Я пошел в археологи, чтобы стать поэтом. Наука должна была дать мне материал для стихов. На раскопках я искал образы, как мне казалось, неведомые поэтам-профессионалам. Глубокие и точные. И что же? Я нашел их вот где:

Мой стих дойдет, но он дойдет не так - не как стрела в амурно-лировой охоте, не как доходит к нумизмату стершийся пятак и не как свет умерших звезд доходит. Мой стих трудом громаду лет прорвет и явится весомо, грубо, зримо, как в наши дни вошел водопровод, сработанный еще рабами Рима. В курганах книг, похоронивших стих, железки строк случайно обнаруживая, вы с уважением ощупывайте их, как старое, но грозное оружие.

Железки в курганах, стершийся пятак в руках нумизмата, водопровод, сработанный рабами. Уважение к труду наших предков, к труду, прорывающему громаду лет. Работа в экспедиции, близкое знакомство с тем, о чем пишет поэт, дали мне возможность почувствовать, что Маяковский, если так можно сказать, выразил самую душу археологии.

Раскапывая славянские курганы на Валдае и в Подмосковье, я сам обнаруживал такие железки и бережно, чтобы не рассыпались, ощупывал их. Заржавленные ножи и мечи рассказывали о труде древних кузнецов и металлургов, а сердоликовые и янтарные бусы, серебряные височные кольца - о мастерстве ювелиров, о вкусах тогдашних людей, о торговых путях и связях между народами. Все эти предметы плюс горшок с кашей на дорогу должны были служить покойному в стране теней, в стране предков, куда его снарядили и направили заботливые родичи. Шел к предкам - попал к потомкам!

А сколько «стершихся пятаков» приходилось подымать и на раскопках, и в пустыне среди россыпей черепков! Это находки другого рода - приметы времени, основания для датировок, для суждений о состоянии финансов, торговли, о смене властителей, об их политике.

Я не видел римского водопровода. Зато знаю, как в нашу жизнь входят вполне «грубые» и «зримые» русла арыков, прорытые рабами древнего Хорезма, каналы, по трассам которых современные хорезмийцы ведут в пустыню воду и жизнь.

Недаром слова Маяковского о водопроводе, сработанном рабами Рима, стали одним из эпиграфов к книге С. П. Толстова «Древний Хорезм».

Маяковский схватил суть, использовал самые значительные образы археологии и объединил их в могучем стихе, обращенном в будущее.

Не я добыл их на раскопках. И все же спасибо науке, что она помогла заново понять привычные строки, оценить чудо искусства и насладиться им. Это не так уж мало!

Заодно я понял и мудрое стихотворение Баратынского, которое приводится ниже без комментариев:

Старательно мы наблюдаем свет, Старательно людей мы наблюдаем И чудеса постигнуть уповаем: Какой же плод науки долгих лет? Что, наконец, подсмотрят очи зорки? Что, наконец, поймет надменный ум На высоте всех опытов и дум, Что? точный смысл народной поговорки.