое, и это, и все, что пожелаешь. Иногда, когда я думаю, как мало ты получила от нашего брака, я…

— Не надо! — резко оборвала его Элисон. Она была не в состоянии переносить подобного рода излияния щедрости, потому что она мечтала только об одном — о его любви, а как раз этого-то он и не мог ей дать.

Джулиан озадаченно поглядел на жену:

— Что такое, милая?

— Ничего, ничего, — выдавила она ободряющую улыбку. — Но я чувствую себя ужасно, когда ты так щедр со мной, а говоришь о том, что я ничего не получила. Я счастлива и довольна. Так и есть, поверь мне.

— Отлично, — улыбнулся Джулиан и с такой нежностью коснулся ее волос, что Элисон чуть не разрыдалась.

Она поспешно отвернулась к окну и сделала вид, что поправляет шторы.

— Надо пригласить Дженифер, — сменила она тему. — Я хочу посоветоваться с ней кое о чем, она такая молодец, умеет все устроить.

Джулиан согласно кивнул и сказал:

— Да, я совсем забыл, в следующие выходные они приглашают нас в свой загородный дом. В Суссекс.

Он как раз прикуривал и потому не заметил, как напрягся каждый ее мускул. Элисон застыла на месте со шторой в руке.

— Хочешь сказать, Дженифер сама позвала нас туда?

— Ну да. То есть приглашал-то Саймон, но ведь это одно и то же.

Элисон подумала, что это вовсе не одно и то же, но не могла же она отказаться и не поехать. Не было ни одной разумной причины, которую она могла представить Джулиану.

— У тебя ведь нет никаких особых планов, правда?

— Нет, конечно, нет, — заверила она его. — Я с удовольствием съезжу туда.

Одна мысль об этой поездке была ненавистна Элисон, но что тут поделаешь? Не могла же она, в самом деле, взять и выложить своему мужу все начистоту.

И зачем только Саймону потребовалось делать это именно сейчас? Должен же он понимать, как неловко она будет чувствовать себя в его присутствии. Или ему все равно?

Элисон с Джулианом выехали из дому в субботу днем, несмотря на то, что ледяной дождь каждую минуту грозил перейти в мокрый снег.

Когда они прибыли на место, уже начало смеркаться, и ярко освещенный холл показался им просто раем.

— Бедняжки! Да вы, наверное, совсем окоченели! — Дженифер поцеловала Элисон и потащила обоих к огню. — Надо быть настоящими героями, чтобы приехать сюда в это время года. Эта идея полностью принадлежит Саймону. Что касается меня, то я считаю идиотизмом отправляться за город в декабре, если в этом нет крайней необходимости.

— Может, они не такие избалованные неженки, как ты, — лениво заметил Саймон. — В декабре здесь нисколько не хуже, чем в июле, и так же красиво.

— Ладно, ладно. Хочешь быть неотесанным чурбаном — будь им, — рассмеялась Дженифер. — Но меня не переубедишь, только в Лондоне я могу смириться с мыслью о надвигающихся холодах.

— Как доехали? — поинтересовался Саймон, помогая Элисон снять пальто. Полубезразличный-полуласковый тон ужасно обеспокоил девушку.

— Спасибо, хорошо.

— А ты тоже считаешь, что глупо было приглашать тебя сюда зимой?

Элисон растерялась и поглядела на Джулиана, но тот разговаривал с Дженифер.

— Мне… мне нравится природа в любое время года, если ты это имел в виду.

— Ну, не совсем, — лукаво улыбнулся Саймон. — Но и такой ответ сгодится.

Он развернулся и пошел поговорить с Джулианом, а через минуту-другую Дженифер повела Элисон наверх посмотреть приготовленную для нее комнату.

Место было изысканное, с мансардными окнами в готическом стиле. Шикарная мебель прошлого века из натурального каштана представляла собой настоящее произведение искусства, а по атласным занавескам тут и там были разбросаны распустившиеся розы.

И как живое дополнение ко всему этому великолепию, под одним из окон на маленьком столике красовался огромный букет свежесрезанных роз.

— Какая красота! — восхищенно вздохнула Элисон. — И что за чудо эти розы, да еще в декабре!

— Их Саймон привез из Лондона, специально для тебя, — рассмеялась Дженифер. — Долго разыскивал нужный оттенок. Уверяю тебя, никогда не видела, чтобы мой брат проявлял подобную галантность, так что это должно польстить тебе.

— Очень мило с его стороны. — Элисон наклонилась, чтобы вдохнуть свежий аромат цветов. Отчего-то она была уверена, что эти розы понравились бы ей еще больше, купи их сама Дженифер, а не ее брат.

Элисон весь вечер пыталась вести себя непринужденно и расхваливала красоты дома. Она восхищалась дизайнерскими способностями Саймона и безупречной комбинацией современных удобств и старины. Но все это время ей до жути хотелось снова очутиться в своей квартире и почувствовать себя в безопасности.

Саймон был само очарование, великолепный хозяин, веселый собеседник. Но после той сцены на танцах Элисон уже не могла относиться к нему по-прежнему и подумала: «Да, сейчас он спокоен, но это как затишье на море — всегда остается опасность, что шторм грянет неожиданно».

Элисон обозвала себя маленькой дурочкой, потому что ужасно напугалась, когда обнаружила, что комната Джулиана находится в противоположном конце коридора. Она припомнить не могла, чтобы когда-нибудь в своей жизни так нервничала, и ей стало немного стыдно.

— У тебя здесь большие перемены, не так ли? — удивленно оглядывался вокруг Джулиан. — Что-то не припомню, чтобы когда-нибудь спал в этой комнате.

— Ты прав, на самом деле это комната Саймона, — объяснила Дженифер. — Но по какой-то причине на этой неделе он решил переехать.

— Люблю перемены, — лениво бросил Саймон. — Если оставаться на одном месте, то и настроение всегда будет одним и тем же. Есть опасность покрыться плесенью.

— Ну, ты даешь, Саймон! — поразилась Дженифер. — Что-то я раньше не слышала от тебя ничего подобного.

— Нет? — улыбнулся Саймон. — Но ведь эта идея стара как мир.

— И куда же ты перебрался? — не смогла сдержаться Элисон.

Действительно ли Саймон одарил ее весьма странным взглядом или ей только показалось?

— Теперь его комната в том конце коридора, — ответила за него Дженифер. — Напротив розовой, то есть твоей, Элисон.

— Понятно. — Элисон ощутила непреодолимое желание вцепиться Джулиану в руку и закричать: «Увези меня домой! Умоляю, увези меня домой!»

Но безотчетный приступ не понятно чего быстро прошел, и Элисон оставалось только удивляться, что это нашло на нее.

Великолепный ужин подавала местная женщина, которая вместе со своим мужем выполняла всю работу по дому. После застолья все четверо уселись у камина.

Трое вели непринужденную беседу, и только Элисон тупо смотрела на огонь, а в душе у нее росло и крепло безотчетное чувство страха.

Она повторяла себе, что ей не нравится коттедж. Ей не нравится владелец. И больше того, ей совершенно не хочется спать одной, особенно в этой шикарной розовой комнате, прямо напротив покоев Саймона.

Это было нелепо, ведь ничего такого случиться все равно не могло. Это было совершенно нелогично. Но страх никогда не подчиняется рассудку. И что еще хуже — с ним не поспоришь, никакие доводы разума не могут повлиять на него.

— Элисон уже клюет носом, — провозгласила Дженифер. — И неудивительно, посмотрите на часы.

Элисон открыла было рот, чтобы возразить, но Джулиан поднялся, и ей ничего не оставалось, как последовать его примеру. Муж вежливо поцеловал ее на глазах у остальных. Дженифер никак не отреагировала на это, но вот Саймон… Даже не глядя на него, Элисон чувствовала, что он внимательно наблюдает за ними и в глазах его бушует пламя, сжигающее его изнутри.

«Да как он смеет! — думала она, поднимаясь по ступенькам вслед за Дженифер. — Какое ему дело, как Джулиан целует меня и целует ли вообще?!»

Оставшись одна, Элисон быстренько разделась, но не стала сразу ложиться в постель. Усевшись на коврик у камина, она слушала, как завывает снаружи ветер.

Через некоторое время в коридоре раздались шаги и мужские голоса, а потом захлопнулась дверь в комнату Джулиана. Она не слышала, как Саймон закрывал свою, но кто знает, может, он сделал это очень тихо. Или вообще предпочитал спать с открытой дверью. И такое бывает. Но одна мысль о том, что дверь в комнату Саймона осталась наполовину открытой, дверь, которая была прямо напротив ее спальни, сводила Элисон с ума и пугала до умопомрачения.

Ветер задувал в окно и слегка раскачивал розы на атласных занавесках. Тяжелые капли дождя попали в дымоход и шипели на раскаленных поленьях. Элисон задрожала и поплотнее закуталась в одеяло.

Теперь она и сама не знала, чего боялась больше всего: темноты, Саймона, ветра или одиночества. Она прислушивалась к каждому странному звуку, которыми был полон любой деревенский дом, и сердце ее стучало как барабан.

Элисон начала раздумывать о коридоре. Он ведь не такой уж и длинный, правда. Если она побежит, то окажется в комнате Джулиана через пару секунд. А тапочки не наделают шума на толстом ковре.

Элисон медленно и немного неуклюже поднялась на ноги. Она выключила свет и постояла немного, привыкая к полумраку, а потом медленно, медленно начала открывать свою дверь.

Отблеск огня упал на противоположную дверь, и Элисон увидела, что она действительно не закрыта. Было похоже, что комната Саймона разинула свою черную пасть, и на какой-то безумный миг ей показалось, что она не сможет проскочить мимо.

Но вот она уже в коридоре.

Шаг, еще шаг, и тут предательски скрипнула половица. Элисон затаила дыхание. Ей показалось, что она услышала еще какой-то звук, только вот никак не могла понять, откуда он доносится. И тут девушку охватила паника, и она, не раздумывая больше ни минуты, кинулась вперед.

Чистый лунный свет освещал дверь в спальню Джулиана. Теперь Элисон было уже все равно, услышит ли ее кто-нибудь или нет, она повернула ручку, проскользнула внутрь и впервые за все это время почувствовала себя в полной безопасности.

— Джулиан, — позвала она. — Джулиан!

Элисон поразилась тому, как дрожит ее голос.

— Это ты, Элисон? — сонно отозвался муж. — Что случилось?

Элисон подошла к кровати и теперь нерешительно стояла в лунном свете и наблюдала за тем, как он автоматически приглаживает волосы.

— Что случилось, Элисон? — повторил Джулиан, и ей показалось, что он слегка раздражен.

— Мне… мне страшно, — заикаясь, призналась она.

— Страшно? — удивился он, но что-то в огромных испуганных глазах и побледневшем лице сказало ему, что это вовсе не шутки. Джулиан встал, взял жену на руки и уложил рядом с собой.

— Так лучше? — прижал он ее к себе, и Элисон хотела вздохнуть с облегчением, но каким-то странным образом вместо этого всхлипнула.

— Тише, малыш. — Джулиан прижался щекой к ее затылку. — Почему ты не пришла ко мне сразу? Надо же, как сердечко бьется. — И он прижал руку к ее груди, отчего Элисон показалось, что сердце вот-вот вообще остановится.

— Теперь все хорошо, — прошептала она.

— Уверена? Свет выключить или оставить?

— Нет, не надо оставлять. Выключай.

Она лежала, прижавшись к нему, в тепле и безопасности. Где-то скрипела дверь на ветру. Без сомнения, это была дверь Саймона, но теперь она была не страшна.

Потом кто-то подошел и захлопнул ее. И после этого Элисон провалилась в сон.

На следующее утро она проснулась в своей собственной комнате, в своей собственной кровати, словно младенец, укутанная в одеяло. Наверное, Джулиан принес ее сюда и закутал вот так. Ей стало смешно, но, с другой стороны, она почувствовала себя счастливой. Он так нежно, бережно, по-доброму относится к ней, даже если…

Она оборвала себя. Так никуда не годится. Подобные мысли ранят ее, только и всего.

Было еще очень рано, но яркое солнце светило прямо в окно ее спальни, и Элисон решила встать. Она быстренько умылась и оделась, влезла в теплую шубу и сбежала вниз по ступенькам.

Они приехали сюда поздно вечером, так что не сумели как следует разглядеть местность. Оказалось, что дом окружает прекрасный сад и позади, под холмом, весело лопочет неутомимый ручей.

Казалось, деревья погрустнели от бесконечных ледяных дождей, льющихся с серого неба, и весь сад выглядел каким-то голым и заброшенным, но даже теперь, в декабре, место поражало странной суровой красотой.

Элисон бродила по тропинкам, то тут, то там останавливаясь, чтобы получше рассмотреть пейзаж, и поняла наконец, что имел в виду Саймон, когда говорил, что в декабре здесь ничуть не хуже, чем в июле.

Бедный Саймон! Она была ужасно несправедлива к нему вчера вечером. В ярком утреннем свете все ее страхи казались глупыми и нелепыми. Но Элисон не стала бы ничего менять, потому что иначе она лишилась бы сладких минут в объятиях Джулиана.

Она повернула к дому и увидела, что предмет ее ночных кошмаров идет к ней навстречу. Элисон показалось, что Саймон немного бледен, но он весело улыбнулся ей и повел на экскурсию, показывая самые заветные уголки сада и долину внизу.

Элисон постояла немного, вглядываясь в далекие холмы, — руки в карманах, а волосы развевались на ветру. И вдруг она почувствовала на себе его пронзительный взгляд и посмотрела на него в упор.

Саймон тут же отвел глаза и проговорил:

— Надеюсь, вчера ночью я не слишком потревожил тебя, когда закрыл твою дверь? А то она хлопала на ветру.

— Мою дверь?! — изумленно воскликнула Элисон. — Так это скрипела моя дверь?

— Да, а ты разве не знала? — удивленно посмотрел он на нее.

— Нет. По крайней мере… Ну, конечно, должно быть, я оставила ее открытой, когда пошла к… — Элисон не закончила, увидев выражение его лица.

— Господи помилуй! — выдохнул он. — Ты же не собираешься говорить это мне?

— Думаю, ты окончательно спятил! — отшатнулась она от Саймона.

— Так и есть, — провел он рукой по лицу. — Я и не подозревал, что между вами такие отношения. Пока не услышал, как ты пошла к нему вчера ночью… а потом он нес тебя назад… утром.

— Саймон! Да прекрати ты, наконец! — На мгновение гневный огонь, полыхнувший в глазах Элисон, сделал ее похожей на него.

— Ладно, — отмахнулся он от нее. — Извини, если ты это хотела от меня услышать. Вон идет твой Джулиан, — с горечью добавил он. — Ради бога, пойди и поговори с ним, я не могу. — Саймон развернулся и быстро зашагал прочь.

Содрогаясь с ног до головы, Элисон направилась к мужу.

— Джулиан, — схватила она его за руку. — Джулиан, прошу тебя, давай уедем сегодня днем. Давай не будем оставаться здесь еще на одну ночь.

— Почему, дорогая? — не слишком удивился он, но нервы Элисон были на пределе, и она просто не вынесла бы дальнейших разбирательств.

— Неужели, прежде чем сделать что-то, ты всегда требуешь объяснений? — Она уже теряла над собой контроль.

— Нет, конечно же нет. Мы уедем сегодня днем, — успокоил он ее.

— Спасибо! — Элисон почувствовала, как дрожат ее губы, и плотно сжала их.

— Элисон?

— Что? — вздрогнула она.

Джулиан взял ее за плечи и развернул к себе:

— Саймон имеет к этому отношение?

 

Глава 9

На секунду Элисон показалось, что она потеряла сознание, и только беспорядочные мысли, словно маленькие молнии, метались в ее голове туда-сюда. Объяснить… увильнуть от ответа… сказать правду… что делать? Как быть, чтобы не усложнить и без того запутанную ситуацию?

В ее взгляде ясно читалось отчаяние, но серые глаза мужа, которые смотрели на нее в упор, неожиданно придали ей смелости.

— Джулиан, не подумай, что я хитрю и все такое, но можно я не буду отвечать на твой вопрос? — Элисон была практически спокойна и только по-прежнему нервно цеплялась за его рукав.

— Милая моя, я не собирался выбивать из тебя никаких признаний, ни сейчас, ни в будущем, — удивленно приподнял он брови. — Но неужели ты не понимаешь, что твое молчание и есть ответ?

— Умоляю, Джулиан, давай оставим эту тему…

Искренность в ее голосе тронула Джулиана.

— Хорошо, — медленно проговорил он. — Мы уезжаем сегодня днем, я позабочусь об этом. Тебе не надо будет ни перед кем оправдываться и объясняться, понимаешь — ни перед кем!

— Спасибо, Джулиан, — сказала она, и они молча двинулись к дому.

Неизвестно, была ли в том заслуга Джулиана, но Элисон больше ни разу не оставалась наедине с Саймоном. И только в самом конце, когда они уже направлялись к машине, Саймон сделал так, что Дженифер с Джулианом пошли вперед, а они с Элисон немного отстали.

— Надеюсь, тебе хоть что-то понравилось, Элисон, и я не испортил тебе весь уик-энд, — сказал он ей.

Отъезд был не за горами, и Элисон с радостью и даже с каким-то облегчением простила его:

— Ничего страшного, Саймон. Не думай больше об этом, и я постараюсь забыть.

— Хочешь украсть мои воспоминания, не так ли? — состроил он гримасу. — Но если от этого зависит твое прощение, то я постараюсь.

Тем временем они подошли к Джулиану и Дженифер.

— Ты должен привезти сюда Элисон весной. Вот когда здесь по-настоящему красиво, — сказала Дженифер Джулиану.

— Да, приезжайте весной, — повторил Саймон, но смотрел он не на Джулиана, а на Элисон.

Они мало говорили по пути назад, и это напомнило Элисон их давнюю летнюю поездку, когда Джулиан сказал, что ему так спокойно, так хорошо, когда она тихонечко сидит рядом с ним. Элисон до сих пор помнила, как она была счастлива тогда.

Здорово было оказаться дома, — надо заметить, что их шикарная квартира все же сумела стать для Элисон «домом». Письмо от Одри только добавило радости.

«Милая Элисон, — трогательно начиналось оно, — наверное, ты рада будешь услышать, что через неделю мы приезжаем домой на рождественские каникулы. Любите ли вы с Джулианом рождественские представления? Мы бы предпочли сходить в театр с вами, а не мамой. Если Джулиану не по душе подобные вещи, то мы бы могли пойти с тобой, а потом поехать к тебе на чай, поглядеть вашу новую квартиру.

Тео говорит, что вам, наверное, хочется побыть наедине, но я думаю, что этот период уже прошел. В любом случае будем рады повидаться с тобой.

С любовью, Одри.

P.S. Не могла бы ты потактичнее намекнуть папе, что мне хотелось бы получить в подарок велосипед? Боюсь, мама намеревается преподнести мне серебряный маникюрный набор, но ведь это такая скука! От велосипеда гораздо больше пользы».

Элисон со смехом протянула листок Джулиану.

— Надо как-то связаться с дядей Теодором, — сказала она.

Джулиан прочитал послание Одри и предложил:

— Но мы ведь и сами можем подарить ей велосипед.

— Да, точно! Я все время забываю. Так весело быть… — смутилась Элисон.

— Что весело, Элисон? — улыбнулся он.

— Быть богатой, — вспыхнула она.

— С тобой я начинаю думать, что так оно и есть, — захохотал Джулиан. — Купить эти билеты в театр?

— Неплохо бы. Сам-то ты, наверное, не пойдешь?

— Это почему же? — задумчиво улыбнулся он, не глядя на жену.

— Ну, мне кажется — водить детей в театр не по твоей части, — пожала она плечами.

— Прекрати вести себя как дородная мать семейства, — лукаво поглядел он на Элисон. — Я не хуже тебя справлюсь с подобным заданием. Мы пойдем все вместе.

— Отлично! Это будет замечательно! — обрадовалась Элисон.

Она улыбнулась и отвернулась от него. Когда Джулиан был вот таким, похожим на мальчишку-озорника, это компенсировало почти все ее страдания.

Через неделю Элисон поехала на станцию встречать близнецов.

Оба они не скрывали своей радости, а Одри бросилась ей на шею с поцелуями.

— Как классно ты выглядишь, Элисон! — воскликнула она. — Иногда ты почти такая же красивая, как Розали, но гораздо, гораздо милее! Чувствую, что в эти каникулы мы на славу повеселимся.

Следующий день действительно удался на славу. Близнецы явно вознамерились «повеселиться» и доставили немало радости Элисон и Джулиану, которым только и оставалось, что предоставить детям программу развлечений.

Джулиан чувствовал себя с близнецами как рыба в воде, и Элисон умиляли его старания в качестве хозяина дома. Не было ничего удивительного в том, что он был безупречен в качестве ее провожатого, когда они выходили куда-нибудь по вечерам, но для нее было настоящим открытием, что Джулиан инстинктивно чувствовал, как угодить Одри и Тео.

Элисон не бывала на подобных представлениях с раннего школьного возраста, когда мама с папой водили ее в театр на Рождество. Но в то время взрослые казались столетними стариками, на которых не стоило особо обращать внимания. Надо же, как изменяются взгляды человека за какие-то десять лет!

Дети хотели побывать в гостях у Элисон и Джулиана, поэтому после представления все четверо отправились на квартиру.

— Вот это да! Квартирка — просто шик! — заявила Одри.

— Еда — тоже, — добавил лаконичный Тео.

— Как мило, что вы пригласили нас, — повернулась Одри к Джулиану.

— Не стоит благодарностей, — заверил ее Джулиан. — У меня сложилось такое впечатление, что вы сами напросились.

— Неужели? Что-то не припоминаю. — Одри на минутку оторвалась от выбора очередного пирожного и вопросительно поглядела на Элисон.

Но та лишь улыбнулась в ответ, а Джулиан серьезно заметил:

— Это было в письме, которое ты прислала перед Рождеством. Вроде бы ты хотела, чтобы мы все на славу повеселились.

— А, это? — Одри снова принялась за чай. — Ну, думаю, надо выжать из этих праздников все, что можно, пока у Элисон не появился ребенок и все такое.

У Элисон глаза на лоб полезли, но Джулиан с завидным хладнокровием ответил:

— Как мило, что ты в первую очередь подумала о том, чтобы развлечь Элисон.

— Ну, никто не знает, когда это произойдет, — глубокомысленно провозгласила Одри, заталкивая в рот очередное пирожное.

— Должен признать, что тут ты абсолютно права. Этого никто не знает, — серьезно кивнул Джулиан.

Элисон покраснела и рассмеялась:

— Не городи чепуху, Одри.

— Никакая это не чепуха, — заверила ее Одри. — Я заметила, что у таких милых людей, как ты, дети появляются почти сразу. С такими, как Розали, все иначе.

Элисон не смогла найти достойный ответ, и даже самообладание Джулиана изменило ему на минуту. Но тут вмешался Тео:

— Не думаю, что Розали вообще когда-нибудь сможет родить.

— Будущее покажет, — попыталась закрыть эту тему Элисон, а Джулиан раздраженно отодвинулся от стола, взял портсигар и направился к окну.

— В любом случае ей сначала надо найти себе мужа, — немилосердно заявила Одри.

— Одри, нельзя говорить так о сестре, — резко оборвала ее Элисон. — Это ужасно некрасиво, да и к тому же не настолько остроумно, как ты полагаешь. Кроме того, ты же прекрасно знаешь, что Розали помолвлена.

— Но разве мама не сообщила вам? — не слишком огорчилась Одри. — Она была разорвана на прошлой неделе. Ну, помолвка. Я не в курсе, кто из них постарался, но дело обстоит именно так.

— Розали… разорвала… — Элисон почувствовала спазм в горле и не смогла договорить. Ей не надо было смотреть на Джулиана, чтобы почувствовать, как тот напрягся.

— О-ох, Джулиан! — вскрикнула Одри. — Ты бросил спичку на ковер. Смотри, он загорелся.

— Все нормально, нечего так волноваться. Все, больше не горит. — Джулиан затоптал слабый огонек.

— Но там осталось пятно! — гнула свое девочка.

— Не обращай внимания, Одри. Пей свой чай. Это совершенно не важно, — вмешалась Элисон.

И это была чистая правда. Да сгори он целиком, это не имело бы ни малейшего значения. Ковер можно заменить или починить.

Но есть такие вещи, которые не заменишь и не исправишь.

Позднее, когда без меры довольных близнецов усадили в машину и отправили домой, Элисон никак не могла решить, стоит ли снова поднимать эту тему. Но Джулиан был замкнут и задумчив, и она решила оставить Розали и ее расторгнутую помолвку в покое.

Элисон оставалось только надеяться, что ни ей, ни Джулиану в ближайшее время не придется сталкиваться с кузиной, а там, глядишь, страстная Розали найдет себе новую жертву.

Рождество прошло без особых приключений, если не брать в расчет то, что близнецы чуть ли не поселились в их квартире. От них Элисон и узнала, что Розали снова живет дома. Поэтому, когда тетя Лидия предложила ей с Джулианом прийти к ним на рождественский ужин, Элисон вежливо, но весьма решительно отказалась.

Но видно, за приглашением не стояло ничего, кроме соблюдения светских приличий, поэтому тетя не стала особо настаивать.

Элисон даже расстроилась, когда каникулы подошли к концу и детям пришла пора возвращаться в школу. Она очень привязалась к ним за это время, да и Джулиан находил их весьма милыми и забавными, и дети отвечали ему взаимностью.

— Теперь, когда у нас есть ты с Джулианом, все по-другому. Каникулы стали в радость, — простодушно заметила Одри, и Элисон подумала, что никогда в жизни не получала столь трогательного комплимента.

В следующую субботу Джулиана неожиданно вызвали на работу, и Элисон решила пойти навестить дядюшку Теодора. Она чувствовала себя виноватой, потому что не видела его с самой свадьбы. Элисон было немного страшно и совсем не хотелось встречаться с тетей и кузиной, но вдруг ей повезет и их не окажется дома?

Дверь открыл дворецкий, который хорошо относился к ней в свое время, и теперь он радостно улыбался девушке.

— Мистер Лидбурн дома? — спросила она его, проходя в холл.

— Полагаю, что да, миссис. Пойти посмотреть? Думаю, он в маленькой гостиной.

— Спасибо, не надо, — улыбнулась Элисон. — Я сама. А миссис Лидбурн? Она тоже дома?

— Мадам ушла сразу после ленча, миссис. Сказала, что вернется поздно.

Элисон понадеялась на то, что Розали отправилась вместе с ней, но решила, что слишком нетактично спрашивать еще и о ней. Поэтому она лишь кивнула в ответ и пошла искать дядю.

Потом уже Элисон не раз думала, как это странно, что люди оказываются неготовыми к самым страшным ударам судьбы. Она слегка нервничала, потому что не хотела встречаться с Розали, но в то же время с радостью предвкушала приятную беседу с дядей.

Элисон распахнула дверь, ожидая найти его в гостиной за чтением или разбирающим почту. Но дяди в комнате не было. Зато там были другие люди. Одной из них была Розали, а компанию ей составлял Джулиан. И оба были абсолютно поглощены друг другом.

В мозгу у Элисон словно выжгли картину: Розали обхватила Джулиана за шею и прислонилась своей светлой головкой к его плечу. А тот что-то шептал ей, обхватив рукой за талию.

Так вот, значит, на какую деловую встречу отправился ее муж!

Элисон стало дурно, в ушах стоял непрерывный звон. На какое-то мгновение ей показалось, что она вот-вот рухнет в обморок, но она сделала над собой усилие и взяла себя в руки.

Вокруг не было ни души. Дворецкий занялся своими делами, и в холле было пустынно. Никто даже не узнает, что она была тут. Теперь главное — уйти незамеченной.

Медленно, очень медленно Элисон закрыла дверь и направилась к входной двери. Тело отказывалось подчиняться ей, и каждое движение давалось с большим трудом.

Прошло всего несколько минут с тех пор, как Элисон вошла в дверь этого особняка, но как же все изменилось! Площадь, люди, деревья стали тусклыми, словно выцветшими.

Элисон, будто во сне, побрела, сама не зная куда.

«Джулиан и Розали. Джулиан и Розали», — словно рефрен, повторяла она снова и снова. Ей уже показалось, что все позади, что опасность миновала, и теперь — вот оно. А она-то, дурочка, полагала, что в их семье воцарились мир и покой, но этот неожиданный удар отрезвил ее.

— Что же делать? Что же делать? — бубнила она как заведенная и неожиданно поняла, что говорит вслух.

Надо собраться, взять себя в руки, а то люди подумают, что она сошла с ума. Хотя, может, так оно и есть. В голове у Элисон царила абсолютная пустота.

Элисон не могла вернуться домой. Ей казалось, что она уже никогда не захочет этого сделать. Но не может же она вечно бродить по улицам! Если бы ей только было куда пойти, хоть куда-нибудь…

Через какое-то время она очнулась и увидела, что идет по Найтебридж. Она чисто автоматически ускорила шаг, чтобы со стороны никто не заподозрил, что она бесцельно шатается по городу. Время от времени Элисон даже останавливалась у витрин магазинов и делала вид, что разглядывает товары за стеклом. Не то чтобы она действительно что-то видела, но в ее воспаленном мозгу застряла идея, что нужно вести себя так, как все остальные.

Вот только ей хотелось сесть и посидеть хоть немного, вместо того чтобы продолжать это бессмысленное блуждание.

И вдруг она услышала свое имя:

— Элисон!

Девушка вздрогнула и оглянулась вокруг. У обочины стоял шикарный черный автомобиль, а за рулем сидел Саймон Лангтофт.

— Как дела? Я тебя сразу заметил, но ты не услышала, как я звал тебя в первый раз.

— Правда? Извини. — Она почувствовала себя ужасно глупой и была абсолютно не в состоянии поддержать разговор.

— Подвезти тебя? — спросил он.

Но Элисон не желала садиться в машину, где ее могут подвергнуть допросу.

— О нет, не надо. Я… я хожу по магазинам.

— По магазинам? — с тревогой поглядел на нее Саймон. — По каким магазинам, милая? Сегодня суббота и уже вечер, все давным-давно закрыто.

Элисон нервно улыбнулась ему.

— Да, конечно. Суббота и уже вечер, — тупо повторила она, и в глазах у нее выступили слезы.

— Может, лучше будет отвезти тебя домой?

— О нет, только не это. Я не могу ехать домой.

— Тогда позволь мне просто отвезти тебя куда-нибудь … покатать, пока тебе не станет лучше, — после минутной паузы предложил Саймон.

Элисон молча проскользнула внутрь и села на переднее сиденье.

Саймон наклонился и захлопнул дверцу, и автомобиль помчался вперед.

Никто из них не проронил ни слова, и в салоне был слышен только мерный звук мотора. Потом Элисон тихо заплакала. И хотя Саймон продолжал хранить молчание, она знала, что он видит ее слезы.

— Извини, — прошептала она. — Я сейчас перестану.

— Не надо ничего говорить. Просто полежи. — Он накрыл девушку пледом. — Укутайся. Так будет теплее.

Элисон механически повиновалась ему, и глаза ее закрылись сами собой.

Когда она снова открыла их, снаружи было совсем темно, и она с горечью припомнила первый день их с Джулианом медового месяца. Эта поездка очень напоминала ту, но теперь рядом с ней был не Джулиан, а Саймон. Все было так же… и не так.

— Где мы, Саймон?

— Где-то около побережья, но не так далеко от Лондона, как кажется. Если ты в состоянии проглотить хоть кусочек, то давай остановимся и поедим. У тебя маковой росинки во рту не было, а это не очень хорошо.

— Ладно. — Голос Элисон был каким-то бесцветным, и они снова замолчали. В душе Элисон благодарила Саймона за доброту, тактичность и невероятную выдержку, ведь за все это время он не задал ей ни одного вопроса, хотя не было никакого сомнения в том, что они роились в его голове.

«Может, знает, что я снова разревусь, стоит ему спросить хоть что-то», — решила она.

— Думаю, это то, что надо. — Саймон остановил машину около небольшой сельской гостиницы. Ни шума, ни оживления не наблюдалось, в отеле царили покой, тишина и уют.

Саймон помог Элисон выбраться из автомобиля и, взяв ее под руку, повел внутрь.

Резные перегородки отделяли столики друг от друга, так что можно было спрятаться от любопытных глаз. Саймон пытливо поглядел на спутницу, подозвал официанта и сделал заказ, решив, что не стоит беспокоить ее по пустякам.

И снова Элисон поблагодарила его в душе за это. Подкрепившись, она почувствовала, как силы возвращаются к ней, а вместе с ними и уверенность в себе.

После кофе с бренди, который Саймон заставил ее выпить, на щечках Элисон вновь загорелся румянец, а легкая улыбка тронула бледные губы.

— Спасибо тебе. Ты так добр ко мне.

— Да нет же, я и о себе тоже думал, — усмехнулся он.

— Я хотела сказать «спасибо» за то, что ты не стал меня ни о чем расспрашивать, — опустила она глаза.

— А мне и не надо. Я знаю только одну вещь на свете, которая может так сильно расстроить тебя. — Саймон явно пытался побороть горечь, звучавшую в его голосе, и потому мягко добавил: — Полагаю, Джулиан… — Но тут он оборвал сам себя.

— Он любит Розали и не может ничего поделать с собой, — выпалила Элисон и тоже замолчала, потому что глупо было искать оправдания человеку, который так сильно обидел ее.

— Розали разорвала помолвку, так ведь?

— Да, — закусила она губу.

— Значит, теперь…

— Да знаю я, знаю! — прервала она его. — Если бы не этот дурацкий брак, то он был бы сейчас свободен… вернулся к той, которая ему на самом деле нужна. Не надо мне ничего объяснять, я и сама все прекрасно понимаю.

Саймон ничего не ответил.

— Все было бы гораздо проще, если бы Розали была не такой… — Казалось, Элисон говорит сама с собой.

— Что ты хочешь этим сказать? — спокойно, но настойчиво поинтересовался он.

— Саймон, она такая жестокая! Жестокая, подлая и мелочная. Не думай, что я говорю это только из ревности. Раньше я ревновала, но те времена давно канули в Лету. — Элисон нервно провела по волосам и откинула челку назад. — Розали никогда не простит ему того, что он женился на мне, и на самом деле она не любит его. Но она постарается сломать его.

— Разве это не его заботы? — сухо заметил Саймон. — Ты же не можешь вставить ему свои мозги.

— Нет, конечно, но в моих силах не дать ему разрушить его собственную жизнь, — вздохнула она. — Только вот хотелось бы быть уверенной в том, что я честна перед самой собой. А я не знаю, так ли это.

Они помолчали немного, а потом Элисон неожиданно спросила:

— Саймон, а который сейчас час?

— Поздно уже. Где-то в районе девяти.

— Да ты что? — ужаснулась Элисон. — Поехали обратно. Джулиан, наверное, места себе не находит.

— А разве это так важно?

— Конечно, важно.

— А если ты не вернешься назад? — медленно проговорил Саймон.

— Не глупи. — Элисон заерзала на своем месте. — Я так не могу. Что бы я ни решила, я должна честно сказать об этом Джулиану, открыть перед ним все карты.

— Так уж и все?

— Ну, может, не совсем все, — призналась она, опустив взгляд.

Саймон не стал продолжать этот разговор, просто расплатился по счету, и они пошли к автомобилю.

— Сколько до города? — Элисон не могла скрыть своей тревоги.

— Не очень далеко.

Какое-то время они ехали молча, потом Элисон снова забеспокоилась:

— Где мы? Такая темень, что я ничего не вижу.

— Разве не узнаешь вон ту мельницу?

— Нет, а что, должна?

— Да. Мы рядом с моим загородным домом.

— Твоим домом? Тогда нам еще ехать и ехать.

— Нет. На этой машине — не больше часа.

— И все равно… — начала она.

— Мы были так близко, что я подумал: почему бы не заглянуть туда минут на десять? За последние полчаса ты так замерзла и устала, что тебе непременно надо выпить чего-нибудь горячего.

— О нет! — затараторила Элисон. — Нет, нет, не надо, Саймон, правда не надо.

— Милая моя, — тихо, но решительно произнес он, — ты, того и гляди, простудишься и заболеешь. Я настаиваю на том, чтобы сделать короткую остановку. Нельзя так рисковать, особенно теперь, когда ты и так неважно себя чувствуешь.

Элисон не стала больше сопротивляться, но стоило им подъехать к коттеджу и подняться на крыльцо, как дурные предчувствия начали одолевать ее.

Саймон включил свет и стал разжигать огонь в камине.

— Зачем ты делаешь это? Мы же заехали всего на пару минут, — запротестовала Элисон.

Но Саймон лишь улыбнулся в ответ и сказал:

— Садись и грейся, я сейчас.

— А эти двое… то есть экономка с мужем, они здесь?

— Нет, они уже давно ушли домой, — спокойно произнес Саймон и скрылся на кухне.

Элисон села поближе к огню. Она стащила с головы шляпу и провела рукой по волосам. Она ругала себя за то, поддалась на уговоры Саймона и не настояла на своем. Надо было выехать пораньше. Что она теперь скажет Джулиану? Придется объясняться насчет него и Розали, а она была просто не в состоянии сделать это сегодня. А вдруг он просто поддался мгновенному импульсу и теперь сожалеет об этом? Конечно, это маловероятно, но вдруг… Элисон уставилась на веселый огонь, который вовсю полыхал в очаге, и в его отблесках выражение ее лица сделалось чуть мягче.

Немного погодя вернулся Саймон с подносом в руках и протянул Элисон дымящийся бокал.

— Что там? — с сомнением понюхала Элисон.

— Какая разница? Просто выпей, это пойдет тебе на пользу.

Элисон послушно осушила бокал. Напиток растопил лед разочарования в ее сердце, и кровь быстрее побежала по жилам.

— Спасибо. И в самом деле стало лучше.

Она с улыбкой повернулась к Саймону, и вдруг… Он упал перед ней на колени и схватил ее за талию.

— О, Элисон, как часто я представлял себе, что ты сидишь вот так у камина и улыбаешься мне, а на твоем лице играют отблески света.

— Саймон, прошу тебя, — занервничала она, но он не слышал ее.

— В прошлый раз я повел себя как полный идиот. Думал, Джулиан — настолько незначительная фигура, что можно не обращать на него никакого внимания. И оказался не прав. Он был рядом с тобой, здесь, в том месте, которое я так люблю, просто ад какой-то! Но теперь все иначе. На этот раз Джулиан не сможет ничего испортить. Только ты и я, и больше никого.

— Ты не имеешь права так разговаривать со мной, Саймон, — с ужасом отпрянула от него Элисон. — Я этого не хочу! Неужели ты не понимаешь? Поехали, умоляю тебя. Уже поздно, а дорога дальняя.

Саймон с улыбкой поглядел на нее. И она впервые увидела, как с этих черных непроницаемых глаз спадает пелена и они становятся яркими, живыми, словно два бриллианта. Саймон не мог скрыть своей радости:

— Ты ведь это не серьезно, правда? Не думаешь ведь ты в самом деле, что сегодня ночью я отпущу тебя отсюда?

 

Глава 10

Элисон, словно ужаленная, вскочила на ноги. Все ее горести и несчастья, все проблемы этого дня отступили на второй план перед разыгравшейся драмой.

— Пытаешься напугать меня? — У Элисон перехватило дыхание. — Не слишком милосердно с твоей стороны, Саймон, особенно сейчас, когда я и так переживаю.

— Я не пугаю тебя. — Он тоже поднялся на ноги и теперь словно башня нависал над Элисон, которая вжалась спиной в стену. — Просто решил избавить тебя от выбора, взвалить всю ответственность на свои плечи. Теперь от тебя ничего не зависит.

— Но ты не можешь так поступить! — От обуявшего ее страха голос Элисон стал резким.

— Наоборот, милая моя. Могу, и даже очень. Именно поэтому ты и здесь.

— Хочешь сказать, ты заранее все продумал? Специально привез меня сюда?

— Просто воспользовался подвернувшимся шансом, вот и все, — криво усмехнулся он.

— Но это же смешно! — Элисон отчаянно не желала признавать, во что вляпалась. — Мелодрама какая-то.

— Жизнь часто похожа на мелодраму, — сухо заметил он. — Вот жаль только, что мне выпала роль злодея. Я долго терпел, Элисон, может, даже слишком долго, а ведь это не в моем характере.

— Да уж, — горько признала Элисон. — Сама знаю, имела возможность убедиться в этом. Ты считаешь, что можешь получить все, что душе угодно. Стоит только захотеть.

— Но это и впрямь неплохое правило, Элисон, особенно в нашем жестоком мире.

— Саймон, — Элисон снова попыталась воззвать к его разуму, — ведь все это — просто шутки, правда? Подумай еще раз. — Она на мгновение взяла его ладонь в свою, но это прикосновение так изменило выражение его лица, что Элисон тут же отдернула руку.

Саймон убрал руки за спину, и по тому, как напряглись его мускулы, Элисон поняла, что он изо всех сил сжимает их. И отчего-то именно это усилие сдержать свою бешеную страсть напугало Элисон больше всего.

— Прошу тебя, давай покончим с этим ужасом, — умоляла она. — Отвези меня домой. Я…

— Нет!

Ответ прозвучал грубо, лаконично и непреклонно. Слова протеста застряли у Элисон в горле, и она с ужасом уставилась на него.

— Подумай хорошенько, о чем ты просишь меня, — усмехнулся он. — Я неделями думал о том, как ты приедешь сюда, мечтал об этом, видел это во сне, желал этого, и это сводило меня с ума. И вот ты здесь. И просишь отпустить тебя. Именно сейчас, когда мы вдвоем и никто не может помешать нам, кроме нас самих. Но я знаю, как превратить твое «нет» в «да»!

— Ты не сделаешь этого! — Элисон попыталась проскочить мимо, но Саймон тут же схватил ее и с победным хохотом прижал к себе.

— Ты же знаешь, что это бесполезно! Ты моя по праву, и тебе не удастся сбежать.

Элисон не ответила, только молча рвалась из его объятий, но он крепко держал ее. Она не знала, чье сердце так тяжело, гулко бьется в груди, но казалось, этот звук заполнил собой весь мир.

Тишина в доме. Тишина за его пределами. Километры, километры тишины, а посередине — Саймон.

Надо было быть полной дурой, чтобы попасться на эту удочку. И нечего искать виновного. Она должна была прислушаться к внутреннему голосу, который с самого первого дня их знакомства шептал ей, что оставаться с ним наедине — опасно.

Теперь поздно раскаиваться.

И вдруг она перестала сопротивляться и затихла, глядя ему прямо в глаза.

— Саймон, ты же не станешь… делать это… насильно? — прошептала она.

— В конце концов, никакого насилия не понадобится. — И хотела ли она этого или нет, но он поцеловал ее.

— Прошу тебя…

— Не надо больше сопротивляться. Просто выслушай меня.

— Не хочу.

— Но тебе придется. — Саймон мягко повернул ее лицом к себе. — Да чего на самом деле стоит твоя жизнь с Джулианом? Он дал тебе кров и деньги; но и я могу дать тебе кров, и каждый мой пенни будет твоим. Он дарит тебе свою хладнокровную привязанность; я буду всем сердцем любить тебя, преклоняться перед тобой. Три четверти времени он думает о другой; каждая моя мысль, каждое слово будут лишь о тебе одной, и ты сможешь сделать со мной все, что пожелаешь.

— Но я не люблю тебя, — устало прошептала Элисон, и Саймон невольно вздрогнул.

— Я заставлю тебя полюбить меня! — с жаром воскликнул он. — Бог свидетель, у меня хватит любви на двоих. Я дам тебе время, милая моя. Ты научишься любить меня так и тогда, когда пожелаешь.

— Время? — горько бросила она ему в лицо. — На сегодня, как я вижу, лимит исчерпан?

— А, это! — нетерпеливо отмахнулся он. — Если я вообще хотел что-то сделать, то это можно было сделать только так. У меня не было выбора. Но если ты останешься здесь, со мной, то я не буду принуждать тебя ни к чему. Поверь, — насмешливая улыбка тронула его губы, — я могу сдерживать себя. Знаю, знаю, ты думаешь иначе. Но ты не права. Останься, и сама увидишь. Будешь делать, что душе угодно, спать, где угодно, если ты это хотела услышать. Только вот Джулиан должен узнать, что ты провела ночь здесь, и пусть он сам делает из этого выводы. Это выход из положения. Неужели ты не понимаешь, что это единственный выход из положения? И такой простой.

Элисон на мгновение встретилась с ним глазами, а потом опустила взгляд. И Саймон понял, что впервые за все это время его аргументы нашли путь к ее разуму, а не только до смерти пугали ее.

Неожиданно Элисон закрыла лицо руками:

— Я не могу, Саймон. Не могу. Я слишком сильно люблю его.

— Но я заставлю тебя разлюбить его и полюбить меня!

— Это не то же самое.

— Конечно. У нас все будет иначе. Это будет надежно, прекрасно и величественно. Элисон, возможно, так будет лучше и для него самого.

— Если бы я была в этом уверена… — Руки Элисон безвольно опустились, а взгляд блуждал. Огромные глаза казались темными блюдцами на бледном как полотно лице.

В комнате снова повисло тягостное молчание, и тишину нарушало только биение их сердец.

И вдруг откуда-то издалека донесся совсем другой звук — рев несущейся на огромной скорости машины. Вот мотор натужно загудел, наверное, автомобиль карабкался вверх по склону холма. Потом он явно спустился в ложбинку, и почти все стихло.

Это был просто звук проезжающей мимо машины, и не более того, но именно он вернул Элисон в реальность. За пределами дома был другой мир, он никуда не исчез. И в том мире было кое-что еще, кроме этих сводящих с ума аргументов и яростного принуждения.

Элисон резко рванулась и высвободилась из объятий Саймона, который не ожидал от нее подобной прыти.

— Я не стану делать этого. И спорить со мной бесполезно.

Элисон бросилась к двери, но Саймон опередил ее. Теперь он загородил собой выход, и в его черных глазах читалась скрытая угроза.

— У тебя нет выбора, — прохрипел он. — Если ты не останешься здесь по доброй воле и не скажешь Джулиану, что провела со мной ночь, то я насильно оставлю тебя тут и сам расскажу ему, что ты провела со мной ночь.

Кровь бросилась ей в лицо.

— Я буду все отрицать. И он поверит мне.

— О нет, милая моя, ты не станешь этого отрицать, — заверил он ее. — Потому что это будет чистая правда.

— Это будет… что? — отшатнулась она от него.

Но Саймон не сдвинулся с места. Он просто стоял и сверлил ее взглядом.

Элисон обуяло непреодолимое желание закричать и позвать на помощь. Может, тот, кто едет мимо, все же услышит ее? Не может же эта машина и в самом деле проехать мимо, это было все равно что утонуть в пяти метрах от берега.

Мимо? Нет, должен же быть какой-то способ остановить ее. Конечно, ни один человек не в состоянии услышать крики за шумом мотора, но попытаться все же стоит.

По доносящимся звукам Элисон поняла, что автомобиль поравнялся с домом. Она набрала в легкие воздуха и приготовилась кричать что было сил.

Но не успела она этого сделать, как машина проехала через ворота и направилась прямо к дому, а через секунду послышались торопливые шаги.

Они оба вздрогнули от резкого стука в дверь. Никто из них не пошевелился.

— Может, лучше выйдешь? — прошептала Элисон.

— Нет. Наверное, это кто-то из друзей. Решил заехать наудачу, — так же тихо ответил Саймон. — Если я не стану открывать, он решит, что никого нет. Если же открою, то твоя репутация погибнет раз и навсегда.

Элисон подумала, как это странно, что он до сих пор печется о ее репутации.

Стук стал более резким и настойчивым, было понятно, что этот человек так легко не отступится.

— Ставни-то не закрыты. — Элисон показала рукой на окно. — Должно быть, он видел свет.

— Черт подери, — ругнулся Саймон и, хлопнув дверью, вышел из комнаты.

Элисон слушала, как он поворачивает ключ в замке, и ждала, что скажет вошедший.

Но тот ничего не сказал.

Вместо этого человек в несколько шагов пересек холл. Дверь распахнулась, и на пороге появился Джулиан. Элисон никогда не видела его таким бледным, напряженным и расстроенным.

— Джулиан… — завороженно смотрела она на него. — Джулиан…

Это было похоже на чудо, наверное, Господь Бог все же услышал ее молитвы, и вот ее муж здесь, он приехал спасти ее.

Наверное, он думает… Нет, она даже представить себе не в состоянии, что он может подумать, да это и не важно. Облегчение слишком велико, и главное — он здесь.

— Ты готова поехать со мной домой? — спокойно произнес Джулиан.

— Да, да! — лихорадочно воскликнула Элисон и оглянулась вокруг в поисках шляпы. Саймон протянул руку и подал ее ей.

И только тогда Элисон снова вспомнила о его присутствии. Она поглядела на него и увидела в его горящих глазах мольбу. Но Элисон не могла сделать то, о чем он безмолвно умолял ее. Даже во имя Джулиана она не могла притвориться, что любит Саймона.

— Это последний шанс, — тихо произнес он. — Неужели ты не видишь, что ради всех нас ты должна сказать хоть что-нибудь?

Она попятилась к двери, а Джулиан холодно бросил:

— Не смей разговаривать с моей женой в подобном тоне, Лангтофт.

— Я просто хотел напомнить, что ей, наверное, надо что-нибудь сказать, объяснить, как все вышло. — Саймон не сводил с Элисон пылающего взора.

— Она не обязана ничего объяснять, — оборвал его Джулиан.

— Я объясню, — очнулась Элисон. — Потому что все очень просто. Я поехала кататься с Саймоном. Мы немного забыли о времени, а когда посмотрели на часы, оказалось, что уже поздно. Мы как раз проезжали мимо этого дома, и Саймон подумал, что я замерзла, и решил напоить меня чем-нибудь горячим. Вот мы и заехали. Только и всего.

Джулиан с сомнением поглядел на догорающие в камине дрова и сказал:

— Ясно. Поехали? — Он открыл дверь.

Она молча последовала за мужем.

На пороге Элисон замешкалась и оглянулась. Саймон стоял, запрокинув голову, и ноздри его нервно трепетали. На мгновение их взгляды встретились, и Саймон отвесил глубокий шутовской поклон.

— За неизбежное! — оскалился он.

Элисон уже отворачивалась от него, но боковым зрением успела заметить, как у него на лбу выступили капельки пота.

Джулиан отнесся к Элисон с прежней заботой и вниманием, усадил ее в автомобиль, накрыл пледом и поинтересовался, удобно ли ей.

— Да, спасибо, — промямлила она.

Он подал машину назад, развернулся, и через несколько мгновений они уже стрелой неслись по трассе по направлению к Лондону.

Сначала она думала, что он просто обязан сказать ей хоть что-то. Не могли же они, в самом деле, всю дорогу молчать после всего, что произошло?

Но они ехали в полной тишине.

Сперва Элисон почувствовала облегчение. Потом досаду. Он что, разыгрывает из себя обиженного мужа? В подобных, обстоятельствах это было не слишком умно и с его стороны.

Ей хотелось бросить ему в лицо: «Жизнь часто похожа на мелодраму, как говорит Саймон. Днем я нахожу тебя в объятиях Розали, а вечером ты застаешь меня с Саймоном».

Украдкой поглядев на Джулиана, Элисон решила, что не стоит испытывать на нем свое остроумие.

И все же в конце концов любопытство взяло над ней верх.

— Как ты узнал, где я? — тихо проговорила она.

— Я и не думал, что ты можешь оказаться где-то еще, — просто ответил он.

— Правда? — изумилась она. — Но почему?

— Не лучше ли отложить объяснения до завтра? — спросил он.

— До завтра? Но разве мы не станем… не станем выяснять все сегодня?

— Нет.

— Но почему?

— Потому что ты и так вымотана. На сегодня уже достаточно сцен.

— О! — Элисон захотелось заплакать оттого, что Джулиан так бережно относится к ее чувствам. Как же это отличается, и отличается разительно, от поведения Саймона, от его желания выяснить все здесь и сейчас. Даже если для этого придется прибегнуть к насилию.

— Полежи спокойно. А лучше закрой глазки и поспи, если можешь, — посоветовал Джулиан.

И впервые в жизни Элисон порадовалась, что муж обращается с ней как с ребенком.

Наверное, она все-таки задремала, потому что думы наконец-то перестали одолевать ее. А потом она почувствовала, как Джулиан берет ее на руки и несет наверх. Она сонно пробормотала, что вполне способна идти своими ногами, но муж не расслышал ее, а может, не обратил на ее слова никакого внимания, просто понес ее прямо в спальню.

— Отправляйся-ка ты в постель, Элисон.

— Ты прав, — по-детски потерла она глаза.

— Хочешь чего-нибудь или тебе уже лучше? — нежно поинтересовался он.

— Ничего не надо. Все в порядке, спасибо. Я просто… просто хочу поспать.

— Конечно. Я распоряжусь, чтобы тебя не будили завтра утром. Тебе надо хорошенько выспаться.

Элисон хотела было возразить, что не стоит обращаться с ней как с больной. Ее ранила даже мысль о том, что вся его нежность построена на вине за случай с Розали.

— Спокойной ночи, — проговорил он.

— Спокойной ночи, Джулиан. — Неожиданно она и думать забыла о Розали, и все ее мысли закрутились вокруг того, поцелует ли ее муж или нет. В последнее время он часто делал это, и, может быть…

Но он конечно же не стал целовать ее. Наверное, просто не мог заставить себя прикоснуться к ней. Но это бы все равно ничего не значило, и вдруг Элисон поняла, что это и раньше не значило ровным счетом ничего.

Элисон была измотана до предела. Сначала она немного поплакала, отчасти из-за наступившего облегчения, что она снова одна и лежит в своей постели, а отчасти из-за страха перед будущим. Потом она почувствовала, что устала настолько, что не в состоянии даже плакать, и погрузилась в тяжелый сон без сновидений.

Когда она снова открыла глаза, с удивлением обнаружила, что часики на прикроватном столике показывают половину первого. По свету, пробивающемуся сквозь зашторенные окна, Элисон поняла, что часы не врут. Она села и позвонила в колокольчик.

— Неужели уже действительно так поздно, Дженни? — спросила она у вошедшей горничной.

— Да, мадам.

— Господи, какой ужас! — воскликнула Элисон, но Дженни только улыбнулась в ответ. Девушке нравилась молодая хозяйка, и она не видела причин, по которым та не может валяться в постели хоть целый день.

— Мистер Тиндрум сказал, что вам, скорее всего, захочется позавтракать в спальне, мадам.

— Ну, не знаю, Дженни, — задумалась Элисон. — Хотя, наверное, он прав. — И она с легким вздохом снова откинулась на подушки. Элисон чувствовала себя как-то странно, во всем теле ощущалась невероятная слабость. Она припомнила, что в последний раз такое было, когда она неделю провалялась с ужасным гриппом.

Но это было глупо, потому что еще вчера она была бодра и весела, как никогда.

Когда Дженни отправилась за едой, Элисон перевернулась на живот и зарылась лицом в подушки. Даже сейчас ей становилось плохо, стоило вспомнить вчерашнюю сцену с Розали и все, что случилось потом. Происшествие с Саймоном потеряло всякую значимость в сравнении с драматическими событиями полудня. По крайней мере, с Саймоном все завершилось более-менее благополучно, а вот боль от случая с Розали никак не отпускала ее.

Элисон вовсе не хотелось избегать объяснений с Джулианом, но она была благодарна за двух-трехчасовую отсрочку.

«Главное, вести себя как можно более спокойно, — твердила она сама себе. — Иначе я не сдержусь и разревусь, и Джулиан догадается. И тогда я умру».

Элисон с горем пополам затолкала в себя завтрак, который принесла заботливая Дженни, а потом долго лежала и уговаривала себя встать.

Но вместо этого она снова заснула, а очнулась только к вечеру.

Было такое впечатление, что ей приснился кошмар, но она не могла вспомнить какой. Сердце яростно колотилось в груди, а дыхание было частым и прерывистым, словно ей не хватало воздуха. С подобным чувством Элисон всегда просыпалась в день особенно трудного экзамена, только вот теперь все было во сто раз хуже.

Однако тянуть больше не было никакого смысла, так что она встала, размышляя, как же странно умываться и одеваться в такое время суток.

Она надела коричневый костюм с легкой блузой медового цвета, которые так нравились Джулиану. Элисон всегда имела особое пристрастие к его любимым вещам, хотя в данных обстоятельствах глупо было даже думать об этом.

В гостиной Джулиана не оказалось, и Элисон направилась прямо в его кабинет. Она нашла его за письменным столом, полностью погруженного в работу. Однако у Элисон сложилось такое впечатление, что до того, как она постучала в дверь, он ничего не делал, просто сидел, подпирая голову руками.

Джулиан тут же вскочил на ноги и усадил жену в кресло.

— Тебе лучше, Элисон? Я уже начал было волноваться.

— Намного лучше, спасибо, — храбро улыбнулась она ему. — Мне стыдно, что я так долго спала.

— Думаю, именно это тебе и было нужно, — мягко проговорил он, и в комнате повисло неловкое молчание.

Элисон поглядела на мужа и поняла, что только она спала хорошо, он же вообще не сомкнул глаз. Что-то в его облике заставило ее сердце сжаться от жалости.

— Нам надо о многом поговорить, Джулиан, — прочистив горло, сказала она.

— Да, милая. Нам о многом надо поговорить. — Джулиан остановился рядом с ней.

И неожиданно Элисон страстно захотелось подбодрить, поддержать его. Все остальное перестало волновать ее. Она протянула руку и нежно взяла его ладони в свои.

— Джулиан, милый, я хочу, чтобы ты знал: я ни в чем не виню тебя.

Лицо его дрогнуло, и Элисон увидела, что муж очень тронут ее словами. Было похоже, что он испытал страшное облегчение из-за того, что она знает обо всем и теперь не придется слишком многое объяснять.

— Как щедро с твоей стороны, милый ты мой малыш, — хрипло проговорил он. — Но я виню себя. Мне нет прощения.

— Не надо, прошу тебя, — грустно сказала Элисон. — Всему виной наша сумасшедшая свадьба. Я помню, как ты предупреждал меня, что брак наш будет нелепым и нереальным. И ты оказался прав. Нечто подобное и произошло.

Джулиан закусил губу, и даже в неярком свете камина Элисон видела, как он бледен.

— Да, — признал он. — Нечто подобное и произошло. Но мы можем развестись тихо, без скандала, только это меня и утешает. И ты снова будешь свободна.

— Конечно, — начала Элисон, но больше ничего не смогла произнести. Слова застряли у нее в горле, и ей стало невыносимо больно оттого, что муж считает дело решенным и думает, что она вот так легко и просто позволит ему уйти.

— Но мне никогда не забыть, как долго ты страдала, милая моя малышка, а ведь в этом не было никакой нужды, — нетерпеливо вздохнул Джулиан.

— О нет! — заверила его Элисон, потому что надо ведь было хоть как-то спасти свою гордость.

— Почему ты побоялась рассказать мне обо всем, Элисон? Неужели я казался тебе настолько слепым и тупым, что ты думала — я не пойму?

— Но… о чем это ты толкуешь? — Элисон сделалась пунцовой от злости и унижения. Неужели на прощание он стал разводить сантименты вокруг ее любви к нему?

— Прости, — мягко сказал он. — Я не хотел выбивать твое признание. То, что случилось вчера вечером, — твое дело, и это меня не касается. Но… — нежно коснулся он ее волос, — девочка моя, неужели ты и впрямь думала, что ты должна уйти с ним, чтобы достучаться до меня?

У Элисон пересохло в горле.

— Что… что ты такое несешь? О чем ты? — Она была совершенно сбита с толку.

Теперь настала его очередь удивляться.

— Как о чем? О тебе и о Саймоне, конечно. Что с тобой, Элисон? Ты же не собираешься шлепнуться в обморок и все такое?

— Так ты… полагаешь… что я и Саймон?! — вытаращила она глаза.

— Не стоит, Элисон, — резко ответил он. — Разве ты не понимаешь, что тебе не надо больше притворяться? Мне некого винить, кроме самого себя. Я бросал тебя в одиночестве, без любви, без ласки. Как же я был слеп! И только в те выходные, когда мы поехали в их загородный дом, я понял, что ты любишь его, но даже тогда я решил, что это может быть просто мимолетное увлечение, ведь ты боялась саму себя, боялась своих чувств.

— Боялась? — тупо повторила Элисон. — С чего ты это взял?

— Ну как же! Ты пришла ко мне ночью, дрожа как осиновый листок, бежала от самой себя. И на следующее утро разговор с Саймоном так расстроил тебя, что ты умоляла меня увезти тебя домой, но не стала ничего объяснять. Все ясно как божий день.

Элисон провела рукой по глазам и еле подавила готовый вырваться из груди крик. То, что Джулиан так искренне настаивал на существовании того, с чем она так отчаянно боролась, было похоже на омерзительную трагикомедию.

— Так вот что ты имел в виду, когда говорил, что сразу догадался, куда я направилась прошлой ночью? — медленно проговорила она.

— Конечно. Я готов был разорвать себя на куски, когда понял, во что втянул тебя. Я был невнимателен к тебе, и нет мне прощения. Когда мы поженились, меня интересовали только собственные горести, собственные чувства, и я заставлял тебя выслушивать все эти откровения, как будто на свете не было ничего более важного, чем моя уязвленная гордость.

— Ты не заставлял меня.

— Да, я знаю. Ты всегда была такой милой, такой понимающей, — затараторил он. — Не мне бы говорить… — Он немного поколебался, но все же закончил: — Не мне бы говорить, но ты слишком хороша для Саймона. Но если ты любишь его, ты должна уйти к нему.

— Я не люблю Саймона, — раздавленно произнесла она, как будто считала, что Джулиан все равно не поверит ей. Ей стало дурно от всех этих замысловатых аргументов и странного хода его мыслей. Выходит, всем было бы легче, полюби она Саймона на самом деле. Она хорошо подготовилась к этому разговору. Она была готова быть храброй и великодушной в отношении его и Розали, но оказалось, что Джулиан просто толкает ее в объятия к Саймону, всего-то и делов.

— Бедняжка Элисон, — проговорил он. — Думаю, ты сама не можешь разобраться в своих чувствах.

И тут словно что-то щелкнуло у нее в голове.

— Я прекрасно знаю, что чувствую! — закричала она, и голос ее дрожал от боли и гнева. — С самого начала знала. Похоже, вы все лучше меня знаете, что я думаю, чувствую и хочу. Но никто, никто из вас ничего не понял. Ты просто тупой, тупой, тупоголовый идиот!

И к своему ужасу, Элисон разразилась рыданиями, которые так долго и старательно сдерживала.

— Элисон… — обнял ее Джулиан.

— Пусти, пусти меня! — вырывалась она, рыдая и не отдавая себе отчета в том, что происходит и что она говорит.

— Малыш, малыш, не плачь. Ни один мужчина не стоит этих слез.

— Это уж точно! — разъяренно выкрикнула она. — Ни один мужчина не стоит такого горя. Ни ты, ни кто-либо другой.

— Я?! — Джулиана словно громом поразило.

— Да, ты, ты, ты!!! — Элисон окончательно потеряла над собой контроль. — Ты что, конченый идиот, не видишь дальше своего носа? Ты, который так хорошо понимал «малышку Элисон», которую надо защищать и гладить по головке; Элисон с ее «удивительной беспристрастностью», которая готова часами слушать твои излияния о Розали; Элисон, которая любит Саймона! Какой идиотизм! Я люблю не Саймона и всегда любила не его. Неужели нужны еще слова? Я тебя люблю! Господи, лучше бы я умерла!

 

Глава 11

— Успокойся, милая. Слышишь меня? Не плачь ты так, а то я не смогу тебя поцеловать.

Но он все равно покрывал поцелуями ее мокрое от слез лицо и влажные теплые губы. Эти поцелуи высушили слезы, и у Элисон перехватило дыхание.

Она тихо лежала в его объятиях, совсем как ребенок, всхлипывая время от времени.

— Ты не должен… целовать меня… только потому… что я плачу, — прошептала она.

— Я целую тебя вовсе не потому, что ты плачешь, — мягко рассмеялся Джулиан. — Хотя и поэтому, конечно, тоже. Но главным образом из-за того, что это такое облегчение, и потому, что твои алые губки — самая сладостная вещь на всем белом свете.

Элисон прижалась головой к его плечу и уставилась на него своими карими глазами.

— Наверное, это сон, — пробормотала она и с улыбкой зарылась лицом в его рубашку. — Но это божественный сон.

Джулиан нежно потерся щекой о ее затылок.

— Это не сон, и ты не спишь.

— Но… но что же тогда делать с тем, что случилось вчера днем?

— Вчера днем? А что произошло вчера днем? — удивился Джулиан.

К Элисон вернулось ее прежнее настроение. Она провела рукой по волосам и откинула челку назад.

— Видела ли я, как ты обнимал Розали, или мне это пригрезилось?

Буря эмоций отразилась на лице Джулиана, и через мгновение он сказал:

— По правде говоря, милая, тебе это пригрезилось. Не хочу показаться грубым, но все, что ты могла увидеть, — это как она обнимает меня.

— Это одно и то же, — резко ответила Элисон.

— О нет! Это далеко не одно и то же, Элисон!

— Я не понимаю… — Она потерлась о него головой, будто пыталась стряхнуть наваждение, а он ласково дотронулся до ее волос.

— Не хотел говорить тебе об этом, Элисон, но полагаю, что лучше сказать правду. Надо выяснить все до конца.

— Да, — прижалась она к нему, — ты абсолютно прав. Хватит уже думать, что мы оба знаем, что чувствует и хочет другой, и молчать, потому что иначе мы поступим нечестно по отношению к кому-то там, и так далее.

— Ладно, — улыбнулся Джулиан. — Ты ведь думаешь, что стоило мне узнать о разрыве Розали с Миртоном, то я начал биться головой об стену и сожалеть, что я не свободен и не могу вернуться к ней?

— А разве это не так?

— Нет, — покачал он головой.

— Но ты был явно не в себе, когда Одри рассказала о том, что помолвка расторгнута. Я хорошо это помню, потому что… потому что это очень напугало и расстроило меня.

Джулиан наклонился и тронул губами ее щеку.

— Я и вправду был не в себе, но не потому, что я хотел Розали, а потому, что к тому времени я не хотел ее. И молил Бога, чтобы она оставалась связанной с кем-нибудь другим.

— Джулиан! Ты больше не хотел Розали?! И когда же ты понял это?

— Это началось в тот вечер, когда мы отправились на танцы. Помнишь, ты ушла с Саймоном?

— Помню, — хмуро подтвердила она.

— А я долго говорил с Розали, — смущенно признался он. — Даже противно вспоминать о том, как она брызгала ядом и поливала тебя грязью. Она разозлилась, потому что я отказывался признать наш брак чистой липой. Как же она ненавидела тебя, моя малышка Элисон, а я только-только открыл для себя, какой ты милый, добрый, чудесный ребенок.

Элисон молча прижалась к нему.

— Она изо всех сил старалась опорочить тебя в моих глазах, но это только еще раз доказывало, какая же черная у нее душа. Не знаю уж, твой мягкий характер так сильно повлиял на меня или еще что, но что бы она ни говорила, все оборачивалось против нее самой. Конечно, один вечер не мог ничего решить, но началось это именно тогда. А потом, когда мы вернулись домой…

Джулиан остановился, бережно взял Элисон за подбородок и заглянул ей в глаза:

— Маленькая моя девочка, твое нежное, доброе отношение ко мне в тот вечер навсегда останется в моей душе. За твое желание помочь мне я отплатил тебе злостью и несдержанностью. Тебя должно было воротить от одного взгляда на меня.

— Нет, что ты, — улыбнулась она.

— А вместо этого ты проявила такую нежность, такое понимание! Ты даже по-доброму посмеялась надо мной, так что мои проблемы показались мне не такими уж страшными и важными. Словами не передать, как ты отличалась от Розали, которая только и знала, что качать права и поливать окружающих грязью.

От этих слов легкий румянец тронул щеки Элисон.

— Не думаю, что я проявила какую-то особенную нежность, — покачала она головой.

— Нет? Ну, все равно, ты была достаточно мила для того, чтобы я влюбился в тебя, — признался он.

— О, Джулиан, так это случилось именно тогда?

— Да, именно тогда все и началось.

— Но ведь ты… — опустила она глаза, — ты ведь не остался со мной, когда я тебя попросила. Пожелал спокойной ночи и был таков.

— Милая моя, — прижал он ее к себе, — неужели ты ничего не поняла? Мне показалось, что с твоей стороны это просто широкий жест, что ты предложила мне свое общество только потому, что я был таким несчастным. Это было для меня откровением, потому что я вдруг понял, что, если я останусь с тобой, мне захочется не просто симпатии, а нечто большего.

— Ясно, — поколебалась она и тихо добавила: — И мне тоже хотелось нечто большего.

И он снова поцеловал ее, и его страстные, нежные поцелуи как небо и земля отличались от поцелуев Саймона.

— И после этого ты почувствовал большое облегчение оттого, что Розали помолвлена с другим?

— Да. Какое-то время мне казалось, что все вышло как нельзя лучше. Я влюблялся в тебя, а ты, как я думал, влюблялась в меня. А потом, словно взрыв бомбы, пришло осознание того, что ты, как я полагал, любишь Саймона.

— Бедненький Джулиан! — рассмеялась Элисон. — Мне он вообще никогда не нравился. Все было… все было как раз наоборот.

— Теперь-то я это вижу. Но тогда мне казалось, что поделом мне. Я слишком безалаберно относился к тебе, когда ты была со мной, и в наказание потерял тебя. Иногда в душе моей теплилась надежда, что ты справишься с этим, а потом я говорил себе, что должен сделать все, чтобы ты была счастлива.

— И ты был готов отпустить меня ради моего счастья? — Она погладила его по руке.

— Да, конечно. Должна же у меня остаться хоть капля благородства. Это было самое малое, что я мог для тебя сделать. А тут еще Розали разорвала свою помолвку, и все еще больше осложнилось.

— Смешно подумать, что мы оба дрожали как осенний листок, а дело-то и яйца выеденного не стоило.

— Да уж, похоже, мы без нужды истязали себя, — печально улыбнулся Джулиан.

— Имеешь в виду, что я вела себя словно дура, когда не так истолковала вчерашнюю сцену с Розали? — пробормотала Элисон.

— Да не дурнее меня, когда я накручивал себя по поводу Саймона, — ответил Джулиан. — Что еще ты могла подумать? На самом же деле она позвонила мне в офис и умоляла приехать к ней как можно скорее, желательно сразу после того, как я закончу свои дела. В кабинете были посторонние, так что я не мог вдаваться в объяснения и в резкой форме отказать ей.

— А когда ты пришел туда, то она конечно же устроила тебе сцену?

Джулиан крепко сжал жену в своих объятиях.

— Да, и все это было мерзко и неприятно, — немного нервозно проговорил он. — Тебе ведь не нужны подробности, правда?

— Я не желаю слышать ни о чем, кроме того, что ты любишь меня.

— Ну, уверяю тебя, об этом тебе придется слушать всю оставшуюся жизнь, — улыбнулся он.

В этот момент зазвонил телефон, и Джулиан снял трубку, другой рукой бережно сжимая талию Элисон.

Элисон откинулась назад, жадным взором всматриваясь в каждую черточку его доброго, умного лица.

— Хорошо, я подожду, — сказал он невидимому собеседнику.

— Что там? — прошептала Элисон.

— Телефонограмма из-за границы, — улыбнулся он ей. — Да?

Элисон наблюдала за бурей эмоций, отразившейся на его лице: удивление, досада, а потом сообщение явно показалось ему забавным.

— Нет, нет. Пока ответа не будет. Я перезвоню попозже, — сказал он и не спеша положил трубку на аппарат.

Джулиан все молчал, и Элисон, не выдержав, снова спросила:

— Что там?

Но он лукаво улыбнулся и ответил вопросом на вопрос:

— Ты все еще хочешь поехать в Буэнос-Айрес?

— Буэнос-Айрес?! — заколебалась она. — Я… я не знаю. А ты?

— Не особенно, — признался он.

— Ну, тогда и я — нет, — с чувством произнесла Элисон. — А что?

— Ситуация опять изменилась, и теперь они хотят, чтобы кто-нибудь вылетел прямо сейчас.

— Ого! — В голосе Элисон слышалось сомнение. — И что ты будешь делать, Джулиан?

Джулиан окинул комнату задумчивым взглядом. Элисон даже не догадывалась, что нежность, затуманившая его взгляд, означала только одно: Джулиан внезапно понял, насколько дорог ему этот дом. И вот он снова посмотрел на жену, наклонился и взял ее на руки.

— Думаю, что я буду настоятельно рекомендовать на эту должность Саймона Лангтофта, — сказал он ей.

И поцеловал ее так, как ей хотелось с их самой первой встречи в доме тети Лидии.

 

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.