Лесной тракт оказался вполне приличной дорогой, чувствовалось, что его регулярно расчищают и стараются поддерживать в порядке. Когда солнце исчезло за лохматыми макушками деревьев, Осокорь подъехал к небольшому замку, возвышавшемуся на холме. Ворота украшал герб с волчьей головой, и сами ворота оказались открытыми. Видимо молодому Всаднику было некого опасаться.

Всю дорогу легат обдумывал различные варианты своего поведения при встрече с Ясенем. Эльфу не составит труда зарезать непрошеного гостя прежде, чем тот успеет раскрыть рот, чтобы сказать, что пришёл с миром. Осокорь нисколько не обольщался на свой счёт: в прямом столкновении с легендарным диверсантом Северной войны у него шансов, прямо скажем, не густо. Из этого следовало, что от первой фразы, произнесённой Осокорем, зависела его жизнь. Эту самую фразу легат прикидывал так и эдак, переиначивал, стараясь добиться максимальной убедительности.

На стук дверного молотка вышел высокий тощий мужчина с прилизанными волосами.

— Чего надо? — немного гнусаво поинтересовался он и презрительно наморщил свой длинный нос. Внешний вид пришельца его не впечатлил, и положение приезжего было чётко определено, как промежуточное между старшим конюхом и курьером.

Осокорь почувствовал это, собрался, улыбнулся широкой доверительной улыбкой и гаркнул с простоватой напыщенностью посыльного:

— Пакет для его сиятельства Всадника Вукича от господина бургомистра, — и, видя, что слуга готов предложить передать бумаги, многозначительно добавил, — в собственные руки.

Дворецкий (Осокорь про себя именно так определил должность собеседника) ещё больше скривился, скосил неодобрительный взгляд на старую нечищеную обувь пришельца и, наконец, позволил войти.

— Держитесь подле меня, иначе заблудитесь, — бросил дворецкий, беря со столика лампу, — а господину Всаднику я доложу.

Скудный свет позволял разглядеть добротные дубовые панели и доспехи в нишах несколько раз петлявшего коридора. Когда они пришли, дворецкий молча распахнул одну створку массивной, покрытой резьбой двери и пропустил Осокоря в просторную комнату, стены которой украшали охотничьи трофеи не одного поколения Всадников.

В поистине огромном камине горел огонь, а свечи разгоняли сумрак по дальним углам. Одного взгляда легату хватило, чтобы понять: все интересующие его лица здесь.

Ясень сидел вполоборота возле шахматного столика с крупными искусно вырезанными фигурами. Ему составлял компанию подросток-полуэльф с пронзительно синими глазами. Фавн обнаружился в кресле возле камина. Дурында (он сейчас выглядел именно так) закинул ноги в грубых башмаках на подлокотник кресла и курил длинную трубку, виртуозно пуская к потолку кольца дыма. В этом интеллектуальном занятии ему составлял пару черноволосый и кареглазый мужчина, недавно разменявший четвёртый десяток лет. Поскольку именно в его сторону прошествовал дворецкий, это и был нынешний Всадник Волчья голова.

— Курьер от господина бургомистра к вашему сиятельству, — громогласно провозгласил слуга, подпортив торжественность момента ощутимой гнусавостью в голосе.

То, что Ясень сидел вполоборота, дало легату пару секунд, прежде чем эльф узнал его и вскочил с места.

— Я пришёл без оружия и совершенно один. Выслушайте меня, господин Меллорн, у меня очень важные новости, и я на вашей стороне.

Ясень уже был на ногах, и у концов его чёрного, знакомого Осокорю, посоха светились лунным льдистым цветом колдовские лезвия. Дурында не отставал он хозяина: с неожиданным проворством он оказался за спиной легата, поигрывая охотничьим ножом хорошего размера.

— Что здесь происходит? — сдавленным голосом возопил дворецкий, — как вы смеете в присутствии его сиятельства обнажать оружие и нападать на курьера бургомистра!

— Ха, курьер! — ответил Торки, то есть в данным момент Дурында, — никакой он не курьер. Он — шпион и предатель, и больше никто.

— Постойте, — заговорил Всадник Вукич, вставая с кресла, — я совершенно ничего не понимаю. Вы, господин хороший, кто? Курьер или не курьер?

— Я — легат Первого Безымянного легиона Марин Туллий Осокорь. Легатский перстень, удостоверяющий истинность этих слов, находится в правом потайном кармане моей куртки, а бумаги, подтверждающие особые полномочия, — в тубусе внутри дорожного мешка. Поскольку я остаюсь с поднятыми руками, кто-то из вас должен проверить это.

— Дозвольте, сударь, мне, — вызвался Торки, — я очень сомневаюсь в словах этого проходимца и шулера. Не окажется на месте того, о чём он говорит, будет повод зарезать шпиона на месте.

— Нет, стой, где стоишь, — спокойно приказал Ясень, — Блажко, проверьте, пожалуйста, правый потайной карман нашего гостя.

Дворецкий от возмущения буквально задохнулся и открыл было рот, чтобы высказать всё, что думает о невоспитанном эльфе и его дурной компании, но под взглядом Ясеня почему-то стушевался и постарался отойти подальше.

Блажко Вукич, заинтригованный ситуацией, сунул руку за пазуху Осокоря и извлёк оттуда массивный перстень-печатку с переплетёнными змеями, отличительным знаком Первого Безымянного легиона.

— Вот видите, господин Меллорн, я сказал правду, — подал голос Осокорь, — а сюда я пришёл, чтобы предупредить вас и помочь.

— Нельзя позволить ему ещё раз обмануть нас, сударь, — опять вмешался фавн, — пока он тут нам зубы заговаривает, его люди по кустам сидят с мечами и арбалетами. Или, хуже того, чародея с собой приволок…

— А ты проверь, — предложил легат, — пробегись по округе и своим звериным чутьём убедись, что нет никакой засады, один я пришёл.

— Откуда вам про звериное чутьё, — подозрительно спросил фавн и осёкся, увидев, что молодой Всадник Волчья голова и его дворецкий буквально ловят каждое слово.

— Известно, мне много чего известно, брат ты мой Дурында, или лучше ветеран Кочерга?

— Пойди, проверь, — коротко бросил Ясень, не опуская оружия, — вернёшься, тогда решим, что с господином легатом делать.

— Это правильно, — облегчённо перевёл дух Осокорь. Эльф не убил его в первые минуты их встречи, значит, всё-таки выслушает. А легату Первого Безымянного легиона только этого и надо. — Может, позволите мне сесть, — спросил он, — я на ногах с самого утра.

— Что ж, садитесь, — Ясень повёл посохом в сторону стула, — только не вздумайте устроить какую-нибудь глупость с применением колдовства. Не получится: я хорошо чувствую чары, да и руки быстрее чар, особенно мои, и особенно, когда в них посох.

Теперь пришла очередь удивляться Осокорю.

— Как вы разглядели во мне клирика? Без специального заклинания или амулета это невозможно. А колдовать я не колдовал.

— Я просто обратил внимание, как вы усмехнулись на предположение моего слуги о приглашённом чародее. Вы словно сказали: «Он мне ни к чему».

Торки бесшумной тенью выскользнул за ворота. Он спокойно перетёк в свой собственный облик. Доверия Осокорю не было никакого, и поэтому быстрота и ловкость, на какую способны его козлиные ноги, весьма кстати. В лесу было тихо. Фавн жадно втянул ноздрями воздух, но не учуял ничего опасного. Слабый запах очага был подхвачен ветром в ближайшей деревне вместе с ароматом свежего навоза. А в остальном ветер пах вполне мирно: дорожной глинистой пылью и хвоей. Ни запаха людей, ни конского пота в нём не улавливалось. Однако Торки сей факт не успокоил, он очень хорошо знал, на какие хитрости способны люди. Они запросто могли затаиться с подветренной стороны, благо, как помнилось фавну, там имелась обширная балка. Вот эту балку и надлежало проверить в самом начале. Торки шёл очень тихо, ни одна ветка не хрустнула под его копытами, даже палая листва почти не шуршала.

Никакой засады в балке не оказалось. Фавн вылез на противоположный склон и решил сделать кружок пошире, ему очень не хотелось, чтобы Осокорь оказался прав.

Осокорь дожидался возвращение парня с деланным спокойствием. Он прекрасно понимал, что пока ему удалась лишь половина дела, да и то не основная. Ясень стоял рядом, и полупрозрачное лезвие его глефы оставалось в опасной близости от груди легата.

Ровным счётом ничего не понимающий Блажко Вукич расположился у камина. Он периодически бросал вопросительные взгляды на эльфа, в надежде, что тот объяснит, наконец, что происходит. Сначала Всадник попытался выяснить это, но Ясень недвусмысленно дал понять, что сейчас не время для расспросов, и посоветовал держаться на безопасном расстоянии. Блажко нехотя повиновался. Дворецкий каким-то сверхъестественным чутьём прочувствовал всю серьёзность ситуации и замер позади своего господина.

Но Осокоря из всех присутствующих в комнате интересовал только мальчик. Сын Барса и законный наследник Лирийского престола уродился гораздо больше в эльфийку-мать, нежели в отца-варвара. С момента появления легата он проявлял похвальную сдержанность и осмотрительность. Как только вечер у камина перестал быть спокойным и мирным, принц занял позицию за спиной своего дяди, в нескольких шагах и чуть справа. Осокорь заметил, что Ясень — левша, значит, мальчик продуманно выбрал положение, чтобы не мешать.

Он не путался ни у кого под ногами, не задавал глупых вопросов. Легат подумал, что пережитые опасности и общество легендарного родственника не могло не пойти ему на пользу.

Шаги за дверью возвестили о приходе фавна, который опять стал Дурындой. Он совершенно не запыхался, а о покрытом немаленьком расстоянии говорил только румянец и чуть повлажневшие кудри.

— Всё чисто, — выпалил он с порога, — мили на полторы вокруг ни малейшего признака солдат. Может, конечно, он их подальше отвёл.

— В этом нет никакого смысла. Чтобы расставить людей цепью по столь большому кругу, понадобилось бы легиона два, если не больше, — заметил Ясень. — Не думаю, что господин Осокорь привёл с собой столько людей. Но даже это ему мало помогло бы: лес — есть лес.

— Именно, господин Меллорн, — подтвердил Осокорь, — пословица «Ищи ветра в поле, а эльфа в лесу» мне отлично известна, да и людей в моём распоряжении было: раз-два и обчёлся.

— Хорошо, — согласился эльф, вы не солгали, и я готов вас выслушать.

Призрачные лезвия бесшумно исчезли, и глефа вновь стала обыкновенным посохом.

— Сколько раз видел ваш посох, — вдруг встрял в разговор Блажко, — но никогда не думал, что это — оружие.

— Ты ещё много обо мне не знаешь.

— Да, господин Всадник, — проговорил Осокорь, — разговор, который сейчас здесь состоится, носит строго конфиденциальный характер, а некоторая информация и вовсе несёт опасность для жизни её обладателя.

При этих словах глаза длинноносого дворецкого буквально округлились от любопытства, и если бы он мог, он навострил бы и уши.

— Насчёт опасности я вам, как официальное лицо, заявляю, — добавил легат.

Блажко прекрасно помнил, что ещё совсем недавно это официальное лицо стояло с поднятыми руками, и сия неудобная поза не придавала весомости словам обладателя легатского перстня. Поэтому молодой Всадник обратил вопросительный взор на своего наставника.

— Будет лучше, если ты, Блажко, оставишь нас и позаботишься, чтобы твой обуреваемый любопытством слуга не вздумал подслушивать за дверью.

Дворецкий отреагировал возмущённым невразумительным возгласом, но под взглядом эльфа умолк, приняв вид оскорблённой невинности.

— Некоторые люди, вольно или невольно соприкоснувшиеся с этой историей, мертвы.

— И вы знаете ещё не обо всех, — вставил Осокорь.

Блажко переводил растерянный взгляд с одного мужчины на другого, в надежде получить какие-нибудь объяснения, но их не последовало.

— Потом, Блажко, потом, — сказал Ясень, — твои сдержанность и благоразумие окажут мне сейчас неоценимую услугу.

Всадник сник, кивнул и жестом пригласил слугу следовать за ним. Когда их шаги стихли в отдалении, а дотошный Торки проверил, что никто не вернулся и не таится за дверью, все оставшиеся могли, наконец, спокойно поговорить.

Фавн занял одно из кресел, демонстративно пододвинув его поближе к креслу легата. Устроившись, он вытащил свой нож и с невозмутимой небрежностью принялся чистить им ногти. Такую завуалированную угрозу он подглядел у морских цыган и собирался показать Осокорю, что не больно-то верит в его честность. К сожалению, легат не обратил на него внимания. Он напряжённо думал. Ясень расположился рядом на стуле, положив посох поперёк колен. Аэций хотел было остаться стоять рядом, но эльф велел ему взять стул и сесть.

— Ну вот, господин Осокорь, — нарушил тишину в голос Ясеня, — в вашем распоряжении трое внимательных слушателей. Поведайте нам, с чем вы явились в Волчий замок.

Легат вдруг встал и произнёс:

— Сначала я должен сделать одну вещь.

— Ну-ну, — вскочил Торки, — без глупостей! Я вас чародеев-клириков знаю, даже не думайте нас усыплять или ещё что-нибудь в этом роде! И рукой махнуть не успеете, — он выразительно повёл ножом.

— Нет, нет, — успокоил его Осокорь, — я не собираюсь, да и не могу применять чары. Для этого нужна подготовка, время, артефакты.

— Угомонись, Торки, — эльф кивком приказал фавну сесть на место, — мы так до утра пререкаться будем.

Легат одёрнул свою серую дорожную куртку, подошёл к Аэцию, отвесил низкий поклон, затем опустился на одно колено и торжественно произнёс:

— Я, легат Первого Безымянного легиона Марин Туллий Осокорь присягаю на верность моему законному государю и сюзерену, Аэцию сыну Хелвуда Барса. Клянусь служить вам и защищать вас всей своей жизнью.

С этими словами низко склонил голову.

Никто из присутствующих не ожидал подобного развития событий, особенно сам принц. Он ошарашено вскочил со стула и совершенно не знал, что ему делать. Ясень встал рядом с племянником, тронул его за плечо и сказал:

— Ваше высочество, по-моему, вы должны принять присягу вашего первого вассала.

Аэций выпрямил спину и торжественно произнёс:

— Я принимаю вашу клятву господин Осокорь, можете встать.

Осокорь с поклоном возвратился на своё место.

— Вы, наверное, не знаете, что в Лероне убит Тит Северус, — начал он, когда все снова расселись.

— Нет, я этого не знал, — эльф откинул волосы, — кто это сделал?

— Я уверен, его убил Бестия. Второй консул инкогнито был в сенаторском дворце в Лероне именно в ночь убийства.

— Так вот почему меня скрутили, едва я шагнул за ворота, — встрял Торки, — я же вам рассказывал, перстень показал, а меня под белы ручки и в подвал.

— Нет, Торки, — возразил Осокорь, — полагаю, когда тебя схватили, сенатор был жив.

— Можно подумать, вы знаете, когда я пришёл во дворец! — огрызнулся фавн.

— Представь себе, знаю. Видел я и нищего, и подвыпившего шалопая, но старик с бакенбардами получился просто неотразимым. Не забывайте, я — клирик, — пояснил легат, предвосхищая вопросы, — я довольно давно возглавляю, точнее теперь уже возглавлял, тайную стражу императора. То, что слуга господина Меллорна — фавн, догадался после корабля контрабандистов, а о Тите Северусе узнал из вашего досье, которое доставили из столицы. Ведь он порекомендовал вас в Леронский университет и элитарный охотничий клуб? В Пригорицах фавна не оказалось, это окончательно убедило меня, что вы не собираетесь идти в Эльферерри, а лучшего гонца к сенатору просто не найти. Мне удалось опередить его, а заклинание Истинного зрения позволило видеть сквозь личину. Должен сказать, господин Меллорн, использовать в подобной ситуации фавна просто гениально.

— Использовать! — воскликнул Торки-Дурында, польщённый похвалой, — да меня вообще сперва брать не хотели. Еле уломал.

— Уломал, — невесело усмехнулся эльф, — побоялся одного в Рие оставить. Когда я узнал, что в дело вступает Бестия, решил, что со мной у тебя больше шансов остаться в живых.

— Твой господин совершенно прав, — легат кивнул, — Второй консул чрезвычайно опасный человек. Впрочем, ты и сам это знаешь. Чудо, что тебе удалось ускользнуть из его рук. Идея взять его облик была смелой до безрассудства, но сработала.

— Что-то я в толк не возьму, о чём вы говорите, — фавн убрал нож и сидел, уперев руки в колени, — откуда мне знать Второго консула? Я в высшем свете не вращаюсь. А из сенаторского дворца я вышел в виде бровастого мужика, который господином Меллорном шибко интересовался. Премерзкая личность, доложу я вам, но когда он пообещал при случае порезать меня на кусочки, я ему сразу поверил и не стал этого самого случая дожидаться. По манерам и реакции других я догадался, что передо мной начальство, значит, никто не станет спрашивать, куда он идёт и зачем. У ворот так и вышло.

— Так ты не знал, с кем разговаривал?

— Ага, разговаривал! С побитой рожей и привязанный к стулу. Допрашивали меня и били, а вот представляться никто и не думал.

— Во дворце Тита Северуса был Бестия, — пояснил Осокорь, — большая удача, что он не покалечил тебя на первом же допросе.

— Второй консул распоряжался у сенатора? Не понимаю, — удивился Ясень, — у них отнюдь не безоблачные отношения, а просто так арестовать Тита Северуса невозможно. У него сенаторский иммунитет, нужно специальное постановление.

— Полагаю, Бестия обошёлся без постановления. Ещё днём я углядел его людей, переодетых в форму личной охраны сенатора, и это могло означать лишь то, что Второй консул тайно захватил сенаторский дворец. В противном случае не было необходимости в маскараде. Получалось, Бестия затеял что-то опасное и нехорошее, например, начал мятеж. Я ведь не из его ведомства, — пояснил Осокорь, — да и Первым Безымянным командую всего ничего.

— Странное название, — заговорил принц, — у всех легионов есть имя, а этот почему-то Безымянный.

— Дело в том, что Первый Безымянный — не совсем легион, точнее, вообще не легион, в военном смысле. — Осокорь провёл рукой по редеющим волосам, — никто в империи точно не знает, сколько в нём людей. Я вот получил назначение от вашего покойного батюшки, два месяца проторчал в столице, принимая дела, а информации о численности вверенного мне подразделения так и не имею. Первый Безымянный — это люди различных умений и талантов, которые выслеживают и уничтожают врагов Короны, как внешних, так и внутренних. Традиционно в Легионе много клириков. Я ответил на ваш вопрос, государь?

— Да, вполне. Но за дядей вас послал Бестия? Откуда он узнал?

— Чем больше я думаю над этим, тем скорее склоняюсь к мысли, что он практически ничего не знал. Я сам сообщил ему о вашем высочестве и месте назначения. Из Пелен я послал донесение с голубиной почтой. Вот вы, господин Меллорн, что скажете, Второй консул знал о том, что поручено вам?

— Нет, не знал, — покачал головой Ясень, — он спрашивал меня, какие дела мог иметь император с таким уродом, как я.

— Да, вашу эльфийскую братию он на дух не переносит. Мне он поручил следить за вами, узнать, в чём заключается ваша миссия, опередить и уничтожить.

— То есть вы должны были просто так, ни за что, ни про что, нас всех убить? — округлил глаза Аэций.

— Хочу уточнить: ликвидации подлежал один господин Меллорн, — Осокорь слегка поклонился в сторону старшего эльфа, — о существовании Торки никто тогда не подозревал, как, впрочем, и о вашем, государь. Когда Бестия узнал о том, что вы есть, он велел доставить вас к нему лично. Всё дело в том, что я тоже понял, кто такой внук травника, о существовании которого так неосторожно проговорился Торки за картами.

— Я же не знал, — воскликнул фавн, — думал, что история с мальчиком маскирует настоящее дело.

— Ничего, всё, что делают боги, делается к лучшему. Когда я понял, кто везёт будущего императора в столицу, и вспомнил о клановом родстве в Морозных землях, я колебался. Второй консул помог принять мне правильное решение. Конечно, перед этим был домик травника с весьма занятной тайной комнаткой.

— Вам удалось обнаружить Секретный приют? — воскликнул Аэций.

— Похоже, вы говорите о чём-то, что мне неизвестно, — заметил Ясень, переводя взгляд с обеспокоенного принца на довольно ухмыляющегося Осокоря.

— Дед построил тайную комнату, чтобы спрятаться в случае чего, — пояснил мальчик, — у нас для бегства и верёвочная лестница была и лодка.

— Вот это да! — подал голос фавн, — никогда бы не заподозрил в крошечном глинобитном домишке тайные ходы и отнорки.

— Сказать по чести, я и сам нашёл Приют по чистой случайности. Споткнулся о старые грабли, ухватился за верёвку, чтобы устоять на ногах, и вот, пожалуйста, — легат сделал выразительный жест, — оказался в пещере, полной сокровищ.

— Скажете тоже, — запротестовал Аэций, — никаких сокровищ в моей комнате не было. Ни единого золотого. Деньги на непредвиденный случай я в тайнике у озера взял.

— Сокровища, ваше высочество, разными бывают. Для меня лично информация и знания гораздо ценнее динариев, асов и драгоценных камней, — Осокорь энергично потёр виски, как человек, у которого частенько болит голова. — В вашем секретном убежище оказалось много книг. Да и само жилище может рассказать о хозяине очень многое.

— Должно быть, вы воспользовались тогда колдовским зрением? — спросил заинтригованный принц.

— Боюсь вас разочаровать, ваше высочество, но нет. Я просто смотрел, подмечал, сопоставлял. Особенно меня поразила роскошная карта. Никогда в жизни не встречал столь тонкой работы.

— У Барса была карта, которую ему начертила Ирис, — заметил Ясень, — полагаю, вы нашли именно её.

— Очень возможно. Карта была, действительно, королевская. Даже у Второго консула в кабинете карта попроще. Работа тонкая и искусная.

— Да, дед говорил, что карта — подарок отца, — глаза принца погрустнели, — наверное, это единственная вещь из моей прежней жизни, о которой я сожалею.

— Ваше высочество, — успокоил его Осокорь, — я приказал отправить все ваши книги и замечательную карту в столицу. Когда мы доберёмся до Рии, вы получите их в целости и сохранности.

— Если доберёмся, — поправил принц.

— Нет, именно, когда. Теперь нас четверо, и шансы выстоять, путь даже против столь могущественного человека, как Бестия, у нас увеличились. Я смог выследить господина Меллорна, но Второму консулу это не по зубам.

— А как вы догадались, что я не пошёл в Элферерри, — спросил Ясень, — по-моему, такое предположение должно было прийти вам в голову.

— Оно и приходило, только я отмёл его, — Осокорь принадлежал к числу тех людей, которые без стеснения, даже с определённым позитивом, рассказывают о собственных ошибках и промахах, — из того, что накопали о вас в Рие, я знал, что вы практически не общаетесь со своими, а тёплых вещей у вас в Пригорицах не было.

— Интересно, это вам хозяйка гостиницы сказала?

— Нет, пришлось влезть в мозги неудачливого собаковода, которого вы приложили посохом в номере. Ему повезло, что он остался жив. После солдат в домике у озера, ножей в хлебной лавке, контрабандистов…

— Вы ещё не знаете про гулей и мгляка, — вставил Торки, — мы их покрошили в лапшу.

— Да, эти факты прошли мимо меня. Однако мне показалось, что Бестию не особенно удивило, что вы и есть Ясень, — Осокорь посмотрел на старшего эльфа, — могло случиться, что он знал или догадывался, кто вы?

Ясень помолчал немного, потом сказал:

— Бестия знал, что отправляет вас за мной, отправлял он вас вслепую, следовательно, отправлял на убой. Знал с того самого памятного вечера, когда передал мне последнюю волю императора. Думаю, желание узнать, в чём она заключалась, удержало Второго консула от немедленной расправы надо мной, хотя он и пытался меня спровоцировать на скандал.

— Простите, но я не понял, откуда Бестия знал вас?

— Во времена Северной войны я возглавлял небольшую группу, которая изъяла налоги у одного на редкость самонадеянного и жадного чиновника. Он посчитал деньги важнее собственной жизни. Его сопровождал сын, и я пожалел мальчишку. А теперь встретил его в качестве Второго консула.

— И зря пожалели, — горячо возразил фавн, — великодушие подчас создаёт много проблем. Прирезали бы вы Бестию в детстве, сейчас не бегали бы по лесам и морям. Да и во всей Лирийской империи найдётся немало людей, которые вам спасибо за это сказали бы.

— Не думаю, что мог серьёзно изменить будущее, — грустно усмехнулся Брэк, — всегда найдётся сволочь, чтобы занять место во власти. А тогда передо мной был перепуганный до грязных штанов мальчишка, шустро сбежавший с места событий. Я не видел смысла искать и убивать его. Да и что толку сожалеть о том, чего я не сделал: из всех бесплодных дел плакать о вчерашнем дне — самое бесплодное.

— Верно, — подхватил Осокорь, — на расстановку сил в Лирийской империи это едва бы повлияло. Не Бестия, так кто-то другой вполне мог захотеть разыграть козырную карту, которую раздала ему судьба. То есть я говорю о вас, ваше высочество, да простят мне невольную метафору.

— Я понял ваш вопрос на счёт Бестии, — снова заговорил Ясень, — если он знал, кто я такой, его приказ ликвидировать меня означал, что вас отправляют на верную смерть.

— Именно. Я нисколько не обольщаюсь по поводу собственных боевых качеств, — Осокорь говорил откровенно, — как офицер прошедший фронт, я кое-чего стою в рядовой ситуации, но только не против Ясеня.

Торки просиял и переглянулся с Аэцием, которому мнение Осокоря о дяде тоже польстило.

— Мои представления о намерениях Бестии коренным образом изменились в Лероне. Он появился там, хотя в этом не было никакой необходимости. Но главное другое, во время нашего разговора он применил ко мне заклятие откровенности, да так тонко сплетённое, что не подавись я его прекрасным вином, не заметил бы.

— Возможно, Второй консул просто хотел убедиться в лояльности нового сотрудника, — пожал плечами Ясень, его не впечатлило заклятие, применённое к Осокорю. — Я слышал в ведомстве Бестии разнообразные проверки — обычное дело.

— Проверки сколько угодно, но колдовство — совершенно недопустимо, — пояснил Осокорь, — Орден запрещает применять чары к другим членам Ордена. Второй консул, человек дорожащий своим положением, ни за что не стал бы делать подобное без более чем веской причины. Естественно, вы не знаете, что наказание за нарушение Основополагающего запрета так сурово, что мало кто рискнёт попробовать. Ни положение, ни титулы в этом случае не помогут.

Осокорь сделал паузу, потом оглядел всех присутствующих и продолжил:

— В том разговоре Второй консул был со мной излишне откровенен, фактически признался в заговоре, пусть даже и обиняками, хотя прекрасно знал, что я — человек Барса. А он преспокойно обсуждал со мной варианты предполагаемого будущего своего правления. Тут я понял, он меня приговорил. Я помогаю Бестии заполучить наследника престола, и от меня избавятся. Его откровенность была откровенностью с мертвецом, которого можно не принимать в расчёт. Кроме того меня категорически не устаивали взгляды Второго консула на ваше будущее, ваше высочество. Не думаю, что вы зажились бы на свете, попади вы к нему в руки.

— Смерть сенатора Северуса послужила последней каплей, — произнёс Ясень, — и побудила легата Первого Безымянного легиона присоединиться к компании опального эльфийского бастарда, сумасбродного фавна и наследного принца без короны.

— Я служил покойному императору, — с достоинством произнёс Осокорь, — и теперь я готов служить его сыну. Я сделаю всё, чтобы Корона клинков стала вашей короной, мой принц.

— Снимаю шляпу перед вашей осведомлённостью, — проговорил старший эльф, — Корона клинков, конечно, решит некоторые проблемы, но я не думаю, что Флорестан преподнесёт её нам на бархатной подушечке с низким поклоном. Скорее всего, он объявит Аэция самозванцем, а меня — государственным изменником, дважды. Тут, как вы выразились, моё славное военное прошлое придётся ко двору. Добавьте к этому извечный жупел в виде заговора эльфов, и готово дело. Флорестан спасает отечество от гнусного изменника, пытающегося возвести на престол собственного племянника.

— Почему-то раньше мы такой вариант не рассматривали, — нахмурился принц, отчего здорово напомнил Брэку Барса.

— Но, тем не менее, события могут сложиться и так, — ответил старший из эльфов, — нам нельзя не учитывать худшее.

— На лучшее уповают одни дураки и неудачники, — подхватил Осокорь, — а ваш дядя, хвала богам, не относится ни к первым, ни ко вторым. Я оценил вашу откровенность, господин Меллорн.

— Да бросьте вы свою официальность, — отмахнулся Брэк, — называйте меня хоть по имени, хоть по прозвищу, раз уж забрались с нами в одну лодку.

— И меня, — попросил Аэций, — никакой я пока не государь, и вообще неизвестно, стану ли им.

Осокорь возбуждённо вскочил с места:

— Значит, можно считать, что я вас убедил полностью?

— Да, — просто ответил Ясень, — вы рассказали довольно. Конечно, я не клирик и не разведчик, но жизненный опыт научил отличать меня правду от лжи. Вы не солгали нам, и я буду честен в ответ: такого человека, как вы, я предпочитаю видеть в числе своих союзников, нежели среди противников.

Он протянул руку.

— Присоединяюсь к вашему маленькому отряду с открытым сердцем, — Осокорь с чувством пожал протянутую руку.

— Не очень-то я верю в открытое сердце легата Первого Безымянного, — пробормотал себе под нос Торки, — чтобы дослужиться до такого звания, подобного органа нужно не иметь вовсе. И при всём этом меня пытаются убедить, что перед нами тот же милейший парень Осокорь, с которым мы плыли на корабле.

— Возможно, я не такой уж и милый парень, но я — тот самый парень, с кем ты проиграл в карты целую неделю на «Ночной птице».

— Зря ты так, Торки, — подал голос Аэций, — я легату верю. Конечно, я не был знаком с ним раньше, но он кажется мне человеком достойным.

— Благодарю вас, ваше высочество, то есть, Аэций, — слегка поклонился легат, — я не обману вашего доверия.

— Теперь, когда мы всё выяснили, а терпение нашего гостеприимного хозяина ещё не подошло к концу, самое время составить план действий, — сказал Ясень, пододвигая кресло поближе к камину. — Перед нами стоят две задачи: нужно добраться до столицы, там заявить право Аэция на Лирийскую империю и добиться осуществления этого права, надев Корону клинков. Если честно, я надеюсь на помощь Проргола. Он хоть и стар, но в уме и влиянии ему не откажешь.

— Похоже, вы не знаете, — нахмурился Осокорь, — хотя, откуда? Проргол был при императоре неотлучно с самого момента ранения, и поддерживал в нём жизнь даже после того, как некромантское заклинание набрало полную силу. Но шаман ненадолго пережил своего государя. Он умер на следующий день, просто не проснулся и всё. Слишком много жизненной силы он потратил в последнее время. Для волшебника — это обычая смерть. Но я могу переправить нас всех в столицу. — И встретив три вопросительных взгляда, добавил: — членство в Ордене и годы в тайной страже имеют свои преимущества. А в Рие посмотрим, что загадывать заранее. Имеются у меня кое-какие соображения.

— Хорошо, — подвёл итог Брэк, — будем действовать последовательно. Позднее обсудим все детали.

— У меня остался один непрояснённый момент, — Осокорь подсел к нему, — как связаны диверсант Ясень, император Хелвуд Барс и династический брак с принцессой Морозных земель?

— На самом деле вы говорите о заключении Северного мира, — сказал старший эльф и откинул назад волосы, — я вам сейчас расскажу.

Ясень на мгновение задумался, перед его внутренним взором снова встала потрёпанная военная палатка, которую он занимал, с тех пор как отец назначил его главнокомандующим и отбыл в Эльферерри. Король в последнее время кашлял настолько сильно, что даже дышал со свистом и почти не мог ходить. Проливные дожди и холод медленно, но верно убивали его. В столице, в тепле и покое, у отца должен был быть шанс поправиться, надеялся Ясень. Но этого шанса, как оказалось, не было.

Гонец влетел, пренебрегая этикетом, мокрый, забрызганный грязью с головы до ног, как это бывает после долгой скачки верхом. Эверетт, занимавший единственное кресло, скривил губы и собирался выставить нахала прочь, но Ясень остановил его жестом, дело явно было срочным и важным.

— Господин главнокомандующий, — поклонился гонец, — ваше высочество, — поклон в сторону Эверетта был более глубоким и почтительным, — я привёз дурные вести. Сообщаю с глубокой скорбью, что его величество король Альдис скончался три дня назад в собственной постели в Эльферерри. Вот необходимые бумаги, подписанные королевским советом.

— Можете быть свободны, — бесцветным голосом произнёс Брэк, — идите, обсохните, и пусть вас накормят.

Он развернул пергаменты, но ничего из написанного там не содержало ответа на самый главный вопрос, который мучил Ясеня: что делать дальше?

— Уроды! — выкрикнул Эверетт, выхватив бумаги из рук брата, — они уморили его! Отец не мог умереть! Подумаешь простуда, я сто раз болел простудой, кашлял, и ничего не случилось. А тут все столичные врачи оказались, видите ли, бессильны. Да как они смеют писать о глубоком соболезновании и всех возможных мерах! Они заслуживают кары, и я им её обеспечу. — Синие глаза Эверетта сверкнули злобой. — Дайте только добраться до Эльферерри, и мой гнев будет ужасен. — Он скривился, словно уже прикидывал, как именно собирается казнить виновных, потом вдруг вскочил и заговорил возбуждённо и громко: — немедленно едем в Эльферерри, я должен отдать отцу последний долг, короноваться, выполнить поскорее все формальности вступления на престол. Конечно, пышного празднования не получится, слишком мало времени на подготовку, но надо сделать всё возможное: напишу пока самые важные распоряжения, и гонца назад. Пускай к нашему приезду сделают хоть что-нибудь.

Брэк устало посмотрел на брата и сказал:

— Мы не сможем отправиться домой, ни ты, ни я, ни Ирис, как бы нам этого не хотелось.

— Из-за проклятой войны? — принц остановился и сверху вниз посмотрел на сидящего старшего брата, — можешь оставаться, тебя никто не неволит, а я поеду. Как наследник Морозного трона я просто обязан присутствовать на церемонии погребения отца.

— Как наследник Морозного трона ты обязан быть вместе с войсками, которыми командуешь, — отрезал Ясень, — время, когда твои собственные желания имели значение, кончилось навсегда. Советую запомнить это хорошенько. В твоём личном подчинении три легиона, забрать их сейчас — означает проиграть войну. Бросить без командира — то же. Ведь ты, насколько я догадываюсь, не собираешься передать их мне?

— Естественно, — с искусственным смешком ответил Эверетт и отвёл глаза, — глупо отдавать личную гвардию кому бы то ни было. Я помню поговорку моей няньки, что старший брат — естественный враг, — хотя он говорил вроде бы несерьёзно, Брэк почувствовал глубокое подспудное недовольство. — А ведь верно, именно ты противишься тому, чтобы я мог присутствовать на похоронах отца, — продолжал он тоном, каким говорил в детстве, если считал, что его лишают каких-то привычных поблажек, — из-за проклятой войны и проклятого Барса я, законный король Морозных земель, не отдам отцу последних почестей у погребального костра.

Он вскочил и прошёлся по маленькому пространству палатки. Брэк собирался надавить на брата ещё, и тем самым задушить ненужный самодурный бунт, как это бывало много раз, но теперь Эверетту давало силы то, что он стал королём.

— Мы должны закончить эту войну, — горячо заговорил новоявленный король, — хватит отсиживаться по лесам и оврагам. Отец не понимал, что для победы достаточно дать один серьёзный бой, и Барс падёт. Мы всё ходим вокруг да около, боимся, наносим булавочные уколы, страшась репутации великого завоевателя. Пора положить этому конец. Разгромим Барса и успеем на похороны, я велю, чтобы на пару дней задержали церемонию.

— Самоубийственное решение, — прокомментировал Ясень, — неужели ты и правда настолько наивен, что полагаешь, будто мы можем выиграть войну просто устроив генеральное сражение? Да мы в трёхстах милях от столицы. Конечно, для торжественного выезда в сопровождении гвардии — это немалое расстояние, но с точки зрения войны — Барс стоит у ворот. Если ты реализуешь свои сумасбродные идеи, лирийские легионы будут через месяц маршировать по дворцовой площади в Эльферерри, а мы навсегда потеряем не то что суверенитет, автономию. Морозные земли превратятся в ещё одну провинцию великой империи. Ты это понимаешь?

— Понимаю ли я это? — переспросил Эверетт, снова усаживаясь в кресло, подогнув под себя одну ногу, — нет! Зато я отлично понимаю, кто является источником пораженческих настроений в нашей армии. Да, собственно, и откуда взяться истинному боевому эльфийскому духу у сына рабыни-варварки? Пускай тебя воспитали как принца, но кровь, мой дорогой братец-бастард, её не изменить. Ты не способен понять, что чувствую я, тебе не дано разделить эти чувства, ты не веришь в нашу победу, зато преклоняешься перед этим проклятым Барсом. — Эверетт скорчил гримасу глубокого отвращения, — только и говоришь, какой он великий полководец, как он силён в стратегии. Всё. Меня больше не интересует твоё мнение, я собираюсь выступать немедленно, пора проверить Барса на прочность.

— Нет, — Брэк встал со стула, в низком пространстве палатки, его голова почти касалась потолка, — я — главнокомандующий, и не позволю бросать людей в бессмысленную мясорубку просто по тому, что кому-то приспичило посетить похороны и устроить себе маленькие каникулы с праздничной коронацией. Этого не будет. Ты станешь подчиняться мне по-прежнему потому, что так хотел отец, и потому, что я разбираюсь в войне гораздо лучше тебя.

Эверетт молчал, но Брэк знал: брат всего лишь собирается с мыслями, чтобы отыскать подходящее возражение; затем он ещё раз получит по лбу, надуется, замкнётся, но всё же сделает, как надо. Младший эльф зло посмотрел на брата, и произнёс неожиданно тихим голосом:

— Я своей королевской волей снимаю с тебя полномочия главнокомандующего. Отныне я сам буду вести войну, и очень скоро станет ясно, кто из нас умеет это делать лучше. — Эверетт важно выпрямил спину, — я немедленно напишу соответствующий эдикт, и можешь проваливать ко всем чертям, братик, вместе со своими треклятыми наёмниками. Меня давно тошнит от твоих провонявших пивом гномов, которые пренебрегают дисциплиной и этикетом. Довольно разлагать мою армию, — повелительный жест должен был показать, что его королевское величество более не задерживает разжалованного главнокомандующего и желает остаться один.

Однако вместо этого Ясень подошёл к брату, рывком поднял с кресла и сказал:

— Поиграли и будет, Эви. Тут тебе не королевский дворец, и пажа для порки нет, поэтому в случае чего Барс будет бить по твоей заднице, если не по глупой упрямой башке. Но это — вольному воля, гробить же других из-за самодурства и прихоти недопустимо, ты меня понял?

Эверетт резко выдернул руку, отступил на шаг и заорал:

— Да как ты смеешь! Я — король, персона неприкосновенная! Да я могу в любую секунду приказать повесить тебя на ближайшем дереве, если ты не извинишься полно и развёрнуто, не принесёшь мне присягу на верность и впредь не станешь перечить. А что, — усмехнулся Эверетт, обретая вновь душевное равновесие, — забавно было бы повесить Ясеня на ясене.

— Рискни, — тихо проговорил Брэк и нехорошо усмехнулся, — боюсь, армия тебя просто разорвёт, так что и хоронить-то будет нечего. — Он повернулся и вышел вон из палатки на противный моросящий дождь.

И всё-таки Эверетт поступил по-своему. Он построил легионы и говорил с солдатами возбужденно и высокопарно, говорил о скорой неизбежной победе, о необходимости одним блистательным ударом завершить войну, отринув позорные поражения. Захлёбывался в патриотическом порыве и призывал кары богов на голову Барса и всех его легионов; молодой король был уверен и почти убедителен. Пламенная речь вызвала раскол в армии, часть которой не согласилась с отставкой Ясеня. Эверетт великодушно послал изменников к воронам, пообещав разобраться с ними после победы. Ударили барабаны, зазвучали волынки, и с песней на устах эльфийские легионы маршевым шагом двинулись навстречу судьбе.

Судьба эта, как и предполагал разжалованный и лишённый всех привилегий бывший главнокомандующий Этан Брэк Меллорн, заключалась в сокрушительном поражении. Барс разбил Эверетта, что называется, наголову, а оставшимся вместе с Ясенем легионам пришлось принять бой.

***

— Ну вот и всё, — Ирис перекинула за спину косы и распрямилась, — неделя, другая, и будешь как новенький.

Брэк охнул, приподнялся и сел. Бок болел гораздо меньше, целительная сила сестры сделала своё дело.

— Неважно выглядишь, — заметила она, наливая себе воды, — даже победа тебя не радует.

— Это не победа, — криво усмехнулся Брэк, — мы выстояли, но не победили. Завтра Барс будет иметь такое преимущество, что раздавит нас с лёгкостью и на наших плечах войдёт в Эльферерри через пару недель. Эверетт очень помог ему в этом.

— Ты так говоришь о нём, а, может быть, бедняга погиб или тяжело раненный истекает кровью где-нибудь без помощи и надежды.

— При этом он прихватил с собой целый легион, чтобы не так скучно было умирать, истекая кровью. Нет, Ирис, этот прохвост подставил других под удар, а сам, как обычно, спрятался в кусты. — Брэк поморщился от боли и поправил повязку на боку, — а я безумно устал. Устал от бесполезных усилий, когда понимаешь, что результатом твоих действий может быть только поражение. Шесть лет я тащу на плечах груз никому не нужной войны, шесть лет я, стиснув зубы, делаю, что должно, но меня не устраивает то, что получается. Завтра надо идти сдаваться Барсу.

— Ты что? — возмутилась Ирис, — хочешь просто так отдать врагу в руки победу? Мы должны сражаться, ради нашего народа, ради отца, положившего свою жизнь на этой войне. Да мы просто не имеем права сдаваться!

— Отец совершил фатальную ошибку, когда полез на империю из-за сомнительных приграничных территорий, — Ясень выглядел усталым и постаревшим, — я не раз говорил ему об этом. А ради своего народа мы должны сохранить хоть какую-то часть молодых и здоровых парней, которые обречены отдать свои жизни за никому не нужные вересковые пустоши и болота, где добром никто не жил и жить не собирается. Я постараюсь добиться автономии для Морозных земель, и будет просто отлично, если Барс согласится на это. То, что казалось отцу унизительным и невозможным, для нас в теперешнем положении — благо.

В палатке повисло молчание. Вдруг полог входа взлетел вверх, и в проёме возникло круглое лицо молодого рыжебородого гнома с ещё более круглыми удивлёнными глазами.

— Господин главнокомандующий, — проговорил он, задыхаясь, — к нам парламентёры идут. Трое, с белым флагом, и прямо сюда.

Брэк с усилием поднялся и надел рубашку.

— Проводите их ко мне немедленно, — приказал он.

— Может, их сперва обыскать? — предложил гном, которого вид любимого командира на ногах здорово ободрил, — оружие поотбирать?

— Нет, не вздумайте.

— А вдруг это обманный ход, — не сдавался парень, — специально, чтобы напасть на вас и убить? Тогда им бояться нечего, можно сказать, победа будет у них в кармане.

— Она и так у них в кармане, — пробормотал Брэк, а громко добавил, — мы с Ирис как-нибудь справимся, будь спокоен.

Гном кивнул, но по его упрямому виду было понятно: он останется на страже у входа, а, может, даже и ещё кого позовёт. Властный незнакомый голос отдал приказ кому-то оставаться снаружи, и в палатку ступил высокий парламентёр в основательно намокшем шерстяном плаще. Он откинул капюшон, и Брэк узнал известный на всю Лирийскую империю конский хвост из льняных волос — перед ними был сам Барс.

— Я пришёл к тебе, Брэк, как солдат к солдату, — сказал он вместо приветствия, — вы храбро бились, но ты не можешь не понимать, что шансов выстоять у вас никаких. — Великий завоеватель опустился на стул, — поэтому у меня к тебе предложение. Мы заключаем Северный мир. Какой смысл гробить людей? Твой сволочной братик достаточно постарался, чтобы вам не угрожала проблема перенаселения. Видел бы ты, как он драпал! Хотел я его поймать и на кол посадить, да куда там! Он и его гвардия чудеса проворства показали.

— И каковы твои условия, император? — спросил Брэк, — почему тебе нужен мир, когда ты стоишь на пороге победы?

— Я достаточно хорошо изучил твой народ, принц, — Барс не сводил глаз с Ирис, стоявшей возле старшего брата, — конечно, я могу взять Эльферерри, посадить там наместника, объявить Морозные земли провинцией, но ведь вы-то не успокоитесь. Найдутся те, кто затянет песни о свободе, попранной независимости, мести проклятым имперцам. А мне партизанская война ни к чему, тем более, что мало кто может в этом сравниться с эльфами. Выиграть вы не выиграете, а вот крови попортить можете изрядно. Поэтому я предлагаю автономию, которая может воссоединиться с Лирийской империей на правах личной унии.

— Интересно как?

— Её получит наш сын, если присутствующая здесь молодая дама выйдет за меня замуж. — Он с довольным видом наслаждался удивлёнными синими глазами Ирис, — а что? Я — нормальный мужик, и буду хорошим мужем. Тебе всё одно выходить замуж по династическим соображениям, а по этим самым соображениям лучше меня кандидата не найти.

Несомненно, это было самое необычное предложение руки и сердца, о котором Брэку приходилось слышать или читать. Тем временем Ирис обрела дар речи и возразила:

— Насколько мне известно, ваше величество уже имеет супругу.

— Можешь считать, что я развёлся. Сегодня же пошлю в Рию гонца с соответствующим эдиктом. Если ты согласна, и твой брат на правах старшего мужчины в семье не против, поженимся немедленно.

Ирис нерешительно посмотрела на Брэка.

— Ты полностью устраиваешь меня в качестве зятя, император. Но ты должен объявить военную амнистию всем эльфам и тем, кто сражался вместе с нами против Лирийской империи.

— Считай, что с этой минуты амнистия объявлена, — император даже был слегка удивлён тем, что Брэк запросил так мало, — позднее я напишу соответствующий указ. Но мне страшно интересно, где был ты первые четыре года войны? Все успехи вашей армии, что пришлись на последние два года — однозначно твоя заслуга, принц. И не вздумай отделаться от меня отговорками, навроде того, что мол корпел над книгами в старейшем университете Морозных земель. Всё одно, не поверю.

Ирис предостерегающе положила руку на плечо брата, но тот качнул головой и произнёс:

— Поскольку амнистия эльфам уже объявлена, не стану пытаться скрывать, что с начала войны занимался обеспечением материальной базы армии моего отца. Ты хорошо знаешь, император, насколько накладно вести войну, а мы — народ не богатый.

— Я чего-то недопонял, — светлые брови Барса сошлись на переносице, — ты не станешь утверждать, что такой воин, как ты, занимался торгашеством?

— Нет. Я — Ясень. Мы с Ирис нападали на твоих чиновников и забирали деньги.

— Ага. — Только и произнёс Барс.

В палатке повисло неловкое молчание, которое нарушил громкий голос варвара:

— Получается, что моя будущая супруга не только родная сестра, но и подельница легендарного диверсанта, при одном имени которого у некоторых слабонервных тыловых крыс испуг матерелизуется сам собой.

Он снова замолчал.

— Это меняет наши договорённости? — Брэку тяжело было сидеть, бок болел довольно основательно, и опять наливался тяжестью правый висок, предвещая суровую мигрень. Но он не подавал виду, продолжая сохранять расслабленную позу и внешнее спокойствие. — Ты раздумал жениться?

— Конечно же, нет, что за ерунда, — воскликнул Барс, — я думаю совсем о другом. Как много ваших знало об этом?

Брэк переглянулся с сестрой:

— Совсем узкий круг: отец, Эверетт и наши люди. Для остальных мы с Ирис просто занимались дальней разведкой. Возможно, кто-то догадывался, но это лишь предположение.

— Хорошо, — император хлопнул себя по колену, — пусть ваши доблестные подвиги и впредь останутся между нами. А Ясень навсегда покинет пределы не только Морозных земель, но и самой империи. Ему самое время отправиться попутешествовать.

— Ты желаешь, чтобы я уехал? — нахмурился Брэк.

— Естественно, нет. Я говорю о Ясене. На господина Этана Брэкеретта Меллорна у меня совсем иные планы. — Он улыбнулся с превосходством человека, приготовившего приятный сюрприз, — мне нужен свой человек на Морозном троне. Почему бы тебе не стать королём? Не делай такие удивлённые глаза, моя разведка доложила, что тебя поддерживает по меньшей мере половина ваших соотечественников. Добавь к этому армию, да и я средствами не обделю. Отстроитесь после войны и станете жить пристойно. Как тебе?

Брэк помолчал, вздохнул и сказал твёрдо:

— Нет.

— Почему? — в голубых глазах великого завоевателя читалось откровенное разочарование, — ты больше чем кто-то другой заслуживаешь Морозной короны. Да и мне было бы спокойно, что лен моего будущего сына в надёжных руках.

— Во-первых, я — бастард, и не наследую своего отца. Это повод для раскола и гражданской войны. Во-вторых, ты говоришь о поддержке части эльфов, значит, придётся править на мечах, а массовые репрессии не по моей части. В-третьих же, я просто не хочу.

— Если ты беспокоишься на счёт того, что объявится ваш трусливый братишка и устроит поход против узурпатора? Пустое. Я пошлю людей, и он никогда не объявится.

— Нет, — попросила Ирис, — не убивайте его, государь. Эверетт взбалмошный и избалованный, но он не плохой. По нашим меркам он ещё слишком молод.

Барс вопросительно поглядел на Брэка.

— Я тоже предпочту отдать Морозный трон ему.

— Ладно, воля ваша. — Император был недоволен, но не подал виду, — пускай поуродствует какое-то время. Но денег я ему не дам. На меня он не тявкнет, а потом будет видно. Кажется, все вопросы мы уладили? Давайте позовём моих помощников с черновым вариантом соглашений и подпишем, наконец, Северный мир.