Вот уж, действительно, круговорот! Где юность глупая когда-то побывала, — Опять, как колесо, свершает оборот Жизнь наша из конца – в начало. А может жизнь, как – лестница наверх? И мы, недоосмыслив второпях поступки, Не поднимаемся, а скатываемся, свершая грех, Вниз, чтобы вновь толочь водицу в ступке? Наверное, Создатель возвращает нас обратно За тем, чтоб мы обдумали, исправили ошибки? И тот, кто не поймет ЕГО превратно, — Достоин будет милости: Божественной Улыбки!

Воет тоскливо собака И не даёт мне уснуть… Вьюга затеяла драку, — Метель ей спутала путь. Вихри кружат за окошком, Стонет, качаясь, луна. Суровая, за порожком, Нынче хозяйка-зима. Протяжно воет собака. Чует что – ли беду? Да, нет! Всё это – враки! Обидная злость на луну. А только вчера было солнце: Красный огненный шар Слепил мне прямо в оконце, Себя, посылая в дар За тёмные прошлые зимы, Усталость, печаль и слёзы, За ждущие снега нивы И ожиданье морозов. Тоскливо воет собака И не даёт мне заснуть… Ветер устроил драку, Мне бы познать жизни суть…

А были ли с тобой мгновенья, Когда ты птицей счастья воспарил И счастье – это мироощущенье, Но кто-то между крыльев кол забил? И рухнул из объятья целый мир, И ты его обломками безжалостно раздавлен, И вороньё слетелось на желанный пир, И день несчастия судьбой тебе прибавлен. А может просто счастьем одарил Того, кого крыло твоё коснулось? Но почему тогда весь мир не мил, Обидою душа твоя свернулась? Всё в жизни, видно, надо испытать: Паденья, взлёты, беды, наслажденья. Тебе – судьба моя, хочу не раз сказать: Благодарю за счастье вдохновенья!

Говорят, о чём мы не додумали, не сделали, — Дела и мысли в тех мирах в реалии воплощены. И будто судьбы точными моделями Живущих на Земле людей, в спирали сплетены. Быть может, перепутаны все параллели И ты остался где-то в невидимой дали? Со мною рядом не твои глаза горели И речи не твои до исступленья довели? А в тех мирах ты – мой родной, единственный, Целуешь и ласкаешь не меня. Твой лик, как блик луны таинственной, То бродит где-то рядом, то издали маня… Как мне войти в те параллели, Где ты меня бы встретить смог? Перенесли б тогда небесные качели В твои миры, помилуй Бог!

Иду по парку – липы шелестят… О чём же, милые, они сказать хотят? Вот так и мысли куда-то всё летят… Собрать бы их хоть в кучку Бог дал бы время. Конечно, разложить по полкам лучше — Итог свой подводить – такое бремя! А кто их разберёт потом? Детишки – сыновья? Свои накопятся у них и без меня! Вот разве внучка разберёт и скажет: «Бабушка! А я тебя узнала! Как много ты сказала!» Как будто мысли для неё мои – слова…

Хочу тебе поведать: Сегодня ночью в три часа над нами небо низко опустилось. Казалось, будто на вершинах елей покоится оно. И звёздами в реке так близко отразилось, — Вот-вот рукой дотянешься ты до него! Манит, манит нас звёздная дорога… Какую тайну обещается открыть? До зеркала воды, до звёздочки дотронуться осталось, – вот ещё немного! Как всколыхнулась звёздочка и упорхнула ввысь! А тайна так и остаётся тайной. И жизни не хватает, чтоб её постичь!..

В природе вижу я – божественное, как Каспар. Он – мощью кисти, красок, я – нехитрым словом. У каждого певца, наверное, господний дар, Нелёгкий труд у ночи под покровом. Люблю в природе я святую луноходь, Глубокие её, таинственные чары, У озерца лесного перламутровую водь И звёздный хоровод под музыку гитары. Природа неразрывна с нами. Один – Певец Любуется и воплощает в песне гладь И серебро воды. Другой – самонадеянный глупец Мечтает реки развернуть, чтоб протекали вспять. Как хорошо: забыты ныне имена глупцов. Теперь мы можем над ними посмеяться. Бог наделил разумной силой смельчаков, Которые не дали над природой надругаться. Я славлю, как Каспар, в ней Божество. Она – для созерцанья, воспеванья! И отдаёт свои плоды, всё естество На благо и во благо жизни процветанья.

Мне б пожить хоть чуть-чуть для себя. Но ведь разве дадут? Только спрячешься, – слышу: зовут голоса: Где и что, и почём продают? Скользнуть бы, как улитка, в дом! Хоть хрупок панцирь, но она находит в нём уединенье. Какая мудрость в творенье божьем том, Что даже вызывает изумленье! Как важно человеку на исходе дня, Не растворившись за день в суете, в толпе, Не растеряв себя, Быть может помолиться, собраться с духом И познать себя, Увидеть лучик света, что вперёд зовущий, Чтоб с новой силою подняться в день грядущий!

За всё хорошее мне надо расплатиться: За дружбу, за любовь, за милость Божью. Тогда и можно упокоем насладиться, И душу отпустить и не тревожить. Израненное стонет сердце Под острыми блестящими ножами. Сама же я открыла дверцу Для встречи с «палачами». Их трое. Все они любимы. Нет сил сопротивляться: Безжалостны, неповторимы. Куда от них теперь деваться? Один – в огонь стыда бросает. Другие двое – в безысходность, К стене упрямства прижимают, Пытают сердце на пригодность. Ему, истерзанному, нет покоя, Кровавит, изнывает под ножами. В житейской мудрости открытие такое: Нет смысла в жизни без встречи с «палачами». Успеть за всё бы расплатиться: Тогда и можно упокоем насладиться…

Опустел теперь наш сад: Он лыс, и наг, и жалок. И только один ветер рад Господству своему. В подарок Нам настойчиво несёт (Без нашего к тому желанья): То с завываньями снует, А то с дождём визгливые страданья. Ветер, ветер! Ты не понимаешь, Когда врываешься непрошенным, — Выстуживаешь душу, рассекаешь Мысли, бедою запорошённые. В костре воспоминания горю, В комок сжимаюсь под дулом пистолета. Всё время за собою чувствую вину: Она беспечностью облачена и в легкомыслие одета. Вот интересно, что ощущает птица, покидая, Птенца – сынка без помощи в гнезде? Иль волчица, слепого, на произвол судьбы, бросая И уходя на водопой, когда опасность рядом и везде? А вырастают постепенно и взрослеют Они – уже большие сыновья. А сердце всё равно за них болеет, Когда они, насиженное место покидая, Уходят, в гнезде пустом грущу и плачу я…

Слепая ревность мучит нас и вовлекает в бездну, Съедая душу и губя последнюю надежду. Без устали рвёт кружево любовных тонких, хрупких нитей, Из них верёвки вьёт обмана, лжи и сплетен. С душою чёрной иль вовсе без души О, спутница любви! Как беспощадно ты Пожары мести разжигаешь И разум светлый туманом застилаешь! О, разум светлый! Как участь жалкая твоя горька и незавидна! Тебя глотает ревность, так обидно! То тёмный, страшный омут тобой питает То в жар костра без жалости бросает! Когда же, наконец, рассеется туман И улетучится как дым костра обман? Надеяться, и верить будем, что разум зрячий победит! И радуга на небосклоне всё ясным светом озарит!

Как нынче стала я скупа на время! Его с избытком было в годы молодые… Дела пустые, разговоры-пересуды на плечи возлагают бремя, Минуты, не часы, – такие часто недоступно дорогие! Когда наполненные созерцаньями, мечтами Бежали чудные денечки, – я вас порой и не считала! Теперь сама бы устремилася за вами, А где ж найти те силы и разбег? Усталость по ногам связала. Вот и иду на сделку с ненавистною бессонью, — У ночки отрываю часики, краду их будто. Обдумать, что свершилось за день, (ощущаю с болью), — Не поспеваю, а за окном светает… голубое утро. Никак не умолить, уговорить мгновенье: Остановись, хотя б чуть-чуть споткнись и задержись! Увы! Судьбе-хозяйке лишь подвластно провиденье: Пришла пора: за легкомыслие, беспечность сполна ты расплатись!

Три Ангела мне Ярким всполохолом явились, При утренней заре На землю грешную спустились. Чтобы начать спасение людей От смерти неминучей, — Чем она ближе, – тем страшнее В пасти яд змеи гремучей. Как человек ослаб, погряз В пороках, алчности, бездушье! Смешон в кривлянии гримас И жалок в хладном равнодушье. Каких чертей не крутит бес: Там сын ударил мать, И гром посыпался с небес! Как не свихнуться, устоять? А ведь зачем-то БОГ дает Из всех живых – сознанье людям?! Все изощрённее полёт Мыслишек – омерзительных прелюдий К деяньям злым, безбожным, К тупому равнодушию сердец. В сознании спасение возможно! Трёх Ангелов послал Творец!

У каждого в душе жить должен остров — Убежище от лицемерия, предательства, обид, Где схорониться можно было бы от этих монстров. И чтобы правил там сам Царь Давид. Чтоб берега на нём водой Святой бы омывались, И Божьи агнцы спокойно шли на водопой, А чёрны вороны над ними не слетались. Как уберечь в душе тот остров дивный, Чтоб, не дай Бог, пуститься в плаванье По алчности и зависти противной, Желанью – плыть по жизни баловнем? Как важно там наедине с собою, В вечерний час молитву сотворя. И совесть отыскать и успокоить, Дела, поступки, мысли в покаянье облача. Ты сохрани в душе свой остров чистый, Прозрачною водицей омывай. Убереги от равнодушия, корысти, И заповеди Божии не забывай!

Мелодия любви волнует, наполняет воздух: В ивовых зарослях запели соловьи. А рядом, на полянке, грозно Орут, как оголтелые, коты. А жизнь идёт, любовь спасает От черствости, себя – лишь – любия, невзгод. Всё выше к небу душу возвышая, И помогает реки перейти без страха вброд. Что есть любовь, и кто она, откуда? Петрарки, Микеланджело ль мечта? Для каждого такою разной была и будет: Коварной, как мираж, иль романтичной, как весна. Для чистого душою: недотрогой будет, Бесстыдному: как девка, истоптана в пыли. Всё чаще треплют её, судят, И предлагают напоказ, что прячется в ночи… Давно ли наслаждался майским пеньем И соловьиной трелью до утренней зари? – Не помню! Окликнет ветер лёгким дуновеньем: Любовь не стрел иль потерял в суетной жизни ты…

Ложе любви запятнано ложью. Мысль возникает и тот час теряется: Как же такое стало возможным? Не отвечаешь, молчишь, твой взор притупляется… Дверь ли случайно осталась открытой Или в окно залетела она? Не повесили загодя сетку москитную! Как же мы жили, спустя рукава? ЛОЖе и ЛОЖь. Как похожи два слова! Боже! От тяжких раздумий болит голова. Как же начать? А надо ли, снова? Иль все продолжать, опустив рукава? Душу обида и злость раздирают! Как расписал ты безграмотно так: Букву, что наши сердца ЕдиняЕт, — Заменил второпях на пошлый, дурацкий и «мягонький» знак?!

Встаёт рассвет, как исполин, Непобедимый, мудрый и прекрасный! Алеет нежно зорька рядом с ним. И так спокойно на душе, так ясно! Тревоги вечера и беспокойство ночи, Как тени смутные куда-то исчезают. Ах, сколько они бедную головушку морочили! А свет грядёт, и постепенно они тают. Грешная ноченька всё потайное прикрывает, Как хорошо, что век её недолог, Хотя очиститься и освежиться, порой не успеваем, Пред тем, как вновь отдаться ей под полог. Ох! Намудрили! Иной раз и не знаем сами: Где твердь, а где лишь топей гать… Не спится.… Вставай скорей рассвет под небесами! И помоги мучительные мысли отогнать!

Ах, женщина, – ты любопытна! На склоне лет твой быстрый взгляд Пронзает то, что было скрытно От глаз твоих немного лет назад. Всего лишь двадцать восемь, тридцать прошло, как времени осенний дождь. Но сердце не заставишь снова биться. Засело любопытство в голову. Так гвоздь, попавший в сук. И как же отвертеться от мысли-мухи? И не знаешь ты. А сердце – глупое, стареющее сердце, — В нём время-дождь смывает все следы…

Под звон твоей гитары Запляшет человеческая «гниль». До хрипа напоются пары, Хмельные крики поколеблют штиль. Неужто их аплодисменты лестны? За наши песни не обидно? В чужом кругу смешно и интересно? С аккорда сбился.… Не завидно! Скажу тебе: живи, как хочешь. Играй им, память оскверняй. А бросил кость – уже хохочут. Струна застыла… Ты играй!

Капризная, как женщина, погода: То хмурая, ворчливая, то слёзы льёт Такие нежные! Бывает в любое время года: Так обозлится, что с волосы с деревьев рвёт! А бедолаги, качаясь, не сдаются, Руками машут, до конца сопротивляясь, С листочков, веточек ручьями слёзы льются, И стонут, плача, от ветра извиваясь! И также неожиданно вступает благодать: Затишье и покой спускает небо. Погода распрямилась, нарядилась и опять Дразнит, вальяжная, обманывая негой!

Ах, Джуди, Джуди, малышка Джуди! Как много унижений и обид пережила! Но знай: тебя твои фанаты не забудут И память о тебе останется светла! Не верю я, что нет тебя давно! Мне кажется: ты вместе с ураганом унеслась В волшебную страну, где так покойно и светло. Не верю я, что жизнь в тебе оборвалась! Она лишь перешла в иное измеренье, Где доброта повсюду, а искушений нет. И чудеса творятся там по мановенью Волшебной палочки, и лучезарен свет Той самой радуги, что после бури небо озарила. А песенка твоя за радугой слышна! Не только мне, – мильонам душу так пленила, С малышкой Джуди – Дороти осталась навсегда!

Разложи-ка, подружка, пасьянс — Тот, что очень Мария любила. Жизнь и смерть – непрерывный альянс. Королева об этом забыла И, надеясь, ждала до утра: В картах выпала жизнь молодая. Но вошли с объявленьем: пора! И скатилась глава удалая… Карты лживою жизнью живут. Верить им или вовсе не верить? Угадают судьбу иль солгут? Кто же сердцу поможет проверить?

По розовым кочкам облаков пойду, глазами удивляясь. А сверху неба – вечности альков, — пред этой вечностью склоняюсь. Лучистый и яркий, как алмаз, угаснет шар и карлик белый взойдет на небо в жуткий день и час над полем жизни помертвелой.

Отпустить?! Отпущу… Отпустила. Я тебя – в бездонное небо. Перед ним не хватило мне силы. Жизнь земная – быль или небыль? Не стоишь и не ждёшь у калитки, И грустинкой не смотришь, мама… От судьбы не свернёшься улиткой, А ударов её – немало. Птицы стайкой на куст налетели, Окропив снежок кровью ягод. Закружили над прахом метели — К небесам, по ступеням пагод…

Желтоликое холодное светило! Волшебствуешь с нами и над нами! Путникам и странникам всегда светило — На земле и в море, над волнами. Чудеса творим мы, люди, под тобою, Зачарованные древней тайной, Тайной, называемой, – Луна, Луною И, мечтая, любим, грезим втайне. На дорожке лунной так грустить приятно, — Серебром она заворожила. А беседы при луне тихи, приватны… Хочется, чтоб голову вскружила?! Чтобы дивный свет ЕЁ на стих пролился, Отразился в нём бы многоцветьем. И ещё один счастливым чтоб родился, Чувства поражали б многолетьем. Наблюдал я: в небе облако курилось Голубым и призрачным свеченьем. Гордая богиня страстно в нём молилась, Заставляя мучиться смятеньем.

От мысли до мысли, от слова до слова Бывает нелёгким стремительный путь. И снова я, заново, снова и снова Пытаюсь постигнуть воистину суть. Родится дитя, кулачками сжав пальцы, — С желанием: всё в этом мире моё. Ладони раскрыв, он уходит скитальцем На небо, оставив потомкам жнивьё. Давно замечаю: за временем время Уходит, уходит водою в песок. О, племя ушедшее, мудрое племя! От мысли до слова, как пуля в висок! Будь мудрой, смолчи, когда хочется крикнуть, В сторонку уйди, втихомолку поплачь! Но сердце не хочет смириться, привыкнуть, А время грозит, будто верный палач…

Как бабочка, моя душа – Психея, Витая в воздухе, как будто бы плывёт. Когда достигнет точки апогея, — Тогда, наверное, тихонечко умрёт. Но, говорят, душа моя бессмертна!? А что же, интересно, с нею будет ТАМ: Где нет друзей, детей и жизни-смерти? Я думаю: на опыты сдадут Богам. Запрограммируют её и снова Куда-то бабочкой она взлетит, вспорхнёт! Вот только б не попалась «душе-лову», — Что аккуратненько булавочкой проткнёт!