Вряд ли можно утверждать, что личные дела Варвары Галаган не минули пристального ока ее родителей. Выудить, во всяком случае, из них удалось немногое. С шестнадцати лет Варвара практически с ними не жила, с восемнадцати была полностью предоставлена себе самой, часто наезжая к родителям за границу, но надолго не задерживаясь. Почти в совершенстве владела испанским, немного – китайским и корейским. Единственная близкая подруга, о которой было известно родителям, проживала сейчас в Испании, – вышла замуж за барселонского банкира Эмилио Караса. Так что все дороги, как говорится, вели на Пиренеи. Тем более, что в московской квартире семьи Галаган была найдена открытка с видом крепости, расположенной на верхушке скалы и очень напоминающей «Ласточкино гнездо». На обратной стороне имелась надпись:

«Тело мое загорело и натренировано, после серфинга оно покрывается морской солью, после боулинга – потом, однако вечером я умащиваю его благовониями. ОНО ЖАЖДЕТ ТЕБЯ! Лорет.»

Я было подумал, что Лорет – это имя, а Варвара Галаган – лесбиянка. Но, внимательнее вглядевшись в открытку, заметил, что изготовлена она в Лорет де Мар, и что это – городок на побережье Испании. Еще в комнате Варвары висела огромная фотография корриды. На ней был запечатлен тореро, с гордостью застывший над тушей поверженного быка.

А еще я отыскал тетрадку с ее школьным сочинением на тему «Дети тьмы», и к ней впечатляющую подборку вырезок из различных советских и иностранных газет, посвященных незавидной доле детей и подростков в странах капиталистического мира. Впрочем, не только капиталистического. В сочинении упоминался и Северный Вьетнам. Однако слова «Северный Вьетнам» были решительно вычеркнуты красным карандашом. Я обратил внимание, что упор в сочинении сделан на страны, где в разное время работал ее отец.

– Хотелось бы услышать ваши комментарии, – проговорил я, протягивая ему тетрадку.

Галаган прочитал сочинение. Не возникало сомнений, что видит он его первый раз в жизни.

– М-м-м… – проговорил он.

– Скорее всего, это школьное сочинение не имеет никакого отношение к исчезновению вашей дочери, но я должен проработать все возможные версии. Почему-то, она сконцентрировала внимание на положении детей в странах, непосредственно связанных с вашей дипломатической службой, хотя это общая проблема всех детей земного шара.

– Что же в этом удивительного? – Он пожал плечами. – Ведь гораздо легче писать о том, что видел собственными глазами.

– А вот в этой подборке, которая состоит исключительно из материалов, касающихся вышеназванных стран, отдельные места выделены фломастером. Честно говоря, они не кажутся мне особенно актуальными или ключевыми по сравнению со всем остальным материалом. Может быть, просветите меня, в чем тут дело?

Пришлось ему просмотреть и ворох газетных заметок.

– Вы правы, – проговорил он после долгого молчания. – Выделенные места ничем особенно не примечательны. Думаю, все дело в потоке Вариного сознания. Теми его вывертами, круговоротами и завихрениями, которые имели место в момент ее подготовки к написанию сочинения.

Мне оставалось только порадоваться, что и в самом деле ничего не указывает на какую-либо связь между сочинением и исчезновением младшей Галаган. Иначе пришлось бы заняться моделированием потока сознания Варвары образца десятилетней давности, а, как известно, нельзя войти дважды в одну и ту же реку.

И все же я не сдавался.

– Варвара всегда подходила так основательно к выполнению школьных заданий? Это прямо не сочинение, а целый реферат. И если да, то почему сохранилась только эта тетрадка?

В ответ чрезвычайный и полномочный посол промычал нечто нечленораздельное. Вне всяких сомнений политическое и экономическое положение Андорры он знал куда лучше, чем собственную дочь. А о чем знала лучше его супруга, и вовсе оставалось загадкой. Старшие же дети Галагана (сыновья) в настоящее время проходили стажировку на каких-то предприятиях в Японии. Пришлось добывать сведения в поте лица своего.

Одним из источников информации оказался школьный альбом. Выпускной альбом десятого «А» класса. Большинство детей в нем были изображены этакими юными монстрами: угрюмыми, нахальными, капризными. Или Варвара училась в какой-то особенной школе, или фотограф, который готовил альбом, был детоненавистником. Я принялся за альбом, засучив рукава, и вскорости мог порассказать о бывших одноклассниках Варвары много занимательного. Я бы и вам рассказал, если бы это имело отношение к делу. Но из того, что удалось нарыть, к делу, к сожалению, почти ничего отношения не имело. К примеру, я выяснил, что Боря Агафонов недавно выбросился из окна – ну и что? Нет, факт, разумеется, прискорбный, но как я могу его использовать? Игорь Бурденко сделался модным закройщиком – бывает, а Лора Стенина защитила кандидатскую диссертацию, что тоже иногда случается. Лишь одна информация всерьез привлекла мое внимание: Сима Отс – самая красивая девочка в классе – тоже исчезла. Причем, практически одновременно с Варварой.

Признаюсь, эта информация настолько меня заинтересовала, что я тут же позвонил ее матери.

Встречу я назначил в «Блудном сыне». Хотелось поговорить в непринужденной обстановке, тем более, что счет, сопутствующий разговору, можно было включить в смету расходов.

– Вы из милиции? – первым делом поинтересовалась она.

– О, да! – проговорил я обиженно. – «Блудный сын» – как раз то место, где обычно назначают свидание оперуполномоченные. В повестках так прямо и пишется: «Ресторан „Блудный сын“, третий столик от окна, в 19-00. За неявку по неуважительной причине…» и т. д. и т. п.

– Но вы сказали, что хотите поговорить о Симе, – она была в некотором замешательстве.

– Хочу, и, возможно, смогу быть вам полезен, но в органах правопорядка я не служу. Я – частный детектив и в настоящее время действую по поручению господина Галагана.

– Как вы сказали? – Голос ее дрогнул.

– Господина Галагана, – повторил я, выкладывая на стол подписанную послом доверенность.

– Ах, вот оно что, – воскликнула Отс-старшая, не глядя на бумагу. – Ну да, разумеется, он себе это может позволить.

– А вы знакомы?

– Конечно, ведь наши дочери учились в одном классе.

– Я установил, что исчезли они приблизительно в одно и то же время.

– Какое это имеет значение? – Голос ее сделался холодным. – Ищите-то вы Варвару, а не Симу.

– Да, но здесь возможна прямая связь. Вам это не приходило в голову?

– Естественно! Мне приходило в голову все, что только могло прийти! Но в последнее время они практически не общались. И потом, Симочка исчезла все же на несколько дней раньше, чем Варвара. Вряд ли…

На глазах ее навернулись слезы.

– Ну, ну. – Я положил свою ладонь поверх ее ладони.

– Чего вы добиваетесь? – воскликнула она, отдергивая руку. – Если желаете, так сказать, подработать по совместительству, то имейте в виду, что денег у меня нет. Ее уже ищет милиция. Хотя, конечно, больше имитирует поиски…

Она не договорила. Губы ее задрожали.

– Не стоит отчаиваться, – принялся убеждать ее я. Разговор явно не складывался. – Я отнюдь не претендую на ваши деньги…

– Которых нет, – вставила она.

– Просто допускаю, что в процессе поисков Варвары могут проясниться и обстоятельства исчезновения вашей дочери. А, может, даст Б-г, и сама она тоже отыщется.

– Вы себе не представляете, что она для меня значит! Фактически все свое детство я проболела, и, когда впервые пришла к гинекологу, выяснилось, что мне категорически запрещено рожать. Сначала требовалось пройти длительный курс лечения. Но годы шли, я лечилась, а мнения своего гинекологи не меняли. Тогда я поняла, что если так пойдет и дальше, то я навсегда останусь бездетной. И я скрыла свою беременность от медиков. Появилась лишь, когда была уже на восьмом месяце. Предотвратить роды уже не представлялось возможным, и я родила. Под капельницей. При этом и я, и ребенок постоянно находились между жизнью и смертью. От рождения у Симочки было общее заражение крови. Мне пришлось бросить любимую работу и долгие годы посвятить лишь одной цели – поставить ее на ноги. И мне это удалось! Представляете? Удалось! Но теперь она исчезла, и я даже не знаю, жива ли она…

В ее горле родился какой-то странный булькающий звук и она надолго замолчала. Потом ей, видимо, удалось взять себя в руки.

– А какую работу вы из-за этого потеряли? – решился, наконец, спросить я.

Она пожала плечами.

– Нельзя же быть таким любопытным.

– Профессия… – каркнул я, как бы извиняясь.

Она снова пожала плечами.

– У меня была достаточно редкая специальность – театральный критик…

С такой мамой Сима, безусловно, могла быть самой красивой девочкой в классе. Отс-старшая до сих пор сохранила женственность и обаяние. На ней было вязанное платье бутылочного цвета с широким горлом, которое ей очень шло, и я почему-то был уверен, что вязала она его себе сама. За время нашего разговора она впервые улыбнулась.

– Оставим эту болтовню. Ведь вам нужны сведения, не так ли?

– Да, но ради общего дела, мы же с вами союзники, – заверил я.

– Возможно. – Она смотрела на меня уже с симпатией.

– Когда исчезла ваша дочь?

– Девятого февраля. Ушла на работу и не вернулась.

– И не оставила никакой записки?

– Нет, но… – Она пристально вгляделась в меня. Потом продолжила: – Через день от Симы пришло письмо, которое было брошено в Москве. В милиции я ничего об этом не сказала, иначе бы они совсем отказались от поисков. Так что не подведите меня.

– А что было в письме?

– Она сообщала, что нашла хорошую работу. Но жить ей придется далеко, поэтому она уехала, заранее не предупредив. Была уверена, что иначе я ее не пущу. Конечно, я бы не отпустила!

– Так, может, с ней все в порядке?

– Вот видите! – Она всплеснула руками. – Как предусмотрительно я поступила, не рассказав о письме в милиции… Во-первых, она обещала и в дальнейшем хотя бы раз в месяц писать…

– А больше писем не было?

– Нет. А, во-вторых…

– Можно мне взглянуть на него?

Отс-старшая замерла в нерешительности.

– Я бы не хотела лишних неприятностей.

– Обещаю!

Она порылась в сумочке, извлекла сложенный вчетверо лист и протянула мне. Там было всего несколько строк:

«Мама! Все в порядке! Мне предложили хорошее место. Это далеко, и я уезжаю не попрощавшись, во избежание душераздирающих сцен. Писать буду раз в месяц. Пришлю денег. Сима.»

Я вернул письмо Отс. Нельзя сказать, чтобы оно было пронизано теплотой и любовью.

– Это ее почерк?

– Конечно.

Удивительно.

– А какое у Симы образование? – поинтересовался я.

– Разумеется, высшее. Она – экономист. Причем, очень толковый, закончила экономическое отделение МИМО. Но кого это здесь интересует?

– Вот именно, – подтвердил я.

Она удивленно вскинула брови.

– Что вы хотите сказать?

– Кого это здесь, в России, интересует, – повторил я, сделав ударение на названии страны, проявляющей полное безразличие к хорошим экономистам.

– Я вас умоляю, – она протестующе подняла руку. – Наши экономисты не нужны нигде. Там, где, в принципе, нужны экономисты, имеется достаточно своих.

– А Сима владеет какими-нибудь иностранными языками?

– Да, английским.

– А испанским?

– Нет, только английским. А почему вы спросили? Б-же мой! – ахнула она. – Вы что-то знаете?

– О вашей дочке – пока ничего. Я пытаюсь нащупать параллели.

– Значит, вам известно, что Варвара в Испании?

– Есть такое предположение: во-первых, она владеет испанским, а, во-вторых, лучшая ее подруга живет в Барселоне.

– Ада Бочарова?

– Да, хотя фамилия у нее сейчас другая – Карас.

– Когда-то я хотела, чтобы Симочка дружила с ними.

– Почему?

– Ну, девочки из интеллигентных семей… Этот боров ведь был дипломатом.

– Кто?

– Варин отец.

– Он и сейчас дипломат.

– Да? – Она поджала губы. – Неужели удержался? Какие они все-таки стойкие. Будто оловянные солдатики.

– И Симочка с ними дружила?

– Не очень у нее получалось. Говорила, что они скучные. Да и ревновали они к тому, как она выглядит да как учится. И ведь одевались намного лучше, а мальчишки все равно бегали за Симой. Красивые и умные. Впрочем, с Адой Симочка одно время дружила, пока в девятом классе не появилась Варвара…

Мимо прошествовала официантка Барсик, заинтересованно скосив глаза в нашу сторону.

– Да вы ешьте, – спохватился я. Стол буквально ломился от яств.

– Да, да, конечно, – проговорила она, продолжая смотреть на меня странным взглядом.

– Что вам налить?

– Все равно.

– Водку? Шампанское?

– Шампанское.

Я осторожно опустил горлышко бутылки в бокал и долго боролся с пеной.

Она спрятала письмо, извлекла из сумочки фотографию и положила на стол.

– Это кто? Ваша дочь?

– Да. – Только секунду назад она улыбалась, а сейчас с трудом подавила рыдание.

Я взял снимок в руки. Неожиданно что-то случилось. Огненная волна прошлась по телу, испепеляя внутренности. Наверное где-то в организме у меня перемкнуло проводку. Я с трудом перевел дух.

С фотографии на меня смотрела… МАЛЫШКА!

– Я помогу вам ее найти, – буквально прохрипел я.

– Правда?

– И никаких денег не надо…