Если бы я писал вымышленное повествование, я бы, конечно, ввел какой-нибудь конфликт.

Что же мне прикажете делать с моими товарищами? Ввести любовную интригу? Треугольник? Кстати говоря, для нашей экспедиции когда-то более характерными были не «треугольники», а (ввожу новый термин) «цепочки». Некто А, по слухам, влюблена в Б, а тот слишком часто консультирует В, которую видели плачущей ночью на башне из-за того, что Г не обращает на нее внимания. И так далее. До некоего К, ожидающего писем от Л. Цепочка, таким образом, обрывалась в Москве, где загадочная Л выходила замуж за уже совершенно никому не известного М. В результате то, что у нас называется лирикой: Рюриковы песни, стихи и очень много странностей, чудачеств, энтузиазма, звезд и лунного света.

Теперь мы люди семейные, и вроде у всех все в порядке. Сделать кого-то козлом отпущения и заставить коллектив его перевоспитывать? Некого. Все знают недостатки друг друга, но относятся к ним терпимо, с юмором.

Научный спор? Единственная среди нас специалистка по здешним памятникам - Лена. Ее соображения кажутся нам интересными и в общем правильными.

Конфликт вокруг музея, который мы должны организовать в колхозе? Консерваторов нет. Все согласны, что это дело нужное и осуществимое.

Пожертвовать собой? Приехал, мол, как литератор и тоскую, что бросил науку? Конфликт! Но я его уже пережил и чувствую себя нормально.

Все мы хотим прожить этот месяц дружно и счастливо. Побыть вместе со старыми друзьями и в то же время наедине с собой, археологическим ножом и вот этой музыкой. Благодаря привычному режиму дни идут, похожие и не похожие один на другой. Медленно, как в детстве.

Острота может явиться только извне. Из телеграфной строки, из письма. Из последних известий.

Отбой. Лена и Оля с нашей помощью заправили «летучие мыши» и ушли. Завтрашний дежурный получил часы. Мы все уже в мешках, застегнулись, только головы видны, как у спеленатых младенцев. Уговариваем один другого встать и выключить радио. Наконец кто-то выскакивает, дует на лампу. Темнота. Приемник, лишенный питания, продолжает петь. Как-то особенно трогают эти обреченные звуки. Они все глуше, глуше… Красный глазок погас. Тихо…