О, Свирь! Могучая и мудрая Река! Красива, глубока и широка! Онегу с Ладогой собой соединяет, Гладь вод её ковёр лесов оберегает. А с боку притулилась Шоткуса — сестра её меньшая. Природа-Матушка добра к ней и щедра! Водица тёмно-бархатная, мягкая, но обжигает В местах, где родников струится полоса. Плыву вдоль лилий, водорослей и кувшинок, Люблю тот час, когда в закат пурпурный одеты небеса. Ушли заботы, мысли легче одуванчика пушинок И только слышны эхом голоса… Выходишь из воды – испытываешь, словно заново рожденье И не сгибают вниз тебя твои лета! Берёз и елей тёмных отраженье Смыкает меж собою берега… Спокойствием природа дышит. Вдали плеск щучки в прибрежной тишине, Где нежный ветерок колышет Серебряную рябь в коротенькой волне. Всё радует: бобра строительное чудо, Сосёнок молодое поколенье. И верю я: здесь каждый счастлив будет, И жизни, как в реке, продолжится теченье!

Хочу вглядеться каждою травинкою В любимый мною краешек земли, — Её я называю «северинкою», Ей отдаю тепло моей души. Родившаяся в пристепном Урале, Где казаков кипела буйна удаль, Окрещена в Михайловом Архангела я Храме. Родимый край! С тобой я буду ль? Уж приросла к Свири! Урал! Меня прости! — Так жизнь распорядилась. А северной куртины плёсы мают, Мне мудро о тебе напоминают. С тобой и с ними я давно сроднилась. Здесь также ласточки взлетают к яру, словно ноты Знакомой песни-журчанья родника. Вот только юности горячие фокстроты Уж не вернутся знойным ветром никогда. Своей любовью юг и север обнимаю, И жизнь течет стремниной – быстрою водицей. А по ночам Затон Учужный вспоминаю… Урал – отныне мною сводный брат

Я из окна гляжу на Царство Берендея! – А что особенного? – спросишь ты, Всего лишь сыплет снег, а у тебя идея! – Я в снег, как в чудо верю, мы без него бедны! Мои растенья, ёлочки под ним хранимы. А по следам могу узнать, какой зверек Захаживал тут без меня и яствами какими Был привлечён, да от собаки прыгнул наутёк! Снежок мой мягок, и пушист, и весел! Я, как отраду, жду его, любя. С ним вечерок январский светел, Он осыпает всё окрест, мечту мою храня! О том, когда наступит лето, И я, как в сказке, пронесусь в любимый край, Где небо звёздами одето И «северинка» ждёт меня, – мой дивный рай!

Опять плыву по солнечной дорожке. Травинки дорогие мне кивают головой. О, Шоткуса! Налюбоваться вдоволь тобой, возможно ль?! С тобою вновь себя я вижу молодой. Сменился ветер и душой я впитываю облачное небо, Внимаю потихоньку музыке дождя… Нектаром из кувшинки отобедав, Я наливаюсь радостью и новой силой, не спеша. Который год на этом месте рождение своё справляю. Берёзки наряжаются в манишки золотые. А в отражении воды, я с грустью принимаю: Подарок жизни – волосы серебряно-седые. Салютом в честь мою иль в назиданье, — гроза под вечер разразилась. Гремело небо, всполохами молнии сверкали! Творцу земли, создателю природы благодарно помолилась За то, что здесь я столько счастья испытала!

О, если б можно было свернуться калачиком, И опуститься поглубже в зелёный холм, Да покатиться весёлым мячиком В земную глубь под плеск тихих волн! Вы знаете, где этот холм расположен? На Шоткусе – мною любимой реке. Он мхом изумрудным и мягким обложен, Что ноженьки греет сестрице Берёзке, подружке Сосне. Кувшинки здесь мне вышивки крестом сплетут, Вершины сосен поднимут мою душу к небу. Вы не печальтесь обо мне, мне хорошо, уютно будет тут. Мои стихоплетенья напоют вам быль земную, небыль…

Хороша ты, будто девица, река Паша! А берега, что рукава, изумрудно-золотые, Да речки Рыбежки – извилистые, кружевные Николаевщину обнимают, не спеша. Остановились бы и тут и там! Но нет милей, чем те красоты и спокойные, родные Свири любимой, воспетой мною Шоткусы, брега святые. Их лучше нет, признаюсь вам! Вот и вернулись к дорогим местам, Что душу нежно согревают. К однажды породнившимся чистейшим родникам, С которыми любовь соединяет. Здесь царским птицам-аистам и цаплям благодать! Серьёзно, строго нас они встречают взглядом. Вот только б не нашёлся их охотник пострелять! Как мало и так много иному человеку надо! Здесь наши дети подрастали. И каждая берёзка, ель знакомы нам в лицо. Сосну горбатую «верблюдом» мы назвали. Жива она, хоть и не молода, жалею я её. Полянку «нашу» и лелею, и жалею. Когда на ней я вижу грубость и следы обид, Бездушья, злобы человека, – вместе с ней болею. Промою раны ей, как после боя или бессмысленных коррид. Любить, хранить свой уголок опять взываю! Я к тем, в ком сердце не успело очерстветь ещё. Слияния с природой, единства с ней вам пожелаю. Нет выше счастья – быть с природой заодно!

Как странно, что сегодня в городе нет запаха весны, Капели звонкой, весёлых ручейков улыбчивой поры. А на пути моём унылые дворы-колодцы лишь и подворотни-тайники, Где, пьянствуя, друг друга учат жизни мужики. Жду, не дождусь, когда засветит жизнь и забурлит весна В любимом городе моём. Когда придёт красавица – она? Желанна с нею нынче встреча, как никогда. Истосковалось сердце, измучилась душа. Проснись, запой, засвиристи скорей природа! Зима ведь только подразнилась. Теперь она не в моде. Откуда взяться половодью? Хотя б слегка поволновались воды. И родилась и полилась, быть может, песня – Ода! Жду, не дождусь, когда полюбоваться придёт пора Каналами, мостами Святого города Петра! Мечтаю, как понесёт мою лодчонку нескучная Нева, Реки Фонтанки, Мойки зеленоватая вода. Закрыв глаза, я вижу куполов Николы, Спаса отраженье И нахожу у них блаженное спокойствие и утешенье; Оград чугунных кружева-сплетенья, И акварелей нежно-золотистых ощущенья…

Любуюсь лиственницей – истинно царицей. Среди своих подруг волшебница лесная, — Она не самозванка, по праву затмевает лица В округе всех красавиц, волнующая, кружевная. Смиренные берёзки – нежные девицы, Смешливая ольха серёжки надевают. Они лишь окружением своим высокую царицу Всё выше к небу поднимают. Как хороша и горделива в сумерках вечерних, Когда денек устало остывает! У своего подножья игры драм плачевных Она с усмешкой наблюдает…

Нет больше, нет! Царицы величавой, — По воле человека смерть к ней подступила. Остался только пень корявый — Напоминание о дереве красивом. О, Лиственница, – тебя я не забуду! Осталась ты в моих стихоплетеньях, — Как кружевное, – истинное чудо, Природы-матушки волшебное творенье! А человек – и глуп, и странен В своем самонадеянном поступке. Гордынею всевластной одурманен, Не опечалился обрубком! Хотя бы кустик вырастил, хозяин Клочка земли, родившей диву? Несчастный, бедный Каин! О, внемлешь ли горячему призыву?

Люблю вечор я помечтать под облаками, Они, закатно – розовые проплывают надо мной. Берёзки, засыпая, мне машут рукавами И наступает сумеречный, ласковый покой… Но эта тишь на несколько мгновений — Рёв мотоциклов и весёлый смех Рассердят улицу своим волненьем. Безудержная молодость резвится без помех! Что скажешь им? Ведь сами мы когда-то Орали песни под гитару до зари! Остались в памяти девчонки и ребята… Свой звонкий смех забыли вы в ночи?!

Я никогда не буду в стороне, Где русских ежегодно миллионы, Где кормит изобилья рог, а руки можно мыть в вине, Куда на самоцветьев груды слетаются вороны; Где изумрудами струится падь И пенье райских птичек в наслажденье. А я же выйду ранним утром на родную пядь — Земли непышной послушать соловьиные творенья. За изгородью ивушки прошепчут Свою мне жизнь, нехитрую навеют грусть… Пусть нету здесь драгих каменьев, свой жемчуг Рассыплет соловей мне не на грудь, а прямо в сердце! Пусть!

Речка быстротечная болотная Лёгкою стремнинкою журчит. Руки опущу я в темь холодную, Что траву послушную пленит. Вот и видится Алёнушка на камне, — Под берёзкой, ивой ли грустит… Словно я причастна к этой драме: В сказку старую воображение манит… – Не печалься, девица-краса, Ждать тебе осталось не так долго. Вмиг расступится высокая трава И царевич явится на сером волке. Может не волке, – на коне — В серых яблоках, однажды. Нет без грусти жизни на земле. Пусть твой сударь будет добрым и отважным.

Плыву на остров «Солнечный», Насквозь пронизанный ветрами, От крика чаек звоночный, Охваченный рябыми валунами. Сосна здесь, можжевельник, и малина, Колышется шелковая куга. Бывали некогда моих два сына: Ивашка, его постарше – брат Илья. Кадетами в то время были мальчики. …С тех пор прошёл десяток лет, Гигантами казались им морские тральщики. Десяток – много для людей, — ничтожно для планет. Родными сделались места, Края в Балтийском море: Протоки, бухты, «Берёзовые» острова, Конечно, – место отдыха «Манола». Огромный камень тут «горбушка», — С него с друзьями наблюдаем мы закат, Как бьётся в берег седовласая волнушка, (С подругой – галькой непрестанно говорят). Ну, а бывает: вспенятся «барашки», Рассердится и вздыбится волна. И слышу голос я: «Держись, Наташка!» И полна страху – душа восхищена! Вот так и в жизни вдруг наполнятся Душа и тело после сил утрат. Ведь где-то в недрах до поры хоронятся И возникают, – тогда из нищего становишься богат!

Всё хорошо задумано в поместье: Тут зарождались жизнь, любовь, И снова жизнь, как благовестье. …И умирали, чтоб в чадах возродиться вновь. Вершины скал и валунов прибрежных, — Как много видели они: Покой зимы и звон потоков вешних, Где смены лет в круговорот заключены. Здесь серые глаза «Защитной» бухты Ресницы сосен от ветра заслоняют. А маленькие тайны – островки Мечтать и грезить побуждают. Прекрасен Выборг в пейзажном ожерелии! Душа трепещет, ощущая связь — Гармонию природы с человеком. О, Карелия! Твои легенды манят в прошлое, сверкая романтизмом, увлекая и струясь!

Торжественен, помпезен Петергоф! Не сразу подберёшь слова для восхищенья Делами рук златых и гением умов, Размахом, красотой Петра Творенья. Журчание изысканных фонтанов Располагает к горделивому покою. А изваяния ожившими предстанут Из призраков туманных предо мною… Тенистым парком проведу я вас В эпоху трепетного романтизма, Где неуместен звон неосторожных фраз, Где бриз морской ласкает брег волной капризной. Александрия – сокровище святое В неувядающих венках из белых роз — Ты в сводах рощ хранишь благое, Духовное богатство в душу льёшь!

Забросила судьба меня на север, Где ливни, холода, снега, ветра, И где романтика живёт, а в небе: Серебряно-златые купола. В оранжереях (по одной легенде), В невзрачном городке росли Плоды от «померанцевых деревьев», — По имени их город нарекли. Мастеровые люди и не знали, Что деревушке будет выдан герб: Чудесный апельсин нарисовали — Диковинку среди берёз и верб!

Прибрежный реденький лесок Живёт: ни беден, ни богат. Возьму с собою туесок, Пойду – куда глаза глядят. Осинки бегают в лесу, Играя тонким голоском. Я им с собою принесу Стихов и песен целый том. Попью воды из ручейка, Журчащего среди камней. Спугнув случайно мотылька, Пройду меж умудрённых пней. Они все тайны берегут, — Замшелые круги времён. Покойно и надёжно тут, Выходишь – мыслью озарён!

По глади озера скользя, Стремятся утки в камыши. Их нам пугать, друзья, нельзя: У них утята-малыши! Кусочком булки закусив, — На берег шествует семья. Какой торжественный мотив: От «кря» до «кря» – всё «кря» да “кря»! В тени цветущих важных лип Расположились на мостках. Лучистый солнца яркий нимб — Картинку отразил в стихах!

Соловьи-соловушки! Как вы хороши! Белые молодушки Спят в ночной тиши… Спят они, не ведая, Что гнездом певцов Кошка отобедает, Выйдя на крыльцо. Мудрая охотница — Глупое зверьё. Крылья заполощутся И в крови чело. Кровушкою нежною Озарён восток. Будем ждать по-прежнему Выводка приток.

Декабрь нынче снежный и морозный И редкий солнца луч, как истинное чудо, Пронзает неба пелену. Возможно ль Мне помечтать, как в Суйде в мае буду? Там, в Суйде, рай сиреневый открылся Благоуханием ветвей однажды мне, Восторгом сладким день струился… Бывает же такое на грешнице – земле?! Отнюдь не райским было это место, — Так вспоминают, ёжась и потупясь, люди. Когда среди полей обширных стало тесно, И ни проклятых ворогов и недругов орудья, А руки, человеческие руки, Вспахали память и покой своих же предков. И рай картофельный под стонов жалобные звуки Устроили среди костей, крестов и мраморных объедков. И нет границы нашей между раем – адом. Сначала выбросим из душ кресты Господни. Потом: «Молитесь Богу», – говорим мы чадам И к совести возводим призрачные сходни.

Упала наземь ночь устало… Заснули призрачные тени. Мерцанье звёзд качает млечное зерцало… На зорьке – дымка над рекою, склонились пагубные росы. Вдали – погост, – его приближу я рукою… Отрадно, тихо здесь. Покойно. И солнце медленное дремлет. Светает чуть… Дыханье утра – час не знойный. Лисица выйдет осторожно, – к воде… И крикнет что-то птица. О, Русь – ты – чудь! Ну как ещё любить возможно?

За что люблю прибрежные леса? Их «судьбы» исковерканы ветрами… Пленяет сердце тихая краса, — Её не просто описать словами. Кому-то кажутся скучны зимой, Однообразны, даже не приветны. Мне нравятся январскою порой Не броски краски их, не многоцветны. Но вот – шиповник – тёмно-красный куст От белоснежной “ пухленькой “полянки Не отнимает пылких, страстных уст. А здесь – осинки, – тонкие беглянки Затеяли весёлую игру, — Среди берёз раскидистых и клёнов Не то, что в «догонялки», – в чехарду Между делянок и пригорков, склонов. За мною строго и с вниманьем зрит Хозяин леса – древний и суровый. Но мне он не внушает страх, а вид Украшу вмиг, сплетя венок терновый!

А вот и Павловск – мой любезный Свои объятия раскрыл. Здесь счастлив Павел был мятежный, Поэт К. Р. любил, творил… Король же вальса величаво, В душе с мелодией ступал За русскою княжною-павой, И вальс над Павловском звучал! Восторга звуки, вдохновенье Вселяли музыку в сердца И приходило упоенье От песен вечного юнца. В аллеях парка – изваянья Античных символов-богов, Прудов, ручьёв – одно слиянье С рекой Славянкой меж холмов. Извилисто и не бурливо Петляет милая река И с каждым шагом – чудо, диво Рождает музыку стиха.

Есть одна аллея в нашем парке, Окаймлённая еловой хвоей, Чуть поодаль – краснотала яркий Куст заворожит вас взглядом – зноем. Ели сонно лапы опустили, Приглашая спрятаться от шума, Погрузиться в тишь, уют от пыли Улиц городских; присесть, подумать. Опустись по мрамору к заливу, Ощутив прохладу синя моря. Там, вдали плывёт виденье – диво: Парусник в заоблачные зори. Статуя Нептуна провожает Корабли своим трезубцем грозным И неведомое предвещает, — Этих тайн разгадки невозможны. Белки в круг пустились друг за другом Так, что их соперницы-вороны Разлетелись по верхам в испуге, Каркая до хрипоты и стона. Мимо пристани и Эрмитажа, Проведу вас к «Львиному каскаду». Сторожит там верно грозно стража — Деву – Нимфу в центре колоннады. Струйками прозрачными на камни Падает водица из кувшина, Разбиваясь в брызги и столь давний Вас сюжет обворожит невинный… …Я к заливу тихо возвращаюсь, На его безбрежные просторы И невольно каждый раз пленяюсь Красотою северной авроры.