Какая-то птица дико заорала почти рядом, и Евгений мгновенно проснулся. Тьма вокруг стояла египетская. А вернее – ангольская. У него не было привычки, проснувшись, очумело соображать: где это он и как сюда попал? Миронов помнил, что находится в лесу на африканском континенте вместе со своей группой и прибыли они сюда, чтобы вместе с кубинцами освободить захваченных в плен чехословацких строителей. Накануне уходившую колонну нагнать не удалось, поэтому, чтобы не рисковать, решили устроить привал, отдохнуть, а на рассвете с новыми силами продолжить погоню.

Но, проснувшись, Евгений не спешил сразу вскакивать. С закрытыми глазами (а что в них толку, если не видно даже ближайшего дерева?) он какое-то время продолжал лежать, чутко вслушиваясь в окружающую темноту. Вроде бы ничего особенного или тревожного не происходило. Разбудившая его птица (кстати, какого черта она заорала, если солнце еще и не думало вставать? Кто-то потревожил?) больше голоса не подавала. Товарищи тоже лежали тихо, и непонятно было, прервал их сон, так же, как и его, дикий крик или нет. Скорее всего, они тоже проснулись и сейчас прикидывают – есть поблизости опасность, а если есть, то какова ее степень? Они были одной группой уже три года и за это время успели узнать друг друга досконально. Так что, если сейчас, немедленно нужно будет действовать, встретят опасность быстро и решительно, как будто и не спали всего несколько секунд назад.

– Леня! – позвал Евгений шепотом. – Что думаешь?

– Кто его знает, – так же тихо отозвался Шишов. – Может, у здешних птиц привычка такая – орать ни свет, ни заря. Наши петухи тоже еще затемно кукарекать начинают. Подождем?

Миронов посмотрел на светящийся циферблат своего «Ориента». Четыре утра по-местному времени. Рановато, конечно. Но вот-вот должен начаться новый день, а светает здесь, насколько он знает, так же мгновенно, как и темнеет. Так что, если за то время, что они спали, ничего чрезвычайного не произошло, нужно подниматься, озаботиться завтраком и обсудить с Тибуроном план дальнейших действий.

Он вспомнил вчерашний марш-бросок, и ему стало одновременно и смешно, и стыдно. Неслись как угорелые, словно собирались с налета перебить бандитов, освободить пленных и в тот же день вернуться назад. Как мальчишки, честное слово! Затмение какое-то нашло, не иначе. И на него, и на кубинского командира. А ведь оба – не новобранцы зеленые, успели повоевать и знают, как действовать в самых острых ситуациях. Тогда почему так все случилось? Естественно, установки командования двоякого толкования не допускали: догнать и освободить! Но ведь начальство – тоже не все поголовно из дураков состоит! Не могло оно не понимать, что операция предстоит если и не самая тяжелая, то все же достаточно сложная, тем более что освобождать нужно не своих коллег-военных, привычных ко всему, а гражданских людей, от которых можно ожидать любых неожиданностей. Чего с перепугу необученный человек не натворит!

И это отсутствие свободных вертолетов… Казалось бы: куда проще выбросить всю группу парой «Ми-8» где-нибудь на предполагаемом пути колонны, да поближе к ней? И сами десантники не устали бы, пробираясь по лесу. А главное – угнанным людям меньше бы мук досталось! Нет, не дали вертолетов, приказали добираться своим ходом! Неправильно это, непрофессионально. И потому – настораживает. Наверняка начальство по своей привычке затеяло какие-то темные игры. Так ведь страдать в результате – обычным людям!

Подъем прошел тихо, почти бесшумно – новичков в отряде кубинцев тоже не было. Часовые ночью не спали, службу несли бдительно, вокруг стоянки ничего подозрительного не отметили, змея никого не укусила. Уже хорошо.

Завтракали консервами с пресными галетами и запивали водой. Костер для чая или кофе разводить не решились. Отхлебывая из фляжки, капитан Тибурон рассуждал:

– Унитовцы тоже не дураки. Какими бы выносливыми ни были, наверняка ночами привалы делают. Они-то, может быть, и могли бы по темноте идти, но с ними пленные, как их тащить?

– Кроме того, – добавил Евгений, пересыпая последние крошки печенья в рот, – они знают, что на них объявлена охота и что их соплеменники, но из ФАПЛА, будут стараться создать им как можно больше трудностей в продвижении. То есть, ставить мины, убирать все съедобное на пути и прочие гадости делать. Так что в темноте не особенно и помаршируешь.

– А значит, – подхватил кубинец, – есть реальный шанс достать их сегодня днем. Ну, ближе к вечеру. И потом уже ночью провести операцию.

– Как у нас со связью? – поинтересовался Миронов. Он вспомнил приказ докладывать в центр о каждом шаге своей группы и усмехнулся про себя. Вольно же им приказывать! Он бы и доложил, да вот как это сделать? Экипируя группу, начальство не удосужилось снабдить ее средствами связи. Ну не было у начальства достаточно мощной и одновременно легкой радиостанции! А те, что имелись, можно было только возить на автомобиле.

– Со штабом – есть, а с разведчиками, что сопровождают колонну, увы… Леон, командир той группы регулярно докладывает в штаб, они сообщают сведения нам.

– Что там слышно?

– Все по-прежнему. Идут на юг, немного забирая к востоку. Пленные пока все живы. По крайней мере трупов колонна за собой не оставляла.

– Еще день-другой, и трупы появятся, – невесело прокомментировал Евгений.

– Это уж точно, – согласился Тибурон. – Надо нам поторапливаться.

Завтрак закончился быстро, а тут и рассвело. Солнце возникло над лесом и сразу же начало припекать. Миронову подумалось, что сегодняшний день, пожалуй, будет потяжелее предыдущего. Но ничего не поделаешь, такая уж у них работа. Справятся.

Определились по компасу и карте, выходило, что от колонны с пленными они на этот момент находятся все-таки на довольно большом расстоянии, потому медлить не стали. Опять выстроившаяся цепочка двинулась вперед.

К полудню прошли порядочно, хотя почти все время продирались сквозь заросли. Тропинок здесь не попадалось совсем. Тибурон скомандовал привал. Нужно было перекусить и связаться со штабом. Оттуда сообщили, что колонна движение значительно замедлила, хотя и не останавливается.

– Похоже, у них проблемы, – решил кубинский капитан.

– Пленные окончательно выдыхаются, – пояснил Евгений. – Сколько же можно им терпеть? Наши – не чета им, а посмотри, как устали!

Ребята и впрямь выглядели сильно измотанными. Повалились на землю, кто где стоял, и почти не ели, только прикладывались к фляжкам. Это был непорядок, и командиры кубинской и советской групп тут же взялись за подчиненных. Какого дьявола, в самом деле? Они солдаты или девочки на прогулке? А ну-ка встать, привести себя в порядок! Где дозоры, почему никто не следит за безопасностью? Всем – обедать, воду экономить, никому не расслабляться! Операция еще не закончилась!

– И даже еще не начиналась, – добавил Штефырца, с кряхтением поднимаясь с земли. К слову сказать, группа Миронова выглядела несколько свежее кубинцев. Но и те держались, стараясь не уступать «старшим братьям». Присутствовал дух здорового соревнования, это порадовало Евгения. Если вчерашний рывок выглядел глупо, то сегодняшнее соперничество шло на пользу общему делу. Кубинские и советские бойцы на ходу даже ухитрялись перешучиваться и подначивать друг друга, словно не было утомительного пути и языкового барьера. Вот и отлично! Главное, что никто не ноет и не жалуется на трудности.

– Эухенио! – позвал Миронова кубинский капитан. – Как думаешь, сколько нам еще пробираться по этим зарослям?

Евгений прикинул.

– Если унитовцы и впрямь стали тормозить, то, не сбавляя темпа, часа за четыре, максимум за пять сможем их догнать. Как твои, выдержат?

– А куда они денутся? Приказ есть приказ!

– Тогда всем полчаса отдыха и – вперед!

Так и поступили. А через четыре часа их встретил один из членов кубинской группы, сопровождавшей колонну. Этим ребятам пришлось нелегко. Их было всего трое, и они нагнали унитовцев и пленных уже к концу первого дня. Таким малым количеством кубинцы, естественно, ничего с бандитами сделать не могли, поэтому только следили за их продвижением и докладывали обо всем в штаб. И вот теперь командир группы лейтенант Леон Норьега отправил одного солдата навстречу отряду Тибурона, а сам со вторым продолжал скрытое наблюдение.

Разведчику дали напиться и перекусить, а затем он стал докладывать обо всем, что знал.

Силы чехословаков были на исходе. Люди то и дело падали от изнеможения, унитовцы прикладами тут же заставляли их вставать и идти дальше. Пока никого не убили, но чувствовалось, что ждать этого недолго. Бандиты с самого начала откусили кусок не по зубам. Если бы они ограничились четырьмя-пятью пленными и выбрали только здоровых мужчин, то, конечно же, смогли двигаться быстрее. Но среди захваченных были и женщины, и мужчины в возрасте, а это связывало конвоиров. По словам кубинского разведчика, унитовцы все больше и больше раздражались и если поначалу только подталкивали пленников стволами автоматов, то теперь били прикладами в полную силу, зачастую разбивая безоружным людям лица и спины в кровь. Так, действительно, долго продолжаться не могло, у кого-нибудь из конвоиров не выдержат нервы, и он нажмет на курок.

Разведка пересчитала бандитов. Их действительно было почти полсотни. Все вооружены и, судя по повадкам, солдаты опытные. На привалах дозоры выставляются обязательно, подобраться к ним трудно. Но, возможно, тем более, что и сами унитовцы порядком устали. Если в первые дни они шли по восемь часов, делая только получасовые привалы, то теперь порядок изменился. Отрезки пути от привала до привала сделались значительно короче, да и сами привалы длятся целый час, а иногда и дольше. Вода у бандитов еще есть, а вот с продуктами туго. Если сами они еще жуют какие-то корешки и даже выискивают в земле и древесной коре червячков и личинок, то пленным не достается ничего. Командир иногда посылает провиантские команды из нескольких человек вперед и в стороны от маршрута, но они обычно возвращаются с пустыми руками. Одну такую команду разведчики даже ликвидировали. Одного из унитовцев взяли в плен, но допросить не смогли, поскольку он совершенно не знал португальского языка и изъяснялся только на куаньяме – местном наречии. Пришлось убрать и его.

Вперед, к группе Леона, разведчик повел с собой двух кубинцев, а Евгений отправил с ними еще и Леню Шишова. Остальной отряд остановился и стал дожидаться темноты и самого Леона. Пришло время разрабатывать план нападения на колонну.

Прикинули, что к чему, и решили, что с таким количеством унитовцев имеющимися силами справиться можно. Главное – не поднимать шума, действовать скрытно и в основном ножами. Неизвестно, как поведут себя пленные, если поднимется стрельба. Начнут от страха метаться – обязательно кто-то из них попадет под шальную пулю. Да и реакция бандитов непредсказуема. Что, если у них есть приказ живыми пленников не отдавать? Ведь запросто перестреляют ни в чем не повинных людей! Так что только тихо, только без выстрелов.

К ночи все были готовы действовать. Колонна с пленными еще двигалась, но вот-вот должна была остановиться на ночной отдых. Евгений распределил своих бойцов среди кубинцев, и цепочка людей в камуфляже исчезла в лесу, стараясь охватить бандитов со всех сторон. Тибурон связался со штабом и доложил о том, что все готово и операция начнется примерно через час.

И тут произошло то, чего они никак не могли ожидать. Из штаба передали: «В боевые действия не вступать, продолжать сопровождение». Капитан недоуменно затряс головой и потребовал подтверждение такого абсурдного приказа. Оно было дано немедленно. Тибурону оставалось только выругаться и отправить связного, чтобы отозвать изготовившихся к нападению бойцов. Сам же он подошел к курившему в кулак неподалеку Миронову и сообщил ему неприятную новость.

– Вот же сволочи! – отводил он душу. – Опять что-то придумали, гады!

У Евгения был больший опыт тайных операций, чем у Тибурона, поэтому он отнесся к приказу штаба спокойнее, хотя в глубине души помянул кубинское начальство матерно. Как оказалось, поспешил.

– Значит, тебе и твоим людям запретили убивать унитовцев? – спросил Миронов. – Но мне-то такого приказа не было? Вот и прикроешь нам спину, а мы поработаем. Ничего, справимся, не бойся!

– Да я и не боюсь, – хмыкнул кубинец. – У тебя ведь позывной – Турист?

– Точно, – сознался Миронов. У него появилось нехорошее предчувствие. Уж если раскрыли псевдоним, то жди неприятностей, Москва вмешалась. – А в чем дело?

– В приказе для тебя приписка есть, – протянул ему листок бумаги Тибурон. – Похоже, от твоих начальников.

Так оно и было. При гаснущем свете дня Евгений разобрал слова, записанные неровным почерком радиста: «Туристу. Действий не предпринимать, следовать указаниям кубинского руководства». Это не могло быть дезинформацией или саботажем. О том, что Миронов – Турист, знали только в Управлении СОБ.

– Ничего не понимаю! – сказал он, вертя в руках окаянную бумажку. – Мы же можем это сделать! И все знают, что можем! Так почему нас тормозят? Причем не только тебя, но и меня! А ведь меня могут останавливать только из самого Центра! Что случилось?

Капитан уселся на землю, достал сигареты.

– Может быть, – предположил он, – пока мы тут по лесам бегаем, УНИТА и МПЛА заключили наконец перемирие? Или Савимби шлепнули?

– Ну да, – в тон ему ответил Евгений, присаживаясь рядом и угощаясь из кубинской пачки. – А то и Душ Сантуша уконтропупили. Тут у них все что угодно может случиться. Так что самыми большими дураками оказываемся мы. Да еще те бедолаги, – он кивнул в глубь леса, где пробиралась колонна с пленными.

– И что будем делать? – задал риторический вопрос кубинец.

Миронов промолчал. Что им остается делать, как не сопровождать колонну, наблюдать за мучениями невинных людей и не иметь возможности помочь им?

– Коньо де су мадре! – выругался Тибурон. – Ну не хотят лишних жертв, боятся перестрелки, понятно. Нам не доверяют – ладно! Ну, так дайте этим бандитам грузовики, чтобы они побыстрее пленных к своим доставили! Там им хоть медицинскую помощь окажут!

Идея, конечно, была неплохая. Но на войне так не бывает. Если уж попал в жернова этой чудовищной машины, то должен вынести все уготованные тебе муки до конца. Предположим, сопровождение колонны для кубино-советского отряда особенных трудностей не представляло. Они могли бы, в случае необходимости, совершить и гораздо более сложный переход, да еще и с боями. Но каково несчастным чехословакам, вся вина которых заключалась в искреннем желании помочь людям, живущим в стране, многие годы раздираемой гражданской войной, страдающим от голода и болезней. Н-да, интернациональный долг…

Хоть бы кто-нибудь объяснил, что же это такое? Кому и за что задолжали эти чехословаки, кубинские солдаты, советские бойцы, сам Евгений Миронов, наконец? Какой долг они должны отдавать? Та же Ангола сама по уши в долгах у Советского Союза! И наверняка не только у него одного! Военная техника, оружие – все здесь советское. Продовольствие со всего мира шлют. И что, Ангола исправно платит за все? Черта лысого! Нечем ей платить! Нефть в Кабинде из-под шельфа американцы качают, алмазы тоже они добывают, отдавая за это ангольцам сущие крохи. Советскому Союзу не достается ничего, кроме чувства удовлетворения за исправно исполняемый этот самый мифический «интернациональный долг»!

Конечно, военные советники и специалисты зарабатывают тут больше, чем у себя на родине. Но зарплату получают забавными бумажками под названием чеки «Внешпосылторга». На них впрочем в Союзе, в специализированных магазинах «Березка», расположенных в крупных городах, можно набрать дефицитных товаров, в основном импортных, приобрести машину без очереди и даже вступить в жилищный кооператив. Так ведь за эти бумажки они и жизнью рискуют больше, чем в Союзе, и малярией с желтухой болеют!

Могут сказать: «Знали, куда едут! Вот пусть теперь не скулят». Они и не скулят, тянут свою лямку, не жалуясь на судьбу и экономя каждую внешпосылторговскую копейку. Вот только не надо пудрить им мозги трескучими и пустыми словами. Кому-то там, наверху, кажется, что разнообразные страны спят и видят, как построить у себя социалистическое общество. Плевать им на социализм! Пожрать, выпить, поплясать, девок потрахать – вот и все их устремления! А если кто-то и работает (спустя рукава, разумеется), то только потому, что за работу хоть немного платят. С халявной выпивкой и жратвой иногда трудности случаются, кое-что покупать нужно. Но, если мировое сообщество еще чуток поднапружится в своем стремлении помочь этим «развивающимся» странам, да подбросит жратвы и выпивки, тогда и те немногие, что еще работают, сложат ручки и лягут, раскрыв рты под пальмами: давайте, насыпайте вашу гуманитарную помощь! А пожевать и проглотить, мы, так уж и быть, сумеем.

И ведь что странно? Ну не могут руководители Советского Союза, те, что на самом верху, не понимать, что вся эта помощь – напрасна, все силы и средства, вбухиваемые в поддержку так называемых просоциалистических режимов уходят впустую, падают, как в бездонную пропасть, что никогда страны, получающие задаром и обещающие когда-нибудь вернуть все сторицей, не выполнят обещанного. Если и будут отдавать долги, то только не советским доброхотам, а тем же американцам, которые свое, законное, из глотки вырвут. Еще и чужое прихватят. А Страна Советов утрется по привычке, да и простит все «меньшим братьям». Пусть, мол, детишки играются, да дедушку Ленина вспоминают. Лишь бы видимость строительства социализма создавали. Ну, хоть чуть-чуть…

Невеселые эти мысли одолевали Евгения весь день. Исполняя приказ, кубино-советский отряд двигался вслед колонне с пленными. Регулярно менялись посты разведчиков, подходивших к колонне почти вплотную, чтобы высмотреть, все ли пленные живы, не собираются ли унитовцы пристреливать окончательно выбившихся из сил. На этот случай и Тибурон, и Миронов решили, что если раздастся хоть один выстрел по чехословакам, они наплюют на приказ штаба и скомандуют своим солдатам атаку.

Но пока все происходило без инцидентов, если не считать таковыми постоянные окрики и побои конвоиров. Пленные строители плелись из последних сил, поддерживая друг друга, делясь с товарищами скудными глотками воды, достающейся от бандитов. Пищи у них не было практически никакой. Да и унитовцы не могли похвалиться разносолами. Корешки, червячки. Солдаты ФАПЛА, прочесывающие местность на пути колонны, исполняли распоряжения своего начальства отменно, с усердием. В попадающихся иногда мелких деревушках-кимбах не оставалось ничего съестного. Хижины стояли пустые, иногда даже заваленные на бок и превращенные в груды бесполезных кольев. Смысла этой зачистки не могли понять ни кубинцы, ни советские. Они матерились, скрипели зубами от бессилия, но продолжали незаметно передвигаться вслед за колонной.

Оказалось, что недостаточно незаметно. В одной из деревушек, такой же пустой и полуразрушенной, как и все предыдущие, унитовцы вдруг забеспокоились, согнали пленных в ее центр, усадили на землю, а сами заняли круговую оборону, отрыв даже стрелковые ячейки.

– Ну и что они на этот раз задумали? – процедил Евгений, разглядывая в бинокль фортификационные усилия бандитов. – Неужели ждут кого-то? Вертолетов юаровских?

– Это вряд ли, – ответил ему Тибурон, лежавший рядом. – Мне думается, они нас заметили и решили, что мы собираемся их атаковать. Вот и готовятся к бою.

– И сколько это ожидание продлится? Чехословаки скоро умирать начнут от голода и жажды! Нужно действовать…

– Что ты предлагаешь? – покосился на него кубинец. – Напасть?

– Против приказа не попрешь, – вздохнул Миронов. – Надо как-то им дать понять, что мы атаковать не собираемся, и они могут двигаться дальше.

– И как можно быстрее! Слушай Эухенио, у меня идея! Давай им так прямо и скажем – валите, мол, никто вас не тронет.

Миронов уставился на него недоуменно.

– Ты предлагаешь сходить в кимбу и поговорить с этими козлами?

– Вот именно! Белого парламентерского флага еще никто не отменял. Может быть, и среди этих уродов найдется кто-нибудь, знающий, что в парламентеров не стреляют.

– Н-ну, давай попробуем, – с сомнением протянул Евгений. – А кто пойдет?

– Я, конечно. Тебе же светиться нельзя, советские в Анголе не воюют, да ты и португальского языка не знаешь. Возьму с собой одного солдатика, оружие оставим – и пойдем. Только из чего белый флаг сделать?

Как раз это проблемой не стало. Обшарили рюкзаки, и у запасливого Толика Монастырева обнаружился приличных размеров носовой платок, практически чистый, а главное – белый. Для чего Портос таскал его с собой, он и сам не смог бы объяснить. Так, на всякий случай.

Перед выходом все подробно обговорили. Бойцы залегли вокруг деревушки и приготовились к бою. Каждый взял на мушку своего противника. Но огонь можно было открывать, только если бандиты начнут стрелять в Тибурона и его сопровождающего. Командование отрядом временно взял на себя Евгений.

Прикрепили платок к длинной палке, кубинские капитан и солдат попрощались на всякий случай с товарищами и направились к противнику. Тибурон шагал спокойно и уверенно, а сопровождавший его солдат все старался повыше поднять импровизированный флаг. Еще издали капитан начал что-то кричать по-португальски. Этот язык отличается от испанского сильнее, чем, например, украинский от русского. А ведь и Португалия, и Испания расположены на одном Иберийском полуострове… Евгений почти не понимал, о чем кричит Тибурон. Но смысл улавливал: «Не стрелять!», «Говорить!».

«А ну, как не поймут эти заразы, – подумал Миронов. – И начнут садить изо всех стволов. Просто так, с перепугу. Кубинцы даже залечь не успеют».

Опасения его не сбылись. Когда парламентерам оставалось пройти метров двадцать до первых хижин деревеньки, навстречу им вышел человек. Автомат его висел за спиной. Кубинцы остановились, остановился и встречающий, не подходя к ним вплотную.

С расстояния, на котором находился от них Евгений, нельзя было различить ни слова. Но, по всей видимости, разговор шел в спокойном тоне. Противники не размахивали руками, не делали угрожающих жестов. Выглядело это, как случайная встреча малознакомых людей, остановившихся перекинуться парой фраз. Тем не менее, Миронов не думал успокаиваться. В Тибуроне он был уверен, но унитовец мог и сорваться, ведь он находился в роли преследуемой дичи, плюс усталость и голод. У каждого человека есть свой предел…

Переговоры тянулись долго, однако, кажется, увенчались успехом. Парламентеры развернулись и спокойно двинулись в сторону леса. Унитовец постоял, глядя им в спины и словно раздумывая: а не перехватить ли со спины автомат, да полоснуть по врагам длинной очередью? Наконец и он повернулся и пошел к своим.

– Рассказывай! – накинулся на кубинца Миронов, едва тот присел у куста, за которым скрывался советский коллега. Тибурон шарил по карманам в поисках сигарет, и Евгений с удивлением заметил, что у него подрагивают руки. Наконец пачка была найдена, зажигалка щелкнула, и капитан сделал первую затяжку.

– Они согласны, – выдохнул он с клубом дыма. Потом нервно провел ладонью по лбу, недоуменно взглянул на влажные пальцы. Коротко рассмеялся. – Надо же, а я, оказывается, умею бояться!

Евгений тоже засмеялся – от облегчения.

– Каждый человек умеет бояться. Только не все свой страх показывают!

– Надеюсь, что эта сволочь моего страха не увидела. Он и сам боялся так, что чуть в штаны не наложил, когда я ему сказал, что здесь целый полк наших солдат и если они хоть одного пленного тронут, то им не жить.

– Так и сказал?

Кубинец усмехнулся, теперь уже совсем весело.

– А что мне было терять? Такого ему наплел, что услышь меня командование, точно отправило бы на прием к психиатру. И много нас, и ведем их чуть ли не с самого начала…

– А как ты объяснил, что до сих пор не тронули?

– Ну… не желаем лишнего кровопролития, хотим, чтобы все живыми остались. Здесь я практически не врал. Эти чехи вообще не при делах. Так за что же им страдать? Еще велел, чтобы пленных кормили, а за то, что по пути все деревни разорены, пусть своих политических противников благодарят. В общем, обещал он, что немедленно соберутся и в путь отправятся. А нам и впрямь придется их конвоировать. Даже впереди бежать, может, где-то удастся не дать деревню-другую разорить. Жрать-то им надо?

С этим Евгений не мог не согласиться.

Ситуация складывалась совершенно анекдотическая, если бы не реальный трагизм создавшегося положения. Здоровые, вооруженные и обученные парни, вместо того, чтобы освобождать захваченных бандитами людей, оберегали не только пленных, и бандитов от трудностей и лишений, даже подгоняли их: идите скорее. Впрочем, и Тибурон, и Миронов дали своим ребятам установку: отбившихся от колонны унитовцев уничтожать безо всякой жалости. Надо же людям куда-то пар выпускать!

После переговоров унитовцы и впрямь зашевелились. Подняли на ноги сидевших в центре деревушки пленных, предварительно дав им напиться, окружили измученных людей и погнали их на юг. Не без удовлетворения Евгений заметил, что обращаться с чехословаками бандиты стали помягче: не лупили их прикладами и не совали под ребра стволы автоматов.

– Ну, что, двинемся и мы? – спросил Тибурон, когда колонна скрылась среди деревьев.

– Надо действительно осуществить твою идею, – решительно заявил Миронов.

– Ты о чем?

– Пошлем кого-нибудь вперед, чтобы не дать фапловцам совсем все уничтожить на пути.

– Я человека четыре отряжу. Своих кого-то пошлешь?

– Пожалуй… Кто-нибудь из твоих хоть немного по-русски объясняется?

Капитан подумал.

– Дам одного человечка.

– Тогда совсем хорошо. Мишка, Толик, ко мне!

Говорил он теперь в полный голос. Унитовцы ушли уже достаточно далеко, можно было не опасаться, что его услышат посторонние уши.

Пригибаясь, подбежали Штефырца и Монастырев.

– Так, парни, придется вам погулять. Пойдете с кубинской группой. Не нарываться, героизм не проявлять, грудью на штыки не лезть. Далеко тоже не забираться.

И далее он подробно разъяснил своим людям их задачу. Рядом Тибурон инструктировал кубинцев. Солдаты из обеих групп перебрасывались оценивающими взглядами.

– Толик, – прервал инструктаж Миронов. – Тебе, как более спокойному, задание. Удерживай этого чокнутого от авантюр! А то я его знаю: начнет перед кубинцами выпендриваться. Те, естественно, в долгу не останутся. И пойдет у вас веселуха.

– Обижаешь, командир! – запротестовал молдаванин.

Монастырев же молча кивнул Евгению и положил на плечо товарищу мощную ладонь. Мишка сразу умолк.

Подошел Тибурон.

– Вот Хайме, – представил он невысокого крепкого паренька. – По-русски говорит. Но не очень.

Хайме улыбнулся во все тридцать два белых и крепких зуба.

– Капитан, как всегда преувельичивает. На рузском я почти нье говорью. Только слушаю.

Миронов рассмеялся.

– Ничего, с моими орлами объясниться сумеешь! Они тоже по-испански немного… слушают. Разберетесь. Так, орлы! Задание ясно? Вопросы?

– А что с местными вояками делать, если они сопротивляться будут? – подал голос Монастырев. – У них же приказ – уничтожать все!

– Придется вам дипломатию разводить и разъяснительную работу вести, – пожал плечами Миронов. – По головам не стучать! Обидеться могут, все-таки это их страна. Но не помирать же братьям-чехам от голода. Так что действуйте с умом. Готовы? Вперед!

И маленький отряд тоже исчез в лесу, забирая немного к западу, чтобы обогнать колонну.

– Как думаешь, у нас потом проблем не будет? – озабоченно спросил Тибурон, глядя вслед солдатам. – А то накрутят хвоста за то, что унитовцам помогали.

– Да мы ведь не бандитам помочь хотим, а гражданским людям! – в сердцах сказал Евгений.

– Ну, да, – покачал головой кубинец. – Объяснишь ты это нашим дуракам!

– Тогда вообще непонятно, какого черта мы здесь делаем и зачем вообще нас из Союза выдернули! – не сдержался наконец Миронов.

– А чего ты на меня орешь? – выкатил глаза капитан. – Мне так же, как и тебе, приказали.

– Извини, – стиснул ему локоть Евгений. – Сорвался. Ни ты, ни я ни в чем не виноваты. Это с наших командиров спрашивать надо, с тех, кто нас сюда послал, а потом руки связал.

– Да кто же с них спросит! Стружку, как всегда, с нас снимать будут!

– Это, как водится.

– Ну и черт с ними! – беспечно махнул рукой кубинец. – Нам не привыкать! Хочешь, историю одну расскажу? Когда наши впервые в Анголе высадились, юаровцам до столицы несколько десятков километров оставалось пройти. Начали воевать, поперли их. Но был приказ: прогнать до границы и там остановиться. А один наш генерал так увлекся, что гнался за ними чуть не до самого Виндхука. Вот закрепились бы там, сейчас, глядишь и Намибия, и даже сама ЮАР социалистическими были. Но приказали отступать, и все вернулось на круги своя.

– А что с генералом стало? – заинтересовался Евгений.

– Что с ним может стать? – жестом безнадежности махнул рукой Тибурон. – Разжаловали до полковника и запретили соваться в боевые операции. Сейчас в штабах сидит. Я это к чему рассказал? Воевать мы умеем, а в политике не разбираемся. Поэтому инициативу проявлять не должны. Приказ есть? Значит, нужно его исполнять от и до.

– Погоди, – опешил Миронов. – Ты что же, жалеешь о том, что людей впереди колонны послал?

– Конечно, жалею. Потому что обязательно за это взыскание получу. Но по-другому я поступить не мог. Чехословаков жалко. Думаю, что и у тебя такие же чувства. Я не прав?

– Прав, прав. Только у меня, наверное, положение полегче твоего. Здешнее начальство надо мной власти почти не имеет. Только в Москве надают, если что, по башке. Но до Москвы далеко!

– Не сомневайся, свое получишь. Здешние бюрократы так распишут наши «подвиги», что мало не покажется. Это они умеют.

– И хрен с ними! У нас говорят: «Дальше фронта не пошлют!». А мы и так уже на фронте. Терять нечего!

– И то верно! – с облегчением рассмеялся Тибурон. – Хороша поговорка, надо будет запомнить. Давай-ка тоже выдвигаться.

По счастью, с подразделениями правительственных войск конфликта «из-за продовольственного обеспечения» не случилось. Буквально через пару часов после начала движения вслед колонне, явились взмыленные Толик Монастырев и еще один кубинец. Да не одни. Оказывается, им удалось прихватить унитовца из банды. Отошел солдатик в сторону по нужде. Тут бы его и грохнуть, но хитроумный Штефырца решил с этим чуть погодить, а сначала порасспросить черного паренька кое о чем. И угадал верно. Плененный оказался первым заместителем командира унитовского отряда и «запел» довольно быстро. Да такое, что Мишка тут же отрядил Монастырева и кубинца, чтобы те доложились отцам-командирам о вновь возникших обстоятельствах.

А обстоятельства были следующими. Через несколько часов колонну должны встретить. Подойдут грузовики, может быть, даже вертолет прилетит. Ведь банда почти добралась до территорий, фактически контролируемых УНИТА. Конечно, и кубинцы, и с их поддержкой ФАПЛА сюда иногда забирались тоже, проводили карательные рейды. Да и сейчас могло налететь звено МИГов и дать несколько залпов НУРСами. Но это вряд ли. Разве что в штабе ангольских войск сидят полные идиоты, которые решат, что настало время показать мощь народной армии и дать ракетный залп по партизанам. Да и тут их должны удержать от опрометчивого шага советники. Для того они сюда и приехали.

– Кажется, наша прогулка подходит к концу, – сказал Миронов кубинскому капитану. – Пленные останутся в живых, у нас потерь не будет. А о политическом резонансе этой успешной унитовской операции пускай у других голова болит. Не позволили нам действовать – пусть сами и думают, как перед международной общественностью оправдываться. Мы приказы выполняли до последнего.

– Погоди, – ответил Тибурон. – Сейчас как раз может начаться самое интересное.

– Хочешь сказать, что могут отдать приказ на атаку? Не-ет, ничего такого не случится, я уверен. Другое дело, что выводы из этого происшествия обязательно будут сделаны. Охрану гражданских усилят, да и в странах, которые сюда специалистов посылают, задумаются – а стоит ли это делать? Нужно ли рисковать людьми? Это мы, военные, куда угодно по приказу поехать-полететь можем. А если для гражданских есть угроза жизни или хотя бы похищения, они колебаться станут: ехать или дома сидеть? На это, наверное, унитовская акция и была направлена.

– Ох, не знаю, – вздохнул кубинец. – Придурков, желающих рискнуть своей шкурой ради смутных идеалов, везде и во все времена хватало.

– Главное – мы к ним не принадлежим! – подвел черту Евгений. А про себя подумал: «Да так ли это? Сам-то ты – почему в СОБ служишь?». И не смог честно ответить на этот вопрос. Поначалу, конечно, хотелось призрачной романтики, хотелось выбраться из захолустного гарнизона, увидеть большой мир, да просто себе доказать, что способен на многое. Но потом, когда и романтики хлебнул в избытке, и мира навидался так, что с души воротило, и погеройствовал изрядно? Ведь разочаровался почти совсем, перестал воспринимать все происходящее, как увлекательное приключение, стал старше, мудрее, опытнее. Ладно, кое-каких человеческих качеств не потерял, не превратился в бездушную машину, умеющую в совершенстве убивать и беспрекословно выполнять приказы. Остались эти самые «смутные идеалы», не исчезли? Вспомни Че! Вот сейчас, предложил бы тебе команданте: пошли со мной, в Боливию, революцию там делать! Неужели бы отказался?

Наверное, отказался. Потому что побывал уже в той Боливии, побегал по ней, скрываясь от солдат и полицейских, выводя своих людей в безопасную Аргентину. Тогда же понял, каково было Че… Команданте погиб. А они ушли целыми и невредимыми. Потому что в отличие от легендарного революционера были профессионалами. Но рейд по Боливии между собой все же прозвали «Тропой Че».

Не надо осуждать людей, которые едут, чтобы помогать этому забытому богами народу. У них тоже есть свои идеалы и моральные принципы. Как и у тебя…

Дальше было все очень просто. Кубино-советский отряд издалека наблюдал в бинокли, как и пленные, и конвоиры, грузились в кузова огромных «сканий» с камуфляжной окраской. Ни одного вертолета так и не появилось. Все правильно, у УНИТА авиатехники нет, а юаровцы не хотят, чтобы международная общественность приписала им поддержку в этом террористическом акте. Но все равно, теперь чехословаков вывезут в Намибию, там передадут властям ЮАР и окольными путями пленные вернутся на родину, к любимому пльзеньскому, кнедликам и шпикачкам. МПЛА, правящая ангольская партия, утверждающая, что УНИТА не имеет никакой власти в стране и состоит лишь из малоорганизованных и плохо вооруженных банд, в очередной раз утрется. Ничего, местным властям не привыкать. В любом случае, на помощи Советского Союза этот инцидент никак не отразится.

Неизвестно, как поступит кубинское командование с Тибуроном и его людьми. Ничего страшного, конечно, не случится, приказ был выполнен без обсуждений. Самого же Миронова и его команду, как водится, поругают (куда же без этого?!) за какие-нибудь мелкие прегрешения, да и оставят в покое до следующего дела. Значит, впереди Москва и тренировочный лагерь. А там и давно заслуженный отпуск. Можно будет уговорить Наташку, чтобы взяла в своей конторе несколько дней без содержания и махнуть куда-нибудь на Волгу. Или на Селигер. Покупаться, позагорать, пивка попить. И не вспоминать эту нелепую Африку, малярийных комаров и плохую воду. А также осунувшиеся лица чехословацких строителей, на которых было столько радости и облегчения в момент, когда их под мышки затаскивали в кузов грузовика. Так и читалось: все, отмучались! Действительно, отмучились ребята…

Проследив, как последняя «скания» скрылась в лесу, Миронов сказал Тибурону:

– Ну все, радируй в штаб, и будем выбираться. Не прикажут же нам гнаться пешком за грузовиками!

Не приказали. Практически без приключений добрались до Куито, сдали кубинцам позаимствованное у них оружие и снаряжение. Хитрый Штефырца ухитрился каким-то образом оставить себе нож. Сказал: «Для коллекции!», на что Евгений предупредил его: «Будут на таможне сложности – голову оторву!». Но в том, что у Мишки возникнут какие-то трудности, он сильно сомневался. Молдаванин что-нибудь обязательно придумает.

У Миронова вообще за последние годы не было никаких проблем с командой. Поначалу, три года назад, случалось. Не притерлись еще, каждый был индивидуальностью, не привыкшей к командной игре. Ничего, жизнь обломала, сплотила, даже спаяла. И теперь уже Евгений не сожалел о работе, от которой его отстранили по совсем не зависящим от него обстоятельствам. История, конечно, грязная, но теперь уже давняя, вспоминать о ней не хочется, а сама по себе она почти и не вспоминается. И он совсем не считал, что то, чем он сейчас занимался, классом ниже прежнего, первоначального его предназначения. Это с какой стороны посмотреть! И сам себя давно убедил, что относиться к этому нужно как можно легче. Ну, случилось и случилось. Что теперь поделаешь? Хорошо, что не кончилось совсем печально. А ведь могло… Ох, как могло!