Раскопки начались 13 августа. Начальник нашей экспедиции Сергей Павлович Толстов уверяет, что 13 - самое лучшее число. Но реакционные жрецы скрыли этот факт от народа, чтобы тайком наслаждаться дарами «чертовой дюжины».

Рассвет. Топот ног. Стук умывальников. Фигуры в зеленых брезентовых костюмах и белых докторских колпачках (это наша спецодежда). Лоховиц в таком колпачке похож на хирурга, я, как говорят, - на терапевта, рабочие - на дюжих молодцов-санитаров.

У крайних палаток остановилось стадо любопытных верблюдов. Ветер раздувает шерсть на их лебединых шеях и косматых горбах. Среди верблюдов - студент Гена Королев. Для полного счастья ему не хватает одного: вот бы увидели его сейчас московские знакомые!

Я его понимаю. Приятно быть своим человеком в пустыне. И, конечно, хочется видеть себя в этой роли как бы со стороны, чьими-то восторженными глазами. Словом, хочется произвести впечатление.

Не далее как в прошлом голу был со мной случай. В разгар рабочего дня спускаюсь с крепости взять на складе миллиметровку. Чужая машина. Из нее выглядывают какие-то люди. Среди них женщина в белом халате. И вот я уже радуюсь, что взял с собой нож. Распрямляюсь и, поигрывая ножом, шествую к машине. Я хочу произвести впечатление на женщину в белом. Собственно говоря, что мне эта женщина? Мотор не заглушен, сейчас она уедет. Не успеваю даже разглядеть лица незнакомки, пока у меня спрашивают дорогу. Но это неважно. Главное, чтобы она разглядела меня. И тогда в ее сознании запечатлеется мужественный образ открывателя тайн исчезнувших цивилизаций.

Лет десять назад в Каракумах случилась со мной другая история. Как-то в воскресенье ранним утром пришел я на колодец Бала-Ишем. Отправился я туда почему-то босиком. И встретил (на это я и надеялся) двух девушек из соседней экспедиции. Не помню уже, о чем мы болтали. Помню только, что мне хотелось произвести на них впечатление. Девушки сбегали за ведром. Мы доставали воду из колодца и обливали друг друга. И пока просыхала одежда, чувствовали себя великолепно… В жару совершенно достаточно, если на вас одно за другим выльют два ведра воды. Третье - это уже пижонство. После него становится холодно: просто мерзнешь. Но я, разумеется, всякий раз требовал третьего ведра. И вдруг после очередных трех ведер перестал стучать зубами. Значит, догадался я, каракумское солнце печет в полную силу. Пора домой. Я простился с девушками. Но, пройдя два шага по раскаленной земле, понял: до лагеря мне не добраться. Пятки мои горели. Делать нечего. На глазах у изумленных девушек я стянул с себя брюки, постелил их перед собой и… тронулся в путь. Так я и шел по брюкам, как по ковру. Их хватало ровно на полтора шага. Триста с лишним раз, обливаясь потом, я то подымал пропыленные брюки, то бросал их перед собой, прежде чем доковылял до наших палаток. Не знаю, какое впечатление я произвел на девушек.

А однажды вел я через лагерь верблюда. За ним следовал целый караван. Я знал: на меня смотрит жена, впервые приехавшая в экспедицию, и, наверно, восхищается мной. Проводив караван, я услышал следующее:

- Сколько раз говорила, следи за собой, не сутулься. Жалко на тебя смотреть: один верблюд ведет другого.