Евгений осторожно прикрыл дверь номера – чтобы ненароком не разбудить жену – и направился к лифту. Можно было, конечно, сбежать вниз и по лестнице, третий этаж всего лишь, но лифт в этом отеле ему почему-то очень нравился, вот и решил доставить себе маленькое удовольствие с утра пораньше. В добавление к другим.

А удовольствий здесь у него было много. Впервые за пять последних лет они с Наташкой вместе выбрались за границу, не куда-нибудь, а в приличную, цивилизованную страну, даже в две. До этого довольствовались Турцией, Кипром, да иногда на недельку летали на Черное море. И не то чтобы так уж свободных денег не было, просто почему-то раньше тянуло только к морю и солнцу. А в этом году решительно заявили друг другу: «Нет!» Наташка ныла, что ей осточертели отели Антальи с их идиотскими правилами и «всем включенным». Евгению на теплые моря тоже уже не хотелось. Подумав, отвергли и всякие Карелии с Селигерами. Во-первых, холодновато, а во-вторых, просто грязно. Сервиса никакого, сплошное расстройство желудка. Пока еще до тех мест настоящая цивилизация дойдет… Миронов за последние годы несколько отвык от полупоходного образа жизни, когда приходится самому готовить пищу на древнем примусе и отбиваться от полчищ комаров или зверья похуже. Он не стал с возрастом слабее физически и морально, но просто здраво полагал: если ты живешь спокойной жизнью цивилизованного человека, то и незачем забираться куда-нибудь в глушь и искать на свою задницу приключений. Поэтому не стал предлагать Латинскую Америку. Полазил там в свое время вдосталь и, хотя наверняка можно было в Бразилии или Аргентине найти приличный курорт, но вот что-то не хотелось, и все тут.

Были, конечно, Испания и Италия, но чем эти страны, в сущности, отличаются от Кипра с Турцией? Достопримечательностями? Нет, хотелось чего-нибудь особенного, но без экстрима.

В общем, сидели они в раздумьях, когда неожиданно пришла помощь с той стороны, откуда и не ждали. У Евгения был деловой обед с партнером из Германии. Обсуждали кое-какие вопросы. Несложные и не очень срочные. Карл даже не специально прилетел для этого в Москву. Насколько Миронову было известно, имелась у немца здесь подружка, причем, по нынешним меркам, давняя, лет пять или шесть у них роман продолжался. Жениться на русской Карл не собирался, в Германии своя семья имелась, но почему-то и эту связь прерывать не спешил. Удовлетворяло ли любовницу такое положение дел, оставалось лишь гадать. Да и не обсуждали русский и немецкий бизнесмены эту тему между собой. Сотрудничали они уже несколько лет, друг другу в делах доверяли, насколько это вообще возможно в бизнесе, и отношениями своими были вполне довольны. Но в личную жизнь не лезли.

Так что, поговорив о текущих делах и наметив перспективы, за кофе они просто трепались о разных пустяках. Евгений без всякой задней мысли поведал партнеру о своих с супругой терзаниях по поводу предстоящего отпуска. Карл неожиданно задумался, а потом поинтересовался: был ли Миронов во Франции?

Евгений, пожав плечами, сказал, что, конечно же, был пару раз. В Париже и Лионе – по делам. Нет, сказал Карл, он имеет в виду не большие города, а настоящую Францию – маленькие городки в провинции. Евгений покачал головой: не доводилось. А сам представил тупое захолустье, где одни спят до обеда, а другие встают ни свет ни заря – чтобы выгонять на пастбище коров. Наверняка, как и в России, – скука смертная. Может, только грязи поменьше и народ одет почище.

Карл, видимо угадав его сомнения, весело рассмеялся и принялся заверять, что французская глубинка – это нечто совсем особенное. Такого даже в Германии нет. Он сам с супругой почти каждый год бывает там. И вот теперь настойчиво рекомендует герру Еужену и его прелестной супруге Наташе провести недельку-другую где-нибудь в Эльзасе. Да, да, именно в Эльзасе. Там есть прелестный городок Рибевиль, недалеко от Кольмара. Чудесный климат, невысокие горы, узкие улочки со старинными домами. Прекрасная кухня и невероятное количество местного вина. Райское местечко! Недаром ведь Франция и Германия всегда спорили за эту провинцию!

Что, усмехнулся Евгений, в Германии нет хорошей кухни и своего вина, поэтому и спорили? А впрочем… Он задумался. Тут Карл «подбросил в топку уголька», заявив, что если «Мироновс» соберутся все-таки в этот самый Эльзас, то у него имеется еще одно заманчивое предложение. Он пришлет им приглашение, они несколько дней погостят в его доме в Германии, а затем вместе на автомобилях поедут в Рибевиль. Это по немецким автобанам всего несколько часов. В следующий раз, если Еужену понравится, можно будет махнуть в другую французскую провинцию, например Шампань. Или Нормандию. А понравится обязательно, в этом Карл уверен.

У Евгения сомнения насчет «понравится» были, но в предложении немецкого партнера имелось и рациональное зерно, даже несколько. В свое время, когда завязывались их деловые отношения, в гостях у Карла он побывал, но знал, что с тех пор тот поменял большую квартиру на еще больший отдельный дом в тихом респектабельном районе Эрфурта, и сейчас было интересно взглянуть, как живут германские, ну, почти капиталисты. Личные отношения с партнером укреплять тоже нужно. Кроме того, Наташка, побывав пару лет назад в Париже, загорелась после этого изучением французского языка, и ей было бы сейчас очень интересно проверить свои познания. Да и в Германии она еще ни разу не была.

Вот такие соображения он изложил супруге вечером. Ну да, сказала Наташка, фиг ли в том Париже делать? А вот, к примеру, Берлин я бы посмотрела, да и этот, как его… Эрфурт тоже. Говоришь, у него дом? Вот-вот, пора приглядываться, как люди цивилизованные живут, а не наши дуры с Рублевки, которые сразу богатых мужей поотхватили. Я за тебя почти нищего выходила, между прочим. А с Францией… Как, говоришь, городок называется? Ага, это будет даже очень оригинально: все как придурки на пляжах толкаются, а мы с тобой по французской деревне на лошадках рассекаем. Есть же там лошадки? Все сдохнут от зависти!

Кто эти «все», Евгений уточнять не стал, про лошадок подумал без восторга, поскольку ни разу в седле не сидел. Но насчет дома жена была права. Имелась у них такая задумка – собственный дом. Для начала – под Москвой, а потом, чем черт не шутит, и «за бугром».

Так что на следующее утро Евгений позвонил Карлу и сказал, что «Мироновс» принимают его предложение. Можно присылать вызов в гости. Немец, который ночевал, естественно, не в отеле, а у любовницы, обрадовался и пообещал все оформить в самые кратчайшие сроки. Может быть, тем самым получив скандал: черт знает кого приглашаешь, а меня ни разу в Германию не возил! Скорее всего, так и было, Евгений однажды эту его Маргариту видел, и она показалась ему законченной стервой. Что только добряк Карл в ней нашел?!

В том, что немец выполнит свои обещания, Мироновы не сомневались нисколько. Наташка щебетала и прикидывала, какие из нарядов возьмет с собой. Евгений посмеивался и советовал брать по минимуму – все равно и в Германии, и во Франции будет бегать по магазинам. А чемоданы, добавлял он, кому таскать придется?

Кирилл отказался ехать наотрез. Заявил, что загранки ему надоели, здесь хватает дел, что он уже взрослый и некоторое время вполне сможет прожить без родительской опеки. Уговаривать его особенно не стали – действительно, парню пятнадцать лет! Но и в Москве его одного оставлять тоже было нельзя, поэтому срочно на время отпуска вызвонили из Ставрополя бабушку с дедушкой, на что сынуля скрепя сердце согласился.

Хотели лететь самолетом, но тут выяснилась одна деталь: авиакомпания требовала, чтобы билеты (по требованию немецкой стороны) приобретались сразу в оба конца. А поскольку домой возвращаться они собирались уже из Франции, то плюнули на «Аэрофлот» и решили ехать поездом. О чем потом горько пожалели.

Вызов пришел через три недели. Карл все сделал быстро, но подвела почта: конверт с бумагами где-то болтался больше десяти дней. На лошадях, наверное, везли. Потом были хлопоты с получением визы. В консульстве на всех желающих посетить страну Гете и Шиллера смотрели подозрительно, как на потенциальных эмигрантов, строили в очереди и пытливо выспрашивали о целях и сроках поездки, требуя каких-нибудь гарантий обязательного возвращения на родину. Евгений, стоя в этих очередях – секретаршу послать не мог, требовалось обязательное личное присутствие, – уже проклинал тот день, когда поддался на посулы немецкого искусителя. Но выдержал, вытерпел и получил наконец паспорта с вклеенными зеленоватыми Шенгенскими визами. Теперь они с Наташкой в течение месяца могли преспокойно мотаться почти по всей Европе и никто им слова не скажет. Кроме, конечно, российских и германских пограничников.

До Эрфурта, который находится в Тюрингии, то есть в самом центре Германии, из Москвы, естественно, никакого поезда не было. Но Евгений легкомысленно махнул на проблему рукой и заявил супруге, что они разберутся с этим на месте. Трудности следует разрешать по мере их поступления, а никак не раньше!

Купе международного вагона походило на кубрик подводной лодки: вроде и выглядит все вполне цивилизованно, но невероятно тесно. Как будто проектировали и строили вагон маленькие худощавые китайцы. Даже Кирилл, осмотрев дорожные апартаменты родителей, когда с бабушкой и дедушкой пришел провожать их, покрутил носом, почесал в своей гриве и сочувственно сказал, чтобы предки крепились и не поддавались на провокации. Получил от отца дружеский подзатыльник и несколько денежных купюр от матери: чтобы к старикам за средствами не приставал. И чтобы не курил, и домой возвращался не поздно, и читал, а не пялился в компьютер! Сын покивал, но ясно было, что далеко не все родительские инструкции будут исполнены в точности. У Мироновых-старших было такое выражение на лицах, словно детей угоняют в эту самую Германию, а не добровольно они туда едут отдыхать. С внуком старики оставаться не боялись, очень его любили и получали в ответ взаимность. Так что все обещало приятное времяпрепровождение, поскольку тылы у Мироновых-средних были прикрыты.

Наконец поезд тронулся. Пришло время делить полки. В купе с ними ехала еще одна дама. Ее пригласили друзья из Дюссельдорфа. Несколько лет назад уехали туда, обжились и теперь имели возможность зазывать к себе родственников и приятелей. Место у Ольги было третье, на самом верху, но даме, разумеется, неудобно было карабкаться по лесенке, которая больше подходила для обезьян, чем для людей, и сия горькая участь выпала Евгению. А куда было деваться?

Поезд отправлялся поздно, и за окном уже стемнело. Полки в купе опускали проводники, отпирая их особым ключом. Проводники были толстые и очень важные, преисполненные гордостью за свою особую миссию. Еще бы, международные рейсы! Они еле втискивали в купе свои объемистые пуза и, сопя, начинали орудовать хитрой железякой, куда-то ее втыкая и поворачивая. А Евгению вдруг пришло на ум сравнение с военной гауптвахтой. Или с тюрьмой какой-нибудь. Там койки тоже опускают только на ночь. В остальное время можно лишь сидеть или стоять. В соседнем купе кто-то вполголоса сравнивал их вагон с собачьим ящиком. Видимо, не только чета Мироновых была недовольна. Чтобы не мешать проводникам, Евгений отправился в тамбур покурить.

Конечно, в этом тамбуре было потише, чем в обычном, российском. Из перехода между вагонами стук колес едва доносился. Да и сами двери открывались не просто так, а с помощью пневматики, с шипением. Но самодельная жестяная пепельница, висевшая на стене, была до боли знакомой и почти родной.

Евгений закурил, прислонился плечом к косяку и стал сквозь стекло наблюдать за убегающими назад окраинами Москвы. Отсутствовать им с Наташкой предстоит около трех недель. Но, может быть, вернутся и раньше, смотря по обстоятельствам. Вдруг окажется, что расхваленный Карлом Рибевиль на деле – самая обычная дыра, какой-нибудь Мухосранск, только французский. Ну что ж, никогда не поздно будет перебраться еще куда-нибудь, в более цивилизованное место. На месте прояснится. Да и с Карлом у него дома нужно будет поговорить о делах за бутылочкой-другой настоящего немецкого пива…

Позади зашипела, открываясь, дверь перехода. Евгений не обернулся, лишь в отражении увидел, что в вагон вошел крупный мужчина в куртке с поднятым воротником. Удивительно, лето на дворе, сам Миронов стоит в рубашечке с короткими рукавами, легких брюках и сандалиях, а этот вырядился в осеннюю куртку, да еще и воротник поднял!

Вошедший полез в карман, словно бы за сигаретами, замешкался и вдруг, нажав кнопку открывания дверей, резко нырнул туда же, откуда пришел. Что за чудак?! Евгения испугался, что ли? Или жулик какой-нибудь? Кто сказал, что в международных вагонах не бывает обычных воров? Поезд-то идет еще по территории России.

Только по возвращении в купе у Миронова появилось смутное ощущение, что человек в тамбуре ему уже встречался. Или просто походил на кого-то знакомого?

Евгений улыбнулся портье, получил в ответ дежурную улыбку и вышел из отеля прямо на центральную площадь Рибевиля. Была площадь маленькой, уютной, с затейливым фонтаном, на дне которого валялось множество монеток, брошенных туристами. И никто эти монетки не пытался выловить. А на самой площади по субботам проходила местная ярмарка, куда окрестные огородники свозили различную зелень собственного производства. Но наличествовали здесь и всевозможные сыры, и колбасы, и копченые окорока…

А также присутствовали вещевые ряды. Приехали они в Рибевиль в пятницу, и Наташка субботним утром ускакала на рынок – попрактиковаться во французском и, если понравится, купить что-нибудь – «во Франции». Как она практиковалась, Евгений не видел, но вернулась жена весьма довольной и притащила целый ворох платьев, юбок и блузок. Мужу, естественно, не досталось ничего. Не потому, что Наташка не захотела ему что-нибудь покупать или не нашлось подходящей футболки. Просто так у них повелось: она может покупать для себя все, что ей хочется, но Евгению одежду они выбирают вместе.

Сегодня был четверг, и в этот ранний час площадь пустовала. Вообще по утрам на улочках Рибевиля народ почти не появлялся. Провинция, как-никак. И работало всего несколько магазинчиков. Может быть, не закрывшихся с ночи, дежурных.

Но Миронову много магазинов и не требовалось. Цель у него имелась вполне определенная: купить что-нибудь к завтраку. Ну и просто прогуляться. Было в этих его утренних неспешных прогулках что-то умиротворяющее, греющее душу, заставлявшее потом весь день благостно смотреть на окружающий мир. А то как бы он на него смотрел после завтрака, подаваемого в отеле: овсянка, плохо приготовленная яичница и жидкий чай? Он с первого дня не уставал удивляться, как это французы – и не умеют готовить?!

Нет, в ресторанах и кафе все было в полном порядке, обеды и ужины у них проходили просто великолепно. Но вот завтраки… Надо совсем не уважать свой организм, чтобы так заправлять его по утрам! Хотя окружающих его людей скудность завтрака совсем не смущала, уплетали клейкую овсянку и пережаренные яйца за обе щеки. Евгений же, выдержав два дня, заявил жене, что больше не потерпит такого издевательства, и поутру отправился на поиски съестного. Можно было купить про запас что-то с вечера, но вот странность: в номерах не имелось холодильников! Французам, наверное, в голову не приходило хранить какие-то продукты, если их можно купить совершенно свежие в соседней лавочке.

И такие лавочки Евгений поблизости от отеля нашел. Мясную, булочную, молочную. А также сувенирную, в которой имелся холодильный шкаф с напитками. «Туборг» здесь был настоящий, не произведенный где-нибудь в Туле или Клину, и Евгений не удерживался от соблазна взять баночку-другую и употребить. Благо, с момента приезда в Рибевиль за руль арендованного «фольксвагена» он не садился. По провинции разъезжали на «БМВ» Карла. Так они все вместе решили, потому что у Евгения не было достаточного опыта вождения, как выразился Карл, «по европейским стандартам», а дорожное происшествие совсем не входило в их планы. Миронов не особенно упрямился. Хочется человеку проявить максимум гостеприимства и поработать шофером у русских друзей – на здоровье! И Миронов с чистой совестью употреблял хорошее пиво прямо с утра.

Пиво, кстати, Евгений пил не только по утрам, но и при каждом удобном случае. Здесь оно было ничуть не хуже, чем в Германии, и уж конечно, гораздо лучше, чем в России! Сколько бы телевизионная и прочая реклама не вдалбливала россиянам в головы уверенность в том, что сваренное «по лицензии» и «под контролем» западных концернов пиво ничем не отличается от оригинала, приехав за границу, русский человек убеждался: его нагло обманывают! Отличается, да еще как! Наверное, те, кому полагалось контролировать качество сваренного по лицензии пива, в России подпадали под действие магического исконно русского продукта с пятибуквенным названием и больше уже ни на что не отвлекались…

А вот хваленые французские вина Евгению совершенно не понравились. Правда, их здесь было чрезвычайно много. Шнайдеры, делая вид, что хорошо в винах разбираются, цокали языками, закатывали глаза и разглагольствовали о тонком вкусе и изысканном букете. Но, по мнению Миронова, было это все просто игрой. Как ему показалось, вкус этих вин ничуть не отличался от прикумских, а то и молдавских. Но сомнениями своими он поделился только с женой. Наташка помялась, а потом честно призналась, что тоже ничего не понимает в винах и «эта кислятина» вызывает у нее только изжогу. После такого разговора они уже вдвоем, как могли, старались избегать совместной с немцами дегустации очередного «Шато де…» и в основном употребляли пиво. Шнайдеры слегка морщились, но снисходительно кивали, соглашаясь с такой профанацией.

В Москве Евгению тоже встречались подобные типы. Один знакомый даже уверял, что те дорогие французские вина, что можно купить в магазинах, – абсолютная подделка. То есть, может быть, они и действительно французские, но привозят их в Россию в цистернах и разливают по бутылкам где-нибудь в Подмосковье. А потому пить их не следует. Но они, настоящие знатоки и ценители, лично нашли какие-то каналы и для себя иногда достают ящик-другой через… немецкое посольство! Почему французское вино можно доставать только через германское посольство, Евгений так и не понял. Может быть, французы то, что доставлялось с родины, сами выпивают, а немцы брезгуют, патриотично наслаждаясь родными рейнвейнами, а не выпитое сбагривают русским?

Нет, он верил в то, что существуют настоящие вина и ценители их, которые четко разбираются в сортах, годах и урожаях. Но советский, а потом российский человек, вкус которого воспитан на отечественном продукте безо всяких изысков, вряд ли сможет постигнуть все нюансы употребления изысканных вин. Разве что посвятит этому все свое свободное время и даже сверх того. Но ему что, заняться больше нечем? Есть люди, которым и впрямь некуда девать часы и дни, у них уже есть приличные капиталы и работать далее совсем ни к чему. Вот и пускай они утончают свой вкус коллекционными винами и ароматными сигарами. Возможно, когда-нибудь и сам Евгений к этому придет. Но пока… Так что не будем выпендриваться, изображая из себя знатока и ценителя. Конечно, не стоит при этом и перегибать палку в другую сторону, требовать вместо вина водки или «самтрестовского» портвейна, закусывая салом и чесноком. Дескать, вот я какой простой и незатейливый парень! Глупо и не смешно. Можно выпить тонкого вина, из вежливости. Но и насиловать свой организм не стоит. Вот хочется организму, как в случае с Евгением, пива. Ну, так и давай ему того, чего хочется!

Сегодня Миронов намеревался, как и почти все прошлые дни, дать своему организму то, что ему хотелось. В сувенирной лавочке он для начала прошелся вдоль полок и выбрал несколько магнитных нашлепок на холодильник с надписью «Alsace» и изображением аистов. Нашлепки ему нужны были в качестве маленьких сувениров, чтобы раздаривать дома знакомым. Недорого и очень симпатично – презент из Франции. Каждый раз, заходя в эту лавочку, он покупал несколько штук. Добрых знакомых у него, а особенно у жены, имелось множество.

А аисты здесь были повсюду. На острой крыше каждого дома обязательно красовалось специальное гнездо для аистов, и они там сидели. Белые потеки на черепице, похоже, не смущали местных жителей. Аисты были для них словно ангелы, охраняющие домашние очаги от напастей.

Мало того, неподалеку от Рибевиля помещалась целая колония аистов. Мимо деревьев, где они селились, требовалось проезжать без остановки, чтобы не беспокоить птиц и их потомство.

Отобрав понравившиеся сувениры, Евгений подошел к холодильному шкафу и достал из него пару холодных банок «Туборга». Шкаф не запирался на замок, и продавцу совсем не требовалось нажимать на кнопку у себя за прилавком, чтобы открыть его. Кто станет воровать пиво или «Кока-Колу» в этом тихом и сонном городишке?

«Туборг» и сувениры – вот и все его покупки в этой лавочке. Продавец аккуратно упаковал нашлепки в маленький бумажный пакетик, а для пива выдал пластиковую сумку с неизменными аистами. У него и на вывеске магазина была нарисована аистиха-мама с двумя носатыми детишками. Сумка и пакетик были с улыбкой вручены теперь уже почти постоянному покупателю в обмен на несколько франков.

Затем Миронов зашел в мясную лавку. Выбор колбас и полуфабрикатов здесь был огромен, но он уже успел попробовать кое-что из местных деликатесов и сейчас без колебаний указал продавцу на тонкие эльзасские колбаски, похожие на российские охотничьи. Колбаски имели острый вкус, но под пиво это было самое то. Какой-то пожилой француз, которому второй продавец в это время нарезал тонкими кружочками странного вида вареную колбасу, посмотрел на Евгения осуждающе. Кто же это будет есть такое спозаранку? Миронов вежливо улыбнулся старичку. Дескать, у каждого свои вкусы. И свой желудок. Вам это подозрительное, с зелеными вкраплениями, жевать, а нам грызть остренькое, бодрящее. И пивом запивать.

Последней на очереди была булочная. Здесь Евгения тоже уже знали, встретили с улыбкой. Впрочем, как и всех покупателей, но хотелось верить, что так радушно улыбаются только ему. Продавщица протянула пакет с двумя булками-зигзагами. Булка и впрямь выглядела, как аккуратный зигзаг.

Булочная располагалась на той же площади, что и отель. Миронов устроился на лавочке у фонтана, отломил кусок булки, достал одну колбаску и откупорил банку пива. Спешить ему было некуда. Немцы так рано не вставали, жена тоже еще спала. Можно было насладиться тихим эльзасским утром, завтракая эльзасскими продуктами и запивая их датским пивом. Тем, что не съест, он поделится с проснувшейся Наташкой. И второй банкой пива тоже.

Проходящие мимо французы и ранние пташки-туристы наверняка не будут коситься на странного человека, устроившего себе завтрак прямо на площади. И полицейскому, если он появится, тоже не будет дела до захотевшего перекусить иностранца. Здесь привыкли уважать личную жизнь и не лезут в нее без нужды.

Но полицейский вряд ли появится. За все время, проведенное во Франции, Евгений не видел ни одного местного представителя закона. Может быть, где-то в крупных городах полиция и патрулирует улицы в поисках преступников и нарушителей общественного порядка. Но только не в Рибевиле!

Ну да, точно, когда они ездили в Страсбург, там несколько полицейских им попались. Но поскольку никто из многочисленных туристов, бродивших по улицам старинного города, порядок не нарушал, полицейские выполняли функции гидов, подсказывая, как пройти к той или иной исторической достопримечательности.

Евгений устроился поудобнее, отхлебнул из банки и стал вспоминать ту поездку.

Страсбург оставил двойственное впечатление. С одной стороны – обычный буржуазный франко-германский город с серыми и бурыми домами, скоростными модерновыми трамваями, Европейским парламентом и совершенно безумным музеем современного искусства, от посещения которого у неспециалиста создавалось очень странное впечатление об этом самом искусстве: то ли он полный идиот и ничего в искусстве не понимает, то ли это откровенная дуриловка. В самом деле, можно ли считать шедевром стеклянный куб, набитый распиленными на куски гитарами, балалайками и прочими струнными инструментами? А с другой стороны, Страсбург (особенно центр) – великолепно сохранившийся уголок Средневековья. «Маленькая Франция», район с многими каналами, по которым плавают баржи с туристами, великолепный собор, ничуть не уступающий Кельнскому, и уж во всяком случае красивее и величественнее пресловутого Нотр-Дам де Пари. Кстати, этот тоже был Нотр-Дам.

Шнайдеры изо всех сил старались, чтобы гостям было интересно. Водили их по всем достопримечательным местам, угощали в многочисленных ресторанчиках и рассказывали, рассказывали. Евгений поражался количеству фактов, которые немецкий бизнесмен и его супруга удерживали в голове. Казалось бы: зачем это все им нужно? Не путеводитель ведь собрались писать? Похоже, им искренне было интересно все, что связано с историей мест, по которым они путешествовали. Такие вот Шнайдеры были настоящие туристы.

Мироновым тоже было интересно. Они с любопытством все осматривали, задавали вопросы, фотографировали, пробовали деликатесы в ресторанчиках. Евгений, раздумывая над немного настороженным состоянием, которое им владело, пришел к выводу: это из-за того, что они не чувствуют себя здесь хозяевами. Не в том смысле, что не владеют всеми этими красотами, а просто они – робкие гости, которые не могут свободно, когда захочется, приехать сюда. Только преодолев многие трудности и запреты. Такое ощущение сковывало, не давало дышать легко и свободно.

Вот и приходилось каждое утро настраивать себя на благодушный лад, чтобы не носить с собой чувство неполноценности, непринадлежности к окружающему миру.

Пиво закончилось. Пора было возвращаться в отель, будить Наташку. Но какая-то мысль оставалась недодуманной, поэтому Евгений отставил банку, чтобы выбросить потом в урну, и закурил. Какая мысль? Кажется, что-то в его воспоминаниях о Страсбурге… Так, музей, «Маленькая Франция», собор… Да, именно собор! Вернее, не само грандиозное здание, а то, что произошло внутри. Какой-то хор репетировал Моцарта. Акустика была превосходной, и голоса артистов звучали потрясающе. Даже Евгений, практически равнодушный к классической музыке, заслушался. Наташка же стояла почти не дыша, стиснув от восторга кулачки. И в этот момент Миронова толкнули в плечо. Он бы не обратил внимания, народа перед сценой было много, туристы, слушая музыку, буквально дышали друг другу в затылок. Но мужской голос над ухом произнес по-русски: «Простите!» и Евгений непроизвольно оглянулся. Однако разглядеть толкнувшего и извинившегося не успел, тот быстро пробирался назад, ввинчиваясь в толпу. Мелькнул коротко стриженый затылок над воротником грубой осенней куртки, похожей на морской бушлат, и пропал. А у Миронова осталось впечатление, что совсем недавно он уже видел и такую куртку, и такой затылок. Более того, и голос был ему знаком! Правда, кому он принадлежал, не вспомнилось. Евгений все вытягивал шею, пытаясь разглядеть таинственного незнакомца, но тут Наташка ткнула его локтем в бок и шепнула: «Ну что ты вертишься?! Не мешай слушать!», и он послушно забыл о толкнувшем его человеке.

Ну и почему сейчас этот эпизод вспомнился? Почему случайное столкновение с соотечественником засело у него в памяти, словно заноза? Мало ли русских сейчас за рубежом! Особенно летом. Границы не то чтобы совсем открыты, но если захотеть, если очень захотеть, то можно поехать куда угодно, в любую точку земного шара. И здесь, во Франции, русских сейчас тоже навалом! Они с Наташкой своими ушами слышали в том же Страсбурге, как молодая женщина громко спросила: «Ну, дети, кто будет синее мороженое?» Их почему-то очень развеселил вопрос. Надо же, даже с детьми путешествуют! А наш обормот не захотел ехать. Хотя что ему сейчас синее мороженое? Он, пожалуй, и от пива уже не откажется…

Но все таки что было в том незнакомце такого, что могло запомниться? Разве что куртка не по сезону. Все в легких цветных рубашечках, а он в матросском бушлате! Так, толстая куртка… Где он последний раз видел что-то подобное? Стоп, стоп! В тамбуре вагона, когда поезд только отправился из Москвы! Правильно! Тот очумелый, который сначала вошел в тамбур, а потом едва ли не убежал из него. Евгений не смог тогда разглядеть его, да и не старался. Так, отражение в темном стекле. Но ведь похоже, похоже… Вот голоса тогда он не услышал, сейчас мог бы сравнить. И все же раньше эти чуть хрипловатые нотки были ему знакомы. Откуда?

С тех пор, как Миронов демобилизовался из армии, прошло уже порядочно лет. Но навыки и знания, полученные во время службы в СОБ, Службе общей безопасности, не выветрились до конца. Он все еще многое умел и на многое был способен. Вот только в мирной жизни его способности были не нужны. Разве что умение разбираться в людях и просчитывать любого человека в самое короткое время. В бизнесе это немаловажно, иначе в два счета обманут, кинут, да еще и с удовольствием это сделают. И в какой-то мере умение просчитывать, быстро понять, что от человека можно ожидать подлости, хитрости или: наоборот, – желания честно сотрудничать, помогало Евгению не только держаться на плаву, но и развивать свое дело, расширять его. Он не разорился, как многие и многие, начинавшие в одно время с ним, сумел вовремя понять, что компаньон, которому он доверял, готовится предать его, и упредил удар. Миронов старался работать, насколько это возможно, честно, и честность, как ни странно, себя оправдывала.

Иногда Евгений вспоминал о прошлом, о том времени, когда путешествовал по всему миру и выполнял сложные и секретные поручения. Но в этих путешествиях он почти никогда не был один. С ним были друзья, соратники, на которых он всегда мог положиться, знал, что его спина прикрыта, и точно так же прикрывал спины других. В нынешней жизни ему приходилось сражаться в одиночку, и спину ему прикрывали только Наташка и сын. Ну что же, Миронов привык к этому положению и уже не находил его странным.

Навыки, которыми он пользовался во время секретных операций, никуда не исчезли, просто ушли из актива в пассив, дожидаясь своего времени, когда понадобятся. Это как с иностранным языком. Если ты его знаешь, но не используешь, потому что нет нужды, то, попав в страну, где говорят на этом языке, буквально через пару дней начнешь вспоминать все, что знал. И через короткое время заговоришь как миленький, никуда не денешься.

Вот и теперь, едва вспомнив о случае в страсбургском соборе, Миронов немедленно припомнил, где мог видеть человека, похожего на того, кто толкнул его и, извинившись, скрылся в толпе. Евгений не сомневался, что, подумав, он сможет вспомнить, где и когда слышал хрипловатый голос незнакомца. Нужно только дать памяти немного времени, не понуждать ее, пусть работает автономно. Он знал за собой такую особенность.

С другой стороны, может быть, стоило насторожиться из-за самого факта появления незнакомца? Двойного появления. Хорошо, пусть они ехали в одном поезде. Но как тот оказался в Страсбурге, именно в соборе и именно в тот момент, когда туда зашел Миронов? Это тоже случайность? Что-то не верится.

А раз это не случайность, то кем может быть человек в бушлате и что ему нужно? Просто следит за Мироновым? С какой целью?

Никаких особенных грехов Евгений за собой не помнил. С конкурентами у него было мирное соглашение, которое обеими сторонами пока не нарушалось. Государственных тайн он не знал и с иностранными разведками не контактировал. Чужих жен не соблазнял, торговлей наркотиками или оружием не баловался. Вел спокойную, размеренную жизнь. Насколько это удавалось, конечно, в наше суматошное время. Так отчего же тогда слежка?

Или он все себе напридумывал? Вероятность столкновения со случайным попутчиком, даже не по купе или вагону – по поезду далеко от Москвы или Берлина, – хотя и была исчезающее мала, но все же существовала. Что за дела, в самом деле, кому это приспичило выслеживать его по германиям и франциям?! Кому он нужен, кроме жены и сына? Старикам-родителям разве что… Вот и нечего голову по пустякам ломать. Если что взаправду происходит вокруг него – со временем выяснится. А пока… Вон, денек какой хороший! Франция вокруг, в номере любимая жена спит, в пакете еще банка пива. Зачем о глупостях думать?

И, успокоив себя таким образом, Евгений поднялся с лавочки, аккуратно отправил в мусорник пустую тару и пошел в отель, будить Наташку. «Вы свою жену будите по утрам?» «Конечно, буду!»

«Отель де ла Тур», то есть «Отель башни», был небольшим, но очень уютным. Снаружи это было трехэтажное, с мезонином и цветочными ящиками под каждым окном здание постройки примерно середины девятнадцатого века, никак не позже. А внутри – все вполне современно: лифт, удобства, небольшой ресторан. В номерах остался старинный колорит: потолок подпирали деревянные рассохшиеся балки, почерневшие то ли от времени, то ли специально так обработанные. Телевизор Мироновы не стали включать уже на третий день. Здесь принимались станции трех стран: Франции, Германии и находящейся неподалеку Швейцарии. И если отечественное телевидение порой раздражало обилием рекламы и тупостью передач, западное вообще было «жвачкой для мозгов». Рассчитывалось оно, вероятно, на откровенных идиотов. Евгений напрасно щелкал кнопками пульта в надежде найти хоть что-нибудь интересное. Бесконечные ток-шоу, конкурсы на сообразительность, да французские и немецкие глупые фильмы о семейных неурядицах. В отличие от российского телевидения, где американские фильмы крутили с утра и до вечера почти по всем каналам, не исключая и «Культуру», здесь ковбои и бандиты на экране почти не появлялись. Очевидно, таким образом боролись с голливудской экспансией и экранным насилием. Но то, что заменяло «Полицейского из Беверли-Хиллз» и «Молодые ружья», явно не дотягивало до американского качества.

Не раздражал лишь один канал, который передавал прямое изображение с многочисленных курортов в Альпах и рассказывал о погоде там.

Евгений не упустил возможности доставить себе удовольствие и в очередной раз прокатился на лифте. Нравился он ему! А вот чем – непонятно. Ну, аккуратный, чистый, практически бесшумный. Что в этом такого особенного? В России этого добра хватает с избытком. Совершенно необъяснимая приязнь.

Наташка уже не спала, но вылезать из-под одеяла не спешила. Когда Евгений вошел на цыпочках, она повернула голову, глянула на мужа и спросила:

– Ну что, с добычей?

– Как обычно! – Евгений гордо потряс пакетом.

– А пива мне оставил?

– Конечно!

Жена села на постели, накинув одеяло на плечи, требовательно протянула руку.

– Давай!

Евгений, хотя и перекусил предварительно, все же присоединился к супруге и даже приложился ненадолго к банке, запивая колбаску.

Наташка хихикнула:

– Мы с тобой совсем как алкаши – пиво с утра хлещем!

Муж пожал плечами.

– Кто же виноват, если я по-французски объяснить не могу, что с утра тебе требуются круассаны и кофе? Ты бы хоть на бумажке мне написала, как это сказать. Русскими буквами.

– Да ну их, эти круассаны! – супруга с хрустом переломила булку. – Ты посмотри, какой здесь хлеб! Вроде и свежий, а корочка чуть не в палец толщиной! И кофе они отвратительно готовят. Лучше уж пиво.

Евгений подошел к окну, выходившему во двор гостиницы, закурил.

– Какие у нас планы на сегодня?

Наташка, доев «первый завтрак», наконец вылезла из постели, направилась в душ.

– Шнайдеры говорили, что в Кольмар поедем.

– И что там интересного?

– Ну как же! Это родина Бартольди!

– Что за зверь такой?

Супруга презрительно сощурилась.

– Темнота! Бартольди – скульптор, который создал статую Свободы. Если помнишь, ее еще Франция Америке подарила.

– Что, та самая, в Нью-Йорке? – поразился Евгений.

– Ага. В Кольмаре еще ее уменьшенная копия стоит.

– Забавно, надо будет глянуть. Вроде как в Штатах побываем.

– И еще там бывший монастырь доминиканцев. В нем сейчас музей, называется Унтерлинден, в котором есть Изенгеймский алтарь шестнадцатого века. В общем, есть что посмотреть.

– Что-то я начинаю уставать от всей этой культурной программы, – вздохнул Евгений. – Нет, это, конечно, здорово, – тут же поспешил исправиться он, заметив грозно взметнувшиеся брови жены. – Но чего-то не хватает…

– Знаю я, чего тебе не хватает! Целыми днями сидел бы в какой-нибудь кафешке и пиво дул! Повышай свой культурный уровень, деревня необразованная!

– Чего это я деревня, да еще и необразованная?! – картинно возмутился Евгений. – Во-первых, из Ставрополя родом, а не из какой-нибудь Татарки, а во-вторых, образование у меня имеется вполне приличное.

Он совсем не обиделся на слова жены. Подобные перепалки у них происходили довольно часто, но в них никто никого оскорбить не хотел. Ну что поделаешь, если у Наташки образование гуманитарное, а у него военное? И не был он таким уж необразованным. Хотя, конечно, не знал, где родился скульптор Бартольди. Подозревая, что и Наташка до вчерашнего дня этого не знала, тем не менее благоразумно уточнять не стал.

Через полчаса в дверь постучали. Немцы звали на завтрак. Теперь, после колбасок, эту процедуру можно было пережить спокойно.

Кольмар и впрямь оказался очень симпатичным городком. Статуя Свободы стояла на въезде и была совершенно зеленой. Они поглазели на даму с факелом, младшую сестру американской, даже сфотографировались рядом с ней. Немцы привычно морщили носы. Им это казалось вульгарным. Но Мироновы решили не обращать на них внимания.

Потом поехали к доминиканскому монастырю, то есть теперь музею.

Вот тут Евгению показалось, что они попали в кинофильм про мушкетеров. Как раз в тот эпизод, где Д’Артаньян с друзьями примчался спасать Констанцию Бонасье. Правда, там, кажется, был монастырь не доминиканцев, а кармелиток… Ну да не важно, главное, архитектура была практически такой же. Дворик, окруженный галереей с колоннами, узкие лестницы, большие светлые залы и темные кельи. Средневековая романтика.

Романтики тут хватало. Рыцарские доспехи в музейных витринах, старинные гобелены на стенах, какие-то древние чайники и кастрюли, непременная давильня – доминиканские монахи не чурались виноделия.

Изенгеймский алтарь был грандиозен. Целиком его грандиозность можно было понять только издалека, с галереи. Но подробностей оттуда разглядеть не представлялось возможным, и Евгению с супругой пришлось спуститься в зал.

И тут, среди толпы туристов, бродивших с раскрытыми ртами и непрерывно щелкающих фотоаппаратами, Евгений потерял Наташку из виду. Но не обеспокоился, чуть далее маршрут осмотра музея должен был вновь свести их вместе.

Не свел. Примерно с полчаса Евгений дожидался супругу в одном из залов, который она никак не могла миновать, и все больше и больше нервничал. Казалось бы, с чего? Ну, увлеклась дама стариной, бродит где-то, набираясь впечатлений. Что может случиться с человеком в тихом, почти сонном французском городке? Тут наверняка даже сумочки не выхватывают у зазевавшихся туристок лихие парни на мотороллерах, как принято в Италии.

Он успокаивал себя этой и подобными мыслями, но беспокойство не проходило. Появились Шнайдеры. Карл, высокий, худощавый, с седеющей трехдневной щетиной, одетый во все белое, донельзя элегантное, и Анна, небольшого роста, тоже в белом. Почему-то чета немцев предпочитала именно этот цвет. Хотя им шло.

Евгений поделился своими тревогами. Как и следовало ожидать, немцы только рассмеялись.

– Еужен, успокойтесь. Ничего с Наташей не случится. Здесь даже заблудиться невозможно!

Евгений и сам понимал, что нервничает на пустом месте, и все же ничего не мог с собой поделать.

– Ну, хорошо, – сказал Карл. – Давайте разойдемся в разные стороны и поищем Наташу. Встретимся здесь, в этом зале, через полчаса.

В течение условленного времени Миронов добросовестно оббегал все доступные посетителям залы и переходы монастыря, заглянул в несколько служебных помещений с ведрами и швабрами для уборщиков, подергал старинные медные ручки запертых дверей. Наташки не было.

Не заглянул только в дамский туалет. Но там, как выяснилось, побывала Анна. Бесполезно. Среди бела дня жена испарилась, как легкое облачко в голубом летнем небе.

Евгений почувствовал, что его охватывает вульгарная паника, и приказал себе не раскисать и сосредоточиться. Куда могла деться современная самостоятельная женщина с очень решительным характером? По доброй воле этого она сделать никак не могла, попросту не было причины. Тогда что же? Похищена? Кем? Для чего?

Кое-что все-таки разъяснилось. Худшие предположения Евгения оправдались. Карл, вполголоса сказав что-то Анне, отвел Евгения в сторону.

– Еужен, у меня для вас плохие новости…

– Какие?! Ну, говорите, Карл, говорите!

– Пять минут назад ко мне подошел незнакомый мужчина, сказал, чтобы мы немедленно возвращались в отель. И передал вот эту записку. Для вас.

Евгений нетерпеливо подрагивающими пальцами развернул сложенный вчетверо листок. Крупными буквами, уверенным, ровным почерком там было написано:

«Г-н Миронов! Ваша супруга у нас. С ней все в порядке. Возвращайтесь в Рибевиль и ждите звонка в своем номере. Вам все объяснят. Не надо обращаться в полицию. Это не поможет».

Евгений посмотрел на немца с недоумением и некоторой растерянностью. Протянул ему записку.

– Это что, у вас так шутят? Что за бред?

Карл прочел, повертел листочек в пальцах. Лицо его оставалось бесстрастным.

– Боюсь, что это не шутки, Еужен. Мне кажется, все очень и очень серьезно.

– И что теперь мне делать?

– Наверное, стоит выполнить требования похитителей, то есть вернуться в отель. И насчет полиции они правы. Французская полиция, насколько мне известно, только в фильмах решительная и эффективная. На деле все не так.

– Что, – возмутился Миронов, – вот так все бросить и спокойно ехать в Рибевиль, дожидаться звонка? Нет никакой возможности организовать поиск здесь и немедленно?

– Я такой возможности не вижу, – медленно, словно раздумывая, сказал Шнайдер. – Более того, если это серьезные люди, мы не только не спасем Наташу, но можем ей навредить.

– Каким это образом? Убьют ее, что ли?

– Могут и убить, – кивнул Карл. – Мы же не знаем, кто ее похитил! А вдруг это какие-нибудь ваши соотечественники из русской мафии? Они ведь не церемонятся с заложниками, насколько мне известно. Видите, записка написана по-русски…

Действительно, походило на то, что послание пришло от соотечественника. Или соотечественников. Записку явно отправил не иностранец, поскольку составлена она было грамотно, без ошибок.

– На кой черт Наташка нужна мафии, да еще и русской?! Были бы мы семейством миллионеров!.. Выкуп там, требования…

– Еужен, не надо сейчас нервничать, – мягко сказал немец. – Давайте и впрямь вернемся в отель, подождем звонка. Когда они свои требования выдвинут, будем действовать исходя из обстоятельств. К чему заранее мотать нервы и размахивать кулаками?

Евгений вынужден был признать, что Карл прав и в полицию обращаться смысла не имело. Они с женой были иностранцами в этой стране, пусть европейской и донельзя цивилизованной. Да, это не какие-нибудь Ирак или Египет. Но к иностранцам здесь относятся так же, как и в странах «нецивилизованных». С предубеждением и подозрением. К русским – тем более. Мифы о русской мафии успели основательно поселиться в сознании европейского (и американского) обывателя, и на всех россиян они смотрят как на потенциальных бандитов и убийц. Достаточно вспомнить недавний процесс получения виз!

Ну, придет он в полицейский участок, заявит: «Мою жену похитили неизвестные!» Как отреагируют местные ажаны? Несомненно, заявление примут к сведению, зарегистрируют. Даже, может быть, станут искать пропавшую русскую женщину. Но как станут искать? И с каким энтузиазмом?! Наверняка ведь будут думать: «Опять эти дикие русские что-то не поделили на французской земле! Теперь жен друг у друга крадут. Пусть уж сами разбираются!»

Так что да, нужно ехать в Рибевиль, дожидаться звонка похитителей.

И они поехали. По дороге молчали и Шнайдеры, и Миронов. Глупо было бы сейчас строить какие-то предположения о причинах похищения Наташи и о самих похитителях. Тем не менее Евгений прикидывал возможные варианты. И не находил разумного объяснения. Ведь только сегодня утром он размышлял по поводу возможной слежки и решил, что ему показалось. А теперь получается что?.. Не показалось, и слежка все-таки была, закончившись похищением жены? Дикость какая-то!

Случись подобное в России, он бы не особенно удивился и сейчас поднимал бы в ружье, пускал по следу и ставил на уши всех и вся. Безо всякого сомнения! Но что делать тут, вдали от дома? Кого поднимать, пускать и ставить? Единственный, кто может хоть в чем-то помочь – Карл. Да и то… Станет ли добропорядочный немецкий бизнесмен, даже питающий к нему самые дружеские чувства, влезать в какую-то темную историю, которая того и гляди может испачкать его незапятнанную деловую репутацию?

Словно прочитав его мысли, Карл оторвал одну руку от руля, несильно сжал локоть сидевшего рядом Евгения.

– Еужен, я хочу, чтобы вы знали: мы с вами и сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь вам.

Миронов слабо улыбнулся.

– Я ценю, Карл. Давайте надеяться на то, что ваша помощь просто не понадобится и это недоразумение вскоре разрешится!

– Разумеется, разумеется, – покивал немец в ответ. – Нужно надеяться на лучшее…

– Но готовиться к худшему! – подхватил Евгений. – Скажите, Карл, у вас здесь можно достать какое-нибудь оружие?

– Огнестрельное? – уточнил Шнайдер. – Ну, если постараться… Правда, мы не в Эрфурте… Считаете, что оно может пригодиться?

– Не знаю, – честно признался Евгений. – Я так, на всякий случай спросил. Если ваше предположение верно и тут замешана так называемая «русская мафия», то действительно все возможно. А что вы об этой мафии знаете?

– Не много. Я ведь не полицейский и даже не журналист криминальной хроники. Так, кое-что слышал, читал. Как и о турецкой, и о сербской мафиях.

– Есть и такие? – подивился Миронов.

– А еще китайская, албанская, еще какие-то…

– Да у вас тут заповедник какой-то для бандитов! С виду такая благополучная страна.

– Она и есть благополучная, – поджал губы немец. – Но вот эмигранты…

– Так зачем же пускаете?

– Общие принципы гуманности заставляют.

– А еще дешевая рабочая сила нужна, – с ехидцей добавил Евгений. Похоже, он приходил в себя и почти готов был к действиям.

– Ну, и это тоже, – нехотя признался немец.

– Что же вы хотите? Естественно, бандиты будут приезжать.

– То-то и оно… – вздохнул Карл. – На границе они все – добропорядочные граждане. Здесь же – самые настоящие головорезы.

– Это еще вас как следует китайская волна не захлестнула. Но скоро и китайцев здесь будет невпроворот, помяните мое слово. Русские ангелами покажутся.

– Мы уже догадываемся. Но ничего поделать против этого не можем.

– Думается мне, что никакая мафия в нашем случае не участвовала, – решительно сказал Евгений. – Это что-то другое.

– Почему вы так решили?

– Мафии нужны деньги, так? Крупный выкуп. Но еще раз повторяю: я не миллионер. По крайней мере, не валютный. По мафиозным масштабам – мелкая сошка. Если, конечно, тут серьезная организация действует, не какие-нибудь отморозки.

– А если именно отморозки? – не сдался Шнайдер.

– Если отморозки… Тогда придется действовать нетрадиционными методами!

– То есть?

– Самостоятельно, безо всякой полиции!

Немец воззрился на Миронова, чуть руль не бросил. Ну, конечно, откуда ему было знать о боевом прошлом Евгения?

– Вы что, как в американском боевике, собираетесь в одиночку разыскать этих бандитов?

– А почему нет? Если все так плохо сложится, что мне останется делать? Да еще если с оружием поможете.

Карл выглядел потрясенным.

– Надеюсь, вы не устроите пальбы где-нибудь в центре Рибевиля или даже в Страсбурге?

Евгений криво усмехнулся.

– Очень хотелось бы верить, что до пальбы не дойдет. Ну, а случится… На войне, как на войне!

Сейчас ему было все равно, что подумает этот благополучный немчик о своем деловом партнере. Кто-то замахнулся на самое дорогое, что было у него в жизни – на семью. И тут уж плевать на чужое мнение.

– Но что это мы развоевались, Карл? Ничего ведь не известно еще! Рано планы строить и оружием запасаться! Дождемся звонка, все узнаем, там и решим, как действовать!

Но на Шнайдера его слова успокаивающе не подействовали. Похоже, он уже жалел, что пообещал свою помощь этому сумасшедшему русскому. Ничего, если дело дойдет до боевых действий, никто немца в них втягивать не будет. Сами разберемся!

Тем временем они добрались до Рибевиля. Покрутились по узким улочкам и поставили машину на стоянку отеля. Шнайдеры предложили пообедать, но Евгений понимал, что сейчас кусок, даже самый вкусный, не полезет ему в горло, поэтому отказался, сказав, что будет у себя в номере. Немцы отнеслись с пониманием.

Миронов прошелся по номеру, покосился на телефонный аппарат, присел у окна, закурил. Окна номера выходили, к сожалению, не на площадь, а во двор. Крутые крыши отеля и здесь загадили аисты. Кроме того, они просто утыканы были тарелками спутникового телевидения. Зачем столько, если по ящику все равно ничего путного не показывают?

Он заканчивал уже третью сигарету, когда телефон наконец мелодично забренчал. Стараясь не делать резких движений, Евгений глубоко вздохнул и снял трубку.

– Я слушаю.

– Господин Миронов? – голос в трубке был мужским, принадлежавшим несомненно русскому. Говорил этот человек спокойно, безо всяких эмоций.

– Это я.

– Очень рад, что вы послушались наших рекомендаций и не бросились в полицию. Впрочем, вы, наверное, понимаете, что обращение туда не принесло бы вам никакого результата. Положительного, я имею в виду.

– Что вы хотите?

– Ну, Евгений Викторович, о таком по телефону не говорят. Тем более в чужой стране.

– Давайте встретимся!

– Конечно, встретимся, непременно! Но не сейчас, чуть позже.

– Что с моей женой?!

– Успокойтесь, с ней все в порядке! Она в полном здравии!

– Дайте ей трубку! – потребовал Евгений.

– С превеликим удовольствием, – согласился незнакомец. – Минуты вам хватит?

В трубке несколько секунд слышалось какое-то потрескивание, потом спокойный голос Наташки произнес:

– Алло! Это ты, Женя?

– Я, я! – заорал Евгений. – Ты цела?

– Цела, цела, успокойся. Ничего они мне не сделали. Только руки в наручниках. И когда везли, глаза завязали. Не могу сказать, где мы. Но ты ведь найдешь? – в голосе жены слышалась непоколебимая уверенность в том, что ее мужчина обязательно придет и спасет.

– Конечно, найду, заяц, – стараясь говорить как можно мягче, заверил Евгений. – Даже не сомневайся!

– А я и не сомневаюсь. Я им сказала: Женя придет и всем вам все оторвет!

– Молодец! – невольно усмехнулся Миронов. – Так и говори впредь. Пусть боятся!

Трубку вновь взял мужчина.

– Убедились?

– Да. Так все-таки, чего вы хотите? Денег?

– Ну что вы, Евгений Викторович! Какие деньги? Этого добра у нас хватает. Даже с вами поделимся определенной суммой. Разумеется, после того, как все закончится.

– Что закончится? Что?

– Не волнуйтесь так! Всему свое время. Сейчас идите, перекусите как следует. Вас же друзья звали, кажется? Вот и присоединитесь к ним. А ближе к вечеру, часам так к восьми, будьте в номере. Мы перезвоним и договоримся о встрече. Хорошо?

Пришлось согласиться. А куда денешься? У них все козыри на руках. Пока. Поэтому нужно сохранять хорошую мину при плохой игре.

– Жену не забудьте покормить!

– Все будет сделано, не тревожьтесь. Мы ведь действительно не желаем зла ни ей, ни вам. Так уж сложились обстоятельства.

И в трубке послышались короткие гудки.

Евгений осторожно повесил трубку и внезапно саданул кулаком в почерневший то ли от времени, то ли от ухищрений дизайнера черный деревянный столб, подпиравший потолок и стоявший прямо посередине номера. Столб удар выдержал, хотя и загудел от удара, словно басовая струна.

– С-суки!

Он потер кулак и опять закурил. Что-то прояснилось? Несомненно. Наташка жива, здорова, хотя и сидит в наручниках. На связь с ним выходили не с сотового телефона, со стационарного. Похитители где-то неподалеку, не успели бы они забраться к черту на кулички после того, как увели женщину. Кольмар, Рибевиль, еще несколько окрестных городков. Не такой уж большой круг поиска. Будь с ним трое-четверо доверенных людей с опытом, найти группу недавно появившихся русских не представило бы труда. Но он здесь один. К тому же пока так и не ясно, чего хотят похитители. Это не ради выкупа, понятно. Но тогда что же? Ему обещают заплатить «после того, как все закончится». То есть, похоже, они хотят использовать Миронова в каких-то целях. Как его можно использовать? В качестве бизнесмена? Не смешите мои тапочки!

А что еще умеет делать майор запаса Евгений Миронов? Вот-вот, именно! Пробираться, разведывать, уничтожать противника. Кажется, кому-то потребовались именно эти его умения.

Плохо. Очень плохо. Потому, что, как оказывается, о его прошлом известно не только определенному и ограниченному кругу лиц, связанному с СОБ, Службой общей безопасности. Бывшей СОБ, поскольку такой структуры ныне вообще не существует в природе.

Но кто сказал, что тайной его прошлой службы собрался воспользоваться кто-то посторонний, никак не связанный с СОБ? Совсем не факт!

Мало ли куда могли податься сотрудники распущенной СОБ! Какая-то часть несомненно осталась в армии. Тогда ведь и Миронову предлагали два варианта: остаться в Вооруженных силах и служить в отдаленном гарнизоне или уйти в отставку. Он ушел, но кто-то ведь и остался?

А те, кто ушли – куда направились? Как Евгений – в бизнес? Или, к примеру, в криминальные структуры? Там специалисты с таким опытом всегда требовались.

Вполне вероятно, что кто-то, используя архивы СОБ, набирает специфических работников для специфической работы. И пришел черед Миронова. Зная, что просто так, даже за большие деньги, он в наемники не пойдет, эти люди решили действовать наверняка. Они выкрали Наташку и теперь станут принуждать его выполнять какую-то грязную работу.

Не-ет, господа, так дело не пойдет! Я вас заставлю жену вернуть в целости и сохранности. А заодно отучу приставать к порядочным людям с непорядочными предложениями!

Евгений сунул сигареты в карман и вышел из номера. До вечера все рано ничего сделать было нельзя. Хорошо, он подождет.

Насколько ему было известно, Шнайдеры собирались обедать в ресторанчике «Арбалет». Всем было хорошо заведение, вот только курить в зале не разрешалось. Вообще, вся эта борьба с курением, развернувшаяся в Европе, вызывала только глухое раздражение. Какое-то нарушение прав человека! В ресторанах и кафе – не кури! На перроне вокзала – тоже не кури! Нет, понятно, когда запрещают курить в больницах, школах, кинотеатрах. Там табачному дыму не место. Но почему человек, дожидаясь поезда, должен не караулить свои чемоданы, а бежать с сигаретой в конец перрона на специально отведенное место? Бред какой-то!

Вон, американцы взялись бороться с курением, и у них резко увеличилось количество людей с ненормально большим весом. Короче – толстых! Они галдят, что с весом тоже надо бороться, бегать трусцой, заниматься на тренажерах. Но ведь далеко не у каждого толстяка есть возможности и сила воли для того, чтобы проводить часы в оздоровительных центрах!

Евгений считал, что борьба с курением методами запретов сродни борьбе с пьянством теми же способами. Примеры? «Сухой закон» в Штатах и попытки ввести нечто подобное в Советском Союзе. Ничего, кроме вреда, это не принесло.

Но в «Арбалете» они с Наташкой уже бывали, и там им, несмотря ни на что, понравилось. А сигарету можно выкурить и на улице. Какие проблемы?

Карла и Анну он именно там и нашел. Немцы обрадовались его приходу, замахали руками официантке. Та приняла заказ, и Карл, подмигнув Евгению, попросил принести еще графинчик граппы. Мол, знаем мы вас, русских! Если вино не пьете, то от крепкого напитка не откажетесь.

Подумаешь, удивил! Что, Миронов, граппу не пробовал?! Да чача обыкновенная, виноградный самогон! Даром что итальянский. Где-нибудь в Пицунде чачу гораздо лучше гонят и очищают, чем в этой самой Италии.

К тому же вечером предстояли какие-то неясные пока еще события, и что-либо крепче пива пить не стоило. Вот и пришлось бедному Карлу употреблять заказанный графинчик в одиночку, потому что Анна пить итальянский самогон тоже отказалась. На мужа она смотрела с плохо скрываемым ужасом, а тот опрокидывал рюмки с улыбкой, хотя ясно было, что улыбка эта дается ему очень нелегко.

Карл еще успел спросить, как дела у Евгения и что слышно о Наташе. Миронов отделался общими словами, дескать, все нормально, беспокоиться не о чем.

И тут немца развезло. Евгений удивленно переводил взгляд с мгновенно захмелевшего Карла на опустевший графинчик. Объема в том было не более трехсот граммов. И что, с этого можно опьянеть? Может быть, он недооценил итальянских самогонщиков, и пойло они приготовляют совершенно убойное? Хотя кто их, немцев, знает… Пиво могут литрами поглощать, вино сухое. А вот что покрепче так на них действует.

Несмотря на то что глаза его разъезжались в разные стороны, Карл настоял на том, что за обед платит он, и ухитрился даже рассчитаться с официанткой, щедро отвалив чаевые. Анна, глядя, как разгулялся ее муженек, только головой качала. Была она тихой, терпеливой женщиной, никогда не повышавшей голоса, и теперь Евгений начинал понимать, зачем немцу понадобилась скандальная русская любовница. Перчика ему в жизни не хватало!

Вдвоем с Анной они вывели Карла из ресторана и потащили в отель. Ну, не совсем потащили, подвыпивший бизнесмен еще мог переставлять ноги сам. Но придерживать его под руки приходилось, иначе он вполне мог врезаться лбом в ближайшую подвернувшуюся витрину. Штормило его сильно.

Евгений вел Карла и гадал: с чего бы это его немецкий партнер так разговелся? Да еще и в неурочное время. Ведь до вечера, когда приличные люди могут себе позволить толику спиртного, оставалось еще несколько часов.

Люди на улицах оглядывались на необычную троицу с осуждением. Но портье в отеле улыбался понимающе. Видимо, ему приходилось видеть гостей в подобном состоянии. Ну и что тут такого? Отдыхает человек! Ведь не дерется, не орет, идет себе тихо, мирно, поддерживаемый женой и другом…

В номере Шнайдеров, когда Карла уложили на постель, Анна сбивчиво начала извиняться за поведение своего супруга, но Евгений только махнул рукой: с кем не бывает! Анна уверяла, что ее муж никогда себе такого не позволяет, а сейчас просто, наверное, устал.

Кое-как успокоив ее и заверив в том, что поведение мужа никак не скажется на отношении к нему русского приятеля, Евгений вернулся к себе, все еще гадая – с чего бы это Карлу так нажираться? Раньше склонности не то что к злоупотреблению, а даже просто к употреблению крепкого алкоголя он за партнером не замечал.

До восьми оставалось еще четыре часа. Надо было как-то убивать время. Пойти прогуляться по улочкам Рибевиля? Прежде обозначенного срока похитители Наташки вряд ли позвонят. А дожидаться звонка в размышлениях и терзаниях на гостиничной кровати не хотелось.

Он решительно поднялся, вышел из номера. Сейчас кататься в полюбившемся лифте совсем не тянуло, и Евгений просто сбежал по лестнице вниз.

По городу бродили туристы. Им было что посмотреть и на фоне чего сфотографироваться. Миронова же средневековые красоты сейчас совсем не интересовали. Он лениво ступал по древнему булыжнику мостовой, рассеянно поглядывал по сторонам.

Жители Рибевиля хорошо ухаживали за своим городом. Чистота, повсюду цветы, нигде нет ободранных стен и идиотских надписей. Интересно, что здесь происходит зимой? Так же толпятся туристы со всего света, так же открыты настежь ресторанчики и кафе, так же везде продаются сувениры? Или же туристический поток стихает и жители наконец могут вздохнуть спокойно? А действительно, что здесь делать туристам зимой, когда холодно и повсюду снег? Носы морозить?

Он, наверное, не смог бы жить в хоть и красивом, старинном, но все же туристическом городе. Эти толпы праздношатающихся на улицах кого угодно могут вывести из себя. В Сочи или Анапе, наверное, такая же история. Местные жители, как могут, зарабатывают летом на отдыхающих, а потом всю зиму валяются на диванах и набираются сил к летнему сезону.

В общем, мысли у Евгения были не веселые, а настроение – не боевое. Что-то он расклеивался в связи с последними событиями. Хорошо было бы как-нибудь встряхнуться. Но каким образом?

Миронов уселся на попавшуюся кстати скамейку, закурил, наблюдая за текущим мимо него пестрым потоком людей. Несмотря на свои небольшие размеры, Рибевиль ухитрялся втиснуть в себя огромное количество туристов. И это при том, что свободные места в ресторанах и кафе, а также нескольких отелях всегда имелись. Сдавать комнаты приезжим, как это делается, к примеру, на Черноморском побережье, здесь было не принято.

Что-то привлекло его взгляд. Куртка! Все та же грубая осенняя куртка, похожая на морской бушлат, мелькнула в толпе. Третий раз он видел ее за последнее время. И крепкий стриженый затылок над воротником. Этот человек толкнул его в страсбургском соборе и извинился по-русски! Слишком много совпадений, чтобы это могло быть случайностью!

Евгений подскочил со скамьи и ринулся вдогонку. Толстые немецкие, голландские и прочие туристы мешали. Они делали это не нарочно, но привыкли двигаться медленно, и спешащий куда-то человек выпадал из общей картины. Дорогу бегущему неповоротливые дедушки и бабушки старались, конечно, уступать, но делали это тоже неторопливо, и поэтому Евгений все никак не мог настигнуть черную куртку. А она, в отличие от преследователя, лавировала в толпе ловко, уверенно и все больше удалялась.

Наконец мелькнула в последний раз и пропала. Но тут и столпотворение кончилось, потому что людской поток достиг конечной точки своего движения – замковых ворот с гербами и флагами. Замка как такового давно уже не существовало, но часть стены с воротами была оставлена и даже реставрирована как исторический памятник. Туристы подходили к воротам, фотографировались около них и отправлялись в обратный путь.

Человека в черной куртке среди них уже не было. Он, вероятно, нырнул в один из узких переулочков, сходившихся к воротам, и исчез.

Странно. Человек этот не мог знать, что Евгений преследует его, потому что тот продирался сквозь толпу молча, даже не извиняясь перед теми, кого толкнул. И тем не менее незнакомец пропал безо всякого следа.

Миронов сунулся в один переулок, во второй, а потом махнул рукой. Не до поисков незнакомца ему было сейчас. Да и не следит эта черная куртка за ним, скорее сам Евгений на него напарывается то и дело.

Нужно было возвращаться в отель и действительно валяться на постели в ожидание звонка. Что он и сделал.

Примерно в половине восьмого обнаружилось, что кончились сигареты. Чтобы не тратиться попусту, Евгений взял с собой из Москвы пару блоков легкого «Винстона», и вот, оказывается, они закончились. А может быть, несколько пачек забыл в Эрфурте, в доме Шнайдеров, где они останавливались перед поездкой в Эльзас. Здесь сигареты стоили дорого. Таким макаром тоже с курением боролись. Черт с ними, с деньгами, но ведь и купить их было весьма трудно! А вечером практически невозможно! Магазины уже закрылись. Разве что в каком-нибудь пивном баре, да и то с переплатой.

Но идти за сигаретами сейчас не получалось. Вот-вот должны были позвонить похитители. Евгений вздохнул, приготовившись ждать и терпеть. Ничего, уши не опухнут.

О чем-то плохом, что может случиться с Наташкой, он не думал. Интуиция подсказывала: эти люди хоть и не умеют шутить, но и лишнего вреда причинять не любят. Только в необходимом объеме. Сейчас, пока решающего разговора не состоялось, они не видели никакого смысла что-то делать с похищенной женщиной. Она была в их руках орудием воздействия на мужа, буде тот начнет артачиться и пытаться играть не по правилам, установленным похитителями. Наоборот, они будут держать ее в максимально возможных по комфортности условиях. Пылинки сдувать, конечно, не станут, но и голодом не заморят.

Евгений уже в третий раз нервно обшаривал дорожную сумку в поисках завалявшихся сигарет, когда наконец раздался условленный звонок.

– Вы готовы к встрече, господин Миронов? – вопросил тот же, что и в первый раз, голос.

– Готов, – сухо ответил Евгений.

– Отлично. Тогда придумайте для своих друзей повод, почему вам необходимо отлучиться на пару часов из отеля.

Евгений хотел было сказать, что сейчас повода для отлучки искать совершенно не надо, не в том состоянии Шнайдеры, но промолчал.

– Далее следуйте нашим инструкциям. Выходите из отеля и направляйтесь к воротам замка. Вы, кажется, были там сегодня? Значит, знаете, где это.

Выходит, следили за ним, сволочи. А он, такой весь из себя крутой и опытный, слежку не заметил!

– Миновав ворота, идите вверх по улице, – продолжал голос в трубке. – К вам подойдут.

– И скажут пароль? – не удержался Евгений. – Какой же?

– Это хорошо, что вы не утратили чувства юмора, – спокойно отреагировал голос. – Будет легче разговаривать. Нет, пароля не назовут. Зачем он? Не так уж много здесь русских, да еще и с вашей внешностью, чтобы наш человек мог ошибиться. И у вас, я думаю, нет здесь знакомых. Подойдут – не ошибетесь.

– И что, этот ваш человек все мне объяснит?

– Да, все. Мы надеемся, что вы с ним придете к обоюдовыгодному соглашению.

«Сомневаюсь, – подумал Евгений. – Но там посмотрим».

– Когда выходить?

– Прямо сейчас. Не забудьте сообщить своим друзьям, что уходите на некоторое время.

Придумывать что-то Миронову совсем не пришлось. Он даже не заходил в номер Шнайдеров. Встретил Анну в коридоре, она бегала за минеральной водой для супруга. Маялся, видимо, бедолага, после ударной дозы граппы. Евгений сочувственно покивал и сообщил, что отправляется за сигаретами.

К сожалению, до самых замковых ворот ему не попалось ни одной пивной, в которой можно было бы купить курево. Дело это откладывалось на потом. Если «потом» будет…

За воротами он прошел всего лишь шагов десять, как сзади послышалось:

– Евгений Викторович?

Миронов обернулся. Нет, это была не черная куртка. Перед ним стоял мужчина средних лет в светлых брюках, тонкой кремовой рубашке и накинутой на плечи легкой курточке, очевидно, от вечерней прохлады. Евгений молча уставился на него, не делая попытки заговорить. Было еще не темно, и незнакомца он мог рассмотреть во всех подробностях. Ничего выдающегося, никаких видимых особых примет. Таких на улочках Рибевиля среди туристов можно за полчаса встретить больше десятка. Какой-нибудь бухгалтер из Саксонии, решивший провести свой законный отпуск во Франции, но не имеющий достаточно денег на Ниццу или Сан-Тропе. Увидишь – и через пять минут не сможешь вспомнить его лица.

Незнакомец подошел ближе. Поздоровался, но руку не протянул. Понимал, конечно, что не та обстановка для дружеских рукопожатий.

– Называйте меня… Иваном Ивановичем, – чуть запнувшись, представился он. – Разумеется, это не настоящие имя-отчество, но для удобства общения надо же вам как-то ко мне обращаться?

– С чего вы взяли, что я буду к вам обращаться? – наконец разлепил губы Евгений. Он уже сделал кое-какие предварительные выводы.

– Обстоятельства сложились так, что нам придется общаться определенное время.

– Я мог бы называть просто: «Эй ты, козел!» – мрачно сказал Евгений. Не хотелось ему с этим подонком разводить церемонии. Ничего, стерпит. – Что с моей женой?

Ивана Ивановича хамский выпад Миронова немного покоробил. Но он сдержался.

– Вы совершенно зря стараетесь меня оскорбить. Я всего лишь выполняю порученное мне дело.

– Шестерка, что ли?

Иван Иванович пожал плечами.

– Не знаю, что вы подразумеваете под словом «шестерка», но, скорее всего, нет. Я не тупой исполнитель и достаточно осведомлен о деталях предстоящей операции. С женой вашей все в порядке, никакого ущерба ей не нанесли, кроме, конечно, морального.

– В каком смысле?

– Ну… У вас очень энергичная супруга, Евгений Викторович. В процессе… доставки ее к месту нынешнего пребывания она вела себя… несколько бурно и даже смогла нанести сопровождающим некоторые… телесные повреждения. Вот и пришлось, во избежание, так сказать, дальнейших инцидентов воспользоваться наручниками.

Евгений усмехнулся про себя. Молодец Наташка! Не давала себя в обиду этим паскудам. И, видимо, хорошо побушевала, раз этот хлыщ так осторожно подбирает слова. Кстати, манера разговаривать у него какая-то странная. Как на дипломатических переговорах выражается.

– Так что вам от меня нужно? – решил он взять быка за рога.

Иван Иванович удовлетворенно кивнул.

– Предпочитаете переходить сразу к делу? Похвально. Только давайте где-нибудь присядем в тихом месте и все тщательным образом обсудим. Не возражаете?

– И где же мы найдем такое место?

– Я тут за углом присмотрел очень милый Bierstube. Там, надеюсь, нам никто не помешает. Пойдемте?

Евгений отметил это немецкое слово, означающее обычный пивной подвальчик и совершенно неуместное здесь, во Франции, но ничего не сказал.

Пивнушка и впрямь оказалась тихой и уютной. Просто удивительно было, что в разгар туристического сезона в полутемном прохладном подвальчике почти не было посетителей. Только у овального окна сидела парочка пенсионеров, смакующих белое вино из высоких узких бокалов. За стойкой толстый усатый бармен в очках внимательно читал газету и нисколько даже не оживился при виде новых посетителей.

Иван Иванович указал Миронову на один из дальних столиков с толстой дубовой крышкой, а сам направился к стойке. Вернулся с двумя кружками светлого пива.

– Я взял на себя смелость предложить вам именно пиво, поскольку, как мы заметили, здешние вина вы не жалуете.

– Раз вы такие приметливые, – не преминул обнаглеть Евгений, – то могли бы заметить, что у меня кончились сигареты!

– Извините, как-то запамятовал, – поклонился Иван Иванович и вновь удалился к стойке.

– К сожалению, «Винстона» не было, – произнес он, вернувшись и протягивая пачку легких «Мальборо». – Может быть, эти подойдут.

Евгений не стал привередничать.

– Ладно, сойдет, – кивнул он, распечатывая пачку. – Так, все-таки, что вам от меня нужно?

Иван Иванович отхлебнул пива, причмокнул довольно и лишь потом приступил к делу.

– Как вы уже, наверное, поняли, нам многое о вас известно. Ваше прошлое, ваше настоящее.

– Будущее тоже? – невинным тоном спросил Евгений, прикуривая и выпуская в сторону собеседника густой клуб дыма.

Иван Иванович поморщился, помахал перед лицом ладонью, разгоняя дым. Он наверняка не курил, и Евгений воспользовался случаем, чтобы лишний раз ему досадить.

– Будущее ваше зависит от нашего сегодняшнего разговора. И напрямую зависит. Итак, для начала, – ваше прошлое. А оно весьма интересно. Вы были офицером некой закрытой от общественности службы, которая занималась секретными операциями за границами бывшего Советского Союза. И весьма успешным офицером, как следует из вашего досье. Многочисленные командировки в Латинскую Америку, потом Африка… Вот только не оценило ваши способности начальство, и, когда пришло время расформировывать службу, вас уволили безо всякого сожаления. Не с позором, конечно, но с унизительной пенсией и безо всяких дальнейших перспектив. Я верно излагаю?

Евгений ничего не ответил, только припал к кружке и сделал два мощных глотка, осушив ее наполовину.

– Но вы не пропали, не спились, не стали бандитом, – продолжил собеседник. – Вы занялись бизнесом и, насколько это возможно, честным. Вы не обманывали партнеров, не брали кредитов под сумасшедшие проценты, не кидали поставщиков. И сумели удержаться, укрепиться! – в голосе Ивана Ивановича зазвучали какие-то почти торжественные нотки. Евгений посмотрел на него с некоторым удивлением. Знал бы этот человек всю правду о Миронове!

– Немногим такое удается. Вам – удалось! И это еще раз подтверждает, что человек вы разумный, умеющий считать ситуацию на несколько ходов вперед и не пасующий перед трудностями.

– Послушайте, – прервал панегирик в свою честь Евгений. – Мы что, встретились для того, чтобы выслушивать, какой я замечательный да предусмотрительный? Это я и без вас знаю. Вот только был бы предусмотрительным, ни за что не вляпался бы в вашу западню.

Иван Иванович довольно хихикнул, сделал даже такой жест, будто собирался потереть ладони.

– Ну что вы, дорогой мой, нашу, как вы выразились, западню никак нельзя было предвидеть. Тут вашей вины нет!

– Попрошу без панибратства! – возвысил голос Миронов.

– Тише, тише, Евгений Викторович! – умоляюще поднял руку Иван Иванович. – Не нужно привлекать к нам внимание посторонних!

– Тогда переходите к делу, и хватит паясничать! – не сдался Евгений.

– Я и не думал паясничать, – несколько растерялся собеседник. – Просто попытался описать ваше нынешнее положение…

– Оно мне известно и без вашего словоблудия! Говорите конкретно: что, как и где! А главное – почему?

– То есть почему именно вы?

– Вот именно!

– Так я же к этому и веду разговор! А вы меня прерываете бесцеремонно!

Евгений почувствовал, что еще немного – и он заедет кружкой с недопитым пивом прямо в рожу этому… Ивану Ивановичу. И тот, видимо, понял, что переступил определенные границы.

– Что же вы так взволновались, Евгений Викторович, – произнес он умоляющим тоном. – Ведь ничего предосудительного я не сказал! Да, вы умный, смелый и находчивый человек, обладающий определенными навыками! Именно такой нам и нужен!

– Кому это – вам? – остывая, спросил Евгений и отхлебнул из кружки.

– Ну, разве это сейчас так важно? Нам – это определенной группе людей, объединенных общим делом. Большего я сказать не в праве. Нам потребовалась помощь, и мы решили, что для этого дела вы вполне подходите.

– Так почему же вы просто не пришли и не попросили: «Помогите! Сами справиться не можем!»? – Евгений уже почти совсем успокоился. – Обязательно нужно было жену похищать?

– Понимаете, – замялся собеседник, – это такое дело, что добровольно, по согласию, вы бы никогда не согласились…

– Что, убить кого-то нужно? – напрямик спросил Миронов. – Киллер понадобился? Так трудно стало наемного убийцу найти, что вы решили бывшего военного на это подписать? Да только свистните – куча желающих набежит, раз вы деньги за это обещаете. Я ведь правильно понял, вы деньги обещаете? Сумма-то хоть приличная?

– Очень даже, – кивнул Иван Иванович.

– Вот видите, значит, об остальном я правильно догадался, – усмехнулся Евгений. – Так вот, сразу вам заявляю: никого убивать я не собираюсь. Так своим хозяевам можете и передать.

Говорил он спокойно, почти устало, и собеседник понял, что человека, сидящего перед ним, обычным образом убедить не удастся, никакими деньгами не соблазнить. Но он и не рассчитывал на легкую победу.

– Евгений Викторович! Вы забываете об одном очень важном обстоятельстве! У нас ваша жена, и в случае отказа… Только, пожалуйста, не надо никакого насилия, – торопливо добавил он, увидев, как вновь начало темнеть лицо Миронова. – Давайте договоримся, как цивилизованные люди! Вы выполняете работу, получаете назад свою супругу в целости и сохранности, плюс некую сумм денег, и мы расходимся, чтобы никогда больше не увидеться!

– Цивилизованные люди киллеров не нанимают, – медленно произнес Евгений. Он понимал, что проигрывает этому хлыщу и ничего пока поделать не в силах. Наташка была в их руках, и отыскать ее самостоятельно он не мог. А помощи ни от кого здесь ждать не приходилось. Оставалось только «делать хорошую мину при плохой игре».

И Иван Иванович понял, что одерживает верх, приободрился, в его голосе зазвучала даже некая легкая ирония.

– Вот цивилизованные люди как раз и действуют в современном мире такими методами! – провозгласил он. – Ведь сейчас любой дикарь может обратиться в суд и потом крутиться в этой машине хоть до скончания веков! При нашей-то системе судопроизводства! Один суд, потом другой, потом третий, Верховный, Международный Гаагский – и так далее! До бесконечности! А цивилизованный человек просто платит специалисту деньги и безо всяких проволочек решает проблему. Легко и удобно! Это ли не признак цивилизации?

Евгению стало даже любопытно.

– Вы что, и в самом деле так считаете? – спросил он, с интересом разглядывая сидевшего перед ним благообразного господинчика.

– Не только считаю, доро… Евгений Викторович, но и в жизни стараюсь придерживаться подобных принципов!

Иван Иванович был откровенно горд собой и этими своими принципами. «Экий все же урод, – подумал Миронов. – И мне что, вот с этим… прикажете договариваться? А ведь придется, черт побери, некуда деваться. Опять же – пока. Ничего, немного потерпим, запишем на счет гадов, похитивших Наташку. Но уж потом не взыщите, господа!»

– Оставим ваши принципы в покое, – решительно сказал он. – Переходите к конкретному делу! Кого я должен убить, когда, где и каким образом!

– Тише, тише, Евгений Викторович, – взмолился собеседник. – Здесь хоть и нечасто русские бывают, но кто знает…

Евгений окинул взглядом подвальчик. Ничего не изменилось за последние полчаса. Бармен за стойкой сидел, уткнувшись носом в газету, пожилая парочка все так же посасывала из своих бокалов белое вино и тихо переговаривалась. Все-таки французская пивная сильно отличалась от российской. Где-нибудь в Кондопоге в подобном заведении сейчас вольно шумела бы полупьяная толпа, выясняя отношения или жалуясь, какие все бабы суки, особенно жены, буфетчица под прилавком разбавляла бы потихоньку водку, а из колонок неслось бы что-нибудь хрипло-оглушающее про Владимирский централ.

Впрочем, что значит – в подобном? Не может быть в какой-нибудь Кондопоге ничего подобного! Ни уютного полумрака, ни дубовых столов, ни вычищенных до сверкания пивных кранов, ни даже стерильно чистых пивных кружек и винных бокалов! Нет, где-то в российских столицах порой такое встречается, но жуткое дорогое и все равно фальшивое, наигранное. Это как прибалтийские республики в советские времена: вроде бы и похоже было на Запад, а все равно – подделка. Да и сейчас недалеко они от этого ушли.

Здесь же питейные места освящены вековыми традициями, которые если и меняются, то самую чуточку. Ну, пивные краны посовременнее, поудобнее поставят, ну, туалет оснастят супертехникой. Но, в общем и целом, все по-прежнему, как было сто, двести, триста, а то и более лет назад. Традиции!

В наших пивных заведениях какие могут быть традиции? Сегодня здесь пивнушка, завтра – магазинчик, торгующий «сникерсами» и жевательной резинкой. Послезавтра – тоже магазинчик, но торгующий уже турецкими поддельными джинсами и китайскими ядовитыми игрушками. А послепослезавтра – опять пивнушка, но уже именующаяся кафе, хотя ассортимент напитков и закусок точно такой, каким был в прошлой жизни этого оазиса. Ну и откуда взяться традициям? Неправда, что перемены в стране начались во времена перестройки. Тогда они лишь увеличили скорость, набрали темп. В действительности во все времена в стране нашей сумасшедшей перемены происходили с завидной регулярностью, только не так быстро, как ныне. Вот и казалось недолговечному человеческому роду, что все вокруг него неизменно и незыблемо.

– Так что вы мне хотели предложить? – обернулся Евгений к собеседнику. – Или – потребовать?

– Боже мой! – Иван Иванович чуть ли не руки заломил картинно, а на лице выразил почти искреннюю боль. – Ну как мы можем чего-либо от вас потребовать?

– Бросьте, бросьте комедию ломать! – резко сказал Миронов. – Я не барышня семнадцатилетняя, а боевой офицер, как вы выразились. Хватит ходить вокруг да около. Давайте напрямую!

Впрочем, высказано это было не в полный голос. Черт его знает, может, эта парочка любителей французского сухого на самом деле – сообщники сидящего напротив него человека? Или, наоборот – контрагенты. Или, к примеру, бармен. Может, не просто так этот таинственный Иван Иванович завлек его сюда?

– Хорошо, – вздохнул собеседник. – Напрямую так напрямую. С тем, почему выбраны именно вы, мы, кажется, разобрались…

– Не до конца, – прервал его Евгений. – Не проще было бы найти настоящего, профессионального киллера?

– Не проще. Дело в том, что человек, которого предстоит убрать, ваш хороший знакомый. Вот, посмотрите.

Он достал из кармана рубашки небольшой фотоснимок, протянул его Миронову. Тот, отметив про себя это «предстоит убрать» (сказано было, как о деле окончательно решенном), взял фото, взглянул. И застыл. С карточки на него смотрел… майор Симонов Алексей Васильевич! Разведчик, пропавший без вести после неких событий в Анголе много лет назад!

Тогда, в далеких восьмидесятых, Евгений Миронов служил в СОБ, Службе общей безопасности, секретном подразделении Министерства обороны, и действительно участвовал во многих секретных операциях за рубежом. Правда, группа его была ориентирована на страны Латинской Америки, где в основном и приходилось действовать. Но однажды, почти в конце военной карьеры, группу неожиданно кинули в Африку, а точнее – в Анголу, с совершенно туманным заданием. Для начала пришлось скрытно сопровождать группу чехословацких строителей, захваченных бандитами из антиправительственной группировки УНИТА. Пленных строителей гнали по лесу в сторону Намибии, и вроде бы группа Миронова совместно с кубинскими спецназовцами должна была чехословаков освободить. Но в самый последний момент пришел приказ операцию отменить и, не вступая в бой, лишь сопровождать колонну до того места, где ее заберут юаровские грузовики. Что скрепя сердце и пришлось сделать. Приказы не обсуждаются, как известно, а выполняются.

Затем группу перебросили в маленький прибрежный городок Порту-Амбуин, захваченный другой унитовской бандой. Вместе с теми же кубинцами город пришлось сначала очистить от бандитов, а потом какое-то время оборонять от пытавшихся вернуться унитовцев.

А потом наконец открылась главная цель их командировки в Анголу. Оказалось, что юаровцы устроили в почти непроходимых джунглях секретную лабораторию, где разрабатывали биологическое оружие, способное уничтожить в кратчайшие сроки все черное население африканского континента. Именно – черное! Вот эту лабораторию опять вместе с кубинцами группа Миронова и уничтожила.

Вскоре после возвращения в Союз по каким-то совершенно непонятным причинам Служба общей безопасности была расформирована. Евгений, посоветовавшись с женой, решил вступить в цивильную жизнь. Сказалась и обида на державу. Если она так наплевательски относится к настоящим специалистам, то и служить ей не стоит…

Так вот Алексей Васильевич Симонов был именно тем человеком, который отобрал Миронова из многих его сослуживцев по десантно-штурмовой бригаде, как наиболее пригодного для СОБ. Был Евгений тогда обычным старшим лейтенантом, не так уж давно закончившим Рязанское училище. Как его отбирали, какими тестами проверяли – осталось тайной. Но однажды вызвали в штаб и незнакомый майор предложил ему новое и интересное место службы. Евгений подумал и согласился. Тем более что должен был после окончания курса специальной подготовки получить досрочно капитанские звездочки. И служить предстояло в Москве. То есть так ему тогда было сказано. Плюс заграничные командировки.

О своем выборе Евгений не жалел никогда. Хотя было и трудно, и опасно, и больно. Сначала его отправили в тренировочную центр под Георгиевском, где в течение полугода под руководством опытнейших инструкторов и преподавателей он проходил спецподготовку. Это были очень тяжелые месяцы. У курсантов центра не было ни минуты свободного времени, только несколько часов на сон. Тренировки, занятия, опять тренировки. Спектр преподаваемых им наук и умений был чрезвычайно широк. После выпуска любой курсант мог выжить в одиночку в самом неприспособленном для жизни месте на Земле. Он мог прятаться и нападать, мог защищаться и убивать любым подручным предметом, не считая голых рук. Он знал иностранные языки, он знал обычаи и нравы народов тех стран, в которых мог оказаться по приказу начальства.

По окончании курса подготовки его действительно направили в Москву. А там и первая командировка случилась. В Перу. Группе опытного специалиста майора Сидихина, носившего оперативный псевдоним «Герман», было поручено вывезти из страны агента аргентинской Разведки, решившего перебраться в Советский Союз, а заодно и захваченного им сотрудника ЦРУ, Центрального Разведывательного Управления Соединенных Штатов Америки. Группа задание выполнила, но случилось так, что Миронову пришлось в одиночку окружным путем добираться домой. После этого и пристало к нему прозвище – Турист.

А потом у него появилась своя группа. И довольно долго Евгений и его четверо подчиненных успешно действовали в различных странах Латинской Америки. Многое Миронов мог бы вспомнить об этих операциях, только вот рассказывать никому не имел права.

А о майоре Симонове, «крестном отце» Евгения в СОБ, пошли слухи, что он то ли проворовался, то ли был завербован иностранной разведкой, и внезапно Алексей Васильевич исчез. Не только из поля зрения Миронова – вообще. Его разыскивали, но безуспешно. Подозревали, что майору удалось сбежать на Запад.

Но однажды, как раз когда Евгений и его группа вместе с кубинским спецназом обороняли курортный городок на берегу Атлантического океана от атак унитовских банд, в лесу он нос к носу столкнулся с тем самым вроде бы бежавшим за границу майором Симоновым.

Оказалось что вся история с «вербовкой» была лишь прикрытием, помогшим майору внедриться в западные спецслужбы. И вот теперь именно он руководил операцией по уничтожению секретной юаровской лаборатории.

Прошло все успешно, хотя в ходе операции один из подчиненных Миронова был тяжело ранен, и на трофейном вертолете его пришлось эвакуировать в Луанду. Нападавшие на лабораторию вернулись в Порту-Амбуин, а Симонов ушел туда, откуда, собственно, и пришел – в лес. Подробностей его работы в западных спецслужбах Евгений, естественно, не знал. О самом же Симонове с тех пор ничего не слышал и честно считал его погибшим.

Теперь же выяснилось: нет, жив разведчик и настолько мешает тайной организации, которая сейчас вышла на Миронова, что его собираются убить. И именно руками Евгения. Забавная ситуация.

Он рассматривал фотографию майора примерно минуту. Алексей Васильевич выглядел, конечно, не таким, каким его помнил Миронов. Лицо осунулось, запали щеки, появились глубокие залысины. Но выражение глаз было острым и настороженным. Фотограф поймал его в тот момент, когда майор выходил из дверей незнакомого дома, скорее всего – за границей, потому что двери были тяжелыми, массивными даже на вид и украшенными затейливой резьбой. В России таких дверей не увидишь. Симонов как раз оглядывался, высматривая, наверное, нет ли за ним слежки, и на карточке смотрел прямо в объектив. Ничего, конечно, не увидел, потому что снимали наверняка аппаратом с мощной оптикой, издалека.

– Знаете его? – не выдержал паузы Иван Иванович.

– Знаком, – коротко ответил Евгений.

– Ну, тогда вам известно, что человек это не простой и обычного киллера к нему подсылать совершенно бесполезно. Вычислит и уберет.

Миронов мог бы и не согласиться с этим утверждением. Современное снайперское оружие позволяет уничтожать цели на очень больших расстояниях. А от пули увернуться никому не под силу. Но он промолчал.

– Поэтому мы и выбрали вас, – продолжал Иван Иванович. – Во-первых, вы специалист очень подготовленный. Для такой работы, – тут же уточнил он. – А во-вторых, знаете этого человека, знаете его привычки, характер, возможности.

– Что вы городите?! – возмутился Евгений почти натурально. – Меня готовили много лет назад, какие сейчас могут быть навыки и умения, если я с тех пор не тренировался? Да и человека этого я знал именно в ту пору, и то – шапочно! «Здравия желаю! Никак нет! Слушаюсь!» Вот и все знакомство! Понапридумывали себе черт знает чего! Боевики меньше смотреть по телевизору надо!

Иван Иванович выдержал шквал возмущений Миронова достойно. Только слегка прищурился и откинулся на спинку стула, словно боялся, что слюна, которой Евгений вот-вот должен был начать брызгать, долетит до него.

Когда Миронов немного утих, его визави улыбнулся, отпил пива из кружки и сказал:

– Вот вы меня во всех возможных грехах обвиняете, Евгений Викторович, а сами со мной лукавите самым настоящим образом. Взять хотя бы вашу, так сказать, растренированность. А кто это ходит в тир примерно раз в неделю? И, заметьте, не из пневматического оружия там по жестяным уткам палит, совсем нет…

Тут он был прав. Миронов действительно регулярно наведывался в тир, даже состоял членом стрелкового общества, одного из тех, что, по западному примеру появились в столице в последние годы. И оружие боевое у него дома имелось в специальном сейфе. Он и сам не знал, зачем ему это оружие и регулярные тренировки в тире. А спроси его, пожал бы плечами и ответил: «Так, на всякий случай».

Но про посещения тира и их регулярность этот человек, выходит, знал. Значит, наблюдение за Мироновым велось уже давно.

– И не переживайте вы так, Евгений Викторович! Навыки, однажды привитые, остаются на всю жизнь. Вот тут недавно показывали того сумасшедшего, что собирался из ружья по Горбачеву палить, когда генсек на Мавзолее стоял. В тот раз не дали, только ружье достал, как сразу же навалились и скрутили. Ну, отсидел он в психушке, сколько полагается, а корреспондент с ним встретился, повел в тир и дал ружье. Так он с пятидесяти метров мишени четко в лоб попадал. Без промаха! Кстати, от него до Мавзолея было всего сорок восемь метров. КГБэшники потом подсчитали. Не промахнулся бы. А навыки, даже несмотря на психушку, остались. Так ведь его-то с вами не сравнить! Он дилетант, самоучка, а вы кто? То-то…

Евгений угрюмо молчал.

– И о человеке этом вы тоже не всю правду говорите. «Шапочное знакомство»! «Здравия желаю!» – передразнил он Миронова. – Нам ведь доподлинно известно, что именно он вас завербовал для службы в СОБ! Что, разве я вру? Ничего подобного. И потом вы с ним встречались при очень интересных обстоятельствах! Подробности требуются?

Евгений продолжал молчать. А что тут было говорить? Эти люди читали его досье, изучали вдумчиво и подробно. Они следили за ним в Москве и планировали свою операцию задолго до поездки Мироновых за границу.

Наконец он разомкнул губы.

– Так что вы от меня хотите?

– Извольте, – опять улыбнулся Иван Иванович. Он явно почувствовал себя хозяином положения. – Вам укажут место и приблизительное время. Вы получите оружие – на ваше усмотрение. Вам нужно будет максимально надежно ликвидировать человека, которого вы видели на фотографии. Кстати, верните ее, пожалуйста, вам она больше не потребуется. Верно? После ликвидации вы отходите с места действия, не оставляя никаких следов. В дальнейшем вы получаете свою супругу в целости и сохранности, а вместе с ней – портфель со ста тысячами долларов в нем. Как, устраивают вас такие условия?

Евгений невольно усмехнулся.

– Нехило же вы голову этого человека оценили! Кстати, почему вы его не называете по имени или фамилии?

– У него столько имен и фамилий, что немудрено и запутаться. Предпочитаю действительно называть его просто – этот человек. Имеете что-то против?

– Нет, – пожал плечами Миронов. – Мне-то какое до этого дело?

– Вот и прекрасно! Не люблю, знаете, когда между людьми разногласия возникают.

– И предпочитаете решать эти разногласия самым радикальным способом? – не преминул уесть Евгений.

– Как придется, – задумчиво сказал Иван Иванович. – Как обстоятельства сложатся.

И Евгений понял, что в случае несогласия убьют не только Наташку, но и его самого. Впрочем, проделать это они могут и в случае согласия.

– Какие я могу получить гарантии? – спросил он.

– Гарантии выплаты вам вознаграждения? – удивился собеседник. – Или возвращения жены?

– И того и другого. А также – дальнейшей спокойной жизни. Как известно, киллеры после проведенного устранения обычно долго не живут.

– Ну что же вы так? – добродушно рассмеялся Иван Иванович. – Мы – серьезная организация и слово свое привыкли держать.

– Вот именно потому, что серьезная… – хмыкнул Евгений. – Уберете потом, чтобы свидетелей не осталось. И все дела. Даже ста тысяч баксов ликвидатору не заплатите, обойдетесь какой-нибудь мелочью.

Иван Иванович задумался. Или сделал вид, что задумался. Потом сказал:

– Насколько я понимаю, моего честного слова вам будет недостаточно?

– Правильно понимаете, – кивнул Евгений. – В этом случае ничьего честного слова недостаточно.

– Хорошо, а что вы скажете, если я предложу вам половину суммы вперед, до выполнения работы?

Миронов сделал вид, что думает, потом предложил:

– А если сделаем так: вы отпускаете мою жену, а деньги выплачиваете потом, после…

Собеседник его рассмеялся даже с некоторой обидой.

– Вы что, Евгений Викторович, совсем нас дураками считаете? Мы отпускаем жену, а вы вместе с ней тут же пускаетесь в бега! И ищи вас потом… Нет, так дело не пойдет! Пусть ваша супруга будет гарантом, так сказать, выполнения вами условий нашего договора.

Евгений и не надеялся, что этот гад согласится на его условия. Так, камешек кинул, для проверки.

– Ладно, – согласно кивнул он. – Козыри сейчас у вас. Что дальше?

– Значит, вы согласны на половину суммы вперед? – уточнил Иван Иванович. – Прекрасно. Итак, для начала вам нужно вернуться в Германию.

– Это еще зачем?

– Ну, интересующий нас человек обретается именно там. И, кстати, недалеко от города, в котором живет ваш коллега, господин Шнайдер.

– То есть в Эрфурте?

– Нет. Там поблизости есть такой старинный городок, Гота называется. Вот там-то человек этот и обосновался. Поэтому придется вернуться и действовать там.

– Жаль, мы с женой собирались возвращаться домой отсюда, из Франции…

– Ничего не попишешь, человека этого сюда вряд ли удастся выманить. Кстати, оружие, которое вам потребуется, в Германии легче достать, чем здесь. Вы уже решили, чем будете пользоваться?

– Нет. Для этого мне нужно побывать на местности и оценить ситуацию.

– Хорошо, – покладисто согласился Иван Иванович. – Вы специалист, вам и решать. Итак, принципиальное согласие получено. Я прав?

Евгений неохотно кивнул.

– Великолепно. Все инструкции вы получите в Эрфурте. Там на связь с вами выйду, скорее всего, я. Но если появится другой, думаю, пароля вам не потребуется. О предстоящей работе знают только наши люди да вы. Осталось решить маленький технический вопрос. Как вы желаете получить обещанную половину суммы? Наличными?

– И куда я буду девать эти американские рубли? Особенно в Германии. Нет, сделаем так: вы положите эту сумму в какой-нибудь франкфуртский банк, а мне отдадите кредитную карточку. Вполне вероятно, что для организации дела придется ей пользоваться. Вы же специально денег для этого не выделите?

Иван Иванович на секунду замялся, а потом с энтузиазмом заявил:

– Все, что вам потребуется, мы предоставим. Оружие, транспорт. А что еще вам потребуется? Не будете же вы, готовясь, посещать рестораны и ювелирные лавки? Зачем вам еще деньги?

– Как знать, как знать… – многозначительно промолвил Евгений, а потом, не выдержав, рассмеялся: – Ох и жмоты вы! А еще серьезной организацией себя называете!

Иван Иванович был явно смущен. Но старался сохранить лицо. А Миронову было в эти минуты и смешно, и горько. В настоящий момент он ничего не мог сделать для того, чтобы спасти жену и отказаться от участия в убийстве хорошо знакомого ему человека. И это выводило его из равновесия. Впрочем, представитель бандитов не должен был этого почувствовать. Он считал, что победил, сломил сопротивление Евгения. Вот и пусть считает.

Конечно, можно было бы прихватить прямо сейчас этого урода, затащить в укромный уголок и расспросить с пристрастием, где держат Наташку. Но что-то не верилось, что урод может это знать. Операцию по похищению жены Миронова готовили люди опытные и неглупые. И на встречу с Евгением они должны были, предусмотрев возможность неадекватных действий с его стороны, отправить действительно шестерку. Как бы Иван Иванович ни хорохорился и ни набивал себе цену. Дали подробные инструкции, сказали, в каких границах он полномочен действовать, и сказали: «Топай! Ждем с результатом!» Крючок насчет расходных денег Евгений закинул не из праздного интереса или алчности. Хотелось знать, насколько значима роль того, кто пришел на встречу с ним. И убедился, что прислали говорящего попку. Ну и ладно.

– Когда я должен вернуться в Эрфурт? – спросил он. Дальнейший разговор с шестеркой не имел смысла.

– Ну, на ночь вы, конечно, не поедете, – благодушно разрешил Иван Иванович. – А вот завтра утречком и отправляйтесь. Послезавтра часиков в десять утра подходите к фонтану, что на центральной городской площади. Знаете, где это? Отлично. Там и встретитесь или со мной, или с нашим человеком. Он передаст подробные инструкции.

– И кредитную карточку, надеюсь?

Иван Иванович смешался на секунду, потом кивнул.

– Да, кредитную карточку тоже.

Ничего, пусть думают, что не только освобождение жены его волнует, но и обещанные деньги.

Не прощаясь, Евгений поднялся и вышел из пивной. Зачем церемонии разводить с этим…

Очень хотелось напиться и не думать до завтрашнего утра ни о чем. Но Евгений знал, что никакая доза водки его сейчас не возьмет. Слишком велико было напряжение, охватившее его. Да и подумать, проанализировать закончившийся разговор было бы неплохо. Поэтому, ни на что не отвлекаясь, он направился в отель.

Шнайдеры из своего номера носа не показывали. На стук вышла Анна, и Евгений попросил ее передать Карлу, что завтра утром они должны возвращаться домой. Анна, ни о чем не расспрашивая, кивнула и закрыла дверь. А Миронов прошел к себе, рухнул на постель и стал вспоминать прошедший разговор и обдумывать дальнейшие действия.

Утром Карл выглядел не очень свежим, поэтому, после того как они позавтракали и расплатились в отеле, за руль автомобиля Шнайдеров села Анна. Карл пристроился рядом с большой бутылкой негазированной минералки. Евгений на своем «Фольксвагене» двинулся следом.

За всю дорогу до Эрфурта они остановились лишь однажды, чтобы заправить машины и сходить в туалет. Можно было бы так и не спешить, ведь встреча у фонтана была назначена на следующий день, но Анна, словно понимая, как важно сейчас вернуться домой, все гнала и гнала «БМВ» вперед, и Евгений старался не отставать. Пробок на автострадах, гладких и многополосных, почти не было, и уже часам к четырем дня они остановились у дома Шнайдеров. Анна загнала машину в гараж, а «фольксваген» остался стоять у тротуара. Впрочем, он был в этом не одинок. В Германии вообще принято оставлять автомобили прямо на улицах. При этом завывания противоугонных систем что-то не слышится. Может быть, здесь машины вообще не воруют? Слабо верится. Но факт остается фактом: автомобилей вдоль тротуаров имеется великое множество.

Анна что-то приготовила на скорую руку, все перекусили. Вообще-то Шнайдеры почти не питались дома, предпочитая ходить в многочисленные кафе и ресторанчики. Но на всякий пожарный в доме имелся и плотно набитый холодильник, и вместительная морозильная камера.

Потом Евгений отвел Карла в садик за домом, подальше от ушей его супруги, и заявил:

– Слушай, сейчас ты не связан французскими законами. Мне нужно оружие!

Карл явно был испуган, но старался страха не показывать.

– Здесь я связан немецкими законами. Что, все так серьезно?

– Более чем. Достань какой-нибудь пистолет или револьвер. Сможешь?

– Когда он тебе нужен?

– Сегодня к вечеру, крайний срок – завтра рано утром.

– Хорошо, я постараюсь, – покорно кивнул Карл.

Евгений, извинившись перед хозяевами, отправился в город. Надо было осмотреть место завтрашней встречи. На всякий случай. Провести, так сказать, рекогносцировку.

Машину он не взял, здраво рассудив, что по узким улочкам старинного города ездить ему будет непривычно. Впрочем, от дома Шнайдеров до центра пешком дойти можно было минут за двадцать, не особенно спеша. Карл знал, где поселиться, когда выбирал дом. Несмотря на небольшую удаленность от центра города, на короткой улочке, где жили немецкие друзья Миронова, почти всегда было тихо. Да и улицей ее назвать как-то язык не поворачивался. Всего лишь один ряд домов, каждый – на одного хозяина. А напротив них – невеликий то ли парк, то ли сквер с дорожками, лавочками, аккуратно постриженной травой и толстенными дубами. Наташке, помнится, страшно понравился вид из окон шнайдеровского дома, и она очень жалела, что в России такое практически невозможно. Ну разве что если жить где-нибудь за городом… И каждый день добираться на работу пару часов на автомобиле.

В городе была еще одна площадь, над которой возвышался старинный собор, но фонтана там не имелось, так что место для встречи Иван Иванович указал точно. На указанной площади тоже стояла какая-то кирха, которых по всему Эрфурту было немало. Еще окружением служили огромный универмаг, главпочтамт и публичная библиотека, выстроенная совсем недавно и совершенно не гармонировавшая с общим архитектурным стилем. Через площадь почти бесшумно проносились длиннющие трамваи, похожие на суперсовременные японские поезда. Фонтан располагался не посередине, а как бы в правом дальнем углу. В центре его возвышалась абстрактная скульптура, извергавшая струи воды, а вокруг стояли лавочки, чтобы усталые горожане могли присесть и перевести дух. Но с чего бы это им было переводить дух? Здесь никто и никуда не спешил, не несся сломя голову, не пытался перебежать рельсы прямо перед носом трамвайного вагона. Все двигались чинно, неторопливо. Даже молодежь в рваных джинсах, увешанная цепями и декорированная пирсинговыми колечками, хоть и галдела и хохотала беспричинно, тоже не суетилась. Было много туристов, в основном пожилых, которых легко можно было узнать по блуждающим взорам, удивленным аханьям и непрерывному щелканью затворами фотоаппаратов. Причем были это не какие-нибудь экзотические японцы или американцы, а свои же немецкие граждане, которые, выйдя на пенсию, не устремились любоваться заграничными чудесами, а решили как следует узнать родную Германию.

У фонтана сердце Евгения даже радостно трепыхнулось. Посреди всего этого европейского великолепия на лавочке сидели обыкновенные алкаши, совсем как где-нибудь в Строгино или Теплом Стане, и потягивали из бутылок пиво. Сизые носы, не первой свежести рубашки, двухнедельная щетина. Отрадно было и то, что немцы еще не дошли до американской глупости ханжески прятать выпивку в бумажные пакеты. Распивали открыто. И никакие полицейские их не трогали. Да и самих полицейских Евгений что-то не заметил. Не нужны они здесь были. Зачем следить за порядком, если порядок соблюдает каждый гражданин? Не орет, не дерется, пьяным не валяется.

Поддавшись минутной слабости, Евгений зашел в маленький бакалейный магазинчик, взял бутылку местного пива «Браугольд» и тоже присел на лавочку недалеко от местных пьяниц. Знакомиться с ними он, естественно, не собирался. Да и не принято тут было подсаживаться к незнакомым людям, чтобы просто поговорить «за жизнь» или даже душу излить. Нет, он просто смаковал вкусный напиток, осматривал площадь и прикидывал, откуда за завтрашней встречей могли бы наблюдать представители той организации, что похитила Наташку, а его толкает на убийство. В том, что такое наблюдение будет, Миронов не сомневался ни на секунду. Франция явно не была полем деятельности этой организации. Просто начальникам почему-то показалось, что похитить женщину удобнее всего будет именно там. А базировались они, скорее всего, где-то здесь. Не именно в Эрфурте, но – в Германии.

Ничего подходящего для пункта наблюдения за фонтаном Евгений не усмотрел. Больше всего подозрений у него вызывал универмаг. Куда как удобно стоять у огромного окна с видом обычного покупателя, раздумывающего, в какой бы отдел теперь отправиться, и незаметно наблюдать за тем, что творится на площади. Но, присмотревшись, эту мысль он отверг. Посетителям универмага площадь была не видна, поскольку все окна здания были скорее декоративными. Очевидно, для того, чтобы покупатели не отвлекались посторонними видами от основного занятия.

Не подходила и кирха. Внушительных размеров здание в готическом стиле никак не могло служить пунктом наблюдения. Хотя бы потому, что стояло закрытым.

Рядом с домом Шнайдеров тоже имелась кирха, и Евгений как-то, заинтересовавшись тем, что не видно прихожан, спросил у Карла о причине такого безлюдья. Тот объяснил это тем, что церквей в городе много, а желающих их посещать каждый день – маловато. Вот и открываются храмы не ежедневно, а строго по расписанию.

Поразмыслив еще немного, Евгений пришел к выводу, что самым удобным местом было бы кафе, расположившееся неподалеку от фонтана. В связи с теплой погодой вокруг кафе были установлены столики под зонтами, и между столиками сновали официантки.

Решив осмотреть все на месте, Евгений допил пиво и отправил бутылку в специальный мусорный ящик, разделенный на четыре отделения: «Для стекла», «Для бумаги», «Для металлической тары» и «Для пластика». В Москве в последние годы тоже кое-где устанавливали нечто подобное, и городские власти очень гордились этими мусорниками. Вот только когда приезжала машина забирать содержимое «продвинутых» ящиков, весь мусор сваливался в одну кучу. И какой смысл был в их установке?

«Браугольд» было хорошим пивом, настоящим, немецким. В свое время, после «венде» – «поворота», как немцы называли объединение двух Германий, многие пивные заводики, которые здесь имеются в каждом уважающем себя городе, в Восточной Германии, бывшей ГДР, разорились, поскольку качество производимого ими продукта не соответствовало старинному «Закону о чистоте пива 1516 года». Социалистическое мышление даже в этом наложило свой отпечаток. И хотя ГДРовское пиво было гораздо лучше советского, оно тем не менее значительно уступало ФРГшному.

Но эрфуртское «Браугольд» устояло, и теперь реклама его украшала те самые скоростные трамваи.

Выбрав свободный столик, Евгений кинул на стул куртку, чтобы никто не занял место, и подошел к торговцу жареными тюрингскими сосисками, располагавшемуся тут же. Можно было заказать что-нибудь посущественнее официанту, но есть особенно не хотелось, так, перекусить.

Затем, обильно полив сосиску, заправленную в разрезанную булочку, неострой местной горчицей и тут же откусив, он вернулся к столику, жестом подозвал официантку. Здесь не принято было называть сорта желаемого пива (хотя, если хотелось, то можно), говорилось просто: «Одно пльзеньское». Имелось в виду пиво не именно из польского города, а сваренное по «пльзеньскому рецепту»: светлое, средней крепости. Все равно приносили «Браугольд». Добросовестно сделав заказ, то есть сказав «Айн пилзнер, битте!», Евгений куснул еще раз.

То ли произношение у него из-за куска сосиски во рту было невнятное, то ли официантка недослышала, но принесла она Миронову кружку чего-то коричневого и мутного. Он в изумлении уставился на этот неведомый напиток, потом поинтересовался:

– И что это такое?

Официантка с легким недоумением ответила:

– Но вы же просили один «дизель»!

Та-ак, это было что-то новенькое. Евгений осторожно попробовал. Пиво, несомненно, в кружке присутствовало. Но имелось и что-то еще, подозрительно напоминавшее…

Мужчина средних лет, сидевший за соседним столиком с кружкой светлого, газетой и сигарой, увидев лицо Миронова, усмехнулся и объяснил:

– Это – «дизель», пиво, смешанное с кока-колой. Его обычно заказывают те, кому хочется, чтобы пиво было послабее. А есть еще «радер», пиво и лимонад – для велосипедистов.

Евгений благодарно кивнул соседу и печально вздохнул. Конечно, подними он сейчас маленький скандал, что, дескать, заказывал он совсем другое, кружку ему бы мгновенно обменяли на настоящее «Браугольд». Но стоило ли оно того? «Дизель», так «дизель». Попробуем.

Напиток оказался вполне приемлемым, и он решил, что когда все закончится, нужно будет непременно угостить Наташку этим самым «дизелем».

Когда закончится… А главное – как закончится? Может быть, им тогда понадобится совсем другой дизель, тот, что под капотом «фольксвагена»? Чтобы как можно быстрее унести отсюда ноги.

Он посмотрел в сторону фонтана. Да, вид отсюда был великолепным. Правда, изредка фонтан заслонялся проходившими трамваями, но всего на несколько секунд. Значит, здесь и будет сидеть наблюдатель. Черт, был бы в распоряжении Евгения хотя бы еще один человек! В Москве за полчаса безо всяких затруднений можно найти десяток специалистов. Но здесь… Не Карла же привлекать?

А почему бы и нет? В конце концов, это Шнайдер завлек его сюда, а потом во Францию! Без него Мироновы спокойно отправились бы куда-нибудь на моря и провели там отпуск безо всяких приключений. Вот и пускай немецкий бизнесмен поможет своему российскому партнеру. Тем более что помощь он и сам обещал. Никто его за язык не тянул!

Пора было возвращаться. Евгений расплатился с официанткой и пошел через площадь. Мимо прошуршал очередной трамвай. Как им удается так устроить, чтобы это транспортное средство двигалось без обычного лязга, звона и грохота, а вот так, чуть ли не совсем бесшумно? И почему в России нельзя сделать ничего подобного?

Евгений окинул проезжавший трамвай рассеянным взглядом и вздрогнул. За дымчатым стеклом он опять увидел ту самую черную, похожую на матросский суконный бушлат куртку. Человек стоял спиной к нему, лица его Миронов видеть не мог, но и ошибиться было трудно. Это тот, с которым он столкнулся сначала в поезде, потом в Страсбургском соборе, а затем и в Рибевиле!

Евгений беспомощно огляделся. Ну не бежать же ему вслед за уносящимся трамваем! Схватить чей-нибудь велосипед? Вон сколько вокруг велосипедистов раскатывает!

Не в том он был еще отчаянии, чтобы сбросить первого попавшегося немца с его двухколесной коняшки, прыгнуть в седло и нажать на педали. А те велосипеды, что стояли, поджидая хозяев в специальных стойлах, были надежно пристегнуты толстыми замками из металлических тросов. Велосипеды здесь, видимо, все же воровали.

Черная куртка исчезла и на этот раз. Но что-то подсказывало Евгению, что эта встреча совсем не последняя…

Карла дома не было. Может быть, отправился доставать оружие? Было бы очень здорово. Хороший пистолет может пригодиться. Нет, пока стрелять Евгений ни в кого не собирался. Но дальше, с развитием событий, очень глупо может выйти, если надо будет выстрелить, а не найдется из чего.

Можно, конечно, было бы потребовать для выполнения работы не винтовку с оптическим прицелом, а пистолет с глушителем, сославшись на то, что в России, например, киллеру гораздо удобнее подстеречь клиента в подъезде и всадить в него пару пуль из пистолета, чем выцеливать его с какого-нибудь чердака. Но эти люди явно Симонова боятся и не поверят, что тот позволит Миронову приблизиться к нему на расстояние пистолетного выстрела…

Доложившись Анне о прибытии, Евгений поднялся на свой этаж. Дом Шнайдеров был трехэтажным. На первом этаже располагались зал, столовая, кухня, кабинет Карла. На втором Шнайдеры жили сами. А третий этаж отдали в распоряжение Мироновых. Здесь имелись и туалет, и душ. Как, впрочем, и на других этажах.

Чемоданы стояли нераспакованные. Всего несколько дней назад они уезжали отсюда насовсем, чтобы в Москву отправиться уже из Франции. Но вот пришлось вернуться. Он-то здесь, а вот где сейчас Наташка? Судя по всему, ее должны были тоже привезти сюда, в Эрфурт. Но искать, где ее прячут, бесполезно. Город, хотя и компактный, старинный, все же довольно велик. И где могли обосноваться эти мерзавцы, вычислить совершенно невозможно. То ли в старых кварталах, то ли в новостройках на окраине…

Евгений вздохнул, разделся и отправился в душ – смыть с себя дорожную пыль и хоть какие-то крохи тревоги. В затруднительных ситуациях, когда решение проблемы не удавалось найти, как ни ломай голову, он всегда отправлялся под струящуюся сверху воду. И ведь зачастую помогало! Словно ниоткуда или с небес приходила нужная мысль, так долго не рождавшаяся. И вообще все плохое не то чтобы забывалось, но как бы отступало на второй план. А совсем недавно он услышал по радио любопытное сообщение. Актеры, которые в фильмах играют отрицательных персонажей, каких-нибудь мерзавцев и злодеев, после съемки каждого эпизода спешат… под душ! Они ведь в роль входят, чувствуют себя именно этими злодеями. Получается, и им помогает освободиться от гадости падающая сверху вода…

Когда Миронов уже выходил из душа, в дверь, ведущую с крутой винтовой лестницы на этаж, постучали. Вошел Карл. Смущаясь, он протянул металлическую коробку.

– Вот…

Евгений открыл. В коробке был пистолет. Он пригляделся. Ну да, это же «вальтер». Не такой, как у Джеймса Бонда, а Р99, девятимиллиметровый, с магазином на пятнадцать патронов. Он выщелкнул обойму. Полная.

– Извини, – сказал Карл. – Только одна обойма, брат больше не дал.

– Брат? – удивился Евгений.

– Ну да, – признался Карл. – У меня в Готе живет старший брат. Он такой… ну, в общем, милитарист, оружие любит. У него несколько штук разных пистолетов и револьверов. Но все на законных основаниях! Я поехал к нему и попросил один пистолет.

– И как же ты ему это объяснил? – поинтересовался Миронов, любуясь замечательной машинкой производства немецких оружейников.

– Сказал, что хочу пострелять, друзья в тир позвали. Он помялся, но все же дал на несколько дней. Тебе ведь хватит? – в голосе Карла звучала нешуточная надежда.

– Хватит, хватит, – рассеянно сказал Миронов, все еще не в силах оторвать глаз от пистолета. Черт его знает, может быть, и действительно хватит нескольких дней, чтобы разобраться во всей этой истории?

– А патронов он дал только одну обойму, пожадничал, – продолжал Карл. – Не знаю, поверил или нет, но смотрел очень подозрительно.

– Вы что, не ладите с ним? – спросил Евгений. После душа, да еще получив такой пистолет, он был готов идти на врага немедленно и с песней. Следовало успокоиться, отвлечься чем-нибудь. Солидные дела делают не в азарте, а с холодной и трезвой головой.

– Не то чтобы не ладим, но он какой-то не такой. Закончил университет, занимается электроникой, возраст уже солидный, а все как мальчишка. Вот, оружием балуется, путешествует по всему свету, причем без особого комфорта. Видел во Франции каналы? Он с семьей несколько раз арендовал самоходную баржу и плавал по этим каналам. Или на автомобиле в Китай ездил. Действительно, весь мир повидал.

– А тебе что, слабо с ним вместе путешествовать? – съехидничал Евгений.

Карл поморщился.

– Не люблю я этих дикарских выходок. Спишь где попало, питаешься черт знает чем. То понос прохватит, то температура подскочит. Я ведь поначалу тоже хотел, как он. А потом пару раз съездил и зарекся. Что у меня, денег не хватает на приличный отель и стол в ресторане? Ну его…

– Не знаю, не знаю, – протянул Евгений задумчиво. – В Китай я, может, и не поехал бы, а вот на барже по каналам… Заманчиво, честное слово! Надо будет с твоим братцем как-нибудь поговорить. Познакомишь?

Карл опять покривил губы, но согласно кивнул.

– И вот еще что. Ты завтра с утра ничем не занят?

– Ничего такого, что нельзя было бы отменить.

– Отлично. Мне понадобится твоя помощь.

Увидев, как меняется лицо Карла, Евгений поспешил успокоить:

– Ничего страшного или опасного! Просто нужно будет посидеть в кафе и понаблюдать за окрестностями. У меня назначена важная встреча, и хотелось бы знать, не следит ли кто-нибудь за этой встречей со стороны. Как, сможешь?

Шнайдер вздохнул тяжело, потом робко спросил:

– Правда, ничего опасного?

– Зуб даю! – искренне сказал Миронов.

– А… это как-то связано с исчезновением твоей жены?

Вот же слово подобрал! Не «похищение», а «исчезновение»! Ведь видел записку похитителей, сам передавал! И все-таки исчезновение!

– Напрямую, – честно признался Евгений. – Я как раз встречаюсь с людьми, которые… из-за которых она исчезла.

– Хорошо, я согласен. Когда мы отправляемся?

– Рано утром, часиков в девять. Постарайся не проспать.

И Карл действительно не проспал, хлопотал на кухне, готовя кофе и тосты, хотя для него девять часов было несусветной ранью. В отличие от обычных немцев, встающих ни свет ни заря, Шнайдер организовал работу своей конторы так, чтобы самому не являться спозаранку. Он приезжал в офис часикам к одиннадцати-двенадцати. Подчиненные уже трудились вовсю, когда шеф входил в свой кабинет. Но и задержаться на работе он мог допоздна. Только что на ночь там не оставался. Евгений, когда узнал об этом, не преминул подколоть: «Сталинские методы используешь? Тот тоже по ночам трудился!» Карл жутко обиделся. Пришлось выставлять «мировую» – бутылку французского коньяка. После этого Шнайдер отмяк – русские обычаи он, худо-бедно, уже знал.

На встречу они отправились пешком. По дороге Евгений подробно обрисовал немцу его задачи: сидеть, пить пиво (Карл запротестовал: пиво с утра?), ну, хорошо, кофе с круассаном (едят же у вас круассаны?), ладно, с булочкой, не подавая виду, но пристально наблюдать за другими посетителями кафе – не проявляет ли кто-то из них особый интерес к тому, что происходит у фонтана? Если таковой будет замечен, попытаться проследить (осторожно, не выдавая себя) за ним, после окончания встречи доложить обо всем Евгению по мобильнику. Миронов тут же подключится к слежке. На этом миссия Карла будет считаться законченной. Остальное – дело Евгения. Все ясно?

Немец активно покивал, и перед площадью они расстались. Евгений неторопливо пошел к фонтану, а Карл поспешил занять столик в кафе.

На улицах в этот ранний час было не очень многолюдно. Те, кто работали, естественно, находились на рабочих местах. А для туристов и прочих праздношатающихся, действительно, было рановато совершать променад.

Миронов присел на лавочку у фонтана, закурил, осмотрелся по сторонам. До назначенного часа оставалось еще пятнадцать минут. Итак, кто же явится на встречу? Придурковатый и считающий себя отменным хитрецом Иван Иванович? Или же приплывет рыбка покрупнее? Дело-то серьезное! Надо передать подробные инструкции, узнать насчет необходимого оружия, выведать у Миронова план его предполагаемых действий. Кредитную карточку вручить, в конце концов! Насколько мелкая сошка этот Иван Иванович? И если не мелкая, то что, все там такие, как он? Как-то не верится… Хотя в наше безумное время какие только дураки в какие только авантюры не влезают! Раньше опасались, а сейчас беспредел, да и только! Сам черт им не брат! То ли чувство страха перед неминуемым наказанием совсем потеряли, то ли так надеются на силу своих денег, что просто уже ничего не опасаются. Будучи и сам бизнесменом, Евгений за последние годы насмотрелся всякого. Потише, конечно, стало, не так, как в первое время, когда разверзлись врата ада и сказано было сверху: «Обогащайтесь!» И тут же загрохотали выстрелы киллеров, загремели бомбы под днищами автомобилей, зазвонили телефоны, передающие требования выкупа за похищенных людей. Нет, и сейчас все это время от времени случалось, но меньше, значительно меньше. Солидные люди предпочитали теперь договариваться. Ты мне, я тебе, и все довольны. Но все же встречались порой отморозки, которые разумных слов не понимали и говорить их не хотели, а единственным способом разрешения возникших трудностей считали легкое нажатие пальца на курок. Причем, предпочтительно, наемного пальца.

Вот как сейчас, например. Что уж там им сделал (или собирался сделать) Алексей Васильевич Симонов, Евгению неизвестно, да и не хотелось бы этого знать. Но вот посчитали эти темные личности, что опасен им бывший разведчик или просто мешает, и они, вместо того чтобы договориться с ним, или даже купить его, завернули такую операцию. А ведь на ее организацию – слежка, похищение, заметание следов – тоже немалые деньги уже ушли и еще уйдут!

Там, глядишь, самого Миронова убирать придется после того, как он пристрелит Симонова. Или – если пристрелит. А если не пристрелит? Тоже ведь убирать придется…

В то, что он, в случае добросовестного выполнения контракта, останется в живых, Евгений слабо верил. Ну зачем этим людям, кто бы они ни были, свидетель? Да еще такой, которому платить надо! Пятьдесят тысяч баксов они, конечно, на счет положат. Но сделают это так, чтобы, сняв карточку с мертвого тела Миронова, деньги можно было потом вернуть. Ничего, с этим он как-нибудь справится, не первый год, так сказать, замужем. Дырку от бублика они получат, а не деньги! Да если честно, ему наплевать на обещанную сумму. Главное сейчас – спасти Наташку, разыскать ее, вырвать из плена, а потом, если будут условия и возможности, то и наказать подонков, осмелившихся поднять руку на самое дорогое, что у него имеется.

– Здравствуйте, Евгений Викторович! – услышал Евгений и поднял голову. Перед ним стоял все тот же Иван Иванович. Не решились, значит, посылать кого-то посерьезнее. Не уважают, сволочи! Но тогда этот (или эти?), кто «посерьезнее», должны за встречей наблюдать. Не подведи, Карл Шнайдер! Мне очень нужно знать, кто эти люди и где они обитают в старинном немецком городе.

Отвечать на приветствие он не стал. Много чести! Иван Иванович не смутился, попросил разрешения, присел рядом на лавочку и неодобрительно покосился на сигарету Евгения. Ничего, потерпит.

– Давно ждете? – поинтересовался он.

– Сказано было – к десяти, – хмуро буркнул Евгений. – Я пришел вовремя. Что скажете?

– Наша договоренность остается в силе? Или появились какие-нибудь новые обстоятельства, мешающие вам выполнить работу, которую мы предлагаем?

Слова какие подбирает, собака: «работа», «мы предлагаем»!

– Нет, ничего не изменилось.

Больше всего Евгению, конечно, хотелось бы сейчас ответить с усмешкой: «Все изменилось, козлиная морда! И пошел отсюда к такой-то матери!» Но, к сожалению, пока он так ответить не мог.

– Вот и прекрасно! – возрадовался Иван Иванович. – Просто превосходно! Я очень рад этому!

– Хватит радоваться! – оборвал его Евгений. – Переходите к делу.

– Ну что же, к делу, так к делу, – легко согласился собеседник. – Итак. Обозначенное лицо постоянно проживает в Готе. Это небольшой город неподалеку от Эрфурта.

– Только лицо? – не удержался Евгений. – А остальные части тела?

Иван Иванович хихикнул, будто услышал непристойную, но забавную шутку, кивнул:

– Остальные части тела, разумеется, тоже там, вместе с лицом. Вот точный адрес.

Он протянул маленький листочек с названием улицы и номером дома.

– Вот его обычный распорядок дня.

На свет появился еще один листок с цифрами и буквами.

– Выбор места для работы мы оставляем вам.

– А сроки?

– Сроки?.. – задумчиво протянул Иван Иванович. – По возможности самые кратчайшие. Скажем, три-четыре дня. Устраивает? Вы ведь и сами не заинтересованы в том, чтобы тянуть время, правда?

– Маловато будет, – теперь уже искренне сказал Евгений. – Найти его там, проследить, выбрать место, время, подготовиться… Маловато.

– Ничего, надеемся, вы справитесь, – не сдался собеседник. – Профессионал все-таки.

– Ну, хорошо, – согласился Миронов. – Попробую. Но гарантировать не могу. Я еще не видел места.

– Нормально там с местом, – заверил его Иван Иванович. – Это тоже старинный город, очень живописный. И людей на улицах совсем немного. Теперь об оружии. Вы уже решили, что именно вам потребуется?

– А чего мудрить? – сказал Евгений. – СВД вполне должна подойти. Найдете?

Иван Иванович смутился.

– Знаете, – сказал он с некоторым сомнением. – Пожалуй, именно это будет трудновато. После того как отсюда ушли советские войска, любое оружие, стоявшее на вооружении Советской армии, достать можно было безо всякого труда. Но прошло уже много времени и сейчас найти что-либо этакое…

– Ну, тогда сами решайте. Что-то от «зауэра» или «манлихера», с магазином на пять патронов, с хорошей оптикой. И коробку патронов, естественно. Мне нужно будет какое-то время, чтобы оружие пристрелять.

– А у вас губа не дура, – присвистнул Иван Иванович. – Такое оружие дороговато стоит.

– Тогда ищите СВД! – отрезал Евгений. – Если хотите качества – извольте не скупиться!

– Я понимаю, понимаю! – часто закивал Иван Иванович. – Мы постараемся!

– Лучше всего, если винтовку можно будет собрать прямо на месте и по возможности безо всяких инструментов. По городу шляться с зачехленным оружием как-то не очень удобно. Такие модели существуют. Ищите. Да побыстрее! Сами же сказали – время поджимает. Теперь вот что, – продолжил Евгений. – Здесь и прямо сейчас я хочу поговорить с женой по телефону! Ясно?

– Да, конечно, Евгений Викторович! Какие проблемы? Ваша супруга находится в полном здравии! – Иван Иванович потащил из кармана куртки мобильник.

– Вот я и хочу это услышать от нее лично!

Номер, который Иван Иванович набрал, Миронову подсмотреть не удалось. Но голос Наташки он узнал сразу.

– Привет, заяц, – сказал Евгений, стараясь, чтобы это прозвучало как можно спокойнее. – Как ты там?

– Да ничего пока, терпимо. Меня куда-то долго везли, дорогу я не видела – глаза завязали. А теперь сижу под охраной двух идиотов, которые ни на шаг от меня не отходят.

– Что, даже в туалет сопровождают? – усмехнулся Евгений.

– Только до дверей! – рассмеялась Наташка. – Пусть только попробуют внутрь сунуться!

– Голодом не морят?

– Особенных деликатесов, конечно нет, но так вроде бы, ничего. Даже пивом угощают, «Браугольд» называется. Очень вкусное. Жень, чего они от нас хотят?

– Только от меня, – признался Евгений.

Дальше ему говорить Иван Иванович не дал, мягко, но настойчиво отобрав трубку.

– Хорошенького понемногу, Евгений Викторович, – сказал он. – Убедились, что с вашей супругой все в порядке? Отлично! Давайте продолжим.

Главное Евгений узнал: Наташка жива, не падает духом и она в Эрфурте. Иначе чего бы это ее местным пивом поили?

– Так, – сказал он. – Теперь бабки. Выполнили то, что я сказал?

– Всенепременно! – гордо заявил Иван Иванович.

Он покопался во внутреннем кармане, достал кожаный бумажник и предъявил Миронову кредитную карточку «Виза».

– Как и условились – здесь ровно пятьдесят тысяч долларов. При снятии какой-либо суммы выдается адекватная ей в местной валюте. Вам же не нужны здесь именно доллары? На территории Германии в ходу дойчмарки.

Можно было бы и покочевряжиться, заявив, что он хотел именно доллары, но Евгений уже устал от этого разговора. Надо было заканчивать и выяснять, что удалось обнаружить Карлу.

– Когда я получу оружие?

– Через пару дней мы позвоним. Вы же понимаете, это потребует времени. А пока понаблюдайте за объектом, выясните, что вам необходимо для работы. Поезжайте в Готу, осмотритесь. Номер вашего мобильного телефона нам известен. Засим позвольте откланяться.

Иван Иванович встал, величаво кивнул и неторопливо удалился. Следить за ним сейчас смысла не имело. Его шефы хоть по большому счету и идиоты, но позволить своему холую так сразу идти в штаб-квартиру вряд ли могли.

Ладно, узнаем, как там Карл. Евгений подождал пять минут, выкурил сигарету и достал мобильник.

– Догоняй меня! – завопил Шнайдер. – Я иду за ними!

– Где ты? – спросил Миронов.

– На Ангере, в самом его начале. Скорее!

Евгений знал это место. Узенькая улочка располагалась на старинному мосту и была занята сувенирными лавочками. Карл рассказывал, что давным-давно по мосту проходил торговый путь из Европы в Азию. Евгений плохо представлял, как это могло быть. Горожане очень улочку-мост любили и даже ежегодно устраивали праздник в ее честь с концертами и торговлей мороженым.

Скорым шагом, но не переходя на бег, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, Миронов направился в сторону Ангера. Располагался он не так уж далеко от центральной площади. И Шнайдера он настиг едва ли не на середине улицы. Тот, увидев Евгения, сделал страшное лицо и уставился в какую-то витрину, заполненную пустыми и полными бутылками, валявшимися на соломенной подстилке. Миронов подошел, встал рядом.

– Ну что? – спросил он. – Где они?

Карл, почти не разжимая губ, сказал:

– Вон там, видишь – парочка стоит. От самого кафе за ними слежу.

– Какая парочка? – не понял Евгений. – Те старички?

– Да, да, именно они, – азартно зашипел Карл. – Страшно подозрительные люди.

Миронов ничего подозрительного в двух явных пенсионерах, разглядывавших, как и они с Карлом, одну из витрин, не нашел. Старики как старики, подобно многим решившие получше узнать свою страну и путешествующие по ней в свое удовольствие и со всем возможным комфортом.

– Что-то ты путаешь, – тихо сказал он Карлу.

– Ничего я не путаю! – зашипел тот. – Сидели в кафе недалеко от меня, пили вино и все время в сторону фонтана поглядывали. А когда тот человек ушел, они встали и тоже пошли.

Н-да, похоже, из Шнайдера сыщик не получился. Евгений еще раз окинул осторожным взглядом подозрительных стариков. То есть подозрительных для Карла. Для Миронова же в них не было ну абсолютно ничего необычного! Бабуля (впрочем, здесь, в Европе, и очень старые бабушки выглядели обычно лет максимум на пятьдесят) с аккуратно завитой седенькой прической, в аккуратной кофте с костяными пуговицами, бежевых тонких брюках. На шее – сумочка с цифровым фотоаппаратом. Евгений уже отметил такую закономерность. Если туристы ходили парами, то фотоаппарат доверялся жене, а муж носил видеокамеру. Очевидно, считалось, что камера – аппаратура более сложная и секреты ее женщина познать не в силах.

И точно – на плече у старика висела сумка с камерой. Дедуля был чистенький, выглядел заметно старше супруги, но одет был с той же элегантной небрежностью: неизменные бежевые брюки, серая рубашка и жилет со многими карманами. Такие здесь называли «весте». Немного горбатится, но в целом выглядит довольно браво. Вполне мог в свое время на Западном фронте повоевать, а то и на Восточном.

Парочка, разглядывая витрину, о чем-то тихо переговаривалась. Перед каким магазином пенсионеры стояли, разглядеть на таком расстоянии было невозможно.

Нет, положительно эти божьи одуванчики не подходили для роли бандитов и похитителей жены Миронова! Ошибся Карл, просмотрел настоящего наблюдателя, шефа Ивана Ивановича. Ничего из задумки Евгения не получилось. Надо было его за подручным отправить следить.

– Какие у тебя планы на сегодня? – спросил Миронов у Карла.

– Ну, в офис надо будет заглянуть. А так ничего срочного.

– Ладно, пошли домой. Мне машина нужна.

– Ты куда-то собрался? А как же они? – Шнайдер кивнул в сторону стариков. Те неторопливо двигались дальше по булыжной мостовой Ангера.

– Ничего с ними не случится. Ошибся ты. Обычные туристы. А мне надо в Готу съездить. Может, компанию составишь? Заодно и с братом твоим познакомлюсь.

Карл помялся, но потом все же дал себя уговорить. Евгению это было на руку. Водить машину по узким немецким улицам было для него трудновато. Не дай бог, в аварию какую-нибудь попадешь! Очень сейчас это было бы некстати.

Они вернулись домой, взяли «БМВ» Карла и поехали в Готу. Дорога туда занимала всего полчаса. Да и нет в Германии больших расстояний. Разве что проехать ее от берегов Балтийского моря до границы с Австрией и Швейцарией. Почти по этому маршруту Штирлиц в свое время вывозил пастора Шлага. Только ехал он не от Гамбурга, скажем, а от Берлина…

Гота и впрямь была красивым городом. Менее застроенным, чем Эрфурт, менее людным (не соврал Иван Иванович), но таким же старинным и ухоженным. На холме, почти в центре, возвышался квадратный герцогский замок Фриденштайн. А холм был окружен великолепным парком с очень старыми дубами. Карл рассказал, что во время войны город практически не бомбили, а американцы взяли его без единого выстрела. Хотя нет, немного постреляли. Когда над городом пролетел американский самолет, какой-то капитулянт из местных взобрался на башню Фриденштайна и принялся размахивать белым флагом. Самолет улетел, а предателя соратники стащили вниз и поставили к стенке. В это время первые американские джипы уже въезжали в пригороды Готы. Поспешил мужик с капитуляцией…

Старший брат Карла Пауль жил в своем домике почти на окраине. Дом, конечно, был не таким шикарным, как у младшего Шнайдера, но выглядел, как картинка из журнала. Объяснялось это тем, что Пауль как-то странно ушел на пенсию. То есть услуги его фирме, в которой работал, больше были не нужны, а уволить его, скажем, по сокращению штатов хозяева фирмы не имели права. Вот и предложили ему как бы оплачиваемый отпуск до достижения им пенсионного возраста. Причем деньги ему платили такие же, как если бы он продолжал работать. То есть неплохие. А когда ему исполнится шестьдесят лет, то он станет получать настоящую пенсию. Но уже значительно меньшую, чем сейчас. Такие вот гримасы капитализма.

До шестидесяти Паулю было еще далековато, вот он и жил в свое удовольствие. Путешествовал, прихорашивал дом, увлекался стрельбой, посещая специальный клуб по четвергам. Трое сыновей уже выросли и разъехались из отцовского дома. Один вообще забрался куда-то в Шотландию. Так что в довольно просторном доме Шнайдеры-старшие обретались вдвоем – Пауль и его супруга, полноватая и добродушная Мартина. Она еще работала медсестрой в местном госпитале, так что у Пауля было много свободного времени, чтобы воплощать свои задумки в жизнь.

Как раз накануне он закончил сооружать просторную веранду с выходом прямо в сад. Конечно, сам он все деревянные детали и застекленные рамы не изготовлял, для этого существовали мастерские с опытными столярами и плотниками. Но вот собрать веранду из привезенных частей Пауль никому не доверил, занялся этим собственноручно. Выставил огромное количество цветов в кадках и горшках, а в завершение повесил под потолком «искусственное солнце» – какую-то особенную лампу оранжевого цвета, которая в считаные минуты нагревала веранду почти до тропической температуры. В углу шуршал небольшой фонтанчик, создавая достойную тропиков влажность воздуха. Недалеко от фонтанчика они втроем и уселись, чтобы перекусить и просто поговорить.

Пауль, как оказалось, неплохо владел русским, но откуда у него такие познания, Евгений так и не понял. Была здесь и ленинградская девушка – подруга юности, и приятели-офицеры из Группы советских войск в Германии в те времена, когда в Готе располагались два полка. Много там чего происходило. Пауль был мужиком общительным, благорасположенным ко всему человечеству, кроме арабских террористов, и легко находил со всеми общий язык. Походил он на какого-то довольно известного американского киноактера, с длинными волосами, свисающими сзади из-под почти ковбойской на вид шляпы, которую снимал только за столом.

Приезду брата Пауль откровенно обрадовался, словно и не виделся с ним накануне. Но Карл почему-то посматривал на старшенького немного свысока и в общении держал с ним некоторую дистанцию. Может быть, гордился тем, что вот он, удачливый бизнесмен, при деньгах, а брат его живет на подачки фирмы и сам ничего не зарабатывает. Спорное утверждение, конечно, но Евгений ничего по этому поводу, естественно, говорить не стал.

Тем более что знакомству с ним Пауль обрадовался еще больше, чем приезду брата. Кроме возможности попрактиковаться в русском, Евгений был для него также и свежим человеком с новостями из далекой и достаточно таинственной, несмотря на все последние заслуги демократии, страны.

Для начала Пауль выставил на стол несколько бутылок пива, причем не только эрфуртский «Браугольд», но и чешский «Старопрамен», и датский «Туборг». А потом предложил:

– Ты пей, не стесняйся, прямо из горлышка. У вас, я знаю, так принято. А то этот узурпатор, – он кивнул на брата, – наверняка не позволяет, требует, чтобы непременно стакан был.

Карл скорчил недовольную гримасу, а Евгений рассмеялся. Именно так и было. Когда он откупоривал новую бутылку, младший Шнайдер тут же мчался за стаканом и подставкой под него, чтобы не оставалось следов на мебели.

За пивом (Карл не пил – за рулем все-таки) поговорили о многом и разном. Пауль рассказывал о своих путешествиях и приключениях во время этих путешествий. Он и вправду объездил почти весь мир. Разве что в Гималаях не бывал, да оба полюса не удосужился посетить.

Евгений рассказывал о России: как там живут, чем занимаются, да что пьют и едят. Тут-то Пауль и поинтересовался его ближайшими планами.

– Ничего особенного, хочу просто по городу прогуляться, посмотреть, как здесь и что, – ответил Миронов, доставая сигареты и оглядываясь, куда бы выйти покурить.

– А вот туда, – показал Пауль на свой небольшой садик. Там между деревьев стояла «голливудская качалка» – гамак со спинкой и навесом, подвешенный на пружинах. – Сейчас я пепельницу принесу.

Карл остался на веранде, с задумчивым видом разглядывая стакан с минеральной французской водой. А Пауль, притащив какую-то замысловатого вида бронзовую пепельницу, сел на качалку рядом с Евгением и тихо сказал:

– Я немного в курсе твоего дела, брат рассказал. Это тебе пистолет был нужен?

Евгений кивнул.

– Патронов хватит? – деловито спросил Пауль.

– Не мешало бы еще одну обойму, – честно сознался Евгений.

– Дам, – заверил его Пауль. – И можешь не беспокоиться насчет моих неприятностей в случае, если оружие у тебя обнаружит полиция. «Вальтер» все равно не зарегистрирован и ни по каким документам не проходит.

Евгений слушал с возрастающим интересом. Это надо же! Немец, а не законопослушный. Солидный вроде бы человек, но имеет дома незарегистрированное оружие! Наверное, общение с русской девушкой и советскими офицерами даром не прошло.

– Что-то еще?

Миронов вдруг вспомнил кое-что, о чем должен был подумать раньше, да вот как-то подзабыл…

– Бинокля у тебя нет? Небольшого, но мощного.

– Почему нет? – ухмыльнулся Пауль. – Ты бы удивился, узнав, чего только у меня нет! Получишь бинокль.

Эх, если бы Пауль сидел сегодня в кафе на площади! Совсем другой был бы расклад.

– Слушай, – сказал Пауль. – Время к обеду подходит. Мартина сегодня на дежурстве. Дома, конечно, пожрать найдется. Но я предлагаю другое. Тут неподалеку есть уютный китайский ресторанчик. Я там всегда обедаю, когда жены дома нет. Может, сходим? А потом отправишься по делам. Я так понимаю, ты сюда не просто глазеть на древности приехал?

Евгений кивнул и, подумав, согласился с предложением. Действительно, время близилось к полудню и есть хотелось.

– Только плачу я! – сразу же заявил Пауль. – Ты гость. И никаких споров!

Евгений и не собирался спорить. Хотя деньги у него были. Вот еще что он забыл: карточку проверить. Ничего, будет в городе, в какой-нибудь магазин заглянет, Наташке подарок посмотрит. Как она там? Ну, суки, доберусь я до вас!

Карл опять покочевряжился, но в ресторан идти все же согласился. Одному, что ли, здесь оставаться?

Ресторанчик и вправду был невелик, а располагался в пяти минутах ходьбы от дома старших Шнайдеров.

– Тут, когда советские войска стояли, очень популярный гастштет был, – рассказывал по дороге Пауль. – Офицеры любили сюда заглядывать и звали его «У Вальтера». Хозяина так звали. Он им даже в долг наливал. Но все записывал в специальную тетрадку.

Официантками работали то ли настоящие китаянки, то ли вьетнамки, которых в последнее время много появилось в Германии. Кормили сытно, вкусно и, как оказалось, очень недорого. Съели по супчику с лапшой, утку по-пекински, какие-то овощи. Пауль предложил продегустировать китайскую водку. Евгений раньше ее не пробовал, но слышал, что гадость ужасная, и выразил сомнение. Но Пауль заверил, что есть особые сорта, которые, в общем, даже ничего. Интересно, советские войска давно уже ушли из Германии, а в его речи то и дело проскакивали обороты, которым ни в каких школах или институтах не обучают.

Водка оказалась так себе, но и не противная. Выпили, потом повторили, и Евгений, глянув на часы, решительно заявил, что все, у него еще дела. Немцы возражать не стали. На выходе из ресторана Пауль передал ему небольшую замшевую сумку на ремне.

– Здесь бинокль, как ты просил. Потом как-нибудь вернешь. И запасная обойма.

Странный человек, этот Пауль, думал Евгений по дороге к центру города. Вот вроде бы и чистокровный немец, а душа явно русская. И поможет, и подскажет, что нужно. Карл не такой. А ведь родные братья. Неужели бизнес так на людей влияет? Он задумался. Ничего подобного за собой, например, он не замечал. Каким был, таким и остался. Ну, встречались ему откровенные шакалы, которые, кроме денег, ни о чем не думали и готовы были на все из-за денег. Но ведь и приличные люди попадались!

А из ресторана он поторопился вот почему. На том листке, что ему передал Иван Иванович, был распорядок дня Симонова. И там значилось: с 14.00 до 15.00 – прогулка по городу. Стрелки на часах показывали без двадцати два, а надо было еще найти эту самую Гетештрассе, то есть, улицу Гете. Пауль объяснил, как добраться от ресторана кратчайшим путем. Выходило, что совсем недалеко, можно успеть к выходу Симонова на променад.

Карла Миронов оставил с братом, решив не брать его на слежку. И у Шнайдера-младшего облегчение от того, что не будет впутан в темные дела, смешалось с неудовольствием от необходимости сидеть с Паулем у него дома. Евгений обещал часа через три вернуться.

Оказалось, действительно недалеко. Пройдясь по улице имени некоего фон Оссетски, он свернул в середине ее на другую, которая Гетештрассе и оказалась. Кстати, улица фон Оссетски когда-то в просторечии называлась Советской, потому что жили на ней в основном семьи офицеров расположенных в Готе гарнизонов. Наверняка тогда она выглядела по-другому, потому что сейчас была застроена очень симпатичными новыми коттеджами. Вряд ли офицеры и их семьи содержали и поддерживали в приличном виде свое временное жилье. Скорее всего, после объединения двух Германий старые дома снесли, а на их месте построили эту красоту.

Про Советскую улицу Евгению рассказал Пауль, как и про то, что, например, в маленьком городке Ордруфе, где стоял совсем уже огромный гарнизон советских войск, после их ухода немцы все снесли напрочь, сняли верхний слой земли, навезли новой, засеяли травой, засадили деревьями и построили поселок, напоминающий райский уголок. Теперь ничего не напоминает о том, что совсем недавно здесь грохотали танки, выезжающие на учения, и на веревках висело мокрое белье, развешенное лейтенантскими и капитанскими женами.

Немцев можно понять. Зачем им оставлять память не только о том, что войну они проиграли, но и хранить уродливые постройки ужасающего качества? И землю правильно сменили, она ведь наверняка была пропитана соляркой и отработанным машинным маслом.

По тихой улочке Гете Евгений стал спускаться вниз, рассматривая номера домов и прикидывая, где расположен нужный ему. Тут и вправду было малолюдно. Изредка попадался одинокий прохожий, никуда не спешивший, но всем видом своим показывавший, что определенная цель у него есть. Трудненько будет следить за Симоновым… Тут и спрятаться в общем-то некуда.

Искомый дом под пятнадцатым номером оказался на правой стороне улицы. Трехэтажное белое здание, четыре окна на каждом этаже. Вряд ли дом многоквартирный, скорее всего, на каждом этаже проживает одна семья или один владелец. А где обитает Симонов? В записке об этом ничего не говорилось.

Евгений пристроился за углом, у невысокого заборчика, так, чтобы его скрывала пышная акация, осмотрелся по сторонам, не видит ли его кто-нибудь, и достал бинокль.

Алексей Васильевич Симонов был русским, а это непременно должно было наложить отпечаток, пусть самый малый, на его жилище. Если, конечно, совсем не онемечился за эти годы. Но это вряд ли. Русский человек хоть в какой загранице и хоть через сколько лет остается русским человеком. Нет, он не будет швырять окурки и пустые бутылки из окон, мочиться в лифтах и плевать где попало, переходя улицу на красный свет. Внешне он практически ничем не отличается от европейца, или американца. Но все же в его облике, поведении, жилище будет какая-то еле уловимая черточка, которая подскажет знающему человеку: перед ним – русский. Если, конечно, этот русский не агент суперкласса, полностью вошедший в образ и абсолютно не чувствующий себя гражданином великой северной державы.

Насколько Евгению было известно, Симонов таковым не являлся. По давней легенде он считался перебежчиком, бывшим сотрудником спецслужб, работавшим на западную разведку, раскрытым, но успевшим бежать. Ну и зачем ему прикидываться иностранцем, этаким добропорядочным бюргером? Конечно, некоторый налет немецкой аккуратности неизбежно должен был появиться, тут никуда не денешься, монастырь-то чужой. Хотя русские в Европе во все времена вели себя не по-европейски. Особенно богатые русские. Но навряд ли Симонов был особенно богат. Не забудем и то, что он скрывается и наверняка живет под чужой фамилией. Зачем ему привлекать к себе внимание и жить, как требует русская душа? Нет. Приходится вести скромный, тихий образ жизни. Вот и на прогулку послеобеденную он ежедневно ходит, с немецкой пунктуальностью. Кстати, сколько там времени?

Часы показывали без пяти. Время еще есть. Евгений стал осматривать в бинокль фасад дома и почти сразу же понял, что ошибся в своих умственных построениях. По крайней мере, в части их. Все стекла в окнах дома были слегка зеркальными, и ни черта разглядеть за ними он не мог. Это разумно, конечно. Во-первых, солнце не так бьет в комнаты и не нагревает их, можно обойтись без кондиционеров, уродующих лицо здания. А во-вторых, не требуются шторки, занавеси, гардины и занавески. Все равно с улицы ничего не видно. Ну и ладно. Посмотрим на Алексея Васильевича, когда они гулять выйдут-с. Тут он его непременно должен узнать.

Евгений еще раз взглянул на циферблат. Точно четырнадцать ноль-ноль. И где же вы, господин Симонов? Или как вас теперь называют? Шмидт, Коль, Штраус?

Дверь дома, находившаяся на его боковой стороне, отворилась, и на улицу вышел господин в светлом легком плаще. Издали он походил на беглого майора. Кстати, фотографировали его не здесь. Там, помнится, дверь имела другие резные узоры.

Миронов приник к окулярам. Бинокль ему Пауль одолжил классный! Тридцатикратный «Сваровски», да еще при желании и лазерный дальномер можно было использовать. Но сейчас дальномер Евгению был ни к чему и функцию эту он задействовать не стал. Главное для него сейчас было – рассмотреть как следует Симонова, убедиться, он ли это в самом деле?

Как ни печально, но сделать этого не удавалось даже с помощью бинокля. У человека, вышедшего из подъезда дома номер пятнадцать по Гетештрассе, на голове был довольно большой, серого цвета берет, который почти закрывал правую половину лица и не давал это лицо рассмотреть как следует. Кроме того, ступив на плитчатый тротуар, человек тут же повернулся к притаившемуся Евгению спиной и стал неторопливо удаляться по направлению к центру города.

Со спины он вроде бы и выглядел как Симонов: тот же рост, та же ширина плеч, немного склоненная вперед голова, как будто ее обладатель разглядывает тротуар перед собой, ожидая то ли ямы, то ли бугорка.

Человек уходил, и Евгений с досадой спрятал бинокль в чехол. Придется следить и ждать более удобного момента, чтобы рассмотреть его лицо как следует. Но следить придется с приличной дистанции. Улицы почти пусты, и каждый пешеход на них виден издалека. Ладно, понадеемся на то, что предполагаемый Симонов слежки за собой не подозревает и не станет слишком часто оглядываться. Пойдем за ним на приличном расстоянии, изредка пользуясь биноклем.

Вот сейчас автомобиль ему очень бы пригодился, особенно если стекла тонированные. По крайней мере, расстояние можно сократить. Но, конечно, если Симонов имеет обыкновение гулять не по широким проспектам (они разве здесь, в старинном городке, имеются?), а по узким извилистым улочкам, то там никакой автомобиль не поможет. Привычные немцы еще как-то ухитряются протискивать свои «БМВ» и «ауди» меж каменных домов, строители которых рассчитывали на проезд под стенами разве что всадников, но Евгению точно не справиться. Ну и ладно, пешочком прогуляемся.

Человек в плаще и берете уже удалился от своего дома почти на два квартала, когда Евгений, наконец решившись, нацепил на нос темные очки и вышел из-за угла. С независимым видом он прошел мимо пятнадцатого дома и неторопливо направился вслед его обитателю. Пока никаких сложностей не предвиделось. Всего-то и нужно, что дождаться момента, когда удастся разглядеть лицо этого человека как следует, а потом отправиться восвояси. На сегодня Миронов больше никаких активных действий не планировал.

«Симонов», свернув за угол, поднялся на квартал вверх, вышел на другую улицу. Евгений немного выждал и продолжил свое неторопливое преследование. Один за другим они проследовали мимо странного заведения с колоннами и надписью «Белая стена». Был ли это кинотеатр или какой-нибудь танцзал, Миронов не понял. Скорее всего, что-то среднее.

Неподалеку начинался парк, а над ним вздымались верхушки башен Фриденштайна. «Симонов» явно направлялся туда. Вот и отлично, может быть, он присядет отдохнуть где-нибудь на скамейке, газетку почитать, а Евгений издалека, из-за дерева, его и рассмотрит.

Но в парк выслеживаемый сворачивать не стал, прошел к двум широким съездам, дугами опускавшимся по склону холма, и начал подниматься вверх, к воротам замка.

Фриденштайн не предназначался для сопротивления ордам захватчикам и никакого штурма выдержать не смог бы. Готский герцог жил во времена уже более-менее просвещенные и ни с кем воевать не собирался. Зато внизу, у подножия холма, он соорудил для своей возлюбленной великолепный дворец – наверное, чтобы наблюдать сверху за ее поведением и пресекать возможные амурные приключения.

Сейчас, правда, большая часть и дворца герцогской любовницы, и самого Фриденштайна была затянута синей пластиковой сеткой для безопасности окружающих и закрыта строительными лесами. Шла усиленная реставрация. Западные немцы, когда две Германии объединились, взялись реконструировать не только автострады, оставшиеся со времен Гитлера, но и выделили немало средств на восстановление и ремонт памятников старины, которыми Германия изобилует. Во времена ГДР у социалистических властей как-то руки не доходили до этого, да и денег не хватало. В то время огромные суммы уходили на наглядную агитацию в виде лозунгов с восхвалениями коммунистического образа жизни и гигантских портретов сначала Вальтера Ульбрихта, а потом Эриха Хоннекера. Практически так же, как и у Старшего Брата – СССР.

Несмотря на реставрацию, замок Фриденштайн не закрывали, и музеи, расположенные в нем, работали в обычном режиме. На рыцарские доспехи прогуливающийся собрался любоваться, что ли? Ну, посмотрим, что там для себя интересного мог найти бывший майор Службы общей безопасности.

«Симонов» поднялся к воротам замка, прошел через узкую деревянную дверь во двор. Теперь Евгению можно было немного сократить расстояние до него. А там уже сквозь какую-нибудь щель высмотреть, куда дальше пойдет преследуемый.

Приоткрыв дверь совсем на чуть-чуть, Миронов окинул взглядом большой квадратный двор. По двору бродили туристы, числом пять, но «Симонова» среди них не замечалось. Свернул куда-то, идет по боковой галерее? Н-да, задачка. Придется и самому красться, укрываясь за толстыми колоннами.

Но и в галерее «Симонов» не наблюдался. Черт, куда же он мог деться? Неужели бегом пересек двор и выскочил с другой стороны замка? Если так, то о слежке он знает и старается «хвост» стряхнуть»! Очень плохо! Где его теперь искать? И как дальше работать? Кто предупрежден, тот вооружен.

Евгений, перебегая от колонны к колонне, двинулся в обход двора, на всякий случай, не выходя на открытое пространство. Замер, достигнув угла, выглянул наружу.

Внезапно сзади раздался шорох, и в затылок ему уперлось что-то твердое и холодное, больше всего напоминавшее ствол пистолета. Затем спокойный, почти равнодушный голос произнес:

– Бросил бы ты это дело, Женька. Не по зубам я тебе.

Миронов попытался повернуться, но голос добавил резко:

– Не дергайся, стой, как стоял!

Евгений рук не поднимал, но больше шевелиться не рискнул. Сказал только:

– Не могу бросить, Алексей Васильевич! Хоть убейте, не могу!

– Значит, здесь и останешься, – констатировал Симонов. – Мне терять нечего, а тебя найдут с пулей в башке и решат, что русская мафия одного из своих убрала. Давненько я тебя поджидаю.

– Ну и что вы от этого выиграете? Они другого найдут, потом следующего. Все равно ведь достанут!

– Не твоя это забота, Женька! – коротко хохотнул Симонов, все так же прижимая пистолетный ствол к голове Миронова. – Они меня давно уже пытаются достать. Да не выходит что-то…

Но в голосе его Евгений полной уверенности не услышал. Надо было попробовать сыграть на этом.

– Раз на раз не приходится, Алексей Васильевич! – воззвал он к бывшему сослуживцу. – Ну, наймут совсем уж какого-нибудь отморозка, который не по правилам играет, и добьются-таки своего! У меня деловое предложение! Только не спешите на курок давить!

Симонов помолчал несколько секунд, как бы прикидывая, стоит выслушать загнанного загонщика или все-таки выстрелить, потом согласился:

– Ладно, говори! Только дергаться все же не стоит. И перехитрить надежду не питай. Дошло?

– Да конечно, дошло, Алексей Васильевич, – уже с облегчением сказал Евгений. – Может быть, в другое какое-нибудь место пойдем? Уютнее. Пивка выпьем и поговорим по душам. У меня есть что вам сказать, а друг другу мы очень помочь можем. Пошли?

– Стой, как стоишь! – тон Симонов опять стал жестче. – Пиво потом пить будем. Может быть. А сейчас – говори: что задумал?

Решив, что скрывать порученное ему дело смысла не имеет, Евгений выложил все. Действительно, зачем врать? Миронов в эту историю попал совершенно против своей воли, и единственным его желанием было освободить жену да убраться отсюда как можно быстрее.

Кратко рассказав всю предысторию, он предложил:

– Алексей Васильевич! Я не знаю, кто эти люди. Не знаю, чем вы сейчас занимаетесь и что им сделали. Но они похитили Наташку! А за это я готов их на кусочки разрезать и собакам скормить! Поэтому, если согласны, мы можем их переиграть. Я получу назад жену, а вы от постоянной угрозы избавитесь! Меня вы знаете. Я когда-нибудь кого-то предавал или подставлял? Честное слово, доверять мне можно! Душу ведь продам, чтобы жену спасти!

– Доверять, говоришь? Душу готов продать? – задумчиво произнес Симонов. – Вот именно потому, что я тебя знаю, доверять тебе пока не буду. Пока! – подчеркнул он. – А там посмотрим. Сделаем так. Завтра, примерно в это же время, будь у собора на здешней малой площади. Ровно в половине третьего двигайся вверх по улице до итальянского кафе. Там садись за столик, заказывай пиво и жди. К тебе подойдут. И смотри, Женька, без фокусов, один приходи!

– Договорились!

На душе у Евгения вдруг стало легко и спокойно. Он понял, что выиграл и теперь не один. А значит, есть шанс победить, на крайний случай, выйти из этой идиотской истории с минимальными потерями. И главное: Наташку удастся спасти, вырвать ее из чужих грязных лап.

Он не верил, что действительно придется «продавать душу». Как ему показалось, Симонов все же был рад, что охотиться на него отправили человека знакомого и проверенного. Тут те, кто нанимал Миронова, явно просчитались.

Конечно, могло все произойти и по-другому. Или Евгений, недолго думая, застрелил бы Симонова, чтобы только ему вернули супругу. Или сам Симонов, заметив слежку, безо всяких угрызений совести мог шлепнуть Миронова из-за угла. Но случилось так, как случилось, и это действительно было к лучшему.

Сзади опять раздался шорох, ствол, упиравшийся в затылок, исчез, потом что-то тихо скрипнуло, и Евгений понял, что можно обернуться.

Никого он, естественно, за спиной не обнаружил. В стене была еле приметная дверка из толстых дубовых досок с бронзовым кольцом вместо ручки. Безо всякой надежды Евгений подергал за кольцо: дверь, конечно, не открылась. Симонов, по всей вероятности, жил в Готе достаточно давно и успел изучить здесь все вдоль и поперек. Даже ключ от дверцы в замке ухитрился добыть.

Миронов глянул на замковый двор и не поверил своим глазам. Тот человек в светлом плаще и берете, которого он выслеживал от самого дома, вновь появился и неторопливой походкой сейчас шел к выходу из замка!

Значит, Симонов был не один, и когда Евгений крался за серым плащом, Алексей Васильевич уже караулил его здесь, во Фриденштайне! Но откуда он знал, что Миронов приедет в Готу и станет следить за его домом? Как он сказал? «Давненько я тебя поджидаю»? Интересно, интересно…

Значит, Симонов не один, есть у него помощники. По крайней мере один, это точно. Что прикажете теперь делать? Ох, в нехорошую историю тебя впутали, Евгений Викторович! Но, снявши голову, по волосам не плачут. Конечно, не по своей воле ты «голову снимал», да теперь уже никуда не денешься. Вот только плыть по течению, строго исполнять все указания и надеяться, что поток событий вынесет когда-нибудь на спасительную отмель, никак нельзя. Нужно действовать, и действовать решительно. Хотя и не без хитростей. Будь Миронов один, давно бы уже отловил того же Ивана Ивановича, и, не стесняясь в методах и средствах, выбил из него всю правду. Впрочем, о чем это он? Будь Евгений один – ни за что бы не влип в это темное дело. Нечем его было бы шантажировать и принуждать. А теперь вот…

Но Наташка ни в чем не виновата. Это ей просто не повезло с мужем. Вот и попались они оба. Хорошо еще Кир в Москве остался.

Тут Евгений почувствовал, что им понемногу овладевает уныние, и спохватился. Какого черта! Все будет нормально, и задницу он этим гадам еще надерет как следует! Не раскисать!

И с этим мысленным приказом самому себе он отправился в город, уже не пытаясь выслеживать человека в сером плаще, помощника Симонова.

Выйдя из ворот замка, противоположных тем, в которые он входил, Миронов поразился средневековой красоте города. Вниз, от подножия холма, спускался каскад фонтанов и маленьких водопадиков, а улица, на которой они располагались, заканчивалась площадью с красным зданием городской ратуши. Так, эта нам площадь нужна будет завтра или какая-нибудь другая, поменьше? Симонов сказал: «собор на малой площади». Есть здесь какой-нибудь собор? Не похоже. Ратуша – это вам не церковь, там не молятся, там другими делами занимаются. Будем искать дальше.

Искомая площадь с собором нашлась через десяток минут. Здесь все было неподалеку. Евгений полюбовался оригинальным фонтаном неподалеку от собора. Собственно, и фонтаном это сооружение назвать было трудно. Ряд каменных прямоугольников был одет сплошной прозрачной пеленой льющейся сверху воды. Все это происходило без малейших брызг, и камни, казалось, колышутся, словно миражи в пустыне. Евгений пожалел, что Наташка не видит этой красоты, дал себе зарок: когда выпутаются успешно из нынешней ситуации и если время позволит, обязательно привезет ее в Готу, познакомит с Паулем и покажет местные достопримечательности. Отметил про себя, что уже думает не «если выпутаются», а – «когда выпутаются», повеселел от своей уверенности и, в соответствии в указаниями Симонова, пошел вверх по улице, пройдя которую и обнаружил искомое итальянское кафе. Перед ним – несколько столиков под обширными зонтами. А что, погода хорошая, можно на улице посидеть, так даже приятнее.

Он жестом подозвал официанта и почему-то обратился к нему по-испански. Черт его знает, почему! Так и сказал; «Уна сервеса, пор фавор!» Потом спохватился, повторил заказ по-немецки, но официант, высокий черноволосый парень с повязанным на поясе широким фартуком, улыбаясь, сказал:

– Не беспокойтесь, я и по-испански понимаю!

– Что, – заинтересовался Евгений, переходя на кастильское наречие, – действительно испанец?

– Нет, – охотно поделился официант, – сам я итальянец, но жена у меня кубинка.

– А живете здесь? – уточнил Миронов.

– Да, уже лет десять, – с достоинством кивнул официант.

Надо же, как теперь в Европе люди устраиваются, подивился Евгений и спросил:

– Как вас зовут?

– Марио. А жена – Кармен.

– И что, Марио, на родину, в Италию, не тянет?

– Нет, – пожал плечами официант, – мы с женой и детьми туда каждое лето ездим на машине. Я двум сестрам помогаю. Но мне жить и работать удобнее здесь. Хотя иногда холодновато бывает.

Вот так. И никакой тебе ностальгии. Где захотел, там и поселился. Европейский союз, открытые границы, Шенгенская зона. То-то хохлы в нее рвутся. А нам такие удобства долго еще только сниться будут. Если для россиян границы открыть, то бедная Европа будет. Впрочем, здесь уже сейчас галдят о «русской мафии». Можно подумать, турецкая мафия лучше. А турок в той же Германии скоро больше немцев будет. Целые кварталы в городах, особенно больших, – сплошь турки. И негры еще, и арабы… Карл рассказывал, что здесь, в бывшей ГДР, их поменьше – с работой сложно. А в бывшей ФРГ уже сейчас засилье эмигрантов и гастарбайтеров. Слово-то, кстати, – немецкое, означает «гостевой рабочий». Ох, отольется Европе либерализм ее руководителей! Спохватятся, да поздно будет. Америка уже потихоньку выть начинает, а скоро и во весь голос заорет. Лет через десять-пятнадцать там белым, как говорил незабвенный «Брат» Данила Багров, полный кирдык настанет.

Получив от Марио заказанный бокал пива, Евгений откинулся на спинку стула, осмотрелся. Действительно, площадь, на которой стоял собор, была, наверное, самой маленькой в городе. Здесь же и скверы присутствовали, и трамваи бегали. Не такие шикарные, как в Эрфурте, но тоже очень симпатичные.

Он закурил, обнаружил, что в пачке осталось всего две сигареты. Вот и еще повод пройтись по магазинам, а заодно и карточку, полученную от Ивана Ивановича, проверить. Хотя, вряд ли они обманули. Однако «Доверьяй, но проверьяй!», как утверждал Рональд Рейган.

И действительно, не обманули. Ближайший банкомат без всякого напряжения выдал две тысячи новеньких дойчмарок, которые Миронов без зазрения совести принялся тратить. Купил блок привычного легкого «Винстона», бинокль, точно такой же «Сваровски», как тот, который ему дал Пауль. Не все же время одалживаться у старшего Шнайдера! Кое-какие подарки Наташке и сыну сложил в удобную симпатичную сумку с ремнем через плечо. Потом подумал и «взял» у банкомата еще три тысячи – на всякий случай. Всегда удобнее, когда в кармане есть «живые» деньги.

Теперь можно было возвращаться в дом Пауля. Карл там, наверное, уже весь извелся, ожидаючи. Ничего, потерпит. Пусть радуется, что Евгений после сегодняшнего случая на Ангере его не припахивает для оперативно-розыскной работы. Чистоплюй! А кто Мироновых сначала в Германию, а потом и во Францию заманил? Кстати, это случайно или все же нет? И, если вспомнить, с чего это Карл так надрался в тот день, когда Наташку похитили? Совесть мучила? Надо будет этот вопрос осторожненько прояснить. Осторожно – чтобы партнера не обидеть, если вдруг Евгений в своих подозрениях не прав.

Но что-то ему подсказывало: ох, прав…

В этот день Миронов ни с какими допросами к Шнайдеру не полез. Начать с того, что, когда Евгений вернулся, Пауль уже приготовил перед домом маленький круглый мангал с древесным углем и самозабвенно жарил сосиски, стейки и какие-то странные спиралеобразные шашлычки, а его супруга, милейшая Мартина, которой гостя из России тут же представили, хлопотала, накрывая стол прямо в садике, рядом с верандой. Ни о каком скорейшем отъезде, естественно, и речи быть не могло. Появилось неизменное пиво, и Пауль, подмигнув, спросил, не желает ли гость чего покрепче, рома там, или граппы. Из чистого любопытства Евгений спросил, нет ли в доме обычной водки, и был вознагражден бутылкой какой-то «Невской», происхождением действительно из Санкт-Петербурга. «А, – пояснил Пауль. – Друзья пару лет назад передали с оказией. Но мы тут водку не очень употребляем, вот и сохранилась». Водка была ничего себе и замечательно пошла под тюрингские сосиски и прочие мясные блюда.

Мартина и Пауль расспрашивали Евгения про то, что сейчас творится в России, не обращая внимания на слегка дувшегося Карла, который, хмурясь, все же энергично отдавал должное нехитрым кулинарным произведениям старшего брата и его супруги. Спиртного он не пил, потому что предстояло еще возвращаться в Эрфурт, только выпросил себе бутылочку безалкогольного пива. Пауль же, не в пример Карлу, с видимым удовольствием опрокидывал в себя рюмки с «Невской».

Примерно через час, все, насытившись, расположились в шезлонгах, лениво переговариваясь. Неожиданно Пауль поднялся и поманил за собой Евгения. Они спустились в обширный подвал, имевшийся под домом. Здесь у Шнайдера-старшего были и мастерская, и лаборатория, и что-то похожее на кабинет.

– Я так понимаю, у тебя серьезные проблемы? – спросил он. И, получив в ответ хмурый кивок, сразу поскучневшего Евгения, хлопнул его по плечу. – Не расстраивайся, найдется твоя жена. Мы еще пива все вместе попьем! Или водки. Ты по этому делу в город ходил? Все решил?

– Нет, – сознался Миронов. – Завтра еще встреча предстоит. А там, как получится.

– Помощь нужна?

– Даже и не знаю, – задумчиво сказал Евгений. – Не мешало бы какую-то записывающую аппаратуру найти. Только компактную.

– Это не проблема, – усмехнулся Пауль. – Сейчас организуем!

Он порылся в ящиках и шкафах и достал на свет несколько не совсем обычных для постороннего глаза предметов.

– Где у тебя завтра встреча?

Евгений объяснил.

– Знаю. Сделаем вот так…

В Эрфурт вернулись поздно. Карл всю дорогу молчал и с вопросами к Евгению не лез. Наверняка он уже раскаивался в том, что предложил свою помощь Миронову, и прикидывал, как бы поскорее отделаться от коллеги, принесшего столько беспокойств. Но напрямик сказать: «Езжай в свою Россию, нам здесь своих забот хватает», конечно, не мог, природная деликатность не позволяла. Да даже если бы и сказал, Евгений и ухом бы не повел. Подумаешь, напрягает его! Ничего, потерпит! Будем надеяться, недолго ему терпеть…

Ужинать, естественно, не стали. Евгений ушел к себе на этаж, свалился на постель и дотянулся до пульта. Здесь, в Германии, с телевидением было повеселее. А тарелка на крыше дома Шнайдеров принимала огромное количество каналов. Российских, правда, не нашлось. Евгений бездумно пощелкал кнопками, заинтересовался, стал смотреть. Показывали запись первой высадки американцев на Луну. Прямую передачу, которую смотрел весь мир. Кроме, разумеется, Советского Союза и стран Варшавского договора. Наверное, посчитали этот великий момент в истории человечества «идеологически вредным». А может, просто жаба душила, что не советский гражданин первым ступил на поверхность другой планеты. Ведь почти до самого последнего момента пытались америкашек обогнать. Но, как всегда бывало в социалистическом отечестве, пуп надорвали, потому как не смогли конструкторы и разработчики амбиций сдержать, чуть глотки друг другу не перегрызли, да у верховных властителей государственного ума не хватило довести начатое дело до конца. Тут же начали беззастенчиво врать, что, дескать, на фига нам людьми рисковать, мы туда умные машинки посылать будем. С чего бы это они вдруг так о людях заботиться стали?

А теперь, глядишь, следующими, кто на лунную пыль ступит, будут китайцы. Они рьяно за космос взялись…

Вот с такими посторонними мыслями Евгений валялся на постели, пялился на экран и почти не думал о завтрашнем дне. Изредка выходил на балкончик – покурить. В доме этого он делать не мог, а здесь заботливая Анна поставила для него маленькую табуреточку и приспособила громадную пепельницу.

Раздался осторожный стук. Евгений поднялся с кровати, распахнул дверь. За ней стоял Карл.

– Мне надо с тобой поговорить, – сказал он.

«Сейчас будет дипломатию разводить, – решил Миронов. – Как бы меня из дома выжить».

Но Шнайдер явился по другому поводу.

Он прошел в комнату, присел у стола, тяжело вздохнул и начал:

– Я очень перед тобой виноват, Еужен. Точнее, перед тобой и твоей женой.

Ага, похоже, в своих предположениях Евгений был все-таки прав…

– Я неспроста пригласил вас в гости.

Миронов кашлянул, прошел к двери на балкон и, открыв ее, закурил. Такой разговор без сигареты вести было трудно. А лучше, если бы… Это мысль!

– Слушай, – предложил он. – Давай-ка выпьем немного!

– Ты не понимаешь… – поднял ладонь Карл.

– Да все я понимаю, – прервал его Евгений. – Только у нас такие разговоры «насухую» не ведутся. Сейчас, сейчас…

Он полез в сумку и достал бутылку «Московской», которую купил в здешнем гастрономе с целью сравнения дома: отличается ли экспортная водка от той, которую продают отечественному потребителю. Один раз он пробовал «Столичную», купленную в Нью-Йорке и «репатриированную» в Москву сотрудником советского посольства. Та водка – отличалась. Была она какой-то очень резкой, с отчетливым привкусом спирта.

Хотя там же, в магазине военной миссии (а дело происходило в Луанде, столице Анголы, где Миронов со своей группой выполнял важное и секретное поручение по уничтожению биологической лаборатории ЮАР), он покупал тоже экспортную водку, но не предназначенную для США. И та «Столичная» была вполне нормальной. Спросите, как бутылка, купленная в Нью-Йорке, а затем вывезенная обратно в Россию, попала в Африку? Да очень просто. Сын того сотрудника посольства окончил Военный институт иностранных языков и служил в Анголе военным переводчиком. С представителями этой профессии, а точнее, клана, у Евгения сложились самые дружеские отношения, и однажды вечером, когда он и его подчиненные после выполнения задания сидели в миссии и ждали самолета на Москву, к ним в коттедж пришли переводчики с несколькими бутылками «огненной воды» и закуской. Кроме самого высокого начальства, никто в миссии не знал, кто такие и что делали в Анголе Миронов и его команда. Никто, кроме начальства и, естественно, переводчиков, которые вообще всегда все знают и со всеми знакомы. Специфика работы такая. Да и профессия накладывает свой отпечаток. Ведь переводчик по долгу службы должен постоянно общаться с массой разнообразного народа, быть и дипломатом, и гидом, и в какой-то мере наставником для того же военного советника или специалиста. Кто новичку в чужой стране расскажет о местных обычаях и порядках, кто поможет ориентироваться в довольно запутанных отношениях с его «подсоветным», кто поможет что-то достать в обход существующих норм и приказов? Только переводчик. Те из военных советников, которые, мня себя высокими чинами на ответственной государственной службе, смотрели на переводчиков как на лиц второго сорта, обязанных беспрекословно выполнять их приказы, тянуться в струнку и есть начальство глазами, очень скоро убеждались, что без переводчика они не только «как без рук», но и без глаз, и без языка. То есть – дети неразумные. И скоренько, скоренько меняли свое отношение к этим умным, всезнающим ребятам.

У Евгения склонность к изучению иностранных языков всегда была, да и нравились ему независимые люди, умеющие за себя постоять и дать достойный отпор зарвавшемуся дураку. Вот и сходился он с переводчиками сначала на юге Анголы, в Лубанго, а потом и в Луанде.

В тот вечер местные переводчики пришли сообщить, что завтра все-таки на самолет Миронова и его людей посадят. Начальство же эту долгожданную новость пока довести до личного состава группы не удосужилось. Информация была принята на «ура», вестников нужно было срочно чем-то угостить, и десантники начали срочно рыться в рюкзаках, разыскивая чудом уцелевшие заначки. Но переводчики их тут же успокоили, заявив, что все необходимое они принесли с собой, а пришли не только для того, чтобы сказать о скором отлете, но и засвидетельствовать свое почтение к настоящим мужчинам и воинам. Услышать это было лестно.

Вот среди принесенного переводчиками горючего и оказалась та самая бутылка-путешественница. Ее историю собравшимся рассказал сын дипломата, который, будучи в отпуске и отправляясь обратно к месту службы, прихватил странницу из папенькиного бара. В качестве гуманитарной помощи старшего поколения младшему. В Луанде путешествие «Столичной», дважды пересекшей Атлантический океан, закончилось. Участники вечеринки потом удивлялись: стоило такую хреновую водку таскать сначала в Штаты, а потом обратно, в Союз?

Историю эту Евгений вспомнил сначала, когда покупал попавшуюся ему на глаза бутылку, и вот теперь, доставая «Московскую» из чемодана. Впрочем, к делу это не относилось, просто не хотелось гнать сейчас Карла в подвал дома, где у того хранились вина и крепкие напитки. Последние – непонятно для кого, поскольку Шнайдеры ничего крепче пятнадцати градусов не употребляли.

Но сейчас случай был особый, и отвертеться Карл от выпивки никак не мог. Он обреченно глянул на бутылку, воздвигнутую Евгением на маленький столик, на самого Евгения, несущего из душевой комнаты два стакана, а затем распечатывающего пакетик с тонкими твердокопчеными колбасками, и обреченно вздохнул.

А Миронов, разложив нехитрую закусь на каком-то рекламном буклете, невесть отчего валявшемся в его комнате, споро плеснул в оба стакана, взглядом приказал Карлу взять один, а сам поднял второй.

– Ну, давай выпьем… за наше возвращение из Франции!

Карл начал вяло что-то говорить, сопротивляясь, но Евгений поторопил его:

– Давай, давай, пей! Мы ведь вернулись из Франции? Вернулись? Без аварий по дороге? Без! Значит, надо выпить. Так сказать, судьбу отблагодарить.

И они выпили. Евгений немного содрогнулся: водка была не то чтобы теплая, а комнатной температуры. То есть не очень приятная. Но ради дела приходилось пить и не такую.

Карл же свои полстакана осушил не поморщившись, словно воду пил, даже не минеральную, а из-под крана. Миронов с уважение глянул на него, потом понял, что у партнера сейчас сильнейший стресс и он даже не чувствует крепости напитка. Понятное дело. Ничего, через десяток минут отмякнет, разогреется. Тогда и поговорить можно будет.

– Ты закусывай, закусывай! – кивнул он на колбасные обломки. Ножом как-то не догадался воспользоваться, ломал произведения мюнхенских колбасников руками. Карл вяло пожевал.

– Как у нас говорится, – потер ладони Евгений, – между первой и второй пуля не должна пролететь!

И плеснул в стаканы по новой.

Карл при его словах вздрогнул, но все же стакан взял твердой рукой.

– Давай теперь за наших женщин! – провозгласил Миронов. – Пусть они всегда делают нашу жизнь веселой и беззаботной!

Карл вздрогнул опять, на этот раз уже заметнее.

Они выпили, и Евгений опять плеснул, совсем по чуть-чуть. Ему совсем не хотелось, чтобы Карл прежде времени сломался, как тогда, в Рибевиле. Им еще поговорить нужно.

Встал, подошел к балконной двери, все еще открытой, опять закурил. Шнайдер сидел у столика, задумчиво покручивая в пальцах стакан. Разговора пока не начинал. Но Евгений не торопил его. Заговорит, куда он денется. Когда созреет.

В ночной темноте фонари подсвечивали листву деревьев в сквере. Было очень тихо. Нигде не орали пьяные компании, не завывали сигнализации потревоженных кем-то автомобилей. Здесь Миронов действительно что-то не слышал, чтобы хоть когда-то раздалось это душераздирающее: «Уа, уа, бип, бип, бип!», которым переполнены московские ночи. Один приятель как-то пошутил: «По ночам автомобилям снится, что их хозяева потерялись, и они кричат в ужасе».

А люди от их крика просыпаются в холодном поту…

– Слушай, – обратился он к Карлу. – Ты никогда не рассказывал о своих родителях. Они живы?

– Нет, – покачал головой Шнайдер. – Уже умерли.

– А кем они были?

– Папа – большим начальником, а мать – домохозяйка. Ей незачем было работать. Да она бы и не смогла.

– Почему это?

– Язык плохо знала, – нехотя признался Карл.

– Как это? – не понял Евгений.

– Понимаешь, она… была русской.

– Вот это да! – ошеломленно сказал Евгений. – Ничего себе! Так выходит, ты сам – наполовину русский? А у евреев вообще национальность по матери считается. Ни фига себе – соотечественник! Что же ты раньше молчал?

– Да как-то к слову не пришлось, – сказал Карл. Водка уже начала свое благотворное действие. Щеки у него порозовели, на лбу выступили капельки пота.

– И где твой отец ее нашел? – не унимался Евгений.

– В лагере…

– К-каком лагере? Концентрационном, что ли? – от удивления Миронов даже начал слегка заикаться.

– Можно и так сказать. В ГУЛАГе.

– Что там-то твои родители делали? – возопил совсем уже ошарашенный Евгений. – Они что, шпионами были?

– Ну почему, шпионами? – недовольно поморщился Карл. – Отец в Поволжье газетой руководил. А война с Германией началась, его и забрали. Потом на поселении жил. Там с мамой познакомился. Ее отец каким-то заслуженным комиссаром был. Попал под сталинские репрессии, семья тоже. Вот они познакомились, поженились. А когда война кончилась, уехали в ГДР. Отец коммунистом был, здесь неплохую работу нашел, стал директором завода.

– Так вот почему вы с Паулем так хорошо по-русски разговариваете, – догадался Евгений. – Вы же и впрямь наполовину русские.

– Не знаю, – скривился Карл. Ему явно не нравилась такая постановка вопроса. – Я себя чувствую настоящим немцем!

– А Пауль? – вкрадчиво спросил Миронов.

– Пауль может думать так, как он хочет! – заявил резким тоном Шнайдер. И стало ясно, что старший брат его совсем не считает себя чистокровным германцем и тяготеет к славянам. Отсюда его приятельство с советскими офицерами и интерес к происходящему сейчас в России.

– Н-да, интересные новости… – протянул Евгений. Затушил окурок, решительно добавил в стаканы. – За это точно надо выпить!

– За что – за это? – не понял Карл.

– Ну… – смешался Евгений. – За такие новости!

– Не понимаю, что особенного в этих новостях, – сказал Карл, но все же опрокинул стакан в рот. Стал усиленно жевать твердую колбасу. Движения его уже приобрели некоторую вольность, даже размашистость, и Евгений понял, что «клиент дозрел».

Он тоже закусил колбасой, взял новую сигарету и как бы между делом спросил:

– Так о чем ты со мной хотел поговорить?

Карл тут же сник. Исподлобья посмотрел на Миронова, потом попросил:

– Сигарету не дашь?

– Ты же не куришь!

– А-а! – Карл махнул рукой. – Сейчас надо закурить!

Неумело прикурил, затянулся, закашлялся, но сигарету не бросил. Нетвердо ступая, сходил на балкон, принес пепельницу. Евгений подумал, что такого поступка мужа Анна не одобрит, но промолчал.

– Вот о чем я хотел поговорить, – решился наконец Карл. – Я – предатель!

– В каком смысле? – прищурился Миронов.

– В самом прямом! Я тебя предал и Наташу тоже.

Он помолчал немного, потом добавил:

– И себя предал.

Евгений вздохнул, но торопить его с признаниями не стал. Пусть уж сам выговорится.

– Ты про Маргариту знаешь? Знаешь, знаешь, я вас знакомил! Она хорошая женщина, только стерва. Много раз хотел с ней расстаться, но так и не решился. Я ведь не часто у нее бываю. Только когда в Москву приезжаю.

Он сильно затянулся, опять зашелся кашлем и опять не стал гасить сигарету.

– И вот недавно пришел ко мне в офис человек. Здесь, в Эрфурте! И положил мне на стол фотографии. А там мы с Маргаритой в таких положениях!..

Карл помотал головой. Ему трудно было рассказывать, но он все-таки себя пересилил.

– Ну, ты знаешь, что у мужчины с женщиной бывает! Да еще с такой энергичной, как Маргарита. И эти люди все засняли. Я не знаю, каким образом! – вдруг повысил он голос. – Потом всю квартиру обшарил – ничего не нашел, никаких камер!

– Тихо, тихо! – постарался угомонить начинающего бушевать немца Евгений. – А то Анна услышит.

– Вот-вот, – закивал Карл. Его все больше и больше развозило. – Именно что услышит. А могла и увидеть. Тот человек, который приходил, сказал, что фотографии они покажут Анне. Если… – Он вдруг притянул Евгения к себе и зашептал на ухо: – Если я не устрою так, чтобы ты, лучше с женой, а еще лучше – с сыном, приехал сюда. А что оставалось делать? Анна бы этого не пережила! Я и согласился. Думал, ничего особенного.

– И во Францию тоже сказали привезти? – уточнил Евгений.

– Нет, про Францию я сам придумал! – хихикнул Карл. – Правда, удачно получилось? Только в Эрфурт ты, может быть, и не поехал бы. А если еще и во Францию…

– Да, – с чувством сказал Миронов. – Это ты здорово придумал.

– Я же хитрый! – опять подавился смешком Карл. – А потом, когда мы в Кольмаре были и Наташа пропала, тот же человек ко мне подошел и записку для тебя передал. Я только тогда понял, что наделал! Ведь они так хотели тебя заманить… С моей помощью. Прости меня!

И он зарыдал.

«Ну вот, – с неудовольствием подумал Евгений. – Теперь его успокаивать нужно! Все-таки он не русский, а немец! Опять развезло с минимальной дозы».

Он похлопал партнера по плечу, всучил ему стакан и заставил выпить. Как ни странно, помогло. Даже не успев как следует пореветь, Карл начал приходить в себя. Вот что значит психика бизнесмена. Все ему нипочем. Слезу пустит и тут же, если дела поправляются, начнет улыбаться как ни в чем не бывало.

– Тебе фотографии хоть отдали? – спросил Миронов без особого интереса. Наплевать ему было на грехи этого немца. Хорошо хоть Кирюха отказался ехать с ними!

– Отдали! – закивал Карл. – Прямо в Кольмаре и отдали! Я их тут же порвал и выбросил!

– И негативы тоже отдали? Ну, пленку, с которой снимки печатали?

– Не-ет…

– Ну, тогда жди новых визитов того человека! – с плохо скрываемым злорадством сказал Евгений.

– И что теперь делать? – всполошился Карл. С него даже хмель немного сошел.

– А ничего, – усмехнулся Миронов. – В следующий раз обязательно пленку потребуй. И проверь, та или нет. А то ведь и облапошить могут. Да, с Маргаритой больше не встречайся. Пока, по крайней мере. Кстати, отличный повод, чтобы с ней порвать! Ты ведь сам хотел?

– Ну, хотел, – замялся Карл. – Правда, повод хороший. Только я, когда ее долго не вижу, скучаю очень.

– Ну, ты, приятель, и мазохист! Она тебя там плеткой не лупит? В наручники не заковывает?

– Нет! Нет! – замахал руками Шнайдер.

Но прозвучало это как-то не очень убедительно…

– Слушай, а чего эти люди от тебя хотят? – постарался перевести разговор на другую тему Карл.

– Тебе лучше этого не знать, – сухо обронил Евгений. – Крепче спать будешь.

– А тебе еще моя помощь нужна? – не унимался немец.

– Нет, – решительно сказал Евгений, а про себя подумал: «Еще только твоей помощи мне не хватало! Лучше уж самому работать, чем с таким помощником! Если надо будет, я лучше Пауля попрошу. Да нет, какой он Пауль? Павлом его надо звать, Пашей!»

– Человек, который к тебе приходил здесь, а потом в Кольмаре… Ты его сегодня утром не видел? На площади?

Карл задумался.

– Н-нет, кажется… Те двое точно на него похожи не были. А вот к тебе который подходил… Что-то общее, наверное, есть. Но далеко я сидел, так точно не разглядеть.

Насколько Евгений узнал Ивана Ивановича, такое дело, как шантаж, ему вполне могли поручить. То ли у этих людей здесь имелось не очень много народа, то ли они не разбрасывались своим персоналом, предпочитали посылать на мелкие грязные делишки этого самого Ивана Ивановича…

– Что еще он тебе говорил? Вспоминай как следует! – потребовал Евгений, разливая оставшуюся водку по стаканам. Теперь нужно было поторопить немца, а то еще отрубится совсем. Он помнил опыт Карла с граппой в Рибевиле. И хотя итальянский виноградный самогон был покрепче «Московской», но и водка могла произвести должный эффект и уложить нестойкого тевтона. Может быть, он все-таки не до конца выложил, что знает?

Шнайдер то ли вправду пытался вспомнить подробности, то ли делал вид, что думает. Уже как бы автоматически сцапал стакан и выпил его содержимое.

«Этак я его квасить приучу! – слегка испугался Евгений. – Разбужу русские гены! А для бизнеса это плохо». Но тут же утешил себя мыслью, что такие вот посиделки за бутылкой у них с партнером не часто случаются. Да вообще в первый раз. Надо надеяться – и в последний.

– Вообще-то он упоминал, что если я хорошо и правильно все исполню, то в дальнейшем они могут со мной и сотрудничать, – заплетающимся языком высказался наконец Карл.

– Что, таких же лохов, которые по бабам ходят, шантажировать? – не удержался от шпильки Миронов.

– Нет! – замахал руками Карл. – Что-то серьезное, связанное с экспортом-импортом!

– А конкретнее?

– Честное слово, не знаю! Меня ведь тогда только фотографии интересовали.

Карл икнул и жалобным голосом попросил:

– Можно я уже спать пойду? Мне что-то совсем нехорошо.

– Иди уж, – разрешил Евгений, понимая, что больше ничего интересного у немца сейчас не выпытаешь. Скорее всего, он и не знал ничего сверх уже рассказанного. Поручили – сделал. Теперь совестью еще немного помучается и благополучно забудет. Если только в результате не погибнут Миронов и его жена. Тогда муки совести продлятся немного дольше.

Шнайдер тяжело поднялся со стула. Его заметно штормило. «Надо хоть по лестнице человека свести, – милосердно подумал Евгений. – А то ведь сверзится».

Он подцепил немца под руку и повел к дверям.

– Скажи, – дохнул на него алкогольными парами Карл, – а ты правда на меня не сердишься?

– Правда, правда, – подтвердил Миронов. – Пошли спать. Утро вечера мудренее.

– Как вы эту водку пьете? У меня голова кружится, – пожаловался Карл.

– Вот страдаем, а пьем, – Евгений сказал чистую правду. У него даже после всего выпитого за сегодняшний день ничего не кружилось. Но ведь иногда бывало и по-другому…

Анна не спала. Она молча приняла мужа с рук на руки, но в сторону Евгения укоризненных взглядов не кидала. О чем-то Карл ей все-таки, кажется, проболтался, и участившееся пьянство супруга она списывала на вину того перед русским партнером.

Сплавив Карла, Евгений поднялся к себе и лег на постель. Опять вспоминалась Наташка. Как она? Проходят дни, а он все еще не может вызволить ее из плена.

Так, что особенно ценного рассказал ему сегодня Карл?.. В принципе, ничего. О том, что немец как-то связан со всей этой историей, Евгений и сам догадывался. Не мог он понять другого. Зачем было городить огород, выстраивать целую комбинацию с выманиванием бывшего спецназовца из далекой России, похищением его жены и шантажом? Произвести выстрел с чердака какого-нибудь дома по соседству с Гетештрассе, 15, мог любой хоть немного умеющий целиться в оптический прицел и нажимать на курок. Но ведь выбрали именно Миронова, да еще и деньги немалые заплатили.

Что-то здесь не сходилось. Но вот что именно? Может быть, завтрашняя встреча с Алексеем Васильевичем прояснит картину? Очень бы хотелось надеяться…

Из Эрфурта он уехал на своем «Фольксвагене» часов около десяти утра. Шнайдеры носа из спальни не показывали. Скорее всего, Карл опять мучился похмельем и угрызениями совести, а Анна его отпаивала минералкой. На завтрак для гостя хозяева не расщедрились, да Евгений и не настаивал. Остановился у какого-то кафе, спросил бутербродов, бифштекс по-татарски, чаю. Чай здесь готовить не умели. А бифштекс по-татарски был обыкновенным мясным фаршем со специями и сырым яйцом. Впервые Евгений попробовал это блюдо несколько дней назад после рассказа Карла о том, что мясо здесь проходит многократную проверку перед тем, как попасть к покупателям, и совершенно безвредно. Он попробовал, и ему понравилось. Правда, сами Шнайдеры есть сырое мясо почему-то не хотели. Ну и ладно! В армии они не служили! После нее все что угодно съесть можно. К примеру, такой нежный фарш, да еще со специями и яйцом.

Выехал Евгений пораньше, чтобы успеть к Паулю и взять у него кое-что, о чем договорились вчера. Старший Шнайдер уже его ждал. Предложил кофе, а потом повел в свой подвал-мастерскую. Там они все и подготовили.

В половине третьего, предварительно перекусив у Пауля вчерашними разогретыми стейками, Евгений стоял на малой площади, собираясь отправиться в условленное кафе. Машину он оставил на подземной автоматической стоянке. Все было готово к встрече с Симоновым или его человеком.

Он поднялся по улице, немноголюдной, как и вчера, занял столик. Официант Марио улыбнулся ему, словно старому знакомому, поспешил с кружкой пива. Но болтать с ним Евгений сегодня был не расположен. Когда итальянец удалился, Миронов сказал, не повышая голоса:

– Я на месте, как слышишь?

В ухе раздался приглушенный голос Пауля:

– Слышу хорошо, вижу тоже. Когда начнется встреча, начну съемку и запись.

Вот это была уже новость. Пауль, который, когда Евгений спросил его, тут же разрешил называть себя Пашей, ничего о скрытой съемке не говорил. Правда, усмехался загадочно, когда укреплял под курткой Евгения миниатюрную приемо-передающую аппаратуру. Очевидно, пробрался в какое-нибудь здание поблизости и устроил там наблюдательный пункт. Может, у него здесь знакомые или друзья живут? Паша наверняка действовал из самых лучших побуждений, но Евгений подобных сюрпризов не любил. Есть план, и он должен исполняться четко.

Тут пришла неожиданная мысль, даже слегка развеселившая Миронова. Если Симонову вздумается пристрелить его (тоже из квартиры каких-нибудь знакомых), то на память Паше останутся редкие кадры: Миронов вдруг вздрагивает на стуле и роняет голову, разливая пиво по столику. Или валится на землю. В зависимости от места засады стрелка…

Время шло, кружка уже наполовину опустела, но ничего не происходило. И тут за спиной раздался незнакомый мужской голос:

– Господин Миронов? Только не оборачивайтесь.

А Евгений и не собирался.

– Это я, – ответил он спокойно и сделал глоток из кружки.

– За вами не следят?

Миронов усмехнулся про себя. Еще как следят! Но ответил:

– Не думаю. Я проверялся.

– Хорошо, – сказали за спиной. – А сейчас подзовите официанта и спросите, где у них туалет. Дальше вас проведут.

Евгений так и сделал, поманив Марио.

– За стойкой, в конце, – почтительно склонившись, проинформировал итальянец.

Если на улице за столиками еще кое-где сидели люди, то в самом кафе по причине хорошей погоды не было практически никого. Черноволосая смуглая девушка, протиравшая бокалы за стойкой, улыбнулась Миронову, поманила в угол. Очевидно, это была Кармен, супруга Марио. Евгений только подивился тому, насколько много у Симонова помощников, и безропотно проследовал, куда указали. Туалет и впрямь имелся, но ему нужно было в соседнюю дверь. За ней оказался полутемный узкий коридорчик. Едва Евгений сделал по нему несколько шагов, как в спину ему уперлось что-то твердое (конечно, пистолет!), и голос Симонова спросил:

– Сознавайся, Женька, «хвоста» за собой привел?

Миронов пожал плечами.

– На кой черт, Алексей Васильевич?

– Ну-ка, стань к стене! – скомандовал Симонов. Споро обшарил, обнаружил в кармане пистолет, отобрал. А вот передатчик не нашел, миниатюрную штуковину слишком тщательно спрятали. В коридоре было тихо. Хорошо, Паша не пытался выяснить, куда делся Евгений, а то голос в ухе был бы сейчас слышен и посторонним.

– Можешь опустить руки, – разрешил наконец Симонов. – Иди вперед.

Потом они спустились по короткой лестнице, миновали еще одну дверь и оказались в тоннеле с каменными стенами и тусклыми лампочками под потолком. Тоннель уходил в темноту. На винный подвал при кафе это не походило.

– Что за подземелье, Алексей Васильевич? – поинтересовался Миронов, не особенно надеясь на ответ. Но Симонов объяснил:

– Тут под всем городом ходы имеются. Еще со старых времен.

– С военных, что ли?

– Нет, еще при герцогах рыли. Давай, двигайся.

Ну, под всем городом они не прошли, но с километр – это точно. Несколько раз тоннель делал неожиданные резкие повороты, разветвлялся, в стенах изредка встречались деревянные, обитые железными полосами двери. В общем, подземелье это походило на тюремные казематы из романов о Средневековье. Было сыровато, но вода по стенам не стекала, каменный пол был сухим, и вместо факелов светили электрические лампочки, забранные в сетчатые металлические стаканы. Видимо, ходами этими пользовались и после времен герцогов.

– Тут, наверное, хорошо шампиньоны выращивать, – рискнул предположить Евгений.

– А и выращивают, – подтвердил его догадку Симонов. – Немцы – народ рачительный, ничему не дают просто так быть. Разве что памятникам старины.

Тон его несколько смягчился. Может быть, от ощущения безопасности? Действительно, чего ему было бояться в этих тайных переходах, о которых он наверняка знал все, а вот посторонний вполне мог и заблудиться?

Шаги и голоса под сводами подземелья разносились гулко, и Евгений опять подумал, что очень все похоже на тюрьму. Как бы не остаться здесь насовсем…

Но как раз этого он не очень опасался. Физически он посильнее Симонова, справится с ним без особого труда. Правда, у того пистолет, Ну, так что пистолет, по другую сторону ствола все равно живой человек…

Да и не было смысла Симонову вести его сюда, устраивать целую историю, чтобы в спокойной обстановке и без проблем шлепнуть. Все можно было проделать гораздо раньше и без особенных ухищрений. В том же дворе замка Фриденштайн.

Если они здесь, под землей, значит, решил беглец и разведчик поговорить с бывшим сослуживцем. А этого Евгений как раз и добивался.

– Стой! – скомандовал Симонов. – Отойди к стене!

Миронов повиновался. За спиной скрипнул отпираемый замок, щелкнул выключатель.

– Заходи, – пригласил Симонов уже вполне миролюбиво.

Евгений повернулся. Перед ним была открытая дверь. А Алексей Васильевич, уже прошел через нее. Значит, не собирался, впихнув Евгения в какую-нибудь камеру, запереть его там. И Миронов шагнул через порог.

– Хорошо устроились! – похвалил он, когда глаза, после сумрака подземелья, привыкли к яркому свету люстры, висевшей под потолком.

Действительно, на тюремный каземат комната, в которую они вошли, была совершенно не похожа. Скорее рабочий кабинет серьезного писателя: два стола с компьютерами и прочей периферией на них, полки с книгами и папками для бумаг, кожаные кресла, диван, на тумбочке в углу приличных размеров музыкальный центр и в специальной стойке множество компакт-дисков. На полу ковер средних размеров и короткого ворса. Не хватало, пожалуй, камина, но его заменял масляный радиатор в углу.

Комната была просторной, квадратной, примерно пять на пять метров, с высоким потолком, под которым висела сверкавшая сейчас люстра. И не чувствовалось здесь промозглости и душности, которые Миронов ощущал в коридоре.

Хозяина Евгений сразу и не увидел, разглядывая обстановку его убежища. Тот сидел в кресле напротив входа и смотрел на вошедшего. И на лице его было написано… нет, не любопытство, а скорее просто вопрос: «Ну, с чем пришел?»

– Проходи, садись, – предложил Симонов. – Можешь курить. Только пепельницу возьми вон там, на столе.

– А как здесь с вентиляцией? – поинтересовался Евгений, доставая сигареты. – Не надымлю?

– С вентиляцией все в порядке, – успокоил его Симонов. – Хоть костер разжигай.

– Что, и туалет есть? – тут же ввернул Миронов. Теперь он был уверен, что нашел то, что ему было так необходимо в последние дни: помощь, надежную и мощную. Теперь он точно сможет освободить Наташку.

– Есть, есть, все есть, – усмехнулся Симонов. – Выпить хочешь?

– Даже не знаю, – сказал Евгений. – Я вроде как за рулем…

– Ничего, разговор у нас долгий предстоит, все успеет выветриться. Вон там, в шкафу, бар. Заодно и мне нальешь.

Бар у Симонова был довольно вместительный, и выбор напитков в нем вызывал уважение. Однако, как отметил Евгений, сам Алексей Васильевич нечасто этим выбором пользовался. Большинство бутылок стояли даже не открытые. Но стаканы, имевшие место быть тут же, оказались чистыми и даже не запыленными. «Прислуга тут к нему приходит, что ли?» – подумал Миронов.

Себе он выбрал бутылочку джин-тоника. Не нужно было сейчас голову затуманивать, предстоял серьезный разговор. Спросил:

– Что вы будете?

– То же, что и ты, – ответствовал Симонов, сосредоточенно возясь с каким-то приборчиком, с виду напоминавшим мобильный телефон. Нажал несколько кнопок, посмотрел на экран, удовлетворенно крякнул, поднял глаза на Евгения, хитро улыбаясь, и тот понял: их с Пашей хитрость не удалась, спрятанный передатчик опытный разведчик все же засек.

Вздохнув, Евгений просунул руку под мышку и нажал крошечный переключатель. Симонов еще раз посмотрел на экранчик прибора, кивнул с довольным видом.

– Вот теперь полный порядок! Если, конечно, еще чего-нибудь, похитрее, не придумал. Что это у тебя за специалист нашелся? Или эти помогли?

– Нет, Алексей Васильевич, не они, – сказал Миронов, возвращаясь к креслам с бутылочками в руках. Подкатил низкий столик на колесиках, сходил за стаканами. – Здесь нашел. Мало ли что…

– Да не оправдывайся ты! – решительно пресек Симонов. – Не веришь ты мне. И правильно делаешь. Я тоже тебе не верю. А что ты хотел?! Столько лет не виделись. Не знаешь ты, чем я занимался все это время.

– Да и вы не знаете, что у меня за жизнь была, – поддержал Евгений.

– Ошибаешься, Женька! – помахал пальцем перед его лицом Симонов. – Про тебя-то я как раз знаю! Если не все, то почти все.

– Ну и откуда же?

– Как тебе сказать… Птичка на хвостике принесла!

Миронов по какому-то наитию проследил за взглядом Симонова. В углу на вешалке красовалась черная суконная куртка, напоминавшая морской бушлат. И он все понял.

– Следили, значит, Алексей Васильевич? Персонально, так сказать, никому не доверяя?

– А как бы ты хотел? – немного посерьезнел Симонов. – Пришлось и в Москву сгонять, и по Франции за тобой таскаться.

– И с чего же такое пристальное внимание к моей скромной персоне? – спросил Евгений, опять закуривая. Ему было противно. Вот так живешь себе, ни о чем плохом не думая, а за тобой пристально кто-то следит и все твои поступки в особую книжечку записывает. – Я вроде бы ничем предосудительным не занимался.

Почувствовав смену его настроения, Симонов привстал в кресле, легко похлопал по плечу.

– Не расстраивайся, Женька! Сам подумай, должен я о своей безопасности думать? Когда информация пришла, что тебя на меня натравить хотят, я решил, что оставлять этого дела на самотек никак нельзя. Конечно, особой опасности ты для меня не представлял. Кто предупрежден, тот вооружен. Знаешь такое выражение? Ну, подкараулил бы я тебя, шлепнул. Так ведь мало того, что хорошего человека бы убил, но, тут ты правильно заметил, они кого другого нашли бы, незнакомого. Правда… – он помолчал, не обращая внимания на стакан, отхлебнул прямо из бутылочки, поморщился, – незнакомых они уже присылали…

О результатах Евгений спрашивать не стал. И так все было ясно. Спросил о другом:

– Да кто же это они? Какого черта им надо?

– Не спеши… Расскажу, Женька, все расскажу. Или почти все. Время у нас пока еще есть.

– Нет у нас времени, Алексей Васильевич! – яростно сказал Евгений. – Наташка у них уже несколько дней! И как она там – я не знаю!

– Нормально она там. По крайней мере, мне так докладывают. Кормят неплохо, с разговорами и просто так – не пристают. Даже телевизор позволяют смотреть.

– Так вы знаете, где она, и так спокойно об этом говорите? – возмутился Евгений. – Ну, вы и…

– Стоп, не договаривай! Что ты, как пацан, сразу обзываться начинаешь?! Еще в драку полезь! Не знаю я, где ее держат! Только и известно, что в Эрфурте. А я далеко не все их базы вычислить смог. Но стараюсь!

– Про Эрфурт я и сам знаю, – буркнул Евгений, остывая.

– Откуда?

Миронов рассказал про Наташкину подсказку о «Браугольде». Симонов покрутил головой:

– Молодец у тебя баба, догадливая. И держится она там хорошо, не раскисает, истерик не устраивает.

– Но вам же кто-то о ней докладывает? Значит, он знает! Взять за душу и потрясти!

– Не так все просто, парень, – тихо сказал Симонов. – Не так все просто… Есть у меня к ним подходы, но очень пока слабые, тоненькие. Этот человек сам твою жену не видел, только по разговорам знает то, что мне сообщает. Они, суки, пятый год от меня ускользают! Только в последнее время стал подбираться к ним вплотную. А они почувствовали и стали ко мне убийц подсылать. Вот, теперь тебя… Слушай, что мы с тобой эту ослиную мочу цедим?! Давай водки жахнем! А то здесь и выпить по-хорошему не с кем!

– И с вашими людьми нельзя?

– Они же все не русские! Так, агентурная сеть, за деньги работают.

– Но ведь и предать могут, – осторожно сказал Евгений. – Если кто-то большие деньги предложит.

– Могут, – кивнул Симонов, – поднимаясь из кресла. – Пока, правда, не случалось такого.

Он сам прошел к бару, покопался в нем и выудил бутылку «Московской», похожую на ту, что вчера Евгений употребил на Карла. Принес ее на столик вместе с несколькими пакетиками соленого арахиса.

– Извини, другой закуски у меня здесь нет. Не предусмотрел.

– А на случай, если отсиживаться придется? – поинтересовался Миронов, скручивая пробку.

– Я тут отсиживаться не собираюсь, – сказал Симонов. – На это другие места есть, понадежнее. Да ты лей, лей, не стесняйся! Никто нас тут искать пока не будет. Если развезет, подремлешь вон на диванчике пару часов.

– Не развезет! – твердо сказал Евгений и набурлил почти полные стаканы.

Спустя два часа Миронов знал все. Или почти все. А точнее, то, что Симонов решил ему рассказать.

О том, как Алексей Васильевич, офицер Службы общей безопасности, оказался за границей, в общих чертах Евгений знал. Все-таки встречались в Анголе, во время памятной операции. Но вот что было потом? Вернувшись в Москву, он больше о нем не слышал, хотя пару раз и пытался осторожно расспрашивать у людей, обладавших большим объемом информации. Ничего, конечно, не узнал. Отделывались общими словами: «Перевели, наверное, куда-нибудь. Или погиб. Знаешь ведь, как это бывает?» Слишком засекреченная миссия была у Симонова.

Как понял Миронов, Симонов остался за границей. Не по своей воле, конечно. Приказ такой получил. А приказы, как известно, не обсуждаются. И хотя СОБ была расформирована, сотрудники ее отправлены кто в отставку, как Миронов, кто в дальние гарнизоны, кое-что из подразделений сохранить удалось. Как, например, внешнюю разведку Службы. Средства, конечно, выделяли уже не те, переподчинили другим структурам, но совсем в них не растворяли. Времена были смутные, в службах безопасности творилось черт знает что, как и во всей стране. Но среди общего бардака все же находились люди, которые знали, были уверены: период потрясений когда-то закончится. Их девизом были слова с кольца Соломона: «Все пройдет. И это пройдет». Лучшие кадры они старались сохранить, вывести их из-под удара озверевших реформаторов, которые рушили все, что попадалось под руку.

Конечно, они были правы. Где теперь эти реформаторы? Или исчезли без следа, или нашли теплые местечки и сидят там, сопят в две дырочки. Страна устояла. В ней было много плохого, ненужного, да просто вредного и бесчеловечного. Но ведь было и хорошее!

Именно это хорошее старались спасти умные головы. Многое не сумели, не успели. Но кое-что им все же удалось. И когда стране вновь понадобились опытные работники, знающие свое дело, настоящие профессионалы, они нашлись.

Таким был и Алексей Васильевич Симонов. Глубоко законспирированный, он жил под другой фамилией, с надежной легендой, и очень немногие, буквально единицы, знали о нем.

Чем-то, конечно, он занимался, принося посильную помощь своей Родине. Нет, вернись он туда, с ним не поступили бы, как с Шандором Радо, например, да и со многими другим, которые честно выполняли свой долг за рубежом, но, вернувшись по собственной воле или будучи отозванными приказом из Москвы, были расстреляны, осуждены на длительные сроки лагерей и тюрем.

Ему позволили бы жить, даже, может быть, определили место в какой-нибудь второстепенной службе. И тем самым потеряли бы ценнейшего работника, годами накопленный опыт, бесценные связи и знакомства.

Умным людям удалось сделать так, что Симонова и других его коллег (к сожалению, не в таком количестве, в каком хотелось бы) просто «забыли». Словно их и не было в природе.

Сейчас, а точнее, уже несколько лет назад, – вспомнили! Но времена уже были другие, старые уцелевшие кадры ценились на вес золота и работа с ними пошла в полном объеме.

Вот все, что Евгений смог понять из недоговорок Симонова о его прошлом. Подробностей, конечно, не последовало.

А в настоящем было вот что. Крупная международная преступная группа занималась контрабандой в Европу и Америку африканских алмазов. В том числе и из Анголы. В Анголе все еще шла гражданская война. Жонас Савимби, лидер антиправительственной группировки, не удовлетворившись постом в правительстве, который ему предложили, по-прежнему разжигал пожар партизанщины и мутил воду. А в мутной воде, как известно, всегда удобнее ловить рыбку. Месторождения алмазов в Анголе были меньшими, чем в ЮАР, но все равно очень богатыми. В военных же условиях весьма трудно организовать добычу драгоценных камней без существенных потерь. То есть алмазы широким и не иссякающим потоком шли «налево».

Симонов через своих агентов вышел на след группы, качающей ангольские алмазы в Европу и Штаты. Как ни странно, главари этой группы окопались в тихой Германии. Собственно, потому Алексей Васильевич на них и вышел, что сам последний десяток лет жил здесь. И он начал их разрабатывать.

Не все получалось гладко. Он потерял двух людей, слишком близко подобравшихся к секретам банды. Служба безопасности группы (была у них и такая) просчитала, кто является главным врагом, и стала принимать меры по его устранению.

Ну, тут у них заколодило. Не на того напали. Несколько покушений на свою жизнь Симонов предотвратил, еще трех избежал чудом. Он понимал, что долго так продолжаться не может, и решил упредить события, самому сделать ход.

Но вот какой? Физически уничтожить главарей банды он не имел возможности. Да и права такого никто ему не давал. Хотя в этой войне все средства были хороши. Но что если предупредить покушение руками самих заказчиков?

И этот хитроумец придумал следующее. Окольными путями он заставил задуматься своих врагов: а не нанять ли для уничтожения бывшего спецназовца его коллегу? Причем такого коллегу, который хорошо знал Алексея Васильевича, был знаком с его привычками и повадками и одновременно сам был бы тренированным убийцей.

– Ты поверь, Женька, – гудел Симонов, разлив по стаканам остатки «Московской» и направляясь к бару за «резервом командования», – никак я не мог представить, что эти суки выберут тебя, да еще такую пакость изобретут, чтобы заставить в меня стрелять! Думал, ну, найдут кого-то из моих приятелей по СОБу, так я его быстренько на свою сторону перетяну и вдвоем мы как следует повоюем. Хотя, – Симонов хохотнул, со стуком поставил новую бутылку на столик, – именно так все и получилось! Ну, не держи на меня зла! Не хотел я, чтобы семью твою впутывали! Вот честное слово!

И он размашисто перекрестился. Выглядело это так забавно, что, несмотря на весь трагизм своего положения, Евгений не удержался и фыркнул. Может, и вправду не предполагал этот многоопытный человек, что злодеи, за которыми он охотится, остановят свой выбор именно на нем, боевом офицере в прошлом и мирном предпринимателе в настоящем? И для достижения своих целей не постесняются принуждать его, угрожая жизни самого дорогого человека.

Хотя вполне вероятно, что и предполагал, и надеялся, что по его душу придет именно Евгений Миронов. Но ведь не сознается никогда, зараза! Даже под пыткой.

Что же, приходилось принимать сложившуюся ситуацию в версии, изложенной Симоновым. В любом случае это был хороший союзник. Опытный, безжалостный к врагам и не способный на предательство.

Не способный? Очень хотелось в это верить. Посмотрим, посмотрим… Время покажет. Но палец с курка все же снимать не будем.

– Ну что, уговорил я тебя? – спросил Симонов, опять плеская в стаканы «огненную воду».

– А куда я денусь? – пожал плечами Евгений. Он снова отправлялся на войну. Не им начатую и отношения вроде бы к нему не имевшую. Причем отправлялся не сейчас, после разговора с Симоновым, а сразу же как узнал о похищении Наташки. Разве не так? Разве не готов он был воевать и даже убивать безо всякой жалости для того, чтобы вернуть свою любимую женщину? Да конечно, готов! Семья – это святое, и всякий, кто посмеет покуситься на святыню, должен жестоко пожалеть об этом. Тут двух мнений быть не может.

А если еще и представляется случай послужить своей стране… Тем лучше для страны и тем хуже для ее врагов.

В его душе не горел тот огонь ошалелого патриотизма, который затмевает все вокруг и заставляет, крича громкие слова, кидаться с распахнутой грудью на пулемет. Страна, в которой он родился и которой служил верой и правдой, предала его и несметные количества таких, как он, безо всякого зазрения совести, заставив не жить, а выживать, сражаться за жизнь свою и своих близких. Она ничем не помогла ему, наоборот, старательно и с наслаждением мешала бороться, делать свою жизнь мирной, спокойной и счастливой. Он любил свою Родину, но не отождествлял ее с той страной, которой его Родина являлась ныне. В своем понимании он был патриотом. Но убивать кого-то неизвестного, прикрывая собой тех, кто сидит в тепле и неге и посылает его на бойню, не стал бы. Государства, которому он приносил присягу, уже не существовало. А нынешнему он ни в чем не клялся и ничего должен не был.

Воевать и, если случиться, погибнуть за своих родных, свою кровь, он был готов без единой мысли сомнения. Так совпало, что сейчас дорогому ему человеку угрожает опасность. И те же люди, которые угрожают жене, являются врагами страны, в которой он живет. Значит, он будет сражаться за спасение жены, тем самым спасая страну. Все очень просто.

– Пистолетик верните, Алексей Васильевич, я его у человека одолжил, – попросил Евгений.

– Дулю тебе, Женька! – сказал Симонов и действительно свернул из толстых покрытых черными волосками пальцев обозначенную фигуру. – Думаешь, мы водки выпили, я тебе все рассказал и теперь доверяю тебе на все сто? Ан нет! Сколько мы лет с тобой не виделись? То-то! Мало ли как ты изменился. Я тебе пушку верну, а ты меня тут же и грохнешь. Деньги за меня тебе ведь выдали? Вдруг решишь отработать? Не-ет, верну, конечно, не сомневайся! Только когда отсюда выйдем и у меня спина прикрыта будет. И не иначе!

«Вот же сукин кот! – подумал Евгений, веселясь в душе. – Не доверяет он! Правильно делает, я бы на его месте тоже не доверял! Так ведь и на своем месте не доверяю! Только не себе, а ему!»

Но вслух все же возразил:

– Вы ведь утверждали, что все обо мне знаете! Какие тогда могут быть разговоры о недоверии? Этак мы с вами насотрудничаем, если каждый за спиной взводимым курком будет щелкать!

– Женечка, птичка! – почти ласково сказал Симонов, поднимая стакан. – Давай-ка выпьем за доверие и боевое братство, в результате которого доверие-то и возникает! Улавливаешь мою мысль?

– То есть вы меня в бою проверить хотите? – догадался Евгений. – А может, даже кровью повязать?

– Не без этого, – потянулся к нему стаканом Симонов. – Не без этого… Я действительно многое о тебе знаю. Но в душу не заглядывал. Вдруг ты пацифистом стал и этим, как его… непротивленцем? Может, ты теперь такой: плюнут тебе в глаза, а ты утрешься и еще «спасибо» скажешь?

– И не надейтесь! – сжал челюсти Евгений. – А ежели желаете проверить – попробуйте.

– Ну тебя! – захохотал Симонов, махая на Миронова руками так, что даже водка выплеснулась из стакана. – Совсем шуток не понимаешь! Кой черт я тебя проверять стану! Еще ненароком поломаешь мне чего-нибудь!

– Шутить изволите, Алексей Васильевич? – недобро сощурился Евгений. – Если нужно, я вас и безо всякого пистолета прямо здесь заломаю! Сомневаетесь?

– Ни капельки! – посерьезнел Симонов. – Я ведь уже мужчина в возрасте, не чета тебе, бугаю здоровенному. Ладно, пошутили – и будет. Держи свою пукалку!

Он протянул шнайдеровский «вальтер».

– Только аппаратуру свою сейчас не включай, будь добр.

– Не буду, – осматривая пистолет и добрея, согласился Евгений. – Отчего же пукалка? Очень приличное оружие.

– Да приличное, приличное, – отмахнулся Симонов, опять наливая в стаканы. – Только для дел, которые нам предстоят, я тебе кое-что посерьезнее выдам. И потише. Здесь все-таки цивилизованная страна, люди как-то не привыкли к пальбе среди бела дня. Зачем их пугать. Они вон своим новоприобретенным капитализмом упиваются, жиреют потихоньку. Хотя, я тебе, Женька, скажу: немцы и при социализме неплохо жили. По крайней мере – лучше, чем мы. А сейчас и вообще – разлюли-малина.

– Что плохого-то? – не понял Евгений, поднимая свой стакан. – Может, и у нас когда-нибудь так будет.

– Вот именно что «когда-нибудь»! – зло сказал Симонов. – А очень хочется, чтобы – сегодня! Сейчас! Ты вон бизнесом своим занимаешься и все у тебя в порядке! И наверняка не видишь, что вокруг творится! Как люди голодают, как деревни вымирают!

Евгений тоже начало разбирать зло. Какого черта?! Сидит этот бывше-нынешний разведчик в теплой и уютной загранице, играет в войнушку в свое удовольствие, да еще рыдает о загубленной России, о людях, умирающих там от голода! Он-то сам видел, что на родине сейчас происходит?

Нет, конечно, видел. Ведь от самой Москвы за Мироновыми следил. И все равно…

– Голодают, говорите? То-то на улицах автомобильные пробки километровые! И все сплошь из иномарок! То-то рынков черт знает сколько развелось! И ведь не пустуют! Ходит народ, покупает! Села умирают! Да потому что там работать никто не хочет! Водку трескать да на гармошке пиликать, Москву проклиная, – вот все желание! Видел я хозяйства, где люди за ум взялись! В каждом дворе по две машины! И дети в столице учатся.

Он перевел дыхание, выпил, закусил последним орешком. Добавил, уже успокаиваясь:

– И чего вы на бедных немцев наезжаете? Они ведь работают, только иногда свой шнапс трескают. Малыми дозами, а не как мы, к примеру, с вами. Вторую бутылку приканчиваем!

Симонов сидел задумчивый, курил. Потом сказал:

– Может, ты, конечно, и прав. Я действительно что-то отвязался. Нервы, наверное, сдают. И сижу здесь уже пропасть лет. Хорошо хоть иногда удается в Москву наезжать. Да и то – в качестве интуриста. Но обидно все же. Мы ведь не хуже немцев работать умеем. Почему у них страна – конфетка, а у нас все больше на помойку смахивает?

– «Потому что это наша родина, сынок», – процитировал Евгений старый анекдот. – Ну, судьба у нас такая, Алексей Васильевич, карма! Тут жалуйся, не жалуйся, а все равно как было, так и будет. Будущее непременно наступит, куда оно денется. Но вот будет ли оно светлым? Вопрос вопросов! Поживем – увидим. Давайте о другом…

Он растер ладонями лицо, прогоняя хмель, все же немного зацепивший его сознание, закурил.

– Как я понял, у вас есть план действий. Какой? В чем заключается моя работа? Как мне быть с этими людьми? Они ведь на меня выйти должны в самое ближайшее время. Оружие обещали предоставить.

– В самое ближайшее, говоришь? – Симонов тоже потер лицо, сходил к бару и принес несколько баночек тоника. Жадно выпил одну, достал сигарету. Он сейчас не выглядел человеком, только что употребившим пол-литра водки, и совсем не походил на того спивающегося и проворовавшегося штабного офицерика, с которым Евгений когда-то давно сидел в кафе. Ну, да ведь то была игра…

– Торопятся, суки! Ничего, потерпят. А плана у меня, Женька, пока никакого и нет! – он развел руками. – Придется нам его вместе изобретать. Тебе хочется поскорее жену вызволить. Мне – с этой сволочью разделаться. Выходит так, что моя работа перетекает в стадию активных и быстрых действий. Во все детали тебе вникать не обязательно, да и вредно, надеюсь, ты это понимаешь.

Евгений согласно кивнул.

– Ну, так вот. Как тебе себя вести… А точно так же, как и до встречи со мной! Доложишь, что нашел, наблюдал, следил. Я беспечно гуляю в положенное время. Точки, с которых можно меня убрать, ты наметил, осталось только подробнее их осмотреть и, может быть, оборудовать. Через пару-тройку дней будешь готов к выполнению заказа.

Симонов нехорошо усмехнулся, произнося это слово.

– Но особенно их в свои планы не вводи. А то еще корректировать вздумают.

Евгений подумал, что с того дурака – Ивана Ивановича – станет. Ладно, разберемся.

– И пока никаких больше активных действий не предпринимай. Дай-ка номер твоего хенди.

– Чего? – не понял Миронов.

– Ну, это так здесь сотовые телефоны в просторечии называют, – объяснил Алексей Васильевич и продолжал: – Будь готов к действиям в любую минуту. Я займусь поисками места, где прячут твою жену. Может быть, первым делом ее и освободим.

– Может быть? – возмутился Евгений.

– А вдруг ты, получив супругу, тут же пятки смажешь, и я останусь, как последний осел, без прикрытия? Ну, все, все, шучу опять! – сразу же пошел он на попятную, увидев выражение лица Миронова.

– Простите меня, Алексей Васильевич, но шутки у вас – идиотские! Как вы со мной работать собираетесь, если ни на грамм не верите? Честное слово, если бы не Наташка – тут же плюнул бы и ушел. Разбирайтесь сами с вашими контрабандистами!

– Ну а какие ты хотел бы услышать шутки от старого идиота? – тихо спросил Симонов. – Ведь это только идиот может в моем возрасте ввязаться в подобную авантюру! Нет чтобы сидеть спокойно, по вечерам в гастштете пивко посасывать, да в картишки с такими же пенсионерами по маленькой играть! Не поверишь, я себе тут даже пенсию выхлопотал. Средненькую, но на жилье вполне хватит. А если такую в Союзе получать – так вообще богатеем станешь!

Евгений отметил это «в Союзе», а не «в России». Действительно, стареет Симонов, прошлым живет? Не верится!

– Чего не отдыхалось? – продолжал Алексей Васильевич. – Пропади они пропадом, эти алмазы и те, кто их ворует! Оно мне надо? Ввязался…

Что-то много отчаяния звучало в голосе бывшего спецназовца, а ныне работающего зарубежного агента. Переигрывал Симонов, ох, переигрывал. Так что Евгений смотрел на него безо всякого сожаления и участия к старости. Пусть порезвится, старый конь. Когда пора придет, он борозды не испортит.

Наконец «старому коню» надоело валять дурака и жалеть себя, сирого да убогого. Он, словно выплакавшись вволю, повеселел, взбодрился, только что слезы платочком батистовым не вытер.

– Вот я и говорю, – заявил он. – Надо нам этих сукиных детей так ущучить, чтобы потом их тепленькими Интерполу сдавать можно было.

– А зачем Интерполу? – возразил Миронов. – Что, самим нельзя? Да за Наташку я их!..

– Кровожадный ты, Женька, какой-то! – пожурил Симонов. – Нельзя самим, нецивилизованно это. Все должно быть в рамках закона. Наше дело – во всем разобраться, все их каналы разузнать, а потом все это передать, как говорится, в компетентные органы!

– Это сколько же мы разбираться будем? – возмутился Евгений. – Вы, кажется, забываете, что у них моя жена!

– Да не забываю я ни о чем! – сморщил лицо Симонов, будто откусил от ломтика лимона. – Твоя жена – это наша первоочередная задача. Найдем, освободим и тем самым тебе руки развяжем. И тогда уже возьмемся как следует. Ты меня послушай. Как только тебе позвонят и назначат встречу, тут же быстренько перезваниваешь вот по этому номеру, – он чиркнул несколько цифр на листке из блокнота, – и обо всем докладываешь. Дальше ведешь себя, как я говорил. Не вздумай выслеживать, без тебя специалисты найдутся.

– Это ваш телефон? – спросил Евгений. Он с одного взгляда запомнил номер и на всякий случай, чиркнув зажигалкой, сжег листок.

– Какая тебе разница? Главное – доложить! Можешь говорить по-немецки или по-испански. Не забыл еще языки?

– Да вроде помню, хотя практики маловато было, – признался Миронов.

– В ближайшее время испанский тебе не понадобится. А там посмотрим, – загадочно сказал Симонов. – Ты все понял?

– Все.

– Ну и свободен. Пойдем, я тебя выведу, а то заплутаешь в этих коридорах.

И они вновь примерно с полчаса блуждали в подземельях Готы, пока Симонов не провел своего молодого товарища, теперь уже собрата по оружию, через узкую дверцу у подножия холма, на котором величественно возвышался замок Фриденштайн. Дверца находилась в тихом уголке и была почти скрыта зарослями кустарника. Так что никто неожиданного появления Евгения не заметил. А Симонов с ним не пошел, вернулся в подземелье.

Пауль уже поджидал Миронова, в нетерпении меряя шагами небольшой садик перед домом. Как только Евгений показался в конце короткой улочки, он не удержался, кинулся к нему.

– Куда ты пропал? Почему отключил аппаратуру? Или у них «глушилки» были? Тебя не пытали? Как удалось вырваться? А чем это от тебя пахнет? – посыпались вопросы.

Потом он внимательнее вгляделся в лицо Евгения и понимающе закивал.

– Тебя точно пытали. Или хотели напоить, а потом сбросить в машине с обрыва, как будто несчастный случай. Но ты убежал.

Миронов не мог сдержать улыбки.

– Где ты такой ерунды набрался? В кино, что ли?

– Да! Там всегда так с агентами поступают, когда хотят их устранить.

– Окстись, Паша! – сказал Евгений и почувствовал, что язык у него слегка заплетается. – Какой я тебе на фиг агент? Просто встретил старого приятеля. Посидели с ним малость.

Шнайдер оглядел крепкую высокую фигуру русского и заявил:

– Я понимаю, что для тебя значит «малость»! Меня такое количество алкоголя просто убило бы.

– Не прибедняйся! – обнял его за плечи Миронов. – В тебе ведь половина русской крови. А значит, и устойчивость к водке повышенная.

– Надо будет попробовать, – задумчиво сказал Пауль. Потом спохватился: – И что ты собираешься сейчас делать?

– Ну, как… В Эрфурт надо ехать, там Карл, наверное, беспокоится…

– В таком виде ты собираешься садиться за руль? – ужаснулся Пауль. – Хочешь стать убийцей?! Ты же обязательно кого-нибудь собьешь. Или сам в столб въедешь.

– Верно, – согласился Евгений. – Не дай бог, ГАИшники ваши тормознут. Точно прав лишусь.

– Никто тебя не остановит, дорожная полиция обычно к водителям не пристает, только за порядком следит. Но если ты попадешь в аварию и обнаружится, что до этого выпивал, то всю следующую жизнь ты, считай, себе испортил. Очень большие наказания, просто гигантские штрафы. Нет, ехать тебе никак нельзя! Может, я отвезу? А хотя… Что ты в этом Эрфурте забыл? Грустную рожу Карла? Оставайся сегодня у меня! Места хватит. С тех пор, как дети разъехались, дом пустует. Действительно, зачем тебе сегодня ехать? – Пауль очень обрадовался своей идее. – Проспишься и поедешь завтра, на свежую голову! А мы с тобой еще посидим, выпьем… Поговорим о чем-нибудь. Я брату позвоню, чтобы не волновался.

И такое у него было просительное выражение лица, что Евгений не мог отказать. С другой стороны, было бы действительно неразумно садиться в чужой стране нетрезвым за руль. Если, не приведи Господь, что случиться – ввек потом не отмоешься.

– Хорошо, – сказал Евгений. – Остаюсь. Только ты покорми меня, ладно? А то пили почти без закуски. Тяжело это, даже мне.

Мартины дома не было, она еще не вернулась с работы, и хозяйничать пришлось им вдвоем, по-холостяцки. Ничего, справились.

Погода была подходящая, и обедать (а также ужинать) решили даже не на веранде, а прямо в саду. Где и расположились с максимальными удобствами, то есть в креслах, с пивом и початой бутылкой польской водки.

Сначала, естественно, перекусили, а потом уже Пауль начал приставать с вопросами. Всю правду ему, естественно, Миронов рассказать не мог, поэтому сочинил историю, более-менее приближенную к реальной. Ну да, встречался со старым, нет, не другом, приятелем, который может помочь в освобождении Наташки. Тот, опасаясь слежки, вывел Евгения из кафе черным ходом, и потом они сидели в каком-то подвале, разговаривали и выпивали. Наверное, стены экранировали радиоволны, поэтому Паша ничего не слышал.

– Это он тебя в подземелья водил, – догадался немец. – Мы, когда маленькими были, лазили туда. Рассказывают, что есть целые тоннели, по которым даже карета могла проехать.

Ничего удивительного в том, что жители города могли знать о подземных ходах, не было. Другое дело, что кому попало туда доступа не было. Но ведь Симонов – не кто попало…

Пашина помощь Евгению как бы теперь и не нужна была. Зачем подвергать опасности постороннего? Шнайдер-старший был, конечно, хорошим человеком и сам стремился помочь Евгению. Он и сейчас настаивал на том, чтобы непременно участвовать в предстоящей операции, но согласиться с этим Миронов никак не мог. Поэтому он постарался как можно убедительнее высмеять саму идею о том, что предстоит какое-то серьезное приключение. Так, мелкие прогулки и переговоры. Ничего сложного, он и сам справится. Но, конечно, если понадобится сделать что-то важное и срочное, он непременно обратится к Паше и с благодарностью примет от него помощь.

Тем временем, за разговорами и рюмками, незаметно подступил теплый вечер, и, сидя в удобном кресле под яблоней, Евгений опять с грустью, почти тоской вспоминал Наташку. Вот уже который день она находилась в плену у безжалостных бандитов и в любой момент ее могли убить, Если у этих подонков возникнет хоть капля сомнения в том, что Евгений играет на их стороне, они не будут колебаться ни секунды. Значит, ему нужно удвоить, утроить осторожность, быть очень убедительным в разговорах с Иваном Ивановичем и не давать ему ни малейшего повода для сомнений. Надо очень, очень постараться! И еще надо надеяться, что Симонов выполнит свое обещание и в самый короткий срок найдет место, где Наташка спрятана.

Он и не заметил, как задремал в кресле под негромкий шелест листьев, которые теребил вечерний ветерок, и проснулся, только когда в небе зажглись звезды, а Пауль осторожно теребил его за плечо:

– Пойдем в дом. Здесь по ночам прохладно бывает.

Миронов с трудом вытащил свое тяжелое тело из кресла и побрел за хозяином дома на второй этаж, где ему была приготовлена небольшая, но уютная комнатка, при виде которой на ум пришло выражение: «девичья светелка».

Но на девицу он был никак не похож. Грузный от усталости, выпитого и съеденного, Евгений кое-как разделся, положил рядом с изголовьем мобильник, на случай, если вдруг среди ночи Симонову или бандитам захочется пообщаться, и рухнул на постель. Спать хотелось ужасно.

Слава Богу, телефон его ночью не потревожил. Да и Паша с Мартиной не досаждали гостю, не скреблись в дверь поутру и не звали к завтраку. Проснувшись, Евгений посмотрел на часы. Девять. А что это господа бандиты не звонят? Не такую уж он им трудную задачку предложил: достать винтовку с оптическим прицелом. Насколько Миронов понимал, с финансами у них должно было быть совсем неплохо. Имея кучу денег и не достать оружие? Ерунда!

Телефон сыграл первые такты «Турецкого марша», когда они с Паулем сели завтракать. Мартины опять не было. Она рано уходила на работу и поздно возвращалась. А ее псевдопенсионер-муж мог заниматься чем угодно и в свое удовольствие. Вот и сегодня, не успев разлить кофе по чашкам, он стал излагать какие-то свои мысли по организации слежки за похитителями жены Миронова, пришедшие ему ночью. Но бодрая мелодия мобильника не дала договорить.

– Да, – сказал Евгений, поднимаясь из-за стола.

Это действительно звонил Иван Иванович.

– Где вы шляетесь, Миронов? – недовольным тоном начал он. – Мы вас обыскались!

– В каком смысле? – спросил Евгений.

– Что – в каком смысле? – опешил представитель бандитов.

– В каком смысле обыскались? – уточнил Евгений. – Была же договоренность, что вы мне позвоните. Какие тут могут быть поиски? Вы что, следите за мной?

– Мы не следим, – уточнил Иван Иванович. – Мы охраняем и оберегаем!

– От кого, позвольте спросить?

– От разных нехороших людей! – хихикнул в трубку Иван Иванович. – В том числе и от ваших старых знакомых.

– Я уже большой мальчик, – грубым тоном сказал Евгений. – И в няньках не нуждаюсь! Говорите по делу! Достали?

– Давайте сначала о ваших успехах! – не уступили на том конце эфирного моста.

– Ну не по телефону же! – укоризненно сказал Миронов. – Что вы, право, как дети! Никакой конспирации!

– Хорошо, – Иван Иванович явно смутился. – Давайте встретимся. На том же месте. Через полчаса.

– Через полчаса не сумею, – нагло заявил Миронов. – Через час. Устроит?

– Ну, давайте через час, – нехотя согласился собеседник.

– Все, договорились! – и Евгений дал отбой. Нечего гадов баловать.

Пауль жадно смотрел на него.

– Что, это они?

– Они, они, – кивнул Миронов, густо намазывая на кусочек подогретого хлеба какой-то французский сыр. Время для завтрака у него было. Езды до Эрфурта всего ничего.

– И что хотели?

Пауль сгорал от любопытства. Вот еще энтузиаст шпионажа! А может, взять его с собой, послать проследить, как Карла? Нет, Симонов категорически запретил активные действия. Кстати, надо позвонить по тому телефону, что он дал. Какой там номер?..

Ответил по-немецки мужской незнакомый голос. Но, помнится, Алексей Васильевич говорил, что можно общаться и по-испански? Незачем Паше лишнее слышать.

Евгений коротко сообщил о предстоящей встрече. На том конце секунду помолчали, видимо, переваривая информацию, потом сказали: «Яволь!» и отключились. Ну, совесть его чиста, он все сделал строго по инструкции.

– Ничего особенного, не волнуйся ты так, – сказал он Паулю, который прямо подпрыгивал на стуле от нетерпения. – Просто нужно встретиться с одним человеком. Ничего серьезного. Твои технические штучки сегодня не понадобятся. Давай завтракать, мне ехать скоро.

Голова не болела, но перегар, наверное, еще должен был оставаться. Он тщательно почистил зубы одолженной у Паши щеткой, выпросил у него же пачку мятных пастилок и отправился в Эрфурт.

По дороге все прикидывал, как должен себя вести с Иваном Ивановичем. Нужно будет показать, что он извелся от волнения о судьбе своей жены, и непременно потребовать хотя бы короткого разговора с ней. Во-первых, для того, чтобы убедится, что с Наташкой все в порядке, а во-вторых, может быть, хитроумная супруга еще что-нибудь сообщить сможет, как с маркой пива, по которой он определил город. Кроме того, нужно показать, что перед посредником бандитов не желторотый юнец, а настоящий профессионал, почаще вставлять специальные термины. Но и одновременно постараться не сказать ему ничего конкретного. Сейчас важно потянуть время, чтобы Симонов смог найти нору, где прячут Наташку. Действительно, после ее освобождения можно будет действовать гораздо свободнее.

Он не особенно гнал, но все равно прибыл на условленное место – у фонтана на городской площади – за десять минут до назначенного срока. Вот что значит хорошие дороги! Присел на знакомую лавочку. Сегодня местных алкашей с пивом не было. Ну и мы воздержимся. С независимым видом и ленцой во взоре огляделся. Ничего подозрительного вокруг? Не похоже. За столиками кафе, где в прошлый раз сидел Карл, всего несколько посетителей. Кто-то развернул утреннюю газету, неспешно ее просматривает, потягивая кофе. А кто-то и полноценно завтракает, с яичницей, тостами. Очевидно, холостяки, которых дома кормить некому.

Он глянул на часы. Ну, где ты, гад?

– Заждались, Евгений Викторович? – послышался рядом ненавистный голос.

– Что у вас за манера – сзади подкрадываться, – брюзгливо сказал Миронов. – В вас никогда не стреляли на звук?

– Бог миловал! – передернул плечами посланец.

– Молитесь, чтобы и дальше так было, – в голосе Евгения тепла не прибавилось.

– Что-то у вас настроение сегодня пасмурное, – заметил Иван Иванович, присаживаясь рядом на лавочку.

– А с чего мне улыбаться? У вас когда-нибудь жену похищали?

– Опять же – Бог миловал! – теперь посланец улыбался. – Да и не женат я. К чему? Женщина – лишний груз.

– Вы, часом, не гомик? – поинтересовался Евгений, доставая сигарету.

– Нет! – резко сказал Иван Иванович. – Не гомик! И не садомазохист, если вам интересно!

– Совершенно неинтересно, – честно признался Евгений. Он был доволен: некоторый дискомфорт в душу этого придурка сумел внести. Пусть побесится. – Но вот я – точно не гомик. И жену лишним грузом не считаю. Поэтому переживаю за нее. Давайте-ка, набирайте свой тайный номер и дайте мне с ней поговорить.

– У нас такого уговора не было! – возмутился Иван Иванович. – Лучше рассказывайте, что вам удалось узнать?

– Вам интересно? Так вот. Результаты есть. Но все узнаете после того, как я услышу голос жены. Понятно говорю?

– Что вы себе позволяете?! – еще больше раскипятился Иван Иванович. – По какому праву командовать вздумали и требования выдвигать?

– Так, – решительно сказал Евгений. – Вам нужна выполненная работа? Качественно и профессионально? Извольте выполнять требования профессионала! Или это вы можете с расстояния в восемьсот метров положить пулю с первого выстрела в центр мишени?

– Чего тут трудного, – скривил губы бандитский представитель. Но понятно было, что самому ему предложенное упражнение явно не под силу.

– Да? – с ядом в голосе спросил Евгений. – Так может, попробуете? За те же деньги. А меня от этого дела отстраните. Вернете мне жену в обмен на аванс, и мы чинно-благородно раскланяемся. Вас зовут, вероятно, Ли Харви Освальд и это вы уложили в свое время президента Джона Кеннеди?

– Но и не вы! – буркнул обиженный порученец.

– Разница в том, что я бы смог это сделать. А вот вы – нет. Так что не ерепеньтесь и набирайте номер. Обещаю, разговор будет коротким. Ну?

Что-то тихо про себя бормоча, Иван Иванович все же достал из кармана сотовый телефон и, отвернувшись от Миронова, начал тыкать пальцем в клавиши. Потом отдал какой-то приказ в трубку.

– Вот, держите.

– Наташка, ты как там? – спросил Евгений, едва не роняя от волнения мобильник. Ладонь, державшая телефон, сразу вспотела.

– Нормально, – услышал он голос жены. – Привет, дорогой! Скучно только очень. Телевизор надоел, книжек у них здесь нет, на прогулку не пускают. Вот сижу целыми днями и смотрю в окно на собор. Красивый. Но его церковь заслоняет немного.

В трубке послышался грубый мужской голос:

– Ты чего это треплешься? Сказано – только голос подать, и все!

Связь оборвалась.

Для Евгения этот короткий разговор был как бальзам на раненую душу. Наташка жива, здорова, не теряет присутствия духа, и даже сведения сообщать ухитряется о своем местоположении. Теперь Евгений точно знал, в каком районе ее следует искать.

– Ну, довольны? – вопросил Иван Иванович, требовательно протягивая руку к телефону.

– Не совсем, – буркнул Евгений, возвращая аппаратик. – Она всего два слова и сказать-то успела.

– Главное – вы убедились, что мы свое слово держим. С вашей женой все в порядке. А как с вашим словом?

– Ну, во-первых, я вам никакого слова не давал. И даже контракта не подписывал. Вы попросили выполнить работу, я согласился. Вот и все. А во-вторых, оно вам надо?

– Что надо? – опешил Иван Иванович.

– Ну, – лениво начал Евгений и затянул паузу, разминая сигарету, а затем прикуривая ее. – Все вот это. Как подготовка идет, да как я целиться буду, да курок нажимать. Зачем вам подробности? Вы попросили, я сделаю. Все. Финита ля комедиа.

От такой наглости посыльный бандитов просто онемел. Он побледнел и начал хватать воздух открытым ртом. На лбу появились капельки пота. Евгений даже испугался: а вдруг урода сейчас кондрашка хватит? И что потом делать? Он решил сбавить обороты.

– Ну, ну, что же вы так переживаете? – заговорил он успокаивающим тоном. – Все идет по плану, как договаривались, безо всяких проблем. Сделаю я, как нужно. Чего волноваться?

Он уже всерьез собирался побрызгать посланцу в лицо водой из фонтана, когда тот начал наконец приходить в себя.

– Вы что себе позволяете? – вымолвил Иван Иванович, глубоко дыша и поглаживая себя по левой стороне груди. Видно, действительно сердчишко прихватило. И надо ему с таким мотором в бандиты и контрабандисты лезть? Очухался? Вот и хорошо. Сейчас мы его все-таки на место поставим.

– А что я себе позволяю? – Евгений был сама невинность. – Вы, простите, что – специалист по устранениям? То, что не снайпер, мы уже выяснили. Но, может, вы хоть человечка можете потихоньку зарезать или отравить? Нет? Так чего же ерепенитесь?

Иван Иванович трясущимися пальцами достал большой клетчатый платок и вытер мокрое лицо.

– Понимаю, – продолжал Евгений, – вам перед начальством отчитываться. Ну, так и передайте, что специалист к работе практически готов, остались последние штрихи. Кстати, как там с оружием?

Иван Иванович окончательно пришел в себя. Даже валидол из кармана доставать не стал. А Евгений теперь был уверен, что тюбик с таблетками там наверняка имеется.

– Ну, – сказал посланец, пряча платок, – вы и наглец! Много наглецов видел, но такого… Не можете не понимать, что вашей жене грозит, а наглеете…

– Понимаете, – проникновенно сказал Евгений, беря его за лацкан куртки и притягивая к себе, – в данный конкретный момент моей жене ничего не грозит. Она жива и, как вы сами сказали, здорова. Поэтому я с вами так спокойно и разговариваю. Но если с ее головы упадет хоть волос, тогда вас не спасет ничто. Я найду вас, именно вас – для начала – в любой точке земного шара. Будь у вас в кармане хоть бразильский паспорт, и находитесь вы хоть на борту «Боинга» рейсом Берлин – Рио-де-Жанейро, я достану вас. Даже если придется сбить к чертовой матери этот «Боинг» вместе со всеми пассажирами. Вам это понятно? А потом доберусь и до ваших шефов. И сделаю с ними то же, что с вами. Доходчиво объясняю?

Все это было сказано таким тоном и настолько убедительно, что Иван Иванович понял: не пустая угроза, Миронов все именно так и сделает. И в душе наверняка пожалел, что его организация связалась с таким сумасшедшим убийцей, а не наняла кого-нибудь попроще и поспокойней. Он мелко закивал, давая понять, что все прекрасно понял и не возражает. Евгений отпустил куртку, брезгливо отряхнул ладони.

– Так что там с оружием? – спросил он.

У Ивана Ивановича вновь чуть не стало плохо с сердцем. Но на этот раз он переборол себя. Тоскливо поглядел на сигарету, которую прикуривал Евгений, и доложил:

– Достали «Драгунова», как вы и просили.

– Состояние?

– Какое состояние?

– Винтовки, черт побери! Не о вашем же личном счете в швейцарском банке мне спрашивать! – съязвил Евгений. А про себя подумал, что вообще-то было бы неплохо как-нибудь и об этом спросить. Наверняка у такой трусливой крысы заначка в надежном месте имеется.

– Новая винтовка, совсем новая, – заверил Иван Иванович.

– Это плохо, – компетентно заявил Евгений. – Мне ее еще пристрелять придется. Как минимум день теряем. Ладно, поищу здесь какой-нибудь тир.

– Как и когда вам передать оружие? – осведомился посыльный.

– Дайте подумать… Сегодня можете?

– Ну, в принципе, да, – почему-то неохотно подтвердил Иван Иванович.

– Тогда сделаете так. На местном вокзале положите винтовку в приличной упаковке – чтобы в глаза не бросалась – в ячейку автоматической камеры хранения. А ключ от ячейки пусть кто-нибудь бросит в почтовый ящик у дома Карла Шнайдера. Я надеюсь, вам известна такая фамилия?

Можно было не спрашивать. Карл увяз в этой грязной истории по самые уши, только сам еще не понял, как глубоко. Теперь Евгению придется еще и его доставать из дерьма. Н-да, ситуация…

Разговор подходил к концу. Внезапно на площади что-то произошло. От кафе раздался испуганный женский вскрик, туда побежали прохожие. Иван Иванович заторопился. В его планы не входило участие в уличном скандале.

– Все, – сказал он, поднимаясь со скамейки. – Договорились. Сегодня все будет выполнено. Завтра мы вам позвоним.

И он быстрым шагом удалился, свернув в один из переулков, выходивших на площадь.

А Евгений, не бросая сигарету и не спеша, направился в сторону маленькой толпы, которая уже собиралась возле столиков кафе. Он не дошел до места происшествия метров пятнадцать, но успел разглядеть все, что требовалось. Потом обзор заслонила машина местной скорой помощи, которая прибыла с противным завыванием, но на удивление быстро. Будто за углом пряталась.

Около одного из столиков, прямо на булыжнике мостовой, лежал человек в бежевой неприметной куртке и синих джинсах. Очевидно было, что он упал со стула и ударился о камни. Но ведь не с такой же силой, чтобы размозжить половину головы?! Лужа крови вокруг тела увеличивалась прямо на глазах.

Не повезло бедняге. И ведь происшествие это наверняка связано с только что закончившимся рандеву у фонтана. Он встречается с Иваном Ивановичем, а тут, рядышком, человека убивают… Случайно так совпало?

В подобного рода совпадения Евгений давно уже не верил.

Он отошел в сторону, присел на лавочку. Произошедшее надо было обдумать. Но тут опять раздался «Турецкий марш». Оказалось, это Симонов. Голос Алексей Васильевича звучал взволнованно.

– Что там произошло?

– Где? – уточнил Евгений. – Здесь, на площади?

– Именно!

– Была встреча… – начал он, но Симонов его прервал.

– О встрече – потом! Кроме этого!

– Какого-то чудика подстрелили в кафе. Череп разнесли. Но выстрела я не слышал.

– Убитого видел?

– Да.

– Опиши!

Евгений повиновался. На том конце Симонов яростно выматерился. Миронов даже трубку отстранил от уха. Не то чтобы его смутили выражения, но уж очень громко ругался Алексей Васильевич.

Дождавшись, пока ярость нынешнего собрата по оружию немного стихнет, он спросил:

– Ваш человек был?

Симонов помолчал, потом вздохнул:

– Мой. И не из худших. Тебя прикрывал. Вычислили его, суки! Как же он не уберегся…

– Я почему-то так и понял, что ваш, – сказал Евгений. – Наши дальнейшие действия? Есть кое-какие новости.

– Так, – перешел на деловой тон Симонов. – Не по телефону. Ты на колесах? Тогда подъезжай в Готу, к тому самому кафе. А там сам знаешь что делать. Понял?

– Так точно, – отрапортовал по-военному Евгений и пошел к стоянке, на которой оставил свой «Фольксваген». На площадь к еще стоявшей «скорой помощи» присоединились три полицейских машины. Толпа зевак разрасталась. Для тихого и мирного Эрфурта случай был беспрецедентным.

Официант Марио сегодня опять работал. «У них, что, выходных не бывает?» – подумал Евгений и хотел было спросить итальянца об этом, но передумал. Заказал кружку пива, немного отпил из нее, а потом, осторожно осмотревшись по сторонам, с независимым видом отправился вроде бы в туалет, куда, конечно, не попал, пройдя в соседнюю дверь. Симонов встретил его, как и вчера, у входа в подземелье, не здороваясь, повел головой:

– За мной!

И привел все в тот же свой тайный рабочий кабинет. Впрочем, был ли это и в самом деле его кабинет, или же так, обманка для охотников, Евгению оставалось только гадать.

Алексей Васильевич прямиком направился к бару, достал бутылку и две рюмки. Евгений попытался протестовать, дескать, вчера перебрал, за рулем сегодня, но Симонов мрачно глянул на него и сказал лишь:

– Помянуть надо…

Разлил водку в рюмки, поднял свою.

– Ну, земля тебе пухом, Штефан!

Не чокаясь, выпили. Вот так значит, звали одного из помощников Симонова – Штефан. Немец, наверное. А может, чех или поляк.

Сегодня Алексей Васильевич много пить был не расположен. Убрал бутылку в бар, сел напротив Евгения, закурил.

– А теперь рассказывай. И подробнее.

Миронов, тоже закурив, изложил все как на духу, начиная со звонка от Ивана Ивановича. Вчера он уже подробно описал этого человека, но Симонов не подал вида, что знает того. Не среагировал он и на этот раз. Видимо, и впрямь был посыльный совсем мелкой сошкой, не стоящей внимания.

Выслушав, Симонов сказал:

– Понятно. Ты ни с кем не говорил о том, куда идешь?

Миронов помотал головой.

– Абсолютно!

– Ладно. Винтовку забери и опробуй. Может, в самом деле пригодится как-нибудь. Есть где пристрелять?

Евгений подумал о Паше и его увлечении стрелковым оружием. Наверное, он сможет помочь. Утвердительно кивнул:

– Найду.

– Далее. Хорошо, что супруга у тебя такая умница. Я примерно представляю, под каким углом она на собор смотрит. Вот там мои люди и поищут. Эх, черт побери, жалко Штефана. У меня народа теперь совсем мало остается. Ничего, справимся. Думаю, сегодня к вечеру уже будет ясно, где ее держат. Так что не расслабляйся, может быть, ночью работать придется. Жди моего звонка. Остальное, как договаривались. Делай вид, что работаешь, готовишь акцию. Все, свободен. Пошли, провожу.

В этот раз они вышли в том же кафе. Аудиенция у Симонова продолжалась недолго, так что свое отсутствие Евгений мог бы объяснить затяжным сидением в туалете. Ну, прихватило у человека живот от непривычной немецкой кухни. С кем не бывает?

Но вот кому бы он это объяснял?

Кстати, «хвостов» за ним, кажется, не было. Проверялся Миронов самым тщательным образом и никого не засек. И это казалось подозрительным. Что-то уж очень добродушно господа бандиты относились к своему наемному стрелку.

Он поехал к Паше. И, по известному выражению, «поцеловал дверной пробой». Немецко-русского пенсионера дома не было. Мартины, понятно, тоже. Она-то работала. А вот куда делся этот неугомонный бездельник?

Нашелся Шнайдер-старший очень быстро и просто. Сам позвонил.

– Паша, где тебя носит? Я уже с полчаса у твоего дома стою!

– Ну и зря! – хладнокровно заявил любитель приключений. Прыгай в машину и гони сюда!

– Куда это?

– В Эрфурт, разумеется! Сколько можно за тебя твою работу выполнять?

– Какую еще работу? – оторопел Евгений.

– На месте узнаешь! Жду тебя на пересечении улиц Вальтерсхаузен и Еобан. Торопись!

По дороге Евгений все ломал голову: что же Паша придумал на этот раз? Ведь наверняка решил поучаствовать. Ну, он ему устроит! Частный детектив нашелся! Комиссар Шиманский! Или Рекс… Однако странно тут улицы называются. Прикол, что ли, какой-то?

Оказалось, никакого прикола. На табличке так и значилось: Eobanstrabe! Наверное, по-немецки это что-то значило, но Миронов перевода не знал…

Паша, в своей неизменной почти-ковбойской шляпе, нетерпеливо танцевал прямо под табличкой.

– Сколько ждать можно? Ты быстрее не мог ехать?

– И так торопился. Что случилось?

– Я знаю, где убийцы!

– Какие убийцы? Что ты городишь?

– Ну, человека сегодня на площади убили же! Ты там был, что, не видел?

– Почему, видел. Только ты какое отношение к этому имеешь?

– Я сидел там же и знаю, кто стрелял! У него странное какое-то оружие. Даже из сумки не доставал! Полез в нее, что-то негромко щелкнуло, из сумки маленький дымок, а у того, который недалеко от них сидел, вдруг голова разлетелась! Брызги красные во все стороны!

Паша размахивал руками и рассказывал все это с круглыми от возбуждения (а, может быть, и от страха) глазами.

– Погоди, погоди, – остановил поток его словоизвержения Евгений. – Ты-то как на площадь попал?

Пауль смутился.

– Ну, понимаешь, проходил мимо, решил пива попить…

Миронов крепко взял его за плечо, заглянул в глаза.

– А без вранья? Я тебя, помнится, в Готе оставил. Как ты в Эрфурте оказался?

– За тобой ехал, – сознался Пауль. – Думал, может быть, помощь понадобится.

– Я твой «ситроен» знаю, и что-то не видел его за собой!

Действительно, Евгений постоянно проверялся в последнее время, пытаясь засечь «хвост». Выходит, плохо старался.

– У соседа взял «пежо» для маскировки…

«Вот же Штирлиц доморощенный! – про себя выругался Миронов. – Дома ему не сидится!»

– А как узнал, куда я поеду?

– Ты ведь по телефону разговаривал!

– Но я по-испански говорил! Ты что, знаешь этот язык?

Паша хмыкнул с оттенком гордости.

– Я много чего знаю! Не забывай, чуть ли не полмира объехал!

Н-да, ничего нельзя скрыть…

– Потом как-нибудь я тебе скажу пару теплых слов о тех, кто сует нос не в свое дело. А теперь выкладывай, что ты видел и кто стрелял на площади?

Пауль приободрился, ничуть не напуганный обещанием Евгения, и продолжил рассказ:

– По телефону ты сказал, что встреча будет у фонтана. Я, чтобы все видеть и, если нужно, вовремя прийти на помощь, сел в кафе. Оттуда можно за фонтаном наблюдать. Видно было отлично, как ты с тем хмырем разговаривал и за куртку его хватал. Я не совсем в упор смотрел на эту парочку, а только краем глаза видел, как старик руку в сумку засовывал. Потом хлопок, дымок, парень молча упал, народ начал сходиться. А старички тут же поднялись и тихо-мирно пошли себе, как будто они ни при чем.

– Стоп! Какие старички?

Паша пожал плечами, повел рукой, словно обводя чьи-то контуры.

– Обычные, средненькие, на туристов похожи.

Что-то такое Евгений недавно уже встречал. Старички… Погодите, да ведь Карл тоже каких-то стариков выслеживал. Неужели те же самые? А ведь похоже на то…

– Да ты их сам увидишь, если подождешь со мной немного.

– Как увижу? Ты что, выследил их?

– Ну конечно! – с выражением полного удовольствия на лице подтвердил Пауль. – Прямо от площади и досюда.

– Докуда?

– Они вон в тот дом зашли. И больше не показывались. А я подождал и стал тебе звонить. Здорово? Я молодец?

– Да уж, – с чувством сказал Евгений. – Из молодцов молодец! А тебе, молодец, не приходило в голову, что они слежку могли обнаружить и выслеживающего их шлепнуть, точно так же, как того парня?

Пауль равнодушно пожал плечами.

– Приходило, конечно. Но я от них достаточно далеко держался. Что я, фильмов не видел? Знаю, как следить надо.

– Эх, Паша, – сокрушенно вздохнул Евгений. – Тебе уже лет столько, а ты как пацан себя ведешь! Разве так можно?

– Ты пойми, – с болью в голосе сказал Пауль. – Скучно мне, тоскливо все время дома сидеть. Почему не помочь хорошему человеку и самому настоящим делом не заняться? Не могу я так больше! И не запрещай мне, все равно ничего не получится!

Ну что можно было поделать с этим энтузиастом? Отшлепать и отправить домой, к русской маме? Не было уже этой мамы. Да и шлепать себя запросто Паша не дал бы, это факт. Так ведь и будет вокруг виться, пока под пулю не попадет по недоразумению.

Надо было использовать эту энергию, ну не то чтобы в мирных целях, но хотя бы с пользой для дела. Решив так, Евгений оставил Пашу наблюдать за домом, где скрылись подозрительные старики, а сам, отойдя в сторону, позвонил по названному ему Симоновым телефону и попросил, чтобы Алексей Васильевич немедленно перезвонил ему, добавив: «Чрезвычайно важно!»

Симонов отозвался буквально через пятнадцать минут.

– Что случилось?

– Кажется, мы нашли тех, кто Штефана проводил, – сказал Миронов.

– Ты где?

– В Эрфурте.

– Я так понял, что у тебя есть кого оставить на месте?

– Правильно поняли, – усмехнулся Евгений. Алексей Васильевич сразу засек его «мы»! Вот же старый волк!

– Оставляй и дуй ко мне. Пока куда обычно.

Паше Миронов объяснил, что следить за домом нужно не высовываясь, ничем не выдавая своего присутствия. Буде старички куда-то направятся, следовать за ними на максимальном удалении и тут же сообщить ему, Евгению. Никаких самостоятельных действий, никакой инициативы! Это приказ!

Паша чуть честь не отдал, выслушав это, сощурился хищно, заверил, что все будет в полном порядке, и Евгений опять покатил в Готу.

Он понимал, почему Симонов не рискнул сам приехать в Эрфурт. Во-первых, в Готе была его база, а во-вторых, ему не следовало показываться в обществе Миронова.

«Становлюсь завсегдатаем этой кафешки, – усмехнулся Евгений, усаживаясь за привычный столик и жестом подзывая Марио. – И туалета тоже». Даже не дождавшись заказанного пива, он вошел вовнутрь, направился к привычной двери.

И был остановлен словами:

– Да это же сам господин Миронов!

Твою мать! Неужели выследили?

За столиком с бокалом белого вина в руке сидел Иван Иванович!

Первым желанием Миронова было выхватить из-за пояса пистолет и если не выстрелить сразу в довольно улыбающуюся рожу, то хотя бы ткнуть стволом в лоб и спросить с угрозой: «Следишь, сука?!»

Но он сдержался. Кое-как выдавил на лице нейтральную улыбку, спросил:

– А вы тут какими судьбами? Достопримечательности изучаете?

Присел, не спросив разрешения, за столик.

Иван Иванович отхлебнул вина, сказал рассеянно:

– Нет, просто по делам приехал, вот и решил в знакомое кафе заглянуть. Я тут довольно часто бываю.

– В кафе?

– Нет, в городе. Нравится он мне. Тихий, уютный, старинный. А с тех пор как советские ушли – вообще райское место.

– Вы что, так давно здесь живете?

– Н-ну, давненько… – раздумчиво сказал Иван Иванович. – А вы-то здесь какими судьбами?

– Скажите, вы раньше кем были? – вопросом на вопрос ответил Евгений, закуривая и злорадно наблюдая, как сморщилось при этом лицо его визави. – Не бухгалтером, случайно?

– Почему вы так решили? – оскорбился Иван Иванович.

– Да вид у вас какой-то… бухгалтерский. Замученный такой бухгалтер, начальством задрюченый, все время валидол в кармане. И с памятью не очень. Напоминаю, что вы же сами меня сюда и послали, за клиентом присмотреть, прикинуть, как ловчее его… Сами понимаете, что. Вспомнили? Так почему удивлены?

– Я не то, чтобы удивлен, – начал оправдываться посланец. – Просто, если вы следите за ним, то здесь-то зачем?

– А вы слышали такое понятие: «обеденный перерыв»? – Евгений уже откровенно издевался, поняв, что встреча и впрямь случайная. – Кушать я хочу. Здесь, наверное, пицца хороша. Кафе-то – итальянское. Кстати, не хотите ли вместе со мной откушать? Только зря вы белое вино пьете. Если сердце слабое – лучше красное, оно полезнее. Или – вообще не пить!

Тут Иван Иванович вспомнил, наверное, недавний монолог Миронова о неотвратимости мести и почувствовал себя окончательно не в своей тарелке. Он торопливо допил вино, озабочено глянул на часы и, сославшись на срочное дело, покинул поле боя, оставив его безусловному победителю. Уходя, сообщил, что заказ выполнен, можно забирать.

Хотя Евгений был уверен, что встретился с представителем бандитов случайно, Симонову он все же об этом рассказал.

На этот раз Алексей Васильевич прореагировал на упоминание о бандитском посыльном не так спокойно, как прежде.

– Подбираются, гниды! Даже эту крысу отправили на поиски. Пора, наверное, базу менять, – сказал он. – Ну, ладно, об этом позже. Что у тебя?

И, когда услышал о странных старичках, неожиданно повеселел.

– Так, Женька, молодца! Я же говорил, что события вступают в активную фазу! Оставил этого немчика на стреме? Ты его давно знаешь? Доверяешь ему?

Тот еще был вопрос… С одной стороны, Пашу-Пауля Шнайдера Евгений знал совсем немного. И с чего бы это добропорядочному тевтону вдруг, ни с того ни с сего, браться помогать какому-то подозрительному русскому, да и самому приниматься за активную работу, следить и караулить? Весьма подозрительно!

Но с другой стороны, понять по-человечески этого полупенсионера тоже можно. В отличие от младшего брата, процент русской крови у него явно больше. Любит путешествовать, увлекается оружием, общителен, не дурак выпить. Засиделся дома, затянул домашний быт. А ведь не старый еще, вот и хочется адреналина. Хоть капельку.

Эти свои соображения Евгений Симонову высказал. Если честно, он был против участия Шнайдера-старшего в каких бы то ни было действиях. Но понимал, что запретить ему этого он не сможет. Разве что связать и оставить в подвале мастерской, чтобы парочку дней не смог выбраться. Но это было нереально.

Симонов подумал несколько секунд, потом махнул рукой.

– Ладно, задействуй его. Под свою ответственность. Но – без разглашения, пусть втемную работает. Придумай какую-нибудь достоверную историю и втюхай ему.

– А зачем придумывать? – возразил Евгений. – Он в курсе, что у меня жену похитили. Вот и пускай помогает освободить. К оперативной работе я его не допущу, а на подхвате может побыть.

– Правильно! – одобрил Симонов. – Теперь следующее. – Он достал телефон, кому-то позвонил и, судя по тону, отдал приказ. Повернулся к Миронову. – Пашу твоего сейчас сменит и отправит дома дожидаться приказа мой человек. Надеюсь, не проколется, как Штефан. Черт, как же они его прищучили? Опытные, гады! Я примерно догадываюсь, кто это может быть. Но окончательной уверенности нет. А ты поезжай домой, забирай винтовку и жди моего звонка. Может быть, сегодня ночью будет у нас работа…

– Дали бы вы мне номер своего хенди, Алексей Васильевич! – попросил Евгений. – Все-таки связь «через пиццерию» – слишком долго. Может потребоваться срочный звонок! Уж очень быстро события разворачиваются.

На этот раз Симонов думал дольше, примерно с минуту. Потом все же решился.

– Запоминай!

И продиктовал цифры.

С тем Евгений и отбыл. Дорога до Эрфурта стала уже привычной, как из дома на работу и обратно. С Карлом он встречаться не стал, взял из почтового ящика ключ от ячейки (оперативно сработал Иван Иванович!) и не спеша поехал к вокзалу. Надо было перекусить и подумать.

Заказ он пока забирать не стал, поставил машину и поискал какой-нибудь маленький ресторанчик. Обнаружил его практически рядом с привокзальной площадью. Там было спокойно и уютно. Выполнив давнюю свою задумку, Евгений спросил айсбайн с тушеной капустой и с удовольствием употребил это традиционное для немцев блюдо. Оказалось сытно и вкусно. Теперь, под кружечку «Браугольда» и сигарету, можно было все хорошенько обдумать.

Пока дело шло как надо. Не считая, конечно, погибшего Штефана. Противник оказался хитрее и жестче, чем он предполагал. Ну, еще бы! Когда на кону стоят такие деньги! Ну что же, запишем этого парня в неизбежные потери. Война есть война. Только вот нужно в дальнейшем никого больше не терять. Евгений очень надеялся, что тот человек, которого Симонов послал на замену Паше, учтет ошибки своего неудачливого коллеги и не станет приближаться к смертоносным старичкам на расстояние выстрела.

Теперь главное – по крайней мере, на ближайшее время – вызволить Наташку. Она, конечно, молодец, за себя постоять умеет, и знала, на что шла, но все же женщина. Люди Симонова роют носами булыжник местных мостовых и делают все возможное, чтобы обнаружить квартиру, где держат жену Миронова. В этом Евгений почти не сомневался. Почти…

Но, пожалуй, и самому не грех прогуляться по окрестностям собора, этаким неприметным туристом оглядеться там. Вдруг что увидит?

Поэтому «СВД» с вокзала он сейчас забирать не станет, время еще будет, а действительно, оставив верный «фольксваген» на стоянке, прогуляется пешочком к соборной площади.

Цены в ресторанчике оказались божескими. По местным, конечно, масштабам, в дойчмарках. Хотя в Москве питаться в нынешнем «общепите», не в каких-нибудь «Макдоналдсах» и прочих скоростных заведениях, а вот в таких же кафешках и мелких ресторанчиках, становится накладно. Народ в России зарабатывает меньше, чем местные бюргеры…

Он отправился к собору. Со стороны и впрямь могло показаться, что это праздный гуляка идет по городу, глазеет на витрины и никуда не спешит. Для полноты картины не хватало фотоаппарата, и эту детальку Евгений поспешил восполнить, приобретя за смешные деньги в подвернувшемся магазинчике цифровую «Минолту» с объемной флешкой. Сборка была индонезийская, но кого это сейчас волнует? Качество практически везде одинаковое. Потом миниатюрный аппаратик можно будет Кирюхе подарить. Как и бинокль.

Теперь он от туриста совсем не отличался. Пялился по сторонам, изредка нажимал на кнопку фотоаппарата. И незаметно добрался до площади.

Собор поражал воображение. Построенный в 1154 году, он возвышался на Соборном холме, а рядом стояла чуть менее старая, но почти такая же величественная кирха, которую упомянула Наташка. Интересно, для чего строить собор, а рядом с ним еще и церковь? Разным богам они тут молятся, что ли?

Откуда супруга могла смотреть на собор так, чтобы церковь его немного заслоняла? Ага, примерно вот оттуда. Великолепно! Дома там стоят старинные, двух-трехэтажные, практически сплошной стеной. Только узкие проходики имеются. Через них жители, наверное, попадают к себе домой. Просто невероятно! Как это можно жить в таких на вид старых лачугах и не испытывать неудобств?

Но тут он вспомнил отель в Рибевиле и понял, что здесь наверняка та же история. Под древним на вид фасадом скрывается самое современное оборудование: электропроводка, сантехника, газовые плитки, центральное паровое отопление. Европейцы умеют устраивать комфорт в жилищах.

Итак, где может находиться квартира, в которой держат Наташку? Да практически в любом из этих домов с перекрещенными ребрами-балками. Ну, не совсем в любом. Более всего подходят вот эти два. Слева приткнулось какое-то муниципальное здание, а если стать правее, то собор виден во всей красе.

Укрывшись за массивным стволом старой липы, Евгений сделал несколько снимков заинтересовавших его домов. Бинокль он с собой не захватил, поэтому, чтобы разглядеть окна второго и третьего этажа, нажал кнопку «зумм». Изображение на миниатюрном экранчике фотоаппарата приблизилось. Еще несколько раз сработал спуск.

Ну что же. В одиночку штурмовать эти дома он не может. Хотя очень и очень хочется. Но потерпим. Займемся пока подготовительной работой. Надо только найти ближайший фотосалон.

В этом городе и впрямь все было устроено для удобства людей! Искомую вывеску он обнаружил, едва сделав по извилистой улочке с десяток шагов. Снаружи фотоателье выглядело, как все здесь, старинным и почти дряхлым. Но когда Евгений толкнул дверь и под звук бронзового колокольчика ступил внутрь, он убедился – цивилизация и сюда добралась!

Навстречу ему из-за стойки поднялась миловидная девица и спросила, чем могла бы помочь. Евгений объяснил. «Вартен зи битте фюнф минутен!» – «Подождите, пожалуйста, пять минут!», проворковала девушка и удалилась с «Минолтой» за портьеру.

Евгений пристроился было в кресло, взяв какой-то журнал, но не успел его как следует перелистать, как вновь появилась фотодевица и вручила пакет с уже отпечатанными снимками. Он заплатил, раскланялся и вышел на улицу несколько обалдевший. Хорошая скорость, ничего не скажешь! И безо всяких очередей! Шикарно живут господа немцы! Оставалось лишь утешить себя мыслью, что лет через парочку подобный сервис станет доступен и россиянам.

Он опять вернулся на площадь, но теперь приближаться к подозреваемым домам не стал. Зеленной рыночек, который работал здесь в первой половине дня, уже убрали, все чисто подмели, и можно было посидеть на скамейке в тени деревьев.

Фотографии получились отменные. Он сразу отложил в сторону те снимки, которые были сделаны для отвода глаз по дороге на площадь, и взялся за изображения домов.

На первый взгляд, ничего подозрительного. Ну а что бы он хотел увидеть? Наташку, размахивающую полотенцем и орущую: «Спасите! Помогите!»? Как ей вообще разрешают к окнам подходить? Наверняка, хитрюга, постаралась льстивыми речами усыпить бдительность охранников.

Теперь давайте окна как следует разглядим. Увеличение у аппарата не очень большое, но, может, удастся заметить какую-то специфическую детальку?

Так, так, ничего, ничего… Постойте, а это что такое? Может быть, показалось? Дьявол, слишком слабое увеличение! И бинокль не догадался прихватить! Лежит себе красивая игрушка в бардачке автомобиля. Компьютер бы сюда, да обработать снимок! Но компьютера нет. Нужно искать другой путь.

Он вновь вернулся в фотомастерскую и попросил у девицы сделать копии нескольких снимков размером побольше, даже не объясняя, зачем вдруг ему понадобились увеличенные фотографии старых домов. Пусть думает, что он интересуется германской архитектурой. Девушка ничуть не удивилась заказу, попросила подождать еще «фюнф минутен» и скрылась за портьерой.

На этот раз он даже не стал садиться и брать журнал. Просто полюбовался развешенными по стенам фотографиями ангелоподобных детишек и серьезных старичков в тирольских шляпах и кожаных шортах на помочах.

Отпечатки, которые девушка вынесла в специальной папке, были, конечно, гораздо большего размера, чем предыдущие. Хоть на стенку вешай в рамочке. Качество у «Минолты» оказалось отличным. Не покидая фотомастерской, тут же, в кресле, Евгений вгляделся в один снимок. Ну, так и есть. То, что ему показалось подозрительной точкой, в большом формате выглядело, как маленький красный крестик в самом углу оконного стекла, там, где его трудно было заметить из комнаты. Ай да Наташка! Губную помаду, наверное, использовала, когда охранник ненадолго вышел по своим делам.

Ну, вот и все, тайны больше не существует. Можно готовиться к штурму. А значит, нужно звонить Симонову. Только в Готу он больше не поедет! Что, в самом деле, за суета! Как курьер какой-нибудь мотается!

Алексей Васильевич ответил почти сразу, и Евгений выдохнул в трубку:

– Я ее нашел!

– Что, уже? – искренне удивился Симонов.

– Место, – коротко сообщил Миронов.

– Да место и я знаю, – разочарованно протянул Симонов. – Вот конкретнее бы…

– И конкретно тоже.

– Тогда славно! Значит, жди к вечеру звонка и будь готов. У меня все.

Теперь можно было забирать «СВД» из ячейки. Только вот зачем? Он что, действительно в качестве снайпера собирается выступить? Или потому, что так Симонов приказал? Своя голова на плечах имеется. На фига он будет тащить в дом Карла эту смертоносную железяку? Ничего с ней на вокзале не сделается, пусть полежит. Вдруг действительно потом сгодится. А сейчас она нам совершенно ни к чему.

Успокоив себя таким образом, Евгений набрал номер Пауля. Голос доморощенного авантюриста был обиженным. Он сразу стал высказывать претензии:

– Что за дела? Приходят, сменяют, говорят, чтобы сидел дома и никуда не высовывался! Мол, потом позвонят! Мы так не договаривались!

– Все правильно, Паша! – постарался успокоить его Миронов. – Это я попросил тебя сменить. Ты мне нужен для более важных дел!

Шнайдер-старший приободрился.

– Слушаю внимательно!

– Сейчас одеваешься, как пожилой немец, вышедший на прогулку, ну, там, тросточка, шляпа, берешь какую-нибудь книгу или толстый журнал и мчишься в Эрфурт. Здесь, на ступеньках перед собором, я тебя встречу и объясню дальнейшие действия. Да, не забудь поесть, неизвестно, когда ужинать придется.

Все правильно. Если у Симонова дефицит с людьми, задействуем свои скрытые резервы. Дом, в котором сидит Наташка, теперь без присмотра оставлять нельзя. А вдруг бандитам придет в голову перевезти ее куда-нибудь? Мог бы и сам Евгений понаблюдать, но Паша все равно от безделья мается. Вот и будет ему работенка. Не очень рискованная, но нужная.

Среди туристов, осматривавших собор и окрестные достопримечательности, Евгений был практически незаметен. Он сидел на ступенях широкой лестницы, спускавшейся к площади, курил и наслаждался прекрасной погодой. Сейчас спешить ему было некуда. Он даже подумывал о том, как бы самому, с пистолетом в руке, ворваться в логово бандитов, положить их мордами в пол, забрать Наташку и смыться. А если будут сопротивляться, то и перестрелять их там всех к чертовой матери.

Но, это были так, праздные мысли. Во-первых, неизвестно, сколько человек охраняет его жену. Хотя, если честно, не так это было и важно. Во-вторых, и в главных, не затем он сюда приехал, чтобы вот так, устроив пальбу, эффектно освободить Наташку и, отстреливаясь (для полноты ощущений, как в кино!), скрыться в сторону родины. Не забудем и про добычу: карточка с почти полусотней тысяч американских денег лежит в бумажнике. Для какого-нибудь любителя приключений, например Паши, такое развитие событий было бы очень даже в жилу. Адреналину – целое ведро! Но, к сожалению, подобный вариант развития событий был для Евгений совершенно неприемлем.

Так что оставалось сидеть на ступеньках у подножия грандиозного собора и, лениво покуривая, ожидать прибытия смены из Готы.

Пауль появился примерно через час после звонка. Подготовился он капитально: зеленая тирольская шляпа с фазаньим пером, туристская дубовая трость, украшенная мелкими серебряными медальончиками с видами немецких замков, те самые знаменитые толстой кожи шорты, шерстяные гольфы и тяжелые башмаки. Большие черные очки и трубка в зубах довершали картину. И хотя облик Шнайдера-старшего вполне соответствовал классическому виду путешествующего германца, сами немцы оглядывались на важно шествовавшего по площади «пережитка прошлого». Нечасто, но с неприкрытым интересом. Может быть, это объяснялось тем, что в наше время уже редко кто так одевается. Даже отправляясь на туристическую прогулку.

В планы Евгения никак не входило, чтобы его человек выделялся среди толпы, но, подумав, он решил, что сойдет и так. В конце концов, и среди немцев встречаются консерваторы! Особенно среди пожилых. Поэтому он восхищенно сказал подошедшему Паулю:

– Здорово! Только вот трубка зачем? Ты же не куришь!

Паша с достоинством, как и подобает почтенному бюргеру, ответствовал:

– Это очень важная деталь. Я потом объясню.

Допытываться Евгений не стал, сразу принялся объяснять Шнайдеру его задачу. Пауль поскучнел.

– А я-то думал…

– Все будет! И перестрелки, и погони! – заверил Миронов, немного покривив душой. Но, вообще-то, он доверял почти незнакомому человеку очень ответственное дело – следить за домом, где находится похищенная женщина. О чем Паше и сказал. Опустив, естественно, слова о «почти незнакомом» – чтобы не обиделся.

И вот что интересно. Этот добропорядочный – с виду – немец ни разу не заикнулся о криминальной полиции и, если реально смотреть на вещи, о незаконности действий, в которых так хотел принять участие. Чего бы, казалось, проще: позвонить в полицейский участок и анонимно сообщить, что вот в таком-то доме подозрительные лица незаконно содержат подданную другой державы. У немцев такого рода доносительство в крови. Еще, наверное, со времен рейха осталось. Не дай бог, кто-то из соседей, особенно иностранцев, мусор не там выбросит, или нарушит чужую территорию, завалившись спать на понравившейся, но не своей лужайке. Тут же последует звонок в полицию и явится представитель закона, чтобы навести порядок и выписать штраф. Один из знакомых Евгения, в общем-то неплохой парень, немного разгильдяй, конечно, уехал в Германию на постоянное место жительства. Жена-немка увезла. Так он спустя пару лет сбежал назад, в Россию, не выдержав немецкого железного порядка и доведенный до белого каления стукачеством соседских бабушек.

А Пауль и не думал ни о чем подобном. Фильмов насмотрелся, что ли? Прямо как в какой-то серии «Убойной силы», когда наши милиционеры приехали в Штаты и начали там палить по бандитам. А насмерть перепуганный американский полицейский им объясняет, что это только в кино бравый полисмен, чуть что, сразу хватается за револьвер. В реальной жизни все совсем не так, товарищи! Спрячьте ваши пушки!

С другой стороны, а что он может подумать, если на его глазах с виду благопристойный старичок из какого-то хитрого оружия убивает человека? А женщину, приехавшую из другой страны, похищают бандиты. Ведь все, как в кино! Значит, действовать надо соответственно происходящим событиям. Логично?

Закончив инструктаж Паши, велев звонить по любому, даже самому малейшему поводу, и убедившись, что тот занял удобную позицию на ступенях и раскрыл какой-то томик, прикинувшись, что увлечен чтением, Евгений кинул последний взгляд на дом, в котором томилась Наташка, и отправился забирать свой «фольксваген». Нужно было съездить в дом Шнайдеров и посмотреть, как там Карл. Да и отдохнуть немного не мешало бы. Забегался он сегодня с утра. Если Симонов не врет, то еще и ночью предстоит беготня.

Карл являл собой грустное зрелище. То есть был пьян. Бродил по дому, качаясь, с зажатой в кулаке бутылкой шотландского виски, и регулярно отхлебывал прямо из горлышка. Выглядело это жалко и удручающе. То ли в нем действительно заговорила русская часть крови, то ли он продолжал мучиться сознанием вины перед Мироновым. Но, скорее всего, просто пребывал в ужасе от перспектив и в дальнейшем подвергаться шантажу.

Утешать грешника и блудодея Евгений не стал. Не до того ему было. Он только посоветовал Анне отобрать у мужа бутылку, уложить его спать и приготовить к похмельному пробуждению пакетик «Алказельцера». Та молча кивнула и ушла в полном смятении. Весь ее привычный мир начал рушиться с появлением этого странного русского…

Миронов поднялся к себе, принял душ и переоделся во все чистое. А потом открыл окно, упал на кровать и закурил. Ничего страшного, переживут хозяева небольшое количество табачного дыма!

Было уже около семи вечера. Оставалось только ждать звонка Симонова. Евгений пошарил в изголовье, нашел пульт телевизора. На всех каналах – одна и та же жвачка: какие-то ситкомы, ток-шоу. Но рекламы все же поменьше, чем в России…

Потом попалась передача об Африке. Но показывали не прогулки жирафов среди баобабов и не прайды львов, лениво валяющихся в тенечке. Шел репортаж из… Анголы. Евгений приподнялся на локте, ему стало интересно. Не чужая все же страна.

Н-да, с тех пор, как он там побывал, изменений что-то не наблюдается. Все те же хижины, построенные из палок и соломы, все так же лениво бродят некрупные черные свинки, и по-прежнему носятся полуголые кривоногие детишки. И ведь не бедная страна! Нефть есть, алмазы, плантации кофе, правда, запущенные. Евгений где-то читал, что если за кофейным кустарником не ухаживать хотя бы один год, восстанавливать его придется потом чуть ли не двадцать лет. Такая вот капризная культура. А кто в воюющей стране будет заниматься кофе?

В то время, когда он со своей группой гонялся по лесам за бандами унитовцев и защищал городишко Порту-Амбуин, в Анголе еще имелись фазенды, хозяевами которых были португальцы. И на этих фазендах все очень хорошо росло. Но португальцев потихоньку выжимали из страны, и сельскохозяйственное производство там практически умирало. Не умели местные как следует обрабатывать землю.

Там, где европейцы уходили с черного континента под давлением мировой общественности или по собственной воле, наступали разруха и нищета. Какой великолепной страной была ЮАР! Ну да, апартеид там, расовая дискриминация… Но ведь процветали! А потом к власти пришли африканцы. И все очень быстро стало заканчиваться. Дошло до расовой дискриминации наоборот: белый человек, даже с образованием, не может получить работу. Не того он сорта и цвета кожи! А местные продолжают валять дурака и потихоньку разваливать то, что белые строили веками. Парадокс!

Забренчал «Турецкий марш». Так, прорезался Симонов.

– Ты готов? – раздался в трубке его вопрос.

– Как пионер! – ответил Евгений, поднимаясь с постели.

– Оденься как-нибудь потемнее… Впрочем, не мне тебя учить. Через полчаса будь… там, где мой человек сменил твоего. Понял?

– Абсолютно.

– Ждем.

Значит, опять на улицу с неприличным названием. Похоже, Симонов решил сначала разобраться со старичками-убийцами…

Ничего особенно темного у Миронова не было. Пришлось ограничиться джинсовым костюмом. Это ему Наташка в первый же день, когда они приехали в Эрфурт, купила. Настоящий «Levi’s». Вот теперь он его и обновит.

Евгений покопался в особом отделе своей сумки и достал кое-что из снаряжения. Многого из Москвы он взять не решился, могли на таможне обнаружить, но кое-что все же прихватил. Сам не зная зачем. Наверное, по вошедшей в кровь привычке…

Теперь оставался вопрос: брать машину, или оставить ее перед домом Шнайдеров, пусть себе отдыхает? Но ведь может понадобиться… Ладно, возьмем. Поставим где-нибудь в квартале от этой… штрассе. Правда, вечером найти пустое место будет непросто, граждане все пространство у тротуаров занимают.

Место, чтобы приткнуть «фольксваген», он все же нашел. И довольно быстро. Кто-то из жильцов дома, возле которого имелась прогалина в сплошной линии автомобилей, видимо, припозднился. Так ему и надо! Не будет по вечерам где-то шляться.

Симонов стоял на углу вместе с каким-то незнакомым человеком. Оба – в черных кожаных куртках и темно-серых брюках. По сравнению с их обмундированием джинсовый костюм Миронова смотрелся как парадный офицерский мундир. Алексей Васильевич окинул Евгения скептическим взглядом, в ответ тот беспомощно развел руками: а что я могу? Напарнику Симонова было не больше тридцати лет. Высокий, поджарый, он выглядел… хищным. Как волк, вышедший на охоту. Ну, внешний вид еще ни о чем не говорит, посмотрим, каков он в деле.

– Знакомься, это Борис, – представил Симонов, сделав ударение на «о». Значит, не русский.

Они пожали друг другу руки, Борис при этом белоснежно улыбнулся. Зубы у него были отличные.

– Я говорю по-русски, – сказал Борис с едва заметным акцентом. – Учился в Москве. К сожалению, сейчас ваш язык в Германии почти не изучают. Очень жаль, но больше в ходу английский и французский…

– Ладно, филологи! – прервал его Симонов. – Потом мнениями обменяетесь. Сейчас – к делу. Вот тот дом видите? Нам предстоит туда попасть.

– Как? – удивился Евгений. – Нас что, всего трое будет?

– А ты сколько хотел? – невесело усмехнулся Алексей Васильевич. – Роту спецназа? Мало у меня людей, совсем мало. Я ведь рассказывал: потерял несколько человек в последнее время. А тут еще и Штефан погиб… Так что придется обойтись имеющимися силами. То есть – вами! Свою пукалку прихватил? Спрячь ее подальше! Вот, возьми, – он достал откуда-то из-под мышки незнакомый пистолет с навернутым на ствол цилиндриком глушителя. – У нас такие же. Это «Чешска сброевка 75», калибр 9 миллиметров, магазин на шестнадцать патронов. И твой ствол сгодился бы, но на него «глушака» нет, верно? А нам чрезмерного шума не надо. Так что пользуйся этим. И вот еще что, ребята. Без нужды не палите, но и в живых никого оставлять не нужно. То есть, «язык» нам крайне пригодится, постарайтесь хоть одного взять. Остальных можно валить. Лучше всего «бабку» обездвижить.

Кавычки прозвучали отчетливо. Симонов явно чего-то не договаривал.

– Сколько их там? – деловито поинтересовался Евгений, осматривая новоприобретенное оружие. Неплохая была машинка и, в принципе, ничем особенным от того же «вальтера» не отличалась. Проблем с использованием он не увидел.

– Трое, – ответил Борис. – Хозяин квартиры и эта парочка. Квартира на третьем этаже. Домофона нет, камеры наблюдения тоже. Входную дверь в подъезд я открою, а вот какой замок на этаже – неизвестно.

Евгений понял, что это Борис сменил Пашу на посту наблюдения.

– С тем замком я разберусь, – сказал он.

Симонов удивленно глянул на него, но промолчал.

Уже стемнело, но на улице было довольно светло благодаря оранжевым фонарям, висевшим над тротуарами. В домах горели огни. Светились окна и на третьем этаже, числом четыре. Ну и как они будут действовать при такой иллюминации?

Симонов достал из кармана куртки небольшой листок, развернул его, подсветил лучом тонкого фонарика.

– Вот план квартиры. Сейчас прикинем, где у них что находится.

Ай да молодец! И где только раздобыл?

– Так, дом старый, квартира на каждом этаже одна. И это хорошо, соседи не обеспокоятся. Если топать не будем, как слоны. Но мы постараемся, правда, ребятки? Прихожая длинная, налево три комнаты, направо кухня, ванная и кладовая. Вот и весь расклад. Открываем дверь и начинаем шерстить. Главное, чтобы они никому сообщить не успели о нашем визите. Поэтому, если малейшее движение, – стрелять по рукам. Предъявят оружие – в голову. Не забывайте, один нам, хоть на короткое время, нужен живым. По крайней мере, с двигающимся языком. Время операции не ограничено, но лучше бы управиться побыстрее. Нам сегодня еще одно дело предстоит. Ясна задача?

Он вдруг хлопнул себя ладонью по лбу.

– Совсем забыл, старый маразматик! Давайте-ка сюда ваши руки!

И из крошечного баллончика с распылителем быстро покрыл ладони каждого и свои тоже тонкой прозрачной пленкой, которая мгновенно высохла и стала почти невидимой.

– Незачем отпечатки пальчиков оставлять! Потом смоете обыкновенной горячей водой с мылом. Борис идет первым, открывает дверь парадного, подает нам сигнал. Вперед!

Агент Симонова провел ладонью по волосам, вздохнул и неспешно пошагал через улицу. Евгений наблюдал за окнами квартиры, в которую им сейчас предстояло вломиться. Там ничего не указывало на то, что за улицей могут наблюдать. Видимо, обитатели были уверены в своей безопасности. Это хорошо, пусть они будут в ней уверены до самой последней секунды.

Борис, будто бы гуляя, дошел до нужного дома, быстро оглянулся и поднялся по ступенькам к двери. Дверь была старая, как и весь дом, с маленькими зарешеченными окошечками. Красивая дверь, честное слово.

Но замок она имела, наверное, тоже старинный. То есть очень простой. Борис открыл его за считанные секунды. Евгению вспомнилось, как Пауль между делом, в качестве анекдота, рассказывал, что, когда здесь стояли советские войска, у каждого офицера имелась простейшая отмычка: кусок толстой стальной проволоки, загнутый под прямым углом и расплющенный на конце. Такой фиговиной открывали почти все двери, потому что замки в них были старинные, и если терялся ключ, то дубликат никак нельзя было заказать мастеру. Вот и приходила на выручку «солдатская» смекалка.

Борис приоткрыл дверь, заглянул вовнутрь. Потом призывно махнул рукой. Симонов быстро оглядел улицу, скомандовал:

– Пошли!

И они, словно подражая коллеге, лениво направились к дому.

А улица была пустынной. Просто на удивление. Немцы, отработав положенное время, или расходились по гастштетам и ресторанчикам, чтобы пропустить кружечку-другую пива, или запирались дома и пили то же самое пиво в кругу семьи перед телевизором. Ну и хорошо, что здесь не любят шататься по улицам вечерами.

В парадном было темно. Борис протянул было руку, чтобы нажать кнопку автомата-выключателя, но Симонов дернул его за рукав: «Отставить!» Вверх уходила плавно завивающаяся в спираль широкая лестница. Подсвечивая фонариками, чтобы не оступиться, они цепочкой двинулись по ней. Тишина стояла почти мертвая, даже из-за дверей на первом и втором этаже не доносилось ни звука. Люди там, несомненно, были, – Евгений видел с улицы светившиеся окна. Но жильцы дома не включали громко музыку, не ругались между собой и не били посуду. Они просто тихо и мирно отдыхали после рабочего дня. Завтра им рано вставать, поэтому за ужином или перед телевизорами они не засиживались. А как у жильцов третьего этажа? Тоже, закончив на сегодня дела, перекусили чем Бог послал, выпили «ночной колпачок» и приготовились отойти ко сну? Вполне может быть. Сегодняшнее убийство Штефана для них было не приключением, а рутинной работой, за которую хорошо платят.

Площадка третьего этажа. За дверью тоже тихо. Дальше хода нет. А как же жильцы дома на чердак забираются? Или они совсем им не пользуются? Евгений повел фонариком. Ага, все-таки что-то есть. Узкая дверка в стене, почти невидимая на фоне деревянной (дубовой?) панели. Естественно, закрыта. Орднунг мусс зайн. Порядок должен быть. Во всем. Даже если никакие бомжи не собираются использовать чердак в качестве места для ночлега.

Симонов положил ему ладонь на плечо, и Миронов кивнул, хотя и не был уверен, что в темноте, царившей на площадке, жест его будет увиден. Он присел перед дверью, осветил замочную скважину.

Ну, не совсем скважину. Здесь и впрямь замок был похитрее, чем тот, что внизу. Простенькой отмычкой с ним не справиться.

Но у него как раз имеется с собой отмычка сложная. Небольшой такой механизм. Ключ-универсал. И выглядит почти как брелок для ключей. Если не присматриваться внимательно, нипочем не отличишь от обычного брелка, пусть и замысловатого. Но кто будет внимательно присматриваться к такой ерунде?

И что мы тут имеем? Это только в американских фильмах отважный герой или хитрый грабитель, действуя всего лишь двумя шпильками для волос, играючи расправляется с любым запирающим устройством. Ну, может, у них в Америке действительно такие примитивные замки. Но здесь, в старушке Европе, конструкторы хитроумнее заокеанских коллег.

Правда, в данном конкретном случае полет конструкторской мысли был не очень высоким. Евгений выдвинул из универсала несколько щупов, прикинул, каким действовать будет удобнее, и взялся за дело.

«Взялся» – это сильно сказано. На открывание замка он потратил от силы минуту. Все-таки осталось кое-что в памяти, и руки помнят, что и в какой последовательности надо делать.

Замок он постарался открыть без щелчка. Дверь тоже не скрипнула, приоткрываясь. Да, а вот это сюрприз! Такое впечатление, что здесь не немцы живут, а русские. Еще и дверная цепочка имеется, что для немецких дверей совсем не свойственно.

Сзади чуть слышно вздохнул Симонов. Тоже цепку увидел, заволновался. Евгений успокаивающе поднял вверх палец. Не надо волноваться, Алексей Васильевич! Сейчас все будет в ажуре!

Он убрал отмычку в карман и достал небольшие плоские клещи. У этого инструмента было еще с десяток функций, но сейчас он должен был сработать именно как клещи.

Ну, естественно, сработал, хотя сталь цепочки была очень прочной. Да куда ей против прогрессивной русской технической мысли!

Половинки цепи чуть слышно звякнули, распадаясь. В царившей вокруг тишине звук этот раздался, словно удар колокола. Черт! Ну не озаботился он, дуралей беспечный, придержать их!

Трое на лестничной площадке замерли, прислушиваясь к тому, что происходило в квартире. А там ничего не происходило. Только теперь, когда дверь была приоткрыта, стал слышен едва доносившийся из глубины мужской, хорошо поставленный голос. Очевидно, работал телевизор, передавали новости. Диктор, читавший какое-то сообщение, и помешал услышать жильцам металлическое бренчание. Тем хуже для них!

Евгений отступил от двери, спрятал кусачки, вытащил пистолет и снял его с предохранителя. Патрон был загнан в ствол еще на улице. Он посмотрел на Симонова. Тот кивнул, одновременно с Борисом тоже обнажая оружие. Поднял вверх три пальца, согнул один, второй. На счет «три» Евгений открыл дверь и скользнул внутрь квартиры. Для грохота и крика «Всем на пол!» время еще не пришло.

Бесшумно ступая, не торопясь, но и не задерживаясь ни на секунду, Миронов проскользнул к дальней двери, выходившей в темный коридор. По пути отметил, что света в ванной и кухне нет. Значит, все в комнатах. И такое впечатление, что каждый в своей. Свет, как он помнил, горел во всех окнах. Разошлись, чтобы спать? Сейчас посмотрим. Он занял позицию у косяка последней двери. Никакого замка, открывается наружу. Симонов и Борис приготовились ворваться в две другие двери.

И тут в тишине послышались шаги. Кто-то собрался выйти в коридор как раз из той комнаты, у которой притаился Евгений. Он торопливо махнул лучиком фонаря товарищам: «Внимание!», а сам встал так, чтобы открывшаяся дверь прикрыла его.

Это оказалась старушка. Впрочем, сейчас она была не такой сгорбленной, и потому выше ростом, чем он ее запомнил. Хотя в темноте коридора…

Как бы бабушка ни изменилась, а брать ее было надо. Евгений выступил из-за прикрывавшей его двери и аккуратно, ребром ладони тюкнул старушку по шее, там, где она смыкалась с плечом. Ударил, смиряя себя, чтобы ненароком не зашибить старую женщину до смерти. И тут же понял, что свалял дурака. Бабка оказалась жилистой и упругой. От удара она только присела, совсем не собираясь падать без чувств, вскинула руки и попыталась поймать запястье Евгения, намереваясь бросить его через себя. Допустить этого он никак не мог, поэтому мгновенно ударил еще раз, теперь той рукой, в которой был зажат пистолет. Ударил в полную силу, и отключить бойкую старушонку удалось. Не вставая с полуприседа, она обмякла и кулем свалилась на пол. Впрочем, много шума не произвела, потому что Евгений успел придержать ее.

Убить, конечно, не убил, но выключил гарантированно. С полчаса, а то и дольше, старушенцию не будут волновать происходящие вокруг события. Если, разумеется, не побрызгать ей в лицо водой и не похлопать по щекам…

Дважды мигнул товарищам фонариком: все в порядке! Заглянул в комнату. В ней действительно никого больше не было. Разобранная постель у стены, несколько шкафов. Стол со стульями, под потолком горит небольшая люстра. Мебель вся старинная, гнутая. Теперь такой и не делают.

А бабка, наверное, решила перед сном туалет посетить. Не повезло, теперь придется терпеть. Если не обдуется, будучи в бессознательном состоянии.

Он тихо прикрыл дверь, передвинулся к другой, где прижался к стене Симонов. Ну? Пошли! Миронов распахнул дверь, ворвался в комнату вслед за товарищем и тут же прянул в сторону, уходя с линии возможного выстрела.

Грамотно сделал, как оказалось. Негромко щелкнуло впереди, в глубине комнаты, от косяка откололась щепка, и тут же дважды лязгнула затвором «Чешска сброевка» в руке Симонова. У пистолета был очень хороший глушитель, так, что самих выстрелов Миронов почти не услышал. Старый оперативник не промахнулся: по стене сползал человек, видимо только и успевший вскочить с кресла и один раз нажать на курок. Во лбу у него была черно-красная дырочка.

Не вставая с колена, Евгений обвел стволом периметр комнаты. Хорошая, добротная обстановка, большой ковер на полу, в углу работающий телевизор. А тот человек, который сейчас лежал у кресла, минуту назад с удобствами смотрел программу новостей: на столике открытая бутылка пива, на блюдечке соленые фисташки. Странно, немцы обычно к пиву ничего не употребляют, ну разве что изредка моченый горох. Пиво, по их мнению, и так вкусный и сытный напиток, чтобы его заедать.

В дверях показался с пистолетом наготове Борис. Огляделся, опустил ствол. На немой вопрос Симонова небрежно махнул рукой. Стало ясно, что с третьим обитателем квартиры покончено.

Алексей Васильевич подошел к убитому, присел перед ним на корточки. Пульс щупать не стал – и так все было ясно. Негромко сказал:

– Это тебе за Штефана.

Поднялся, повернул спокойное лицо к Миронову.

– А ловок оказался, собака! Мгновенно среагировал!

Действительно, покойник (ныне!) не мог слышать никакого шума, когда Евгений заваливал старушку в коридоре. И ведь успел выстрелить! Неужели он так и сидел с пистолетом в руке?

Миронов подошел ближе, поднял то, из чего стрелял убийца Штефана. Такое оружие ему видеть еще не доводилось. По крайней мере, выглядела машинка совсем не пистолетом. Что-то вроде обычного портсигара, но немного больше размером и с отверстием для пальца – чтобы нажимать на курок. Может быть, из него удобно было стрелять, держа руку в кармане или сумке, но для обычной перестрелки оружие подходило мало.

– Хочешь забрать? – равнодушным тоном спросил Симонов, видимого интереса к диковинке не проявлявший.

Евгений покачал головой.

– Зачем оно мне?

– Давай тогда сюда, – распорядился Алексей Васильевич. – Авось, мне пригодится.

Симонов выглядел каким-то ненатурально расслабленным. Словно в действительности внутри у него все сейчас было словно камень. «Он что, никогда не убивал? – подумал Евгений. – Ни за что не поверю!»

– Что теперь? – спросил он.

– Теперь? Разговоры разговаривать будем! Ты там эту… не угробил, случайно?

Так. «Эту»… Что бы сие значило?

– Кажется, нет…

– Пойдем, глянем.

Старушка лежала все там же. Симонов, на американский манер потрогав вену на шее, скомандовал:

– Волоки ее в комнату!

Не очень легкая оказалась бабушка, килограммов на семьдесят.

– Давай сюда, на стул, – распорядился Симонов и попросил: – Этого, в углу, прикрой чем-нибудь. И веревку поищи.

Все так же послушно Евгений принес из бабушкиной спальни покрывало с постели, набросил на труп. А подходящий кусок веревки нашелся в кладовой. Старушку крепко прикрутили к стулу, повернули так, чтобы свет от люстры падал ей на лицо. Досадливо оглянувшись на продолжавший что-то бубнить телевизор, Симонов нетерпеливо пошевелил в воздухе пальцами. Борис понял первым, чего он хочет, шагнул вперед и выдернул вилку из розетки.

– Так, ребятки, погуляйте, пока я с дамой беседовать стану, – попросил Симонов. – Все, что она мне скажет, вам знать совершенно ни к чему.

– А скажет? – ради проформы спросил Евгений. Он прекрасно понимал, что никуда эта женщина не денется, будет говорить как миленькая. Не для того они убили двух ее товарищей, чтобы дать теперь отмолчаться.

Они с Борисом вышли из комнаты и, не сговариваясь, отправились на кухню. Пиво в холодильнике имелось: несколько бутылок «Браугольда». Евгений не стал озадачивать себя поисками открывалки и содрал пробку о край кухонного стола. Судя по взгляду Бориса, тот такую манеру обращения с мебелью не одобрял, но, поддавшись минутной слабости, повторил операцию, проделанную Мироновым.

Бокалов они брать не стали, пиво пили прямо из горлышка. Евгений, сделав пару солидных глотков, закурил, стряхивая пепел в раковину мойки. Борис посомневался, но просить сигарету не стал. И правильно, нечего организм травить!

Сидели сначала молча, отхлебывая пиво. Из комнаты слышался голос Симонова, но понять, о чем он говорит с пленницей, было невозможно.

– Ты его давно знаешь? – спросил вдруг Борис.

– Давненько, – кивнул Евгений. – Только не здесь познакомились.

– В России? – уточнил немец.

– Сначала – в России, а потом совсем далеко встретились.

– Понятно, – не стал уточнять, где именно, Борис.

– Слушай, – спросил вдруг Евгений. – А ты где в Москве учился?

– В МГУ, на журналистике.

– Так ты журналист? – удивился Миронов.

– Был когда-то, – неохотно сознался Борис. – Во времена ГДР. А когда объединение произошло, стали появляться так называемые запреты на профессию. Кто-то выкопал документы о том, что я имел отношение к ШТАЗИ. И все, дорога в журналистику мне была заказана. У нас многим по профессии работать запретили. Знаю одного, он шофером в службе безопасности был. Так даже автобусом ему не разрешают управлять – муниципальный транспорт! Полный идиотизм!

– А ты действительно со ШТАЗИ сотрудничал?

– Сильно сказано – «сотрудничал»! Так, подписку дал, чтобы за границу можно было ездить. А кто не давал? Некоторым повезло, их личные дела сгорели, когда тут государственные учреждения штурмовали. Ну а я, вот… – он развел руками.

– И чем сейчас занимаешься?

– Газеты по утрам развожу. Все бы ничего, да вставать очень рано приходится.

Конечно, бывший журналист лукавил и всей правды о своем прошлом не говорил. Как бы его Симонов в свою группу завербовал, не будучи осведомлен о темных делишках, в которых Борис был наверняка замешан? Но это Евгения совершенно не касалось. В советские времена куча работников периодики и даже очень известных являлась штатными сотрудниками КГБ. Ну и что? После развала СССР они продолжали точно так же вещать на газетных страницах и с экранов телевизоров. Только если раньше копались в помойках Нью-Йорка и общались с деклассированными элементами, то теперь стали описывать небоскребы Манхеттена и жизнь миллионеров.

Допив пиво, Евгений сходил в ту комнату, которую штурмовал немец. Человек, лежавший там на постели, так и не успел с нее встать. Борис пристрелил его, не раздумывая. И хорошо, что не раздумывал, потому что из-под подушки торчала рукоятка пистолета. Хозяин квартиры, а это, судя по всему, был именно он, просто не успел достать оружие.

На столе лежал ноутбук, и Евгений прихватил его с собой – вдруг пригодится. Наскоро проверил ящики шкафов, заглянул под кровать. Ничего интересного. Потом он точно так же обыскал комнату, в которой ночевала бабушка. Отметил, что постель ее была двуспальной, а значит, тот, кого пристрелил Симонов, ночевал со своей подружкой. Надо же: старички-старички, а спят вместе. Любовь до гроба… Кто же они такие?

В кармане куртки, висевшей в шкафу, он обнаружил паспорт на имя Карлы Хауф, гражданки Федеративной Республики Германии, сорокового года рождения, записную книжку.

Заглянул в комнату, где Симонов допрашивал старушку. Бабушка… Да какая там бабушка! Вполне молодая женщина сидела перед Алексеем Васильевичем и что-то бормотала в подставленный диктофон. Причем бормотала по-русски!

Симонов, распаренный, без куртки, с закатанными рукавами рубашки, зло оглянулся на Евгения.

– Чего тебе?

Миронов молча протянул свою добычу. Симонов мельком глянул, бросил паспорт и записную книжку на стол, положил ноутбук.

– Потом, потом… Все? Свободен!

Евгений вышел, успев заметить, что на полу валяется одноразовый шприц. Все ясно, вот почему эта женщина так покорно выкладывает противнику свои секреты. «Сыворотка правды»! Ну что же, на той войне, в которой они сейчас участвуют, все средства хороши. Здесь не действуют никакие конвенции, и о правах человека вспоминать не стоит.

Симонов появился на кухне примерно через полчаса. Отобрал у Бориса только что открытую бутылку пива, жадно припал к горлышку. Потом, отдышавшись, сказал:

– Все, ребятки, здесь нам делать больше нечего. Сейчас будем сваливать. Быстренько уберите за собой. Теперь второй этап нашей операции. Женя, твой человек все еще на площади?

– А откуда вы знаете? – удивился Евгений. Насчет Пашиного дежурства он Симонову ничего не говорил.

– Работа у меня такая – все знать! – оскалился Симонов. – А если честно, то мой человечек там тоже наблюдает. Только что звонил – все спокойно. Так что снимай своего часового и отправляй домой. Пусть отдыхает. Может быть, на днях понадобится.

Представляя, каким это будет ударом по самолюбию Паши, Евгений набрал номер.

– Сидишь?

– Сижу… – голос Шнайдера весело не звучал. Надоело, видимо. А он как хотел? Чтобы все и сразу? И перестрелки тебе, и погони? И чтобы непременно победителем выйти? Фигушки, так в серьезных делах не бывает!

– Докладывай!

– Нечего докладывать! Околачиваюсь тут, как сторож какой-нибудь! Ничего не происходит. Темно уже. Там в окнах свет горит. Но за шторами никого не видно.

– Ну и отлично, значит, ничего страшного не случилось. Отправляйся домой. Тебя уже страхуют, можно отдохнуть. Да и Мартина, наверное, заждалась.

– Как домой?! – возмутился Паша. – А дело?

– Дело отменяется, – соврал Евгений. – Переносится на более поздний срок.

– На ночь, что ли? – не понял Паша. – Так я могу подождать.

– Нет, не на ночь, – успокоил Миронов. – На завтра или на послезавтра. Сегодня можешь спать спокойно.

– Ну… ладно, – разочаровано согласился Паша. – А тебе точно сегодня помощь не нужна?

– Точно, точно! – рассмеялся Евгений как можно более искренне. – Я позвоню, когда потребуется. Спокойной ночи!

– Ну а у нас спокойной ночи не предвидится, – сказал Симонов, доставая из кармана еще один листок бумаги. – Предупреждаю, второй этап сегодняшней операции будет посложнее первого. Там аж пятеро мордоворотов окопалось. И все вооружены. Спят посменно, кто-то постоянно начеку. Нас будет всего четверо, но на нашей стороне фактор внезапности. Валить всех. Кроме, как и тут, одного. Они мало что знают, но вдруг… Никакой жалости, нас при случае тоже не пожалели бы. Уяснили? Теперь смотрите внимательно…

Квартиру после налета покинули быстро и без шума. В щель приоткрытой двери, уходя, Евгений успел заметить, что женщина, которую перед тем допрашивал Симонов, сидит по-прежнему на стуле, свесив голову, и не шевелится. Никаких сомнений в том, что с нею стало, Миронов не испытывал. Как и жалости. К площади подъехали на «фольксвагене» Миронова.

Сама соборная площадь освещена не была. Только вдоль домов по ее периметру горели уличные фонари. Когда они приблизились к своей цели, со стороны группы старых лип, что уместились на краю площади, дважды мигнул фонарик. Это сигналил дозорный Симонова. Оставив Евгения и Бориса за углом, чтобы лишний раз не светились, Алексей Васильевич пошел к нему. Минут через пять фонарик замигал снова. Теперь подзывали их.

Новый соратник по-русски говорил плохо. В темноте Евгений не очень его разглядел, но выглядел этот агент крепким мужчиной примерно того же возраста, что и Алексей Васильевич. Доклад свой он Симонову уже сделал, и теперь тот принялся отдавать распоряжения.

– Там, как я и говорил, – пятеро. Плана квартиры у меня нет. Придется действовать экспромтом. Можно только предположить, что женщину держат в отдельной комнате, там, где он, – кивок в сторону Евгения, – рассмотрел знак на стекле. При ней, скорее всего, один охранник. Остальные в других комнатах. Хайнц, – теперь уже кивок в сторону дозорного, – утверждает, что там все комнаты проходные, а основная дверь квартиры выходит на отдельную лестницу, ведущую во двор.

Сейчас мы просачиваемся в этот двор, двое поднимаются наверх и открывают дверь. Остальные их пока прикрывают, потом поднимаются тоже. Вот тут кое-что есть для штурма.

Он достал из кармана куртки два небольших черных цилиндра, что-то повернул со щелчком на торце каждого из них.

– Теперь это только световые гранаты. Взрыва почти не слышно, но вспышка ярчайшая. Можно было и дым оставить, но пространства там маленькие, друг друга можем перестрелять. Обойдемся. Как только сработают гранаты, в квартиру врываются двое, остальные опять прикрывают. И далее – по обстановке. Еще раз повторяю: валить всех. Кроме, разумеется, женщины и максимум одного «языка». Последнее – по обстоятельствам. Всем все ясно? Вперед!

Парами они перебежали кусок площади от деревьев до узкого прохода во двор дома. Здесь было не очень темно, помогал отсвет уличных фонарей. Действительно, из маленького ухоженного дворика на второй этаж вела широкая деревянная лестница.

Было очень тихо. О предыдущем нападении в эту ночь здесь не знали и к боевым действиям не готовились. Хотя наверняка всегда были настороже.

Евгений и Борис осторожно, ступая только на края ступенек, чтобы не выдать себя скрипом, поднялись наверх. Хайнц и Симонов, припав на колени, держали дверной проем под прицелом.

У двери, чтобы разглядеть замок, пришлось включить фонарик. Ощупав лучиком скважину, Борис вопросительно взглянул на Миронова. Тот кивнул: «Разберемся!» и достал свою универсальную отмычку.

Однако ее не хватило. То есть замок, конечно, открылся. Но не дверь. В лучших российских традициях она была закрыта на крючок. И если в прошлой квартире цепочку Евгений смог перекусить, то здесь нужно было кое-что другое. Он нажал на кнопку, и из маленьких клещей выдвинулось тонкое жало ножа. Просунуть его в щель и снять крючок с петли было делом трех секунд. На этот раз не раздалось ни звука. Путь освободился.

Какое-то несоответствие тут присутствовало. С чего бы это немцам запираться на цепочки и крючки?

Через щель он вгляделся в темноту. Маленький коридорчик, скорее тамбур. А за ним еще одна дверь. Миронов просигналил фонариком вниз: «Ждите!», осторожно приоткрыл первую дверь и просочился в тамбур.

Следующая преграда запоров не имела. По миллиметру, очень медленно и осторожно, Евгений начал приоткрывать ее. Блеснул свет. Неяркий, от одного плафона под потолком, но после почти кромешной темноты, царившей вокруг, он ощутимо ударил Миронову по глазам. Потребовалось несколько секунд, чтобы зрение привыкло к новому режиму освещенности и выдало результаты наблюдений.

Здесь люди присутствовали. Трое. Двое за небольшим столиком играли в карты и курили, а третий расположился в кресле перед телевизором с глянцевым журналом в руках. Звук у телевизора был приглушен, но не выключен совсем. Кроме того, картежники разговаривали довольно громко, и услышать тихого скрипа двери (а она, зараза, все-таки чуть скрипнула!) за этим шумом никто не мог. Удовлетворившись осмотром, Евгений прикрыл дверь, вернулся на исходную позицию и просигналил во двор: «Поднимайтесь!»

Через полминуты группа собралась на верхней площадке в полном составе. Шепотом Евгений доложил о том, что увидел. Симонов удовлетворенно кивнул и выдал ему световую гранату: «Три секунды!» Евгений понял. Нашел необходимую кнопку и, нажав ее, на счет «два» вбросил цилиндрик в комнату.

Конечно, вспышки из-за двери они не увидели, но на всякий случай зажмурились. Зато услышали легкий хлопок, тишина взорвалась жуткими воплями, и тут действие закрутилось.

Граната сработала как надо. Все три бандита завывали, прижав руки к глазам и кружась по комнате. Пули нападавших находили свои жертвы без труда. Перепрыгнув через упавших, Евгений отправил вторую гранату в следующую комнату. Там могла находиться Наташка, но тут уж ничего поделать было нельзя. Спохватившиеся бандиты могли иметь приказ уничтожить заложницу в случае атаки. А слепота, наступающая после взрыва световой гранаты, – временная. При соответствующем уходе она проходит почти без последствий. Лучше иметь живую жену, щурящуюся на слишком яркое солнце, чем не иметь никакой…

По счастью, комнат в квартире было три, и жену содержали в дальней. А в этой находился всего один бандит, и тот уже собирался спать. Вопли и проклятия ослепленных товарищей заставили его спрыгнуть с постели и схватиться за пистолет. Это мало помогло. Один выстрел он все же успел сделать, но палил наугад, и пуля ввалившемуся в комнату Борису не досталась. А ответная попала бандиту точно в сердце.

Оставалась еще одна комната, в ней были Наташка и охранявший ее мордоворот. Бандит мог убить заложницу, а мог и прикрыться женщиной, как щитом. Евгений и Борис замерли перед дверью, не решаясь распахнуть ее.

Но оттуда послышались грохот, звон, а потом звук упавшего тела. Наташкин голос произнес:

– Заходите, ребята, не стесняйтесь! Все в порядке!

На всякий случай присев, Евгений медленно открыл дверь. Посреди комнаты в позе победительницы, водрузив ногу на поверженного бандита, стояла улыбающаяся Наташка. В руке она сжимала ножку настольной лампы. Очевидно, этим импровизированным оружием она и обездвижила последнего из похитителей.

– Ну, смелее, смелее, герои! – сказала жена Евгения, продолжая улыбаться. – Сколько можно ждать, когда прискачет благородный рыцарь и освободит красавицу?

Тут Миронов понял, что все еще угрожающе поводит стволом пистолета, кое-как сунул оружие за пазуху и бросился к жене. Она, уронив лампу, повисла у него на шее.

– Где же ты так долго был? – спросила Наташка и… заревела, обильно поливая слезами щеку и шею мужа.

А он, ошеломленный, обрадованный и растерянный, гладил ее по спине и волосам, шептал какие-то ласковые слова и понимал, что был настоящим дураком, позволив самой лучшей на свете женщине ввязаться в эту кровавую историю…

В комнату заглянул Симонов, обозрел картину счастливой встречи супругов и скомандовал:

– Так, все вышли отсюда, там обниматься будете! Мне этого бугая еще допросить надо! А времени мало. Весь квартал, наверное, уже проснулся. Сейчас полицию вызовут!

С этим было не поспорить. Евгений увлек жену к выходу.

– Кто это? – спросила она, вытирая слезы.

– Потом расскажу, – сказал Евгений. – Еще будет время.

– Женя! – позвал его Симонов и, когда Миронов оглянулся, сказал, смягчая командирские нотки в голосе: – Мы сами доберемся. Завтра позвоню. А ты давай забирай ее и увози. Только не к Карлу своему, там искать могут. Лучше в Готу. Примет на постой твой волонтер?

– А куда он денется? – улыбнулся Евгений. – Счастливо!

– И вам не болеть, – махнул рукой Симонов. – Проваливайте!

Мельком попрощавшись с остальными членами группы, не представляя им Наташку – и так все ясно – он вывел ее на лестницу. Жена смотрела на убитых с испугом, но в истерике заходиться явно не собиралась. Крепкая ему досталась супруга, ничего не скажешь.

– Как они с тобой обращались? – спросил Евгений, когда шли к машине.

Наташка уже начала успокаиваться.

– Ничего, сносно. Кормили только всякими полуфабрикатами.

– Что, сырыми? – удивился Евгений.

– Ну, почему? Так, готовили кое-что, разогревали в микроволновке. Я пыталась в свои руки это дело взять, но они не разрешили, думаю, боялись, что отравлю.

– Вот идиоты! – от души прокомментировал Евгений.

– Не скажи, – возразила супруга. – Было бы чем – точно могла отравить. Надоели они мне – хуже некуда! Гопота люберецкая!

– Они что, все русские?

– Все, – кивнула Наташка. – И сюда добрались, гады!

– А еще кого-нибудь видела?

– Нет, за все дни, что здесь сидела, только эти морды и маячили. Да еще телевизор иногда можно было посмотреть.

– Ты у меня молодец! – похвалил Евгений, когда «фольксваген» выруливал на автобан. – Настоящая героиня! Я себя так проклинал за то, что сдался и взял тебя с собой!

– Да ты что! – Наташка отобрала у него сигареты и теперь жала на кнопку прикуривателя. – Чтобы я пропустила такое приключение? Да ни в жисть! – И тут же спросила с оттенком похвальбы: – А здорово я этого Вадика отоварила?

– Его Вадиком звали? Ну, потом свечку поставишь за упокой его души…

Наташка помрачнела на несколько секунд, потом махнула зажженной сигаретой в темноте салона:

– А и черт с ним, козлом! За все время слова доброго не услышала! «Сидеть! Не рыпаться! Молчать!» Поверишь, поговорить невозможно было! Ни о чем!

– Это они боялись, что ты их заговоришь и перевербуешь, как миледи Фельтона, – рассмеялся Евгений. – А они потом своего герцога Бекингема резать пойдут.

– А чего?! – тоже развеселилась супруга. – Запросто! С их-то куриными мозгами? Да как нечего делать! Слушай, ты куда меня везешь?

– К одному очень интересному человечку. Кстати, ему позвонить нужно, чтобы не свалиться как снег на голову. Хотя не думаю, чтобы наше появление стало сюрпризом

Слово «человечек» Наташку немного напрягло. Уж не завел ли здесь супруг себе женщину, пользуясь вынужденным отсутствием законной половины? Но, увидев Пашу, а потом, за поздним ужином, познакомившись с ним поближе, она свои страхи и сомнения прогнала прочь и была Шнайдером-старшим просто очарована.

Пауль их появлению действительно ничуть не удивился; более того, разбудил Мартину и заставил ее накрывать на стол. Он все пытался выспросить у Евгения подробности ночной операции и обижался на то, что ему не позволили в ней участвовать. Миронов отговаривался, мол, все произошло спонтанно и вызывать Пашу на подмогу не было времени. Пауль сомневался в его искренности, но «делал хорошую мину при плохой игре». Пришлось клятвенно заверить, что в следующий раз, в самое ближайшее время – непременно!

Ужинали чем бог послал. А послал он изрядно. В этой семье, в отличие от младшеньких, покушать любили, и готовить умели. На столе было мясо, жареное и тушеное, овощи, свежие и отварные. Паша извлек из погреба бутылку «Московской», и они с Евгением с удовольствием тяпнули по несколько рюмок. Дамам же предложили какой-то экзотический ликер. Рассказывали анекдоты и истории из московской и готской жизни. Евгений пообещал завтра же сводить супругу в замок Фриденштайн и вообще показать город.

В общем, хорошо посидели. Потом, когда уже ложились спать, Наташка спросила:

– Мы теперь домой уедем? Все закончилось?

– Ты – точно уедешь, – решительно сказал Евгений, стягивая через голову черную футболку. – А мне придется еще на какое-то время остаться.

Как и следовало ожидать, это заявление вызвало у жены бурю протестов.

– И думать забудь! Чтобы я тебя бросила одного? В этом империалистическом логове? За кого ты меня принимаешь?

– Скажи честно: боишься, – подколол, усмехаясь, Евгений, – что меня здесь какая-нибудь фройляйн окрутит!

– Вот еще! – фыркнула Наташка. Но потом призналась: – И этого боюсь. А еще больше – того, что ты сам не справишься!

Теперь пришел черед негодовать Евгению.

– Мало тебе было этих приключений? В заложницы попала! Ты видела сегодня, как здесь с противниками обращаются? Хочешь голову сложить за невесть какое дело? И меня с Киром оставить сиротами? Когда мужики дерутся, женщинам вмешиваться нельзя!

– Вот еще, горский мужчина нашелся! «Малчи, женщына!» Да если хочешь знать, я стреляю лучше тебя! И в секцию самообороны без оружия ходила почти год!

– «В секцию»! – передразнил Евгений. – Что-то не очень твоя самооборона помогла, когда тебя в Кольмаре похищали!

Наташка почти дар речи потеряла от возмущения.

– Да как ты… как ты можешь… такое говорить? Там три здоровенных мужика меня в машину затаскивали! И все равно я одному глаз подбила, а другому промеж ног заехала! Если бы в лицо какой-то гадостью не прыснули, фиг бы они меня запихнули в этот чертов драндулет! Потом даже сыпь какая-то на щеках появлялась!

– А здесь кто может гарантию дать, что тебя снова в «драндулет» не запихнут? – сказал Евгений, уже понимая, что ничего с женой поделать не сможет и ни в какую Москву она не уедет. Он слишком хорошо ее знал, чтобы питать какие-то иллюзии насчет того, кто в доме хозяин. Нет, Миронов не был законченным подкаблучником и изредка мог настоять на своем и выдержать сопротивление Наташки. Но жена обладала сокрушительной энергией и добивалась своего, если не скандалами (очень и очень редкими, надо признаться), то обычными женскими хитростями: лаской и уговорами.

Вот и сейчас, поняв, что спором ничего не решишь, а также чувствуя, что устала и нужно выспаться впервые за последние дни в уютном и безопасном месте, она сменила тактику. Зевнула, потянулась и сказала:

– Ладно, утро вечера не дряннее! Чего мы на ночь глядя разорались? Того и гляди, хозяева прибегут разнимать нас. Давай спать? А то я совсем без сил.

Но ночью у нее силы все же нашлись. И много…

Утром они вставать не спешили. Куда торопиться? Телефон Евгения молчал, его не домогались ни Симонов, ни Иван Иванович, который уже наверняка был осведомлен о том, что свое влияние он на Миронова потерял, и ломал голову, чем бы его теперь привязать, заставить выполнить контракт или хотя бы вернуть аванс. А может, уже обо всем догадался и строил коварные планы, как покарать обманщика?

Евгений даже посмотрел на окошечко телефона: не разрядилась ли батарея? Но все было в порядке.

Наташка еще спала, устроившись щекой на плече мужа, уютно посапывала ему в ухо. А Евгения одолевали мысли. Он не мог придумать, как бы уговорить свою драгоценную половину уехать домой. Может, соврать, что едет в обычную служебную командировку на несколько дней, и ничего особенного в этом нет? Так, деловые переговоры о дальнейшем расширении бизнеса.

Но с Наташкой они жили все-таки не первый год, умная женщина своего мужа изучила до самых глубин и в неуклюжее вранье, конечно, не поверила бы. Поэтому придется говорить правду. Не всю, разумеется, но основное. Была у него слабая надежда, что жена все поймет, благословит на ратные подвиги и останется стеречь домашний очаг. Однако Наташка восприняла грядущее приключение с восторгом и рекомендовала мужу забыть о каких-либо возражениях. Он было заикнулся, что начальство против… Плевать, сказала Наташка, на твое начальство! Если я поеду (а я обязательно поеду!), то это будет для тебя самой лучшей маскировкой. Так своему начальству и передай!

В общем, деваться ему было некуда.

Могло показаться, что после того, как жену похитили, он совсем не изменился. Ничего подобного. Внутри у него словно все оцепенело. Ему хотелось взять этого паскудного Ивана Ивановича за глотку, вытрясти из него местонахождение Наташки, а потом эту глотку просто и легко порвать. Но он изо всех сил сдерживался и вел себя так, как должен вести обычный человек в такой экстремальной ситуации. Ну, не совсем обычный, он ведь все-таки бывший военный и не станет бессмысленно метаться и кудахтать: «Где моя жена?! Верните мою жену!» Нет, он по-деловому выслушал предложение, условия, после выполнения которых супругу вернут, и согласился на них. Хотя, конечно, совсем не собирался стрелять в Симонова.

Естественно, Евгений испугался. Но деваться было некуда, и пришлось играть по предложенным бандитами правилам. До поры до времени…

Теперь руки его были развязаны, и напряжение, державшее все последние дни, отступило. Теперь всем этим тварям пощады не будет!

Вот если бы еще Наташку отправить в Москву…

Но об этом, по всей вероятности, придется забыть. И беречь драгоценную половину пуще зеницы ока.

Она же, судя по всему, совсем не испугана своим закончившимся пленом, полна энергии и собирается действовать наравне с Евгением. То есть ни в малейшей степени себя обузой не считает.

Утащить ее домой можно только уехав вместе с ней. А этого не мог сделать сам Миронов. Предстояло еще много дел. Оказывается, прошлое никуда не ушло, оно только дремало… Как в былые годы, он получил приказ и обязан был его выполнить. Приказы не обсуждают…

Осторожно переложив голову жены со своего плеча на подушку, Миронов бесшумно встал, нашарил в кармане висевшей на стуле куртки сигареты и зажигалку и на цыпочках прокрался к окну. Комнату им Шнайдеры-старшие отвели на втором этаже своего уютного домика. Евгений приоткрыл окно, закурил и стал разглядывать окрестности. Вокруг стояли такие же двухэтажные дома с маленькими лужайками перед входной дверью и чуть большими зелеными двориками у заднего крыльца.

Было очень тихо. Не рычали разогреваемые моторы, не перекрикивались дворники, сметающие в кучи мусор, накопившийся со вчерашнего дня.

Не было мусора ни в кучах, ни разбросанного. Все чистенько и аккуратно. И хозяева этих симпатичных домов – те, которые работали, – уже уехали по своим офисам и мастерским. Остались только пенсионеры и люди свободных профессий. Дети, которые во время учебного года тоже бежали в школы ни свет ни заря, сейчас, во время каникул, наверное, отсыпались.

– Опять ты куришь на голодный желудок? – послышался за спиной сонный голос. Потом раздалось шлепанье босых ног по полу, Евгения сзади обняли и прижались к его спине теплым телом.

– Дай и мне затянуться! – попросила Наташка.

– Во-первых, доброе утро! – ответил Евгений. – А во-вторых – фигушки тебе, а не сигарету! Совсем уже себя боевой подругой вообразила – курить натощак!

– Ты – гадкий мужской шовинист! – прокомментировала жена. – Если я воюю наравне с тобой, то и все остальное должно быть равным!

– Тоже еще – солдат Джейн! – фыркнул Евгений. – Вот посажу сегодня на самолет, и будешь дальше в Москве воевать. С Кирюхой!

– Как же, – теперь уже фыркнула жена. – Посадил один такой! По-моему, мы все уже решили: я никуда не еду!

– Когда это мы решили? – делано удивился Евгений. Он-то понимал, что да, конечно, все было решено еще вчера, а сейчас это так, просто игра.

– Вечером, – твердо сказала Наташка. – А еще – ночью. Ты что, уже все забыл?

– Знаешь, забыл, – сокрушенно вздохнул Евгений. – Совсем ничего не помню.

– Ну, так я тебе сейчас напомню! – угрожающим тоном сказала жена. – Ну-ка, пошли!

И она потянула его к постели…

Вниз они спустились только к десяти часам. Мартины, естественно, уже не было, а Пауль сидел на веранде и, надвинув на глаза свою неизменную шляпу, кажется, дремал. Ну да, здесь не привыкли бодрствовать по ночам, принимать неожиданных гостей. Не выспался, вот и кемарит, бедолага.

Наташка принялась изобретать какой-никакой завтрак, надеясь, что Мартина не обидится за то, что чужая женщина похозяйничала на ее кухне, а Евгений притащил еще один шезлонг, потихоньку разложил его и уселся рядом с Пашей.

Сон у того был чуткий.

– А! – сказал он, сдвигая шляпу на затылок и потягиваясь. – Я думал, вы до обеда спать будете. Срочных дел у меня сегодня нет, вот я и расслабился. Пива хочешь?

– Паша! Ты что? – поразился Евгений. – С какого барабана мы пиво поутру глушить будем?

– Ну, – смутился Шнайдер-старший, – я думал, что у тебя голова может болеть после вчерашнего. В России ведь пивом поправляют здоровье? Или сразу водкой?

– Окстись! Сколько мы вчера выпили? После такой незначительной дозы похмеляться? Плохо ты о русских думаешь! Сейчас кофе выпьем и будем как огурцы!

– А я глотнул, – сообщил Пауль. – И вот – задремал.

– Это у тебя тренировки нет, – авторитетно заявил Евгений. – У нас о таком количестве, какое мы употребили, и не вспоминают на следующее утро.

– Крепкие вы ребята, – признал полунемец. – Завидую. Тогда завтракать будем?

Он сделал попытку подняться из шезлонга.

– Сиди, – остановил его Миронов. – Сейчас Наташка все приготовит и нас позовет.

– Хорошая тебе жена досталась, – похвалил Пауль.

– А что – Мартина плохая? – спросил Евгений, доставая еще одну сигарету. Пока Наташка не видит, можно и немножко навредить организму.

– Нет, тоже хорошая, – согласился Паша. – Но она все-таки немка. Я вообще-то не курю, но если бы она увидела, что я до завтрака сигарету взял, такой бы скандал устроила!

– Все они одинаковые, – сказал Евгений. – Думаешь, моя меня не пилит за это? Еще как!

И с удовольствием затянулся. Утренние сигареты – самые вкусные. Даже на голодный желудок.

После яичницы с помидорами принялись за кофе. И тут Пауль спросил:

– Какие у вас планы? Чем собрались заниматься? Или решили срочно уезжать в Москву?

Намазывая маслом поджаренный тост, Евгений покачал головой.

– Нет, в Москву мы пока не поедем.

Пауль удивился.

– Но ведь все закончилось! Твоя жена свободна, и вас ничто больше не держит! Почему не уезжаете?

– Ну, как тебе сказать… Понимаешь, те люди, которые Наташку похитили, еще на свободе. И это очень нехорошие люди. Просто так уехать, не отомстив им, мне будет… стыдно.

А что он должен был этому Паше рассказать? Что у него есть задание и оно не выполнено до конца? Точнее, вообще пока не выполнено. Противнику нанесен незначительный урон, спутаны его второстепенные планы, но до окончательной победы еще далеко.

Вот уж совсем ни к чему этому порядочному человеку знать о той грязи, которую Евгению вместе с Симоновым и его людьми предстоит разгребать! Пусть остается в неведении о подлинной подоплеке происходящего и думает, что Миронов, как какой-нибудь горец, решил отомстить негодяям, покусившимся на его семью. Так красивее и романтичнее выглядит.

Пауль с кислым выражением лица протянул через стол газету.

– И это ты назвал мелочью?

Газета была утренней, эрфуртской. Правда, в нее вкладывался и готский выпуск, но внимание Евгения привлекло небольшое сообщение на первой полосе. Проныра-репортер писал, что по сведениям, полученным в комиссариате полиции, минувшей ночью в Эрфурте произошли кровавые разборки между членами русской мафии. Убито несколько человек, в основном русские, но среди них была и парочка украинцев. Начат поиск преступников. И завершалась заметка типичным риторическим вопросом: «До каких пор власти земли Тюрингии будут терпеть разгул иностранных бандитских группировок и тем самым подвергать смертельной опасности жизни добропорядочных граждан?»

Ну, о том, что убитые сегодняшней ночью – русские, Евгений знал и так. Заметку прочитал с каменным лицом. Вернул Паше газету, сказал равнодушным тоном:

– К нам это не имеет ни малейшего отношения. Мы никого не убивали, ни на кого не нападали. Удалось договориться по-хорошему. Так что пока нам ничего не грозит, можем отдыхать спокойно. А вот когда я мстить возьмусь, тогда, возможно, понадобится твоя помощь. Хотя бы для того, чтобы вовремя убраться из страны.

Пауль снова повеселел. Оказывается, его не списали со счетов и собираются просить о помощи. Прекрасно!

Был доволен своим враньем и Евгений. Сейчас все расставилось по местам. Можно было заниматься делами, не боясь, что Паша станет совать свой нос, куда его не просят. Но при случае действительно можно привлечь его для чего-нибудь вспомогательного.

Наконец-то телефон заиграл «Турецкий марш». Евгений нажал кнопку.

– Вы уже в курсе? – Иван Иванович явно был оч-чень недоволен.

– В курсе чего? – невинно осведомился Миронов.

– Разве не вы участвовали в похищении вашей жены?

В голосе его слышались ядовитые нотки.

– Какого еще похищения? – почти искренне удивился Евгений. – Вы что, с ума сошли? Что с Наташкой?

– Разве вы не знаете? – немного сбавил обороты Иван Иванович.

– Мать твою за ногу, козел! – заорал Евгений. – Что с моей женой? Говори, сука!

– Тихо, Евгений Викторович, спокойней. Дело в том, что сегодня ночью вашу жену похитили у нас. Какие-то люди ворвались в квартиру, где она находилась, убили ее охранников и исчезли…

– А Наташка? – перебил его Миронов. – Что с ней?

Тем временем сама «дважды похищенная» изо всех сил зажимала рот, чтобы не расхохотаться в голос, а Паша сидел с удивленным лицом и ничего не понимал.

– Ради бога, успокойтесь, Евгений Викторович! – взмолился Иван Иванович. Кажется, он поверил в блеф Миронова и сейчас не знал, как ему поступить. – Мы приложим все усилия, чтобы найти похитителей и вернуть вашу жену. Мы уверены, что она жива и находится в безопасности! Нужно только немного времени!

– Слушай сюда, гнида! – в голосе Евгения звучал металл. – Если ты и твои подручные за два дня не найдете Наташку и не представите мне ее живую и здоровую – пеняйте на себя! Я жизнь положу, чтобы вас отыскать и удавить! Ты меня знаешь. И еще. Наш договор я считаю недействительным.

– Но как же так, Евгений Викторович?! – возопили на другом конце линии. – Вы деньги получили!

– Я тебе дам деньги, урод! Не будет Наташки – не будет и договора. Я все сказал! И если что… ты сам себе не позавидуешь!

– Евгений Викторович! – взмолился Иван Иванович. – Ну, давайте встретимся и поговорим, как два интеллигентных человека! Например, через три часа там, где обычно. Я уверен, у меня уже будут хорошие новости о вашей жене!

– Ну, хорошо, – сменил гнев на милость Евгений. – Но учти: если ничего не расскажешь – яйца оторву!

При этих словах Наташка брезгливо скривила губы, мол, фи, как вульгарно! Но Евгений только весело подмигнул ей.

– Я ничего не понял! – признался Пауль. – Ты же рассказывал, что договорились полюбовно…

– Конечно, договорились! Но, понимаешь ли, у тех людей есть конкуренты, – принялся вдохновенно врать Миронов. – И вот теперь эти конкуренты находятся в недоумении: куда делась моя жена? Они начинают звонить мне…

Он врал, а Наташка делала невероятные усилия, чтобы не дать понять доверчивому немцу, что ему «вешают лапшу на уши». Она вскочила из-за стола под тем предлогом, что кофе кончился и надо сварить новый.

Опять забренчал телефон Евгения. На этот раз – Симонов. Чтобы разговора не слышал Паша, Миронов встал из-за стола, вышел на веранду.

– Ну что, отоспался? – задал Симонов риторический вопрос.

– Вполне, – осторожно ответил Евгений.

– И какие планы на сегодня?

Евгений рассказал о звонке Ивана Ивановича. Симонов немного подумал, потом решил:

– Съезди. Посмотри, чем они дышат. Вдруг что-то новое узнаешь. И – поосторожнее там. Кстати, ты жену домой отправлять не думаешь?

– Не поедет она, я уже пытался уговорить. Ни в какую не соглашается.

– Что значит – не соглашается? – возмутился Симонов. – Ты муж или не муж? Приказал, и все разговоры!

Евгений усмехнулся. Хорошо ему говорить, этому престарелому Штирлицу. Семья, если она есть, далеко. Сам себе хозяин.

– Это не армия, Алексей Васильевич, – мягко сказал он. – Тут приказы не проходят.

– Ну, гляди сам, – сдался Симонов. – Если что – опять вытаскивать будем?

– Ничего, теперь мы осторожные, они нас врасплох не застанут. Я позвоню после встречи, хорошо?

За столом он протянул Паше его «вальтер». Тот удивился:

– Что, больше не нужен?

– Нет, теперь разговаривать будем, а не стрелять.

Не мог же он рассказать немцу о чешском пистолете, выданном ему Симоновым! Пауль и так уже многое знает из того, что ему знать совсем не обязательно.

Наташка сердито сдвинула брови. Наверняка ведь рассчитывала, что «вальтер» теперь достанется ей. Тоже еще, «ангел Чарли»! Обойдется и без ствола. В крайнем случае пусть применяет навыки, полученные в секции обороны без оружия.

До условленной с Иваном Ивановичем встречи оставался примерно час. По своему старому принципу – лучше прийти раньше, чем опоздать, – Евгений и тут решил не тянуть с поездкой в Эрфурт. Жену он с собой брать не собирался, она это прекрасно понимала и не напрашивалась. Ей действительно не стоило сейчас там появляться. Пусть пока посидит тихо, как мышка.

А вот Пашу подключить, наверное, надо. Ничего серьезного от встречи Евгений не ожидал. Но лишние глаза, хотя бы в том же кафе на площади, не помешают.

Он только попросил немца не одеваться так же экстравагантно, как накануне. Ничего примечательного, обычный серый человечек. Нет, и шляпы тоже не надо, в Эрфурте не так много ковбоев, чтобы затеряться в их толпе.

Поехали они на «фольксвагене» Миронова, но Пашу Евгений высадил довольно далеко от площади. Трамваем доберется. Ни в коем случае нельзя было дать людям Ивана Ивановича возможности заподозрить Евгения в нечистой игре.

Если честно, то и сам домик Шнайдера-старшего был не лучшим укрытием для Наташки. Стоит бандитам чуть пошевелить мозгами, просмотреть досье на Карла, как тут же выяснится, что у него есть брат. И только совсем ленивый не пошлет человека с проверкой в Готу. А там и Наташку этот человек может обнаружить. Сегодня же надо будет придумать что-то, найти место, где супруга сможет пересидеть пару-тройку дней в безопасности и комфорте. А еще лучше переговорить на эту тему с Симоновым.

На площади все было как обычно. Бродили туристы, проезжали бесшумные трамваи, на лавочке мужики с опухшими лицами пили пиво, в фонтане бродила собака и плавала парочка диких уток. На птиц никто не охотился и в закуску употребить не спешил. Идиллия!

Пива покупать Евгений не стал. Внимательно осмотрелся, присел на скамейку, закурил. Что за люди эти немцы? Ведь совсем недавно, среди бела дня, тут человека застрелили, а им хоть бы что! Убрали тело, замыли кровь и трескают себе тюрингские сосиски. Ну, ладно, в России народ ко всему привык и очередное убийство на улицах больших волнений не вызывает. Но здесь-то…

Иван Иванович появился вовремя. Был он взволнован, даже всегда аккуратно повязанный галстук сбился на сторону. Действительно беспокоится или только делает вид? Сейчас послушаем, что он нам врать станет.

Евгений грозно насупился. Пусть трепещет, гад!

А Иван Иванович и вправду внутренне трепетал. Но старался этого не показывать. Выходило плохо.

Первым начал Евгений:

– Нашли мою жену?

Иван Иванович торопливо закивал:

– Нашли, нашли! С ней все в порядке!

Это что еще за новость?

– Я хочу поговорить с ней!

Представитель бандитов с готовностью вытащил телефон. Евгений напрягся. Неужели за то время, что они с Пашей ехали в Эрфурт, бандитам удалось обнаружить и выкрасть Наташку? Да не может этого быть! Но все же трубку он взял, волнуясь.

– Алло…

Слышно было отвратительно. И это здесь, в Германии?

– Как ты там, заяц?

На том конце была явно женщина. И голос ее походил на Наташкин.

– Со мной все в порядке, не беспокойся!

– Кто тебя похитил?

– Да так, идиоты одни! Но теперь все хорошо, я на прежнем месте. Обращаются со мной сносно.

Ну конечно же, это была не Наташка. Вместо нее Евгению пытались подсунуть какую-то чужую бабу. Вот же суки! Ну, он им сейчас устроит…

Но тут Миронов решил обстановку не накалять и скандала не устраивать. Пусть думают, что он поверил! Если приняться орать и хватать Ивана Ивановича за грудки в приступе благородного гнева, неизвестно, как тот себя поведет. А вдруг у него или его сообщников, которые сейчас наверняка наблюдают со стороны за сценой у фонтана, есть указание главарей: если номер с подставной женой не пройдет – убрать Миронова? Сделаем вид, что доверяем, и отпустим Ивана Ивановича с миром. Сегодня. А что будет завтра, решим вместе с Симоновым.

Евгений вернул мобильник, сказал:

– Экая вы гадость, Иван Иванович!

– А что вам не по душе? – воспрял духом собеседник.

– Я надеялся, у вас нормальная организация. На деле же получается – отморозки!

– Как это – отморозки?! – начал хорохориться Иван Иванович. – Да если хотите знать…

Миронов затих, ожидая продолжения. И оно последовало.

– Мы, наша организация… Мы половину Европы держим в кулаке! – хвастался посыльный. – У нас главы государств ходят по струнке! Наши алмазы всем нужны!

Тут он спохватился.

– Ну… не только алмазы… Нефть, газ, уголь. Мы государство представляем!

«Какое государство? – хотелось спросить Евгению. – Ваше, бандитское?»

Но вслух он, конечно же, ничего не произнес. Только усмехнулся понимающе, достал еще одну сигарету и предложил Ивану Ивановичу:

– Курнем? Во славу России…

Посыльный дернулся, словно ему сунули шприц с дозой героина.

– Не курю! И вам не советую!

– Поздно, Иван Иванович! И курить бросать поздно, и все остальное…

Человека этого он заморочил окончательно. Что, почувствовав свою замороченность, человек и высказал.

– Хватит о пустяках! Вы намерены исполнить заказ?

– А вы гарантируете безопасность моей жены? – хладнокровно парировал Евгений.

– Безусловно! – возопил Иван Иванович. – Вы только что получили подтверждение!

– Значит, и договор остается в силе! – хладнокровно подвел черту Миронов. – В ближайшие дни ждите сообщений в прессе. У вас ко мне – все? Позвольте откланяться.

Он встал со скамейки, отвесил шутовской поклон застывшему в недоумении и ярости собеседнику и неторопливо направился к местному почтамту.

В конце концов иногда нужно и домой сообщать, что у папы с мамой все в порядке, отдыхают и нежатся, так сказать.

Сегодня он первым закончил беседу. Получил на это право. Гниды теперь не имели над ним никакой власти. Все рычаги они потеряли и пытались «сохранить лицо».

Нет, насколько гнилым должны были быть организации, обязанные следить за контрабандой драгоценных камней и препятствовать этой контрабанде, чтобы под их носом кучка мерзавцев делала все, что хотела! Евгений в Москве видел кое-какие цифры. Цифры внушали уважение. Но не настолько, чтобы сложить ручки и сказать: «Ребята! Делайте, что угодно! Родина вас не забудет!»

Интересно, соврал Иван Иванович насчет нефти, газа и угля? Или все же у них дела не ограничиваются только алмазами? Что-то сомнительно… Все эти природные богатства давно поделены между сильными мира сего и посторонних в свою сферу влияния не пускают. Более того, шаловливую ручку, норовящую залезть в чужой карман, отрубают безо всякой жалости. Вместе с головой.

Он набрал номер Симонова. Алексей Васильевич ответил сразу, дожидался, видимо, этого звонка. Евгений кратко сообщил о результатах встречи. Подумав, Симонов предложил:

– Может, и впрямь на меня покушение организуем? И я вроде бы со сцены сойду, и от тебя отстанут.

– Вы действительно такой наивный человек? – усмехнулся Миронов. – Или специально для меня представление устраиваете? Никто и ни от кого не отстанет! Более того, они сейчас землю носом рыть будут, чтобы Наташку вернуть и снова командовать мной. Не очень, как мне показалось, этот хмырь в мою непричастность поверил. А значит, следить теперь за мной будут с удвоенной силой. Так что я сейчас займусь безопасностью жены, найду для нее укромное местечко. А потом вам перезвоню. Хорошо?

– Ну, смотри, как знаешь, ты у нас парень взрослый, – вздохнул Алексей Васильевич. – Но над моим предложением все же подумай. Потом встретимся и поговорим. Кстати, ты подарок уже забрал?

– Какой подарок? – не понял Евгений.

– Тот, который для меня предназначен.

Черт, а ведь действительно! За всей последней суетой он и впрямь забыл о винтовке, дожидающейся его в камере хранения на вокзале. Пока она была ему совершенно без нужды. Не таскать же ее в багажнике? А вдруг местная полиция, возбужденная последними событиями, вздумает машины проверять? Не отмажешься ведь! Пусть уж ствол поваляется себе на вокзале. Может, и пригодится потом. А нет – там и останется.

Миронов поехал в Готу. По дороге подобрал Пашу, который ждал его в условленном месте. В этот раз Шнайдер-старший никого не выслеживал. Он просто не заметил, чтобы во время встречи Миронова с представителем бандитов за ними кто-нибудь наблюдал.

То, что Пауль никого не засек, еще ничего не означало. Во-первых, могли наблюдать из другого места. После убийства Штефана и гибели его убийц кафе было местом опасным. А во-вторых, в дело могли бросить настоящих профессионалов слежки, которых вычислить человеку с малым опытом совсем не просто.

Теперь нужно было жить и действовать очень и очень осторожно. Поэтому всю дорогу до Готы Евгений постоянно проверялся, пытаясь обнаружить «хвост». Тащить его к дому Шнайдеров совсем не хотелось.

Был «хвостик», был! Но именно – «хвостик». Небольшой «рено» какого-то серо-белого цвета держался в двух автомобилях за «фольксвагеном» Миронова, не отдаляясь, но и не приближаясь.

Евгений даже чуточку расстроился. Что же, они совсем его за человека не считают, если послали следить всего одну машину? И в ней сидят, небось, два придурка, которые в слежке смыслят, как Миронов в балете.

Как бы то ни было, а даже этих придурков не следовало приводить к домику Паши. Нужно было оторваться. Это он успешно и сделал, поплутав по старым улочкам города. Потом заехал в короткий переулок, остановился и стал ждать. Пауль, правильно поняв его маневры, с вопросами не приставал, сидел тихо и озирался по сторонам.

Выждав примерно с полчаса, Евгений вышел из машины и прогулялся до обоих концов переулка. Все было тихо. То есть, город жил своей жизнью, а мышиного «рено» нигде не наблюдалось. Видимо, придурки все еще разыскивали «фольксваген» где-то в стороне.

Наташка, дожидаясь его, наверняка сильно волновалась. Но, когда приехал муж, своего беспокойства ему не показала. Встретила, поцеловала в щеку, спросила, как все прошло. Евгений ее успокоил: мол, все нормально. До обеденного времени было еще часа два, Паша обещался сводить их в свой любимый китайский ресторанчик, располагавшийся неподалеку, нарасказывал Наташке, что кормят там, как в Пекине, и Миронов решил, что действительно можно с отъездом немного погодить. Они с женой удалились на полянку за домом, сели в «голливудскую качалку» и тут наконец Наташка спросила:

– Ты с самого начала знал, что Карл ко всему этому причастен?

Оп-паньки! Ну ничего не ускользает от ее глаз! И как только вычислила?

Всю правду рассказывать супруге было никак нельзя, поэтому Евгений мгновенно решил ограничиться половиной и не сдаваться ни под каким давлением.

– Н-ну, – протянул он с задумчивым видом. – Не то чтобы знал, но кое о чем догадывался. Понимаешь, хотя супружеская неверность – дело сейчас вполне обычное, без вреда для ее участников это действие редко когда проходит. Причем, на любом уровне. Будь ты слесарем дядей Петей, который, поддав, всегда почему-то стремится в койку к буфетчице Нюрке, или американским президентом, довольствующимся толстозадой стажеркой Белого дома. В первом случае жене дяди Пети настучат завистливые подружки буфетчицы. А она, в свою очередь, настучит сковородкой по башке грешному супругу. Ну, может, не из зависти настучат, а просто из женской солидарности, потому что у самих мужья погуливают на сторону. А во втором случае сама дура-практикантка, движимая обычной американской жаждой славы на пятнадцать минут и подзуживаемая стервой-подругой, начнет трепаться во всеуслышание о своей связи с первым лицом государства. Итог примерно тот же. Не знаю уж, била ли Хилари Билла сковородкой, но сладко тому явно не было.

В случае же Карла его связь с этой стервой могла продолжаться очень долго, поскольку общих подружек у Марго и Анны, то есть у любовницы и жены, как ты понимаешь, нет, а сама Маргарита пусть хоть изорется о своей связи с немецким бизнесменом. Ни один даже самый захудалый таблоид ее откровения не опубликует. Слишком мелко.

– Погоди, – сказала Наташка. – Что ты мне лапшу на уши вешаешь о каких-то адюльтерах? По делу говори!

– Спокойно, детка, сейчас будет и по делу, – ответил Евгений, приобнимая ее за плечи.

– В идиллию нашего приятеля и московской шлюшки вмешались посторонние, причем с намерениями отнюдь не добропорядочными. Господин Шнайдер нужен им был как инструмент воздействия на меня с целью завлекания господина Миронова в славный германский город Эрфурт. В противном же случае бедному немецкому грешнику обещано было полное разоблачение перед женой с представлением надлежащих улик и свидетельств. Разоблачения похождений главы семейства это самое семейство могло не пережить. А Карл очень держится за семью. Он, хотя по крови наполовину русский, но в душе – самый настоящий немец. То есть сентиментален, порядочен и аккуратен. Он, испуганный такими, совсем не прозрачными угрозами, согласился на все. Но, понимая, что одним Эрфуртом может нас и не увлечь в поездку, придумал еще и провинциальную Францию. На экзотику мы должны были клюнуть.

– И клюнули! – согласилась Наташка. – Только вот я чего не понимаю. Если этим людям нужен был только ты, для чего меня было заманивать сюда?

– Нужна ты была как инструмент воздействия на меня, чтобы я согласился выполнить одну очень грязную работу. Ну, примерно, как кнут для упрямого осла.

– Или как пассатижи! – хихикнула Наташка. Ей, похоже, было совсем не страшно от всех этих откровений.

– Почему – пассатижи? – не понял Евгений, пытаясь представить, как можно воздействовать слесарным инструментом на упрямое четвероногое.

– Знаешь, вот хватают человека некие темные личности, – с невинным видом взялась объяснять супруга. – Тащат куда-нибудь в подвал, привязывают к стулу и начинают пассатижами зажимать разные части тела, требуя при этом: «Говори, гад, куда деньги спрятал!»

– Что за экзотические у тебя фантазии? – поморщился Евгений, в душе все же усмехаясь. – Никто с меня никаких денег не требовал. Наоборот – даже заплатили авансом.

– Ну, – резонно заметила Наташка, – зажимая разные части тела, можно не только вымогать, но и что-то требовать. А что именно они от тебя требовали?

Евгений подумал немного, потом, вздохнув, сознался:

– Человека одного убить нужно.

– А почему именно ты должен этим заниматься? – возмутилась Наташка. – Что им, трудно было обычного киллера найти?

– Этот человек – мой давний знакомый. И очень хороший специалист. Постороннего он к себе близко бы не подпустил. А меня мог.

– И ты согласился?

– Успокойся, все хорошо, никого убивать я не буду. Наоборот, заказчикам достанется. Тут они точно просчитались.

Наташка притихла, прижалась к нему плечом. А потом робко спросила:

– А ты из-за меня согласился бы человека убить?

И снизу вверх заглянула ему в глаза.

Евгений улыбнулся, теперь уже совсем откровенно, погладил ее по волосам.

– Да я за тебя не одного человека – целый полк могу перестрелять. Дивизию!

– Правда?

Взгляд Наташки затуманился.

– Абсолютная!

И добавил, разряжая обстановку:

– Пассатижики ты мои!

Наташка фыркнула, легонько шлепнула его ладонью по губам.

– Болтуша! У нас есть еще часик свободный?

– Найдется.

– Тогда пошли наверх, в нашу комнату!

После сытного обеда в китайском ресторане Паша вознамерился показать гостям свой родной город. Но Евгений это поползновение пресек на корню, сказав, что экскурсия пока откладывается в связи с обстоятельствами. И сделал при этом такое серьезное выражения лица, что Шнайдер-старший понимающе закивал, заговорщически подмигнул и отстал. Они договорились, что Миронов заедет к нему попозже.

Можно было, конечно, проконсультироваться с Пашей, как с местным жителем, и найти подходящее убежище с его подачи. Но, как рассудил Евгений, незачем нагружать Пауля дополнительной информацией и тем самым, может быть, подвергать риску жизнь невинного человека. У немцев есть поговорка: «Что знают двое, знает и свинья». Так вот пусть свинья не знает.

План Евгения был очень прост: найти в каком-нибудь соседнем городке небольшой отель и поселить там супругу. До того времени, пока ситуация не прояснится и опасность можно будет считать миновавшей. Причем выбор отеля должен быть совершенно случайным.

Наташка, когда он сообщил ей ближайшее будущее, естественно, попыталась поднять бучу, но Евгений на это раз был непреклонен и за то время, что они находились в «своей» комнате, смог ее убедить не кочевряжиться. Кроме того, он расписал супруге прелести местного деревенского рассвета, когда туман стелется по немногочисленным улочкам, а солнце только-только собирается вставать и лишь намекает об этом постепенно разливающимся по вершинам деревьев алым светом. И нигде не слышно ни мычания коров, ни матюгов уже успевшего в такую рань опохмелиться пастуха, ни тарахтения трактора, а только тишина и пение птиц! Можно выйти из этого маленького отеля и пойти побродить по зеленому полю, не изгаженному навозом и пятнами солярки. А потом вернуться и вкусно позавтракать свежим молоком, горячими булочками и вкуснейшей яичницей.

Наташка зажмурилась, представляя себе все это, а потом решительно сказала:

– Хочу! Только обещай мне, что с тобой ничего не случится и ты будешь каждый день ко мне приезжать!

И Евгений с чистой совестью пообещал.

На вопрос Паши, куда он дел свою жену, Миронов уклончиво ответил, что, дескать, так, в одно хорошее место, где ее никто не сможет найти. Дело с ее похищением хотя и закончилось мирно, но Евгению еще нужно оставаться какое-то время в стране и кто его знает, как все может повернуться. Пауль понимающе протянул: – Месть – это блюдо, которое должно подаваться холодным…– Вот именно! – подтвердил Евгений.Теперь необходимо было встретиться с Симоновым и все как следует обсудить.– Хорошо, – сказал Алексей Васильевич. – Подходи туда же. Буду ждать.И опять они сидели в подземном бункере старого разведчика, но на этот раз на столе не было никакого спиртного. Все предстояло решить на трезвую голову.– Ну, ты подумал над моим предложением? – начал Симонов.– Над каким? – не понял Евгений.– Устроить на меня покушение.– Да ну, ерунду вы говорите, Алексей Васильевич! Какое, в самом деле, покушение! С чего это я в вас стрелять буду?Симонов невесело рассмеялся. Сейчас заметно было, как он устал.– Вот, вроде бы и умный человек, и опытный специалист, – сказал он. – А не можешь понять, что я имитацию покушения предлагаю. Ну, вроде бы убили меня, в землю закопали – и все дела. Нет человека – нет проблемы. Или даже не закопали, а в крематории сожгли. Тогда тело нельзя будет эксгумировать и проверить. Все успокоятся, а я потихоньку буду дела делать. И в нужный момент объявлюсь. А к тебе претензий больше не будет – выполнил ведь работу! Езжай на все четыре стороны!– Давайте начнем с того, – возразил Евгений, – что никто меня никуда не отпустит. Денег станет жалко – раз, жену мне вернуть не могут – два, а в-третьих, на фига им свидетель? Так что уберут за милую душу, можете не сомневаться!Теперь следующее. Хорошо, решаем мы сыграть это чертово покушение. Но такое дело требует поддержки каких-то местных властей. Хотя бы для информационного обеспечения. И где мы этой поддержкой заручимся? После ночных-то наших подвигов!Кроме того, даже если обходиться без поддержки, где мы возьмем средства и силы? Подобный спектакль предполагает участие многих статистов, играющих максимально достоверно. Иначе «зритель» не поверит. А вы сами, если помните, не далее как сегодняшней ночью уверяли меня, что людей у вас крайне мало. Если брать «артистов» со стороны, то им ведь платить надо! Кто же станет комедию ломать задарма?Симонов встал из кресла, задумчиво прошелся по подземелью, выписывая рукой с зажатой в ней сигаретой какие-то странные фигуры, словно рисовал в воздухе. Раньше такой привычки Миронов у него не замечал. Остановился перед Евгением, глянул на него с прищуром. Ни дать ни взять, дедушка Ленин перед ходоками из глубинки. Того и гляди прикажет секретарю: «Расстрелять! Но перед этим обязательно напоить чаем с ситником!»– Насчет того, что не отпустят – тут ты, несомненно, прав, – сказал он наконец. – И все твои доводы верны. Но ведь если заказ не исполнишь – тоже ведь уберут. Я прав?Миронов молча кивнул. На все сто прав. Или, что еще хуже, доберутся до семьи. Там, в Москве. Моральных принципов у этих людей нет и в помине.– А вот насчет инсценировки покушения, – продолжил Алексей Васильевич, – не прав в корне. Твоим делом будет лишь нажать в определенный момент на курок. Все остальное сделаю я.– Упадете, заливаясь кровью? – съехидничал Миронов.– Вот именно! – Симонов потряс в воздухе сигаретой. – Вот именно! Надеюсь, актерского таланта у меня хватит. Информационная поддержка будет обеспечена, не сомневайся. И средства найдутся, и статисты. Зря, что ли, я здесь столько лет сижу? Лишь бы все отработать до мелочей, чтобы никакого сбоя не случилось и выглядело все как можно натуральнее.– А что должен делать я?– Сказано же – на курок нажмешь!– И дальше…– Что дальше – мы с тобой обсудим, распланируем и решим. Прямо сейчас. Где все произойдет, откуда думаешь стрелять, какую винтовку они тебе дали?Буквально за несколько секунд старый человек превратился в зрелого энергичного мужчину, знающего свою силу и полностью ей распоряжающегося. Миронов смотрел на него и с завистью думал, что ему таким никогда не стать……В правую, Восточную башню замка Фриденштайн Евгений пришел за два часа до своего выстрела. Осмотревшись по сторонам – не видит ли кто – открыл дверцу в стене ключом, выданным ему Симоновым со строгим наказом не потерять ни в коем случае. «Таких ключей, а тем более замков к ним, сейчас уже не делают! Мне голову оторвут, если не верну!» По узкой лестнице долго карабкался наверх, минуя все помещения башни. Этот ход был потайным, но для чего он строился, не помнили, наверное, и служители музея, в который теперь превратился старый герцогский замок.Лестница наконец привела в небольшой сводчатый зал с окнами на все четыре стороны света. Может быть, готский герцог любил когда-то в тайне от подданных забираться наверх и любоваться своими владениями. Но о герцогских пристрастиях сейчас здесь ничего не напоминало. Пыльная комната со стулом у одного из окон – вот и все. Стул притащил сюда ночью сам Евгений, чтобы не торчать столбом в ожидании своего «выхода».Да, кроме стула в углу имелся еще один «предмет мебели» – винтовка СВД в чехле. Ее он тоже принес прошлой ночью, забрав наконец из камеры хранения на вокзале в Эрфурте. Вот и вся обстановка его временного пристанища, «гнезда снайпера».Евгений прикрыл за собой дверь, снял куртку и повесил ее на спинку стула. Теперь можно спокойно покурить, вспомнить весь их план в деталях, еще раз подумать – не упущено ли чего?Вся подготовка заняла два дня. Но Миронов видел только верхнюю часть айсберга. То есть – почти ничего. Кое в какие детали Симонов его посвящать не стал, видимо, опасаясь раскрывать все свои контакты здесь. А их он нарабатывал долгие годы, и каких трудов (а также средств!) это стоило, было известно лишь ему самому, да, разумеется, Господу Богу.Евгений подошел к одному из окон. Оно как раз выходило на немаленьких размеров площадку перед воротами замка, где посетители музея могли оставить свои автомобили. В старину здесь, наверное, кареты дожидались гостей, приехавших на очередной бал к герцогу. Горели факелы, сновала челядь: в общем, было многолюдно. Сейчас же в углу площадки приткнулись только две машины. И то сказать, время не вечернее, до начала бала еще далеко.Окно Евгений открывать не стал. Вдруг какой-нибудь работник музея заметит и заинтересуется. Но минувшей ночью он окно опробовал и даже поводил стволом, высунув его наружу, и посмотрел в оптический прицел.Место для «покушения» было выбрано идеальное. Предложил его сам Алексей Васильевич. Уж очень «декорации» были красивыми. Он так и сказал: «Хочу умереть в приличном месте!» И, естественно, точку, откуда раздастся «роковой» выстрел, тоже он указал. Миронов осмотрел место и остался доволен. Расстояние от верхушки башенки до площадки – примерно двести метров, прекрасная дистанция для прицельного огня.Он поочередно посмотрел в каждое из окон. Вид отсюда открывался великолепный. Не город – картинка!Здесь и в социалистические времена все выглядело наверняка очень красиво, а уж когда пришли западные немцы, которые свою старину любят до дрожи и денег на реставрацию и поддержание ее в надлежащем виде не жалеют, Гота и вовсе расцвела.Город в последнюю войну практически не бомбили. Брали эти земли американцы, а им немцы сдавались почти без боя. Разве что какой-нибудь ополоумевший от геббельсовской пропаганды фольксштурмист или пацан из «гитлерюгенда» все же делали пару выстрелов с чердака. Их тут же стаскивали на землю, но не расстреливали, а просто били морду и сдавали на руки военной полиции для отправки в лагеря. Оттуда через некоторое время «герои» счастливо возвращались к своим женам и «муттерхен».Время, оставшееся до акции, Евгений провел, покуривая, рассматривая окрестности в бинокль и невооруженным глазом и думая о своем. Замок он тоже изучил, насколько это было возможно с его позиции. Капитальное строение, ничего не скажешь, на века возводилось. И ведь не для войн или осад, а для веселой и роскошной жизни. Умели люди устраиваться!Противоположная башня, Западная, тоже очень красивая, имела несколько иную форму крыши и шпиля. На секунду Евгению показалось, что в одном из окошек, прямо напротив того, из которого смотрел он, что-то мелькнуло. Он тут же схватился за бинокль, долго всматривался, но ничего больше не заметил. Окно как окно, закрытое, немного запыленное – дождя давно не было.Наконец зашипела миниатюрная рация, выданная Симоновым.– Первый, первый! Вы готовы?Миронов нажал тангету, ответил:– Первый готов!– Начинаем! – последовала команда.Он повернул ручку, открыл окно, но высовываться наружу не стал. Винтовка, подготовленная как надо, уже лежала рядом с ним, на стуле. В бинокль Евгений смотрел на выход из аллеи, поднимавшейся снизу от улицы к воротам замка. Симонов вот-вот должен был показаться из нее.И он показался. Одет сегодня Алексей Васильевич был в светлый летний плащ, на голове щегольской берет, в руках то ли сложенный длинный зонтик, то ли просто трость. Шел Симонов неторопливой, спокойной походкой, как обычный пенсионер на прогулке.Еще во время подготовки «спектакля» Миронов спросил у него: какой смысл самому участвовать? Не проще ли послать дублера? Все равно игра. Но разведчик настоял на том, что именно ему будут стрелять в спину. Дескать, негоже на серьезное дело посылать чужого человека. Евгений пожал плечами, посчитал это стариковской причудой и отстал.Симонов двигался к воротам, а Миронов, отложив бинокль, поднял винтовку, еще раз осмотрел ее и приготовился стрелять. Он наметил мысленную точку на площадке, где Алексей Васильевич оказывался в самой выгодной позиции для выстрела, и теперь считал шаги, оставшиеся Симонову до «рубежа». Пять шагов, четыре, три, два… огонь! Палец плавно потянул спусковой крючок, грохнул выстрел, и на белом плаще, там, где у человека расположена левая лопатка, появилось небольшое красное пятно.Стрелял он имитационным патроном, но все же удар Симонов должен был получить довольно болезненный, поэтому собирался одеть под плащ свитер потолще.Человек, в которого попала пуля, дернулся вперед, словно споткнулся на ровном месте, и упал лицом вниз.Все было кончено. Теперь с чистой совестью можно закрыть окно, бросить ставшую ненужной винтовку и быстренько уйти тем же путем, которым пришел. В дальнейшем спектакле он не участвует.Евгений задержался у окна всего лишь на пару секунд, глядя на распростертое внизу тело, к которому уже бежали «статисты». И это спасло Симонову жизнь.Даже отсюда, с приличного расстояния, Миронов увидел, как рядом с шикарным беретом, даже не слетевшим с головы Алексея Васильевича при падении, вдруг вырос фонтанчик мелкого щебня, которым была усыпана площадка. И одновременно боковым зрением заметил, как в открытом (!) окошке Западной башни блеснула неяркая вспышка и появилось маленькое облачко дыма. Кто-то еще стрелял в Симонова, и этот «кто-то» целился ему в голову, стараясь выполнить «контрольный» выстрел!Далее Евгений действовал безо всяких размышлений. Дослав патрон в ствол, он вскинул винтовку, ловя в прицел окно напротив. Этот патрон был боевым. А как иначе, полиция, обнаружив винтовку, брошенную неизвестным снайпером, могла убедиться, что намерения убийца имел самые серьезные?На то, чтобы поймать в перекрестие прицела голову второго стрелка, ушло не более секунды и, ни в чем не сомневаясь, Евгений второй раз за сегодняшний день спустил курок.Пуля нашла свою цель. Из окошка вывалился длинный предмет, очень напоминающий винтовку, и заскользил вниз по покатой крыше. Застрял он на самом краю, в широком водосточном желобе, так и не упав на землю.Евгений еще несколько секунд смотрел в прицел, поводя стволом, но никакого движения больше не обнаружил.Вот теперь можно было уходить действительно с чистой совестью. Внизу, вокруг лежавшего «тела» Симонова, уже собралась маленькая толпа. Кто-то еще бежал к воротам, кто-то кричал. Спектакль продолжался. Миронов закрыл окно, положил винтовку на стул, тщательно протерев ложе, подобрал патрон от имитационного выстрела. Теперь картина покушения была полной.Ему и самому непонятно было, зачем он протирал оружие. Ведь на ладонях у него было тонкое пластиковое покрытие и отпечатки пальцев никак не могли остаться. Скорее всего, сделал он это оттого, что чувствовал в душе какое-то неудобство, грязь, которой пришлось коснуться. Он не жалел о том, что вот сейчас, минуты назад, убил человека. Ну, может быть, самую чуточку. Ведь не был же он в конце концов бездушным механизмом, способным уничтожать всех, кто становится на его пути! Но вот кто был этот человек, почему все пошло не по разработанному и утвержденному сценарию?Если Симонов хотел подстраховать Евгения, так, на всякий случай, то почему ничего не сказал об этом заранее? Не верилось, что такой знающий и опытный человек может пойти на бессмысленную импровизацию. И даже если это был человек Симонова, почему он стрелял в своего шефа, причем целясь в голову? Нет, что-то в этой версии не сходилось, не выглядела она изящно.Ломать голову над прочими вариантами сейчас, в одиночку, смысла не имело. Нужно было срочно поговорить с самим Алексеем Васильевичем.Захватив куртку, Евгений быстро спустился по потайной лестнице; оказавшись снаружи, запер за собой дверь и двинулся не в сторону площадки, а прошел через двор замка, вышел с противоположной стороны в еще одни ворота и, уже не спеша, зашагал к ратушной площади. Было одиннадцать с минутами.С Симоновым он смог увидеться лишь ближе к вечеру. Звонить раньше просто не имело смысла. Спектакль продолжался, и в нем имелось несколько актов. Тело должна была увидеть полиция, смерть должны были зафиксировать врачи, о дерзком убийстве в старинном замке должны были узнать репортеры. Все, как полагается, неторопливо и печально. Поэтому Евгений, не торопясь, навестил Наташку, совсем не скучавшую в местной сельской глуши и только обижавшуюся на то, что «взрослые дяди не берут ее с собой играть в войнушку». Так для себя определил Евгений претензии жены на участие в серьезной операции. Впрочем, вслух Наташке он этого высказать не решился, справедливо опасаясь ее гнева.Около семи вечера он набрал номер Алексея Васильевича. Тот был краток:– Подходи!На этот раз до бункера Симонова пришлось добираться самостоятельно, хозяин его не встретил. Сидел, несколько скособочившись, в кресле со стаканом явно не лимонада. Увидев входящего Евгения, попытался встать, скривился, заматерился и упал назад.– Явился, убивец? – сказал он, глядя, впрочем, вполне приветливо. – Не представлял, что это так больно! В актеров такими же лупят?– Нет, – ответил Миронов, по-хозяйски подходя к бару и задумчиво перебирая бутылки. Ему сейчас действительно хотелось выпить. – Там заряды гораздо слабее. Но ведь в них с такого расстояния и не стреляют.Алексей Васильевич неопределенно хмыкнул.– Что-нибудь сломано? – хладнокровно осведомился Евгений, наливая себе экспортной «Московской». В баре имелось еще с дюжину разных бутылок, но сейчас подошла бы только отечественная очищенная. Такое вот настроение…– Нет, просто сильный ушиб. Синяк, наверное, громадный, но мне же не видно!В голосе его прозвучала почти детская обида.– А если в зеркало посмотреть? – посоветовал Евгений.– Кой черт в зеркало! – возмутился Симонов и снова скривился от боли. – Я же шею не могу повернуть как следует! Вся спина болит!Евгений сочувственно поцокал языком.– Бывает. А теперь скажите мне, кого я взаправду убил?– В каком смысле? – не понял Симонов.– Ну, кто был тот, который целил вам в голову?Лицо Алексея Васильевича потемнело.– Ну-ка, ну-ка, давай в подробностях…Скрывать Евгению было нечего, и он, опрокинув в себя граммов сто пятьдесят, подробно изложил, как все было. С его точки зрения. То есть с Восточной башни замка Фриденштайн.– Да-а, – протянул Симонов, выслушав всю историю. – Ни хрена себе, спектакль устроили… А я же, когда ты в спину мне пальнул, чуть сознание не потерял от боли. На секунду показалось, что и вправду убили. Грохнулся и лежу, вздохнуть не могу. Теперь только вспоминаю, что да, действительно что-то такое слышал, рядом с головой стукнуло. Выходит, совсем рядом смерть была…Он посмотрел на Евгения совсем другим взглядом.– Выходит, братец, ты мне жизнь спас? Ну, я теперь твой должник, не знаю уж, как и благодарить…– Сочтемся, – хладнокровно прервал его Миронов. – Сейчас важно другое. Кто стрелял? Почему стрелял?– Вопрос, конечно, интересный, – задумчиво сказал Симонов. – Слушай, не в службу, а в дружбу – плесни мне в стакан. Веришь – лишний раз пошевелиться боюсь. Больно очень.Чтобы раз за разом не шляться к бару, Евгений притащил на столик всю бутылку и все орешки, которые там нашел. Так, выпивая понемногу, они принялись обсуждать сложившуюся ситуацию и все вытекающие из нее последствия.Но ничего у них не получалось. Не сходились концы с концами. Ведь действительно бред какой-то! Бандиты выманивают Евгения аж из Москвы, чтобы нанять его для убийства Симонова. Мол, только он, единственный и неповторимый, может совершить это героическое деяние. Крадут у него жену, чтобы был посговорчивее, платят немалые деньги, достают ему оружие. А в тот момент, когда Миронов исполняет заказ, появляется неизвестный снайпер и пытается продублировать его выстрел. Где логика? Ведь точно так же этот снайпер мог выстрелить без помощи Евгения, в одиночку! К чему тогда городить всю эту криминальную историю с заманиваниями и похищениями?Евгений высказался в том смысле, что у Симонова завелись какие-то новые враги, которые были совершенно не в курсе бандитских планов, и их человек действовал независимо. А два покушения просто так совпали по времени и по месту.Алексей Васильевич глубоко задумался, видимо, перебирая в памяти своих возможных недругов, а потом сказал, что ерунда, некому на него охотиться, кроме этих алмазных бандитов. Но вот если они прознали про тесные контакты и даже совместные действия двух бывших сотрудников СОБ, то могли действительно послать дублера Миронова, чтобы исключить возможность того самого «спектакля».На это Евгений, подумав, ответил, что все равно не получается. В этом случае должны были сначала убрать его, Миронова, чтобы не вел двойную игру, а потом уже Симонова, как основную цель. Он также закинул крючок, высказав туманное предположение о некой «руке Москвы»: дескать, может, какой-то старый грешок всплыл у Алексея Васильевича, а в Центре решили в духе старых чекистских традиций наказать грешника, невзирая на то, что занят он в данный момент делом нужным и важным.Симонов посмотрел на Евгения как на больного ребенка с высокой температурой и посоветовал не увлекаться новой российской литературой, которая сладострастно вскрывает язвы коммунистического прошлого. Конечно, и тогда идиотов в разведке хватало, и сейчас они есть. Но к рулю их не допускают, и погоды они не делают.Миронов и сам это прекрасно понимал, но таким образом пытался Алексея Васильевича прощупать.В ответ Симонов не без яда в голосе выдал такую идею: кто-то из товарищей Миронова, который знал о заказе, решил Миронову дорогу перебежать, выполнить заказ вместо него и денежки огрести. А заодно Миронова выставить в негативном свете, чтобы заказчики его убрали.Надо полагать, это тоже был крючок. Евгений идею отверг с негодованием и даже высмеял, потому что звучала она нелепо и неуклюже.Симонов повздыхал печально и сказал, что как раз самые нелепые и неуклюжие вещи в жизни-то и случаются чаще всего. С этим Миронов не мог не согласиться.Короче, ни к чему они не пришли, а решили подождать завтрашнего дня и выхода газет с сообщением о гибели Симонова. Иван Иванович наверняка позвонит Евгению. А там видно будет.Стоп, сказал Евгений, а если вдруг Иван Иванович не позвонит? Действительно, зачем ему звонить? Заказ Евгений выполнил, Симонова убрал, ну и спасибо! Зачем теперь отдавать вторую половину гонорара и возвращать жену? Которой тем более у них нет! Пусть Миронов мечется, рвет на себе волоса и сыплет пустыми угрозами. Поезд ушел.Нет, сказал Симонов, это ты знаешь, что угрозы пустые. А они – нет. Так что обязательно позвонят. Хотя бы для того, чтобы тебя убить. Зачем им свидетель? Может, еще и деньги свои попробуют вернуть.Фиг им, сказал Евгений мстительно, а не деньги. Я вот с них еще и остаток вышибу!Ладно, сказал Алексей Васильевич, все это неконструктивно. С пустого места не потанцуешь. Есть у меня одна зацепка. Говоришь, стрелок этот сидел на противоположной башне? Так туда проникнуть еще надо. Я для тебя ключ достал у знакомого сотрудника музея. Но ведь и для стрелка где-то ключ достали! Вот тебе и печка, можно танец начинать. Жалко лишь, что мне сейчас здесь посидеть немного придется, пока шум не утихнет и спина заживет. И тебя послать на розыски нельзя. Во-первых, ты для моего музейного служителя чужой человек, открываться тебе он просто не станет. А во-вторых, ты, Женька, языка не знаешь! Тебя испанскому учили. Здесь же – не Испания. И даже не Латинская Америка. Ладно, иди, дожидайся звонка. А потом со мной свяжешься. Отдыхать буду.И Евгений ушел. У него были кое-какие свои соображения, которыми он не стал делиться с Симоновым. Рано еще.

Ночевал Миронов у Карла. Тот из пучины пьянства выбрался, но был бледен, неразговорчив и быстренько убрел вместе с женой к себе на этаж. Но Евгению было наплевать сейчас на внутренние переживания этого человека, поэтому он, прихватив несколько бутылок пива из подвала, отправился к себе в комнату, открыл окно, поставил перед ним кресло и любовался видом вечернего Эрфурта, изредка открывая новую бутылку «Браугольда».

Звонок раздался в семь часов утра – рань несусветная. Но газеты здесь разносили еще раньше, поэтому Евгений уже не спал, успел сбегать к почтовому ящику и достать оттуда свежий номер «Тюрингер алльгемайне» – «Тюрингской всеобщей», главной местной газеты.

Сообщение о вчерашнем убийстве в Готе ничем не примечательного бюргера у ворот замка Фриденштайн красовалось на первой полосе, чуть пониже материала о новом скандале в бундестаге. Там даже фотография лежащего ничком Алексея Васильевича имелась! Ай да Симонов! Хорошо его люди сработали! В заметке писалось о диком и страшном происшествии в тихом городке. Обычный пенсионер прогуливался по парку, и вдруг с Восточной башни замка Фриденштайн раздался выстрел, поразивший его в самое сердце! Пенсионер Иоганн Вайс скончался на месте. Родных у него не имелось, и поэтому после вскрытия тело будет кремировано за счет муниципалитета. Кто стрелял в пенсионера? Почему в него стреляли? Эти вопросы пока остаются без ответов.

Автор заметки прозрачно намекал на причастность к этому убийству неонацистов. Но очень прозрачно. Видно было, что никаких конкретных данных у него нет.

Евгений, читая заметку, вдоволь похихикал. Ай да Симонов! Надо же, под каким псевдонимом жил! «Щит и меч» вспомнил! Он бы еще Максом фон Штирлицем назвался! Нет, тут определенно мания величия просматривается.

Мурлыкая про себя переделанную строчку из Некрасова – «Маразм-воевода дозором обходит владенья свои», Евгений поднялся к себе, а тут и телефон грянул «Турецкий марш».

– Поздравляю вас, Евгений Викторович! – радостно приветствовал Иван Иванович. – Вы уже читали сегодняшние местные газеты?

– Ну, во-первых, доброе утро! – мрачно отозвался Миронов. – А во-вторых, я не только местных, но и вообще газет не читаю. Ничего хорошего там все равно не напишут.

– А вот и не угадали! – возликовал Иван Иванович. – Очень даже могут написать! Вот послушайте!

И он «с выражением» зачитал заметку из «Тюрингер Алльгемайне».

– Каково? – спросил он, закончив, словно сам если не написал это, то уж точно убил пенсионера Иоганна Вайса.

– Ну и что? – хладнокровно вопросил Евгений. – Что это означает?

– Как?! – опешил Иван Иванович. – Разве это не вы…

– А что вы орете, как заблудившийся в тумане ледокол? Разве не знаете, что все мобильные звонки могут прослушиваться? Хотите, чтобы меня замела местная криминальная полиция? Так и скажите: не желаем, дескать, вам оставшиеся деньги платить, а жаждем сдать вас с головой. Только учтите: этот номер у вас не пройдет! Зарубите себе на носу – ни шагу от нашей договоренности! Вы еще помните, что я вам лично обещал? Ну, так обещание остается в силе! Где моя жена? Вы мамой родной клялись, что немедленно ее отпустите!

– Да что вы, в самом деле, Евгений Викторович! – залепетали на том конце эфирного моста. – У нас и в мыслях не было отступать от договоренности. Все, все получите, и жену, и деньги. Давайте условимся, где нам встретиться, чтобы все обсудить!

– А что еще обсуждать? – почти искренне удивился Миронов. – Возвращайте жену, отдавайте остаток гонорара, и мы друг друга больше не знаем!

– Ну, вот и обсудим, как удобнее отдать вам остаток, а также вернуть супругу. Не можем же мы вот так бросить ее посреди чужого города в чужой стране?

– Хорошо, – смягчился Евгений. – Назначайте время и место. И без шуточек. А то я вашу породу знаю!

– Ка-к-ую породу?

– Шакалью, вот какую! Ну, я слушаю!

До встречи с Иваном Ивановичем, а точнее, до своей смерти, у него оставалось еще два часа. Он был твердо убежден, что его постараются убить. Ну, посмотрим, господа!

Евгений позвонил Симонову. Тот наслаждался описанием своей гибели и был откровенно горд сыгранным спектаклем. Выслушав сообщение Миронова, сказал:

– Это все хорошо, и людей я туда пошлю. Но, может быть, тебе все же не ходить на эту свиданку? Ведь люди – людьми, а подстрелить могут только так!

– Вы лучше замком занимайтесь! – не слишком вежливо прервал Евгений. – Вот какая деталь: в газете ни слова о снайпере с Западной башни. Его что, не нашли? Он там так и лежит? Тогда срочно надо посылать человека и смотреть, что это была за птица!

– Тут ты прав, – согласился Симонов. – Это я упустил, старею. Но и тебе на свидание без прикрытия идти никак невозможно. Ладно, разберусь. Ты там не особенно высовывайся и чуть что – сразу ноги делай. Ивана Ивановича твоего отследят. Хотя я и без него уже знаю, где нам побывать с тобой надо, чтобы весь этот гадючник прихлопнуть. Беда в том, что там силы нужны, которых у нас сейчас нет.

– А когда будут?

– Надеюсь, что скоро… – вздохнул Симонов. – Ты там особенно не рискуй. Денег они тебе не дадут, но хоть какие-нибудь крохи информации получишь. Ничего, разберемся.

На завтрак в доме Шнайдеров рассчитывать не приходилось. Сам Карл прятал глаза, а супруга его смотрела на российского гостя, как на оккупанта. Евгений понимал, что надоел тут всем хуже горькой редьки, но и так вот просто съехать не мог. Не в отель же перебираться! Ничего, еще пару деньков потерпят. Тем более что бытовых хлопот он им не доставляет. Только ночевать является, да и то не всегда.

Итак, Карл, выпив утренний кофе, который Анна отнесла ему в кабинет, уехал в фирму, а Евгений, плюнув на все, отправился в город, чтобы позавтракать и провести рекогносцировку. Машину брать не стал, бегств и погонь сегодня не предвиделось. По крайней мере – автомобильных.

Встреча на этот раз была назначена не как обычно, на площади, а неподалеку от нее, у лютеранской кирхи в переулке. Иван Иванович объяснил это тем, что передача женщины может привлечь нежелательное внимание. Идиотское объяснение, но Евгений смолчал. Похоже, алмазные бандиты подписали ему смертный приговор и уже не мудрствовали лукаво с человеком, выполнившим задание. Для них Миронов – отработанный материал.

Переулок был почти пустынным, разве что изредка проходили парочки туристов, глазея по сторонам. Некоторые заходили в церковь, чтобы полюбоваться очередным шедевром готической архитектуры. Глядя на них, Евгений вспоминал «стариков», следивших за ним и убивших Штефана. Интересно, полиция разобралась, кто и откуда они были, обнаружив их тела в квартире близ Еобанштрассе?

Он стоял, прислонившись спиной к высокому каменному забору, и равнодушно курил, дожидаясь или самого Ивана Ивановича, или его людей, которых послали на ликвидацию нежелательного свидетеля.

И дождался. Правда, не совсем того, что себе представлял. В конце переулка показалась еще одна парочка. Но теперь это были не пенсионеры-туристы, а крепкие ребята в кожаных куртках и темных очках, словно вышедшие из американского малобюджетного боевичка. Н-да, похоже, шефы Ивана Ивановича совсем не уважали Миронова, коли отправили убирать его таких вот клоунов! Обидно, да?

Но дойти до Евгения и приступить к выполнению задания киношные ликвидаторы не успели. Сзади них появился микроавтобус «ниссан», поравнялся с ними, заставив посторониться, послышались два негромких хлопка.

Бандиты, так ничего и не успевшие понять, а тем более предпринять, мешками повалились на землю, а «ниссан», подкатив к Евгению, уже сжимавшему под курткой рукоятку пистолета, гостеприимно распахнул боковую дверь.

– Быстрее, быстрее, – махнул из салона соратник Симонова Борис.

Не заставляя себя долго упрашивать, Миронов нырнул внутрь. Автобус, набирая скорость, выскочил из переулка, сделал несколько поворотов и влился в поток машин, бегущий по широкому проспекту имени Юрия Гагарина. Назван так проспект был, естественно, еще в социалистические времена, но после объединения двух Германий переименовывать его не стали, оставив как дань уважения первому землянину, поднявшемуся в космос.

Борис, покопавшись в кармане, достал пачку «Юбела», местных крепких сигарет без фильтра, предложил Евгению, но тот отказался. Был он мрачен и недоволен.

– Какого черты вы решили вмешаться?

Борис пожал плечами.

– Шеф приказал. Он решил, что вам незачем рисковать. А мы наблюдали из-за угла. Приказ этим ребятам отдал ваш так называемый Иван Иванович. У нас тут есть направленный микрофон, – Борис похлопал ладонью по какой-то аппаратуре, стоявшей на столике в углу фургона, – так что мы все слышали. Ну, и… соответственно приказу.

Евгений и сам понимал, что согласие на сегодняшнюю «встречу» было бравадой чистой воды. Совсем необязательно рисковать жизнь сейчас, когда карты почти вскрыты и противники становятся лицом к лицу друг против друга. Но уж очень зол он был на этого бандитского помощничка. И вправду хотелось как следует набить ему рожу. Что, в самом деле, за дурака его держат? Этих двоих в переулке он положил бы и без пистолета, раз уж не явился сам Иван Иванович. И заставил бы рассказать, где прячется тот, кто послал убивать его.

Впрочем, это и так уже известно. Симонов знал все, что нужно. «Языки», которых они взяли на конспиративных квартирах, под воздействием «сыворотки правды» послушно выбалтывали все, что знали, а потом, получив еще по уколу, благополучно отправились в мир иной. Евгений Симонова в излишней жестокости не обвинял. На войне, как на войне. А тут действительно шла война, жестокая и кровавая.

– И куда мы сейчас? – спросил он Бориса.

– Да есть у нас где отсидеться, вы не волнуйтесь, – успокоил тот. – Со всем комфортом будете отдыхать.

– На хрена мне ваш отдых! – возмутился Миронов. – Под домашний арест они меня посадят! Сейчас я вашему шефу брякну!

И он достал телефон. Но Борис мягко положил ему ладонь на плечо.

– Не надо спешить. Шеф вас там ждать будет, куда мы сейчас едем. Хотите пива?

Действительно, под сиденьем имелся пластиковый ящик с «Браугольдом». А Евгению вдруг очень четко вспомнилось давнишнее: они едут в «лендровере» по Лубанго и вот так же достают из-под сиденья бутылки местного пива. Светит яркое, резкое ангольское солнце, на них – местный камуфляж, рядом лежат автоматы, а впереди – большие дела, и неизвестно, все ли вернутся домой. Хорошее было время, веселое!

– Давай! – тряхнув головой, чтобы отогнать воспоминания, сказал он. – Не дали подраться, так хоть пива выпью.

Симонов наконец покинул свое подземелье и выбрался на свежий воздух. То есть перебрался из Готы в Эрфурт. Здесь, на окраине города, он снимал небольшой домик. Уютный, как почти все жилища в Германии, стоящий в глубине пышного, но ухоженного сада. От калитки к дому вела вымощенная диким камнем дорожка. И непременные садовые гномики тут имелись, сияли из травы деловитыми симпатичными мордочками. Аккуратные клумбы с цветами, в нескольких местах стоят автоматические разбрызгиватели воды. «Тут бы на пенсии поселиться! – подумалось Евгению, когда он вслед за Борисом шел по дорожке среди деревьев. – Может, Алексей Васильевич так и целится? Только вряд ли, натура не та, не усидит он среди гномиков!»

Симонов встречать на порог дорогого гостя не вышел: все еще маялся ушибленной спиной. Но был уже бодрее вчерашнего, даже встал, когда в дверях появился Миронов.

– Какого черта, Алексей Васильевич! – прямо с порога начал наезжать Евгений. – Я что – мальчик маленький? Меня за шкирку придерживать не надо! Людей посылаете, те бандитов отстреливают! А я их даже допросить не успел!

Симонов с интересом разглядывал его. Потом широко улыбнулся.

– Ишь, раскипятился! Жизнь ему спасли неправильно! А он так хотел порисковать, под пулями побегать! Угомонись, еще успеешь! И побегаешь, и постреляешь! Буквально на днях. Или раньше. Садись, разговаривать будем.

– Нет, вы мне скажите, – настаивал Евгений, – зачем помешали?

– Вот же настырный, – вздохнул Симонов. – Ну, представь, а если бы кто-то из этих хлопцев все же ненароком подстрелил тебя? Ты ведь не заговоренный? Ну вот. Пуля, как ты помнишь, дура, а в бою всякое случается. Зачем рисковать попусту, когда можно свои знания и умения в настоящем деле применить? Посиди здесь денек-другой, передохни, расслабься. Пивка, в конце концов, хорошего попей! Дома такого не попробуешь!

– Ну, уж и не попробуешь, – пробурчал Евгений, остывая. – Сейчас в Москве все что угодно достать можно. Были бы деньги.

– Так там за большие деньги, а здесь – буквально за копейки! Есть разница? – Симонов, по-прежнему улыбаясь, хотел дружески хлопнуть Миронова по спине, но скривился и бессильно опустил руку.

– Видишь, как ты меня подстрелил? Какой я теперь боец? Еще время нужно, чтобы воевать снова мог. Так что придется тебе потерпеть. Давай, давай, располагайся. Комнату тебе уже приготовили.

– Погодите, – поднял руку, как школьник, Евгений. – Вы о жене моей не забыли? Мне ее каждый день навещать нужно.

– А зачем навещать? – с деланым удивлением спросил Симонов. – Ты что, без юбки шагу сделать не можешь? А такой вроде бы взрослый мальчик! Сам ведь только что кричал, что тебя за шкирку придерживать не надо!

И заметив, что Миронов сейчас действительно взорвется, поспешил успокоить:

– Все, все! Сейчас я с тобой Бориса отправлю, заберешь свою красавицу и сюда перевезешь. Я ведь и не знаком с ней! Только со стороны видел. Места всем хватит. Тем более что ненадолго это. Пора историю завершать. Думаешь, приятно в покойниках числиться?

Все действительно устроилось самым лучшим образом. Только вот за чемоданами своими заезжать в дом Шнайдеров не стали. Пусть пока там поваляются, ничего им не сделается. А Наташке уже было и жаль уезжать из этой захолустной, по местным, разумеется, меркам, деревни. Все здесь было чистенько, аккуратненько, никакого навоза на улицах, никаких воняющих и гремящих тракторов. Цветочки, низенькие заборчики, приветливые люди. И чем они только себе на хлеб зарабатывают? Или государство в своей щедрости всех кормит? Да не может такого быть!

Впрочем, новое жилище Наташке тоже очень понравилось. Кроме четы Мироновых здесь разместился, конечно, Симонов, плюс тот самый человек, которого Евгений в свое время со спины принял за Симонова. Он еще участвовал в штурме на площади, когда освобождали жену Миронова. Хайнц был настоящим немцем, безо всяких примесей, которые в нынешней Германии нередки, и на редкость неразговорчивым. Но Алексей Васильевич уверял, что боец проверенный. Хайнц отвечал в маленькой коммуне за кухню, однако Наташка быстренько свергла немца с этого поста и взяла все в свои руки. Готовить она умела и любила, так что мужчины за тылы могли быть спокойны. Им оставалось разрабатывать планы боевых действий. Чем они и занимались все свободное от еды и сна время.

Предстояло нанести последний и решающий удар по алмазным бандитам. Было известно, что прикрытием им служила небольшая фирма «ПЕНКО», занимающаяся сбытом канцелярских товаров и имеющая широкие связи как в России, так и по всему миру. Ручки, карандаши и прочие «степлеры» нужны в любой конторе. Вот фирма и поставляла всю эту дребедень маленькими партиями. И, если бы хотела, могла дело успешно развивать, укрупняясь и расширяясь. Но дело в том, что хозяева не хотели укрупнения. Дескать, и так неплохую прибыль получаем, зачем суетиться и рисковать? Лучше уж стабильный, прогнозируемый доход, чем неоправданные риски и авантюры.

Особенно в канцтоварах нуждались африканские развивающиеся страны, и среди них первое место принадлежало Анголе. Бюрократический аппарат там, несмотря на перманентную гражданскую войну, а может, благодаря ей, разрастался просто фантастическими темпами. Ну а какой же это бюрократ, если он не владеет самой современной канцелярской техникой? Если не стоят у него на столе суперорганайзеры, если не лежат модерновые блокноты, если не готовы к работе шариковые, гелевые и перьевые ручки десяти-пятнадцати цветов? Несолидный это бюрократ. И неважно, что чернила и гель в ручках высыхают, потому что не используются вообще никак, если блокноты желтеют, потому что бюрократ и писать-то толком не умеет. Главное – чтобы было! А устареет оборудование, придет в негодность – не беда, новое купим! Государство у нас хоть и бедное, но на такие красивые штучки никогда не скупится.

Вот такое у бандитов было прикрытие. Очень грамотное, надо отметить. И ведь, вывозя ангольские алмазы, они ничего не платили таможенникам! Они их покупали за ручки и карандаши «Эрих Краузе»! Дарили красивые безделушки, а бедные аборигены закрывали глаза на то, что щедрые дяди что-то там не очень дозволенное вывозят из страны. Ну что же, раньше были бусы и зеркальца, теперь вот маркеры и скоросшиватели…

Симонову и Миронову предстояло выяснить, кто же стоит во главе канцелярско-алмазной фирмы. Человек этот был скрыт от любопытных глаз. Формально фирму возглавлял некий Уве Реттмар. Однако он управлял только ее легальной деятельностью, поставками ручек-карандашей. И не больше. Но ведь существовал еще и реальный руководитель – тот, кто занимался алмазным бизнесом. Его и нужно было обнаружить. У фирмы имелась своя собственная служба безопасности, задачей которой было пресечение любых попыток приоткрыть завесу тайны над истинной деятельностью бизнесменов и личностью руководителя. Связи его тянулись далеко за границы Германии. Они достигали и Луанды, и Москвы, и Брюсселя. Симонов полагал, что и этот таинственный шеф не был, в конце концов, самым главным. Где-то прятались еще более крупные киты. Но до них ему было не дотянуться уже никак. Там даже Интерпол был бессилен. Может быть, когда-нибудь, со временем… Поэтому нынешней задачей было ликвидировать эту фирму. Причем самыми жесткими мерами. Официальные власти, обратись они к ним, ничего не смогли бы поделать. Они просто не нашли бы никаких доказательств реальной деятельности, то есть ангольских алмазов или сумм, которые были выручены за них. Потому что на видимой поверхности все было более чем пристойно. Комар носа не подточит. А потому предстояло действовать за гранью законов.

Ни Симонова, ни Миронова это не смущало. Они трезво смотрели на вещи и угрызениями совести не терзались. В конце концов это бандиты похитили жену Евгения, это они принуждали его стать наемным убийцей. Да и Алексей Васильевич разгромил две явочные квартиры не потому, что ему так захотелось. На него объявили охоту, а он защищался. Все нормально. Повезло ему, а не тем, кто охотился.

Теперь, в результате спектакля у ворот замка Фриденштайн, у Симонова появилось преимущество. Противник считал его мертвым и должен был расслабиться. Вот тут и можно было нанести удар.

Беда была лишь в том, что сил для удара у них было маловато. Сам Симонов, еще не до конца пришедший в себя после «покушения», Евгений, Борис и Хайнц. Официанта Марио и его кубинскую супругу в расчет брать не стоило. Они не работали, а только подрабатывали, охраняя вход в подземное убежище. Использовать людей со стороны, например, Пашу Шнайдера, было неразумно. Еще, не дай бог, под пулю попадут! Они-то в чем виноваты? Алексей Васильевич смутно намекал на возможность какой-то подмоги, но конкретно ничего не говорил, и Евгений не очень на этот счет обольщался.

А у фирмы людей хватало. Конечно, налеты на конспиративные квартиры немного поубавили число ее активных стволов, но все же в отделе безопасности обученных для ведения боевых действий людей насчитывалось около полутора десятка. Многовато.

Поэтому требовалось разработать план, по которому каждый из людей Симонова мог действовать наиболее эффективно и нанести максимальный урон противнику, при этом подвергаясь наименьшему риску. Вот такой план Евгений и Алексей Васильевич обдумывали целыми днями, прерываясь только на перекуры. Курить приходилось в садике перед домом, поскольку Наташка безжалостно прогоняла их, запрещая дымить в комнатах. В садике имелась уютная беседка, совершенно не видимая с улицы, и они порой, чтобы не слышать Наташкиного ворчания, убредали туда, прихватив сигареты и пиво. Сидели часами, спорили негромко, утверждали очередные пункты плана.

Наташка ворчала еще и потому, что «взрослые дяди» действительно не брали ее «играть в войнушку». Если Евгений, зная характер своей супруги, обычно соглашался с ее требованиями, то Симонов знать ничего не знал, а поэтому в отношениях со строптивой женщиной был прям и безапелляционен. «Нечего бабам на войне делать! Только в качестве санитарки! Или повара. Но лучшие повара все равно мужчины!» Такими примерно были его ответы на попытки Наташки поучаствовать в разработке планов или высказывания ее робких надежд на участие в будущих боевых действиях. Оскорбленная в лучших чувствах дама бежала к мужу, но тот ханжески возводил глаза к небу: он здесь не начальник. А в душе, естественно, Евгений радовался, что наконец нашелся человек, который дал укорот его развоевавшейся супруге.

Наташка злилась, но ничего поделать не могла. Приходилось смиряться и заниматься действительно женской работой: убирать дом и готовить еду.

Период подготовки продолжался четыре дня. В мире и вокруг дома ничего особенного не происходило. Все шло своим чередом. В магазин за продуктами ходил обычно Хайнц. Остальным на улицах Эрфурта показываться было небезопасно. Одна случайная встреча могла свести на нет все их преимущество.

Но выходить все же было надо, поэтому Симонов куда-то послал Хайнца и тот приволок несколько париков, накладные усы и бороды, темные очки. Не иначе в театральной гримерке позаимствовал.

Можно было бы решить все и раньше, но сдерживала спина Симонова. Он ежедневно по несколько часов ее разрабатывал и достиг значительных успехов: например, не матерился от боли, если приходилось вставать или делать резкие движения. Евгения он уверял, что чувствует себя уже отлично, и завтра-послезавтра можно будет выступать.

Миронов тоже сделал две вылазки в город. Там, укрываясь за углом, чтобы не попасть в поле зрения камеры наружного наблюдения, он внимательно изучил подходы к фирме и прикинул, каким образом можно в здание проникнуть.

Фирма занимала небольшой трехэтажный особняк в стиле «модерн», позади которого располагался городской парк и протекала неширокая речка. Камеры наблюдения были установлены так, что дежурный мог видеть на экранах мониторов весь периметр здания. Дежурили круглосуточно.

Но вообще жизнь в фирме не бурлила. Лишь изредка приезжал крытый брезентом грузовичок, который доставлял или увозил те самые канцелярские принадлежности. Очевидно, в подвале был склад. На серебристом «БМВ» к одиннадцати часам дня подкатывал шеф, господин Реттмар. Машину он оставлял у тротуара, подземным гаражом, который также имелся, Уве не пользовался. Там стоял джип, на котором охранники сопровождали груз в аэропорт. И тут возникал вопрос: а требуют ли скрепки и линейки такой охраны? На виду охранники оружия не носили, но, по наблюдениям Хайнца, который беспрепятственно мог посмотреть на особняк с улицы при дневном свете, под мышками у них топорщилось.

Приходили сотрудники фирмы к девяти утра, и было их десять или двенадцать. Не более. Охранники же из службы безопасности находились в здании почти постоянно. Скорее всего, там для них были устроены комнаты отдыха. Парни молодые, крепкие, они вели себя настороженно, создавалось впечатление, что постоянно ожидают нападения на фирму и готовы отразить такое нападение. Короче, доберманы.

А вот собак на фирме не было. Да и для чего они? Территория небольшая, вполне хватит и людей, чтобы ее охранять.

Поначалу Евгений предложил совсем шальную идею. Наподобие мусульманских террористов подогнать прямо к зданию грузовичок со взрывчаткой да рвануть все к чертовой матери. Симонов покосился на него, долго молчал, словно обдумывал эту мысль со всех сторон, потом вздохнул и сказал, что такого они сделать никак не могут. Во-первых, пострадают невинные люди, хотя бы те же сотрудники, которые, можно предположить, и не догадываются, чем фирма занимается в действительности. Во-вторых, взорви они этот особняк, шуму будет на весь мир, и не дай бог, еще русских приплетут. В-третьих, они просто не достанут необходимого количества взрывчатки. И вообще, что они, действительно варвары, шахиды какие-нибудь? Нет, никак нельзя. Надо действовать аккуратно и без напрасных жертв.

То есть какое-то количество убитых все равно предполагалось. А что станешь делать, если эти ребята-доберманы начнут в тебя палить из всех стволов? Естественно, стрелять в ответ. Не очень веселая перспектива, но деваться некуда, дело должно быть сделано.

Оставалось немногое: вычислить, когда загадочный шеф бывает в здании фирмы, и попробовать установить, с какой регулярностью он это делает. Подумывали о том, чтобы установить фотокамеру, чтобы снимала всех входящих и выходящих из дверей «ПЕНКО», но, по зрелому размышлению, от этой идеи отказались. Не станешь же размещать хитроумную технику прямо под прицелом камер? А, например, микроавтобус, в котором можно было поместить наблюдателя, выглядел бы на этой тихой улочке весьма подозрительно.

Решено было действовать старым испытанным методом: брать «языка». А кто подходил для этой роли? Охранник? Он мог не знать настоящего шефа. Мало ли кто может прийти в фирму? Рядового сотрудника? Но и он может считать, что настоящий начальник – Реттмар. Вот кого нужно допросить! Самого Уве Реттмара! Маловероятно, что этот человек находится в полном заблуждении о своей истинной роли. А раз так – должен быть хотя бы знакомым с настоящим руководством.

Из фирмы Уве уходил обычно около пяти вечера. Миронов и Симонов загримировались, взяли «ниссан» и поехали к «ПЕНКО». Им нужно было выяснить, где живет Реттмар. Действительно, в четверть шестого глава фирмы покинул здание, сел в свой «БМВ» и поехал домой. Микроавтобус тронулся следом.

Оказалось, что обосновался номинальный руководитель канцелярской фирмы на окраине города в очень интересном месте. Здесь строительные организации возвели небольшой поселок одноэтажных вилл. Все дома были разными и представляли собой образцы продукции этих организаций. Внутри все было готово к приему жильцов. Стояла мебель, работали холодильники, лежали ковры. Но жильцы имелись только в нескольких домиках. Остальные пустовали. Это была выставка! Человек, который решил построить себе дом, мог приехать сюда, побродить между образцами, войти внутрь и посмотреть, как все устроено, посоветоваться с консультантом. То есть выбрать себе подходящее жилье. А потом строительная организация в самые кратчайшие сроки возведет точно такой же дом, как тот, что ему понравился. Только на месте, которое укажет заказчик.

Домики были красивые, полутора– и двухэтажные, на любой вкус. Среди них имелась даже настоящая изба, сложенная из бревен. Естественно, со всеми европейскими удобствами. И дерево было обработано так, что долгие годы никакой жук-древоточец не покусился бы на него.

Непонятно, из каких соображений хозяева разрешили несколько домов-образцов заселить. Может, надеялись, что, увидев, как удобно тут живется, и поговорив с обитателями, расхваливающими достоинства такого строения, потенциальные заказчики ринутся выписывать чеки для строителей?

Как бы то ни было, а Реттмар был одним из тех немногих счастливцев, которые, не оплатив дома, все же жили в нем. Его обитель была широкой, приземистой с большой крышей, опускавшейся с одной стороны почти до самой земли. Но от этого дом не казался перекошенным, наоборот, в нем были какой-то шарм, бесшабашность, крыша казалась беретом, лихо сдвинутым на бровь. Красивый был дом, и Евгению вдруг остро захотелось иметь такой же, только не здесь, в Германии, а там, далеко, под Москвой. Как было бы славно возвращаться в него вечером, ставить машину в гараж и неторопливо идти по дорожке к крыльцу, на котором уже ждут его Наташка и Кирилл…

Только вот придется ставить забор, высокий, крепкий, чтобы соседи не глядели с темной завистью, а бомжи не подкарауливали момента, когда хозяев дома не будет, дабы забраться внутрь, как следует пограбить, а потом и навалить кучу прямо посреди светлого просторного зала. Хороший дом, только не для нас…

Они с Симоновым поочередно в бинокль разглядывали строение, у которого остановился «БМВ» Реттмара, и прикидывали, как удобнее к нему подобраться. Деревьев вокруг поселка-выставки не было, только невысокий кустарник, а фонари на единственной улице должны были ночью светить очень ярко. Трудновато будет проникнуть внутрь, оставшись незамеченными.

– А может, на улице его взять, по дороге на работу? – предложил Евгений. Ему почему-то очень не хотелось пробираться в это светлое, праздничное жилище, а потом допрашивать немецкого директора фирмы «ПЕНКО» с пристрастием. Куда легче будет с ним разговаривать в тесном салоне автомобиля где-нибудь в укромном уголке за городом.

– И как ты себе это представляешь? – хмыкнул Симонов, не отрываясь от окуляров. – С нашими-то силами! Это ведь блокировать надо машину где-то по пути, вытаскивать его, грузить к себе. Обязательно кто-нибудь увидит и в полицию доложит. Здесь у них с этим запросто. И повяжут нас уже через полчаса, особенно если у него в «бумере» навигационная система имеется.

– Ну, зачем же блокировать? – возразил Миронов. – Есть одна идейка…

Генеральный директор солидной торговой фирмы «ПЕНКО» господин Уве Реттмар сегодня отправлялся на работу как обычно, к одиннадцати часам. Раньше появляться в офисе не имело смысла. То есть рядовые сотрудники, разумеется, приходили раньше, к девяти. Но на то он и директор, чтобы не отвлекаться на каждодневные мелочи, а осуществлять общее руководство. Все, что необходимо, он может решать и с одиннадцати часов. Просмотреть утренний отчет о вчерашней работе, сделать несколько звонков, побеседовать с сотрудниками – такие дела не следует начинать с самого раннего утра. Рабочий процесс в фирме отлажен, идет по накатанным рельсам, и вносить какие-то изменения в него нецелесообразно.

Господин Реттмар поцеловал в щечку жену, потрепал по волосам пятилетнего сына и, выйдя из новенького дома, направился к гаражу. Гараж в этом проекте не примыкал к дому, а стоял отдельно, метрах в десяти. Между ним и домом цвела пышная клумба, за которой фрау Реттмар с любовью ухаживала.

Скользящая дверь, складываясь, ушла вверх, и господин Реттмар, нажав на кнопку, отключил сигнализацию. Он по-хозяйски оглядел свой серебристый «БМВ», остался увиденным доволен, открыл дверцу и сел в машину. Вставил ключ в замок зажигания. Но повернуть его не успел. В затылок ему уперлось что-то твердое и холодное, и мужской голос произнес по-немецки, но с варварским акцентом:

– Не двигаться! Иначе – смерть!

Господин Реттмар, холодея, понял, что ему к голове приставили ствол пистолета и что это – ограбление! Он не рискнул пошевелиться или хотя бы бросить взгляд в зеркало заднего вида, а только тоненьким голосом, удивившим даже его самого, спросил:

– Что вам нужно?

– Нам нужно, – все так же приглушенно ответили сзади, – чтобы вы, не торопясь, запустили двигатель и выехали из гаража. Куда дальше – мы скажем. Ну!

Господин Реттмар сообразил, что это, скорее всего, не ограбление, а кое-что похуже – похищение! Но возражать не посмел, послушно повернул ключ, передвинул рычаг коробки передач, и «БМВ», еле слышно урча мотором, выехал на улицу.

– Теперь вперед! – скомандовал похититель. – Да помашите жене! И улыбайтесь!

Реттмар послушно растянул онемевшие губы в некоем подобии улыбки, махнул супруге, вышедшей на крыльцо проводить его, и направил автомобиль по дорожке к выезду из поселка. Он не закрыл гараж, это непорядок. Может быть, жена что-то поймет и позвонит в полицию? Ох, лучше бы не звонила! Господин Реттмар был взрослым человеком и понимал, что когда полиция в криминальных фильмах лихо освобождает заложников – это только кино. В жизни все гораздо страшнее. Поэтому лучше не перечить человеку на заднем сидении, тогда, может быть, все обойдется. В конце концов, он ведь не миллионер и не политический деятель! Зачем его убивать?

Машина, управляемая господином Реттмаром, который беспрекословно повиновался приказам, раздающимся из-за спины, направилась не к центру города, а наоборот, прочь из него. Пятнадцать минут, и они оказались в лесу. Знаменитый Тюрингский лес был очень красив в это время года. Все цвело и зеленело. Но дикости, свойственной лесам, например, в России, не наблюдалось. Все было чисто и ухожено. Нигде не валялись пустые пластиковые бутылки и консервные банки.

«БМВ» съехал с дороги на более узкий проселок, продвинулся метров на двести и остановился. Теперь его мог увидеть только какой-нибудь случайный турист.

И такой турист появился. Из-за кустов вышел мужчина и направился прямиком к машине. Сердце Реттмара затрепетало от радости. И тут же замерло в горестном предчувствии. На голове у мужчины была черная вязаная шапочка, которая закрывала все лицо. Имелись только прорези для рта, носа и глаз. Эти глаза смотрели на Уве холодно и изучающе.

– Выходите! – скомандовали сзади.

Господин Реттмар повиновался. А что ему оставалось делать?

Оказалось, похититель носит на голове такую же черную, скрывающую лицо, шапочку. «Так они сообщники!» – догадался несчастный директор фирмы «ПЕНКО». Ему застегнули наручники, заведя руки за спину, посадили на траву, прислонив к машине. Рот заклеивать не стали. Это было уже хорошо: значит, не убьют сразу, будут разговаривать.

Потом похититель отошел в сторону, настороженно оглядывая окрестности, а человек, пришедший из леса, приступил к допросу.

Господин Реттмар сказал все, о чем его спрашивали. Никаких тайн он не знал, в правительстве не работал, с бундесвером не сотрудничал, так что на вопросы отвечал с легким сердцем. Ну, спросили о фирме: кому она в действительности принадлежит? А что тут скрывать? Если бы еще эти люди были из налоговой полиции… Спросили, когда настоящий хозяин бывает в офисе. Спросили, как он выглядит. Спросили, есть ли в здании, которое занимает «ПЕНКО», запасной выход. Еще кое о чем спросили. Реттмару показалось, что ответы на большинство вопросов похитители знали и без него, просто проверяли, правду ли он говорит. Но Уве не врал, ему не было смысла врать. Похитители не угрожали, но он понимал, что если начнет упрямиться или его поймают на лжи, то разговор пойдет совсем другой. В этих людях чувствовалась жестокая, безжалостная сила. Реттмар был для них все равно что таракан. Раздавят и не заметят.

Покончив с вопросами, похитители отошли в сторону и закурили. Они о чем-то совещались. Может быть, раздумывали, стоит убивать господина Реттмара или можно оставить его в живых? Ведь он честно ответил на все вопросы! Да, но свидетелей принято убирать… Очень плохо, очень.

Наконец совещание закончилось. Оба похитителя вернулись к машине. Один из них наклонился, вглядываясь в лицо Уве, и тот осмелился робко попросить:

– Не убивайте меня! Пожалуйста…

Похититель неожиданно улыбнулся, похлопал его по плечу.

– Не бойся, дружище! Мы не убьем тебя!

А второй добавил:

– Если не будешь болтать о нашей сегодняшней встрече!

Реттмар яростно замотал головой. Да чтобы он сказал! Да никогда в жизни! Господь Бог тому свидетель!

– Никому не будешь болтать! – продолжал второй. – И самое главное – господину Стайницу! Ты нас понял?

Франц Стайниц и являлся настоящим хозяином фирмы «ПЕНКО». Только Реттмар подозревал, что был он совсем не Стайницем, и уж во всяком случае – не немцем.

– Если пикнешь, хоть слово скажешь – пеняй на себя! Тогда тебе не поможет никто, даже сам Господь Бог!

Это Реттмар понимал очень хорошо. Он будет держать язык за зубами, он ничего и никому не скажет. Даже собственной жене.

А закончилось все очень хорошо. С него сняли наручники, вернули ключи от машины и велели ехать, куда заблагорассудится. И он поехал. Но поехал не в офис, как это можно было предположить, а домой. Там, не отвечая на расспросы испуганной жены, он «сел» на телефон. Сначала позвонил в «ПЕНКО» и сообщил, что срочно уходит в отпуск на две недели и всеми делами пусть занимается его заместитель, господин Вайзен. После этого он позвонил в туристическое агентство и узнал насчет путевок «последнего дня». Ему предложили Таиланд, вылетать нужно было сегодня вечером. Отлично, сказал господин Реттмар, беру три! Через полчаса приеду забрать. Приказав ничего не понимающей и от этого еще более пугающейся жене собирать вещи (и сына тоже!) в поездку, он отправился за билетами. Вернувшись, господин Реттмар обнаружил, что все готово. Супруга исполнила команду по-военному, сын был в полном восторге. И тогда господин Реттмар налил себе стакан коньяка и выпил его залпом. После этого, так ничего и не объяснив жене, он лег спать, приказав разбудить себя за полчаса до отъезда в аэропорт.

А его похитители, Симонов и Миронов, отпустив немца, стащили с голов дурацкие черные шапочки, сели в «ниссан» и покатили домой. Все, что им было нужно, они узнали.

– Ты ему поверил? – спросил по дороге Симонов.

– По-моему, не проболтается, – убежденно сказал Евгений. – Бедняга так был напуган, что у него и мысли не появлялось что-то от нас скрыть.

– Вот придет в себя и выложит все этому Стайницу! – сказал Симонов. – Может быть, лучше было его ликвидировать?

– Алексей Васильевич, я вас не узнаю! – пожурил Евгений. – Откуда такая кровожадность? А кроме того, в случае его исчезновения Стайниц точно забеспокоится. Нет, я думаю, он будет молчать. Скорее всего, прикинется больным или еще что-нибудь придумает, чтобы в ближайшее время не появляться на работе и не встречаться с начальником.

Евгений почти угадал. Когда вечером они садились ужинать, самолет уже уносил семью Реттмар к таиландским слонам и ананасам.

После ужина Евгений и Алексей Васильевич курили в беседке и обсуждали свои действия на завтрашний день. По словам Реттмара, Стайниц появлялся в «ПЕНКО» исключительно по четвергам. Он приходил, рассеянно просматривал текущие бумаги, отдавал несколько мелких указаний и потом запирался в кабинете с заместителем директора Отто Вайзеном. Тогда, видимо, и начиналась настоящая серьезная работа. В подробности ее беднягу Уве не посвящали. Наверное, это было к лучшему.

Приезжал Стайниц в «ПЕНКО» всегда один, без сопровождающих и охраны. Что же, это облегчало задачу. Затруднение было лишь в том, что точного времени приезда шефа Реттмар не знал. «Примерно в шесть-семь вечера», – так он выразился. Значит, придется караулить в «ниссане» и гадать: Стайниц это приехал или нет? Уве описал внешность тайного главы фирмы: высокий, стройный, моложавый шатен, черты лица скорей славянские, правильные. Носит дорогие костюмы, курит исключительно кубинские сигары. На окружающих поглядывает с чувством собственного превосходства. Но в нем реально ощущаются ум и сила. Двигается легко и свободно, почти танцует. Спорить с ним желания ни у кого не возникает.

Довольно расплывчатое описание, если честно. Но лучшего у них не было. Не заставлять же Реттмара тайком фотографировать шефа! На это немец точно не пойдет, как бы ни был испуган.

Итак, четверг должен был случиться завтра. А значит, и операцию нужно было планировать на этот день. Еще неделю ждать не стоило, мало ли что может за это время случиться…

Приходилось оставлять за спиной таинственного стрелка с Западной башни замка Фриденштайн. Полиция нашла «СВД» Евгения на вершине Восточной башни, тем более что на эту башню, как на место, где укрывался снайпер, указали все свидетели. Но на Западную башню проницательные немецкие криминалисты заглянуть не удосужились. Зато там побывал Хайнц, который обнаружил только следы крови. Винтовка, выпавшая из окна после выстрела Евгения, так и валялась в водосточном желобе, и никто достать ее не удосужился. Выходило, что Миронов снайпера не убил, а только ранил, и тот благополучно скрылся. Это было неприятно. Ведь выстрелив один раз, он мог нажать на курок еще. Причем, по закону подлости, в самый неподходящий момент. Но с этим ничего поделать было нельзя. Оставалось надеяться на лучшее.

Евгений пожалел, что во время допроса не расспросил у Реттмара, появляется ли в «ПЕНКО» Иван Иванович? Хорошо бы и его одновременно с этим Стайницем прихватить!

Они еще раз обсудили, как будут действовать завтра, в случае, если Стайниц действительно появится, и с чистой совестью отправились спать. А господин Реттмар летел в это время над Европой и благодарил Бога за то, что удалось вовремя унести ноги. Инстинкт бизнесмена подсказывал ему, что в ближайшие дни на фирме должно произойти нечто серьезное и даже судьбоносное.

Утром Наташка сделала еще одну попытку напроситься участвовать в предстоящем деле, но Алексей Васильевич был незыблем как скала, и атака гражданки Мироновой захлебнулась. Симонов посмотрел на захлопнувшуюся за Наташкой дверь, хмыкнул и победоносно взглянул на Евгения. Дескать, видал, как с ними управляться надо? Миронов беззвучно поаплодировал. Ближе к обеду приехал Борис. Начался подробный инструктаж. Впрочем, Симонов долго распинаться не стал и завершил свою речь неожиданно:– В общем, орлы, действовать по обстановке и без дела под пули не лезть! Уяснили?Орлы уяснили. Они осмотрели оружие и ту малость спецсредств, которая имелась, а потом дружно уселись обедать. Наташка ходила надутая, есть вместе со всеми отказалась, и только злорадно посоветовала перед боем не наедаться. Чтобы бегать легче было. Впрочем, настроение ее на качестве приготовленных блюд не сказалось. Все только нахваливали, даже обычно скупой на слова Хайнц.Выехали в половину четвертого. До улицы, где находилось здание «ПЕНКО», было всего минут пятнадцать. Но решили сесть в засаду с запасом времени – на всякий случай. Перед этим те, кто курил, быстро высосали по паре сигарет, чтобы потом не хотелось. Одинокий микроавтобус и сам по себе достаточно подозрителен для человека, опасающегося врагов. А если из «ниссана» еще и дым валить будет…И потянулось время. На месте водителя сидел Евгений, рядом с ним Симонов. Хайнц и Борис расположились в салоне. «Ниссан» поставили так, чтобы он не очень уж выделялся, то есть вписали его на случайно попавшееся свободное место у тротуара. С местом повезло, вход в «ПЕНКО» был отлично виден. В послеобеденное время в фирме наблюдался явный спад активной деятельности. То есть, может быть, люди внутри и работали, но вот посетители что-то не шли. Это было к лучшему.Евгений включил радиоприемник, нашел местную станцию, передававшую музыку восьмидесятых, отрегулировал звук так, чтобы мелодии доносились еле слышно. Симонов недовольно покосился, но ничего не сказал. Действительно, разве может помешать хорошая песня, тем более звучащая тихо? Делать-то все равно нечего, сиди и пялься в лобовое стекло, гадая, приедет этот чертов Стайниц или нет.Разговаривать не хотелось. Они просто сидели и слушали музыку. О том, что с ними может произойти через какой-нибудь час, не думали. Не то чтобы они были такими уж фаталистами, просто знали: бесполезно планировать свою судьбу, когда идешь в бой. Надо лишь сделать все, чтобы выполнить задание и остаться при этом в живых. Простая философия.Стайниц приехал в половине седьмого, когда не оставалось уже никакого терпения дожидаться этого урода и курить хотелось неимоверно. Перед входом в «ПЕНКО» резко затормозил темно-вишневый «ягуар», из него стремительно вышел высокий стройный человек и направился к дверям. Симонов толкнул Евгения в бок:– Он!– Почему вы так решили? – спросил Миронов, хотя уже и сам понял: действительно он! А еще ему показался смутно знакомым профиль человека, вошедшего в здание. Да ну, ерунда, откуда бы он мог его знать?Симонов, глядя на часы, отсчитывал время. Через десять минут скомандовал:– Вперед!Первым из автобуса вышел Борис. Одет он был все в ту же черную кожаную курточку и потертые джинсы. В руках у него был большой запечатанный конверт с адресом «ПЕНКО», на плече висела объемистая сумка. Неторопливой походкой он подошел к дверям фирмы и нажал кнопку вызова дежурного. Дверь приоткрылась, высунулась коротко стриженная голова охранника.Евгений знал, что там сейчас происходит. Борис представился курьером, который принес деловое письмо для руководства фирмы. Охранник требует письмо, но Борис не соглашается, настаивает на том, что кто-то из ответственных лиц должен расписаться в получении. Наконец охранник сдается и впускает Бориса в здание.– Так, – сказал Симонов. – Первый этап. Ждем семь минут.Борис уложился. Через шесть с половиной минут дверь приоткрылась и оттуда призывно махнули рукой. На ходу доставая противогазы, троица выскочила из «ниссана» и ринулась к зданию.Все сработало как нельзя лучше. Газ, который достал Симонов, действовал почти мгновенно. Все охранники валялись на полу в вестибюле. Тревогу они поднять не успели. Газ был почти бесцветен, но его из баллона, лежавшего в сумке, Борис выпустил много, и снимать противогазы пока не стоило. Так, не снимая «намордников», четверка миновала первый этаж, убедившись, что вся охрана, которая располагалась здесь, плюс еще несколько сотрудников фирмы спят глубоким счастливым сном. После пробуждения, примерно через час, у них будут дико болеть головы, такой у газа побочный эффект. Но ничего более страшного со здоровьем не произойдет. И хорошо, что никого не пришлось убивать.Выше, на втором и третьем этажах, были свои сложности. Кабинеты Реттмара и Стайница находились на самом верху, и задачей группы Симонова было миновать второй этаж так, чтобы никто из сотрудников их не заметил. Поднять по тревоге охрану этот человек не смог бы при всем желании, но ведь можно просто позвонить в полицию! А полицейские здесь были бы совсем некстати.Удалось. Помогло то, что раньше здание «ПЕНКО» было жилым домом, квартиры переделали под кабинеты, по лестнице подняться на третий этаж можно было, не заходя на второй. Но и тут нужно было действовать максимально бесшумно. Противогазы сняли, заменив их все теми же лыжными шапочками с прорезями.На третьем этаже располагались всего три кабинета. Реттмара с приемной и секретаршей в ней, Стайница и главного бухгалтера. В последнем, кроме самого бухгалтера, седовласого господина лет шестидесяти, сидели еще две его помощницы, тоже солидные дамы.Вся троица только раскрыла рты, когда в их кабинете вдруг возникли четыре человека в черных шапочках и с оружием. Но благоразумно визга поднимать не стали. Все-таки возраст и жизненный опыт – великие силы. Будь на месте этих дам какие-нибудь сопливые девчонки, точно бы завизжали, словно их резать собираются. А эти, хоть и с выпученными глазами, но достаточно спокойно подняли руки и встали. Хайнц скрупулезно оборвал провода двух телефонов, имевшихся в кабинете, потом отобрал мобильники у главного бухгалтера и его помощниц. Затем спокойно, тихим голосом велел лечь на пол и добытым тут же широким скотчем связал всем руки за спиной. Хорошее изобретение этот скотч! При достаточном количестве витков разорвать его весьма сложно даже самому сильному человеку. Кусками клейкой ленты были залеплены и рты пленникам, хотя вряд ли они собирались кричать. Так, на всякий случай.Теперь предстояло самое сложное: нужно было брать Стайница. Но перед этим изолировать Реттмара и его секретаршу. Секретарша как раз и оказалась первой строптивой женщиной в этой фирме. Она, завидя входивших вооруженных незнакомцев, сунулась было к какой-то кнопке, но Борис прыгнул вперед и успел ударить ее по руке, тут же зажав рот, чтобы не заорала.– Не балуйся! – тихо, но угрожающим тоном сказал он и поднес к глазам девушки пистолет. – Не будешь?Та истово закивала. Но пришлось и ее связать. А дальше группу поджидал сюрприз. В кресле Реттмара сидел какой-то совсем другой человек. Он, впрочем, подобно главному бухгалтеру, также ошалел от вторжения посторонних людей в свой кабинет и даже не пытался что либо сказать, только вдруг очень сильно вспотел. Прежде чем ему заклеили рот, Алексей Васильевич тихо спросил:– Кто вы такой? Где Реттмар?И получил ответ, развеселивший и самого Симонова, и Евгения:– Я Гюнтер Вайзен, заместитель господина Реттмара. Шеф срочно уехал в отпуск, оставил меня.Евгений подмигнул Симонову: что я говорил? Голос он благоразумно пока не подавал, немецкий его оставлял желать лучшего, незачем оставлять в памяти этого Вайзена характерный русский акцент налетчика. Алексей Васильевич продолжил:– Стайниц здесь?– Да, – кивнул Вайзен, – у себя в кабинете. Позвать?Но Хайнц толкнул его в кресло, сноровисто примотал все тем же скотчем, а напоследок залепил ему рот.– Сами позовем!У таинственного господина Стайница секретаря не имелось, хотя и был он здесь главным. Но зачем человеку помощник, если он в фирме появляется всего один раз в неделю, да и то на несколько часов?Слишком все шло хорошо, быстро и спокойно вся операция совершалась, чтобы так же и закончиться. Но Евгений отгонял возникающее то и дело беспокойство, объясняя удачность действий опытом и слаженностью группы. Может быть, так оно и было в действительности. Но Стайниц оказался совсем не простым немецким бизнесменом, занимающимся незаконным оборотом контрабандных алмазов. Вроде бы они и не шумели, были предельно осторожны, однако глава «ПЕНКО» оказался готов к их визиту. Поэтому Хайнц, первым ворвавшийся в кабинет, тут же получил пулю в плечо из пистолета с глушителем и упал, перекрыв собой вход. Остальные замерли по сторонам двери, не решаясь продолжить атаку. Симонов сокрушенно покрутил головой и достал из кармана светошумовую гранату. Убрал звуковую функцию, собрался уже метнуть в дверной проем, как вдруг Стайниц заговорил из глубины кабинета. Заговорил по-русски!Более того, он обращался к Евгению. Все оцепенели от неожиданности.– Миронов! – позвал Стайниц. – Ты меня слышишь? Давай без глупостей! Живыми вы сюда не войдете!Симонов изумленными глазами смотрел на Евгения. Потом одними губами спросил:– Ты его знаешь? Откуда?Евгений пожал плечами.– Понятия не имею!А Стайниц продолжал:– Если хочешь поговорить, входи один, без оружия, с поднятыми руками.Предложение нужно было принимать. Загадка требовала своего решения. Евгений выставил руку с пистолетом из-за косяка, чтобы было видно, потом медленно опустил оружие на пол. Симонов, отчаянно гримасничая, показывал ему: «Не ходи!», Борис смотрел как на самоубийцу. Но Евгений уже принял решение. Подняв руки, он вышел на свет. Посмотрел вниз, на лежавшего Хайнца. Тот был жив. Тогда Евгений перешагнул через тело и, не опуская рук, вошел в кабинет. Хайнца за ноги утащили в коридор.– Закрой за собой дверь! – скомандовал Стайниц. – А теперь проходи и садись вон в том углу. Только спокойно, без суеты! Я успею выстрелить первым.– У меня нет оружия, – хрипло сказал Евгений. Во рту у него все пересохло, очень хотелось пить. И еще курить.Сначала он не разглядел лица хозяина кабинета. Тот стоял спиной к окну. Но хватило и тридцати секунд, чтобы узнать этого человека. Евгений чуть не выругался вслух. Как он мог не понять, кто это в действительности, когда Стайниц пробегал от своего «ягуара» до дверей фирмы?!– Ну, что, узнал меня, Женя? – спросил Стайниц.– Узнал, Сережа, узнал, – сказал Миронов, садясь в кресло и доставая сигареты. Ствол пистолета, направленного ему в грудь, слегка дернулся при этом движении. Но на курок Ступин не нажал. У него были хорошие нервы.Это действительно был Сергей Ступин, бывший сослуживец Евгения по СОБ, Службе общей безопасности. И не только Евгения, но и Симонова.– Поговорим? – предложил Ступин.– Давай поговорим, – согласился Миронов.– Тогда скажи своим, чтобы не ломились пока сюда, – попросил Ступин. – Я ведь стрелять буду.– Не знаю, послушаются ли, – усмехнулся Евгений, но все же поднялся из кресла и, подойдя к двери, произнес: – Подождите пока там, хорошо? Тут интересный расклад намечается. Я позову потом!– Слушаются? – спросил Ступин, садясь в кресло, стоявшее за столом. Стол у него был шикарный, из какого-то ценного дерева вроде палисандра, огромный, блестящий. Но пустой. На нем стоял только раскрытый ноутбук. И вообще обстановка кабинета была более чем аскетической: уже упомянутый стол и три кресла, да журнальный столик. Сразу становилось понятно, что хозяин не сидит здесь с утра и до вечера, иначе непременно постарался бы хоть как-то сделать помещение уютней. Картины повесил бы или что-нибудь в этом роде. Единственным украшением служили огромные напольные часы, которые казались совершенно чужими в этом помещении. Часы не шли.– Я им не начальник, – ответил Евгений, опять садясь. На журнальном столике стояла большая металлическая пепельница, но какого-то казенного вида. – Неуютно у тебя.– Все руки не доходят, – притворно вздохнул Ступин. – Может, со временем…– Не будет у тебя времени, – жестко сказал Евгений.– Ну, посмотрим, посмотрим… – опять вздохнул Ступин. – Говоришь, не начальник? А кто же? На простого исполнителя ты не похож. Да и, насколько я помню, не того полета ты птица, чтобы черновой работой заниматься. Скажи, – он подался вперед, навис над столом, в глазах загорелся нешуточный интерес, – это случайно так совпало, что мы тебя выбрали, или ты сам на нас вышел?Евгений молчал, разглядывая собеседника. Неудивительно, что он не признал в нем когда-то молодого и веселого старшего лейтенанта Серегу Ступина. Это ведь он встретил новичка Миронова, только что прибывшего из Георгиевского учебного центра в штаб Службы. Да что там, именно Серега познакомил Евгения с Наташкой, когда пришел со своей девушкой на новоселье к Миронову! Девушка привела с собой подругу, которая и оказалась его будущей женой. Тогда Серега был легок в общении. Они стали почти друзьями, насколько это было возможно в тех условиях. Ведь Евгений часто уезжал в длительные опасные командировки и запросто мог не вернуться из любой.Потом наступили сложные времена, СОБ расформировали, и они потеряли друг друга. В первый год еще изредка перезванивались, а потом и это закончилось.Теперь вот встретились. Но лучше бы этой встречи не было…Нынешний Ступин сильно отличался от прежнего. Конечно, годы никого не красят. Нет, Сергей не постарел, он возмужал. Евгений видел перед собой зрелого, сильного мужчину, много повидавшего и многому научившегося. Прочный загар, короткая стрижка, твердый взгляд холодных глаз. Ступин чем-то походил на Джеймса Бонда в исполнении Тимоти Далтона. Такой же резкий, целеустремленный и без капли ироничного отношения к происходящему вокруг. Помнится, этот Бонд не понравился ни продюсерам, ни кинозрителям, и его быстренько списали после двух фильмов.– Что, сильно изменился? – спросил, не выдержав паузы, Ступин-Стайниц.– Есть маленько, – кивнул Евгений.– В плохую или в хорошую стороны?– Не определился еще. Но, судя по поступкам – не в лучшую…– А-а, это ты о похищении жены? – широко улыбнулся Сергей. – Ну, представь сам: как бы мы иначе тебя уговорили работать на нас? Ведь не согласился бы, правда? Но уверяю, никто твоей Наталье ничего плохого делать не собирался!– Даже если бы я отказался стрелять? – прищурился Евгений.– Даже в этом случае! – заверил Ступин.– Свежо предание…– Хочешь – верь, хочешь – не верь, – пожал плечами Сергей. – Но у меня и в мыслях не было причинять ей какой-нибудь вред. Как и тебе.– Ну да! Поэтому и послал двух уродов меня шлепнуть! Денег стало жалко? Или свидетеля решил убрать?Ступин поморщился.– Понимаешь, дураков всегда хватает. Особенно исполнительных дураков. Один мой подчиненный решил инициативу проявить, вот и послал людей. Но, как я знаю, ты благополучно из ситуации выпутался?– Наверное, раз перед тобой живой и здоровый сижу.Ступин достал из ящика стола коробку сигар, достал одну, жестом предложил угощаться Евгению, но тот отрицательно помотал головой. Из своего кресла он видел, что сигары настоящие, кубинские. Не соврал Реттмар…Щелкнув маленькой золотой гильотинкой, Сергей обрезал кончик сигары, немного погрел ее над спичкой и раскурил. Ароматный дым поплыл по кабинету. Во время священнодействия пистолет лежал на столе под правой рукой, а когда Ступин закончил, то вновь оказался направленным на дверь. Опасался хозяин «ПЕНКО». И правильно опасался.– Так все же: простое совпадение или нет? Ты не ответил.И что, рассказывать ему всю правду? Перебьется!– Ты же когда-то был неплохим психологом, Сергей! Неужели не мог понять, что я из той породы людей, которая сопротивляется любому давлению? И тем яростнее сопротивляется, чем больше это давление. Со мной нельзя так разговаривать, как это сделали вы. Не понимаю я такого языка.– А как еще я мог тебя заставить? Ты ведь прямолинейный, как трамвай! Просто предложить: приезжай и выстрели? Да ты не согласился бы ни за какие деньги! И что мне оставалось делать?– А какого черта ты именно ко мне привязался? Что, постороннего киллера не мог нанять? И все прошло бы без сучка и задоринки. Да и дешевле бы обошлось.– Деньги – труха, – небрежно отмахнулся Ступин. – Я бы и больше заплатил, много больше. Но кого можно было послать, чтобы убрал этого проклятого Симонова? Он же скользкий, как рыба! Двоих моих стрелков до тебя укокошил! И все подбирался ко мне! Вот и родилась такая мыль: найти профессионала, который этого гада хорошо знает.Евгению вдруг пришла в голову странная идея.– А кого ты послал меня подстраховать на другую башню замка?Ступин смутился.– Ну, кого, кого… Сам полез!– Зачем? – поразился Миронов.– Не доверял я тебе. Посчитал, что ты с Симоновым снюхаться можешь. Вот, на всякий случай…– А сам-то зачем?– «Пионерская зорька» в заднице заиграла! – огрызнулся Сергей. – Решил, так сказать, стариной тряхнуть! Но ты пулю правильно влепил. А я для страховки решил тоже пальнуть, только в голову. Не зря же на эту чертову башню карабкался? Только зачем ты в меня стрелял?– Попал?– Плечо задел, до сих пор рука с трудом двигается! Но – зачем?– А что я должен был подумать, когда после моего выстрела еще один кто-то делает? Что следующая пуля мне достанется? Я прав?– Не стал бы я в тебя стрелять! – замотал головой Ступин. – Ни за что не стал бы!Потом успокоился и добавил:– Но логика в твоих словах есть. Обиды на тебя не держу.Неожиданно предложил:– Выпить хочешь?Евгений глянул на него исподлобья.– Нет, Сергей, пить я с тобой не буду.– Обиделся, – констатировал Ступин. – А на что, спрашивается? Жену у тебя украл? Так ты же ее назад забрал. Или нет?«Так, – понял Евгений. – Он же ничего не знает. Ни того, что Симонов жив, ни того, что Наташку сам Миронов освобождал. Ну и информаторы у него! Руки оторвать!»– Не забирал я ее. Пропала? А кто же тогда по телефону со мной разговаривал?– Так, одна шалава русская, – небрежно махнул рукой Ступин. – Но ты не беспокойся, сегодня же супругу получишь. Как раз сейчас мои люди этим занимаются. Симонов взял, а мы вычислили, где он ее держит. Через полчаса позвонить должны. Хочешь, вместе здесь подождем?Евгений похолодел. Получается, они оставили Наташку без охраны, а сейчас бандиты Ступина вламываются в дом и хватают ничего не подозревающую женщину. И это в то время, когда их главарь практически находится в руках Миронова! Какая-то патовая ситуация.Но испуга своего не показал.– Подождем. Но учти, если с ней что-нибудь случится…– Все будет в порядке! Там сейчас людей Симонова почти и нет, уехали куда-то…Он замер, соображая.– Постой, постой… Так это ты с его людьми сюда пришел? Взял на себя руководство? Ну, силен! Знал я, что ты мастер! Но чтобы такой мастер? Ай, молодец! И они молодцы! Не успел труп хозяина остыть, как тут же к другому переметнулись! Позволь спросить, чем ты их увлек?– Много есть способов, – неопределенно сказал Евгений. Ну не сообщать же этому… что «покойный» Симонов сам во главе своей маленькой армии стоит за дверями и дожидается сигнала Миронова?

– Слушай, – предложил Ступин. – А отдай их мне! У меня стараниями Симонова людишек в последнее время поубавилось. А новых рекрутировать еще не успел. Отдай, а? Хорошо заплачу! И тебе, и им!

– Ты, кажется, забыл, что я сюда не на дружескую вечеринку пришел, – устало сказал Евгений. – Есть у нас с тобой кое-какие дела.

Ступин мгновенно отбросил шутливый тон, подобрался. В глазах опять загорелись холодные огоньки. Вновь перед Евгением был хищник.

– Какие дела?

– Ну, камешки всякие блестящие, перевозка их незаконная, торговля…

– Ах, вон ты о чем, – протянул Сергей. – Значит, прав я был, не случайное все это совпадение. А я-то, дурак, думал, что попал старый товарищ в переделку, выкарабкивается по мере сил… Ты не ко мне пришел, ты за мной пришел…

– Правильно мыслишь, – кивнул Евгений. – В нужном направлении.

– Ну, так читай мои мысли дальше, – нехорошо усмехнулся Ступин.

– Чего там читать, – пренебрежительно сказал Евгений. – Сейчас ты грохнешь меня, а потом постараешься перестрелять моих людей. Только охрану не зови, она сейчас не в состоянии помочь. Самому придется поработать.

– Ничего, – оскалился Ступин. – Я не гордый. Сам вас перещелкаю. Очень жаль, что мы с тобой не договорились. Я ведь мог тебе многое предложить.

– Деньги?

– Много денег! Очень много. Тебе такие деньги и не снились! Кто ты сейчас? Мелкий бизнесмен, кажется? Копейки зарабатываешь? Или это только прикрытие? Угадал? Вот поэтому я и сказал «мог предложить»! Вижу, что бесполезно. А раз так, остается одно: и тебя убрать, и твоих гвардейцев…

Он не успел перевести ствол пистолета с двери на Миронова. Евгений, тушивший очередную сигарету, сделал короткое движение кистью, и тяжелая пепельница, мелькнув в воздухе, врезалась в голову Ступина. Сергей даже не успел вскочить, только дернулся, нажал на курок – пуля впилась в стену – и упал лицом на стол. Сюррикены и ножи Евгений всегда метал отменно.

Он встал, подошел к двери, открыл ее.

– Заходите, Алексей Васильевич! Что с Хайнцем?

– Живой, ничего страшного, – ответил Симонов, осторожно заглядывая в комнату и держа пистолет наизготовку. – Как ты здесь?

– Да так, помаленьку…

На душе у Евгения было очень паршиво.

Симонов подошел к столу, повернул голову Ступина набок, вгляделся.

– А ведь я его знаю, – протянул он задумчиво.

– Конечно, знаете, – подтвердил Миронов. – Он в СОБе служил, в Москве. Тут вот какое дело, Алексей Васильевич. Он вычислил, где мы прятались последнее время, и своих людей туда послал. А там Наташка одна.

– Твою мать! – выругался Симонов. – Говорил же: отошли домой! И как мы теперь ее выручать будем?

– На меня обменяете, – вдруг сказал Ступин, открывая глаза. – Вы же меня в Москву собрались везти? Ну, так и не повезете, здесь оставите.

Он сел в кресле, помотал головой, сжал ее в ладонях.

– Больно как! Что же ты, Женя? Я к тебе со всей душой, а ты меня по башке…

– У тебя память отшибло? – холодно осведомился Миронов. – Или это не ты собирался меня пристрелить?

Ступин промолчал.

– Будем думать, как твою благоверную вызволять, – сказал Симонов. – Может быть, правда, обменять на этого… бизнесмена?

Тут в кармане куртки Евгения забренчал «Турецкий марш». Симонов сморщился.

– Я же велел перед операцией все мобильники отключить! Дисциплинка!

Евгений лихорадочно полез в карман. Здесь ему мог звонить только один человек.

Это действительно была Наташка.

– Ну, как вы там? Всех победили?

– Уходи немедленно из дома! – заорал Евгений. – Слышишь, немедленно! И спрячься где-нибудь, мы скоро приедем!

– А чего ты расшумелся? – удивилась жена. – Ну, приехали три каких-то дурака, начали приставать, чуть ли не руки вязать. Я и разозлилась…

– Что с ними? – уже спокойнее спросил Евгений, чувствуя, как отступает напряжение.

– А что с ними может быть? – опять удивилась Наташка. – Лежат, связанные, вас дожидаются. Вы там долго еще?

– Нет, скоро будем. Ты молодец! – сказал Евгений и отключился. Тут только он заметил, что все с напряжением прислушивались к его с женой разговору.

– Чего уставились? Все в порядке, потерь нет, противник нейтрализован!

– Ну, ничего поручить нельзя этим раздолбаям! – с отчаянием сказал Ступин. – Любое дело завалят!

– Так что, – спросил Симонов, – не придется его менять?

– Нет, – качнул головой Евгений. – Наташка сама справилась.

– Ну и отлично! – обрадовался Алексей Васильевич. – Будем этого кренделя на родину отправлять. Там его давно ждут.

– Эх, черт, – сказал Ступин. – На хрена я всю эту музыку затеял? Сам бы тебя шлепнул, и все дела!

– Плохо стреляешь, Сережа! – ласково сказал Миронов.

– Вижу, – согласился тот. – Раз твой приятель жив…

– Все, стрелок, собирайся, – сказал ему Симонов. – Поедем, красотка, кататься!

Он был явно доволен проведенной операцией. Все прошло практически идеально. Не считая, конечно, раненного в плечо Хайнца. Но это уже «неизбежные в бою потери». Впрочем, в действительности Хайнца они не потеряли. Тот уже пришел в себя, а за время разговора со Ступиным Борис успел перевязать ему плечо. Скорее всего, помощь врача в дальнейшем не потребуется – пуля прошла удивительно чисто, навылет, оставив после себя только два кровавых отверстия и неизбежный в таких случаях огромный синяк. Теперь мрачный немец сидел в кресле и с ненавистью смотрел на Ступина.

А тот как ни в чем не бывало поднялся и направился к двери. Симонов шагнул следом, поймал его за рукав.

– Ты куда это намылился, голубь?

– Ну, вы же сами сказали, что в Россию меня повезете? Вот и поехали!

– Поехали, – кивнул Симонов. – Жень, прихвати его ноутбук, может пригодиться!

Уже на пороге Ступин спохватился.

– Эй, а алмазы что, здесь оставим? Непорядок!

– Куда ты их заныкал? – спросил Симонов.

– В сейф, куда же еще! Большая партия.

Алексей Васильевич критически оглядел комнату.

– Что-то я здесь сейфа не вижу.

– Он за часами, – признался Сергей. – Только вы не откроете, там секреты есть.

– Открывай ты, – согласился Симонов и посторонился.

Ступин подошел к высоченным, почти под потолок напольным часам, просунул руку между ними и стеной и чем-то щелкнул.

Дальнейшее произошло в течение секунды, максимум двух. С неожиданной легкостью часы повернулись вокруг вертикальной оси, открыв темный провал в стене. В этот провал Ступин мгновенно и канул. А часы тут же благополучно встали на свое место.

Симонов какое-то время ловил ртом воздух, а потом, разразившись жутким матом, ринулся к часам и принялся отдирать их от стенки. В общем, потерял лицо, как говорят китайцы.

Евгений, испытывая одновременно и растерянность от неожиданного трюка Сергея, и странное облегчение от того, что старый товарищ сумел бежать, подошел к окну. Вовремя. Он увидел, как темно-вишневый «ягуар» рванул от тротуара и унесся вдоль по улице.

«Ну, просто какие-то “Двадцать лет спустя”, когда сын миледи убегает от мушкетеров», – подумал он.

Несколько минут побившись с неподдающимися часами, Симонов наконец сообразил поискать на их задней стенке кнопку, открывающую тайный ход. Часы вновь повернулись, и в проеме все увидели обычную веревку, спускавшуюся вниз. Вероятно, здесь раньше была вентиляционная шахта. Ступин, здраво рассудив, что запасной выход для человека, занимающегося темными делишками, никогда не будет лишним, приспособил ее для поспешной эвакуации. Причем сделано все просто, без наворотов, можно сказать – по-русски.

– И что теперь? – ни у кого конкретно, а просто так, в пространство, спросил Симонов. Он уже почти успокоился.

– Поехали домой! – предложил Евгений. – Здесь нам делать больше нечего.

– И то верно, – согласился Алексей Васильевич. – Обставил он нас по всем статьям! Вот же сукин кот!

И неожиданно рассмеялся. Евгений удивленно взглянул на него, но от комментариев воздержался. Захватив ноутбук со стола и поддерживая раненого Хайнца, они спустились вниз. На втором этаже никто их так и не заметил. Сонный газ на первом уже рассеялся, и охранники начинали шевелиться. Но окончательно еще в себя не пришли, поэтому холл группа миновала беспрепятственно.

Возвращение домой не было триумфальным. Зато Наташка праздновала полную победу. Все три налетчика лежали, уткнувшись мордами в пол и со связанными за спиной руками. Причем двое были без сознания. А в третьем, к своему удивлению и даже радости, Евгений узнал Ивана Ивановича!

Симонов обнял Наташку, похвалил:

– Ну, ты просто героиня! Рассказывай, что тут случилось!

Евгений же просто чмокнул жену в щеку, шепнув:

– Лупить тебя надо за такие подвиги!

Но Наташка не обиделась. Достала сигаретку, уселась в кресло и приступила к описанию сражения.

– Я ужин собралась готовить, вы ведь голодные должны были вернуться. И тут вламываются эти трое. Один меня за руки схватил, а другие побежали дом обыскивать. Я сделала вид, что испугалась, чуть не плачу, а тот, который меня держит, все уговаривает, дескать, ничего страшного, не обидит. Я и решила его обидеть. Он на секунду руку мою отпустил, чтобы я глаза могла вытереть, а я как дам ему сковородкой по башке! Сковородка хорошая, чугунная. И я его из всех сил шарахнула. Он и обмяк. Оружия вы мне не оставили, пришлось действовать подручными средствами – все той же сковородой. Те двое, когда никого в доме не нашли, совсем осмелели. Я боялась, что они оба на меня бросятся, но обошлось. Огрела первого, кто в кухню заходил, а второй, не разобравшись, в чем дело, следом кинулся. И тоже свое получил. У меня даже плечи заболели от ударов! Потом быстренько притащила из кладовки моток бечевы, я его раньше там видела, и всех повязала, пока в себя не пришли. Но пока только один очухался, самый первый. Ну, стащила их вместе и села караулить, вас дожидаться. Этот, что в себя пришел, все ругался матерно и угрожал, что на кусочки меня разрежет!

Она с неожиданной яростью пнула Ивана Ивановича в бок.

– Зараза такая!

Хотела приложить еще, но Евгений ее удержал.

– Хватит, нам его еще допрашивать!

Сам присел перед лежащими на корточки, заглянул Ивану Ивановичу в лицо, перекошенное от боли.

– Что же вы, милейший, с женщиной воюете? Нехорошо.

– Это не женщина, – прошипел Иван Иванович, – это мегера какая-то!..

– А я вот с ней уже много лет живу, – похвастал Евгений. – И ничего, ни разу сковородкой по голове не получал. Значит, подхода не знаете, манерам не обучены.

Он откровенно издевался над пленником. Маленькая такая компенсация за все прошлые встречи. В рыло бы ему дать… Но, в самом деле, не бить же связанного?

– Вон их пистолеты, на столе лежат! – показала Наташка.

– А что у нас на ужин? – поинтересовался Симонов. – Или ты тут только боевыми действиями занималась?

– Ну вот! – вздохнула Наташка. – Только начнешь воевать, как тут же тебе: «Женщина, знай свое место!» Готов для вас ужин, не умрете от голода! Идите руки мыть.

– Действительно, – сказал Алексей Васильевич. – Теперь нам особенно спешить некуда. Успеем этих троих и после ужина допросить.

За столом Наташка все вспоминала свой сегодняшний подвиг и приставала к мужчинам с просьбами рассказать об их похождениях. Мужчины или угрюмо отмалчивались, или отговаривались общими фразами: «Задание выполнили», «Все, что нужно было, сделали».

Не ужинал только Хайнц. Ему вкололи антибиотики, еще что-то, необходимое при огнестрельных ранениях, и он забылся тревожным сном в задней комнате.

А остальные члены группы держали совет, решая, как им быть дальше. Симонов прямо сказал Евгению и Наташке:

– Все, собирайтесь домой, ваша помощь здесь больше не нужна!

– Как это? – не понял Миронов.

– Вот так! Стайниц или Ступин, как хочешь его называй, теперь долго носа не покажет на белый свет. Забьется куда-нибудь в заранее подготовленное убежище и будет пережидать. На сегодняшний день фирма временно прекратила свое существование. Неизвестно, сколько ожидать придется, пока где-нибудь его след не мелькнет. Вы что, все это время здесь сидеть собираетесь? Да и небезопасно это, мы столько дел наворотили, что полиция может кончик ниточки поймать и примется весь клубок разматывать. Полицейские тут въедливые, особенно если дело касается «русской мафии». Ни к чему вам неприятности. Езжайте в Москву! Сын, наверное, уже заждался.

И Евгений почувствовал, что соскучился по Кириллу.

– А вы как же тут? – спросил он.

– С Божьей помощью, – усмехнулся Алексей Васильевич. – Хайнца подлечим и станем выжидать, когда Стайниц о себе даст знать. Ну а там видно будет.

– Домой не собираетесь? – спросила Наташка.

– Может быть, и съезжу, – неопределенно пожал плечами Симонов. – Только вот с документами решу. Мне ведь теперь опять легализоваться нужно. Вайсса-то убили!

Он рассмеялся, но с какой-то натугой.

– И с бандитскими документами разобраться тоже надо. Посижу над ноутбуком трофейным, авось что-нибудь и накопаю. Хватит мне занятий, не переживайте. Сам Стайниц исчез, но людишки-то его остались! Вряд ли они мне беспокойство доставят сейчас, когда их шеф в подполье. Так что за меня не беспокойтесь, собирайтесь лучше в дорогу.

В допросе трех бандитов, плененных Наташкой, Евгений не участвовал. Кстати, ничего дельного о своем боссе троица не знала. Ни кто он был на самом деле (но это и так уже было известно), ни где он может скрываться. Рассказали они только об организации, действовавшей под руководством Ступина в Германии. Симонов теперь запросто мог тех, кто остался в живых, сдавать полиции. Но это уже было его дело, как поступить. Дальнейшая судьба допрошенных отморозков Евгения также не интересовала.

Во франкфуртский аэропорт их отвез Пауль. Ну а с боевыми товарищами попрощались в их уютном домике. С Алексея Васильевича было взято клятвенное обещание заглянуть к Мироновым, когда будет в Москве, а Борис сказал, что, наверное, в Россию уже не поедет. Хотя там старые приятели по учебе его наверняка помнят. Объяснил это тем, что помнит Советский Союз и хочет, чтобы в памяти страна такой и осталась, как в его юности.

Потягивая виски в самолете, летящем на высоте десять тысяч метров, Евгений раздумывал о произошедшем за последние дни. Он встретился с Симоновым, помогал ему, как только мог. А то, что не удалось задержать Ступина-Стайница, – не его вина. Положительным результатом можно считать уже то, что фирма Ступина хотя бы на время прекратила свою деятельность. Главарь, до сих пор скрывавшийся в тени, раскрыт. Теперь те, кому положено, будут охотиться за бывшим офицером СОБ, ставшим международным преступником. И, надо думать, в конце концов его поймают.

А Евгений вернется к повседневным делам, будет заниматься своим бизнесом и… ждать очередного задания. Надо полагать, Симонов об его участии в операции сообщит кому следует. И, если начальство проявит объективность, то это зачтется бывшему сотруднику СОБ Миронову в плюс, а значит… Значит, возможно его дальнейшее использование в трудных и важных миссиях. Евгений очень надеялся на объективность неизвестных ему людей…

Телефон на столе у Евгения зазвонил точно в двенадцать часов дня. Он заметил это, потому что всегда, сидя в своем кабинете, снимал наручные часы и клал перед собой. Откуда у него появилась эта привычка, Миронов и сам не знал. Так обычно делают некоторые преподаватели на занятиях, дабы точно знать, сколько времени остается до звонка, чтобы не обрывать урок или лекцию на полуслове.

Но Евгений никогда преподавателем не был и склонностей к педагогической деятельности за собой не замечал. Так что эта странная привычка оставалась для него загадкой. Однажды он рассказал о ней жене, на что Наташка, хихикая, предположила, что в прошлой жизни он был каким-нибудь профессором. Вот теперь и сказывается. «Да и педантичен ты, муженек, словно какой-нибудь академический зануда!» – добавила она. И пока Евгений соображал, обижаться ему или посчитать реплику супруги комплиментом, Наташка чмокнула его в щеку и убежала куда-то по своим делам.

Итак, телефон разразился курлыканьем в двенадцать. Наступило как раз то время, когда можно было немного расслабиться, выпить чаю и просмотреть сегодняшние газеты. Утренние дела уже были завершены, все звонки сделаны, необходимые распоряжения отданы. У Евгения наступил своеобразный «адмиральский час», хотя и несколько позже положенного.

Сердито посмотрев на тарахтящего нарушителя покоя, Миронов несколько секунд решал для себя: брать трубку или все же сделать вид, что его нет на рабочем месте. Ну, отлучился куда-то по делам! Имеет право! Никаких срочных и важных сообщений он не ожидал, поэтому и колебался. Но потом все же годами воспитанная обязательность взяла верх, и трубку он поднял.

– Слушаю, Миронов!

– Это хорошо, что ты слушаешь! – раздался знакомый голос. Только вот чей он был – Евгений не смог понять. – Ты, помнится, в гости меня зазывал, – продолжала вещать трубка. – Ну, так я в Москве!

– Я от своих слов не отказываюсь… – осторожно начал Евгений. Но на том конце уже поняли ситуацию и не раздражаясь сказали:

– Богатым буду, раз не узнаешь! Симонов это!

– Алексей Васильевич?! Какими судьбами? – обрадовался Евгений.

– Всякими! – сообщил старый знакомый и бывший сослуживец. – По телефону долго рассказывать. Ну, так что, действительно приглашение?

– Конечно, действительно! Когда вы можете подъехать?

– Да хоть сейчас! Как говорил один знаменитый поросенок: «До пятницы я абсолютно свободен!»

– Тогда вот какое предложение… Вы еще не обедали?

– Не успел.

– Давайте сейчас вместе перекусим. А вечером уже посидим как следует. Годится?

– Вполне! Диктуй координаты!

За то время, что они не виделись, Симонов практически не изменился. Такой же плотный и одновременно подтянутый, с ничуть не поредевшей шевелюрой и острым внимательным взглядом. Одет Алексей Васильевич был явно не для московской зимы: вязаная спортивная шапочка на голове, какая-то курточка «на рыбьем меху», синие потертые джинсы. Увидев его, Миронов выразил недоумение, но Симонов объяснил:

– Кто же его знал, что у вас тут такая холодина! У нас в Европах ничего подобного не наблюдается. Отвык я за эти годы от российских морозов. Ну, ничего, пробегусь по магазинам, чего-нибудь теплее подберу. Давай, веди, куда ты там собирался.

Они, поскальзываясь на обледенелых тротуарах, добежали до уютного ресторанчика, в котором время от времени Евгений обедал. Сделали заказ, а первым делом Симонов попросил принести грамм двести водки, чтобы отогреться. Евгений с сожалением от спиртного отказался – был за рулем. Но поскольку вечером ожидался ужин в честь гостя, то не все еще на сегодня было потеряно.

Водку принесли быстро, к ней какой-то салатик. Алексей Васильевич глянул на него с сомнением, ковырять вилкой не стал, а, выпив, занюхал стопку кусочком черного хлеба. Выдохнул воздух, сказал с удовлетворением:

– Вот теперь чувствуется, что на родину приехал! А то до чего дошло в этой Германии: водки в кабаках не подают. Один этот их дурацкий корн. А в нем и сорока градусов нет! Или виски. Я его терпеть не могу! Здесь курить можно?

– Конечно! – подвинул пепельницу Евгений. И поинтересовался: – Что, и курить там не дают?

– Не разрешают, собаки! – рассмеялся Симонов. – Скоро до того дойдет, что народ под одеялом смолить будет!

Судя по всему, настроение у него было отличным. Лицо раскраснелось от мороза и выпитой водки, курточку свою он снял и бросил на стоявший рядом стул.

– Надолго приехали? – словно невзначай, спросил Евгений.

– Как получится, – загадочно ответил Симонов. И непонятно было, то ли он совсем вернулся, а то ли на побывку явился. Новый год, к примеру, на родине отметить.

За обедом говорили о разных пустяках: о погоде в Германии, о грядущем введении евро. Евгений считал, что это будет очень удобно: в поездках не нужно в каждой новой стране валюту менять. Симонов же патриотично защищал немецкую марку: дескать, и так эта валюта крепкая, на Балканах, к примеру, только в ней все расчеты идут.

Доев куриные котлетки с цветной капустой, Евгений все же попросил себе бокал пива, рассчитывая, что до вечера, когда нужно будет вести машину, эта малая доза алкоголя уже выветрится. Потягивая настоящий, а не производимый в России по лицензии и потому совершенно не похожий на оригинал «Варштайнер», он все же не удержался и задал вопрос, который давно вертелся на языке:

– Алексей Васильевич! Ну, я же вас знаю… Чего ради приехали? Только не говорите, что ностальгия замучила. И мне, наверное, не просто так позвонили? Ну, колитесь!

Симонов преувеличенно аккуратно поставил опустошенную рюмку на стол, достал сигарету и, разминая ее, сказал:

– Значит, не веришь, что старик просто по настоящей зиме соскучился? Правильно не веришь, тут тебя чутье не подводит. Разговор к тебе есть. Только давай до вечера отложим. Я надеюсь, приглашение к тебе домой еще в силе? Вот и погоди немного. Не люблю я в кабаках о серьезных делах разговаривать. Мало ли чьи уши могут нас услышать. Договорились?

Евгений кивнул. Значит, предчувствие его не обмануло. Конечно, хотелось верить, что Алексей Васильевич позвонил просто по старой дружбе, но разум подсказывал иное…

– Вот и отлично! А теперь расскажи мне, где можно переодеться во что-нибудь более подходящее для местных климатических условий. Я ведь ничего не помню. Чем тут в магазинах расплачиваются, долларами? Или нужно валюту на рубли менять?

Вернувшись в свой кабинет, Евгений позвонил Наташке и сообщил, что вечером будет гость, старинный приятель, но какой именно, не сказал. Пусть супруга поломает голову. Они с женой постоянно придумывали какие-то игры. Так было веселее жить.

Наташку сообщение мужа ничуть не смутило, и он тут же получил задание на покупку продуктов и напитков. Так сказать, в отместку. Пришлось уходить из конторы пораньше и, чертыхаясь, бегать по магазинам и оптовым рыночкам.

Симонов явился в семь вечера с букетом гвоздик для Наташки и литровой бутылкой «Столичной» для Евгения. Он выполнил свое обещание посетить кое-какие магазины одежды и обуви и сейчас выглядел гораздо более соответствующе декабрьским морозам. Добротная «аляска» не китайского пошива, лохматая волчья шапка, какие-то бахилы, чуть ли не унты на ногах. Помогая ему раздеться, Евгений пошутил:

– Вам бороды не хватает! Вылитый получился бы полярник.

На что Симонов со смешком ответил:

– Нет, мне бы в теплые страны, куда-нибудь в Африку.

Миронов слегка насторожился, сделав зарубку в памяти.

Посидели хорошо, душевно, вспомнили приключения в Германии полугодовой давности. Алексей Васильевич передал приветы от Бориса и уже совсем поправившегося Хайнца.

– О Ступине ничего не слышно? – спросил Евгений. – Не объявлялся?

– Как же, как же, – хмыкнул Симонов. – Отыскался след тарасов…

– И где же?

– Потом, потом расскажу… Давайте лучше еще водочки! А то, не поверите – выпить последнее время не с кем. Немцы эти такими дозами, как я привык, не употребляют. Сидят целый вечер с кружкой пива и рюмочкой своего корна, цедят помаленьку. Тьфу, противно! Наливай, Женька, наливай.

Миронова все не оставляли сомнения, он ждал серьезного разговора. Но за столом Симонов так о цели своего приезда и не заговорил. А на прямой вопрос Наташки опять отшутился, что, мол, Новый год на носу, захотелось родных навестить.

Настоящая беседа началось только когда явившийся поздно Кирилл был отруган, накормлен и отправлен спать, а Наташка на кухне мыла посуду. Мужчины удалились в кабинет Евгения, а там под хорошую сигару и рюмочку коньяка разговор и состоялся.

Симонов, разглядывая коньяк на свет, сказал как бы между прочим:

– Знаешь, где твой Стайниц-Ступин объявился? В Анголе!

– Ничего себе! – поразился Евгений. – Какого черта ему там делать?

– Очень даже есть какого. Алмазы, которыми он торговал, думаешь, откуда?

– Из Анголы, я знаю, – согласился Миронов.

– Ну, вот. Когда мы ему здесь хвост прижали да выяснили, кто фирмой руководит, за ним Интерпол охоту открыл. Он и сбежал в Африку, надеясь, что его там никто не найдет. Причем сбежал не в столицу, а вообще в леса, к Савимби!

– Ничего себе! – повторил Евгений. – У него точно крыша поехала! В газетах пишут, сейчас УНИТА прижали сильно, покоя им не дают. Серега что, так с Савимби и скитается?

– Похоже на то. Мне кажется, что его не только Интерпол домогается, но и настоящие хозяева ловят. Иначе чего бы он аж в Африку драпанул? А у Савимби ему никто не угрожает. Если, конечно, малярию не подхватит, змея не укусит да шальная пуля в голову не прилетит. Но, видимо, положение у него такое, что он согласен на подобные риски.

– Да, бедняга…

Симонов сделал глоток из бокала, затянулся сигарой.

– Не хочешь ли прогуляться в Анголу? Так сказать, по местам боевой славы.

Да, всего ожидал Евгений от Алексея Васильевича. Но такого? Однако внешне он остался спокоен. Встал из кресла, подошел к книжному стеллажу, провел по корешкам пальцами. Потом спросил, не поворачиваясь:

– Серегу ловить, что ли?

– Не без этого, – ответил Симонов. – Но есть там задача и посложнее.

– Какая же?

– Что ты знаешь о Савимби?

Евгений немного подумал.

– Почти ничего. Нас ведь тогда практически без подготовки в Анголу отправили. И почти до самого конца мы не знали, с какой целью. Только потом оказалось, что нужно лабораторию уничтожить. А Савимби… Ну, главарь УНИТА, ну, много лет партизанит. Да, не так давно вроде бы чуть президентом не стал. Что-то такое я читал. С бандитами его мне повоевать пришлось немного. Хреновые вояки, как и все черные. Вот и все, наверное.

– Да будет тебе известно, что эти хреновые вояки почти сорок лет там по лесам скитаются и никак их не разгонят окончательно.

– Я всегда считал, что при наличии внешней помощи, да еще если головы идеологией у людей забиты, партизанское движение искоренить невозможно. Насколько я помню, УНИТА америкосы поддерживают.

– Поддерживали до недавнего времени. Сейчас бросили. Вот послушай, что из себя этот Савимби представляет.

Родился Жонас Мальейро Савимби в 1934 году в семье железнодорожника. Пацан был смышленый, учился в школе, организованной американскими миссионерами. Они же и помогли продолжить образование: отправили в Португалию, где он поступил на медицинский факультет университета. Но тут паренек увлекся политикой. Его быстренько арестовали, и он немного посидел в местной охранке ПИДЕ. Когда отпустили, драпанул в Швейцарию. Вот тут сведения о нем несколько расплывчатые. Одни источники рассказывают, что он так нигде и не доучился до конца, другие – что получил диплом бакалавра политических и юридических наук. Во всяком случае, соратники всегда называют его «доутор» – доктор. Потом проходил военную подготовку в Китае. Видимо, готовился партизанить.

Сначала, вернувшись в Анголу, воевал против португалов на севере страны под крылом вожака ФНЛА – Национального фронта освобождения Анголы – Холдена Роберто. Но вскоре роль подчиненного ему надоела, Савимби перебрался на восток Анголы, где живут его соплеменники овимбунду, и создал свою партизанскую организацию УНИТА, то есть Национальный союз за полное освобождение Анголы. Поначалу сторонников у него было маловато, он сам называл свою организацию «армией двенадцати человек с ножами». Но со временем УНИТА разрослась и вместе с ФНЛА стала воевать не только с португальским колонизаторами, но и с МПЛА – Народным движением за освобождение Анголы. Этих поддерживал Советский Союз. Однако, по нашим сведениям, португалов они не очень трогали, поскольку те их тайно подкармливали. Потом, когда у покровителей каша в собственной стране заварилась, они бросили к чертовой матери свои колонии и сказали: «Живите, как хотите!» Вот тут наш Жонас прохлопал момент. Вроде бы вместе с вожаками ФНЛА и МПЛА подписал соглашение о разделе власти. Но Агостиньо Нето ухитрился независимость Анголы самостоятельно провозгласить 11 ноября 1975 года. И стал, естественно, у власти.

Савимби рассерчал, объявил войну МПЛА, позвал на подмогу юаровцев и вместе с ними и отрядами ФНЛА двинулся на Луанду. Они были почти на окраине города, когда прибыли кубинцы. Нето сначала к нашим обратился, но Брежнев не рискнул солдат так далеко от дома посылать и шепнул Фиделю: «Выручай, браток! Потенциальная социалистическая страна гибнет!» Фидель же своих солдат в ожидании американской интервенции серьезно натаскивает для боевых действий. А тут такая возможность!

Кубинцы высадились и понесли по кочкам и юаровцев и местных черных партизан…

– Точно! – вспомнил Евгений. – Мне кубинцы рассказывали. Был приказ отогнать юаровцев до границы с Намибией и остановиться. А кубинский генерал, что командовал группировкой, так раздухарился, что гнал расистов чуть ли не до Виндхука. Говорят, потом его в полковники разжаловали за чрезмерную агрессивность.

– Ну, вот, – продолжил Симонов. – Холден Роберто после этого еще немного повоевал и затих. А Савимби развернулся вовсю. Штаты его хорошо кормили, ежегодно около трехсот миллионов долларов выделяли. В 1986 году Рейган ему руку жал и называл борцом за свободу. Воевал Савимби небезуспешно. Были моменты, когда практически вся территория Анголы, кроме городов, была под контролем УНИТА. Естественно, и месторождения алмазов. По некоторым данным, алмазы эти приносили Жонасу чуть ли не миллиард долларов в год

К девяносто первому году португалам, американцам и нашим надоела эта бесконечная войнуха и они заставили МПЛА и УНИТА подписать в Лиссабоне декларацию о перемирии. Объявили даже выборы президента. Но Савимби их проиграл. Эдуарду душ Сантуш, нынешний президент Анголы (кстати, в СССР учился и первая жена у него из Баку), предложил ему пост вице-президента. Но Жонасу это пришлось не по душе, и он опять ушел воевать. Сейчас его практически никто из-за рубежа не поддерживает, что сказалось на боевых успехах: потихоньку отбирают контроль над территориями. Но вся эта бодяга может продолжаться еще неизвестно сколько лет. Алмазов ему на вооружение и продовольствие хватит.

У американцев свой интерес – нефть. Хотели бы, конечно и в добыче алмазов поучаствовать. И у нас интерес имеется. Ангола нам должна кучу денег. Вспомни, сколько мы туда техники и вооружения вбухали! Все в долг. Но расплатиться они, пока идет война, не могут.

Евгений действительно вспомнил огромные свалки загубленных анголанами грузовиков и бронетранспортеров, виденных им в той, давней командировке. Потом кивнул своим мыслям и сказал:

– Отсюда вывод: надо войну прекращать! А как это сделать? Очень просто – убрать Савимби! Как я понимаю, без него УНИТА развалится за считаные месяцы. Если не недели. Так?

Он внимательно посмотрел на Симонова.

– И вы мне предлагаете в этом деле поучаствовать?

Симонов смутился.

– В общем-то…

– А с какой, простите, стати? Я – обычный российский предприниматель, мирный гражданин. Ну, было дело, воевал когда-то. Но ведь сколько лет прошло!

– Послушай, Женя, – примирительным тоном сказал Симонов. – Я тебе лапшу на уши не вешаю, говорю все, как есть? Ну, так и ты мне арапа не заправляй! «Обычный предприниматель, мирный гражданин»! Ну что ты горбатого лепишь? А то я не помню, с каким энтузиазизьмом ты в мои германские разборки ввязался… Кстати, Ступин этот к Савимби ломанулся не только свою шкуру спасать. Как я понимаю, он новые пути для контрабанды этих камушков ищет. И найдет, будь уверен! А этого никак допустить нельзя. Но это – второстепенная, попутная задача. А главная – Савимби.

– Алексей Васильевич! – возмутился Евгений. – Ну что вы из меня наемного убийцу делаете?! Сначала эти уроды для того, чтобы вас грохнуть, нанимали, теперь вы – какого-то затраханного партизана с политической арены убирать. Да и потом, кто это нам позволит в чужой стране хоть и опального, но лидера ухлопать?

– Ты что, считаешь, это моя инициатива и я к тебе пришел так вот, в частном порядке? – усмехнулся Симонов. – Как говорят в Одессе: «Таки нет!» Операция разработана в Управлении по прямому указанию сверху. Причем, – тут он понизил голос почти до шепота, – операция международная!

– В каком смысле?

– В таком, что будем действовать вместе с иностранными специалистами!

– Какими, какими?

Евгений почувствовал, что по спине побежали мурашки. Это еще что за новости?

– Американцами, португалами…

– Ни хрена себе! – сказал потрясенный Евгений. – Это что, теперь у нас и такое случается? Если американцам нужно, пусть они своих спецов и посылают. Нам зачем вмешиваться?

– Э-э, брат! Нынче случается и не такое. Я так думаю, ни одно государство не хочет на себя единолично ответственность брать за эту акцию. А если группа совместная будет, то как бы никто и не виноват окажется. Политики умоют руки, как Понтий Пилат. Они ведь хотят и выгоду получить, и не замараться.

– Но ведь все равно скандал получится, когда станет известно, кто этого Жонаса шлепнул!

– Вот в этом-то и хитрость! Нужно будет все так обставить, чтобы считалось, что Савимби настиг справедливый гнев ангольского народа. Всем хорошо будет. И нашим странам, поскольку партизанство его не дает спокойно разобраться с ангольскими долгами, алмазами и нефтью, и самим анголанам, которые станут жутко радоваться и гордиться своей армией.

– Да уж, армия у них еще та! – криво усмехнулся Евгений. – Видел я, какие они вояки!

– Потому вас и посылают.

Миронов залпом допил то, что у него еще оставалось в бокале, яростно затянулся сигаретой.

– Я правильно понимаю, что все уже решено и моего согласия не требуется?

– Примерно так. Но, конечно, можешь и отказаться. В конце концов, ты нештатная боевая единица, так сказать, сотрудничаешь по контракту. Но, думаю, не откажешься. Я прав?

Тут Симонов попал в точку. Евгению порой так не хватало чувства риска, опасности, уверенности в себе и своих силах, которую ощущаешь в работе…

Евгений помнил свою единственную командировку в Африку, и нельзя сказать, чтобы воспоминания эти так уж грели его душу. Тогда было много стрельбы, много крови, а главное – непонимание: какого дьявола здесь делают советские военные советники?

К счастью, длилась та командировка сравнительно недолго и закончилась полным успехом. Секретная лаборатория юаровцев, где разрабатывалось новое биологическое оружие была уничтожена. Но попутно пришлось повоевать с подчиненными этого самого «доутора» Савимби, вместе с кубинцами обороняя от них приморский городишко.

Значит, Ангола… Вряд ли в стране что-то изменилось за прошедшие годы. Те же грязь и всеобщее разгильдяйство. Разве что ушли наши советники и кубинские войска. Думается, боевого духа тамошней армии, как ее… а-а, ФАПЛА! – это не прибавило. Сейчас у нас зима, значит, там лето, самая жара. Ну что же, для разнообразия можно и погреться. Конечно, лучше это делать не в джунглях с автоматом, а со стаканом коктейля на пляже какого-нибудь острова в Карибском море, но тут уж выбирать не приходится…

Евгений посмотрел на выжидательно молчавшего Симонова. Спросил:

– И когда нужно будет ехать?

– А сразу после Нового года! – безмятежно ответил тот. – Вот отпразднуем и полетим.

– Спасибо и на этом! – мрачно буркнул Евгений. Тут же сообразил: – А вы что, тоже с нами?

– Если позволят, – уклончиво ответил Алексей Васильевич.

Ему позволили. Втроем они прилетели в Лиссабон, как обычные туристы. Третьим был некто Александр Загайнов, среднего роста мужичок с не очень примечательной внешностью и повадками рядового инженера, который первый раз по счастливой случайности оказался за границей. Впервые они увиделись в Шереметьево, за полчаса до регистрации, и узнать что-то о нем Евгений не успел. На вопросительный взгляд Симонов кивнул успокаивающе – все в порядке. И Миронов доверился старшему товарищу. Он бы, конечно, предпочел в напарники кого-нибудь проверенного в деле, например, ребят из своей старой группы, с которыми не раз бывал в Латинской Америке, да и в той командировке в Анголу вместе повоевать пришлось. Но где те ребята? Штефырца наверняка в своей суверенной Молдове виноделием занимается, Борька Оруджев, скорее всего, в политику полез. Ну и остальные тоже от службы отошли…

Паспорт пограничнику Загайнов протягивал с таким трепетом, словно твердо знал: сейчас его раскусят, выявят, что он известный террорист, и повяжут тут же, прямо у стойки. Но надежды, что все на этот раз обойдется, и он проскочит через кордоны, террорист все же не теряет, хотя и нервничает чрезмерно.

Словно в подтверждение такому своему облику, Загайнов, благополучно миновав паспортный контроль, шумно выдохнул и сделал вид, что стирает со лба пот. Хотя, конечно, абсолютно не вспотел. Из чего Евгений заключил, что игра у этого человека в крови. Нравятся ему такие представления. Ну что же, все веселее будет, не бездушный автомат с ними летит на задание.

В лиссабонском аэропорту Загайнов крутил по сторонам головой так, словно собирался напрочь отвинтить ее, и приставал к Симонову с вопросами. Попробовал спросить что-то у Миронова, тот хотя и ответил, но таким тоном, что новенький сразу все понял и отстал.

В Лиссабоне их ждала машина с затемненными стеклами и шофером, говорящим по-русски. Был и сопровождающий из посольства, который тут же, не сходя с места, отобрал у них паспорта. Этим контакт с дипломатическим представительством России и завершился. Симонов, как старший группы, возражать против таких действий дипломата не стал. Значит, так было нужно.

Лиссабон Евгению не показался. Довольно заштатный городишко размерами примерно с Ростов-на-Дону, откуда родом была Наташка.

Их привезли почти на окраину в небольшой двухэтажный дом на улице Сао-Франсишку, то есть Святого Франциска. Дом стоял в глубине территории, скрытый от любопытных взглядов густым кустарником и деревьями. Ворота открылись словно сами собой, и стало понятно, что русскую группу здесь уже ждали.

На ступеньках лестницы, ведущей в дом, сидел здоровенный белокурый парень с зажатой в зубах сигареткой и что-то наигрывал на гитаре. Увидев подъезжающий автомобиль, он неторопливо отложил инструмент, выплюнул куда-то в кусты окурок и поднялся во весь свой немаленький рост. Взгляд у него был открытым, выражение лица – добродушным и даже веселым, словно он наконец-то видит старинных друзей. Евгений поглядел на него испытующе и решил на всякий случай не доверять первому впечатлению.

Сопровождающий поздоровался с блондином за руку, что-то ему негромко сказал, а потом представил приехавшим:

– Знакомьтесь! Сержант Джек Коннор, ваш коллега!

Загайнов вдруг тихо, так что слышали только Симонов с Мироновым, прокомментировал:

– Интересно, он не сын Сары Коннор? От Терминатора…

Евгений почувствовал, что отношение его к этому человеку меняется в лучшую сторону.

Рукопожатие у «сына Терминатора» было под стать фигуре. Да и русский его – не так уж плох. Хотя неистребимый американский акцент присутствовал.

– Привет, ребята! Я сейчас здесь один, остальные в город уехали. Но скоро должны вернуться. Проходите, комната для вас уже приготовлена.

Сопровождающий, перепоручив соотечественников американцу, поспешил откланяться. Очевидно, чтобы никоим образом не быть причастным к грязному делу, которое здесь готовилось. Ну и не очень-то он был здесь нужен, чистоплюй! Лишь бы документы не заныкал.

Джек оказался не главным в своей группе. Шеф вместе с португальским специалистами был в городе. Провожая приехавших, американец жаловался:

– Мы здесь уже третий день, тоска смертная! Только сегодня разрешили увольнение. Кинули жребий, и мне не повезло, пришлось остаться вас встречать. Но вообще-то я везучий! До сих пор ни одной царапины, хотя где только бывать не пришлось.

– Сплюнь, – посоветовал ему на английском Евгений.

– Почему это? – не понял Джек.

– Чтобы не сглазить, – вставил Загайнов тоже по-английски. – Примета такая есть.

– Давайте договоримся так, парни, – предложил Коннор. – Будем разговаривать на языке собеседника. То есть я с вами по-русски, а вы со мной – по-английски. Для практики. Идет?

– Давай, – согласился Миронов. – А с местными на каком? Ты португальский знаешь?

– Не-а. Зато они неплохо знают английский.

– И русский? – не удержался Загайнов.

– По-моему, нет, – неуверенно сказал американец. – Но я точно не знаю. Они такие, как бы точнее выразиться… суровые люди. Лишнего слова не скажут. И все читают какие-то книги на своем языке. Но бойцы неплохие. Мы тут попробовали спарринговать. Ничего, удар держат.

Комната, которую им отвели, располагалась в глубине дома и имела только одно окно, выходившее на дикий сад. За садом несколько лет, наверное, не ухаживали, и он разросся в почти непроходимые джунгли.

– Интересно, – сказал Загайнов, – нас что, тренировать здесь собираются для Африки?

– Ты в Анголе был? – спросил Миронов.

– Не приходилось. На что похоже? Как в Южной Америке?

– Там другие леса. Не такие густые и влажные. Конечно, не в сезон дождей. Но сейчас там сухо, самый разгар лета.

Джек благоразумно удалился, чтобы не мешать новичкам устраиваться. А они, как пионерском лагере, стали занимать кровати. Та, что стояла у окна, досталась Загайнову. Он не особенно спорил, только выразил надежду, что снаружи не очень будет дуть.

Обстановка в комнате была довольно скупой, но не совсем спартанской, на казарму их новое жилище не походило. Имелся один шкаф на троих, уже упомянутые деревянные кровати, два стола с двумя же стульями, некое подобие комода и даже одно кресло, которое, по праву старшинства, тут же «забил» Симонов, мотивируя это тем, что ему, старику, «невместно» на стуле сидеть.

Загайнов сходил на разведку и, вернувшись, доложил, что рядом с комнатой имеется туалет, он же – умывальник с душевой кабинкой. Миронов, глянув на находку, грубо обозвал ее санузлом и заметил, что для такого дома отсутствие ванной комнаты довольно странно.

– Наверное, все лучшее америкосы уже захватили, – предположил Загайнов.

Симонов, пребывавший до этого момента в задумчивом молчании (не считая дележа кроватей и захвата кресла), тут же с ноткой суровости в голосе заявил, что теперь нужно быть особенно внимательными и вежливыми и не допускать в разговорах ничего лишнего, как то: рассказов о своем боевом прошлом и обидных кличек. Коллеги могут обидеться.

Миронов и Загайнов клятвенно пообещали америкосов америкосами не называть, американским и португальским флагами вместо полотенца не пользоваться, а также на пол не плевать и окурки не бросать.

– И в туалете я писать ничего не стану на стенках, – добавил Загайнов.

– А я воду за собой буду спускать, – не отстал Миронов.

На что Симонов велел прекратить паясничать и идти узнать, как тут дела обстоят с кормежкой.

Дела обстояли хило. Кладовая была забита коробками с натовскими пайками. Ими группа и питалась, как объяснил появившийся Коннор. Похоже, он ничуть не был смущен фактом отсутствия свежеприготовленных супов и нежных отбивных.

– А чего, – заявил веселый американец. – Хорошая жрачка! Европейцы ее по нашему образцу готовят. Все, что нужно организму. И жирок не завяжется.

Делать было нечего. Они находились в чужом монастыре, и приходилось вести себя соответственно. Поглядев на унылые лица подчиненных, Симонов поспешил их утешить, сказав, что, по его сведениям, пребывание в Лиссабоне продлится всего три дня, после чего будет бросок в Африку.

– Ладно, – сказал Евгений, – три дня их задрипанные консервы потерпеть можно. Знал бы – своей тушенки приволок!

– Не расстраивайся, – хлопнул его по плечу Загайнов. – Посмотри на Джека! Вон какую морду наел на этих пайках!

– Ну да, – не поверил Миронов. – Небось в своем Арканзасе, или откуда он там, сплошь мясо на ребрышках жрет и пивом запивает!

Разговор, естественно, происходил в отсутствие Коннора, который вернулся на ступеньки дома и опять бренчал на гитаре что-то заунывно-ковбойское.

Русские вышли покурить на крыльцо. Джек поднял от струн голову.

– Ну и как вам наше бунгало?

– Сойдет за третий сорт, – дипломатично отозвался Миронов. – Что здесь раньше было? Детский дом для умственно отсталых?

– Я так думаю, – прищурился американец, – португальцы его всегда как перевалочную базу для своих секретных дел использовали. Тут спортивный зал имеется очень неплохой. А в подвале – тир. Вряд ли это нужно было умственно отсталым детишкам.

– Наверное, – согласился Евгений, и тут прямолинейный Загайнов спросил:

– Джек, ты из какого штата родом?

– Из Арканзаса, – сообщил Коннор и удивленно уставился на весело ржущих русских.

– А мясо на ребрышках вы там жарите? – сквозь смех выдавил Евгений.

– Жарим, конечно, – недоуменно пожал плечами американец. – Только я давно дома не был. Может, сейчас на курятину народ перешел.

– Ладно, не обижайся, – сказал Загайнов. – Это мы о своем веселимся. Можно?

Он осторожно взял из рук Джека гитару, провел по струнам, проверяя настройку, одну струну немного подтянул. Сразу было видно, что человек этот знает не три дворовых аккорда.

Загайнов запел, и при первых словах Евгений даже вздрогнул.

– Что происходит в Анголе?

– А просто война!

– Просто война, вы считаете?

– Да, я считаю.

Завтра и сам я с войсками на юг улетаю,

Где лишь на днях разгромили бригаду дотла.

– Что же из этого следует?

– Следует пить! Трезвый рассудка лишится,

Увидев все это.

– Вы полагаете, будет агрессия летом?

– Я полагаю, без этого нам не прожить!

Эту песню пел какой-то парень на вечеринке переводчиков в ту давнюю командировку. Группу Миронова перебросили в Лубанго из столицы с непонятными целями, и ребята откровенно скучали от безделья, даже одно время порывались сходить в самоволку на предмет местных женщин. Но после того как им рассказали, какую заразу можно от этих женщин подхватить, желание напрочь пропало.

А с переводчиками, самым мобильным и контактным народом в военной миссии, они сдружились и даже выпивали с ними. Однажды старший военный советник, тупой солдафон, насквозь отравленный коммунистической идеологией, застукал их всех за выпивкой. И принялся раздавать наказания. Правда, досталось только переводчикам, до людей Миронова у него руки не дотягивались – коротки были.

Дослушав до конца не прерывая, Евгений спросил:

– Ты откуда песню знаешь?

– Да так, один парнишка дома пел. Он раньше военным переводчиком в Анголе служил. Оттуда и привез.

Возможно, это был кто-то из знакомых Миронова. Но спрашивать фамилию сейчас, при американце, было как-то неудобно.

Потом Джек спел «Видел ли ты когда-нибудь дождь?» из репертуара «Криденс» и был приятно удивлен тем, что и Евгений и Александр вдруг стали подпевать ему. Пришлось объяснить, что группу эту в советское время очень даже хорошо знали у них на родине.

А тут и машина из города пришла.

Сержант Коннор мгновенно спрятал гитару и вытянулся в струнку, едва завидев, как из «рейндж-ровера» вылезает громадный негр в джинсовой куртке. Очевидно, это был его начальник. Следом за негром вышли и два португальских специалиста. Эти размерами были поменьше американцев, но тоже выглядели крепкими ребятами.

Негр, четко определив, кто среди прибывших русских старший, представился Симонову:

– Капитан Гордон! Рад, что вы с нами!

Алексей Васильевич не ударил в грязь лицом.

– Полковник Симонов! Мне тоже приятно с вами сотрудничать!

Только что честь не отдал.

«Однако, – подумал Евгений. – Уже полковник!»

Русский Гордона был немного хуже, чем у Коннора, но вполне понятен. Они с Симоновым пожали друг другу руки, и Алексей Васильевич представил своих бойцов. Американец, в свою очередь – португальцев. Звали их Антонио Лопеш и Гашту Силва, оба – капитаны. Во время обмена рукопожатиями Евгений почему-то вспомнил, что не знает, в каком звании Загайнов, о чем не преминул его спросить, как только представилась возможность.

– Майор я, – ответил тот. – Но это сейчас неважно. Зови просто Сашей! Идет?

Оказалось, что Коннор был не прав. Португальские специалисты русский немного знали. По крайней мере могли понять, если к ним на этом языке обращались.

Побывавшие в городе привезли с собой кое-что из овощей и фруктов к столу, а также две литровые бутылки местной яблочной водки. Португальцы уж очень хвалили ее, вот Гордон и не устоял. Поскольку время до начала операции у них еще было, ничего предосудительного в том, что семеро крепких мужчин немного выпьют вечером за знакомство, никто не усмотрел. Симонов только еще раз велел своим не очень трепаться насчет прошлого.

Гордон, очевидно, Коннору такого указания не давал, потому что когда все собрались за ужином и слегка выпили, закусывая натовским пайком, Джек начал хвастать, как он воевал с наркобаронами в Колумбии и Гондурасе, причем, как вскоре понял Евгений, безбожно привирал. Впрочем, в этих странах американец, кажется, и вправду бывал. Миронов сам немало поколесил и поползал по Латинской Америке и сейчас запросто мог бы посадить расхваставшегося «сына Терминатора» в лужу. Но делать этого не стал. Оно надо этому амбалу, где Евгению повоевать пришлось? Да и смущать парня, ловя его на вранье, не стоило. Им вскоре по лесам Анголы вместе бегать. И, может статься, жизнь одного будет зависеть от мужества другого…

Посидели неплохо, только португальцы действительно оказались не очень контактны. Выпивали наравне с остальными, но анекдотов, к примеру, не травили. И в споры о политике не вмешивались.

А споры, конечно, были. И об Афганистане, и о Чечне, и вообще о терроризме. Симонов бдительно следил, чтобы его подчиненные не горячились чрезмерно и уважали точку зрения противоположной стороны.

Но, впрочем, люди, с которыми им предстояло работать, оказались ребятами понимающими и терпимыми. Даже несмотря на выпитые два литра. А может, благодаря им.

Разошлись по своим комнатам за полночь. Кстати, оказалось, что у представителей других стран комнаты ничуть не лучше, чем у россиян. Особняк явно не предназначался для комфортного проживания. Так, временная база. Но всем участникам предстоящей операции большего и не нужно было.

Уже погасив свет, Симонов спросил в темноту:

– Как думаете, сработаемся с ними?

На что Загайнов ответил:

– Если сильно гоношиться не будут. А то знаю я этих американцев…

Миронов промолчал. Он своего мнения об иностранных коллегах еще не составил.

Спортивный зал, в который Евгений отправился утром, был и вправду хорош. Он занимал большую часть подвала. Просторный, с множеством тренажеров и рингом для спарринг-поединков. Миронов начал разминаться, и минут через десять к нему присоединился Загайнов, свежий, словно и не употреблял вчера эту самую яблочную водку, оказавшуюся, кстати, действительно неплохой. Ни американцы, ни португальцы своим присутствием зал не почтили. Как и Симонов.

Впрочем, оказалось, что Гордон и Коннор решили делать утреннюю зарядку на лужайке перед домом, где и сигали по травке, обозначая приемы айкидо. А Лопеш и Силва вообще спустились только к завтраку. Замечания им никто не сделал, все-таки не курсанты в тренировочном лагере. Сами знают, как им форму поддерживать.

После завтрака началась, собственно, подготовка к операции. Руководителей группы оказалось двое – Симонов и Гордон. В том, что русский полковник был наравне с американским капитаном, и заключался, видимо, секрет вчерашней молчаливости Алексея Васильевича. Он раздумывал, как разрулить создавшуюся ситуацию. Потом переговорил с Гордоном, и они пришли к соглашению. Как понял Евгений, каждому из них начальство поручило руководство операции, и тут неизбежно должны были возникнуть противоречия, а в результате все могло с треском провалиться.

Но офицеры оказались умнее своих начальников и нашли консенсус. Каждый из них поступился долей своей власти в обмен на доверие другого, и получилась слаженная машина управления с двумя водителями, которые крутят руль в одну сторону.

Но обо всем этом Миронов и Загайнов только могли догадываться, основываясь на поведении командиров. А Евгений сделал для себя вывод о том, что хитромудрый Симонов еще и преимущество получил, поскольку американцы в Анголе не бывали, а он провел там довольно много времени, подбираясь к секретной юаровской лаборатории, и местные условия успел узнать.

Когда все, перекурив после завтрака, по команде собрались в столовой, Гордон разложил на столе большую карту Центральной Африки и начал доводить до личного состава план предстоящей операции.

Им предстояло под видом киногруппы, снимающей документальный фильм, вылететь самолетом португальской авиакомпании в столицу Замбии Лусаку. Оттуда вертолетом их перебросят к границе с Анголой, а может быть, даже на территорию этой страны. По обстоятельствам. И тогда начнется рейд по обнаружению штаба Савимби и уничтожению главаря партизанского движения.

– Что, пешком будем по лесам шастать? – ужаснулся Загайнов. – Да мы и за месяц до места не доберемся!

Симонов строго взглянул на него.

– Вот когда спросят твое мнение, тогда и будешь высказываться! Для более терпеливых разъясняю: две машины у нас будут. Повезем в тех же вертолетах. Какая же это киногруппа без транспорта?

– А что снимать собираемся? – подал голос Коннор. И тут же, поймав взгляд Гордона, виноватым тоном объяснил: – Ну, на случай, если спросят…

– Какая тебе разница? К примеру, водопад Виктория. 120 метров высотой, всемирно известный. Удовлетворен?

– Так точно, сэр! – гаркнул сержант, словно на плацу.

Теперь все посмотрели на него неодобрительно. Капитан вздохнул, но ничего не сказал.

Потом Гордон продолжил:

– Связь будем держать с нашими людьми в Луанде. Они сообщат, где в данный момент находится объект, и привяжут эту точку к спутниковому навигатору. По нему и станем ориентироваться. Планируется, что вся операция должна уложиться максимум в неделю. Отход – вновь на территорию Замбии, где нас заберут вертолеты.

Капитан замолчал, и вступил полковник.

– В случае нашего обнаружения и захвата кого-нибудь из группы, остальные делают все, чтобы этот человек (или люди) был освобожден. Если же это окажется невозможным, необходимо сделать так, чтобы он не успел заговорить. Всем ясно?

Группа угрюмо молчала. Люди понимали, что означают эти слова. Пленный товарищ, которого не получается вырвать из рук захвативших его, должен быть убит, чтобы не мог рассказать о целях и задачах группы. Это серьезно. Но, с другой стороны, и гуманно по отношению к соратнику. Человек может долго молчать и терпеть пытки. Но у любого есть предел, когда терпеть уже невозможно…

Подал голос один из португальцев, Лопеш:

– Не проще раздать всем ампулы с ядом?

Ему ответил Гордон:

– Нет, не проще! Каждый член группы должен сделать все, чтобы в плен не попасть. Но если такое все же произойдет, он будет верить до последнего, что его не бросят, спасут.

– Фигня! – еле слышно шепнул Миронову Загайнов. – Ампула надежнее. Но если приспичит, застрелиться или подорваться мы всегда успеем.

Евгений согласно кивнул, не рискнув ответить, потому что Симонов уже грозно смотрел в из сторону. Ох и слух же у него был!

А насчет ампул… Ведь наверняка каждый что-нибудь припасет на крайний случай. Уж португальцы – точно! А ему яд взять негде, останется только приберечь последний патрон.

Капитан верно понял бойцов и скомандовал:

– Отставить похоронные настроения! Никто из нас попадать в плен, а тем более умирать, не собирается. Предстоит простая операция: сходить на сафари и подстрелить крупного зверя. Жалко, что его голову нельзя будет повесить в гостиной над камином! Но это – единственное наше переживание!

Народ облегченно заржал в ответ на незамысловатую шутку, и обстановка разрядилась. Далее пошли технические детали.

Оборудование, снаряжение и оружие группа должна была получить в Лусаке, перед самым вылетом на задание. Бойцы все опытные, и долгой подгонки и пристрелки не потребуется. Все будет доставлено к сроку, беспокоиться не о чем.

Предпочтительно во время маршрута в боестолкновения не вступать, посты и засады обходить, следов не оставлять. При обнаружении объекта уничтожение его впрямую не проводить, обставить все как случайную смерть или гибель от пули правительственного солдата.

– Реклама нам не нужна, мы не «Макдоналдс»! – заявил напоследок Гордон, и все опять заржали. Умел этот американец поднять настроение.

Командиры остались уточнять и согласовывать детали, а личный состав группы был отпущен с указанием заняться боевой подготовкой. Португальцы отправились к себе (может быть, похмеляться?) а русские и американский сержант решили посоревноваться в тире.

Стрелковое помещение было относительно небольшим, и стрелять из винтовок, а также автоматов, они не решились, хотя в металлических шкафах имелись и АК-74, и М-16, и даже бельгийская FN FAL. Остановились на пятьдесят девятой модели пистолета «смит-вессон». Джек оказался неплохим стрелком, но Евгений ему почти не уступил, разве что самую чуточку. Зато всех удивил Сашка Загайнов, который первый раз, по его уверениям, взял в руки «эту машинку», теперь совершенно спокойно сажал пулю за пулей в десятку и выпустил таким образом всю обойму на четырнадцать патронов. Потом майор равнодушно пожал плечами и сказал, что ничего особенного, «стечкин» лучше. Евгений открывал в нем все больше талантов и гадал, где же этого уникума выкопали?

В общем, время до обеда прошло не без пользы. А за столом Симонов сообщил всем, что вылет в Лусаку назначен на завтрашнее утро, так что сегодня у всех до вечера свободное время. Джек воспрял было, решив, что можно будет прошвырнуться в город, но ему доходчиво объяснили, что группа теперь на особом режиме и не стоит высовывать за ворота виллы даже носа. А лучше всего не выходить и из дома.

Неразговорчивые португальцы опять убрели к себе. Коннор вполголоса сделал предположение об их нетрадиционной сексуальности, а потом уже громко заявил, что отправляется спать впрок, поскольку в ближайшее время предстоит явный недосып и надо этим хорошим делом запастись впрок.

Симонов и Гордон опять расстелили на столе карту и стали по ней ползать с лупой, а Евгения Сашка утащил в одну из комнат, где ранее обнаружил телевизор, и они взялись смотреть, чем потчуют местных зрителей.

Оказалось, что не только местных. В доме имелось спутниковое телевидение, и они вдоволь полазили по каналам всего мира. Но, как и ожидалось, ничего путного найти не смогли. Загайнов даже немного расстроился, А Евгений, который совсем недавно так же безуспешно пытался выискать что-нибудь достойное на немецком и французском телевидении, удивлен совершенно не был. Почему в Португалии должно быть иначе, чем во всей Европе?

Ужин прошел почти в молчании, люди перебрасывались незначительными шуточками. Миронов почувствовал, что армейские пайки ему начинают надоедать. Но, судя по всему, такое же питание им предстояло и на ближайшую неделю. А то и на более длительный срок. Как дело пойдет. На хлебосольных кубинцев рассчитывать не приходилось. Не было больше кубинцев в Анголе.

Странное дело: вроде бы ничем тяжелым не занимались, а в койки просто рухнули и тут же отключились. Может быть, сказывалась перемена в географическом положении?

Наутро за ними приехал автобус средних размеров, в котором, вот удивительно, стояли ящики и чемоданы. Это была аппаратура, с которой, по мнению организаторов операции, должна была путешествовать респектабельная киногруппа, посланная солидным телеканалом. Какой именно канал служил им прикрытием, до «рядового» состава доведено не было. И вообще им велели не высовываться, а в случае чего отсылать всех к начальникам. Дескать, мое дело маленькое, я пешка, все вопросы к шефу. Документы, кстати, тоже у него.

Португальские власти постарались – в аэропорту не было никакого таможенного досмотра и паспортного контроля. Группу, волочившую за собой тяжеленные ящики, пропустили через какой-то боковой проход и на аэродромном автобусе отвезли прямо к самолету. Это был с виду самый обычный пассажирский «Боинг-737». И к трапу в очереди стояли самые обычные пассажиры, в основном чернокожие. Отправив ящики внутрь через грузовой люк, члены группы тоже встали было в очередь, но какой-то человек в костюме и темных очках пошептал на ухо стюардессе, она призывно махнула рукой, и вся «великолепная семерка» взбежала наверх безо всякого контроля. Со стороны группа должна была выглядеть настоящими киношниками, поэтому все были одеты пестро и разнообразно, перешучивались и смеялись.

Сидя в кресле, Евгений подумал, что этак можно было протащить на борт все их снаряжение и оружие, и никто бы даже не почесался. Но впереди была еще Лусака, и кто его знает, какие там порядки. Страна, в которую они летели, была ему совершенно неизвестна, поэтому он раскрыл географический справочник, одолженный у Джека, и стал читать то, что там было написано о Замбии.

«Граничит с Конго (Заиром), Танзанией, Малави, Мозамбиком, Анголой, Зимбабве, Намибией.

Примерно в ХVIII веке на территории, ставшей впоследствии Замбией, возникли первые государства: Баротсе и Лунда. Тогда же там появились португальцы. С 1911 года страна называлась Северной Родезией и была под протекторатом Британии. В 1964 году провозглашена независимость, и страна стала называться Замбией. Столица Лусака.

Конституционная республика с президентом во главе. Население – более десяти миллионов человек, большинство принадлежит к народности банту. Государственный язык – английский. Считается самой урбанизированной страной тропической Африки.

Большая часть территории – холмистое плоскогорье. Крупные озера: Танганьика, Бангвеулу, Мверу. Крупные реки: Кафуэ, Луангва, Замбези. Знаменитый водопад Виктория. Дождливый сезон с ноября по апрель. В основном саванное редколесье, акации, баобабы, есть тропические леса. Водятся носороги, слоны, зебры, бегемоты, жирафы, львы.

Экономика ориентирована на экспорт полезных ископаемых. Экспортируются: медь, цинк, свинец, кобальт, серебро. Есть месторождения золота, изумрудов.

Выхода к морю нет, экспорт осуществляется через порты Танзании на Индийском океане. Пастбища скудные, поэтому животноводство весьма ограниченно. Этому же мешает и распространенность мухи цеце. Сельскохозяйственные культуры: табак, кукуруза, арахис, сахарный тростник. Денежная единица – квача. Национальный праздник – 24 ноября, День независимости».

Негусто. И, получается, они будут пробираться по этому самому холмистому плоскогорью в самый разгар сезона дождей? Или даже по тропическим лесам. Весело, ничего не скажешь. Евгений помнил ангольские дожди. Но это было, во-первых, на берегу океана, а во-вторых, они только раз по-настоящему пробирались под тропическим ливнем: когда шли штурмовать секретную лабораторию. Как-то будет сейчас?

Спутники его благодушно дремали в своих креслах, словно перед этим гуляли всю ночь, не смыкая глаз. Может, их знаменитая муха цеце перекусала? Так они еще в Африку не прилетели, а в Португалии эта бяка не водится.

Миронов попросил стюардессу принести бутылочку минеральной воды, закурил и, чтобы отвлечься, принялся вспоминать, как уезжал из Москвы. Семье он не сказал, зачем едет в Африку, даже страны не назвал. Просто небольшая командировка образовалась, ничего серьезного. Наташка подняла крик и требовала, чтобы он взял ее с собой. Но в этот раз, помня уроки Симонова, Евгений был неумолим и неприступен. Кирилл тоже получил отлуп и утешился тем, что вспомнил старый анекдот и попросил привезти ему в подарок шкурку, за что получил по шее и назидание о том, что нельзя в столь нежном возрасте быть таким циником.

Супруга, сердцем чувствуя, что командировка, несмотря на все заверения Евгения, может стать опасной, была особенно нежной и, прощаясь, пустила слезу. Так что уезжал Миронов с тяжелым сердцем. И в который раз спрашивал себя: а надо ли ему все это? Сидел бы дома, занимался своим спокойным бизнесом и не изображал из себя «дикого гуся». Тем более что деньги за такие путешествия платили не очень серьезные. Поскольку числился он как бы штатным работником, а не настоящим наемником. Странное у него было положение, нечего сказать.

Но ведь и соглашался он на эти командировки не ради денег! «А ради чего?» – спросил себя Евгений. Ради дополнительной дозы адреналина? Вроде бы нет. Что он, пацан лопоухий, который приключений на свою задницу ищет?

Наверное, дело было в том, что занимаясь финансово-торговыми делами, он не чувствовал себя настоящим мужчиной. Так, торгаш задрипанный. И пусть этот статус стал в нынешней России весьма почетен и уважаем, все равно – не мужское это было дело!

Ну, сказал себе Евгений, вот теперь тебе предстоит это самое настоящее мужское дело. Снова, как когда-то, будешь бегать по джунглям, стрелять в людей, которые, в свою очередь, будут стрелять в тебя. И, может быть, даже убьют. Это хорошо, если просто убьют. А если ранят, да так, что всю оставшуюся жизнь будешь мучиться сам и мучить окружающих тебя людей? Или, не приведи бог, вообще попадешь в лапы к головорезам Савимби? Это ведь не просто слово: «головорез». Они действительно головы режут! А перед этим тебя будут пытать так, как не приснится ни одному садисту-европейцу. Они это умеют, у них большой опыт, как-никак сорок лет гражданская война продолжается. У них ведь ничего человеческого не осталось! Вспомни, что тебе рассказывали о Савимби и его людях в ту командировку. Да ты и сам их видел, воевал с ними, убивал. Вспомни, как они шли на штурм отеля «Президент» в маленьком городишке Порту-Амбуин. А ты со своими ребятами и капитаном Серхио Тибуроном оборонял этот отель, надеясь, что патронов хватит, и молясь, чтобы людей из твоей группы миновала пуля!

А что, опять же сам себе сказал Евгений, хорошее было времечко! И дрались мы умело и весело, не боясь ранения или плена! Так какого же дьявола ты сейчас распускаешь слюни и думаешь о таких грустных вещах? А ну-ка, соберись, солдат! Вспомни старую примету: если все время думать о смерти, она тебя быстренько найдет. А так, может, и мимо проскачет. Выше нос, майор!

Захотелось для поднятия духа выпить, и возможность для этого была, стоило только поманить стюардессу. Но позволить себе алкоголь он сейчас не мог. Впереди была неизвестность, а ее лучше встречать на трезвую голову. Но уж когда все закончится… Ох и погуляем!

Миронов хотел разбудить посапывающего рядом Загайнова и потрепаться с ним, но удержался. Они были западной киногруппой, а значит, можно было разговаривать только на английском. А разве на этом языке поговоришь по душам? Ни за что! Что они, Набоковы, что ли? Придется терпеть.

Сашка, словно почувствовав его порыв, приоткрыл один глаз, потом подмигнул и улыбнулся Миронову. Дескать, терпи!

И Евгению больше ничего не оставалось, как самому устроиться поудобнее и попытаться заснуть. Что он с успехом и проделал. Как в молодые годы, когда стоило только дать себе установку: «Спать!» – и он проваливался в сон.

Лусака оказалась симпатичным городом, вполне европейским, хотя, конечно, Африка чувствовалась вовсю. Но, видимо, британцы в своем протекторате управляли железной рукой, и после их ухода народ так и остался более-менее дисциплинированным, не то что в Анголе, где, получив независимость, пустился он во все тяжкие, и относительный порядок власти смогли навести не скоро. Номера в отеле «Колониаль» им были заказаны. Туда их привез встречающий, сухопарый американец Джейсон Паркленд, который официально был просто бизнесменом, а в действительности – местным резидентом ЦРУ. Узнав это, Загайнов печально покивал головой: мол, теперь мы и с ЦРУшниками дружим! И Евгений заподозрил, что был Сашка не армейским майором, а из какой-нибудь организации типа ФСБ. Но спросить опять же не решился. По принципу: «Меньше знаешь, крепче спишь!» Незачем лишней информацией перегружать мозг.Разместились так же, как на вилле в Лиссабоне, – по национальному признаку. И вскоре собрались в номере у русских – он был просторнее остальных.Паркленд доложил, что все готово. Вертолеты дожидаются на аэродроме, все в них погружено, и никаких сложностей с местными властями не предвидится. Вылетать можно хоть сейчас.Однако Гордон и Симонов торопить своих людей не стали. Были у них какие-то еще дела в этой Лусаке, о которых они предпочли не распространяться. Оставили Коннора с Евгением и Александром, а сами удалились в «американский» номер. Совещаться, наверное, пошли.– Ну, что вы об этом думаете, парни? – спросил сержант, развалившись на кровати отсутствующего Симонова.– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Загайнов, разглядывая вид за окном. Номер находился на пятом этаже, и кое-что увидеть было можно.– Всю эту драную операцию по устранению какого-то афроафриканца, который сидит в заднице у наших правительств, как заноза! Мне кажется, что мы можем вляпаться по самые уши в дерьмо, если не будем держаться друг за друга, как родные братья. А нам даже не дали как следует познакомиться. Как я могу считать братьями этих нелюдимых португальцев? Так и кажется, что они ждут момента, чтобы всадить тебе в спину нож.– Ну, Джек, это ты преувеличиваешь! – лениво отозвался Миронов. Ему хотелось курить, но было лень вставать с постели, чтобы поискать пепельницу. – Просто такая национальная черта – спокойствие и угрюмость.– Но я не могу воевать вместе с угрюмыми людьми! Кто даст гарантии, что эти ребята не подведут в трудный момент? Они даже улыбаться не умеют! А я всегда напряженно отношусь к людям, которые не умеют улыбаться. Вот вы, хоть и русские, а вполне нормальные парни. И пошутить можете, и выпить. Наверное, и в морду дать у вас не заржавеет.– Во-первых, насчет в морду – точно не заржавеет! – сказал от окна Сашка. – А во-вторых, что это значит: «Хоть и русские»? Тебе что, приходилось раньше с русскими сталкиваться и они тебе не понравились?– Нет, – смутился Коннор, – не приходилось. Но о вас уж очень странная слава идет по всему миру…– И чем же она странная? – все-таки сел на кровати Евгений.– Ну, например, когда вы воюете, то никого не жалеете, ни своих, ни чужих. Или, только пьяными в бой ходите, для храбрости.– Дурак ты, Джек, – разочарованно сказал Евгений, опять падая на койку. – И слушаешь ты каких-то дураков. Как можно в современный бой, особенно если это диверсионная операция вроде нашей, идти пьяным? Да тебя первый же партизан прирежет ржавым мачете, ты и охнуть не успеешь.– А то, что никого не жалеем, – подхватил Сашка, – тоже брехня! Это ваши журналисты вой поднимают по каждому мало-мальски подозрительному случаю в России. Любой человек – целая вселенная, и жизнь его уникальна и драгоценна. Если же нам приходится убивать, то к этому принуждают или обстоятельства, когда на кону стоит твоя жизнь и твоих товарищей, или приказ командира, который ты обязан выполнять.Евгению в голову пришла одна интересная мысль. Он снова сел на кровати, дотянулся до пепельницы и закурил.– Скажи, храбрый американский солдат, тебе самому приходилось убивать?Попал-таки в болевую точку. Коннор был, наверное, неплохим парнем, потому что на лице его сейчас ясно были видны сомнения, обуревавшие душу. Другой на его месте соврал бы без зазрения совести, дескать, пачками резал всяких террористов и отморозков. А этот сомневался: стоит ли врать. И честность одолела.– Нет, – выдавил он наконец, – не приходилось. В жизни не убил ни одного человека.И тут же вскинулся.– А вам, что, приходилось?Евгений просто рассмеялся, а Сашка равнодушно бросил:– Всякое случалось…Американец был сражен наповал. Он, такой лихой вояка и весь из себя «морской котик», попал в компанию русских громил, у которых, наверное, руки по локоть в крови невинных жертв. И они так спокойно покуривают, словно им предстоит загородная прогулка с барбекю на лоне природы, а не серьезная операция, с которой можно и не вернуться!– И вообще, Джек, ты напрасно переживаешь насчет португальцев. Только настоящий бой может показать, на что способен человек, струсит ли он и наделает в штаны или будет драться до последнего. Португалия, насколько я помню, в последние годы никаких боевых действий не вела и в войнах не участвовала. Но я не думаю, что с нами послали каких-то необученных щенков, которые при первом выстреле поднимут лапки и станут проситься к мамочке. В конце концов, операцию планировали не дураки. И как мы будем действовать, зависит в первую очередь от нас самих. Не годится, собираясь на серьезное дело, раздувать в себе негативное отношение к коллегам. Относись к людям так, как ты хотел бы, чтобы они относились к тебе.– Представь, – поддержал товарища Евгений, – а что если сейчас Лопеш и Силва сидят у себя в номере и размышляют таким образом: «Ну и послал нам Бог кретинов в напарнички! Один – здоровенный американский обалдуй, который только и умеет анекдоты рассказывать да на гитаре бренчать, два других – подозрительные русские типы, наверное, только что из Чечни, где детям и старикам глотки резали! Что мы делать с ними будем?» Какая группа у нас получится? Если так размышлять, то лучше сразу от дела отказываться и по домам разлетаться!– Да вы не поняли… Да я не то имел в виду… – залепетал Коннор. Но Загайнов жестко осадил его:– Мы прекрасно поняли, что ты имел в виду! Поэтому и говорим: «Брось подозрения! Мы все – в одной лодке! И надо грести четко, размеренно и слажено, чтобы не рухнуть с водопада!» Понятно изъясняюсь?Тут в дверь без стука вошел Симонов. Коннор тут же пулей вылетел из номера.– Что это с ним? – удивился Алексей Васильевич.– Да так, профилактическую работу проводили, – усмехнулся Загайнов. – На предмет правильной расстановки акцентов. «Кто есть ху», как выразился один наш прошлый президент.– Вы смотрите, палку не перегибайте. А то они ребята хоть и обученные, но пороху не нюхавшие. Начнете тут «дедовщину» разводить! Так и до международного конфликта недалеко. А нам еще дело предстоит, причем серьезное!– Алексей Васильевич! – Евгений решился наконец задать вопрос, который давно не давал ему покоя. – Зачем вам лично это надо? Я имею виду эту поездку. Ведь тяжелая работа предстоит, очень тяжелая. Африка – не Крым, никаких увеселений. А у вас уже возраст…Он замолчал, смутившись.– Ну, продолжай, продолжай, – подбодрил его Симонов. – Скажи прямо: «На какой хрен ты, старый хрыч, в бой лезешь? Сидел бы на печке, лопал кашку и попукивал в свое удовольствие!» Я правильно тебя понял?Миронов промолчал.– Правильно! – с удовольствием констатировал Симонов. Спросил у Загайнова: – И ты так считаешь? Так вот послушайте, что я скажу. Рано вы меня в старики записываете! Что, думаете, сидел на нелегальной работе и только пиво потягивал да сосиски трескал? Фигу вам! Я каждый божий день несколько километров в хорошем темпе проходил, а потом еще и тренажерами себя истязал до пота. У меня физическое состояние как бы не лучше вашего. И стреляю я не хуже вас. А кроме того… Ты сколько в Анголе пробыл? Где-то с месяц? А я – больше года! Причем не в городе сидел, а именно в лесах. И с объектом лично знаком, в отличие от вас. Вы же его только на фотографиях видели, а я за одним столом сидел.Он перевел дыхание, нервно закурил.– Ясно теперь, почему я в эту командировку напросился? А, щенки?«Щенки» пристыжено молчали.– То-то же, – удовлетворенно сказал Симонов. – И чтобы я больше разговоров о моем возрасте не слышал! Собственноручно холку намылю.Миронов и Загайнов поняли, что так оно и будет.– Ладно, проехали, – сказал Алексей Васильевич, успокаиваясь. – Давайте о деле.– Пожрать бы чего-нибудь, – заикнулся Сашка.– Сперва дело, а потом и жратва, – окоротил его Симонов. – Слушайте сюда…Вылет был назначен на завтра. Сегодня Гордону и Симонову еще предстояло связаться со своим руководством и получить последние инструкции. Но до этого все поедут на аэродром и как следует проверят технику, снаряжение и оружие. Чтобы не пришлось в последний момент что-то менять в разработанном плане.Потом последовала получасовая лекция на тему: «Как следует вести себя с союзниками во время операции и насколько можно им доверять». Лекция не была прервана ни одним словом, хотя многое из того, о чем говорил Симонов, Евгений и Александр знали и сами.Когда лекция заканчивалась, в дверь постучал Коннор и объявил, что русских ждут в холле гостиницы, чтобы вместе со всеми отправиться обедать.В ресторане расплачивался за всю команду Гордон, причем платил американскими долларами. Здесь эта валюта вполне ходила, хотя логичнее были бы фунты стерлингов. Местных «квачей» Евгений так и не увидел.После обеда они едва успели перекурить на площадке перед отелем, как приехал Паркленд на большом старом «лендровере» и повез их на аэродром.Все было, как он и сказал: два больших «сикорских», в которых уже стояли накрепко принайтованные японские джипы «самурай» с брезентовым верхом. Вертолеты поместили в ангаре на дальнем краю аэродрома и наружу пока не выкатывали, чтобы не заметил посторонний глаз. Грузовые люки открыли и стали разбираться со снаряжением.К своему удивлению, Евгений обнаружил, что носить им придется «камуфлу» знакомой расцветки. «Да это же ФАПЛА! – понял он. – Правильно, нечего выделяться среди местных. Там каждый третий в таких тряпках ходит». Обмундирование не понравилось Коннору, он предпочел бы родные цвета, но Гордон коротко приказал ему не вякать, и Джек заткнулся.А вот оружие было знакомое, даже родное: АК-74 со складывающимся прикладом. Еще имелась американская винтовка М-16 А3 с оптическим прицелом и глушителем. Коннор радостно заржал, увидев землячку, но и тут ему случился облом: винтовку отдали Силве. Как выяснилось, он в группе был снайпером. А Джек стал радистом и получил небольшой ящичек спутниковой связи. Но он не расстроился и заверил коллег, что связь будет надежной и бесперебойной.Всех членов группы снабдили также армейскими «кольтами». Евгений дело с этими игрушками уже имел, и они ему нравились. Также выдали боевые ножи, подсумки для магазинов и гранат и приборы ночного видения с запасными батареями.Ну и остальное снаряжение было в норме: натовские рюкзаки, индивидуальные аптечки с большим запасом таблеток для обеззараживания воды, хорошие португальские высокие ботинки, кожаные перчатки с обрезанными пальцами и прочая мелочь, так необходимая в долгих и скрытных переходах. В общем, неизвестные люди, которые готовили «базу» для группы Симонова – Гордона, постарались на совесть.Глядя на все это богатство, Сашка тихо сказал Евгению:– Кому-то очень нужно этого Савимби убрать. Не поскупились!Каждый занялся подгонкой снаряжения и проверкой оружия. Миронов внимательно осмотрел свой автомат и убедился, что он не был какой-нибудь американской или китайской подделкой. Настоящий, отечественный. Если подготовкой занимались американцы, где они взяли настоящие АК-74? Хотя… Сейчас по миру столько оружия из распавшегося Советского Союза бродит!– Ну что, разобрались, с какого конца за автоматы держаться? – громко спросил Симонов. – Все собираем в кучки, каждый в свою, и оставляем на месте до завтра. Поехали в отель.Часов около десяти вечера по местному времени вся группа опять собралась в «русском» номере. Предстоял последний инструктаж. Начал Гордон.– Нами получены достоверные сведения о местоположении объекта на сегодняшний день, – сообщил капитан. – Большой отряд, который он возглавляет, двигается к границе с Замбией. На хвосте у них сидят части армии Анголы. Как утверждает Луанда, границу с Заиром и Замбией контролируют пограничники. Но это сильное преувеличение. Если объект доберется до границы, ничто не помешает ему уйти в Замбию и пересидеть здесь какое-то время. В Лусаке к нему относятся сочувственно и не тревожат, когда он здесь бывает.Нашей задачей будет перехватить объект еще на территории Анголы и выполнить поставленную задачу. Вертолеты должны десантировать нас на пути следования колонны. Мы рассчитываем, что на одном из привалов удастся совершить задуманное. Вылет сегодня ночью, в два часа. У вас еще есть немного свободного времени до отъезда на аэродром. Советую поспать. Вопросы есть?Руку поднял Коннор.– Сэр, а не проще было бы дождаться его уже на территории Замбии и выполнить задачу уже здесь, когда объект почувствует, что опасность ему не угрожает, и потому потеряет бдительность?Отвечать взялся Симонов.– Нет, не проще! Напоминаю, нам поставлена задача не просто устранить объект, а сделать это так, чтобы все выглядело, будто он пал от ангольской пули. С этой же целью вам выданы автоматы, которыми вооружена армия Анголы. Ясно?– Так точно, сэр! – вскочил Джек.Больше вопросов ни у кого не было, и начальники распустили группу. Симонов как ушел с американцем, так и не вернулся до самого выезда. А Миронов с Загайновым последовали мудрому совету американского капитана и завалились на кровати. Кто его знает, когда в следующий раз удастся поспать по-человечески?

Два часа ночи – не самое лучшее время для пробуждения. Но служба есть служба, и Сашка с Евгением безропотно поднялись, когда в дверь их номера осторожно постучал Коннор. Наскоро сполоснули лица, проверили, не забыли ли чего, и спустились вниз, где их уже поджидали остальные.

– Крепко спите, ребятушки! – не преминул заметить Симонов. Ребятушки отмолчались. Они вины за собой не чувствовали. Когда разбудили, тогда и встали.

В форму ФАПЛА переодевались рядом с вертолетами. Свои гражданские вещи аккуратно сложили в пластиковые пакеты и передали на хранение Паркленду с тем, чтобы вернул потом.

– Как думаешь, не украдет? – спросил Евгения Загайнов, и тот понял, что Сашка, судя по всему, опытный боец, все же волнуется. Поэтому и ответил так же шутливо:

– Сомневаюсь я. Уж больно рожа у него ненадежная. Надо было расписки взять!

Говорили они по-русски, и ЦРУшнику переводить свои слова не стали.

Совместными усилиями вытолкали летательные аппараты на открытое место.

– По машинам! – скомандовал Гордон, и все стали грузиться в вертолеты. Русские в один, остальные – в другой. Каждым «сикорским» управляли два пилота. Больше посторонних людей на борту не было. Пилоты, сумрачные загорелые ребята, к общению с членами группы не стремились, между собой общались тихо, так что нельзя было разобрать, на каком языке они разговаривают. Только заметив, что Силва о чем-то перекинулся с ними парой фраз, Миронов понял, что вертолеты пилотируют португальцы. Операция действительно была интернациональной. Какого черта португальские летчики делают в Замбии?

Загудел двигатель, и Симонов жестом показал, что надо пристегнуться ремнями. Евгений застегнул пряжку, прислонился спиной к вибрирующей металлической стенке и закрыл глаза. Сейчас от него ничего не зависело, и можно было просто подумать или даже подремать. Оставалось надеяться, что пилоты свое дело знают и доставят их куда нужно без особых сложностей.

Он опять летел в Анголу. И если в прошлый раз они почти до самого конца не знали цели командировки, то сейчас все было четко и ясно: добраться, уничтожить и вернуться!

Симонов утверждал, что Сергей Ступин, таинственный господин Стайниц, сейчас вместе с Савимби. Очевидно, у них давние связи, раз Серега не побоялся забраться в африканские леса в гости к кровавому партизанскому вождю. Ну да, алмазы…

Но только ли в драгоценных камешках дело? В свое время Ступин сидел в штабе СОБ и страстно мечтал попасть на оперативную работу. Он жадно расспрашивал Евгения о подробностях, когда тот возвращался из очередной командировки. Ему так хотелось самому оказаться где-нибудь в джунглях, с автоматом в руках и верными друзьями рядом! Но, видимо, что-то не позволяло включить его в состав оперативной группы. Может быть, не дотягивал до требуемого уровня физической подготовки, а может, психологи нашли какой-то изъян. Не пускали Ступина в бой! И он очень переживал по этому поводу. Евгений рассказывал ему о том, где и как приходилось работать. Естественно, в допустимых пределах.

А потом Службу расформировали. Значит, новая жизнь увлекла Серегу в другие пределы. Он стал главарем банды контрабандистов, причем властным и жестоким. Его люди выполняли приказы, ни перед чем не останавливаясь.

И вот теперь, наверное, предстояла еще одна встреча со старым приятелем. Симонов в отношении Ступина выразился как-то невнятно. То ли следовало его убить вместе с Савимби, то ли захватить в плен и отправить в Россию. А то ли вообще не трогать…

Евгений понимал, что может выстрелить в этого человека только в самом крайнем случае, если другого выхода не останется, и вопрос встанет жестко: или он, или ты. Он также довольно смутно представлял, как можно вывезти человека из центра Африки, если для этого все тщательно не подготовлено заранее. А он что-то не замечал, чтобы Алексей Васильевич предпринимал в этом направлении какие-нибудь шаги. Так что же получается?

И Евгений твердо решил, что как только появится возможность, он непременно поговорит с Симоновым о Ступине. Пора бы уже определиться…

Он открыл глаза, посмотрел на сидевшего на отдельной откидной лавочке начальника. Тот словно почувствовал его взгляд. Крикнул, перекрывая гул двигателя:

– Что-то хочешь спросить?

Нет, совершенно невозможно было в такой обстановке вести разговор по душам!

– Сколько лететь?

– Больше трех часов. Можете спать.

Ну что же, это был неплохой совет. В грузовой кабине вертолета тускло горела всего одна лампочка – чтобы с земли не могли увидеть проплывающие в небе огни. Полумрак и мерный рокот над головой способствовали, и Евгений опять прикрыл глаза, приказав себе спать. Загайнов обстановку оценил раньше и уже мирно сопел.

Проснулся Миронов словно от толчка, хотя никто его не будил. Через пару секунд он понял, что его побеспокоило. Сменился режим работы двигателя. Теперь он звучал по-иному: громче и натужнее.

Симонов показал большим пальцем вниз. Они шли на посадку. Евгений попытался что-нибудь увидеть в иллюминатор, но внизу была кромешная ночь.

Он как-то видел смонтированный на компьютере общий снимок ночной Земли. Скопления светлых точек – это были города. В этом районе планеты, насколько он помнил, не горел ни один огонек. Дикая Африка. Если немного напрячь воображение, то можно представить себя богатым охотником, прилетевшим на сафари. Вот сейчас вертолет коснется земли, выключит двигатель, и тут же набегут слуги, которые примутся ставить палатку, готовить поздний ужин или ранний завтрак, а ему поставят кресло, и он будет лениво сидеть и вслушиваться в звуки ночного леса. Увеселительная поездка, да и только!

…Как накаркал! Не получилось увеселительной поездки! Во мраке, царившем на земле, возникла яркая вспышка, прямо к смотревшему на нее Миронову протянулась светлая полоса, и тут же в вертолет что-то с грохотом ударило. «Сикорский» швырнуло вверх и вбок. Из отсека пилотов повалил дым, джип мотнулся от рывка, но был хорошо закреплен и не сорвался, не пошел гулять по кабине. Пассажиры тоже остались на местах, поскольку их удерживали ремни.

Машина падала. Не как камень: двигатель продолжал работать, захлебываясь избытком топлива. Но и плавным этот спуск назвать было нельзя. Евгений в свете вдруг вспыхнувшего фонаря увидел побелевшее лицо Симонова, вцепившегося в какую-то стойку, и тут же над ухом заорал Загайнов:

– Сбили, суки!

Но это Евгений понял и сам. Скорее всего, в их садящийся вертолет с земли кто-то выстрелил из РПГ. И попал в пилотов. Сейчас крылатая машина была неуправляема и хаотично падала в лес. Хорошо, что высота была, скорее всего, небольшой, а двигатель не остановился после взрыва. Был шанс, что корпус вертолета от удара о землю не сплющится, как пустая консервная банка, и не раздавит все свое содержимое. Ничего сделать было нельзя, и Евгений просто впился изо всех сил пальцами в сидение. Затаив дыхание, он ждал удара.

За свою не такую уж маленькую жизнь ему ни разу не приходилось бывать в авиакатастрофах. Как-то Бог миловал. Но везение не может продолжаться вечно. Судьба его перехитрила.

Падение продолжалось не более десятка секунд. Но за это время Миронов успел о многом передумать. Вспомнил семью, родителей, Наташкины слова о том, что без него для них с Кириллом жизни не будет. Смог даже порадоваться тому, что взрывом не оторвало хвостовой винт и сейчас вертолет падает, не беспорядочно кружась, а в довольно стабильном положении. Сомнительная, конечно, радость, но в их положении и такой было много.

И тут они грохнулись. С треском ломаемых ветвей, скрежетом рвущегося металла, грохотом оторвавшегося наконец и ударившего в борт джипа. Только человеческих криков не было. Двое пассажиров грузового отсека сидели, намертво сцепив зубы. А третьему, Евгению, было не до крика. От последнего удара страховочный ремень лопнул, и его сорвало с лавочки и швырнуло на джип. Миронов почувствовал лицом холодный гладкий металл, и в этот момент или секундой позже сознание милосердно отключилось.

Очнулся он от того, что на лицо ему лили воду. Евгений непроизвольно дернулся, ловя пересохшими губами прохладную струйку, и услышал торопливый шепот:

– Ну, слава Богу, кажется, в себя пришел!

Он сделал над собой усилие и каким-то надтреснутым голосом ответил:

– Пришел…

Тут же на лицо ему легла жесткая ладонь, заставляя молчать, и тот же человек продолжил шепотом:

– Молчи и не дергайся!

Чувствуя спиной жесткую землю, Миронов все же попытался проверить руки и ноги, подвигав ими. Вроде бы все на месте и работает.

Перед глазами была темнота, и сначала ему показалось, что он ослеп. Но мысль эта даже не успела испугать, потому что в окружавшем мраке он заметил какие-то красные всполохи. И сразу понял: это горел их вертолет.

Вновь обретя сознание, он не задавал беспомощных вопросов, вроде «Где я?» или «Что со мной?». Память сохранила все: и ночной полет, и взрыв гранаты в кабине пилотов, и жуткое падение вертолета, и даже удар о раскорячившийся в грузовом отсеке джип. Выходит, остался жив. И не он один. Кто-то же вытащил его из рухнувшей машины и привел в чувство? Но кто, Симонов или Загайнов?

Оказалось, что оба. При слабых отсветах горящего вдалеке керосина Евгений различил две темные фигуры, сидевшие на корточках и напряженно всматривавшихся в ту сторону, где остались обломки вертолета.

Миронов сделал еще одно усилие и перевернулся на живот. В лицо тут же ткнулись жесткие стебли сухой травы. Он поднялся на корточки, подобрался к товарищам. Спросил, стараясь говорить тише:

– Что там?

Симонов удивленно обернулся.

– Гляди, уже на ногах! Крепкий ты парень, Женька!

– Не жалуюсь, – усмехнулся Миронов. – Что там делается?

– Черт его знает! – отозвался Загайнов. – Мы сразу деру дали, опасались, что те, кто стрелял, примчатся. А тут наша стрекоза и рванула. Не думал, что керосин может так взрываться… Или это какие-нибудь боеприпасы сработали?

– Не было там никаких боеприпасов, – сказал Симонов. – Кроме наших. Но они все с нами. Наверное, это у «самурая» бензобак грохнул. А потом и все остальное занялось.

– Н-да, – задумчиво протянул Сашка. – Остались мы без транспорта. Теперь придется на своих двоих по Африке передвигаться.

– А что со вторым вертолетом? – спросил Миронов. – Они сели?

– Не знаю! – зло сказал Симонов. – Скорее всего, если их не сбили, то развернулись на сто восемьдесят градусов и рванули назад, в Лусаку, докладывать о провале операции и нашей гибели!

– Что-то тут нечисто, – заявил Сашка. – Не верю я, что вот так, случайно, на месте нашей высадки оказались вооруженные гранатометами люди! Не бывает таких случайностей!

– Случайности бывают всякие! – философски заметил Алексей Васильевич. – Ты и представить себе не можешь, какими они бывают! Но в этом случае ты прав. Слишком подозрительно выглядит наша катастрофа. И мы уцелели просто чудом.

– Никаких чудес! – сказал Загайнов. – Это моя бабушка помогает!

– Какая еще бабушка?

– Да матери моей приснилась ее мать, когда я был в первой подобной командировке. И сказала: «Не бойся за Сашу, я за него все экзамены сдала!» Действительно, я потом столько раз из многих ситуаций, в которых должен был гарантированно головы лишиться, целым вылезал, что со счета сбился!

– Ерунда все это! – не поверил Симонов. – Просто ты – везунчик. А нам, значит, повезло рядом с тобой оказаться.

– Сомнительное везение… – задумчиво сказал Евгений. Чувствовал он себя уже почти в норме, даже голова не болела. – Что делать будем?

Вопрос этот был более чем актуален. Они оказались почти в центре Африканского континента, хоть и с оружием, но без какого либо средства передвижения, воды и продуктов. Нет, одну коробку с полевыми пайками Симонов успел выкинуть из разбитого вертолета, пока Загайнов тащил бесчувственного Миронова. Также успели захватить автоматы и подсумки к ним. Приборы ночного видения, прочее снаряжение, а также запасы воды, остались в огне, потому что были погружены в джип и времени доставать их уже не оставалось. Положение их было, как говаривал один знакомый Евгения, «хуже губернаторского». Что означали эти слова, Миронов не знал, но как-то ловко они ложились на нынешнюю ситуацию.

Итог краткого совещания с инвентаризацией всего наличного имущества подвел Симонов.

– Так, ребятки, вот что я думаю. Искать нас, скорее всего, не будут. Ни местные, те самые, что сбили «вертушку», поскольку уверены, что мы сгорели. Ни наши – по той же самой причине. Надеяться нам, таким образом, не на кого. Кроме самих себя, разумеется. Ничего, что-нибудь по ходу дела придумаем. Но возникает другой вопрос. Куда податься?

– А где мы сейчас? – спросил Евгений, проверяя свой автомат, насколько это можно было в окружающей их темени.

– Примерно в ста километрах от границы с Замбией. На север от нас – Луэна. А с востока движется колонна Савимби, драпающего из Анголы. И мы, насколько я помню карту и последние данные о его передвижении, должны были высадиться, что и сделали не совсем удачно, как раз на ее пути. Точнее скажу, когда рассветет. Не стоит сейчас фонариками махать, чтобы не привлечь ничьего внимания. По этой же причине рекомендую воздержаться от курения.

Так что надо решать: или мы разворачиваемся и дуем в сопредельную Замбию, чтобы там выйти к какому-нибудь населенному пункту и дать о себе знать, или остаемся на месте и ждем колонну, чтобы все-таки выполнить задание. Может, даже продвигаемся ей навстречу. И потом ищем транспорт на предмет отсюда выбраться. Третий вариант, например, сдача ангольским властям для дальнейшей депортации на родину, нам не подходит. Во-первых, военных русских здесь давно нет, а во-вторых, боюсь, что никакой депортации не будет. По крайней мере, довольно длительное время. Нас просто упекут в тюрьму, приняв за наемников. Рассказать же о действительной цели нашего здесь пребывания мы права не имеем. Давайте решать.

Повисло молчание. Первым не выдержал Загайнов.

– Нет, я так не играю! – заявил он. – Обещали веселую охоту на большого хищника, а теперь предлагают все бросить и бежать куда-то за границу. До той границы черт знает какое расстояние! Сами говорили, что примерно сто километров. Знаю я это «примерно»! Два лаптя по карте. Мое мнение такое: взялись за дело? Значит, надо его выполнить. А потом что-нибудь придумаем.

– Твое мнение, Женя? – спросил Симонов.

– Да какое тут может быть мнение? Мы что, ливингстоны какие-нибудь, по африканским лесам шнырять? Только представьте, как мы эту сотню с гаком километров будем тащиться! Без воды и продовольствия. Легче прямо сейчас пулю в лоб пустить и не мучиться. Да и задание не выполнено. Хоть и по объективным причинам, но все же… Я согласен с Сашкой, надо оставаться и ждать колонну.

– Я так и думал, – вздохнул Симонов. И непонятно было, то ли с облегчением он это сделал, а то ли от безысходности ситуации. – Может быть, это и хорошо, что с нами американцев и португалов нет? В деле мы их не знаем, мало ли, как повели бы они себя под огнем. Конечно, храбрые ребята, но вот опыта у них…

– Я еще в Лиссабоне задумываться начал: кто же их, необстрелянных, на такое дело послал? – признался Евгений.

– Можно сделать вывод: не всем хотелось, чтобы наша операция увенчалась успехом, – резюмировал Симонов. – Кто-то вместо крутых волков подсунул щенков.

– Вполне возможно, что этот «кто-то» и координаты нашей высадки сообщил кому следует! – влез Загайнов.

– Конечно, может такое быть, – согласился Симонов. – Мы прилетели, а нас уже ждут. И – получите, гости дорогие! А по америкосам могли вообще не стрелять…

И тут же оборвал самого себя:

– Хватит предположения строить. Потом разбираться будем, когда вернемся. Мы выжили не благодаря, а вопреки и поэтому сейчас должны продолжать барахтаться, чтобы не утонуть в крынке с молоком, как та лягушка. Лучшая защита – нападение!

Тем не менее до рассвета, который случился довольно скоро, они проговорили, вернее, прошептались между собой, не двинувшись с места. В темноте блуждать по незнакомому лесу было просто глупо.

День начался почти мгновенно, как это обычно бывает в Африке. Евгений помнил эту особенность. Только что было темно и вдруг – раз! – все видно! Словно кто-то повернул гигантский выключатель.

Выяснилось, что сидят они в зарослях высокой травы почти у самого подножия толстенного баобаба. Загайнов тут же вскарабкался на дерево и осмотрел окрестности. Вокруг был обычный африканский лес, местами совершенно непроходимый, потому что колючие заросли не позволяли протиснуться даже самому маленькому и худому человеку. Местное население, которое наверняка имелось, передвигалось по известным ему звериным тропам и дорогам, проложенным еще португальцами в колониальные времена.

В той стороне, где упал вертолет, в небо поднимался дым, но уже слабеющий, едва видимый в лучах яркого солнца. Все, что могло там гореть, уже сожрал огонь. А то, что осталось, наверняка растащили те же местные жители. Для них каждая безделушка была даром богов и могла пригодиться в хозяйстве. Так что идти осматривать место катастрофы было бессмысленно. Да к тому же и опасно. Сбившие винтокрылую птицу люди могли шнырять вокруг места ее последней посадки, а встреча с ними совсем не входила в планы трех русских офицеров, волей судьбы и начальства заброшенных в глубь Африканского континента.

Но была и хорошая новость. Сашка с вершины баобаба разглядел, что неподалеку протекает речка. И хотя воды ее наверняка кишели всякими опасными для здоровья микроорганизмами, при надлежащей обработке ее вполне можно было пить. Лучше бы как следует прокипятив предварительно, но если нет для этого возможностей, то сойдут и английские обеззараживающие таблетки, упаковки которых все они рассовали по карманам еще на аэродроме в Лусаке. Взяли так, на всякий случай, потому что вода, обработанная этими таблетками, теряла свой натуральный вкус и сильно отдавала хлоркой. Вот теперь и пригодились.

Но первым делом, как только рассвело, они выкурили по паре сигарет. А то «уши опухли», как выразился Загайнов. Теперь можно было не опасаться, что огонь заметят посторонние. Подсчитали еще раз свои ресурсы. На троих у них имелось десять упаковок рациона, десять пачек сигарет, три автомата с пятью полными рожками для каждого, три «кольта» с шестью магазинами, три боевых ножа, один бинокль, один компас, подробная карта местности, три полных фляги. Две с водой, одна – со спиртом. И ни одной рации.

– Хорошо, конечно, что за нами американо-португальский «хвост» не таскается, – сказал Загайнов. – Но с другой стороны, их снаряжение нам очень бы сейчас не помешало.

Остальные молча с ним согласились.

Теперь предстояло решить: оставаться на месте, дожидаясь колонны, или двигаться ей навстречу? Оба варианта имели как положительные, так и отрицательные стороны. При движении вперед им не нужно будет оборудовать себе что-то вроде жилища и укрытия от неминуемых в это время года тропических ливней, но возрастет расход энергии и есть опасность неожиданных встреч, как с хищниками, так и с теми же унитовцами. Но если они останутся на месте, их быстро обнаружат местные жители, которые могут сотрудничать с бандитами, и обязательно выдадут трех белых человек. А это чревато очень большими неприятностями.

Исходя из этих соображения, они поразмыслили коллективно и все же решили: не дожидаться колонну тут, а идти к ней навстречу. Просто претила сама мысль о том, что вот они будут сидеть, как в какой-то засаде, а в это время, возможно, те же партизаны, извещенные аборигенами, подкрадутся со спины. Да и хотелось скорее покончить с этим грязным делом.

Евгений внимательно прислушался к своему организму. Все было в порядке, удар о джип и последовавшее за ним краткое беспамятство прошли без вреда. Это было удивительно, но в пределах нормы. На войне и не такое случается. У кого-то в мемуарах он читал, как в Испании человек попал под авиационный налет. Бомба разорвалась практически рядом, человека взрывной волной забросило на дерево и раздело догола! И ничего, слез на землю и попросил что-нибудь – срам прикрыть. В Великую Отечественную тоже много чего странного случалось… Хорошо, что товарищи не бросили, вытащили из покореженного «сикорского».

Так что к походу он был готов. Позавтракали одной упаковкой на троих, запили глотком спирта и двумя – воды, после чего, определившись по карте и компасу, выступили.

Оружие держали на боевом взводе, но без особенной нужды стрелять не собирались, незачем лишний раз шуметь. Вокруг был зелено-желтый лес, полный неизвестных опасностей. Симонов шел уверенно, и менее опытные его товарищи верили в то, что у них все получится.

К сожалению, форсировав реку и удаляясь от нее, они лишались постоянного источника воды. Но по карте выходило, что такие речушки здесь не очень большая редкость, так что двух почти полных фляг им должно было хватить на первое время. А там, глядишь, еще какой-нибудь ручей попадется.

На первый взгляд их решение продолжать выполнение задания могло показаться чистейшей воды авантюрой. Но так ведь и вся эта командировка, хотя и тщательно подготовленная и обеспеченная, была авантюрой! И остальные командировки, в которые им приходилось ездить, для постороннего наблюдателя могли показаться бессмысленным риском. Ну, какой здравомыслящий человек полетит за тридевять земель, чтобы скитаться по джунглям, питаться чем попало, ежеминутно рисковать своим здоровьем и самой жизнью? И ведь не для собственного удовольствия они это делали, а по приказу начальства. Зачем выбирать работу, на которой не только ты, но и тебя в два счета могут убить? Бред какой-то!

Но для троих мужчин, пробиравшихся сейчас через заросли, это и была настоящая жизнь. Они не говорили громких слов, даже мысленно, но, безусловно, считали, что если человек может выполнить трудную и опасную работу, он должен ее выполнять.

Сейчас они не могли рассчитывать на помощь внешнего мира, друзей и начальства. Их не прилетят спасать, просто потому, что считают погибшими. Но приказа никто не отменял, и они собираются выполнить его, чего бы это ни стоило.

Через несколько часов утомительного марша Загайнов заметил тропу, ведущую в нужном направлении. Все уже порядком вымотались, и Симонов скомандовал привал.

– Ну, как тебе Африка? – спросил Евгений у валявшегося рядом на траве Сашки.

– Да ничего себе. Только вот слонов не видно что-то. Было бы здорово сейчас захомутать слоника, сесть ему на спину, и пусть себе ломится через эти заросли! – ответил Загайнов, озабоченно рассматривая порванную на рукаве куртку. – А то ведь жуть какая-то, не кусты, а колючая проволока!

– Тут не Индия или Таиланд, – поддержал разговор Алексей Васильевич, – на слонах не ездят. В лучшем случае – убивают ради бивней и хобота.

Выглядел Симонов, пожалуй, лучше своих спутников. Переход, казалось, совсем не утомил его. Выходит, не врал насчет своей физической формы.

– Ничего, – продолжал он, – дальше и без слона легче будет идти. Только под ноги надо внимательно смотреть. Здесь все-таки война идет и противопехотных мин понатыкано до бениной матери.

Миронов вспомнил, как в прошлую командировку его группа вместе с кубинцами гналась за унитовским отрядом, захватившим чехословацких строителей. Мин им не встретилось, но растяжек на тропах хватало. То и дело приходилось посылать Мишку Штефырцу разряжать смертельные ловушки. В этом районе, насколько он знал, активных боевых действий не велось, поэтому опасность напороться на установленную в кустах гранату была меньшей, чем, например, на юге страны. Но все же она была…

Отдохнув, сделали еще по паре глотков воды и двинулись дальше. Симонов, прикинув в уме, сказал, что по всем расчетам завтра к середине дня они должны будут выйти на колонну. Если, конечно, не разминутся с ней.

– Очень получится смешно, – фыркнул Загайнов. – Разойдемся, как в море корабли! Они пойдут себе в Замбию, а мы так и будем чесать до самого Атлантического океана.

– Не разойдемся, – успокоил его командир. – У них несколько автомобилей, так что работающие моторы мы услышим издалека.

– Хорошо бы… – вздохнул Сашка.

До вечера они устроили еще два привала и прикончили пару упаковок рациона. Одна фляга опустела полностью.

Ночью установили дежурства. Себе Симонов оставил предутренние часы, как самые тяжелые. Первым вызвался караулить Загайнов.

Просыпался Евгений всегда легко, и теперь, когда Сашка едва тронул его за плечо, тут же открыл глаза. Правда, толку от этого было мало. Тьма стояла египетская. Впрочем, Египет ведь тоже в Африке…

– Ничего подозрительного, – сказал Загайнов, укладываясь на место, нагретое Мироновым. – Только твари какие-то орут, да вроде бы лев где-то далеко рычал.

Ночь, несмотря на то, что в этом полушарии сейчас царило лето, была довольно прохладной. Евгений ежился в своей «камуфле», сидя под деревом, и прислушивался к ночным звукам. А вдруг раздастся рычание автомобильных моторов? Савимби должен очень торопиться. Но колонна его соратников была довольно большой, к тому же с ними шли женщины. И среди них – четыре жены самого «доутора». Среди местного населения многоженство процветало. И часто можно было видеть такую картинку: глава семейства, мужчина-кормилец прохлаждается в тенечке, а его верные жены в поте лица махают мотыгами на поле. Все в порядке вещей…

И в его смену ничего особенного не произошло. Насчет льва Сашке не показалось. Евгений и сам несколько раз слышал далекий рык. И что этому гривастому хищнику не спалось? Проголодался, что ли? «Калашников» против льва сдюжит, конечно. Но вот если слон, чем-нибудь разъяренный, попадется… Миронов помнил историю, рассказанную им переводчиками в Лубанго. Несколько солдат одной из бригад ФАПЛА пошли охотиться на слона. Вообще-то это строго запрещено, но фронт, джунгли. Слона они нашли и не долго думая выпалили по нему из гранатомета. Если бы попали как следует, то серая громадина досталась бы им без хлопот. Но солдатики были плохими стрелками и только подранили гиганта. Слон разозлился и бросился в атаку. Охотникам бы перезарядить РПГ и пальнуть по-новой, а они запаниковали и стали лупить в слона из автоматов. И тем самым превратились в дичь. Из четверых сумел убежать только один.

В пять часов Евгений разбудил Симонова, а сам с удовольствием улегся на его место и благополучно проспал до рассвета.

Утром над ними пролетел вертолет. Да не какой-нибудь гражданский, а боевой МИ-26. Вряд ли пилоты могли рассмотреть их маленький отряд, но на всякий случай они кинулись под прикрытие деревьев. Вертолет, похоже, разыскивал колонну Савимби. Наверное, не нашел, поскольку, как они ни вслушивались, никаких взрывов после пролета не последовало. Это могло означать или что колонна находится далеко от них, или просто хорошо маскируется.

– Гляди ты, – подивился Симонов. – Неужели летать научились?

И поведал, что в восьмидесятых голах, когда Советский Союз поставлял сюда эти машины, один местный лейтенант ухитрился угробить аж две подряд. Причем второй вертолет он загубил при посадке, приняв железнодорожное полотно за дорогу. Те еще асы были.

Рядом с местом ночлега протекал ручей. В обычное время он пересыхал, но сейчас был сезон дождей, и ручеек струился довольно бурно. Они умылись, а вот зубы чистить более опытный Симонов им не рекомендовал, взамен показав, как это делается с помощью размочаленной ветки какого-то кустарника.

Потом вновь был марш. Они уже втянулись и переносили его трудности легче, чем вчера. И то сказать, все трое были людьми крепкими физически, тренированными, несколько десятков километров пешком не составляли для них труда. Тем более что тяжелой поклажи у них не было. Все тяжелое, кроме автоматов, сгорело в «сикорском».

Симонов оказался прав. Колонну они услышали после обеда, когда солнце прошло верхнюю точку и начало клониться к западу, чтобы внезапно упасть в Атлантический океан.

Первым различил далекое жужжание моторов Сашка. Шагавший вслед за Симоновым, он вдруг так резко остановился, что Евгений налетел на его потную спину.

– Какого черта… – начал он, но Загайнов поднял руку.

– Тихо!

Все замерли. И через минуту уловили несвойственный для здешних бескрайних лесов звук. Очень далекий, едва воспринимаемый ухом. Словно несколько комаров пело.

«Они?» – спросил взглядом Евгений Симонова. Тот помедлил, вслушиваясь, потом кивнул: «Они!»

Уважительно посмотрел на Загайнов и сказал:

– Ну, парень, у тебя и слух!

Сашка горделиво улыбнулся.

– А то!

В связи с приближением колонны сделали привал и стали совещаться. Но перед этим Симонов тряхнул стариной и с биноклем залез на самое высокое дерево из оказавшихся поблизости.

Сидел он там минут пятнадцать и слез очень задумчивый.

– Значит, так, ребятки. Колонна, как я понял, пройдет левее нас. Там, дальше, какой-то городишко, но я думаю, туда они не пойдут. Города сейчас у правительства. Это раньше Савимби здесь царствовал безраздельно. Скорее всего, чуть позже они лагерем станут. Здесь недалеко холмик один есть, почти гора. Надо бы нам на нее взобраться. Оттуда далеко будет видно. Отследим, где они остановятся, и ночью пойдем на разведку.

– И что мы разглядим в темноте? – спросил Загайнов. – Приборы-то – тю-тю!

– Ничего, что-нибудь да увидим. А может, и «языка» удастся взять.

Так они и сделали. Горушка была не очень высокой, но все же выдавалась над местностью. На вершине ее стоял каменный прямоугольный обелиск. Миронов предположил, что это кого-то здесь похоронили, но Симонов объяснил, что камень – обыкновенный геодезический знак, один из многих, поставленных в свое время португальцами.

Около камня и расположились. Открывавшийся вид был превосходен. Путь колонны отмечало едва различимое облачко пыли, поднимавшееся над деревьями. Перемещалось это облачко очень медленно. Партизанская колонна двигалась не только на автомобилях, были и пешие боевики. Значит, до темноты далеко не уйдут. Один раз вдалеке пролетел вертолет, но к колонне приближаться не стал, видимо, опасаясь пуска «стингера» или «иглы». Появление вертолета могло означать, что Савимби преследуют правительственные войска. Тоже неплохо.

Наконец, уже почти в сумерках, пылевое облачко исчезло. Партизаны остановились на ночлег. Отметив на карте расположение их лагеря, Симонов скомандовал:

– Вперед!

И они начали спускаться с горы, направляясь к предполагаемому лагерю. Как раз совсем стемнело, когда они, продравшись сквозь кустарник, залегли, вслушиваясь в темноту.

Загайнов прошептал:

– Разрешите на разведку сползать?

Видимо, Симонов знал, что у Сашки есть опыт подобных действий, потому что не раздумывая дал «добро». Один бесшумно исчез во мраке, а двое остались его ждать. Минуты превращались в часы, но Загайнов не возвращался. Евгения начало одолевать беспокойство. В конце концов, унитовцы не простые солдатики ФАПЛА, наскоро обученные и получившие оружие. Эти люди воюют уже давно, а значит, опыт действий в лесах есть. Что если Загайнов напоролся на какой-нибудь передовой пост и был схвачен? Не очень верилось, что Сашка так просто дастся в руки каким-то партизанам, но чего не бывает на войне?

Симонов почувствовал его волнение, толкнул в бок.

– Лежи спокойно, ничего с ним не случится.

И верно. Из темноты послышался тихий свист. Евгений ответил, а через минуту впереди зашуршала трава и голос Загайнова произнес:

– Помогите тащить. Тяжелый, зараза…

Сашка ухитрился взять «языка»!

Евгений метнулся вперед, перехватил у товарища массивное вонючее тело и поволок его туда, где ждал Симонов.

Загайнов тяжело дышал. Алексей Васильевич сунул ему сначала флягу со спиртом, а затем – с водой.

– Ух, хорошо! – сказал Сашка. – Сейчас бы сигаретку! Да не бойтесь, не увидят, до них отсюда с полкилометра и сплошной лес.

– А передовое охранение?

– Дрыхнут, как сурки! Умаялись, видимо, вот и не выдержали. Я мимо них чуть не в полный рост прошел. И этот, которого я притащил, тоже спал. Не представляю, как Савимби ухитрился столько лет по лесам бегать с такой дисциплиной подчиненных? У нас бы его в два счета повязали.

– Что, вообще все в лагере спят? – удивился Миронов, протягивая Сашке сигарету и зажигалку.

– Нет, самого точно охраняют, я разглядел. Но вот по периметру…

– Наверное, знают, что ФАПЛА к ним ночью не сунется, вот и расслабились, – предположил Симонов. – Здесь днем принято воевать. Много их там?

– Человек семьдесят бойцов и примерно полтора десятка баб и ребятишек. Четыре «лендровера». Поставили три палатки, там начальство. А остальные прямо на земле спят. Даже костры разожгли, ужин себе готовили. Эти партизаны неплохо питаются, глядите, какой боров!

– Разглядишь тут… – проворчал Симонов. – Так, хлопцы, вы португальского все равно не знаете, так что покараульте, пока я его допрашивать буду.

«Хлопцы» докурили свои сигареты, пряча огоньки под полы куртки, и выдвинувшись вперед метров на пятьдесят, залегли. Сашка стал шепотом рассказывать, что ему удалось увидеть.

– Боевики эти, похоже, устали зверски. Понятно, гоняют их в последнее время. Валяются, кто где упал. Только с десяток бодрствуют, которые палатки охраняют. Над всем лагерем храп стоит. В принципе, можно попробовать пробраться, часовых снять и Савимби грохнуть. Или у «языка» выяснить, в какой палатке он спит, и закинуть туда пару гранат. Верняк!

– Нельзя, – с сожалением сказал Евгений. – Забыл, что ли? Надо все сделать так, чтобы создать иллюзию, что его местные вояки кончили. Или свои взбунтовались. А так, конечно…

– Ну, начальник чего-нибудь придумает, – согласился Сашка.

Внезапно со стороны Симонова раздался тихий свист. Командир звал своих бойцов.

– Что это он? – удивился Загайнов. – Неужели успел допросить?

И они вернулись к своей стоянке.

– Ты кого привел? – ласковым голосом спросил Алексей Васильевич Сашку.

– Как – кого? Бандита.

– Да? Ну, посмотри на этого «бандита»!

И Симонов, став спиной к лагерю Савимби, чтобы прикрыть огонек, чиркнул зажигалкой.

Изумленные Миронов и Загайнов увидели, что, прислоненный спиной к дереву, перед ними сидит вполне белый человек! Пламя зажигалки отражалось в его широко раскрытых испуганных глазах.

– Ну-ка, повтори, кто ты, – приказал Симонов.

– Летчик я, летчик! – забормотал пленный.

– Как зовут?

– Мыкола… То есть Николай!

– Хохол! – поразился Миронов. – Слышь, Мыкола, какого хрена ты здесь делаешь?

– Прилетел с хозяином. У него с местным черным какие-то дела…

– А кто хозяин?

– Господин Стайниц…

– Ну, ё… – только и смог сказать Евгений.

Загайнов расстроился:

– Чертова темнота! Это надо же было в центре Африки хохла с негром попутать!

– Не расстраивайся, – успокоил его Симонов. – Этот «язык» даже лучше будет. Наверняка все о колонне знает и нам расскажет. Ведь расскажешь, Коленька?

– Расскажу, расскажу, только вы меня не убивайте! – закивал летчик. – Не убьете?

– Если честным будешь – не убьем, – заверил Симонов. – Готов отвечать?

Пилот выложил все как на духу. Ступин прилетел сюда на собственном самолете. Небольшом, но реактивном. «О, как! – подумал Евгений. – Круто Серега поднялся…» Встреча с партизанским главарем была согласована заранее. Но, когда Ступин с пилотом находились в лагере Савимби, неожиданно появились правительственные войска. Вернуться к самолету не удалось и алмазному контрабандисту, а также и несчастному летчику пришлось уходить вместе с колонной. Ступин надеялся оторваться от партизан где-нибудь по дороге и вернуться, но пока этого не получалось. Он рвал и метал, а сделать ничего не мог. Приходилось тащиться по лесам и страдать. В общем, искатель приключений их наконец получил.

Миронову пришла в голову неплохая идея.

– Ты можешь указать, где твой шеф спит? – спросил он Мыколу.

– Конечно!

– Тогда рассказывай.

– Женька, ты что удумал? – встревожился Симонов.

– А мы с Сашкой сейчас опять в лагерь сходим и этого господина Стайница сюда приведем, – не стал скрывать Миронов. – Он нам очень нужен будет, когда все кончится.

Алексей Васильевич подумал минуту и согласился на еще одну вылазку к партизанам.

По наводке летчика они быстро разыскали в спящем лагере палатку, в которой обретался Ступин. Она стояла поодаль от двух других, поэтому практически без труда Сергей был оттуда извлечен, обездвижен и унесен в лес.

Когда он пришел в себя, то, как ни странно, даже обрадовался своим похитителям. Чуть обниматься не кинулся.

– Боже мой! – шептал он. – Я уже и не надеялся, что вырвусь из лап этого чудовища! Ему-то ничего, он столько лет в лесах живет. А мне каково?! И ведь убить могут в любую минуту…

В общем, был Ступин жалок и готов к полной и безоговорочной капитуляции. И сотрудничеству, естественно. Евгению стало противно, и он отошел в сторону, чтобы покурить. Загайнов присоединился к нему.

– Вот ведь гадость какая! – сказал Сашка. – Влез по дурости в авантюру, а теперь сопли распустил.

– Думаешь? – спросил Миронов. – А вот мне так не кажется. Знаешь, как лихо этот человек от нас в Германии ушел? Мы, что называется, и глазом моргнуть не успели. Так что не так он прост, как кажется на первый взгляд. Что в неприятную историю попал и готов на все, чтобы из нее вылезти – это правда. Но вот дальше… Присмотреть за ним надо, и очень внимательно.

– Сделаем! – заверил Загайнов.

Вскоре к ним подошел Симонов, оставив пленников под деревом, на всякий случай связанными.

– За партизанами и вправду плотно гонятся. Есть реальный шанс этого Савимби взять. Но никому он живой не нужен.

– А нам – тем более! – вставил Загайнов.

– Вот именно. Поэтому неплохо было бы колонну на некоторое время задержать, пока правительственные войска не подойдут. А потом, когда бой завяжется, под шумок его и шлепнуть. Соображения по этому поводу есть?

– Про оружие и снаряжение вы у него узнали? – спросил Евгений. – Которое они с собой тащат.

– Кое-что. Есть несколько ракетных комплексов, «стингеры», запас противопехотных мин. Ну, и стрелковое оружие.

– А если эти мины у них позычить и дорогу плотно перекрыть?

– И как же ты зычить собираешься?

– Доверьте это нам с Загайновым. Мы попробуем…

Они попробовали. Темнота и усталость партизан все еще играли на их стороне. Небольшой прицеп, в котором везли мины, удалось бесшумно отсоединить от «лендровера» и откатить в лес. Дальнейшая работа заняла весь остаток ночи. Они жутко вымотались, но зато теперь и пяти шагов нельзя было ступить по лесу, не нарвавшись на мину. Причем минное поле охватывало спящий лагерь подковой, открытая часть которой была направлена на запад – туда, откуда приближались правительственные войска. Во все остальные стороны идти было смертельно опасно.

И боевики Савимби это почувствовали. Поднялся лагерь рано, лишь только рассвело. Пропажу «советикуш», конечно, обнаружили, но шума поднимать не стали, не до того, наверное, было. Палатки тут же свернули, все, что могли, загрузили в автомобили, и колонна тронулась. Даже завтракать не стали. Может быть, ночью «доутор» получил сведения о приближающемся противнике и сейчас спешил.

Вперед пустили разведчиков. Они и были первыми жертвами. Взрывы, разнесшие в клочья солдат, стали для партизан полной неожиданностью. Наблюдать за колонной не удавалось из-за густоты зарослей, но слышно было неплохо. Орали боевики как резаные. И не только пострадавшие от взрывов, но и все остальные. Может быть, они вообразили, что враг уже догнал их и теперь устроил засаду? Во всяком случае, стрельба поднялась ужасная. Автоматы и пулеметы били во все стороны. Трое диверсантов и их пленники на всякий случай поплотнее прижались к земле. Деревья деревьями, но вдруг какая-нибудь шальная пуля прорвется?

Постепенно стрельба утихла. Вперед опять были посланы разведчики, и один из них хоть и смотрел под ноги, все же ухитрился наступить на мину. Взрыв – и новый шквал огня по зарослям. Попробовали послать людей в стороны – с тем же успехом. Колонна застряла.

И вот тут случилось то, на что надеялся Симонов. Произошел бунт. Недовольство вызревало давно. Командиры УНИТА не были такими пламенными борцами за «полное освобождение Анголы», как их вождь. Да, прорваться к власти и наслаждаться ее преимуществами – на это они были согласны. Но затянувшаяся война подорвала веру в близкую победу. Их снова и снова гнали в леса, заставляли убивать и умирать самих. И никакого просвета впереди. Более того, правительственные войска все уменьшали и уменьшали территорию, контролируемую УНИТА. Так и до полного поражения может дойти, смекали генералы.

А правительство Анголы шло им навстречу, предлагало свободу и даже видные посты в обмен на прекращение военных действий. Ну почему «доутор» не согласился стать вице-президентом? Ведь сейчас все было бы в полном порядке!

В общем, возникла смута. Несколько генералов и их люди выступили против Савимби, и в остановившейся колонне назревала перестрелка. Все готовы были применить оружие, только никто не решался начать первым. Симонов и его люди наблюдали за сварой из кустов, подобравшись к лагерю по единственной свободной от мин дорожке, которую специально для этого случая оставили ночью.

Следили они за происходящим, затаив дыхание. Похоже, их миссия близилась к завершению. Если сейчас какой-нибудь слишком нервный боевик нажмет на курок, поднимется дикая стрельба. И в этой неразберихе можно будет послать одну-единственную пулю, чтобы оборвать жизненный путь Жонаса Мальейро Савимби.

Две группы партизан, потрясая автоматами, орали друг на друга, с каждой минутой распаляясь все больше. Савимби, толстый здоровенный мужик с клочковатой бородой, надрывался, наверное, громче всех. Ему отвечали, но, кажется, дело шло к тому, что мятеж харизматический вождь подавит.

Допустить этого было никак нельзя.

– Ребятки, – шепнул Симонов. – Сейчас сделаем так. Ты, – он толкнул Евгения, – даешь короткую очередь по той группе. А ты, – это уже Сашке, – по противоположной. Когда они начнут лупить друг в друга, вступлю я и этого вождя шлепну. А то наш план и провалиться может. Ну, огонь!

Выстрелы, прозвучавшие из кустов, были почти не слышны орущим партизанам. А вот результаты они увидели. Сразу несколько человек, только что злобно бросавших друг другу в лицо обвинения в предательстве, вдруг заорали, рухнув на землю. И началась настоящая бойня! Люди стреляли почти в упор, и жертв было много. Автомат Калашникова – страшная штука на близком расстоянии. Впрочем, на дальнем тоже.

Симонову не пришлось даже нажимать на курок. Вся троица, затаившаяся в кустах, видела, как первые же очереди попали в массивное тело вожака, и он, постояв еще несколько секунд, тяжело рухнул под ноги озверелым соратникам, упоенно расстреливавшим противников. Его жизненный путь, полный крови, интриг и предательств, кончился.

– Всем назад! – скомандовал Симонов.

Дальнейшее их не интересовало. Пусть сами разбираются. Теперь нужно было подумать о себе.

Евгений правильно угадал намерения Алексея Васильевича. Вернувшись к пленным, они захватили их и по широкой дуге стали огибать стоянку партизан и заминированные участки. Спустя три часа Загайнов первым услышал стрекот вертолетов и шум автомобильных двигателей. Это приближались правительственные войска. Теперь-то уж они точно должны были настигнуть партизан.

Неожиданно хлынул ливень. Впрочем, почему неожиданно? Как-никак – сезон дождей, и то, что до сих пор они не столкнулись с этим явлением природы, было простой случайностью. Тяжелые тучи, застилавшие небо, наконец разродились своим содержимым, и на землю обрушились потоки воды.

Но Евгений про себя отметил, что здесь, в глубине континента, тропический ливень был послабее, чем на побережье океана. Да и молнии, напоминавшие огненные столбы, на мгновения соединяющие небесную твердь с земной, сверкали реже.

Сразу же вымокшие до нитки, все пятеро лежали на обочине лесной дороги и наблюдали, как проходят мимо тяжелые «Уралы», набитые солдатами. Почти напротив них один из них остановился. Что-то случилось с двигателем. Из головы колонны прибежали несколько офицеров, поорали на водителя, потом отдали команду, и солдаты, горохом посыпавшись из кузова, бросились догонять другие машины. А со сломанным грузовиком остался его водитель, горестно рассматривавший своего сломавшегося друга.

Это была неслыханная удача. Судьба, похоже, решила улыбнуться им. Подождав, пока хвост колонны скроется за поворотом, Загайнов и Миронов бросились к «Уралу». Солдатик не успел опомниться, как его скрутили. А к забарахлившему двигателю подступился Загайнов, который уверял, что в этих грузовиках он разбирается, как в своем АКМе.

И действительно, не прошло и десяти минут, как мотор взревел и заработал четко и ровно. Сашка с трудом, ломая кустарник, развернулся на узкой дороге и призывно махнул из кабины рукой: «Поехали!»

Но все уже и без приглашения прыгали в кузов. Кроме Симонова, естественно. Ему, как начальнику, положено было сидеть в кабине. Остальным предстояло мокнуть всю дорогу до Луэны.

План их был прост, как леденец на палочке. Обратиться к официальным властям они не могли, вызвать подмогу из Лусаки – тоже. Оставалось рассчитывать только на свои силы. И на удачу.

А она, кажется, их не покидала с того самого момента, когда граната, неизвестно кем выпущенная из РПГ, попала в вертолет, на котором они летели. Пилоты погибли, но они-то остались живы! Потеря сознания Евгением на несколько минут – не в счет.

И сейчас они нашли Ступина, который был готов на все, чтобы сбежать от преследуемых войсками повстанцев. А Ступина в Луэне ждал его самолет, на котором очень легко можно было перелететь в Замбию.

Но как проникнуть на аэродром, где стоит самолет? Ведь все подходы к нему наверняка охраняются? Неужели придется прорываться с боем?

Проблему эту разрешил сам Ступин. Евгений, пилот и Сергей нашли в кузове большой кусок брезента и накрылись им, чтобы потоки воды, отвесно падавшие с неба, не очень хлестали по телу. Мыкола-Николай даже попытался закурить, но из этого ничего не вышло, сигарета намокла и развалилась через пару секунд. Вокруг них была вода.

– На аэродроме проблем не будет, – сказал вдруг Ступин. Очевидно, он думал в том же направлении, что и Миронов.

– Почему это? – спросил Евгений. – Там же солдаты.

– Ну и что? Во-первых, ливень, никто и носа на улицу не высунет. А во-вторых, я цивильный бизнесмен, когда хочу, тогда и летаю! У меня с местными властями проблем нет. Про то, что я у Савимби был, им неизвестно. Так что улетим, как миленькие! Мыкола, улетим?

– Мне бы только от этой поганой земли оторваться… – пробурчал пилот.

– Ну-ну… – сказал Евгений и больше тему не развивал. Он думал о том, что делать со Ступиным. С одной стороны, как бы преступник и разыскивается Интерполом и прочими полицейскими организациями, в том числе и российскими. Но с другой – старый знакомый и сейчас готов помогать изо всех сил. Правда, спасая этим и свою шкуру. Как быть? Повязать его в самолете? А что потом? Искать пути, как переправить в Россию? Весьма хлопотная задача. Или сдать замбийским властям на предмет передачи кому следует? А эти власти тут же заинтересуются: кто такие люди, совершившие благородный поступок и схватившие международного преступника? Нет, им светиться никак нельзя.

В конце концов он решил не ломать себе голову. Начальник Симонов, или нет? Вот пусть и думает!

До Луэны они добрались уже к вечеру. Хорошо, что горючего хватило. По дороге сделали всего одну остановку – чтобы перекусить. Оставшимися рационами Симонов поделился с пленными.

Ступин клялся, что на борту его самолета есть отличная жратва и выпивка, хватит всем. И вообще, во время полета они ни в чем не будут нуждаться. Разве что в женщинах. Но и это – дело поправимое. В Лусаке он знает отличный бордель с милыми и чистыми девочками. Туда они все по прилету закатятся, а платить за них будет он, господин Стайниц!

Евгений тихо спросил у Симонова:

– Что с ним делать будем?

Алексей Васильевич так же тихо ответил:

– Посмотрим. Дай сначала отсюда выбраться…

Он тоже думал о том, как группа будет прорываться к самолету.

Но все вышло очень изящно и без эксцессов. По дороге их армейский грузовик никто не остановил. А у ворот аэропорта Ступин сбегал в будочку, где укрывались от дождя караульные, потом сам створки распахнул и сам же их закрыл. Грузовик покатил прямиком к стоявшему на краю поля «Фалькону-200».

Оказалось, что самолет на время отсутствия шефа и пилота охранял еще один человек из экипажа. Завидев в иллюминатор мокрого Ступина, яростно размахивающего руками, он тут же гостеприимно распахнул дверь.

Евгений внимательно следил за бывшим сослуживцем, ибо именно сейчас он мог выкинуть какой-нибудь номер, чтобы улететь самому, а остальных бросить на взлетном поле.

Но ничего не случилось. Вся команда забралась в уютное и сухое нутро самолета-игрушки, и Ступин тут же начал командовать своими подчиненными. Мыкола, переодевшись во все сухое, убежал в кабину пилота – готовиться к взлету. Второй член экипажа – Степан – в это время доставал из каких-то потаенных шкафов одежду для хозяина и гостей. Свои мокрые и грязные тряпки они свалили в углу салона.

– Он правда твой? – спросил Евгений у Ступина, который копался в недрах бара, примериваясь, с какой бутылки начать.

– Ну что ты! На кой ляд мне постоянно иметь самолет? Я хоть и не бедствую, но все же это накладно. Арендую для деловых поездок. Довольно удобно и не так дорого, как может показаться.

– А я думал, что ты совсем уже крутой миллионер, – разочарованно протянул Миронов.

– Ну, крутой, не крутой, но все же да, действительно миллионер. А ты что, денег хотел попросить?

– На хрена мне твои деньги?! – вдруг разозлился Евгений. – Мне своих хватает! Ты подумай, нужны ли будут тебе миллионы, когда в тюрьме окажешься!

– Ты все-таки не оставляешь мысли засадить меня за решетку? – разогнулся от бара Ступин. – А может, все-таки договоримся? Я перечислю на счета, которые вы трое мне укажете, кругленькие суммы, а своему начальству доложите, что не нашли меня. Растворился, мол, в воздушном океане…

Он засмеялся, но тут же оборвал свой смех.

– Это серьезное предложение. Подумай хорошо, с товарищами посоветуйся. В любом случае, я, в благодарность за спасение, вас отсюда вывезу.

Из кабины выглянул пилот Мыкола.

– Можем лететь. Заправлены под завязку, местная вышка «добро» дает. Только сомневается насчет погоды.

– Запускай! – приказал Ступин. – Им тут вообще все по барабану. Стоянка и обслуживание оплачены, а остальное их не касается. Как ты, сможешь взлететь?

– Да нечего делать, – улыбнулся летчик. – Наша птичка и не в такую погоду летать может!

– Тогда поехали!

Ступин повернулся к гостям.

– Внимание! Быстренько наливайте себе чего хотите и рассаживайтесь. Сейчас будем взлетать.

Недолго думая все последовали совету. Даже Симонов не удержался и плеснул чего-то в стакан.

– Сколько до Лусаки лету? – спросил Загайнов у Евгения. Он не стал брать крепкое, ограничился пивом. Но его все равно налил в стакан. Обстановка не располагала к распитию из горлышка.

Миронов задумчиво посмотрел на товарища и пожал плечами.

«Фалькон», ревя двигателями и разбрызгивая из-под колес воду, несся по полосе. Разгонялись долго, и Евгению начало казаться, что самолет не сможет взлететь и врежется в деревья на дальнем конце аэродрома. Но вот ощутимо задрался нос машины, и Миронов понял, что они уже в воздухе. Самолет круто накренился, делая вираж и пробивая низкие облака. А через несколько минут в иллюминаторы ударило солнце. Началась дорога домой.

Спустя час Симонов пошел в кабину пилота и связался с Парклендом. Тот чуть не зашелся в истерике, но обещал встретить самолет в аэропорту Лусаки. Новость была хорошей, и по этому поводу решено было выпить еще. А потом Евгения вдруг сморил сон.

…Проснулся Миронов от того, что кто-то похлопывал его по щеке.

– А? Что? – подскочил он и понял, что все еще сидит в салоне самолета, а перед ним стоит улыбающийся сержант Коннор.

– Джек? Какого черта?.. – язык ворочался тяжело, и во рту был какой-то неприятный привкус.

– Хватит спать, русский самоубийца! – заржал Коннор. – Ох, и нажрались вы, наверное, раз так долго спите. Ваш приятель тоже был на взводе, но на ногах еще держался.

– Какой приятель? – не понял сначала Евгений, но потом сообразил. – Где он?

– Уехал, сказал, что у него дела. Записку оставил, потом прочтешь. Давай, буди своих. Там Паркленд с Гордоном землю роют от нетерпения. Как вам удалось выбраться? Мы уже думали, что вы погибли. Новость слышали? Хотя откуда?

Голова у Евгения еще плохо работала. Хитроумный Ступин обезопасил себя, подмешав им в напитки чего-то снотворного. А по прилету, сдав своих пленителей с рук на руки американцам, спокойно слинял от греха подальше. Вот же зараза!

– Какая еще новость? – спросил Миронов.

– Радио Луанды сообщило! Правительственные войска все-таки ущучили этого Савимби и грохнули его без нашей помощи! Представляешь, нужно было только несколько дней спокойно подождать в отеле – и все! А так вам пришлось по джунглям бегать.

Евгений открыл было рот, чтобы сказать, что все было совсем не так, но вовремя одумался. Какого черта? Ведь ни за что не поверит эта здоровенная американская дубина, что трое русских смогли без помощи его и остальных с блеском выполнить сложнейшее задание. И доказательств никаких у них не имеется…

Он повернул голову и заметил предостерегающий взгляд Симонова. Алексей Васильевич как бы говорил: «Молчи! Ни звука!»

Миронов кивнул понимающе и сказал Коннору:

– Вот и отлично! А то грех бы на душу взяли. Каким бы этот Савимби ни был, все равно живая душа.

Рядом послышался зевок. Это проснулся Загайнов.

– Что-то меня сморило. Устал, как собака. О, а этот, как его, Стайниц где?

– Сбежал твой Стайниц, – усмехнулся Евгений. – Плохо ты его караулил. Вот, записку оставил.

На листке из блокнота торопливым почерком было набросано несколько строк:

«Ребята, извините, что не дождался вашего пробуждения! Но вы так крепко спали… Дела призывают меня, поэтому не могу попрощаться лично. Да вы все и так понимаете, правда? Надеюсь, начальство на вас сердиться не будет. Всего вам доброго. За мной должок. Мы обязательно увидимся! Может быть, в следующей жизни…»

– Какая сука! – задумчиво сказал Сашка.

– И мы лопухи, – добавил Симонов.

А Евгений ничего не сказал. В глубине души он был даже доволен, что Сереге удалось скрыться. Пусть его теперь другие ловят.

Уже утром, в отеле, они услышали по радио официальное подтверждение гибели вождя УНИТА Жонаса Мальейро Савимби в перестрелке с правительственными войсками. Была тяжело ранена и одна из четырех его жен.

– Пятнадцать пуль? – удивился Загайнов. – Они что, потом в его труп стреляли?

– На всякий случай, наверное, чтобы не встал, – предположил Евгений. – А вот женщину жалко, ни за что пострадала.

– Не поверят нам, – вздохнул Загайнов, – Ох, не поверят!

– Кому надо, поверят, – авторитетно заявил Симонов. – А прочим и знать не следует, что на самом деле произошло. Так всем спокойнее будет.

Потом задумался и спросил:

– Хлопцы, а какое у нас сегодня число?

Загайнов зашевелил губами, подсчитывая, потом хлопнул себя ладонью по лбу.

– Так двадцать третье же февраля!

– То-то и оно, – поднял палец Симонов. – День Советской армии! А у нас – ни в одном глазу…

– Американцы не поймут, чего это мы с утра квасим, – попытался возразить Евгений.

– Мы им объясним, – успокоил его Симонов. – Еще и выпить заставим! За Советскую армию…