Душа болит и сердце ранит, — На части разрывается оно [4] . А жизнь ещё не раз обманет И одурманить может заодно. А сплошь и рядом беспокойство, Непониманье смертного греха. Но жизнь одно имеет свойство: Как ни кляни её, – не так плоха!

Не томи ты меня и не мучай. Всё проходит и это пройдет. Затянуло огромною тучей Голубой с золотым небосвод. Начертанья кольца Соломона Мне понятны лишь только сейчас. Головою склонюсь пред амвоном И о мудрости вспомню не раз.

Душа голубкой рвётся в небеса, Где глубже вздох и чище воздух. Тут, на Земле, зароют телеса, А имена запишут в «гроссбух». Хочу, чтоб Имя не бросало тень На тех, кто будет жить отныне. Лесов зелёных золотая сень Накроет памятью поныне.

День за днём, – уходят годы… Что ещё от жизни взять? Встреча с прошлым мимоходом, Всё по-старому опять… Сил всё меньше, меньше всходов, Блеска нет давно в глазах, Пульс зависим от погоды И платочек весь в слезах: Голос в трубке телефонной Сообщил (в который раз!) — В путь последний, похоронный Свыше дан ему приказ…

Отчего так быстро летит время? Отчего роняет ветер жёлтый лист? Нет ответа, только грусть – как бремя. Мысли в голове моей танцуют твист. Мы с тобою выйдем в чисто поле И к реке, что моет души от грехов. И сожмём в руке остаток воли В судный день и час перед лицом творцов.

Куда же уходит любовь? В небесные, заоблачные дали… Не к нам чтобы вернуться вновь, — Её мы прокляли и потеряли.

Любовь в окошко бьётся птицей — Измучили, изранили её, Не думая, что так случится, Когда пустили острое копьё. Сначала пустячок: солгали, Потом слегка в бесстыдство поиграв, Расстались… Ясно нам едва ли Кто виноват, а кто остался прав…

Хотела ты оставить по ту сторону Остывшую как – будто бы любовь… Не вили б птицы гнёзда там, где вороны Слетались балаганом вновь и вновь. Всё было, по какой – то тихой воле: Ты шла, – а впереди его шаги. Не манит и зовущее застолье, И голос в трубке: «Ксеня! Подожди!» Летишь, пока влекома параллелью, — А «яхонтовый, изумрудный» твой, Страдая, не издаёт баллады-трели С туманным взором, сникшей головой…

Чужая мысль в мозгу застряла, — И спать ночами не даёт. Своих мне мыслей, что ли мало!? От них сплошной круговорот. Как будто страх владеет нами И лишь во сне свободны мы. Точней: трусливы мы телами, Душе свободу дарят сны. Как с мудрецом не согласиться? Уходит страх, уходят души… Осталось только помолиться, Да чтоб молитву – Богу в уши!

Каждым вздохом молишь ты о смерти, Каждый шаг ведёт к небытию. Как устала ты от жизни-круговерти! Как же просто – из огня, да в полынью! Жуткий омут памяти коварной День за днём сознанья мир мутит. О моей судьбе – частичке планетарной, Твоё сердце, знаю, – стонет и болит.

Восходит луна, и я снова приемлю Молчание звуков, ночные виденья. Царит тишина и свет льётся на землю Далёкой звезды-то небес упоенье. И всё хорошо, – в этом промысел Божий: Рождается жизнь и уходит навеки… Но что же печаль моё сердце тревожит? Слезой наполняются лунные реки…

Тупеет в сердце боль. Из церкви, после литургии Я выхожу, зажмурившись, на белый снег. Храни меня, Господь! И Мать – Пречистая Мария! Благослови меня на мой нескучный век. Пойду бродить совсем одна по паркам Петергофа: От Монплезира по аллеям – до Марли. Опять за мною неустанно в след – моя голгофа — Ворона старая, хромая. Ты прости, Прости, что ничего тебе не принесла я снова. Забыла напрочь, с синицей проиграв. Сиротская тоска и грусть – печальное ты слово. Мириться, жить с ним вместе – раз его познав.

Как молитвенник, нежно сжимая, я есенинский стих положу под подушку. К заутрене, в мае песню новую, может, сложу про берёзы-зелёные косы и про ивушки плач у ручья. Там, у мельницы старой расспросы: – Чья ты, путница? – Просто: ничья. Я не ведаю роду и племени. Дед мой сгинул когда-то во тьме. И иду по лугам как по времени, по какой-то брожу стороне. Где ты – родина вечного мая, Где вы – милые сердцу края? Я, молитвенник крепко сжимая, подожду, пока вспыхнет заря.

Груз моих лет мне давит на плечи, Реже получается летать. Чаще утомляюсь после встречи, Слушать бы молитвы и молчать. В мыслях вознесусь к седому небу. Что таит от нас небесный свод? Жизнь моя земная – быль иль небыль? Где моя твердыня и оплот?

Январский, первый ясный день Сквозь тьму морозцем к нам прорвался, Серебряным снежком людскую лень Прогнал и ярким солнцем засмеялся! …А память рвётся в прежние деньки — В них ты веселый, молодой и сильный Жалел нас и любил, а были мы детьми, Наш славный дядька, на добро обильный! Я не могу помочь, родной мой человек! Не потому, что ты далёко, А потому, что на исходе бренный век И в царствие небесное заказана дорога… Молю, чтоб отошёл спокойно ты, во сне, Чтоб от мучений Бог тебя избавил. Пусть тело будет спрятано во тьме, Душа, я верю, будет жить! Ты не лукавил. Всё кончено. Свершилось. Слёзы потекли… Затихло все окрест, и опустились веки. С твоих полотен кони, вздыбясь, понесли В морозную, заснеженную степь на веки!..

На живодёрню? Стало быть, – пора Лошадке кончить бег земной, Уйти на вечный упокой: (Прогнили зубы и уже стара)… Да, да! Трудиться нет уж боле сил! Да, что трудиться! На бегу В груди хрипит и на беду Как будто кто-то ноги подкосил… Не сосчитать, как много тысяч вёрст Пришлось по жизни отмахать! При этом сохраняя стать! …Землицы по обычью брошу горсть… Забудут люди скоро, как всегда, — Твоей судьбины сладкий миг, Расцвета сил, здоровья пик, Как хороша была и молода!..

Написала деточка про дожди и о том, что в клеточке взаперти плохо птичке-ласточке. Ты не жди, что вот дверь откроется и в ночи ветерок забористый не смолчит и расскажет ласточке о друзьях, что в костюмах-галстучках при делах, что тепло им денежки принесли… Написала девочка про дожди…

Изрезана судьба словами злыми. Исхожена изба людьми чужими. А ты (не вдруг!) возьми строку любую и смой грехи дождьми и боль былую.

И вновь моя душа расстроенною скрипкой Неделю проживает, проведённую с тобой, Когда грустила ты измученной улыбкой, Глазами, полными уже последнею мольбой. Ты знала, матушка, вполне о земной жизни И не цеплялась за неё, и гасла как свеча… А мне тогда казалось: только лучик – брызни!.. Но слишком было поздно: свет померк в твоих очах.

Раны на душе залечит время. Вы не верите? А это так. Факт сей мной давно уже проверен, И поспорить с ним нельзя никак. Шрамы остаются. Ну, так что же? Жизнь прожить – не поле перейти! Эти шрамы мне всего дороже, В них – мои познанья на пути. На пути: то длинном, то коротком. И куда стремиться мне сейчас? В мир, что из волшебных нитей соткан, В коем разбуянился Пегас!

Дуют ветры бешеною силою, Добиваются господства на Земле. Маленьких людей судьба покинула, Предоставив только лишь самим себе. Миссия закончилась…? Всевышние Потеряли вовсе интерес к Земле. Все бы из пучины грешной вышли мы, Но сознанья нет и совести в челе…