В моём саду под лёгким дуновеньем Шального ветерка присесть в тени, — Так грустно, сладостно. Уединенье Мне дорого. Мой друг! Меня прости! Должна впитать в себя я аромат шалфея, В глаза фиалке заглянуть слегка; А серебристость тополька и елей — Венчают красоту мирка. В нём нет ни капли зависти и злобы, Он добр ко мне, ласкает взор листвой… О, если бы остановить мгновенье, чтобы В мирке подольше блаженствовал покой!..

Мои любезные подруженьки-берёзки, Как барышни кисейные в инее застыли. Пока ещё не время проливать вам слёзки — Когда бы вас весенние ветра невинности лишили! Ох, закружат они вас танцем обольщенья, — Эти стремительные, вольные ветра! Вы скромно ждёте их прикосновенья. Из каждой почки-детки раскроется листва. Ожившие пленительные станы Когда-нибудь, но не сейчас От ласки нежно – розовыми станут, Живительною влагою наполнятся тот час! Солнцеворотом мудрая природа От спячки безмятежной возвращает вновь К той полноценной жизни, что явится весной, а ода Уже слагается и славит: к жизни вечную любовь!

Кто жаждет смертии моей? Не ты ль – о, шут гороховый? Тебе не счесть моих смертей — Они сомкнутся в круге яркими всполохами! Иль разлетятся в небе, облако взорвав, — Моей мечты оплот неколебимый. Бунтует сердце, раболепства не приняв — Оно бессмертно и непобедимо! Назло царькам – шутам – мамонам, Вообразившим, что вся жизнь-обман. А я смеюсь над их гнездом – притоном, — Пороков он – презренный клан!

Какая ночь! Как дивно, чудно поют в округе соловьи! Дождь пыль смывал днём долго, нудно с кустов, деревьев, и они теперь свежо благоухают, листвою нежно шелестя. О, так бывает только в мае — когда душа живёт, шутя!

Снег хлопьями валит На мокрую траву. Мой добрый инвалид! — (Жалеючи, бегу Я к яблоньке своей): Как чуть – одна минутка! Одних мы с ней кровей — Такая вот не шутка! С ней радость и беду Переживаем вместе. Здесь мудрость нахожу — Судьбы нательный крестик. Да, многое свилось: Неравнодушье и обиды. Добро со злом сплелось, Как в вышиванье – «бриды». Накал страстей, упрёки, Рыданья и прощанья. Семейные уроки И в веки – расставанья.

Приснился ныне мне Цвет яблони любимой: В холодном октябре, Порой неумолимой. Волшебный плыл тот сон Под розовой вуалью… Но пробуждение – стон, Окутанный печалью. Дупло – зияющая рана Ствол древа поразила. Злой властелин нагрянул Безжалостною силой. А яблонька – вот чудо И всем на удивленье — Стоит в цвету. Откуда Живое возрожденье? Тончайший доносился звон Издалека, втуманье. Я к диве – на поклон — Природному созданью!

Почётной гостьей стала в доме грусть… По праву отведён ей красный угол. Пусть лакомством ей будут, пусть: Веселье, радость и былая удаль. Я тишину ночную в гости позову, — Втроём мы помолчим до зорьки. Им «на десерт «доверю мысли и мечту свою, Хоть мысли реже сладки, а всё чаще горьки…

До весны бы дожить, воспарить в небеса — Вместе с голубем белым, на воле Пробежать во всю прыть, разбудить голоса Птичьей стаи в бескрайнем просторе! Не впервой мне летать, обнимать облака, Петь весеннюю песню, танцуя, Красоты благодать прославлять на века, — Вот бы жить так всем миром, ликуя!

Я снова в зимней сказке И в стареньком дому. Вокруг всё в белых красках, А, кажется – в цвету. Меж тем, – не скучно взору, Хоть замело вокруг. Без лишних разговоров — Ты надевай тулуп! Взяла в руки лопату — Снежок и заиграл! Мой пёс-барбос «кудлатый» Подпрыгивать устал. Люблю эту работу — Дорожки расчищать. А кот любит охоту: Мурлыкать и поспать! Дровишек я подброшу В печурку, уголька. Денёк такой хороший! Порадуюсь слегка. Собачий белый хвостик Забавно веселит. Здесь, в сказке очень просто — Покой она хранит. Декабрь метёт метелью, Морозцем так и жжёт! В мечтах – цветах пастельных Рождается полёт!

Луна мне не даёт заснуть, очерчивая в небе путь. Полна холодного огня. – Отдай все тайны за меня! – Ого! Не много ль хочешь ты?! Довольно жуткой красоты! Любуясь, – будешь трепетать, волнуясь, – грезить и мечтать. Под утро спрячусь на сосну, Последний взгляд я твой найду. Встревожила? Прошу: прости! – И ты!.. Скорее отпусти!..

Весенний сон глубок и сладок! Что только за ночь не приснится! Нет на душе морщинок, складок, — Лишь стоит мне сомкнуть ресницы…

Мой сад! Тебя я не предам! Пока живу, дышу, – любуюсь. Тебя соотношу к божественным дарам, С тобой встречаюсь и всегда волнуюсь. Луч солнца пробудил весну. Она – невестой золочёной Пришла к тебе звеня, настроила струну, В священные наряды облачённой. Вспорхнула звонким соловьём, — В который раз мир удивила. Посеяла надежду вновь в саду моём, Вуалью бело-розовой пленила.

Звезда упала в бездну вод… А я желанье загадала, Послав письмо на небосвод, — Немало этого, немало! Желанье? Голос прозвучал. Знакомый и о, чудо – сверху! И всколыхнулся мой причал Навстречу призрачному стерху.

Сказал ребёнок: «дождь звучал!» Звучит красиво! Звуки грозовые Затихли. Тих и мой причал, — Что стих в душе рождает, как впервые. Умытая дождём Земля, — Вся светится в небесном ореоле, И, чистотою оголя, В моей душе те чувства поневоле, Которых умалить нельзя. Они уносят ввысь и в восхищенье Я будто бы расту. Стезя Мне сверху видится с волненьем…

Когда засыпаю под утро, — Мне снится родная земля. Там шепчутся травы и мудро Роняют свой пух тополя… Водица бежит по арыкам, — Ей солнце сверкает вослед. Терновника ягоды дикой Вкус помню как «сто лет в обед». Учужный Затон – мой любимый Раскрыл вновь объятья свои. Песчаной косы свет игривый Развеял вмиг думы мои.

Ты – моя синичка на веточке И, с началом зимы прилетая, — Под крылом опять несёшь весточку, К новой жизни меня устремляя. Я делюсь с тобой настроением И мечтой, и молитвою светлой. Жизнь – во всех её проявлениях Увлекает порывом ответным.

Я – молчаливый наблюдатель за пышноликою луной, как будто некий соискатель: ищу в природе след земной. Таинственна, порой опасна, — плывёшь и таешь в облаках, в моём движении – ты властна и отражением в глазах — играешь силой превосходства над мелкой сошкою в пыли… А я напрасно вижу сходство в словах и трепетах земли.

Солнце-август листву золотит и корону снимает с лета… Птица синяя радость сулит и разносит счастье по свету. Солнце-август! Со мной говори (я в словах утону певучих) и обманным теплом одари мой мирок среди ив плакучих. Солнце-август! Листву золоти, кое-где роняя багрянец. Грусть-печаль! Поскорей улети! Мне по нраву август-румянец!

Я – Августейшая Мадонна! Над мной – нимб солнца золотой И небо надо мной бездонно, — Орёл в нём кружит молодой! Мадонне песни посвящают Кузнечик, Шмель и Соловей, Пред ней все головы склоняют: Капризный Гиацинт, «Лилей». Дельфиниум голубоглазый Невинно смотрит свысока, — Так много слуг цветочных сразу, Что не объемлет их рука! Мадонна всех их привечает И разрешает им привстать, Когда водицей окропляет Разнообразную их стать! Вот только Роза с ней готова Поспорить в красоте своей, Не хочет кланяться и снова Всем заявляет: «Я милей!» Мадонне Розой побеждённой Слыть радостно, не хмуря бровь, Ей – в самом Августе рождённой, — Как сладко удивляться вновь!

Вечор вскружили в небе тучи хоровод, Толкая и тесня собой друг друга, И падая за горизонтом в бездну вод, Чтобы опять кружить, плясать по кругу. Загадочно молчит краснеющий закат, Своим пурпуром, украшая вечер. Стволы осин, берёз качаются, не спят, — Им не даёт уснуть бродяга-ветер. В такое время очень хочется мечтать О жизни, о весне, благоговея, Под музыку пришедшего дождя не спать, А в мыслях растворяясь и хмелея…

Проходят дни, проходят годы… О чём я вам могу сказать? Ещё немного о природе — У ней – особенная стать. Хочу держать в ладонях ветер, Лицо и руки мыть дождём. Шутить и улыбаться детям, Грустить с берёзкою вдвоём… Сегодня день такой погожий! Искрит луч солнца золотой! Мир, обновляя словом Божьим, — Пью звонкий воздух молодой!

В Святую Троицу к тебе придём, В твой храм души на поклоненье. Сиренью благовонной берёзовые ветви оплетём, В надежде, что ты здесь нашёл упокоенье. Опутанные дьяволом проклятым, люди Когда-то святотатство совершили, Не ведая, что и за это им расплата будет, — Нарушили покой, разграбили могилу. За что? За службу верную Отчизне, За веру в Господа, за честь твою и совесть. Глумясь, кровавую устроив тризну, Забыв про воинскую доблесть Сынов твоих, что с гордостью пошли сражаться С обидчиком Руси святой и горячо любимой. Ты научил их тягот жизни не бояться И испытаний судьбы неумолимой. Тяжёлый крест судьба тебе вручила, В жертвенные игры с «баловнем» своим играя… Земными дарами и талантами вознаградила, Богатство, власти сладость с колыбели обещая. Ты учишь нас Всевышнему молиться, Благодарить за все: за муки, радость и потери. Не покладая рук, во благо родине трудиться И силы черпать в крепкой, безоглядной вере. Поэзия – мелодия твоей прекраснейшей души, — Она в устах, умах, сердцах звучать не утомится. Разгонит ветер вольный тучи неистовой грозы, Хранитель-Ангел светлый к небу воспарится!

Родовое гнездо благоверного князя Нам казалось священной обителью. Увлекала десница [3] писца – богомаза Или сила небесная и невидимая. Плакали гроты – очей запустенья. Ветер гулял по дворцовым покоям. Безжалостны годы людского забвенья… Свой крест мы упорно несли к аналою. Холод сжимал телеса невезучие, А вера и труд сердца согревали. Помнят об этом ивы плакучие, И как мы тогда о музее мечтали. Кто-то из нас увлечён был наживою, Совесть и честь в один миг потеряли. Иные – благими жили порывами, Славу дворца и честь отстояли! И вот он – красавец, трудом возведённый! Ожил, предстал нам в мундире парадном. А так ли уж важно, когда он спасённый, Что горстка людей осталась за кадром?..

Рассказ мой, несомненно, тронет душу, Кому угодно. Считай, что он написан для тебя! И никого он не оставит равнодушным — Ведь равнодушных нет в округе у меня! Болезнь однажды лихоманкою скрутила, Огонь коварный пожирал все члены. Сознанье меркло, от жара так мутило, — Встать нету сил, дрожат колены. А рядом с пачками лекарств билет лежал В Большой зал филармонии, на вечер. Билет тот взглядом звал и звал… Но за окном мороз и лютый ветер! Концерта два в репертуаре значилось тогда: Петра Чайковского под номером один, Второй Рахманинова, – он же номер два, В одной программке два шедевра кто-то совместил! Не помню, как доехала туда, В глазах стоял туман… Но сила музыки тянула свысока невидимою нитью, а вдруг б оборвалась? Тогда – мираж, обман?! Кой-как на хоры взобралась. Спроси в тот час, как звать меня, Задумалась, наверно… Не торопи, до истины уж добралась, А предисловия наскучили тебя?! О, звуки музыки наконец-то полились! Не только бальзаминками для тела, — (Оно не главное, а важно для души). Внутри меня волшебные мурашки разбрелись, Душа в какой-то миг как – будто улетела! А звуки те не столько слух ласкали, Сколь душу резали смятеньями, Как волны море подымали, Неся её навстречу бурь волненьями. Душа моя, я видела, трепещет где-то в вышине. Бросает вниз, потом её вздымает вверх неведомая сила, О, музыка! Какие чувства и виденья посылаешь мне: Сижу одна, людей вокруг меня стихиею накрыло! Я ясно вижу: Пётр Ильич прозрачной тенью кружит у воды, Смятенья, ветер бороздят израненную душу. Рахманинов Сергей страдает от превратностей судьбы… Потом стихает волн и бурь поток, Блаженное спокойствие во мне и во Вселенной… От авторов незримой нитью бежит спасения глоток — В нём Духа Торжество над телом скучным, бренным! Но вот финал Концертов: Магическою силой успокоена, излечена душа. И вспоминаю: от аккордов до сжигающих моментов Всё встало на свои места. А где-то сзади, за спиной, какой-то тихий голос вдруг: (Оглядываюсь: лицо в пенсне, с улыбкой милой) – Куда девался, барышня, недавний Ваш недуг? И тот час же растаял он навек в толпе бурливой…

Я нарисую дом, в котором можно жить. С фундамента начну, И цоколя, потом под крышу подведу. Архитектурными посею терминами, как Эржан учил! В своих трудах он так подробно это изложил. Колонны? Обязательно! На них фронтоны возведу. Гризайлями украшу, а стены рустом строгим я покрою. Фигурки ангелов я в ниши поставлю на виду, И окна настежь для друзей открою! Десюдепортом стену над дверью я украшу, Гирляндами цветов и листьев лентою сплету. Наличники и сандрики весёлой краскою окрашу, И щит-картуш на видном месте прикреплю. Крыльцо парадное? А как же! Не забуду я! Чугунные перила балюстрады с кованым узором. Получится дворец, достойный автора такого словаря! И буду в эркере приветствовать друзей, родных, знакомых. Пилястры, портики, пилоны, каннелюры, А также капители, филёнки, пьедесталы Пойдут плясать затейливым аллюром! Пока рука их рисовать не перестала! Я эту шутку написала для Эржана И ради шутки всё вокруг перемешала!

Он умер рано, не достигнув тридцати, Как многие учёные, поэты. Прекраснейший из сыновей своей степи, Впервые показав себя кадетом. Не умерло кадетское и посейчас, — Достойнейшее из достойных братство, Прошедшее в истории уже не раз. Друзья! Нам стоит этим восхищаться! Казахский мальчик от природы одарён, — Он превзошел в учениях вершины. В походах смел, отважен, верен и умён, — По праву влился в русские дружины. Блестящий офицер, географ и знаток Оттенков многочисленных народов И «белых пятен», чем «грешил «Восток. Он – покоритель азиатских «бродов». Бесценный вклад в науку сделал Валихан, А также русского с казахом дружбу Открыл навек потомкам доблестный Чокан, Себя прославил бескорыстной службой.