Синяя лунная ночь в открытой степи. Рядом с небольшим плоским бугром, остатками мастерской средневекового металлурга, расположился мой первый в жизни собственный лагерь. Единственный подчиненный Керим то и дело называет меня начальником. Не возражаю.

Есть у нас и свое имущество: тент, продукты на два дня, посуда на два лица, ящики для находок, рулон оберточной бумаги, моток шпагата, инструменты и двадцать пять подотчетных рублей (старыми деньгами). Второй уж день я царствую спокойно.

Тент установлен вертикально, как парус: прячемся от холодного ветра. Мы одни в сорока километрах от основного лагеря.

Кричит ночная птица. Шестнадцатилетний Керим (он никогда не ночевал в пустыне) вздрагивает:

- Наверное, змея кричит?

Непривычная тишина мешает ему уснуть. Чтобы успокоить его, рассказываю про Москву. Керим ревниво сравнивает ее с Ташаузом, самым крупным городом, где он бывал. Сравнение часто не в пользу столицы. Автобусами Керима не удивишь, метро в Ташаузе не нужно, бывал он в театрах, видел даже московский цирк.

- Верблюды в Москве есть?

- Есть, - отвечаю, - один или два. В зоопарке.

Керим сочувственно щелкает языком: «Тце-тце!»

- Маслозавод есть?

- Не знаю, Керим. В Москве много заводов.

- В Ташаузе есть. Очень красивый. - И снова вопросы: - Виноград в Москве растет? Дыни? Персики? Тоже издалека привозят?

Керим опять трясет головой и щелкает языком. Ему жаль москвичей.

- Медведи в Москве есть? Нет? А я видел. Московский цирк привозил. Значит, есть.