Пражское радио в утренней передаче новостей сообщило, что на севере страны в результате диверсии произошла авария поезда. Согласно сообщению, нанесенный ущерб незначителен, и жертвы невелики. Тон сообщения был, однако, суров. Если преступление совершено чехами, то им это даром не пройдет.

Великодушие рейхспротектора в последнее время поддерживалось верностью своему долгу и лояльностью населения Чехословакии.

Слушателям напоминали, что дружбу надо беречь. Представители рейха могут быть великодушными, но они могут быть твердыми, суровыми и беспощадными. Акты диверсии будут тут же караться смертью.

Ян, Йозеф и Анна ликовали. Они получили подтверждение важного для них обстоятельства, что железные дороги уязвимы.

Нацисты не смогут и не будут даже пытаться защитить сотни километров стальных рельсов, вдоль и поперек пересекающих их новую империю. Если в бронированном панцире охраны рейхспротектора и есть слабое место, то оно наверняка здесь.

Дядюшка Гайский спокойно и успешно завербовал нескольких железнодорожников, которые помогли ему составить схему поездок Гейдриха. Ни один из них не подозревал, что является соучастником заговора с целью убийства. Дядюшка Гайский очень тонко давал понять, что желал бы иметь схему передвижений рейхспротектора на всякий случай, для справок.

Так он узнал, что специальный поезд, на котором Гейдрих совершает свои частые поездки в Берлин, всегда останавливается на пригородной станции в Королевском парке под Прагой и ждет сигнала, что путь свободен. Станция эта расположена на боковой ветке, соединенной с идущей на север магистралью.

Конечно, она хорошо охраняется, по всей вероятности, платформу патрулируют эсэсовцы. Но весьма важным является то обстоятельство, что от станции до главной магистрали железнодорожный путь идет через густые заросли деревьев Королевского парка. В них можно спрятаться с оружием.

К этим зарослям Ян и Йозеф совершили небольшую разведывательную экспедицию. Они шагами измерили расстояние от станции до одной особенно большой раскидистой ели, которая росла приблизительно в трехстах метрах от платформы. Согласно их рассуждениям, к тому моменту, когда поезд будет проходить эту точку, он не успеет набрать большую скорость и будет представлять собой хорошую мишень. Конечно, Гейдрих может не сидеть у окна, где его легко узнать, поэтому, в идеале, им лучше взять такое оружие, которое уничтожит сразу всех людей, находящихся в его купе. Дядюшка Гайский добыл такое идеальное оружие — ручной противотанковый гранатомет типа «базука», стреляющий снарядами, которые взрываются при ударе. Если они попадут прямо в окно того купе, то все находящиеся внутри будут мгновенно поражены.

Замысел произвел сильное впечатление на Яна и Йозефа. Им не терпелось попробовать и посмотреть на месте, как это получится. Поездка Гейдриха на спецпоезде в Берлин ожидалась на следующей неделе. Они решили, что один из них, расположившись на той ели, подождет, пока поезд проедет мимо.

С учетом разведданных, полученных от железнодорожников, в следующий четверг они отправились на велосипедах в Королевский парк. Велосипеды они тщательно спрятали в густых зарослях. Хотя это была только репетиция, не было никакого смысла зря рисковать. С помощью репетиции надо было выявить все слабые точки в плане покушения. Главное — быстро ускользнуть по лесным тропам под прикрытие пражских улиц и городского транспорта.

До остановки поезда Гейдриха на станции оставался целый час. Они тщательно осмотрели пути и убедились, что никаких часовых на железной дороге нет. Все было тихо.

Они подошли к дереву. Высокое, ветвистое, оно росло, наверно, лет четыреста. Прочные ветви не гнулись под тяжестью снега. Человека, спрятавшегося в развилке ствола, не было видно за густыми хвойными лапами ни снизу, ни от железной дороги.

Из-за того, что нога Йозефа, хотя и заживала, но еще побаливала, Ян настоял, что на дерево полезет он, а Йозеф останется наблюдать на земле. Йозеф подсадил Яна на первую ветку, а оттуда он добрался до развилки ствола и прислонился к его шершавой поверхности. Поза была не очень удобной, но стрелять из такого положения можно, о чем Ян сразу крикнул Йозефу. Когда поезд будет медленно проплывать через линию прицеливания гранатомета, рейхспротектор будет открыт перед Яном, как золотая рыбка за стеклом аквариума.

Время тянулось медленно. Был холодный пасмурный день в начале марта и, если Йозеф мог согреваться, попрыгав вокруг дерева, то Ян, сидя неподвижно, весь посинел и окоченел. Он тер одну ногу о другую, чтобы разогнать кровь, и дул на застывшие руки. Наконец они оба услышали свисток приближающегося к станции поезда.

С лязгом он остановился у платформы. Громким шепотом Йозеф сообщил, что никаких эсэсовцев на платформе не видно, но сам поезд, состоящий из трех вагонов, полон солдат. Яну станцию было не видно.

Стрелочник в сигнальной будке, находящейся впереди по пути, был, очевидно, предупрежден, что едет сам рейхспротектор, и не должно быть никаких задержек. Поезд простоял у платформы не более двух минут. Раздался резкий гудок — сигнал отправления. Ян сразу перестал чувствовать холод и неудобство. Он весь подался вперед.

К своему ужасу, он сразу понял, что поезд набирает скорость гораздо быстрее, чем они думали. Паровоз поравнялся с ним и проскочил мимо — прежде, чем он успел это осознать. Ян прищурил глаза, стараясь рассмотреть окна. Стекла блестели отраженным белым светом, в вагонах перед ним промелькнуло множество людей в нацистской форме — угодливых компаньонов генерала СС Гейдриха. Но кто из них Гейдрих? Как узнать, Гейдрих это или какой другой деятель меньшего ранга? Каждый вагон заполнен людьми в форме. Конечно, эти поездки в Берлин служили поводом для небольших пирушек и развлечений. Гейдрих был известным человеком в борделях и ночных клубах Берлина.

Последние окна поезда пронеслись мимо в смешанном сверкании стекла и стали. Ритмичный стук колес замер в отдалении.

И Ян снова почувствовал, как ему холодно и неудобно. Он медленно слез с дерева. Йозеф, ждавший внизу, уже все понял. Он тоже почувствовал скорость, с которой пронесся мимо них поезд, и заметил гипнотическую игру бликов света в окнах вагонов.

Во всем этом не было ничего хорошего. Слишком большая скорость, слишком много окон и бликов света. Легче подстрелить птицу на лету, чем накрыть Гейдриха из противотанкового ружья в этом поезде. Если он будет сидеть спиной к паровозу, то его вообще не увидишь. Можно вогнать снаряд в один из вагонов и убить несколько высокопоставленных нацистов, но Гейдриха среди них с большой вероятностью не окажется.

Удрученные и разочарованные возвращались они к тому месту, где спрятали свои велосипеды, подняли их и поехали обратно в город сообщать дядюшке Гайскому, что продолжать разработку плана покушения на Гейдриха во время поездки на поезде бесполезно.

В удрученном настроении они, однако, пребывали не долго.

Было очень много дел, в которых надо было принимать участие.

Медленно, но верно формировалась организация движения сопротивления в целом. Индра поддерживал связи с большинством других групп сопротивления по всей Чехословакии. У него были также контакты со многими влиятельными чиновниками и политиками. Дядюшка Гайский и Индра сразу поняли, что привлечение железнодорожников является делом первостепенной важности, если движение сопротивления приобретает размах. Чехословацкие железные дороги, в основном, недосягаемые для налетов бомбардировщиков союзников, продолжали функционировать бесперебойно и пунктуально. Поездки на автомобилях из-за жесткого нормирования бензина стали почти невозможными. А железнодорожники без каких-либо трудностей ездили по всей стране.

Поэтому были установлены контакты в Пльзени и других крупных городах, информация начала поступать из Богемии, Моравии и даже из Словакии — сведения об аэродромах, о дислокации войск, о настроениях в обществе, о местах, пригодных для осуществления диверсий. Радиопередатчик и радиоприемник «Либус» успешно функционировали в Пардубице. Секретно велась сборка еще нескольких передатчиков. Дело было не только в том, чтобы частично разгрузить Валчика и его команду в Пардубице. Индра считал, что с точки зрения надежности и безопасности целесообразно оборудовать побольше радиостанций в разных частях страны. Работая по очереди, они могли бы сбить с толку подслушивающего противника. Лондон постоянно запрашивал новую информацию об условиях внутри Чехословакии и надежные адреса явок для вновь забрасываемых парашютистов.

Индра решил, что это — следующая по важности задача. Требовались новые парашютисты, обученные для работы с радиопередатчиками, для проведения инструктажей по организации диверсий, для обучения групп сопротивления методам ведения партизанской войны. Лондон уверял, что в скором времени будет готов сбросить с ночного неба подкрепление в помощь работе сопротивления.

Но тогда была совершена первая ошибка. Чтобы получше запутать следы, Валчик последовал неудачному совету и зарегистрировался по месту жительства под фамилией, не совпадающей с указанной в его фальшивом удостоверении личности. Ему сказали, что полиция такие вещи никогда не проверяет. Но в этот раз полиция проверила, и о несоответствии было доложено в гестапо. К счастью, в рядах полиции были люди, связанные с сопротивлением. Валчика успели предупредить. Той же ночью он ушел из города пешком через лес и спрятался. Это положило конец его работе в Пардубице. Листовки с его портретом, хотя и мало похожим на Валчика, появились во всех городах Чехословакии. Он был в розыске, и за его поимку обещано сто тысяч крон. Индра решил, что после некоторого времени отсидки в укрытии Валчик присоединится к их организации в Праге.

Тот факт, что не оказалось возможным организовать покушение на Гейдриха в поезде, не остановил Яна и Йозефа в их поисках. В результате неустанных поездок на велосипедах они установили тот факт, что Гейдрих уязвим в автомобиле. В то время он был так непоколебимо уверен в своей безопасности, или безрассудно храбр, что иногда ездил в «Мерседесе» без охраны, в сопровождении только своего шофера и телохранителя Клейна. Даже путешествуя в сопровождении охраны, Гейдрих, казалось, так упивался скоростью, что машина сопровождения оставалась далеко позади.

Участок дороги недалеко от его загородной виллы, прямой, как стрела, шел слегка под уклон между рядами каштановых деревьев с ровными прямыми стволами. Ветки с набухшими почками переплетались над черной лентой асфальта. На этом участке зеленый «Мерседес» часто развивал скорость свыше ста пятидесяти километров в час. Ян с Йозефом думали, как бы использовать эту скорость для самоуничтожения Гейдриха.

Этот план долгое время занимал их умы. Они даже раздобыли кусок прочной стальной проволоки, которую можно натянуть между деревьями поперек дороги так, что она срежет головы и водителю, и пассажиру или, по крайней мере, разрушит автомобиль. Яну с Йозефом останется лишь подождать с револьверами наготове, чтобы довершить дело. Но в конце концов они решили, что у этого плана тоже немало слабых мест. На такой большой скорости автомобиль может просто разорвать стальную проволоку, как нитку. И в любом случае, даже если машина разобьется и находящиеся в ней люди погибнут, это можно будет представить как несчастный случай. А этого им не хотелось больше всего. Надо было показать всей Чехословакии, всей Германской империи, наконец, всему миру, что Гейдриха убили представители чешского народа. Что на самом деле нацисты уязвимы.

Были у этого плана и другие недостатки. Как им спастись после покушения? Было только два пути к бегству. Один — вдоль по длинной прямой дороге к Праге. Следовало принять в расчет, что старые велосипеды — не самое лучшее и самое быстрое средство побега. Второй путь — поперек поля. В этом случае они все время будут находиться в смертельной опасности. Местность открытая, они будут заметны. Их поимка будет вопросом только времени — после того, как нацисты поднимут тревогу и оцепят зону. А этого как раз они были настроены избежать. Они ни при каких обстоятельствах не хотели сдаваться нацистам. Хотя с неохотой, но они отказались от идеи использования проволоки.

И все-таки, как это ни странно, но, возвращаясь из последней поездки на велосипедах к участку дороги между каштанами, они нашли наконец место, где покушение казалось возможным.

Асфальтированная дорога бежала под уклон. Когда появились трамвайные пути, дорога стала неровной: колеса ударялись о булыжники мостовой. Миновав кирпичный завод, они въехали в пражский пригород Холешовице. Ян заметил на углу улицы синий указатель с надписью белыми буквами: «Остановка трамвая — Кобыльски». Они быстро катили под гору, не крутя педали. Но перед крутым поворотом на дорогу, ведущую к Троянскому мосту, пришлось резко тормозить. На этом повороте им обоим одновременно пришла в голову одна и та же мысль.

Оба затормозили. Оба остановились. С ними довольно часто случалось такое странное совпадение мыслительных процессов.

Они поставили свои велосипеды к забору и пошли обратно в гору. Это была широкая дорога, по обеим сторонам которой стояли загородные дома. По центру улицы проходили рельсы трамвайных путей. На повороте отходила направо еще одна широкая дорога.

Ян и Йозеф стояли на остановке, как будто поджидая трамвая, и наблюдали, как автомашины мчались с горы и поворачивали за угол. Им приходилось снижать скорость почти до нуля.

Хотя это был не слепой поворот, но он был слишком крутым, чтобы проскочить его на скорости. Трамвайные рельсы в направлении вниз проходили в метре от обочины. Трамваи, движущиеся в гору, шли на несколько метров дальше. Для их целей это место казалось идеальным. Они тут же обсудили свое открытие.

Можно стоять здесь, как бы в ожидании трамвая. Как только «Мерседес» Гейдриха затормозит на повороте, они срежут находящихся в машине очередью из ручного пулемета.

Голос Йозефа задрожал от радостного предвкушения. А Ян тогда бросит на заднее сиденье гранату — и успех обеспечен!

Обсудили они и слабые места этого плана. Почти наверняка на улице в то время будут люди. Трамваи могут все спутать.

Но многое и благоприятствует. В этом районе много боковых поворотов. Сама Прага — в трех километрах, и в близлежащих пригородах много домов, в которых можно заранее подготовить укрытие.

Они поехали обратно повидать дядюшку Гайского, всю дорогу возбужденно разговаривая. Наконец они, кажется, нашли схему, которая дает им хороший шанс справиться с делом.

В тот же вечер Ян рассказал об этом Анне Малиновой. Их любовь и близкие отношения дошли до такой степени, что теперь ей все было известно об их миссии и планах убийства Гейдриха. К удивлению Яна, Анна отнеслась к их новой идее без того энтузиазма, которого он ждал. Она и сама не могла объяснить, почему. Ее ненависть к немцам не уменьшилась, но в лице Яна она нашла компенсацию своей большой утрате. И она стремилась сохранить его. Ей захотелось снова проснуться и начать жить. Но от него она долго скрывала эти мысли. А Ян уже давно забыл ту свою теорию, что нельзя одновременно любить и готовиться к убийству.

Ян был влюблен в первый раз. Почему он, будучи посвящен в убийцы, должен сдерживать нормальную человеческую потребность, такую же естественную, как приход весны? Почему он не может найти час для наслаждения? Если бы Ромео не мог поцеловать Джульетту, то не стоило бы тратить и время.

Ян не мог ничего поделать с собой. В ярком свете той ранней пражской весны любовь невозможно было не замечать или остановить. Она текла, как Влтава, мерцающая в темноте, она падала крошечными красными цветками со свечей-каштанов вдоль ее берегов. Любовь и весна пришли и соединились вместе. Для Яна и Анны весь город наполнился таким очарованием, что даже шнурки на ботинках, обыкновенный хлеб, глупые муляжи пакетов в витринах стали таинственными и значительными. Разбавленное пиво, которое они пили в кафе на набережной, искрилось как шампанское. В бое бесчисленных часов, нормирующих свет солнца, они слышали слабый отзвук идущего времени. Порой Анна чувствовала, что время это было очень важным.

Она была очень чувствительной девушкой и видела в этом высоком светловолосом юном парашютисте того, кто заполнит пустоту ее сердца. Если она также чувствовала женской интуицией нависшую над ними мрачную тень кровавого будущего, то кто может осудить их за то, что они не упускали настоящее?

Плоть — это реальное утешение перед смертью, а юная любовь — это восторг, бегущий в венах с яростью созидания в качестве своего неиссякаемого источника.

Не было ничего лучше Праги весной 1942 года. Где-то далеко идиотская война сбивала ветки с деревьев, а в этом оазисе, окруженном войной и оккупированном военными, поднимаясь до стен Града, пенилось белое кипение цветов, и внизу, в старых каменных корнях города, двое влюбленных могли гулять, смеяться и шептаться, и вместе строить планы дальнейшей жизни.

Затемнение, как многие заметили, было устроено специально для влюбленных. Пять долгих лет свет ламп, газовых рожков и электричества был под запретом на улицах Европы. Можно было увидеть, как мерцают замерзшие звездочки в изгибе руки статуи или в треугольной рамке крыши. Иногда, правда, небо освещалось пылающим заревом горящего города, а гул бомбардировщиков над головой сопровождался вспышками звездочек-взрывов снарядов в высоте. Но даже такие события, посредством какой-то странной алхимии ума, только возвышали настоящий момент и подчеркивали мимолетность ищущих рук, прильнувших и шепчущих губ. Даже в собственной смертности было маленькое утешение.

Для Яна, поднявшего взор от мрачного занятия подготовки к убийству человека, эта любовь была как вышедшее солнце. Каждый момент, когда они вместе, был для него наполнен и переполнен, как и для всех влюбленных во всех уголках большого недоброго мира. Люби и веселись. Завтра снова идти в бой, и бомба может упасть, и пуля пролететь. И, быть может, это — и только это — все, что я заберу с собой во мрак.

Ян и Анна видели, чувствовали и понимали все это, и не могли больше делать вид, будто ничего не понимают.