Наутро, после завтрака, офицеры отправились на берег, туда, где обычно приземлялись вертолеты. Тибурон захватил с собой пятерых солдат, а Миронов своих трогать не стал, приказав им работать по привычному распорядку.
Все произошло в назначенное время. Без пяти десять заметили маленькую точку на горизонте…
— Летит!
«Ми-8» опустился на песок. Лопасти еще крутились, когда из люка спрыгнул… майор Сидихин, бывший командир группы, с которой Миронов начинал службу в СОБ. Улыбаясь и цепляя на нос темные очки, он подошел к Евгению, протянул руку.
— Привет, Турист!
— Давно уже не Турист, товарищ майор! — ответил тот, отвечая на рукопожатие.
— Давно уже не майор, — парировал Сидихин. — А вот ты как был Туристом, так им и остался. Во всех документах под этим позывным проходишь. И я по-прежнему Герман. Так ко мне в дальнейшем обращайся.
— Что за «шишку» привезли? — поинтересовался Евгений. — Передали, что должен прилететь руководитель операции.
— Я эта самая «шишка» и есть. Буду руководить операцией не из штаба, а прямо по ходу действия.
— А что случилось? Почему вас в Африку послали? И потом, вы же на другом уровне работаете!
— Ну, командованию виднее, куда посылать. Все узнаешь, когда в Москву вернешься. По моим расчетам, как раз после окончания нашей операции и там все закончится.
Чтоб им всем! Сначала Куропаткин намекает на что-то происходящее дома, теперь вот Сидихин. Достали уже своими секретами!
Но раздражения своего Евгений не показал, с каменным лицом проводил Германа к кубинцам, представил Тибурона. Сидихин крепко пожал капитану руку, внимательно посмотрел ему в глаза.
— Наслышан, наслышан. Рад, что будем работать вместе. Я привез приказ вашего командования. Турист! Организуй разгрузку вертолета. Только пусть не светятся сильно перед местными и осторожней будут: там взрывчатки много.
Евгений бросил взгляд на Серхио. Тот кивнул, поняв, о чем речь. Миронов перевел ему только предупреждение насчет взрывчатки. Один из солдат сбегал и прикатил двухколесную тележку, которую фуражиры раздобыли в первый же день после прибытия отряда в Порту-Амбуин. Тогда на ней возили продукты, а сейчас на платформу грузили ящики и коробки с оружием и пластиковой взрывчаткой.
Сидихин и офицеры направились к отелю. Евгений шел и уговаривал себя не нервничать. Сейчас прилетевший руководитель операции все обстоятельно расскажет, и туман неизвестности рассеется.
Напрасно он надеялся! Сидихин не стал даже заходить в отель, велел только принести из вертолета ящик финского баночного пива «Синебрюхофф». Пиво, наверное, всю ночь стояло в холодильнике, еще не успело согреться, и золотистые банки «потели», когда их доставали из ящика. Герман устроился на стуле под навесом у входа в отель и дернул за кольцо, знаком предложив офицерам присоединяться к нему, угощаться. Что те с удовольствием и выполнили.
Никакого разговора руководитель операции не затевал, просто сидел и с удовольствием рассматривал залитую солнцем площадь. Могло показаться, что он и прилетел сюда только за тем, чтобы полюбоваться курортным городком, да попить холодного пива.
Евгений баночное пиво уже пил во время подготовки операций в Латинской Америке. Да и отечественное «Столичное» довелось как-то попробовать. Перед московской Олимпиадой вдруг выпустили не очень большую партию такого напитка, и если хорошо постараться, то можно было раздобыть пару баночек.
— Ничего, — согласился он. — Только почему оно финское? «Синебрюхофф» — очень на русскую фамилию похоже.
— Историю учить надо, — наставительно сказал Герман. — До революции Финляндия была частью Российской империи. Потом большевики им независимость подарили. А пивоварня осталась. И до сих пор успешно работает.
— Нам тут пара бочек местного в качестве трофея досталась. Понравилось.
Серхио присоединился к разговору о пиве:
— Я бутылочное пил местное. И «Нокал», и «Куку». Хорошее пиво. Только говорят, что анголане не сами варят, им из Европы поставляют пивной концентрат, они его водой разбавляют и дают настояться.
Евгений вспомнил, что во время поездки по Луанде видел на крыше одного дома огромные рекламные буквы «Кука». Значит, это о пиве? Дом, высокий и когда-то очень приличный, теперь выглядел совершенно облезшим и был почти до середины первого этажа завален мусором. Но часть квартир в этом доме занимали советские специалисты. И как они, бедняги, там жили?
Он вспомнил и рассказал забавную историю, связанную с употреблением пива в Лубанго. Купить хмельной напиток господам советникам было очень легко, особенно, если они уже ухитрились продать несколько «Командирских» часов и запаслись местной валютой — кванзами. Трудность заключалась в том, что по одной-две бутылки его не продавали, только ящиками. Но для того чтобы купить ящик с полными бутылками, нужно было сдать такой же ящик, с бутылками пустыми. У пивоваров наблюдался перманентный дефицит тары. И вот все старались раздобыть вожделенные ящики правдами и неправдами. Более того. Когда кто-нибудь из специалистов уезжал в Союз насовсем, он дарил свой ящик самому близкому другу как драгоценность.
Посмеялись на эту тему. Потом помолчали, и тишину лишь изредка прерывало шипение очередной вскрытой банки. Неожиданно Сидихин спросил совершенно равнодушным тоном, даже не повернув головы:
— Василича давно видел?
Евгений понял, что речь идет о Симонове.
— Вчера, — сознался он. А чего скрывать, если сам шифровку экс-майора в Луанду передавал?
— И когда следующая встреча? — тем же тоном осведомился Герман.
— Завтра.
Сидихин с довольным видом потянулся.
— Хорошо у вас здесь, черт побери! Так бы и остался на недельку! — и добавил без паузы: — Вместе на встречу поедем.
Евгений возражать не стал. Вместе, так вместе. Ему еще предстояло выпросить «лендровер» у комиссара.
Остаток дня прошел незаметно. Герман во внутренние дела кубино-советского отряда не лез, вел себя, словно приехал на отдых: с аппетитом пообедал, похвалив стряпню кубинских кулинаров, после обеда подремал пару часиков в приготовленном для него номере, потом попросил сводить его на океан. Отправились вместе с Тибуроном и парой вооруженных солдат. И опять Евгений свою группу не стал тревожить. Ну, прилетел офицер из Луанды с инспекцией, что из того? Как прилетел, так и улетит!
Парни, хорошо знавшие своего командира и чувствовавшие, как он напряжен, с вопросами не приставали, занимались делами и не высовывались.
На пляж Евгений, подумав, все же прихватил традиционную бутылку «Принца Чарли» и не менее традиционную гроздь бананов. Сидихин, узрев, что принес из своего номера Миронов, хмыкнул и удовлетворенно кивнул. А почему бы трем благородным донам и не выпить по несколько капель на берегу Атлантического океана? Тем более, вне службы.
Это они и проделали, предварительно окунувшись в соленые волны. Сидихин, несмотря на прошедшие с их первой встречи годы, был все так же узок в талии и широк в плечах, отчетливо мускулист. Ощущение внутренней силы, исходившей от него, со временем не только не смягчилось, но даже увеличилось. Серхио, с уважением поглядев на Германа, показал Евгению большой палец. А тот только отметил про себя, что шрамов у Юрия Германовича со времен операции в Перу немного прибавилось. Так ведь не в Сочи служил! У самого Евгения тоже на теле кое-что имеется.
Он все ждал, когда Сидихин заведет основной разговор, расскажет о предстоящей операции. И постепенно понимал, что не будет сегодня никаких серьезных разговоров. Может быть, завтра, после встречи с Симоновым. А пока следует по мере сил и возможностей развлекать гостя, позволить ему провести сегодняшний день в расслаблении и отдыхе. И Евгений с удвоенным усердием принялся подливать начальнику виски. Споить его и что-нибудь выведать в пьяном разговоре, он, разумеется, и не рассчитывал, помнил, как и в каких количествах должен уметь поглощать спиртное офицер-оперативник СОБ. Иногда работа требовала такого умения. Нет, он просто старался сделать Герману приятное. Ведь они живут в здешних райских условиях уже несколько недель, а Сидихин неизвестно из какой дыры прибыл в Анголу. Вот и пусть понежится.
Герман благосклонно принимал эти знаки внимания. Он действительно наслаждался выпавшим кратковременным отдыхом. Работа начнется завтра, со встречи с Алексеем Васильевичем Симоновым. А сегодня следует отдыхать, бездумно смотреть на океан да потягивать виски. Жалко, что льда нет, но и так сойдет. Ребята, похоже, обжились здесь капитально, жаль будет их выдергивать из рая. Но ничего не поделаешь, служба. Дело им предстоит нешуточное, и все ли вернутся с него живыми — неизвестно. Как хорошо, что ему удалось убежать из Москвы на время всех происходящих событий! Смена политического руководства всегда чревата самыми тяжелыми и непредсказуемыми последствиями. Может быть, они и не будут кардинальными, но произойдут обязательно. И лучше поберечься, не садиться на карусельную лошадку, а посмотреть на аттракцион со стороны. Новый генсек начнет сразу же закручивать гайки и тасовать персоналии. Он человек хоть и мудрый, но решительный, мочалку жевать не станет. Может быть, об активном полковнике, находящемся где-то далеко, на другом континенте, в первое, самое опасное, время и не вспомнят. Очень вовремя подвернулась эта операция! Задумывалась давно, но конкретные детали еще предстоит проработать. И в темпе. Хорошо, что здесь группа Миронова. Опытные парни, а главное, удачливые! Тщательная подготовка операции — дело первейшей важности. Но когда присутствует удача — совсем хорошо. Сидихин не был суеверен в общепринятом смысле этого слова, но, как каждый человек рискованной профессии, верил в удачу. Есть такое драгоценное зернышко в душе — все будет получаться. Нет — будешь расплачиваться за успех потом и кровью. Не надо путать везение и удачу. Везение — это так, шутка природы. А удача заложена глубоко-глубоко, на подсознательном уровне. Если веришь в Бога, можешь считать, что за спиной стоит ангел-хранитель, который эту удачу и дарит тебе. Если не веришь — полагай, что удача твоя составлена из природных данных, приобретенных навыков и быстроты мышления и реакции.
У Миронова и его группы явно за спиной стоял равный по численности отряд ангелов-хранителей. Или же сам командир группы, удачливый от природы, сумел подобрать людей по своему образу и подобию. Из самых опасных ситуаций они выходили без потерь. И что важнее — выполнив задание!
Перевод Евгения из оперативников в рабочее обеспечение не был ни ошибкой руководства, ни наказанием за контакты с лже-перебежчиком Симоновым. Хотя и маскировался наказанием. Уже на первых операциях, в составе группы Сидихина, молодой капитан обратил на себя внимание исключительной способностью выживать и побеждать, причем делать это без урона для себя и товарищей. Группам рабочего обеспечения приходится рисковать собой гораздо чаще, чем оперативникам. Но оперативники обладают всей информацией о проводимой операции, им попадать в руки противника нельзя ни в коем случае. Если же схватят работника второго эшелона, потеря для общего дела будет небольшой. Рабочее обеспечение прикрывает собой оперативников как в переносном смысле, так и в прямом. И люди оттуда гибнут, чтобы мог спастись оперативник.
Вот и здесь, если нужно, то вся группа Миронова погибнет, обеспечивая отход Сидихина и, может быть, Симонова. Но это будет уже после выполнения задания. И не надо гундеть о жалости! Ему, полковнику СОБ, жалко этих веселых, здоровых и умелых ребят. Но если потребуется, он без колебаний оставит их сдерживать преследующего врага, а сам уйдет, чтобы донести до Москвы добытые им сведения. Как ни цинично это звучит, но в данном случае цель будет оправдывать средства, затраченные на нее!
Разумеется, он постарается, чтобы никто не погиб, и удачливость «мироновцев» должна сыграть свою роль. Но если что-то пойдет наперекосяк… Это вполне возможно. Слишком мало в Москве известно об объекте операции. И здесь можно полагаться только на осведомленность Короля — Симонова. Сидихин почти не знал об обстоятельствах «бегства» того на Запад. Как это все было подготовлено и осуществлено, в конце концов, не его ума дело! Хорошо хоть с самого начала сообщили о том, что майор — не предатель! А то, встретившись с ним случайно во время очередной операции, мог бы и пристрелить под горячую руку. Это только гора с горой сойтись не могут, а у человека всегда есть шанс встретить знакомого в самом неожиданном месте. История имеет немало тому примеров.
Задумавшись, Сидихин не сразу понял, что Миронов обращается к нему с каким-то вопросом.
— Что? — спросил он. — Что ты сказал?
— Я говорю, еще виски хотите? — терпеливо повторил Евгений. И выразительно потряс в воздухе бутылкой. На дне ее плескалось совсем малое количество шотландского напитка.
Сидихин подумал секунду.
— Да не отказался бы… Где вы здесь столько виски раздобыли? Ведь глушь настоящая!
— Потому и раздобыли, что глушь. В густонаселенной местности запасы быстро кончаются. Особенно — спиртного!
И Евгений рассказал, каким путем к ним попал ящик благородного напитка. Серхио тем временем отдавал приказание одному из солдат. Тот понятливо кивнул, передал свой автомат товарищу и припустил к отелю.
— А этот комиссар, судя по всему, еще тот жук! — констатировал Герман.
— Здесь иначе нельзя, — заявил Тибурон. — Если не будешь хитрить и крутиться, ни за что на посту не удержишься!
— Ну почему только здесь? — лениво возразил Сидихин. — На любой должности, связанной с материальными благами, человеку приходится крутиться и угождать начальству. Начиная с хлебореза в солдатской столовой и кончая министром, ну, например, рыбного хозяйства. Конечно, все эти персоналии имеют свою выгоду. Но ведь им приходится делиться! Чтобы удерживаться на своем месте и не слететь с него при первой же контрольной проверке наличия этих самых материальных благ.
Издалека послышался топот. Появился запыхавшийся солдатик с бутылкой и бананами в руках. «Здорово Тибурон своих ребят выдрессировал, — позавидовал Евгений. По одному его слову даже не бегут исполнять, а летят. И ведь не заметно, чтобы он особенную строгость проявлял. Даже голоса почти никогда не повышает. Вот что значит авторитет!».
Евгений, что называется, кокетничал. У своих подчиненных он пользовался не меньшим уважением, чем кубинский капитан у своих. Это в самом начале, когда он собирал группу, новички смотрели на него настороженно, не зная, чего ожидать от незнакомого капитана. Но теперь, после нескольких совместных лет были преданы ему душой и телом и для своего командира готовы были сделать абсолютно все. Может, за бутылкой и не побежали бы сломя голову, но сходили бы обязательно. Не теряя достоинства. Поскольку, как неоднократно говорил сам Миронов: «Суетность — один из самых худших человеческих недостатков».
Еще поплескались в волнах, не заплывая впрочем далеко, поскольку знали коварство океанских волн, способных запросто утащить от берега. Пока Сидихин «принимал морские ванны», Серхио придвинулся поближе к Евгению.
— Так ты этого начальника ожидал?
— Ну, если честно, то не совсем этого. Герман — мужик нормальный.
— И что, ничего в нашем распорядке он ломать не будет?
— Боюсь, что будет, — вздохнул Евгений. — И кардинально.
— В каком смысле?
— Да я и сам не знаю! Видишь же, ничего о деле не говорит! Как будто только отдыхать приехал.
— Может быть, так и есть?
— Какой там! Вот увидишь, вскоре все изменится. Что у тебя в приказе написано?
— Ничего особенного. Меня и мою группу переподчинили этому твоему Герману. До особых указаний. Никаких задач, кроме этой, не поставлено.
— Придется ждать, когда он сам соблаговолит все рассказать. Кстати, не знаешь, как завтра у комиссара машину одолжить? На пару часиков!
— Куда поедем? — оживился кубинец.
— Ты — никуда. А мне с начальством в одно место смотаться надо.
И заметив подозрительный взгляд Тибурона, рассмеялся.
— Не бойся, слово даю — к пирамиде и близко не станем приближаться! Сокровища останутся в целости и сохранности! Ну, так каким образом «лендровер» получить?
— Каким, каким… Просто приходишь, делаешь зверское лицо и говоришь: «Для обороны страны от внешнего и внутреннего врага мне требуется твоя машина на два часа!» Все. Понял?
— А зверское лицо — это вот так? — Евгений скорчил гримасу.
Теперь уже расхохотался кубинец.
— С таким выражением корочку хлеба хорошо выпрашивать, но никак не машину! Даже трусливый комиссар тебя в три шеи вытолкает, если ты ему это «зверство» продемонстрируешь! Смотри, как надо!
Тибурон встал, набычился, глядя исподлобья, нижнюю губу выпятил вперед, и Миронов с изумлением увидел, что человек этот стал как будто массивнее и выше ростом. С таким Тибуроном не хотелось не то чтобы виски пить, но даже разговаривать.
— Парень, да у тебя большие актерские способности! В кино сниматься надо! — восхитился он.
— Какое там кино! — отмахнулся капитан. — Я когда такое лицо делаю, у меня подчиненные за спиной хихикать начинают.
— Это потому что знают тебя как облупленного! А посторонний человек точно испугается. Я и то чуть в плавки не навалил!
Подошел Сидихин, стал вытираться полотенцем.
— Что это вы тут ржете, как два жеребца? — поинтересовался он.
— Пытаемся страшную рожу скорчить, — объяснил Евгений и рассказал, для чего это нужно.
Герман пожал плечами.
— А зачем? Если чего-то хотите добиться от собеседника, он должен чувствовать вашу силу и превосходство. Но прежде него это должны чувствовать вы сами и не испытывать при этом никаких сомнений. Все очень просто.
Может, это и было просто для матерого оперативника, но лично Евгений, вовсе не считавший себя мямлей и размазней, давно понял, что в спорах истина не рождается, а гибнет. Поэтому старался не спорить. Наверное, не имел этой самой внутренней убежденности. Даже когда знал, что абсолютно прав, он оставлял маленькую лазейку для сомнений, для варианта: «А вдруг я все-таки ошибаюсь?» При этом практически никогда не ошибался в оценке людей или ситуации.
— Ну что, — спросил Сидихин, — до ужина долго ждать?
Миронов глянул на часы.
— Есть еще время. Проголодались?
— Нет, не особенно. Просто хочу прогуляться по городку, посмотреть, что здесь и как. Не возражаете?
Офицеры переглянулись.
— Не очень, — за двоих ответил Евгений. — Только солдата с собой возьмите на всякий случай. Примерно час в вашем распоряжении есть.
— Устраивает. Какого взять? — не сопротивляясь, согласился на сопровождение Герман.
— Любого.
Сидихин оделся, махнул одному из бойцов, приглашая за собой, и величаво удалился.
— И куда это его черти понесли? — задумчиво сказал Миронов, глядя на две удаляющиеся по пляжу фигуры.
— Плюнь, — посоветовал Тибурон. — Погуляет и вернется. Если я правильно понял, он раньше в Анголе не бывал. Вот и интересно.
— Кто его знает, бывал или нет, — протянул Евгений. — Этот дядька еще тот темнила. Сталкивался я с ним по работе. И подозреваю, что он что-то задумал. Только вот смешное или интересное?
Оказалось, и то, и другое. Евгений и Серхио сидели на стульях перед входом в отель и потягивали уже немного степлившееся пиво из похищенных ими банок, когда прямо к ним подъехал уже знакомый «лендровер», и из кабины его вылез не владелец, то есть комиссар, а Сидихин!
— Лихо! — оценил Миронов. — И как же у вас получилось убедить этого жлоба? Вы разве португальский знаете?
— Почему жлоба? — удивился Герман. — Милейший человек — здешний комиссар! И португальский для общения с ним не нужен, он вполне по-испански понимает. Машину дал без ограничений: сколько нужно, столько и можем кататься. Тут заправка есть?
Тибурон и Миронов переглянулись. Ничего себе сюрпризы преподносит заезжий начальник.
— Есть колонка, только там никто не работает, самому качать надо.
— Солдата возьмите, чтобы ручкой поработал, — посоветовал Сидихин. — Вот ключи!
Офицеры опят переглянулись.
— Ну что, на пальцах кинем? — предложил Серхио.
— Да ладно, я съезжу. Только, действительно, дай кого-нибудь из солдат. Там помпа ржавая.
Качать ручку насоса было тяжело. Жара уже начала спадать, но все равно столбик термометра торчал около отметки в тридцать градусов. Пока залили полный бак, замучались оба, и солдат, и Евгений. Вернувшись в отель, Миронов первым делом залез под душ и только потом спустился в ресторан, служивший отряду столовой.
Все уже поужинали и разошлись. Только Сидихин и Тибурон сидели за столом, каждый с банкой пива. Евгений взял тарелку со своей порцией ветчины с фасолью, стакан компота и подсел к ним.
— О чем речи держим? — поинтересовался он.
— Рассказываю о заброшенном храме, — повернулся к нему Серхио. — Надо бы туда еще одну поездку организовать.
Миронов насторожился, ожидая реакции Германа. Может быть, хоть сейчас скажет что-то типа: «Нет, хлопцы, не время сейчас по храмам лазить! Завтра начинаем операцию. А сделать нам предстоит то-то и то-то».
И опять ошибся в своих ожиданиях. Сидихин затянулся кубинской «Популарес» и поддержал Тибурона:
— А что? И вправду можно съездить! Вот капитан говорит, что у вас даже проводник есть. Это что, португалец?
— Ну, да, — кивнул Евгений. — Единственный здесь белый человек. Кроме нас, конечно.
— Видел я его, — задумчиво сказал Герман. — Скользкий он мужик. Вам бы лучше подальше от него держаться.
— Мы как-то и не братаемся с ним, — промямлил Евгений. Что такого Сидихин углядел в безвредном португальце? Но тут же вспомнил свои подозрения насчет «случайности» прошлой поездки к пирамиде и встречи там с Симоновым. Может быть, прав новый командир…
— Ничего, и без проводника обойдемся. Вы же были там? Значит, дорогу запомнили. Вот с делами разберемся и съездим, — подвел черту Сидихин. Но с какими делами предстоит разбираться и когда эти «разборки» произойдут, уточнять не стал.
Вечером, по привычке, пошли на океан. Но, накупавшись днем, в воду уже не полезли. Сидели, потягивали мелкими глоточками виски, смотрели на закат. Разговаривать не хотелось. Евгений просто кожей чувствовал приближение больших событий. Ленивые, расслабленные вид и поведение Сидихина не могли его обмануть. Герман был как противопехотная мина. Вот лежит она себе, никого не трогает и незаметна вовсе. Но стоит на нее наступить, как мгновенно замкнется контакт, мина подпрыгнет на высоту человеческого роста и с оглушительным грохотом разорвется, сметая вокруг все живое. Так и он — валяется на пляже, пьет виски, но попробуй, тронь! Мало не покажется. Не будет он Юрия Германовича трогать, пусть себе лежит, тихий и незаметный. Когда нужно будет, сам взорвется.
И еще одно изменение произошло в установившемся распорядке. В этот вечер Миронов не сделал обычный доклад в Луанду. Сидихин сказал, что сам этим займется. И Шишова выгнал из номера. Леня обижаться не стал, а атаковал расспросами своего командира. Он был не единственным, кто взялся допрашивать Евгения, мирно курившего на стуле перед отелем. Бойцы группы окружили его и уставились выжидающе, дескать, колись! Но командир, не обращая внимания на подчиненных, продолжал курить и любоваться окрестностями.
Первым не выдержал Штефырца.
— Командир! Что это за птица прилетела?
Евгений поднял на него взгляд.
— А ты не узнал?
— Узнал, конечно! Но я лично его сто лет не видел. И кто он сейчас такой — не представляю. Зачем он прибыл?
Евгений пожал плечами.
— Зачем начальство прилетает? С инспекцией! Все проверяет, за все клизму ставит. И только в конце немножечко хвалит, чтобы проинспектированный не побежал стреляться от позора. Неужели не знаешь, как это бывает?
Теперь разогрелся Оруджев.
— Ты что, совсем нас за дураков держишь, да? А то мы не знаем, чем этот кадр в СОБе занимается. Ну, или занимался…
Вступил Толик.
— Что, операция готовится? Командир, не жмись, скажи! Ты же знаешь, мы — никому! Могила!
Теперь Евгений чувствовал себя полным идиотом. Что он мог сказать своим ребятам? Что новое начальство не желает сообщать, с какой целью прибыло? Ну, операция. Но какая, в чем ее смысл, что делать предстоит?
Примерно это он и сказал своей группе. А еще посоветовал равняться на командира, то есть на него, Евгения Миронова, и не дергаться. Придет время — скажут все необходимое. А пока — по распорядку!
Парни разошлись, ворча. Не очень-то они поверили командиру. И это было несправедливо. Но он, как говорится, «спрятал свою обиду в карман» и пошел спать. Утро вечера мудренее.
На завтраке Сидихина не было. Оказалось, непоседа-начальник рано утром прыгнул в «лендровер» и укатил в неизвестном направлении, даже не захватив с собой солдата в сопровождающие. Но автомат тем не менее взял. Какие дела могут быть с утра у человека, впервые в жизни прилетевшего в Порту-Амбуин только вчера?
Появился Герман, когда завтрак уже закончился. Был весел, запылен и, похоже, успел немало поколесить по окрестностям. Евгений покосился на него, кивнул в ответ на приветствие, но с расспросами не полез. Хрен с ним, с этим Сидихиным! Не хочет ничего рассказывать? Ну и флаг в руки! Прекрасно можно обойтись без его секретов!
Настроение у Миронова тем не менее испортилось. Плохой знак. Несмотря на затянувшийся отдых, нервы все же пошаливают. А может быть, именно благодаря этому отдыху. Евгений ушел к себе, завалился на постель и взялся читать роман «Небоскребы» на испанском языке. У кого-то из кубинских солдат позычил. Пустенький роман-катастрофа, но хоть какое-то занятие. Да и дополнительная языковая практика.
Около одиннадцати в дверь аккуратно постучали.
— Да! — сказал Миронов недовольно. Кого еще там черти принесли?
Вошел Сидихин, чистый и румяный, словно и не он где-то носился по пыльным дорогам. Спросил:
— Нам ехать не пора?
Ух, ты, черт! А ведь Евгений совсем забыл о назначенной Симоновым встрече! Вот оно, благотворное воздействие печатного слова! Он подскочил с кровати, отшвырнул книжку.
— Конечно, конечно!
Схватил автомат и ссыпался по лестнице. Оказалось, Сидихин и машину помыть успел. Теперь, чистенькая, она уже не выглядела прежней старушкой. Следом за ним спустился сам Герман. Уступив, как старожилу, место за рулем, сел рядом.
— Ну, что, тронулись?
Евгений заметил, что автомат при нем. Это не считая «Макарова» в кобуре. Все ж не на прогулку едут, а встречаться с… С кем? С перебежчиком и предателем? Или с глубоко законспирированным разведчиком? Спросить у Сидихина? Нет уж, спасибо.
Десять километров преодолели быстро и на месте оказались за пятнадцать минут до назначенного срока. Вышли из машины, разминая ноги, закурили.
— Он точно об этом месте говорил? — проверился Сидихин.
Евгений кивнул.
— В полдень, на десятом километре. Вон знак торчит!
И впрямь, на обочине обнаружился низенький бетонный столбик с нарисованной черной десяткой. Наверное, еще от португальцев остался. Не нынешние же власти его поставили!
— Хорошо, подождем, — решил Герман. — Вообще-то Василич человек обязательный, но мало ли какие у него обстоятельства…
Лишнего времени ждать не пришлось. Едва Евгений отметил, взглянув на часы, что ровно двенадцать, как из зарослей послышался тихий свист, а потом появилась уже знакомая фигура. В опущенной руке у Симонова все так же была М-16 и камуфляж на нем был незнакомой расцветки. Экс-майор не подходил, стоял и смотрел на них. Потом негромко сказал:
— Я ведь велел тебе посторонних с собой не брать! Кого притащил?
Сидихин отбросил окурок.
— Василич! Ты что, меня не признал? Я это, Юра!
Симонов вгляделся пристальнее и, похоже, узнал старого знакомого.
— Ну, и зачем ты явился? Меня брать?
— Ты совсем тут озверел? На хрена мне тебя брать? — Сидихин сделал шаг к Симонову, раскрыл объятия. — Работать с тобой будем! Иди сюда!
— Не подходи! — вскинул винтовку Симонов. — Стой, где стоишь!
Евгений на всякий случай обошел машину, чтобы успеть за ней укрыться, если начнется стрельба.
Сидихин досадливо плюнул на асфальт.
— Василич! Какого черта ты ружьем размахиваешь?! Ну, получили твою шифровку, меня прислали с тобой контакт поддерживать и операцию проводить. Чего тебе еще надо? Пароль? На тебе пароль! Королей не бьют! Доволен? Иди сюда, хватит дурака валять! Король еще нашелся!
Симонов улыбнулся и опустил винтовку.
— Вот теперь узнаю старика Германа! — сказал он. Все такой же психованный! Нет, чтобы сразу пароль сказать! Выпендривается он тут: «Василич, сколько лет, сколько зим!» Откуда я знаю, что у вас там, в Москве, делается? Может, как при Иосифе, всех из загранки собираете и на Лубянку отправляете!
— Брось, брось! Не те времена! Ты что, себя уже каким-нибудь Рамзаем видишь? — с облегчением рассмеялся Сидихин.
— Рамзаю легче было, — посерьезнел Симонов. — Он под прикрытием работал. А я, как ни крути, перебежчик. Сам знаешь, как к таким относятся. Хорошо, хоть здесь не очень напряженно следят. В Штатах просто забодали слежкой. Так и хотелось подловить какой-нибудь «хвост» и морду от души набить.
— Ну и набил бы! Потом сказал, что за грабителя принял!
— Не так все просто, Юра, — вздохнул Симонов, — не так все просто. Как в конторе, нормально все?
Сидихин погасил улыбку.
— В конторе-то все нормально. А вот в стране…
Симонов оживился.
— Что, Ильич помирать собрался?
— Похоже на то.
— А вместо него кто на трон сядет? Неужто, твой тезка?
— В том-то и дело. Можешь представить, какими это штормами чревато!
«Они ведь о Брежневе и Андропове говорят! — догадался Евгений. — Неужели "дорогой товарищ" умирает?» Это не укладывалось в его голове. Леонид Ильич стоял во главе государства уже столько лет, что стал казаться вечным. А теперь вот, значит, Андропова на его место прочат. Юрий Владимирович мужчина крутой, всю страну сразу станет строить и ровнять. Н-да, перемены… У китайцев, кажется, есть проклятие: «Чтоб тебе жить в эпоху перемен!».
Между тем разговор зубров СОБа продолжался.
Подошедший к машине Симонов прозорливо поинтересовался:
— А ты, значит, чтобы эту заварушку пересидеть, сюда намылился?
Сидихин смутился.
— Вам там что, мозги промывают для ясности мышления? За самую суть хватаешься. В какой-то мере да, ты прав. Но операция давно планировалась, после первых твоих сообщений. Когда дело к финалу пошло, сюда этого добра молодца с его ребятами, — он кивнул на Евгения, — закинули. Сидели они тут, приказа дожидались, шустрили помаленьку. А со мной вот как получилось. Африка и вправду не моя зона. Но в секторе «А» запарка сейчас, все в разгоне, а у меня небольшой простой. Вот я и намекнул руководству, что, мол, готов, тем более и тебя лично знаю, и с Туристом работал. Получилось, послали. Так что, если не возражаешь, я твоим делом буду заниматься.
— Какие возражения? — хлопнул его по плечу Симонов. — Ты — мужик опытный, работать умеешь. Буду только рад. Ладно, давай к делу. Карта у тебя есть?
— А как же!
— Вот, давай и посмотрим кое-что. А ты, Евгений Викторович, прогуляйся пока по окрестностям, посмотри, чтобы нам никто не мешал! Задание понятно?
Евгению оставалось только сказать с плохо скрываемой злостью:
— Так точно!
Его, как пацана, отправили погулять, пока взрослые дяди будут серьезные дела обговаривать! Но деваться некуда, приказ есть приказ, хотя и отданный не непосредственным начальником. И он, прихватив из машины автомат, сошел с шоссе.
Забираться глубоко в лес Евгений не собирался. Не хотелось ему и упускать из поля зрения этих двух «стратегов». Поэтому отошел чуть в сторону и присел за кустом. Он успел выкурить три сигареты, раздавить какого-то подозрительного жука и немного поднять настроение размышлениями на темы будущей операции, когда с дороги послышалось:
— Турист! Давай сюда!
Евгений лениво поднялся, вышел из-за куста. Командиры смотрели на него с непроницаемыми лицами. Карту они уже убрали и, видимо, обо всем договорились.
— Ну? — спросил Миронов, останавливаясь перед машиной. — Какие будут приказания?
— Обиделся! — довольным тоном сказал Сидихин. — Видишь, Василич, какая молодежь нынче? Про таких мой дед говорил: «Вот народ! Плюнешь в рожу — лезут драться!».
— А как же ему не обижаться? — поддержал коллегу Симонов. — Он ведь в местных палестинах царь и бог! А тут ты приперся, командуешь. Разве не обидно?
— Понимаю, обидно, конечно! — продолжал веселиться Сидихин. — Ну, так служба у нас такая, что без начальников никак нельзя. Ладно, Турист, хватит дуться. Дело у нас шибко серьезное предстоит, нельзя нам друг на друга обижаться. Все расскажу, во всех подробностях. Вот в город вернемся, твоего кубинского приятеля позовем и все тщательно обсудим. Слово даю. А сейчас — поехали. Кроме всего прочего, обед скоро. Тут, на побережье, такой аппетит замечательный появляется! Может, и ты с нами, Василич?
Симонов помотал головой:
— Ты что, Герман, окончательно сбрендил! Мне только и остается, что засветиться в компании с советскими и кубинцами! Вот будет здорово, если эту картинку городской комиссар узрит! Мне еще до вечера башку отвинтят!
— Не понял! — посерьезнел Сидихин. — Что, правда, комиссар — стукач?
— Самый настоящий, — кивнул Симонов. — Думаешь, откуда я о Туристе и его команде узнал? В донесении прочел, он их регулярно в лесу оставляет для начальника безопасности лаборатории. Ну, а потом пришлось напрячь этого португальца, Сандоша, чтобы притащил Туриста в условленное место.
— Что, и Фернанду на вас работает? — не выдержал молчания Евгений. Не ожидал он такой подлянки от добродушного португальского электрика!
— Ну, ну, успокойся! Сандош, в отличие от комиссара, именно на меня и работает! Только на меня? Я с ним встретился, когда он эту дурацкую пирамиду в лесу исследовать пытался. Вот с тех пор и поддерживаем отношения.
— Вы что, Алексей Васильевич, и в пирамиду лазили?
— На досуге посмотрел, что там внутри.
— И что? — напрягся Евгений. — Нашли что-нибудь?
— Нет там ни хрена! Ее, по-моему, давно разграбили. Хотя…
Он полез в нагрудный карман и что-то достал.
— Вот, там подобрал. Держи, своей девушке в Москве подаришь! И чтобы на нас, старых дураков, не обижался. Есть у тебя девушка?
Евгений кивнул, заворожено рассматривая то, что вручил ему Симонов. Это была маленькая фигурка носорога, сантиметров пять в длину, выполненная с поразительной достоверностью из какого-то голубого и теплого на ощупь камня. На спине носорога имелся выступ, за который, очевидно, привязывался шнурок — чтобы носить на шее. Великолепный подарок для Наташки!
— Спасибо, Алексей Васильевич! — забыв о своей недавней злости, сказал Миронов.
— Не за что! — усмехнулся тот. — Это талисман какой-то, оберег. Только от чего оберегает, не знаю. Ты дома по справочникам полазай, может, найдешь что-нибудь.
— Ну, все, хватит сувенирами делиться, — заторопился Сидихин. — Ехать пора! Тебя не хватятся?
— Нет, я их приучил к тому, что иногда по полдня в лесу пропадаю. Говорю же, кое-как здесь за мной следят.
— Ну и хорошо, — подвел черту Сидихин. — Послезавтра легче будет.
— Посмотрим, — просто сказал Симонов и направился к лесу. Там, где начинался кустарник, оглянулся, махнул рукой, прощаясь, и скрылся в зарослях.
— Дай, я за руль сяду! — потребовал Герман. — Хочу с ветерком прокатиться!
— Не наездились еще? — поддел его Евгений. — С утра куда мотались?
— Просто так, по окрестностям. Я ведь здесь лет десять не был. Вот и вспоминал молодость.
Та-ак, прав был Миронов в своих сомнениях, этот суровый дядечка и здесь пошустрить успел!
— Что, прямо тут были, в Порту-Амбуин?
— Не совсем, не на побережье, глубже в лесах.
— А чем занимались? Здесь же тогда португальцы были.
— Вот потому они и удрали в свою Португалию, что я, да такие как я по лесам слонялись, — с достоинством ответил Сидихин, трогая «лендровер» с места. Больше Евгений вопросов о прошлом Германа задавать не стал. Да и вряд ли тот бы ответил. Было — и прошло, незачем минувшие дни ворошить.
Как и обещал Сидихин, после обеда они позвали Тибурона и отправились на пляж. Непременных солдата, бутылку виски и гроздь бананов тоже захватили. Для начала окунулись, выпили по толике, а затем улеглись на полотенцах, и Герман стал рассказывать.
Серхио, уже понявший, что происходит нечто необычное, слушал молча, не перебивал. Иногда вопрос задавал Евгений, уточнял детали. Сидихин не сердился, терпеливо отвечал. Сейчас он совсем не походил на беспечного офицера, дорвавшегося до отдыха, каким выглядел вчера, когда прилетел в Порту-Амбуин. Разговор проходил на испанском, чтобы понимал и Тибурон.
— Вот какая история, парни, — начал Герман. — До Москвы уже давно стали доходить слухи о том, что кое-где ведутся разработки генетического оружия. То есть такого, что способно заложить в организм человека своего рода бомбу. Ребенок рождается, как обычно, растет, взрослеет. А потом, в один прекрасный день, вдруг стремительно начинает стареть. И умирает в считанные недели. Но это только один вариант. Теперь другой. Люди, попавшие под действие генетического оружия, становятся бесплодными. Как мужчины, так и женщины. То есть они не могут себя воспроизводить. Мало того. Бесплодие это заразно, передается половым путем или через кровь. Нация, таким образом, постепенно вымирает. Но и это еще не все возможные варианты. Человек, зараженный генетически измененными вирусами, вдруг теряет иммунитет к самым легким заболеваниям. Организм его просто отказывается бороться, к примеру, с обычной простудой. И человек умирает.
— Так они уже разработали это оружие? — спросил Евгений.
— Мы не знаем точно. Известно лишь, что такие разработки ведутся. Причем в них участвуют ученые из США. И уже достаточно давно. Сами понимаете, для расистов коренное африканское население, как бельмо в глазу. Идеальным вариантом для них была бы повальная эпидемия, после которой континент очистится, и белые смогут жить спокойно.
— А на них что, оружие не действует?
— В том-то и дело! Генетическое оружие разрабатывается только для африканцев. Для организма белого человека оно должно быть совершенно безвредным. Я не специалист, но слышал, что черная и белая раса в чем-то различаются. Вот на этом различии они и хотят сыграть.
Василич был заслан в Штаты именно с целью разведки этих исследований. Программа долговременная, и она сработала. Как этого добились, рассказывать долго, я сам многих подробностей не знаю и вам они тоже ни к чему. Главное — получилось! Оказалось, что одна из лабораторий находится на территории Анголы. Оставалось только выяснить ее местонахождение.
— Как это может быть? — удивился Евгений. — Тут солдаты то и дело шастают, унитовцы, самолеты летают. Неужели никто ничего не замечал?
— Ну почему не замечал? Кто-то что-то видел, кто-то кому-то сказал. Но! Во-первых, в здешних лесах не то, что лабораторию спрятать можно, стадо слонов будет беспрепятственно шляться, и никто об этом не узнает. Во-вторых, юаровцы щедро снабжают унитовцев оружием и деньгами, а они за это к базе не приближаются. В-третьих, и главных — война ведь идет в стране, а под шумок много чего натворить можно.
— Но какой им смысл устраивать лабораторию в воюющей стране? Не проще было где-нибудь в той же ЮАР? И спокойно заниматься своими делами!
— Ты об одном забыл, Турист! Разрабатывается генетическое оружие, которое будет действовать на людей. А где легко и без хлопот брать человеческий материал для испытаний? В такой вот воюющей стране. Здесь целую деревню можно заразить и наблюдать, как она вымирает. А если создадут то, что им требуется, то с Анголы и начнут. Она им как кость в горле! Отсюда отряды и СВАПО намибийского и АНК юаровского действуют, здесь у них базы. Так что они все правильно рассчитали.
— У них же своих негров хватает! Как их… кафров, кажется.
— У себя они таких экспериментов проводить не могут. За ЮАР весь мир пристально следит во главе с ООН. Если что-то необычное начнет происходить с коренным населением, такой шум поднимется!
— Ну, а снабжаются как? Самолетами? Собьют ведь!
— Ты что, много знаешь о системе местной ПВО? Ее практически нет! Летай, не хочу! Да и колонна вездеходов может спокойно пройти через позиции ФАПЛА, там даже никто не почешется! Есть и морской путь, база недалеко от реки расположена, а реки, как известно, обязательно впадают в море. В нашем случае — в океан. Раз в месяц на траверз устья реки выходит судно, и по ночам легкими катерами с него осуществляется снабжение базы.
«Вполне возможно, — подумал Евгений. — И по воздуху, и морем, и даже по суше».
— И вот теперь, — продолжал Сидихин, — мы установили точное местонахождение этой лаборатории. Ну, не все мы, а только Василич. Он через тебя подал в Луанду сигнал, а там уже я его дожидался. Когда стало ясно, что операция близится к своему завершению, сюда перебросили твою группу под предлогом освобождения заложников. На самом деле никто их освобождать не собирался, нужно было только проконтролировать передачу людей властям ЮАР. Что вы с успехом и выполнили. Потом вас сюда перебросили, на курорт и поближе к предполагаемой оперативной зоне. Кто же знал, что как раз в это время унитовцы проголодаются и на город нападут? Ну, а вы взяли и погеройствовали в своих лучших традициях. Кстати, за это самоуправство вас всех к орденам в Москве представили. Молодцы, ничего не скажешь! Теперь перед нами встает основная задача: уничтожить лабораторию и вывезти в Союз документацию из нее.
— А это на хрена? — грубо прервал Сидихина Евгений. — Чтобы наши умники продолжили разработки?
Герман терпеливо улыбнулся, как улыбаются нелепому вопросу ребенка.
— Это — уже не нашего ума дело! В задании говорится об уничтожении лаборатории и вывозе документации. По возможности. Операция назначена на послезавтра. Сегодня и завтра занимаемся снаряжением и разработкой планов. И послезавтра до рассвета выдвигаемся в район действий.
— А как далеко до лаборатории и что там находится? Какой-нибудь приметный ориентир?
— О, брат! — поднял указательный палец вверх Сидихин. — Там очень приметный ориентир! Церковь, в которой крестили всех анголан, увозимых в рабство. Не могли работорговцы язычников везти, вот и крестили насильно. Правда, это черт знает когда было, и сейчас церковь, естественно, не функционирует. Лагерь юаровцев одним краем примыкает к ней. Вот, смотрите карту!
Он расстелил бумажный лист на песке. Карта была португальской, очень подробной.
— Здесь, к северу, протекает река Лонжа. Примерно в десяти километрах от ее устья и находится эта церковь. А тут расположен лагерь.
— Так что, пешком придется по лесу переться? Транспорта нет, кроме «лендровера». Унитовские грузовики не починили.
— Не придется. Устроим морскую прогулку. Перед рассветом к Порту-Амбуин подойдет катер ангольских пограничников. Но экипаж там будет наш. Этим катером нас перебросят к устью и даже немного дальше. А потом все же придется пешком. На катере до церкви добираться опасно, обязательно засекут.
— На те самые легкие катера не напоремся?
— Нет, судно приходит в начале месяца. Сейчас середина, так что катеров не будет.
— Что за охрана у лаборатории?
— Достаточно серьезная. Во-первых, подходы заминированы. Во-вторых, в лесу, на наиболее вероятных путях подхода противника установлены камеры наблюдения. И, в-третьих, уже на ближних рубежах устроено несколько дотов с пулеметами и прочей гадостью. Вот план лагеря, Василич передал.
На листке бумаги были нарисованы несколько прямоугольников, один из них отмечен крестиком. Надо полагать — лаборатория. Ничего примечательного, похоже на какое-нибудь миссионерское поселение, такие в Африке встречаются. Может быть, поэтому база до сих пор и не была обнаружена?
Но вот рядом, оказалось, притаилась небольшая фунтовая взлетно-посадочная полоса, а по периметру стояли четыре кружочка — доты. Точками отмечались камеры наблюдения.
— Ничего себе, крепость! А почему против лаборатории не бросить регулярные войска? Да раздолбать там все предварительно артиллерией!
— Не подходит, — вздохнул Сидихин. — Сотрудники лаборатории немедленно уничтожат всю документацию, вообще все доказательства их деятельности, а потом и лагерь могут взорвать к чертям собачьим! Пусть, конечно, взрывают, однако наша цель не только ее уничтожить, но и добыть сведения о ведущихся там работах. Надо же знать, как далеко они зашли в своих исследованиях.
— Зачем, елки-палки?! Нам, что ли, это оружие нужно?
— Не нужно оно, что ты привязался? — начал закипать Герман. — Но ученым нашим интересно знать, что юаровцам и американцам удалось сделать в этом направлении. А, кроме того, есть приказ и нам его необходимо выполнить! Приказы не обсуждаются!
Он перевел дух, справляясь с раздражением.
— Все ясно? Тогда возвращаемся в отель и начинаем подготовку!
— Еще пара вопросов, если можно.
— Ну, давай. Только если ты опять…
— Нет, нет! Что можно сообщать бойцам? И второе. В какой мере кубинские товарищи участвуют в операции?
— Бойцам все подробности докладывать необязательно. Есть юаровская и унитовская база, ее необходимо уничтожить. Все. А кубинцы участвуют в операции на таких же правах, что и вы. То есть сейчас вы единый отряд. По-моему, вы все прекрасно сработались.
Серхио, терпеливо молчавший до сих пор, улыбнулся.
— По-моему, тоже.
Они поднялись, но, прежде чем уйти с пляжа, Евгений не утерпел и задал еще один вопрос:
— А что будем делать с учеными из лаборатории?
Сидихин глянул на него, как на идиота.
— Не понимаю вопроса. Ты первый год в СОБе? Есть же приказ: лабораторию уничтожить! Нужны комментарии?
Евгений покачал головой. Какие уж тут комментарии? Взорвут все вместе с людьми. Ведь указаний по эвакуации персонала не поступило. Если бы не результаты работ ученых, эту операцию можно было и не начинать. Поднять в воздух бомбардировщики и проутюжить церковь вместе с подземной лабораторией. Все понятно. Конечно, руководство в Москве беспокоили возможные последствия этих научных разработок. Но еще больше интересовали достижения юаровцев и американцев в области генетики.