10.39.

— Ничего нового доложить не могу, господин президент, — сказал генерал Боугэн. Полковник Касцио не сводил взгляда с табло. — Шестая группа удалилась на расстояние около 260 миль от рубежа и, по всей очевидности, следует боевым курсом.

— Вы установили, что произошло? — зазвучал в трубке голос президента.

— Никак нет, сэр. Остается надежда, что они сбились с курса и, осознав ошибку, повернут обратно.

— Навигационные ошибки подобного масштаба имели место ранее? — резко спросил президент.

— Никак нет, сэр. Но при скорости свыше 1500 миль в час малейшая погрешность в прокладке курса может выражаться в огромных расстояниях.

— Нет, это исключается. Почему вы не можете связаться с ними по радио? — спросил президент.

— Пока неясно, господин президент. Пытались на всех частотах, но связи нет.

— Почему? — снова спросил президент нетерпеливо.

— Bo-первых, могут иметь место природные метеопомехи, а синоптики сообщают, что «виндикейторы» как раз миновали мощный грозовой фронт. Во-вторых, наши радиочастоты могут забивать русские…

— Какого черта русские станут глушить нашу радиосвязь? — спросил президент.

— Не могу знать. — Генерал запнулся, но потом заговорил снова. Слова падали медленно, в голосе не чувствовалось уверенности. — Не исключена вероятность того, что установленные на борту приборы дали пилотам сигнал атаковать и что русские умышленно глушат нашу радиосвязь, чтобы препятствовать получению устного подтверждения приказа по системе позитивного контроля.

— Такое возможно? — отрывисто спросил президент.

Генерал Боугэн снова сделал паузу. Когда он заговорил, голос обрел уверенность:

— Нет, господин президент, шансы одновременной дисфункции обеих систем столь ничтожны, что это не представляется возможным. — Боугэн заметил, что полковник Касцио пристально наблюдает за ним. Ему, непонятно почему, стало очень не по себе. — Почти не представляется.

— Хорошо, — сказал президент. — Но если мы установим связь, они выполнят непосредственный приказ лечь на обратный курс?

— Они ответят, сэр, при условии, что мы установим радиосвязь в ближайшие пять минут. — Он снова сделал паузу. — Однако если пять минут спустя прибор по-прежнему дает сигналы «идти», им приказано ни в коем случае не возвращаться, даже если поступит соответствующий радиоприказ, отданный голосом, похожим на ваш. Причины к тому очевидны: противник может легко сорвать нашу атаку одной лишь искусной имитацией вашего голоса. Поэтому экипажам «видикейторов» вменено в обязанность руководствоваться сигналами приборов, а не устными радиоприказами.

Из динамика донеслось подобие вздоха.

— Итак, позвольте мне подытожить, — сказал президент. — По неизвестным нам причинам шестая группа миновала рубеж гарантированной безопасности и, видимо, легла на боевой курс, идя на определенную ей цель в России. Связаться с ними по радио мы не можем, но есть надежда, что это удастся сделать позже. А какая им определена цель?

— Москва, — без обиняков ответил генерал Боугэн.

— Святая Мария, матерь Божия, — тихо и медленно произнес президент. И повторил свои слова, как бы желая оградиться ими от чудовищной реальности. На долю секунды в его голосе прозвучало что-то от мальчика-служки у алтаря. Но когда президент заговорил снова, голос его зазвучал властно:

— Каков же наш следующий шаг?

— Если следовать действующим инструкциям, следующим шагом должен быть приказ истребителям «скайскрейпер», прикрывающим выход бомбардировщиков на рубежи, атаковать их, — ответил генерал Боугэн. Полковник Касцио вздрогнул, услышав его слова. — Сначала истребители предпримут попытку установить с экипажами бомбардировщиков визуальный контакт и убедить их лечь на обратный курс. В случае же, если им не удастся, они будут вынуждены атаковать бомбардировщики ракетами «воздух — воздух» и пушечным огнем.

Наступило долгое молчание. Наконец, президент прервал его:

— Кто должен отдать этот приказ, генерал?

— Вы, сэр.

— Генерал, передайте истребителям прикрытия мой приказ приступить к преследованию шестой группы, — без малейшего колебания распорядился президент. — Полагаю, это займет не менее нескольких минут. Огня не открывать, пока я не отдам непосредственный приказ. Я хотел бы оттянуть необходимость открывать огонь по бомбардировщикам до последней возможности.

Боугэн и Касцио услышали щелчок: президент положил трубку, не дожидаясь подтверждения полученных указаний.

10.41. Пентагон

В зал центрального пункта управления вошел Свенсон, сопровождаемый двумя адъютантами. Высокий рост обоих подчеркивал невзрачную внешность министра.

На секунду задержавшись в дверях, Свенсон изучал присутствующих. Все отвели взгляды от табло. Все замерли. Прикинув что-то, Свенсон кивнул, и офицеры заняли свои места. Свенсон прошел к креслу во главе стола. Не успел он сесть, как зазвонил красный телефон, переставленный на стол к креслу министра. Наклонившись за трубкой, Свенсон невзначай глянул на табло. В гигантском кресле он казался совсем крохотным, но от него исходило ощущение порядка и уверенности. Его появление заметно разрядило атмосферу.

— Слушаю вас, господин президент, — произнес Свенсон.

Красный телефон можно было подсоединить к динамику, чтобы слова президента слышали все. Свенсон предпочел этого не делать.

— Господин министр, генерал Боугэн рекомендует отдать приказ истребителям сопровождения сбить бомбардировщики шестой группы, — сказал президент. Слова его не совсем соответствовали действительности, в чем президент вполне отдавал себе отчет. Однако он хотел резко и жестко поставить Свенсона перед голыми фактами. — Решение остается за мной, но я хотел бы получить рекомендации ваши и вашего персонала.

— Прикажете нам обсудить ваш вопрос прямо сейчас, господин президент, или перезвонить вам? — Свенсон был рад, что не подключил телефон к громкоговорителю. Упорядоченный и методичный ум Свенсона помнил, что сбивать в подобной ситуации собственные бомбардировщики предписывается действующей оперативной инструкцией. Поэтому, формулируя вопрос подобным образом, президент добивался от них аналитической оценки ситуации, а не слепого следования установленному порядку.

— Я подожду вашего совета у телефона, — ответил президент.

— Генерал Боугэн порекомендовал президенту отдать истребителям приказ сбить группу — номер шесть, — спокойно произнес Свенсон. — Прежде чем отдать приказ, президент хочет выслушать ваши рекомендации. Слушаю вас, господа.

Среди присутствующих с действующей инструкцией были ознакомлены лишь Свенсон и Блэк. Остальных же вопрос президента привел в шок. Прежде всего Уилкокса. Кровь бросилась ему в лицо.

— Господи Иисусе… Приказать американцам открыть огонь по своим! Да это же… Это же просто кощунственно! Я категорически возражаю!

Свенсон обвел сидящих за столом непроницаемым взглядом. Поднял руку Гротешель.

— Господин министр, я против, поскольку считаю подобное решение преждевременным, — размеренно произнес он, стремясь отвлечь внимание от явно охватившего Уилкокса приступа истерики. — В конце концов, сэр, наши самолеты еще даже не вошли в воздушное пространство СССР. Им еще лететь и лететь сотни миль.

Лицо Свенсона сохраняло прежнюю бесстрастность. Ни дать ни взять — председательствующий на очередном заседании правления мелкой провинциальной компании где-нибудь в захолустье Среднего Запада.

— Сбить, и немедленно, — резко отрубил Блэк. — Во-первых, промешкай мы с приказом, истребители могут и не нагнать «виндикейторы». Во-вторых, потеряем все козыри для переговоров с русскими, которые нам могут понадобиться в дальнейшем. Ведь русские следят и за шестой эскадрильей, и за истребителями сопровождения и пытаются предугадать наши действия. Учтите также, что нам предстоит принимать дальнейшие шаги, и тогда придется думать о большем, чем о судьбе экипажей шести бомбардировщиков. Все будет зависеть от того, насколько русские поверят нам. И не сомневайтесь, черт возьми: как только «виндикейторы» нарушат границы воздушного пространства СССР, президенту придется очень туго в переговорах с русскими, и понадобится любая карта, которую можно найти.

Еще Блэк подумал о том, что если хоть одному истребителю удастся перехватить «виндикейторы» и хотя бы один бомбардировщик сбить, то, может, остальные поймут и повернут обратно. Но он и сам в это не верил. Знал, что бомбардировщики не свернут с курса, даже если из всей эскадрильи останется один самолет. Слишком хорошо выдрессировали их пилотов, чтобы те впали в панику, увидев, как взрывается в воздухе идущий рядом самолет. Предусматривалась и возможность атаки вражеских истребителей, закамуфлированных под американские.

Теперь Свенсон обводил присутствующих взглядом широко раскрытых, умных, внимательных глаз. Похоже, обсуждать было больше нечего. Блэк сформулировал суть проблемы. Свенсон понимал, что не все разделяют точку зрения Блэка, но также понимал, что позиция Блэка основывается на фактах и логике. Присутствие духа, проявленное Блэком, не могло не восхищать министра. К тому же он предвидел, что подобной логики придерживается и сам президент.

— Мы считаем это тактическим решением, господин президент, и единодушны в мнении, что истребителям необходимо отдать приказ сбить бомбардировщики, — сказал Свенсон, не сводя взгляд с Уилкокса.

Свенсон повесил трубку. Лицо Уилкокса пошло багровыми пятнами.

10.42. Белый дом

Бак слушал все, что говорилось по красному телефону, и не отрывал от президента глаз. Перекинув ногу через подлокотник кресла, президент попыхивал тонкой длинной сигарой. Вид его успокаивающе действовал на Бака. От всего, что пришлось услышать по красному телефону, тряслись поджилки, и только непринужденная поза президента удерживала Бака от дрожи.

— Дайте еще раз Омаху, — приказал президент в телефон.

Почти мгновенно его соединили с Боугэном.

— Слушаю, сэр, — сказал генерал.

— Генерал, отдайте истребителям приказ атаковать, — распорядился президент.

— Прошу подтверждения, — зазвучал в трубке незнакомый голос. — Говорит полковник Касцио, помощник генерала Боугэна. Означает ли ваше приказание, что истребителям надлежит атаковать бомбардировщики, даже если для этого придется дать форсаж? Форсаж означает тройной расход горючего, в силу чего почти наверняка ни один из истребителей не вернется. — Полковник сделал паузу. Когда он заговорил снова, в голосе прорезались твердые, жесткие, чуть ли не повелительные интонации. — Господин президент! Эти истребители служат первой линией обороны Америки против нападения русских! Заставляя их идти на форсаже сбивать собственные бомбардировщики, мы подрываем боеспособность нашей истребительной завесы в момент, может быть, самой острой нужды в ней — во время обнаружения русских.

Президент не отвечал. Бак видел, как он выводит на листке блокнота: «Пожертвовать истребителями — русских это убедит, что произошел несчастный случай? Подорвать боеспособность собственной обороны… Поверят ли они?»

— Генерал Боугэн! Выполняйте приказ! — холодно лязгнули слова президента.

— Господин президент, истребители сопровождения отвернули от бомбардировщиков, как только получили сигнал об отмене тревоги, — пояснил Боугэн. — Уже несколько минут истребители и бомбардировщики идут диаметрально противоположными курсами. Скорость «скайскрейперов» лишь ненамного превосходит скорость «виндикейторов». Сомнительно, чтобы они могли нагнать бомбардировщики.

— Повторяю, генерал Боугэн: истребителям догнать и сбить самолеты шестой группы, даже если придется включить форсаж, — сказал президент.

10.44. Омаха

— Полковник Касцио, передайте истребителям сопровождения приказ атаковать группу номер шесть, — сказал Боугэн, повесив трубку красного телефона.

Полковник протестующе привстал в кресле.

— Вы считаете, что наши бомбардировщики по ошибке легли на боевой курс и идут на Москву? — кроме растерянности в голосе полковника прозвучала и твердая готовность к неповиновению.

— Считаю. И вся чертова система так считает тоже! — грубо рявкнул генерал Боугэн. — Машина, люди, дипломаты, президент — все! А за каким это, по-вашему, чертом «виндикейторов» всегда сопровождают истребители? Прикрывать их в случае начала войны? Не будьте идиотом! Мы всегда знали, что одна из их обязанностей — сбивать наши самолеты, если произойдет ошибка. Вот она и произошла. Свяжитесь с истребителями, полковник.

Полковник Касцио поднял руку. Странный у него получился жест: то ли просьба не спешить с решением, то ли попытка развеять кошмар, то ли просто взмах руки испуганного ребенка.

— Но, генерал, истребители…

— Выполняйте, полковник! С каждой секундой промедления истребители удаляются от бомбардировщиков все дальше и дальше.

Заработав рычагами и тумблерами, обеспечивающими прямую радиосвязь с истребителями, полковник продолжал говорить:

— Даже если они перехватят бомбардировщики, сэр, что мало вероятно, им не хватит горючего на обратный путь. Рухнут в океан или на территорию противника.

В аппарате внутренней связи раздался голос офицера, ответственного за связь с истребителями:

— Голосовой контакт с эскадрильей установлен, сэр. Можете говорить по седьмому каналу.

Повинуясь кивку генерала, полковник Касцио перевел рычажок вверх. В динамике затрещали привычные эфирные разряды дальней радиосвязи.

— Передавать кодом или открытым текстом? — спросил Касцио.

— Открытым текстом, — приказал генерал. — Согласно инструкции.

Полковник Касцио знал инструкцию. После долгих споров и дискуссий было решено, что, коль скоро возникнет ситуация, когда придется сбивать собственные бомбардировщики, передача приказа открытым текстом ущерба уже не нанесет, но, напротив, способна принести известную пользу, перехвати ее противник.

— Я — Тэнгл-Эйбл-один, — раздался мощный юный голос.

— На связи полковник Касцио, штаб стратегической авиации в Омахе. — Полковник с усилием выдавливал в микрофон слова. Лоб покрылся испариной. — Группа номер шесть миновала рубеж гарантированной безопасности и идет боевым курсом на Москву. Произошла ошибка. Повторяю: произошла ошибка. Приказываю: дать форсаж, бомбардировщики перехватить и уничтожить.

Секундная пауза. Затем в динамике отчетливо и громко раздался тот же молодой могучий голос:

— Вас понял. Дать форсаж, перехватить и уничтожить группу номер шесть.

Подавшись вперед, полковник Касцио отключил связь. Генералу Боугэну померещилось, будто в соседнем кресле сбился в комок беззвучно рыдающий ребенок.

10.44. «Скайскрейперы»

Ведущий шестерки «скайскрейперов» заложил крутой вираж, ложась на обратный курс. В наушниках пяти пилотов раздался голос командующего эскадрильей капитана, знавшего, что никто, кроме пилотов, его не услышит — они говорили по бортовой связи:

— Что там у этих ублюдков в Омахе на уме, я не знаю, но приказ вы слышали все: перехватить и уничтожить «виндикейторы».

— Вот тебе и здрасте, — хмыкнул один из пилотов, которому был всего 21 год. — У нас перед ними преимущество в скорости всего 50 сил в час, а они уже на полпути к Москве.

— Согласно действующим оперативным инструкциям нам вдогонку пошлют самолет-заправщик «КС-135», — невинно добавил другой. — У нас скоростенка 1600 в час, у него — 560. Когда у нас кончится горючее, он будет еще в тысяче миль от нас. Клево все продумано.

— Не ругайте штабных, не надо, — насмешливо сказал третий. — Подумаешь, дело — кончится горючее. Тысячу миль до заправщика и спланировать можно. Каждый истый летун-истребитель должен суметь превратить свой «скайскрейпер» в планер.

Кто-то хохотнул. Ведь все прекрасно знали: эти элегантные машины с их короткими крыльями камнем падают вниз, стоит лишь заглохнуть двигателю.

Никто из шести пилотов и не надеялся, что им удастся нагнать бомбардировщики. Все понимали, что не вернутся на базу. Если они и думали о чем, то лишь о двух вещах. Первое — сработают ли катапульта и парашют при скорости 1600 миль в час? Второе: долго ли протянет человек в ледяных северных водах?

— Прекратить болтовню, — скомандовал капитан. — Даю отсчет на форсаж. — Отсчитав от пяти до единицы, капитан тихо произнес: — Пошел!

Шесть пальцев нажали шесть тумблеров, шесть молодых обреченных тел втиснуло в кресло мощное ускорение. По сотням трубопроводов потекло к реактивным двигателям горючее, вырываясь потоками яростного пламени из турбин. Вздрогнув от резкого рывка, самолеты выровнялись и легли на курс.

10.44. «Виндикейторы»

Подполковник Грейди посмотрел сквозь фонарь кабины вниз. Под крыльями бомбардировщиков расстилались черные воды Тихого океана. До того черные, что отдавали багровым. Не вода, а какие-то сгустившиеся сумерки.

Грейди ощутил себя маленькой, ничтожной мошкой, убегающей от догоняющей его, разрастающейся короны света. На секунду мелькнула бессмысленная мысль: хорошо бы солнце не вставало так быстро. Лететь в темноте казалось безопаснее.

Грейди скосил глаза на напарников. Те были заняты своими приборами.

И внезапно Грейди почувствовал к их невинности зависть столь жгучую, что она граничила с ненавистью.

19.45. Белый дом

— Соедините меня с Пентагоном, — приказал президент. Он по-прежнему сидел, перебросив ногу через подлокотник кресла, на сигаре лишь чуть-чуть прибавилось пепла.

Трубку взял Свенсон.

— Господин министр, если наши истребители собьют наши бомбардировщики, это будет трагедией, но предотвратит трагедию куда большую, — сказал президент. — Я попросил бы вас и ваших советников обдумать возможные действия на тот случай, если сбить бомбардировщики не удастся.