Утро выдалось безоблачным, и когда Джулиан появился на пороге особняка, Элисон уже ждала его.

Легкая дымка покрывала дома, поля и леса, и было такое ощущение, словно природа никак не может сбросить оковы сна и нежится в утренней дреме. Элисон тихо сидела рядом с Джулианом и размышляла о том, как прекрасна жизнь, и не знала, стоит ли ей завести какой-нибудь разговор. Но тут Джулиан сам нарушил молчание и задал совершенно неожиданный вопрос:

— Что ты ела на завтрак, Элисон?

— Ничего особенного. А что? — удивилась она.

— Так и думал. Давай остановимся где-нибудь, чтобы ты смогла как следует подкрепиться.

— Не надо, правда, это совершенно ни к чему, — запротестовала Элисон.

— Нет? Ну, может, мне это надо, — беззаботно ответил он, и у Элисон потеплело на сердце, потому что она поняла, что он просто снял с нее ответственность. Сколько же времени прошло с тех пор, как кто-то в последний раз интересовался ее питанием.

Как только они добрались до первого подходящего места, Джулиан остановил машину, и они отправились перекусить.

Элисон понимала, что Джулиан не навязывал ей своего мнения, он просто заботился о ней и старался сделать это ненавязчиво.

Позавтракав, они отправились дальше. Джулиан вел быстро, но уверенно, и Элисон была абсолютно спокойна.

Они неслись мимо наливавшихся спелым золотом полей, расцвеченных васильками, мимо лугов, где красные маки качали своими головками под порывами ветра. И над всем этим стоял сильный сладкий дух цветущего клевера.

Легкие облака бежали по голубому небу и отбрасывали свои тени на зеленотравье. Глядя на эту белоснежную процессию, величаво плывущую на запад Элисон подумала: «Теперь запах клевера и тени на лугу в солнечный день всегда будут напоминать мне об этом дне. Я погляжу на них и вспомню, как была счастлива».

— Ты чего молчишь, Элисон? Или я слишком быстро еду? — подал голос Джулиан.

— Нет, мне так даже нравится. А что, я должна завести какую-нибудь беседу?

— Да нет, малышка. — Он задумчиво улыбнулся и скосил на нее взгляд. — Мне так спокойно, так хорошо, когда ты тихонечко сидишь рядом со мной. Твое присутствие успокаивает, Элисон. Просто захотелось узнать, о чем таком ты задумалась?

— О! — покраснела от удовольствия Элисон. — Стараюсь запомнить каждую минутку нашего путешествия, — объяснила она, — чтобы потом вспоминать и снова пережить это счастье.

Джулиан мягко рассмеялся:

— Боюсь, в нашей поездке нет ничего романтичного, так что и запоминать-то особенно нечего. Обыкновенная поездка, просто катаемся, и все. Да ты скоро и думать о ней забудешь.

— Нет, ты не прав, это необычная поездка, — смутилась она. — Я счастлива, а счастье никогда не кончается.

Джулиан задумчиво нахмурил брови:

— В этом я абсолютно не согласен с тобой.

Но Элисон не так-то просто было сбить с мысли.

— Но это так, — заверила она его. — Подумай только: вот ты вспоминаешь что-то очень приятное, счастливые дни своей жизни, и впечатления все такие же яркие, такие же волнующие. А трагические моменты выцветают, тускнеют и теряют свой драматизм. Когда я потеряла маму с папой, то думала, что никогда не забуду первого шока и горе мое будет неизбывно, но теперь я редко вспоминаю об этом. Наоборот, в памяти всплывают странные, казалось бы, такие незначительные детали нашей жизни с родителями, что иногда диву даешься. Например, как мы с мамой ходили покупать мне первое бальное платье, а ведь я тогда была совсем крошкой. Или как отец говорит, что он очень гордится своей дочуркой, потому что она с честью прошла свой первый школьный экзамен. Или как они оба не могли скрыть радости и восторга, когда я завоевала какой-то там незначительный приз на дурацких соревнованиях по плаванию.

Джулиан повернулся на мгновение и одарил Элисон доброй, нежной улыбкой:

— Ты прямо философ, Элисон. Но я все же считаю, что это зависит от характера человека. Вот я, к примеру, хорошо помню только тяжелые времена и горькие дни. Когда я был вне себя от ярости или…

— …когда тебя обижали, — закончила за него Элисон.

— Почему ты сказала это? — задумчиво проговорил он. — Знаешь, меня не так-то просто обидеть. Я бесчувственный, меня ничем не прошибешь.

— Ну, нет! — Теперь настала очередь Элисон улыбнуться своему спутнику. — Ты вовсе не бесчувственный!

— Просто ты плохо знаешь меня, Элисон!

— Напротив. Я многое знаю.

— И что, например?

Ей стало смешно от мысли, что он с такой легкостью обсуждает свои достоинства и недостатки.

— Ну, например, вот что. Ты чувственный, очень гордый, остерегаешься пренебрежительного отношения, ужасно упрямый, легкоранимый и необычайно страстный.

— Бог ты мой! — пробормотал Джулиан. — А я-то считал тебя маленькой невнимательной школьницей.

— И зря! — выдала она.

— С чего ты решила, что я страстный? — спросил он так, будто только сейчас до него дошел смысл этих слов.

Элисон припомнила сцену с Розали, которую она случайно подсмотрела в библиотеке, но не сочла нужным отвечать на его вопрос.

— В любом случае ты сама вряд ли понимаешь, о чем говоришь. — Ответ прозвучал несколько резковато.

— Понимаю, и очень даже, — заверила его Элисон.

Некоторое время они ехали в полной тишине, и Элисон заметила, как покраснел Джулиан. Ей стало ужасно любопытно, что из ее тирады так взволновало его.

Около полудня они остановились у небольшого сельского постоялого двора. Хозяйка накормила их ленчем и настояла на том, чтобы самой прислуживать им за столом.

Она постоянно повторяла Джулиану «ваша девушка», имея в виду Элисон, и это ужасно развеселило молодого человека. Но Элисон подумала, что Розали вряд ли позабавил бы данный факт.

Вокруг фермы на многие мили простирались сосновые леса, и парочка пошла прогуляться. Щеки Элисон порозовели, а в глазах появился веселый блеск. Она сняла свою шляпу, и ветер тут же подхватил белокурые пряди и откинул со лба густую челку.

— Какие у тебя красивые волосы, — беспристрастно заметил Джулиан.

— Тетушка Лидия считает мою челку воплощением безвкусицы, — ответила Элисон.

— Лидия не права, в челке есть своя изюминка, — возразил Джулиан, и у Элисон сложилось такое впечатление, что ему нравится вступать в противоречие с тетей. Через мгновение Джулиан подтвердил ее догадки. — Однако надо признать, что мы с ней по-разному смотрим на жизнь, — пожал он плечами.

— Тебе не нравится тетя Лидия, так ведь? — поглядела на него Элисон.

— Не перевариваю ее, — откровенно признался он.

— И я тоже.

И они оба расхохотались.

Джулиан выбрал место среди деревьев, расчистил от шишек небольшую площадку, и они опустились на мягкую подушку из сосновых игл.

Элисон привалилась спиной к стволу дерева, а Джулиан лег на спину, опершись на локти.

— Как только ты женишься, тебе не придется больше волноваться насчет тети Лидии, — напомнила ему Элисон. — Вы же собираетесь жить в Южной Америке, не так ли?

— В Буэнос-Айресе, — кивнул он.

— Ты рад вернуться назад?

— В каком-то смысле — да. Только вот не знаю, как к этому отнесется Розали. — Джулиан беспокойно заерзал на месте, и Элисон поняла, насколько этот факт тревожит его.

— Вы уже говорили на эту тему?

— Да. И она не в восторге.

Элисон подумала, что скорее небо упадет на землю, чем Розали сделает то, от чего «она не в восторге». Наверное, здесь замешаны очень большие деньги, потому что о чувствах не стоило и говорить.

— А ты там долго пробудешь? Может, стоит отложить свадьбу до твоего возвращения? — предложила она.

— Нет, что ты. — Джулиан был явно раздосадован. — Это затянется не меньше чем на два года. Кроме того, так повелось, что данный пост занимают женатые мужчины. Это традиция, и вся общественная жизнь рассчитана на семейные пары. Нет жены — нет развлечений, нет продвижения по службе. Да я и не смогу вынести без нее столько времени.

Элисон уставилась на свои руки, спокойно лежащие на коленях.

— Ты очень любишь Розали, да? — проговорила она.

— Да. До безумия, — вспыхнул он.

Элисон замолчала, думая, что «до безумия» — это буквальное выражение.

— Знаю, ты удивляешься, как такое может быть, — заговорил он снова. — Не понимаешь, потому что она тебе совсем не нравится.

Но Элисон и теперь ничего не сказала, а что она могла сказать?

— Не то чтобы я не видел, какая она. Я знаю, что Розали несправедлива по отношению к тебе. — Теперь в голосе Джулиана звучало отчаяние, и неожиданно он перевернулся на живот и закрыл лицо руками. — Но это не имеет никакого значения. Я с ума по ней схожу. Тебе не понять.

— Почему же, я понимаю. — Элисон протянула руку и легонько дотронулась до его волос, но он даже не заметил этого.

Джулиан взял себя в руки, поднялся и улыбнулся ей:

— Извини. По-дурацки вышло. Зачем я только тебе все это рассказываю?

— Иногда нам всем нужно поделиться с кем-то своими чувствами, — успокоила его Элисон.

Джулиан вздохнул, взял ее за руку и начал бездумно перебирать ее пальцы.

— С тобой так легко, Элисон. Ты умеешь слушать и не делаешь идиотских замечаний по поводу и без повода, даже если я выдаю совершенно невозможные вещи.

— Но мне нравится, когда ты рассказываешь о себе, будь то невозможные вещи или вполне обычные факты.

— Одно твое присутствие успокаивает, — улыбнулся он ей, и она подумала: «Как бы мне хотелось обнять тебя, прижать к своей груди и по-настоящему успокоить», но вслух ничего не сказала.

Джулиан предпочел сменить тему и больше не касаться Розали.

— Что дядя с тетей прочат для тебя в будущем? — поинтересовался он.

— Дядя категорически против того, чтобы я нашла работу, и говорит, что он только рад позаботиться обо мне, — пожала она плечами. — Тетя, напротив, очень даже за, но хочет, чтобы я пахала на нее и не просила за это денег. Вот такой замкнутый круг.

В глазах Джулиана отразилась тревога.

— Может, тетя станет чаще брать тебя с собой, когда Розали выйдет замуж. Кто знает, может, ты даже заменишь ей дочь.

— Скажешь тоже, — хмыкнула Элисон и подумала, насколько все станет бессмысленным, когда кузина выйдет замуж.

— И ты сумеешь найти себе жениха, — продолжал гнуть свое Джулиан.

— Вдруг никто не позовет меня замуж? — Элисон постаралась, чтобы это прозвучало как можно более беспечно.

— Слова прямо из средневекового романа, — рассмеялся Джулиан. — Добрая половина девушек в наши дни сами предлагают руку и сердце. Но ты слишком красива, чтобы дело дошло до этого.

Он говорил от чистого сердца, но настолько беспристрастно, что Элисон скрипнула зубами. «Вот сейчас он скажет, как повезет тому парню, который станет моим мужем», — подумала она и вскочила на ноги, чтобы не услышать этих слов.

— Не пора ли нам возвращаться? — небрежно бросила она.

Он лениво поднялся, и они не спеша проделали обратный путь.

Хозяйка поинтересовалась, хорошо ли они провели время, и, многозначительно улыбаясь, добавила, что здешние места «особенно хороши для влюбленных».

— Так и есть. — Джулиан был абсолютно серьезен, но Элисон не смогла вымолвить ни слова и побледнела как полотно. Лучше уж покраснеть, думала Элисон, конечно, она выглядела бы глупо, но это, по крайней мере, помогло бы сохранить атмосферу беспечности.

Джулиан тоже заметил произошедшую с ней перемену, но по-своему истолковал это.

— Ты устала Элисон? Не стоило нам так далеко забредать.

— Не волнуйся, со мной все в порядке, — поспешно заверила она его, но даже столь небрежное участие согрело ей сердце.

Однако на деле Джулиан оказался не таким уж и невнимательным. Он убедился в том, что Элисон как следует перекусила, усадил ее в машину, подложил под голову подушки и накрыл ноги пледом.

Она тихо лежала и смотрела в окно, вспоминая его слова о том, что «одно ее присутствие успокаивает». Мимо проплывали леса и поля, сады и рощи, деревья начали отбрасывать длинные вечерние тени, и в душе Элисон поселились мир и покой… Даже мысль о том, что этот единственный день подходит к концу, больше не ранила ее.

Когда они подъехали к тетиному особняку, в небе уже начали загораться первые звездочки.

Джулиан помог Элисон выбраться из автомобиля и пожелал ей спокойной ночи.

— Не зайдешь? — спросила она.

Но Джулиан отказался, потому что у него был назначен ужин и он и так уже опаздывал.

— Это было так здорово, — весело начала Элисон, но тут у нее перехватило дыхание, и она никак не могла найти нужные слова. — Я хотела сказать тебе… — Она закусила губу, поглядела ему в глаза и прошептала: — Ну, ты сам понимаешь.

— Милый мой малыш, — он взял ее за руку, — не принимай все это так близко к сердцу. Я тоже благодарен тебе за столь чудесный день.

К Элисон вернулось ее прежнее самообладание, она поглядела на Джулиана и улыбнулась ему:

— Я рада, что тебе тоже понравилось.

Он стоял и смотрел, как она легко взбегает по ступенькам, достает ключ и вставляет его в замочную скважину. Элисон обернулась, чтобы еще раз взглянуть на предмет своего обожания, и он помахал ей на прощание рукой, сел в машину и укатил.

— Вот и конец, — вздохнула она и вошла в холл.

— Это ты, Элисон? — донесся из столовой голос тетки.

Девушка ужасно удивилась, что же такое могло случиться, потому что ни тетя, ни Розали не собирались возвращаться домой раньше завтрашнего дня.

— Да, тетя Лидия, — ответила она и решила пойти поздороваться.

— Где это ты была, моя дорогая? — И мать, и дочь с любопытством уставились на бедную родственницу.

Элисон бросило в холодный пот от одной мысли о том, что надо будет сказать правду. Но с другой стороны, глупо было бы напускать вокруг этого туману, так что Элисон постаралась, чтобы слова ее прозвучали как можно более буднично:

— Каталась с Джулианом.

— С кем?!

— С мистером Тиндрумом, — быстренько поправилась племянница, начиная нервничать под изумленным взглядом тетушки.

— В самом деле? — взяла себя в руки Лидия. — И как же такое могло случиться?

— Совершенно случайно. — Элисон нисколько не хотелось оправдываться перед ними, как будто она и в самом деле была в чем-то виновата. — Он забыл здесь свой портсигар и позвонил вчера днем спросить, может ли он прийти за ним. А когда узнал, что я совсем одна и сегодня мне нечем заняться, предложил покататься. Наверное, не знал, как убить время.

— Наверное, — подала голос Розали.

— Ладно, иди поешь чего-нибудь, — небрежно бросила тетя.

За столом царило мрачное безмолвие, и Элисон подумала, как сильно отличается эта трапеза от тех, которые она разделяла сегодня с Джулианом. Ее так и подмывало нагрубить Розали.

«Нечего глядеть на меня, словно обиженный сфинкс, — хотелось бросить в лицо кузине. — Весь день он только и делал, что долдонил о своей любви к тебе».

Но она не могла себе этого позволить, просто пожелала двум змеям спокойной ночи и отправилась к себе.

На следующий день никто и словом не обмолвился о вчерашнем происшествии, по всей видимости, даже тетя с кузиной решили, что в поездке не было ничего такого.

Все утро тетя Лидия гоняла племянницу туда-сюда, но в конце концов она успокоилась, и Элисон улучила минутку, чтобы заняться собственными делами.

За всеми этими событиями у девушки совершенно вылетело из головы, что она так и не написала Одри, и теперь она чувствовала себя виноватой. На следующей неделе начинались каникулы, и если она хотела, чтобы девочка вовремя получила ее послание, то не стоило откладывать дело в долгий ящик.

Захватив с собой несессер и авторучку, Элисон направилась в библиотеку. Она постояла немного, предавшись воспоминаниям о том дне, когда Джулиан пришел к ней на чай пару дней назад.

Теперь в это верилось с трудом! Неужели все это было с ней? Но разве можно было забыть такое? Да эти два дня не идут ни в какое сравнение с долгими, бесцельными неделями, прожитыми в стенах этого дома.

— Элисон! — раздался крик тети Лидии.

Элисон закипела от ярости. Нет уж, она не будет все время потакать тетиным прихотям. Неужели она не может позволить себе хоть иногда побыть наедине с собой, посидеть и спокойно подумать, снова пережить прекрасные мгновения вчерашнего дня?

Она проскользнула за тяжелую штору и устроилась на подоконнике. Здесь ее вряд ли найдут.

«Даже если тетя заглянет сюда, я не стану обращать на нее никакого внимания», — мстительно решила Элисон.

Но скорее всего, Лидия решила, что племянницы нет дома, и перестала звать ее.

Элисон открыла несессер и начала:

«Милая Одри, ты вряд ли узнаешь Люцифера, когда увидишь его на следующей неделе. Он стал шикарным котом…»

Элисон сонно зевнула и уставилась в окно, размышляя, что бы такого написать Одри про Люцифера. Кот всегда стоял у девочки на первом месте и являлся чуть ли не главной темой их переписки.

Вчера в это самое время они только что вернулись с прогулки, и эта чудаковатая женщина говорила, что леса особенно хороши для влюбленных.

Вот она удивится, если Джулиан когда-нибудь приедет туда с Розали! Будет теряться в догадках кто же из этих двоих его настоящая суженая.

Но он не сможет так поступить. Никогда не сделает этого.

Как прекрасны были поля, которые они проезжали на обратном пути. Элисон видела их как наяву. Вот они едут, мимо проплывают луга и рощи, вечерние тени становятся все длиннее и длиннее, а они мчатся вперед и вперед…

Элисон прислонилась к ставне, голова ее склонилась, и несессер соскользнул с колен на подоконник.

В библиотеке витала дрема, и только мерное дыхание Элисон нарушало звенящую тишину.

Она все дальше и дальше уходила в страну грез, где не было ни бед, ни проблем.

Но потом что-то внезапно изменилось, что-то вырвало ее из сказочной неги, девушка беспокойно зашевелилась и открыла глаза.

Свет падал с другой стороны, и Элисон поняла, что проспала, спрятавшись за занавеской, довольно долго. И в следующее мгновение она осознала, что уже не одна. В библиотеке были еще двое, но они-то как раз считали, что, кроме них, тут нет никого. Эти двое ссорились.

— Но это просто чушь какая-то, дорогая…

Элисон вздрогнула, узнав голос Джулиана. Но не успел он договорить, как его прервала негодующая Розали:

— Это не чушь! Да если я просто взгляну на кого-то другого, ты сразу начинаешь рвать и метать. Но стоило мне исчезнуть на денек-другой, как ты тут же ухватился за первую попавшуюся дешевку и ну кататься с ней по полям и лесам!

У Элисон от ужаса в глазах потемнело, и она вжалась спиной в ставню. Не было никакой возможности ускользнуть потихонечку, но она просто не могла и дальше выслушивать подобные гадости.

— Нет нужды оскорблять Элисон. Она не дешевка, и я понять не могу, что ты вообще имеешь против нее.

— И я должна выслушивать эту оду достоинствам моей кузины?! Если уж она тебе так нравится, может, лучше…

— Черт подери, Розали! — окончательно вышел из себя Джулиан. — Да сколько тебе раз повторять, что эта девчонка ничего для меня не значит? Да мне абсолютно наплевать на нее! Конечно, она милый ребенок, но она всего лишь твоя родственница. Покататься с ней — все равно что сводить Одри в зоопарк!

Раздался тихий хруст, и Элисон увидела, как рассыпался в ее пальцах колпачок авторучки, который она, оказывается, вертела в руках.

Да, в глубине души она всегда знала это, но знать и услышать из уст самого Джулиана — не одно и то же.

Если бы только она вышла до того, как ссора зашла слишком далеко! Просто невероятно выслушивать в свой адрес все эти обидные вещи. Но теперь уже слишком поздно!

Элисон очень долго просидела в одной позе, и теперь все тело ее затекло и ныло, и это никак не облегчало положения. Она осторожно подвинула ногу. Сантиметр. Еще два. Еще немного. И тут раздался грохот: это упал на пол забытый ею несессер.

Библиотеку огласили два вскрика, повисла неловкая тишина, и Элисон не осталось ничего другого, как отодвинуть штору и предстать перед изумленным взором присутствующих.

Во взгляде Джулиана смешались удивление и крайняя степень недовольства, а Розали холодно бросила:

— В следующий раз, когда станешь перечислять достоинства Элисон, не забудь упомянуть о страсти к подслушиванию.

— Какого черта ты тут делаешь, Элисон? — Джулиан был просто взбешен.

— Извините… я заснула тут… за занавеской.

Розали захохотала и скорчила гримасу.

— Но это правда, — выпалила Элисон. — Я проснулась только тогда, когда вы уже много чего наговорили…

— Полагаю, ты слышала все это во сне? — издевалась Розали.

— Помолчи, Розали, — оборвал ее Джулиан. — Нет нужды сомневаться в словах девочки. — Но если даже Джулиан и поверил ей, то все равно всем своим видом он показывал, что лучше бы ей оказаться на другом конце планеты, чем в этой комнате. — Все равно, надо было сразу прервать нас, — резко добавил он.

Конечно, он был прав. Элисон не могла найти слов, чтобы объяснить им причину своих колебаний, почему она словно оцепенела и не подавала голоса, пока минутки уплывали одна за другой и не стало слишком поздно.

Но тут Элисон гордо подняла голову и решительно произнесла:

— Может, оно и к лучшему, что я услышала, что вы тут наговорили друг другу. В конце концов, это касается и меня тоже. Если Розали нужны объяснения…

— Не нужны. — В голосе Джулиана явно сквозил холодок. — Розали уже в курсе, почему я сделал это.

— Насчет тебя у меня нет ни малейших сомнений, Джулиан, — вступила Розали. — Может, угроза нависла совсем с другой стороны?

— Ради бога, Розали… — Джулиан уже едва контролировал себя.

Но тут вмешалась Элисон.

— Что ты имеешь в виду? — разъяренно сверкнула она глазами в сторону кузины.

— Джулиан весьма убедительно доказал мне, что ему на тебя наплевать, — ехидно сощурилась Розали. — Теперь я хочу быть уверена, что тебе тоже нет до него никакого дела.

— Розали, ты что, совсем рехнулась? — подал голос Джулиан, но ни одна из девушек не обратила на него никакого внимания. Атмосфера накалилась до предела, и Элисон первой нарушила молчание:

— Смешно даже говорить такое, но если тебе так хочется, я скажу. Мне действительно нет дела до Дж… до мистера Тиндрума. Может, хоть это успокоит тебя?

Элисон оттолкнула Розали и, задыхаясь, выбежала из комнаты. В голове стучало, а сердце билось так, словно собиралось прорваться к горлу и задушить свою хозяйку.

Хуже и быть не могло. Теперь он никогда уже не посмотрит на нее, как раньше. Он так слепо влюблен в Розали, так боится потерять ее, что любой, кто угрожает его счастью, автоматически становится врагом.

Да еще это скоропалительное признание! Даже при одной мысли о нем Элисон начинало трясти.

Девушка бросилась на кровать, зарылась лицом в подушки и долго лежала, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Она вспомнила первую встречу с ним, и то, как он играл с ней тогда, и как она поклялась себе: «Никогда, никогда больше не хочу видеть его».

Но и тогда и теперь слова эти были всего лишь пустым звуком.

Неизвестно, рассказала ли Розали своей матери об этом происшествии, но факт остается фактом: на следующий день тетушка позвала к себе племянницу и проявила просто фантастическую заботу.

— Элисон, милая моя, думаю, тебе пора подышать свежим воздухом, — проворковала она. — Ты слишком засиделась в городе.

Элисон усмехнулась про себя и подумала, что до сего дня тетушка не слишком обременяла себя заботой о племяннице и о том, как она проводит свое свободное время.

— Близнецы прямо из школы отправятся к своей кормилице в Суссекс, у нее там просто восхитительный домик. Дети каждое лето проводят у нее несколько недель. Знаю, знаю, тебе бы тоже хотелось присоединиться к ним, так что собирайся, морской воздух пойдет тебе на пользу.

— Спасибо, тетя Лидия. — Элисон постаралась сказать это как можно более серьезно, и тут у нее вырвалось: — Так, значит, бедная Одри не повидается с Люцифером! — А сама при этом подумала: «А я — с Джулианом».

— С Люцифером? — засмеялась Лидия. — Да куда он денется? Приедет и повидается с ним.

«И я с Джулианом», — снова подумала Элисон, хоть этого и не стоило делать.

На следующий же день Элисон отправилась в Суссекс, «чтобы обжиться к приезду близнецов», как выразилась тетя Лидия. Она никак не могла взять в толк, что за спешка, если только Розали не рассказала ей обо всем.

Но кто знает, может, это было и к лучшему: поскорее и подальше убраться с места боевых действий, и чем дольше там не появляться, тем лучше.

Кормилица близнецов оказалась женщиной доброй и весьма практичной. Она с порога заявила Элисон, что той надо «поправить здоровье», и безотлагательно принялась баловать гостью. Через пару дней девушка почувствовала себя абсолютно отдохнувшей и окрепшей и была готова к встрече с детьми.

Они прибыли одним поездом, перегруженные багажом, впечатлениями и планами на лето, в которых Элисон, как оказалось, занимала не последнее место.

Одри бросилась Элисон на шею, а Тео хоть и не проявил столь явно своих чувств, но тоже не скрывал, как он рад видеть кузину. Мир засверкал новыми красками, и Элисон провела немало радостных часов в компании Одри и Тео.

Глядя на них, она часто задавалась вопросом: неужели это действительно дети тети Лидии? И как только такая неискренняя, манерная особа смогла произвести на свет столь прямодушное существо, как Одри?

«Наверное, это досталось им от дядюшки Теодора», — решила Элисон, и отец близнецов сильно вырос в ее глазах.

Мать время от времени писала детям пространные письма, но они всегда были ни о чем. В основном Лидия вела повествование о том, как они с Розали наносили многочисленные визиты, и говорила об этом так, будто бедняжки выполняли непосильную работу. Но вряд ли их заставляли делать это из-под палки, так что, видать, какое-то удовольствие они все же получали.

Дядя Теодор писал близнецам раз в неделю и почти всегда вкладывал в конверт послание для Элисон.

— Он классный старик, — заявила как-то Одри, зачитывая отрывки из его писем. — Жаль только, мы с ним так и не увидимся перед школой.

— Не увидитесь? Да что ты, Одри! — Элисон даже расстроилась за детей, но они смотрели на это с пугающей хладнокровностью.

— Так и есть, — покачала головой Одри. — Мы ведь вернемся домой только к сентябрю, а двенадцатого нам надо будет в школу. Но отец говорит, что приедет домой в конце октября на свадьбу Розали, вот тогда и повидаемся.

— Нам обязательно присутствовать на ее свадьбе? — скривился Тео.

И в тот же самый момент у Элисон вырвалось хриплое:

— В октябре? Розали выходит замуж в октябре?

— Да, так папа пишет. — Одри явно считала, что эта новость гроша ломаного не стоит.

Элисон подошла к окну и невидящим взглядом уставилась на море.

Вот, значит, как, теперь это дело нескольких недель.

Через пару дней все трое вернулись в Лондон, Одри наконец-то воссоединилась со своим обожаемым котом, и Элисон с завистью подумала: «Счастливая! Ее разлука подошла к концу».

Последующие дни Элисон с ног сбилась, бегая по магазинам и собирая близнецов в школу.

— А потом придется носиться по делам Розали. Пора уже делать закупки для свадьбы, так что готовься, — предупредила Одри. — Надеюсь, она не захочет, чтобы я стала подружкой невесты.

— Не волнуйся, — успокоил Тео сестру. — Для этого ты недостаточно красива.

— Надеюсь, она того же мнения, — совершенно не обиделась Одри. — Кроме того, она знает, что я обязательно наступлю ей на шлейф, когда она пойдет в церкви по проходу.

Элисон предпочла никак не реагировать на это замечание, просто представила себе, как Джулиан будет ждать Розали у алтаря.

В один прекрасный день Элисон с ужасом поняла, что считает дни, оставшиеся до свадьбы. Все ее мысли крутились только вокруг предстоящего события.

Когда она прощалась с детьми, первое, что ей пришло в голову: «В следующий раз я увижу их на свадьбе кузины».

А когда вернулся дядюшка, она подумала: «Вряд ли у него будет время уехать до свадьбы Розали». И так далее и тому подобное.

Сама Розали теперь слишком редко бывала дома. Элисон полагала, что она наносит многочисленные визиты или проводит время с Джулианом.

Однажды вечером дядя поинтересовался:

— Розали все еще живет здесь? Ее никогда нет дома.

— Это же нормально. Ей хочется на славу повеселиться перед тем, как она покинет Лондон, — ответила тетя.

— Повеселиться?! — коротко рассмеялся ее муж. — И как Джулиан относится к подобного рода… веселью?

Элисон уже заметила, что тетя Лидия оставляет без комментариев любое высказывание, которое ей не по вкусу. Так вышло и на этот раз.

— Она сегодня с Джулианом?

— Нет. С Родни Миртоном.

— Кто он вообще такой, этот Родни Миртон? — нахмурился дядя. — По-моему, она уже не впервые выходит с ним. И что Джулиан говорит по поводу того, что его невеста бегает с другим за пять недель до свадьбы?

— Я не обсуждала это с Джулианом, — сказала Лидия, отвечая на второй вопрос. Потом подумала и добавила: — Родни Миртон — весьма привлекательный молодой человек… денежный мешок… и от титула его отделяют всего двое. Один из них — древний старик, а второй явно поставил перед собой цель убиться на скачках. Розали познакомилась с ним этим летом в Шотландии. Думаю, ты увидишь его на следующей неделе, на танцах в честь дня рождения нашей девочки.

— Хочешь сказать, что ты настоятельно советуешь Розали… — начал было муж, но Лидия грубо прервала его словами:

— Я никогда ничего ей не советую.

Элисон показалось, что ссора неминуема, но тут дядя совершенно неожиданно повернулся к ней и спросил:

— Собираешься ли ты купить себе новое платье к танцам, Элисон?

— Не… не думаю, — удивилась она.

— А тебе хочется? — лукаво улыбнулся он.

— У Элисон уже есть приличное вечернее платье, — вмешалась тетя.

— Новое?

— Ну, не совсем, — призналась Элисон.

Дядя достал бумажник и вытащил оттуда четыре пятифунтовых банкнота.

— Купи, что понравится. — Он протянул ей деньги.

— Дядюшка! — Элисон вскочила со своего места и бросилась целовать старика. — Вы просто прелесть!

— Ни к чему все это. Не надо ей никаких платьев, — заметила Лидия, на что дядя сухо бросил:

— Никогда не думал, что Розали нужно столько нарядов, и никогда не видел, чтобы она целовала меня за то, что я оплачиваю ее счета.

В данных обстоятельствах было бы просто глупо просить тетю Лидию помочь выбрать обновку, так что Элисон с радостью взвалила эту обязанность на свои плечи. Но как ни странно, долго мучиться ей не пришлось: не успела она и двух шагов сделать как наткнулась на то, что искала.

Нежнейший переливающийся шифон поверх янтарного атласа сиял в витрине, словно лучик солнца в стакане шерри, и Элисон сразу же поняла — вот оно.

Еще до примерки девушка знала, что это платы сделает ее просто неотразимой. И она не ошиблась. Пышные, почти невесомые юбки едва доходили до колен, и во всем ее облике слышался едва уловимый шепот средневековой утонченности, но теперь уж ни у кого, даже у злюки Розали, язык не повернется сказать, что это платье напоминает ночную рубашку.

Элисон без зазрения совести подумала о том, как сильно ей хочется, чтобы Джулиан непременно увидел ее в этом наряде. И он увидит, потому что непременно будет на дне рождения Розали.

Вечером, когда принаряженная Элисон спустилась вниз, она ожидала хоть мимолетного одобрения со стороны тетушки, но той, видно, было не до племянницы.

Лидия беседовала с Розали, и Элисон заметила на ее лице маску ужаса.

— Ты не можешь сделать это вот так, Розали, — повторяла она. — Так нельзя!

Но ее невероятно прелестная дочурка, окутанная серебристо-белым облаком атласа, была прямо противоположного мнения и считала, что очень даже может, о чем бы ни шла у них речь.

— Однажды он выставил меня на посмешище, мама. Прямо тут, в этом зале. Такое не забывается. Так пусть же сегодня посмеются над ним!

— Твой отец выйдет из себя, — изрекла тетя Лидия таким тоном, будто заранее знала, что слова ее не возымеют никакого действия.

Так и вышло.

— Он мне никакой не отец, — отмахнулась от матери Розали.

Элисон хотелось узнать, что Розали замышляет на этот раз, но если она и осмелилась бы поинтересоваться, то все равно теперь уже было поздно: начали прибывать первые гости.

Она любопытным взором окинула кузину. Чудесные волосы небрежными волнами спадали на плечи, лебединая шея, точеная фигурка, изящные руки…

И тут у Элисон чуть глаза не вылезли из орбит.

На левой руке Розали, там, где должно было всеми цветами радуги сверкать бриллиантовое кольцо Джулиана, сиял кроваво-красный рубин.

На какую-то долю секунды у Элисон потемнело в глазах, но, когда она сообразила, в чем дело, было уже поздно: Джулиан шел им навстречу. Он мило улыбался тете Лидии, такой холодный, уверенный в себе, совершенно не готовый к удару судьбы.

— Джулиан! — крикнула Элисон и бросилась к нему, забыв о приличиях.

Но в тот же самый момент Розали тоже позвала его, и он обернулся к своей невесте.

— Мне надо поговорить с тобой. — Ни один мускул не дрогнул на безупречном личике Розали. И она коснулась его запястья. Левой рукой.

Элисон увидела, как его взгляд упал на рубин.

И тут Элисон как ошпаренная выскочила из гостиной и, бесцеремонно расталкивая гостей, понеслась наверх, в свою спальню. Девушку охватила безотчетная паника, и она не могла заставить себя посмотреть на то, что произойдет дальше, как если бы заметила, что поезд неотвратимо надвигается на ничего не подозревающего человека, и бросилась бы прочь от проклятого места, лишь бы не видеть, во что превратится его смеющееся лицо.

Элисон не находила себе места и в страхе металась по комнате. Сколько одиноких, горьких часов провела она здесь, оплакивая свою судьбу, но теперь она и думать забыла о собственных несчастьях. Джулиан — вот о ком были все ее мысли. О Джулиане и о его разбитом сердце, об унижении, которое ему пришлось испытать.

Кто, как не Элисон, знал о том, насколько жестокой может быть Розали, если ей придет в голову подобная блажь.

А Джулиан был совершенно безоружен, абсолютно не подготовлен к тщательно разработанному броску этой мерзкой гадюки. Он открыл ей свое сердце, а она плюнула туда ядом. Розали заставила его выставить свои чувства напоказ, сделать из себя посмешище, а потом бессердечно забавлялась этим зрелищем, чувствуя себя отмщенной за былые обиды.

Да и окружающие вряд ли поведут себя достойным образом. От них сочувствия не жди, столь необычный способ расторгнуть помолвку покажется им милой шалостью и вызовет откровенный смех.

Что касается тети Лидии, то она, несомненно, была шокирована тем, что намеревалась сделать Розали, но думала она вовсе не о Джулиане и его чувствах. Ее заботило только общественное мнение, мать до смерти боялась, как бы волна неодобрения не накрыла ее милую дочурку с головой.

Так что он будет совершенно один в окружении врагов, и горше всего то, что враги эти будут прятаться под личинами друзей. И всем будет наплевать на его чувства и переживания, всем, кроме нее одной.

И вдруг Элисон застыла на месте, словно громом пораженная.

Что же это она мечется здесь, как загнанный в угол зверек? Конечно, она ничем не могла помочь ему, но, по крайней мере, она должна быть там, с ним, и хотя бы своим присутствием поддержать его. Надо идти, и немедленно.

Элисон с прежней прытью бросилась вниз по лестнице и в нерешительности застыла на нижней ступеньке. Именно в этот момент она увидела, как Джулиан выходит из тетиного кабинета.

Он был белым как полотно, совершенно сбитым с толку, и прядь черных волос прилипла к вспотевшему лбу. Он уставился на Элисон так, словно не замечал ее, а потом стряхнул с себя оцепенение и кинулся к ней.

— Элисон! — вцепился он в ее обнаженное предплечье.

— Я знаю, — мягко проговорила она, накрыв его руку своей.

— Пошли в библиотеку, — потянул он ее за собой. — Мне надо поговорить с тобой… хоть с кем-нибудь.

Она беззвучно повиновалась, думая по дороге, замечает ли он, с какой силой сжимает он ее руку.

— Ты знаешь об этом? Что натворила Розали? — отрывисто начал он.

— Да.

— Но я не понимаю, — он недоуменно провел рукой по глазам, — что я такого сделал?

— Боюсь… Джулиан, боюсь, что ей просто нужен другой.

— Да-да, — нетерпеливо оборвал он ее. — Это я понял. Это невыносимо, но понятно. Просто такое унижение. Сказать мне об этом вот так, на глазах у всех этих людей. Надеть на палец кольцо другого, когда я еще и не знал, что она сняла мое. Да как она могла?!

— Не знаю, — прошептала Элисон, чувствуя себя не в своей тарелке.

— Она… мы должны были пожениться через каких-то там четыре недели… — Казалось, он говорит сам с собой. — Она должна была разобраться в своих чувствах до того, как затеять все это. Должна была.

Элисон была того же мнения, но никак не могла найти слова поддержки и утешения.

Джулиан резко отвернулся от нее, не желая, чтобы она увидела всю глубину его горя и отчаяния.

— Она сделала это нарочно. Заранее все продумала. — Элисон содрогнулась, услышав его дикий смех. — Зато сделала мне одно великое одолжение. Наконец-то излечила меня от моего безумия. Никогда больше не взгляну в ее сторону! Никогда! Мне абсолютно плевать на нее!!!

— Не надо, Джулиан!

Элисон поняла, что он пытается обмануть самого себя, и это было даже хуже, чем открытое горе и унижение.

Он тяжело опустился в кресло и закрыл лицо руками.

— Это правда, — опустошенно проговорил он. — Как женщина она мне больше не нужна. Но ведь она разбила все мои планы и надежды. Теперь я не смогу поехать в Южную Америку. Выхода нет. — Последние слова прозвучали так обреченно, что у Элисон слезы выступили на глазах.

— Джулиан… — Ей ужасно захотелось дотронуться до него, успокоить, прижать к себе, но она не смела этого сделать. — Джулиан, все пройдет. Боль утихнет, отпустит, она просто не может длиться вечно.

— Да я не об этом переживаю, — гнул он свое. — Просто теперь я не смогу поехать в Буэнос-Айрес, там пост для женатого человека. К черту Розали, как человек она меня больше не интересует. Но в ее лице я потерял жену, а это ужасно.

В комнате повисла гнетущая тишина, и никто из этих двоих не собирался нарушать ее.

Потом Элисон взглянула на Джулиана и прошептала:

— А я не подойду?