Передвигаясь по заснеженной чехословацкой земле в поисках Йозефа, Ян отлично представлял всю опасность ситуации, и что с ними сделают немцы, если поймают. На такое благо, как быстрая смерть, они не могли рассчитывать. Продолжительные мучительные пытки — вот то средство, которое будут применять нацисты, чтобы извлечь до последней крошки информацию из двух таких осведомленных свидетелей. Предвидя такую возможность и понимая, что те секреты, которыми они обладают, могут быть дороже жизни, они запаслись капсулами с ядом: проглотишь маленькую пилюлю и не успеешь досчитать до десяти, как наступит неотвратимая смерть.

Эти капсулы да револьверы — вот и вся их защита. Расслабляться нельзя было нигде. Ни на минуту, будь то во сне или наяву, они не могли чувствовать себя в безопасности, пока находятся в Чехословакии. Помня об этом, Ян спешил, ступая по заснеженной траве, отыскать Йозефа. И очень испугался, когда услышал еще метров за двадцать, как тот ругается и ворчит.

Через минуту он понял причину досады Йозефа. Приземлившись прямо на замерзший обрыв, он сломал или растянул ногу.

Ковыляя между складками парашюта, Йозеф был вне себя от боли и отчаяния.

Случилось самое худшее, что может произойти с парашютистом, — травма при приземлении.

— Ты можешь ступать этой ногой? — быстро спросил Ян. — И вообще сможешь идти?

Йозеф осторожно попробовал. Ян наблюдал за ним с беспокойством. Все, что у него получалось, — это с болью ковылять, сильно прихрамывая. Необходимо было очень быстро найти поблизости какое-нибудь укрытие.

Ян посмотрел вверх. В просветах между тяжелыми тучами, с которых они только что спустились, отчетливо были видны на черном небе яркие звезды. Это были снеговые тучи, и в воздухе пахло снегом. Если снег пойдет после того, как они найдут кров, будет отлично: свежий снег скроет их следы. Пока же они не нашли пристанища, снег увеличивает опасность: они могут заблудиться. В мешке, сброшенном на парашюте, был запас питания на несколько дней, а также большой выбор оружия. Но их первой заботой было укрытие.

Перед вылетом из Англии офицер-инструктор сказал, что их сбросят в районе Пльзени. Им дали адреса трех людей, которые, как считалось, могут помочь, но гарантий никаких нет. Чехословакия была три года отрезана от остального мира. Важные интересы союзников лежали в других местах. Ян и Йозеф были первыми на этой земле, которая с большой вероятностью может оказаться враждебной.

Им сказали, что местность вокруг Пльзени — холмистая, с обширными полосами сосновых лесов, в которых будет нетрудно найти укрытие. А та земля, на которой они стояли теперь, даже в темноте производила впечатление открытой местности, и вокруг определенно не было никаких деревьев.

Йозеф сказал, что, спускаясь, он заметил невдалеке справа какие-то темные объекты. Он подумал, что это могут быть какие-нибудь сараи, где им удастся укрыться.

Ян обнял Йозефа за талию, и они вместе заковыляли по промерзшей земле в том направлении. Было очень холодно, изо ртов при дыхании шел пар, и было трудно дышать. Несмотря на то, что они были целиком сосредоточены на том, чтобы дойти до цели, оба чувствовали сосущий страх под ложечкой, ожидая на каждом шагу встретиться с неожиданностью. Во время подготовки и на инструктаже им говорили, что этот момент — самый опасный. Они были беззащитны, как два ежа, ползущих среди бела дня через дорогу.

Через несколько минут из темноты выплыли два низких темных строения. Да, это были хижины. Ян оставил Йозефа и пошел вперед на разведку. В обоих домиках никого не было. Один, с треугольной крышей, был заполнен сеном, другой, квадратный, приземистый, был явно пуст.

Ян вернулся за Йозефом, и они вместе тщательно осмотрели пустой домик. Ян попробовал открыть дверь, она была заперта.

Но доска обшивки над дверью оказалась прогнившей и легко сорвалась со ржавых гвоздей. Они оторвали доски, проделали проход, и Ян помог Йозефу пробраться внутрь. Он услышал, как.

Йозеф застонал, ступив больной ногой.

Не считая каких-то ящиков и прочих предметов, сложенных у одной стены, домик был пуст. Воздух внутри него был немножко теплее, чем снаружи.

Оставив Йозефа в домике, Ян отправился обратно, чтобы забрать парашюты, а также найти парашют с мешком, содержащим их оружие и припасы. Глаза уже привыкли к темноте, и он отыскал его без труда. Ему пришлось проделать путь дважды: в первый раз он притащил в домик два парашюта, во второй раз — мешок с прикрепленным к нему третьим парашютом. Он протолкнул мешок сквозь дыру над дверью, а следом за ним — свой парашют. Парашют Йозефа он сложил у боковой стены домика снаружи и присыпал его тонким слоем снега.

Ян прекрасно знал, что он нарушает первейший закон парашютиста, который им постоянно твердили во время подготовки: «Зарой парашют в землю сразу же после приземления!»

Но Ян и Йозеф были не простыми парашютистами. С самого начала они приняли свои собственные правила, иногда противоречащие здравому смыслу, а порой кажущиеся просто безумными.

К какому другому заключению можно прийти, узнав, что после приземления в стране, где каждая тень могла скрывать угрозу их жизни, они решили сохранить свои парашюты в качестве «сувениров»? Они еще не решили, как именно это сделают, но определенно считали, что после войны парашют будет висеть на специальном месте в доме у каждого из них, как память о том дне, когда они вернулись в Чехословакию, чтобы одним ударом отомстить хотя бы за малую часть того вреда, который нацисты причинили их стране. Такова была степень их уверенности в том, что они добьются цели, и степень их отчаянной глупости.

В темноте домика они открыли мясные консервы и бисквиты, выковырнули замороженное мясо из банок на мягкий шелк парашюта и разделили его на кусочки ножами. Хорошо было подкрепиться, чувствуя под ногами твердую землю. При таком, полном сомнений, будущем, надо было ценить настоящий момент: сидя в безопасности, утоляя жизненную потребность в еде и питье, они согревались сознанием того, что они живы и целы.

Они ели молча, погруженные каждый в свои мысли. Теперь можно было поразмышлять о том приказе, который привел их сюда, о первой встрече с руководством чехословацкой разведки в Лондоне, на которой им сообщили, что за ними специально наблюдают с самого начала подготовки. Без предисловий их сразу спросили, желают ли они вместе вернуться в Чехословакию для выполнения миссии особой важности. Когда они, не колеблясь, ответили «да», а руководители разведки очевидно и не ждали от них иного ответа, была раскрыта вся значительность этой миссии.

Рейхспротектор Богемии и Моравии барон фон Нойрат, якобы по болезни, отстранен от своего поста. Болезнь была удобным предлогом. Он не справился. Недовольная и не идущая на сотрудничество Чехословакия была далека от того образца зависимого государства, на который рассчитывал Гитлер. Производство падало, студенты имели дерзость устраивать уличные демонстрации, и марионеточное правительство ничего не могло поделать с этими вредными чехами.

27 сентября 1941 года в Прагу прибыл генерал СС Рейнхард Гейдрих для исправления положения на посту исполняющего обязанности рейхспротектора Богемии и Моравии. Сразу же устроив пресс-конференцию, он объявил о введении, начиная с данного момента, чрезвычайного положения. Он также обнародовал список видных чехословацких общественных деятелей и военных, которые уже много месяцев содержатся в заключении, а теперь должны быть казнены. Он ясно дал понять, что это — только начало. В течение ближайших недель будут подготовлены новые списки. Все, отказавшиеся сотрудничать с Великой Германией, подлежат уничтожению. Урны с их прахом, с указанием даты и времени казни, будут переданы родственникам без промедления.

Закон Германии будет исполняться без исключений, эффективно и беспощадно.

Вскоре, разумно оценив ситуацию, Гейдрих начал заигрывать с рабочими. «Какая польза чехам от всех этих генералов и интеллектуалов?» — спрашивал он. Он нажимал на грубо материалистические чувства. В поощрение за сверхурочные работы — дополнительные карточки на хлеб, на сало, на мясо. Этой взятке желудку почти невозможно было противостоять. А если рабочий и вправду начинал усердствовать, к его услугам — семейный отдых в лучших отелях, прежде доступных только богачам и аристократам, повышенная зарплата и питание. Постоянные обещания улучшения питания. Уже через месяц производство начало расти, особенно, производство военной продукции.

Яну и Йозефу показали радиорепортажи, перехваченные Би-би-си. Успехи Гейдриха говорили сами за себя:

«Гейдрих — друг всех рабочих… Гейдрих пишет статью о Вацлавских традициях… Гейдрих получает обращение в свою поддержку… Гейдрих с супругой посещает вечер Моцарта в Праге.»

Такая настойчивая, хитрая, постоянная пропаганда оказывала действие на чехов. Союзники больше не могли рассчитывать на их сопротивление, каждый день они неуклонно переходили в нацистский лагерь. А теперь в действие должен быть введен еще более амбициозный план Гейдриха.

Как грациозный жест со стороны фюрера, Гейдрих должен организовать в качестве меры автономизации большее самоуправление — больше свободы, дарованной чехам за сотрудничество с рейхом. Марионеточное правительство Чехословакии должно проявить ответную любезность. Чешские политики в своих речах уже упоминают, что «наши две великие нации рука об руку ведут совместную борьбу против большевизма и плутократии». И Чехословакия, вместо того, чтобы сохранять нейтралитет, должна принять закон о воинской повинности. Вот это будет победа нацистской пропаганды! Вот это военный переворот! Двадцать свежих дивизий на стороне нацистов.

Есть только один способ предотвратить подобное развитие событий — показать всему миру, что Чехословакия по-прежнему ведет борьбу на стороне союзников. В то время, как марионеточное правительство, виляя хвостом, лижет ласкающую его нацистскую руку, парашютисты, тайком сброшенные в Чехословакию, должны эту руку откусить. Это будет такой вызов, что немцы поймут, что они имеют дело с борющимся, а не покоренным народом.

Вызов был очевиден. Не прост, но очевиден. Они должны убить Гейдриха. Если это окажется невозможным, то попытаться убить Франка, нацистского госсекретаря в Праге. Но лучше Гейдриха. Если удастся убить одного из вождей фашистской иерархии, то задрожит и зашатается все прогнившее сооружение.

Немцы опьянены успехами, принятые меры безопасности кажутся им абсолютно надежными, а власть — такой могущественной, что никто не посмеет набраться дерзости и напасть на одного из их всемогущих вождей.

Руководство чехословацкой разведки в Лондоне не верит в неуязвимость нацистов. Они полагают, что что два решительных и преданных человека, обученные и дисциплинированные, могут спрыгнуть на парашютах в Чехословакию и убить Гейдриха. И они выбрали Яна Кубиша и Йозефа Габчика для выполнения этого задания.

Поэтому теперь они были здесь, в Чехословакии, и жевали английскую тушенку в каком-то сарае. В ту ночь они спали очень мало. Йозеф, из-за боли в ноге, проснулся первым. На рассвете они решали, что делать дальше. В слабом свете, проникающем сквозь щели в деревянных стенах, были видны сложенные в домике груды ящиков, штабели деревянных щитов, щетки, грабли, какие-то мешки. Им легко было спрятать свои принадлежности среди этих вещей. Теперь важно поскорее найти более надежное укрытие. Пока Йозеф, прихрамывая, занимался тем, что укрывал их провизию, ружья, гранаты и боеприпасы под ящиками, Ян решил провести разведку окружающей местности и поискать более подходящее место.

Он сорвал с себя спецодежду парашютиста и выбрался через дыру над дверью. Земля была твердая, промерзшая. Ян глубоко вдохнул, наполнив свои легкие чистым холодным воздухом, и отправился в путь.

Он шагал по полям. Было тихое раннее утро. Тучи ушли и небо стало бледно-голубым, пучки травы были покрыты хрустящей корочкой снега, а темные ветки деревьев сверкали подо льдом. Поперек поля, махая крыльями, пролетела одинокая ворона. Ян чувствовал ликование и восторг: он опять дома!

Он шел вперед — ничем не примечательная фигура в поношенном пальто и мягкой шляпе, смотрел на бескрайние волнистые поля, видел дома и деревенскую церковь вдали, ряд телеграфных столбов вдоль дороги. Но нигде не было ничего похожего на лес, хотя им говорили, что в районе Пльзени много лесов. Похоже, что самолет сбросил их не в то место.

Шагая по заснеженному полю, Ян вышел на дорогу с бетонным покрытием. Вокруг не было ни души, и он пошел по дороге. Он прошел с полкилометра, ища какой-нибудь лесок или рощу, где можно укрыться, любое место, в котором можно спрятаться, пока не перестанет болеть палец на ноге у Йозефа. Справа от дороги он заметил на возвышении верхушки деревьев, решил свернуть туда и посмотреть. Поля не были ограждены, и он пошел напрямик. Подойдя ближе, Ян увидел, что деревья растут возле громадных валунов, и с радостью понял, что обнаружил каменоломню. Причем, как видно, заброшенную.

Посреди каменоломни был небольшой пруд, по краям покрытый льдом, с одной стороны от него — каменное здание, похоже, тоже брошенное. Но главное, что привлекло Яна, это вход в каменоломню — темный туннель внутри горы. Спереди он зарос травой, было видно, что здесь давно никто не был. До деревни не меньше трех километров, ближе никаких домов нет. На первый взгляд это место казалось идеальным укрытием.

Осмотрев его с карманным фонариком, Ян убедился, что это место еще лучше, чем он думал. Лабиринт каменных коридоров извивался внутри гранитной горы. Он нашел еще два входа в него. В коридорах было прохладно, но, по крайней мере, они могут защитить от мороза и ветра.

Он поспешил обратно, чтобы рассказать об этом Йозефу, и они решили сразу же перебраться туда, пока не наступил день.

Ян помог Йозефу вылезти через дыру и пошел впереди, Йозеф хромал следом за ним. Они взяли с собой продуктов на три дня, при нужде всегда можно пополнить запас из их склада в домике. Первым делом надо было спрятаться и ждать, когда нога Йозефа перестанет болеть.

Они провели холодные день и ночь в коридорах каменоломни.

На следующее утро Ян сходил на разведку до домика и прошел километра полтора по дороге. Ему никто не встретился. Казалось, их спуск на парашютах никого не обеспокоил. Несмотря на неудобства, они решили посидеть в каменоломне еще дня три. Но в тот же день они испытали первый шок.

Закусив мясными консервами и бисквитами, они запили свой обед холодной водой и в сотый раз начали изучать карту, пытаясь понять, где они находятся и какой ближайший к ним город. Потом, чтобы слегка размяться и посмотреть, не стала ли меньше болеть нога Йозефа, они вышли из каменоломни.

Вдруг Йозеф сказал: — Смотри! — И они остолбенели. Не более, чем в десяти метрах от них стоял дюжий мужчина средних лет, в плотной куртке и гетрах. Он стоял с таким видом, будто ждал их, но смотрел молча, не говоря ни слова.

Ян сунул руку в карман пальто и взялся за револьвер. Переводя взгляд с одного на другого, человек спокойно сказал:

— Здравствуйте, господа. Что это вы здесь делаете? — В его голосе не было ни враждебности, ни угрозы. Они заранее уже думали, что, если их обнаружат, такой вопрос может быть задан, и у них был заготовлен ответ:

— Мы смотрим, можно ли вновь открыть каменоломню. — вежливо сказал Ян. — Здесь еще много гранита, который можно разрабатывать.

Человек улыбнулся.

— Его не разрабатывают уже много лет. — сообщил он. — Фактически, господа, вам может быть интересно знать, что он разрабатывался более шестисот лет назад, когда здесь добывали камень для строительства Карлова моста.

Ян и Йозеф молчали. Они заметили дружественные нотки в голосе этого человека и им хотелось, чтобы он продолжал говорить.

— Я здесь лесничий, охраняю диких животных. — сказал он.

— В мои обязанности входит ежедневный обход угодий. Сегодня утром я проходил мимо сарая садовника… — он сделал многозначительную паузу. — Я видел ваши следы на снегу…

Ян быстро взглянул на Йозефа, но лесничий поспешил продолжить:

— Не беспокойтесь, господа, вы можете положиться на меня. Я пришел сюда по вашим следам.

— Вы обнаружили еще что-нибудь, кроме наших следов на снегу? — спокойно спросил Йозеф.

Лесничий помедлил.

— Да, — сказал он. — под снегом возле домика спрятан парашют.

— Вы его не тронули? — спросил Ян.

— Конечно, нет.

Глаза Яна Кубиша и Йозефа Габчика снова встретились. Кажется, им повезло. Первый чех, с которым они встретились, оказался другом. Он имел вид порядочного, честного человека.

Рано или поздно им придется начать доверять людям.

— Мы — парашютисты из Англии, — просто сказал Ян. — Не могли бы вы помочь нам? Мы очень нуждаемся в помощи хороших чехов.

— Правда? — восторженно сказал лесничий, будто парашютисты, спустившиеся на его угодья, были таким же обычным явлением, как весенние куропатки. — Конечно, я помогу вам. Я живу в Нешвижды, это деревня недалеко отсюда…

— Нешвижды? — быстро спросил Йозеф. — Где это?

— Ближайший к нам большой город — Прага, — сказал лесничий. — Примерно в двадцати километрах. На поезде ехать около часа. — Он помолчал и добавил: — Вы как будто удивлены, господа?

— Да, — мрачно сказал Ян. — Мы думали, что находимся около Пльзени.

— Пльзени! — лесничий засмеялся. Казалось, ничто не может смутить этого веселого человека. — Нет, Пльзень отсюда далеко, и совсем с другой стороны от Праги.

Для них это было что-то неожиданное. Значит, все те явки, которые им дали в Англии, для них бесполезны. Придется начинать с нуля.

— Итак, что я могу сделать для вас, господа? — продолжал лесничий. — А то мне пора возвращаться к своим обязанностям.

— Узнайте, не подозревает ли что-нибудь местная полиция, — быстро сказал Ян.

Лесничий кивнул.

— Узнаю. Я приду сегодня вечером и сообщу вам.

Глядя на его прямую фигуру, удаляющуюся по припорошенной снегом траве, они понимали, что во власти этого человека прекратить их предприятие до того, как оно успело начаться.

Немцы хорошо заплатили бы ему за такую информацию. Тем не менее, им не раз придется пользоваться подобными случаями.

Вечером лесничий вернулся с буханкой хлеба и колбасой.

Хотя продукты строго нормировались, он подумал, что они могут быть голодны. Кроме того, он принес им новость, что, насколько ему удалось установить, никто о них ничего не знает. Они услышали это сообщение с облегчением.

Лишь на следующий день они поняли, как он ошибался.

Уже темнело, когда они увидели какую-то фигуру у входа.

Человек призывно посвистывал. Решив, что это пришел лесничий, Ян крикнул ему:

— Мы здесь! Проходите.

Тут он почувствовал, как Йозеф сжал его руку. У входа в пещеру, в сумеречном свете, были видны очертания фигуры. Это была совсем другая фигура. Явно не лесничий, а кто-то ниже ростом и полнее.

Ян держал в левой руке фонарик, в правой — револьвер. Он дал человеку подойти ближе и за десять шагов включил фонарик.

Перед ними стоял невысокий человек с гладким лицом, в темном пальто и поношенной фетровой шляпе. Он имел испуганный вид.

— Стоять там! — резко сказал Ян. — И руки вверх!

— Пожалуйста, не тревожьтесь, — быстро сказал человек. — Я — ваш друг. Я хочу вам помочь. — Но руки он держал поднятыми вверх.

— Вы кто? — спросил Ян.

— Моя фамилия Бауман. Я — мельник, здесь, в Нешвижды. — И добавил, как бы желая объяснить: — Я из «Сокола».

Яну и Йозефу это многое проясняло. Чехословацкое сопротивление зародилось в движении «Сокол». Внешне это была спортивно-физкультурная организация, но с началом войны ее роль стала более значительной: она объединила патриотов, озабоченных сохранением традиций и культуры Чехословакии.

— Вас прислал лесничий? — спросил Йозеф.

— Лесничий? Какой лесничий?

— Как же вы тогда узнали, что мы здесь? — спросил Ян недоверчиво.

— Это нетрудно, — сказал Бауман. — В Нешвижды почти все знают, что в нашем районе сброшены парашютисты.

— Все знают! Откуда?! — горячился Йозеф.

— Видели парашюты в небе, когда вы спускались, — сказал Бауман. — Самолет и меня разбудил, но я не стал вставать.

Над нами никогда не пролетали так низко такие большие самолеты. Некоторые подумали, что он падает. Кто-то выглянул в окно и увидел, как спускаются парашюты.

— Но лесничий сказал, что никто не знает.

Бауман усмехнулся. С каждой минутой он становился все непринужденнее.

— Думаю, в первый день все боялись говорить об этом. А сегодня утром в таверне кто-то упомянул, и оказалось, что многие знают о том, что ночью видели парашюты.

Ян и Йозеф с тревогой посмотрели друг на друга. Если это правда, им немедленно надо уходить.

— Все не так плохо, как кажется, — продолжал Бауман. — Жители деревни только пошептались между собой. Все они — мои друзья, хорошие чехи. Полиция не знает. Я предупредил людей, чтобы не болтали. Я сказал, что, если дойдет до немцев, то многие погибнут.

— А они будут молчать? — настаивал Ян.

— Они не любят немцев, — просто, но с возбуждением, сказал Бауман.

— Но как вы узнали, что мы именно здесь — в этой каменоломне? — спросил Йозеф.

— Я не знал, — ответил Бауман. — Но местность здесь — открытая, и не так уж много хороших мест, где можно спрятаться. Это — самое первое, что приходит в голову. Я сюда и заглянул.

— И сюда же первым делом заглянут нацисты, если узнают, что мы здесь, — мрачно заметил Йозеф.

— Поэтому я и пришел, — вставил Бауман. Он помолчал, а затем просто сказал: — До сих пор в этой войне мы не могли ничего делать, только ждать и надеяться. Теперь мы можем сделать что-то.

После небольшой паузы он продолжал: — Совершенно очевидно, что оставаться здесь долго опасно. Кроме того, у вас наверняка есть дела, которые не сделаешь, сидя в каменоломне.

Они подтвердили правоту его слов.

— Хотите поехать в Прагу?

— Мы собирались сначала в Пльзень, но Прага будет лучше, если мы сможем найти там хорошее укрытие, — сказали они.

— У меня есть друг в Праге. Он принадлежит к движению «Сокол» района Холешовице, — сказал Бауман. — Члены движения собираются тайно, вы понимаете, «Сокол» сейчас запрещен. Думаю, они помогут. Если вы согласны, я свяжусь с ними.

Ян и Йозеф обсудили эту идею между собой. В данных обстоятельствах это — лучшее, что можно сделать. В каменоломне оставаться больше нельзя. И они решили положиться на Баумана. Когда позже в тот вечер пришел лесничий, они сказали ему, что скоро уходят.

Через два дня, в сопровождении Баумана, в половине восьмого утра они покинули каменоломню. Они побрились и умылись дождевой водой, которую набрали из лужиц в консервную банку.

Позавтракали, как обычно, тушенкой с хлебом. Они были одеты в пальто и фетровые шляпы и несли портфели, с какими ходят практически все городские жители. Йозеф сильно хромал, а больше ничем они не отличались от тысяч других чехов во всей стране, направляющихся в этот ранний час по своим делам.

Бауман кивком головы одобрил их внешний вид, и они отправились по прямой бетонной дороге прямо к станции, что была недалеко от деревни. На станции было всего несколько пассажиров. Бауман представил их одному небольшому мужчине в темном пальто. Тот приподнял шляпу в знак приветствия, обнажив лысеющую голову. Поблагодарив Баумана, они сели в поезд со своим новым знакомым. Больше они никогда не встречались ни с мельником, ни с лесничим, но известно, что и тот и другой остались живы после войны.

В грохочущем поезде по пути к Праге мужчина с лысиной говорил очень мало. Ян и Йозеф молча читали газеты.

По мере приближения к городу их волнение возрастало. Каменоломня около Нешвижды была такой же, как и другие каменоломни в любой части Европы. А Прага — это великий город, который с детства волновал их воображение, и который в дни военной службы Яну довелось хорошо узнать. Они смотрели в окно на серые окраины, многоэтажные дома, звенящие трамваи, тусклые фабрики, грязные кучи снега, но глаза их видели только прекрасное. Приближаясь к старинному ядру города, с благоговением паломников, как на чудо, смотрели они на купола соборов, на исторические стены Пражского Града, возвышающегося на холме, на высокий шпиль собора Святого Вита.

На вокзале было полно народу, стоял шум, передавал объявления репродуктор, свистели поезда, гудели паровозы. У ограждения контролер, не глядя на них, взял билеты. Несколько немецких солдат ждали поезда, не проявляя никакого интереса к другим пассажирам.

Они вышли из вокзала, наполненные чувством радостного возбуждения. Они были дома. Можно было начинать приготовления к убийству.