«Что может быть приятнее посещения магазинов и удачных покупок?» – думала Психея, поднимаясь по ступеням своего дома. Она купила бумагу для рисования для Цирцеи и несколько кистей. Размышляя о том, как обрадуется Цирцея кисточкам из собольего волоса, она не обратила внимания на странное выражение лица Джоурса, с которым тот смотрел на сопровождавших ее людей.

Она заезжала к сапожнику, перчаточнику и, конечно, к Симоне, которая с радостью дала ей адрес портного. Симона имела неплохой доход, обслуживая дам семьи Хилл.

Сидя на кушетке, обитой розовым шелком, Психея с восхищением рассматривала образцы последней французской моды. После победы над Наполеоном торговля снова процветала, и англичане наслаждались любимыми французскими тканями и новыми фасонами. Конечно, даже во время войны что-то доставляли контрабандисты, но родители Психеи относились к этому с неодобрением…

Психея примерила новое платье, которое собиралась надеть на вечер у Форсайтов. О таком платье можно было лишь мечтать: в зависимости от света оно переливалось то холодным голубым, то серебристым цветом. Воздушные нежные кружева пенились на рукавах и вокруг квадратного декольте. Лиф плотно облегал ее фигуру, юбка мягко спускалась по бедрам и заканчивалась шлейфом. Психея, стоя перед зеркалом, поворачивалась то в одну, то в другую сторону. И в эту минуту она позволила себе представить Гейбриела, кружащего ее в вальсе, и прикосновение его щеки, и его теплое дыхание, когда он наклоняется, чтобы запечатлеть на ее холодных губах еще один запретный поцелуй… Ведь никто не узнает об этих глупых мыслях!

Симона сказала, что платье сидит идеально, и Психея в сопровождении Симпсон, несшей платье, отправилась домой. По дороге она забрала все остальное и вернулась с чувством полного удовлетворения. Отдавая ридикюль и перчатки лакею, она, наконец, заметила несчастный вид дворецкого.

– Мисс, простите меня. Кто эти люди, и что мне с ними делать?

Психея прижалась к стене, пропуская человека с большим рулоном черного шелка.

– Не волнуйся, Джоурс. Это портные, они пришли, чтобы пополнить гардероб лорда Таррингтона. Ты же знаешь, его одежду испортили.

– Да, мисс, понимаю. – Его морщинистое лицо выражало сомнение. – Но, мисс, а вы уверены, что лорд Таррингтон пожелает принять помощь такого рода? Времени после смерти вашего отца прошло много, но обычаи не так уж изменились с тех пор…

Психея отмахнулась от его слов.

– Джоурс, а где лорд Таррингтон?

– В Желтой гостиной, мисс.

– Прекрасно! – Психея повернулась и поманила портных за собой.

Она решительно распахнула дверь и увидела своего «жениха», разглядывающего портрет ее матери, висевший над камином, Он пил чай, но его рука с чашкой замерла в воздухе при появлении Психеи и ее портных.

Гейбриел в изумлении застыл на месте. Психея впустила в комнату свою армию и направила ее прямо на него. Толпа подмастерьев окружила его. Маленький человечек с ловкостью обезьяны выхватил чашку из его руки. Гейбриел был так ошарашен подобной наглостью, что даже не ответил на дерзкую фамильярность незнакомца.

– Вот он, джентльмены, – указала Психея. – Ему нужны утренние костюмы, костюм для верховой езды, что-нибудь подходящее для дома, и, Анри, – обратилась она к невысокому, крепко сбитому человеку, который явно был главным в этой толпе, – думаю, он будет великолепен в темно-бордовом.

Анри, торопясь угодить новой благодетельнице, развернул перед ней рулон тяжелого бархата.

– О да, Анри. Это то, что надо.

– Oui, мадемуазель. И еще цвета ночного неба.

– Обязательно, Анри. Симона была права, у вас прекрасный вкус.

– Благодарю вас, мадемуазель Хилл.

Они, прищурив глаза, бесцеремонно рассматривали Гейбриела.

– Да, ему пойдут яркие цвета. И минимум украшений, он в них не нуждается.

– Вы снова правы, Анри, какой у вас острый глаз.

– И никакой ваты на плечах, у мсье широкие, крепкие плечи.

Психея отвела глаза и прикусила нижнюю губу.

– В самом деле? А я и не заметила.

«Лгунья», – подумал довольный Гейбриел. Словно загипнотизированный змеей кролик, он смотрел, как суетятся помощники Анри. Одни раскатывали рулоны тканей, вдевали нитки в иголки, готовили ножницы и прочие инструменты. Другие, как надоедливые мухи, облепили Гейбриела, измеряя его шею, грудь, талию, а один из них – черт бы его побрал! – измерял длину ног.

– И, Анри, лорду Таррингтону, без сомнения, нужны личные вещи.

В Гейбриеле начинал закипать гнев: «Бесстыжая женщина! Она лишь слегка покраснела». Анри понимающе кивнул:

– Oui, мадемуазель. У меня есть превосходная фланель. Психея недовольно нахмурилась:

– Фланель? Я бы предпочла тонкое полотно. Думаю, белое.

Настала очередь Анри покраснеть.

– Если мадемуазель предпочитает полотно… Психея с ужасом поняла, что она сказала.

– О нет, мне все равно! Меня нисколько не интересует, из чего его… они сделаны, – растерянно забормотала она. – Пусть он даже не носит никаких… О нет, я опять не то хотела сказать.

Внезапно Гейбриел снова почувствовал себя семнадцатилетним, и другая женщина, другая властная красавица одевала его и распоряжалась им. Тогда в чувственном тумане он позволял это, и ему льстило ее внимание. Сначала. Но Гейбриел уже не был мальчиком. Сознание, что им управляют, украшают, как куклу, кому-то на потеху, вернулось к нему и вызвало чувства, которые, как он надеялся, остались в прошлом.

– Мисс Хилл, я начинаю думать, что вы чего-то не понимаете.

Не обращая внимания на портных, Гейбриел подошел к Психее.

– Я надеялась получить от вас хотя бы какую-то благодарность.

– Вам нужна моя благодарность? Хорошо, вы ее получите.

Он подошел еще ближе, и Психея настороженно посмотрела на него.

– Благодарю вас, мисс Хилл, – продолжал он, сдвинув брови над сверкающими гневом глазами. – Благодарю вас за то, что пригласили этих людей и нарушили мое одиночество, благодарю вас за то, что по вашему распоряжению они бесцеремонно ощупывали меня без моего разрешения, благодарю вас за то, что выбирали цвет и материю для моего нижнего белья! Он повернулся к Анри.

– Между прочим, я хочу полотно, но не белое, а черное. И полагаю, должен поблагодарить вас за то, что вы не выбрали розовое и еще больше не унизили меня, – добавил он, снова поворачиваясь к Психее.

Голубые глаза девушки сердито блеснули и наполнились слезами.

– Шерсть, Анри, сшейте их из самой дешевой и грубой шерсти. И пусть они будут красными!

– Красными? Распутница!

Гейбриел не знал, смеяться ему или растоптать подмастерье, все еще пытавшегося снять с него мерку. Сжав кулаки, он сделал огромное усилие, чтобы обуздать свой гнев.

– Если вы не уведете своих собачонок, я найду хорошее применение вашим булавкам и иголкам, – сказал он Анри.

Француз побледнел. Он что-то быстро пролепетал по-французски своим помощникам. Видимо, он не смягчил слов Гейбриела, поскольку все мгновенно отскочили от него и настороженно ждали, что будет дальше.

Гейбриел распахнул дверь и жестом приказал им убираться.

– В ваших услугах больше не нуждаются, уходите. Немедленно! – бросил он портным, неохотно собиравшим свои инструменты и ткани.

Он взглянул на Психею, ожидая от нее возражений.

Черт бы побрал этого человека! Он поставил ее в безвыходное положение. Анри считал Гейбриела ее женихом, которому она делает подарок. И если она не подчинится ему, то нарушит все светские условности. А заставить его принять подарок, когда он этого не хотел, Психея не могла. Пойдут разговоры, в свете узнают обо всем от какого-нибудь лакея или портного.

С трудом сохраняя спокойствие, Психея улыбнулась Анри.

– Лорд Таррингтон сейчас не желает воспользоваться вашими услугами, но потом он…

– Он сам найдет для себя портного, – перебил ее возмущенный голос Гейбриела.

Анри был явно огорчен. Психея понимала, как важен для него этот заказ. Она тронула его за рукав.

– Лорд Таррингтон не нуждается в ваших услугах, но одному лакею требуется новая ливрея.

Лицо Анри просветлело. Обрадованная Психея продолжала:

– И всем моим слугам следовало бы обновить ливреи. Обсудите это с Джоурсом перед уходом. До свидания, Анри.

Когда портные покинули комнату, Гейбриел заговорил с ней, он уже не сердился, но выглядел озадаченным.

– Вы были чрезвычайно добры к нему.

Психея медленно повернулась. Он выглядел таким уверенным, так естественно смотрелся в этой роскошной обстановке, что Психея просто не могла поверить, что он родился в небогатом имении. А его поведение – он вел себя так высокомерно, с такой вызывающей надменностью… С каждой минутой Гейбриел все больше напоминал настоящего маркиза.

– А вы чрезвычайно злы, – ответила она.

К ее удивлению, он не смутился, не покраснел и не стал этого отрицать.

– Мне не следовало терять самообладания.

– Признаете свою вину? – недоверчиво спросила Психея.

– Да.

– Не настаиваете на своей правоте?

– Когда я всего лишь неизвестный актер? – усмехнулся он.

– Совершенно верно, – с серьезным видом кивнула она.

Гейбриел расхохотался, а затем с таким же серьезным видом сказал:

– Я был непростительно груб и приношу свои извинения.

– Вы – что? – Психея никогда не слышала, чтобы мужчина добровольно признал, что был не прав.

– Прошу прощения, – повторил Гейбриел.

– Признаете, что вели себя безобразно?

– Несомненно.

Психея опустилась на ближайший стул.

– Становится все интереснее.

– О нет, дорогая моя Психея! Вам самой надо попросить прощения. – Гейбриел подошел и опустился перед ней на одно колено.

Она отвела глаза, чтобы избежать его проницательного взгляда.

– Глупости, не нахожу причин для извинений. Он протянул руку и взял ее за подбородок.

– Извинитесь, Психея. Я никогда не считал вас трусихой.

– Я никогда ею и не была! Если было бы необходимо, я бы извинилась.

Гейбриел продолжал пристально смотреть ей в глаза.

– Мне не за что извиняться. Я помогала вам!

– Я чувствовал себя, – медленно заговорил он, – жалкой слабой пародией на мужчину. Черт, да я и не чувствовал себя мужчиной. Я ощущал себя продажной девкой, которую наряжают на утеху покупателю.

– Но так оно и есть! – вырвалось у нее. Если бы ее так не волновала его близость, Психея бы подумала, прежде чем это сказать. Но было уже поздно, слова были произнесены.

Сразу же все изменилось. Хотя Гейбриел не шевельнулся, Психея почувствовала, как между ними разверзлась пропасть.

И она поняла, что натворила.

– Конечно же, вы не слабый, – запинаясь заговорила Психея, пытаясь найти слова, чтобы исправить положение, – и вы не… – она запнулась на грубом слове, – не «девка». Но вы у меня на службе, и моя обязанность одевать вас, пока вы находитесь здесь, как и всех моих слуг…

Слова прозвучали неубедительно даже для нее самой.

Гейбриел встал, подошел к камину и залпом выпил остатки остывшего чая. По выражению его лица она видела, что он предпочел бы что-нибудь покрепче.

Ей стало стыдно. Кто она такая, чтобы рассуждать о доброте? Разве она только что не оскорбила беззащитного человека?

Психея не знала, как ей поступить. Если бы она могла кого-то спросить, как надо обращаться с мужчинами, что ей делать, что сказать. Ее тетя, старая дева, не могла ей помочь, а Цирцея была всего лишь ребенком. Если бы была жива ее мать…

Психея помнила, как ее мать говорила об отце: «Дорогая, твой отец большой человек. Но он никогда не стал бы таким, если бы я не была рядом и не поддерживала своей верой в него».

Ее мать хотела, чтобы и Психея выбрала такого человека, в которого можно было верить. Психее почему-то захотелось, чтобы этот самозванец простил ее. Она осторожно подошла и встала рядом с ним. Он не взглянул на нее, продолжая смотреть на огонь, весело потрескивавший в камине.

Гейбриел заговорил первым:

– Я беден, это правда, я не обладаю богатством, которое должно бы мне принадлежать. Но, Психея, у меня есть гордость. Я сохранял ее все эти годы, и никто не отнимет ее у меня, даже вы. Было время, когда я позволял распоряжаться собой, но больше я этого не допущу. У меня и так отобрали слишком много.

Он повернулся и вышел из комнаты. Психея смотрела ему вслед, чувствуя, что совершила ужасную ошибку.

Гейбриел поднялся в свою комнату и, вызвав Бриксона, прежде всего приказал принести бокал бренди. Он должен был взять себя в руки, он не собирался так откровенно рассказывать о себе Психее. Почему эта женщина так действует на него? Ее холодная красота, ее слишком властные попытки помочь разрушили стену, которую он многие годы старательно воздвигал вокруг себя… Ему следует быть осторожнее.

С тех пор как Гейбриел покинул Англию, он не позволял командовать собой ни одной женщине, яростно защищал свою независимость и гордился, что никогда не теряет головы. Конечно, у него случались увлечения, но никогда, никогда после Сильвии, он не позволял женщине брать над собой власть.

Воспоминания о молодости до сих пор причиняли ему боль.

Когда Бриксон принес бренди, Гейбриел уже обрел свое обычное спокойствие. Психея была права в одном: ему необходима одежда. Поговорив с Бриксоном, он узнал имена самых лучших портных и сапожников. Бриксон был прекрасно осведомлен в вопросах мужской моды.

Гейбриел спустился в холл и надел шляпу и перчатки. Когда Джоурс спросил, не требуется ли милорду карета, Гейбриел на минуту задумался. В середине дня в вечернем костюме он выглядел бы странно, а ему не хотелось привлекать к себе внимание.

– Это не причинит неудобства дамам? – спросил он.

– Мм, нет, милорд. Леди не собираются выезжать сегодня днем, – заверил его, слегка замявшись, Джоурс.

– Тогда не откажусь, – сказал Гейбриел.

И он отправился в роскошной семейной карете Психеи, развалившись на мягких подушках, на Бонд-стрит.

Услужливый подмастерье ввел Гейбриела в небольшую, но хорошо обставленную приемную портного Уэстона и попросил подождать, пока появится сам великий человек.

– Милорд, – поклонился мастер, – добро пожаловать в наше скромное заведение.

– Благодарю вас, – сказал Гейбриел. – Мой багаж, к сожалению, сильно пострадал, и вся одежда порвана. Мне срочно требуется ваша помощь.

– Да, милорд, – задумчиво кивнул портной. – Жаль, что я не знаком с вашей семьей. Но я бы сказал, что это, – он внимательно оглядел Гейбриела, – сшито во Франции?

– Да, действительно.

Осторожный вопрос был задан не без основания. Англичане уезжали в Европу, когда не могли оплатить свои счета, а кредиторы становились слишком настойчивыми.

– Я некоторое время жил за границей, но когда унаследовал титул, довольно скромный, но все же накладывающий на меня определенные обязательства, счел необходимым вернуться. – Гейбриел, не стыдясь, воспользовался выдумкой Психеи. – А в связи с моей помолвкой с мисс Хилл мне нужен достойный гардероб для выполнения светских обязанностей.

– Мисс Психеей Хилл? – переспросил Уэстон.

– Да, я более чем счастлив, что заслужил ее расположение.

– О, примите мои поздравления! – низко поклонился портной.

Он заговорил подобострастно. В качестве жениха богатой мисс Хилл Гейбриел неизмеримо вырос в глазах портного, как и уверенность в том, что счета будут оплачены. Уэстон щелкнул пальцами и приказал появившемуся помощнику снять мерки с милорда.

Через некоторое время Гейбриел оказался во внутренней комнате, где после снятия мерок, обсуждений тканей, покроев и фасонов ожидал, когда принесут заказанную одежду.

Сейчас он отдыхал в удобном кресле со стаканом портвейна, правда, весьма невысокого качества, но перспектива получить новый элегантный гардероб была безусловно приятной. Его «помолвка», с Психеей давала ему ряд непредвиденных преимуществ. Он, конечно, не позволит ей оплатить его расходы. Как только ему подвернется подходящая игра, он наполнит опустевшие карманы и заплатит по счетам. А потом, когда вступит во владение выигранным имением, забудет о нищенском существовании, которое влачил долгие годы…

Он ожидал портного и поэтому, когда открылась дверь, даже не повернул головы. И вдруг чей-то голос сказал:

– Господи, да неужели это ты, Гейбриел?

Гейбриел замер. Если его сейчас разоблачат, то прощай его новая одежда и роль жениха богатой молодой леди. Он окажется на улице в своем единственном костюме. Синклер очень медленно повернул голову, и невольно на его лице появилась улыбка.

– Фредди!

– Так это ты! Я зашел к Уэстону за фрачной парой и, знаешь ли, подумал, что вижу призрак!

Стоявший перед ним молодой человек почти не изменился со времени их учебы в Оксфорде. Его редкие светлые волосы, бледно-голубые глаза и круглое глуповатое лицо часто делали его предметом шуток, сначала в Итоне, а затем в университете.

И только Гейбриел всегда защищал его от тех, кто смеялся над маленьким ростом и далеко не блестящим умом мальчика. Но у благородного Фредерика Аллена Уайрика было золотое сердце, он был фанатично предан своим друзьям. И явно не забывал их.

– Не видел тебя… сколько? Да больше десяти лет! – заговорил Фредди. Оправившись от удивления, он бросился к Гейбриелу и схватил его за руку. – Это дело с той женщиной… очень плохое дело, но это случилось не по твоей вине, я всегда был в этом уверен…

– Значит, ты был единственным, – мрачно заметил Гейбриел.

– Тебе следовало прийти ко мне, Гейбриел, – несколько смущенно сказал Фредди. – Отец мог бы поднять шум, но я бы постоял за тебя.

Гейбриела тронула искренность друга.

– Спасибо, мне приятно узнать об этом даже сейчас, хотя я не знал этого тогда.

– Уехал за границу? – продолжал Фредди с явным любопытством. – Я так слышал по крайней мере. И вот ты вернулся! Чертовски рад тебя видеть, старина.

– А я – тебя, – искренне сказал Гейбриел. Прошло много лет с тех пор, как он встречал кого-то из школьных друзей. Синклер часто думал, увидит ли когда-нибудь дружеские лица из своего прошлого. Но время для встречи оказалось не совсем удачным.

Дверь отворилась, и заглянувший в комнату подмастерье сказал:

– Милорд, мы переделали для вас фрак и панталоны. Когда будет готово остальное, мы пришлем их в дом мисс Хилл.

– Благодарю, – сказал Гейбриел, заметив краем глаза, что Фредди смотрит на него с озадаченным видом.

К счастью, его друг подождал, пока уйдет портной, и только тогда спросил:

– У тебя есть титул, Гейбриел? Но твой отец и брат, э…

– Таррингтон, – объяснил Гейбриел. – Титул, я хочу сказать.

– Что? – еще больше удивился Фредди. – Но…

– Я получил его после смерти кузена, – быстро сказал Гейбриел. – По правде говоря, очень дальнего родственника.

– Но твой отец, твой старший брат, разве они…

– Э, обычно да. Но есть особые обстоятельства, связанные со вторым замужеством моей бабушки, и позорное дело с племянником викария, понимаешь ли, мы не любим говорить об этом.

– Правильно, – согласился Фредди, но было видно, что Гейбриел не убедил его. – Раз ты так говоришь.

Добрый старина Фредди! Может, он и не блистал умом, но неизменно оставался верным другом, Гейбриел почувствовал горячую симпатию к этому человеку.

– Я должен вернуться к обеду, но мы успеем немного выпить и вспомнить старые времена.

– Прекрасно, – с радостью согласился Фредди. – Но только не здесь, а то испортишь аппетит, вино у Уэстона отвратительное. Знаешь, пойдем в мой клуб, я познакомлю тебя с несколькими славными парнями.

Этого Гейбриелу совсем не хотелось. Он не должен попадаться людям на глаза. Но он не мог больше рисковать, злоупотребляя доверчивостью Фредди, мыльный пузырь мог лопнуть. Разумнее было вести себя нормально, так проще скрыть обман. Гейбриел знал это по опыту.

– Хорошо, но ненадолго. Мне еще надо повидать поверенного.

– А, новое наследство, – понимающе кивнул Фредди. Гейбриел надел новые наскоро сшитые вещи.

– Неплохо, – критическим взглядом оглядел Фредди темно-синий строгий сюртук.

Если судить по его одежде, подумал с улыбкой Гейбриел, у него развился превосходный вкус.

– Сочувствую тебе, старина, столько лет за границей. Нет ничего хуже, чем лишиться хорошего английского портного… – Фредди похлопал друга по плечу и повел его к двери. – Наконец тебе повезло, Уэстон позаботится о тебе. Позволь рекомендовать хорошего сапожника, а что касается рубашек…

Гейбриел рассмеялся, шагая за старым другом.