Без пяти семь Руфус запер двери смотровой.

— Постой, мышка, не спеши.

Ким уже не терпелось бежать к воротам, она пританцовывала и подпрыгивала на месте. «Устала сидеть, бедняжка», — подумал Руфус. В следующий раз нужно захватить с собой всех ее куколок, кубики, еще что-нибудь, чтобы ей было, чем заняться. Впрочем, два десятка изрисованных листков — это вовсе не так уж плохо. К большинству рисунков Ким сделала подписи, хоть и нехотя, и кое-как, но все же прогресс был налицо. Прочитав подпись к последнему рисунку — «ПАПА В КАТЛЕ» — Руфус понял, что на сегодня правописания хватит.

— А это я, — со смехом пояснила ему Ким. — Тыкаю в тебя вилой!

Руфус криво улыбнулся ей в ответ.

Сейчас все рисунки были спрятаны у него за пазухой (незачем кому-то видеть изрисованные казенные бланки), а Ким держала в руках его планшетку, в которой лежали рапорт о происшествиях и несколько заполненных бланков.

— Ну вот, — сказал он, подергав для уверенности дверь. — Идем, мышонок.

Руфус взял в одну руку вилы, а другой взял Ким за руку, и они пошли в сторону ворот сектора. Ворота, огромные, обитые железными пластинами и полосами, высотой в четыре человеческих роста, на памяти Руфуса ни разу не открывались. Слева от ворот поблескивало маленькое окошко пропускной, а рядом с окошком — маленькая, едва приметная дверка, тоже окованная железом, но зато с большой медной ручкой.

Руфус постучал кулаком в окно пропускной. За стеклом мелькнул глаз и через несколько секунд щелкнул замок. Дверка отворилась, и они вошли в узенький тесный коридорчик, длиной всего в десяток шагов, заканчивавшийся другой дверью.

Зарешеченное оконце в стене коридора открылось и оттуда высунулся Кики.

— Жаль расстраивать тебя, Руф, — сказал он. — Но только что прислали еще одного. Я звонил тебе в смотровую, но ты, видимо, уже вышел.

Руфус выругался.

— Уже семь-ноль две, Кики, разве нет? Смена Марвина, вот пусть он и сажает его.

Узкую мордочку Кики оттеснила от окошка увесистая, маслянистая рожа Марвина.

— Все так, дружок, но прибыл-то он в твою смену. Тебе и сажать.

— Ах, Марв, так ты уже здесь?.. Надо было догадаться. Марв, ну будь же ты человеком, я сегодня с дочкой…

Вместо ответа Марвин гнусно улыбнулся ему и указал пальцем на дверь, через которую они только что зашли. И захлопнул створки окошка.

Руфус посмотрел на Ким.

— Пойдем, мышка, придется нам еще немного задержаться.

Они снова вышли в сектор.

— Нам туда, — указал он в сторону гостевой комнаты.

Гостевой комнатой в среде сероваров именовалась железная, с толстенными прутьями, клетка, в которую сверху, по железной же трубе, сбрасывали в сектор новоприбывших. Клетка была рассчитана на двадцать или двадцать пять ссыльных, но нынче сектор был переполнен, и новенькие были редкостью. Сейчас в клетке сидел, озираясь по сторонам, всего один человек. Заметив приближающихся Руфуса и Ким, он встал и схватился за прутья решетки, всматриваясь в их лица.

— Эй… Где я?

Ссыльный был стар, все его тело было покрыто дряблой морщинистой кожей, за исключением голого черепа — кожа на лысине была гладенькой и блестящей. На левой стороне груди чернели выжженные цифры — тринадцатизначный личный номер. Руфус не стал разговаривать со ссыльным. Тот и сам очень быстро поймет, где находится. Отомкнув дверцу клетки, Руфус кивнул ссыльному:

— Выходи.

— Где я, ради всего святого?

— Быстро, быстро, давай, выходи. Мне некогда.

Ссыльный не двинулся с места. Ну что же, знаем мы, как с этим быть. Руфус быстро шагнул в клетку и воткнул вилы в бок ссыльному. Тот ахнул.

Руфус рывком приподнял его над землей и вытащил из клетки.

— Закрой дверцу, мышонок, — попросил он Ким.

— А ему не больно?

— Не очень, — сказал Руфус. — Просто неприятно, я полагаю.

Они зашагали вдоль котлов — впереди Руфус с поднятыми кверху вилами, на которых стонал и извивался, словно червяк, старикашка, а позади него Ким, задрав голову и разглядывая ссыльного.

— Куда же тебя, — бормотал Руфус, разглядывая гладкие таблички, прикрепленные к стенкам котлов. — Требуют соблюдения норм, а сами… Ну, куда я их распихаю?

Наконец у десятого или двенадцатого котла он остановился и стряхнул ссыльного на землю. Вилами пошарил на дне котла. Ссыльные в котле заволновались, один буркнул:

— А чего к нам-то? Что, некуда что ли больше?

— Цыц! — пригрозил ему вилами Руфус. — Поговори мне еще.

Наконец он зацепил, потянул и вытащил со дна котла пару кованых наручников на длинной цепи.

— Вставай, — сказал он новоприбывшему.

Старик поднялся, держась рукой за бок. Из соседних котлов за ними с интересом наблюдали другие ссыльные.

— Папа, ему больно? — Ким схватила отца за локоть. Она старалась держаться за его спиной — просто на всякий случай. Руфус погладил ее свободной рукой по волосам.

— Все в порядке, мышка. Не бойся.

— Я не боюсь, — прошептала Ким. Она не отрываясь смотрела на ссыльного, пока Руфус застегивал на его руках наручники. Ссыльный со страхом посматривал то на котел, то на Руфуса.

— А теперь смотри, — сказал ей Руфус. — И р-раз!

Он снова подхватил ссыльного на вилы и ловко перекинул его через край котла. Мерзкая буроватая жижа чавкнула и приняла в себя нового постояльца. Через мгновение он вынырнул на поверхность и завопил. Ссыльные заухмылялись, некоторые даже засмеялись.

Руфус не обращал на них внимания. Рукавом он стер с таблички на котле написанную мелом цифру «11».

— Папа, — Ким подергала отца за рукав. — Папа, в котле горячо!

— Да. Не подходи близко, детка, — ответил Руфус, хлопая себя по карманам. Мел нашелся в левом кармане штанов.

— Папа, ему там горячо, — не отставала Ким. — У него болявки будут. Как у меня.

Руфус тщательно вывел на табличке цифру «12» и спрятал мел в карман.

— Он привыкнет, мышка. Все, теперь мы можем пойти домой. Планшетка у тебя?.. Давай, я понесу.

Они наконец попали в пропускную, где он вписал в свой ежедневный рапорт личный номер новоприбывшего и сдал смену Марвину. Как только Марвин ушел, Кики виновато посмотрел на Руфуса и сказал:

— Ты уж извини, Руф. Но ты же знаешь Марвина.

— Да черт с ним.

— Ну, а ты, малышка? Понравилось у папки на работе? — спросил Кики, перегнувшись через стол и улыбаясь Ким.

Ким очень серьезно посмотрела на него и медленно, словно неуверенно, кивнула.