— Боже Милосердный, — вскрикнула Тэсс, теряя самообладание.

Острая боль раздирала ей внутренности, пронзала поясницу.

— Господи, спаси меня.

Она судорожно цеплялась за чьи-то руки. Старческие пальцы с шишковатыми суставами гладили Тэсс по лицу. Повитуха строго давала распоряжения женщинам. Нежные белые руки Милли поправляли покрывало. Пальцы Лукреции гладили Тэсс по лбу, именно ее руку она так отчаянно сжимала. Схватки участились. Тэсс почти не открывала глаз. Когда ей это удавалось, она видела только потолок, где с карнизов свисали букеты высушенных роз.

Казалось, она состояла из одной лишь боли. То и дело над Тэсс склонялось сморщенное лицо повитухи, которая сквозь желтые зубы произносила ласковые слова, успокаивая ее.

— Потерпи, потерпи, моя хорошая, все будет хорошо.

Ложе, на котором Тэсс мучилась в родовых схватках, было сейчас всей ее жизнью, и она не сомневалась, что оно станет также ее смертным одром.

— Прости меня, Люси. Я… я не хочу сделать тебе больно, — произнесла Тэсс, еще сильнее вцепившись в руку Лукреции, как будто это могло заставить боль отступить.

— Ничего, если тебе так легче, держись.

— О Господи! — стонала Тэсс, не сомневаясь, что рожает теленка. По ее представлениям, человеческое дитя не могло причинить такую боль.

Боль становилась все сильнее и сильнее, ей казалось, что поясница разломится.

— Люси, я не выдержу, я больше не могу!

— Потерпи, Тэсс, немного. Сейчас эта схватка пройдет, потерпи.

Тэсс в отчаянии стонала. Люси оказалась права, боль вдруг стихла.

Но Тэсс знала, что вскоре последует новая схватка. Как несправедливо, что в продолжении человеческого рода страдают только женщины.

Сильные схватки начались где-то с час назад, а до этого, четыре дня, всего лишь побаливал живот, точно так же, как было у ее матери. Тэсс вспомнила о Ричарде и стала молить Бога, чтобы Он не дал ей умереть, пока она не увидит Ричарда. «О, Ричард, услышь меня, ты мне так нужен, ведь ты сказал, что я буду жить вечно», — мысленно обращалась к мужу Тэсс.

— Ричард, — застонала она.

— Тихо, — прошептала ей на ухо Люси. — Его здесь нет.

— Скажи ему… скажи, что я люблю его больше самой жизни.

Ричард. Сейчас, перед угрозой смерти, Тэсс осознала, как ей сильно его не хватает. Боль загнала ее в угол, как охотничья собака трепещущего кролика. Судьба обошлась с ней слишком жестоко.

— Ну что ты плачешь, Тэсс? Боль так нестерпима?

Была полночь, и Лукреция дежурила у Тэсс. Всегда уверенная в себе и спокойная, на этот раз она была взволнованна. Ее неприбранные волосы лежали на плечах.

Люси села рядом с Тэсс на кровать и нежно погладила ее по щеке.

— Нет, сейчас полегче, но мне все равно страшно. Ты думаешь, я трусиха?

На глазах Лукреции показались слезы.

— Каждая женщина во время родов не знает, выживет ли она. Тэсс, я говорю без утайки, — мне самой страшно.

За окном в темноте тихо падал белый снег, одевая землю в зимние одежды. Тэсс провела руками по огромному животу.

— Знаешь, что больше всего печалит меня? — спросила Тэсс.

— Что, дорогая?

— Не то, что я умру, а то, что не увижу Ричарда перед смертью. Ты знаешь, даже эта печаль приятна. Во всяком случае, я любила. Я так счастлива, что познала это прекрасное чувство.

Испуг, радость, печаль — все это заставило Тэсс разрыдаться.

Лицо Лукреции выражало недоумение.

— Ричард? Ты тоскуешь по Ричарду? Но почему? Что он дал тебе, кроме душевной боли?

— Он дал мне любовь и ребенка. Но важнее всего то, что он научил меня ответной любви. Я люблю его. Лукреция, я люблю его всем сердцем. И сейчас я должна смириться с горькой правдой, что он погиб. Я долго отказывалась в это верить, но ведь он, как и Роджер, погиб под Аженкуром.

Тэсс сильно печалилась из-за преждевременной смерти любимого кузена, хотя и понимала, что такая свирепая битва потребует больших жертв. Тэсс постоянно кляла Генриха за то, что он отнял у нее еще одного любимого человека — Роджера. А в смерть Ричарда она отказывалась верить. И только сейчас она смирилась с этой мыслью.

— Лукреция, если бы Ричард был жив, он бы уже давно приехал, я знаю. — Тэсс закрыла лицо простыней, вытирая слезы. Ей было страшно представить себе изувеченного Ричарда, лежавшего на поле брани. «А может быть, он звал меня перед смертью, — подумала она. — Если б он был жив, то непременно ответил бы на мои послания, я в этом уверена».

— Но ты же никогда не говорила, что любишь его! — резко сказала Лукреция, пораженная признанием Тэсс. — С самого твоего приезда я слышала только одно: ты его ненавидишь еще сильнее, чем прежде. Почему ты ничего не говорила о своей любви?

— Да, когда я приехала сюда, я действительно ненавидела его за то, что он любил меня не так сильно, как я его. Но время шло, и моя злость исчезла. Теперь все, чего я хочу, — это только прикоснуться к нему, заглянуть в его синие глаза, увидеть лучезарную улыбку. О Ричард, Ричард, я люблю тебя, люблю.

Тэсс разрыдалась. Она держалась руками за живот, зная, что там его ребенок, — все, что осталось от их любви. Ребенок без отца.

Пока она рыдала, леди Лукреция выскользнула из комнаты и вернулась через четверть часа с целой охапкой запечатанных посланий, которые положила на кровать рядом с Тэсс. В комнате слегка запахло старым пыльным пергаментом.

Задыхаясь от рыданий, Тэсс вытерла рукой мокрый нос, затем посмотрела на кучу посланий и виноватое лицо подруги.

— Это что?

Люси очень побледнела.

— Это послания от Ричарда.

— Что?

— С тех пор как ты прибыла сюда, он писал тебе много раз. — Люси пожала плечами, качая головой, ее шелковые светлые волосы, такие же, как и у Ричарда, скользили по плечам, — некоторые из них я прочитала. Похоже, Ричарда чуть не убили под Аженкуром, и сейчас он еще не совсем оправился после тяжелого ранения в ногу. Он вынужден был на несколько месяцев задержаться в Саутгемптоне, затем под пристальным оком короля его перевезли в Вестминстер. Совсем недавно он смог вернуться в Кадмонский замок. Он писал, что еще не может путешествовать, но хочет, чтобы ты знала, что он очень любит тебя. Также он спрашивал… — Лукреция замолчала и всхлипнула, прижав руку ко рту. — Ричард хочет знать, не беременна ли ты. Он пишет, что видел во сне…

Тэсс больше ничего не слышала. Она издала душераздирающий крик, держа в трясущихся руках одно из его посланий.

«Моя дорогая Тэсс, мне надо поговорить с тобой. У тебя все в порядке? Ты можешь ко мне приехать? Приезжай…»

— О! — кричала Тэсс, задыхаясь от ярости. Она швырнула письмо на пол. — Как ты могла?

Милое лицо Люси исказилось гневом.

— Я хотела уберечь тебя от него, хотела, чтобы он не причинил тебе новой боли. Я считала, что эти послания только расстроят тебя. Я никогда ему не верила. Я думала, он только играет с тобой. Но я ведь не знала, что ты любишь его. Мне это и в голову не могло прийти. Я берегла твой покой и заботилась только о твоем благе.

— Думала, заботилась, — передразнила ее Тэсс. — Я же ему тоже писала.

— Я не отправила ни одно из твоих посланий.

Тэсс в истерике била кулаками по кровати.

— Пошли за ним, — прошипела она. — Немедленно пошли за ним, мне надо увидеть его до того, как я умру. Но сможет ли он, раненый, успеть приехать?

Мысленно Тэсс попрощалась с ним, чувствуя, что скоро умрет.

Ричард гнал коня с такой бешеной скоростью, как никогда в жизни. Топот копыт отдавался болью в его поврежденном бедре. Кровь стучала в висках, но Ричард не сбавлял скорости. Лекарь Кадмонского замка был против этой поездки, он боялся необратимых изменений в раненой ноге Ричарда. Рана зажила еще не полностью, как и рана на сердце. Поэтому Ричарду не терпелось поскорее обнять Тэсс.

Ричард был уверен, что, как только увидит Тэсс, исцелится полностью, и телом и душой. Поэтому он отважился на эту поездку. Получив сообщение, что его жена рожает, он понял, что ничто в мире не помешает ему поехать к Тэсс, — ни чума, ни меч, ни огонь. «Конечно, надо было быть полным дураком, чтобы поверить Лукреции, сообщившей, что Тэсс не желает больше меня видеть, — думал Ричард, — Но что я мог сделать, даже если б и знал, что она по мне тоскует?»

Когда Ричард и Перкинс обогнули горный хребет, молодой рыцарь натянул поводья.

— Милорд, здесь неподалеку в деревне есть таверна. Нам надо отдохнуть. Вот уже два дня как мы в седле. Вы не можете ехать дальше без отдыха.

— Проводи меня и ступай отдыхать, — раздраженно отмахнулся Ричард, смахивая с ресниц снег, который сыпал не переставая. — Я не остановлюсь, пока не доеду до Тэсс. Хочешь отдыхать — отдыхай, а я еду дальше.

— Вы что, хотите умереть до того, как увидите своего первенца?

— Нет, я не умру, пока не увижу ее.

Ричард был уверен, что родится девочка. Он видел ее во сне. И в один прекрасный день он будет танцевать с ней среди вереска так же, как танцевал с ее матерью. «Господи, — взывал он мысленно, — не дай Тэсс умереть».